Аннотация: В некоторые ситуации трудно поверить, но так всё и было.
Открытые руки.
Узкая тропинка по берегу вдоль реки, бегущей по большому лугу, и вокруг ни души. Девушка, идущая по этой тропинке, видит идущего навстречу мужчину, и она останавливается, чтобы понять намерения встречного. Мужчина, видимо понял, что девушка сомневается продолжать путь, он вскидывает вверх руки, демонстрируя, что он не опасен. Руки подняты высоко, выше головы, и расставлены так, что лицо владельца полностью видно, всё здесь: глаза, нос, уши, подбородок. Что ещё нужно, чтобы определить, кто перед вами и какие у него намерения? Но разве мало аферистов, которые также поступают, но в неожиданный момент совершают злодейство, радуясь наивности жертвы. Кто сможет точно определить характер, намерения и какая душа, в идущем навстречу человеке? Руки обращены ладонями вперёд - смотрите, мы открыты, мы ничего не прячем, мы ничем не угрожаем; наши намерения чисты по отношению к Вам. Открытые руки - всего лишь образ, чтобы передать намерения. Может быть, руки ничего и не прячут, но что с них взять? Вы - руки, лишь исполнители; вы подчиняетесь голове, её идеям, вы можете сами быть достаточным оружием. Руки - невероятный инструмент, они могут много чего: создавать и уничтожать, писать картины и книги, воровать, ловить, бросать, ласкать, бить, спасать, прятать, находить, стрелять, пояснять, собирать и передавать информацию, воспроизводить музыку на музыкальных инструментах, и ещё массу всего, двумя словами - созидать и разрушать. Что управляет этим инструментом, мозг или душа? Мозг стоит во главе и больше ничего или над всем стоит душа? Мозг люди видели, а вот с душой, как и с богом, всё не так, а именно - никто не видел. Те же, кто видел, привели недостаточно аргументов и фактов, чтобы, сказанное ими можно было принять за истину. Все рассказы подлежат проверке, и вот тут-то и возникает сомнение.
Когда Семён думал о душе и глазах, то вспоминал случай из студенческих лет. Жаркие установились дни летом одна тысяча девяносто какого-то года, и он с группой приятелей и очаровательных приятельниц, отправились на вылазку. Вылазка - это поездка к реке с ночёвкой в палатках или возле костра, кто как пожелает, с купанием, с песнями под гитару, в общем - это весело, вкусно, приятно, полезно. Весело становилось уже в тот момент, когда все встречались на вокзале пригородных поездов, врывались в электричку, рассаживались на свободные места, а если не хватало мест, то в проходе садились на рюкзаки. Никто не ждёт, когда поедет поезд; все заняты впечатлениями и своими эмоциями, все шутят без остановки. Семён сел на сиденье и посадил рядом Алину, а напротив них сидела бабушка. Все разговаривают, смеются, а бабушка смотрит внимательно на Сеню, изучает, и вдруг говорит человеческим голосом:
- Хитрый ты.
- С чего Вы решили? - Спокойно, доброжелательно с быстрой улыбкой отреагировал на неожиданное заявление Семён.
- По глазам вижу. Ох, и хитрющий же ты. - Она щурилась, чтобы как можно глубже заглянуть в его голубые глаза, которые он не отводил, желая получить неожиданный опыт.
Все затихли и снова засмеялись, но уже тема веселья была "хитрость Семёна". Что же она видела в глазах? Может она смотрела в глубину, туда, откуда подглядывает сквозь глаза душа. Жизненный опыт бабушки что-то открывал ей, чему-то она научилась или просто хотела завести разговор, обратить на себя внимание; выбрала того, кто ей понравился или был ближе. А вот на руки его, на руки его она не смотрела, они её не интересовали. А что они могут рассказать, что человек работящий или аккуратный - вот, пожалуй, и всё. Это только цыгане смотрят на руки и рассказывают то, что хочет услышать жертва. Человек хочет быть обманут или вернее, ему хочется известности, с которой он уже будет уживаться.
Вот с глазами всё проще, они - вот они, и они - это зеркало души, так говорят. А собственно, почему зеркало, типа душа отражается в глазах? А как она может в них отражаться, она же не снаружи человека? Вот если бы сказали, что глаза - это окно для души, тогда было бы понятно. Но с окном как-то не очень, а вот с отражением, тут всё таинственней и магически. Открытые глаза должны дать информацию о намерениях человека. Мало кто может понять, что таиться в глубине глаз, может, там и вправду господствует душа: мечется в теле, как в сосуде, и через глаза всё видит и отдаёт команды в мозг. А может и не мечется, может ей очень даже комфортно, как человеку в машине; сидит себе душа в глубине тела, рулит, направляет, образно говоря, играет. Может даже пристегнулась для безопасности. А когда человек умирает, и глаза остаются открытыми, то говорят, что они безжизненные. Можно подумать, что душа покинула тело, вот они и не выражают жизни, никто ими не управляет.
Значит, для совершения каких-либо действий, нужны открытые глаза. Скажите, вы видели, чтобы какие-то злодеяния совершали с закрытыми глазами? Да впрочем, и благие-то дела никто с закрытыми глазами не делает. Глаза принимают информацию, отражают настроение, стоят на посту, оберегая тело и все остальные органы. Как только они закрываются, все остальные части тела получают возможность отдохнуть, кроме ушей, эти вообще не отдыхают, но уши не несут столько информации о владельце, нельзя через них услышать, что думает душа. Уши не передают информацию, только принимают. А в глазах иногда можно понять намерения человека.
- Здравствуйте, Виктор Николаевич! - Семёна с улыбкой встречал заказчик у подъезда, и Сеня улыбался в ответ.
- Здравствуй, Семён.
Они быстро пожали друг другу руки, коротко посмотрели в глаза и вошли в открытый подъезд.
- Ну, показывайте, куда идти, где нужно откосы сделать.
- На второй этаж по лестнице, дверь открыта. - Сказал хозяин, думая, что, будучи молодым, Сеня пойдёт быстрее.
Семён спокойно шёл рядом, давая возможность не впадать в лишнюю, ненужную нервозность. Всё нужно делать спокойно, спешка и суета приводят к ошибкам. Лестничный марш был намного шире, чем в доме, в котором он жил; можно было идти втроём, таким аккуратным по комплекции людям, как они. Виктор Николаевич был ростом с Семёна, худощав, жилистый, с пышными усами и тёмными волосами с густой проседью. Первое, что поразило в доме - была тишина. В таких домах часто живут люди, которые соблюдают тишину: они сами с таким характером или это дом делает их такими; человек создаёт окружение или окружение - человека. Зашли в просторную квартиру: потолки были высокими в три с половиной метра, окна соответственно тоже были большие, коридор по размерам очень был удобный, больше двух метров в ширину, и метров шесть в длину, две комнаты налево, имеющие отдельный вход и соединенные дверью у стены с окнами, так, что можно ходить по кругу - коридор, комната, комната, коридор, а кухня и санузел направо с окнами во двор. Перекрытия в доме скорей всего деревянные. Сравнивать с панельным домом даже не возникает желания - здесь всё лучше. Но это попутные размышления, а сейчас задача - откосы окон.
- Откосы в двух комнатах. Проходите. - Указал рукой на двери комнаты заказчик.
В панельных советских домах можно все работы по окнам производить с табурета. Здесь так не выйдет. И если откосы на окне можно было отделывать стоя на подоконнике, ширина позволяла, то откос балконного блока со стороны двери требовал с чего-то работать. Глядя на высоту откоса, Семён сказал:
- Да, высоко.
- Есть лестница-стремянка.
- Лестница это хорошо. - Медленно, протяжно проговорил Сеня, продолжая рассматривать и обдумывать.
- Магазин строительных материалов через сто метров, с тыльной стороны универмага.
- В общем-то, я справлюсь.
- Тогда вот ключи. Сколько нужно денег на материалы? Приблизительно.
- Вы предлагаете мне работать у Вас в квартире, когда Вас не будет дома?
- А что? - Посмотрел пристально Виктор Николаевич в глаза Семёну.
- Ничего, просто не было ещё такого.
Повисла небольшая пауза. Сеня посмотрел по сторонам: мебель была простая, советская, телевизор старый, и вообще, ничего не указывало на то, что здесь кто-то мог бы что-то украсть. Тем не менее, в неприятную ситуацию попадать желания не было.
- На материалы нужно триста гривен навскидку, если что, то я свои добавлю, а вы потом отдадите.
- Вот возьмите, и я пошёл на работу. Тороплюсь. Вот два стула, чтобы сложить одежду.
- А код какой на двери подъезда?
- Двести семьдесят пять. Захотите есть, поищите что-нибудь в холодильнике.
Виктор Николаевич ушёл.
Так, ну ладно, думал Семён, сейчас померяю размеры откосов и поеду покупать. В магазине на месте порежу листы гипсокартона по размеру, чтобы в машину вошли.
Закрывать чужие квартиры - это ответственность. Работать в чужом доме, когда нет хозяев - значит подводить себя под подозрение. Но так бывает, потому что люди не могут иначе и доверяют. "Доверие", что мы слышим в этом слове? Есть корень Вера, а доверие - это ещё как бы не Вера, а вот где-то рядом, до Веры дошли и стали. Что ждём? Почему не входим в Веру?
А, что такое Вера? - Думал Сеня. - " Вера же, есть осуществление ожидаемого, и уверенность в неведомом." Цитировал он Евангелие, чтобы посмотреть и осмыслить выражение. Он это делал много раз. Что апостол имел в виду? Сам он к этому пришёл или кто подсказал? Если сам, то почему не воспользовался этим, чтобы выжить и продолжать проповедовать? Иисус говорил, что в Вере своей, вы и горы двигать можете и по воде ходить. Что же он не смог себя защитить? Вот надо же, раньше у меня не было таких вопросов. С этим всё непонятно. Мне тридцать три года и понимать мир становится трудно и интересно одновременно; то, что раньше принималось априори, теперь требует доказательств и понимания".
На улице был ясный день начала октября. Большие белые тополя, ещё не сбросили листья, даже не пожелтели, и создавали уют, солнце не пекло и периодически пряталось в облаках, пахло работой дрожжевого завода, который был в двухстах метрах. Вокруг простор и тишина старого района. Здесь не было плотной застройки, и следующие двухэтажные дома, которые строили немцы, когда город был оккупирован во время второй мировой войны, были далеко и прятались в зелени деревьев. Через двести метров на север протекала маленькая речка Немышля. Очень уютно. Это район "Конного рынка", до которого не больше километра через площадь "Восстания", практически центр или говорят, что раньше, когда-то давно, когда дед Семёна ещё не родился - это и был центр города. Нет ощущения суеты, как на центральных улицах и площадях, его как будто бы выключили.
Проехав немного по дороге, которая раньше служила разворотом для троллейбусного маршрута, а потом его отменили за отсутствием спроса, Семён оказался возле маленького магазинчика стройматериалов, на заднем дворе универмага. Сам универмаг выходил фасадом на самый длинный проспект города, некогда называвшийся Чугуевский тракт. Старые названия присваивались людьми, как прозвища, а это давало характеристики местам.
Возле магазина лежало куба три песка, и подсобный рабочий лихо наполнял мешки песком с интересной приспособой: труба диаметром приблизительно двадцать пять сантиметров и высотой сорок сантиметров с двумя ручками вверху. Он вставлял её в полипропиленовый мешок так, чтобы ручки скрылись краями мешка, ставил на землю, затем насыпал полную песка. Брал за ручки, одновременно придерживая мешок, обхватывая его вокруг ручек, и поднимал вверх - Вот! Вуаля! В мешке два ведра песка, а это двадцать литров. Век живи - век учись! Смотреть и учиться можно, никто не запрещает. Никто не может запретить смотреть, и Семён смотрел, старался не впадать в гордыню, всегда учился и восхищался людьми, которые с любовью подходили к делу, которым занимались.
- Здравствуйте, что ваша душа желает? - Нетрадиционно приветствовал продавец в магазине, хотя настроение у него было другое.
- Здравствуйте, сейчас спрошу её, если не ответит - уйду. - Поддержал шутку Сеня. - Мне два листа гипсокартона, мешок клея для гипсокартона, мешок гипсовой финишной смеси, пять алюминиевых перфоуголков, один литр грунта, один литр краски водоэмульсионной фасадной, клей для плитки на цементной основе, валик для краски.
- Это всё?
- Если что-то забыл, приду потом.
Весёлое настроение продавца не продолжилось, оказалось, что приветствие было формальностью, некогда придуманное или подсмотренное и продолжения не имело. Семён оплатил и пошёл к подсобному, чтобы тот всё выдал со склада. Шустрый парень погрузил всё в его машину марки "москвич" АЗЛК 2141, а потом вместе вынесли гипсокартон, и превратили его в заготовки для откосов.
- Спасибо большое. Я поехал.
- Хорошего дня. - Пожелал парень.
- Взаимно.
Погрузить-то мне помогли, а вот выгружать нужно самому, а это испытание ещё то: борт багажника высокий и поднимая мешок, нагрузка на спину получается большая, в связи с неправильным положением. Когда работаешь физически, очень важно следить за нагрузками. Не нужно включать "дурака", его в принципе в жизни не нужно включать, а тут можно потерять здоровье. После заноса материалов, Сеня присел и стал говорить вслух, он так иногда делал:
"Так, самое неприятное сделал; теперь осталось самое сложное - выполнить работу. Как же так, что мне приходится заниматься не тем, на, что я учился? А ещё в детстве я смотрел на отделочников и облицовщиков и думал: какая у них пыльная, скучная, тяжёлая работа. И вот сейчас оказывается, я сам занят этим. Ведь есть множество людей, которые с удовольствием сделали бы эту работу. Как же я вляпался в это, где свернул в жизни, зачем сделал такой выбор? Может всё в "неосторожном слове", как в сказке: ляпнул, а оно и сбылось. Помню говорил себе, пока учился в институте, что всё равно где работать, лишь бы окончить, получить диплом и не пойти в армию. Сейчас я понимаю, что от жизни нужно брать всё, что она даёт, не надо себя ограничивать, придумывать какие-то обмены".
Такие мысли мешали работать, угнетали, давили, отбирали силы, поэтому он встал и начал переодеваться. Вещи сложил стопочкой на стул, который приготовил хозяин дома. Разложил стремянку и принялся грунтовать, разгоняя тоску. Процесс шёл хорошо, не смотря на то, что приходилось тянуться. Обычно работы по откосам, если они проходили отдельно от ремонта комнаты, занимали три-четыре дня и не были чем-то сложным, в решении с применением гипсокартона. Со временем будет понятно, что для наших природных условий, сочетание металлопластиковых окон и откосов из гипсокартона, совершенно не подходит. Работы простые: на заготовку гипсокартона набрасываются ляпухи через тридцать сантиметров из гипсовой смеси - специальный клей для приклеивания гипсокартона к стенам, заводится за оконную раму и прижимается к стене, проверяется нивелиром вертикальность и всё. Трудно удержать верхний откос, пока раствор схватится, особенно, если он большой или большие ляпухи, потому что влажность раствора не даёт ему возможность зафиксировать. А дальше верхний откос подопрут боковые откосы и нужно следить, чтобы в середине не провис верхний откос. К пяти часам Сеня успел всё, что положено за один день, и к приходу заказчика откосы из гипсокартона, ещё неотшпаклёванного, но прикрывающего кирпичи, аккуратно характеризовали будущий вид.
- Какая красота. - Рассматривал Виктор Николаевич работу.
- Вам нравится?
- Очень. - И ещё, заглянув на откосы в комнате, обратился с вопросом. - Всё нормально? Ничего не произошло? Всего хватило?
- Да, нормально. Там на столе чек из магазина и сдача.
- И сдача есть? - Улыбался заказчик. Тут он заметил, что Сеня положил рабочую одежду на пол. - Ты что? Вещи бросаешь на пол.
Виктор Николаевич перешёл на "ты"; по возрасту, он Семёну годился в отцы, поэтому это было принято без обсуждения
- Это рабочая грязная одежда.
- Я дал тебе два стула, - через небольшую паузу сказал заказчик, - давай на один постелем полиэтиленовый пакет, и он будет служить тебе для рабочей одежды. Давай, никогда не бросай одежду на пол, уважай её.
- Хорошо. - Согласился Семён.
Виктор Николаевич принёс полиэтиленовый пакет, стул застелили, вещи переложили на стул, и установился пусть простой, но порядок. Вообще, в квартире был порядок.
Обуваясь перед дверью, Сеня начал рассказывать, как неудобно чувствует себя в квартирах, когда хозяев нет дома, как трудно самому оставлять кого-то у себя дома, даже знакомых. Дом - это что-то личное, интимное, всё равно, как в душу пустить.
- Как это Вам даётся?
Улыбаясь, может быть от того, что почувствовал похвалу, а может от того, что его ставка сыграла, хозяин дома сказал:
- Я рассказал на работе, что оставил парня дома делать откосы. Все смотрели на меня с таким удивлением, и спрашивали, как я мог оставить дома незнакомого человека, да ещё дать ему ключи?
- И, что Вы им ответили?
- Что я посмотрел ему в глаза.
Теперь похвалу получил Семён. Гордость за то, что человек доверился, а может и поверил, только глядя в глаза, охватила Сеню. Он засиял и это, наверное, не ускользнуло от профессионального взгляда заказчика. Чаще всего, на время приглашения постороннего, незнакомого работника, люди брали отгулы на работе, подгадывали отпуск. Пока проводились работы, они занимались обычно своими делами по дому, иногда закрывали Сеню в квартире, чтобы уйти ненадолго. Всё это трудно охарактеризовать: такое поведение вроде нормально для современного социума, и в то же время противоречиво, как отношение между высокоорганизованными особями животного мира и непросто животного, а имеющими душу, с точки зрения религии. Социум переполнен недоверием. А с чего взяться доверию, если все стараются прилично выжить?
- До завтра, я пошёл домой. - Сказал ошеломлённый Семён.
- Возьми ключи, чтобы я тебя не ждал утром.
- Хорошо, давайте Ваши ключи. - Он положил ключи в карман, пожал руку хозяину ключей, и запел:
От разных квартир ключи,
В кармане моём звенят...[1]
Виктор Николаевич не отреагировал не песню, видимо с творчеством бардов он не был знаком. Брать чужие ключи - это риск, можно попасть под подозрение, если что-то произойдёт. Это был риск, но он был очень приятным. Семён ощущал себя положительным героем.
Он ехал на трамвае, смотрел в окно и думал, как же жизнь меняется, или мы меняем её сами? Делаем ли мы выбор, или выбора нет, а есть путь судьбы или кармы? Но, принимаем же мы какие-то решения, делаем выбор? Можно ли получить ответы на все вопросы?
Трамвай подъезжал к остановке, на которой Семёну выходить. С этим местом ему вспоминалось, что когда он полгода ездил на завод, чтобы написать диплом, то думал о том, как здорово было бы здесь жить. Но в те времена ему ещё предстояла одна пересадка на троллейбус. В целом поездка на завод занимала: семь минут пешком до остановки троллейбуса, пятнадцать минут троллейбус, сорок пять минут переполненный трамвай. И вот он переехал недавно туда, куда тогда хотел очень сильно. Что это, сбываются желания? Может, желание было непросто чем-то из области Надежды, а чем-то, что перешло уже в область Веры.
Сейчас он жил в трёхкомнатной квартире со своей семьёй и мамой. Мама с его отцом разошлась, когда Сене было шестнадцать, а во втором браке осталась вдовой три года назад и стала жить вместе с его семьёй. У Сени есть старший брат, живущий отдельно, который дважды был женат, и как говорил один мужик, оба раза удачно. В каждом браке у него по одной дочери. Так вот, старший брат развёлся уже со второй женой, и нужно было им разъезжаться. Мама участвовала в устройстве его жизни. Но участвовала она не одна, а привлекала и семью младшего сына, с которой была в непосредственной близости.
- Чтобы их развести до конца, нужно продать его трёхкомнатную квартиру, и с полученных денег купить однокомнатную и двухкомнатную - это в идеале. - Говорила мама последними вечерами Семёну. - Но так получится не может, потому, что неравнозначно, кроме того квартира у него не в идеальном состоянии. Денег добавить нужно много, а у него нет. Что делать, ума не приложу.
- Я тоже.
- Я присмотрела им гостинку в районе ХТЗ - это когда в маленькой комнате шестнадцать метров квадратных выделили место для санузла и кухоньки с коридорчиком вместе.
- Знаю, как это выглядит. У кума дочь с мужем сняли такое жильё; муж её выше меня на полголовы, и когда он в туалете садится на унитаз, то дверь не закрывается - ноги в дверном проёме.
- Так даже на такое не хватает, всё равно, много денег нужно добавлять.
- Не знаю, где взять.
- Может Алина у кого-то займёт?
- Нужно спросить. А отдавать как будем?
- Не знаю ещё. У меня только пенсия. - Она помолчала немного и добавила, направляясь в свою комнату, - Бог даёт нам задачи по силам.
Опять Бог. - Сеня вновь пустился в размышления. - Как-то он присутствует в нашей жизни, у людей на языке, но ничего не происходит с его стороны. Бог даст, слава богу - получилось, а с чего они взяли, что к этим событиям в их жизни, бог имеет какое-то отношение? Все говорят часто о событиях, которые были когда-то, и описаны в Библии, с очень серьёзным видом и пониманием, как будто сами там были. Большая часть из них понятия не имеет о праздниках, которые отмечают, основные книги не читали и персонажей религии не знают. Ещё два года назад мне всё было предельно понятно, или правильно сказать, не вызывало вопросов. А теперь, что изменилось? Книги читаю? Так я же не по теме читаю, просто художественную литературу. Конечно, незаметно авторы подкидывают над чем задуматься. Вот Чернышевский в романе "Что делать?", например, "Глазеешь на церковь, дура, а лба-то что не перекрестишь? Чать, видишь, все добрые люди крестятся!" Как это, может быть связано: крестится и добрый человек? Тоже мне проверка. Просто толпа движется в "религиозном тумане" и боится иметь своё мнение, так что, теперь с ними иди? А может, они логического мышления лишены или у них завышенное чувство вины.
Мысли прервала Алина, вернувшаяся с работы - жена Семёна. Поужинали. Устроились на диване смотреть телешоу. Из своей комнаты пришла мама и спросила:
- Алина, ты извини, что я с таким обращаюсь. - Вид у неё был просящий, явно ей было ужасно неудобно. - У тебя на работе или знакомых есть, у кого занять денег, чтобы купить гостинку, пока квартиру сына не продали? А в течение двух недель продастся квартира, и сразу вернём.
- Не знаю, я спрошу завтра.
- Спроси, пожалуйста. Спасибо большое.
- Не за что, пока.
- А то я уже не знаю, что делать.
- Хорошо, я спрошу.
- Пожалуйста.
Мама ушла к себе. Сеня с Алиной обсуждали сложившуюся ситуацию. Обсуждать было особо нечего, решений не было, но просьбу нужно было выполнить, а именно, спросить о возможности занять. Утром за завтраком Семён рассказал, как заказчик доверил ему квартиру и ключи. Мама сразу ухватилась за возможность:
- Спроси его, не мог бы он нам одолжить на две недели две тысячи долларов.
У Сени наступил шок. Он потерялся, что ответить. Это шло против его естества, но, глядя на то, какое отчаянное состояние у мамы, не мог ей отказать, не представляя, как это можно осуществить, и повернётся ли язык спросить. Кроме того, в его мозгу висело обещание, которое он дал при всех на собрании в квартире у брата, что не даст над братом издеваться. Да, было такое собрание, на котором участвовали Семён, родители, старший брат и бывшая его жена. Это собрание случилось, после того, как брат сказал маме, что бывшая жена стала приводить другого мужчину, решили срочно их разделить. Мама решала за старшего сына, так как он был очень мягкий человек. В чём проявлялась его мягкость, а во всём: когда после развода, его жена перестала жить в квартире, и её по суду можно было выписать, брат не смог проявить твёрдость и на вопрос судьи: "Куда я её выпишу?", он не нашёл что ответить. А по закону её можно было просто выписать в никуда. Брат не должен был оплачивать за неё коммунальные услуги, газ, вывоз мусора и другое. В результате постановление суда осталось на её стороне, и она воспользовалась этим. Теперь нужно было разменивать квартиру. В общем-то, ничего плохого в этом не было, так как он должен был дать что-то дочери, которая оставалась жить с матерью.
Всё в этот день было легко: установка перфоуголков на торец и черновая шпаклёвка внутренних и внешних откосов. Это совсем не то, что закупка и занос материалов, подготовка основания, когда пыль и грязь повсюду; второй день всегда приятнее первого. Легко-то оно легко, но Семён думал о маминой просьбе: "Я не знаю этого человека, он не знает меня. Я не знаю, есть ли у него такие деньги. Даже не знаю, как начать просьбу".
Тем не менее, мысли строились так, что он переживал за разговор. Хоть сознание и формировало провальность предприятия, но задача была поставлена, и нужно решать. Вероятность нулевого или даже отрицательного исхода была высока; всё естество Семёна сопротивлялось и пыталось уйти от поражения. "Вот какое здесь поражение? Спросил у человека: может - может, а нет - извините за беспокойство". Всё просто, но раз за разом он проигрывал сцену и слова, и каждый раз проверял, достаточно ли он выложился, достаточно ли он хорош, достаточно ли он корректен. Как? Как он выглядит со стороны? "Если ничего не получится, то ещё два дня, и я, может быть, никогда не увижу этого человека, и какая разница, что он обо мне подумает". Но видимо разница была, и Семён интуитивно, на подсознании желал создать о себе хорошее впечатление. Для чего оно, хорошее впечатление? Чтобы быть принятым. Принять могут по-разному и за разные заслуги, черты характера, внешность. Но здесь-то зачем искать принятия? Как основная линия в романе "Что делать?" у Чернышевского: всё делается с точки зрения собственного эгоизма. Да, но даже эгоизм бывает разный и пользу для себя можно извлекать по-разному.
Наступил конец дня. Семён убрал грязь за собой и инструмент, умылся и начал переодеваться. В этот момент щёлкнул замок, и открылась входная дверь. На часах было семнадцать пятнадцать.
- Здравствуйте, Виктор Николаевич!
- Здравствуй, Семён.
- Я уже переодеваюсь, на сегодня всё. Завтра опять приду.
- Я надеюсь. Даже очень рассчитываю.
- Ещё два дня и Вы будете с новыми откосами и в чистоте.
Разговор вязался легко, скорее всего, потому, что Виктор Николаевич был расположен к этому. Жил он один и всякое общение вне работы, с новым человеком, доставляло ему интерес и удовольствие. А может ещё что.
- А в доме деревянные перекрытия?
- Да, а зачем тебе?
- Да, я смотрю, что в ванной плитка на полу как-то хрустит под ногами, как будто плохо уложена.
- Та, был тут один мастер, не хочу вспоминать. Он же мне и обои в коридоре неправильно поклеил.
- А что с ними не так?
- Эти обои по инструкции должны клеиться навстречу, то есть одно полотно наклеили, а второе перевернуть и клеить как бы вверх ногами. Две стрелочки нарисованы рядом одна вверх, другая вниз указывает.
- Ух ты, я ещё такого не встречал. Даже воображение не может представить, что должно быть в теснении обоев, чтобы после оклеивания стыки и полотна не выделялись.
- Да, ну его. Бог с ним.
- Виктор Николаевич, у меня есть просьба к Вам.
- Что случилось? - На лице его выразилась полное участие.
- Я вам сейчас расскажу, не знаю с чего начать.
Виктор Николаевич ждал, не торопил, давал возможность Сене собраться, чтобы начать рассказ о том, что его беспокоит.
- У меня есть брат. Он меня старше почти на четыре года, дважды женат и дважды в разводе, две дочери по одной в каждом браке. Последний развод был чуть больше полугода назад. Понимаете, и он мог её выписать, так как она не проживала полгода, а не смог ответить судье, настоять на своём. - Виктор Николаевич кивнул, пока Семён сделал паузу, чтобы продолжить. - Теперь ситуация такая, что она стала водить мужика домой. Брат ничего сделать не может - она прописана. Он просто сходит с ума. В разводе брат не был инициатором, рассчитывал, что будут вместе жить. Он мягкий, не бухает, зарабатывает правда мало, особо работы не искал, не менял. - Сеня снова сделал паузу. Он вошёл уже в рассказ и меньше нервничал. - Сейчас нужно, чтобы они разъехались, иначе он просто съест себя изнутри. Мама взялась за куплю-продажу квартир. У неё не получается найти деньги раньше для покупки; сейчас есть гостинка, а квартира брата ещё не продалась. Она занимает деньги у всех, кого может, чтобы купить её. Я вчера имел неосторожность рассказать ей, что вы мне доверили ключи, хотя может это и не сыграло роль, а только то, что она просила меня у Вас тоже спросить.
- Сколько нужно?
- Она спрашивает две тысячи долларов.
Виктор Николаевич задумался на минуту. Семён ждал.
- Я завтра отвечу.
- Я Вам расписку напишу, я же понимаю, что я незнакомый человек, можно сказать, посторонний. - Спешил создать хорошее впечатление Семён, понимая, что вот так, человек просит занять деньги, будучи знаком всего два дня, это может вызвать подозрительность. Сам бы он точно не занял. Почему? Потому, что есть такое понятие среди народа, что, одалживая деньги кому-то, подразумевается, что они у тебя лишние, и ты можешь с ними расстаться.
Когда работал Семён в аварийной службе электриком, то диспетчер женщина рассказала ему историю. "Работала я в одном коллективе, и была там сотрудница, которая заняла у меня небольшую сумму, как это бывает "до зарплаты". Размер-то в принципе неважен, а только месяц проходит, она молчит, второй проходит, она молчит. Я ей говорю, когда ты мне вернёшь долг? А она, ой, сейчас никак, в следующем месяце обязательно. Прошёл месяц, и ещё прошёл. Я снова к ней с вопросом, а она уже начала мне грубить и обвинять, что я вымогаю у неё, когда у неё нет возможности, что совести у меня нет. Ага, я поняла ход её поведения, и когда выдавали следующую зарплату, а выдавали её у нас же в бухгалтерии, а я по должности была не младшим сотрудником, то я подошла в бухгалтерию и поговорила с девочками. Договорились, что они мне отдадут то, что она мне должна и скажут, что вот так-то и так-то. Сеня, если бы ты знал, какой она подняла вой, в чём она меня только не обвиняла, что я её обокрала, что отняла у её детей кусок хлеба. Вот, представляешь, как она научила меня. Теперь, чтобы одолжить кому-то деньги, я долго думаю и взвешиваю все за и против".
- До свиданья. - Сказал Семён и пожал протянутую руку Виктора Николаевича. Этот жест с его стороны как бы говорил "не нервничай, всё нормально, дело житейское".
- До завтра. - С улыбкой сказал Виктор Николаевич.
В этот день или правильно сказать вечер Семён с Виктором Николаевичем расстались с вопросами, поэтому на пороге почти не говорили. Сеня вышел на улицу, он чувствовал и лёгкость, потому что выполнил просьбу, и тяжесть, потому что шёл против своих принципов, своего естества. Но всё же, больше радость; такие поступки давались ему крайне тяжело, а значит - это была маленькая победа над собой.
Вечером Семён рассказал маме о своём разговоре с заказчиком.
- Ну, посмотрим завтра. То Бог даст. - По её настроению было понятно, что вряд ли здесь что-то получится; понятно - незнакомому человеку никто не даст такую сумму.
А вот Сеня сильно нервничал, так как в его жизни уже была история с расписками и судами; ничего, что хотелось бы вспоминать, там не было.
Пришла Алина и сказала, что кума готова взять на себя кредит в десять тысяч гривен, в долларах это было тысяча восемьсот. Это обрадовало маму и в тоже время - это был кредит, а значит, за пользование нужно было заплатить и за проценты; она держалась за то, что продажа квартиры покроет всё. Сейчас появилась возможность, и она была довольна. Всё же она рассчитывала на быструю продажу квартиры, а значит, проценты по погашению кредита должны были быть небольшими.
Настроение в доме было напряжённым; у всех было в голове "как отдавать"?
С утра Сеня взял с собой паспорт, если придётся составлять расписку. Сейчас он не сомневался, что движется в трудное для себя время. Бывает так, что трудные времена наступают неожиданно, а тут было точно понятно, что сам брал курс на такой период в своей жизни.
Целый день шёл напряжённо, в ожидании. А что самое трудное из народной поговорки? Правильно: ждать и догонять. С одной стороны, не спроси он о возможности, и ничего не было: ни денег, ни ожидания и ни волнения. Сейчас же была другая сторона, и она на первый взгляд была лучше, потому что давала возможность, и это было на поверхности, а на второй взгляд, можно было только предположить, а предполагать можно бесконечно много вариантов, и это скрыто - будущего нет.
Зато шпаклёвка в этот день ложилась хорошо, она как будто чувствовала, что сегодня не нужно притягивать к себе излишнее внимание и просто ложиться, получая удовольствие от движений шпателя по её белоснежной поверхности. От этого становилось хорошо; качество работы было всегда важно для Семёна, и он получал удовольствие. На следующий день потребуется минимум усилий, чтобы закончить.
Объём работ, запланированный на сегодня, был завершён. До прихода хозяина квартиры оставалось полчаса. Семён убрал, умылся, переоделся и стал ждать. Но Виктор Николаевич задерживался.
На часах было уже восемнадцать, и Семён всё больше нервничал. Ожидание тяготило. Если бы Виктор Николаевич отказал сразу, для Сени было бы лучше, он мог сказать, что ничего не вышло, нужно искать другой источник, а другого источника не было. Но вот в дверном замке зашуршал ключ и дверь отворилась. В квартиру вошёл хозяин, он был доволен - на его лице была улыбка, которая должна была Семёна обрадовать. Радости же Семён не ждал, а просто принимал ситуацию. Любой вариант приносил ему трудности и неудобства.
- Здравствуй, Сеня. - Закрывая дверь, сказал заказчик.
- Здравствуйте, Виктор Николаевич.
- Я принёс деньги.
- А я принёс паспорт.
- Та, ладно, оставь это - я тебе верю.
- Да вы что, я всё равно напишу Вам расписку. А вы уже сами потом решите, как ей воспользоваться. Вы не представляете, как я Вам благодарен. Один адвокат сказал мне однажды, что доверять людям в финансовых вопросах можно, но лучше, чтобы это было не сильно растянуто во времени. Он имел в виду, что "вечером деньги - утром стулья, утром деньги - вечером стулья"[2].
Они прошли в комнату и расположились за его круглым столом. Хозяин достал лист бумаги и ручку.
- А Ваш паспорт? Мне же нужны Ваши данные, чтобы написать расписку.
- Да, сейчас. - И он взял сумку, с которой ходит на работу.
"Ну, хоть документы не оставил с посторонним человеком. Хотя, я же не совсем посторонний; ему мой телефон дал кто-то из тех, кому я делал откосы, а значит, у меня есть рекомендация и она с "хвостом". "Хвост" вырастает от заказчика к заказчику, в народе называют цыганской почтой". А Сене нравился образ с хвостом.
Семён форму расписки знал хорошо. Был случай, когда три года ему пришлось быть участником в деле об одной расписке. Он быстро писал, вносил данные и проверял нет ли ошибок. Сейчас он доверял этому человеку, исключая афёру, в которую мог угодить, показав доверие, таким образом, чтобы потом получить с него больше. Сама ситуация исключала это потому, что этот человек не мог предположить, что Сеня попросит у него взаймы, а следовательно строить афёру не мог. Да и не было никаких оснований и признаков, что этот человек был аферистом. По глазам Семён понимать не умел, и были случаи, когда он попадал в неприятные истории.
Через десять минут расписка была готова, в конце оставалось поставить дату и подпись. Он повернулся к хозяину дома и сказал:
- Вот, проверьте правильность заполнения, все документы на столе.
Виктор Николаевич серьёзно проверил содержание паспорта Семёна; на каждой странице, которая имела запись, он задерживался, изучал, но не сверял с написанным в расписке - его интересовал сам Сеня. Документ мог что-то ему рассказать о владельце. Потом он сказал, что всё верно и достал деньги из сумки. Простая чёрная сумка из износоустойчивой ткани, которую носят через плечо. Было понятно, что он деньги принёс сейчас.
- Проверь, пересчитай.
Семён взял деньги и пересчитал. Всё было точно. Он стоял неподдельно ошеломлённый и торжественно благодарил:
- Спасибо большое. В течение двух недель мы Вам вернём.
- Хорошо. Удачи вам!
Сеня поспешил одеваться, чтобы добраться домой. С такими деньгами ему не часто приходилось гулять по городу, а район был тихий, безлюдный, мысли приходили в голову не спокойные. Мысли нужно гнать и думать хорошо. Думать хорошо - это не просто говорить, что всё будет хорошо, а чувствовать, что так оно и будет. Ну, или по крайней мере, не думать плохо, не представлять и не рисовать себе плохих картин, при этом не становится халатным. Как говорят, нужно жить по серединному пути, который, опять же говорят, самый трудный. В начале девяностых, рассказывал Семёну его друг, как его подруга работала в бухгалтерии, и её послали в банк, а там, то ли охраны не было у фирмы, то ли они просто включили "дурака", где она получила зарплату на коллектив в виде новых купоно-карбованцев. Что такое купонно-карбованцы - это деньги такие, которые и на деньги-то не были похожи; они были больше похожи на фантики из детской игры "монополия". Короче, пачки она сложила в непрозрачный полиэтиленовый пакет, с которым люди ходят в магазин за продуктами, такой до трёх килограмм; села в городской автобус и приехала на работу. Что важного в этой истории, что приходится принимать глупые решения в условиях рушащейся экономики страны, или уверенность в том, что с тобой ничего плохого не случится.
Семён доехал домой на трамвае. Мама не знала, как принять новость; она смотрела на деньги и первые секунды не понимала, что с ней это происходит.
- Отлично. Как хорошо. - Смогла она сказать с сиянием в глазах и радостью в движениях, когда взяла деньги в руки, и трясла их в воздухе. - Теперь не хватает как раз десяти тысяч гривен. Если Алина добавит, то первую часть задачи мы решим.
И она пошла в свою комнату, чтобы ещё раз справиться о состоянии дел и ждать, когда придёт Алина. А та, в свою очередь, не заставила долго ждать и пришла через пятнадцать минут с деньгами. Радости у мамы не было границ.
Сегодня никто не думал, как будет дальше, сегодня получали удовольствие: дорогу одолеет идущий.
Работа прошла на следующий день по запланированному: немного отшлифовав поверхность, загрунтовал и покрасил в один слой, затем пообедал и покрасил второй слой. Лучше было бы выдержать положенное время между слоями, но практика показывала, что иногда так можно. К приходу хозяина дома, Семён вымыл окна, сложил инструмент и ждал. Долго ждать не пришлось, заказчик пришёл во время.
- Добрый вечер. Я закончил. Принимайте работу.
Заказчик был доволен, хвалил работу, хвалил Сеню, славил Бога и, кажется, всех святых. Видимо последнее было связано с тем, что Семён носил простой оловянный нательный крестик. Когда-то давно, в выпускном классе, а ему уже было восемнадцать лет, он начал интересоваться христианством, которое вокруг существовало, но неявно: с детства он слышал упоминание некоторых праздников и персонажей, у бабушки в деревне был угол с иконами и лампадой. На памяти Семёна, чтобы лампаду зажигали, он не помнил, но стало интересно, что это за символы. К концу школы он прочитал одну книгу из Евангелие, ему казалось, что это всё он знает. Удивительное ощущение утвердило в нём то, что всё, что там описано есть истина и никаких доказательств не нужно. Оказалось, что в детстве его крестили, а мама хранила крестик. Раз такое дело, то буду христианином. Сперва Сеня надел крестик на цепочку, но решил потом, что, чем проще, тем лучше, и стал носить на верёвочке.
- Виктор Николаевич, огромное Вам спасибо. Мама вчера была счастлива, и просила передать Вам спасибо. Вчера, к тому же, и жена смогла через куму взять десять тысяч гривен. У мамы теперь есть полная сумма, чтобы начать их расселять.
- Я рад. Успеха вам в этом непростом деле.
Нужно было уходить. С одной стороны Семён спешил попасть домой, а с другой стороны, человек сделал ему большое одолжение, во всех смыслах, и было неудобно вильнуть "хвостом" и уйти. Первое желание, однако, было сильнее, больше работало подсознание, и он вышел в коридор, где уже стоял его рюкзачок и сумка с инструментом.
- Вы, если что, звоните. Городской и мобильный номера телефонов мои у Вас есть. Адрес тоже есть. - Обуваясь, говорил Семён.
- Хорошо.
- Ну, вот, пока всё. Вот Ваши ключи. Спасибо за доверие. Со временем можно будет и мойку заменить.
Виктор Николаевич засмеялся и вместе с ним засмеялся Сеня; эта фраза была из известного фильма "Афоня" [3], и такие приёмы сближают людей, когда они имеют общее пространство.
Как и должно быть в таких случаях, когда что-то срочно нужно сделать, время проходит быстро и незаметно. Прошла неделя и вот уже вторая подходила к концу, в обещанный срок не укладывались; квартира за необходимую сумму продаваться не желала. Все нервничали из-за срочных долгов. Семён нервничал, ходил по комнате, но собрался и набрал номер:
- Виктор Николаевич, добрый вечер. Две недели истекают послезавтра. А квартира не продалась. Я не могу сейчас вернуть вам деньги. Можно продлить?
- Ой, да конечно, улаживайте свои дела. Как вообще дела?
- Не очень.
Что рассказывать, как будто от этого дела пойдут лучше. Кто-то говорит, что ему после таких рассказов легче становится. Семён не чувствовал облегчения, если рассказывал о своих проблемах, а совсем наоборот, он чувствовал слабость, а чаще всего было ощущение, какой-то пустоты и даже что-то схожее на обиду или грусть, может это чувство вины. Жизнь требует от нас быть сильными, и рассказывать нужно только о своих победах. Однако, для таких рассказов нужно найти людей не завистливых, желающих тебе успехов. Что может возникнуть у людей не желающих радоваться за твои успехи: чувство вины в виде зависти, что они не на твоём месте, что они не получили то, что получил ты. Тебе хорошо - это, наверное, кому-то интересно, но только кому? Когда-то, в середине девяностых, я видел соревнование по прохождению порогов на горной реке в классе катамаранов. Зрителей было много, даже непонятно откуда столько приехало, они расселись по крутым каменистым берегам, и стали смотреть на зрелище. Чего же ждёт эта масса? Двух событий: хорошего прохождения, где отразится мощь одних участников, и неудачи других с переворотами, где будет печаль на их лицах, поражение. Последнего ожидают больше, чтобы где-то внутри не чувствовать собственной слабости.
- Понимаете, Виктор Николаевич, нужно продать квартиру за такую цену, чтобы можно было закрыть все расходы с минимальным потерями. Это предприятие затеяли, не чтобы получить прибыль, а чтобы выйти в положение спокойствия. Пока это не получается.
- Да, трудная у вас задача. Я когда-то менял жильё, Сеня, это время таких нервных потрясений, что передать не могу.
- А тут ещё и квартира у него в таком состоянии, ну я бы сказал, что не в "жилом". Люди приходят, смотрят, торгуются, понимая сколько им ещё предстоит вложить в ремонт, чтобы там можно было жить, и уходят. Потому что мама не идёт на уступки, понимая, что у нас долги и их нужно отдавать.
Прошло два месяца. Это были долгие два месяца, в которые периодически Семёну нужно было извиняться и снова просить отсрочки. Он переживал: в обещанный срок с отдачей денег не уложились и теперь чувство вины его съедало. В жизни ему трудно общаться по телефону, когда он не видит человека, и не может применить жесты; при нехватке слов, добавить, так сказать, немного театрального мастерства. Сейчас он спешил, чтобы восстановить свой образ и снять груз с плеч, а ещё говорят, с души. Уж, каким образом груз может лежать на душе или камень, Сеня не знал, только так говорят - "камень на душе". Образ вполне соответствует, когда не можешь решить какой-то вопрос, даже не знаешь с какой стороны подойти.
- Добрый день, Виктор Николаевич.
- Здравствуй, Сеня.
- Можно вечером заехать к Вам?
- Конечно, буду рад.
- В котором часу Вам удобно?
- В шесть.
- Договорились, я буду в шесть.
- До встречи.
Семёну не нравилось, когда его ждут и без пяти минут шесть он подходил к подъезду, где его уже ждал Виктор Николаевич, который крепко и тепло пожал, протянутую Семёном руку. Они ещё раз обменялись приветствиями, хозяин открыл дверь подъезда и они пошли к нему в квартиру. Сеня молчал, пока не закрылась дверь в квартиру.
- Ну, я Вам долг пришёл вернуть.
- Я так и подумал. Ну, давай разувайся и проходи. Вот тапочки. - Виктор Николаевич торопил. На первый взгляд можно было подумать, что он заждался одолженных у него денег, но это было не так. На самом деле, он знал и понимал, что Семён переживает, и спешил снять с него это состояние.
Они оказались за столом, который был свидетелем событий двухмесячной давности Сеня достал деньги из кармана.
- Проверьте.
Виктор Николаевич взял и пересчитал; на подлинность купюры не проверял.
- Всё в порядке.
- А мне верните расписку с пометкой, что "деньги вернул в полном объёме, претензий не имею".
- Сейчас.
Он достал из шкафа расписку, сделал надпись и отдал Семёну, который принял её, сразу сложил и спрятал. Ему стало сразу спокойнее.
- Семён, поужинаете со мной? - Почему-то на "вы" обратился Виктор Николаевич.
- А что у Вас на ужин?
- Что-то овощное готовил на выходных с рыбой.
- Буду.
- А водки выпьешь со мной? - Снова на "ты" обратился к Семёну хозяин.
- Из морозилки выпью.
- Ну, тогда пошли на кухню. - Заговорщицки махнул за собой, выходя из комнаты.
Пока Виктор Николаевич доставал из холодильника будущий ужин, и отправлял в морозилку водку, Сеня рассматривал кухню.
- Какая у Вас старая газовая плита.
- А ты что не видел? А где ты ел?
- В комнате.
- Ты что, надо было на кухню придти.
- Я не лажу там, где меня не касается. Моя работа возле окон, и воды набрать в санузле.
- Ты просто молодец. Но, я же говорил тебе, чтобы ты ел на кухне.
- Вы сказали, что, если захочу есть, то поискал еду в холодильнике. А еду и воду нужно брать с собой. Это из опыта пришло: кум много пьёт воды и иногда выпивает раньше объём, который приносит с собой. Вот, и жажду утолить нечем. Однажды, рассказывал кум, я попросил воды у хозяйки, она сделал такое лицо, что думал вода не пойдёт в меня или жажду усилит.
- Да уж, люди разные.
- Вот, приходится подстраиваться в каждом случае. Одна заказчица в споре со мной сказала, что я должен быть психологом, чтобы заниматься ремонтными работами, в непосредственной близости с заказчиком.
- Ой, это кошмар. Даже не представляю.
По виду Виктора Николаевича можно сказать, что он доволен и получает удовольствие. И Семён тоже получал удовольствие, после того, как с долгом было покончено. Они перешли в комнату со сковородой и с водкой. Хозяин дома накладывал в тарелки, а Сеня смотрел на книги в шкафу. За время работы, он на это не нашёл времени, хоть и работал в этой комнате. Книги ему нравились; нравилось читать, нравилось держать их в руках, ощущать пальцами, вдыхать их запах, перелистывая страницы ждать чего-то удивительного; ему нравилось быть в библиотеках, в книжных магазинах и на балке, где был стихийный рынок старых, подержанных книг.
- С чего это? - Возмутился Семён. - Предлагаю выпить за Вас, потому что одолжить не знакомому человеку, нужно быть ...- тут он задумался, - у меня не с чем сравнить. Я такого даже представить не мог. Так в жизни не бывает, если кому-то расскажу - то не поверят.
- Ой, прям там. - Фыркнул Виктор Николаевич.
- Всё, за Вас и Ваш поступок. Спасибо Вам огромное.
Они выпили и принялись закусывать. Овощная снедь с рыбой - это было прекрасно. Простое блюдо, ничего особенного и, наверняка, не имеющее название, но было вкусно. Чистая фантазия кулинара холостяка.
Хозяин налил по второй.
- Теперь за тебя, я так хочу и без объяснений.
Семён, не возражая, поднял рюмку и выпил. С какого-то момента в жизни, он позволял людям делать вещи, от которых он может чувствовать себя неудобно, ну например, хвалить его, когда он считал, что не был достаточно хорош, ещё какие-то вещи делать для него, за которые он не сможет отплатить или что-то сделать взамен. И ещё он старался избегать "качелей", когда кому-то что-то предлагают, а он отказывается, а ему снова предлагают, уговаривают, и потом всё таки соглашается или не соглашается, тем самым поставив людей в неудобное положение или причинив обиду. Вот этого он старался избегать, если не было чёткого принципиального взгляда на ситуацию.
- Вы знаете, это невероятно. То, что Вы сделали, трудно вписать в окружающий ход жизни. Я если кому расскажу, то вряд ли кто-то поверит.
- А ты не рассказывай. Всем спокойнее будет. Ой, расскажи лучше, как Вы справились с куплей-продажей. Это такая головная боль.
- Мама всем занималась. Но сейчас, брат уже переехал в двухкомнатную квартиру хрущёвка на пятом этаже, под крышей. Ну, знаете: лифта нет, комнаты маленькие, кухня пять метров квадратных, чердака нет - летом будет жара. Отец сказал, что туда подняться ему тяжело.
- А есть отец?
- Да, прописан с братом, но живёт он с женщиной в другом месте. - Было ощущение, что Виктор Николаевич, слушает с удовольствием и ему действительно интересно. А что может быть приятнее, чем когда кто-то интересуется тобой и твоей жизнью? И Семёна понесло рассказывать о семейных делах. - Мама разошлась с отцом, когда мне было шестнадцать, и оставалось мне два года учиться в школе, а брат в это время был в армии. Отец обижал маму. Тут Сеня замолк, а хозяин дома сразу налил ещё водки.
- Давай, за твою маму.
- Давайте, за то, чтобы она была здорова, и всё у неё было хорошо.
Выпили. Последняя рюмка оказалась пределом; после того, как закусил, Семён почувствовал гарь. А это был явный признак для него, что больше пить нельзя. Водка была бренда "Хортица" и мягкостью не отличалась. Но угощение и вкус хозяина дома неприлично критиковать. Может быть, немножко и то в виде анализа, что, мол, пью водку другого производителя, которая мне идёт мягче, что её мы предпочитаем с кумом больше. Кум в данном случае выступает некой поддержкой, чтобы усилить впечатления, ну там с кумом же всегда пьют, а значит, опыт есть.
- А у тебя дети есть?
- Да есть, двое: мальчик и мальчик.
И они оба засмеялись, потому что это была цитата из комедийного фильма "Служебный роман". Смеялись от души. Дальше Семён не продолжил рассказывать, а Виктор Николаевич перевёл тему туда, где получил больше разрешения. Это умело у него получалось, а Сеня только следовал за его путешествием по собственной жизни.
- А как отец, участвовал в этом мероприятии?
- Не знаю. Я же работаю. Вообще, отца я мало знаю, я его в детстве почти не видел, да и по правде говоря, избегал видеть. Понимаете, в детстве хочется погулять, а не слушать, что ты не сделал по хозяйству: не убрал, не помыл посуду, ну ещё чего-то там; если нужно придраться к столбу, то повод найдётся. И вот, захотелось погулять: идёшь спрашиваться и получаешь разрешение, но оно даётся тебе без радости, с каким-то одолжением, сквозь зубы. А у меня в это время растёт "чувство вины", неуверенности, страха, что получу отказ. Может эти переживания и не связаны с ним, а просто в характере моём, но к одиннадцати годам я начал понимать, как избегать этого. Приходя со школы, я быстро грел еду, обедал, открывал домашнее задание и начинал быстро делать. Слух у меня хороший, и если я слышал, что его машина подъехала к дому, я всё бросал, обувался, закрывал квартиру и поднимался на второй этаж по лестничному маршу, а мы жили на первом. Становился и ждал, когда он войдёт в квартиру. Затем, быстро выходил из подъезда, перелазил через перила, чтобы меня не было видно в окно, и уходил под домом гулять. Вечером приходил, доделывал домашнее задание. Никогда он не спрашивал, где я был и чем занимался. Он мало интересовался нами. Вся его жизнь - это машина. Все разговоры с нами, если это случалось, были про машину. А там, где интересовался тем, как у нас дела, никогда не интересовался, что мы ощущаем в связи с этими делами. Поддержки не было, всё было в каком-то расчёте. Например, захотел я попробовать учиться играть на аккордеоне, так он мне сказал, что если научусь, то всегда буду иметь кусок хлеба - сможешь играть на свадьбах. Почему-то это меня не привлекало, понимаете? Я не почувствовал музыку и преподаватель не пытался раскрыть эту красоту. Четыре года я отходил, и понял, что мне больше нравилось играть в футбол и хоккей, а в овладении аккордеона у меня всё застыло и успехов не было никаких. Как же было трудно оставить это обучение, он сразу обрисовал, сколько было потрачено денег.
- Обида у тебя, претензии к нему.
- Есть такое. Самое неприятное то, что я об этом думаю и говорю, понимаете? - Виктор Николаевич кивнул, а Сеня продолжил. - Мне уже тридцать три года, в период с шестнадцати лет и до сегодняшнего момента, я почти его не слышал, сам о его жизни не интересуюсь. Любая встреча с ним - это напряжение. Он расскажет как у него всё плохо со здоровьем, что у него с машиной, как дела на стоянке, где стоит машина. И так было всегда.
- Ничего положительного не можешь вспомнить?
- Пробовал, такого немного, и даже эти воспоминания, всё равно чем-то отдают нехорошим, неприятным. Мне трудно даже обращаться к нему: папа - это слишком ласково; отец или батя - так мы его зовём за глаза с братом, в лицо так сказать ему, что-то внутри не позволяет; остаётся только сокращённо па, и чаще находить обращение "ты" или вовсе без обращения.
Виктор Николаевич стал наливать ещё, видимо решил, что Семён в том состоянии, что желает ещё выпить.