Аннотация: Стихи и рассказы из книжонки "Скудный День", написанной в 2000 году.
Илья Тихоновский
СКУДНЫЙ ДЕНЬ
(Январь-май 2000 г.)
СКУДНЫЙ ДЕНЬ. ч.1
- "Чего ты от меня ждешь? Чего ты хочешь? Ты вся переполнена комплексом непонимания. Ну что тебе сказать? То, что ты глупа? Ты хочешь, чтобы я говорил то что думаю? А ведь я так не думаю, но я уже не верю себе. Мне кажется, что я ошибаюсь. Я ведь не компьютер, я могу ошибаться? Ведь даже компьютер ошибается, правда? Просто все очень просто. Просто мы не подходим друг другу.. Ты понимаешь, что это значит? Это значит, что если нас соединить, то мы просто не состыкуемся, не сложимся как сложились бы две половинки разломанного пополам печенья; образуется обязательно какая-нибудь щель, трещина, понимаешь? Которую не замазать клеем всепрощения или цементом молчания... опять я мудрить начал... Все гораздо проще - ты думаешь, что я тебе нужен, а я думаю что ты мне нужна.. На самом деле я нужен только себе, и только я, а тебе не нужен никто, даже ты. А ты в моем понимании часть моей жизни, а не я твоей, ты - часть моего мира, мира, который создал Я; ты идеально вписываешься в него и живешь по его законам. Боже, да как же мне надоело об этом говорить... Я не позвоню тебе завтра. Так понятно?". Вешаю трубку... Как устаю я от этих разговоров ни о чем, они даже не способны вызвать более или менее настоящих эмоций... Вообще, пора отключить телефон, или сделать с ним то же, что и с телевизором, правда, не стоит, оставим это на крайний случай. Но отключить - отключу. Надоевшие какие-то лица звонят последние дни, кислые, остывшие и тусклые воспоминания различной давности и степени раздражения возникают то и дело в трубке телефона, материализовавшись в звуковые сигналы, в какой-то бессмысленный уттеранс. Вчера мне например позвонил один знакомый, которого я не видел три года. С трудом узнал его голос. Когда-то мы работали вместе в заповеднике, я был филателистом, в основном работал с черными металлами, он же рисовал картины. Не знаю, был ли он художником. Я думаю, что был, но слово это настолько выводило его из себя, что я порой со зла называл его живописцем. Что характерно, звали его Ваня Репин, очень интересное совпадение. И выглядел он - ну вылитое светило прошлого века... точнее уже позапрошлого, никак не привыкну... правда пейзажи не рисовал никогда в отличие от своего гениального однофамильца. Очень интересное создание. Жили мы и работали вместе долгих 14 лет, а потом он увидел книгу. Потом еще одну. Он начал читать книги. Как и следовало ожидать, погоня за истиной сделала его одержимым, он перестал писать картины и стал проповедником. Ушел куда-то в горы и я не слышал о нем, с собой увел также несколько человек из местных, уже не помню их имена. Я уехал в город и занялся любимым делом, а его следы потерялись и запутались. Но что поделать? Такова жизнь... Так мы объясняем многие вещи. Многое объяснить не можем и себе, не сможем, и надо ли? Когда я только лишь мечтал о театре, я терзал себя тысячами вопросов и сомнений, а сейчас я вижу как все просто на самом деле. Успех последних работ, правда, немного остудил меня, и я даже стал лениться.. Правда, от этого никто не застрахован. Пишу, все равно пишу, и моя печатная машинка не молчит даже ночью. Вот это будет так, это переделать, это переставить, эта реплика мне не нравится, что, где, как. Оживить, ускорить, ускорить... Как вдохнуть жизнь во что-то? Вот, допустим, такая сцена. На сцене - стол, за столом двое. Кушают, пьют там что-то и рассматривают фотографии, например, дьявола. Точнее суть конечно не в этом, то что дьявол отличный фотограф известно всем. А вот фотографии иллюстрируют полнейшее его отсутствие. Каждая фотография - это продуманное до мелочей документированное (либо мастерски сфабрикованное) доказательство его отсутствия - довольно причудливое хобби - демонстрировать свое отсутствие, опровергать факт своего существования до такой степени, что само существование становится уже под сомнение, правда, лишь субъективное. Вот комната, в ней мальчик, на полу, в позе лотоса. Рядом стул. Лицо бесстрастно. Все черно-белое. Дальше - врачи делают первую в мире операцию по удалению опухоли без анестезии. Дальше - муж бьет жену, но на фотографии только жена. А здесь бабочка кушает листик... Я замечаю, что сцена начинает утомлять зрителя, и выпускаю двух ротвейлеров. Они стремительно несутся к сидящим за столом, начинается драка. Один запрыгивает на стол, пытается пинать соперника ногами. Противник пускает в ход недопитую бутылку, занавес.
Мы очень устали. После окончания упаковываем вещи в кузов и отправляемся отдохнуть. Скорее всего, в кафе, по пути чуть не сбив с ног старушку, приторговывающую плохо прожаренными семенами подсолнуха.
В кафе тихо, уютно, люди сидят, молча склонившись над своими тарелками, и принимают пищу. Ни слова в воздухе. Подходит официант, жестом здоровается, протягивает меню. Улыбаемся в ответ. В меню привычным жестом руки переворачиваю две страницы и автоматически указываю на строчку "Мясо". (Я мог бы сделать это с закрытыми глазами, думаю, и мои друзья тоже). Официант улыбается и уходит. Мы смотрим в разные стороны, в сотый раз оцениваем прелести интерьера этого заведения. Мясо принесли довольно быстро, и мы с удовольствием принялись за него. Поедая мясо я думал о многих вещах, всегда думаю. Во время еды мышление работает совсем по другой схеме, и, что самое интересное, приходит это со временем.
Завершив поедание мяса мы вымыли руки, встали и вышли вон.
Мне очень нравилось это кафе, и мы всегда заезжаем сюда после работы уже третий или четвертый месяц. Хозяин его - немой от рождения, известный деятель когда-то и бывший депутат от Партии Полноценных людей. Оставив дела, ушел на пенсию и открыл кафе тут, в западной части города, названия у которого до сих пор нет и вряд-ли когда-нибудь будет. Над дубовой дверью висит лишь черный прямоугольник в котором по идее должны быть какие-то буквы. Кафе в принципе как кафе, лишь с одним ограничением - внутри разговаривать запрещено. Запрещен также шепот и даже междометия. Разрешены звуки, появление которых непосредственно сопряжено с поеданием, усваиванием и перевариванием пищи. В случае нарушения правил, случайного или умышленного, вас просто выставят наружу и больше никогда не пустят внутрь. Интерьер также довольно занятен - полностью черные стены с мягким, словно бархатным покрытием. Все это создает совершенно несравнимую ни с чем атмосферу, правда, доступную немногим - я даже не имею в виду цены, а они здесь достаточно высоки, а скорее саму идею, ее понимание, и, скорее, востребованность и насущность. Вряд-ли каждый горожанин может утверждать то, что он, по большому счету, мудрец. Это просто нереально. Не-ре-аль-но. Невозможно. Это не имеет места быть. Это просто абсурдно. Это все равно, что мой дед, убитый на войне, вдруг сейчас властным движением мозолистой руки распахнет крышку гроба и, встав и отдышавшись, похвастается тем, что умер своею смертью. А ведь мог бы! Правда, практика перевоспитания людей с благими намерениями нам уже знакома, слишком хорошо знакома, просто до боли в суставах. Что значит насильно заставлять человека жить хорошо, запрещать ему жить плохо, скудно... Ну что ж, мои друзья уже докурили свои папиросы и нетерпеливо ожидают меня. Пора двигаться дальше.
***
СКУДНЫЙ ДЕНЬ. ч. 2: Мертвецы под наркозом
"Какой ужас! На улице весна, а у меня меч зависает над головой..."
Мы идем по ночному городу. Или все-таки по дневному... Свет не мешает нашим нацеленным в одну точку глазам. С одинаковыми выражениями на лицах, мы скорее похожи на каких-то клонов или роботов. Наблюдаем за событиями со стороны. Я бы даже не удивился, если бы мне сейчас сказали что меня никто не видит. Мысли мои прозрачны, их нет.
Нас нет, есть только то, что происходит вокруг, - то, что мы видим. Лучше быть первым человеком в земле, чем первым человеком на Земле.
Ступай в склеп, иди в гроб. Сойдите в могилу, пожалуйста. Там вам самое место. Отправляйтесь к праотцам, ступайте кормить червей. Вас нет, вы не существуете. Нет, конечно когда-то вы существовали, жили-были, ну и так далее в этом духе.. Но сейчас - вряд-ли... Будьте собой, не стоит горевать. Любовь, похожая на смерть.
На небеса вы вряд-ли попадете, по одной простой причине - вы еще не умерли. Вы болтаетесь между небом и землей, и смотрите на людей как баран. Вы - самое ужасное, самое мерзкое создание, какое мне когда-либо приходилось наблюдать. Идите, ступайте вон. Вы - самая большая ошибка компьютера, вы просто зависли и вас уже ничем не вернуть обратно. Вы мне омерзительны, противны, ступайте вон!
Человек выполнил недопустимую ошибку, и будет закрыт.
- Вы знаете, (мечтательно) - с детства люблю кровь.
- Что для вас кровь?
- Кровь... Кровь - это жизнь. Я всегда мечтал быть врачом, всегда любил смотреть на это. Ну, как режут там, кровь берут, и так далее..
- Очень глупо. И напрасно. Скажу я вам. И работа, если честно, паскуднейшая.
- Почему?!
- Почему? Ну как вам объяснить... Вот, скажем, на конкретном случае: видели при входе надпись на стене "Смерть докторам"? Или на воротах "Врачи - суки"? Вчера тут усоп один на операционном столе, не успели спасти, а теперь ходят, надоедают, угрожают физической расправой всему персоналу. А вы говорите почему, почему...
- Да. Это, конечно, неприятно.
- Неприятно.. Что вы знаете о неприятностях? Вы вот кем работаете?
- Я? Да как вам сказать...
- Так и скажите.
- Я работаю рабочим.
- На заводе?
- Нет, в отделе снабжения при городском совете народных депутатов.
- Вот.
- Что вот?
- Вот и сравните. А я - простой врач, эскулап, если угодно. Режу, понимаете, зашиваю, опять же, кровь, гной, и так далее. А потом вот идешь домой, а к тебе сзади оп - давай деньги, и скальпелем блестят. А я их уже видеть не могу. Может это тоже коллега обедневший, не везде сейчас платят, точнее, нигде вообще ничего не платят, что отрезал - то твоё.
- Да, это конечно интересно.
- Да что вы заладили, интересно, интересно.. Я вот вам историю расскажу - вот это интересно, было три года назад. Подошел ко мне у подъезда прямо какой-то сзади молодчик, блеснул, понимаешь, скальпелем, и говорит - деньги давай. Я ему говорю - какие деньги? Нету денег. Он меня раз - и под ребро, так, не сильно, а для порядка. Рот рукой заткнул, а другой по карманам шарит, ну а я что? Я себе истекаю потихоньку кровью. Ничего не нашел и сбежал, а я до дома доплелся, скорую вызвал, пока приехали, уже сам себя и перебинтовал, и обеззаразил рану, и всё почти сделал. Вот.
- Ну и?
- Ну не спеши ты. "Ну, ну".. А через месяц привозят мне на операцию чудака, один из многих, знаешь сколько у меня их проходит за месяц? Но этого я запомнил. И вот, лежит он, раненный, да еще и с заражением крови. А я стою и улыбаюсь, марлю снимаю с лица и давай скальпелем блестеть... Хе хе.. Короче, надел ему маску и вырубился он, то ли от эфира, то ли от удивления. А наутро приехали за ним менты и увезли куда-то, больше не видел я его, но после этого в церковь хожу каждую неделю и в Бога верую.
- Это мне напоминает историю, когда один мужик пошел в публичный дом и встретил там свою жену.
- Слушай, ты мне уже надоел. И сравнения у тебя идиотские. И вообще, ты зачем пришел? Запудрил мне мозги своей кровью. Давай-ка, освобождай кабинет. Мне работать нужно.
ЛЕНИН
- Ленин умер.
- Да вы что?! Когда, как?
- Ммм... понимаете.. Последние годы своей жизни Ленин слишком много смеялся.
- Да что вы говорите?!
- Да, да.. Установлено также, что и перед смертью он тоже смеялся. Даже слишком сильно. Он-то и умер, в принципе, от этого..
ГОСТИ
Да, интересно, наверное, сидеть за красивым столом и кушать вкусную и здоровую пищу, когда на тебя смотрят глаза миллионов голодных детей. А тут еще и ваш друг приходит, едва учуяв у себя на Бабурке запах поглощаемой вами пищи. Вы открываете дверь, и, по привычке оглядываясь, с деланно-радушным выражением лица произносите:
- Привет, Васька! Ты один?
- Нет, нас 52 миллиона.
И после этих слов в квартиру начинают ломиться многие. Вы высовываете озверевшее лицо в подъезд, и видите очередь, протягивающуюся в самый низ, и стоящую, как бы лишь ожидая команды, чтобы двинуться дальше. Вы с ужасом закрываете дверь прямо перед носом у друга, и с разъяренным видом несетесь на кухню, где имеется окно с видом во двор. Ваше лицо перекошено, глаза светятся первобытным ужасом, кулак яростно сжимает случайно попавшегося под руку копченого осетра: на улице, начиная от подъезда и до самого конца двора, извиваясь и шумя, стоит в ожидании очередь самых разных людей: здесь и старухи, и дети, и инвалиды, и обычные люди, и какие-то необычные, в смысле, даже не сколько нео-бычные, сколько интригующие. И невдомек вам, что очередь эта пересекает два с половиной раза экватор Земли.
БАБУШКА
(Скудный день, ч. 3)
Отвлекшись от решения мировых проблем, хочу поблагодарить тебя, Инна Петровна. Ты человек благодаря папе, а мама произвела тебя - оп, напряглась, покряхтела - и прекрасное дитя падает на стол. Прекрасно лицо доктора - оно прекрасно. Мы не хотели, но Международный суд в Гааге приговорил к смерти мою эпилептическую бабушку, что на фотографии возле печки, вот, посмотри (улыбается). А вот бабушка возле дома, а вот возле колодца, а вот - слева от колодца, а вот - справа от колодца, а вот - перед колодцем; ага, ага... тааак.. А вот - слегка позади колодца, а вот тут - бабушка за колодцем, но её не видно, одна макушка торчит, а здесь - бабушка медленно идёт к сосне от колоться. И невдомек Международному суду в Гааге, что бабушки моей уже двенадцать месяцев как нет. А вот портрет, который написал маслом некий хужожник Хвепкихкикощщщщщыдлаоишутыдаосшкьсчян, преимущественно разрешив сюжет в мягкой пастельной тенденции, чего так не хватало пожилой родственнице, и веселее, и моложе, и внуки, застыв, стекляшечками, бусинками-глазками всматриваются в изображение над камином, заплетая косички собачке Алексею Петровичу.
- Так. А ну ка - хватит. Это что же за беспредел?! Это чью бабушку рисуют, мою или вашу?! Я буду жаловаться Будде.
- Да нет, что вы, мы больше не будем. Давайте знакомиться - меня зовут
- Ну раз зовут - идите. У нас тут не держат никого, и вам, любезнейший; кому, как вам этого не знать?
Он, казалось, обиделся, и тут я посмотрела на него внимательнее. Это был молодой, симпатичный, немного старомодный, несколько зажатый, правда, со вкусом одетый, и, по редким, но уверенным движениям, в нем угадывался довольно сильный характер.
- Вы думаете, я вас не понимаю, вы будто думаете, я - безнравственый, я ем мясо, или еще что-то в этом роде?
- Во-первых, - с улыбкой отвечаю я, - Безнравственный пишется через две буквы "н". А во-вторых, что же вы едите, если не мясо?
- Я кушаю фрукты.
- Лучше вообще фрукты не ешь, - обернулась я и произнесла, глядя на строителей, уже почти достроивших бетонный забор вокруг портрета бабушки, и натягивавшими над ним колючую проволоку, соединенную со спрятанным в земле по замыслу гениального архитектора генератором постоянного электрического тока. Строители обернулись, и, одобрительно кивнули. У них были загорелые лица, добродушные улыбки и ярко-красные каски на головах. Работа была почти завершена, и я , подумав, что неплохо было бы им перекусить, предложила прерваться и пройти в обеденный зал.
- Потом закончите, - взяв за рукав, забирая из рук ведерко с краской и кисти, сказала я самому активному, который настойчиво и аккуратно рисовал под трафарет красные круги с надписями внутри "NO", "NON", "NUNCA", "JAMAIS"; и еще какие-то иероглифы. Рабочие поблагодарили меня, и с довольным видом прошли в обеденный зал, такой большой и светлый, что, казалось, там даже вечером утро. Горничные уже накрывали на стол, и рабочие рассаживались вокруг длиннющего стола, за которым, казалось, можно при желании усадить весь Кабинет Министров, и напоить отравленным чаем с круассанами. Сев во главе стола, я вдруг заметила отсутствие моего гостя. Молодой человек, видимо, заблудился в корридорах и проходах дома, или...
- Я здесь, не волнуйтесь, - раздался из-за спины его приятный мягкий голос, видимо, он понял что я смотрю по сторонам и ищу глазами именно его.
- Что вы делаете там?, - я обернулась и увидела его стоящим спиной ко всем у стены около старого книжного шкафа, который перенесли в обеденный зал из кабинета бабушки после ее смерти и последовавшей из этого реконструкции предпоследнего. Во время ремонтных работ он находился здесь, а потом, по какой-то причине, а скорее всего просто потому что все привыкли, шкаф не унесли обратно (тем более, что он был очень тяжелым и старым, и поднять его на третий этаж по старой винтовой лестнице было бы гораздо сложнее, чем спустить вниз на строительном лифте тогда, аккурат двенадцать месяцев назад). Я, казалось бы, уже забыла о его существовании, и книги, покрытые пылью, никто и не читал кроме бабушки никогда. Я, признаться, иногда заходила еще в детстве к ней в кабинет и лазила в этом шкафу, но только потому, что книги эти вызывали во мне чисто внешний интерес - большие, старые, тяжелые, тугопереплетенные, желтые, с пометками на полях синими чернилами бабушкиной рукою. Читать тогда я не умела, а потом как-то не приходилось.
- Да вот.. Заинтересовался вашими книгами, - как бы оправдываясь, начал молодой человек. - Довольно интересные экземпляры, правда, я не знаю что это, то есть, недопонимаю, а вообще, конечно, интересно. А кто писал на полях и между строк? - он повернул книгу ко мне, как будто я, развернув голову на девяносто градусов почти, увижу что-то с расстояния метров пяти.
- Это бабушка писала... А что?
- Да нет, ничего, я же говорю - довольно-таки интересно. Есть занимательные пометки, вот здесь, в "Истории Миров" Августина четвертого.
- Например? - машинально спросила я, хотя, признаться, даже немного заинтересовавшись, так как, повторюсь, что книги эти не брала в руки уже лет двадцать пять.
- Ну.. вот например: "Когда Анна Каренина впервые попала под поезд?", или "Сев. Полюс ...:
Наутро поллитра,
Пол к рукам прилипал,
И нам
Приходилось общаться на языке мертвых бакланов",
"До и После Пингвина"...
- Бабушка много провела на севере, - заметила я, просто для того, чтобы что-то сказать. Потому что выразить моё удивление словами было просто невозможно. Это было сродни открытию, хотя бы, того же самого северного полюса. Почему я никогда не видела эти книги, почему не читала? Хотя, я всегда знала, что от бабушки можно ожидать всего, и литературную склонность в ней угадывала всегда, но, будучи человеком замкнутым, она никогда не делилась со мной ничем, а возможно, мне просто нужно было чаще бывать дома.
Тем временем молодой человек продолжал, и в голосе его даже как-то прибавилось.. вдохновения, что ли.
- "В моей квартире живет кто-то. И этот кто-то - я!", или... или вот: "Членсло На похож на член хомяка, только больше. Во всём виновее..".. - вот тут что-то непонятное, знаки какие-то.. ага: "Это всё, что я знаю".
- Прекратите!, - необычайно резко выкрикнула я, правда, голос был глух и неестественнен. В ту же секунду состояние шока сменилось неудобством по отношению к молодому человеку, который стоял как вкопанный, не понимая, чем вызван мой гнев. Мои глаза бегали по комнате, от не менее удивленных рабочих, которые начинали шептаться между собой, и делать вид, что не смотрят на меня, поедая свой обед; до злополучного шкафа, который, казалось бы ниоткуда, вызвал во мне столько эмоций, скорее даже подсознательных, что объяснить даже это я не могла, и просто не знала как.
- Извините.. - начал было молодой человек, и, закрыв книгу, поставил ее на место. Небольшое облачко пыли поднялось над ней и растворилось в воздухе. Он слегка покраснел (мне показалось, что он покраснел), он был смущен.
- Нет нет... Это вы извините. Я не сдержалась.. Не знаю почему, - чтобы смягчить ситуацию, я встала из-за стола и подошла к нему. Став за его спиной я глянула на страницу, которую он читал, снова взяв книгу в руки. Печатный текст заканчивался на половине, сбоку был эскиз какого-то космического аппарата в представлени людей прошлого века, а затем шли бабушкины примечания корявым почерком.
"Следующим будет сногсшибательное падение Юрия Гагарина с небес на грешную землю и обратно. Из космоса пришел, в космос и ушел. Космос зовет. Так, например, за один полёт, космонавт теряет до трёх процентов своей костной массы, происходит атрофия пяти-семи процентов мышечной ткани, тяжелая патология желудочков сердца заставляет нас задуматься - а так ли нужен нам космос? Вернувшись, этот больной и несчастный уже никогда не будет мыслить теми категориями. Пожалуй, он был Самым Несчастным Человеком В Мире".
"Правда о смерти Гагарина. Клочья. Гагарин был распят на высушенном дереве где-то в Казахстане в 1985 году. Заказчиком ритуального убийства была какая-то исламская организация. К сожалению, я не помню ни одного названия. Но точно знаю, что перед смертью он смеялся".
Я взяла другую книгу и открыла в первом попавшемся месте, где лежала большая закладка - старый пожелтевший листик, свернутый как письмо. Развернув, я прочитала: "Отвлекшись от решения мировых проблем, хочу поблагодарить тебя, Инна Петровна". Глаза остановились, книга выпала из рук, по телу пробежала дрожь. Молодой человек пристально посмотрел мне в глаза, я поняла всё.