Тимкова Яна : другие произведения.

Повесть о каменном хлебе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.38*65  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть из жизни современного фэндома.
    Люди и нелюди. Жизни вспомненные и придуманные, ложные друзья и мнимые недруги, жестокие игры, в которых настоящие люди играют настоящими людьми - и никогда не знаешь, кто рядом с тобой...
    И только одиночество - всегда настоящее. Одно на всех.

    (Благодарю Kitsune за аннотацию.)


Повесть о каменном хлебе.

  
  
   Синяя шариковая ручка легко скользит по бумаге. Обычный тетрадный лист в клеточку уже более чем наполовину покрыт текстом, а автор - худощавая темноволосая девушка в потертых черных джинсах и черном же пушистом свитере - явно не собирается останавливаться. Из кухни доносится шум воды и звон посуды, плывет запах поджаривающейся тушенки, в темной прихожей справа кто-то сосредоточенно сопит, копаясь в коробке с книгами, во все это вплетается неуверенное треньканье гитары в соседней комнате, но девушке это вовсе не мешает. Иногда она задумывается и выпрямляется в кресле, сведя прямые широкие брови так, что на переносице возникает глубокая вертикальная складка, глядя перед собой невидящими глазами и беззвучно шевеля губами, потом облегченно вздыхает, улыбается и снова склоняется к бумаге. Когда не в меру энергичный росчерк заставляет письменный стол шататься и поскрипывать, девушка придерживает его обеими руками, останавливая возмущенную дрожь рассохшейся мебели. Урчит обогреватель, уютный желтый свет заливает комнату и, хотя из трех лампочек в развесистой люстре горят только две, этого хватает с избытком, так что прозрачная темнота и холод позднего зимнего вечера остаются за окном, за плотными синими шторами - и хорошо, и пусть себе остаются...
  
   - Лави! - юный недовольный голос из кухни. - Лави, Гэль! Вы там спите, что ли? Который раз зову!
   - Угу... - пробормотала девушка, - Сейчас уже, погоди...
   За ее спиной послышался шелест страниц, заскрипели диванные пружины, и через мгновение парень лет двадцати с узким тонким лицом мягко коснулся плеча погруженной в работу девушки.
   - Ла, а тебе не пришло в голову, что он тебя не слышит?
   Она вздрогнула, подняла голову - встретилась с насмешливым взглядом светлых до прозрачности глаз, улыбнулась в ответ - самую чуточку, уголками губ.
   - Сама подумай - он все-таки на кухне, да еще и вода шумит чего-то... Ты, кстати, скоро?
   - Надеюсь... - Лави сладко потянулась, щуря зелено-карие глаза, прижалась щекой к руке, все еще лежавшей у нее на плече. - Мррррр... - потерлась носом о теплую кисть, - может, глянешь, как оно получается?
   - Ла, нас ведь зовут. Может, позже? - пытался возразить парень, но Лави уже не слушала - сдернув со стола листок, призывно помахала им перед самым лицом Гэля.
   - Ну глянь, ну чего тебе стоит? Там чуть-чуть...
   - А говорила, что заканчиваешь...
   - Ну мяушки, ну мурушки... Ну мяааааааа!
   - Ладно, ладно... - проворчал Гэль, отбирая у девушки листок, - только быстро.
   - Вот и лапушка, вот и пушистый... - Лави довольно улыбнулась, забралась в кресло с ногами и замерла, пытаясь разобрать по лицу парня, нравится ему прочитанное или не очень. Это было довольно трудно - на лице Гэля редко отражались какие-либо эмоции, кроме самых бурных. Он читал, машинально приглаживая и без того гладко причесанные бледно-рыжие волосы, разделенные на прямой пробор и ниспадавшие чуть ниже ушей, иногда сдвигал брови и подносил листок поближе к глазам, чтобы лучше разобрать мелкий убористый почерк. Прочитав, вздохнул и вернул девушке бумагу:
   - Основная мысль этого опуса ясна мне насквозь... - задумчиво потер переносицу, глядя в сторону, затем снова взглянул на девушку, вопросительно подняв белесые брови, - И - ничего нового? Таки совсем ничего?
   - Да будет там... Немножко. - махнула рукой Лави, пожала плечами. - Было бы из-за чего размениваться... Ну, а помимо?
   - Стиль - как всегда. Проникновенно, вполне себе с чувствиями... А почему ты ее по имени не называешь?
   - Потому что нету его еще. Я ей велела самой услышать. Как наглючит, так и скажет, а я проставлю. Значит, думаешь, клюнет?
   - А куда она денется? Да ты, ла, и сама знаешь, что все нормально будет.
   - Ну, мало ли... И вообще - хвали меня! Быстро! А то укушу!
   - Хвалю, хвалю... - Гэль погладил девушку по голове, словно кошку, - хорошая, умная... Хишшшница...
   - Мрррррррр! - подтвердила Лави, жмурясь от удовольствия.
   - Да где вы там, блин! - возмущенный вопль из кухни прервал наметившуюся было идиллию. - Задолбался уже вас звать! Не придете сей секунд - будете холодное лопать!
   - Совсем зарвался эльфенок, - вздохнула Лави, вставая и одергивая свитер, - побеседовать, что ли, на предмет уважения к старшим?
   - Да ладно тебе, - флегматично отозвался Гэль, - его тоже можно понять - старался, все-таки, готовил... Да идем мы уже, идем! - поспешил заверить он, завидев появившуюся в дверях комнаты мрачную лохматую девчонку с половником наперевес.
  
   * * *
  
   Набирая трясущимися руками знакомый номер, Айлэмэ знала - там еще не спят. Так рано - всего-то было около полуночи - там никто никогда не ложился. Скорее всего, самое интересное только начиналось: гитара, песни, смех, вино по кругу... А она - дома. Потому что родители. Век бы их...
   Раз гудок, два гудок...
   - Алло?
   - Да? - веселый девичий голос, глубокое, грудное контральто, - А, это ты, пушистая!
   - Да, слушай! - "как здорово, что сама подошла!" - Слушай! Я... это! Я вспомнила! - едва сдерживаясь, чтобы не закричать, не заплакать от счастья, горячая волна подступает к сердцу, - Я имя свое услышала! Аэниэ!!! Я - Аэниэ!!!
   В трубке - молчание. Долгое молчание - и фоном - чьи-то возбужденные голоса, резкий, отрывистый смех.
   - Что такое? - мгновенный страх, - Что-то не так?
   - Все... так... - выдавила собеседница, - только... Ой... Нет, вот что - приходи завтра сюда, ну, часам к пяти. Можешь?
   - Ну...
   - Буду ждать.
   - Я что-то не то сделала?
   - Нет, что ты, пушистая! Просто поговорить надо будет. Приходи. А сейчас - пока, спи спокойно. Теплой ночи.
   - Ага... - Айлэмэ медленно положила трубку, недоумевая, чем могло ее новонайденное имя так подействовать на Филавандрель, которую - нет, которого - вообще ничем нельзя было удивить. А вот Филавандрель - худощавая, крепкая темноволосая девушка с меняющими цвет зелено-карими глазами и вздернутым носом - удивляла окружающих на каждом шагу. Говоря о себе, она легко перескакивала из женского рода в мужской и обратно, при этом ее поведение разительно менялось - вплоть до походки и тембра голоса. Правда, чаще она говорила о себе все-таки в мужском роде, при этом становилась предупредительна и галантна, носила рюкзаки подруг, под настроение дарила им цветы, угощала кофе и пела песни. Это совсем не мешало ей периодически ластиться к мужу, рыжему ювелиру, изображая полную супружескую идиллию, а также спихивать на него любые неприятные или просто нудные обязанности, картинно трепеща длиннющими ресницами и со смехом восклицая: "Помоги слабой девушке!" Удивительная Лави (так сокращали ее довольно длинное имя - а иногда даже до простого "Лав"), невозможная Лави... Единственная и обожаемая.
   Ступая на цыпочках, Айлэмэ прокралась из прихожей в кухню, забралась на мягкий "уголок", облокотилась на стол, поставив подбородок на сцепленные пальцы, и вздохнула, представляя, как было бы здорово, если бы она сейчас была там, рядом с Лави и со всеми остальными... Наверное, сейчас кто-нибудь бы рассказывал о том, что сам насмотрел, а может быть, они даже стали расспрашивать ее - ведь девочка наконец-то смогла самостоятельно услышать. Пробиться в там, в другой мир, да еще услышать собственное в другом мире имя - это не шутки, это было очень трудно, и сколько времени пришлось ей провести с закрытыми глазами, снова и снова упрямо рисуя в голове картинку, подсказанную ей Лави и пытаясь расслышать, как именно ее окликают... А теперь - есть имя, и как же это здорово! Но почему так странно отреагировала Лави? Может быть, ошибка какая-то произошла? Да нет, вроде бы все было так ясно - "А-э-ни-э", четко и раздельно. Эльфийское имя, все верно. Лави и говорила: "Ищи среди эльфов. Мне кажется... Нет, ты сама ищи. Вот тебе зацепка - лес, два эльфа у ручья, один светлый, другой темноволосый. Впрочем, я могу и ошибаться..." - тут Айлэмэ обычно трясла головой и протестовала: ну как же, разве может ошибаться - Лави?! Так не бывает.
   Девочка прерывисто вздохнула: "Неужели... И правда мы там были... И я была... И я видела... Теперь я умею видеть!" Она тихо рассмеялась, не в силах сдерживаться, и крепче стиснула повлажневшие руки, затем вскочила и подбежала к окну, повернулась так, чтобы смотреть на юг - в той стороне жила Лави, правда, до нее было очень и очень далеко - почти через всю Москву ехать! - но какая разница? Айлэмэ закрыла глаза, отчетливо рисуя себе Лави - вот она смеется, вот берет гитару, поет... - и всем своим существом потянулась к ней, протягивая руки и мысленно крича: "Лави! Услышь меня! Лааавииии! Где же ты? Ты так мне нужен, Лави! Лави!!"
  
   * * *
  
   С кухни доносился плеск воды и перекрывающие его громкие голоса, а за столом Лави теперь расположилась высокая хмурая девушка, старательно переписывающая песню - слова и аккорды - из одной тетради в другую. Сама Лави, согревая в ладонях яблоко, стояла у книжного шкафа и задумчиво разглядывала обложки, а у нее за спиной пыталась заплетать из ее роскошных волос косу миниатюрная девочка с пекинесьей мордашкой - плоское, да еще и сплюснутое сверху и снизу личико, утиный носик, карие круглые глазки.
   - Да оставь ты ее в покое, я потом разберусь! Ясно? - послышался из коридора голос Гэля, и Лави встрепенулась:
   - Мяу, Гэль, поди сюда на минутку!
   - Да хоть на две... - он показался в дверях. - Что такое?
   - А угадай с трех раз! - подняла на него смеющиеся глаза Лави.
   - Она звонила, что ли? Ну, тогда поздравляю, поздравляю. Кто б сомневался... Ну, мур, хишшшница... - он чуть улыбнулся, и Лави, отмахнувшись от девочки: "Зю, отстань, Эру и прочих ежей ради!" - подставила ему щеку:
   - Мрррр?
   - Ну мррр, мрррр...
   - Так-то! - довольно улыбнулась Лави, потянулась и почесала за ухом разобидевшуюся было Зю. - Ну, не дуйся, лопнешь...
   - С чего ты вообще по ней прикололась? - лениво спросил Гэль, развалившись поперек дивана и смяв шерстяной плед, красный в крупную черную клетку. - Ну рисует... Мало ли таких вокруг носится...
   - Не скажи, - помотала головой Лави, присаживаясь рядом и вонзая белые крепкие зубы в румяное яблоко. Проговорила с набитым ртом: - Есть в ней такая... сумасшедшинка забавная...
   - Сколько вы уже знакомы? Полгода?
   - Почти... Сам вспомни - с "Ведьмака", "Ведьмак" был летом, а сейчас у нас вроде как декабрь, по крайней мере, с утра был...
  
   * * *
  
   Познакомились Айлэмэ и Филавандрель примерно полгода назад - и совершенно случайно. Тогда Айлэмэ только-только исполнилось пятнадцать, и в честь этого, без сомнения, знаменательного события она упросила родителей отпустить ее на трехдневную игру под Москвой. Раньше Айлэмэ никогда не участвовала в играх, и поэтому немножко побаивалась - честно говоря, она бы не рискнула поехать, но ее уговорила подруга.
   Кудрявая, смуглая и белозубая Айка, больше походившая на цыганку, а не на эльфку, ходила в Эльфятник уже давно - и была первым существом, встретившимся там Айлэмэ. Именно она дала имя растерявшейся "пионерке", подняв глаза к небу и сообщив, что для такой тростиночки ничего лучше и придумать нельзя, потом схватила девочку за рукав и потащила с кем-то знакомиться, кого-то слушать, договариваться куда-то пойти... Не успела новоназванная Айлэмэ опомниться, а ей уже всунули несколько огрызков бумаги с телефонами, взяли с нее обещание прийти еще раз, вручили потрепанную книгу с оторванной обложкой ("Там и твое имя есть!"), подарили фенечку, - а неугомонная Айка все тащила ее куда-то, на ходу вываливая кучу разнообразных сведений о каждом существе, имеющем несчастье попасться ей на глаза.
   Айка обладала особым даром всегда находиться в центре событий, она постоянно куда-то бежала и ехала, с кем-то встречалась, у нее было полно самых разных знакомых, и юной "пионерке" она казалась древним и клыкастым монстром, до которого самой Айлэмэ было - ну, примерно как пешком до Лориэна.
  
   - Да не трясись ты, - говорила Айка, встряхивая копной жестких вьющихся волос, - поставим палатку на двоих, все будет классно. Ты несешь половину еды, я несу половину еды. Спальники я обеспечу, только свой будешь тащить сама...
   - А играть? Вдруг я... в роль не смогу войти?
   - Не войдешь - значит, поставим тебя дерево отыгрывать. Стой и молчи - и всего делов-то! - и, видя ужас, написанный на лице подруги, громко рассмеялась, - Да шучу я! Все у тебя получится!
  
   Игру ставили по Сапковскому - естественно, по "Ведьмаку". Айлэмэ и Айка должны были ехать дриадами, причем от волнения девочка все время забывала свое четырехсложное игровое имя. Команды дриад она и в глаза не видела: Айка говорила, что все общекомандные сборы - ерунда и ненужный прогруз, что сыграть можно и без забивания мозгов лишней информацией, что главное - читать книгу и понимать свою задачу, а задача несложная - стрелять Dh'oine (людей, то есть) и помогать эльфам. И вообще про них двоих там знают и, конечно же, Айлэмэ впишется в игру просто идеально. Айлэмэ послушно кивала.
  
   В тот день - раннее утро пятницы - Айлэмэ встала ни свет ни заря. Родители еще спали, им до звонка будильника оставалось еще часа два, а девочка уже выходила из квартиры, ощущая себя бывалым приключенцем благодаря потертому рюкзаку за плечами. Сбегая по лестнице мимо размалеванных фломастерами стен, она в десятый раз повторяла про себя список всего, что нужно было взять: половина прикида - зеленая рубаха чуть выше колен, сойдет за тунику; подобие плаща (зеленая подкладочная ткань на завязках-шнурках); батон колбасы, буханка хлеба, по банке тушенки и сгущенки, сахар-соль, кружка и ложка... Снаряженная таким образом, девочка чувствовала себя готовой к любым неожиданностям.
   Первая неожиданность не заставила себя долго ждать. На условленном месте встречи не было Айки. Айлэмэ растерянно потопталась, побродила по станции, проверила часы - вроде не врут, - и устроилась ждать, приклеившись к ближайшей колонне. Когда кудрявая эльфка-цыганка не появилась и через час, в голову девочки полезли разные ужасы: что она, видимо, перепутала время, а может быть, еще и место, что Айка уже давно уехала, и сейчас сидит в электричке и клянет бедную непутевую Айлэмэ...
   К счастью, Айлэмэ знала, как проехать на полигон.
  
   Через полтора часа основательно замученная и запаренная Айлэмэ уже вытряхивалась из электрички, поудобнее пристраивая на ноющих с непривычки плечах неудобный рюкзак. Несмотря на все ее усилия, что-то в рюкзаке не желало лежать, как положено, и утыкалось ей в спину острым углом, оставляя девочку в глубоком недоумении - вроде никаких угловатых вещей она туда не запихивала.
   Народ быстро рассосался с платформы, Айлэмэ покрутила головой и приметила парнишку, со скучающим видом подпиравшего столб с названием станции. Однозначно определив по кожаному хайратнику на длинных светло-русых волосах и кожаному же доспеху, что это и есть встречающий, Айлэмэ робко подошла поближе, но не успела она и рта раскрыть, как парень опередил ее:
   - На Ведьмака?
   - Угу...
   - А чего одна? Из какой команды?
   - Дриады...
   - Эк тебя, - удивился парень, широко раскрыв и без того почти круглые глаза, - они уже давно тут. Опоздала, что ли? - и, не дожидаясь ответа, продолжил, - Я половину эльфов жду, потом еще приедет отряд человеков, потом меня сменят, но если знаешь дорогу, можешь идти сама. Хотя нет, лучше подожди. Маркеры-то мы навесили, но цивилы их вечно обдирают. Как тебя зовут-то?
   - По игре или так?
   - И так, и этак.
   - Вообще Айлэмэ, а по игре... - девочка запнулась и покраснела, пытаясь вспомнить заковыристое имя и жалея, что не записала его хотя бы на ладошке, - ну...
   Тут с воем подкатила очередная электричка, избавив ее от необходимости представляться по игре. Из вагона с хохотом и шумом вывалилась команда людей, почему-то приехавшая вместе с эльфами, которые заранее держались подчеркнуто холодно, презрительно поглядывали на Dh'oine и только что носы не морщили. Встречавший (так, кстати, и не успевший назвать своего имени) здоровался со всеми, жал руки, хлопал по плечам и весело орал приветствия тем, до кого не мог дотянуться. Айлэмэ потихоньку прихвостилась в самый аръегард веселой компании и так, никем не замеченная, добралась до полигона.
  
   - Ты кто? - очень высокая девушка с грубоватым лицом, уже раскрашенным черными и зелеными полосами, удивленно смотрела на Айлэмэ.
   - Я Айлэмэ, я с Айкой, а она уже здесь?
   - Да-а? - девушка картинно заломила бровь и в еще большем изумлении уставилась на девочку, - С Айкой? Мы же ей отказали еще месяц назад - она не приходила на сборы. И ни о ком она не говорила.
   - К-как? - У Айлэмэ защипало в носу, и она поняла, что сейчас вот-вот разревется, но все же попыталась выдавить, - А... Айка говорила, что все нормально... Что вы знаете... Что можно...
   - Ну эта идиотка, блин, дает... - высокая покачала головой. - У тебя хоть палатка-то есть? Еда? Прикид?
   - Еды немного... И... почти прикид... - шепотом выдавила девочка, и высокая укоризненно вздохнула.
   - Ну вы даете... Видимо, придется тебе обратно ехать. Мы со стороны обычно никого не берем, а у тебя еще и нет ничего...
   Опустив голову, Айлэмэ молчала. Слезы уже вовсю текли по щекам, и девочка всеми силами старалась не хлюпать и не реветь в голос.
   - Хотя... - высокая задумалась на мгновение, - Лучше подожди капитана. Ты хотя бы в курсе, кто играет королеву Эйтнэ? - и продолжила, не дожидаясь ответа, - Рюкзак можешь оставить тут, ничего с ним не сделается. Эйтнэ ушла в мастерятник - как придет, так и разберется, куда тебя и что. Иди погуляй пока, только не ходи далеко.
  
   Не слушая благодарностей, высокая кивнула на прощание и заспешила прочь - ее уже звали по меньшей мере с трех сторон...
  
   Послушно скинув рюкзак под ближайшую березу, девочка отправилась "гулять" - куда угодно, только побыстрей и подальше. Отойдя на достаточное расстояние от лагеря, она, наконец, смогла вволю наплакаться, вытирая слезы рукавами - платков у нее в жизни не водилось.
   Ноги привели Айлэмэ на берег мелкой неторопливой речушки, и девочка брела вдоль нее, то и дело рассеянно касаясь рукой пышных кустов, росших у самой воды, и все еще всхлипывая. Обогнув очередной куст, Айлэмэ внезапно наткнулась на сидевшую на берегу худощавую темноволосую девушку лет двадцати с хвостом. Та сидела, опустив ноги в воду, что-то мурлыкала себе под нос и вертела в руках почти готовый венок из одуванчиков. Услышав шаги, девушка подняла голову и взглянула на Айлэмэ странными зелено-карими глазами, казавшимися слишком большими для такого узкого лица.
   - Привет, - произнесла она глубоким звучным контральто, ничуть не удивившись неожиданной встрече.
   - Привет, - робко ответила Айлэмэ и шмыгнула носом. Незнакомка не показалось ей страшной, а то, что эта девушка была одета в "цивильное" - джинсы и клетчатую рубашку - прибавило ей смелости. Вдруг они друзья по несчастью?
   - Ты откуда? - всматриваясь в лицо девочки, спросила незнакомка.
   - Дриады...
   Та подняла брови, но ничего не сказала.
   - А ты... - Айлэмэ помялась, не зная, как лучше спросить, - Тебя тоже, что ли, не берут пока?
   - Куда не берут?
   - Ну, в команду...
   - А почему "тоже"? Тебя брать не хотят? Ну-ка расскажи, ты кто и откуда взялась. Садись. - девушка властно указала на траву возле себя, и Айлэмэ ничего не оставалось, как послушно плюхнуться рядом и изложить свои злоключения.
   - Мне сказали, надо ждать королеву, она и решит... В общем, все. - Айлэмэ снова шмыгнула носом и отвернулась, притворяясь, что внимательно изучает вылезшую из рукава ниточку.
   - Положим, королеву ты дождалась. - Айлэмэ вздрогнула, развернулась и во все глаза уставилась на незнакомку. Та улыбнулась, - Да не дергайся ты так, я же не страшная! Правда? - и рассмеялась, глядя на неудержимо краснеющую девочку.
   - Вы Эйтнэ?!
   - Да что ты сразу "выкать"! - поморщилась Эйтнэ. - Я пока что в единственном числе... Будем знакомы: по жизни я Филавандрель, а по игре - Эйтнэ, твоя королева. Именно твоя, именно королева - я тебя беру. Ты останешься, палатку тебе найдем, это не проблема. А вот насчет игровухи сейчас разберемся. Давай, излагай квэнту...
  
   Долго потом Айлэмэ вспоминала этот экзамен. Филавандрель гоняла ее почти по всем книгам ведьмачьей серии Сапковского, с пристрастием допрашивала о житье-бытье дриад, потом углубилась в подробности личной жизни дриады Саариэльвен (попутно хмыкнув на совершенно неподходящее имечко), в общем, вытащила из бедной девочки все, что та знала и даже то, что она уже давно забыла.
   - Вроде ничего, тему знаешь, - усмехнулась королева, - думаю, раз ты на игрушке впервые, да и вообще никого не знаешь из наших, будешь держаться возле меня. Придумаю тебе должность соответствующую... Ну ладно, - оборвала она сама себя и поднялась одним плавным, сильным движением, - пора идти. А то лагерь там совсем распустится, все дриады посбегают к эльфам...
   Айлэмэ несмело улыбнулась, Эйтнэ расхохоталась, обняла ее одной рукой за плечи, а другой - водрузила на голову девочки доплетенный венок.
   - Вот, настоящая дриада! Пошли!
  
   Айлэмэ шла рядом со своей королевой и украдкой ее рассматривала. Разумеется, она слышала о Филавандрели раньше - знала о ней, знала ее песни - но никогда не видела вживую, да еще так близко. О ней ходили сплетни и легенды, как восторженные, так и возмутительные. Казалось, она была в тусовке всегда, и ни один значительный КОН не проходил без ее участия, без ее выступления на семинаре или на концерте. Она участвовала в крупных играх, водила за собой преданную свиту (узнаваемую - по крайней мере, в теплое время года - по футболкам с мордами разнообразных кошачьих), возилась с показавшимся ей толковым молодняком.
   Разумеется, ни за что в жизни Айлэмэ не осмелилась бы приблизиться и вот так запросто заговорить с ужасно далеким и возвышенным "монстром", а уж тем более жаловаться и плакаться - а сейчас все вышло само собой, и девочка до сих пор не могла прийти в себя, а в голове вихрем крутились обрывки фраз: "Это - она... Какая красивая... Какая..."
  
  
   - Ребенок! А ну сюда, быстро!
   Айлэмэ резко обернулась, готовая огрызнуться, но увидев, кто ее зовет, расплылась в улыбке и помахала в ответ.
  
   "Ребенком" она стала еще вчера, когда Филавандрель, размышляя, как бы половчее вписать новую дриаду в уже сложившуюся команду, решила, что сразу после парада Айлэмэ заявится в Брокилон потерявшейся человеческой девочкой. Ее тут же поймают, отведут к Эйтнэ, быстро напоят водой Брокилона, она станет дриадой и через пару часов будет считаться уже взрослой и нормально играть.
  
   Так и вышло. Ближе к вечеру Лави объявила всем собравшимся вокруг дриадам, что Айлэмэ будет в их команде, представила ее, деловито приказала одной из девушек:
   - Так, Нэр, собирай манатки и топай в мою палатку. Уступи ребенку место.
   Застенчиво потупившись, Айлэмэ все же увидела, как начали переглядываться дриады, как Нэр - лохматое коренастое создание - коротко кивнула и почему-то восторженно уставилась на Лави, услышала, как кто-то подавился смешком... Девочка отчаянно смутилась и совсем опустила голову.
   - Эй, кроха? - ласково окликнула ее Лави, - Ты чего? Все нормально. Иди, тебе Нэр покажет, чего куда. Да, учти, - добавила она, понизив голос, - по жизни к Нэр обращаются в мужском роде. Понятно? В общем-то и ко мне лучше тоже... Хотя мне пофиг. - рассмеялась, увидев круглые от удивления глаза Айлэмэ, - Потом, потом объясню. Иди!
   Сначала Айлэмэ бросилась к той березе, под которой оставила рюкзак - забрать, да поскорее, а потом побежала догонять Нэр. Та шла быстрым, упругим шагом, даже не оглядываясь проверить, идет ли за ней девочка.
   - Поможешь мне барахло перенести, ага? - полуутвердительно сказала Нэр, услышав рядом торопливые шаги, - Там немного. Я еще не начинал раскладываться - прям как чуял... Ты вообще откуда свалилась?
   - Я... - Айлэмэ помедлила, немного сбитая с толку, потом собралась с мыслями и вкратце повторила то, что уже рассказала Лави.
   - Гым, ну Айка, ну дает... - покрутила головой Нэр, то ли возмущенно, то ли одобрительно, - Че ты вообще-то с ней связалась? Она ж рас... - покосилась на девочку, запнулась, продолжила, - разгильдяйка известная!
   - Да нет, первый раз такое... - робко попыталась Айлэмэ оправдать подругу, но Нэр отмахнулась:
   - Да ладно, знаем мы ее! То стрелки динамит, то врет, как сивая кобыла... Вот однажды должны были мы... - и начала длинно рассказывать про какую-то совершенно невообразимую "подляну", устроенную этой самой Айкой. Примерно на середине рассказа оказалось, что они уже подошли к палатке Нэр, но девушка просто остановилась рядом и продолжила рассказ, то и дело встряхивая головой, чтобы отбросить постоянно лезущую в глаза челку.
   - ...И тогда Лави сказал ей, чтоб не приходила сюда, не появлялась и даже близко не стояла! - торжествующе закончила-таки историю Нэр и перевела дух. - Понятно?
   - Угу... - кивнула Айлэмэ. - А Лави - это кто?
   - Чего - кто? - не поняла Нэр. - Ну, Филавандрель, ты же с ним разговаривала! Мы его до Лави сокращаем, а то больно длинно получается.
   Айлэмэ очень хотелось спросить, с чего это Лави, да и сама Нэр, вдруг стали "он", когда они явно "она", но девочка решила пока придержать язык - да и Лави сама обещала все объяснить...
   Тем временем Нэр уже нырнула в палатку и вытащила оттуда неразобранный рюкзак.
   - Так, "пенку" я тебе оставляю. Ты куришь? Ага, я так и думал... в общем, к костру не таскать, ничем не прожигать. Осторожно. Палатка хлипкая, но дорогая, сволочь... Ладно, помогать мне не надо, сам допру. Я пошел, ты тут осматривайся.
   Кивнув на прощание и забросив за спину рюкзак, Нэр ушла, а Айлэмэ осталась "осматриваться". Палатка Нэр стояла крайней - помимо нее, на поляне было разбито еще с десяток палаток. Правда, стояли они не на открытом месте, а под деревьями, так что собственно полянка - шагов пятнадцать в длину, чуть меньше в ширину - была свободна. Посередине поляны, у приготовленного кострища валялось несколько бревен - видимо, чтобы сидеть. Перекликающиеся голоса остались позади, среди палаток никого не было, и Айлэмэ решила не вытаскивать вещи - тем более что и вытаскивать было особенно нечего, а просто забросить рюкзак внутрь и идти обратно.
  
   В тот вечер ее помощь почти не требовалась - дриады прекрасно справлялись со всем, что делали, и Айлэмэ только путалась бы под ногами. С полчаса она стояла в стороне, приклеившись к ближайшей березе и чувствуя себя все более неуместной, лишней и вообще ненужной, но потом примчалась Лави и определила девочку бегать по поручениям. Правда, и тут было не все гладко - "пожизнёвые" имена своих сокомандниц Айлэмэ пока не знала, поэтому поначалу все поручения что-либо передать выглядели примерно так:
   - Иди скажи Зю... Не знаешь Зю? Во-он, видишь, такая, курносая, на пекинеса похожа? Вот ей скажи, что...
   - Слышь, передай Аданэли... Во-он она - у кострища рыжую видишь? И еще скажи тому, длинному, его Чиаран зовут...
   Зато так девочка быстро запомнила, кто есть кто - да и как тут не запомнить, когда триста раз за час посылают передать то и это, и еще вон то не забыть.
  
   А когда приготовления к завтрашнему дню (он же первый игровой) закончились, уже стемнело, высыпали крупные летние звезды, и дриады развели костер на своей поляне. Достали гитару. Лави отказалась петь первой и передала гитару Аданэли - миниатюрной девушке с роскошной гривой огненных волос. Аданэль не стала ломаться и вполголоса запела что-то лиричное и неторопливое, а Лави, присев на корточки возле притулившейся на краешке бревна Айлэмэ, шепотом говорила:
   - Скажи... Вот у тебя имя из Арды - а ты веришь, что была там? Что ты - та самая Айлэмэ?
   Айлэмэ удивленно взглянула на Лави - по ее лицу скользили блики костра, отражались в темных непроглядных глазах, и она не улыбалась.
   - Ну... Наверное, где-то она есть, Арда... Или была... Но я не знаю. Мне имя Айка дала...
   Лави чуть заметно поморщилась:
   - Это все баловство. Не стоит играть в то, чего не понимаешь. И Арда, и мир Сапковского, и Амбер - все они существуют. И мы, - Лави неопределенно махнула рукой в сторону девушек у костра, - мы помним.
   - Что? - Айлэмэ ничего пока не понимала, но ей стало безумно интересно, - Расскажи, пожалуйста!
   - Да как тебе сказать... - медленно проговорила Лави и задумчиво потерла кончик носа, - нелегко это. Просто мы помним, что мы там были. Я же не просто так взял себе имя. Я действительно был Филавандрелем - там, тогда... И это не единственный мир, где меня носило. Я был и в Арде, и еще много где. И Нэр, и почти все здесь. Некоторым из нас не повезло - мы, как правило, в воплощениях были мужского пола, а здесь вот родились девчонками... Поэтому я и сказал тебе называть Нэр в мужском роде. И Чиарана тоже. Других я тебе потом покажу.
   - А... - из сотен вопросов, вертевшихся в голове Айлэмэ, она не могла выбрать ни одного, чтобы задать его прямо сейчас. Хотелось узнать все - и одновременно! - А как это - вспомнили? Расскажи!
   - Ну, хитрая! - переливчато рассмеялась Лави, - Сразу тебе все расскажи и покажи! Все - это вряд ли, а немножко можно... Ну-ка, подвинься.
   Девочка тут же подвинулась, освободив место Лави, и та села рядом, придвинувшись совсем близко - так близко, что Айлэмэ различала каждую ее ресничку - помолчала немного, вздохнула и спросила:
   - Нет, лучше сначала ты мне скажи... Вот ты прочитала Властелина... Сильм читала? А еще что? Ага, чекушку тоже, Черную Книгу, в смысле, и Ведьмака читала, молодец... Вот прочитала ты это все. Тебя что-нибудь оттуда - цепляет? Кажется - своим, родным? И как оно тебя цепляет? Расскажи картинку. Или ощущение, или что там у тебя есть...
   Девочка помолчала, собираясь с мыслями. Да, ее, по выражению Лави, "цепляло", но еще никому она не рассказывала об этом, хотя вроде бы все были свои. Но сейчас... Лави молча ждала. И Айлэмэ, переведя дух, начала:
   - Знаешь... Вот там, в самом конце Властелина, когда все уплывают... Помнишь - про серый туман, который превратился в серебристую завесу, и она отворилась, и все увидели зеленый берег и сияющие вершины гор... И про Прямой Путь - как некоторым... удостоившимся... искавшим... если идти и искать как следует, если этого очень хотеть... однажды таким людям... или не людям... открывается тот берег... - голос девочки пресекся и она замолчала, сглатывая слезы. "Ну вот... Опять невовремя..." А что же делать, если именно эти образы каждый раз заставляли ее сердце сжиматься от боли и тоски...
   - Молодец... - тихо-тихо, голос-шелест у самого уха, - Значит, Видеть ты умеешь... - Лави так произнесла это "видеть", что сразу стало понятно - это именно Видеть с большой буквы. - Еще есть?
   - Немножко, - таким же едва слышным шепотом ответила Айлэмэ, - когда про эльфов в Ведьмаке читала... Там есть... Вот где у эльфов - мелкие такие зубы, и почему-то когда про кровь он там пишет... И про розы... На развалинах, на белых камнях...
   - Хорошо... - Лави кивнула, - значит, умеешь - хоть немножко... Это и называется - Видеть. Похоже, что ты помнишь все это - значит, тебя там было, и ты можешь это увидеть - если захочешь, если будешь стараться.
   - Но разве это... Я же просто представляла...
   - Нет, нет, это совсем другое! Знаешь, я вижу в тебе что-то... Знакомое... - Лави помотала головой, - Нет, об этом потом. Сначала просто - посмотри, что я тебе скажу...
   Она начала рассказ, и Айлэмэ слушала, затаив дыхание - настолько удивительный, новый мир открывался пред ней! Существа, умевшие видеть другие миры. Помнившие свои предыдущие жизни. Вспоминавшие друг друга. Встречавшие прежних знакомых, друзей, врагов... Существа, которые не просто читали про Арду, про мир Ведьмака - а видели их. Были там. Существа, не имевшие тел - приходящие "на погостить". Существа, от которых приходилось отбиваться. Существа, которых приходилось спасать... И - "Я помню. Я вижу." - когда знаешь и осознаешь себя - себя другого...
   - А ты научишь меня? - робко спросила Айлэмэ, когда Лави сделала передышку, - У меня получится - вот так, как у тебя? Может, и правда - я тоже?..
   - Я думаю, все у тебя получится. Ты же уже немножко умеешь, сама же сказала... - проговорила Лави и оценивающе взглянула на девочку. - Кстати, расскажи о себе. Ты вообще кто?
   И Айлэмэ вывалила Лави свою немудреную жизненную историю - родилась-училась-доучилась-поступила...
   - Куда поступила? - немедленно заинтересовалась эльфка, и отчего-то очень обрадовалась, услышав, что учится девочка "на бутафора-кукольника" и неплохо рисует. - Молодец, ребенок - не маешься дурью, как некоторые-разные... А еще?
   Время шло, и Айлэмэ сама не заметила, как рассказала не только обо всем, что творилось в ее жизни, но и поведала все свои надежды, мечты и страхи:
   - Понимаешь... Вот мама... И другие там... Они меня хвалят, что рисую хорошо, вообще что у меня здорово получаются такие вещи... Ну, там, лепить, или еще что-то такое... Но ведь это - то, что я делаю... А не я сама... Никому не интересно, что у меня внутри, о чем я думаю, что чувствую... А если я перестану уметь рисовать - я уже никому не буду нужна?
   - Что ты, пушистая... - Лави легко коснулась плеча девочки, - Я тебя совсем немного знаю, но уже вижу, что ты необычное создание. Удивительное и красивое... Но не только. Что-то в тебе есть такое... Ты добрая и нежная, а сейчас это такая редкость. У тебя чуткая душа...
   - И кому это надо?
   - Надо, пушистая, надо... Поверь мне. - Лави заглянула девочке в глаза и улыбнулась ободряюще, - Веришь?
   Та кивнула, смущаясь и радуясь, что в темноте не видно залившего ее щеки и лоб румянца.
   - Мы еще поговорим, пушистая. Обязательно. - Лави улыбнулась еще раз, встала и перешла на противоположную сторону круга. Ей тут же вручили гитару, она засмеялась и потребовала "чего-нибудь, чтобы смягчить горло", сделала пару глотков, облизнула губы и замерла. Сразу стало необыкновенно тихо - только потрескивали поленья в костре. Лави поставила пальцы на гриф, другой рукой провела по струнам - тихий перебор, словно журчание ручейка, затем ударила - отчаянный резкий звон - и запела.
   Айлэмэ смотрела на ее залитое отсветами огня лицо, любовалась ее движениями - как она встряхивает головой и склоняется к грифу, и волосы скрывают ее лицо, как она запрокидывает голову, и снова - вперед, и тени, и блики, и не разглядеть огромных потемневших глаз, брови - страдальческим изломом, а голос, голос парит и опускается, срывается на крик, переходит в полушепот и взмывает вновь...
   Лави спела несколько песен подряд. Закончив последнюю, так и осталась сидеть, одной рукой сжимая гриф, а пальцы другой, еще касавшиеся струн, слабо подергивались. Наконец рука бессильно соскользнула с округлого бока гитары и повисла. Голова Лави была опущена, волосы совершенно закрывали лицо. Кто-то осторожно забрал у девушки гитару, передал кому-то еще - потекла новая мелодия, тихая, спокойная. Кто-то сел рядом с Лави, обнял ее за плечи - она шевельнулась, подняла голову. Неверным движением поправила пряди. Ее о чем-то спросили, она ответила - Айлэмэ не расслышала ни слова, но увидела, как двигаются губы эльфки, и облегченно вздохнула: никогда еще ей не попадалось никого, кто вот так, целиком отдавал бы себя песне, словно выпевая свою душу...
  
   * * *
  
   - Но я хочу остаться! Ну подождут меня еще немного, не в первый раз! Перебьются! - Айлэмэ умоляюще заглянула в глаза Лави. - Ничего страшного не будет!
   - Будет! - отрезала та, но посмотрев на готовую расплакаться девочку, мягко улыбнулась и легко коснулась кончиками пальцев ее щеки: - Сама подумай, пушистая. Тебя же отпустили на вполне понятных и четких условиях. Если ты не приедешь вовремя - могут быть неприятности. Могут тебя перестать отпускать на Эльфятник? Угу, вот видишь. А мне не хотелось бы лишиться замечательной возможности тебя видеть...
   Айлэмэ просияла:
   - Правда? Ты там бываешь? А... А я тебя не видела...
   - Бываю, но редко. Обычно народ у меня дома толчется. Только избранные... - с улыбкой, - И тебя я тоже приглашаю. Только сейчас тебе надо уехать, а то, судя по твоим рассказам, родители у тебя те еще... Могут запретить ходить-ездить... Нет, сейчас езжай обратно, ага?
   - Нуууу...
   - Пушистая, не надо спорить. Пожалуйста. Ты говорила, к пяти тебя ждут? Так, до станции еще топать и топать, электричка у нас... Ага... - Лави достала из кармана джинсов расписание и углубилась в его изучение.
   Игра уже час как закончилась, но Айлэмэ узнала, что никто не торопится ехать домой! Все, кому надо было спешить, уже уехали, но остальные явно никуда не собирались. Намечался общий костер, народ намеревался сидеть до ночи, а вообще-то, как сказала Нэр, и всю ночь, и разъезжаться игроки будут только на следующее утро. Айлэмэ готова была зареветь от досады: она-то сказала родителям, что будет дома именно сегодня, причем днем, а это означало, что остаться ей никак не получится. Может быть, она сама и рискнула бы, наплевав на все, но оказалось, что Лави (которой она имела несчастье рассказать о требовании родителей) решительно против.
   Игра получилась чудесной, хотя по большей части Айлэмэ приходилось заниматься такими прозаическими делами, как приготовление еды (макароны, тушенка, каша, чай) и мытье посуды. Девочке запомнилось превращение в дриаду какой-то человечки из заблудившихся, захват в плен нескольких человек - двух приспособили "для выполнения особых обязанностей" и долго хихикали по этому поводу, третьего убили - картинно повалившись на землю, он долго хрипел и стонал, и успел всем порядком надоесть, потом все-таки застыл, а через пару минут поднялся, выудил из кармана белую тряпочку, повязал вокруг головы и проворчал, с упреком взглянув на дриад: "Подлые вы... Третий раз уже через вас мру..." Дриады дружно захохотали, а парнишка еще более обиженно посмотрел на них и печально убрел в мертвятник.
   - В общем, собирайся. - Лави убрала расписание обратно. - Через двадцать минут тебе надо выходить.
   - Но я не помню, как идти... - слабо попыталась сопротивляться девочка.
   - А я тебя провожу, - усмехнулась Лави, - и помогу собраться. Кстати, у тебя моего телефона до сих пор нету? Сейчас напишу... И свой мне оставь... Ручка есть?
  
   * * *
  
   Айлэмэ так и не решилась первой позвонить Лави - и через пару дней Лави позвонила ей сама.
   - Пушистая, слушай - я хочу тебя лицезреть... Но в ближайшее время вряд ли получится, мы всей стаей исчезаем на Хибины. Я тебе звоню, чтобы ты знала - я тебя не забыл. Как вернусь - сразу же позвоню, и ты придешь ко мне в гости. Идет?
   Краснея и бледнея, запинаясь от волнения, девочка выдавила, что да, конечно, что она будет ждать, что она будет рада...
   - Вот и хорошо, пушистая. Я тоже буду ждать. Удачи тебе, муррр?
  
   Прошел июль, прошел август, начался сентябрь. Айлэмэ продолжала ходить в Эльфятник, старательно избегала Айку, готовилась к началу учебы - а Лави все не появлялась. Поначалу, стоило телефону зазвонить, как девочка кидалась к несчастному аппарату, сворачивая все на своем пути, хватала трубку и кричала в нее срывающимся голосом: "Алё?!". Но это была не Лави... И опять не Лави... И снова не Лави. Айлэмэ тихонько хлюпала носом, стараясь, чтобы родители не заметили, и все продолжала ждать и надеяться. "Она обещала... Она позвонит. Обязательно..."
  
   И однажды вечером, когда девочка уныло ковыряла вилкой остывший омлет и рассеянно скользила глазами по строчкам учебника истории, раздался звонок.
   - Доча, возьми трубку! - голос матери из комнаты.
   - Я ем! - возмущенно отозвалась Айлэмэ.
   - А я занята. Возьми, возьми - все равно, наверное, это тебя...
   - Ну щас... - девочка вскочила, с досадой швырнула вилку, плюхнула на стул несчастную книжку и кинулась к телефону. - Алё?!
   В трубке, у самого уха - такой знакомый переливчатый смешок:
   - Ка-акие мы бываем грозные... Привет, пушистая. Узнала?
   - Ой... - только и смогла выговорить Айлэмэ.
  
   * * *
  
   Переминаясь с ноги на ногу перед обитой потертой кожей дверью, девочка никак не могла решиться позвонить. В "глазке", старательно обведенном восьмилучевой звездой, был виден свет, а из квартиры доносились голоса и смех, и все же... Айлэмэ в который уже раз потянулась к звонку, но так и не нажала на кнопку и снова опустила руку, тяжело вздохнув. "Хоть бы кто-нибудь вы..."
   Внезапно дверь отворилась - девочка даже шарахнуться не успела. На пороге возникла Нэр - в джинсах и мятой черной тунике, такая же лохматая, как и тогда, в лесу, и с мусорным ведром в руках. Завидев девочку, она сделала огромные глаза и заорала, не оборачиваясь:
   - Ха, ни фига себе! Лав, к тебе тут пришли! - к Айлэмэ, уже нормальным голосом, - Ты чего тут торчишь, не заходишь? Давай быстро сюда, - и, не обратив ни малейшего внимания на тихий всписк девочки: "Да я только что...", схватила ее за рукав и втащила в залитую уютным желтым светом прихожую.
   - Ау, там, встречайте! - снова закричала Нэр, и кто-то откликнулся: "Уже иду...", - Я ща... - и выскочила на лестницу. Ошеломленная такой бурной встречей Айлэмэ осталась стоять, оглядываясь по сторонам. Тесная прихожая плавно превращалась в широкий коридор, заставленный, впрочем, коробками с книгами. Стены - там, где еще оставалось место - были увешаны листочками с каким-то надписями и, кажется, даже рисунками. Девочка потянулась было посмотреть поближе, вспомнила, что еще не сняла обувь, замялась - и тут одна из дверей напротив распахнулась (плеснули голоса и смех), и из нее выскочила Лави:
   - Ой, пушистые пришли! Муррррр! Класс какой! Давай, кысь, раздевайся, проходи...
   - Вот... Привет... Держи... - Айлэмэ неловко сунула ей в руки пакет с коробкой конфет. Конфеты были такие, какие сама Айлэмэ любила, и оставалось только надеяться, что вкусы Лави не слишком отличаются от ее собственных.
   - Ой, это мне-е? - Лави вытащила коробку, вгляделась в надпись ("Русская тройка, с ромовой начинкой"), - Класс! Спасибо, солнышко пушистое! Я такие обожаю! - потрепала девочку по волосам, - Ты прелесть! - обернулась и крикнула в комнату, - Гэлюшка, иди забери! - и снова повернулась к девочке, сияя улыбкой. Та расплылась в ответ и так бы и стояла дальше, зачарованно глядя в глаза эльфке, но тут подошедший Гэль молча забрал конфеты, а Лави ойкнула:
   - Пушистая, что же ты стоишь! Давай я тебе помогу! - и, несмотря на протесты девочки, помогла ей раздеться, отобрала тяжелую промокшую ветровку и попыталась пристроить ее на вешалку, и без того уже жалобно прогнувшуюся под грудой курток. Все нижние крючки оказались заняты, и Лави запрыгала, стараясь достать до верхних. Напрасно - роста эльфки явно не хватало. Она сердито фыркнула (Айлэмэ внутренне сжалась), огляделась, встала одной ногой на полочку для обуви, свободной рукой уцепилась за какую-то закорючку наверху - и ловко повесила ветровку на единственный незанятый крючок.
   - Оп! - она легко спрыгнула на пол и обернулась к Айлэмэ, отбрасывая со лба волосы и улыбаясь, - Вот так вот!
   Окончательно смутившись, Айлэмэ опустилась на низенькую скамеечку и склонилась к ботинкам, радуясь, что волосы закрывают ее залитое краской лицо. Как назло, мокрые шнурки стянулись, запутались, и пальцы девочки напрасно скользили по тугим узлам.
   - Ты чего, пушистая?
   "Ой..." Закусив губу, Айлэмэ дернула за что-то - за что попало - и узел затянулся еще туже.
   - Дай-ка я... - и Лави, к изумлению и ужасу девочки, опустилась возле нее на колени.
   - Что ты! Я сама, честно! Не надо!
   - Надо, кыса, надо. К тому же, - эльфка лукаво взглянула ей в лицо, - это ведь так приятно - сидеть у ног прекрасной девушки...
   Айлэмэ ничего не ответила - больше всего ей сейчас хотелось провалиться сквозь землю. Но все-таки как же приятно... Правда, когда в дверь ворвалась Нэр, девочка даже зажмурилась, но Нэр не стала ни хихикать, ни вообще что-либо говорить, а Лави только и сказала:
   - Солнц, сделай нам чайку... - на что та деловито кивнула и умчалась.
  
   Несмело войдя на кухню, Айлэмэ огляделась. Обычная маленькая кухонька: окно напротив двери, слева от окна - холодильник, древний пузатенький ЗИЛ, обшарпанный, но урчащий вполне исправно. У левой же стены - небольшой стол, и Айлэмэ, по знаку хозяйки, робко присела на табуретку между холодильником и столом. Сама Лави уселась напротив и ободряюще улыбнулась. Нэр скользнула к плите, защелкала зажигалкой - и спустя несколько секунд и несколько этажей шепотных ругательств синие огоньки весело обежали черный круг конфорки, а Нэр фыркнула что-то неразборчивое и загремела чайником.
   - Лимону порежь нам, ага? - негромко бросила Лави, и Нэр кивнула, не оборачиваясь.
   Эльфка обвела взглядом стол:
   - Так... А где пепелац, радость моя? Давай сюда. - она командовала, не сводя пристального взгляда с Айлэмэ; та отчаянно стеснялась, но глаз не опускала, а в свою очередь внимательно рассматривала эльфку, пытаясь как следует запомнить ее лицо, чтобы потом нарисовать.
   Нэр поставила перед Лави тяжелую стеклянную пепельницу:
   - Держи...
   - Так, теперь Балрога дай... - перед эльфкой брякнулась серебристая зажигалка, - Муррр.
   Вытянув из лежащей на столе пачки тонкую длинную сигарету, Лави закурила, с видимым удовольствием выпустила дым - колечком, но колечко быстро расплылось, и она рассмеялась и махнула рукой, а Айлэмэ, глядя на нее, не могла не заулыбаться в ответ.
   Тем временем Нэр поставила перед ними две чашки, выложила на блюдечко печенье и принесенные Айлэмэ конфеты, пододвинула сахарницу.
   - Сейчас чай заварится... Мы всегда заварной делаем, - пояснила Лави, - а то в пакетиках не чай, а бурда. Нэр у нас спец по заварке - ма-астер.
   Колдовавшая над заварником Нэр обернулась, блеснула гордой усмешкой.
  
   Вода закипела быстро. Айлэмэ заворожено наблюдала, как взъерошенная коренастая Нэр сполоснула кипятком крохотный белый заварничек, насыпала чай - по чайной ложке на чашку плюс одна, залила водой. Отсчитала одной ей ведомый промежуток времени - и осторожно разлила по чашкам изумительный ароматный чай.
   - Ой, как пахнет! - восторженно прошептала Айлэмэ, и Нэр отозвалась:
   - Мы еще и кофе сами варим, и глинт...
   - А еще я на машинке могу, и крестиком вышиваю! - продолжила Лави, и все рассмеялись.
   Улыбающаяся Нэр вернула чайник на плиту, поставила на стол блюдечко с аккуратно нарезанным и посыпанным сахаром лимоном, и направилась было к двери, но Лави отложила сигарету, поймала девушку за руку и промурлыкала:
   - Спасибо, золото полосатое... - обняла за талию, привлекла к себе, прикрыла глаза, - Кыс-кыс-кыс...
   Нэр обняла ее в ответ, и они замерли - только пальцы Нэр ласково перебирали густые волосы эльфки.
   Айлэмэ на своем стуле боялась пошевелиться.
   Наконец Лави оторвалась от Нэр, подмигнула ей - та улыбнулась в ответ и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Эльфка повернулась к девочке и серьезно произнесла:
   - Пушистая... Глаза со лба убери.
   Мгновение Айлэмэ хлопала глазами, потом до нее дошло, и она прыснула. Лави рассмеялась вместе с ней.
  
   - Смотри сюда, пушистая, - говорила Лави, размахивая сигаретой, - я же тебе уже говорил, что мы умеем Видеть... Вот, а видим мы не только то, что вообще когда-то было... или будет... а еще и то, что было с нами. С на-ми. Понимаешь? Да ты пей, пей чай, остынет ведь, - и Айлэмэ послушно подносила чашку к губам, а эльфка продолжала, - То есть мы вспоминаем все - ну, все, это сильно сказано, - перебила она сама себя, - в общем, что можем, что дано вспомнить. О себе я уже говорил, и Чиаран себе имя не с потолка взял, там мы вообще были знакомы. Да и с Гэлем тоже, и со многими разными... Не только по ведьмачьему миру - по разным отражениям Арды нас много носило...
   - Отражениям? - девочка озадаченно помотала головой.
   - Ну да... Ты же знаешь, что иногда народ с ума сходит, спорит, разоряется - мол, наш Мелькорушка - всем лапам лапа, а другие орут - нет, гад последний, типа ужас, летящий на чем попало... А третьи вопят, что у них вообще он не тиран и не звезды в волосах, а правитель, да еще и интриган крутой... Как думаешь, с чего так?
   - Ну... - смешавшись, Айлэмэ опустила глаза и принялась теребить край скатерти. В голове, как назло, не было ни одной умной мысли. - Может, перепутали?
   - Ну да, все разом и перепутали... Еще, бывает, на вражьи наваждения сваливают. А не многовато ли будет? Суть в том, что у Арды, или там Арты, полно отражений. Вроде все похоже - а не то. Например, вот я с Аданэлью был в одном отражении, где с Сильмариллами все не так было. А я и Нэр - в другом... Там Нэр... Кстати, полное имя Вэанэр будет, но мы сокращаем обычно. Так вот, там Нэр был в мужском облике, он вообще везде в мужском, а тут вот не повезло... А я там с ним была, его вытаскивала... Ну ладно, это неинтересно.
   - Интересно! Расскажи, пожалуйста! - попробовала протестовать Айлэмэ, но эльфка улыбнулась и взмахнула рукой:
   - Да нет, в другой раз лучше. Сейчас надо про тебя подумать. Кстати, может быть... - тут Лави свела брови и отвернулась, склонив голову к левому плечу. На сигарете медленно нарастал серый столбик пепла. В тишине отчетливо прозвучал взрыв смеха откуда-то из глубины квартиры, прозвенела - и жалобно взвыла гитара. Айлэмэ ждала, не смея поставить чашку на блюдечко ("Еще звякнет...") и не шевелясь. Как назло, собственное дыхание казалось слишком громким, девочка попробовала задержать его - вроде бы получилось, но воздуха не хватило, и судорожный глубокий вздох все же прорвался...
   Эльфка вздрогнула, вскинула голову - веки все еще опущены, подчеркнуто четкий, медленный поворот вправо, к Айлэмэ, взмах длиннющих ресниц - и пристальный взгляд огромных темных глаз в упор.
   - Пушистая... - губы едва шевелятся, но шепот отчетлив, - кажется, я тебя... Помню...
  
   - Знаешь, сдается мне, это что-то по ведьмачьему миру. - Лави говорила медленно, словно подбирая слова, - но пока точно не скажу... Это надо смотреть тебе.
   - Мне?! - перепугалась Айлэмэ, - Я же не умею!
   - А вот как раз и научишься. Практика - лучшее обучение! Да не шугайся ты так, все просто. Смотри сюда...
  
   Минут через сорок основательно взмокшая от волнения Айлэмэ все-таки смогла поймать смутный, ускользающий образ ("Лес... Густой... И полянка, и цветы - крохотные, фиолетовые..."), Лави осыпала ее похвалами и скомандовала, отставляя чашку в сторону:
   - А теперь пойдем в комнату, я тебя с народом познакомлю, - и, увидев мгновенно перепуганное лицо девочки, успокаивающе положила руку ей на плечо, - Не бойся, пушистая. Ты там многих знаешь, а кого не знаешь... Не кусаются они! Пойдем, пойдем - ты ведь с нами уже, правда? Муррр?
   Айлэмэ кивнула.
  
   - Привет, наро-оды! - Лави ворвалась во вторую комнату, обнимая девочку одной рукой за плечи, - Значит так, это Айлэмэ, можно просто Ай... - обратив смеющееся лицо к девочке, - Ведь можно, правда?
   - Конечно, - шепотом.
   - Ну и отлично! Так, ну Чиарана ты уже знаешь, Зю тоже... Вот, это Гэль, вот это - Тиаль, это Зарашад, это Ясень...
   - Ясен пень! - крикнул кто-то, и вся компания залилась смехом.
   - Ни фига, нечего нашего Ясюшку обижать! - погрозила кулаком Лави, - А этот вредный нос - Каэрлен, там Коиннеах в углу засел... Вроде все. Ну мур?
   - Мур! - ответили ей, кто-то с дальней стороны стола принялся виртуозно мяукать, этого кого-то поддержали, и кошачий концерт продолжался до тех пор, пока Лави не взмахнула рукой:
   - Сто-оп, хватит, а то сюда сейчас все коши сбегутся! Дайте место...
   Дарки поспешила подвинуться, потеснив сидящих на диване.
   - Ну, давайте, давайте, двигайтесь! Да побольше - нам с пушистой вдвоем сидеть...
   Зю, которую едва не спихнули, обиженно взвизгнула, вскочила - и плюхнулась на колени Чиарану.
   - Молодцы, вот и умницы! - Лави уселась на освободившееся место и потянула Айлэмэ к себе. - Садись, пушистая.
   Девочка робко устроилась рядом. Поправляя растрепавшиеся волосы, она наконец-то смогла оглядеться - от волнения у нее всегда что-то случалось с глазами, и она видела лишь смутные расплывчатые пятна. Так получилось и в этот раз, и только сейчас окружающая обстановка начала обретать резкость и очертания. В ярко освещенной комнате с трудом помещалась кушетка, стол и несколько разномастных стульев, и те существа, кому не хватило места, сидели на полу или на коленях у тех, кому с местом повезло. Все стены были увешаны картами, рисунками и записями (кое-где писали даже на старых выцветших обоях), на двери фломастером были выведены загадочные руны, с люстры свисали фенечки и обереги. Стол уставлен чашками, бокалами, блюдцами, да еще несколько бутылок, и какие-то обертки, и куски хлеба, крошки, что-то еще съедобное...
   - Тиаль, разливай! - скомандовала Лави, и сидевший напротив парень с необыкновенно длинными - почти до талии - прямыми волосами аккуратно ссадил уютно устроившуюся на нем светленькую девушку, поднялся, сверкнул лукавой усмешкой:
   - Кому что?
   - Пушистая, тебе, наверное, газировку? У тебя родители как?
   Аэниэ замялась - ее разрывало между желанием выпить вина, как взрослая, и страхом перед возможной выволочкой дома. Ей совсем недавно стали позволять глотнуть чуть-чуть шампанского на Новый Год...
   - Я не знаю...
   - Давай так: тебе плеснут чуток, на два пальца, а потом будешь пить чай, только чай, и ничего кроме чая. Устроит?
   - Спасибо!
   - Ну и отлично! - засмеялась Лави и на мгновение прижала к себе девочку, - Ау, Тиали, птичка певчая! Нам са-амую чуточку!
  
   "Самая чуточка" оказалась, по мнению Айлэмэ, слишком уж чуточкой - всего на два пальца, как и было сказано, и девочка сначала было хотела надуться, но тут начали разрезать рулет с вареньем, и ей пришлось искать блюдечко, подставлять его под раздачу, осторожно пристраивать на угол стола - и обида была быстро забыта.
   Народ смеялся, перекрикивался - иногда в беседу включались все сидящие за столом, а иногда она распадалась на несколько отдельных разговоров - по три, по два, по четыре существа, а через некоторое время снова сливалась в одно. Айлэмэ сначала пыталась сидеть на самом краешке, чтобы оставить побольше места для Лави, но вскоре ей стало очень неудобно, она заерзала, и Лави, не слушая протестов, усадила ее как следует и еще обхватила за талию:
   - Не падать! И ешь свою вкусность, а то буду тебя с руки кормить... Интересно, пушистые с руки едят?
   Покрасневшая Айлэмэ тут же впилась зубами в приторно-сладкий рулет.
  
   Прислушиваясь, девочка стала понемногу различать новые лица и запоминать новые имена.
   Лукавая усмешка - не разжимая губ, взгляд искоса, словно оценивающий, движения плавны и сдержаны - это Тиаль, "птичка певчая", как насмешливо зовет его Лави.
   - ...Да, были доспехи и бамбуковые, и из черного дерева, а он мне впаривал - "не бывает, не бывает"!
  
   Айлэмэ тихонько спрашивает у Лави:
   - А это тот самый Тиаль?
   - А что, еще какой-то есть? - поднимает брови эльфка, и девочка смущается:
   - Ну, вдруг, я же не знаю...
   Эльфка смеется и обнимает ее за плечи:
   - Да тот он, тот... А что?
   - И он с тобой?!
   Лави секунду колеблется, потом отвечает:
   - Не совсем так... Но он у нас часто пасется, и на турнирах от нас выходит... В конце концов, тай-цзи-цюань, прямой меч цзянь и все такое... На дороге не валяется... - и громко, - Да, Тиали, птичка певчая?
   Тиаль усмехается и, опустив ресницы, подносит к губам вино.
  
   У него на коленях светленькая девочка с аккуратной челочкой, косы едва не подметают пол - Йолли.
   - Ну конечно, как моей книжке ноги приделывать, так пожалуйста, а как возвращать, так фигушки?
  
   Коиннеах - опустив голову, пощипывает струны гитары, волосы - вперемешку бело-желтые и темные пряди - закрывают лицо. Внезапно вскидывается:
   - Она так строит, какое у меня настроение!
   Круглолицая полненькая Каэрлен (руки увешаны фенечками - Айлэмэ сбилась где-то на первом десятке) обнимает ее за плечи:
   - Не кипятись, зверище. Дай сюда...
  
   - Слушай, лук бы мне нужен...
   - Полукружье или ассиметричный?
  
   - ...И тут передо мной в маршрутку на последнее место ка-ак влезет! Ах ты, блин, это же последняя! Час ночи!
  
   - ...А кто правила дорабатывать будет? Пан Сапковский?
  
   - ...С длинным бамбуком сейчас напряженка...
  
   - ...И я его - за шкирку и нафиг!
  
   - ...да нет, сначала - "шаг к семи звездам", а потом уже...
  
   - А все едино не строит!
  
   Русоволосый Ясень - совсем еще мальчик - долил себе вина, предложил Лави, но она отказалась, взмахнув рукой:
   - Нет, Ясюшка, спасибо. Может, за чаем сходишь?
   Мальчик забавно сморщил курносый нос:
   - Ага, и сразу я... В прошлый раз я, и в позатот раз... Может, Зарашада сгонять?
   Зарашад - черноволосая коротко стриженная девочка с раскосыми глазами, сидевшая напротив него, вскинулась, оторвавшись от трепа с Чиараном:
   - Разбежался!
   Ясень зачем-то полез в карман, выудил оттуда помятую бумажку, оглянулся:
   - Ручка на ком-нибудь есть?
   - А зачем тебе? - поинтересовалась Лави.
   - А вот...
   - На столе поищи.
   Как ни странно, ручка отыскалась довольно быстро - под пакетом с хлебом, и Ясень что-то написал, прикрываясь ладошкой. Сложил бумагу пополам и протянул Зарашаду:
   - Держи!
   - Это что? - подозрительно спросила та.
   - Возьми - узнаешь.
   - Фи тебе... - все же взяла, развернула, - Блин! Зараза!!!
   Мордашка Ясеня прямо-таки засветилась от удовольствия:
   - А вот! А зараза у нас ты!
   - Ну, блин... Голову откручу!
   - Эээ, прям сразу голову? - подняла брови Лави, - А чем же он думать будет?
   - А зачем ему для этого голова? - удивилась в ответ Зарашад, - И вообще дай сюда ручку! - дописала что-то, хотела было сунуть бумажку Чиарану, но посмотрела на нее повнимательней и повернулась к Йолли, - Вот, сюрприз!
   - Чего? Уй!!
   Бумажка пошла кочевать из рук в руки, и каждый, к кому она попадала, читал ее, фыркал, шипел и стремился тут же от нее избавиться. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но тут строгий голос Лави перекрыл шум:
   - Так, Ясень. За чаем. Нэр, помоги ему.
   Оба названных тут же умолкли, поднялись и пошли на выход, причем Ясень не отказал себе в удовольствии дернуть Зарашад за волосы - правда, при этом он чуть не своротил со стола вино, за что и удостоился чувствительного тычка в бок от Лави.
   Эльфка фыркнула, провожая их взглядом:
   - Ну чистый детсад, вторая четверть... Коин, передай мне эту закаляку.
   - Какую закаляку? - не поняла та.
   - Да бумажку их эту дурацкую!
   - А-а-а...
   Получив уже основательно потрепанную бумажку, Лави развернула ее и засмеялась:
   - Нет, пушистая, ну ты посмотри!
   Айлэмэ посмотрела. Корявым почерком было выведено следующее: "У кого это в руках, тот и идет за чаем", а ниже, другой рукой: "И побыстрее, и без споров!"
   - У, собаксы... Эй, пушистая, кто про еду забыл? - и у самого носа девочки оказался бутерброд с сыром, - Мррррр?
   Айлэмэ откусила кусочек, и Лави тихонько засмеялась возле самого ее уха:
   - Надо же, с руки ест - совсем ручная стала...
  
   - Лави... Мне домой пора. - как ни хотелось остаться, но нужно было ехать. Подлые часы, казалось, нарочно шли чересчур быстро - вроде бы только что было пять часов дня, а тут уже девять, начало десятого. Да еще дорога сколько займет... Аэниэ невольно поежилась, представляя, как ее встретит мать - и "можно-же-было-позвонить" (ага, позвонить - чтобы получить втык на два часа раньше), и "никуда-ты больше-не-поедешь" (ага, счас...), и "что-за-друзья-у-тебя-ненормальные" (вот именно, ненормальные! И хорошо!)... Ох...
   - Пора? Хорошо, пушистая. Я тебя провожу.
   - Ой, не надо, я...
   - И никаких тебе "ой", - улыбнулась Лави. - Поздно уже, пушистая. Мало ли. Может, я беспокоюсь за тебя!
   - А...
   - А вот! Я же не хочу, чтобы твои родичи перестали тебя сюда пускать. Доставим тебя в целости и сохранности... - эльфка помогла встать Айлэмэ, поднялась сама, - Народ, я скоро буду.
   Почти никто не обратил внимания на их уход, только Зарашад проводила девочку странным горящим взглядом, так что та внутренне сжалась. "Что я такого сделала?" Но ответить на этот вопрос могла только Лави - кажется, Лави могла ответить вообще на любой вопрос - но Айлэмэ не собиралась спрашивать. Сама идея приставать к эльфке с такими вопросами казалась дикой и неправильной - ну, в конце концов, мало ли как кто смотрел, не Лави же это была, в самом деле...
   В коридоре Айлэмэ ринулась к ботинкам - успеть надеть их и самостоятельно завязать, вдруг Лави опять начнет... С ботинками все обошлось, зато куртку эльфка подала девочке так, словно это были королевские меха. Сама Лави надела высокие, до колен, замшевые сапожки, набросила тяжелый темно-серый плащ, убрала роскошные пушистые волосы под капюшон. Отперев тугой замок, она, изящно изогнувшись, пропустила девочку вперед на темную - хоть глаза выколи! - лестницу, но тут же, как следует хлопнув дверью, догнала и подала руку:
   - Пушистая, держись за меня. Тут темно.
   Так они и дошли до остановки. По дороге Лави негромко рассказывала девочке разные истории о себе, о своих друзьях и, конечно, о том, что они все смогли Увидеть и Вспомнить. Накрапывал мелкий дождик, асфальт мокро блестел в свете редких фонарей, капли не задерживались на ткани плаща Лави и скатывались, оставляя еле заметные следы, капли блестели в волосах, капли иногда попадали на лицо эльфки, и она стирала их легким движением руки. Айлэмэ вслушивалась, впитывала каждое слово, даже рот приоткрыла от напряжения, но иногда девочка ловила себя на том, что не слышит ничего - просто слушает звучание голоса, просто любуется изумительно красивым лицом...
  
   - Ну вот, твой тролль приехал.
   Айлэмэ удивленно раскрыла глаза, и Лави засмеялась:
   - Тролль - потому что тролль-лейбус. Беги, пушистая. Приезжай, как сможешь. И звони, не забудь!
   Девочка отчаянно замотала головой - как она может забыть!
   Красный на светофоре сменился зеленым, троллейбус вздрогнул, взвыл и подкатил к остановке.
   Неожиданно - Айлэмэ не заметила, когда она сделала шаг - Лави оказалась совсем близко, нагнулась - слабый запах лаванды - и коснулась губами щеки девочки.
   Двери раскрылись. Полосы желтого света легли на асфальт.
   - Удачи, пушистая. И помни - попробуй посмотреть сама. Кажется, я тебя все-таки помню... Иди, кроха.
   Девочка медлила, вглядываясь широко раскрытыми глазами в темные глаза Лави.
   - Ну, беги! - повелительный крик, и Айлэмэ повернулась и пулей влетела в салон. Плюхнулась на первое же сиденье у окна (пусть изрезанное, с торчащим поролоном - неважно!) и прилипла носом к стеклу. Лави стояла неподвижно. Троллейбус тронулся. Против воли девочка всхлипнула, и тут Лави прижала к сердцу правую руку и медленно, торжественно поклонилась, взмахнув полой плаща. Выпрямилась и так и осталась стоять и, пока троллейбус не повернул, Айлэмэ видела ее - неподвижную как изваяние.
  
   * * *
  
   - Никуда ты не пойдешь! Я тебя не отпускаю! - мать Айлэмэ, полноватая женщина средних лет с уже чуть тронутыми сединой темными волосами, стояла в прихожей, загораживая дверь. Напротив нее жалась к шкафу сама Айлэмэ - еще не в слезах, но уже близко, близко...
   - Почему нет?! Поч... - высокий, вздергивающийся почти до визга голос девочки прерывается на полуслове - не хватает дыхания. - Я сделала уроки! Я хочу в гости! Меня же звали! Я обещала, что приду!
   - Мало ли, что ты там обещала! Сначала надо было меня спросить! Ты не отдельно живешь! И тебе еще даже не восемнадцать!
   - Но я же о-бе-ща-ла! - почти по слогам, растерянно, - Я же сказала, что буду! Зачем мне дома сидеть? Что я буду делать?
   - Нечего было обещать, мала еще - за себя решать! С сестрой поиграешь, математику повторишь.
   - Я и так все сделала! Не нужна мне математика! Я что, в ученые готовлюсь?
   - Аттестат испортишь, никуда потом не устроишься!
   - А я и так не собираюсь! Ну мам, ну дай я пойду!
   - Нет, никуда не пойдешь. Ты и так готова туда чуть ни каждый день бегать, как собачонка - по первому свистку этой своей, как ее там, а вот она что-то к тебе не торопится.
   - Она занята!
   - А ты нет, да?
   - А я не занята!
   - Значит, сейчас будешь занята!
   - Мааам! - и Айлэмэ наконец-то разревелась. - Ну мам, ну пожалуйста!
   - Чего тебя туда так тянет? Медом намазано? Не можешь дружить с девочками из твоей группы? Или там с тобой никто дружить не хочет? Ты только посмотри на себя - неужели трудно причесаться как следует, одеться аккуратно, на тебя же никто обращать внимания не будет!
   - И не надо! Кому какое дело, во что я одета! - сквозь всхлипывания, размазывая по лицу слезы.
   - Да кто тебя такую полюбит?! - всплеснула руками мать.
   - Там меня любят и такую!
   - Да я не про эту твою компанию... Кто знает, чем они занимаются? Кто эта твоя подружка? Работает она, учится, или что?
   - Мааааа! Ну отпусти... - Айлэмэ было очень, очень страшно. Сейчас ее возьмут и не отпустят, и это значит, что она обречена на пустой, скучный вечер - конечно, на самом деле есть, чем заняться, но это значит - опять одна, снова одна. А там - там Лави... Там поют, там разговаривают, и там никто не скажет ей, что она не так выглядит, не так говорит, не так сидит... Здесь она не нужна. Только...
   - Ну куда тебя несет, на ночь глядя... - совсем другим, усталым голосом проговорила мать, - Поздно же.
   - Нет, ты что! - горячо заговорила Айлэмэ, - Всего-то пять, а тут недалеко, и приду я в... - запнулась. Не скажешь же - "в десять", а то еще не пустит в самом деле, - В девять приду! - "Девять пишем, десять в уме..."
   - Ладно, иди уж, горе мое... - вздохнула мать, отходя в сторону и пропуская ринувшуюся за ботинками девочку к обувнице, - Только если задержишься - позвони обязательно, чтобы не волновались. И когда выходить будешь, тоже позвони.
   - Ага, спасибо, ма! - все еще хлюпая носом, Айлэмэ проворно завязывала шнурки, - Обязательно!
  
   * * *
  
   Айринэ. Айринэ, Айрэнэ, Айлэмэ. Ахто. Аннатар. Цепочка имен - бисеринки на леске. Не так уж и много, если сравнивать с другими представителями тусовки - у иных счет можно было вести уже на дюжины... Хотя и не мало. Если считать так - то пять, а если этак - то шесть. Но этак лучше не считать.
   Неяркая лампочка в абажуре из желтоватой рисовой бумаги, окно плотно задернуто темно-синими шторами, в комнате - беспорядок на посторонний взгляд, но сама хозяйка прекрасно помнит, что в каком углу валяется. Прибирать? А зачем? Все равно посторонние здесь не ходят, свои давно привыкли, да и не сунется никто без звонка предварительного, разве уж случится какое-нибудь совсем страшное ЧП, в чем Айринэ глубоко сомневалась. Да и звонить не по делу, пожалуй, поостерегутся...
   Маленький монитор - всего пятнадцать дюймов, староват уже, да все никак не доходят руки сменить. Сама привыкла, а больше и стараться не для кого. Вот клавиатура хорошая, это важно... И мышка пока еще шустро бегает, тоже замечательно. В конце концов, хозяйка довольно много времени проводит за "электронным гадом", и это очень важно - чтобы все работало.
   Тишина не нарушается даже сухим стуком клавиш. Худенькая девушка с темными пушистыми волосами, чуть косящая на левый глаз, задумчиво смотрит в экран, прикусив вьющуюся прядку. Иногда Айринэ вспоминает о сигарете, дымящейся возле нее на жестянке из-под кофе, досадливо стряхивает в банку наросший серый столбик пепла, делает глубокую затяжку и кладет сигарету обратно, выдыхая дым прямо в монитор. Время от времени девушка делает движение к клавиатуре - но каждый раз передумывает в последний момент и вновь откидывается в кресле. На экране - заготовка для письма. Пока пустая.
  
   Как все изменилось... Еще года три-четыре назад все то же самое она бы делала - руками. Сама написала бы текст, выбрав из пачки бумаги лист побелее, сама начертила бы схемку, может быть, еще и завитушками какими украсила бы, или набросками - летящий профиль, взметнувшиеся волосы, огромные глаза, все - несколькими штрихами, но тем не менее - угадываются черты, и девочка, в чьи руки ляжет страница, будет гадать с замирающим сердцем - она это или нет, или просто похожа, или...
   Ничего этого не будет. Ровные строки на экране, потом - провода телефонные, и те же строки - но уже на ее экране. А бумага могла бы помяться, пропахнуть дымом, на ней могли оказаться отпечатки измазанных в пепле или красках пальцев, а какое-нибудь слово было бы торопливо вписано поверх расплывшегося... Нет. Так было - или могло бы быть - давно.
   Что осталось с тех времен? Непоминаемое и неиспользуемое имя - Аэниэвьель. А когда-то она так любила слушать, как та, Старшая, пела это имя, катала его на языке, наслаждаясь каждым звуком - Аэээээниэвьеллллллль... Мягкость последнего слога заставляла сердце биться часто и неровно, и вызывала в памяти казавшиеся такими реальными картины.
   Что было вымыслом, что разыгравшимся воображением, что правдой, да и была ли там правда? Нет, имя просто должно - обязано! - было быть настоящим, иначе не было бы того резонанса, когда все существо откликается в унисон, тянется, отзываясь - "да! это - я!"
   Но помимо? Кто знает... Та, другая, Старшая - может, она бы и сказала, да не хватит сил спросить. А если бы и хватило - разве можно поверить хотя бы единому ее слову?
   "Как все было просто! Аэниэвьель, Филавандрель... Там - одно, тут - другое, трагическая ошибка, кошмар... Узел, панимаишь, карррмический..." - не удержавшись, последнюю фразу произнесла вслух, звонко раскатив это издевательское "карррррррр...", - но разве ж это может помешать Предназначению? - слова источали яд, - Предназначение... Связаны... Дрянь...
   И снова, будто все произошло только вчера, прячется в ладонях горящее лицо, в горле ком, и подступают слезы. Сдавленно:
   - Ты... Дря-а-ань... - но еще не закончив говорить, уже чувствует, что слова фальшивы.
  
   Те старые листки убраны подальше, с глаз долой, но сил нет избавиться, выбросить, и иногда Айринэ снова вытаскивает их на свет - из дальнего угла, из старой потрепанной сумки, покрывшейся слоем пыли. Пыль стоит столбом, девушка отчаянно чихает и жмурится. Высыпаются другие, ненужные бумажки; летят какие-то старые фотографии - уж и имен не вспомнить; вываливаются и раскатываются по полу бисеринки от порванных фенечек. Вот оно - картонная папка, завязанная выцветшей ленточкой. И дрожат руки, и перед глазами уже заранее все плывет, но девушка развязывает ленточку, достает исписанные листы и конверты и, бормоча: - ...развлечение из разряда "сам себе мазохист"... И хорошо и делаю... - начинает читать.
   Сейчас нет настроения вытаскивать на свет пыльную сумку - да и зачем, ведь она знает все записи наизусть. Наверное, надо ту, другую, даже поблагодарить - оставила такие превосходные образцы, можно сказать, руководство к действию, и осечки ни разу не было, все срабатывает идеально. Сейчас надо дописать и отправить, в голове уже готов текст, мало чем отличающийся от стандартного, набить - займет пару минут, не больше... Но Айринэ снова закуривает и откидывается в кресле.
  
   * * *
  
   - Что ж, девочка моя... - Филавандрель, строгая и печальная, присела на ручку кресла, нервно щелкнула зажигалкой, закурила, - Видишь, как оно обернулось...
   Айлэмэ - нет, теперь уже Аэниэвьель, отныне и навсегда - опустила глаза на листочек, все еще подрагивающий в ее руке.
   Простенькая, от руки начерченная схемка.
   "Муж - Филавандрель"
   "Жена - Аэниэвьель"
   Дети...
   Ну, не до детей сейчас, тем более, что карандашиком рядом приписано (косой быстрый почерк): "Информация пока неточная". А вот остальное... После схемы - сплошняком текст.
  
   "...мы уходили в Dol Blathanna. Остатки нашего отряда - горстка чудом выживших, но покалеченных и раненых эльфов - пробирались через охваченные безумием земли. Мы спешили, мы давно уже не спали, не отдыхали как следует, и нам не хватало еды. Мы шли, пошатываясь, словно в полусне, едва замечая, сколько пройдено и сколько еще идти. Мы старались оставаться незамеченными, но Dh'oine было слишком много. Попросту - слишком много. Какие страшные в своей простоте слова... Убийственная простота...
   Однажды она сказала, скривив губы: "Они - как черви. На сколько кусков разрубишь - столько появляется новых..."
   Страшные слова - особенно от нее, бывшей раньше воплощением солнца и радости...
   Но мне не стоило так удивляться - в конце концов, я видел, как ее стрелы били без промаха, впивались в горло, в сердце, в глаз... В спину. Я видел, как она вырывала стрелы из мертвых тел и переживала только из-за попорченных наконечников. Как перерезала горло тем Dh'oine, что еще шевелились - и смотрела им в глаза, оскалив в усмешке мелкие белые зубы. Как хладнокровно она танцевала в смертельной пляске мечей...
   Что уж тут удивляться словам...
   Я знал, что могу полагаться на нее - и в бою, и просто в жизни... Но с тех пор, как она надела берет с беличьим хвостом и начала убивать, солнце отказывалось золотить ее волосы, а в глазах, зеленых как молодая трава, больше не играли искры смеха. Я никогда не отводил взгляда от ее глаз - хотя мне казалось, что юную зелень пожирает тлеющий огонь, а за ним остается только черная выжженная земля. И с каждым разом черноты становилось все больше, а зелени - все меньше.
   Мы уходили, поддерживая друг другу, перевязывая не желающие заживать раны, оставляя на траве нашу кровь. Кровь эльфов. Кровь Aen Seidhe.
   Нас было так мало... Кроме нас двоих - еще только трое.
   А в ту ночь, когда до безопасных - сравнительно безопасных! - мест оставался всего суточный переход, мы любили друг друга. Мы не касались друг друга очень, очень давно, и я успел забыть вкус ее губ...
   Она искусала меня, исцарапала мне спину, плакала - беззвучно, как привыкла за это время, прижимала меня к себе так, что у нас обоих перехватывало дыхание...
   А когда она с тихим вздохом откинулась на траву, я заглянул в ее глаза и впервые увидел, как неохотно, мало-помалу, под напором юной зелени отступает выжженная чернота.
   Тогда я плакал. И в ту ночь мы любили друг друга.
   Наутро Аэниэвьель..."
  
   Текст продолжался, но Аэниэ не стала переворачивать страницу. За вечер она уже успела не раз все прочитать и хорошо запомнила прочитанное. Запомнила - но с трудом осознавала.
  
   - Как ты? - тихо спросила... нет, спросил Филавандрель.
   Аэниэ зачем-то кивнула, не поднимая глаз - в горле стоял ком, горели щеки, а на глаза опять наворачивались слезы.
   - Что с тобой, пушистая? Лучик мой солнечный... - Филавандрель бросила недокуренную сигарету, подсела к девочке, невесомым касанием обняла за плечи, - Ты недовольна чем-то? Ты не рада, что я наконец-то нашел тебя? Или...
   Аэниэ горячо перебила, вспыхнув еще сильней:
   - Что ты! Просто... Так неожиданно! Я... я просто не ожидала! Я... - и девочка расплакалась. Филавандрель крепко обняла ее и начала, чуть раскачиваясь, гладить по волосам и шептать утешения, периодически сбиваясь с русского на то, что, как поняла Аэниэ, было Старшей Речью - до тех пор, пока девочка не успокоилась.
  
   - ...я сразу почувствовал, когда увидел тебя. - они сидели за столом на кухне. Филавандрель - слева от девочки, облокотившись на стол и придвинувшись к Аэниэ почти вплотную. Перед Аэниэ - чашка раскаленного чая с лимоном, перед Лави - пепельница, в которую она нервно стряхивала нарастающий на тонкой сигарете пепел. - Словно толкнуло что-то - и такое ощущение, будто я знал тебя уже сто лет. С тобой так легко - сразу стало легко... И светло. А ты?
   - Мне тоже, - прошептала Аэниэ, - и я...
   - Вот видишь... Потом я стал смотреть, искать тебя. Пришлось полазать, поглядеть, даже по башке получил пару раз - ничего, нормально все, - а нашел - прямо под носом! Аэниэвьель, пушистая моя... - Лави покрутила головой, снова взглянула на девочку огромными потемневшими глазами, - Как же здорово...
  
   * * *
  
   Несмотря на все надежды матери, в училище у девочки так и не появились друзья. Группа попалась не очень дружная - больше половины блатных, остальные какие-то все "подхалимистые и шестерные", как определила их для себя Аэниэ. К тому же Аэниэ сама вовсе не горела желанием сходиться поближе с дхойнами-цивилами, а посматривала на них презрительно и даже с некоторой жалостью: ну что с них взять, братья наши меньшие, низшая раса, одно слово - люди.
   Девочка приходила на занятия, отсиживала положенное время, и все ее общение с сокурсниками сводилось к нескольким необходимым фразам - передать что-нибудь, уточнить что-то, переспросить, если не расслышала преподавателя, и все такое в этом роде. Несмотря на то, что вокруг была "презренная раса", одной было все-таки тоскливо, и иногда Аэниэ ловила себя на том, что с завистью посматривает на народ, собирающийся в кучки и что-то радостно обсуждающий. "Ну ничего, скоро уже, скоро," - утешала себя девочка и считала время, оставшееся до очередного сбора у Лави. Единственная отдушина. Единственное место, где ее любили и принимали, где она могла быть среди своих - таких же эльфов, как она сама.
   Вот проползает понедельник, проходит вторник, еще два дня проскакивают быстро, еще два - пролетают моментально, и вот уже воскресенье. С самого утра невозможно усидеть на месте, Аэниэ тормошит мать, уговаривая ее не только отпустить-разрешить-позволить, а еще и приготовить с собой что-нибудь вкусненькое - угостить своих. Иногда получается, иногда нет, иногда сам собой разрастается скандал, когда сестренка пытается утащить что-нибудь - Аэниэ коршуном кидается отнимать, сестра - в рев, мать встает на защиту младшей...
   Все это наконец-то позади, Аэниэ мчится со всех ног, взлетает по ступенькам, звонок в знакомую дверь:
   - Мяу всем!!!
   - Мяу, мяу! - откуда-то из недр квартиры отзывается Лави. - Заходи, пушистая, я сейчас...
   И Аэниэ раздевается, скидывает обувь, вбегает в комнату - и прикладывает героические усилия, чтобы не выдать себя, но радостная улыбка сползает с лица, словно потекшая краска. Лави валяется на кушетке, одной рукой придерживая страницы в потрепанной книге, другой - обнимая блаженно прикрывшую глаза Дарки.
   - Пуши-истые пришли! Пойдем чай пить! Дарк, ты тут посиди пока, ага?
   Дарки мурлычет и потягивается, обнимает эльфку за шею и чмокает в щеку.
   - Я сейчас... Руки вымою... - Аэниэ скрывается в ванной, пускает воду, и с силой - до наливающихся кровью следов - впивается ногтями в ладони.
  
   * * *
  
   Одеяло сбито в кучу и подоткнуто со всех сторон. Оставлена только крохотная щелочка для носа - струйка свежего воздуха в духоте. Особенно тщательно Аэниэ подтыкает ноги - ведь когда ноги не накрыты, это очень, очень страшно. Кто-то стоит в углу - и какая разница, что ее постель - на втором ярусе кровати, что никто не дотянется под потолок? В любой момент холодные пальцы могут ухватить босую пятку - и тогда не вырвешься, сколько ни брыкайся... Что-то смотрит сверху, кто-то таится внизу, и никакие уговоры не помогут - разум уползает в отдаленный уголок, и от девочки остается только дрожащий сгусток страха. Страшно шевельнуться, страшно открыть глаза - и страшно их закрыть. Свернувшись в клубок и вжавшись щекой в подушку, девочка неслышно всхлипывает, слеза из левого глаза медленно стекает в правый, из правого - на подушку. Щеке мокро, но как шевельнуться и переползти на сухое? Девочка беззвучно глотает слезы. Как хотелось бы, чтобы рядом был кто-нибудь, кто прогнал бы тварей... Или хотя бы лампу настольную включили, так нет, помешаешь спать сестренке... Сестренке не страшно. Сестренка сопит носом внизу. Ей все равно.
   Чтобы отвлечься, Аэниэ пытается думать о Лави. Снова и снова представляет ее - красивую, уверенную, сильную. Добрую.
   "Лааавиии..." - беззвучный крик кривящимися от боли губами. - "Лави... Зачем ты даришь им себя? Разве ты для них - единственное счастье? Они не умеют тебя ценить... Подари мне взгляд - я буду вспоминать неделю... Только коснись, даже больно сделай, что хочешь делай - только позволь быть рядом... Я буду сидеть у твоих ног, буду твоей собакой, тенью, я тебе не ровня, я хуже, я... Но я же люблю тебя... Звезда моя, единственная моя... Мой лорд, моя королева..."
   Аэниэ покрепче зажмурилась, представляя себя и Лави - вместе... Нет, не тут, не в настоящем... "Между нами слишком много всего... Как странно - там мы были мужем и женой, а здесь... Здесь я для него - почти никто. Так, одна из толпы, одна из... Все, что у меня есть - это воспоминания о счастье..." - девочка шмыгнула носом и закусила губу, - "Нет, не надо об этом, не буду... Лучше вспоминать..."
   Еще раз убедившись, что одеяло надежно укрывает ее с головой, она сосредоточилась и попыталась вызвать образ Филавандреля - такого, как сам Филавандрель и рассказывал...
   Беловолосый, стройный эльф с льдистыми синими глазами...
   Кидается на кого-то с мечем, кричит...
   Перевязывает кому-то плечо...
   С озорной улыбкой поправляет берет...
   Смеется - васильковый венок съехал ему на нос...
   Его лицо - близко-близко, какие огромные глаза, какие длинные ресницы...
   Склоняется к ней...
  
   Аэниэ спала.
  
   * * *
  
   Темная кухня. За окном в бледных столбах света от фонарей сеется мелкая морось.
   На фоне окна - два черных силуэта. Один стоит, прислонившись к холодильнику, второй - сидит на подоконнике.
   - Чего ты ждешь? Она же уже ради тебя готова прыгнуть хоть под колеса самосвала... - смешок. - Хоть в постель.
   - Еще рано.
   Щелчок зажигалки. Крохотный огонек освещает ладони, сигарету, губы. Огонек гаснет. Затяжка, выдох - дым тонкой струйкой уходит вверх.
   - Ты пойми - она еще боится, - тлеющая алая точка описывает в воздухе причудливый зигзаг. - Это только кажется, что с ней можно сделать все что угодно... Если я дотронусь до нее - она шарахнется... Или хуже того - будет терпеть, сжав зубы... А потом сбежит - и все придется начинать сначала... - затяжка, выдох, - Душа и тело... Душа ее у меня и так есть, а тело может и подождать. Не то, чтобы у меня их не хватало.
   - Ну да, ну да, одно вон уже... Заждалось, - усмехается собеседник.
   - И еще подождет, - шумный выдох; сигарета рассыпается искрами и гаснет в пепельнице.
  
   * * *
  
   Звонок в дверь - Аэниэ, радостно взвизгнув, бросилась открывать. Ровно три часа - именно в это время Лави обещала прийти, чтобы попробовать уговорить мать девочки отпустить ее на КОН в другой город. Пока что сама Аэниэ не преуспела в тяжком деле уговаривания. Мать наотрез отказывалась даже думать о том, чтобы отпустить девочку одну (то, что она должна была ехать не одна, а с Лави и всей свитой, не имело значения - даже ухудшало ситуацию - "мало ли, что это за люди!") непонятно куда (опять же - неважно, что ехать туда всего-то ночь и кусок дня) и непонятно зачем (концерты и семинары не представлялись матери важным и нужным делом). Вся надежда была на Лави.
   Девочка выскочила в общий коридор, который она называла предбанником, и распахнула дверь, выходившую на лестничную клетку. Там стояла Лави - в коричневой кожаной куртке с меховым заснеженным воротником, черных джинсах и мягких сапожках до колен. В руке у нее была перевязанная бечевкой коробка.
   - Привет, пушистая! - полушепотом, с обычной лукавой усмешкой, поздоровалась Лави. - Мать - Наталья Владимировна?
   - Угу. Заходи скорее!
   Когда они вошли в коридор квартиры, там уже стояла мать Аэниэ, скрестив руки на груди и настороженно глядя на пришедшую.
   - Добрый день, Наталья Владимировна! - Лави улыбнулась ей так, словно это была ее мама. - Очень приятно, я - Светлана.
   Так Аэниэ впервые услышала цивильное имя Лави - и решила, что оно ей совершенно не подходит.
   Тем временем Лави вручила коробку - это оказались конфеты, причем не абы какие, лишь бы подарить и отвязаться, а очень хорошие - черный и белый шоколад, скрученный в виде ракушек причудливых форм - сняла куртку, поинтересовалась, куда ее можно повесить, стянула сапожки. Аэниэ только молча таращилась на эльфку: на той обнаружилась белая блузка с какими-то кружавчиками у воротника и черный замшевый жилет, а еще - ну да, и как она сразу не заметила?! - лицо Лави было умело тронуто косметикой. Ресницы стали чуть гуще, подведены глаза, на скулах - нанесен и растушеван легкий румянец. На безымянном пальце правой руки тускло поблескивает кольцо. Золотое.
   "Ну ни фига ж себе..." - только и подумала девочка, а Лави улыбнулась ей и скользнула на кухню следом за матерью. Немного помыкавшись в прихожей, Аэниэ решила за ними не соваться - в конце концов, Лави и сама справится, а если при ней начнут говорить о ней же так, будто ее и рядом не стояло... В общем, ну их. Но ужасно хочется послушать, о чем они там...
   Из комнаты было слышно очень плохо, к тому же мешали какие-то вопли, доносившиеся из телевизора в соседней комнате - сестренка смотрела свои дурацкие мультики, но отдельные обрывки фраз до девочки все же долетали.
   - Очень приятно, Наталья Владимировна. Лена много о вас рассказывала... - это Лави, ну и горазда же сочинять!
   - ...понимаете, Света, Лена ведь еще даже следить за собой как следует не умеет... - это мать. Залившись краской до ушей, Аэниэ сжала кулаки: "Ну, мама, спасибо!"
   Стук ложечек о чашки.
   - ... едет весь мой клуб - мы будем жить в двух комнатах... мастера из других городов... девочка очень талантлива, ей пойдет на пользу... конечно, разумеется... мой муж тоже...
   - Так Вы замужем, Света? Мне Лена не говорила...
   - Да, Наталья Владимировна...
   И еще минут сорок такого мучения. И когда Аэниэ начало казаться, что они уже никогда не закончат свою поучительно-воспитательную беседу, ее наконец позвали. Мать и Лави сидели за уже убранным столом. Удивительно серьезная и взрослая Лави показалась девочке чужой, чуть ли не неприятной, и Аэниэ даже передернуло, но тут Лави слегка подалась вперед, поймала ее взгляд, и она чуть не рассмеялась от облегчения - в глазах эльфки по-прежнему плясали знакомые лукавые искры.
   Мать объявила девочке свое решение: ее отпускали, но только при условии, что... Последовавшие условия Аэниэ благополучно пропустила мимо ушей, рассудив, что раз они относятся к ее пребыванию в другом городе, то тут и слушать нечего. Все равно все будет так, как захочет Лави.
   Пока эльфка собиралась и одевалась, мать посматривала на нее с заметной теплотой, а когда та начала прощаться, неожиданно радушно сказала:
   - Спасибо, что зашли, Света. Приходите еще!
   Та рассыпалась в благодарностях, потом попросила:
   - Лена, открой мне ту дверь, пожалуйста. Замок у вас там странный какой-то...
   Замок в "той двери" - ведущей на лестницу - был самый обыкновенный, но Аэниэ, догадавшись, что ей хотят что-то сказать, с готовностью ринулась помогать.
   - Вот видишь, лап, все нормально, сразу после новогодних можешь начинать собираться, - прошептала Лави. - Ух, и устал я... Жди, я тебе сегодня позвоню. - и подмигнула.
   - Спасибо, правда спасибо! Ты... Ты чудо, вот! - и, поднявшись на носки, храбро чмокнула Лави в щеку. Эльфка переливчато рассмеялась и в ответ легко коснулась щеки девочки прохладными губами.
  
   * * *
  
   Слава Эру, по лестнице наконец-то можно было нормально спуститься, а не бочком-бочком, с усилием пробираясь и проталкиваясь, сопротивляясь общему потоку, все время норовившему унести девочку куда-нибудь, куда ей было совершенно не нужно, то и дело останавливаясь из-за того, что впереди кому-то приспичило поздороваться и пообщаться с существом, двигавшимся в противоположном направлении. Аэниэ разыскивала Лави. Совсем недавно раскрасневшаяся эльфка закончила сольник, спустилась со сцены, ухватила бутылку пива, услужливо протянутую кем-то из свиты, весело крикнула:
   - По вопросам продолжения - позже, позже! Вечером! - и легко побежала к выходу.
   Аэниэ, весь концерт просидевшая на ступеньках у сцены, не успела вовремя увязаться за Лави - девочку оттеснили, затерли в обычной послеконцертной толкучке, а когда она, наконец, выбралась в коридор, эльфки там уже не было и никто не видел, куда она делась. Аэниэ искала Лави в их "стойбище" (в устланной спальниками комнате обнаружился только хмурый, взлохмаченный и совершенно необщительный Гэль), искала ее в столовой (заперто - еще бы, неужели в девятом часу что-нибудь будет работать?), искала в кабаке (полно народу за столиками, пьют явно не чай и шум стоит ушераздирающий), даже на улицу выскочила (краткое препирательство с охраной по поводу отсутствия паспорта - но все же нашелся! - и плохо прикрытой двери), но - безуспешно.
   Темнота, холод и мелкая колючая поземка, которую ветер так и норовил швырнуть в лицо, быстро загнали Аэниэ назад в школу. Она хотела было задержаться на вахте - уж больно удобный наблюдательный пост! - но охранники, у которых на физиономиях огромными буквами было написано все, что они думают о жизни такой, шуганули девочку. Тогда она снова поднялась наверх, в зал - а вдруг вернулась? Нет, никого. Идти в пустое стойбище не хотелось, поэтому девочка спустилась в кабак, отстояла неизбежную очередь, купила чай в бумажном стаканчике и встала у стеночки, потихоньку наблюдая за собравшимся народом.
   Существа набрались самые разные. За столиком у окна миниатюрная девушка изящно куталась в роскошный плащ, пряча нос в пушистый воротник из рыжего меха и лукаво посматривая на расположившегося рядом молодого человека, который что-то жарко доказывал ей, наклонившись так, что чуть не падал из легкого пластикового кресла. По соседству веселая компания в черном едва помещалась за одним столиком - их было уже явно слишком много, и те, кому места не досталось, выходили из положения, как могли. Кто-то садился кому-то на колени, кто-то опирался кому-то на плечи, присаживался возле креслица, опирался на стенку рядышком. Гитара ходила из рук в руки, на столе уже выстроилась внушительная батарея бутылок - и пустых, и полных, и кто-то из этой же компании, стоявший в очереди, пытался знаками изобразить, что он собирается покупать. За столиком у дверей резались в карты - разумеется, в M:tG, - сквозняк мешал игрокам, сносил карты со стола, и каждый полет очередной карты на пол сопровождался громкой заковыристой руганью.
   Дверь хлопнула в очередной раз, и в кабак влетела Нэр - резко остановилась, вцепившись в косяк, с преувеличенным вниманием оглядела всех, стремительно сорвалась с места - взмах плаща, и вот она уже склоняется к уху одного из парней в той самой не помещающейся за столом компании. Парень выслушал ее, встряхнул черными как вороново крыло кудрями, что-то сказал всем - и они начали подниматься, явно собираясь уходить. Аэниэ вздрогнула, дернулась было подойти, узнать, в чем дело - ведь Нэр должна знать, где Лави, они же всегда... - но Нэр сама увидела ее, прищурилась, потом кивнула и махнула рукой - давай, мол, вперед, и девочка робко пошла за ними, держась в хвосте.
   В полуподвальном этаже, под лестницей, на импровизированном ложе из курток, плащей и спальников удобно устроилась Лави и почти вся ее свита. На самой большой охапке курток возлежала сама Филавандрель (голова эльфки покоилась на коленях сияющего Чиарана) и пыталась извлекать какие-то звуки из гитары - получалось не очень, потому что для того, чтобы достать до ладов, приходилось тянуться через Дарки - та развалилась рядом, положив голову на плечо эльфки, лениво перебирала струны своей гитары и что-то мурлыкала охрипшим голоском. Зю, сидя в обнимку с Аданэлем, потягивала пиво, Йолли внимательно изучала какую-то очередную феньку...
   - Ну вы даете! - жизнерадостно заявил чернокудрый парень, плюхаясь рядом (возмущенно пискнула Йолли, не успевшая вовремя убрать ногу). - Вертолет покупать будем?
   - Хм, кто бы говорил, - отозвалась Лави. - И вообще - думать надо! Пластик не сдают!
   Парень ухмыльнулся еще шире и ответил в том смысле, что вообще пить надо вино, а не бурду всякую, на что чей-то язвительный голос сообщил, что инициатива наказуема...
   Аэниэ растерянно наблюдала за всем этим, не решаясь подойти ближе - она здорово надеялась, что Лави заметит ее и позовет, но пока этого не происходило.
   - Да садись куда-нибудь, чего ты тут... Как памятник себе. - фыркнула Нэр, проходя мимо замершей девочки. - Места хватит. - и, картинно взмахнув полами плаща, опустилась возле Йолли.
  
   Измученная и несчастная, Аэниэ брела по коридору второго этажа, смаргивая наворачивающиеся на глаза слезы и бесцельно разглядывая потемневший от времени паркет под ногами. Девочка уже устала ходить по школе, но все интересное давно закончилось, все веселые компании с гитарами разогнаны неумолимыми дежурными, а возвращаться не хотелось совершенно. Не просто не хотелось - сейчас была противна даже сама мысль о возвращении на "стойбище". Девочка ни разу не видела Лави в таком состоянии; в легком подпитии - да, случалось, и тогда глаза эльфки блестели больше обычного, она говорила громче, больше смеялась, больше пела, но вот так вот... Ни разу. Девочка отчаянно помотала головой, чтобы отогнать услужливо подсунутые памятью картины. Конечно, Филавандрель может делать все, что хочет, имеет право, но...
   "Зачем он так... Я же... Опять... Все отдам, только пусть позволит... Быть его верной тенью, его собакой... Они же не ценят, не любят так, как я... Пусть хоть слово скажет, хотя бы взглянет - ведь до утра вспоминать буду... Господин мой, хозяин, король мой... Как же больно..."
   Внезапно девочка подняла голову, прислушиваясь - где-то тихо звучала музыка. Аэниэ покрутила головой, соображая, где бы это могло быть, и тихонько двинулась вперед по коридору. Звон гитарных струн становился все отчетливей, к нему присоединился голос - кто-то пел, но слов было не разобрать, и непонятно, кому это не спалось в такую снежную, зябкую ночь... В конце коридора, слева, обнаружились три ступеньки вверх и облезлая белая дверь, чуть приоткрытая, в которую девочка и заглянула.
   В спортивном зале, отданном на время КОНа народу на проживание, царила ночь, пронизанная призрачным светом уличных фонарей. У дальней стены, в перекрестье двух полос бледного света, расчерченных тенями оконных рам, играл и пел менестрель. Вокруг него собрались существа: кто удобно устроился на спальнике, кто пристроился на подоконнике, кто стоял, опираясь на стену или на соседа. Он пел вполголоса, и его слушали, не смея вздохнуть и не решаясь передать другому пущенную по кругу бутылку вина. Когда песня заканчивалась, он улыбался и протягивал руку - ему передавали вино, он делал глоток и возвращал бутылку, перебрасывался несколькими фразами со слушателями, спрашивал, что они хотят, чтобы он спел. И продолжал петь.
   Очень стараясь остаться незамеченной, Аэниэ пробралась между расстеленными спальниками, нашла на полу свободное место и уселась, скрестив ноги. Менестрель заметил появление новой слушательницы и коротко, пристально взглянул на нее, и девочка смущенно отвела глаза, всей душой желая только одного - растворится в тенях, исчезнуть, стать невидимой. "Еще не хватало, чтобы он меня за одну из этих принял..." Под "этими" она имела в виду жавшихся к поющему молодому человеку девиц - на их лицах было написано обожание, граничащее с тяжкой формой умственного помешательства. Правда, певец не обращал на них особого внимания.
   Аэниэ украдкой разглядывала его: правильный овал лица, высокие скулы, плавный изгиб широких бровей, на подбородке ямочка, мягкий нос, мягкие очертания губ - припухлых, слишком женственных, все лицо - слишком мягкое, словно принадлежит переодетой девушке, длинные волосы - кажется, каштановые, - перехвачены тонким кожаным шнуром; глаз не разглядеть, рост - не понять, сидит ведь... Простая зеленая рубаха с расстегнутым воротом, черные джинсы, а обуви нет - вон сапоги, валяются рядом... Девочка попробовала было угадать, кто это, но вскоре сдалась: КОН только начался, на тех концертах, где она была, никого похожего ей не попадалось, а сколько еще концертов она упустила, а сколько народу поет очень хорошо, но никаких сольников не устраивает... Помучавшись, Аэниэ решилась спросить у какой-то девушки, сидевшей рядом:
   - Слышь... А это вообще кто?
   - Кто? - та удивленно взглянула на девочку, - Это же Лютик.
  
   Когда Лютик в очередной раз умолк, одна из девушек, светловолосая, в длинном синем платье, грациозно поднялась, подошла к нему и что-то тихо проговорила - в ответ менестрель поймал ее тонкую кисть и коснулся губами кончиков пальцев. Девушка хихикнула, высвободилась и попыталась пригладить его непослушные волосы. Несколько секунд менестрель терпел, потом что-то шепнул поклоннице, и она тут же покорно уселась рядом. Кажется, Лютик улыбался - совсем чуть-чуть, одним уголком рта. Впрочем, в полумраке было трудно разобрать.
   Менестрель отпил вина и продолжил петь. Аэниэ слушала. Иногда она закрывала глаза и начинала беззвучно подпевать, и ненадолго ей удавалось раствориться в голосе и музыке - и не думать, не думать о том, что... "Не думать о белой обезьяне," - язвительно сказала она себе и усмехнулась, смаргивая слезы. - "Рррры... Дура..."
   А Лютик пел... Кажется, еще пару раз он встречался глазами с Аэниэ, но девочка тут же отводила взгляд.
   Время шло. Часы девочки показывали уже три ночи - или это уже три утра? В спортивном зале уснули почти все его обитатели, а кто не спал, предпочитал слушать Лютика из положения лежа. На подоконниках уже никто не сидел, и даже самые стойкие сползли по стеночке, подстелили под себя все, что могли, и устроились поудобнее. Из спальника совсем недалеко от Аэниэ выглядывали две головы - девушка положила голову на плечо своему парню, прикрыла глаза, а он нежно перебирал ее волосы. Та светленькая все сидела у ног Лютика, преданно заглядывая ему в рот, хотя ее заметно клонило в сон.
   Аэниэ очень хотела спать, но не хотела возвращаться на "стойбище". "Досидеть бы так до утра... А там Лави уйдет куда-нибудь... Точно, она обязательно должна..." - мысли плыли и путались, - "...тогда я вернусь и посплю... Нэр тоже уйдет... Нет, не Нэр... Как его... Неважно..." Пальцы Лютика скользят по грифу. Пальцы Лютика порхают по струнам. Белые-белые пальцы - мелькающие птицы в сумраке... "Как же он играет? Ведь ладов уже не видно..." Завораживающий танец, полет... "Как красиво..."
   Последний аккорд - Лютик провел по струнам неожиданно ласковым, нежным движением и отложил гитару. Сидевшая у его ног девушка встрепенулась, привстала на коленях, подняла к нему светящееся надеждой лицо - губы полуоткрыты, в глазах вопрос, но Лютик уронил ей улыбку - и поднялся. Потянулся, словно кот, одернул рубаху, несколько плавных шагов - и вот он уже опускается на колени возле Аэниэ и грациозно подносит к губам ее пальцы:
   - Прекрасная леди... Леди устала? - вкрадчивый голос-шепот.
   - Нет, ничего... - девочка смешалась, опустила ресницы, - я пойду... - хотела встать, но как тут встанешь, если теплые сухие ладони все еще не выпустили, все еще держат - крепко, но бережно, как птичку...
   - Мне кажется, милая леди не хочет уходить, - продолжил, пристально вглядываясь, а его лицо - тени, тени не дают рассмотреть как следует, только - поблескивают глаза, только - все еще таится в уголках губ улыбка. - Может быть, я могу чем-то помочь?
   - Я... - и нет слов, и перехватило горло, и попробуй объяснить, что - там, а объяснять и не надо, а мимо проплывает, кипя от злости, та коленопреклоненная девушка, и где-то в углу - жаркий шепот, и кажется, что все смотрят на нее, что все говорят - о ней, - А... Мне сегодня... негде ночева... - не может договорить до конца, тьфу, идиотка, что он сейчас подумает! - Нашу комнату уже заперли... - опять не то! И скороговоркой, мучительно вспыхнув, - Вы только не подумайте!
   - Леди, я буду счастлив предложить вам лишний спальник, - серьезно, без малейшей насмешки проговорил Лютик и поднялся, и помог встать Аэниэ. Торжественно, словно на королевском балу, подвел ее к своему месту в зале, поклонился, выпустил руку. Спальное место он приготовил моментально, тем более, что все составляющие - пенка и спальный мешок - уже были развернуты, оставалось только расстелить, обернулся:
   - Леди, прошу. Не побрезгуйте...
   Аэниэ плохо помнила, как забралась в спальник, как застегнула "молнию", как ворочалась, пытаясь устроится поудобней - жестко, непривычно, да еще и сквозняк - вот продует, и придется весь КОН проходить с температурой и хлюпающим носом... Уже сквозь сон девочка попыталась натянуть край спальника на голову, закрыть хотя бы затылок - получилось не очень... Внезапно рядом - шаги, тихий шорох, шелест... И - кто-то устраивается вплотную, тепло чужого тела - даже через несколько слоев плотной ткани... Аэниэ резко обернулась, привстала на локте - и увидела совсем близко успокаивающую улыбку Лютика:
   - Леди, не бойтесь... Вы совсем продрогли - я просто буду вас согревать, и честью клянусь - не посягну на ваш покой... Позвольте мне... - не дожидается ответа, крепче прижимается к девочке, одна его рука - у нее под головой, другая - обнимает, носом зарывается куда-то ей в волосы, и - едва слышное:
   - Теплой ночи, леди...
   "Что он... Зачем... Это же..." - сначала Аэниэ не могла расслабиться, но через несколько минут, убедившись, что Лютик действительно не делает никаких поползновений, успокоено закрыла глаза. Так - с Лютиком под боком - и в самом деле было теплей...
  
   Оставшиеся дни КОНа пролетели мгновенно, и когда позже Аэниэ пыталась разложить спекшиеся в один огромный ком воспоминания по дням - ей никогда это не удавалось. Только - смех, музыка, песни с утра и до глубокой ночи, и - глаза Лютика, его тепло - совсем рядом, бок о бок, вот его рука лежит у нее на плече, вот он обнимает ее за талию, вот он поет на сцене, поет, глядя ей в глаза, поет - а потом на виду у всех целует ей руку и торжественно ведет по коридору... Лютик со стаканчиком кофе - рано утром, когда девочка только продирает глаза, Лютик в кабаке - отстаивает змеей изгибающуюся очередь, чтобы принести ей пирожок и чай, Лютик с бокалом вина - и откуда он раздобыл бокалы на КОНе, где даже дорогущее "Киндзамараули" хлещут из горла? - вечером, нет, ночью, Лютик - укладывает ее спать, баюкает на руках и, когда ему кажется, что она заснула, укладывает, укрывает спальником - а сверху еще и своим плащом, сам осторожно устраивается рядом, и утром - опять горячий кофе с булочкой...
   За все эти дни Аэниэ почти не вспоминала Лави. Только забежала на следующее утро в "стойбище" - сказать, чтобы за нее не переживали, она тут, недалеко, и придет ночевать (в чем она, честно говоря, и сама была не уверена). Ее выслушал Гэль, молча кивнул - секунду девочка вглядывалась в его лицо - понять, как он отнесся к ее словам, но пойди пойми, это же Гэль... Ухватила свою сумку - попутно успела бросить взгляд на то место, где обычно спала Лави, увидела, что та спокойно дрыхнет, обняв одной рукой Нэр - что-то неприятно царапнуло по сердцу - и убежала. В конце концов, Лютик согласился не провожать ее до "стойбища" только при одном условии - что она управится не просто быстро, а очень быстро.
   Аэниэ не пришла ночевать. Все дни она провела рядом с Лютиком - была безумно счастлива, что он оказался московским, уже рисовала в мечтах, как они будут гулять по Москве, успела подсчитать разницу в возрасте, ужаснуться, наплевать и забыть, представить реакцию родителей... Ничего больше не имело значения. Оставалось только - сверкающее счастье, в котором она купалась с утра и до глубокой ночи...
   Изредка они сталкивались с Лави - но так как девочка была не одна, да и за Лави паровозом тащилась вся свита, все ограничивалось приветственным кивком (он же прощальный). Пару раз Аэниэ все-таки пересеклась с эльфкой один на один. Лави пристально взглянула на девочку сухими покрасневшими глазами, неловко прижала к груди, быстро расспросила, как и что, выслушала все ее восторги, склонив голову набок. Секунду подумала, решительно встряхнула волосами и посоветовала быть осторожней. Мол, Лютика тут все знают. Такой... Мартовский кот. На это Аэниэ просто расплылась в улыбке - если бы было время, она, конечно же, объяснила бы все про внезапно возникшее взаимопонимание, про родство душ... Но пришлось только со всей доступной ей убежденностью сказать, какой он хороший. Лави, опять прыгнув в мужской род, хмуро прочитала наставление о хорошем поведении, посоветовала не забывать о времени отъезда и пожелала удачи. Уходя, эльфка обернулась, еще раз пронзила девочку внимательным взглядом темных миндалевидных глаз, и скрылась в толпе. Торопясь обратно к Лютику, Аэниэ не могла отделаться от странного ощущения, будто Лави - ревнует...
   Лютик научил ее танцевать - обычно неловкая, в этот раз она хорошо схватывала все, что ей показывали, и на балу они составили красивую пару. Раскрасневшаяся, в синем атласном платье, с причудливым венцом светлого металла в пушистых волосах, Аэниэ была чудо как хороша - и Лютик гордо вел ее под руку, изредка наклоняясь и шепча комплименты, от которых девочка еще больше расцветала. Той ночью он целовал ее - в темном коридоре, когда выключили свет, и угомонились даже самые упорные гуляки. Девочка таяла в его руках, ее била дрожь, ноги подгибались, и Лютик усадил ее на подоконник, обнял, прижал к груди - сквозь тонкий шелк рубахи она чувствовала жар его тела. Поначалу Аэниэ просто уступала напору, подставив ему покорные, полуоткрытые губы - но он был мягок и нежен, и через некоторое время девочка осмелилась ответить на очередной поцелуй.
   Выяснилось, что уезжают они в разные дни. На прощание Лютик подарил девочке красивый металлический браслет с вставленными камнями - матовые зеленые и красные - и выгравированной вязью рун, крепко поцеловал, взял у нее номер телефона, дал свой и пообещал звонить. К сожалению, он не смог помочь дотащить шмотки до станции - как раз в это время должен был проходить какой-то семинар, где он непременно должен был быть.
   Аэниэ не очень расстроилась - все равно через пару дней он тоже приедет в Москву! - а пока можно и поболтать с Лави и другими существами...
   В поезде Аэниэ, едва дождавшись момента, когда начали раздавать постель, растянулась на верхней полке и задремала. Внизу сидела Лави и с кем-то беседовала - по голосу было трудно разобрать, кто это был, но можно было точно сказать, кто это не был. Определенно не Йолли, и не Дарки, и не... Неважно. Поезд шел, уютный перестук колес убаюкивал девочку, и она лежала в сладкой полудреме, не открывая глаз и не обращая ни на что внимания. Но внизу произнесли ее имя - и она волей-неволей прислушалась.
   - ... будет чай? - шелест, шорох, совсем рядом тихий голос Лави, - Чай будешь, пушистая?
   - Да оставь ты ее в покое. Спит уже, наверное. - это кто-то снизу.
   - Наверное... - Лави нырнула обратно.
   - Фига себе отколола... - смешок, - В тихом омуте...
   - Нашла с кем связаться... - ворчит Лави, - узнаю, что он ее обидел - морду набью...
   - Набьешь, как же. Тебе его фанатки глаза раньше выцарапают...
   - Ни хрена не выцарапают. Царапки коротки! Сволочь...
   - Да ладно тебе... - звон ложечки о стакан, еще звон, голос проводницы называет цену, шелест бумажек, брякает мелочь. - Пожалуйста... Нет, не найдется, к сожалению... Спасибо.
   - Лимона пожабились, гады... Не, ну сам смотри, какое тут "ладно"! Когда мою жену - вот так вот! Кто-то уводит на фиг...
   - Успокойся, Лав...
   - Хрена успокойся! Я же люблю ее! Мне без разницы, кто тут в каком теле! Люблю, понимаешь!
   - Да понимаю... Я ж тебя тоже люблю... Тише, тише...
   - Эх... - тяжелый вздох, - главное - чтобы ей было хорошо... Но против предназначения-то не особо попрешь...
   - Подожди немного, не лезь, пока не просят... - голос перешел на шепот, и после долгого перерыва - Лави:
   - Ох, Гэль... Что б я без тебя делал...
   Аэниэ лежала тихо, как мышка.
  
  
   Наутро Аэниэ постаралась оставаться на своей полке как можно дольше, а когда все-таки пришлось слезть вниз, быстро привела себя в относительный порядок, нашарила ботинки, стараясь не встречаться глазами с Лави или Гэлем, выскочила в тамбур и притворилась, что ее очень интересует, сколько осталось до Москвы.
   Девочка была в растерянности. Филавандрель, ее лорд, ее... Ее судьба? И - Лютик... Тогда, наутро, склоняясь над ней со стаканчиком кофе, он спросил, как ее зовут, и услышав в ответ робкое "Аэниэвьель", просиял - "Значит, мы из одной сказки!"... Но - Лави, но - та история... Ведь это же правда, а что здесь так сложилось, ну перепутаны тела, все стало с ног на голову... Но что же теперь будет?
   В Москве она наспех попрощалась с Филавандрелью и свитой, и поспешила скрыться в ближайшем подземном переходе, спиной ощущая печальный взгляд эльфки.
   На следующий день позвонил Лютик.
  
   Они сидели в его комнате - оказывается, он жил с родителями, но днем они были на работе - и играл и пел для нее, только для нее, стоял перед ней на коленях, носил на руках - из комнаты на кухню и из кухни в комнату, рассказывал смешные истории, показывал фотографии - сколько знакомых лиц, а сколько монстров, и пару раз мелькнула Лави... И поцелуи становились все настойчивей, и Аэниэ не умела сказать "нет", да уже и не хотела - да и как сказать, если все равно они поженятся, обязательно поженятся, а что он не говорит об этом, так потому, что и говорить не о чем... Разве это не естественный ход событий? Он любит, она любит, какие вопросы? Разве они не сумеют уступать друг другу, когда надо, заботиться друг о друге? Это же естественно!
   - Мне стыдно...
   - Что стыдно, маленькая? Айя, что тут стыдиться, это же естественно...
   И было больно, а потом больно не было, и Аэниэ тыкалась носом в подушку, пряча горящее лицо, а Лютик смешно щекотал губами ухо и шептал какую-то ласковую чепуху...
   И была прогулянная неделя, и "Мама, скажи, что меня нету!" - когда на определителе высвечивался телефон Лави, и быстрые сборы - якобы в колледж, и бег по улице, поскальзываясь и чуть не падая, и звонок в знакомую дверь, и объятия прямо с порога...
   И вдруг все кончилось.
   На звонки Лютик отвечал кратко и сухо, цедил слова сквозь зубы, говорил, что приходить не надо, и встретиться - тоже не выйдет, и вообще сейчас нет времени говорить... Аэниэ рыдала ночами, вцепившись зубами в подушку, не понимая, что же она сделала не так. А потом - звонок от Лави, и на этот раз девочка взяла трубку.
   - Привет, пушистая! Ты как там? Не слышно тебя, не видно... Заучилась совсем? Что у тебя такое жуткое творится?
   - Привет... - говорить, преодолевая застрявший в горле ком, было неудобно, но преодолевать приходилось, - да так, по истории совсем загрузили... И по бутафории...
   - Ну, - теплый смешок, - зато интересно, наверное!
   - Угу...
   - Слушай, тут концерт на днях будет, приходи! Да и вообще в гости приходи. Я соскучилась.
   - Угу... А когда концерт?
   - Мммм... В воскресенье. Где и всегда. Будешь?
   - Буду.. Хорошо... - последнее слово вышло полушепотом - опять подкатили слезы.
   - Эй... Ты что, солнышко? Что с тобой, милая? - встревожено. - Ты плачешь?
   - Да нет, ничего... Просто носом хлюпаю, ну, насморк...
   - Смотри там... Если кто обидит - скажи мне. Догоню и по башке настучу... Ладно, целую, кыса. Увидимся.
   - Ага...
  
   На концерт Аэниэ немного опоздала. Дверь в зал была закрыта, и для верности ее еще придерживали с той стороны - чтобы не врывались во время песни и не топали, выказывая неуважение к выступающим. Девочка подождала перерыва между песнями, потянула тяжелую дверь и вошла. Прищурилась, пытаясь разглядеть знакомые лица в полумраке зала, никого не увидела и уселась на ближайшее свободное место.
   Коротко стриженная медно-рыжая девушка, полненькое миниатюрное создание с необычайно сильным голосом, спела две положенные песни, раскланялась и вручила гитару следующему выступающему. Этим следующим оказался Лютик. Аэниэ заерзала на сидении, не зная, то ли подойти к нему сразу после песен, то ли подождать до большого перерыва.
   Лютик был великолепен. Негромкий мягкий голос, почти полушепот, отчетливо доносился во все уголки зала, текла лиричная, полная нежной грусти песня... Вот он закончил петь, встал (Аэниэ привстала, готовая сорваться с места, подбежать, обнять) - из первого ряда выскочила девушка и взбежала на сцену. На виду у всех Лютик поднес к губам ее руку, потом обнял - и так, в обнимку, они и спустились в зал, и вместе уселись в первом ряду - девушка на коленях у Лютика.
   Слезы, слезы, и как хорошо, что полумрак, и как хорошо, что новый певец орет что-то радостное - ему подпевают, и в шуме и гаме никто не расслышит рвущихся из груди всхлипов, никто не обратит внимания на то, что лицо девочки жалко сморщивается, а слезы струятся ручьем... Сейчас, сейчас... Немного успокоиться, пересидеть, заткнуть рот платком - платка нет, сойдет рукав, сойдет и рука, зубами - вот так, все, сейчас, сейчас должно отпустить...
   Кто-то налетает - словно обрушивается сверху - охватывает, обнимает, знакомый запах - Лави всегда пахнет лавандой - прижимает голову девочки к своей груди, гладит, гладит по волосам, совсем как тогда, лихорадочно шепчет что-то... Помогает подняться, выводит - прочь из зала, и Аэниэ прячет лицо в растрепанных, уже мокрых волосах, Лави ведет ее, волокет на себе, огрызается на чье-то замечание, выводит на лестницу, теперь - теперь туалет, там как раз пусто... Аэниэ только беззвучно раскрывает рот, лицо ее покраснело, и все текут слезы, а голоса все нет, и Лави крепко берет ее за плечи, встряхивает:
   - Кричи, слышишь?! Плачь, кричи, не вздумай молчать! Ну?! - встряхивает сильней, и словно прорывает плотину - жалкий, тонкий вой исторгается из груди девочки, девочка рыдает в голос, ревет и воет, сгибаясь пополам от невыносимой боли, а Лави держит ее, обнимает и, кажется, плачет тоже...
  
   - Ты не будешь обо мне плохо думать?
   - Что ты, пушистая! Никогда... Ты же хорошая... Я люблю тебя. Это он козел. А ты - хорошая.
   - Мяу...
   - Сама такая три раза... Ну вот, уже и улыбаешься, вот и умница. До дома доберешься? Нет, я лучше провожу тебя... Хотел бы я оставить тебя у меня на ночевку... Но твои не разрешат, так?
   - Угу...
   - Ну тогда хоть провожу.
  
   Всю зиму Аэниэ была около Лави - каждый раз, когда представлялась такая возможность. Лави учила ее смотреть и видеть, и вместе они обнаружили, что у Аэниэ было еще одно воплощение, правда, уже в Арде, но зато мужское. Они нашли даже имя - Ахто, и немножко раскопали биографию и внешность. Лави отказывалась сообщать какие-либо подробности, предоставляя девочке "копать" самой. Понемногу Аэниэ переняла привычку Лави и многих других из ее свиты говорить о себе в мужском роде - а дома и в колледже приходилось следить за собой, чтобы не ляпнуть "я пошел" вместо "я пошла", или изворачиваться безличным "мне пора".
  
   Еще Аэниэ начала писать стихи. Совсем понемножку, по чуть-чуть, и первые свои опыты она, разумеется, показывала Лави. Та внимательно прочитывала и хвалила, говоря, что способности есть, но над ними надо работать, и советовала пока никому не показывать: потому что не поймут, а засмеять - засмеют. На недоуменное "Зачем?" пожимала плечами: "Да просто так. Чтобы было. Некоторым жизнь не мила, пока кого-нибудь с грязью не смешают... Или от зависти."
   И девочка следовала совету своего лорда: старательно скрывала стихи от других, а от родителей тем более; и на уроках - на тех, на которых можно было не слушать, потому что учитель просто пересказывал учебник - закрыв клетчатый листок тетрадью, выводила:
   "Мелькору...
   Я навсегда запомню твое звездное имя.
   Я никогда не забуду твоих ясных, всевидящих глаз.
   Я запомню - к тебе пришедшие уходят иными,
   если вообще уходят, а не остаются. Как я сейчас..."
   И подписывалась - "Ахто". Подпись, конечно же, была проставлена не русскими буквами, а тенгваром. Хорошо бы научиться писать на тай-ан, как Эльфы Тьмы, но где же эту письменность взять?
   Это и была ее новонайденная квэнта - эльф из Авари, пришедший к Эллери и оставшийся с ними. Правда, по этому имени ее никто не звал: для свиты Лави и тем более для самой Лави девочка предпочитала оставаться - Аэниэ.
  
   Весной Филавандрель затеяла подготовку к двум новым играм: она собирала команду на очередные ХИ, а сама помогала мастерить небольшую игру по Сапковскому. На ХИ решили ехать Имладрисом, Элрондом сделали Гэля, себе Лави взяла роль главного советника Элронда (никто не сомневался, кто в итоге будет принимать решения и вообще "командовать парадом"), Аэниэ же не отпустили родители, постановив, что "две игры - это уже слишком!". Зато на игру по Сапковскому ей разрешили поехать, и девочка прыгала от радости, когда узнала, что теперь они все будут не дриадами, а одним из отрядов скоя'таэли. А так как в этот раз Филавандрели предстояло не только играть, но и мастерить - в честь этого вся свита, сговорившись (в сговор взяли и Аэниэ), преподнесла ей большой кочан капусты.
  
   Заезжали на полигон заранее, за несколько дней до игры, даже раньше остальных мастеров. Филавандрель заявила, что места там красивые, да и вообще - не мешало бы обжиться слегка и подружиться с лесом.
   Аэниэ сидела у окна электрички и исподтишка наблюдала за Лави, клевавшей носом на скамейке напротив. Последние несколько дней перед отъездом эльфка была совершенно замотанной и издерганной, орала на всех, кто путался под ногами и лез не по делу. Сейчас она прикрыла глаза, под которыми легли черно-фиолетовые тени, и дремала.
   Девочка зажмурилась и подставила нос теплому солнышку, покрепче сжала рюкзак - там лежал шикарный прикид, справленный при активной помощи Лави, и невесть откуда раздобытые эльфкой высокие сапожки из мягкой черной замши. Палатку она не везла - Лави обещала поселить в своей.
   Они очень сблизились за зиму и весну. Аэниэ привыкла доверять Филавандрели, рассказывать обо всем, что случилось, обо всех своих чувствах, и ей было хорошо с эльфкой - до странности хорошо, как с... Как с братом.
   Только об одном они больше не говорили - о Лютике. А как-то раз, когда Аэниэ снова жаловалась на невыносимых родителей, Лави перебила с неожиданной злостью:
   - Какого лешего я родился в этом теле! Был бы воплощен, как надо - все было бы по-другому... Блин...
   Аэниэ притихла, не зная, что сказать и как ответить, и Лави тоже умолкла, отвела взгляд, а потом снова посмотрела в глаза Аэниэ и тихо произнесла с обезоруживающей улыбкой:
   - Ну люблю я тебя, пушистая моя...
  
   Иногда Лави внезапно приходила в колледж - долго топталась на проходной, убеждая полуоглохшего дедка-вахтера, что здесь учится ее сестричка, проскальзывала в здание, находила аудиторию - и в перерыве между занятиями вручала вспыхнувшей девочке шоколадку, а один раз даже притащила розу. Алый цветок, припорошенный снегом, покачивался в тонких пальцах; капельки воды - шариками на черной кожаной перчатке, на пышном воротнике из лисьего меха, даже на длинных ресницах...
   - Держи, пушистая.
   - Спасибо...
   Долго потом сокурсники пытали Аэниэ, что это за "симпатичный молодой человек" приходил к ней...
  
   А теперь - электричка, почти три часа ехать, потом час топать, еще, наверное, придется строить крепость - хотя какая там крепость у скоя'таэлей? Лагерь сделать, палатки там, костерок, и все... И полно времени до приезда других команд, можно не суетиться и не спешить, а погулять по лесу, поздороваться, и вечером - будет костер, и глинт, и будет петь Лави...
  
   ...И жар костра - и горят лица, и дым щиплет глаза, и смеется Аэниэ, и никто не спросит, отчего по пылающим щекам текут слезы, и так ясно - вон, дым, чего уж тут... Темнота, беззвездная ночь, шум и шорох - по кронам гуляет ветер, а тут, внизу - хоть бы травинка шевельнулась.
   Горит горло, горит все внутри... Где Аэниэ, где ее руки, что происходит? Руки сами принимают общую чашу, губы сами приникают к щербатому ободу - пей, тут на всех хватит!
   И пьет - до странной легкости в теле и тумана в голове, и смеется и плачет девочка, подпевая раскрасневшемуся, веселому народу, и уже неважно, кому на плечо склоняется ее голова, чья голова лежит у нее на коленях, чьи шелковистые волосы у нее под пальцами... Песни, песни без конца, и ходит по кругу чаша, постоянно пополняемая "ответственным за глинт", и аромат корицы и гвоздики пьянит не хуже вина...
   Постепенно у огня остается все меньше существ: парами или поодиночке они исчезают в ночи, кто молча, просто кивнув на прощание, кто уронив два-три слова.
   - Теплой ночи...
   - И вам теплой...
   Аэниэ клонит в сон, глаза закрываются, но девочка продолжает упрямо смотреть в огонь - вглядывается в пляску искр на догорающих поленьях.
   - ...медитирует на огонь... - доносится откуда-то справа, а слева отвечают: - Джедай умный, однако, огонь джедаю Силу дает...
   Негромкий смех.
   Аэниэ и ухом не ведет. Неважно.
   Хотя... Наверное, пора в палатку, спать. Девочка пытается подняться, но обнаруживает, что ноги не слушаются, и встать получается только на колени, а пытаться дальше - рискованно, и можно упасть.
   Кто-то с тихим переливчатым смешком подхватывает ее сзади подмышки. Девочка поднимает голову, намереваясь сонно протестовать - но над ней склоняется лицо Филавандреля. Кто-то еще берет Аэниэ за ноги, перехватывает под колени, еще кто-то поддерживает голову, голоса перекликаются, что-то говорят, и двигаются губы Лави, но девочка не разбирает слов, только общий фон - что-то насмешливое, но добродушное...
   Ее несут. Приносят к палатке, пытаются аккуратно уложить внутрь, на спальник, девочка трясет головой - сама, сама, - ложится, и все исчезают.
   Все, кроме Филавандрели. Одна ее рука - под головой Аэниэ, другая гладит волосы девочки, кончики пальцев скользят по лбу, по щекам, повторяют очертания бровей и губ.
   Аэниэ дрожит и тянется - Филавандрель подхватывает ее выгнутую спину... Лицо - эльфийки? эльфа? - склоняется все ниже, девочка уже ничего не видит, кроме огромных, непроглядно-темных, властных глаз, - опускает веки... И нет ничего, кроме осторожного прикосновения сухих горячих губ к ее губам...
  
  
   Как прошла игра, Аэниэ помнила смутно. Утром были - невозможно ранние подъемы, завтрак - когда макаронами (это с утра-то!), когда кашей, и сопровождать Лави везде, быть ее тенью, быть рядом - как и хотелось всегда, как и мечталось, срываться с места по одному ее слову, взгляду, бежать, исполняя поручения, приносить перекусить и выпить, и всегда, всегда быть рядом... Налеты, бег через лес, засады. Лица скоя'таэлей раскрашены черно-зелеными полосами, Чиаран держит наготове стрелу, меж деревьев неслышно проскальзывает бегавшая в разведку Зю - сейчас уже не Зю, сейчас - Гиннаэль, она подает знак, значит, пора... Сражение - а Лави не пускает ее в бой, заставляет остаться позади - "Ты еще не умеешь драться! Тебя убьют - что я буду делать?!" - и девочка остается, сжимая кулаки и чуть не плача от тревоги и бессилия, а Лави молнией вылетает навстречу людям и орет что-то насмешливое... И все перемешивается в голове - что было, что будет, где игра и где не игра, и, когда Лави падает на колени, получив тяжелую рану ("Минус один хит! Добейте, кто-нибудь!" - кто-то из людей), и ломко опускается на дорогу - Аэниэ несется к ней, не чуя ног, с разбегу падает рядом, ободрав колени, трясет за плечи, кричит, не замечая струящихся слез, зовет и кричит...
   - Эй, перевяжите его...
   - Народ, у нее по жизни истерика...
   - Стоп, стоп, погодите там! У нас тут фигня по жизни...
   - Аэниэ? Ээй?
   - Стоп игра, я сказал!
   - Отдерите ее, кто-нибудь...
   - Вода у кого есть?
   - Аэниэ, тише, тише, со мной все нормально, все хорошо... - это Лави, гладит по волосам, девочка прижимается к ней, прячет лицо, все еще цепляясь и всхлипывая, - Помогите, народ... С игрой? Будем считать, ко мне целители успели... Или переиграем... Да отвяжитесь вы, не видите, что ли... Потом разрулим... Ага, зовите главмастера, если он соизволит... Да потом, потом... Эй, пушистая моя, тшшшш, все хорошо...
  
   И девочка отлежалась в палатке, потом просила прощения у Лави, а та улыбалась и говорила, что все в порядке и ничего страшного не случилось, ну перемкнуло на там, ничего, бывает... Можно играть дальше. И игра шла до ночи, и не кончалась и ночью - потому что был костер, и песни, и гитару передавали из рук в руки, а Лави иногда пела без музыки, и блики, отсветы и тени гуляли по лицам, и девочка иногда казалось, что они и в самом деле там, в том мире, и вокруг - эльфы, Старшая Кровь, и им осталось только - с честью погибнуть, а перед этим - убить как можно больше людей, презренных Dh'oine... И она тоже - эльфка. Настоящая эльфка. А с ней - ее муж, ее Филавандрель.
   А когда после очередного спора мастеров Лави, мрачнее грозовой тучи, да еще и матерящаяся во весь голос, ворвалась в палатку и бросилась ничком на спальник, Аэниэ тихонько подобралась к ней и стала легкими, невесомыми прикосновениями гладить ее шелковистые, пышные волосы. Наконец та успокоилась и прекратила судорожно комкать какую-то подвернувшуюся тряпицу, напрягшаяся спина заметно расслабилась, и Аэниэ, замирая от страха и волнения, склонилась к Лави, отвела в сторону волосы, зашептала в ухо что-то ласковое, и Лави перекатилась на бок - все еще не открывая глаз, нащупала ладонь девочки и крепко сжала ее. Сердце Аэниэ бешено забилось, ей показалось, что она сейчас задохнется, но она наклонилась еще ниже и осторожно коснулась губ Лави. Та прерывисто вздохнула и обняла девочку...
  
   В этот раз Аэниэ была умней: она сказала родителям, что игра закончится на день позже, и поэтому смогла остаться - с Лави, с командой, со всеми игроками. Весь день она помогала готовиться к "прощальным посиделкам" (как называла это Лави): таскала хворост, сучья, прибирала места стоянок, убирала мусор. А как только в воздухе запахло вечером, народ сошелся к поляне. Кто-то развел костер, мастера по очереди выходили и говорили какие-то речи, но их мало кто слушал - с нетерпением ждали первых звезд, темнеющего неба, настоящего вечера - а летом темнеет поздно, и существа ходили, разговаривали, спорили и смеялись, кто-то с кем-то рубился ("Махальщики," - презрительный фырк Аданэли), кто-то настраивал гитару, кто-то тащил еду и "жидкую еду" (по выражению той же Аданэли).
   Аэниэ сидела, привалившись к березе, чуть поодаль ото всей суеты, и отдыхала. По телу разливалась приятная усталость, и иногда девочка ловила себя на том, что вот-вот начнет клевать носом. Пытаясь прогнать дремоту, она трясла головой и сердито себя отчитывала: "Проспишь самое интересное, коза болотная! Черепаха ядовитая! Дхойна безмозглая!" Последнее оскорбление, самое жестокое, обычно оказывалось и самым действенным - правда, ненадолго.
   Ей на плечо мягко легла рука. Девочка подняла голову и увидела улыбавшуюся ей Лави. К груди эльфка прижимала большой пакет:
   - Ну что, пушистая? Двигаем туда?
   - Мррряаааа... - Аэниэ улыбнулась в ответ и потерлась носом о руку эльфки. - А чего там у тебя?
   - Жидкая еда. Ее много не бывает... - заглянула в пакет, - Красное полусладкое... и белое полугорькое. Да не шугайся ты так!
   Аэниэ ничего не имела против глинта или пары бокалов хорошего вина (к пиву ее так и не приохотили), но панически боялась серьезных выпивок - с "белым полугорьким", а воспоминание о Лави на прошлом КОНе до сих пор пугало ее до дрожи. Вот и сейчас девочка непроизвольно вжалась в березу, а в расширившихся зрачках плеснул откровенный страх. Лави вздохнула и присела рядом, поставив звякнувший пакет на землю.
   - Слушай, маленькая... Не бойся... Понимаешь... - тяжело вздохнув, отвела глаза, потом взглянула на наконец-то налившееся темно-синим небо, снова посмотрела на Аэниэ - прямо, серьезно, без тени усмешки, - Тошно мне здесь, маленькая... Сама видишь - игра окончилась... Я снова был там, хоть немножко, но был, снова вспомнил себя-того - почти стал собой полностью... - голос Лави упал до шепота, и девочке пришлось напрячь слух, чтобы расслышать, - Снова - дома... Понимаешь? И стоит мне только подумать, что завтра надо возвращаться ту-да... Город, машины, грязь, шум, вокруг - сплошные Dh'oine... Разве тебе не противно? Мне мерзко до тошноты. И... - Лави помедлила, облизнула губы, - мне как-то надо с этим смириться. Я же не могу умереть, верно? И вернуться - не могу... А так... Так - легче, - голос Лави окреп, эльфка решительно, твердо взглянула в глаза девочки, - А тебе этого не надо. Ты так не страдаешь, и я безумно благодарен за это... Не знаю только, кому... - усмешка, - В общем, мне это надо - иначе я не выдержу. А ты - ты умница, ты - сильное создание, ты и так можешь вытерпеть. Понятно, пушистая?
   Аэниэ молча кивнула и ничего не сказала - к горлу подступали слезы, и она побоялась выдать себя, понимая, что Лави сейчас и так тяжело, и не стоит ее расстраивать и дальше. Эльфка попыталась улыбнуться - получилась довольно-таки кривая усмешка - потрепала девочку по волосам, встала, подхватила пакет и отправилась к огню.
   Вскоре за ней пришла и Аэниэ. И поначалу все было - как всегда: песни, огонь, вино по кругу, и не только вино, и Аэниэ тоже пела, и тоже отхлебывала, правда, понемножку, и наблюдала за Лави, надеясь на что-то - сама не зная на что. Но вот хохочущую, спотыкающуюся на каждом шагу Лави увел куда-то в темноту Чиаран, и девочка долго смотрела им вслед, а когда ей в руки сунули пущенное по кругу "Каберне", сделала длинный, очень длинный глоток.
  
   Раннее утро, холодок пробирается под тонкую легкую курточку, и Аэниэ перетаптывается на месте и пытается спрятать подмышками зябнущие ладони. Открытая платформа - ни стен, ни крыши, ни хотя бы жалкого подобия, и неизвестно, когда придет электричка. Расписание осталось у Лави.
   Проснувшись одной из первых, девочка попросту сбежала. Собралась второпях, распихав вещи в рюкзак как пришлось, даже не озаботилась нормальной укладкой, отчего рюкзак бугрился, топорщился и занимал вдвое больше места, чем должен был. Собрала все, что было ее, без особого труда разыскав миску и ложки-вилки. Правда, за пенкой и кружкой пришлось сбегать к кострищу: пенка, разумеется, оказалась вымазана пеплом, а в сладких тягучих каплях на донышке кружки отчаянно барахтался рыжий муравей.
   Часть пути до станции девочка пробежала, не обращая внимания на больно бивший по спине рюкзак, но все же примерно на половине дороги пришлось сбавить ход и даже совсем остановиться, согнувшись пополам, уперев руки в колени и жадно хватая ртом прохладный утренний воздух. Аэниэ подождала, пока колющая боль в боку поутихла и рассеялся туман перед глазами, разогнулась и медленно пошла дальше. Ее не удивляло, что она помнила дорогу, хотя вроде и не должна была - с ее-то "топографическим кретинизмом" - ее сейчас вообще ничего не удивляло.
   "Скорей бы пришла "собака"... Ветер этот дурацкий..." - Аэниэ снова поежилась, подошла к краю платформы и вытянула шею, надеясь разглядеть в молочно-белом тумане приближающуюся электричку. Прислушалась, потом задрала голову и без особой надежды взглянула на провода: ей говорили, что если идет поезд, они покачиваются и дрожат. Провода действительно едва заметно покачивались - но трудно было сказать, действительно ли от дальней платформы отошла "собака", или где-то неподалеку всего лишь опустился отдохнуть голубь. Девочка вздохнула. "Наверное, Лави еще не проснулся - рано еще... Интересно, когда он заметит, что меня нету? И что подумает, когда найдет?"
   Перед тем, как сбежать с полигона, Аэниэ немного задержалась - ровно настолько, сколько нужно на то, чтобы схватить карандаш, написать на обрывке бумаги несколько строк и сунуть записку Лави в спальник.
   Сейчас Аэниэ, обмирая то от страха, то от восторга, представляла себе, как Лави будет волноваться и искать ее, будет бегать и спрашивать, не видел ли ее кто... Может быть, даже весь полигон на уши поставит... Хотя нет, не надо весь полигон - хватит и скоя'таэлей. А потом Лави найдет эту бумажку, прочитает и все поймет... Поймет, что никто не любит ее так, как Аэниэ, и кинется за ней, и приедет, и позвонит, а может, даже придет сама, и Аэниэ бросится к ней навстречу и, конечно же, не упрекнет ни словом, ни взглядом, и за это Лави полюбит ее еще сильней... Теперь они всегда будут вместе, всегда рядом - и никого больше не надо, все равно другие ничего не понимают...
   Девочка услышала электричку прежде, чем увидела. Резкий, бьющий по ушам свист-вопль, грохот, и зеленая громадина, светя бело-желтым глазом, вынырнула из тумана, остановилась и раскрыла двери. Нырнув внутрь, Аэниэ обнаружила в углу, прямо под плакатом с грозным предупреждение "По путям не ходить!" маленькую (всего на два места!) укромную скамейку. Со вздохом облегчения наконец-то скинула рюкзак, пристроила его под сиденьем и привалилась лбом к прохладному стеклу. Электричка тронулась. "Осторожно, двери... Следующая остановка... Электропоезд следует без..." Девочка закрыла глаза.
  
   * * *
  
   Родители встретили Аэниэ именно так, как она и ожидала - долго ахали, охали, рассматривали на предмет ушибов-царапин и прочих тяжких телесных, мама сокрушалась над "уделанной" одеждой - с зелеными полосами от травы и черно-серыми - от пепла, сестра крутилась под ногами и ныла насчет подарков, так что Аэниэ, не выдержав, нашипела на нее и тут же получила выговор от матери... В общем, все шло как обычно.
   Дома за поздним обедом Аэниэ долго рассказывала об игре, старательно обходя опасные темы и опуская подробности. Отец кивал и вроде бы слушал, но обманываться этим не стоило - все равно мало что запомнит, а если и спросит что, так только: "С кем познакомилась?", имея в виду, разумеется, парней. Так ему и скажи - следующий вопрос будет: "А где он учится?". Поэтому лучше вообще ни о каких ребятах не упоминать. Мама хмурилась, явно собираясь спросить, как поживают наброски, которые Аэниэ клятвенно обещала привезти с игры. Сестра ерзала на стуле и думала только о том, как бы уволочь побольше винограда. Что взять с малявки...
   От подробных расспросов девочке удалось отвертеться, и слава Единому, потому что сейчас ей больше всего хотелось уйти ото всех подальше. Расправившись с блинчиками, Аэниэ ухватила стакан ананасового сока, банан и кисть зеленого винограда, и сбежала в свою комнату (вообще-то она делила ее с сестрой, но это уже мелочи). Вытащила и разложила бумагу, краски, кисти и карандаши - проще говоря, создала видимость творческого процесса в самом разгаре (как показал опыт, в такие моменты меньше цеплялись).
   Уселась, достала листок поменьше и карандаш. Вскоре лист оказался покрыт хаосом разномастных штрихов, в которых только сама девочка могла разглядеть очертания будущего рисунка. И хорошо, что только она. Потому что над самым ухом вдруг раздался тонкий голосок:
   - А что ты рисуууешь?
   - Что надо. Отстань, - отозвалась Аэниэ, машинально закрывая набросок локтем. - Не мешай, я занята. Иди играй.
   На рисунке должны были быть двое - Лави и Аэниэ. Но не дай Эру, эту картинку кто-нибудь найдет... "Голову оторвут..." - поежилась девочка, - "Может, тогда лучше по-там нарисовать?" - и со вздохом взялась переделывать рисунок.
  
   Звонок.
   - Тебя к телефону!
   - Угу, мам, иду! - надеясь, что это Лави, и предвкушая замечательный разговор - признания, слезы, заверения, а потом, может быть, и встречу, Аэниэ сняла трубку в своей комнате, забралась на стул. - Ма, я взяла! Але?
   - Аэниэ?
   - Лави! - девочка тут же умолкла, смутившись - слишком холодно и отстраненно звучал голос эльфки, и вдруг ей стало ясно, что никакого разговора не будет. Или будет - но не такой и не о том...
   - Аэниэ, - повторила та и на мгновение умолкла, словно собираясь с мыслями, - я долго тебя искал. Я волновался. Тебя искали все. Весь полигон. Все, понимаешь? Мы испугались. - сухие отрывистые фразы, неестественное спокойствие. - Очень.
   Все шло не так, как представлялось Аэниэ. Лави сердилась. Лави - сердилась - на нее.
   - Лави... - чувствуя, как с каждым словом рушатся все надежды, Аэниэ попыталась перебить, объяснить, но голос ее сорвался, а Лави не обратила внимания.
   - Слушай сюда, ребенок.
   Девочка вздрогнула и сжалась в комочек.
   - Мы обнаружили, что тебя нет. Мы искали... Звали... Обшарили весь полигон. Даже в речке смотрели, - спокойствие дало трещину, - Только через несколько часов я вернулся в палатку и случайно нашел твою записку. И увидел, что нету твоих вещей.
   Каждое слово обжигало, словно удар хлыста, и Аэниэ уже не пыталась перебивать. Она только вытирала струящиеся слезы и хлюпала носом, а Лави неумолимо продолжала:
   - Ребенок, мы все перепугались. Мне было нехорошо с сердцем.
   Окончательно уничтоженная, девочка не могла выговорить ни слова, только выдавила тонкий жалобный звук, и Лави отмахнулась:
   - Ничего, откачали быстро. Ты пойми. Нельзя так поступать. Ты очень огорчила меня.
   - Лааави! - наконец-то вернулся голос, а слезы все текут, и сдавливают горло рыдания, но надо, надо сказать, - Ла... Но ты... Я...
   - Аэниэ, девочка моя, - голос немного потеплел, - я не могу все время быть с тобой. Пойми это. У меня есть обязательства и перед другими... Подумай сама. В общем, приходи завтра к пяти, поговорим.
   - Я... Я могу и сейчас!
   - Зато я не могу. Все. До завтра, ребенок, - и быстро повесила трубку, так что растерянное "Пока..." девочки досталось коротким визгливым гудкам.
  
   Трубку - на место... Но почему-то трудно сразу попасть на рычаги, пелена застилает глаза, все колышется, и остается только уткнуться в ладони и реветь, по возможности - тихо, и снова и снова прокручивать в голове все, что сказала Лави, все, что было на игре - и вообще все... "Лави! Прости меня! Прости, Лави... Я идиотка, я дура, Лави, я больше не буду, только прости! Все... Не сердись, я больше никогда ничего не потребую, даже не попрошу, Лави..." - а теперь - себя за волосы, и дернуть, да посильнее, чтобы слезы выступили, - "Я сама себя накажу, только не сердись, что хочешь сделаю! Все сама себе изгадила... Что же теперь будет? Запомни на будущее!" - свирепый приказ себе, и - щипок за руку, там, где на кисти самая нежная кожа, чтобы следы остались, чтобы было видно, - "Ты Лави - не ровня! Не смей требовать! Лави - выше тебя, и благодари ее, что вообще позволила тебе с ней разговаривать... И не только..." Кровь приливает к щекам от одних только воспоминаний: прикосновение, голос-шепот - "Я люблю...", и огромные темные глаза, заслоняющие весь мир... "Лави, прости меня!" И как дотерпеть до завтра? Еще сегодня - почти весь вечер, а завтра - почти весь день, а внутри все сжимается, и болит голова, словно сжатая раскаленным обручем, и хочется исчезнуть на месте - прямо здесь и сейчас, или вообще умереть - потому что видеть недовольное лицо Лави, ее холодные глаза, или как она брезгливо отстранится, не позволив обнять себя... На это не хватит никаких сил...
   - Дочка, мы уходим. Ты пока дома будешь?
   - Да, - сделать нормальный голос, отвернуться, только бы не подошли...
   - Ну пока! - хлопнула первая дверь, вторая дверь. Аэниэ ждала. Взвизг распахивающегося лифта - а вот и закрылся, и пошел вниз, значит - теперь свободно, теперь - можно.
   - Лаааавииии! - девочка с криком рухнула на колени.
  
   * * *
  
   - Звонила?
   - Ммммм...
   - И что?
   - Ну - что... Вполне себе, как я и думала. Дите в переезде: осознала и прониклась. Надеюсь.
   - А ты не слишком там? Все-таки девочка нежная, психика у нее хрупкая... Это мы уже ко всему привычные... Пожалей ребенка.
   - Завтра и пожалею. А пока - пусть. В конце концов, дурь только хорошим втыком и лечится.
   - Смотри...
   - Да ладно тебе! Вены не порежет? Не порежет. Такие не режут, такие только выпендриваются. К тому же в другой раз подумает, прежде чем такое откалывать. Нет, блин, а? Если б я ее записку сразу не углядел, представляешь, сколько бы мы там по лесу рассекали? И на "собаку" бы опоздали.
   - Ну... Но сама подумай - тебе надо было ее приручить? Ну вот и получай - все, что идет в комплекте.
   - Ай, какой ты мууудрый... Все это прекрасно лечится. Немного здорового цинизма... Плавали - знаем.
   - Знаток...
   - Ну так... Кстати, о знатоках - спорим, она завтра тут уже в три будет?
   - В три? Рановато, однако. В четыре.
   - А я говорю, в три! Мне лучше знать! На что спорим?
   - Да на что хочешь.
   - Вот когда выиграю, тогда и захочу! А пока яблоко вымой, Гэлюшка-лапушка...
  
   * * *
  
   Уже в три Аэниэ выскочила из автобуса, остановившегося возле длинного серого дома. Конечно, было еще слишком рано, да она и не осмелилась бы позвонить в дверь раньше времени - ведь она может помешать Лави... Но сидеть дома уже не было сил, все валилось из рук, и когда девочка едва не уронила кипящий чайник себе на ноги, она поняла, что лучше больше ни за что не браться, а собраться и пойти. Пусть ей придется бродить под окнами или описывать круги вокруг дома - все же лучше, чем так. Все же - ближе к Лави...
   Аэниэ задрала голову и взглянула на окна эльфки - девятый этаж, как высоко, и не разглядеть ничего, кроме блекло-рыжих занавесей...
  
   - Видишь? Видишь?! - раздался торжествующий вопль, и Гэль вздрогнул и оторвался от работы:
   - Что такое?
   - Ну я же говорил, что она в три будет! Вон, смотри - по дорожке рассекает!
   - Да ну? - Гэль подошел к окну, отодвинул занавесь, прищурился. - М-да... Только я бы не назвал это "рассекает". Скорее, ползет... Слушай, ты ж не собираешься ее там мариновать?
   - Ну, минут пять-десять пусть побродит... - Лави пожала плечами, смешно сморщила нос. - А там пойду встречу. Кстати, сегодня она у нас остается.
   - А она об этом знает? - выгнул бровь Гэль, уже успевший вернуться к рабочему столу.
   - Скоро узнает! - голос эльфки донесся уже из прихожей, и Гэль усмехнулся:
   - Ну, давай, хишшшница, флаг тебе в руки...
  
   Огибая дом уже по второму разу, Аэниэ смотрела себе под ноги, чтобы прохожие не видели покрасневших глаз, и бормотала сами собой складывающиеся строки:
   - Дверь отвори, впусти... Я не могу одна... Всю мою кровь, мою жизнь... Я все отдам - для тебя... Единственной мне не быть, любимой... - всхлип, - ... не быть никогда... Но зеленый твой взгляд меня держит... на грани...
   - Ребенок.
   Аэниэ резко вскинула голову - Лави стояла посреди тротуара, опустив руки, пристально глядя на нее. Девочка вцепилась глазами в лицо эльфки, жадно отыскивая признаки - ну хоть чего-нибудь! Эльфка молчала, и Аэниэ тоже молчала, не решаясь сказать ни слова, не шевелясь, а по щекам ручьями текли слезы. Внезапно Лави вздохнула, чуть наклонила голову, раскинула руки:
   - Ну что же ты, пушистая моя?
   Аэниэ с громким плачем ринулась к ней в объятия.
  
   - Я больше так не буду... Никогда не буду! Честно! Ты мне веришь, правда?
   - Конечно, хорошая моя, - Лави легко чмокнула девочку в макушку, посторонилась, пропуская ее в дверь. - Ау, Гэлюш, мы пришли! - и снова девочке, - Ну все, проехали-забыли. Ага?
   - Ага, - с готовностью согласилась Аэниэ, вытирая глаза и нос.
   - Ну и мурушки... Слушай, поможешь мне сейчас?
   - Конечно! А что?
   - Посуду помыть надо... Сегодня ж куча зверствов придет, и еще Тиаля ждем - его на турнир надо выпихивать. Я-то тоже буду, и Чиаран будет, но все-таки... Пошли на кухню... Кстати, - эльфка резко остановилась, развернулась и заглянула в лицо Аэниэ, - ты уже думаешь на зимний КОН собираться?
   - Ну... - пока девочка ни о чем таком не думала, - не знаю...
   - Ты начинай давай, пора уже.
   - Я... - Аэниэ протиснулась к раковине, заглянула - обнаружила целую гору тарелок и чашек, - Лав, где у тебя тут губка? Не вижу... Ой, нашел... Лав, я хочу в этот раз на литературное что-нибудь попасть...
   - Литерату-урное... - задумчиво протянула Лави, зажигая сигарету и устраиваясь за столом. - Есть там что-то такое... Надо посмотреть. Вообще ты же у нас рисуешь классно - вот на следующий год, если все будет нормально, выставку тебе устроим... - рассмеялась, увидев перепуганное лицо девочки - та обернулась и так и застыла с мокрой губкой в руке. - Да что ты каждый раз пугаешься, как будто тебя съесть хотят! Все нормально! Там таким мазилкам выставки делают - ты гений по сравнению с ними! Пикассо!
   Аэниэ рассмеялась, хотела что-то ответить, но тут раздался звонок в дверь, кто-то прошлепал открывать, послышалось бряканье цепочки, смех, и звонкий мелодичный голос пропел:
   - То не волк на холме воет, то не ветер где-то там свищет, то...
   - То приперся Тиаль вредный, - подхватила Лави, срываясь с места, - мы его уж сто лет ищем! Мяу, чудовище, птичка певчая!
   - Ну мяу, - подтвердил Тиаль, а дальнейшую беседу Аэниэ уже не слушала - особо вредная тарелка чуть не выскользнула из рук, и девочка едва сумела изловить ее...
  
  
   ...И были песни, и пела Лави, потом Аданэль, затем гитару отобрала раскрасневшаяся Зарашад, потом уговорили Чиарана - а дальше никого и уговаривать не понадобилось; гитару уже рвали друг у друга из рук, а Ясень, заметив опустевшую больше чем наполовину чашку, тут же наполнял ее снова.
   Тоскливые, вышибающие слезу песни сменялись веселыми, которые можно было орать хором, вскакивая и чокаясь бокалами так, что пиво и вино выплескивались на стол. Потом, конечно, кого-то гоняли за тряпкой, стол вытирали и всячески приводили в порядок, и все начиналось сначала. Сигаретный дым клубился в жарком неподвижном воздухе и был виден невооруженным глазом ("Хоть алебарду вешай!" - фыркнула Зарашад), Лави велела открыть окно, дым понемногу начал рассеиваться, но прохладней не стало.
  
   Аэниэ с восторгом слушала Лави, которая, энергично размахивая руками, в лицах пересказывала хихикающей Коиннеах какую-то очередную сплетню, как вдруг ее схватила за руку Йолли:
   - Ой, смотри, смотри!
   - Чего? - девочка обернулась и увидела, что у двери, в единственной свободной части комнаты друг против друга встали Тиаль и Чиаран.
   Почти вся свита Лави поголовно увлекалась восточной борьбой, и странные заковыристые слова вроде "тай-цзи" и "цзянь" звучали чуть ли не чаще, чем, например, "квэнта" и "дхойне". Серьезные тренировки, естественно, проходили в специально отведенное для этого время, но вот такие спарринги - бои один на один - были не редкостью, особенно после нескольких стаканов вина, когда народу приспичивало выяснить, кто все-таки круче, или показать новый освоенный финт. Правда, спарринга с участием Тиаля Аэниэ еще ни разу не видела.
   Чиаран скинула жилет, оставшись в белоснежной свободной рубашке и джинсах, Тиаль затянул пояс - мягкие складки черной рубашки подчеркнули тонкую талию, - убрал волосы в "хвост".
   Они коротко поклонились друг другу, и поединок начался. Тиаль качнулся вперед - и замер на полушаге, поднял перед собой руки с хищно согнутыми пальцами. Чиаран скопировала его стойку. Юноша все же шагнул - но не вперед, а вбок; Чиаран мгновенно скользнула в сторону. Аэниэ с восхищением следила за плавными, текучими движениями Тиаля, и более резкими и порывистыми - Чиарана. Внезапно - мелькание рук, глухие звуки ударов - о тело, о ткань...
   Аэниэ не успела ничего сообразить, а Чиаран уже отскочила и с уважительной улыбкой кивнула Тиалю, подняв большой палец. Парень кивнул в ответ, усмехаясь уголком рта.
   - Один есть... - тихонько прошептала Лави и, в ответ на недоумевающий взгляд девочки, пояснила. - Он пропустил удар... Чиаран, конечно, крут, но против Тиаля... - она с сомнением покачала головой, - Ну разве что один к пяти, не лучше.
   Через несколько минут оказалось, что Лави была права.
  
   Чиаран коротко, церемонно поклонилась. Тиаль поклонился в ответ, вытер лоб и сделал было движение в сторону стола, но тут к нему выскочила смеющаяся эльфка:
   - А я, а мне?!
   - Так нечестно, ты свежая, - усмехнулся Тиаль, но та замахала на него руками:
   - С тобой все честно! И не говори, что ты утомился, бедненький! Давай?
   - Хорошо... Секундочку только... - Тиаль через голову стянул рубашку, бросил ее на ближайший стул, встряхнулся, убирая растрепавшиеся волосы. Встал в стойку и улыбнулся эльфке неожиданно нежно. - Прошу...
  
   Разумеется, Тиаль опять выиграл - хотя и не с таким впечатляющим преимуществом. Разгоряченная, Лави со смехом вернулась на место, жадно выпила поднесенную ей девочкой чашку холодной газировки, вытерла мокрый лоб.
   Тиаль изящно опустился в кресло, и возле парня тут же оказалась Зарашад с ледяным пивом. Опустив ресницы, с едва заметной улыбкой Тиаль поднес к губам мгновенно запотевший бокал.
   - Какой краси-ивый... - прошептала Аэниэ на ухо Лави. - Нарисовать бы...
   - Эй, пушистая, смотри не влюбись, - тихонько отозвалась эльфка, - он из той же породы, что и... В общем, сама понимаешь.
   Аэниэ вспыхнула до корней волос, замотала головой:
   - Да я и не... И не о том! Просто красиво... А почему ты... - и умолкла, прикусив губу, но глаза ее против воли обратились к Тиалю - и Зарашад, уже успевшей устроиться у него на коленях. Лави проследила за ее взглядом, обняла девочку за плечи:
   - Пушистая, для Зара это игра, понимаешь? И для птички тоже. И они оба это знают. Никто ни в кого влюбляться не собирается. Да если бы Зар серьезно вздумала на него запасть - быстро бы по мозгам получила... А так - им хорошо, пусть развлекаются, это же всего лишь игра...
  
   Когда Аэниэ взглянула на часы в третий раз и в третий раз увидела все то же самое время - десять часов, сначала она даже не поняла, в чем дело. Потом моргнула, протерла глаза, но стрелки остались на том же месте.
   - Лав... - мгновенно ослабевшим голосом позвала она эльфку. - Ла-ав...
   Та обернулась:
   - Что?
   - Сколько время?
   - Вон же часы висят... - Лави недоуменно посмотрела на нее и собралась вернуться к разговору с Тиалем.
   - Так они остановились! - отчаянным шепотом выкрикнула Аэниэ. - Там все время десять!
   - Серьезно? - эльфка прищурилась, вгляделась, - Ох, блин! Ну-ка... Тиаль, сколько на твоих?
   Он аккуратно завернул манжет черной рубашки:
   - Почти полночь.
   - Что-о?! - у Аэниэ в желудке словно собрался ледяной ком. - Меня же убьют... - растерянно прижала ладони к лицу, - Ма-ма...
   - Так, - эльфка быстро вскочила, - Никто никого не убьет, а в такое время ты никуда не поедешь. Идем, позвоним твоим. Не бойся, я буду разговаривать, а ты просто рядом постоишь - вдруг тебя спросят все-таки... Ну, пошли.
  
   Разговор с родителями прошел на удивление спокойно: поругались слегка, конечно, не без этого, но в общем все обошлось. Лави, выбрав свой самый елейный голос, рассыпалась в заверениях и извинениях и взяла всю вину на себя, так что умиротворенная мать только и сказала девочке, что внимательней надо быть, а еще велела извиниться перед Лави "за доставленное беспокойство". Аэниэ положила трубку и даже рассмеялась от облегчения, а потом представила, что сейчас ей удастся посидеть со всеми - а самое главное с Лави! - всю ночь - и с радостным писком повисла у эльфки на шее.
  
  
   - Что это?
   На нежной коже предплечья Лави - зажившие, но все же хорошо заметные тонкие шрамы: линия длинная и линия короткая, под острым углом к первой, потом две наперекрест, и еще - словно птичий след.
   Аэниэ поднесла палец, но коснуться не решилась. Подняла глаза на эльфку:
   - Откуда у тебя?
   Та грустно улыбнулась:
   - Не бери в голову, пушистая. Ничего страшного.
   - Ну правда?
   Со вздохом Лави взъерошила волосы девочки, отвела глаза:
   - Руны это, пушистая. Сам резал когда-то... Бритвой.
   - Сам?! - ахнула Аэниэ. - Это же больно! Зачем?!
   - Конечно, сам, - усмехнулась Лави. - Кому я еще такое доверю... Нет, не очень больно. Жить больней... Я же говорил тебе как-то, что бывает совсем, невыносимо плохо... А уйти нельзя. Сколько существ на меня здесь повязано, не могу же я их бросить... Я пробовал когда-то, все равно не вышло... Только следы на память остались, вот, - эльфка показала локтевой сгиб. Вглядевшись, Аэниэ различила несколько шрамов - поперек вен. Глаза девочки расширились, в них блеснули слезы, и она крепко вцепилась в руку девушки:
   - Лав!!!
   - Ну что ты, что ты... - Лави привлекла ее к себе, поцеловала в макушку. - Вот он я, живой, все нормально... Ну, успокойся, кроха... Смотри...
   Аэниэ хлюпнула носом и посмотрела, куда показывала эльфка:
   - Видишь, эта руна означает воду, вообще все текучее, события, жизнь... А это - руна любви, союза... А это - это защита, но такая... Как бы тебе сказать... - прикусила губу, задумалась на секунду. - Вот падает тебе кирпич на голову, а голова оказывается крепче.
   Аэниэ несмело хихикнула.
   - Вот, - улыбнулась эльфка, - вроде и больно, но живой. А все вместе получается что-то вроде оберега. Ну и просто... Понимаешь, когда мне совсем паршиво, то лучше я себя покалечу, чем обижу кого-то из вас...
   Аэниэ вгляделась в глаза эльфки - сейчас влажно блестящие, а цвета не разобрать, ведь всего-то света - от одинокого фонаря за окном... Девочка склонилась и бережно, ласково прижалась губами к тонким белым шрамам.
  
   * * *
  
   - Слушайте сюда! Сейчас мы... - Лави пыталась перекричать шум и сообщить свите о том, что планы на сегодняшний день изменились. Свита пыталась почтительно внимать, но это было не так-то легко сделать: место Лави выбрала не самое удачное - фойе первого этажа, рядом с дверью на улицу и коридором к кабаку и ярмарке. Народ носился туда-сюда, звал друг друга, перекрикивался, откуда-то доносился вой терзаемой гитары, охранники снова ввязались в ругань по поводу чересчур громко хлопнувшей двери - виновник не желал молча сносить оскорбления и огрызался. - Да блин, слышно меня или как? Мы...
   Аэниэ старалась не отвлекаться и вслушиваться, но от дверей по ногам тянуло холодом, да еще из коридора, находившегося как раз за спиной Лави, внезапно вышел самый настоящий отряд: не меньше десятка девушек и парней, все в одинаковых черных одеждах с белой звездой на груди, в тяжелых черных же плащах, с мечами у пояса, с простыми металлическими венцами, охватывающими длинные распущенные волосы. В центре отряда с видом королевы шествовала высокая тонкая женщина, тоже облаченная в черное, но благодаря роскошным огненно-рыжим волосам выделявшаяся, как экзотический цветок. Короткие пламенеющие кудри обрамляли квадратное лицо с резкими чертами; но ни почти сросшиеся на переносице густые брови, ни тяжелая нижняя челюсть не отнимали у этого властного лица странного, притягательного обаяния. Королева проплыла мимо, даже не взглянув в сторону маленького сборища, а Аэниэ все продолжала смотреть ей вслед.
   - Эй, эй, полегче! - внезапно раздался возмущенный вопль Чиарана, и Аэниэ увидела, что Нэр и Дарки помогают Лави подняться, а Чиаран с разгневанным видом наступает на кого-то из черного отряда. Точно определить пол этого создания было довольно трудно - плащ и просторная туника скрывали фигуру, а нежное овальное лицо с правильными, хотя и немного смазанными чертами могло принадлежать как юноше, так и девушке. После некоторых колебаний Аэниэ положила для себя считать это существо парнем - пока не будет доказано обратное.
   Видимо, этот парень толкнул Лави, и сейчас, в ответ на крик Чиарана и негодующий взгляд успевшей подняться эльфки, приостановился и слегка наклонил голову:
   - Прости.
   - Ага, сбил с ног, и - прости?! - Лави повела плечами, изогнулась, пытаясь заглянуть себе за спину, - Плащ хоть не порвал, варвар?
   Высокая женщина обернулась, прищурилась...
   - Аданэт. - негромкий голос уверенно прорезал окружающий шум.
   Умолкнув на полуслове, Лави медленно повернула голову. Сглотнула и так же негромко произнесла:
   - Высокая...
   Полные губы женщины растянулись в легкой усмешке, которая, впрочем, ничуть не затронула ее серых холодных глаз:
   - Не стоит так кричать, Аданэт. Он не нарочно.
   Лави промолчала, глядя на нее исподлобья, а она продолжила:
   - Атанамир, ты попросил прощенья у леди?
   Свита эльфки так и вскинулась, но сама девушка, к огромному удивлению Аэниэ, не сказала ни слова и даже не шелохнулась.
   - Да, Высокая. - склонил голову Атанамир.
   - Тогда пойдем.
   Парень поспешно занял свое место.
   - Намариэ, Аданэт. - не дожидаясь ответа, женщина повернулась и продолжила путь. Черный отряд сомкнулся вокруг нее.
   Лави несколько мгновений смотрела им вслед, затем встряхнула головой и резко отвернулась.
   - Итак, о чем это мы? Ага, значит...
   Аэниэ разбирало любопытство: кто же эта женщина, которая посмела назвать Лави "леди" - и не получила гневной отповеди? Почему Филавандрель так на нее смотрела - гремучая смесь ненависти, злости и - тоски? Подумав немного, девочка решила, что у самой Лави спрашивать об этом не стоит, и тихонько пихнула в бок Зю:
   - Слышь... А что это за дама была?
   - А ты не знаешь, что ли? Тар-Анкалимэ...
   Еще одна легенда тусовки, о которой девочка слышала, но никогда не видела. Королева Тар-Анкалимэ, апологет Нуменора, основатель одноименного клуба - самого закрытого и элитарного из всех закрытых и элитарных. Писательница и критик. Ее мало кто любил, но все уважали. Никто не знал текстов Профессора лучше ее - говорили, что она наизусть помнит двенадцатикнижие, и ходили слухи, что в Англии ей позволили ознакомиться с еще неопубликованными работами. Обладательница сильного, редкостного по красоте голоса, она нечасто пела на общих концертах, но уж если вдруг снисходила - давка была обеспечена. Обычно Королева ограничивалась квартирниками для ближайшего окружения, и попадали на эти маленькие концерты только по ее личному приглашению.
   - Круто... - пробормотала восхищенная Аэниэ, - значит, Лав и ее знает...
   - Лави всех знает, - отозвалась Зю, - только про эту лучше с ним не говорить.
   - А чего так?
   - Ничего... Просто не надо. Не к ночи будет помянута, да не уподобимся, и все такое... - на этом Зю остановилась и дальше хранила многозначительное молчание.
   Аэниэ прикинула, не подойти ли все-таки к Лави, но посмотрев на лицо эльфки - та с отсутствующим видом уставилась в пол - решила, что лучше повременить. Хотя - может быть, кто другой проговорится... "Сплетничать-то все любят..."
  
  
   Планы на день были ясны. Лави и большая часть свиты ушла на семинар по игротехнике, кто-то отправился в кабак, начихав на все семинары оптом и в розницу, а Аэниэ ждала литературного семинара. Чтобы убить время, девочка вертелась в коридоре второго этажа и читала - а тут было что почитать...
   Почти всю левую (если смотреть от лестницы) стену занимали листы бумаги - большие и маленькие, исписанные, изрисованные, в клетку и в линейку, посаженные на скотч или - о ужас! - на клей. Организаторы, справедливо опасаясь, что от нехватки бумаги и избытка чувств народ вскоре начнет писать прямо на свежепокрашенных стенах, сделали благое дело - повесили огромный лист ватмана.
   - Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не вешалось, - прокомментировала вчера Лави, осматривая нововведение.
   Сегодня же ватман оказался исписан уже почти на треть - а ведь всего ничего провисел! Медленно прогуливаясь по коридору, Аэниэ читала тексты и разглядывала изредка попадавшиеся рисунки. Кто-то рекламировал свой сайт, кто-то объявлял о продаже оружия, кому-то срочно требовалась на игрушку "команда нолдоров". Девочка фыркнула: наберет товарищ таких "нолдоров", что и сам не обрадуется... Вперемешку с объявлениями попадались стихи, рисунки, признания в любви (без подписи), дурашливые рожицы, непременное "Здесь был..." (вписать нужное имя) и "Такой-то - козел"...
   Здесь же висел и ее собственный стих. Вчера, выпросив у Гэля листок из блокнота и спрятавшись в уголке стойбища, прикрываясь ладошкой, Аэниэ набросала портрет огромноглазого эльфа в таэльском берете, а ниже каллиграфическим почерком вывела свои стихи. Разумеется, с посвящением Лави.
   Начав писать стихи в прошлом году, Аэниэ так и продолжала - чувств было много, чувства бродили внутри и стремились наружу, и девочка изливала их, как умела, и непременно показывала их эльфке. Та хвалила чистоту и глубину эмоций, советовала продолжать писать, но никому не показывать, со вздохом произнося: "Не поймут". Но сейчас Аэниэ все же решилась вывесить стишок на всеобщее обозрение. Пусть без подписи - Лави все равно догадается, кто автор, а другим знать необязательно. Другие будут читать и восхищаться, а Аэниэ, счастливая, но неузнанная, будет стоять рядом и улыбаться про себя. Может быть, даже и откроется кому-нибудь... Пусть удивляются: такая молоденькая, а такой талант!
   Правда, с утра Лави думала только о завтраке и об очередном семинаре, и даже не взглянула на "стену откровений", но наверняка в течение дня у нее найдется время! А если не найдется... "Я подожду... Я терпеливая..." - думала Аэниэ, изучая надписи, появившиеся на ватмане со вчерашнего дня, и вдруг заметила, что в коридор неторопливо вошли две девушки и сразу же направились к расписанной стене. В окна пролета светило солнце, било прямо в глаза, и девочка напрасно щурилась, силясь лучше рассмотреть новых ценителей настенного творчества - пока видно было только то, что одеты они в цивильное (джинсы и свитера с воротниками "под горлышко") и ничем особенным не выделяются. "Ничего... Скоро подойдут ближе..." - Аэниэ осторожно сманеврировала поближе к своему листку: на тот случай, если девушки до него доберутся и что-нибудь скажут.
   А они медленно шли вдоль стены, внимательно прочитывая надписи и изредка негромко переговариваясь. Одна из них, по-видимому, более нетерпеливая, шла на шаг впереди и иногда указывала другой на что-то, привлекшее ее особое внимание, и они изучали это "что-то" вместе. Остановились. Вторая девушка покачала головой, первая хихикнула. Двинулись дальше. Разрываясь от нетерпения, Аэниэ тем не менее заставила себя стоять спокойно, нагнулась и притворилась, будто разбирает чью-то длинную записку мелким почерком - в самом низу ватмана.
   Незнакомки подошли совсем близко, и Аэниэ наконец-то смогла рассмотреть их получше. Та, что шла первой, встряхнула прямыми смоляно-черными волосами, повернулась боком, показав профиль хищной птицы, и уткнулась в очередной текст.
   Тем временем подошла и вторая девушка - просто темная шатенка, хотя когда она нагнулась прочитать что-то внизу листа, Аэниэ заметила, что у корней ее волосы - светлые. "Красится... Хотя беленькой ей было бы лучше. И чего ради? Чтобы больше на эту походить, что ли? Но ведь все равно непохожи..."
   Вторую девушку действительно никак нельзя было спутать с первой; она даже двигалась иначе - мягче и плавнее. Аэниэ старалась рассматривать крашеную незнакомку украдкой, но та, видимо, что-то почувствовала и подняла голову. Девочка не успела отвернуться, и глаза их встретились. Секунду Аэниэ растеряно таращилась, потом опомнилась и поспешно отвернулась, скрывая мгновенно залившееся краской лицо. Радужка прозрачно-серых глаз незнакомки была обведена широким черным ободком, отчего взгляд казался безумным, как на фотографиях гиен, встречавшихся девочке в альбомах, а в сочетании с полуопущенными тяжелыми веками - еще и презрительным. Девочка передернула плечами - по хребту прополз холодок.
   Тем временем первая девушка добралась до листка Аэниэ, начала читать, но тут же оторвалась и с тихим возгласом дернула подругу за рукав.
   - Что?..
   - Сюда смотри...
   Дальше они продолжили читать вместе, но больше никаких эмоций не выражали и вообще ничего не говорили. Дочитали. Помолчали, переглянулись. Кто-то из них протянул:
   - Мдааа...
   - Ну так... - отозвалась другая. - Годится? Пишем?
   - Еще бы.
   Шорох и шелест. Аэниэ рискнула украдкой глянуть в их сторону и чуть не ойкнула от удивления: они переписывали ее стих! С трудом удерживаясь, чтобы не запрыгать и не крикнуть: "Это я! Это мое!", девочка отвернулась и нарочито неторопливо пошла к стойбищу. Внутри у нее все пело: "Им понравилось! На память переписывают! Я могу, я умею, по-лу-ча-ет-ся!" На радостях Аэниэ даже простила крашеной девушке ее неприятный взгляд - в конце концов, глаза себе не выбирают, да и вообще внешность, она ж не виновата... Да и не может она быть сволочью - ей же стихи понравились!
   - Мяаааууу!!! - едва войдя в стойбище и прикрыв за собой дверь, девочка все-таки не удержалась. - Мяаааа!!! - и тут же одновременно и порадовалась, что в комнате пусто, а значит, можно орать, сколько угодно, и огорчилась - ведь даже похвастаться некому.
  
   Заслушавшись очередного "оконного менестреля" (так Аэниэ обозвала для себя тех, кто играл вообще-то неплохо, но не участвовал в концертах), девочка едва не опоздала к началу литературного семинара. Когда она добежала до дверей с косо прилепленной бумажкой с надписью "лЕтИратурный сИмЕнар" (все ошибки аккуратно зачеркнуты красным, а над ними выведены правильные буквы), тихонько постучалась и заглянула в аудиторию, все участники уже рассаживались по местам. Проскользнув внутрь, Аэниэ углядела местечко возле окна (вдобавок впереди сидел какой-то шкафообразный парень, и за его спиной можно было замечательно прятаться), быстро плюхнулась на расшатанный стул, достала блокнот и карандаш (которые ей все-таки удалось извлечь из недр рюкзака) и приготовилась слушать.
   За столом ведущих сидели две девушки. Те самые девушки, что утром переписывали стишок Аэниэ. Девочка невольно вжалась в спинку стула и постаралась стать как можно незаметнее: разумеется, они не знали, что стих - ее, но они видели ее утром и могли узнать. А ей почему-то не хотелось быть узнанной.
   Тем временем девушки переглянулись и поднялись. Первая - та самая черноволосая, с матово-смуглым лицом и чуть раскосыми темными глазами - улыбнулась и начала:
   - Здравствуйте все. Мы рады приветствовать вас на литературном семинаре. Для тех, кто нас еще не знает: мы - ведущие семинара, а также критики, в просторечии - кадавры.
   В аудитории плеснули смешки.
   - Позвольте представить вам мою подругу, - и смуглянка указала на соседку, - Безумная сабля Кунда Вонг, Блистающая.
   Та коротко поклонилась, улыбнулась:
   - Безумным многое позволено, так что не обессудьте... - и, в свою очередь, указала на первую, - А это - Фариза, Человек.
   - Как видите, - продолжила Фариза, - мы равны. Не оружие и не Придаток... - переждала краткий приступ веселья и шушуканья, - а именно Блистающая и именно Человек.
   - Сегодня - первый день семинара, - вступила Кунда так гладко, словно это она говорила все время, - и для начала, чтобы вы имели хоть какое-то представление о том, для чего мы здесь собрались...
   - ...Мы прочитаем вам одно стихотворение. Где мы его нашли, мы не скажем...
   - ...Разве только то, что он висел на всеобщем обозрении и без подписи...
   - ...А значит, мы никого не обидим, прочитав его здесь.
   Фариза и Кунда ухитрялись говорить по очереди, не перебивая друг друга и не оставляя повисать неловких пауз - казалось, будто говорит один человек. Только на два голоса.
   - Итак, стихотворение. - Кунда сделала приглашающий жест в сторону Фаризы, та взяла со стола бумажку, поднесла к самым глазам, близоруко сощурилась и начала читать.
   С первых же слов Аэниэ заерзала на месте и попыталась одновременно и спрятать горящее лицо за спиной впередисидящего парня, и не упустить из виду Фаризу. Критик и кадавр читала ее, Аэниэ, стихотворение!
   Откуда-то слева послышался сдавленный смешок. Впереди какая-то девушка в бисерном хайратнике наклонилась к уху соседа и что-то прошептала - девочка увидела, как его плечи вздрогнули от смеха. Сзади перешептывались. Аэниэ не отрывала глаз от Фаризы.
   Та закончила и положила листок обратно на стол:
   - Вы это слышали... - и Кунда продолжила:
   - ...А вот теперь пожалуйста, запомните - вот так писать не надо!
   Не веря своим ушам, Аэниэ уставилась на критиков, но почему-то видела их расплывчато и смутно, и только когда мокрое капнуло ей на руку, она поняла, что плачет, и поспешила уткнуться носом в блокнот. Словно издалека до нее долетали обрывки фраз:
   - ...чтобы не быть голословными, разберем подробнее...
   - ...не рифмуется...
   - ...сбой ритма...
   - ...заезженный штамп...
   - ...вылезает из размера на две стопы...
   - ...на одних эмоциях далеко не уедешь...
   Украдкой вытирая слезы, Аэниэ слушала и не могла дождаться, когда же закончится этот разбор по косточкам. Наконец Фариза остановилась, обвела взглядом аудиторию и проговорила - негромко, но слышали все:
   - Над этим стихотворением был набросок - портрет эльфа. Я не очень разбираюсь в таких вещах, но могу сказать, что для автора этого стиха будет намного лучше, если он продолжит совершенствоваться в живописи...
   - ...И станет отличным художником...
   - ...А не очередным бездарным графоманом.
   Аэниэ согнулась пополам и, вцепившись зубами в рукав, очень, очень старалась не зареветь в голос.
  
   * * *
  
   - Ура, открыто! Залетай!
   Раннее морозное утро, жесткий искристый снег, а отвыкшие от солнца глаза слезятся и сами сощуриваются до узеньких щелочек. Чистое высокое небо - бледно-голубое, ни единого клочка облака, ветер налетает порывами, взвихряет поземку и метет по ногам, иногда колючее крошево попадает в лицо, и Аэниэ недовольно морщится. От стойбища до здания, в котором проходит утренний семинар по ролевым играм, всего ничего - пройти по улице, свернуть, еще немного пройти, но за эти несколько минут теряется все накопленное тепло, коченеют руки, даже глубоко упрятанные в карманы ("Опять перчатки забыла..."), мерзнут уши, а ресницы смерзаются от выступающих от невозможно яркого солнца слез.
   Сразу после пробуждения обнаружилось, что все запасы еды - той, что так хорошо грызть утром с кофе, уютно устроившись в еще теплом спальнике - уничтожили еще ночью, под вино и пиво, и осталась только лапша в пакетиках, а времени готовить уже не было. Лави рассердилась, потом махнула рукой и решила, что вся стая перекусит по дороге на семинар - вроде по пути была какая-то забегаловка.
   Забегаловка оказалась закрыта "на санитарный день", и Лави сначала зафыркала, как рассерженная кошка, а потом ринулась искать что-нибудь другое. К счастью, еще одно кафе, притом работающее, обнаружилось в соседнем доме.
   Лави рванула жалобно скрипнувшую дверь и нырнула внутрь, за ней - все остальные. Крошечная - всего на три круглых высоких столика - забегаловка была пуста, не считая двух дородных продавщиц в выцветших голубых передниках: одна стояла за прилавком, другая меланхолично протирала витрину - правда, стекло от этого чище не становилось. Продавщицы в ужасе уставились на ворвавшуюся развеселую и промерзшую компанию: похоже, за три прошедших дня семинара местные тетушки так и не успели привыкнуть к шлявшимся по улицам персонажам в туниках, плащах, беретах с беличьими хвостами, при мечах и кинжалах.
   - Так, народ... Что у нас тут есть? - Лави уже подскочила к стойке и внимательно изучала засаленную бумажку с от руки написанным заголовком: "Меню". - Тоже мне, меню... Меня... Тебя... Ага, кофе есть, классно... Шесть кофе, пожалуйста, - это продавщице, - чебуреки, если горячие...
   - Нету чебуреков, - опасливо поглядывая на Лави, произнесла стоявшая за прилавком. - Из горячего только горячие сосиски. В булочке.
   - А из холодного - только холодные бутерброды? - дружелюбно спросила эльфка. Нэр хрюкнула, сдерживая смех.
   - Еще пирожки с мясом есть... - кажется, тетя не поняла шутки.
   - Тогда шесть сосисок. В булочке!
   - Ой, - пискнула Зю, - у них кооотик есть!
   - Где? - завертела головой Лави, - Ой, прелесть какая! - и ринулась гладить большого серого кота, развалившегося на батарее у окна.
   - Ой, Лав, я не про то! - засмеялась Зю, - У них этот есть - "Тимофей"! А кот пушиииистый! - Зю присоединилась к почесыванию и поглаживанию, и вокруг животного тут же сгрудилась вся свита, на разные лады восхищаясь его пушистостью и мурлычностью. Зверь урчал так, что слышно было даже несмотря на галдеж эльфей и рычание кофейного аппарата.
   - Девочки, кофе заберите!
   - Дарки, сделай доброе дело... - попросила Лави, и Дарки метнулась к стойке.
   - Ой, а "Тимофея" возьмешь? - вспомнила Зю. "Тимофеем" называлось местное пиво, весьма уважаемое всеми гостями города за дешевизну и неплохой - за такие деньги - вкус. А так как на этикетке под вычурными буквами названия был нарисован вальяжно развалившийся кот, то пиво довольно быстро перекрестили из "Тимофея" просто в "котика". Правда, в окрестностях ДК, где обитал приехавший на КОН народ, "котика" уже было днем с огнем не найти.
   - Возьму, уговорила, - оторвавшись от кота, Лави снова двинулась к стойке, - нам, пожалуйста, еще... Ээээ... - обернулась, оценивающе взглянула на компанию, - Пять "Тимофеев".
   - А чего пять-то? - возмутилась неугомонная Зю, - нас же шесть!
   - Ты чего, у нас же Аэниэ не пьет!
   - Аааа, - хихикнула пекинеска, - ну и хорошо, нам больше достанется.
   - Между прочим, могли бы и помочь! - встряла Дарки, пытавшаяся донести до столика две доверху наполненные чашки кофе, - ай, мляаааа!!! - все было бы благополучно, но Дарки, ставя чашки на место, нечаянно оперлась о столик, он резко качнулся, и черная обжигающая жидкость, которую предполагалось считать кофем, плеснула из чашек, да так, что несколько капель попали девушке на пальцы.
   - Что, таки пролил? - с фальшивым сочувствием осведомилась Зю.
   - Нет, не пролил, а всего лишь обрызгался... - Дарки слизнула капли, сморщилась, - фиии, горький какой... Горячо, блин... Все, я теперь потерпевший! Таскайте все сами.
   Не дожидаясь, пока ее позовут и с сожалением оставив кота в покое, Аэниэ тихонько скользнула к прилавку, на который продавщица как раз выставила еще две пластиковые чашечки.
  
   - Слууушай... А ты чего пива не пьешь? - полюбопытствовала Зю, запивая сосиску основательным глотком "котика". - Вино вроде нормально... А пиво чего не?
   - Не нравится оно мне, - пожала плечами Аэниэ, - невкусно.
   - Это пиво-то невкусно?!
   - Угу.
   - Ну ты даешь...
   - Может, и невкусно, зато питательно, - назидательно сообщила Лави, поедавшая свою порцию за столиком у окна, вместе с Чиараном, - ты попробуй лучше!
   - Неее, - помотала головой девочка, возя пальцем по черному с белыми прожилками, "под мрамор", пластику стола и пытаясь скрыть подступивший страх. Горло перехватили болезненные спазмы, в животе словно поселился ледяной ком. Почему-то с вином у нее никогда не было никаких проблем, но вот "белую полугорькую" и пиво она не могла воспринимать спокойно - перед глазами мгновенно всплывала картина под названием "Лави-на-прошлом-КОНе": жалкое и унизительное зрелище... - Неохота.
   - Да ладно тебе! - неожиданно вступила Нэр от соседнего столика. - Ты хоть раз-то его пробовала? (Аэниэ помотала головой, краснея.) Ну вот, а говоришь "невкусно". На самом деле оно почти что как квас. На вот, - и протянула девочке бутылку, в которой пива осталось - совсем на донышке. - Я все равно уже не хочу.
   Не решаясь отказаться, Аэниэ робко взяла "котика", повертела в руках.
   - Да попробуй хотя бы! Не отравишься!
   Девочка сделала глоток. Горчащая холодная жидкость не была похожа на квас, но и особенно противной не показалась. Еще глоток.
   - Ну вот, ага, видишь? Ничего страшного с тобой не сделалось! - пробубнила Зю с набитым ртом.
   Действительно, ничего страшного. Но и не то, чтобы уж очень понравилось... "Сойдет, наверное..." - Аэниэ допила остатки, поставила бутылку на столик и снова принялась за сосиску и кофе.
  
   - Все поели? Так, мусор в нафиг, нафиг стоит вон там, у двери, бутылки можно оставить на столах - может, кто подберет. Пошли! - скомандовала Лави, вытирая измазанные кетчупом губы.
   Аэниэ выбросила в мусорную корзинку оставшиеся на ее столике бумажные тарелочки и пластиковые чашечки (Зю предпочла побыстрее слинять), и у самых дверей столкнулась с Лави. Кажется, эльфка специально задержалась на выходе.
   - Пушистая... - она тихонько коснулась плеча Аэниэ, заглянула ей в лицо, пытаясь поймать взгляд, но девочка опустила ресницы и смотрела в пол, - да не дергайся ты так, кыся... Знаешь, сколько надо пива выхлебать, прежде чем оно в голову ударит?
   У Аэниэ чуть было не вырвалось - "Знаю, видела", но она только помотала головой.
   - Ну, не пугайся. Оно даже правда полезно иногда, да еще и питательное. Сейчас это тем более надо, ведь у нас время поесть не всегда выдается... А с пары глотков ничего не станется. Вино же ты пьешь, а оно покрепче будет. Мррр?
   - Ну мррр... - поднимая глаза, улыбнулась девочка, и эльфка заливисто рассмеялась, чмокнула ее в нос и выскочила на улицу. Аэниэ, поглубже надвинув шапку, выбежала за ней.
  
   * * *
  
   - Ой, мяу!!! - Аэниэ ворвалась в квартиру Лави, едва не сбив с ног открывшую дверь Нэр ("Обалдела, да? Смотри, куда несешься!"). - Ой, мяааау! А на Эльфятнике такая объява висит!
   - Что за объява? - Лави, перегнувшись черед ручку кресла, выглянула в коридор из своей комнаты. - Кстати, привет!
   - Ага, - согласилась Аэниэ, сражаясь с курткой - второпях забыла снять варежку, и теперь она застряла в рукаве и основательно мешала. - Там это! Концерт! Анкалимэ петь будет! С ума сойти! А... - вывернувшись из куртки, девочка взглянула на Лави и замерла от неожиданности. Лицо эльфки мгновенно застыло, и она проговорила сдавленным голосом:
   - Ну-ну... Ну да... Флаг в руки. Не советую. - и скрылась в комнате.
   Все еще с курткой в руках, Аэниэ в растерянности обернулась к Нэр:
   - Чего это он?
   - Чего-чего... Того! - свистящим шепотом ответила Нэр. - Думать надо... - с силой налегла на дверь, защелкнула тугой замок, - ...хотя бы иногда!
   - А что?
   - Да ничего, - оглянувшись, Нэр наклонилась к уху девочки и едва слышно проговорила, - Лави когда-то у Анкалимэ в свите был! Понятно?
   - У нее?!
   - Ну... А потом поругались они вроде... Эта Высокая вообще сволочь еще та! Я тебе потом как-нибудь расскажу... - Нэр мотнула лохматой головой и убежала в другую комнату, а озадаченная Аэниэ обнаружила, что все еще держит куртку, и поспешила повесить ее на единственный свободный крючок.
  
   Осторожно ступая, Аэниэ прошла по коридору и заглянула в комнату Лави: эльфка сидела за письменным столом и что-то писала - очень быстро и очень мелко.
   - Мя? - полушепотом пискнула девочка.
   - Вполне себе мя, - отозвалась Лави и подняла голову. Она приветливо улыбнулась, но казалось, что смотрит она не на девочку, а куда-то мимо нее или вообще насквозь, - слышь... Ты пока ползи на кухню, чайку организуй... Я скоро, - и снова склонилась над листком, покусывая нижнюю губу.
   Аэниэ не сумела сдержать облегченного вздоха: "Не сердится... Ура..." - и побежала выполнять веленое.
  
   Пока чай грелся и заваривался, Аэниэ выложила на блюдечко притащенное из дома печенье, нарезала лимон. Смахнула с белой в желтую клетку клеенчатой скатерти оставленные кем-то крошки, поставила чашки: Лави побольше, себе поменьше. Эльфку пришлось звать несколько раз: увлекшись текстом, она сначала не слышала, а потом кричала в ответ, что вот еще секундочку, еще пару строчек, и все, и сейчас будет. Наконец все же пришла и рухнула на стул:
   - Оххх, - спрятала лицо в ладонях, помассировала виски. - Устааал...
   - А что у тебя? - с жадным любопытством спросила Аэниэ. Она успела бросить взгляд на листок Лави и, хотя не разобрала ни слова, все же поняла, что это не песня и не стихи. Может быть, что-то новое увиденное? - Держи сахар...
   - Ага... Да так, - отмахнулась Лави, - ты лучше расскажи, как ты и что ты, и кстати... - плюхнув сахар в чай, эльфка отложила ложку и внезапно серьезно уставилась в лицо девочки, - ты сказала, что была на Эльфятнике. Насколько я знаю, у тебя занятия так рано не заканчиваются. Ты что, с уроков удрал? Опять?
   - И что с того? - попыталась возмутить девочка. - Мне тут интересней... - но возмущаться под строгим взглядом эльфки как-то не получалось. Лави вернула на блюдечко печенье, которое уже поднесла было ко рту, оперлась локтями на стол и положила подбородок на переплетенные пальцы:
   - Пушистая... Не хочу тебя грызть или мораль читать, но ты, пожалуйста, больше так не делай. Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня или всего этого были неприятности. Я тоже хочу тебя видеть чаще, но вот так может быть только хуже, - предостерегающе подняла руку, увидев, что Аэниэ собирается протестовать, - нет, погоди. Я тебя понимаю, но ты все-таки потерпи. И еще одно: тебе что, приятно, когда твои соученики-дхойны учатся лучше тебя, эльфа?
   - Какое мне до них дело... - пробурчала девочка.
   - Да не ради них. Ради себя. В конце концов, тебя там чему учат? Творчеству. А с каких это пор кто-то умеет творить лучше эльфа? Ну, пушистая, хорошая, муррр... - Лави улыбнулась ободряюще и провела кончиками пальцев по щеке девочки - Аэниэ поймала ее руку и чмокнула в середину ладони.
   - Мрррррр! - рассмеялась Лави. - Ну, будь лапушкой, и расскажи, что у тебя нового.
   Аэниэ тут же выбросила из головы все огорчения и обиды и начала длинно рассказывать, что ей удалось высмотреть: на этот раз в качестве Ахто, приемыша Эллери Ахэ.
  
   Они закончили с чаем и перебрались в комнату Лави, выгнали оттуда Гэля (он поднялся с дивана и меланхолично убрел в другую комнату, так и не оторвавшись от книги), устроились на диване сами: Лави, откинувшись на подушку и поджав под себя ноги, и Аэниэ - на самом краешке, от волнения размахивая руками и путаясь в словах.
   - ...и вот я увидел ее - такую красивую! Кожа белоснежная, а глаза черные, огромные, и когда смотрит - прямо насквозь пронзает! Меня аж холодом пробрало.
   - Одета тоже в черное? - уточнила Лави, которая теперь сидела, чуть наклонившись вперед и прикрыв глаза. - Вся в черном, и ничего другого?
   - Ну... Да... - Аэниэ запнулась. "Но я видела пояс блестящий... И брошь - с алым камнем, большим таким. Но если Лави говорит по-другому, значит..."
   - Ну-ка, ну-ка... Что-то очень знакомое... - Лави сдвинула брови и еще подалась вперед, оказалась совсем близко, коснулась колена девочки, - еще говори, что видишь... Показывай мне картинку.
   Повинуясь властным ноткам в голосе эльфки, Аэниэ тоже прикрыла глаза, сосредотачиваясь:
   - Так... Она вся в черном... ("Но почему же так упорно эта брошь глючится? Рррры!") Высокая...
   - Стоит или идет?
   - Стоит... Ага, вот шагнула ко мне, еще раз. Улыбается... Ой...
   - У нее очень красные губы, так?
   - Да... Странно смотрятся - лицо же очень бледное...
   - Она к тебе подходит, да?
   - Да... Что-то говорит...
   - Не слушай звуки, смысл лови!
   - Что-то хорошее...
   - Смотри внимательно - у нее в волосах есть украшения?
   - А... ("Ох... А как правильно? Чтобы не ошибиться?") Кажется, поблескивает что-то...
   - Да, у нее какие-то булавки, заколки, блестят очень сильно, серебряные, наверное. Много заколок, держат высокую прическу...
   - Ага... - кивнула Аэниэ, безуспешно пытаясь исправить свою "картинку" так, чтобы она соответствовала словам Лави: в ее видении волосы странной дамы были распущены и спускались чуть ли не до пояса.
   - Тааак, - тягуче проговорила Лави, и девочка удивленно раскрыла глаза - голос эльфки изменился, стал глубже и немного ниже, и интонации проскользнули совершенно ей не свойственные, - Ахто...
   - Что? - девочка, сама того не замечая, крепко сжала похолодевшие ладони.
   - Ахто... - мечтательно пропела Лави, потягиваясь и выгибая спину, - Ахтооо...
   Девочка в испуге смотрела на эльфку - словно кто-то другой занял ее место и теперь осваивался в непривычном, чужом теле, пытался говорить ее голосом. Лави-Филавандрель - это было понятно и знакомо, в конце концов, это же любимый муж по-там, да и по-здесь, в общем-то, тоже... Но сейчас...
   - Лав? - рискнула спросил девочка. - Ау?
   Глаза Лави распахнулись, и с улыбкой, все так же растягивая слова, эльфка произнесла:
   - Ты совсем забыл меня, любимый?
   - А...
   Лави нежно притронулась к щеке девочки - легчайшее прикосновение подушечками пальцев:
   - Тебя трудно узнать здесь... Но я узнала... Ты - все тот же Ахто, что и тогда, в нашем мире... Я вижу это в твоих глазах. - улыбка стала шире, - Как я рада тебе, любимый!
   Не зная, что сказать, Аэниэ осторожно взяла узкую холодную ладонь Лави. "Кажется, это кто-то из нашей Арты... Кто-то, кто любил меня тогда... Но кто? Я не узнаю... Я не могу вспомнить!"
   - Помнишь, как мы были счастливы тогда? - продолжала Лави. - И как ты удивился, узнав, кто я на самом деле...
   - Скажи мне имя, - тихонько попросила Аэниэ, - я... Не могу услышать.
   Звонко рассмеявшись, Лави склонила голову к плечу:
   - Ты не помнишь, Ахто? Любимый мой... Иди сюда... - и одним сильным движением привлекла девочку к себе, обняла крепко, прошептала. - Как же не помнишь? Я - Тхурингветиль, ты звал меня просто Тхури, и ты любил меня... А я...
   Внезапно вырвавшийся из груди эльфки всхлип не дал Аэниэ поразмыслить над обрушившимся на нее откровением.
   - А я не могла быть с тобой! Когда вы все погибали... Я не могла... - она говорила все сбивчивей и горячей, прижимая к себе девочку так, что ей было больно, - потому что меня саму поймали раньше, я не успела, я не могла, я... О! - неожиданно отстранившись, Лави отодвинулась на дальний край дивана, вскинула голову, зажмурившись и оскалившись в беззвучном крике.
   - Я не смогла... - выдавила еле слышно и уронила голову в ладони, заговорила снова - ошеломленная Аэниэ с трудом разбирала невнятные слова. - Она набросились на меня... Они рвали мои крылья, отрывали клочья, и ужасная боль пронзала меня насквозь... Кровь... Соленый вкус... А я даже не замечала, потому что была - мысленно с тобой, я хотела забрать твою боль, Ахто, мой Ахто... Ты - на скале, и... Раны на теле твоем, на руках твоих...
   У Аэниэ потемнело в глазах: "Неужели... Опять нашлась... Нашлись... Мы и там были вместе, но... Опять так ужасно все... Не надо!" Преодолев наваливающуюся слабость, придвинулась к Лави, взяла ее за плечи:
   - Что ты, что ты... Все хорошо... Это прошло...
   Но эльфка продолжала говорить, давясь рыданиями, и Аэниэ закрыла глаза и поняла, что видит отчетливо все, о чем та говорит, более того - чувствует на себе. "Боль, сколько боли, разрывающая, страшная..." Острая игла кольнула в сердце, потом еще раз, потом волны боли пошли по всему телу, ошпаривая огнем каждую клеточку, докатились до висков - Аэниэ сжала голову судорожным движением, в ушах зазвенело, поплыли черные с зеленым круги, голос Лави, казалось, доносился с другого конца длинной жестяной трубы - гулко и издалека и, сдавшись накатывающей дурноте, Аэниэ медленно завалилась на бок.
  
   - Эй, эй! Аэниэ!?
   - Блииин, народ, у кого валидол? Быстро, галопом!
   - Дай сюда стакан!
   - Аэни, не дури!!!
   - По жизни...
   - Чего с ней?
   - Того!
   - Лав, не фиг было...
   - Без тебя знаю!
   - Ах, елки...
   - Аэни!!!
  
   Знакомые голоса пробились сквозь закладывающую уши вату, и Аэниэ попыталась открыть глаза. Получилось не очень, всего лишь едва уловимая дрожь ресниц, но это заметили.
   - Ага, приходит!
   Голову девочки приподняли, в губы ткнулось что-то холодное и мокрое, затем в рот влилась тонкая струйка воды, Аэниэ непроизвольно сглотнула и закашлялась.
   - Тише, тише!
   - Пей потихоньку, маленькая... - Аэниэ наконец-то смогла распознать голоса: это была Лави, а еще вроде бы был Гэль...
   Снова попробовала открыть глаза. На этот раз все получилось, и девочка обнаружила, что лежит на диване, эльфка держит ее голову одной рукой, а другой подносит ей чашку с водой. Рядом перетаптывался Гэль с полотенцем, за ним маячила Нэр с упаковкой каких-то таблеток.
   - Вот напугала... - проговорила эльфка, силясь улыбнуться дрожащими губами. - Ты больше так не делай, пожалуйста...
   - Я нечаянно... - прошептала Аэниэ. В голове еще гуляли клочья черного тумана, но она уже вспомнила, что произошло, и чуть не ударилась в слезы: так всех переполошить, и из-за ерунды какой-то!
   - Ну разумеется, нечаянно! - воскликнула Лави, сунула Гэлю чашку и заявила. - Всем спасибо, все мотайте отсюда, дальше мы сами.
   - Таблетку-то возьми, - Нэр положила на край дивана упаковку, странно посмотрела на них двоих - Лави гладила девочку по голове - и вышла. Гэль нагнулся, что-то быстро шепнул эльфке и тоже вышел, прикрыв за собой дверь.
  
   * * *
  
   Всю дорогу от остановки до дома Лави девочка пробежала, не останавливаясь и не глядя под ноги, шлепая по лужам, и даже не стала ждать лифта - взлетела по лестнице, прыгая через ступеньку. Сколько она ждала, готовилась, старалась... Сколько неудачных попыток, слез и разочарований, сколько раз она вглядывалась в подарок, придирчиво изучала - и с приговором "недостаточно хорошо" откладывала в сторону. Но вот - получилось!
   - Мяа-ау! - Аэниэ даже подпрыгивала от нетерпения, ожидая, пока ей откроют дверь. - Ну скорее, ну быстрей же...
   Шаги, щелчок замка.
   - Урааа!
  
   - Вот... - девочка протянула ладонь.
   - Ого себе... - пробормотала Лави, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть, - ну ты даешь... Гэль, ползи сюда! Кайф какой!
   - Ой, а я, а мне? - сунулась Нэр. ("А тебе - по балде..." - отозвалась Лави.) - Ой, мяааау!
   - Правда, здорово? - гордо спросила Лави, поворачивая подарок и так, и этак, - Класс!
   Народ - в лице Нэр и подбежавшей Зю - истово закивал.
   - Ну-ка... - Гэль протиснулся между двумя эльфями, наклонился над ладонью Лави, - покажи... А неплохо. - взглянул на Аэниэ. - Это ты сделала? Сама?
   - Конечно!
   - Очень неплохо.
   Девочка просияла - Гэль редко снисходил до похвалы, и его "неплохо" означало примерно то же, что и "отлично" в устах любого другого.
   - "И принес он ему кинжал - первое, что сделал сам..." - нараспев проговорила Лави и заливисто рассмеялась, - Аэни, ты у нас теперь еще и Артаном будешь!
   - А Мелькором кто? - немедленно подхватила Зю.
   - Ну, я, наверное.. Хотя лучше Гэль! Гэль, Гэль, Гэль! - Лави дернула его за рукав, затормошила. - Вот тебе ученик!
   - Ученик, - хмыкнул Гэль, с сомнением оглядывая Аэниэ, но эльфка не обращала внимания:
   - Все, теперь будете работать вместе! Гэль, скидывай ему пока что попроще... Ну в общем, найдешь, чем загрузить! - смеясь, взъерошила волосы девочки. - Судьба у тебя такой, Артанушка - в учениках ходить! Гэль у нас крут, Гэль тебя быстро научит всему, что надо... Ну что, не против?
   Аэниэ замотала головой, глаза девочки горели от восторга - как же, в подмастерья к Гэлю определили! Это значит, можно будет чаще Лави видеть, можно будет делать для нее подарки... Уж сколько пришлось намучиться с этим кулоном: кинжал, лезвие которого обвила змея и положила голову на рукоять - а теперь, наверное, все будет быстрее и лучше, с таким-то учителем...
  
   Быстрее и лучше не получилось. Просто потому, что Гэль ничему ее и не учил. То он, то Лави поручали девочке всякие мелочи - то фибулу, то колечко или браслет, иногда - кулон. Лави спрашивала довольно строго и очень не любила, когда почему-либо Аэниэ не успевала в срок, правда, продолжалось это всего с месяц. Потом эльфка сообщила, что "выбила" для Аэниэ место на выставке на посленовогоднем КОНе и поэтому от нее сейчас требуется рисовать, и рисовать много...
  
   * * *
  
   Несмотря на обычную толпу и толкотню КОНа, Лави ухитрялась нестись по коридору с такой скоростью, что Аэниэ едва успевала за ней. А успевать было нужно, потому что Лави и половина свиты отправлялись на один семинар, а другая половина - на другой, и сейчас эльфка раздавала ценные указания насчет того, где и во сколько все они должны снова собраться вместе.
   - ...встречаемся... - где именно они потом буду встречаться, Лави так и не успела сказать. Завидев впереди полноватую девушку в алом атласном платье, расшитом кружевами, она рванулась к ней. Девушка стояла в окружении народа в таких же роскошных одеяниях, так что Лави, протискиваясь, едва не сбила с ног какого-то парнишку, - Пардон! День добрый, леди Катрин!
   Та обернулась, расцвела в улыбке:
   - Лав! Сто лет не виделись! - оглядела эльфку сверху донизу, скользнула оценивающим взглядом по Аэниэ (та смущенно отвела глаза). - Ка-акой ты сегодня!
   - Да какой там... - притворно смутилась Лави, пожимая плечами, - как обычно! Это ты красавица! С ума сойти, какое платье! Сколько ж ты на него времени угрохала?
   - Неважно... Много. - девушка улыбнулась еще шире. - Оно того стоило, правда?
   - Разумеется. Мои глаза не выдерживают подобной красоты... - Лави картинно заслонила лицо рукавом, - Ах!
   Девушка рассмеялась, поправила тщательно завитые светлые локоны, ниспадавшие по обе стороны круглого лица.
   - Леди, кстати... - спохватилась Лави, - позволь представить тебе - это моя Аэниэвьель. Ай, это леди Катрин.
   - Очень приятно, - полные губы Катрин сложились в улыбку.
   - Очень, - тихонько отозвалась девочка.
   - У Аэниэ выставка на втором этаже. - сообщила эльфка. - Она у меня удивительно талантливое создание. Заходи посмотреть, хорошо?
   Окружавшие Катрин существа внезапно уставились на Лави с неприкрытой враждебностью, а приветливое выражение лица атласной леди несколько поувяло:
   - Обязательно. А ты... - вверх взлетел веер, прикрывая пол-лица, затрепетали длинные ("Явно крашеные!") ресницы, - обязательно загляни на менестрельный конкурс. Хорошо? - веер опустился, и Катрин одарила Лави хищной улыбкой, мгновенно превратившейся в сияюще-обворожительную. - Правда, заглянешь?
   - Куда же я денусь, - усмехнулась Лави, - мне положено, там мои будут выступать... Ну, прошу прощения, леди, мне пора. Дела, дела... Позволь... - и эльфка склонилась к руке Катрин, потом поклонилась (та благосклонно кивнула и чуть присела, намечая реверанс) и пошла дальше.
   - Нет, надо же... - процедила Лави сквозь зубы, и Аэниэ недоуменно взглянула на нее. - На менестрельник приходи, блин... - увидела лицо девочки, принужденно рассмеялась. - Да ничего страшного, пушистая! Просто эта Катрин... Эх, такая зараза!
   - Как? - захлопала глазами Аэниэ.
   - Ну вот что ты про нее слышала, к примеру?
   - Ну... Клуб у нее какой-то... Исторический, да?
   - Исторический... - Лави хмыкнула, передернула плечами, - Гадюшник у нее там. Натуральный. Да и не одна она такая... Ладно, потом, потом!
  
   * * *
  
   Девочка подпирала колонну у самого входа в зал - хотя здесь и гуляли самые жестокие сквозняки, отсюда было великолепно видно каждого входящего. Прямо над головой девочки красовалась табличка: "Выставка работ Аэниэвьель" - ну и, разумеется, цивильные имя-фамилия, без этого никак не обойтись. На соседней колонне висели две ее акварели ("День. Поляна" и "Озеро") - и так на всех остальных колоннах. Имя девочки было четко прописано на бейджике, и она одновременно и хотела, чтобы кто-нибудь узнал в ней автора, и боялась этого. Правда, бродивший по залу народ - пара нуменорцев, кто-то странный в камуфляже, несколько девочек в хайратниках - не обращал на нее ни малейшего внимания. Иногда девочки шушукались и хихикали, отчего Аэниэ заливалась краской и начинала подумывать сбежать куда подальше - но этого было делать нельзя: обещала прийти Лави, причем не одна, а с кем-то из оргкомитета. Правда, время эльфка не назвала, сказала только, что это будет "днем", что в ее устах могло означать как час дня, так и пять.
   Аэниэ вздохнула, переступила с ноги на ногу, и тут дверь открылась, впуская нового посетителя. Точнее, посетительницу. Невысокая худощавая женщина в синих джинсах и белом вязаном джемпере с высоким воротником уверенно шагнула в зал, огляделась - цепкий взгляд мазнул по Аэниэ - и прошла к картинам, ломким жестом поправляя очки в тонкой металлической оправе. Девочка поежилась, наблюдая за ней: так изучали работы студентов преподаватели в ее колледже. "Вот, блин, повезло - даже тут на училку нарвался..." Сразу вспомнились все недочеты и ошибки. Конечно же, когда она рисовала, то выкладывалась на полную, старалась сделать все идеально, и все поначалу и казалось идеальным, но стоило немного остыть... "Тут напорола, а там вообще рука какая-то левая..." Не удержавшись, хихикнула - эта самая рука была левой еще и в прямом смысле. "А там... Уй... Можно, можно было лучше!" Как только женщина оказалась спиной к Аэниэ ("Патруль скоя'таэлей на отдыхе" - разумеется, с Филавандрелем), та тихонько прошмыгнула к затянутому тяжелой синей занавесью окну, уселась на жесткий стул из светлой фанеры и достала карандаш и блокнот. Все равно работать надо - можно, к примеру, сделать набросок того эльфа, что вчера прошел на второй тур конкурса менестрелей... А эта дама как раз про нее благополучно забудет - да и вообще не факт, что с такого расстояния можно было прочитать надпись на бейджике...
  
   - Простите... - высокий журчащий голос.
   Аэниэ подпрыгнула на месте и выронила карандаш.
   - Простите, я не хотела Вас пугать, - та самая женщина легко нагнулась, подняла карандаш и вручила его девочке.
   - Спасибо... - Аэниэ смутилась. "Даже шагов не слышала... Ой..."
   - Не стоит. Ведь это Вы автор? Аэниэвьель?
   - Да... - девочка хотела было поправить женщину, ведь она неверно поставила ударение в ее имени, но не решилась. - Я...
   Женщина присела на корточки, и ее глаза оказались на одном уровне с глазами Аэниэ.
   - Меня зовут Гвендалин.
   - Очень приятно, - полушепотом.
   - Взаимно, - легкий наклон головы, - Вы ведь где-то учитесь, так?
   - Да... - запинаясь, девочка выговорила полное название своего колледжа.
   - Это заметно. Вы хорошо рисуете. Знаете... - Гвендалин улыбнулась, и тут же ее плоское широкоскулое лицо утратило часть своей замкнутости. - Ваши рисунки напомнили мне... меня. Весьма похоже. Когда-то я рисовала почти так же...
   - А сейчас?
   - Сейчас... - рассеянно убрала за уши выбившиеся пряди коротких черных волос, - немного сложно сказать. А Вы - из Москвы? - дождавшись кивка Аэниэ, продолжила. - Очень хорошо, я тоже. В Москве я веду художественную студию - Вы могли бы как-нибудь приехать, посмотреть работы, свои показать, может быть...
   Аэниэ открыла было рот, чтобы ответить, что да, она с удовольствием... Но тут дверь распахнулась, словно от хорошего пинка, и в зал влетела Лави под руку с кем-то смутно знакомым, в сопровождении нескольких существ из свиты. Эльфка завертела головой, углядела Аэниэ и бросилась к ней с криком:
   - Ага, вот ты где, пушистая!
   Аэниэ бросила виноватый взгляд на Гвендалин, радостный - на Лави, и поднялась навстречу, на этот раз уронив не только карандаш, но и блокнот. Девочка засуетилась было, но Гвендалин быстро нагнулась, подняла все оброненное - и почему-то не спешила отдавать, застыв на корточках вполоборота, глядя на приближавшуюся эльфку
   - Мяу, пушистая! - эльфка улыбалась во весь рот, и Аэниэ засияла в ответ. - Смотри, кого я привела - аж целого Ородрета! Пусть полюбуется, как мои пушистые рисуют... И пусть только попробует на следующий год тебе места не дать! Рразорву!
   Высокий полноватый мужчина, поддерживавший Лави под локоток, смущенно улыбнулся, но промолчал.
   - А... - тут взгляд Лави остановился на Гвендалин, все еще державшей блокнот и карандаш Аэниэ, но уже успевшей подняться. Улыбнулась, не разжимая губ - девочка хорошо знала эту ее холодную улыбку, не затрагивающую глаз. - Ну здравствуй.
   - День добрый. - отозвалась Гвендалин, слегка наклонив голову. Протянула девочке ее вещи.
   - Спасибо... - еле слышным шепотом.
   - Так она... с Вами? - женщина зачем-то снова поправила очки, уставилась Лави прямо в глаза. Та властным жестом притянула к себе девочку, обняла за плечи:
   - Конечно. Правда, у нее великолепные картины?
   - Талант, - сухо проронила Гвендалин.
   - Ну так! Иначе никак! - гордо тряхнула волосами Лави, и ответная улыбка Гвендалин оказалась не менее натянутой:
   - Ну, да, разумеется. Не сомневаюсь. Позвольте вас оставить... - уверенно шагнула вперед - Лави невольно посторонилась, пропуская ее, но женщина приостановилась, взглянула на девочку:
   - Надеюсь, мы еще увидимся, - и пошла к выходу.
   Аэниэ кивнула и недоуменно уставилась ей вслед, но эльфка легонько щелкнула ее по носу:
   - Тю, пушистая, не спи, замерзнешь! Ородрет, между прочим, страшный человек! Пардон, эльф! Вот ка-ак посмотрит он, и на будущий го-од...
   - Да что ж ты из меня монстра делаешь? - шутливо запротестовал Ородрет, но Лави замахала на него руками:
   - А ты и есть монстр! Кто весь паркет клыками пропахал?!
   Тут девочка вспомнила, что видела этого типа среди оргкомитетчиков на открытии КОНа - на собрании, обозванном Лави "говорильней", где сидеть было смертельно скучно, но нужно.
   - Аюшка, ну-ка расскажи, что ты хочешь на будущий год приволочь?
   - Так рано же еще... - смутилась Аэниэ, - Я пока не знаю точно...
   Но Лави не стала слушать:
   - Думать об этом надо уже сейчас! Ну и ладно, сам тогда скажу! - и вывалила на Ородрета кучу своих соображений и предложений, а под конец заявила:
   - В общем, ближе к делу я с тобой свяжусь и скажу, что к чему, а место нам ты все-таки забей. И не вздумай забыть! - и снова потащила его по выставке, указывая на отдельные картины и что-то возбужденно ему втолковывая. Ородрет молча улыбался, свита уже успела разбежаться по углам, а некоторые так и вовсе ушли - они-то все работы девочки уже давно видели. Всеми забытая Аэниэ так и осталась стоять возле своего фанерного стула, прижимая к груди блокнот и карандаш, и в ней начинало закипать тихое возмущение: "Но это же моя выставка! Это же... Это мое! Не хочу я сюда ювелирку тащить, я же еще не умею как следует... Но... Лави... А как же я?"
  
   * * *
  
   - Лав, а ты не знаешь, где у Гвендалин студия?
   - А зачем тебе? - Лави оторвалась от пришивания пуговицы к рукаву и взглянула на девочку.
   - Она меня приглашала в гости, а где это, не сказала...
   - Вот что, Артануш, - эльфка внезапно посерьезнела, - сейчас... Погоди. - воткнула иголку в ткань, закрепила нитку и отложила рубашку. - Поди сюда.
   Недоумевая, Аэниэ подошла и присела рядом.
   - Пушистая... - Лави испытующе заглянула ей в глаза. - О чем ты с ней разговаривала?
   - Да так... Ерунда всякая...
   - А все-таки?
   - Она спросила, где я учусь, что еще умею... Похвалила... Сказала, что сама похожее рисовала.
   - Да ну?
   - Ну... - Аэниэ потупилась, - вроде и все.
   - Точно все?
   - И еще в студию пригласила...
   - Она к тебе не прикасалась? Ничего у тебя не брала?
   - Что? Нет, ничего...
   - Это хорошо... - эльфка вздохнула с видимым облегчением. - Пушистая, мой тебе совет - не общайся с ней. Гвендалин - существо опасное.
   - Как? Чем?
   - Чем... - Лави задумчиво потерла переносицу. - Понимаешь, она... Инвольтирует.
   - Чего?
   - Она магичит всерьез - и всех завязывает на себя. Понимаешь? Она делает так, чтобы от нее зависели, чтобы ее слушались, подчинялись, обожали... А наигравшись, она таких выбрасывает. И плевать ей, что они теперь жить без нее не могут. Почему я и спросил, брала она у тебя что-нибудь или нет... По волоску, по фотографии - она может. А я за тебя боюсь, кыся моя. Не надо тебе с ней контачить, хорошо?
   Аэниэ истово закивала:
   - Конечно! А знаешь, когда она только зашла, я почувствовал что-то не то... - девочка пошевелила в воздухе пальцами, пытаясь показать это самое "не то".
   - Конечно, ты почувствовала! - эльфка улыбнулась и обняла ее за плечи. - Ты же у меня умница, ты хорошо такие вещи просекаешь. Ну, муррр?
   - Муррр! - с готовностью подтвердила Аэниэ, и эльфка, рассмеявшись, легко коснулась губами кончика ее носа:
   - Ну и отлично, теперь я за тебя спокоен, - и снова взялась за шитье.
   - Лав, давай я помогу... - застенчиво предложила Аэниэ, и Лави, поотказывавшись немного, согласилась.
  
   * * *
  
   Маленький отряд легко прорезал обычное коридорное столпотворение. Во главе шла Лави: развевался черный бархатный плащ, колыхались в такт шагам беличьи хвосты - на берете и на плечах; возле нее шагала Чиаран, придерживая меч на бедре, позади двигалась свита. Аэниэ плелась в самом хвосте, обхватив обеими руками пластиковый пакет с печеньем и еще какой-то, как выражалась Лави, "грызью". Народ, расступившийся перед эльфкой, так и норовил сомкнуться перед девочкой, и ей приходилось быть осторожной, чтобы не споткнуться, ни в кого не врезаться и не выронить сумку. Внезапно она ткнулась в спину остановившейся Нэр:
   - Эй, ты чего?!
   - А? А смотреть кто будет?
   - У меня ж сумка!
   - Да ладно...
   Девочка вытянула шею, чтобы посмотреть, почему это они все вдруг остановились.
   Возле правой стены коридора кто-то расставил ряды стульев - уродливых, обитых коричневой пародией на кожу, сцепленных вместе по три или четыре, какие обычно ставят в актовых залах школ. На одном из них притулилась девочка с копной мелко вьющихся золотистых волос ("Крашеная, небось..."), в свитерке и джинсах, и легком помятом плащике ("Занавеска, одна штука, фи..."). На коленях девочка держала гитару, рядом с девочкой сидели еще какие-то малявки, видимо, ее подруги, но смотрела она не на них.
   Возле нее стояла Лави - стояла, чуть склонившись к ней и положив руку на плечо, и что-то говорила. Аэниэ не слышала ни слова - слишком далеко, да и шумно, но прекрасно видела, как сияет обращенное к эльфке лицо "мелкой". "Мелкая" что-то ответила, смущенно улыбнулась, Лави запрокинула голову...
   "Смеется..." - Аэниэ закусила губу, поудобней перехватила тяжелый пакет, - "И что он в этой... этой... этой кукле нашел!"
   Отсмеявшись, Лави протянула "кукле" руку - такой знакомый жест! - и девочка приняла ее, чтобы встать. Оказалось, что роста в ней чуть меньше, чем в Аэниэ - пушистая, слово увенчанная золотистым нимбом головка едва доходила эльфке до бронзовой застежки плаща на горле. Лави легко перехватила гитару девочки, повесила себе на плечо. Снова - сияние улыбки, снова - о чем-то говорят... Аэниэ закусила губу. Как-то сразу - по блеску глаз Лави, по ее преувеличенной галантности - она поняла, что это - надолго.
   Разумеется, и раньше бывало, что Лави, в сопровождении свиты гордо шествовавшая по Эльфятнику, останавливалась возле какой-нибудь стайки девочек, привлеченная милой мордашкой, симпатичным прикидом или голоском чуть лучше, чем "вой менестреля, что чернее ночи". Эльфка подходила рассмотреть подобное явление, и девочки узнавали ее (а кто не узнавал, того быстро просвещали). Девочки приседали под тяжестью оказанной им чести, дышали чаще и отвечали на вопросы едва слышными голосками, срывавшимися в писк - а то и в благоговейный шепот. Лави благосклонно кивала, улыбалась и пыталась беседовать. Но как правило уже после двух-трех вопросов на ее лице появлялась легкая презрительная гримаска - ухмылка в уголке губ, чуть приподнята бровь - и девушка сворачивала разговор и уходила. Правда, бывали и забавные случаи - как-то раз эльфка поставила на место очередную новоявленную Сауронушку, разразившись длиннющей фразой на Ах'энн и многозначительно выгнув бровь в ответ на беспомощное "Чего?".
   Все это было не так. Аэниэ даже гордилась тем, как здорово Лави ухитряется высмеивать этих девочек - причем так, что вся свита падала со смеху, а объект веселья до последнего ничего не понимал. Аэниэ смирилась с тем, что у Лави есть еще и Чиаран... и Гэль... и Нэр... Но это все - свои... А сейчас?!
   Придерживая на плече ремень гитары, Лави двинулась дальше. Свободной рукой она приобняла за плечи кудрявую девочку - губы ее шевелились, она улыбалась, и девочка улыбалась в ответ.
   За Лави двинулась вся свита, и в самом хвосте плелась Аэниэ, задыхаясь от слез.
  
   * * *
  
   Очередь в столовой двигалась медленно - две дородные тетушки едва успевали наваливать пельмени в тарелки, разливать кофе-чай-компот ("Кофе или чай? Чай. А вот и не угадали, кофе..." - съязвила про себя девочка) и считать деньги, и Аэниэ прикрыла глаза и задумалась. Сколько еще надо было успеть за сегодня: беготня по семинарам вместе с Лави и всей свитой отнимала кучу времени, а надо было еще зайти на свою выставку, и попробовать попасть на концерт древней испанской музыки - и кого-нибудь с собой сманить, а если не получится, то не пойдет она ни на какой концерт, лучше побудет с эльфкой, а ближе к вечеру еще семинар, но может быть на него тоже не удастся попасть, если Лави передумает. А без нее идти... Как-то неуютно одной... А если пойти одной - то Лави будет со всеми - и с этой новенькой... Как там ее - Золотинка? Кажется, так...
   - Аэниевьель? - знакомый журчащий голос. Девочка обернулась:
   - Здравствуйте... - вежливое приветствие далось с трудом - уж слишком отчетливо вспомнилось предупреждение Лави. Аэниэ во все глаза глядела на Гвендалин, пытаясь обнаружить признаки обещанной злокозненности, и даже ухитрилась найти их. "Выдающиеся скулы - признак хитрости" - всплыла в памяти строка из прочитанной в детстве приключенческой книги, и сейчас девочка готова была в это поверить, - "Ой... Отвязаться бы побыстрее... И в глаза не смотреть!"
   - Я Вам не успела дать адрес своей студии... И свой телефон. Держите, - Гвендалин протянула девочке картонный прямоугольничек. "Ой, визитка..." - девочка помедлила, но все же взяла карточку. "Надо потом Лави отдать. Или выкинуть... Еще намагичила что-нибудь..."
   От Гвендалин не укрылось ее колебание, и тонкие губы женщины тронула горькая усмешка:
   - Скажите, пожалуйста - Вы давно... с Филавандрелью?
   - Нууу... - Аэниэ прикрыла глаза, прикидывая. - Года два.. Или три. А что?
   Женщина кивнула, но на вопрос не ответила. Рассеянно покрутила кольцо на безымянном пальце:
   - Вы все-таки приходите как-нибудь. - хотела еще что-то добавить, передумала, зачем-то поправила очки, хотя они были в полном порядке. - Что ж, удачи. Аэниевьель. - и отошла, не дожидаясь ответа девочки.
   "Ффффу..." - с облегчением выдохнула Аэниэ, - "пронесло..."
  
   * * *
  
   Темная комната - и за окном темно, плотные облака затянули небо, так что не видно ни луны, ни звезд, и даже фонари не горят. Бледно-зеленые стрелки на слабо светящемся циферблате будильника показывают полночь. Лежащего на застеленном диване человека совсем не видно, и не угадать очертаний среди складок и теней.
   В коридоре раздается резкая трель телефона, человек шевелится, приподнимается на локте, собираясь встать, но в коридоре раздаются мягкие шаги и вспыхивает свет. Кто-то берет трубку, отвечает приглушенным голосом - как не вслушивается лежащий, но не может разобрать ни слова. Свет гаснет.
   - Э-эй!
   Дверь приоткрывается.
   - Что, солнце?
   - Это кто был?
   - Гэль сказал, что его сегодня не будет.
   - А... И где его носит?
   - Где... У Кошей, вестимо. Там какие-то существа стопом из Казани пришли...
   - Понятно... - с размаху утыкается лицом в подушку.
   - Лав... - Чиаран прикрывает за собой дверь, подходит к дивану и присаживается возле него на корточки. - Хороший... - осторожно кладет руку на голову эльфки.
   Лави приподнимается, глядя на Чиарана сухими блестящими глазами:
   - Чиаль... - шепотом.
   - Да? - глуховатый, тихий голос.
   - Как думаешь, здесь еще есть... Из наших?
   Чиаран пожимает плечами, опускает голову:
   - Не знаю, Зарэк. Не знаю.
   - Они же все идиотки... - свистящий, резкий шепот. Лави садится на диване, сбрасывает руку Чиарана, вцепляется ей в плечи, - Им скажи, что люди ходят на руках и люди ходят на боках - поверят! Они же думать не умеют! Игрушки безмозглые... А, к леш-шему... - передергивает плечами, - какая разница, из кого пользу извлекать... К тому же - я же им романтику даю... Сказку... И стаю. Правда, здорово, когда все свои? Правда? - голос звенит растревоженной струной, и Чиаран становится на колени, бережно берет ладони Лави в свои, согревает дыханием:
   - Зарэк, мой лорд, тише, тише... Все будет хорошо. Правда. Правда...
   Лави осторожно высвобождает одну руку, кладет на затылок Чиарана, перебирает темные волосы - и внезапно до боли стискивает несколько прядей.
  
   * * *
  
   Длиннющий серый дом, прозванный в народе "тещиным языком", все никак не заканчивался. Аэниэ бежала по тротуару, пытаясь одновременно и спрятать нос в воротник, и отвернуться от ветра, и при этом хотя бы одним глазом видеть дорожку. Левая рука благополучно пряталась в кармане, а вот правая мерзла нещадно - в правой девочка несла мороженое на палочке, купленное на последнюю собранную по всем карманам мелочь.
   Никогда прежде девочку особо не волновало, как она будет добираться до метро, но в этот раз она почему-то долго стояла перед киоском, запустив руку в карман и нерешительно перебирая холодные монетки. Вспомнились сердитые контролеры: ее обычно не высаживали из троллейбуса, но как же стыдно было каждый раз опускать глаза и едва слышным шепотом бормотать что-то о бедных студентках и о том, что стипендию задерживают.
   Странно. Раньше она никогда об этом не думала.
   Разозлившись на себя, Аэниэ выковыряла мелочь и все же купила мороженое, но обычной радости все равно не почувствовала. Раньше достаточно было одной мысли: это мороженое для Лави. Лави будет рада. И все. Сейчас почему-то не помогало...
   "Она любит эскимо в шоколаде... И с вареньем..."
   Морозный ветер жжет щеки, нос и лоб, пробирается под куртку. Аэниэ ежится, пытается идти спиной вперед, но чуть не падает.
   "Ему понравится... Всегда нравится."
   В прошлый раз тоже было мороженое ("Угу, кысь, положи в холодильник... Чего, Нэр? Ну возьми. Аэниэ, солнышко, ты же не против?"), и блины были домашние, и конфеты, и ярко-рыжие мандарины - мелкие, но сладкие, и яблоко, которое мать дала с собой погрызть, и апельсин, купленный на деньги, что мать давала на обед, тогда пришлось весь день вообще не есть... Вспомнилось, как мама мыла ей яблоко, делала бутерброд - и говорила вредничающей сестренке, что тебе мы еще купим, а вот Леночка весь день учиться будет, ей нужно... Старалась для нее, для Аэниэ. Заботилась. А она... Кровь приливает к щекам.
   ("Кысь, ты? Ты как раз вовремя - сделай нам чаю...")
   Ветер унялся, на ресницах мерзнут слезы.
   ("Кысь, пойми - у меня нет времени. Не все же тебе, правильно?")
   Аэниэ мотает головой - слетает капюшон, и вновь поднявшийся ветер свирепо вымораживает обнажившуюся полоску кожи между шапкой и воротником свитера. А ведь то яблоко так и пролежало на кухне у Лави - пока не испортилось.
   ("Открой дверь, ага?")
   Аэниэ всхлипывает.
   ("Так, тут я кому-то говорил сделать браслет - если мне ни с кем не изменяет память. И где оно?")
   Аэниэ останавливается. Аэниэ сдирает обертку - пальцы скользят, срываются, кусок мороженого падает под ноги, туда же летит обертка, ветер тут же уносит ее, какая-то бабка бурчит: "Мусорят тут..." - девочка кидает на нее злобный взгляд, какая разница, плевать, плевать... Вгрызается в мороженое. Холодные куски проваливаются в желудок, зубы ломит, все тело сотрясает крупная дрожь. Выступающие слезы замерзают мгновенно.
  
   * * *
  
   Все как всегда, все как обычно: смех и песни, разгоряченные лица, на столе - пиво и вино, только вот рядом с Лави - золотоволосое хрупкое создание с кукольным личиком, ей эльфка подливает в стакан газировки (или уже не газировки?), ей подает печенье и делает бутерброды, ее гладит по голове и с ней переговаривается, доверительно понизив голос. Аэниэ почти не ест и не отвечает, когда к ней обращаются. Она просто не слышит. Болезненно сжимается сердце, пропуская удар, и девочка закусывает губу, чтобы не дать вырваться стону. "Какого черта ее занесло на этот КОН? Мелкая же еще... Сидела бы себе дома..."
   - А пушистая с руки ест? - и смех, переливчатый звонкий смех...
   Сил больше нет. Аэниэ встает, неловко протискивается мимо Зю, наступает на ногу Чиарану. В дверь. Дверь - прикрыть. Плотно. Теперь можно остановиться и дать себе волю, все равно никто не заметит - а как хотелось бы, как хочется, чтобы Лави вышла следом, пришла, обняла... Слезы текут по лицу девочки. Она оглядывается - в коридоре темно, это хорошо, вот вешалка, заваленная грудой одежды, под вешалкой - скамеечка. Если сесть на нее и закрыться куртками, пальто и плащами - зарыться в них - то никто не увидит... Спрятаться.
   "Меня тут нет. Меня больше нет. Меня вообще нет. Лави, любовь моя, Лави... Нет, меня нет..."
  
   Кто-то раздвигает куртки. Шепотом:
   - Кто тут? Аэниэ? Ты чего тут?
   Сердце подскакивает к самому горлу - и тут же обрушивается вниз. От разочарования почти пропадает голос:
   - Да нормально, Дарк.
   - Ага, как же... - Дарки сощурилась, пытаясь разглядеть в темноте лицо Аэниэ, потом провела пальцем по щеке девочки, - Ну вот, я так и думал. Ревешь. Что такое-то?
   - Ничего страшного. Я буду нормально, ты иди.
   - Ню-ню... - девушка легко потрепала Аэниэ по волосам и встала.
  
   Одежда снова сомкнулась. Звук удаляющихся шагов, скрип двери. Но наплакаться так и не удалось - снова дверь, снова шаги, но на этот раз перед девочкой оказалась Лави.
   - Так, Артануш. Ты с чего это вдруг?
   Губы девочки жалобно искривились, но она не смогла выговорить не слова. Все упреки вдруг показались такими нелепыми и ненужным...
   - Пушистая, говори. Что такое?
   - Ты... - судорожный вздох. Слова не шли. Девочка со страхом всмотрелась в глаза Лави - они были темны. Непроницаемы.
   Лави вздохнула и взяла в ладони лицо Аэниэ:
   - Это из-за Золотинки, так?
   Девочка не ответила, но слеза, скатившаяся по щеке, оказалась достаточным подтверждением.
   - Понятно... Слушай меня, - строгий, жесткий голос. - Ты же знаешь, что завязки мои - не только на тебя. Я не могу быть только с тобой. Сейчас это нужно ей, и я даю ей, что могу - этого не так много... Но я должен. Да, тебе я уделяю меньше времени. Но вас много, а я один. Понимаешь?
   Аэниэ попыталась выдавить что-то, потом просто молча кивнула.
   - Пушистая, ревность - это очень плохо. Она разъест тебя изнутри и уничтожит наши отношения. Тебе это надо? Мне совсем не хочется, - голос эльфки смягчился. - Ты мне дорога, и Золотинка тоже. Лучше - будь лапушкой, сделай мне приятное. Подружись с ней. Она у нас новенькая, стесняется, боится... Помоги ребенку. Ей будет легче, а мне будет приятно видеть вас вместе. Ты же можешь ей браслетку сделать или колечко? Ну, вот, умница. И мне тоже будет муррр, что вы не грызетесь, а дружитесь.
   - А... Как?
   - Ну как это - как? - подняла брови эльфка. - А со мной ты как начинала дружить? Поговори с ней - о том, что ей интересно. Расспроси ее про нее саму, о себе все любят говорить. Слушай внимательно, задавай вопросы, хвали почаще... Ты умница, все у тебя получится. И меня порадуешь.
   - Честно?
   - Конечно, честно, пушистая моя.
   - Лави... Я люблю тебя...
   - И я тебя люблю, - эльфка крепко обняла девочку, потом мягко отстранилась, мгновение вглядывалась в ее поднятое лицо - и легко поцеловала. - Ну, а теперь беги умойся и приходи. Муррр?
   Девочка кивнула.
  
  
   Пустив холодную воду, девочка осторожно присела на край ванны, тяжело оперлась на раковину. Надо, надо было умываться и возвращаться, тем более что обещала... Не хотелось.
   Из-за шума воды Аэниэ не услышала шагов и, когда в дверях появилась Дарки с сигаретой в зубах, девочка вздрогнула.
   - Ага, теперь ты сюда перебрался. И чего?
   - Ничего.
   - Ревел, да?
   - Ну и что с того? Хорошо и делал!
   - Да не кусайся ты, - Дарки затянулась, выпустила тонкую струйку дыма. Вошла и присела рядом. - Что, из-за Лави все переезжаешься?
   - Слушай, да отстань ты! - ощетинилась Аэниэ.
   - Да не страдай ты так, - продолжала девушка, пропустив ее слова мимо ушей, - а то ты его не знаешь. Он всегда такой, тоже мне, новости... Успокаивайся давай, и пойдем обратно.
   - Ага...
   Дарки снова затянулась:
   - Не пробовал, кстати? От стресса хорошо помогает. Сразу, знаешь, так споко-ойно становится. И непереездно.
   Аэниэ заворожено следила за появляющимися кольцами - одно, второе, третье... Расплылись. От дыма щипало в носу.
   - Помогает? Ну давай...
  
   * * *
  
   - Он говорил никому не говорить, но... Ты никому не скажешь? - Золотинка пытливо вглядывалась в опущенное лицо Аэниэ. Та встрепенулась:
   - Конечно, не скажу. А что там у вас?
   - Ну... - Золотинка смущенно потупилась, потом снова вскинула голову. - Понимаешь, Лав нас нашел! Причем знаешь где? В Арде!
   - В Арде или в Арте? - не удержалась Аэниэ.
   Помня наставление Лави, она действительно подружилась с новенькой девочкой - это оказалось на удивление легким делом. Золотинка, все еще чувствовавшая себя чужой в этой стае, с такой доверчивой готовностью откликнулась на попытку Аэниэ наладить отношения, что той даже стало не по себе. Ей-то эта девочка была совсем не нужна... Только потому, что об этом просила Лави... Да и не то, чтобы это имело такое уж огромное значение - просто если делать то, что хочет Лави, то можно получить кусочек самой эльфки - ее время, ее внимание, ее саму.
   Золотинка оказалась страшной болтушкой, можно было просто задать ей вопрос - а дальше спокойно слушать и иногда даже отключаться, потому что трудно было вынести непрерывный поток речи. Правда, слушать Золотинка тоже умела - другое дело, что сама Аэниэ не была расположена что-либо ей рассказывать. Тем не менее, иногда приходилось, и Аэниэ по мере сил просвещала ее, объясняя и про тусовку, и про глюколовство, и про игры... Золотинка поглядывала на нее с опасливым восхищением, видимо, считая ее древним и многоопытным монстром.
   - Наверное, в Арте все-таки...
   - Вот и не путай, - наставительно сказала Аэниэ, щелкнула зажигалкой, закурила - слегка закашлялась, - и?
   - Понимаешь... Там мы были муж и жена... - девочка смущенно засмеялась, покрутила головой, - эльф и майя.
   - Да-а? - Аэниэ выгнула бровь, изобразила удивление.
   - Да! Только там так забавно получилось! Я - эльф! Из Эллери! Представляешь? Я всегда это чувствовала... Чувствовал!
   Аэниэ сморщила нос, притворяясь, что вот-вот чихнет - так смешно девочка старалась втиснуть себя в образ эльфа-Эллеро.
   - И звали меня там - Ахто!
   Аэниэ вскинула голову:
   - Что?!
   - Ну, Ахто! А майю - Тхурингветиль! Представляешь? Та самая Тхурингветиль! И потом меня казнили на скале, а ее хотели развоплотить, но ничего не вышло, только изранили ее, а потом мы...
   Аэниэ уже не слушала. На забытой сигарете нарастал столбик пепла, но она не замечала этого. Она ничего не слышала и даже почти не видела - все утратило очертания, расплылось в мутном тумане, затянувшем глаза. В голове билась только одна мысль: "Не может быть."
  
  
   - Что с тобой, пушистая?
   - Ничего...
   - Ну я же вижу... Что случилось?
   Лави рядом, Лави обнимает за плечи, Лави легонько касается ползущей по щеке слезы. Совсем близко - сквозь тонкую рубашку чувствуется тепло ее тела. Дыхание - у самого уха.
   - Да так... Дома всякое-разное... Родители... - язык с трудом поворачивается на вранье, но не говорить же, что на самом деле! По крайней мере - сейчас.
   А Лави обнимает крепче, прижимается - и горячая волна поднимается изнутри, кружит голову.
   - Бедная пушистая... - шепот, и нежно-щекотное движение губ эльфки - от уха, по шее вниз...
   Глаза закрываются сами, в голове все мутится, хочется - таять в руках, все забыть, все отбросить. Какое значение имеет вся эта ерунда? Главное - Лави тут. Ее можно взять за руку, можно обернуться к ней - всем телом, прильнуть - вот она я, я твоя...
   Звонок. В дверь. Аэниэ почувствовала, как мгновенно напряглась Лави, вся превратилась в слух - Нэр пошла открывать - кого там принесло?
   - Мяу! Золотинки пришли!
   Словно ушатом холодной воды окатили. Аэниэ вздрогнула.
   - Мур! - крикнула Лави в коридор, а на ухо девочке прошептала: - Ну, держись там, пушистая! - тут же извернулась, вскочила - выбежала в прихожую, и оттуда донесся ее веселый голос. Что именно она говорила - Аэниэ не стала вслушиваться. Машинально пригладила успевшие растрепаться волосы, стараясь не встречаться глазами с Дарки и другим застольным народом. Взяла со стола бокал - чей? Свой? Чужой? Неважно... Поставила обратно, так и не сделав ни глотка, поднялась.
   - Народ, пойду я.
   - Чего ты? Рано же еще! - это Йолли. ("Ну, спасибо, лапушка...")
   - Рано-то рано, но у меня на завтра еще одна фигня не доделана. ("Ага, сделаем хорошую мину при плохой игре... Вдруг да и поверят...")
   - Нууу... - протянула длиннокосая девочка, - а жаль.
   - Удачи. - Аэниэ взмахнула рукой и вышла, не дожидаясь ответных прощаний.
  
   В прихожей уже никого не было, значит, лишних вопросов тоже не будет. Как же жжет глаза... "Что, нравится литовский праздник Обломайтис?" - язвительно спросила себя. - "Будем праздновать... До утра... Дура..." Она и сама не знала, кого так ласково поименовала.
   Звон чашек из кухни, голоса, смех. Нэр явно занята чаем. "Ма-астер," - передразнивает про себя Айрэнэ.
   - Ну, Тху-ури! - игриво звенит радостный голосок, и тут же, другим голосом - успокаивающее бормотание.
   "Уговаривают деточку поумерить децибелы..."
   Так, шнурки готовы, плащ есть, застегнуть можно и потом, перчатки вроде не потерялись... Теперь тихонько открыть дверь ("Треклятый замок!"), теперь - на лестницу, дверь - прикрыть. Все.
  
   Пассажиры троллейбуса с неприкрытым изумлением и страхом косились на девочку, застывшую на заднем сидении у окна. Лицо девочки было неподвижно, но ногтями правой руки она медленно, размеренно полосовала кисть левой - сначала следы оставались белые, потом розовые, затем розовое набухло красным. Люди отводили взгляды. Девочка сложилась пополам, ткнулась лицом в ладони. Плечи дрогнули и застыли. Больше она не шевелилась до самого метро.
  
  
   - Ой, а ты сердиться не будешь?
   - Ну как же я могу сердиться на таких пушистых... А что такое?
   - А... - золотоволосая девочка потупилась, стрельнула лукавым взглядом из-под ресниц, - я нечаянно Аэниэ сказала...
   - Что?
   - Ну, про нас... Я правда нечаянно... А он хороший... Правда, это не страшно?
   - Сказала... - Лави усмехнулась, хрустнула пальцами, - Сказала - так сказала, что уж теперь... - вполголоса, - поживем - увидим.
   - Чего?
   - Да ничего, муррр, - эльфка нежно улыбнулась Золотинке, легонько стукнула ее по кончику носа, - все нормально, пушистая... Ты лучше расскажи, что там еще насмотрела...
  
  
   Звонок.
   - Ма-ам, возьми трубку, я занята! - Аэниэ со злостью швырнула на стол карандаш, схватила другой. Карандаш, конечно, ни в чем не виноват, но надо же хоть на чем-то сорвать злость?
   - Алло? Да, конечно... Спасибо, хорошо... Светочка, давно вы к нам не заглядывали...
   Карандаш хрустнул в пальцах и сломался.
   Мать заглянула в комнату:
   - Держи, доча. Тебя Света.
   - Слышала... - процедила Аэниэ, забрала трубку, вернулась к столу. - Алло?
   - Привет, пушистая! - "Какая веселая... С чего бы это?" - Ты чего - уже который день не показываешься? Дорогу забыла? Ты же знаешь - у нас наработки к игре, все такое... А ты взял и делся. И ни слова, а? Ну что я должен думать?
   - Да ничего страшного... Просто дел полно, по учебе... - набрав в грудь побольше воздуха, - Знаешь, мне бы поговорить с тобой...
   - Ну так в чем дело? Приходи, выберем время.
   "Неужели еще не знает? Не верю..."
   - Да у тебя вечно шум такой... Давай лучше в городе.
   - Ладно тебе! Посидим на кухне - первый раз, что ли?
   - Ну... Посмотрим...
   - Так когда будешь?
   - На днях постараюсь. Вот подразгребусь с делами...
  
   * * *
  
   Кругом сновал народ: кто-то садился за столик, кто-то уходил, кто-то пытался куда-то подсесть, а его не пускали, кто-то выкликал знакомого, и изредка из общего шума плескали выкрики молодых ребят на раздаче, но Аэниэ любила эту забегаловку. Здесь никто ни на кого не обращал внимания, и можно было быть в толпе - но одной. Вздохнув, девочка обернулась - как раз вовремя, чтобы заметить нацелившуюся на место рядом с ней раскрашенную девицу:
   - Занято здесь!
   - А...
   - За-ня-то! - как всегда в таких случаях, Аэниэ яростно подумала что-то вроде "Только попробуй - убью!!!", и это, как всегда, сработало. Видимо, кровожадная мысль достаточно ясно отразилась в ее глазах, так что девица, посмотрев на нее получше, спорить не стала и убралась восвояси. - Дхойна... - презрительно пробормотала Аэниэ и тут же забыла о ней. Аэниэ ждала Лави.
   Ей стоило огромных усилий выцепить эльфку и вытащить ее в город - та упорно не соглашалась, предлагала поговорить у нее дома или пересечься в Эльфятнике, но Аэниэ, проявив неожиданное для себя самой упрямство, все же настояла на своем. Она прекрасно знала, что дома никакого разговора не получится: рядом будет крутиться кто-нибудь из свиты ("А если Золотинка, так вообще кранты..."), да и сама Лави - просто посмотрит, улыбнется, скажет что-нибудь, и решимость растает, как снег, а вся старательно заготовленная речь вылетит из головы, и останется только глупо улыбаться и таращиться как завороженной...
   - Ага, вот ты где, пушистая! Ну закопалась, ну даешь!
   Аэниэ вздрогнула и подняла голову. Лави, ослепительно улыбаясь, пробиралась к ее столику, попутно отряхивая мокрый берет и ничуть не беспокоясь о том, что капли летят на окружающих - какой-то мужчина в кожаной куртке было вскинулся, но эльфка мило ему улыбнулась, а как только он отвернулся, презрительно наморщила нос.
   - Нет, я тебя высматриваю-высматриваю... Конспиратор фигов... - стянула куртку, повесила на спинку стула, но сама не спешила садиться. - Слушай, тебе чего взять?
   - Ничего... Я уже. - Аэниэ указала на стоящий перед ней стакан с чаем.
   - Ну ладно, тогда я быстро, сиди жди. - Лави устремилась к стойке, а Аэниэ проводила эльфку тоскливым взглядом и стиснула руки так, что побелели костяшки пальцев.
  
   - ...Как ты могла! - со слезами в голосе воскликнула Аэниэ и поспешила отодвинуться от протянутой руки Лави - только не дать ей прикоснуться, иначе... - Это же наша квэнта! Ахто и Тхури, это же мы с тобой!
   - Кысь, успокойся, - промурлыкала эльфка, наклоняясь к девочке через столик, - ну что ты шипишь? Так надо было.
   - Но ты же... ты ей неправду сказала! - даже сейчас грубое "наврала" застревало в горле. - Я ей все расскажу!
   - Да-а? - протянула эльфка, и глаза ее опасно блеснули и сузились. Она откинулась на спинку стула и смерила девочку этим новым, жестким и неприятным взглядом, - А она поверит тебе, радость моя? - губы скривились в усмешке. - Неужели ты думаешь, что напугал меня? Бред ревности, радость моя, и только. Сама подумай - оно полезно, для разнообразия...
   - А Нэр, а Зю? Они же знают, они подтвердят!
   - Да ну? - выгнула бровь Лави, и Аэниэ осеклась, проглотив готовую вырваться тираду.
   - С какого это дуба, радость моя?
   Аэниэ промолчала. "Ну разумеется..."
   - Лапушка... - голос эльфки вновь потеплел, в нем появились мягкие, успокаивающие нотки, - ну что ты завелась, а? Успокойся. Какая разница? А ревновать - это ты брось. Ты же знаешь, я не только с тобой связан... К тому же - природа у меня такая, - эльфка лукаво подмигнула, - и, можно подумать, тебе плохо было... Брось, кыса. Не дури, не валяй ежей. Хочешь, - Лави снова перегнулась через стол, заглядывая девочке в глаза, - поехали сейчас ко мне?
   Аэниэ опустила глаза и уставилась на собственные пальцы - с удивлением заметила, что они, оказывается, уже успели растерзать вдребезги и пополам пластиковый стаканчик и принялись за ложечку. Сейчас можно согласиться, плюнуть, забыть - поехать с Лави, быть с ней, быть с ней сегодня, и снова - бездна нежности, и снова - рядом, касаясь теплого плеча, снова - вместе... А потом - опять стискивать кулаки в бессильной ярости, вонзать ногти в ладони, видеть, как Лави ухаживает за Золотинкой, как понимающе переглядывается свита... Опять - служить, исполнять все, что скажет, ради одного взгляда, прикосновения, легкого поцелуя - мимоходом, в темном коридоре, на кухне, в другой комнате...
   - Лав, прости... - "Еще я и извиняюсь!", но иначе никак, нет сил, невозможно, - прости, но... Ты сделал мне слишком больно. Ты... говоришь неправду. Я пока уйду... Понимаешь, я боюсь - вдруг ты и мне когда-нибудь, так же...
   - Значит, нет?
   Все еще глядя вниз, Аэниэ помотала головой.
   - Что ж... - сухо проговорила эльфка, - как хочешь. Когда-нибудь, значит?
   Странные нотки в ее голосе заставили девочку поднять голову - Лави, нехорошо улыбаясь, накручивала на палец выбившуюся прядку.
   - Когда-нибудь... - повторила она, словно пробуя слова на вкус, и вдруг выпрямилась, резко подалась вперед и прошипела прямо в лицо Аэниэ, - а откуда ты знаешь, что не уже?
   - Что?!
   - Да ничего, - с довольной улыбкой Лави откинулась назад. - Кыса, ты всегда была удивительно наивным ребенком. - нарочито неторопливо взяла стакан кофе, поднесла к губам, наблюдая за девочкой.
   - Что? - горло перехватил спазм, слезы сами собой навернулись на глаза - вот-вот прольются. - Погоди...
   Что угодно ожидала девочка - только не это, только не так...
   - А вот так... - Лави поставила стаканчик на место, так и не сделав ни глотка, и склонила голову к плечу, - а знаешь... - помедлила немного, - на тебя ушло гор-раздо меньше времени, чем на Золотинку.
   Мысли путались, в голове звенело как от хорошей полновесной оплеухи.
   - Погоди, Лав... Это что - ты и мне?.. Все - наврала?!
   - Ну почему же сразу все... - эльфка передернула плечами, - так, кусками в кустах. А много знать будешь - скоро состаришься, - неожиданно резко заключила она и встала, - хотя тебе бы это не повредило, ребенок.
   Сквозь пелену слез Аэниэ смотрела, как Лави собирается, накидывает куртку, убирает под берет волосы. Все плыло, звон в ушах становился все громче, но девочка нашла в себе силы выговорить:
   - Ла-ави... Но... Если не все - то что?
   Лави приостановилась, искоса взглянула на нее:
   - Теперь-то тебе зачем? - резко развернулась и ушла.
  
   * * *
  
   Тикают часы. Секундная стрелка, подергиваясь, совершает который уже по счету круг. Почти полночь. Полночь. Чуть-чуть за полночь. Аэниэ сидит, положив руки на стол, и голову - на скрещенные руки. Следит за движением стрелок. Как медленно тянется время... Свет выключен, горит свеча в покрытом копотью металлическом подсвечнике. Тишина - только потрескивает фитилек.
   Одна. Совсем одна. Уже несколько дней молчит телефон, и некуда пойти вечером, и не с кем поговорить - обо всем и ни о чем, так, чтобы отключиться от боли и ноющей пустоты внутри. Одна.
   "Я не хочу быть одной..." - слез нет, глаза сухи. - "Я не могу одна..."
   Всего-то - позвонить самой. Сказать все, как хочет Лави, просить прощенья - лишь бы вернуться обратно, лишь бы позволили...
   "Быть среди своих... Да где ж их, своих, взять..."
   Нет своих - пусть будут хотя бы эти. Пока - эти. Только не одной.
   Всего лишь - набрать номер. Сказать несколько давно заготовленных фраз. И, что самое противное, даже лгать-то особо не придется, ведь хочется назад, и тянет, и - Лави...
   Аэниэ вздыхает.
   "Только... Не хочу, чтобы звали так."
   Все ложь - или нет? Нет, об этом лучше не думать, слишком больно, да и все равно самой не разобраться. Имя должно было быть верным, но теперь называться так... Нет. Ахто - тоже нет, никогда. Возвращаться к прежнему, самому первому имени? Тоже нет, слишком уж оно - детское?
   "Надо новое. Ладно, придумаю что-нибудь..."
   Телефон в коридоре, до него - всего пять шагов. Надо сделать это, иначе каждый вечер будет таким, тоска и темнота, и теснящаяся боль в груди.
   "...не сковывала меня цепями. Просто отняла ноги..."
   Пройти всего пять шагов, поднять трубку - уже заранее кажется, какой она будет неподъемно-тяжелой, набрать номер - едва ворочается диск, гудки - и голос... Всего-то.
   Аэниэ прячет лицо в ладонях.
   "Сейчас. Сейчас пойду. Только наберусь сил..."
  
  
   - ...Слушай, а ну его на фиг. Прости меня... Я хочу обратно к вам... К тебе.
   - Мммм? - Аэниэ не видит, но чувствует, как Лави выгибает бровь, довольно щурится. - Ну ладно, уговорил, речистый.. Сегодня у меня хорошее настроение, повезло тебе. Муррр...
   - Мур! - Аэниэ гримасничает, услышав неподдельную радость в своем голосе - но это и к лучшему: так Лави точно поверит.
   - Ну вот и славно... Не будешь больше дурить, Аюшка?
   - Не буду... Проехали, хорошо?
   - Хорошо...
   Молчание. Чувствуя, что сейчас эльфка начнет прощаться - положит трубку - Аэниэ торопится:
   - Только я имя хочу поменять - на Айрэнэ.
   - С чего так?
   - Да просто красивое - оно значит что-то вроде "побережье, край прибоя"... Мне подходит.
   - Ну да, ну да... Волнуется, выбрасывает на берег всякую всячину... То ракушки, то драный башмак... - переливчатый смешок. - Ну пускай.
   - Мур...
   - Мур. Значит, в воскресенье приходишь?
   - Ага...
   - Захвати только чего-нибудь с собой - на предмет пожевать. Жидкая еда-то у нас есть...
   - Хорошо...
  
   * * *
  
   Слишком громкие голоса бьют по ушам, в голове слегка звенит, но уходить не хочется - ведь это означает снова остаться одной. Да и не то, чтобы тут было, куда уходить - квартира вот она вся, на кухне уже кто-то засел, в соседнюю комнату кто-то удалился и прикрыл за собой дверь, даже из ванной доносятся голоса и смех. Напротив Айрэнэ сидит Лави - придвигается ближе к Золотинке, обнимает за плечи... Руки эльфки скользят по спине девочки, сползают на талию - девочка млеет и обмирает, прикрыв глаза, личико раскраснелось, волосы почему-то встрепаны.
   Айрэнэ берет свой бокал, подносит к губам. "Что там Лави про силы говорил когда-то? Вот сейчас-то как раз и нет..."
   Вино мягко ударяет в голову, и между девушкой и внешним миром вырастает мягкая стенка. Боль становится глуше и отступает, но сосущая пустота все еще здесь.
   Лави затаскивает Золотинку к себе на колени - та смущается и слабо сопротивляется, но ясно, что это только для вида.
   Еще глоток - кислит на языке, кислит во рту.
   Кто-то чешет девушку за ухом - она оборачивается.
   - Ка-акие мы-ы гру-устные, - тянет улыбающаяся Дарки, - иди-и сюда, мы тебя за ухом чеса-ать будем...
   Из-за плеча Дарки возникает Тиаль, усмехается, не разжимая губ.
   - Муррр? - Дарки перебирает ее волосы.
   "Не одной..."
   - Мурррр, - Айрэнэ пытается почесать ее за ухом в ответ и никак не находит этого самого уха, - да сколько ж у тебя тут шерсти, а?
   Дарки смеется, а Тиаль берет Айрэнэ за запястье (теплые сухие пальцы) и помогает найти искомое. Мурлыканье в три голоса. Дарки прикрывает глаза, трется носом о руку девушки. Тиаль придвигается ближе и обнимает их обеих.
   Еще можно оглянуться - или отстраниться - но зачем?
   "Не одна."
   Кисловатый привкус вина на губах Дарки, холодящий мятный вкус - на губах Тиаля.
   Хлопает дверь - в комнату вваливается сдержанно сияющий Гэль, вокруг него обвилась Зю. Тиаль отрывается от девушек, встает - плавные, изящные движения, великолепным уверенным жестом протягивает руки:
   - Мммм?
   Айрэнэ рассматривает его так, словно впервые видит - откровенно любуясь. Он опускает ресницы, улыбается - на щеках появляются озорные ямочки. Помогает подняться ей и Дарки, обнимает за плечи. И уводит в освободившуюся комнату.
  
   * * *
  
   Все пошло по-прежнему... Впрочем, почти по-прежнему. Айрэнэ стала жестче и резче - "кусачее", как выразилась однажды Лави, потрепав ее по волосам и чмокнув в макушку.
   Днем девушка полностью погружалась в учебу (в конце концов, выпускной год!), а по вечерам - несколько раз в неделю, не меньше - приходила к Лави. Сидела вместе со всеми, оставалась на ночь - ложилась спать (скорее, вздремнуть) только в три утра, а то и около пяти, просыпалась по будильнику, специально купленному для таких целей, и уходила в колледж. Появлялась там невыспавшаяся и злая, огрызалась в ответ на все вопросы - преподаватели качали головами, но замечаний не делали: в конце концов, работы у девушки получались отличные, одни из лучших, а чем она там по ночам занимается, это ее личное дело. Однокурсники стали смотреть на нее с внезапно прорезавшимся уважением, а она, заметив, презрительно усмехалась и язвила про себя: "Ну да, таких великолепных синих кругов под глазами они еще не видели..."
   А вечером - снова к Лави, снова - вино, вермут, джин, глоток коньяка из фляжки усмехающегося Тиаля - лишь бы отступила ноющая пустота, лишь бы не чувствовать, не думать... Одной - нельзя, одной - страшно. С этими - больно. А других - нет...
  
   Вглядывается в серые, до прозрачности светлые глаза Гэля:
   - Слу-ушай... - тянутся патокой слова. - Как же... так?
   Чуть изгибаются в усмешке тонкие губы:
   - А что, кому-то что-то не нравится?
   - Ну-у... - Айрэнэ теряется, поводит плечами. - Понимаешь... - а как сказать, да и что говорить, если - вот он, Гэль, рядом, а Лави там, в другой комнате, и плывет все вокруг, то ли от вина, то ли от слез ("Откуда слезы? Вроде все уже..."), и зачем говорить об этом - никому же, никогда... А сейчас вдруг всплыло, и не сдержалась - всхлипывая в объятиях Гэля ("Подумать только, Гэля!") - ну почему Гэлю, ведь он и так все знает, хуже - он...
   - Понимаю, - лицо Гэля каменеет - хотя, казалось бы, куда уж дальше. С неожиданно прорезавшейся горечью, - я-то понимаю. И ладно. Не стоит. Спи, спи...
   Укладывает ее голову себе на плечо, едва касаясь, проводит рукой по волосам. Еле слышное:
   - Глупые вы, глупые...
   И почему-то необидно, и ясно и понятно, что завтра она опять будет здесь - только вот с кем, неизвестно, да и неважно, можно и ни с кем, только чтобы не одной... Но сейчас - чуточку легче.
  
   Родители, которым очень не нравилось то, что дочка почти перестала ночевать дома, поочередно пытались то запретить, то не пустить, то устроить скандал. Ничего не помогло - Айрэнэ с боем отстояла свое право жить так, как ей хочется. Случайно услышав, как мать жалуется кому-то по телефону: "Такая тихая и послушная девочка была... Что с ней такое... Хорошо хоть, учебу не запускает, тьфу-тьфу...", она усмехнулась: "Ага, как же..." Учебу она ни запускать, ни бросать не собиралась: напротив, прикладывала все силы, чтобы стать лучшей. Рисовала, как одержимая - очень надеялась, что Лави выбьет ей выставку на грядущем зимнем КОНе, да и у самой были кое-какие задумки на этот счет.
  
   * * *
  
   Как же жарко, душно, шумно... Хочется свежего воздуха, холодной воды. Встать... Ох! Айрэнэ и не подозревала, насколько ей уже "хорошо" - девушку ощутимо повело, и она тяжело оперлась на плечо Тиаля:
   - Ой, сорри, прошу пардона...
   - Ничего, не страшно, - поддержал под локоть, помог выпрямиться. - Ты, главное, не падай.
   Она вымученно улыбнулась, отерла взмокший лоб и осторожно, придерживаясь за все, что попадало под руку, вышла, плотно закрыв за собой дверь.
  
  
   Темнота и тишина, и как же хорошо - только бы добраться до стекла, прижаться пылающим лбом, постоять так... Потом можно будет и воды налить, фиг с ней, что из-под крана... "Не отравлюсь же с одного стакана, в самом деле..." Пол покачивается под ногами, в голове мутно и муторно. Кажется, впервые опьянение не приносит удовольствия. А как было хорошо - раз! - и все заботы и прочая ерунда остаются за ватной стеной, глушатся, и можно не обращать ни на что внимания, ни на кого, главное - что в одиночестве не остаешься, да еще и весело - ну, не всегда, но бывает. А сейчас...
   - Йолли?! Ты чего здесь делаешь?
   Сидевшая за столом девочка подняла залитое слезами лицо, но ничего не сказала и уткнулась обратно в ладони. Плечи вздрогнули, послышался сдавленный всхлип.
   Айрэнэ не знала, сердиться ей или смеяться. Вроде бы накрылись все планы посидеть одной тихо-мирно... Но с другой - это дите приползло сюда явно с той же целью, что и она сама. "Вот, блин, друзья по несчастью..."
   - Не хлюпай... - тяжело опустилась на табуретку, достала пачку сигарет, но не закурила - положила на стол. - Бедное глупое создание...
   Йолли снова всхлипнула.
   Айрэнэ удрученно вздохнула, положила руку девочке на макушку.
   - Ну чего ты, а?
   Вопрос был риторическим, и девушка совершенно не ожидала, что на него ответят.
   - Того! - свистящий шепот откуда-то из спутанных волос, скрещенных рук, переплетенных пальцев, - кому я нафиг нужна? Зачем я там? Никто и не заметил, что меня нет...
   Ком в горле, и не вздохнуть, и не сглотнуть, перехвачено дыхание, и перед глазами все расплывается. "Глупая... Не нужна... А никто и не нанимался!" А вспоминается - укромное убежище под грудой курток, и собственные слезы, и то же самое - "не нужна и не заметят". Надеешься, что придут - вытащат - и обламываешься каждый раз, и если замечают, то случайно, а если ищут и вытаскивают - то раздраженно, потому что глупо, мешаешь...
   - Бедная зверя... - пальцы сами собой стиснули затылок девочки, - бедная глупая зверя...
   Айрэнэ перегибается через угол стола, наклоняется ближе, пытается рассмотреть - что там, в глазах, что на лице? Не видать...
   - Не плачь, лапа... Ну... Я же тут... - само слетает с языка, и не успела даже подумать - зачем сказала, для чего... И в упор - огромные глаза и вопрос-выдох:
   - Правда?!
   Не верит, не может поверить, и не поверить - тоже не может. Хватает за руку:
   - Правда?! - безнадежно-отчаянно, и вглядывается, ищет подтверждения.
   - Правда, правда... - Айрэнэ прикрывает глаза. Голова клонится все ниже, ложится на стол - а ладошку девочки можно и под щеку, все ж лучше, чем холодный пластик. - А фигли я тут делаю?
   - А кто тебя знает...
   - Я себя знаю, уж поверь... - со смешком. - И вообще... Мур?
   "Чего мур-то, идиотка? Чего мур?!"
   - Мур... - невесомое, робкое прикосновение к волосам. Еще и еще. Айрэнэ не шевелится, боясь спугнуть - ей приятны осторожные касания. Не властно-уверенные, как у... у всех... остальных... Нежные - словно каждый раз спрашивает: "Можно?". Чуть смелее, чуть дальше - перебирает волосы, играет с прядками. Айрэнэ слабо улыбается в полудреме, чуть крепче сжимает ту лапку девочки, что под щекой.
   - Пуши-истая... - губы еле двигаются, и Йолли наклоняется ближе:
   - Что-что?
   - Хорошая...
   На этот раз девочка слышит, и на губах расцветает несмелая улыбка:
   - Мяу...
   - Посиди со мной, кыся, - прорезаются повелительные нотки, совсем ей не свойственные, но Йолли не обращает внимания - напротив, с готовностью кивает, придвигается еще ближе, гладит и гладит волосы, изредка робко касаясь щеки, но тут же отдергиваясь, словно в испуге. Туман постепенно уходит из головы Айрэнэ, но вставать девушка не собирается - настолько ей сейчас хорошо и... необычно.
  
   Йолли стала чаще подсаживаться к Айрэнэ, заглядывать в глаза, пытаясь завести разговор. И смотрела Йолли на нее так, как когда-то Золотинка - с той же смесью уважения и восхищения. Но вот почему - Айрэнэ не могла понять. Правда, все это ее немного забавляло, и из интереса, не особенно надеясь на успех, она попробовала применить те же методы, что и тогда, когда пыталась подружиться с новой игрушкой Лави. Советы эльфки услужливо всплывали в памяти. "Говори с ней о ней самой... Каждому существу больше всего интересно оно само..." И вскоре девушка знала практически всю историю жизни Йолли. "Пойми, что ей нужно больше всего... Пойми и дай. Потом она сама придет к тебе и попросит еще..." Девочка хотела внимания, внимание ей дали, и вот уже стоило Айрэнэ достать зажигалку, как Йолли подносила огонь; едва чашка девушки пустела, Йолли кидалась наполнять ее; когда девушка собиралась уходить, Йолли выходила в коридор и провожала ее - и все ради одного только взгляда, прикосновения, ласкового слова.
   "Как все просто..."
  
   Йолли давно звала Айрэнэ к себе в гости, но, так как обе они учились, причем одна в школе, а другая в колледже, и выходные у них зачастую не совпадали, получилось это только к ноябрьским праздникам. Пришлось пожертвовать грандиозным отмечанием у Лави, но Йолли, казалось, совсем не была этим огорчена.
   - Ну и ладно, - говорила она, встряхивая длиннющими косами, - тише будет, хоть поговорим как следует...
   Айрэнэ с улыбкой кивала, хотя про себя думала: "Ну о чем еще тут говорить-то можно?! И так уже ее биографию скоро наизусть выучу..." Но решение было принято, да еще и обещанное угощение оказалось весьма соблазнительным...
  
   Ровно в назначенное время Айрэнэ надавила черную пуговку звонка возле внушительной, обитой черной кожей двери. Изнутри не доносилось ни звука, и девушка хотела было снова позвонить, но дверь распахнулась, и на пороге возникла улыбающаяся до ушей Йолли:
   - Ой, мяу! Заходи! - и шепотом, - Родители пока дома, но скоро в гости уходят. Тебя по цивилу как? Ага... - и снова громко, - Ма, ко мне Лена пришла! Чайник поставьте там!
   Шаркающие шаги, и в прихожую заглянула мать Йолли - низенькая светловолосая женщина с усталым и добрым лицом:
   - Здравствуйте, Леночка. Асенька, дай Лене тапочки... Заходите...
   Айрэнэ смутилась и пробормотала некий гибрид между "добрый вечер" и "спасибо, не надо", но ее уже не слушали - женщина ушла обратно на кухню.
   - Пойдем в комнату! - Йолли схватила девушку за руку и потащила ее к себе. Обычная квартирка в "хрущобе" - крохотные комнаты, в которых и развернуться-то негде, хрустальные многорожковые люстры ("Ой, пыль с них вытирать задолба-аешься..."), на стенах - традиционные ковры ("И почему все так любят красные? Бррр...")... Но в комнате Йолли на письменном столе красовалось невиданное белое чудо - компьютер, а на тумбочке возле дивана гордо возвышался музыкальный центр ("Ничего себе... А мы, оказывается, не бедные... Японский настоящий, это ж надо ж!").
   - Садись, я счас!
   Айрэнэ послушно уселась в приземистое кресло (в нем могли запросто поместиться две таких, как она) и стала ждать, осматриваясь. К ковру над диваном были приколоты распечатанные на цветном принтере картинки, среди них странно смотрелся полный алфавит Квэнья (с подписанными русскими буквами), на двери синим фломастером был криво, но явно старательно скопирован рисунок с врат Мории. На забитых книгами полках книжного шкафа взгляд девушки тут же выхватил необычного формата томики. Айрэнэ прищурилась: "Ну надо же... А ведь мы-то не из простых, оказывается... Где ж она Профа в оригинале накопала?!"
   Тут вернулась Йолли с чашками и миндальным печеньем, водрузила все это на журнальный столик на колесиках и подкатила его к девушке:
   - Вот, угощайся и питайся! - подскочила к магнитофону, хотела было нажать кнопку, но тут же оглянулась, - Кельтятина подойдет? Или что-нибудь другое поискать?
   - Да пусть будет...
   - Угу...
   Сначала Айрэнэ слышала только скрипку и флейту, и не сразу заметила, что в струящийся, мягкий разговор двух инструментов вплелся высокий женский голос.
   - Красиво...
   Йолли просияла.
  
   Осторожный стук в дверь.
   - Да, можно! - крикнула Йолли, и в комнату заглянула ее мать. Где-то позади маячил отец, но видно его было плохо.
   - Девочки, мы ушли. Всего доброго, - это к Айрэнэ, и тут же, озабоченно, к Йолли, - доченька, не забудь, там в холодильнике...
   - Да помню я! - отмахнулась девочка. - Ну, пока!
   Дверь закрылась. Шаги, щелчок замка...
   - Ну вот, свалили! - радостно воскликнула Йолли. - А теперь - что у меня есть... - девочка встала на четвереньки и полезла под диван. Вынырнула она оттуда с двумя внушительными "торпедами" пива в руках.
   - Контрабанда? - рассмеялась Айрэнэ.
   - А то! - гордо заявила девочка, вытирая нос, - фи, пылищщи-то... Ночью, тайком, под курткой, все как положено! - с трудом свинтила крышку. - Держи!
   - Ага, если не помру, то и ты будешь?
   - Обязательно!
  
   - Понимаешь... Мы там вместе были. И тут он меня нашел, вспомнил... Я так радовалась... А теперь... - Йолли всхлипнула, сердито помотала головой - взметнулись распущенные волосы, упали волной, скрывая лицо. - Как все так получилось...
   Они сидели уже больше часа; первую "торпеду" благополучно прикончили и принялись за вторую. Где-то посередине первой Йолли пристроилась на подлокотник кресла Айрэнэ, разговор принял доверительный оборот и речь зашла о глюколовстве - девушка еще не слышала полностью квэнту Йолли и воспользовалась случаем, чтобы направить беседу в эту сторону. Результат получился... неожиданный.
   - Понимаешь...
   Водопад русых волос с золотистым отблеском - Айрэнэ с трудом поборола в себе желание запустить пальцы в шелковистые пряди:
   - А что там у вас вообще такого было? Как вы... пересеклись?
   Йолли помедлила, затем встала и подошла к шкафу, ломко опустилась на колени. Открыла нижний ящик и зарылась в него: на свет появились какие-то тетрадки, блокноты, отдельные листки, лоскутки, фотографии... Наконец девочка извлекла красную картонную папку, положила на колени и с минуту вглядывалась в нее. Потом смахнула с обложки пыль, встала:
   - Пошли на диван - там места больше.
   Айрэнэ подхватила свой бокал с пивом и последовала за девочкой, села рядом. Та положила папку ей на колени, но развязывать тесемки не спешила - сидела, опустив голову, и только пальцы беспокойно постукивали по картону.
   - Э-эй, кысь... - тихонько позвала Айрэнэ, и девочка очнулась:
   - А... Держи. Читай... - поставила локти на колени и закрыла лицо ладонями.
   Айрэнэ аккуратно развязала тесемки, открыла папку: внутри оказались листы, покрытые до боли знакомым почерком. Ухватив верхний лист, девушка поднесла его поближе к глазам. Прочла первую строку.
  
   "...мы уходили в леса. Остатки нашего народа..."
  
   Текст расплылся перед глазами, и в сердце пока несильно, но ощутимо толкнулась игла - не болью еще, но напоминанием о боли. Айрэнэ сердито сморгнула слезы, для верности вытерла глаза рукавом. Вновь уставилась в текст.
   "...мы уходили в леса. Остатки нашего народа - горстка едва живых, но измученных непривычно долгими переходами эльфов - пробирались через леса. Мы покинули дом - нашу землю, нашу Долину Тумана. Мы спешили, мы давно уже не отдыхали как следует, и нам не хватало еды. Мы шли, пошатываясь, словно в полусне, едва замечая, сколько пройдено и сколько еще идти. Сколько? Мы не знали. Горстка детей и несколько взрослых. Несколько? Их было только двое. Взрослых? Они едва перестали быть подростками. Мы старались уйти, спутать следы, но леса были пусты - лесные духи попрятались сами и не могли - или не желали - помочь нам. А погоня была попросту слишком искусна. Попросту - слишком искусна. Какие страшные в своей простоте слова... Убийственная простота...
   Погоня... Мы знали, что можно загонять дичь. Могли ли мы представить себе, что сами станем дичью? Мы уходили, пытаясь путать следы, пытаясь раствориться в тенях и сумраке...
   ...И все же нас настигли.
   Преследователи - майяр с ничего не выражающими лицами, верхом на ослепительно белых конях. И серые псы. Огромные. Наши защитники встали перед нами, раскинув руки - псы легко отшвырнули их. И перервали им горло. Мы не могли сдержать крик - мы ждали смерти, и я обнял ее - хоть на секунду продлить ей жизнь...
   Нас не тронули. Нас окружили и повели. Неожиданно я оказался самым старшим, и мне пришлось успокаивать малышей, утешать их... Хотя нечем было их утешить. А маленькая Элгэни вообще перестала говорить. Ведь погибшая Лайтэнн была ее сестрой. Малышка не говорила и не плакала, только смотрела сухими, огромными глазами - и я не в силах был вынести ее взгляда.
   Время - наше время - утекало сквозь пальцы, как песок, но я не мог уделять ей больше времени, чем остальным. Им всем нужен был утешитель... И старший брат.
   Я пел им песни, рассказывал сказки - все, что угодно, только бы отвлечь от невыносимых мыслей о том, что мы потеряли. Все потеряно, все ушло навсегда: и сумасшедшая весна, и бередящий душу аромат ландышей, и наша долина с поднимающимся по утрам куполом тумана... Не будет песен под звездами, не будет синих сумерек, когда все говорят травами, и никому из нас - ни им, ни мне - не выйти уже под своды зала, чтобы звонким от волнения голосом произнести: "Я, перед Артой и..." Не будет избранного, истинного имени. И что с того, что я уже знаю свое...
  
   Свет и сияние - режущий свет и ослепляющее сияние - это все, что я помню о Валиноре. И только в садах Повелителя Видений и Снов мы смогли перестать щуриться и оглядеться.
   Я держал ее за руку. Слабое утешение - но хоть что-то. Ее - еще совсем ребенка. Я ведь Видящий. Я ведь был Видящим. И с самого начала знал, что она предназначена мне, что мы будем вместе. Я видел нас двоих, я видел наших детей... А потом все видения затянуло пламя... Пламя - и тянущийся едкий дым.
  
   Сады были далеко от горы Таникветил, но разве Видящему может быть помехой расстояние? Я видел: взрослых приковали к скалам, и их тела терзали орлы. Белые блистающие снега - и алые брызги. Наверное, это было даже красиво...
   Наша участь была иной. Великие Валар проявили милосердие, оставив нас в живых. В живых, но - другими... И я отказался принять эту милость.
  
   Опускаясь на мягкие травы в саду Ирмо, я внезапно Увидел, в кого превратится моя нареченная - моя последняя королева Ирисов. Засыпая, я плакал и стискивал зубы. Я знал, что свободен - но она останется, и память ее будет смыта и заткана гобеленом видений, и ей уже не вырваться - ей, уже не Йолли - Амариэ Мирэанне. И еще я понял, что тогда мне незачем жить.
   Я рванулся из последних сил - сам не зная, что делая - то ли желая не-быть, то ли - забрать ее с собой... И оказался - над садом. Я видел свое распростертое тело, видел засыпающих детей, видел ее - потянулся к ней, устремляя всю свою любовь, все желание быть-вместе...
   "Что со мной? Где я?" Передо мной - сияющий пушистый сгусток, излучающий страх, растерянность, боль. "Где я?!"
   "Йолли! Это я, Гэллэйн! Йолли, мы свободны! Мы должны уйти!"
   "Где мама? Мама!"
   "Мы не можем им помочь! Йолли, нам надо уходить!"
   "Ма-ама!!"
   Она рванулась - прочь и вверх. Я ринулся за ней. Перед нами раскрывалось бескрайнее, величественное звездное небо, но я не обращал внимания - нужно было догнать, не потерять ее, крохотную, охваченную ужасом искорку. "Йолли!"
   Она мчалась, не обращая ни на что внимания - и вдруг я ощутил, что ее тянет к себе какой-то мир. Она забилась, пытаясь высвободиться - но слишком много сил ушло на бегство, и мир властно, неумолимо влек ее к себе.
   "Гэллэйн! Не бросай меня!!!"
   Странный мир. Чужой. Чуждый.
   "Я боюсь одна!"
   "Я не оставлю тебя!" Я мало что мог сделать. Только метнуть ей своей силы - щедро, не считая и не рассчитывая, давая ей возможность воплотиться в нормальном, девичьем теле... Она исчезла, а у меня осталось сил только на то, чтобы войти в этот мир в одно время с ней, моей королевой Ирисов. Отдаваясь на волю чужого мира, сквозь накатывающую дурноту я боролся - чтобы сохранить хоть какие-то остатки памяти: "Йолли, я найду тебя! Йолли, я вспомню тебя! Йолли, я люблю тебя!"
   И меня взяла чернота..."
  
   На этом текст заканчивался. В папке были еще листы, но девушка не стала их читать. Уставилась перед собой невидящим взглядом, а в голове назойливой мухой билось: "Ага... Ну да... Умно..."
   Она вздохнула и пошевелилась, и Йолли подняла голову:
   - Ну как?
   - Да-а... - протянула Айрэнэ, и девочка перебила ее:
   - Видишь, мы вместе были! Он... ради меня... А теперь... - и расплакалась.
   "Елки... Она... до сих пор не поняла... Глу-упая..."
  
   Пусто. Рядом плачет Йолли. Нет жалости, нет сочувствия.
   "Надо утешить..." - тяжелыми жерновами ворочаются мысли. - "Надо обнять."
   Пусто.
   И все-таки надо заставить себя, пересилить... Надо сделать. Медленно поднимается рука, ложится девочке на плечи. Та вздрагивает - и прячет лицо на груди Айрэнэ.
   "Надо..."
   Пусто.
   Айрэнэ произносит какие-то слова - кажется, правильные, потому что рыдания переходят в плач, а потом стихают вовсе. Только изредка доносятся всхлипывания. Слова... Пустые звуки. Для Айрэнэ в них нет смысла. Говорить и ничего не чувствовать.
   Девушка медленно гладит Йолли по волосам, бездумно перебирает пряди. Изображать и ничего не чувствовать.
   Играть и ничего не...
  
   - Кыся... Понимаешь, то, что там - это одно... Но ведь это воплощение тоже влияет... К тому же - сама видишь, сколько тут народу толкется, и все на Лав завязаны. Я вот тоже... Что ж теперь, вешаться? Да и если подумать - я ж не только с Лав в других жизнях был связан. Мне кажется... - и оборвала себя.
   - Что? - Йолли подняла заплаканную мордочку, убрала с лица влажные пряди.
   - Да нет... - Айрэнэ встала, нежно отстранив девочку. Подошла к балконной двери, ткнулась в стекло пылающим лбом, взглянула в глаза своему отражению. Глаза были темны.
   - Ну нет, правда? Что?
   Глухо:
   - А ты... не будешь меня бояться?
   - Зачем?!
   - Знаешь... - повернулась, взглянула на девочку исподлобья. - Мне кажется... Я тебя... Помню...
  
  
   Пустота закончилась. Пришла злость. Белая, ослепительная - ослепляющая. На себя - за глупость, на Лави - за игры, на Золотинку - за то, что ее появление разрушило все, что было, даже на безответную Йолли - просто так. Айрэнэ скрывалась, уходила - то ото всех подальше, то в себя. Она старалась не выпустить наружу кипящую ярость, пережить в себе, потому что взрываться - нельзя, так будет только хуже... Плакала по ночам, вцепляясь зубами в подушку. Потом, когда больше не было слез, просто сидела на кухне по ночам, раскачиваясь взад и вперед, стискивая пальцы, шепча что-то пересохшими губами. Боль разрывала грудь, сдавливала голову.
   "Потерять бы сознание..." - мелькнула тоскливая мысль, да что там... Когда надо - никогда не получается, пусть даже перед глазами уже давно мельтешат черно-зеленые круги, а в сердце словно игла засела. Не помогают даже проверенные средства. Отупение не приходит, только еще муторней становится на душе.
   Невыносимо и страшно. Снова одна - но сейчас она сама это выбрала. Иначе... "Разнесла бы все в нафиг..." - кривая усмешка, - "вот еще, позориться... Не могу больше... Не могу... Совсем сил нет..." И сгибается пополам, жмурит глаза, открывает рот в беззвучном крике.
   "Никого..." Закрывает лицо руками, ногтями впивается в кожу. Чуть легче - но все равно не то, не то! Помутневшими глазами оглядывается вокруг, ищет что-то. Судорожный вздох. "Я не могу больше..."
   - Невыносимо... - срывающийся шепот. Медленно встает, помогая себе руками - пошатнувшись, опирается на спинку "уголка". Неверными шагами, цепляясь за стену и подволакивая ноги, идет в ванную. Свет - зачем свет? Не надо... И так все найдется. "Да где же? Было ведь..." Шарит на полочке - что-то со звяком падает в раковину, ну и пусть себе, не до того сейчас... Ага.
   Шелест промасленной бумажки.
   Тусклый блеск лезвия.
   Теперь завернуть рукав...
  
   Осторожное прикосновения холодного лезвия к нежной коже предплечья. Всего лишь легкое касание - Айрэнэ медлит, закусив губу. Боль... Она всегда боялась боли. А вдруг не выдержит, отдернет руку, не сможет довести дело до конца. Лезвие дрогнуло в пальцах.
   "Лесом! Сколько раз случайно резалась и ничего, не замечала даже..."
   Касание. Нажатие. Пока не больно - только чуть-чуть покалывает - и девушка, решившись, с силой проводит вертикальную линию, длиной примерно с указательный палец. От пореза остается белый след, и Айрэнэ досадует - вот ведь, не смогла прорезать глубоко, ни крови, ни боли! - и заносит бритву заново. Проступают первые капли. Странно темный цвет, казалось, должны быть светлей... Или это из-за темноты?
   Выходит на кухню, но и в лунном свете капли все так же темны. Боли нет - только слабое жжение. Теперь лезвие скользит уверенней, прорезая новые линии, и Айрэнэ зачаровано любуется с готовностью расходящейся плотью.
   Нанесена последняя, третья руна. Первые две - уже сплошь густая проступившая кровь. "Много что-то... Совсем не как от пореза..."
   Айрэнэ наклоняет голову, слизывает - солоноватый вкус - и еще... Кровь проступает снова - вот-вот стечет струйкой на пол...
   Жжение - горячо! - вдоль линий...
   Придерживая рукав, чтобы не сполз и не вымазался, девушка медленно отступает к раковине, включает холодную воду. Подставляет руку. Вода мутнеет. "Был бы свет - было бы видно, что розовая... Или красная..."
   Айрэнэ смотрит на вырезанные руны - и смеется, смеется, запрокинув голову, содрогаясь всем телом - и вскоре смех переходит в плач.
  
   * * *
  
   Учеба, практика, "левые" заказы, подготовка к летней игре - все это захватило Айрэнэ, завертело, и у нее едва хватало времени на сон, не говоря уж о простом отдыхе. А еще была Йолли... В последнее время Лави почему-то совсем перестала обращать внимание на бедное создание, и Йолли, не понимая причин внезапной опалы и очень страдая от всеобщего пренебрежения, обрадовалась до слез, что остался хоть кто-то, кому она нужна. Длиннокосая девочка ("девочка" была даже чуть старше Айрэнэ, но той казалось - намного младше) была послушна, старательна, исполнительна, неплохо умела шить - но и только. Правда, Айрэнэ, в отличие от Лави, была непривередлива...
   Девушка знала, что долго она так не сможет - уже расползалась по швам маска послушной, вернувшейся и исправившейся. Иногда она принималась спорить с Лави, иногда отказывалась от поручений - говорила, что занята слишком, и по этой же причине пропускала сборы (а на самом деле просто бродила по Эльфятнику, присматриваясь к тамошним обитателям) - и уводила с собой Йолли. Лави делала ей выговоры и пока не воспринимала все это как "бунт на корабле", но могла же - а пока было еще рано, рано...
   И Айрэнэ терпела, подчинялась - и продолжала искать тех, кто мог стать для нее "своими". Особые надежды она возлагала на приближающийся зимний КОН.
  
   * * *
  
  
   - ...А что тебе больше всего понравилось?
   Темноволосая девочка улыбнулась, взмахнула длиннющими ресницами:
   - Ой, мне - мне все понравилось!
   - Ну, а может быть, что-нибудь особенно... зацепило? - словечко из лексикона Лави само прыгнуло на язык, девушка чуть было не поморщилась, но все же сдержалась, - Правда?
   - Вообще-то есть такое... - сияющая улыбка превратилась в смущенную, - оно честно все классное! Но вот одно... - девочка сделала было шаг в сторону, покосилась на Айрэнэ, - я... покажу?
   - Конечно, покажи! Мне же интересно! - тут даже особо притворятся не пришлось.
   - Вот... - темноволосая подошла к рисунку тушью, - Этот...
   "Занятно..."
   Этому рисунку было этак с полгода: высокая красавица зловещего вида держится за руки с тонким, стройным, большеглазым... В общем, все как положено. Изначально это были Тхури и Ахто, но сейчас рисунок назывался просто "Влюбленные".
   - А почему этот, кысь?
   "Снова с добрым утром..."
   - Не знаю даже... - потупилась было девочка, но тут же метнула из-под челки лукавый искристый взгляд, - Очень... зацепляет. Что-то чувствуется такое... Какие-то исходят тонкие вибрации...
   Айрэнэ чуть не заржала в голос от этих "тонких вибраций", да еще высказанных с таким серьезным видом - пришлось поспешно превращать смех в кашель и тыкаться носом в рукав. "Ну дает... Энергуев, небось, наслушалась... Ду-урочкааа..."
   - Кхе... Не, я... кхе... Я нормально, - вытерла заслезившиеся глаза, посмотрела на девочку, попыталась придать взгляду значительность, - Ты молодец. Слушай, а... - и запнулась. Как дальше, она представляла себе весьма смутно. Не ляпать же так сразу - мол, глючится мне, что это ты и я... "Как бы тут этак..." А девочка смотрела. Ждала. "Ну надо же когда-то начинать?" Еще раз откашлявшись для верности, Айрэнэ произнесла:
   - Слушай... А ты можешь - Видеть?
  
   * * *
  
   Все окончилось неожиданно.
   Айрэнэ прижала ладони к горящим щекам. Надо же было такому случиться...
   Вот она идет по Эльфятнику, за ней по пятам - Йолли и новенькая, хихикают, о ком-то сплетничают...
   С деревьев капает - Айрэнэ морщится, смахивает попавшую на нос каплю, накидывает капюшон. Аккуратно пробирается сквозь толпу, стараясь ступать на подтаявший снег и не вляпываться в раскисшую землю, обходя лужицы.
   - Блин! - яростным взглядом провожает парнишку, с хохотом пронесшегося мимо - за ним гонится еще один такой же, и обоим наплевать, что они только что посадили на дорогой плащ девушки несколько пятен.
   Огибает кучки знакомых, полузнакомых, совсем незнакомых существ... И застывает в растерянности.
   Знакомый плащ, знакомый берет с беличьим хвостом... Лави медленно оборачивается к ней - в расширившихся глазах мелькает удивление, и эльфка с понимающей, нехорошей улыбкой отвешивает короткий поклон. Дарки оборачивается взглянуть, на что это смотрит эльфка, за ней - Зю, и Зарашад, и Коиннеах, и... Все. Все смотрят на нее, Айрэнэ. На нее, на неудержимо краснеющую Йолли, ничего не понимающую новенькую... Тиаль подмигивает, одобрительно ухмыляясь. Гэль - единственный из всех - отводит глаза. Остается только - ответить на поклон, развернуться и уходить, изо всех сил сдерживая шаги - не бежать!! - гордо вздернув подбородок, можно спросить у Йолли какую-то ерунду, неважно - они же смотрят, все смотрят вслед...
  
   * * *
  
   Все шло гладко - даже, пожалуй, слишком гладко. Новенькая девочка бегала за ней, заглядывала в рот, ловила каждое слово и верила безоговорочно. Гремучая смесь из лавиных глюков, собственных фантазий Айрэнэ и стандартного набора для особо впечатлительных сработала идеально - вскоре она уже не стеснялась звонить и радостно излагать "увиденное". Айрэнэ мысленно аплодировала ее богатому воображению, вслух соглашалась с тем, что казалось ей наиболее разумным, откровенную чушь отметала, как махровые глюки. Сил и времени эта возня отбирала порядочно, но как же было приятно - знать, что тебя уважают, слушают - и слушаются...
   Девушка словно окаменела внутри - она улыбалась, производя над собой усилие и напрягая необходимые лицевые мышцы, внимательно выслушивала девочек, занималась ювелиркой и куклами (на кукол, кстати, удалось получить неплохой заказ в магазине сувениров, и была надежда, что этот заказ не последний). Придумывала себе прикиды - два туда, сюда один, и еще помочь Йолли, и этой новой мелкой... С новой мелкой надо было разбираться до конца. Раз уж начала - так иди, доделывай, не тормози на полдороге. Айрэнэ ругала себя за промедление, но каждый раз, когда она видела широко распахнутые глаза новонареченной Тхэсс и слышала ее захлебывающийся восторгом голос, заранее подготовленная речь застревала в горле. Промучившись так с месяц, Айрэнэ со злостью стукнула кулаком по столу (скривилась от боли - не рассчитала силы удара) и поклялась себе, что на следующем же Эльфятнике сделает все необходимое. А чтобы отступать было некуда, предупредила Тхэсс, что расскажет нечто удивительное, и для храбрости выглушила бутылку пива.
  
   На Эльфятнике еще и не такое видывали, поэтому народ почти не обратил внимания на разыгравшуюся сцену: худенькая девушка в темно-синем бархатном прикиде картинно взмахнула плащом и опустилась на одно колено перед остолбеневшей девочкой в черном. Взяла ее за руку и произнесла, глядя снизу вверх сияющими глазами:
   - Тхэсс... Я все-таки нашел тебя.
  
   После этого все пошло еще легче. Тхэсс "вспоминала", Айрэнэ исправляла самые завиральные глюки и добавляла свои: приносила написанные от руки тексты с замысловатыми рисунками на полях, а пока Тхэсс, полуоткрыв губы, вчитывалась и пыталась осознать новые сведения, девушка легко обнимала ее за плечи, поправляла волосы, словно бы невзначай, касалась щеки. И тихо досадовала на себя - отчего не получается так легко, как у Лави, и почему сейчас трудней, чем с Йолли... Знаешь наперед, что надо сделать и как - а рука падает бессильно, и движение обрывается на полувзмахе. "Что уж тормозить - теперь-то..." Тхэсс называла ее Айхэлленом и обращалась в мужском роде, принимала подарки и ухаживания - кажется, что тут стоит... Никак. Снова - никак.
  
   Оставалось поступить точно так же, как и с квэнтой - отсечь себе пути к отступлению. И Айрэнэ, дождавшись, пока родители и сестра укатили в какой-то дом отдыха, пригласила девочку к себе с ночевкой (та была рада, и с ее родителями проблем не предвиделось), запаслась пивом и вином, и отключила телефон.
  
   Они сидели долго, очень долго. Тхэсс принесла гитару и пела - и свои песни, и чужие. Айрэнэ вполголоса подпевала и подливала им обеим вина, а в перерывах между песнями она говорили - обо всем и обо всех, перебивали друг друга, смеялись, и Тхэсс вспоминала подходящую песню и снова бралась за гитару, а Айрэнэ уже не могла подпевать - щемящая тоска подступала к горлу ("По волнам, по волнам к западным пределам..."), и срывался голос ("Над головой - полоса яркой звездной пыли..."), и не удалось сдержаться ("...В Эльдамар, где листва... Нет!") - она разрыдалась. Во мгновение ока Тхэсс оказалась рядом, на коленях, потянулась обнять - Айрэнэ соскользнула на ковер - и тоже расплакалась, встряхивая растрепавшейся головой. Словно во сне, Айрэнэ прижималась к девушке - целовала мокрые щеки (солоно...), зажмуренные глаза (длинные слипшиеся ресницы...), нежные губы - сначала Тхэсс покорно подставила лицо, но уже через мгновение ответила на поцелуи с удивившей девушку силой. Объятия - до прерывающегося дыхания, до стона - кто стонал? От счастья, от боли? Неважно... И сколько потом Айрэнэ не пыталась, так и не могла вспомнить, кто же из них первым начал сдирать одежду с другого...
  
  
   На редкость хмурое летнее утро: небо затянуто серыми с черно-фиолетовой каймой облаками, вот-вот хлынет дождь. Ветер холодящими порывами врывается в форточку, колышет занавеси.
   Айрэнэ проснулась, но вставать не спешила, не решаясь потревожить Тхэсс, пристроившую ее руку себе под голову.
   "Не одна. Мое... Моя..." - Айрэнэ смотрит в потолок. Зигзагом - трещина в побелке. "Стая..."
   Рядом - шорох и шебуршание, тихий вздох. Айрэнэ повернула голову - Тхэсс, щуря сонные глаза, одарила ее радостной улыбкой.
   - С утром, - улыбнулась в ответ Айрэнэ. Она с некоторым беспокойством ожидала пробуждения девочки - но, судя по всему, все было в порядке. - Ты как?
   - Нормально... - Тхэсс потянулась. - Муррр, ты классный... - и, безо всякого перехода, - Курить хочется... Тебе?
   - Ага... Тогда надо на кухню ползти.
   - Зачем?
   - Тут нельзя.
   - Но если о-очень хочется, то иногда можно! - со смехом Тхэсс потерлась носом о плечо Айрэнэ, легко выскочила из-под пледа. - А ты вообще лежи, я сейчас!
   - Ты куда?
   - Туда! - Тхэсс шустро влезла в футболку, показала девушке язык и исчезла. Через мгновение ее вопль донесся из кухни:
   - Кофе или чай? Вам в постель или в чашечку?!
   - Ой, маньячка... - пробурчала Айрэнэ, не зная, радоваться ей или сердиться. "Ну дает... Коза... Ну и ладно, когда вокруг меня еще так... И замечательно..." - Кофе! Сахара две ложки!! Печенье на полке справа!!!
   Из кухни донеслось звяканье, шум воды и прочие признаки бурной деятельности, а Айрэнэ подложила под спину подушки, устроилась поудобнее, достала первую подвернувшуюся книжку. Вскоре аромат свежесвареного кофе отвлек девушку от чтения, она отложила книгу, и тут в комнату вплыла Тхэсс с большим расписным подносом в руках. На подносе красовались две крошечные чашечки, турка, сахарница и большая стеклянная пепельница.
   - Сейчас печенье притащу, - сообщила Тхэсс, водружая все это на тумбочку у кровати, - кста... Где вчера сигареты бросили?
   - Там где-то... - Айрэнэ махнула куда-то в сторону письменного стола, Тхэсс кивнула и умчалась, но мгновенно вернулась. С сигаретами.
  
   Они сидели рядом, то медленно прихлебывая кофе, смакуя каждый глоток, то затягиваясь одной на двоих сигаретой, и Тхэсс тыкалась носом в щеку девушке, в ухо, в голое плечо, и в ответ та улыбалась. Они не разговаривали, и только когда кофе было выпито и сигарета докурена, и Айрэнэ снова откинулась на подушки, Тхэсс, прильнув к девушке, пытливо заглянула ей в глаза:
   - Мур-мур... Правда, я хоро-оший?
   - Конечно, хороший, - Айрэнэ ласково убрала с лица Тхэсс вьющиеся пряди. - Лапушка...
   - Правда, я лучше Йолли?
  
   * * *
  
   - А меня, б..., это волнует?! Я тебя в списках не видела! По фиг мне, кто тебя звал!!!
   Голос капитана команды Дориата, изящной девушки в расшитом золотом синем атласном платье, разносился на всю поляну, и Айрэнэ, вбивавшая в сухую неподатливую землю колышек палатки, выпрямилась и с интересом взглянула в сторону предполагаемого скандала.
   Капитан - по игре Мелиан, по жизни Алиана - грозно нависала над чем-то маленьким и лохматым. Маленькое и лохматое обеими руками сжимало крохотный рюкзачок и держало его перед грудью так, словно собиралось за ним спрятаться. Блестящий плащик, джинсы-футболка-кроссовки, хайратничек из кожаного шнурка. "Все с этим ясно... "Хвост", однако. Бедный. И Мелиан тоже бедная..."
   Мелиан можно было понять: сначала ей пришлось спешно знакомиться живьем с Айрэнэ и ее командой (до этого они только переписывались), наскоро обсуждать внутрикомандный отыгрыш (бойцов-то у Айрэнэ не было), потом выяснилось, что Тингола, обещавшего заехать позже, не будет вообще (а значит, надо искать замену), потом пришел кто-то из мастеров и заявил, что Дориат ухитрился встать прямо на какой-то стратегически важной точке, поэтому извольте переезжать... Ну а теперь к прочим неприятностям добавился еще и ничейный "хвост". Кажется, это оказалось последней каплей, потому что утонченная (и весьма гордившаяся этим) Мелиан ранее никогда не была замечена в использовании крепких выражений.
   - Можешь попробовать Ломелиндо - тьфу, Линдира! - уговорить, если не возьмет, то первая же электричка твоя! Вон, палатки видишь? Туда и топай, и не фиг мне мозги парить! - Мелиан сорвалась с места и умчалась, не слушая больше никаких возражений.
   Айрэнэ поморщилась. "Ломелиндо" - еще один всеобщий прокол. Ее имя на этой игре. Почему-то за весь период подготовки никто не заметил, что Ломелиндо - это ведь то же самое, что и Тинувиэль, только на Квэнья... И только когда девушка, игравшая Лютиэн, прямо-таки источающим сарказм голосом сказала: "Ну здравствуй, тезка..." - только тогда до Айрэнэ дошло. Пришлось спешно назваться Линдиром... Но теперь все путались и оговаривались. Сплошное невезенье...
   Мелкое и лохматое меж тем целенаправленно топало в ее сторону, путаясь в высокой траве и спотыкаясь. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это все-таки девочка, впрочем, напоминавшая изрядно оголодавшего хоббитенка. Добравшись до Айрэнэ, девочка встряхнула копной мелких кудряшек, нахально уставилась девушке в глаза и спросила:
   - Кто тут Линдир?
   - Это я, - сдерживая усмешку, Айрэнэ выпрямилась, расправила плечи. - В чем дело?
   - Возьми меня в команду!
   - Да? Это с какой это радости?
   Девочка замялась, но Айрэнэ и не думала приходить ей на помощь.
   - Ну возьми! Я... Мне... - создание еще пыталось хорохориться, но под ледяным взглядом Айрэнэ сникло, опустив голову, и уже другим, жалобным голосом попросило, - Ну возьми... Пожалуйста... Я не хочу обратно ехать, я играть хочу...
   - Тогда излагай быстро. Имя?
   - Айканаро!
   - Чего?! По игре или по жизни?
   - И так, и этак... - девочка хлюпнула носом, вновь вскинула глаза и неожиданно ершисто заявила, - я себя хотел играть!
   Айрэнэ сдержала смешок. "Ну-ну... Айканаро... Эльфийский принц, значит... Ой, блин..."
   - Так, с этим потом. Твои предки знают, что ты здесь?
   "Так, это обязательно - а то вдруг родители уже свое сокровище с милицией ищут... Или по моргам..."
   - Ну да...
   "И то хлеб..."
   - Чем болеешь?
   - Здоровый я!
   - Да не сейчас, а вообще. Бронхиты, астмы, сердце. Эпилепсия, опять же...
   Айканаро выпучила глаза, пытаясь сообразить, не издеваются ли над ней, но строгий вид Айрэнэ как-то не располагал к долгим колебаниям.
   - Ничего такого!
   - Ладно, верю. У тебя... У тебя ничего нет, так? Погоди... - вешать на себя ответственность за "хвоста", да еще такого, совершенно не хотелось, но ребенка было жалко... Полигон далеко, идти через лес, а там... Как оно вообще сюда в одиночку добралось? "Приключенец, блин..." - Слушай сюда. Оставайся. Но будешь слушать меня и делать то, что я говорю. Или так, или катишься ко всем Валар скопом. Доступно?
   Создание усердно закивало. Выкатываться девочке явно не хотелось.
   - Прежде всего - никаких Айканар. Здесь ты, раз приперся, да еще так, будешь играть пятого эльфа в третьем ряду... И без возражений!
   - Понятно. - девочка закивала еще усердней и поспешила заверить Айрэнэ, что будет "помогать да и вообще!"
   - Ну и отлично. Так, поможешь мне ставить палатку - умеешь? - ну и хорошо... Потом рюкзак кинешь сюда, и сходи к Мелиан, скажи, что ты... Чего? Боишься? Ну и фиг с тобой, сам схожу...
  
  
   Завтра начинается игра. Завтра, с утра пораньше, парад. Надо бы спать, но никто не ложится. Все три составные части команды Дориата - и приехавшие с Мелиан, и свита Айрэнэ, и группа бойцов откуда-то чуть ли не из Сибири - собрались вокруг костра, и знакомятся, негромко разговаривают, передают из рук в руки гитару. Тхэсс блестит глазами, смеется, перебирает струны - она и девушка из тех, что с Мелиан, устроили соревнование на песнях. Кажется, пока ничья.
   Айрэнэ бездумно перебирает волосы Йолли - как кошку гладит - а та застыла и смотрит в огонь, старается не шевелиться и, кажется, даже не дышать.
   Другие девочки - Лаурэдэль, Нараэль, и еще трое, отловленные на Эльфятнике поздней весной - слушают Тхэсс. Нараэль внимательно следит за руками - девочка хочет играть так же, а то и лучше. "И научится, если будет стараться. А понтов кидать поменьше..."
   Лаурэдэль шевелит губами. "Опять сочиняет..." Иногда у нее получается что-то хорошее, но так редко, гораздо чаще Айрэнэ приходится применять всю свою дипломатию, чтобы не позволить ей вылезти с этими, с позволения сказать, стихами куда-нибудь в народ... И опозориться. И опозорить еще и Айрэнэ. "Нет уж, золотко, обойдешься. Кого б на тебя натравить такого, чтобы заставили работать..." Русоволосая Лаурэдэль была найдена в колледже - вернее, нашлась сама. Робкая первокурсница подошла к девушке и тихонько спросила, а правда ли, что она из "...этих? Толкинистов?" В тот момент Айрэнэ, измотанной предстоящими выпускными, было совершенно не до эльфов и Толкина, но она сдержалась и заговорила с девочкой. Как оказалось, не напрасно.
  
   - Ух... Мне бы так... - громкий шепот слева оторвал Айрэнэ от размышлений, - ууу...
   Девушка обернулась: Айканаро с восторгом, граничащим с благоговением, уставилась на Тхэсс. Та как раз закончила играть - она выбрала на редкость сложную песню, да еще и ухитрялась украшать мелодию импровизациями.
   - А ты ни на чем не играешь? - для порядка поинтересовалась Айрэнэ.
   - На скрипке... Семь лет уже.
   - Ничего себе! - Айрэнэ развернулась к созданию (обиженно заерзала забытая Йолли), - Класс какой!
   - И неправда... Нет тут ничего классного, - пробурчала девочка и тут же метнула на Айрэнэ опасливый взгляд (сегодня девушка уже успела сорваться на нее), - с собой никуда не возьмешь, и вообще... Не эльфовская это музыка.
   - С чего ты взял? - подняла брови девушка. "Скрипка... и голос Тхэсс, и гитара... Вот это будет..." - А кстати... Расскажи-ка мне, радость моя...
  
   * * *
  
   Собственная квартира. Своя собственная. Айрэнэ повторяла эти слова, словно пробуя на вкус, не в силах поверить окончательно. "Моя. Моя собственная. Моя." Приходить-уходить, когда захочется, ни перед кем не отчитываться, приводить кого угодно, делать все что угодно. "Моя."
   Дедушка умер неожиданно - от инфаркта. Айрэнэ не очень его любила: разумеется, иногда приходилось к нему заезжать, ну а если в гости приезжал он - сидеть за общим столом, состроив вежливо-заинтересованное лицо, и слушать вполуха его длинные и разнообразные разглагольствования о политике и современной молодежи (последнее говорилось явно ради ее, Айрэнэ, вящей пользы). Да, еще нужно было вовремя кивать и соглашаться. И вот теперь... Девушка поморщилась - смесь невесть откуда взявшегося раскаяния ("Ну можно ж было и чуток повнимательней, наверное..."), радости ("Моя!") и стыда за эту радость грозила разрушить драгоценное внутреннее спокойствие, и без того не слишком устойчивое. Проще выбросить из головы, не думать. "Есть хата - и хорошо. И отлично. И замечательно."
   Айрэнэ прошлась по комнате, оглядывая свои новые владения, соображая и прикидывая: "Вот тут, напротив окна, диван хорошо встанет... Стол приволочь оттуда, не оставлять же его сестрице... Что за бред - ковер на стене. На пол его - и можно будет валяться с книжкой... А комод этот прокороеденный - на помойку."
   Девушка прошла на кухню, приоткрыла окно, и порыв свежего воздуха взметнул ей волосы, бросил в глаза. Она рассмеялась, отбросила непослушные пряди, зажмурилась и сладко потянулась, раскинув руки:
   - Каааайф-то какой... Это надо отметить!
  
   * * *
  
   Как же ее звать? Ту новую девочку, которая в последнее время все вокруг вертится... Девочка неумная, наивная... Брать-не брать? "Для создания толпы подойдет, но потом же не отвяжешься!" А обижать без нужды не хочется. Ладно...
   Откуда-то доносится звон гитары.
   - Тхэсс, как оно тебе? Тхэ-эс!
   - А? - та подходит ближе, прислушивается, склонив голову набок. - Знаешь, да, в общем-то, забавно...
   - Ну давай подойдем.
   Прислонившись к стволу, пристроив гитару на согнутой в колене ноге, стоит девочка - уже не играет, смеется чьей-то шутке. "Вот копна-то!" - с невольной завистью отмечает Айрэнэ густые, темные волосы незнакомки. А та словно нарочно встряхивает головой - и все эта роскошь рассыпается по плечам, и играют в волосах золотисто-рыжие искры. Поношенные, но еще крепкие кроссовки, потертые синие джинсы, под расстегнутой курткой видна зеленая водолазка - все вполне обыкновенно, нет ни плащика, ни подобия плащика, никаких украшений, только пара фенечек на запястьях. "Хорошо... Совсем новенькая, наверное... Нет, не совсем - иначе откуда песни и гитара... Но ничья - это точно..."
   Айрэнэ уверенно отодвигает плечом какую-то девочку - та открывает было рот, но под холодным взглядом Айрэнэ и подоспевших Тхэсс и Йолли протест умирает в зародыше.
   - Приветствую. - это уже девочке с гитарой. Доброжелательная улыбка, на лице - искренняя заинтересованность. - Можно ли поинтересоваться у такой прекрасной леди, что именно она пела?
   На золотисто-смуглых щеках девочки проступает легкий румянец. ("Так, против "леди" мы ничего не имеем...") Со смущенной улыбкой:
   - Это мое... "Песня отверженных" называется...
   - Позволено ли мне будет просить прекрасную леди об одолжении?
   Девочка опускает ресницы, от стеснения не может выговорить ни слова, только кивает.
   - Мне бы очень хотелось послушать... еще что-нибудь... Что леди написала сама.
  
   Девочка поет. Тхэсс шепчет в самое ухо:
   - Знаешь, неплохо - для этого Отстойника...
   Айрэнэ едва заметно кивает: и так ясно, что голосок есть, гитару держать умеет, а если избавить песни от лишней боли-крови и прочей моркови, то будет совсем хорошо. Остается немного. Познакомиться и пригласить...
   - Как зовут леди?
   - Искра... - полушепотом.
   Айрэнэ склоняется и целует руку девочки.
  
   - Нет, ты ее глаза видела? - веселится Тхэсс.
  
   * * *
  
   Когда Айрэнэ предложила всем носить одинаковые прикиды, никто и не думал возражать - напротив, приняли ее идею с восторгом. Клановыми цветами выбрали темно-синий и серебряный, при этом не запрещались небольшие вариации и украшения. Темно-синий бархат с серебряной отделкой одинаково шел как сумрачно-красивой Тхэсс, так и светленько-обыкновенной Йолли, и даже Айканаро стала выглядеть чуть больше похожей на эльфенка.
   Айрэнэ вздохнула. Айканаро - очередное приобретение, экземпляр в коллекции, и вот упрямый ребенок попался: на вид - чистый хоббит, только тощий, копна мелких кудряшек, мышиная мордашка, а туда же - Айканары мы, эльфийские принцы, мелкие, но гордые. "Вот вечно так - не присмотришь вовремя, потом задолбаешься с ними... И откуда что берется..." Хорошо хоть, удалось убедить девочку не кричать всем направо и налево, что она "принц на самом деле", но вот громкое имя та решительно отказывалась сменить - или хотя бы оставить, так сказать, для внутреннего пользования, а внешним выдавать какой-нибудь другой вариант. Оставалось только одно... Девочка всерьез увлекалась глюколовством и прочими энергетскими заморочками, и то, что Айрэнэ "умела Видеть" - даже не так, а "умела Видеть!!!" - повышало ее авторитет до заоблачных высот. Правда, с именем Айканаро все же уперлась... "Ничего. Справимся."
   Девушка снова вздохнула. Справляться предстояло не только с имечком, но и с намерением ребенка бросить музыкальную школу. Айрэнэ уже не раз представляла, как изумительно красиво может получиться: гитара и голос Тхэсс - и скрипка... Пронзительная, отчаянная скрипка. Она обожала скрипку, пару раз даже подумывала, не найти ли частного учителя, ведь может себе это позволить... Но потом пожимала плечами и отказывалась от этой мысли, понимая, что столько времени и сил ей не найти. Но как же хочется... "А у этой дурочки уже все есть! А она еще и ломается!"
  
   - Слушай, кысь...
   - А? - Тхэсс обернулась от плиты, вопросительно вздернула бровь.
   Айрэнэ сидела, облокотившись на стол, поджав под себя ногу и задумчиво глядя в окно, за которым сеялся унылый осенний дождь.
   - Слушай... - повторила она, - у тебя квэнта прошлая какая была? Изначальная?
   - Ломиэль, дочь Эола Темного. Менестрель, странница, все такое... А что?
   Айрэнэ хищно улыбнулась:
   - Кажется, у тебя скоро появится братик...
   - Эй! - притворно-возмущенно взвилась Тхэсс. - И кого это ты мне в родственники прочишь?
   - А угадай с трех раз...
   Та помотала головой:
   - Ладно тебе, не томи. Ну?
   - Айканарушку.
   - Вот блин! - от избытка чувств Тхэсс взмахнула ложкой - в воздух взлетела макаронина и шлепнулась на пол возле холодильника. - Ай, блин!
   - Не блин, а макарона! - рассмеялась Айрэнэ. - Нет, серьезно. Слушай сюда.
   - Не, погоди! - перебила ее Тхэсс, - А зачем тебе морочиться, что-то новое изобретать? - подобрала макаронину, прицелилась - закинула в мусорное ведро, - Чем тебе его айканаровская квэнта не легла? Вон же - и любовь, и смерть, и страдания, да еще по смертной, как ее там... Аданэт, что ли...
   - Нет. - Айрэнэ взглянула в глаза Тхэсс и покачала головой. - Нет, это не пойдет.
   - Почему?
   - Потому что... Ладно, слушай дальше! Я уже все продумал.
   - Ну?
   - Значит, ты - Ломиэль, дочь этого самого Эола... Айканаро - Ломион, братец твой. Младший, кстати - чтобы не выпендривался.
   - Погоди, а как ты объяснишь...
   - Отражение, - не дала себя сбить Айрэнэ. Взяла со стола нож, покрутила в пальцах, - все просто и банально. Ломион, который... Скажем, играл на скрипке. Может, даже изобрел, там увидим... В книгах это, понятно, не отображено, там все больше на кузнечное дело напирали. К тому же - отражение, сами понимаете... Не обязаны канону следовать. Да и вообще - сестру любил, на скрипке играл, сестра пела... Итог понятен?
   - Мило... - кивнула Тхэсс. - А ты тогда каким боком в этой истории? - усмехнулась. - Идриль, что ли? Его драгоценная и единственная любовь?
   - Ну да! - скривилась Айрэнэ. - Меня - этой дурочкой? Щас... Придумаю какую-нибудь романтику-лирику... - и едва слышно добавила, - первый раз, что ли...
  
  
   - Да не хочу я! Понятно? - Айканаро, вытянувшись во весь рост, очень старалась смотреть Айрэнэ в глаза - получалось не очень, потому что роста все равно не хватало. - Я оттуда, а здесь мне ничего нафиг не сдалось!
   - Да-а? - насмешливо прищурившись, процедила Айрэнэ. - Ты, в конце концов, кто - эльф или как? - небрежным жестом оборвала открывшую было рот девочку. - А какого Моргота это не видно, радость моя? Что ты здесь такого делаешь, чтобы на тебя посмотрели и без всяких твоих воплей признали в тебе эльфа? Тем более - Айканаро?
   - Да я...
   - Молчи уж, "да ты"! - передразнила девушка. - Какой эльф будет ходить в драной одежде? С немытыми энный день хайрами? Ты себе можешь представить эльфа, у которого нет вкуса? Не можешь? Так какого лешего ты себя и меня позоришь?!
   - Это все фигня! - прорвалась-таки девочка. - Это здесь, а...
   - А сейчас ты - здесь! - отрезала Айрэнэ. - И не эльфа в тебе видно, а претензии немеряные! Пальцы в дверь не пролезают! Да тебе стыдно должно быть, что некоторые люди в чем-то лучше тебя! Лю-ди! Дхойны! Так что изволь делать то, что тебе говорят...
   - А я...
   - Что - ты? - Айрэнэ сверкнула глазами, и Айканаро невольно сделала шаг назад. - Принц ты, да? А ты знаешь, кем я там был? Не знаешь? И правильно, нечего! Уж будь уверен... Ну ладно, - оборвала себя, - сейчас мы - здесь. Должны жить. И нечего отмазываться... Садись, хватит прыгать. Чай пить будем.
   Айканаро осторожно перевела дух и присела за стол, а девушка налила в чайник воды, поставила на плиту. Проговорила, не оборачиваясь:
   - Слушай... А тебе никогда... не казалось, что тебя еще раз было в Арде? Только кем-то другим... Мне кажется, я тебя знаю. Что-то такое, едва уловимое... - повернулась. Девочка смотрела на нее широко раскрытыми глазами - и даже рот приоткрыла.
   - Знаешь... - Айрэнэ нахмурилась, провела по лбу тыльной стороной кисти, прикрыла глаза, - попробуй... Попробуй посмотреть - раннее утро, лес, звон ручья... Деревья высокие, толстые стволы... Древние, очень старые... Ловишь ощущение?
   Девочка закрыла глаза, помедлила, неуверенно кивнула. Робко:
   - Солнце так... косо падает, да?
   - На ручей падает, - согласилась Айрэнэ, - а в самом лесу полумрак...
   - Ветви переплелись...
   - Именно что... Стой. Музыка... Слышишь? - бросила взгляд на девочку - та подалась вперед, едва не падая со стула.
   - Я иду по лесу... Очень аккуратно иду, не задеваю ни веточки. Слышу странную музыку... И голос ручья, и еще чей-то голос. Выхожу к ручью - там стоит эльф... Спиной ко мне... Высокий, темноволосый... Погоди! - вскрикнула - и Айканаро вздрогнула, распахнула глаза.
   - А... - так, голос - в шепот, отвернуться - но так, чтобы девочка видела немного лица, изобразить - брови - страдальческим изломом, прикусить нижнюю губу, судорожный вздох.
   - Ай? - робкий, дрожащий голосок, - чего с тобой?
   Со свистом втянуть воздух - сквозь сжатые зубы. Тяжело привалиться к плите, опереться одной рукой, другую - ко лбу.
   - Нет... Ничего...
   - Ай?! - судя по шуму отодвигаемого стула, девочка все же решилась встать и подойти. Неуверенное касание - потянула за рукав, - Айрэнэ?
   Айрэнэ резко обернулась - девочка не успела отшатнуться, и обе руки девушки вцепились ей в плечи, огромные сумасшедшие глаза оказалось совсем близко, и девушка выдохнула прямо в лицо Айканаро:
   - Ломион! Ты!
   Айканаро не нашлась, что ответить, и растерянно таращилась - Айрэнэ еще мгновение пристально всматривалась в нее, потом веки девушки медленно опустились, и она тяжело навалилась на плечи девочки.
  
   "Оказалось, что он совсем еще юн. Юн, но странно мрачен. Бледное лицо, словно он давно не выбирался на свет, черные локоны до плеч, широкие черные брови, темные, но ярко блестящие глаза, тонкие губы... Внезапно он улыбнулся, и тут же лицо его осветилось."
  
   "Он не видел меня, но я часто сопровождала его в его одиноких прогулках. Я знала все его любимые лесные места и тропы, я слышала все его любимые песни и мелодии. Я знала, что надо будет выйти к нему... Знала - и все же медлила."
  
   "Теперь мы бродили вместе - и я открывала ему секреты леса, которые он никогда бы не узнал сам... А он играл - для меня, и я пела... Иногда он приходил с сестрой, и тогда пела она, а я слушала. Они удивительно походили друг на друга - но временами казались совсем разными."
  
   "А потом он исчез. Он, его мать, его отец... Осталась только его сестра Ломиэль, которая и рассказала мне, что произошло. Они уехали - уехали в Гондолин, скрытый город, город камня и света... Город, куда не было доступа лесной майя, привыкшей к зелени и сумраку..."
  
   Айрэнэ гордилась собой - ей удалось не только убедить девочку не бросать музыкальную школу, но и накрепко привязать упрямое создание к себе. Айрэнэ часто звонила ей - и когда та уже привыкла к звонкам, резко прекратила. Айканаро волновалась, дергалась, даже решилась спросить, в чем дело, но наткнулась на удивленно-равнодушный взгляд и поднятую бровь. Плакала и пыталась хамить, но под нахальством крылись робость и неуверенность, и достаточно было нескольких мягких слов (глаза в глаза) - или строгого окрика (в зависимости от ситуации) - чтобы девочка тут же присмирела. Когда же Айканаро почти отчаялась снова добиться расположения девушки, та опять стала ласковой и внимательной - и изголодавшаяся по теплу девочка уже была готова на все, лишь бы не потерять ее. Правда, на вкус Айрэнэ - уж слишком на все и, хотя время от времени она сажала Айканаро себе на колени, обнимала и легко чмокала в щечку, дальше она заходить не собиралась.
  
   * * *
  
   "Литературный семинар для всех желающих. Основы стихосложения и правописания. В комплекте - критика. Особо тонким и чувствительным душам рекомендуется захватить нашатырь. Вечно ваши - ФАРИЗА и КУНДА ВОНГ, кадавры. Телефоны:..."
  
   Объявление сразу привлекло внимание Айрэнэ. В отличие от остальных бумажек, украшавших стволы деревьев в Эльфятнике, это было отпечатано на компьютере, а не написано от руки. И под текстом красовалась очень, очень знакомая подпись.
   Айрэнэ почувствовала, что краснеет. Как давно это было - несколько лет назад... А все-таки воспоминания о собственной глупости не тускнеют, и кажется, словно это случилось только вчера. "А ведь верно они меня тогда... Ни рифмы, ни мозгов. И основная идея - стандартный детский скулеж. А если бы не они, до сих пор бы ерунду писала и позорилась... Та-ак... А если..."
   - Тхэсс, ручка есть?
   Та обернулась, оторвавшись от разговора с какой-то полузнакомой девочкой:
   - Да, а что?
   - Запиши-ка мне эти телефоны...
   - Кадавров-то? А зачем?
   - Пойду, погляжу, что там деется. Если чего хорошее - надо будет и остальных захватить, им полезно...
  
  
   Литсеминар проходил дома у одного из кадавров - у кого именно, Айрэнэ так и не поняла, да и не стремилась выяснять. Она пришла вовремя, но в гостиной на диване и всех креслах уже расположился народ, и Айрэнэ пришлось довольствоваться принесенным из кухни стулом - правда, со спинкой. Еще два стула забрали себе критики, а остальные гости рассаживались уже на ковре на полу.
   На небольшом журнальном столике перед критиками были аккуратно разложены книги и бумаги, и одна из девушек - смуглая Фариза - неторопливо просматривала какой-то текст. Вторая, опершись локтями на стол и положив подбородок на скрещенные пальцы, улыбалась входящим и приветливо кивала. В желудке Айрэнэ снова появился знакомый холодок, ей захотелось спрятаться... Разозлившись на себя - "Заткнись! Ты уже давно не ребенок!" - она достала из рюкзака захваченные с собой листочки с текстами Тхэсс, Айканаро и остальных девочек из свиты, балующихся стихами. "Потом спрошу."
   - Будем надеяться, что все опоздавшие уже пришли... - начала Кунда Вонг, и Фариза, складывая бумаги, продолжила:
   - ...или опоздали совсем. А пока мы представимся...
  
  
   Оказалось, что семинар проходит далеко не в первый раз, и многие участники уже давно и хорошо знакомы с критиками. Новенькие представились (Айрэнэ назвала только свое имя, тогда как остальные добавляли, что пишут - стихи или прозу; критики внимательно вгляделись в нее, но расспрашивать не стали), потом Фариза и Кунда провели детальный разбор нескольких стихов, ответили на вопросы, потом началась теоретическая часть. Скучно не было - критики умело разбавляли сухие правила забавными примерами и случаями из жизни, так что даже Айрэнэ, не отличавшая ямб от хорея, а стихи разбирающая по принципу "цепляет - не цепляет", начала кое-что понимать.
  
   По окончании семинара объявили чаепитие (Айрэнэ порадовалась сообразительности Тхэсс, чуть ли не силой впихнувшей ей в рюкзак какие-то печенья и плюшки), а критиков обступил народ, жаждавший общаться лично. Айрэнэ выпила чай, подождала, пока толпа схлынет, и подошла к девушкам, прихватив стихи своих девочек.
  
   До метро было не то, чтобы далеко, но неприятно - короткая дорога проходила дворами, и Айрэнэ, поколебавшись, все же свернула на длинный путь. Пусть длинней, зато светлей.
   Девушка задержалась на семинаре дольше других. Она показывала критиками стихи - те согласились прочитать и выдать предварительное суждение. Правда, не насчет "есть талант - нет таланта", но... Оказалось, что из всех девочек имеет смысл таскать на семинары только троих: Тхэсс, Лаурэдэль и Азраэль. Первые двое сюрпризом не оказались, но вот третья... Азраэль (или даже Азраил - для особо близких знакомых) - совершенно незначительное создание, взбалмошное, надменное... Конечно, она слушалась Айрэнэ (попробовала бы не!), но ее вечные истерики и переезды... Девушка уже начинала подумывать, как бы половчее ее выгнать, а тут, оказывается, вон оно что. Способности.
   "Айканаро, наверное, все равно придется взять, обидится же, воплей будет... Ну да ладно, походит пару раз, оскорбится до ужаса и сама бросит. Ей скрипку надо... А не дурью маяться. Ладно."
   Еще одна мысль не давала Айрэнэ покоя. Она по привычке вглядывалась в лица собравшегося народа, отмечала интонации и жесты, пытаясь отслеживать "точки силы и линии трения" - как она называла распределение власти в любой стае - и не находила ровным счетом ничего. Конечно, кто-то дулся, кто-то кого-то недолюбливал - не без этого! - но в общем и целом... Критики никого не выделяли - слишком, никого не высмеивали - зло, и ни в одном движении, жесте или слове Айрэнэ не увидела намека на хорошо знакомые ей отношения. "Так не бывает."
  
   В метро - вниз по лестнице, через турникеты, на платформу. Середина станции.
   - Мур, мяу! Я уж тебя совсем заждался! Ну как?
   - Ну мяу, мяу... Нормально, вполне себе. Сейчас расскажу...
   - Рюкзак давай, натаскался уже...
   - Мурр... Ты сегодня у меня, я так понимаю?
   - А что, ты против? - наигранное изумление, хлоп-хлоп длиннющими ресницами.
   - Да щас, не дождетесь... Блин! Тхэсс, ты сигареты купила?
   - А то! Пошли быстрей, это ж наш поезд!
  
   * * *
  
   - Значит, на вторник есть... - визгливый голос кассирши не дает сосредоточиться на смысле слов, а от душного воздуха кругом идет голова. Преодолевая звон в ушах, Айрэнэ морщится, стараясь понять, как ей лучше поступить. В руках - то ли веером, то ли россыпью - бумажные деньги, и уже перепутались купюры, а в голове перепутались цены и даты. "Ох уж эта поездка на осенний КОН, никогда ведь туда не ездила... Нет, надо было выпендриться..."
   - Ну, что брать будете?
   То ли пять мест на четвертое, то ли четыре места на пятое... Плацкарт или купе? Вместе или по раздельности? Прибытие утром или вечером?
   - Ну, решайте быстрей! Люди ждут! - это сзади. Кто-то из очереди.
   "Люди... Дхойнэ... Стрелять вас всех, слишком много развелось..." Но билеты надо брать. Надо решать, и решать быстро. Айрэнэ открывает рот - и не знает, что сказать.
   Перед глазами все плывет, уже не видно лица кассирши, уже не различимы цифры на купюрах и строки на бумажке, где девушка записала все данные. Сейчас выступят злые слезы - Айрэнэ уже чувствует, как подступают, жгут, и в горле - знакомый ком...
   Ее уверенно отодвигают в сторону.
   - Простите, пожалуйста, что время отнимаем! Прямо голова кругом, столько всего свалилось! - звенит голос Тхэсс. - Нам, пожалуйста... - и девушка быстро и четко проговорила все, что было нужно: и номер поезда, и число, и места, и какие именно места... Забрала у застывшей рядом Айрэнэ деньги и документы, через минут десять сунула все это ей обратно. Айрэнэ с удивлением воззрилась на деньги - она была уверена, что ничего не останется, да еще придется добавлять.
   - Это ты как? - выдавила она.
   Тхэсс обернулась, сверкнула улыбкой:
   - Да у них же льготы есть, ну еще и поезд такой подвернулся... Ты не волнуйся, все нормально!
   - Ну... Да. Мур тебе, - Айрэнэ так и смогла заставить себя выдавить что-либо, больше похожее на благодарность, но Тхэсс этого и не требовалось. Закончив дела у кассы, она подхватила девушку под руку и поволокла ее к вокзальному кафе:
   - Пошли тебя кофем отпаивать, на тебе ж лица нет!
   - Да? А что есть?
   - Глаза исключительно! Во-от такенные! - и Тхэсс развела руками, показывая размер этих самых глаз. Айрэнэ облегченно рассмеялась.
  
   * * *
  
   Негромкий голос за спиной заставил девушку остановиться.
   - Это ты - Айрэнэ?
   Она обернулась. "Ой..." Взгляд уперся в размашистую надпись на черной футболке и, чтобы посмотреть в лицо окликнувшему ее существу, Айрэнэ пришлось вытянуться, выбирая все положенные ей сантиметры роста, и вскинуть голову. "Ну и шка-аф..."
   - Да. А что?
   Парень встряхнул головой - блестящие черные волосы рассыпались по плечам, заложил большие пальцы за широкий ремень (перекат мускулов под смугло-золотистой кожей).
   - Возьми меня к себе в команду, - помедлил секунду, добавил, - На игру, и - так... - и умолк, чуть склонив голову к плечу, спокойно глядя на девушку ясными светло-серыми глазами.
   - В кома-анду-у? - протянула Айрэнэ, прищурившись. - А что ты можешь? Сам знаешь - мы со стороны никого не берем... По крайней мере... - и неопределенно взмахнула рукой, предоставив ему самому догадываться, что там "по крайней мере". Он не смутился. Кивнул:
   - Я хорошо фехтую, знаю боевой стиль...
   - Этого мало, - перебила Айрэнэ.
   - Играю... И пою. Немного. Хочешь послушать? - и все это - ровно, вполголоса, словно и голос его был таким же большим, как он сам, и надо было быть осторожным, чтобы ненароком не задеть кого-нибудь.
   "А ведь сильный... Вон какой накачанный... Тягловая сила нам бы не помешала. Поет? Хммм..."
   Парень невозмутимо ждал, казалось, не замечая окружившую его свиту. Тхэсс разглядывала его оценивающе, Айканаро - ревниво, остальные тихо шушукались.
   - Поешь, значит... - раздумчиво проговорила Айрэнэ, накручивая на палец выбившуюся прядку, - Тхэсс, гитару.
   - Прямо щас? - подняла брови та, однако сняла с плеча ремень и начала расстегивать чехол.
   - Ну а почему бы и нет?
   Недовольно хмурясь, Тхэсс достала инструмент и подала было его Айрэнэ, но та мотнула головой, коротко бросила парню:
   - Возьми.
   Он бережно принял гитару, сразу показавшуюся маленькой в его руках, перебросил через голову ремень и отошел к стене. Прислонился, приспособил инструмент на согнутой в колене ноге, взял пробный аккорд - отчего-то покачал головой (Тхэсс тут же ощетинилась - настраивала-то она!), но ничего менять не стал. Помедлил секунду и начал играть.
   "Странный выбор..." - Айрэнэ узнала мелодию с первых же аккордов. Пальцы парня летали по грифу, летали по струнам, каждое движение было точным и уверенным. "Ну-ка, а как там с голосом..." - не успела она додумать, как он запел.
   Негромкий голос - нарочито негромкий, то переходящий в шепот хриплый, то в шепот едва угадываемый, и внезапно - всплеском - почти крик, но лицо спокойное, неестественно спокойное, только от крыльев носа к углам рта пролегли резкие складки, да в глазах - напряжение, Айрэнэ пытается всмотреться, даже подается немного вперед, но опускаются неправдоподобно длинные черные ресницы, и есть - только лицо и голос. Цепляет песня, каждая строчка словно задевает что-то внутри, в груди - знакомая тянущая боль, в горле ком, как же некстати, но мы же умеем, мы справимся... Только отбросить ненужные мысли, только не смотреть в лицо, лучше - на пальцы, красиво ведь, и раствориться - в песне, и все, все, все...
   - Время колокольчиков... - едва слышно повторил парень и умолк, и Айрэнэ поймала себя на том, что последние два куплета подпевала ему - одними губами. Девушка вскинула голову, надменным взглядом обвела успевшую собраться на послушать толпу - толпа понемногу начала испаряться. Парень снял гитару, с полупоклоном протянул ее Тхэсс (та едва ли не выхватила инструмент у него из рук, ревниво сверкнув глазами), перевел взгляд на Айрэнэ.
   - Неплохо, - проговорила девушка, - очень даже неплохо. Ладно, сейчас мы спешим, но ты... Ты вообще кто?
   - Большой Такс.
   Свита захихикала, Айрэнэ улыбнулась уголками губ:
   - Большой-то понятно, а почему Такс?
   - Так вышло, - пожал плечом, улыбнулся.
   - Ну ладно. Ты же московский, так? Ну телефон я тебе дам... - и девушка полезла было в поясную сумочку, но Такс мягко прервал ее:
   - Айрэнэ. Можно, я пойду с вами сейчас. - и это был не вопрос.
   "Надо же, настырный... Забавно..." - мотнула головой, улыбнулась, - Ну хорошо. Кстати, можешь как раз понести мой рюкзак, и еще возьми сумку у Йолли. Ага, молодец. Ну, вперед.
  
  
   - Откуда ты вообще обо мне узнал? - тон вопроса оказался немного более наглым, чем Айрэнэ того хотела - стараясь скрыть смущение, она переигрывала, к тому же изрядное количество пива уже давало о себе знать легким шумом в ушах и круговертью в мыслях. Чуть не выругалась с досады, но все же сдержалась, отбросила с лица пряди, заглянула Таксу в глаза.
   - Сначала просто слышал о тебе. - отвечая, Такс слегка наклонил голову к плечу, - Потом увидел твои картины. - и умолк, словно полагая это достаточным объяснением.
   - А... - девушка так не считала. Поднесла к губам пиво, сделала большой глоток, - И как тебе?
   Такс ответил не сразу:
   - Сильно. - и, помолчав, - Они настоящие.
   - Да? А что тебе там больше всего глянулось?
   - "Портрет неизвестной". И "Эльфийский лес". Только он у тебя какой-то не очень эльфийский...
   Айрэнэ чуть не подавилась пивом. Это действительно был не эльфийский лес: однажды в полусне она увидела эту картинку и поспешила нарисовать - но не всю. Она отсекла ту часть, где прямо из покрытой мхом земли вырастала широкая лестница - ступени словно мраморные (но мрамор не бывает таким прозрачным...) или стеклянные (но кто же строит лестницы из стекла...). А если проследить взглядом, то оказывалось, что это - мост, изящной аркой взмывающий выше деревьев и уходящий вдаль. Айрэнэ подозревала, что этот образ - один из немногих настоящих, действительно Увиденный. Так же, как и "портрет неизвестной".
   - Лес действительно древний, - задумчиво проговорил Такс, крутя в пальцах кольцо, - но нет в нем ощущения фэйри. Свет, тень, красота... Но тайны нет. И к тому же картина неполная. Мне почему-то кажется, что в ней чего-то не хватает... Но это только я так думаю, - с улыбкой заключил Такс и потянулся за своим бокалом.
   "Как он... Откуда... Неужели... Нет." Сейчас бы вцепиться, расспросить, вытянуть подробности - ну откуда он это все понял?! Но...
   Кивнула, притворяясь равнодушной:
   - Ты прав, в общем-то... Но мне проще написать, что лес эльфячий, чем сто раз объяснять... Хорошо просек, ценю. Тхэсс, дай Балрога...
  
   * * *
  
   - Извини, Ай, - смущение в голосе Ородрета было слышно даже несмотря на помехи на межгороде, - так уж получается...
   - Почему?! - Айрэнэ было возмутилась, но тут же сбавила тон, - не, серьезно - почему? Договаривались же...
   - Понимаешь... То ты одна, а то целая студия. У них там... - шорох бумажек, - человек десять будет...
   - Эй, но ты же не отберешь у меня выставку?! - девушка очень надеялась, что ее голос звучит уверенно и даже чуть шутливо. - Я тут, понимаешь, старалась, новые работы готовила...
   - Ну ты ж понимаешь, это не только от меня зависит...
   - И на ярмарку кучу всего везу! - не дала себя перебить Айрэнэ, и была вознаграждена - со внезапно прорезавшимся интересом Ородрет осведомился:
   - Да? А что именно?
   - Да как всегда: венцы, фибулы, браслеты, пряжки поясные...
   - А у тебя там, случаем, пряжки с волчьей головой не найдется?
   Айрэнэ тихонько фыркнула, поспешила превратить смешок в кашель:
   - Я посмотрю, должно быть. Вроде было...
   - Хорошо... Кстати, через пару дней тебе могут позвонить - это от меня, рисунки твои смотреть...
   - Картины!
   - Ну хорошо, пусть картины. И заодно ярмарочное, если уже что-то есть... Так ничего?
   - Разумеется, на здоровье.
   - Хорошо... По результатам созвонимся. В крайнем случае - недели через две. Пойдет?
   - Ну так. Удачи.
   - Удачи.
  
   Айрэнэ повесила трубку и зашипела, как рассерженная кошка. "Треклятая студия! Откуда она взялась на мою голову?!" Все шло так хорошо: накатанная давняя договоренность с Ородретом (хотя и пришлось подипломатничать немного; все-таки ее уход от Лави не прошел незамеченным "широкой общественностью"), зал в полном распоряжении, вешай работ - сколько влезет, а теперь... Придется поделиться, и хорошо еще, если не запихнут в какой-нибудь закуток. "Больше их, видите ли! А я одна! Зато качество, господа существа, качество... Ну что могут наклепать какие-то детки-студийцы?"
   - Удоды! - с этим возмущенным воплем Айрэнэ вошла на кухню, и Тхэсс, не отрываясь от вышивки (серебряная нить по подолу темно-синей бархатной туники), спросила:
   - Что там такое?
   - Да вот... - и девушка в лицах пересказала всю беседу с Ородретом.
   - Мнэ... - Тхэсс закрепила нитку и склонила голову к плечу, любуясь узором, - Кстати, как тебе?
   - Нормально, молодец. Только вот тут чуток подправить...
   - Это само собой... А насчет этого всего... Знаешь, хорошо еще, что под тебя не копают.
   - Да ну? - вздернула бровь Айрэнэ, и Тхэсс объяснила:
   - Копали бы - все было бы не так. А тут подвинешься слегка, не страшно. Что за студия-то?
   - Понятия не имею. Наверное, пионерия какая-то. Да ну их совсем...
   - Поглядим-увидим... Чай поставить?
  
  
   Прохаживаясь возле своих картин, Айрэнэ снисходительно поглядывала на народ, пришедший полюбоваться. Теперь подойти поближе к посетителям, выпрямиться, гордо расправить плечи - так, чтобы был виден бейджик с именем. Какие-то девочки в помятых плащах-занавесках вытаращились, восхищенно открыв рты; девочкам - презрительный взгляд. "Тоже мне, ценительницы прекрасного..." Их восторги ровным счетом ничего не значили, гораздо большее ценились похвалы - или просто одобрительные взгляды совершенно других созданий... Таких, чтобы в глазах были хотя бы проблески интеллекта.
   Вот, например, как у того милого существа, уже битых пятнадцать минут изучавшего ее "Портрет лесного эльфа". Существо в тяжелом суконном плаще переступило с ноги на ногу, вздохнуло и снова уставилось на картину. "Подойти, что ли? А, потом. И вообще, это он или она?" Плащ надежно скрывал фигуру, а роскошные каштановые кудри до плеч и нежное овальное лицо с правильными чертами еще ни о чем не говорили. "Попробуй тут разбери..." Существо медленно перевело взгляд на "Берена и Лютиэн" - Айрэнэ очень гордилась своей придумкой: нарисовать Лютиэн со спины. Все равно ведь никому и никогда не суметь передать красоту настоящего эльфа...
   Айрэнэ поплотнее закуталась в плащ - хотя зал и утеплили по сравнению с прошлым и уж тем более позапрошлым годом, сквозняки все же давали о себе знать. Взгляд упал на картину, висевшую рядом с ее "Береном", и девушка нахмурилась.
   Половину зала - большую половину - пришлось все же отдать под выставку чужой студии. Студия называлась "Имладрис", о чем и извещала табличка на ближайшей ко входу колонне. Как ни хотелось обругать творения конкурентов, но Айрэнэ умела быть объективной и признавала, пусть и неохотно, что работы были... интересные. Попалось несколько очень хороших, а в двух-трех даже проскользнуло что-то знакомое. Вспомнить бы - что...
   Передернув плечами, Айрэнэ развернулась и собралась пуститься в обратный путь, но позади раздалось негромкое:
   - Здравствуйте.
   Девушка обернулась.
   - Ой, Гвендалин... День добрый.
   Женщина почти не изменилась. Та же сухощавая фигура, те же ломкие движения насекомого, тот же острый, пронзительный взгляд поверх очков... Хотя нет, раньше очки были в металлической оправе, а теперь оправы нет вовсе. Вот, похоже, и все перемены.
   - Так вот с кем мы зал делим, - улыбнулась Гвендалин, - а я-то думала... Старые знакомые.
   "Мы?!" Айрэнэ ничего не сказала вслух, но, видимо, выражения ее лица оказалось достаточно, потому что Гвендалин поспешила пояснить:
   - Студия "Имладрис" - это мы. Помните, я вам говорила когда-то? Вот это, - небрежный взмах вправо, - работы Нолмендила. Вон он стоит, кстати. - женщина указала на задумчивое создание в суконном плаще.
   "Значит, все-таки мальчик. Хотя не факт..."
   - Понятно. Я уже посмотрела, мне нравится. Пейзажи особенно хороши... А еще вон те портреты.
   Гвендалин, прищурившись, посмотрела, куда указывала Айрэнэ, улыбнулась:
   - Я передам авторам. Им будет приятно. А вы... изменились, - цепкий, оценивающий взгляд. - Я имею в виду не только картины.
   Айрэнэ судорожно попыталась придумать, как ответить на такое неожиданно заявление, но тут распахнулась дверь и в зал влетели Тхэсс, Йолли и Лаурэдэль.
   Разумеется, девушка уже давно не верила в страшилки об ужасной привораживающей магии - и уж тем более о том, что этим мается Гвендалин - но разговаривать с женщиной все равно не хотелось. Ссориться было глупо, значит, оставалось только держать дистанцию - не давать приблизиться, а разговор начинал приобретал опасную окраску. Слишком близко...
   - Мяа-ау!
   У Тхэсс хватило ума и такта не орать на весь зал, но вот Йолли явно такими сложностями не заморачивалась:
   - Мяу!
   Айрэнэ махнула им рукой - мол, погодите немного, потом, - и снова повернулась к Гвендалин, так и не придумав, что ответить, но отвечать и не понадобилось - Гвендалин снова заговорила:
   - Да, а где... Филавандрель?
   - Понятия не имею, - Айрэнэ высокомерно вздернула подбородок. "Что, агентство ОБС еще не донесло?" - Я не с ней.
   - Да? - лицо Гвендалин просияло, она рассмеялась тихим смешком, запустила пальцы в волосы, взлохматила челку. - Надо же... Знаете, Аэ... Айрэнэ? Правильно? Давайте я вам снова оставлю визитку - зайдете как-нибудь...
   "Опять! Закончится это когда-нибудь или как?!" Уже не в первый раз кто-то из монстров, услышав, что она уже "не при" Лави и "не с", начинал активно зазывать ее к себе. Девушка устала отбиваться от этих "заходи, поговорим" - да еще так, чтобы не переругаться ("Делать больше нечего - врагов себе наживать..."), устала наклеивать дежурную улыбку, устала от оценивающих, взвешивающих взглядов, устала уклоняться от протягивающихся рук, устала выдираться из образа "милого ребенка" - хотя этот образ благополучно почил еще год назад ("Привыкли, уроды..."), просто - устала...
   - Спасибо, - приняла все такой же белый прямоугольничек, убрала в поясную сумочку, даже не взглянув. - Как будет время - обязательно...
   - Нол, - Гвендалин обернулась, улыбнулась тому самому созданию в суконном плаще, которое успело подойти к ним и тихонько стояло в двух шагах, не решаясь вмешаться в разговор, - иди сюда, познакомься - это Айрэнэ.
   Нолмендил приблизился - сразу стало заметно, что он еще очень юн. "Совсем еще мальчик... Хотя..." - усмехнулась про себя Айрэнэ, - "мальчик-то меня всего на год младше будет... Ну и един фиг, все равно по мозгам отстает."
   - День добрый. - в меру приветливый тон, кивок.
   - Ой... Очень приятно. - щеки и лоб парнишки залила краска. - Нолмендил. - он поклонился, взглянул застенчиво и тут же опустил глаза.
   Гвендалин с улыбкой произнесла:
   - Айрэнэ сказала, что ей очень понравились твои картины.
   - Спасибо. Это большая честь для меня. - снова поклон, на этот раз легкий, но тем не менее. И высокопарность... Стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, Айрэнэ подхватила:
   - Да, действительно. Особенно вот это... - она шагнула, и ее собеседники последовали за ней.
  
   Некоторое время они беседовали - правда, говорили в основном Гвендалин и сама Айрэнэ, но Нолмендил тоже изредка подавал реплики. Как отметила Айрэнэ - вполне осмысленные. "Умный ребенок, надо же. Где его такого откопали..."
  
   - Гвендалин, а почему ваших работ здесь нет? - поинтересовалась Айрэнэ, отступив на шаг и разглядывая картину некоего Лаиквэндо ("Рассвет над Лориэном").
   - А зачем? - женщина пожала плечами. - Им это нужно больше, чем мне. Видеть, что твои работы достойны выставки. Что на них приходят посмотреть... Знаете, как это окрыляет? Какую дает уверенность в себе...
   - Могу себе представить, - усмехнулась Айрэнэ. "Ну еще бы, выставка... Как я когда-то гордилась вовсю..."
   - Это и в жизни помогает, - продолжила Гвендалин, - почувствовать себя личностью, самостоятельным... - закончить ей не удалось. Йолли, переминавшаяся с ноги на ногу чуть поодаль, наконец-то решилась подойти и тихонько потянула Айрэнэ за рукав:
   - Слышь... Ты просил за тобой к трем зайти. А уже три пятнадцать... А еще мы билеты на этого самого достали... Ну как его, на которого ты хотел попасть! И вообще - на, держи. - она сунула девушке почти полную "торпеду" пива.
   - Ага, а еще Такс спрашивал, что ты там с менестрельником надумал... - это подошла Тхэсс.
   Лаурэдэль благоразумно держалась позади.
   - Замечательно, - Айрэнэ забрала бутылку, - народ, это Гвендалин. Студия "Имладрис" - это как раз ее.
   Народ забормотал нечто приветственно-невнятное.
   - А это Тхэсс, Йолли, Лаурэдэль.
   Гвендалин молча переводила взгляд с одной девочки на другую: одинаковые темно-синие прикиды, расшитые серебром (только у Тхэсс алые вставки на рукавах), одинаковые кожаные пояса с одинаковыми металлическими звездами... Улыбка медленно сползла с ее губ.
   - Очень приятно.
   - Ну что, идем? - Йолли прильнула к плечу девушки, просительно заглянула в глаза. - Мя? - ткнулась носом, и Айрэнэ, не успев остановиться, привычно потрепала ее по волосам - и тут же похолодела: "Блин! Глупое животное!"
   - Да пойдем, пойдем, никуда не денемся... - отозвалась чуть резче, чем нужно, и легонько толкнула девочку ("Да отлипни ты наконец!") - то есть хотела легонько, а получилось довольно ощутимо - вон, пошатнулась, смотрит обиженно.
   - Блин, секунду... Гвендалин, очень приятно и все такое, но нам правда пора.
   - Да, конечно. - женщина смотрела так, будто впервые ее видела. Погасшие глаза, уголки губ скорбно опущены, и ни следа не осталось от улыбки. - Всего хорошего. Айрэнэ.
   Айрэнэ не ответила. Развернулась и вышла; девочки тащились на шаг позади: слышно было, как Йолли спрашивает недоуменно: "Чего он вдруг?", а Тхэсс громким шепотом советует ей и Лаурэдэли заодно: "Не лезьте, а то огребете!"
   - И огребете... Сволочи... - еле слышно, и закушена губа, а внутри поднимается знакомое слепящее, обжигающее - если дать волю, сожжет все дотла - внутри, а выплеснется - так еще хуже будет...
   Когда Айрэнэ со всей силы шарахнула кулаком по стене, Тхэсс оказалось единственной, кто не вздрогнул.
  
   - Так, на семинар, галопом!
   - А ты? - удивилась Йолли, но Айрэнэ отрезала:
   - Не твое дело. Тхэсс, присмотри за ними.
   Та кивнула.
   - Я вас потом найду. - оглядев недоумевающие, обиженные лица, выдавила слабую улыбку, проговорила, стараясь смягчить тон, - Ну, идите, кыси. Идите... - легко мазнула подушечками пальцев по щеке Йолли, развернулась и исчезла в толпе.
  
   * * *
  
   - Играй!
   И он играл снова и снова, и пел - она ни разу не попросила его о какой-то особенной песне, он выбирал сам, осторожно, словно пробираясь вслепую и держа ее за руку, помогая идти за ним, с каждой новой песней выводя ее чуть выше. Она не говорила ни слова, только слушала, опуская голову все ниже, так что вскоре он видел только пробор на макушке да упавшие пряди, полностью скрывшие лицо. В комнату несколько раз пытались сунуться, но бросив один лишь взгляд на Айрэнэ и Такса, тут же захлопывали дверь. С обратной стороны. Правда, Лаурэдэль все же вошла, но робко пристроилась у самого входа, на нижней ступеньке, обхватила колени руками и постаралась прикинуться, будто ее здесь нет.
   Наконец после очередной песни, когда Такс просто задумчиво перебирал струны, выбирая, что бы еще сыграть, Айрэнэ вздохнула и подняла голову:
   - Мры тебе, Таксик, - большей благодарности от нее еще ни разу не слышали. Слабо улыбнулась:
   - Достал я тебя, наверное... - он протестующе мотнул головой, но девушка не обратила внимания, продолжила, - Слушай, пошли в кабак, а?
   Такс покачал головой, отложил гитару:
   - Нет, Аю, не могу. Мне же дошивать еще...
   - Тебе критично, да? Пусть Айканаро дошьет. Или вон, - завертела головой, увидела Лаурэдэль, - вон, все равно ж ни хрена не делает!
   - Нет, не надо, я лучше сам.
   - Ну смотри... - пожала плечами Айрэнэ, легко поднялась, потянулась, - мррррррр... Слушай, а ты-то что здесь забыл? - это Лаурэдэли. - Тебя что, семинар не касается?
   - Так кончился же! - вскочила девочка.
   - Мда? - взглянула на часы, тихо присвистнула, - Фига ж себе... - снова обернулась, - Ну и где тогда народ?
   - Айканаро и Тхэсс в кабаке, - затараторила та, - Искра на менестрельнике, остальные тоже вроде в кабаке - ну, были, когда я уходила...
   - Ладно, пошли к ним, - Айрэнэ не уточнила, куда именно "к ним" они сейчас пойдут, но девочка не посмела переспрашивать, - Захвати мой шмотник... Да не этот! Вон тот, да... Такс, ты когда все, приходи догоняться... - и снова девочке, - Нет уж, лучше давай сюда. И вперед, двери кто открывать будет - у меня не сто рук...
   Такс кивнул, не поднимая глаз.
  
  
   - Ну почему?! - Айканаро дернулась, нечаянно задела легкий пластиковый стол - пиво плеснуло в бутылках, но не пролилось. - Тьфу, черт! - Заглянула в лицо девушки. - Почему? Ты же... Айвэлинн...
   - Лап... - Айрэнэ взглянула на девочку и тут же отвела глаза - но справа как раз сидела ухмыляющаяся Тхэсс, и Айрэнэ уставилась в пол, - лап... - устало потерла висок. - Мы же говорили об этом. Пойми...
   - Ты вообще на меня внимания не обращаешь! И как мне - так вот, а им всем - можно, да?! - лицо девочки сморщилось, глаза подозрительно заблестели, и она вскочила, в очередной раз пнув многострадальный столик, - Я... Я не маленький! - с грохотом отодвинула креслице, резко развернулась и умчалась, расталкивая существ и наступая на ноги.
   Айрэнэ вздохнула и пожала плечами:
   - Перебесится... Ну его нафиг пока. Йоль, скажи Лаушке, чтобы еще пива взяла.
   Та послушно кивнула и пошла выполнять поручение. Айрэнэ еще раз вздохнула, побарабанила пальцами по усыпанному крошками столику и потянулась за пивом, но тут Тхэсс наклонилась к ней и проговорила, понизив голос:
   - Слушай... А правда - чего ты? - зачем-то поправила обруч с алым камнем, потом досадливо тряхнула головой, сняла венец, положила на колени. - А?
   - Да глупый он потому что... - еле слышно проговорила Айрэнэ. - Сам не знает, чего просит.
   - Да нет, все прекрасно знает... - хихикнула Тхэсс. - Знает, вот и просит.
   Айрэнэ медленно покачала головой:
   - Хватит, кысь. Перестань.
   - Ну ладно, молчу, молчу...
   Тут вернулись Йолли и Лаурэдэль с пивом; за ними шел Такс, как всегда, спокойный и невозмутимый, и с гитарой за спиной.
   - Здорово! - тут же просияла Айрэнэ. - Сыграешь?
   Такс осторожно поместился в пластиковое креслице, пристроил гитару на колено и улыбнулся - одними глазами:
   - Конечно.
  
   - Тхэсс, сколько на твоих?
   Та взглянула на часы:
   - Почти десять. А что?
   - Да ведь сокровище наше так и не вернулось... - Айрэнэ вздохнула и с сожалением поднялась. - Пошли поищем...
   - Да небось в логове сидит и дуется, - махнула рукой Тхэсс. - Что ты, не знаешь его?
   - Мало ли... Пошли.
   - Ща начну пошлить... И не ломы тебе?
   - Тхэсс... - Айрэнэ взглянула девушке в глаза, и через мгновение та опустила ресницы и махнула рукой:
   - Ладно, сорри... Пойдем.
   - Встречаемся в логове, все равно поздно уже. Я поищу здесь. Йолли, ты - на второй этаж, Тхэсс - третий, Лаушка - высунься на улицу, только быстро... Паспорт и бейджик при тебе? Ну и отлично. Все, давайте.
  
   Айрэнэ тщательно осмотрела весь первый этаж - то есть так тщательно, как смогла. В некоторые комнаты она не заходила - все равно заперто, да и знакомых там у Айканаро явно не было, а для того, чтобы ходить в гости к незнакомым, девочке нужно было или слегка выпить, или прихвоститься к Айрэнэ. "Дура мелкая... Ну куда подевалась, истеричка?!" Девушка начинала злиться, но ее все больше охватывало беспокойство. "И даже спросить не у кого..."
   Поднялась на второй этаж, заглянула в логово - Лаурэдэль торопливо вскочила и отчиталась: все уже успели прийти, сказать, что Айканаро не нашли, и разойтись снова, а она осталась ждать Айрэнэ, но сейчас тоже пойдет...
   - Сиди, не бегай. - хмуро сказала девушка. - Что еще за хрипы и хлюпы? Простынешь еще... Делай себе чай и не вылазь. Ясно?
   Лаурэдэль закивала, и Айрэнэ опять отправилась на поиски. Снова прочесала первый этаж, подергала запертые двери. "Видимо, придется заглядывать к этим всяким..." Айрэнэ скривилась. "Но не возвращаться же ни с чем... Ну, если куда вляпалась - ох, получит, зараза..." Хотелось пить, и девушка, сообразив, что кабак как раз за поворотом, завернула за угол - и увидела.
   В нескольких шагах от нее стояла Айканаро, кокетливо склонив голову к плечу и бросая лукавые взгляды из-под вьющейся челки - а объект этих взглядов, наклонившись к ней, уже положил руку девочке на плечо, и Айрэнэ уже слышала его мурлычущий голос...
   - Лю-утик... - прошипела девушка. Бешенство охватило ее, и она мгновенно оказалась возле парочки.
   - Ну что, золотко, поиграли и будет?
   Айканаро вскинула голову и вздрогнула от неожиданности, а Лютик чарующе улыбнулся:
   - Мы знакомы, о прекрасная леди?
   "Козел тебе прекрасная леди..." - хотела ответить Айрэнэ, но сдержалась, только процедила сквозь зубы, - Мы встречались. - цепко ухватила Айканаро за плечо, сдавила - не сильно, но чувствительно.
   - Идем. Время.
   Айканаро уставилась на нее огромными глазами и, сама пугаясь собственной храбрости, выдала возмущенное:
   - Не пойду!
   - Как миленький пойдешь... - прошипела ей в лицо Айрэнэ, и тут сзади раздалось мягкое:
   - Простите...
   - Не прощу! - взвилась Айрэнэ и развернулась. Оскалила зубы в улыбке, - Это вы простите, сэр, но тут дело... - и, не выдержав, - Пошел отсюда!
   Лютик бледно улыбнулся и с легким полупоклоном сделал шаг назад, Айканаро дернулась было за ним, но девушка была настороже и еще крепче сжала плечо девочки, а потом ухватила ее поудобней и силком потащила за собой. Та попробовала упираться, но Айрэнэ встряхнула ее и поволокла дальше. Айканаро начала протестующе подвывать.
   Куда-то надо было скрыться - и так уже редкие существа начинали с любопытством оглядываться и перешептываться. "Только этого не хватало..." Кажется, недалеко от кабака была комната - туда перетащили ненужные спортивные маты из спортзала, скамейки... Там темно и пыльно, но какая разница? Она же не жить там собралась, а приводить в чувство истеричную девочку...
   Дверь была не заперта, и Айрэнэ распахнула ее, швырнула девочку внутрь, влетела сама, хлопнув многострадальной дверью так, что послышался тихий шорох осыпавшейся штукатурки.
   Обернулась. Айканаро стояла, глядя на нее испуганно, но все еще с вызовом, прижав руки к груди.
   - Так что? - вкрадчиво, ядовито поинтересовалась Айрэнэ, не давая ей заговорить. - Подстилку из себя строим? Бегаем за первым, кто пальчиком поманит? Совсем мозги потерял, принц эльфийский?
   - Я... Я свободный! Что хочу, то и делаю! Имею право!
   - Да ну?
   - И вообще, он... Он... - что там еще "он", Айканаро так и не успела договорить. Айрэнэ рванулась, схватила девочку за плечи, припечатала к стенке.
   - Идиот! Идиотка! - она давилась словами, сама не понимая, что с ней. Зачем так расстраиваться из-за какой-то девчонки - подумаешь, великое дело, ну узнала бы она, что такое Лютик, потом прибежала бы обратно, в слезах и соплях, хороший был бы урок... Так почему?!
   - Ты почему себя и меня позоришь? - слова рвались, клокотали в горле, Айрэнэ закашлялась, скорчилась - Айканаро в испуге дернулась поддержать.
   - Как... - снова спазмы и, через силу выкашливая слова, - Дана... Данаэлле...
   Девочка замерла, а Айрэнэ выпрямилась, снова взяла ее за плечи - уже бережно, нежно, а изнутри все еще рвалось, прорывалось, - Да-на... - полушепотом, и по продирающему по спине холодку понимает - да, это настоящее, это - правда, это - было и есть... А дальше? В голове бьется еще одно имя, и Айрэнэ произносит его - уже одними губами:
   - Лер'ан...
   Больше ничего. "Как пришло, так и ушло..." Только в груди - холодок и пустота, и девушка отпускает перепуганную Айканаро. Делает несколько неверных шагов и опускается на маты, прячет лицо в ладонях.
   Тишина. И - едва слышный шорох шагов. Айканаро опускается на колени рядом с Айрэнэ, осторожно касается ее плеча. Девушка, не глядя, нащупывает ее горячую ладонь, крепко сжимает. Глухо:
   - Помнишь? Дана...
   Девочка хлюпает носом, не отвечает.
   - Помнишь? Наш мир... Гибнущий... Погибший... Помнишь? Мы с тобой... - проходит слабость, голос звучит немного уверенней. "Как же там было-то... Чтобы больше никаких лютиков!" - Тогда мы были вместе... Я отдал тебе все силы - чтобы ты смогла воплотиться как надо... А на себя у меня сил уже не осталось. Но я здесь, даже... - горькая усмешка, - даже в таком виде. - подняла голову. Айканаро смотрела на нее заворожено, даже не мигая, приоткрыв рот. - Я вспомнил, Дана... Я нашел тебя! - Айрэнэ привлекла к себе девочку - а та только этого и ждала. Крепко ухватилась, спрятала лицо на груди девушки и разрыдалась. Девушка гладила ее по спутанной массе волос, а сквозь всхлипы доносилось:
   - Ты на меня совсем внимания не обраща-аешь! Я хочу быть с тобо-ой... А ты... А я...
   Айрэнэ крепче обняла девочку, вздохнула: "Глупая... К черту все... Лучше так, чем... лютики всякие..." - а вслух произнесла:
   - Будешь, Дана. Будешь. Я же нашел тебя...
   "Дана... Откуда, откуда это вылезло? Лер'ан... Ох.."
   Но тут Айканаро прервала ее размышления: подняла голову - глаза упрямо блестят и решительно сведены брови, так смешно все это на зареванном маленьком личике... Но почему-то не хочется смеяться.
   Айрэнэ наклонилась к ней, пристально вглядываясь в глаза - и медлила, все еще не решаясь - но Айканаро обхватила ее за шею и нетерпеливо потянулась к ее губам.
   "Глупая..."
  
   * * *
  
   Компьютер появился у нее внезапно. Однажды утром раздался звонок и разбудил мирно спавшую Айрэнэ - она вскочила, как ужаленная, нашарила на столике трубку - едва не выронила - поднесла к уху:
   - Да?!
   - Ты в ближайший час будешь дома? - как всегда, Такс не удосужился поздороваться.
   - А куда я денусь... - Айрэнэ протерла глаза, - Разбудил, варвар...
   - Тогда жди. Извини. - и короткие гудки.
   Зевая и ворча, девушка поплелась одеваться.
  
   Через час Такс уже затаскивал в квартиру две внушительного вида коробки. "Места надо знать", - и это все, что услышала Айрэнэ в качестве объяснения.
   - Староват немного, - произнес Такс, вспарывая коричневый скотч карманным ножиком, - но тебе для Сети и текстов будет достаточно. Освободи пока стол, хорошо?
   Ошеломленная девушка поспешила сгрести со своего второго - "хламского" - стола все ненужное: бумажки, обрывки тряпочек, карандаши, ручки и прочую дребедень, сбегала на кухню за яблоком и с ногами забралась на диван, наблюдая за действиями Такса. На настройку машины ушло совсем немного времени - похоже, Такс заранее сделал все, что можно, и теперь возился с Интернетом. Пару раз девушка тихо хихикала про себя: так забавно он уговаривал упрямое железо - или то были программы? - работать как надо.
   Наконец корпус и монитор обрели пристанище на столе, Такс оторвался от экрана и улыбнулся:
   - Готово. Иди сюда, - он уступил девушке кресло, сам присел на подлокотник, перегнулся, дотягиваясь до мышки, - смотри, Сеть у тебя живет вот тут...
   Он показывал и рассказывал, а Айрэнэ с трудом заставляла себя вслушиваться в его объяснения: слишком близко он сидел, слишком рядом, и тепло его смуглой кожи, его запах - солено-морской - все это кружило ей голову.
   "Спокойно, спокойно, идиотка... Блин, отчего, ведь никогда раньше..."
   Потрясла головой - в ответ на короткий взгляд Такса улыбнулась:
   - Давай-давай, я слушаю.
   Он продолжил говорить - оказывается, "в нагрузку" он приволок много текстов, рисунков, фотографий и даже звука - а Айрэнэ зажмурилась, пытаясь подавить поднявшуюся изнутри и подступившую к самому горлу волну нежности.
   Такс, тягловая сила, хороший фехтовальщик, хороший боец в команде, состоящей сплошь из заносчивых, но весьма слабых девочек... Такс, просто друг - плюшевая игрушка, хорошо ткнуться носом, переждать истерику, пережить депру. Такс, сумевший увидеть. "Слишком много совпадений..." А сколько раз, когда было невмоготу - хоть волком вой! - он просто брал в руки гитару и пел, и каждый раз попадал в точку. Такс, который унес ее - на руках унес, ей потом рассказали! - с той пьянки на игре, которая грозила плохо кончиться... "Не хуже Лави нажралась... И не помню ж ни фига, что обидно..." Просто Такс - привычный как мебель и надежный как... "Как не знаю кто." Поддаться волне - почему бы и нет? Первый раз, что ли? "Строю тут из себя недотрогу... А он уже, наверное, давно облизывается.... Вот и пусть попробует, да и мне..." Нарочитая грубость не помогала. "Ну правда, почему бы и нет? Ну?"
   Чего проще - потянуться, коснуться едва ощутимо, провести подушечками пальцев по гладкой коже - вверх по плечу, зацепляя рукав черной футболки, потом на затылок - зарыться в волосы... И он обернется, и потянется к ней...
   Нет. Совершенно несвойственная ей скованность охватила Айрэнэ - она не решалась поднять руку, не решалась шевельнуться, так и сидела, не слыша уже ни слова, а внутри все горело, и на глаза уже наворачивались слезы бессильной злости.
   - Ты... - Такс обернулся - и запнулся на полуслове. Вгляделся в лицо девушки, - Аю...
   Мотнула головой, отвернулась, закусив губу.
   - Аю...
   Скрип подлокотника. Легкое, невесомое прикосновение к запястью. Айрэнэ упорно смотрела в сторону и в пол.
   - Аю... - еще одно касание. Взял ее ладони - обе поместились в его одной - накрыл сверху другой.
   Она повернулась. Такс стоял возле нее на коленях:
   - Аю, что... - он опять не закончил фразу. Повисло молчание. Айрэнэ медленно высвободила одну руку, коснулась его щеки. Гладкая кожа, золотисто-смуглый загар. "...не отвечает, сейчас встанет и уйдет, нет..." Шелковистые, черные блестящие волосы. Пропускать пряди сквозь пальцы... Смотрит. Только смотрит. "Что же?.. Как идиотка... Смешно..."
   Невыносимое молчание.
   И в тот момент, когда Айрэнэ уже готова была рвануться, вырваться - что угодно, только бы прервать эту мучительную, позорную сцену! - убежать на кухню и разразиться злыми слезами, Такс тихо вздохнул и склонился к ее руке.
  
   * * *
  
   - Понимаешь? Понимаешь?! - и срывается голос, звенит, и слишком сухой блеск глаз. - Да?
   Айканаро удивленно переводит взгляд с Айрэнэ на Такса, ничего не может понять. В глазах Тхэсс знакомые понимающие искорки - на вкус Айрэнэ, уж слишком понимающие. Лаурэдэль и другие вообще предпочли сделать вид, будто их тут нет - боятся некстати привлечь к себе внимание девушки, и правильно, нечего лезть не в свое дело. Но сейчас не до них. Айрэнэ стоит перед Таксом, вытянувшись во весь свой небольшой рост, надменно задрав подбородок:
   - Понимаешь?
  
   Всю неделю Айрэнэ старательно избегала Такса - не брала трубку, когда на определителе высвечивался его номер, и вообще не брала трубку, если звонили из автомата. Стискивая зубы, загоняла внутрь все кипящие чувства, в которых едва могла разобраться. Голова шла кругом. "Мало ли что было!" - кричала на себя девушка, - "Просто так, просто игра, он все понял, я все поняла, мало ли что бывает! Ничего особенного! И если он думает, что теперь будет..." - чего там "будет", Айрэнэ и сама не знала, но ее это сейчас не волновало, - "Да пошел он! Думает, один раз, и теперь все, да? А фигушки! Много таких бегает, и до фига и больше! И что было? Ничего не было! Я к нему не привязалась! И я для него - в общем, как было! Нечего тут!"
   Все же встретиться пришлось. Общекомандный сбор еще никто не отменял, а Такс, как ни крути - нужен...
  
   Такс поднял обе руки ладонями вперед, то ли успокаивая, то ли защищаясь:
   - Тише, тише, Аю. Конечно, понимаю. Все хорошо... - и поперхнулся последним словом, не решившись выговорить, но Айрэнэ догадалась, что это было за слово. "Все будет хорошо, милая..." - он говорил так тогда...
   "И хорошо, что хватило ума не ляпнуть! Вот был бы финиш, перед всеми-то... Блин..."
  
   Девушка покусывает нижнюю губу, вцепляется взглядом в его глаза - светло-серые, ясные, но такие же непроницаемые, как если бы были черными. Правда, в уголках глаз - тончайшие морщинки... Лицо? На губах - полуулыбка, но не насмешливая, нет. Успокаивающая.
   - Ну и молодец, умница, ценю. - Айрэнэ чувствует, что ее тон слишком вызывающ, но нет сил держаться. Нервно щелкает зажигалкой, прикуривает, резко выпускает дым. - Кстати, о птичках. Ты на турнир заявляться собираешься? Срок уже подходит... А от шимурэдских Тиаль будет!
  
   * * *
  
   Айрэнэ сидела на полу, обхватив колени руками, привалившись спиной к дивану. Щеки девушки были мокры от слез, но она уже не плакала. Позади на диване тихо сопели. Вернее, сопела. Искра, огненно-рыжая девочка, новое приобретение, талант - как сказали критики-кадавры. Правда, шлифовать придется изрядно, но это уже мелочи. Дите-то послушное попалось - школу бросать не стремится, с преподавателем гитары занимается, вокал тянет... Собирается еще и в танцевальную группу пойти. К дхойнам. Это, кстати, к лучшему - не переманят. А вот попробуй, отпусти ее в какой-нибудь "Брокен-дэнс" или "Лаурелиндоренан" - обернуться не успеешь, как сманят Искру-Искорку... Пусть уж лучше к цивилам ходит.
   Искра... Выкрасилась в такой пылающий рыжий, что родители чуть доченьке родной голову не откусили. Ну да ладно. Ее, Айрэнэ, в этом никто не обвинял. Напротив, как только она с умным видом рассказала ("Ах, только не подавайте виду, что знаете! Она у вас гордая! Независимая!"), что девочку бросил ее мальчик... Знаете, некоторые с горя и тоски... Ну, вены, может, и не режут ("Что вы, что вы!") - но вот налысо могут постричься, или пять сережек в ухо, или татуировку... ("Ну что вы, нет, конечно! Она у вас сильная - всего лишь покрасилась.") И готово - все довольны, все танцуют. Родители безмерно уважают собственную дочь за силу характера, саму Айрэнэ - за присмотр и пригляд за девочкой ("Ха..."), и самих себя - за широту взглядов и терпение. Пригодится.
   А Искра просто хотела стать похожей на ту Искру. Правда, у Сапковского написано, что волосы были темные, но стоило Айрэнэ сказать: "А знаешь, я тебя вижу - рыжей...", как девочка тут же понеслась краситься. Искра. К счастью, Айрэнэ не пришлось примерять к себе квэнту Гиселера - ей не нравился этот Крысюк, и она выкрутилась. Наплела и любовь, и смерть - в общем, историю изгнания, да такую, что впору самой слезами умыться.
   Искра. По-эльфьи - Аэниеведдиен. Если коротко, то - Аэниэ. Девушка прикусила губу, чтобы снова не всхлипнуть. Нет, это имя никогда больше не будет звучать. Никогда.
   Рыжая... Иногда Айрэнэ, зажмурившись, робко пыталась послать мысль - вперед, в ничто, нет - в нечто. Как человек в темноте вытягивает руки - что там? Вдруг - стенка? А вдруг - выход... Ищущее касание, и - всплывает лицо, и огненно-рыжие кудри. Дальше никогда ничего не было - Айрэнэ отдергивалась, будто обжегшись. Вроде бы - что-то было совсем рядом, что-то настоящее, только дотянись... Нет себе веры. Проще - оставить так, как есть. "Так я не одна. Это очень много."
   На диване зашевелились, и девушка обернулась. Из-за неплотно задернутых занавесок пробивался белый свет фонарей, одно полоса ложилась на плечо спящей, лицо оставалось в темноте, а другая полоса освещала закинутую за голову руку - пальцы расслаблены, чуть согнуты, белеет тонкое запястье. Айрэнэ осторожно подобралась, поправила одеяло, помедлила - и легко коснулась губами щеки девочки. Искра не шелохнулась, только тихо вздохнула. Айрэнэ еще раз зачем-то поправила одеяло и, ступая почти бесшумно, ушла на кухню, по дороге прихватив со стола сигареты.
  
   * * *
  
   ...Выставки - только успевай рисовать, продажи в магазине сувениров - только успевай работать... Заказы на ювелирку. Обожженные пальцы (Тхэсс дразнит Мелькором).
   ...Победа Такса на турнире (долго держал в руках светло-синий газовый шарф, рассматривал, не поднимая головы - но так и не подошел, ни к кому не подошел, а клочок прозрачной ткани убрал за пазуху).
   ...Любовь черно-серебряного мальчика - "из молодых да ранних". Ему всего пятнадцать, но за год пребывания в тусовке он уже успел заработать репутацию... Причем не из лучших. Айрэнэ так и подмывало сказать ему, что ниеннизм уже не в моде, но она сдерживалась и снисходительно принимала его поклонение, не забывая, впрочем, держать его на почтительном расстоянии. Кажется, мальчик и вправду был искренен... И это ее забавляло.
   ...Успехи девочек - танцы Искры; изумительный голос Тхэсс под аккомпанемент ее же гитары и пронзительной скрипки Айканаро; первая публикация Азраэли (успевшей сменить имя на Соколицу) - правда, в каком-то самоизданном сборнике, но сколько радости и гордости...
   ...Подготовки к новым играм. На этот раз команда - своя, полностью своя, большая. Со своими воинами (спасибо Таксу; и откуда он их выкопал?). Черно-серебряный идет менестрелем...
   ...Смена имени - очередная. Теперь она - Айринэ, ударение на "и". Почему? Захотелось. И не признается даже сама себе, что услышала это имя - однажды вечером, когда дремала в кресле, а рядом возились Тхэсс и Айканаро, подгоняя какой-то очередной прикид... А потом был еще и Такс, заметивший как-то раз, что ему все время хочется произнести ее имя как-то по-другому, а вот как именно... Народу было объявлено об очередной навороченной квэнте.
  
   * * *
  
   В голове - легкий звон, в теле - приятная расслабленность. Мысли ускользают, и девушка едва успевает отлавливать самые необходимые - те, которые обязательно нужно додумать. Хочется прикрыть глаза и сидеть, блаженно улыбаясь, покачиваясь в такт музыке... Хотя нет. Рядом, совсем близко и все же головокружительно далеко - та, ради кого все это затеяно. Музыка... Кассета пришлась очень кстати - никаких отвлекающих слов, только мелодия, и можно разговаривать, и разговор вьется и петляет, соскальзывая, казалось бы, в совершенно посторонние темы, но Айринэ, несмотря на легкое опьянение, направляет его исподволь, заставляет течь по нужному руслу. Девочка уже почти готова - она знает, слышала, читала. Перед ней Айринэ уже не раз разыгрывала - и за голову хваталась, и какая мука написана была на лице, а в глазах... А, поди разбери, что там в глазах, если они зажмурены. Еще чуть-чуть - еще подлить вина - горлышко бутылки темного стекла звякает о чашку, как это неромантично - чашечки в цветочек, но какая сейчас разница? Девочка слушает, приоткрыв рот. Девочка послушно поднимает чашку - чокаться так чокаться. Чокнуться... Айринэ смеется и поднимается со своего кресла, подходит - как медленны движения, словно по патоке... Ближе, ближе, совсем вплотную, теперь поднять руку - какая тяжелая, поднимается с усилием, а в горле пересохло, и надо бы глотнуть вина, а губы словно наждак... Все же - пересилить, перебороть. Рука ложится девочка на плечи - теперь легко подтолкнуть, прижать к себе...
   Прижимается. Макушка девочки - на уровне груди Айринэ, и девушка видит пробор в темных волосах и просвечивающую нежно-розовую кожу.
   Музыка - резвые ирландские танцы. Девочка молчит, тыкаясь носом в живот Айринэ, и та чувствует сквозь тонкую водолазку теплое дыхание, и гладит девочку по волосам, проскальзывая ладонью на шею, плечи, спину - снова и снова, едва заметно задерживаясь на тонкой полоске кожи между короткими вьющимися волосами и воротом свитерка, и снова - по спине, нет, по спинке, нащупывая подушечками пальцев каждую косточку позвоночника. От неожиданного прилива нежности перехватывает горло. Не глядя, Айринэ ставит чашку на стол - и ухитряется не промахнуться. Теперь - осторожно, плавно - перетекая водой - на пол, на колени, и под пальцами - узкие плечи... Нет, только в лицо - не смотреть. Уткнуться в ухо, в теплый висок с вьющейся прядкой, и не говорить ни слова - это не нужно. Потихоньку, полегоньку, полуоткрытыми губами - провести по бровям, по щеке и ниже - девочка покорно склоняет голову, подставляя шею - "Жертва вампира..." - мелькает нелепая, смешная мысль, прочь... Щека к щеке, и - прижать к себе, до боли - девочку, игрушку, новый экземпляр, щенка, котенка... До боли. Вырывается стон - чей? Свой, ее? Неважно. Девочка закрыла глаза - ресницы отбрасывают четкие полукружья теней, и уже сама поворачивается, уже - сама... Дрожь пробегает по ее телу, но Айринэ знает - это хороший знак, знает это запрокинутое лицо, покорно подставленные губы, ломкую беззащитность, это - можно взять. Можно - значит...
   Айринэ медлит. Еще чуть-чуть потянуть мгновение - губы совсем рядом, горячее дыхание - одно на двоих...
   Хватит тянуть.
   "Ты будешь хорошей игрушкой."
   Касание.
  
   * * *
  
   Болит голова, перед глазами все плывет, и еще это странное покалывание в сердце - усиливающееся на вдохе, ослабевающее на выдохе, и хочется попробовать не дышать, но игла в груди ворочается и не дает напрячь нужные мышцы. Холодного бы сейчас на лоб... Но самой встать - невозможно, невыносимо трудно, и некого позвать, потому что одна она в квартире, совсем одна. Смутно припоминается, что валидол должен быть где-то в ящике письменного стола. Значит, все же надо встать и дойти, и Айринэ медленно переставляет руки - чтобы опереться на них и приподняться, и пытается оторваться от постели. Осторожно, чтобы не тревожить лишний раз налитую горячей болью голову, выжимается на локтях, и в глазах опять темнеет. Ждет, дыша часто и мелко. "Только не потерять сознание. Только не потерять..." - чернота с крутящимися синими кольцами рассеивается, и Айринэ медленно выпрямляет руки, садится на кровати и спускает ноги на пол. "Так... Есть." Перемещается к краю постели, цепляется за стену и встает, и делает первый шаг, потом второй - болезненно согнувшись, хватая воздух ртом и борясь с подкатывающей дурнотой. Шаг за шагом - и вот она уже отлипает от стены и тяжело опирается на спинку стула, усаживается - ящичек совсем рядом, только протянуть руку. И протягивает, и достает таблетку, кладет ее под язык и откидывается, закрыв глаза.
   "Выгнала все-таки... Выгнала. У каждого коллекционера в коллекции... должен быть... свой коллекционер... Вот и у меня есть. И у него есть. Какая разница..." - мысли путались, и Айринэ прекратила всякие попытки думать, расслабилась и стала ждать, когда же подействует таблетка.
  
   Через полчаса девушка - еще бледная, но с прояснившимся взглядом - уже хлопотала на кухне: вымыла первую попавшуюся под руку чашку ("Дурацкое скисшее молоко..."), поставила чайник ("Ну, быстро!") налила кофе ("Опять молотый кончился!"), сделала бутерброды ("Ага - "Дружба, сырок плавленый"... Интересно, это еще съедобно?"). Прищурилась на висящие на стене часы - "Нет, ну чего ради я в такую рань поднялась? Какие черти меня продрали? Особенно после... Небось, это оно меня там поминает - тихим ласковым словом... И пусть, и на здоровье..." - не удержалась, хихикнула, - "Еще бы не поминал - в такое время домой переться... Надеюсь, автобусы еще ходили."
   Ухватив кофе и бутерброды, Айринэ прошла в комнату - там было гораздо теплей - и удобно устроилась в кресле перед письменным столом (стул был презрительно отставлен в сторону - как нечто чересчур жесткое и неудобное), подобрав под себя ноги. Вытянула из валявшейся на столе пачки сигарету, закурила, сделала пару затяжек и поднесла к губам кофе, совершенно забыв, что заливала она его кипятком, а прошло совсем немного времени, и вода не успела, не могла успеть остыть. От раскаленной жидкости у девушки на глазах выступили слезы, она торопливо сглотнула, и кофе ожгло горло, а дальше скользнуло уже приятным теплом.
   Ошеломленная Айринэ сидела, держа в одной руке дымящуюся сигарету, в другой - злополучное кофе, из глаз текли слезы, в горле и во рту саднило. Накатила слепая злость, и девушка занесла было руку, чтобы швырнуть чашку через всю комнату, но явная истеричность и нелепость жеста остановили ее:
   "...Потом же самой и убирать придется... И испорчу еще что-нибудь, вот будет радость... Что за мылодрамные жесты... Чушь какая, бред, бред... Даже не поистериковать вволю, все не то, нет... " - слезы все катились, но уже другие слезы, и сломалась в пальцах сигарета, и девушка едва успела подхватил горящую половинку, ткнула ее в пепельницу - и тут зазвонил телефон.
   - Да? - "И кого принесло в такую рань?"
   - Алло... Ты, Аннатар?
   - Интересно, а кто еще может быть у меня дома? Да еще в такое время? - голос слегка звенит, но ничего, может быть, не заметит, кому какое дело, и нельзя, нельзя показывать, перетопчутся, пребьются...
   - Извини... - по тону не заметно ни малейшего смущения. - Слушай, можно, я на тебя сегодня свалюсь? Поговорить бы... У меня опять фигня творится - ну, по там творится...
   - А школа, радость моя?
   - А че школа?! - возмущенно взвивается собеседник, - Каникулы же у меня! Весенние!
   - Ну ладно, не ори только, и без тебя голова трещит... Ну сваливайся. Только не раньше... - быстрый взгляд на часы, - скажем, двенадцати. И купи что-нибудь умное по дороге.
   - Чего?
   - Что сам захочешь съесть, то и купи. - и мысленно: "Я в магазин не потащусь, радость моя."
   - Ну... Сушек каких-нибудь?
   - Сушки, родной, будешь грызть, когда совсем нечего жрать будет. Ты не жмоться, я тебе потом отдам деньги. Как минимум половину...
   - Да ну тя... В общем, буду к двенадцати. Давай!
   - Ага... - "Значит, раньше часа не придет." - Давай, удачи.
  
   Айринэ медленно положила трубку на место. Значит, скоро здесь будет Айканаро. "Ох, на мою голову... "И я ведь сам уже не рад, позволив этот детский сад..." И ведь придет, и опять будет смотреть глазами побитой собачки, и опять канючить насчет пожить, и обещать "ноги мыть и воду пить", а спать "на коврике у двери", хотя надеяться будет отнюдь не на коврик... Экземпляр... Нафиг она мне тут со своим нытьем нужна. Лучше уж Нараэль позвать - тоже домашнее животное, но от нее хоть пользы больше, а вреда меньше..."
  
   Кофе уже давно забыт. Айринэ крутит в пальцах обломок сигареты, задумчиво смотрит в стену, - "Какая теперь-то разница... Никакой..."
   В памяти всплывает вчерашний концерт. Закулисье, вокруг - все свои: "заклятые друзья", и соперники, и предводители других стай (разве что они себя так не называют). Вежливые поклоны, преувеличенно вежливые улыбки и приветствия, дружественный треп, сплетни, в общем, что с кем, и главное - не ошибиться. Открыто демонстрировать неприязнь - нет ничего глупее... Поэтому - ледяной поклон в сторону Лави - вон она, у дальней стены, окружена свитой, и даже видно, что там - почти все те же, но кого-то нет, но это еще ни о чем не говорит, мало ли кто не смог прийти сегодня на концерт. Лави - в обычном концертном прикиде, и до боли знаком синий бархатный плащ, отороченный беличьим мехом, и беличьи хвосты на плечах, и беличий хвост - на берете, а из-под берета выбиваются медно-рыжие локоны, и рука сама поднимается - коснуться и проверить, такие ли они шелковистые, как раньше, и кажется, что в воздухе разливается едва уловимый аромат лаванды... Айринэ изображает приветственную улыбку, больше похожую на оскал, и Лави едва заметно кивает в ответ (колышется беличий хвост), и отворачивается, с ободряющей улыбкой обнимает за плечи одну из своих девочек - это кто-то из новых и, судя по гитаре в руках, она тоже будет петь сегодня. Шагнуть бы - туда, и встать рядом, снова - маленькой наивной девочкой, встретить лучистый взгляд Лави, поймать ее руку, прижаться щекой к теплой ладони, еще раз услышать - "Аээээниээээвьелллль..."
   Проехали.
   Щеки Айринэ-сегодняшней мокры от слез. Айринэ-вчерашняя отвернулась и закусила губу. И, ко всеобщему удивлению (и обиде и разочарованию своей свиты), ушла с концерта вместе с тем самым Вороном.
  
   - Лави, Лави... - полувздох-полустон, - когда же ты, сволочь, оставишь меня в покое... - нашарила карандаш, вытащила из пачки бумаги чистый лист, бездумно провела линию, другую... Завитушки, сумасшедшие изломанные зигзаги, всплески и проваливающиеся в никуда обрывки, но все это не то, не то, и слезы текут, и шепот:
   - Ненавижу тебя... Ненавижу... - и карандаш скользит, приостанавливается в нерешительности ("А какая разница... Никто же не увидит... Никогда...") - и выписывает - медленно, каллиграфически безупречно:
  
   стираю твое имя
   из моей книги,
   вырываю твои глаза
   из моей памяти,
   с хрустом
   ломаю твои пальцы,
   вцепившиеся
   мне в запястье...
  
   Пауза. Вздохом: "Я..."
  
   поворот,
   разворот,
   легкий толчок,
   пируэт, и -
   виват, центробежная сила! -
   ты начинаешь
   падение в небо...
  
   Мотает головой, волосы намокают, липнут к лицу, она отбрасывает их, заправляет за уши - не получается, все равно лезут, мешают... "Не хочу больно... Устала..."
  
   небо плачет
   моими слезами...
   любовь моя...
  
   "Лави... Нет-нет-нет, забыть-забыть-забыть, раз и навсегда..."
  
   когда ты начнешь блуждать
   по темному мокрому лесу -
   я буду
   вздохом в ветвях,
   вспышкой молнии в кронах,
   ледяным ручьем
   у твоих ног...
  
   Жирный крест слева, большой, равносторонний, и - почему-то забран в круг...
  
   здесь же -
   бей, не бей -
   всегда липнут к сердцу
   нити тебя...
  
   "Хватит, этого больше нет, никогда не было, э-то-го-не-бы-ло, вообще не существовало..." Снова - словно укол иглой в груди, Айринэ рывком открывает ящик, роется - да был же валидол, ведь уже ела сегодня! - и не может найти, зато, словно в насмешку, выползает погребенная на дне старая фотография, уже слегка подвыцветшая, и на фотографии хохочет Лави - в обнимку с ней, с Айринэ, тогда еще - Аэниэ...
  
   переплавлено,
   перемешано,
   и теперь -
   наугад, пальцем -
   это - ты?
   или - снова я?
  
   Таблетка - под язык, и - дальше, дальше... Только не останавливаться, не думать, не вспоминать, как продирает холодок по хребту, когда - проходит мимо, и не дай Эру, задевает полой плаща... Не дай Эру встретиться взглядом...
  
   лживые, честные,
   зеленые, карие,
   горькие, светлые -
   оско-лоч-ки...
   и клочки.
   крестом
   раскину руки -
  
   Замирает снова. Всхлип. "Лави..." Изнутри поднимается темная волна, грозя захлестнуть и унести, и не останется от Айринэ ничего, кроме жалкого, промокшего насквозь, дрожащего комочка, а перед глазами - лицо, все то же лицо, как картина в раме, за стеклом - запустить чем, так стекло пойдет трещинами, а лицо останется нетронутым, и - за сетью трещин - таким же узнаваемым...
  
   ты станешь
   деревом,
   со скалы лететь -
   ты будешь
   тарпейской землей,
   и в воде -
   водой,
   и горящим воздухом,
  
   Расчетливо - как таракана давит - девушка подавляет рыдания, загоняет вглубь и, закусив губу, выводит:
  
   и камнем,
   что споет
  
   В нерешительности повертела карандаш. И - торопливым косым почерком:
  
   для моего виска...
  
   * * *
  
   - Это все твое?! - изумленно-восхищенный выдох. - Ты сама?
   Айринэ, изучавшая какой-то очередной фэнзин с плохими стихами, оглянулась - лохматая девочка с мелкими, мышиными чертами лица, небольшими темными глазами и остреньким носиком стояла возле ее стола и смотрела на разложенные на нем браслеты, венцы и подвески так, будто перед ней выложили не больше не меньше - сокровища Смога... И так же восторженно таращилась на стоявшую за прилавком Хаш, уже открывшую было рот, чтобы ответить.
   - Во-первых, это мое. - в спокойном, негромком голосе Айринэ отчетливо слышались стальные нотки, и девочка обернулась к ней - и невольно съежилась, наткнувшись на отработанные длительной практикой полупрезрительный тон и ледяной взгляд. - Во-вторых, в мужском роде, пожалуйста.
   - Ты... Это Вы - Артано? - выдохнула мышка на пределе слышимости. - Правда?
   В груди Айринэ поднялась горячая волна - захлестнула, ударила, подхлынула к горлу. Девушка моргнула, борясь с минутной растерянностью. "Как же, жди... Развели тут Артанов, Саушек, таирней всяких... Хоть пираний ими корми..."
   Довольно чувствительно ткнула ребенка кулаком в плечо (та попыталась не показать виду, но все же не удержалась - поморщилась, пошатнулась), растянула губы в гримасе, долженствующей означать улыбку:
   - Хрен, а не Артано. - и, глядя в расширившиеся от изумления глаза девочки (хотя вроде бы куда уж дальше!), добавила. - Аннатар. И только так.
   Мышка истово закивала. Хаш тихонько хрюкнула и тут же сделала вид, будто внимательно изучает прайс-лист.
  
   ...А потом, в кабаке, нервно выхлебывая уже третью бутылку пива и наигранно ломкими, резкими движениями поднося к губам сигарету, время от времени наклоняясь к самому лицу сидевшей рядом Тхэсс, мотая растрепавшейся головой, доказывала срывающимся голосом:
   - К-какого черта - Артано... Артаны, таирни всякие - они - под-чи-нен-ны-е! Ученики они, поголовно все! Они все - под кем-то!
   Тхэсс хихикнула, едва не подавившись пивом. Айринэ удивленно на нее взглянула, подняв брови, потом отмахнулась:
   - Да ну тебя, толкователь нашелся! Не о том я! Над Артано - начальство, над Сау - Учитель, а над Аннатаром - никого, понимаешь ты или нет? Он сам - над всеми. Придет и всем подарит... Таких подарочков... - и вдруг рассмеялась странным дребезжащим смешком, - Так что для той мыши я - Аннатар, не будь я... - выразительно махнула рукой с сигаретой, рассыпав пепел по столу, и сделала большой глоток "Тимофея". Взглянула в окно - мелкий снег пополам с дождем все сыпал и сыпал, приближался вечер, стремительно темнело. Айринэ нашарила на поясе сумочку, расстегнула замочек, вытащила несколько бумажек и задумчиво на них уставилась.
   - Как думаешь, хватит? - говорила она тихо, но Тхэсс услышала:
   - По уши хватит. Даже вот так давай... - она отобрала у Айринэ деньги, пересчитала их и вернула две бумажки. - Теперь нормально.
   - Ну, так сгоняй кого-нибудь... - не глядя ни на деньги, ни на Тхэсс, девушка сунула бумажки на место и, резко помрачнев, уставилась в пол. - Кого найдешь, того и сгоняй. Скажи, я велел.
   - Всё как всегда и тебе как обычно? - спросила Тхэсс, легко поднимаясь из-за стола, и помедлила секунду в ожидании ответа, но Айринэ молчала. И только когда высокая, кошачье-гибкая девушка повернулась и начала аккуратно прокладывать себе путь сквозь наполнявшую кабак толпу страждущих и жаждущих, Айринэ негромко произнесла, не поднимая головы:
   - Да. Мне... Как обычно.
  
  
   Перебор гитары становится все громче и уверенней, и существа сползаются со всего кабака, и заглядывают новые, и присоединяются - оставаясь вовне. В круг входят только те, кто знает певца лично. Айринэ тоже в их числе. Ворон играет все отчаянней, все резче, и поет песню за песней, и стоящие в круге подхватывают - кто как может, кто как умеет, и даже те, кто не умеет - все равно поют, потому что сейчас ничего не имеет значения. Секундная пауза. Новая песня.
   Ворон начинает негромко, но к нему присоединяются, и взвиваются голоса, звенят натянутыми струнами, все громче и громче, вместе и - вразнобой:
   - А я не верю ни во что...
   Дальше и дальше, и Ворон мотает головой, зажмурившись, а кто-то отпихивает прочь столики и легкие пластиковые креслица - к стене, к черту, к Эру Великому! - нечего мешать кругу! И круг замыкается.
   - А я не верю ни во что!
   Подхватывают все. И пусть свиты жмутся к стенкам, пусть подвывают оттуда - уже никого ничего не волнует, и Айринэ уже все равно - она в круге, с монстрами на равных, но ей плевать, кто рядом и кто напротив, и что сам Ворон исходит криком через двух существ от нее... Есть только - бешеный ритм наперехлест с ударами сердца, все чаще и быстрей, и плевать, что напротив в круг протискивается Лави - в руке далеко не вино и уж тем более не пиво, глаза лихорадочно блестят - даже сквозь клубы сигаретного дыма видно, и горят ее щеки, а волосы встрепаны... Плевать!
   - А я не верю ни во что!!
   И гитара закатывается и дробит в истерике, а руки, обнимавшие друзей за плечи, понемногу сползают вниз, и - выбрасывать сжатый кулак вперед и вверх, кто - так, а кто с бутылкой, и - почти ослепнуть то ли от дыма, то ли от слез, и - тьма-пелена! - кому какое дело?! И крик - сорванными осипшими глотками:
   - А я! Не верю ни во что!!
   "Плевать, плевать, плевать... Монстры проклятые! За каждым из вас - шлейф разбитых жизней, вы же сволочи, все, все, все... Я доползла до вашего олимпа - а он в дерьме, и я тоже, и никто уже не припомнит вам всего, что вы натворили, потому что вы - монстры... Вы сволочи... И я теперь - одна из вас!.."
   - А Я! НЕ ВЕРЮ НИ ВО ЧТО!!!
   Последней более-менее связной мыслью, прилетевшей незнамо откуда, было: "Цири пляшет..."
   И больше не было ничего.
  
   * * *
  
   - Слишком много развелось! - сердито фыркнула Айринэ, откинулась на спинку кресла и уставилась в потолок. - И-ди-о-ты. - именно так, четко и раздельно, по слогам. - Нет, ты подумай - любой, кто хоть как-то умеет держать карандаш, заявляет себя художником! Нет, ты посмотри - ты только в Сеть вылези, там их - табуны! Стада! Ох, уро-оды... - простонала, потягиваясь, и закрыла глаза.
   - Ну и что, что стада, - пожала плечами Тхэсс. - Ты-то одна такая. Тебя знают, имя-то ты все-таки заработала.
   - Заработала, - отозвалась Айринэ, - еще бы...
   "Заработала... Но как же обидно безумно! Сколько старалась, выгрызала, пробивалась, а этим все так достается... Быстро и просто." Айринэ страшно боялась затеряться - снова стать никем и ничем, даже хуже - одной из... Из этих.
   - Нет уж... - пробормотала, - никогда. - и вдруг рассмеялась.
   - Ты чего? - подняла голову уткнувшаяся было в книгу Тхэсс.
   - Да ничего, - улыбнулась Айринэ. - Иди сюда. Я придумал. Ну я и дурак!
   Отложив книгу, Тхэсс изящно поднялась с дивана, подошла, присела рядом с креслом Айринэ, почесала девушку за ухом:
   - Ну, и чего ты такого страшного надумал?
   - Мрррр... Все просто. Куклы мои фарфоровые. Я ж их на продажу пачками делаю! Вот и будет... Какой-нибудь Маэдрос на скале, Феанор с кораблями...
   - ...и Берен, откусывающий Кархароту лапу с Сильмариллом! - подхватила Тхэсс, и обе девушки рассмеялись.
   - Мурррр, - Айринэ потянулась, - кысь, скажи Таксу, пусть там чай ставит. Сейчас же народ притащится... Кто сегодня точно будет?
   - Угу... - Тхэсс поднялась и двинулась к двери, уже на ходу ответила, - я знаю, кого точно не будет. Лаушка не придет, у нее учеба, а остальные - кто как...
   - Ага, про Лау я в курсе. - Айринэ рассеянно кивнула, нашаривая бумагу и карандаш и уже прикидывая в уме наброски будущих кукол.
  
  
   Обсуждение будущего КОНа (и заодно грядущей игры) шло как обычно и, разумеется, затянулось допоздна. За окном лил холодный дождь, и Айринэ, зябко передернув плечами, сказала Йолли закрыть форточку.
   Раздался звонок в дверь, Айканаро тут же сорвалась открывать, и девушка, рассеянно кивая в ответ на какой-то вопрос Такса, невольно прислушалась к голосам. "Кого там принесло?"
   - Там Иль пришел. Тебя хочет. - деловито сообщила Айканаро, выныривая из коридора и собираясь протиснуться обратно на место, между Йолли и Тхэсс. - Ну и мо-окрый! - помотала кудрявой головой, хихикнула.
   - Так иди чайник поставь, - отозвалась Айринэ, неохотно поднимаясь и потягиваясь, - а то сам не знаешь...
   - Опять я?!
   - Кысь, не спорь, ладно? - Айринэ значительно взглянула в глаза девочке, и та, нарочито тяжко вздохнув, поплелась на кухню. Девушка выбралась в коридор, прислонилась к стене, скрестила на груди руки:
   - Ну, и что дальше?
   Мальчик, как раз развязывавший шнурки на раскисших кедах, поднял голову - при виде Айринэ его глаза просияли:
   - Я щас!
   Снова задергал шнурки, дернул сильнее - мокрый хвостик остался в кулаке, и мальчик, что-то пробурчав себе под нос, досадливо запихал обрывок в карман куртки.
   Айринэ едва заметно поморщилась.
   Она позволила черно-серебряному мальчику влиться в стаю, но ближе так и не подпустила. Мориллиндо (Иль для краткости) приходил на все встречи, ездил с ними на игры - и всегда, везде, в любое время девушка чувствовала на себе его пристальный взгляд. Он менестрелил понемногу, посвящал ей песни и стихи - приносил, отдавал прямо в руки, подсовывал в карманы, оставлял на столе. Стихи были красивыми, песни - тоже. Айринэ понравилось играть с ним: она оставляла его на ночь - и укладывала спать на полу; выставляла вон, давала доехать до дома - и звонила, и просила приехать, и он возвращался; отправляла с поручениями и не благодарила - он безропотно все переносил.
   Иногда, правда, исчезал - на день, на неделю, как-то раз даже на месяц, но все равно возвращался, побледневший, исхудавший, но с тем же выражением собачьей преданности в глазах, с той же покорностью - и с новыми стихами.
   Справившись со шнурками, он вскочил и подошел к девушке, копаясь в кармане куртке и пытаясь что-то оттуда выудить. Бумажки. Несколько исписанных тетрадных листков. Протянул девушке, улыбаясь. Вытер лоб, смазав крупные капли дождя, пригладил потемневшие от влаги волосы.
   "Опять..."
   Айринэ выпрямилась:
   - Это что?
   - Прочитай... - выдохнул он, отвел прозрачные серые глаза. - Прочитай.
   Пожав плечами, Айринэ убрала за ухо выбившуюся непослушную прядь и прислонилась к стене. Прищурилась, разбирая пляшущий, неровный - нервный почерк. "Глупое создание..." Иль стоял, перетаптываясь, поджимая пальцы в промокших носках. Ждал.
   - Раздевайся давай, не стой ты... - пробормотала Айринэ, вчитываясь в текст. Строчки расплывались перед глазами. Из комнаты ее уже звали нестройным хором.
   - Сейчас! - крикнула она. - Секунду! - встряхнула головой, начала с середины. Прочитала первую страницу, недоуменно нахмурилась, взялась за вторую - и рассмеялась. Настороженно ждавший ее ответа мальчик вздрогнул, будто от удара. Все еще смеясь, Айринэ свернула листки, протянула руку, пригладила взъерошенные волосы мальчика:
   - Глупый... - крепко сжала его затылок, притянула поближе (другой рукой тяжело оперлась ему на плечо - кажется, вина опять было слишком много).
   Огромные, растерянные, молящие глаза на бескровном лице. Прикушена губа - но нет, вот - отпускает - и Айринэ зачарованно следит, как на нижней губе наливаются темно-красным отметины зубов. Мальчик выдыхает - на пределе слышимости:
   - Мельда-а... - переводит дух, и - горячим шепотом: - Л-любимая... Ты... ты вспомнила? Ты видишь?
   Айринэ тяжело вздохнула. Кровь билась в висках, грохотом отдавалась в голове, не давала думать связно. Девушка уткнулась лбом в лоб мальчика, проговорила негромко:
   - Хорошо придумано, серебряный мой... Только я на это не ведусь... - снова рассмеялась, видя, как на его лице отчаяние сменяется искренним недоумением... Разочарованием... И, наконец, пониманием. Айринэ легко коснулась губами губ мальчика, задержалась на мгновение, чувствуя - отметины... Отпустила и улыбнулась, - Ну, пойдем, кысь. А это пусть у меня будет. На память... - оттолкнулась легонько, только чтобы твердо встать на ноги, не упасть, не хвататься за стену у него на виду.
   - Но я... Это правда! - протестующий, слабый голос.
   Обернулась, посмотрела пристально. Едва заметно пожала плечами:
   - Ала... - всплыло откуда-то из глубин памяти, казалось бы, давно и прочно забытое - "нет" на Квэнья. - Пусть так... Все равно.
   И, оставив мальчика в коридоре, вернулась в комнату:
   - Искорка, ну-ка подвинься... Тхэсс, ага, давай... Такс, играть будешь? - оглянулась - Мориллиндо стоял в дверях, вцепившись в косяк, и пристально смотрел на нее. Девушке стало неуютно, и она, передернув плечами, отвернулась - как раз ей передали ее бокал.
   - Я вот эту хочу... - помотала расслабленной кистью, - "если слово не свяжет", а дальше забыла.
   - ..."то кровь, что вода..." - продолжил Такс. - Помню.
   Он приготовился играть, и девушка подвернула под себя ноги, устроилась поудобней (Искра тут же оказалась под боком, опередив обиженно надувшуюся Айканаро) и закрыла глаза. Звуки отдалились. Вокруг царила темнота, темнота начала стремительно вращаться, и девушке казалось, что она вместе со всей комнатой летит вниз по сужающейся спирали... Внезапно ее резко дернули за руку. Девушка с усилием разлепила веки, с трудом сфокусировала взгляд - перед ней плавало бледное взволнованное лицо. Мальчик. Серебряный. И почему-то с ее бокалом в руке.
   - Айринэ... Ты в порядке?
   - Ммм...
   - Ты...
   - Да нормально, нормально. - она выпрямилась, насколько это было можно сделать, не слишком тревожа пригревшуюся Искру. - Садись, не маячь.
   Мориллиндо еще мгновение вглядывался в лицо девушки, затем кивнул чему-то своему и сел - на пол, у ее ног. Она протянула руку и принялась бездумно перебирать светлые шелковистые волосы.
  
   * * *
  
   Очередной зимний КОН, очередная запарка. На этот раз все намного сложнее: все-таки Айринэ везет уже не картины, нет, такой выставки вообще не было за всю историю КОНа ("И пусть подавятся," - мысленно добавляет в адрес всех конкурентов, и известных, и еще неведомых). Все надо везти аккуратно, да еще ничего не потерять и уж тем более ни в какой багаж не сдавать. А еще убедиться, что Тхэсс с Айканаро попадут в концерт, что перед открытием железного турнира будет танцевать Искра, что ее не оттерли и не забыли, в конце концов, у оргкомитета и своих любимчиков хватает... Потом распихать всех по семинарам, да еще самой ничего не пропустить, и не забывать поглядывать - мало ли, вдруг кто новый и интересный найдется...
   В последнее время Айринэ очень мало спала, устала и исхудала, щеки ее ввалились и глаза запали, она часто срывалась на всех, ухитрилась довести до слез даже Тхэсс, и только Такс оставался спокоен и непробиваем. Черно-серебряный мальчик поначалу тоже держался довольно хорошо, но Айринэ довела и его, усадив беднягу репетировать песни, с которыми он собирался выйти на конкурс менестрелей.
   Поселение, как всегда, не обошлось без трудностей. Дошедшая до белого каления Айринэ оттеснила немало удивленную таким оборотом Тхэсс и начала выяснять отношения сама.
   - Кому отдали?! - девушка почти сорвала голос и перешла на злобное шипение, которое, кажется, подействовало на команду расселения лучше любых воплей. - Мы заявку писали! Нам ее подтвердили! Вот, даже номер комнаты прописан! Все, знать ничего не хочу! Ваши проблемы!!
   Пинком распахнув двери, Айринэ швырнула рюкзак точно посередине отвоеванной комнаты:
   - Все! И не уйдем отсюда, пусть хоть с тараном приходят!
   С тараном, правда, никто не пришел. Редкие отдельные личности все-таки пытались покуситься на комнату, но одного вида Такса, неторопливо поднимающегося во весь свой внушительный рост и расправляющего плечи, оказалось достаточно, чтобы покусители дали задний ход и скрылись за дверью.
  
   Айринэ сидела на "пенке" и наблюдала за возней свиты. Кто-то уже убежал выяснять самое свежее расписание, кто-то озаботился чаем - на улице стоял мороз, и никто еще не успел согреться, кто-то раскладывал спальники.
   - Народ, - негромко произнесла она, потирая озябшие руки. - Пошли в кабак. Успеем еще... разложиться.
   Айканаро хихикнула, ее несмело поддержала Лайтамирэ (беленькая девочка со вздернутым носом, на КОНе впервые). Мориллиндо поднялся, отложил гитару - потом передумал и поднял ее, перекинул через плечо ремень. Такс подошел и помог Айринэ подняться.
   - Так, Лаушка, держи ключ, - девушка вложила ключ в маленькую ладошку, - как придет Тхэсс, все запираете и идете к нам. Доступно?
   - Ага...
   - Все, народ. Двинули.
  
   В кабаке было людно, шумно и дымно. Всего-то восьмой час вечера, а за окнами темнота, метет метель, здесь - все те же столики и неустойчивые пластиковые креслица, и Айринэ на мгновение показалось, будто и не уезжала она отсюда никогда - что сейчас вон в том углу обнаружится Ворон и компания, а в дверь влетит Нэр, вцепится в косяк, прищурится, поманит - мол, пойдем...
   В дверь влетели, и Айринэ вздрогнула, но это была не Нэр - всего лишь примчались Тхэсс и Лаурэдэль. Девушка встряхнула головой, отгоняя подступившее оцепенение, и в ответ на радостно-нахальное тхэссовое "Ну, что берем?" протянула ей деньги со словами:
   - А то ты не знаешь. Как обычно... - ласково улыбнулась растерянно озирающейся Лайтамирэ, - Ну что ты, пушистая? Иди сюда. Садись, кыся. - и усадила девочку себе на колени.
  
   Через несколько часов стая Айринэ уже сдвинула столики с компанией Ворона ("Ну конечно, как же без них-то...), и существа смеялись и пели, и уже никто не ломался, отказываясь под предлогом "нелетной погоды" или (якобы) простуженного горла. Пел Такс - свои (и Айринэ) любимые песни, пронзительные, полукрик-полушепот, и пела Тхэсс - удивительно сильный, низкий голос, и в него золотой нитью вплетался высокий чистый голос Искры, и хрипел Ворон, и тек речитатив незнакомого молодого парнишки, похожего на крысенка... Черно-серебряный мальчик тоже порывался петь; разумеется, его слушали, но Айринэ молча злилась - она слышала каждую фальшь, улавливала, где ему не хватает дыхания, чтобы вытянуть ноту, и где он неуверенно ведет мелодию... Девушке казалось, что это слышат все - и все тихонько посмеиваются над ним. Над ним - и над ней, потому что он с ней, и она позволяет ему... "Позор, позор джунглей... Да когда же ты заткнешься..." И она злилась, а он играл и пел, и когда пел, крепко зажмуривался - так, что смешно морщился нос, и крутил головой из стороны в сторону - резкие, смешные, нелепые движения...
   Закончил петь - у него тут же выхватили гитару, начали ее подстраивать, а он сидел и смотрел на Айринэ преданными восторженными глазами, тяжело дыша, растрепанный, маленький, жалкий... Девушка поманила его - он просиял, подошел, нагнулся.
   - Не пой больше.
   Он даже не нашел слов - только глянул недоуменно, и улыбка угасла, словно разбитая на осколки.
   - Прекрати. Ты фальшивишь, как... Как черт знает что. И выглядишь... Прекрати меня позорить.
   Его всего перекосило, он даже рот приоткрыл, и Айринэ, досадуя - на себя, на него, так некстати подвернувшегося - произнесла, расчетливо надавив на самое - она знала! - самое больное.
   - Не умеешь же, так чего берешься. Тоже мне, менестрель эллериахнутый...
   Мальчик отшатнулся. Айринэ подчеркнуто отвернулась, потянулась за пивом, сделала нарочито длинный глоток, а когда обернулась снова - черно-серебряного уже не было.
  
   - Так и не вернулся, дурень... - проворчала Айринэ, отпирая дверь "логова" (как они уже успели обозвать комнату). - Свет включайте...
   Зевающая свита ввалилась внутрь, кто-то радостно ринулся к спальникам, но сама Айринэ медлила, привалившись к стене.
   - Такс, - негромко позвала она, и он обернулся. - Пойду я, поищу это сокровище...
   - Поздно уже. А ты устала. - он не спорил, просто напоминал.
   - Ага, - она кивнула, отвела глаза. - Все-таки пойду... Нехорошо... - что "нехорошо", она уточнять не стала, да Таксу никогда и не нужны были уточнения.
   Вскоре после исчезновения мальчика злость схлынула, стало стыдно, и Айринэ, прижимая к горящей щеке холодную бутылку, тихо радовалась, что больше никто не слышал ее слов... И стыдилась этой трусливой радости.
   - Я тоже пойду.
   Как всегда - тихо и твердо, и спорить бесполезно... Да и не то, чтобы она собиралась спорить.
   - Ага, - кивнула и вышла, зная - он идет следом.
  
   Такс отправился прочесывать правую половину здания, Айринэ взяла на себя левую и, как ни странно, вскоре наткнулась на свою пропажу. Вдребезги пьяный, бессмысленно улыбающийся мальчик - голова на коленях Далели ("Тварь!"), еще какая-то девица убирает у него со лба взмокшие волосы, еще какая-то - крутит серебряный браслет (давний подарок Айринэ) на безвольной тонкой кисти - вот-вот снимет...
   Айринэ заставила себя успокоиться - спрятала за спину руки, сцепила пальцы в "замок", унимая внезапную дрожь. Окликнула мальчика по имени - он, разумеется, не ответил, зато подняла голову Далель. И уставилась на девушку. И вся ее свита - тоже.
  
   Жар прилил к голове, к рукам, к сердцу - прилил и схлынул, оставив звенящую пустоту.
   - Да-а? - прищурилась Айрэнэ. - Он со мной. И он пойдет со мной. А вы... Шли бы вы... - и добавила, куда именно им всем надо идти.
   Они перепирались уже минут пятнадцать. Казалось, стае доставляло огромное удовольствие не отпускать Иля - просто так, ради забавы. Поначалу Айринэ сдерживалась - в конце концов, Такса рядом не было, а в свите Далели было несколько вполне себе габаритных парней - но все-таки сорвалась. Нахамила открыто, но что-то происходит с головой и руками, и уже не страшно, и кажется, случись что - бросится, зубами рвать будет...
   Долговязый длинноволосый парень возле Далели хмыкнул, сделал движение подняться. Та остановила его легким взмахом руки, вгляделась в глаза девушки - и усмехнулась неизвестно чему:
   - Забирай свое сокровище. - "И что же это мы на самом деле хотели сказать?" - Хрена он нам сдался... Только пить на халяву и умеет. Давайте... Катитесь.
   Айрэнэ нагнулась к мальчику. Светлые его волосы прилипли ко взмокшему лбу, взгляд блуждал бессмысленно, не останавливаясь, не задерживаясь ни на чем. Ухватила за шкирку, рванула - вверх и на себя. Ткань затрещала, но выдержала. Мальчик нелепо взмахнул руками, тяжело привалился к девушке - она подхватила его. Сзади раздались насмешливые голоса, но Айринэ не собиралась вслушиваться, сейчас нужно было не дать парнишке свалиться, да и самой не упасть. Из дверей. "Хорошо, порожка нет... Фиг бы перетащила..." Дальше... Темный коридор...
   За углом они столкнулись с Таксом - у него вырвалось удивленное восклицание, но он ничего не спросил, просто забрал Иля и поволок. Айринэ шатало - но не от усталости, а холодок в голове, в груди все не проходил, голова казалась странно легкой, и девушка морщилась, щипала себя за руку - слишком хорошо были ей знакомы эти признаки.
   Дошли. В комнате мальчика уложили на спальник - вернее, попытались: он мотал головой, тянул руки к Айринэ, пытался что-то сказать. Девушка нагнулась - он ухватил ее за воротник, подтянул ближе, и она расслышала.
   Площадная, страшная брань - на искривившихся полудетских губах. И все - ей. О ней. В ее адрес.
   Из уголка рта тянется ниточка слюны. А он все бормочет, бормочет...
   Закладывает уши - а потом раздается звон. Звон заполняет все тело, отдается болью, вырастает в волну - подхватывает, уносит...
   - Значит, так, да? - вкрадчивый шепот. (Такс в двух шагах - и видно, как меняется его лицо - интересно, почему?). - Ты точно так думаешь?
   ...Отвести руку и - хлестко, с оттяжкой - по этому бледному лицу с отвисшей, дрожащей губой...
   ...Чей-то крик...
   ...Такс оказывается рядом - хватает, пытается удержать, но сейчас - нет, не сможет...
   ...Вырваться...
   ...Сдавленное мычание, переходящее в режущий, пронзительный визг...
   ...Мокрое на пальцах...
   ...Очнуться - в железной хватке Такса, а под ногами - скорчившийся, жалкий комочек - прикрывает голову, по лицу размазаны слезы и кровь.
   Айринэ запрокидывает голову и бессильно обвисает в руках Такса.
  
   Никто не осмеливается шевелиться. Испуганно молчит свита - и даже Тхэсс.
   - Пусти... - слабый голос, и Такс осторожно разжимает хватку.
   На неверных ногах Айринэ подходит к Илю, становится на колени рядом - он сжимается, руки плотнее смыкаются на встрепанных волосах.
   - Воды... - не узнает собственного голоса - хриплый, царапающий горло. Повторяет, кашлянув, - Воды. И... тряпку какую-нибудь.
   Кто-то кидается выполнять.
   Она осторожно отводит ладони мальчика от лица - на нее испуганно смотрят огромные, полные слез - совершенно трезвые глаза. Обнимает его.
   - Тшшш... Тшшш, мелкий... Все... Все нормально. Тшшш...
   Мальчик судорожно цепляется за нее и тихо плачет.
  
  
   С утра первым по программе шел литературный семинар. Айринэ, морщась от головной боли, но стоически ее превозмогая, отправила Тхэсс на разведку, выяснить, где именно семинар проходит (с обычным бардаком на КОНе семинары, случалось, переносили не раз и не два - причем могли и за пять минут до начала), убедилась, что Искра, Соколица и Лайти не забыли свои распечатки и тетрадки (у кого что), что Такс сейчас пойдет узнавать насчет железного турнира (глаза Такса лучились сдерживаемым смехом - он знал, что она знала, что он не забудет - и все же она командовала, и он подчинялся, все как обычно). Сама Айринэ не стала подходить к критикам - за несколько лет знакомства с ними девушка убедилась, что у них нет привычки кого-то "затирать", а кого-то "проталкивать". "Хоть здесь можно спокойно вздохнуть..."
   Вернулась Тхэсс. Как и ожидала Айринэ, семинар перенесли в другую комнату - в небольшую аудиторию, где не было никаких столов, только ряды уходящих вверх то ли сидений, то ли широких ступеней.
   Девушка выдала последние ценные указания, строго оглядела всю свою команду (получилось не очень - "Треклятая голова!") и двинулась на семинар.
   Щурясь от яркого утреннего солнца, Айринэ пересекла коридор, отыскала нужную дверь - та была приоткрыта, и было видно, что собравшийся на семинар народ еще не расселся. Кто-то разговаривал с уже занявшими свои места кадаврами, кто-то перебирал бумажки, кто-то шевелил губами, уставившись отсутствующим взором в стену - в общем, "существа творческие, дикие" - съязвила про себя девушка.
  
   Поначалу ничего особенного не происходило: семинар шел своим чередом, участники читали стихи и получали учиненный по всем правилам разбор (иногда - разгром). Критику все принимали по-разному: кто-то соглашался, кто-то пытался отругиваться, кто-то молча плюхался на место, краснея до корней волос и чуть не плача. "Знакомо..." Айринэ слушала вполуха, прикрыв глаза и подставив лицо солнцу, что как раз выглянуло из-за угла дома напротив. Изредка девушка взглядывала на очередного выступавшего, но ничего нового и интересного так и не увидела. И не услышала.
   Объявили короткий перерыв. Тхэсс и Соколица ринулись к критикам с какими-то вопросами, а Айринэ пришлось утешать разобиженную Лайти, в сотый раз объясняя, что ее никто не пинал и не ругал, что прислушиваться надо, что трепетная душа - это очень хорошо, но ее еще и преподнести надо уметь...
   - Давайте продолжим, - прозвенел голос Фаризы, и народ посыпался по местам. - Сейчас будет небольшое дополнение к программе...
   - Обычно мы так не поступаем, но в виде исключения... - продолжила Кунда Вонг, не отрываясь от своих бумаг, - Дело в том, что у нас очень мало прозы...
   -...И несмотря на то, что...
   Тут совсем рядом кто-то оглушительно чихнул, и Айринэ не расслышала прозвучавшее имя.
   ... опоздала, мы все-таки выделим минут пятнадцать. Пожалуйста.
   Фариза вернулась на место, а вперед, застенчиво улыбаясь, вышла русоволосая девочка. На вид ей могло быть и четырнадцать, и семнадцать. Черная водолазка обтягивала узкие плечи и тонкие руки, на светло-голубых джинсах-клеш поблескивали стразы. На кожаном плетеном пояске висел маленький мешочек, тоже чем-то украшенный, но со своего места девушка не могла разглядеть узора, как ни старалась.
   - Здравствуйте... - негромкий голос; и все притихли, чтобы лучше расслышать. - Я прочитаю немножко. Кусать - можно. Даже нужно, - лукаво покосилась на кадавров, в аудитории кто-то хихикнул, - потому что вот...
   Она поднесла к глазам тетрадку, прищурилась и начала читать.
  
   - Привет. Я Айринэ.
   Девочка улыбнулась:
   - Очень приятно.
   Айринэ на мгновение показалось, что это не просто вежливая фраза, не отмазка, а ей и в самом деле приятно, да еще и очень... Главное - вовремя себя одернуть.
   Девочка ждала продолжения, чуть склонив голову к плечу, и взгляд ее рысьи-раскосых зеленоватых глаз был доброжелателен и спокоен.
   - Знаешь... - осторожно начала Айринэ, - мне очень понравилось то, что ты читала. Так красиво... Так настояще.
  
   Против ожидания, девочка не стала ломаться, когда Айринэ пригласила ее в кабак на чашечку кофе. Улыбнулась и согласилась - только сбегала предупредить подругу.
  
   Они разговаривали уже почти час. Айринэ заказала кофе: девочке потому, что та так хотела, себе - из солидарности. Почему-то показалось неудобным пить пиво, когда та... Ну ладно. Потом заказала еще кофе, потом прихватила еще и бутерброды... В кабак заглядывала Тхэсс - узнать, пойдет ли Айринэ на семинар (та отмахнулась - идите без меня!), забегала Айканаро - попросить денег на какую-то мелочевку (и получше рассмотреть новую девочку), приходил Такс - склонился к уху, негромко сказал, во сколько начало турнира (вежливо поздоровался, вздохнул). А разговор все длился и длился, только шел он немного не так, как обычно. Пару раз Айринэ удавалось ввернуть "моя выставка", "мои картины", "моя команда" - но ожидаемой, обычной, привычной реакции она не увидела. Как правило, девочки, сообразив, что перед ними "та самая Айринэ", начинали смотреть на нее восторженными глазами и чуть только не повизгивать. Особенное впечатление на девочек производили даже не рассказы о глюколовских подвигах, а туманные намеки на оные. В этот раз... Ничего.
   Не выдержав, Айринэ спросила в лоб - видела ли девочка ее выставку... Вообще ее работы? Да, кивнула та, видела. И что же? Понравилось, улыбнулась она, красиво.
   - И что же? Что-нибудь... - помедлила девушка, наконец-то чувствуя себя на знакомой почве, - цепляло?
   - Я бы не так сказала... У тебя все работы сильные. Видно профессионала.
   - Я не о том, - поморщилась Айринэ, но продолжать не стала, только махнула рукой. Девочка взглянула на нее пристально и серьезно, и зеленоватые глаза внезапно обрели пугающую глубину:
   - Знаешь... Трудно - так, сразу... О таком. - и снова улыбнулась, чуть развела ладони, пожала плечами.
   "Тоже мне, сфинкс... Мона Лиза..." Айринэ начинала сердиться. Встряхнула головой, потянулась к чашечке, скрывая досаду:
   - Кстати, ты давно в тусовке? - спросила нарочито небрежно, - Раньше я тебя не видел.
   - Я в основном в Сети сижу, - опять улыбка сфинкса, - не получается выбираться... Да обычно и не хочется. Сюда вот подруга вытащила.
  
   Выяснилось, что "Мона Лиза" пишет давно и много: она охотно рассказала о ранних попытках стихотворить, даже процитировала отдельные куски, посмеиваясь над собой (правда, Айринэ признала, что попытки эти были гораздо симпатичней ее собственных первых творений), потом пересказала в лицах несколько законченных рассказов, и девушка даже вспомнила, что один из них где-то когда-то читала... Потом перешли к Толкину, потом к "эльфам вообще", и тут-то Айринэ и удалось ввернуть свое коронное:
   - А ты можешь... Видеть?
   Девочка сидела, опустив ресницы. Зачем-то взяла опустевший пластиковый стаканчик, покрутила.
   В кабаке почти никого не было: только за прилавком вчитывался в книжку кабатчик, в первый же день обозванный Маслютиком, и у окна два приключенца хрипло переругивались насчет каких-то игровых правил. Магнитофон, заряженный диском с песнями очередного "пробившегося" менестреля, щелкнул и умолк, и приключенцы перешли на азартный полушепот.
   На стол, между "Моной Лизой" и Айринэ, лег прямоугольник солнца, высвечивая исцарапанный пластик, россыпь крошек и кофейно-пивные пятна.
   Девочка взглянула Айринэ в глаза:
   - Умею.
  
   * * *
  
   Айринэ аккуратно прикрыла дверь купе - щелкнул замок - и пошла по вагону, легко касаясь стенки кончиками пальцев. Было еще светло, и редкие ленивые снежинки кружились все быстрей и падали все гуще. "Опять метель будет..."
   В купе Айканаро и Лаурэдэль стелили постели, Тхэсс ковырялась в сумке на предмет выудить чего-нибудь перекусить, Такс пошел заказывать всем чай (после КОНа никто уже и смотреть на спиртное не мог), Лайтамирэ пыталась ему помогать (хотя на самом деле только путалась под ногами). Мориллиндо куда-то пропал, но Айринэ не волновалась. "Все равно дальше поезда не убежит."
   Табличка "Место для курения". "Ну и хорошо, ну и дивно..." Айринэ вытащила сигарету, щелкнула зажигалкой. Огонек трепетал и гас, и закурить удалось не сразу. Выругавшись вполголоса, девушка спрятала зажигалку в карман, затянулась - выпустила дым вверх. Прикрыла глаза и со вздохом ткнулась лбом в прохладное стекло.
   Сумасшедший выдался КОН.
   Победа Такса на турнире - но победителю раздробили палец, и пришлось искать врача, а время было позднее, и никто не знал, где "неотложка", а отыскавшийся на КОНе медбрат оказался в несколько неустойчивом состоянии и, судя по всему, видел вместо одного пациента как минимум трех. "Стоик! Идиот! Молчал, понимаешь... Беспокоить не хотел!" А ведь еще и заметили не сразу...
   Мориллиндо вышибли на втором круге менестрельника - к удивлению Айринэ, которая ожидала, что он вылетит еще на отборочном туре, и к великому горю самого мальчика (он рассчитывал войти в призеры - и в общий большой концерт).
   Неожиданный успех выставки, несколько удачно проданных кукол. Тогда Айринэ безумно гордилась этим, сейчас же ее хватило только на слабую улыбку.
   Танцы Искры - девочку снимали на видео, значит, надо не забыть стребовать кассету, потом подарить ей, пусть радуется.
   Успех Тхэсс на литсеминаре. "Неудивительно... Скоро монстром станет..."
   Новая девочка. Айринэ снова вздохнула. "Сфинкса... Что ж мне с тобой делать, а?"
   Тогда, после разговора в кабаке, Айринэ не стала приглашать девочку к себе. Они обменялись телефонами и адресами, и дальше, в течение КОНа, только вежливо раскланивались, сталкиваясь на лестницах, в коридорах, на концертах и семинарах. Чего не подозревала Сфинкса, так это того, что все случайные встречи были старательно подстроены. "Пусть привыкает... Приручить зверюку, а то утащат... Это надо же так ухитриться - ни к кому до сих пор не попасть... Они все слепые, что ли?"
   Снова затянулась - горячий дым наждаком прошелся по горлу. Кашлянула.
   Сзади хлопнула дверь, и Айринэ обернулась. Перед ней, неуверенно улыбаясь, стоял Мориллиндо - как всегда, растрепанный, и, как с неудовольствием заметила Айринэ, все еще в черной с серебром тунике - и в джинсах.
   - И долго ты так ходить будешь? - поинтересовалась девушка.
   - А что?
   - А то... То, что не ходят в половине прикида! Или все, или никак.
   - Я сейчас... Покурю только. - Иль суетливо выудил из кармана пачку, попытался выковырять сигарету. Одну выронил - выругался, достал вторую. Вторая сломалась в руках. Айринэ посмотрела на его дрожащие пальцы, вздохнула:
   - Оставь... На, держи.
   Снова зажигалка сработала не сразу. Ее пришлось потрясти, на нее пришлось зашипеть, слабый трепещущий огонек все-таки появился, и Иль, прикрыв его ладонями, сунулся в него сигаретой. Не попал, попробовал еще раз - и Айринэ поняла, что пламя пляшет не от сквозняка, что сквозняк тут не при чем, а это дрожат ее собственные пальцы.
   - Ну, все? - сказала чуть резче, чем хотела, и отдернула руку.
   Иль вскинул на нее удивленные глаза, но промолчал.
   Они молча курили: Айринэ - уставившись в мутное стекло, Иль - себе под ноги. Девушка скурила свою сигарету до самого фильтра, зажгла еще одну, а когда Иль пальцами загасил окурок, выбросил его и дернулся было - уйти, Айринэ поймала мальчика за рукав. Не глядя, потянула к себе, и он несмело обнял девушку, робко ткнулся ей в плечо. Айринэ вздохнула, обхватила его одной рукой за плечи, пробормотала еле слышно:
   - С поезда ко мне пойдешь.
   Мориллиндо кивнул и крепче прижался к девушке. Снова вздохнув, она коснулась губами его лба ("Горячий какой..."), полузакрыла глаза и так и осталась стоять, ни о чем не думая. В пальцах тлела забытая сигарета.
  
  
   Приехав в Москву, Айринэ тут же села выяснять, с кем она все-таки столкнулась на КОНе. И действительно, она нашла в Сети следы "Моны Лизы" - небольшой сборник ее рассказов (в основном про эльфов, как ни странно, про Авари), немного ранних стихов (судя по всему, девочка старательно изничтожала их везде, куда могла дотянуться). Стала вызванивать ее, вызвонила, пригласила в гости - но та не смогла прийти. (Мягкий голос в трубке едва пробивается сквозь помехи: "Нет, правда не могу, извини... Учусь... Да, очень много... Вот в каникулы должно быть окно - или в праздники. А пока - давай по мэйлу?")
   Кисло согласившись, Айринэ бросила трубку и состроила гримаску вертевшейся рядом Тхэсс:
   - Заняты мы шибко... Пишите письма...
   - Ну и пиши, жалко, что ли? - подняла брови Тхэсс, - Как будто кто-то не умеет!
   - Да ну тебя! - Айринэ швырнула в нее подвернувшейся диванной подушкой, та со смехом поймала ее и отправила обратно.
  
  
   Пришлось писать письма, хотя Айринэ этого не любила - единственными ее "упражнениями в изящной словесности", как она это называла, оставались длинные записи глюков для Айканаро и других девочек. Записи, к которым под настроение прикладывала руку Тхэсс.
   Здесь же это не годилось. Все-таки письма - дело немножко другое...
   Всякий раз, когда Айринэ отвечала на очередной вопрос девочки, у нее возникало ощущение беззащитности - словно она попала на людную площадь совсем раздетой. Поэтому девушка старалась побольше расспрашивать и поменьше говорить о себе, но это не слишком-то получалось, и каждый раз, отправив письмо, она раздосадовано закусывала губу, чувствуя, что сказала слишком много.
   Постепенно перед Айринэ начала вырисовываться картина: хорошая приличная девочка, пока учится ("Да, филолухом буду..."), подрабатывает ("Переводами понемногу занимаюсь...") пишет рассказы ("...а про этих эльфов меньше всего известно."). Да, еще важно - умеет Видеть. Но что именно - не рассказывает, вежливо уклоняясь от расспросов.
  
   * * *
  
   >>Вот ты про эльфов пишешь, так классно... А у тебя есть свой мир какой-нибудь?"
  
   >Спасибо... Да, есть, но... Я пока не могу об этом говорить. Понимаешь, оно еще такое хрупкое, тонкое. Не выдержит взглядов. Потом когда-нибудь, хорошо? Не обижайся...
  
   * * *
  
   Потеряв терпение, Айринэ все же решилась пригласить ее на общее сборище. Правда, сборище все-таки было не совсем общее - Айринэ позвала только тех, кого точно хотела видеть, и кто не мог подставить ее - ни нечаянно, ни намеренно.
  
   Обычный вечер воскресенья, в комнате даже слегка прибрано - постаралась Тхэсс (с некоторой помощью Такса), и сейчас высокая девушка крутится на кухне - оттуда плывет изумительный запах яблочного пирога. Такс, уютно устроившийся в кресле с гитарой, поднимает голову и принюхивается.
   - Скоро уже, скоро, - насмешливо успокаивает его Айринэ, а сама поглядывает на часы, но она ждет не пирога. Кажется, стрелки еле ползут, и как медленно тянется время! Вот уже пять... "Скоро..."
   Сфинкса обещала быть к пяти тридцати.
  
   Когда раздался звонок, Айринэ кинулась открывать, опередив привставшую было с дивана Йолли. Так, цепочка, замок, ручка, распахнуть дверь...
   - Привет!
   Сфинкса стояла на пороге, стряхивая снег с пушистой меховой шапочки:
   - Привет! А там настоящая метель!
   - Заходи скорей! Замерзла? Чаю хочешь?
   - Да нет, ничего, а чаю было бы неплохо, спасибо...
   Запирая за ней дверь, Айринэ крикнула:
   - Тхэсс, чай поставь!
   - Ага! - донеслось в ответ.
   - Вот и мяу! - Айринэ засуетилась, вытащила из обувного ящика тапочки, поставила перед девочкой, - Вот эти попробуй, не подойдут, дам другие.
   - Сейчас...
   Пока Айринэ искала тапочки, Сфинкс сняла бело-рыжую шубку и потянулась повесить ее на свободный крючок - девушка увидела, рванулась отобрать, сделать самой, но не успела. Только пальцы ее столкнулись с пальцами девочки - против ожидания, теплыми и сухими. Айринэ вздрогнула, увидев лицо Сфинксы совсем близко, прозрачные глаза - сейчас скорее серые, чем зеленые, принужденно рассмеялась:
   - Ну вот, я же вроде как хозяин, должен о гостях заботиться, а гости самостоятельные шибко пошли...
   - Не страшно, - успокаивающе улыбнулась Сфинкс, - я еще уходить буду...
   Айринэ заставила себя сохранять улыбку:
   - Ты переобувайся и проходи в комнату, ага? Я сейчас пойду насчет чая узнаю... "Да что же это такое?! В жизни не отчитывалась..."
   Все-таки отвернулась, так резко, что взметнулись распущенные волосы, но не успела сделать и шага, как тихий голос остановил ее:
   - Погоди, вот, возьми!
   Обернулась. Сфинкс протягивала ей коробку миндального печенья.
  
   Айринэ перезнакомила Сфинксу со всеми, кто был в этот раз. Девочка улыбалась, кивала, говорила, что ей очень приятно. Ей кивали и отвечали примерно в том же духе, и только Такс поднялся и поцеловал ей руку - отчего Сфинкс слегка покраснела, а Айринэ метнула ему неожиданный для себя самой гневный взгляд.
   Из кухни прибежала разрумянившаяся Тхэсс, объявила, что скоро все будет и забрала Айканаро - помогать таскать чашки-тарелки. Повисло неловкое молчание. Йолли притворилась, что внимательно изучает корешки книг в шкафу, Такс, не поднимая глаз, пощипывал струны. Рядом сидела Сфинкса - чинно положив руки на колени, выпрямившись, словно аршин проглотила. Сидела и молчала. Благожелательно молчала. Айринэ судорожно пыталась сообразить, как начать разговор - и о чем. В голову лезла всякая чушь, чуть ли не о погоде. "Не то... А что, свежие сплетни ей пересказывать? Вот прям так сразу? Блин..."
   Перебор струн стал громче, и Айринэ узнала мелодию. "Ну почему надо было именно эту?!" Закрыв глаза, Такс играл вступление к песне. Не просто играл - украшал на лету, изменял, импровизировал, но мелодия оставалась узнаваемой, и Айринэ, несмотря на то, что слышала эту песню уже много раз, зачарованно уставилась на него, боковым зрением все же заметив, как возле нее подобралась и выпрямилась Сфинкса.
   - Аве, Цезарь... - Такс запел - тихо, едва слышно, так что девушка больше угадывала слова, чем разбирала. - Тут у нас такие гости, украшение компаний.... - и резче, отчетливей, чеканя, - Да писать про это тошно... - теперь захлебываясь - Да, мечтал! А вышел кукиш! - и снова переходя на шепот, - Ты у нас душа святая...
   Перебор, и резкие удары, все вперемешку, но вот Такс накрыл ладонью струны, и в неожиданной тишине отчетливо упало хриплое, вкрадчивое:
   - Ты заходи. Мы будем... рады.
   И снова музыка - затихающая, удаляющаяся, но вот замирает и она.
   Такс открыл глаза. Улыбнулся:
   - А это в настроение было.
   - Ну ни фига себе у тебя настроение! - притворно нахмурилась Айринэ, передернула плечами и рассмеялась, Такс присоединился к ней, и захихикала Йолли, уже забывшая про шкаф, и даже Сфинкса.
   - Ну а что-нибудь менее жуткое - можешь? Вот, например...
  
   Все шло почти как всегда - Такс пел, и пела Тхэсс, и пришлось тихонько вправить мозги надувшейся было Айканаро (еще бы, запрягли бедняжку, заставляют то чай принести, то вина подлить, то пирог нарезать), но непривычная скованность не оставляла Айринэ. Не помогало и вино. Девушка знала, что улыбается натянуто, смеется слишком громко, а шутки получаются такими натужными, что лучше бы уж было помолчать. Такс, не отвлекаясь от общей беседы, посматривал на девушку с заметным беспокойством.
   Недовольная Айканаро в очередной раз притащила чай, начала разливать:
   - Мяааа, давайте сюда чашки!
   Йолли подставила чашку, повернулся Такс, и только Сфинкс и Тхэсс, отодвинувшиеся к другому краю дивана и увлеченно беседовавшие, ничего не заметили.
   - Тхэсс! Сфинкса!
   - Не слышат, - пожала плечами Айканаро и посоветовала заговорщицким шепотом, - А ты их пни!
   - Пинать я тебя буду, радость моя... - фыркнула Айринэ и, потянувшись, хлопнула Сфинксу по плечу, - Мяу! Чай будешь?
   Девочка не отшатнулась, даже не вздрогнула, только полуобернулась и взглянула в лицо Айринэ. Она даже улыбалась. Айринэ медленно убрала руку, чувствуя, как краска заливает щеки и лоб, выдавила улыбку и слова "Чай пришел, давайте чашки", отстранилась и встала:
   - Народ, я сейчас.
   Перед глазами все поплыло, но это не вино, нет - это от волнения, знакомая полуслепота, когда все сливается в цветную круговерть, и видны только смутные, расплывчатые очертания. Лиц не видно, и это хорошо. Прикрыть за собой дверь, аккуратно, без шума и грохота, и теперь - в кухню, теплую темноту и запах печеных яблок.
   Ткнуться лбом в стекло, зажмуриться, вздрагивая всем телом, прикусывая сустав на указательном пальце, можно даже больно, скорее поможет очнуться. "Что же... Как..." В вихре мыслей не выловить нужной, ускользают, разбегаются. В ушах - тонкий звон, пока еще едва слышный... "Нет, нет. Все, все, все." Заставить себя открыть глаза. Медленно сквозь черноту проступает - собственное лицо в стекле, и вместо глаз опять темные провалы.
   Выпрямиться. Расправить плечи. Сейчас все пройдет, и надо вернуться. Сейчас. "Сваляла дурака... Не стоило, нефиг. Ладно, будем знать... Сейчас." Но девушка медлила, глядя уже - сквозь свое отражение, - на сплошную стену снега за окном.
  
   Скрип двери. Шаги - ближе, ближе. Кто-то остановился за спиной.
   Айринэ сглотнула, закусила губу. "Кого принесло..." Чьи-то ладони мягко легли ей на плечи. Девушка напряглась, как струна. "Какого..."
   - Я тебя обидела? - негромкий голос, и Айринэ вздрогнула от неожиданности. - Прости, пожалуйста, я не хотела, - вздох. - Ладно?
   Айринэ медленно подняла руку и сжала пальцы девочки. Глубоко вздохнула, с усилием проговорила:
   - Это ты прости. Я идиот. - и почувствовала, как Сфинкса качает головой.
   - Неправда. Айринэ...
   Девушка заставила себя отпустить тонкие пальцы, осторожно высвободилась, обернулась. Сфинкс смотрела на нее серьезно, чуть склонив голову к плечу и прижав руки к груди - на темной ткани джемпера удивительно белыми казались длинные изящные кисти. Улыбнулась:
   - Все хорошо. Пойдем?
   - Ага, - Айринэ тряхнула головой, улыбнулась в ответ, - покурю только. И чайник включу...
  
  
   * * *
  
   Стая с удивлением смотрела на Айринэ, да и сама она понимала себя с трудом. Просто девочка... Просто девочка с рысьими глазами и загадочной улыбкой. "Сфинкс, как же... Свинкс!" - злилась Айринэ, вонзая ногти в ладони.
   Она чувствовала в девочке стену. Аккуратную такую стенку, может быть, даже с ажурными завитушками и прочими украшательствами, но тем не менее - стену. С табличкой "извините, но вам туда нельзя". Девочка всегда оставалась доброжелательной, вежливой, улыбчивой, только глаза ее менялись, если в разговоре Айринэ подходила слишком близко к чему-то - теряли глубину, становились плоскими, непроницаемыми. Девушка больше не осмеливалась пригласить Сфинксу на обычные встречи команды (попросту - пьянки), и приглашала - отдельно, когда дома была Тхэсс, или Такс, или вообще никого.
  
   Айринэ щелкнула в коридоре выключателем, и свет на кухне погас, уступив место прозрачным синим сумеркам зимнего вечера. Правда, ненадолго - девушка вошла, перегнулась через стол, нащупала провод, на нем - выключатель, и загорелась неяркая настенная лампа в белом матовом цветке.
   - Так-то лучше, - улыбнулась Айринэ, оборачиваясь к Сфинксе, замершей в дверях, - проходи, садись. Тебе чай с лимоном?
   - Да, пожалуйста, - Сфинкс устроилась на ближайшем к ней стуле, - а вы сами завариваете?
   Айринэ досадливо поморщилась, благо что как раз стояла к Сфинксе спиной, и девочка не могла видеть ее лица. В разговорах девочка старательно избегала любых указаний рода. Никогда не говорила Айринэ ни "ты пошла", ни "ты пошел", изворачиваясь безличными обращениями или вот такими - абстрактно-множественными. И еще девочка ни разу не назвала ее по имени. Кроме того случая.... А еще... Айринэ действительно сама заваривала чай и научила этому всю свою свиту; привычка к хорошему чаю оказалась слишком сильной, а бросать ее только потому, что лишний раз напоминает о Лави... Не много ли чести?
   - Конечно, - улыбнулась Айринэ, бросив короткий взгляд через плечо, - настоящий-то лучше.
   - Я только кофе варю, и то редко.
   - И мы варим, только не редко, а почти всегда, - Айринэ сняла с подставки вскипевший чайник, налила кипяток в фарфоровый заварник.
   - А ты давно в тусовке?
   - Лет семь. Или около того.. - рассеяно ответила Айринэ - сейчас все ее внимание было поглощено чаем. Заварник прогрет, воду - вылить, теперь - по ложке на чашку плюс одна...
   - А как все началось?
   - Все как у всех, - пожала плечами Айринэ, - прочитал - понравилось.
   - А как? Понимаешь, у меня-то совсем не так было - только Интернет. А как было раньше?
   - Ну, - протянула Айринэ, доставая чашки, - пришел я однажды на Эльфятник...
   Поначалу Айринэ рассказывала скупо, а потом, увлекшись, все более живо и красочно. Не переставая говорить, поставила на стол чашки, налила чай, уселась рядом со Сфинксой. Припомнила и Айку (оказалось, Сфинкса о ней слышала), и первую свою поездку на игру...
   - В общем, там я все-таки пристроилась в команду, даже поиграть удалось... - запнулась, умолкла. "Лави, сволочь..." Не поднимая глаз, проговорила:
   - Сначала там был в команде, потом сам... В общем, примерно так все и началось.
   Заставила себя положить ложечку и улыбнуться. Взглянула на Сфинксу. Та не улыбалась, просто смотрела, чуть склонив голову к плечу, и Айринэ не могла понять, что видит в ее глазах.
   - Эй, лап, ты чего? - нарочито весело произнесла Айринэ. - Ау-у?
   Все с тем же странным выражением Сфинкса медленно протянула руку - и коснулась предплечья Айринэ кончиками пальцев. Почти неощутимое прикосновение, и тут девушка едва не задохнулась от внезапного понимания. "Она что - меня - жалеет?!"
  
   * * *
  
   Айринэ задумчиво вертела в руках куклу - последнюю в новой партии для сувенирного магазина. А ничего, милая куколка получилась. Меховая опушка по подолу длинного кафтана и на рукавах, из-под меховой же шапочки выбиваются темные локоны, и глаза на белом фарфоровом личике кажутся живыми. Зеленые, чуть раскосые - рысьи глаза. С раздраженным вздохом Айринэ отложила куклу. Ну да, милая мордашка... А вот что делать с оригиналом... "Сколько можно ломаться?! Все не то и все не так... Ну не бывает так, не бывает!"
   Девушка потянулась, оглянулась по сторонам. Несмотря на тепло, ее пробрала дрожь - в комнате беспорядок, наскоро раскиданы по стульям вещи, Тхэсс нет уже третий день, так что прибирать некому. То есть было некому, пока Такс не пришел. Правда, он сразу направился готовить, а не прибирать. "Ага, прямо с порога - что ела да когда... Откуда я помню?" Пока его не было, странно пустой казалась квартира, ведь обычно народу толкется - и на кухне, и в комнате; и дым стоял такой, что хоть алебарду вешай (тут же открыл форточку, а Айринэ чуть ли не силой засунул в свитер). "И хорошо... И ладно..." Но как же хочется видеть упрямую девочку... "Почему оно никак... Наверное, больше надо лично, все-таки письма - это не дело... " А изнутри поднимается теплая волна при одном только воспоминании о рысьих глазах, и Айринэ замотала головой так, что волосы хлестнули по лицу, стиснула зубы. "Нет, нет, нет. Только не опять. Нет... Вон игра летом будет, очередные Хоббитские. Надо взять ее. Или лучше в мистериалку-театралку напроситься? Там все такое изящное, ей должно понравится... Эльфой взять... "
   Глаза слипались, и Айринэ протерла их, потом зевнула. Спать хотелось страшно, ведь с заказом получилось как всегда - две трети отведенного срока прошли впустую, а в оставшуюся треть надо было успеть все. Айринэ успела - ценой бессонных ночей и сидения над работой, не разгибаясь. Девушка оперлась локтями на стол, спрятала лицо в ладонях, закрыла глаза. На кухне что-то зазвенело, грохнуло, и она крикнула, не открывая глаз:
   - Ну можно поаккуратней, а?
   Никто не ответил, да девушка и не ждала ответа. Там возился Такс, значит, все будет молча, он и без того немногословен, а уж чтобы перекрикиваться через стену - этого от него не дождешься. "Стоик... Так, надо бы пойти чай пить... Да и вообще поесть," - голова Айринэ склонилась на стол, на сложенные руки, - "голодная... Сейчас, чуток посижу и пойду..."
  
   - Ай... - негромкий голос рядом, сначала где-то над головой, потом у самого уха, - Ай?
   В полусне Айринэ шевельнулась, хотела ответить, но получилось только недовольное:
   - Ммм... - правда, почувствовав, как ее подхватывают под колени, нашла в себе силы сонно протестовать, - Ннннууу... Оставь, я сплю...
   - Спишь, правильно. Спи дальше. Только там, где положено. - ее подхватили, перенесли. Уложили на диван.
   - Вечно ты со своими... - ее укрыли одеялом. Айринэ вздохнула, перевернулась на живот и зарылась носом в подушку, и оттуда донеслось невнятное:
   - Такс... Посиди со мной...
   Отодвинув одеяло, Такс осторожно сел рядом, нащупал ладонь девушки и слегка сжал.
  
   * * *
  
   А время шло. Йолли начала ходить на какие-то подготовительные курсы и стала появляться реже, чем обычно.
   Тхэсс основательно взялась за Соколицу - слегка освободив от нее Айринэ, которая была по уши занята работой и разруливанием клубка из Айканаро и новенькой Лайтамирэ.
   Айканаро страшно, отчаянно ревновала, и однажды закрылась в ванной - а когда вышла оттуда... Наверное, девочке казалось, что она гордо улыбается, но дрожащие губы на бледном личике всего лишь жалко кривились. Айринэ сразу же заметила, подошла - но не стала ничего спрашивать. Да и что тут спрашивать? Тоненькая струйка крови, выбежавшая из-под манжета рубашки Айканаро, сказала все. Тогда Айринэ залепила девочке великолепную пощечину, аж ладонь отбила. Потащила Айканаро обратно в ванную, закатывая ей на ходу рукав - на плече той обнаружилась большая кривая буква А, прорезанная, разумеется, бритвой. Ругаясь во весь голос, девушка промыла рану и перевязала ее, застирала окровавленную рубашку, позвонила родителям девочки - предупредить, что дитя здесь и останется ночевать, а Айканаро в это время стучала зубами на кухне, не столько от холода (Такс выдал ей свитер), сколько от обиды. И пришлось утешать девочку и брать ее к себе.
   К счастью, Лайтамирэ этой сцены не видела, и с ней все продолжало складываться так, как нужно.
   Потом Айринэ плакала на кухне, курила сигарету за сигаретой, а когда пришел Такс, присел на корточки и хотел что-то сказать - начала кричать, и кричала, пока не сорвала голос, а Такс обнимал ее и говорил, что все будет хорошо.
   Продолжала показывала Сфинксе рисунки, даже наброски, куклы - и ждала, ждала хотя бы малейшей зацепки.
  
  
   Девочка застыла перед рисунком, как вкопанная. Айринэ хотела было спросить, в чем дело, но почувствовала - сейчас нельзя, не надо, и осталась на шаг позади. Девочка склонила голову к плечу, помедлила. Обернулась. Взглянула на Айринэ так, словно они никогда не были знакомы (рысьи, серо-зеленые глаза - и можно видеть до самого дна - и мгновенно убраны все стены, убраны - или были сметены).
   - Ты чего? - почему-то полушепотом спросила Айринэ. Кашлянула, переспросила, - Что такое?
   - Ай, ты... не обидишься, если я скажу, что тут... не хватает чего-то?
   Та подняла брови.
   - Вот тут... - "Мона Лиза" обернулась, подняла руку - странно неуверенным жестом, никогда раньше не видела у нее Айринэ таких движений. - Справа... Лестница... Или мост.
  
  
   Закрыть глаза, всматриваться в мельтешение зелено-золотых искр и кругов. Словно на свободу себя отпустить - ничего не представлять, только - темнота, и ты - в ней, наощупь. Пока не раздастся завеса и не проявится...
   Взмывающий ввысь мост. Изящный, невероятно хрупкий. Крутой подъем - аркой...
   "Поднимается выше деревьев, и если встать на него там, наверху - то зеленые кроны окажутся далеко и внизу, под ногами. Колышущееся море зелени.
   Мост парит - редкие ажурные опоры, казалось бы, приделаны только для красоты. Мраморное стекло. Стеклянный мрамор. Прохладный, совсем не скользкий, а если приложить ладонь - ощутишь едва заметную шероховатость.
   Присмотрись - один из мостов, едва успев подняться по крутой дуге, обрывается. То ли не успели достроить, то ли разрушился... Скол зернистый, но с земли - плохо видно...
   Шелест листвы в кронах - вот и все звуки. Не слышно птиц. Не слышно шагов.
   У подножия моста, прислонившись к арке, стоит юноша. Белые штаны, белая туника навыпуск, перехваченная тонким бледно-желтым пояском, длинным, свисающим до земли, и волосы - бледно-желтые, волнистые, до плеч. Очень легкие, но ветра нет, и не шелохнется ни одна прядка. Опущены словно припорошенные золотой пыльцой ресницы, и не разглядеть глаз. Юноша поднимает голову и, как есть, с закрытыми глазами, подставляет лицо солнечному свету, пробивающемуся сквозь листву.
   Тишина."
   Айринэ оторвалась от текста, прикусила кончик ручки. С неудовольствием взглянула на бумагу - почерк пляшет, неровно ложатся строчки... "А, неважно. Все равно перепечатывать." Перепечатать, отправить. С того момента, как рухнула стена, все стало иначе. И все пойдет легко, как всегда. Вот парень - подвернулся удачно... Еще бы девушка была - а нет, так можно выдумать, долго ли... "Дурное дело - нехитрое," - губы кривятся в горькой усмешке.
   "Это - я, а это - ты." Как все просто. Уже почти месяц они глючили ("Смотрели...") мир с мостами, и пока все сходилось - но пора брать дело в свои руки. Мягко перехватить... И все пойдет по привычной колее.
   Айринэ отбрасывает ручку, закусывает губу.
   "Ладно... Пусть пока это уйдет, а там... Там посмотрим."
  
   Врать не приходилось. Почти. Зато было - остановившееся время, и плевать на заказы, на работу... То есть было бы плевать, но Сфинкса не позволяла ей это сделать. И были - разговоры на кухне, затягивавшиеся посиделки, и не хотелось отпускать - оставить, и просто быть вместе, любоваться, говорить или молчать, и ничего больше не надо. Но Сфинкс уходила, и Айринэ мрачно, яростно налегала на вино, смеялась - и над ней, и над собой, холодно и расчетливо продумывала следующий пункт программы... Но едва стоило появиться девочке, как все начиналось сначала, и опять Айринэ знала, что может потерять ее - может, и боится этого, и не хочет, а значит... "Удержать. Она же верит, убрала стенки. Теперь всему поверит... Можно..."
   И ведь действительно было можно. Айринэ знала это отчетливо, знала, что теперь девочка - поверит, поведется на любое "ты и я". И тоже придет, и склонится... Ведь уже ловила ее недоуменно-удивленный взгляд на себе и Тхэсс... Недоуменный - и самую чуточку - завистливый. Ну чего стоит подыграть - теперь? Подыграть, подпеть, и все будет - шелк волос под пальцами, и прозрачные рысьи глаза совсем рядом, и...
  
   * * *
  
   На экране - чистая, белая заготовка письма. Весь текст предыдущего сообщения уже убран. Остался только заголовок - "Привет, " и обычное прощальное - "Удачи!" Нет ни случайно выпадающей подписи (показалась неподходящей и была безжалостно стерта), ни даже имени. Кем подписаться? И - что написать?
   Весь сценарий давно разработан. Отшлифован. Все выверено до мелочей. Сейчас наступает решающая, переломная стадия - только и нужно, что провести все аккуратно, чтобы не спугнуть, да и так ясно, что и в этот раз не сорвется...
   "Я помню тебя..."
   "Твое имя..."
   "Там мы были..."
   "Мы уже встречались, и ты была... Я был..."
   "Приходи, я дам тебе прочитать..."
   "Я..."
   Не поднимается рука.
   Девушка прикуривает одну сигарету от другой, пальцами гасит докуренную, почти не ощущая тлеющего жара. Давит окурок о стенку кофейной банки.
   И снова задумчиво смотрит в экран.
  
   --------------------------------------------
  
   Яна Тимкова (Лисица, Миримэ, Ллайэаллар, Ннээллар, Лиари)
   (20.08.02 - 26.05.03)
Оценка: 5.38*65  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"