Передо мной лист бумаги. Я беру черный карандаш и рисую пингвина. По правде, пингвин получается ужасный - за него мне бы в школе влепили двойку. Но я не на уроке, а дома, поэтому могу рисовать любую дребедень.
Пингвин поворачивает голову туда-сюда. Ищет рыбу, чтобы перекусить. Тогда я беру серый карандаш и рисуют ему рыбу. Проглотив ее, пингвин требует еще. Так он проглатывает еще пять рыб, а потом издает свой специальный пингвиний звук. Думаю, звук означат, что пингвин доволен.
Вот теперь у меня есть свой пингвин. Завидуйте.
- Пойдем, - говорю я, и мы идем из моей комнаты в коридор.
Пингвин неуклюже переваливается. Он толстый, и клюв у него длинный. В Антарктиде таких точно не водится, а если и водится, то раз в миллион лет.
Мама гремит на кухне чем-то. Обед готовит.
- Мама, - говорю я. - Это пингвин. Можно, он будет жить с нами?
Мама всегда выглядит так, словно упала с луны. Из-за уха у нее торчит карандаш, очки на лбу - и она постоянно их там забывает.
Когда мы с пингвином появляемся, мама как раз сжигает яичницу. Дым стоит коромыслом.
Глядит на нас мама и спрашивает:
- И что он будет делать?
- То же, что и я, - отвечаю.
- И в школу пойдет?
Я еще не думал об этом, но почему бы пингвину не пойти в школу? Чем он хуже других? Вот мой одноклассник Федя Ушкин - так ему самое место в зоопарке, в компании с гориллами. И он ходит в школу. При этом по математике отличник.
- Пойдет, - отвечаю.
Чтобы дым улетучился, мама открывает форточку. Прохожие могут подумать, у нас пожар.
- Я согласна, если папа согласен, - говорит мама, раздумывая, что бы еще такое сжечь на обед. - Но чтобы твой пингвин вел себя тихо и не пачкал паркет!
Пингвин смотрит на маму черными блестящими глазками. И отвечает по-пингвиньи.
- Он обещает, - перевожу я.
- Идите к папе!
Мысли мамы вечно неизвестно где. Она преподает в Университете и решает какие-то жутко сложные задачи, поэтому ее соображения не хватает даже для того, чтобы соорудить самый простой обед. Каша у мамы вечно недосолена, макароны переварены, колбаса настругана так, словно ее рубили топором, а печенье она делает такой крепости, что кувалдой не разбить. Если папа не приходит ей на помощь - беда.
Мы идем в гостиную. Позади нас мама предпринимает новую попытку не дать семьи умереть с голоду.
- Папа! - Мы с пингвином вваливаемся без церемоний.
Телевизор работает. Папа спит с ноутбуком на коленях.
- Папа! Это пингвин. Можно он будет у нас жить? Мама разрешила.
Папе нужно время, чтобы прийти в себя. В голове у него тоже уйма сложных задач - он программист. Программисты все немного того.
- А он не кусается? - спрашивает папа.
- Нет. У него нет зубов.
Папа указывает на длинный клюв пингвина.
- А это что?
- Клюв.
- Вижу, но таких клювов у пингвина не бывает!
- У моего бывает, - отвечаю я. - Он очень редкой породы. Суперимператорский.
Пингвину нравится это слово, он кивает.
- Если обещаешь, что от него не будет неприятностей, тогда пусть живет с нами, - говорит папа.
Я смеюсь.
- Какие от пингвина могут быть неприятности?
Папа погружается в раздумья.
- Только спроси у сестры. Если она разрешит, тогда пусть пингвин остается.
Танька - противная. Большая и грубая, я с ней часто дерусь. У нее зеленые волосы, глаза подведены черным. Думает, вся из себя крутая, если учится в десятом классе.
За ее дверью гремит музыка. Мы с пингвином стучимся. Танька открывает и орет:
- Чего надо?
- Мама и папа разрешили пингвину жить у нас. Если ты разрешишь.
До Таньки доходит не очень быстро. Пингвин, задрав голову, слушает музыкальный грохот из ее комнаты.
- Какая жуть! - говорит Танька. - Что за урод?
Рассказываю. Она:
- Нет! Никаких уродов! Никаких пингвинов!
- Если не разрешишь, я скажу папе, что ты лазила в его ноутбуке и знаешь пароль. А папин ноутбук - это святое.
Танька становится красная, словно кетчуп.
- Паршивец!
- А потом пойду к маме, и она узнает, как ты стащила из ее кошелька кое-что.
Ясно дело, речь о деньгах. Танька тратит их на всякую ерунду. Этой ерундой завалена и заклеена вся ее комната. Но этой ерунды моей сестре мало - надо больше. И Танька понемногу тянет из родительских кошельков.
- Шантажист! - возмущенно пыхтит Танька. Ей даже пожаловаться некому. Если в гости придут бабушка и дедушка, им она и им сказать не сможет: у них она тоже тянула.
Я улыбаюсь. Пингвин - не тоже.
- Ладно. Пускай живет, - рычит Танька. - Но если он будет шастать по моей комнате, берегитесь оба!
Сестра показывает нам кулак.
- Крааа, - говорит мой пингвин.
- Фу!
Дверь закрывается с таким грохотом, что в ванной неподалеку что-то падает.
Знаю! Понял! Танька не очень любит пингвинов, вот в чем дело. Иначе бы с чего ей быть против? Если, конечно, не считать, что она просто противная злючка.
- Ну, теперь ты будешь жить у нас, - говорю я пингвину. Мы возвращаемся в комнату. - Ты рад?
- Крааа... - Пингвин рад.
Сажусь на стул, беру карандаш и рисую целое ведро, наполненное рыбой. Потом я подбрасываю рыбу в воздух, а пингвин ловит ее и заглатывает в один присест.