В безбрежном мире раствориться,
С собой навеки распроститься
В ущерб не будет никому.
Не знать страстей, горячей боли,
Всевластия суровой воли -
Людскому ль не мечтать уму?
Иоганн Вольфганг Гете "Одно и все"
Густая, внушающая первобытный страх всему живому ночь опустилась на пустошь. Последние отблески багрового заката давно скрылись за горизонтом, сменившись черным, словно смоль небом. Молодой месяц проглядывал сквозь призрачную пелену ночного тумана, красуясь своим серебряным сиянием. Мириады маленьких, но невероятно ярких звезд хаотичным хороводом оплели черный купол небосвода. Но стоило лишь приглядеться и среди этого хаоса и неразберихи, можно было отчетливо различить контуры знакомых созвездий. Словно выстроенные чьей-то невидимой рукой по заранее спроектированным чертежам они безмолвно взирали на землю, чаруя и завораживая созерцателей, пленяя их своим светом, своей далью и недостижимостью. Кто знает, быть может, за тысячи световых лет от нас, кто-то точно так же устремляет свой взор в небеса, надеясь и веря, что там, в небе, среди этих бесконечных легионов звезд, далеко-далеко существует другая жизнь. Кто знает, быть может...
Красные языки пламени догорающего костра выхватывали из пелены мрака маленький лагерь остановившихся на ночлег путников. Танец огня, сопровождающийся тихим потрескиванием угольков, играл на силуэтах спящих людей и серо-желтой траве. Где-то рядом звонко звенели крыльями комары и другие насекомые, но дым костра не давал им приблизиться к лагерю. Мало кто решился бы ночевать посреди пустоши не найдя укрытия, уж слишком фатальной может стать такая беспечность. Незаметно подкравшийся рад-скорпион или чешуйчатая сколопендра, не говоря о более крупных и опасных представителях местной фауны - слишком большой риск. Но путники спали спокойно, и их можно было понять. Шрам сидел около костра и короткой палкой неспешно поправлял раскаленные угли.
Его чутье было лучшим гарантом безопасности, никто бы не смог незаметно подобраться к спящим людям. В его больших черных глазах причудливо мигали отражения красных угольков, кожа отливала бронзой вместо привычного серо-зеленого оттенка. Несмотря на кажущуюся расслабленность и беззаботность, каждый мускул его массивного тела в случае малейшей опасности был готов за долю секунды вступить в бой с возникшей угрозой. Но вокруг все было исполненно спокойствием, звери и те, кого с большой натяжкой можно было назвать зверем, слишком сильно боялись огня. Пожар в пустоши равносилен смерти, поэтому неудивительно, что боязнь огня стала для существ населяющих ее наследственным инстинктом, передающимся из поколения в поколение. Шрам услышали тихие шаги за спиной, но эти шаги ему были знакомы.
- Не спиться? - спросил он у подошедшей сзади Кейт.
Она села на покрывало, на одном краю которого сидел Шрам. Свет огня выхватил из темноты ее светлое лицо, контрастирующее с окружающим мраком. Волосы девушки были распущены и темные локоны элегантно ложились на красивые плавные плечи. В темно карие, почти черных глазах так же, как и в глазах мутанта заплясали огоньки.
- Не спиться, - ответила она. - Сет не вернулся?
- Пока что нет.
- А куда он пошел?
- Слушать пустошь.
- Слушать пустошь? Что это значит?
- В пустоши много разных звуков, дыхание ветра, шепот земли, пение травы, - он на секунду замолчал. - Нужно только прислушаться и она, - мутант обвел взглядом окружающую их темноту, - сама расскажет все свои секреты, свои переживания и заботы. По крайней мере, он так говорит. Понимаешь?
- Не совсем.
- Не мудрено, я сам до конца его не понимаю, он любит ночь, но ненавидит день, хотя вроде у людей принято наоборот.
Кейт молча смотрела на танец тоненьких язычков пламени, Шрам ворочал угли своей короткой палкой. Так они просидели несколько минут. Ни один из них не знал, как продолжить разговор.
- Костер затухает, - сказала она.
- Сейчас подкину, - он поднялся, взял несколько палок лежащих неподалеку, подкинул их в костер и снова сел на свое место.
Пламя разгорелось с новой силой, заковываю сухие прутья в свои горячие оковы.
- Шрам, можно тебя спросить? - решительно спросила девушка.
- Конечно, не бойся, я не кусаюсь, не смотря на все то, что вам про нас рассказывали, - уголки его широких губ слегка приподнялись. - Если хочешь что-то спросить, то спрашивай, не требуя перед этим разрешения. В конце концов, если твой вопрос будет мне неприятен, я просто на него не отвечу. Договорились?
- Договорились, - подтвердила она.
- Так о чем ты хотела меня спросить?
- Расскажи о себе?
- Что, очень интересно? - грубо отрезал он.
- Извини, если не хочешь, можешь не рассказывать, ты же сам сказал, - она виновато посмотрела в большие глаза мутанта.
- Не переживай, все нормально. Что тебя интересует? - его взгляд стал мягче и добрее.
- Ты помнишь, кем был до превращения?
- Хм, я бы сам хотел знать ответ на этот вопрос. Смутно, скорее нет, чем да. Ну, конечно, кое-что я помню. Кажется, я был доктором. Иногда я припоминаю небольшой городок, старенький дом с красным крестом над дверью. Помню молодого светловолосого мужчину лет тридцать одетого в белый халат. Наверное, им был я. Может быть, это и помогло мне практически без последствий извлечь из мозга пси-капсулу. Еще помню женщину, молодую, похожую на тебя, такие же темные волосы, такой же взгляд и ребенка, мальчика, лет шести, с чистыми голубыми глазами и светлыми волосами.
- Твоя жена и сын?
- Не знаю, наверное. Мои воспоминания словно сон. Когда просыпаешься, смутно припоминаешь то, что тебе приснилось, но ясной картины нет. Быть может это то, что сохранилось в моей памяти после превращения, а быть может образы, которые создало мое воображение.
- А ты был на войне, убивал?
- Да, приходилось, тогда я был солдатом армии Мастер, я выполнял приказы и оправдывал все свои действия его учением. Я был мастер-центурионом в девятом легионе Химеры.
- В том самом, который пал при штурме Глендейла?
- В том самом. Легион Проклятых, как нас называли, средняя продолжительность жизни солдата в бою составляла 46 секунд. Мы были смертниками, самыми отчаянными рубаками в армии Мастера. Как ты уже сказала, легион был разбит при бое под Глендейлом, из двух тысяч солдат выжили всего несколько десятков. В том бою я потерял всех, кого знал после превращения, из моей центурии в живых не осталось ни кого, - в больших глазах мутанта отразилась скорбь и печаль. - И именного после того боя я принял решение избавиться от капсулы и дезертировать из армии.
- А чего добивался Мастер?
- Тут в двух словах не расскажешь, ты готова выслушать всю историю целиком?
Кейт согласно кивнула головой. Шрам подкинул еще несколько сухих веток в костер и, неторопливо ворочая палкой горящие прутья, начал свой рассказ...
- Чего добивался Мастер? Не каждый найдет ответ на этот вопрос. Уверен, вам рассказывали, что он хотел править, править миром, всем, что находится под небесами и всеми, кто под ними ходит. Да, в этом есть правда, он стремился к власти, но он был движим не тщеславием или алчностью, присущим каждому человеку, а состраданием и человеколюбием. Конечно, это не может служить оправданием его чудовищных действий. Но в нашем мире уж больно привыкли к выражению - "цель оправдывает средства". В этом-то и заключалась его ошибка.
Говорили, что он ненавидит людей, и уничтожает их из зависти, что не может быть одним из них. Глупо, он обладал возможностями, не сравненными с возможностью любого человека. Мастер хотел построить новый мир, мир, в котором не будет место предательству и изменам, не будет места насилию и лжи, мир без боли и страдания, без страха и зависти. Он знал, что мутаген способен делать тела людей крепче самых надежных механизмов, а портативные передатчики, вживляемые непосредственно в мозг, могут позволить ему контролировать каждого превращенного. Он знал, что никто из его солдат не ослушается его приказа, не нарушит заранее вложенных в них принципов и постулатов его учения. Но первые превращенные не оправдали его ожиданий, из них получались отличные бойцы, но никчемные личности. Они не знали боли, не знали страха, не боялись яда, болезней и радиации, были готовы без лишних сомнений пожертвовать своей жизнью выполняя приказ. Но они не могли мыслить, единственное, что выделяет разумных существ. Машины, бездушные машины смерти, вот в кого они превращались.
Позже наметились ощутимые продвижения, из превращенных мутантов получались бойцы в полной мере отвечающих представлениям Мастера об идеальном организме. Они сохраняли уровень интеллект на том же уровне, что и до превращения, а порой и получали более высокий, обладали высокой сопротивляемостью к радиации и ядам, высоким иммунитетом и были так же сильны и проворны, как и первые мутанты. Превращенные второго потока получили названия супермутантов. К их числу принадлежу и я.
Сохранение интеллекта для супермутантов было как во благо, так и во зло. Многие из тех, кого насильно подвергли обработке мутагеном, не желали смириться со своей участью. Некоторые впадали в полную апатию и умирали от голода и истощения, другие сходили с ума, круша и уничтожая все на своем пути, их старались убить на месте, но получалось не всегда. Кто-то, такие же, как и я, пропитывались его идеями и были готовы отдать свои жизни ради их воплощения в жизнь. Из нас Мастер формировал свои армии, творил ангелов нового порядка, как он любил говорить.
Всего было сформировано тридцать шесть легионов, в каждом по две тысячи бойцов, каждому легиону присваивалось свое название. Так, например, девятый легион, в который попал я, носил название Химеры. В свою очередь легион делился на двадцать центурий, центурия - на десять звеньев, каждое звено состояло из десяти бойцов. Я командовал третьей центурией девятого легиона и носил звание мастер-центуриона, звеном командовал мастер-звеньевой, легионом - мастер-командующий, армией, соединением десяти легионов - мастер-лорд.
Человеческая жизнь для нас ничего не стоила, людей мы называли "исходным материалом". Мы захватывали торговые караваны, совершали набеги на небольшие поселения, угоняя из них пленных, но были и такие, кто приходил к нам сам, люди с покореженными судьбами и сломанной волей. Они хотели новой жизни, хотели забыть прошлое, обрести силу. Таких было много, чуть ли не половина превращенных, и именно они лучше всего проходили процесс превращения.
В один день Мастер дал приказ своим войскам наступать во всех направлениях, и мы наступали, сеяли смерть и разрушение, оставляли после себя горы трупов и сожженные дотла поселения. Никто не мог противостоять нам, жители маленьких городков и деревень, дикари, рейдеры, все они были слишком слабы, что бы дать отпор идеальным бойцам, обладающим невероятной силой и способным мыслить. У нас были потери, но на место одного павшего приходило двое вновь превращенных. Так продолжалось до тех пор, пока мы не встретились с Братством, лишь они были единственной силой способной противостоять нам. И они бросили вызов. В бою они были столь же решительны, сколько и мы. Они не сдавались в плен, сражались до последнего вздоха. Но и Братство не могло долго противостоять нам, они были ограничены людскими ресурсами. Чем больше солдат мы убивали, тем меньше они могли пустить в следующий бой, в отличие от нас. Практически любой человек под действием мутагена превращался в супермутанта, совершенного бойца, ресурсы армий Мастера были почти безграничны. Братство слабело, мы - крепли, но крепли лишь силой, а никак ни духом.
Наверное, Мастер сам понял, что пошел неверным путем в установлении нового порядка. Основная масса супермутантов были мужского пола, женщины намного хуже претерпевали процесс превращение, большинство из них гибло. И к тому же все подвергнувшиеся действию мутагена становились стерильными. Мы не могли иметь потомства, у нас не могло быть детей, не могло быть будущего. Пускай период жизни превращенных увеличивался в несколько раз, по сравнению с обычными людьми, но что это давало? Мы бы смогли прожить двести-триста лет, ну, пускай, пятьсот, а дальше? А дальше не было бы никого, на планете правили бы другие существа, более приспособленные и боле благоразумные. Мастер это понимал, понимали и многие из нас, но не хотели задумываться о завтрашнем дне, живя сегодняшним. Он и мы слишком поздно поняли, что невозможно жить в мире, в котором не существует счастья, не существует любви, семьи, родного дома. Мы были кочевниками, разрушителями, строя новый порядок мы разрушали мир, а вот сможем ли мы построить новый, об этом никто не задумывался. Взведенный механизм пришел в действие, и его уже нельзя было остановить...
Прохладный ветерок разметал языки огня, но через мгновения они запылали с новой силой. Пелена облаков становилась гуще и плотнее, укрывая, словно тонкая шелковая ткань, черный бархатный ковер ночного неба.
- Холодно, одень, - он снял свою куртку и накинул ее на плечи девушки.
- Спасибо, - она укуталась в большую кожаную куртку мутанта.
Шрам подкинул в костер несколько палок и продолжил свой рассказ.
- Переломным днем войны стала битва при Глендейле, именно тогда многие из нас, да, наверное, и сам Мастер поняли всю безысходность нашей борьбы. Глендейл находился на юге Калифорнии, в общем, ничем не примечательный, один из многих разрушенных последней войной городов пустоши. Его занимали войска Братства и народного ополчения, нам не нужен был этот город, но нам нужна была победа, нужно было доказать людям и самим себе свою силу, и мы начали штурм.
Их было немного, две сотни бойцов Братства и около четырех сотен ополченцев, нас было две тысячи. Последний Легион пошел в последнюю атаку. Бой был жарким, очень жарким, он шел три дня и три ночи с переменным успехом. Во время одной из атак я увидел солдата, старого, закаленного в боях вояку, лет пятидесяти, взрывом плазменной гранаты ему оторвало ноги, но он не кричал и не просил пощады. Он, лежа на земле, мертвой хваткой вцепившись в лазерное орудие Гетлинга, методично, словно на учения стреляя по нам. Он не давал нам пройти через улицу целый час. Мы прорвались, когда у него не осталось ни одного заряда. Тогда я взглянул в его глаза, это взгляд я буду помнить всю свою жизнь. В нем смешалось свобода и воля к жизни, не к своей жизни, а жизни вообще, жизни сына, брата, друга, просто незнакомого человека.
Той ночью я и решил удалить капсулу контроля. На то, чтобы вскрыть себе черепную коробку и удалить передатчик у меня ушло пять часов. Я провозился всю ночь, а утром мы узнали, что Мастера больше нет, а наша База уничтожена. Последним его приказом были слова: "Мы проиграли. У нас не получилось установить новый, правильный порядок. Человечество еще не раз пойдет по неверному пути, но, в конце концов, придет время и кто-то когда-нибудь все-таки сделает то, чего не смогли сделать мы".
Мы проиграли, человечество - выиграло. Армии рассыпались, разбрелись по пустоши, преследуемые Братством. Большинство из нас ушли за горы Безмолвия, но некоторые остались. На нас охотились, как на затравленных зверей, три года нас уничтожали и истребляли, лишь немногие оказывали сопротивления, в основном все были согласны принять смерть, потому что видели в ней самый легкий путь к покою. Три года постоянной охоты и травли, где я был дичью. Я скрывался в разрушенных городах, прячась от людей. В каждом их взгляде, в каждом их движении читалась лишь ненависть и призрения и я не виню их в этом.
Но не все люди ненавидели нас. В этом я смог убедиться на своей шкуре. Как-то после очередного столкновения с карательным отрядом Братства, из которого я чудом ушел живым, я дошел до одной маленькой деревеньки. Жители нашли меня и отнесли в сельскую церковь, около месяца священник залечивал мои раны. Я сильно привязался к жителям той деревни, и когда я полностью выздоровел и окреп, они разрешили мне остаться. Я помогал им, работал на поле, помогал строить дома, выполнял другую работу. Священник, вылечивший меня, дал мне имя Тагонар, до этого у меня не было имени, только индивидуальный номер КА-2745. Он говорил, что Тагонар, означает раскаявшийся и скорбящий. Они стали моими друзьями, моей семьей. Я был счастлив. Но счастье имеет один огромный недостаток, оно жестоко рушится в тот самый момент, когда ты уверен в его прочности и непоколебимости.
Я помню тот день, как сейчас. Один из многих, ставших привычными, день моей новой жизни, день в который все рухнуло. Я помню как они гордо, словно хозяева, въехали в город на своих машинах, как вытаскивали из домов и тащили людей, словно скотину, на центральную площадь. Солдаты Братства кричали о каких-то постановлениях и указ, размахивали оружием, обвиняли жителей в помощи мутантам. Старый священник говорил, что они действительно помогли мутанту, потому что для людей не должно быть разницы кого цвета кожа, белого, черного, зеленого, главное, что у человека в сердце. Понимаешь, они считали меня человеком. А потом солдаты начали стрелять, - Кейт заметила, что глаза мутанта стали влажными. - Они убили всех, всех до одного, а меня оглушили, заковали в цепи и бросили в грязный грузовик, в котором перевозили браминов.
Я отомстил им. Мы отъехали всего на пару километров, когда на колонну напали мародеры. Я убил их всех: и солдат и мародеров. А потом я побежал, я бежал, не оглядываясь, бежал от этого мира, бежал от себя.
Когда память и разум вернулись ко мне, я оказался посреди какого-то огромного разрушенного города. Это был один из многих разрушенных и покинутых городов пустошь, которые можно встретить словно миражи, и в которые со времен последней войны еще не ступала нога человека. Со временем я обрел покой, построил свой маленький мирок. Я поселился в полуразрушенном здании, бывшей городской библиотеке. Там был много книги, компьютеры и автономные генераторы. Долгие годы я проводил в своем жилище, добывая себе пищу на улице, благо пищи там хватало. Люди боялись входить в этот город - слишком высокий уровень радиации. Так проходила моя жизнь, день за днем, месяц за месяцем, год за годом...
- А как ты познакомился с Сетом?
Однажды мой покой нарушили выстрелы. Я подумал, что это пришли за мной, наверное, кто-то узнал, что здесь скрывается мутант. Я выглянул в окошко и увидел людей в форме Братства. Я решил, что вновь пришел конец моему маленькому миру, моей новообретенной жизни. Все вокруг меня рушилось, как тогда, в деревне. Но я ошибался. Я понял это из их разговора, они пришли не за мной, а за каким-то человеком. Этим человеком был Сет. Я взглянул на него из своего укрытия. Он поймал мой взгляд. В его глазах я увидел себя, таким, каким я был в годы преследований и травли. Я отдернул взгляд и спрятался внутри комнаты. Но что-то тянуло меня помочь ему, сердце говорило, что следует делать, заглушая здравый смысл разума. Может быть, я вспомнил то, как мне нужна была помощь, когда жители той деревушки приютили меня, и в результате заплатили за это своей жизнью. Возможно, я делал это не ради него, а ради них, ради их памяти.
Солдат было всего трое. Я быстро с ними справился. Сета я вылечил за два месяца, учитываю, что в его теле было четыре пули, это довольно быстро. Но в один прекрасный день этот засранец смылся, прихватив кое-какие дорогие меня вещи. Ну, мне ничего не оставалось, как догнать его и банально надавать по заднице...
- Ну, это еще кто кому надавал, - послышался из темноты мужской голос.
Кейт дернулась от неожиданности, она считала, что никто не может незаметно приблизиться к мутанту, да и к ней тоже.
- Он единственный, кого даже я не могу услышать, - пояснил мутант, увидев реакцию Кейт.
Из темноты вынырнул облаченный в черный плащ Сет. Он подошел и присел около девушки.
- И где ты шлялся? - спросила она.
- Завтрак искал, - коротко ответил он, бросив на покрывала трех кроликов. - И чего тебе этот проходимец про меня наплел? - Сет ткнул пальцем в мутанта.
- Я рассказал ей, что ты ужасно храпишь, мочишься под себя и ешь сырых тараканов, - вмешался мутант.
- Гнусная ложь, тараканов я ем только жаренных, - улыбка вмиг исчезла с лица девушки, - а вот не в меру болтливых мутантов и симпатичных молодых особ, исключительно сырыми.
- А зубки обломать не боишься, - парировала она.
Шрам засмеялся, Кейт лишь слегка улыбнулась. Сет подкинул дров в костер.
- Так чем закончились ваши выяснения отношений? - спросила она.
- Ерунда, одна сломанная рука, два сломанных ребра, - ответил Сет.
- Этот бандит мне нож в брюхо всадил, - почти одновременно ответил мутант, подняв нижнюю часть бронежилета, показываю толстый шрам.
- Бедный, - девушка нежно легла на плечо Шрама.
- Правильно, а меня пожалеть не надо, обойдусь, - с напускной обидой сказал себе Сет.
- А ты бы побрился, может быть, и пожалели бы, правда, Кейт?
- Правда, - не моргнув глазом, поддержала она предложение.
Сет провел рукой по щекам и подбородку, щетина действительно отросла довольно густая и колючая.
"Ладно, так уж и быть, утром побреюсь" - дал он себе обещание, одно из тех, о которых утром постоянно забывал.
- Завтра будет хорошая погода, так что лучше ложитесь спать, придется много идти. Опасности в округе все равно нет, так что обойдемся без караула.
- Откуда ты зна... - не успела закончить фразу Кейт, поскольку ее перебил мутант.
- Поверь мне, он знает. Так что лучше нам действительно ложиться, уже поздно.
- Кстати, а где ты взял кроликов, я не слышала выстрелов, это же не падаль? - недоверчиво спросила она.
- А что плохого в падали, мы с "зеленым" и крыс дохлых ели, как видишь, живы здоровы.
Кейт недоверчиво посмотрела на мутанта.
- Было дело... - подтвердил он.
- А насчет кроликов не волнуйся, просто пищу можно добывать и без оружия, - самым добродушным тоном Сет отвлек ее от невеселых мыслей.
- Ну, все, мое терпенье на исходе. Сейчас буду злиться, - он попытался скорчить злобную физиономию, получилось у него весьма посредственно. - Марш спать! - поднял он голос и указал пальцем Шраму и Кейт на их покрывала.
- Лучше его не злить, а то покроется красными прыщами, начнет кричать и плеваться, - сказал Шрам шепотом, пригнувшись к самому уху Кейт.
Она улыбнулась и нехотя встала с покрывала мутанта и отдала ему куртку.
- Я все слышал, - Сет погрозил мутанту пальцем.
Девушка завернулась в свое покрывало из шерсти брамина, мутант проделал то же самое. Сет поднял палку, которой Шрам ворочал угли, и пересел поближе к костру. Перевернутые угольки тихо пощелкивали, как бы укоряя человека за то, что он потревожил их.
Шрам несколько раз перевернулся с одного бока на другой, пока, наконец, не замер.
"В чем ему можно позавидовать так это в умении засыпать, всего пару минут прошло, а спит, как убитый", - пронеслось в голове Сета.
Кейт же уснуть было гораздо труднее. В ее голове с ослепительной скоростью проносились картины из рассказанной Шрамом истории. Она видела как человека в белом халате и больших квадратных очках, почему-то именно таким она представляла его до превращения, длинные зеленые руки опускают в огромный бассейн с мутагеном, как за этим наблюдает молодая женщина, похожая на нее, к ногам которой прижимается маленький беззащитный ребенок.
Она попыталась отогнать от себя эти мысли, но на смену им пришли другие образы. Искаженное злобой и ненавистью лицо мутанта, у него в руках шестиствольный роторный пулемет через плечи перекинуты длинные ленты с патронами. Он убивает, закованных, в пылающие серебром, доспехи паладинов Братства, потом, отбросив пулемет, пускается в рукопашную. Плоть и мышцы против металла и сервоприводов, противостояние естественного и искусственного.
Одни картины воображения в ее голове сменяются другими. Вот уже разбитые и сломленные армии мутантов, опустив головы, уходят на восток и в эту волну отступающих врываются бронированные Хаммеры с гербами Братства, они давят мутантов, стреляют в них, а те лишь безучастно идут на восток, идут, оставляя за собой кучи трупов своих собратьев. Ей жалко их, жалко смотреть, как они умирают.
Но, вдруг, перед глазами встают пылающие дома, разбросанные по улицам трупы людей, растерзанных на части. Жалость уходит. Каждый должен платить за свои преступления. В одном из трупов лежащих в разграбленном городе она узнает себя. Нет. Прочь. Она отгоняет от себя дурные мысли.
Приоткрыв глаза, она увидела спящего непритворным сном Шрама и спину Сета, перебирающего палкой угли и смотрящего на звездное небо.
- Спи, не волнуйся, - не поворачиваясь, сказал он.
Несколько секунд посмотрев ему в спину, она заснула, спокойная и безмятежная. А он еще долго сидел у тлеющего костра, неторопливо переворачивая тлеющие угли и задумчиво смотря в расстилающееся над бесконечной пустошью чарующее звездное небо.