Эйнсуорт В. : другие произведения.

Ориоль или Эликсир жизни

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Отнесем этот роман к готике.

Auriol; or, The Elixir of Life

Wiliam Harrison Ainsworth

1844

  
   ПРОЛОГ - 1599. ДОКТОР ЛЭМБ
   КНИГА ПЕРВАЯ. ЭББА
   I. РАЗРУШЕННЫЙ ДОМ НА ВОКСХОЛЛ-РОУД
   II. "ЛЮБИТЕЛЬ СОБАК"
   III. РУКА И ПЛАЩ
   IV. ДОЧЬ ТОРГОВЦА ЖЕЛЕЗОМ
   V. ВСТРЕЧА У ПОДНОЖИЯ СТАТУИ
   VI. СПАНИЕЛЬ ЧАРЛЬЗА ВТОРОГО
   VII. СНОВА РУКА
   VIII. ЛОНДОНСКИЙ ЦИРЮЛЬНИК
   IX. ЛУНА В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ
   X. СТАТУЯ НА ЧАРИНГ-КРОСС
   XI. ПРИГОТОВЛЕНИЯ
   XII. ТАИНСТВЕННАЯ КОМНАТА
  
   ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ЭПИЗОД 1800
   I. МОГИЛА РОЗЕНКРЕЙЦЕРА
   II. ДОГОВОР
   III. НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬ
   IV. ЭДИТ ТЭЛБОТ
  
   КНИГА ВТОРАЯ. КИПРИАН ДЕ РУЖМОН
   I. ПОДЗЕМЕЛЬЕ
   II. ВОЛШЕБНЫЕ КРЕСЛА
   III. ДЖЕРАРД ПАСТОН
   IV. ЯМА
   V. НОВЫЕ ЗАГАДКИ
   VI. СНОВА ДОКТОР ЛЭМБ
  
  

ПРОЛОГ - 1599

ДОКТОР ЛЭМБ

  
   Шестнадцатый век подходил к концу. Наступил последний день последнего года, и всего два часа оставалось до прихода Нового года и начала нового столетия.
   Ночь была торжественной и прекрасной. Мириады звезд высыпали на глубоком небесном своде; полумесяц висел среди них, подобно серебряной лампе; поток розового, дрожащего света, исходящий с севера, пересекал небо, точно хвост какой-то гигантской кометы; в то время как в точке его излияния постоянно вспыхивали блестки, соперничающие по великолепию и разнообразию оттенков с самыми яркими фейерверками.
   Морозило, но воздух был чист и сух, и ни ветер, ни снег не усугубляли благодатной суровости этого времени года. Вода застыла плотной массой вокруг водостоков и колодцев, ведра замерзли на своих подставках. Улицы покрылись льдом и представляли опасность для всадников и повозок, но пешеходные дорожки были твердыми и приятными для ходьбы.
   То тут, то там на улицах зажигались костры, вокруг которых собирались оборванные мальчишки и нищие, жарившие куски мяса, нацепленные на железные зубцы, или потягивавшие глубокими глотками медовуху и эль из кожаных фляг. Толпы людей собирались на открытых местах, наблюдая за чудесами в небесах и делая по ним предсказания, главным образом - зловещие, ибо большинство зрителей считали, что эти знамения предвещают скорую смерть королевы и приход нового монарха с севера - верное и легкое толкование, учитывая преклонный возраст и ухудшающееся здоровье прославленной Елизаветы, а также известное назначение ее преемником Якова шотландского.
   Несмотря на привычки того времени рано ложиться, мало кто удалился на покой; среди горожан преобладало всеобщее желание встретить Новый год и приветствовать сопутствующее ему столетие. Свет мерцал в большинстве окон, высвечивая веточки остролиста и лавровые листья; когда открывалась дверь, на другой стороне улицы вспыхивал красноватый отблеск; а заглянув внутрь жилища, можно было увидеть, что его обитатели либо собрались вокруг пылающего очага, занятые веселыми забавами - лиса в норе, жмурками или подковой, - либо сидели за большим столом, предаваясь рождественскому веселью.
   Музыка и пение раздавались на каждом углу, группы миловидных девиц в сопровождении своих возлюбленных ходили от дома к дому, неся огромные коричневые чаши, украшенные лентами и розмарином, наполненные напитком, называвшимся "овечья шерсть", состоявшим из крепкого эля, подслащенного сахаром, приправленного мускатным орехом, с гренками и печеными яблоками, плавающими в нем, - напиток, отведав который, редко кто преподносил хорошеньким носильщикам меньше грота, а иногда и более ценную монету. Таков был канун 1600 года.
   В эту ночь, в десятом часу, на маленьком деревянном балкончике, выходящем из эркера в верхней части живописного сооружения, расположенного на южной оконечности Лондонского моста, появился человек примечательной, почтенной наружности.
   Борода и волосы старика были белы, как снег, - первая вытянулась почти до пояса; густые брови, нависали над его глазами, взгляд которых был необыкновенно ясен. Лоб его был высок и испещрен бесчисленными морщинами. Лицо его, несмотря на мертвенную бледность, имело благородный и величественный вид, а фигура, хотя и согбенная тяжестью прожитых суровой жизнью лет, сохранила все те же следы величественной власти. Его одежда состояла из камзола и чулок из ткани пепельного цвета, поверх которых было надето свободное платье из черного шелка. Голова его была покрыта квадратной черной шапочкой, из-под которой выбивались серебристые пряди, падавшие на плечи.
   Известный под именем доктора Лэмба, имевший склонность к алхимическим и философским занятиям, этот почтенный человек почитался простолюдинами чародеем и колдуном. О нем рассказывали странные истории, - и в них верили. Помимо прочего, поговаривали о его слуге, - он случайно нанял уродливого чокнутого карлика, помогавшего ему в его занятиях, которого он вполне уместно звал Флэпдрагон.
   Доктор Лэмб пристально смотрел в небо, и, казалось, отмечал положение Луны по отношению к какой-то определенной звезде.
   Пробыв в этой позе несколько минут, он уже собирался удалиться, как вдруг его остановил громкий треск, и он обернулся посмотреть, откуда тот исходит.
   Прямо перед ним находилось Саутуарк Гэйтвэй - квадратное каменное здание с круглыми укрепленными башенками на каждом углу и плоской свинцовой крышей, окруженной множеством шестов высотой в пятнадцать-шестнадцать футов, украшенных человеческими головами. К своему удивлению, доктор увидел человека, снимавшего с них ужасные предметы.
   Покончив с этим делом, таинственный грабитель сунул свою добычу в кожаный мешок, висевший у него на поясе, завязал его и уже собрался спуститься по веревочной лестнице, прикрепленной к зубчатой стене, как вдруг его отступление было прервано привратником, вооруженным алебардой и фонарем, который вышел из двери, ведущей на улицу.
   Мародер, застигнутый врасплох, огляделся и, заметив открытое окно, у которого стоял доктор Лэмб, швырнул в него мешок с его содержимым. Затем он попытался взобраться по лестнице, но был остановлен привратником, который нанес ему сильный удар алебардой по голове. Грабитель издал громкий крик и попытался выхватить меч, но прежде чем он успел это сделать, противник ударил его в бок. Тот упал, и привратник, несомненно, прикончил бы его, если бы не вмешательство доктора.
   - Не убивайте его, добрый Болдред! - вскричал он. - Этот поступок, может статься, вовсе не такое ужасное преступление, каким кажется. Без сомнения, изуродованные останки, которые бедняга пытался унести, принадлежали его родственникам, и ужас перед их разоблачением, должно быть, побудил его совершить это преступление.
   - Может быть, и так, доктор, - ответил Болдред, - и, если это так, мне жаль что я так обошелся с ним. Но я несу ответственность за сохранность этих останков, и цена им - моя собственная голова, так что я не могу позволить их унести.
   - Я знаю, - ответил доктор Лэмб, - вы поступили так, как должны были поступить. Возможно, это прольет некоторый свет на дело, если мы узнаем, чьи жалкие останки были потревожены.
   - Это были головы двух высокопоставленных папистов, - ответил Болдред, - обезглавленных на Тауэрском холме в день Святого Николая три недели назад за заговор против королевы.
   - Каковы же их имена? - спросил доктор. - Как их звали?
   - Это были отец и сын, - ответил Болдред, - сэр Саймон Дарси и мастер Реджинальд Дарси. Может быть, они были известны вашей милости?
   - Слишком хорошо... слишком хорошо! - ответил доктор Лэмб таким взволнованным голосом, что его собеседник даже вздрогнул. - Они были близкими родственниками моих собственных. А кто тот, кто предпринял эту странную попытку украсть их останки?
   - Сказать по правде, красивый юноша, - ответил Болдред, опуская фонарь. - Дай Бог, чтобы я не ранил его до смерти! Нет, его сердце все еще бьется. Ха! Вот его карточки, - добавил он, доставая из-за пазухи маленькую книжечку, - они могут дать вам нужную информацию. Вы были правы в своем предположении, доктор. Здесь начертано то же имя, что и у остальных - Ориоль Дарси.
   - Да! - воскликнул Лэмб. - Это был благочестивый и достойный похвалы поступок. Приведи несчастного юношу в мое жилище, Болдред, и ты будешь щедро вознагражден. И побыстрее, прошу тебя.
   Когда привратник попытался исполнить просьбу доктора, раненый застонал, словно от сильной боли.
   - Назовите мне оружие, которым ты его ударил, - сказал доктор Лэмб с оттенком сочувствия, - и я помажу его симпатической мазью. Его боль быстро утихнет.
   - Я знаю, что ваша милость может творить чудеса, - воскликнул Болдред, протягивая алебарду к балкону. - Я буду обращаться с ним так нежно, как только могу.
   Когда алхимик взял оружие и исчез в окне, привратник поднял раненого на плечо и понес его по узкой винтовой лестнице в нижнюю комнату. Хотя он был очень осторожен, страдалец испытывал мучительную боль; и когда Болдред положил его на деревянную скамью и поднес к нему лампу, то увидел, что черты его лица потемнели и исказились.
   - Боюсь, что с ним все кончено, - пробормотал привратник. - Мне придется отнести доктору Лэмбу мертвое тело. Было бы милосерднее ударить его по голове, чем позволить ему так страдать. Доктор слывет искусником, но если он сумеет вылечить этого бедного юношу, не видя его, с помощью своей симпатической мази, то я начну верить, как говорят некоторые люди, что он состоит в родстве с дьяволом.
   Пока Болдред размышлял таким образом, в страдальце произошла внезапная и необычайная перемена. Словно по мановению волшебной палочки, напряжение мышц спало; черты лица приобрели здоровый оттенок, и дыхание больше не было затрудненным. Болдред уставился на него так, словно произошло чудо.
   Теперь, когда лицо юноши вновь обрело свое первоначальное выражение, привратник не мог не поразиться его необыкновенной красоте. Его форма являла собой совершенный овал, с правильными и тонкими чертами. Короткие шелковистые усы закрывали короткую верхнюю губу, острая бородка заканчивала подбородок. Волосы были черными, блестящими и коротко подстриженными, так что открывали широкое пространство лба, свидетельствующее о недюжинном уме.
   Юноша был худощав, но великолепно сложен, его одежда состояла из черного атласного камзола с белыми полосами, чулок из черного шелка и короткой бархатной накидки. Глаза его все еще были закрыты, и трудно было сказать, какое впечатление они произведут, когда откроются; но, несмотря на всю его красоту, нельзя было не признать, что лицо имело странное, зловещее и почти демоническое выражение.
   Вдруг, с той же внезапностью, с какой произошло его исцеление, молодой человек вздрогнул, издал пронзительный крик и прижал руку к боку.
   - Палач! - воскликнул он, устремив на привратника пылающий взор. - Зачем ты так мучаешь меня? Прикончи меня сейчас же... о-о-о!
   И, охваченный тоской, он снова откинулся назад.
   - Я не трогал вас, сэр, - ответил Болдред. - Я принес вас сюда, чтобы помочь вам. Скоро вам станет легче. Должно быть, доктор Лэмб натер алебарду, - добавил он про себя.
   Еще одна внезапная перемена. Боль исчезла с лица страдальца, и он стал таким же спокойным, как и прежде.
   - Что ты сделал со мной? - спросил он с выражением благодарности. - Боль от моей раны внезапно прошла, и я чувствую себя так, словно на нее пролили бальзам; позволь мне остаться в этом состоянии, если у тебя есть хоть капля жалости, или убей меня, ибо моя последняя агония была почти невыносима.
   - О вас заботится тот, кто обладает большим мастерством, чем любой хирург в Лондоне, - ответил Болдред. - Если мне удастся доставить вас к нему домой, он быстро залечит ваши раны.
   - Тогда не медли, - еле слышно ответил Ориоль. - Я больше не ощущаю боли, но чувствую, как моя жизнь быстро угасает.
   - Прижмите этот платок к своему боку и обопритесь на меня, - предложил Болдред. - Жилище доктора Лэмба находится всего в одном шаге от ворот - фактически, это первый дом на мосту. Кстати, доктор утверждает, что он ваш родственник.
   - Я впервые слышу о нем, - еле слышно ответил Ориоль, - но веди меня скорее к нему, а то будет слишком поздно.
   Через мгновение они уже были у дверей кабинета доктора. Болдред постучал по ней, и на призыв немедленно откликнулся маленький человечек, одетый в куртку из грубой серой саржи, с кожаным передником, завязанным вокруг талии. Это был Флэпдрагон.
   С затуманенными глазами, серым лицом и отвисшей челюстью бедный карлик выглядел так, словно всю свою жизнь провел возле горна. Так оно и было на самом деле. Он стал немногим лучше пары человеческих мехов. В руке он держал алебарду, которой был ранен Ориоль.
   - Значит, ты играл роль пиявки, Флэпдрагон, а? - воскликнул Болдред.
   - Ну да, - ответил карлик с дикой ухмылкой, демонстрируя волчьи зубы. - Мой господин приказал мне смазать алебарду симпатической мазью. Я повиновался ему, потер стальное острие сначала с одной стороны, потом с другой, затем вытер его и снова смазал.
   - Тем самым ты причинил пациенту невыносимую боль, - заметил Болдред, - но помоги мне перенести его в лабораторию.
   - Я не знаю, захочет ли доктор, чтобы его беспокоили, - сказал Флэпдрагон. - Он очень занят важной операцией.
   - Я возьму этот риск на себя, - ответил Болдред. - Юноша умрет, если останется здесь. Видишь, он уже потерял сознание!
   Услышав это, карлик отложил алебарду, и они, подхватив Ориоля с двух сторон, быстро повели его по широкой дубовой лестнице в лабораторию. Доктор Лэмб возился с мехами у печи, на которой стоял большой перегонный куб, и был так поглощен своим занятием, что едва заметил, как вошли остальные.
   - Положи юношу на пол, а его голову - на спинку стула, - торопливо крикнул он карлику. - Вымой ему лоб отваром из этого тигля. Я позабочусь о нем в ближайшее время. Приходите ко мне завтра, Болдред, и я отплачу вам за ваши хлопоты. Сейчас я очень занят.
   - Эти останки, доктор, - воскликнул привратник, взглянув на мешок, лежавший на полу, из которого торчала лысая голова, - я должен забрать их с собой.
   - Не обращай на них внимания, они будут в полной безопасности у меня, - нетерпеливо воскликнул доктор Лэмб. - Завтра... завтра.
   Украдкой оглядев лабораторию и пожав плечами, Болдред удалился, а Флэпдрагон, омыв отваром виски страдальца, повинуясь указаниям своего господина, повернулся, чтобы спросить, что ему делать дальше.
   - Убирайся отсюда! - воскликнул доктор с такой яростью, что карлик выскочил из комнаты и захлопнул за собой дверь.
   Затем доктор Лэмб с удвоенным рвением принялся за свое дело и через несколько мгновений совершенно перестал ощущать присутствие постороннего человека.
   Придя в себя после первоначального возбуждения, Ориоль открыл глаза и, оглядев комнату, подумал, что ему, должно быть, снится сон, настолько окружавшее его было странно и фантастично. Пол был усеян орудиями, которыми пользовался адепт, - тиглями, пробирками и ретортами, разбросанными повсюду без малейшей попытки привести их в порядок. В одном углу стояла большая земная сфера, рядом с ней - астролябия, а неподалеку от нее - груда пыльных стеклянных сосудов. С другой стороны лежала черная, таинственного вида книга, скрепленная медными застежками. Около нее также были бараньи рога, пара щипцов, свиток пергамента, пестик и ступка, а также большая медная тарелка с выгравированными на ней таинственными алхимическими символами. Рядом лежал кожаный мешок с двумя головами. На столе в дальнем конце комнаты расположился большой раскрытый том с пергаментными листами, покрытыми каббалистическими символами, обозначающими имена духов. Рядом с ним имелись два пергаментных свитка, названными халдейскими мудрецами "Малахим" и "Переход реки". Один из этих свитков выглядывал из черепа. Старинная, необычного вида медная лампа с двумя змееголовыми горелками освещала комнату. С потолка свисало огромное морское чудовище, покрытое чешуей, с распростертыми плавниками, раскрытыми челюстями, с огромными зубами, и огромными выпученными глазами; рядом с ним висела небесная сфера. Каминная доска, украшенная причудливой резьбой и выступавшая далеко вглубь комнаты, была завалена различными предметами герметической науки. Над ней висели сушеные летучие мыши, перемежающиеся черепами птиц и обезьян. К каминной полке был прикреплен каменный хорарий, рядом с которым висела большая рыба-звезда. В камине имелся горн, в котором, как уже было сказано, помещался перегонный куб, сообщавшийся посредством длинной змеевидной трубки с приемником. В комнате стояли два скелета, один из которых, спрятанный за занавеской в глубокой амбразуре окна, где его отполированные кости блестели в серебряном лунном свете, производил ужасное впечатление. Другой занимал более удобное место возле камина; его лишенные плоти ноги скрывались дымом, поднимавшимся из печи.
   Доктор Лэмб, тем временем, продолжал свою работу, хотя постоянно останавливался, чтобы бросить на угли какие-то корешки и снадобья. Как только он это делал, вспыхивало разноцветное пламя - то голубое, то зеленое, то кроваво-красное.
   Подсвеченные этими огнями, различные предметы в комнате, казалось, принимали другие формы и оживали. Пухлые тыквы превращались в огромных раздутых жаб, лопающихся от яда; длинношеие пестики с головками превращались в чудовищных змей; червеобразные трубки превращались в гадюк; перегонные кубы становились похожи на шлемы с перьями; символы на пергаментах казались начертанными огнем и постоянно изменяющимися; морское чудовище ревело и, хлопая плавниками, пыталось сорваться со своего крюка; скелеты шевелили челюстями и насмешливо поднимали лишенные плоти пальцы, а в их пустых глазницах горели синие огоньки; мехи превратились в гигантскую летучую мышь, раздувающую огонь своими крыльями, а сам старый алхимик принял облик Архидемона, возглавляющего шабаш ведьм.
   Голова Ориоля закружилась, он прижал руку к глазам, чтобы не видеть этих призраков. Но даже так они продолжали преследовать его, и ему казалось, что он слышит адский разгул, творящийся вокруг него.
   Внезапно его разбудил громкий радостный крик, и, открыв глаза, он увидел доктора Лэмба, который наливал в маленькую склянку содержимое колбы - яркую прозрачную жидкость. Тщательно закупорив склянку стеклянной пробкой, старик поднес ее к свету и с восторгом уставился на нее.
   - Наконец-то, - воскликнул он, - наконец-то великое деяние совершено. С рождением века, я впервые увидел свет, а средство, которое я держу в руке, позволит мне увидеть начало грядущих веков. Составленный из лунных, солнечных и ртутных камней, приготовленный в соответствии с наставлениями раввина Бен Лукки, - а именно, путем отделения чистого от нечистого, испарения неподвижного и фиксации летучего, - этот эликсир вернет мне молодость, и даст продолжительность жизни большую, чем у любого из патриархов.
   Говоря это, он поднял сверкавшую жидкость и уставился на нее, как перс, поклоняющийся солнцу.
   - Чтобы жить вечно! - воскликнул он, помолчав. - Вырваться из пасти смерти как раз тогда, когда она разверзается, чтобы поглотить меня!.. Чтобы быть свободным от всех несчастных случайностей!.. Как это прекрасно! Ха! Но раввин сказал, что есть одна опасность, от которой эликсир не может защитить меня, - одна уязвимая точка, через которую, как через ахиллесову пяту, смерть может настигнуть меня! Что это?.. Где она может находиться?
   И он снова погрузился в глубокое раздумье.
   - Эта неопределенность отравит все мое счастье, - продолжал он, - я буду жить в постоянном страхе, словно перед невидимым врагом. Но это не важно! Вечная жизнь!.. Вечная молодость!.. Чего еще можно пожелать?
   - Да, в самом деле, чего еще! - воскликнул Ориоль.
   - Хм! - пробормотал доктор, внезапно вспомнив о раненом и спрятав склянку под халат.
   - Ваша предосторожность напрасна, доктор, - сказал Ориоль. - Я слышал ваши слова. Вы сказали, что изготовили для себя жизненный эликсир.
   - Подумать только, я его изготовил! - воскликнул доктор Лэмб. - Это не подлежит никаким сомнениям. Я - обладатель удивительной тайны, которую пытались открыть величайшие философы всех веков - чудесный консервант, предохраняющий организм от разложения.
   - Человек, который принес меня сюда, сказал мне, что вы - мой родственник, - сказал Ориоль. - Неужели это так?
   - Так оно и есть, - ответил доктор, - и теперь вы узнаете, какая связь существует между нами. Взгляните на эти страшные останки, - добавил он, указывая на голову, торчащую из мешка, - когда-то это был мой сын Саймон. Голова его сына находится в мешке... голова твоего отца... так что четыре поколения собрались вместе.
   - Боже милостивый! - воскликнул молодой человек, приподнимаясь на локте. - Значит, вы - мой прадедушка. Мой отец полагал, что вы умерли в его младенчестве. В семье существует старая легенда, что вас обвинили в колдовстве, и вы сбежали, чтобы избежать костра.
   - Это правда, что я бежал и принял имя, которое ношу сейчас, - ответил старик, - но едва ли мне нужно говорить, что обвинение, выдвинутое против меня, было ложным. Я посвятил себя самой сокровенной науке, общался со звездами и вырывал у природы самые сокровенные тайны, - но это все. Только два преступления запятнали мою душу, но оба, я надеюсь, были искуплены раскаянием.
   - Это были кровавые деяния? - спросил Ориоль.
   - Одно - да, - ответил Дарси, содрогнувшись. - Это был трусливый и предательский поступок, усугубленный самой низменной неблагодарностью. Послушай, я расскажу тебе, как это случилось. В этот город приехал римский раввин по имени Бен Лукка, искусный в герметических науках. Его слава дошла до меня, и я разыскал его, предложив себя в качестве его ученика. В течение нескольких месяцев я оставался с ним в его лаборатории, работая у печи и изучая мистические знания. Однажды вечером он показал мне этот том и, указав на страницу внутри него, сказал: "Эти символы содержат секрет приготовления эликсира жизни. Сейчас я тебе их объясню, а потом мы приступим к операции". После этого он раскрыл мне тайну; но он велел мне помнить, что рецепт был испорчен в одном пункте. Поэтому он сказал: "Все равно будет существовать опасность от какой-то скрытой причины". О, с какой жадностью я впитывал его слова! Как я смотрел на мистические символы, когда он объяснял мне их значение! Какие видения вечной молодости и наслаждений вставали передо мной. Но в этот момент демон прошептал мне на ухо: "Эта тайна должна принадлежать только тебе. Никто другой не должен владеть ею".
   - Ах! - воскликнул Ориоль, вздрогнув.
   - Злое намерение было не только задумано, но и исполнено, - продолжал Дарси. - Выхватив свой кинжал, я вонзил его в сердце раввина. Помню, что за этим последовало. Его кровь пролилась на книгу, символы были стерты, а я никак не мог вспомнить состав эликсира.
   - И когда же вы вновь обрели эту тайну? - с любопытством спросил Ориоль.
   - Сегодня вечером, - ответил Дарси, - в течение этого часа. Вот уже почти пятьдесят лет после той роковой ночи я проводил бесплодные эксперименты. Кровь затуманила мое мысленное зрение. Я действовал путем кальцитрации, растворения, разложения - производил масла, которые фиксируют сырую ртуть и превращают все тела в солнце и луну; но мне никогда не удавалось превратить камень в настоящий эликсир. Сегодня вечером мне пришло в голову промыть окровавленную страницу, содержащую тайну, одной жидкостью. Я так и сделал; и, усомнившись в эффективности эксперимента, оставил ее лежать, а сам вышел подышать свежим воздухом. Мои глаза были устремлены вверх, и я был поражен злобным видом моей звезды. Как примирить это с тем счастьем, которое только что постигло меня, я не знаю, - но так оно и было. В этот момент случилась твоя опрометчивая, но благочестивая попытка. Узнав о нашем родстве и приказав привратнику принести тебя сюда, я вернулся в свою старую лабораторию. Каково же было мое удивление, когда я, взглянув на мистический том, увидел, что страница свободна от крови!
   Ориоль издал легкое восклицание и с суеверным благоговением уставился на книгу.
   - Зрелище было таким удивительным, что я выронил мешок, который принес с собой, - продолжал Дарси. - Боясь снова утратить разгадку тайны, я постарался успокоиться и, подлив масла в огонь, отпустил своего слугу с краткими наставлениями относительно тебя. Затем я принялся за работу. И преуспел, как ты понимаешь. Я держу в руке сокровище, которое так долго искал - и так страстно желал. Я не продам его за все богатства мира.
   Ориоль пристально посмотрел на своего престарелого родственника, но ничего не сказал.
   - Через несколько минут я буду так же полон сил и энергии, как и ты, - продолжал Дарси. - Мы будем уже не прадедушкой и его потомком, а друзьями, товарищами, равными по возрасту, силе, активности, красоте, богатству, ибо молодость - это счастье, ха! ха! Мне кажется, что я уже снова молод!
   - Вы говорили о двух преступлениях, отягощающих вашу совесть, - заметил Ориоль. - Но упомянули только об одном.
   - Второе не так отвратительно, как то, что я уже описал, - ответил Дарси изменившимся тоном, - в той мере, в какой оно было непреднамеренно и не вызвано никакими низменными мотивами. Моя жена, твоя прародительница, была прелестнейшая женщина, и я был так страстно влюблен в нее, что всячески старался приумножить и сохранить ее красоту. Я кормил ее мясом каплунов, кормил гадюками, заставлял ее погружать свои прелестные конечности в ванны, дистиллированные из роз и фиалок, я прибегал к самым сильным косметическим средствам. Наконец, я приготовил напиток из ядов - да, из ядов, - действие которого, как мне казалось, было бы чудесным. Она выпила его и испустила дух, ужасно обезображенная. Представь себе мое отчаяние при виде прекрасного образа моего идола, уничтоженного - моей собственной рукой. В своем неистовстве я наложил бы на себя руки, если бы меня не удержали. Любовь может снова овладеть моим сердцем, красота может снова ослепить мои глаза, но я никогда больше не испытаю той страсти, которую питал к своей погибшей возлюбленной, никогда больше не увижу прелести, равной ее.
   И он прижал руки к лицу.
   - Ошибка, которую вы тогда совершили, должна послужить предупреждением, - ответил Ориоль. - А что, если средство, которое вы сейчас изготовили, окажется ядом? Попробуйте несколько капель его на каком-нибудь животном.
   - Нет-нет, это настоящий эликсир, - ответил Дарси. - Ни одна капля не должна быть потрачена впустую. Ты скоро станешь свидетелем его действия. Подобно змее, я сброшу свою кожу, и выйду из нее моложе, чем был в двадцать лет.
   - А пока, я умоляю вас оказать мне некоторую помощь, - простонал Ориоль, - иначе, пока вы будете готовиться к бессмертию, я умру у вас на глазах.
   - Не бойся, - отвечал Дарси, - ты не пострадаешь. Я позабочусь о тебе в ближайшее время, я разбираюсь в своем ремесле настолько хорошо, что отвечаю за твое и совершенное выздоровление.
   - Тогда выпей его! - воскликнул Ориоль.
   - Не знаю, что удерживает мою руку, - сказал старик, поднимая склянку, - но теперь, когда бессмертие в моих руках, я не осмеливаюсь воспользоваться им.
   - Тогда дай зелье мне, - крикнул Ориоль.
   - Ни за что на свете, - возразил Дарси, прижимая склянку к груди. - Нет, я снова буду молод, богат, счастлив. Я выйду в мир, я буду купаться в улыбках красоты, я буду пировать, веселиться, петь - жизнь будет одним бесконечным кругом наслаждений. И теперь... - Но когда он поднес зелье к губам, внезапная боль пронзила его сердце. - Что это такое? - воскликнул он, пошатнувшись. - Может ли смерть напасть на меня, когда я уже почти вступаю в вечную жизнь? Помоги мне, добрый внук! Приложи флакон к моим губам. Вылей его содержимое мне в глотку - быстро! Скорее!
   - Я слишком слаб, чтобы пошевелиться, - простонал Ориоль. - Вы слишком долго откладывали это дело.
   - О Небо! Мы оба погибнем, - закричал Дарси, тщетно пытаясь поднять свою парализованную руку, - погибнем у самого берега блаженства.
   Он опрокинулся назад и упал бы на пол, если бы не ухватился за земную сферу, поддержавшую его.
   - Помоги мне... помоги мне! - закричал он, устремив на своего родственника взгляд, полный невыразимой муки.
   - Это стоит того, чтобы бороться, - воскликнул Ориоль. Огромным усилием он поднялся и, пошатываясь, направился к старику.
   - Спасен... спасен! - взвизгнул Дарси. - Вылей его мне в глотку. Одно мгновение, и все будет хорошо.
   - Думаешь, я сделал это для тебя? - воскликнул Ориоль, хватая зелье. - Нет... нет!
   И, прислонившись к печи, он поднес склянку к губам и жадно осушил ее содержимое.
   Старик, казалось, был парализован этим действием, но не сводил глаз с юноши, пока тот не осушил эликсир до последней капли. Затем он издал пронзительный крик, вскинул руку и тяжело упал навзничь.
   Мертвым... Он был мертв!
   Перед глазами Ориоля промелькнули вспышки света, странные звуки ударили ему в уши. На мгновение он растерялся, как от вина, засмеялся и запел нестройно, словно сумасшедший. Предметы кружились и танцевали вокруг него. Стеклянные сосуды и кувшины стучали друг о друга своими хрупкими боками, но оставались невредимыми; печь выдыхала пламя и пар; спиральный червь перегонного куба раскалился докрасна и, казалось, наполнился расплавленным свинцом; из трубки реторты текла кровь; шар Земли катился по полу и отскакивал от стен, как будто подталкиваемый гигантской рукой; скелеты ухмылялись и что-то бормотали; череп на столе тоже; чудовищная морская рыба изрыгала огонь и дым; лысая голова в мешке, лишенная туловища, открыла глаза и устремила их каменным взглядом на молодого человека; а мертвый алхимик угрожающе тряс ему рукой.
   Не в силах вынести этот ужас, Ориоль на короткое время потерял сознание. Когда он пришел в себя, все было тихо. Свет в лампе погас, но яркий лунный свет, льющийся через окно, падал на застывшее лицо несчастного алхимика и на каббалистические символы открытого тома рядом с ним. Желая проверить действие эликсира, Ориоль прижал руку к боку. Все следы раны исчезли, и он не испытывал ни малейшей боли ни в одной другой части своего тела. Напротив, он казался наделенным сверхъестественной силой. Его грудь расширилась от восторга; перешагнув через тело своего престарелого родственника, он распахнул окно. Как только он это сделал, из окрестных церквей послышались радостные звоны, возвещавшие о наступлении Нового года. Слушая этот шум, Ориоль смотрел на раскинувшийся перед ним многолюдный и живописный город, залитый лунным светом.
   "Пройдет еще сто лет, - думал он, - и едва ли хоть одна душа из тысяч обитателей этих домов будет жить, кроме меня. Еще сто лет после этого, и дети их детей уйдут в могилу. Но я буду жить дальше - буду жить через все перемены... все обычаи... все времена. Какие же откровения мне тогда придется сделать, если я осмелюсь их раскрыть!"
   Пока он размышлял об этом, висевший рядом скелет раскачивался на ветру, и его костлявые пальцы коснулись его щеки. Это происшествие навело его на ужасную мысль.
   "Есть одна опасность, которой надо избежать, - думал он, - одна опасность!.. Но что это такое? Тьфу! Я больше не буду думать об этом. Она может никогда не возникнуть. Мне пора уйти отсюда. Это место вызывает у меня дрожь".
   С этими словами он покинул лабораторию и, торопливо спустившись по лестнице, у подножия которой он нашел Флэпдрагона, вышел из дома.
  

КНИГА ПЕРВАЯ. ЭББА

I. РАЗРУШЕННЫЙ ДОМ НА ВОКСХОЛЛ-РОУД

  
   Однажды ночью, весной 1830 года, двое мужчин вышли из низкого, невзрачного трактира близ Миллбанка и направились, по-видимому, в сторону Воксхолл-Бридж. Избегая тропинки у реки, они крадучись двинулись по дальней дороге, где открытая местность давала им легкий путь бегства, на случай, если оно окажется целесообразным. Насколько можно было различить по отблескам луны, время от времени выглядывавшей из-за густых облаков, внешность этих персонажей не свидетельствовала слишком в их пользу. Изможденные черты лица глубоко запечатлели страсть к преступлениям и разврату; свирепый взгляд беспокойно бегающих глаз; бороды, отросшие за несколько дней; взлохмаченные, нечесаные волосы - все это составляло их главные отличительные черты; одеты они были во что-то грязное и рваное одежда, башмаки с дырами и старые шляпы.
   Один из них был высок и худощав, с большими руками и ногами; но, несмотря на такой свой вид, он, очевидно, обладал большой силой; другой был значительно ниже ростом, но широкоплеч, кривоног, длиннорук и вообще - выглядел самым отчаянным головорезом. У этого человека были высокие скулы, длинный орлиный нос, грубый рот и подбородок, в которых преобладало нечто животное. У него была короткая рыжая борода, рыжие волосы, выцветшие брови и ресницы. Лицо другого было темным и отталкивающим, покрытым пятнами - результат привычной невоздержанности. Его глаза смотрели злобно. Носовой платок, испачканный кровью и повязанный поперек лба, резко контрастировал с его спутанными черными волосами и усиливал его естественную свирепость. Низкорослый нес на плече молоток, а его спутник прятал что-то под своим плащом, - что впоследствии оказалось фонарем.
   Между ними не было произнесено ни единого слова, но, зорко следя за окрестностями, они шли вперед быстрыми, неуклюжими шагами. С берегов реки донеслось несколько звуков; время от времени раздавался плеск воды или отдаленный крик, возвещавший о каком-нибудь проходящем мимо судне; но в целом все было совершенно спокойно. Причудливые строения голландского вида на противоположном берегу, ряд угольных барж и лихтеров, пришвартованных к берегу, огромные лесопилки и угольные склады, пивоварни, газовые и водопроводные трубы - все это можно было различить лишь смутно; но лунный свет ясно падал на древние башни Ламбетского дворца и на соседнюю церковь. То же мерцание серебряным поясом протянулось через реку и осветило огромную, суровую, похожую на крепость громаду тюрьмы - пожалуй, самое мрачное строение во всей столице. Мир обитателей за пределами этой печальной тюрьмы был погружен во тьму. Однако эти двое мужчин ничего не думали об этих вещах и ничего не видели; оказавшись в двухстах ярдах от моста, они вдруг, как по команде, сошли с дороги и, перепрыгнув через перила, побежали через поле и нырнули в лощину, образованную высохшей ямой, где на мгновение остановились.
   - Ты ведь не обманул меня, Тинкер? - заметил тот, что был пониже ростом. - Этот парень обязательно придет?
   - Ну, ты же не ждешь, что я отвечу за другого так же, как отвечаю за себя, Сандмэн, - ответил тот, - но если верить его собственным словам, то он определенно придет. Я слышал, как он сказал так же ясно, как я говорю с тобой: "Я буду здесь завтра вечером в тот же час..."
   - И это было в час ночи? - спросил Сандмэн.
   - Примерно так, - ответил тот.
   - И кому же он это сказал? - спросил Сандмэн.
   - Я думаю, что это он сказал сам себе, - ответил Тинкер, - потому что, как я уже говорил тебе раньше, я никого не видел рядом с ним.
   - Как ты думаешь, он один из нас? - спросил Сандмэн.
   - Да пребудет с тобою Господь! Нет, он не из наших, - возразил Тинкер. - Он просто парень из общества.
   - Это вовсе не причина, - сказал Сандмэн. - Многие парни из общества промышляют нашим делом. Но он не может быть в здравом уме, чтобы прийти сюда, так, как ты говоришь.
   - Насчет этого я ничего не могу сказать, - ответил Тинкер, - да это и не имеет большого значения.
   - Дьявольщина какая-то, - пробормотал Сандмэн, - вот только... ты уверен, что это не призрак, Тинкер? Я слышал, что эти развалины заколдованы, и хотя я не боюсь ни одного живого человека, призрак - это совсем другой клиент.
   - Успокойся, ты найдешь нашего парня состоящим из плоти и крови, можешь не сомневаться, - ответил Тинкер. - Так пойдем же, и не будем пугать себя бреднями старух.
   С этими словами они покинули лощину, пересекли поле и вышли на узкую улицу, огибающую несколько отдельно стоящих домов, которая вывела их на Воксхолл-Бридж-Роуд.
   Они держались в тени, скрывавшей большую часть улицы, и переходили ее всякий раз, когда подходили к фонарю. Вскоре с Бельвуар-террас показались двое стражников, и когда они приблизились, двое негодяев юркнули в переулок, чтобы пропустить их. Как только берег снова был чист, они двинулись вперед и, ускорив шаг, подошли к ряду заброшенных и полуразрушенных домов. Это и был их пункт назначения.
   Жилища, о которых идет речь, - их было более дюжины, - по всей вероятности, были тем, что вульгарно называется "в ведении Канцелярии", и разделяли судьбу большей части имущества в сходных обстоятельствах. Они находились в печальном полуразрушенном состоянии - без крыши, без окон и полов. Остались стоять только голые стены, да и те находились в запущенном состоянии. Эти заброшенные жилища служили вместилищами для старого железа, каменных и деревянных блоков и других предметов. Вид у всего этого места был такой мрачный и подозрительный, что путники обычно избегали его после наступления темноты.
   Крадучись вдоль глухих и унылых стен, Тинкер, который теперь был немного впереди, остановился перед дверью и, толкнув ее, вошел в жилище. Его спутник последовал за ним.
   Необычное и неуместное скопление предметов, встречавшихся взгляду Сандмэна, вкупе с пустынным видом этого места, произвело надлежащее впечатление на его суровую, но суеверную натуру.
   Оглядевшись, он увидел огромные жернова и водяные колеса, котлы паровых машин, железные чаны, цилиндры, краны, железные насосы самого странного вида, гигантские деревянные весы, старые железные сейфы, газовые и водопроводные трубы, треснувшие колокола, птичьи клетки, железные плиты, шкивы, веревки и ржавые цепи, сваленные в кучу в самом фантастическом беспорядке. Посреди этой хаотичной массы хмурилась бородатая, огромная голова Нептуна, некогда украшавшая переднюю часть военного корабля. Над ним на некоем подобии каркаса лежала распростертая статуя нимфы вместе с чучелом лисы, нос которой был частично снесен, а глаза выбиты. Над ними три садовых божества дружески склонили друг к другу головы. Слева стоял высокий греческий воин, без головы и правой руки. Все это было увенчано огромным вентилятором, закрепленным на конце железного стержня и поднимавшимся, как громоотвод, от парового насоса.
   В мимолетном свете луны перечисленные выше предметы производили странное действие на воображение видевшего их. В них была какая-то странная смесь гротеска и ужаса.
   Да и само здание не было лишено определенного влияния на сознание Сандмэна. Неровная кирпичная кладка поросла сорняками, что придавало ей сходство с человеческим лицом, казалось, настороженно следившим за тем, что происходило внизу.
   Переход с одной стороны здания на другую, не спускаясь в подвал, обеспечивался парой досок; хотя стена на дальней стороне была на несколько футов выше, чем та, что была рядом, и доски значительно выгнулись, и проход по ним казался опасным.
   Оглянувшись на мгновение, Тинкер спрыгнул в подвал и, сняв материю с фонаря, высветил нечто вроде тайника между грудой бревен и котлом, куда он пригласил своего спутника.
   Сандмэн спрыгнул вниз.
   - От эля, который я выпил в "Двух бойцовых петухах", меня уже клонит в сон, Тинкер, - заметил он, потягиваясь. - Я просто немного вздремну. Разбуди меня, если я захраплю - или появится наш призрак.
   Тинкер ответил утвердительно, но Сандмэн только что успел задремать, как его толкнули в бок, и его спутник прошептал: "Он здесь!"
   - Здесь ... здесь? - спросил Сандмэн с некоторым трепетом.
   - Посмотри вверх, и ты увидишь его, - ответил тот.
   Слегка изменив свое положение, Сандмэн увидел фигуру, стоящую на досках над ними. Услышал голос молодого человека. Шляпа его была снята, и лицо, освещенное полной сияющей луны, казалось мертвенно-бледным, хотя и красивым, но со странным зловещим выражением. Он был высок, худощав и хорошо сложен, а общий покрой его одежды, плотно застегнутый однобортный сюртук и усы на губе придавали ему военный вид.
   - Похоже, он бродит во сне, - пробормотал Сандмэн. - Он разговаривает с кем-то невидимым.
   - Тише, тише! - прошептал другой. - Давай послушаем, что он говорит.
   - Зачем ты привел меня сюда? - воскликнул молодой человек таким глухим голосом, что его слушатели пришли в трепет. - Что нам теперь делать?
   - У меня кровь стынет в жилах, когда я слышу его, - прошептал Сандмэн. - Ты думаешь, он видит?..
   - Почему ты не отвечаешь мне? - воскликнул молодой человек. - Почему ты зовешь меня вперед? Что ж, я повинуюсь. Я последую за тобой. - И он медленно двинулся по доске.
   - Смотри, он идет вон в ту дверь, - прошептал Тинкер. - Давай последуем за ним.
   - Мне это и вполовину не нравится, - ответил Сандмэн, стуча зубами от дурного предчувствия. - Мы можем увидеть нечто, что нам совсем не понравится.
   - Ха! - воскликнул Тинкер. - Это всего лишь лунатик. Чего ты боишься?
   С этими словами он поднялся на доски и, осторожно выглянув в открытую дверь, увидел, как объект его пристального внимания вошел в соседний дом через разбитое окно.
   Сделав знак Сандмэну, следовавшему за ним по пятам, Тинкер пополз вперед на четвереньках и, добравшись до окна, приподнялся ровно настолько, чтобы осмотреть внутренность жилища. К несчастью для него, луна в этот момент была скрыта за тучами, и он не мог различить ничего, кроме смутных очертаний различных предметов, которыми было заполнено это место и которые были почти такие же, что и в соседних жилищах. Он внимательно вслушивался, но ни малейшего звука не доносилось до его ушей.
   Через некоторое время, проведенное таким образом, он начал опасаться, что молодой человек, должно быть, ушел, когда вдруг пронзительный крик раздался по всему дому. С грохотом свалилось что-то тяжелое, послышались приближающиеся к окну шаги.
   Тинкер и его спутник едва успели вернуться в свое прежнее укрытие, как молодой человек снова появился на досках. В его поведении произошла страшная перемена. Он скорее шатался, чем шел, и лицо его было еще бледнее, чем прежде. Пройдя по доскам, он направился вдоль верхней части разрушенной стены к двери.
   - Ну же, Сандмэн! - воскликнул Тинкер. - Теперь наше время!
   Его спутник кивнул и, схватив свой молоток, бесшумно прыгнул на стену и настиг свою предполагаемую жертву как раз перед тем, как та добралась до двери.
   Услышав позади себя какой-то звук, юноша обернулся и только тогда почувствовал присутствие Сандмэна, когда молоток опустился ему на голову, и он без чувств упал на землю.
   - Дело сделано! - крикнул Сандмэн своему спутнику, который тотчас же подошел с фонарем. - Давай отнесем его вниз и разденем.
   - Давай, - ответил Тинкер, - но сначала посмотрим, что у него в карманах.
   - Со всем моим искусством, - ответил Сандмэн, обыскивая одежду жертвы. - Бумажник!.. Надеюсь, что он хорошо набит. Мы заглянем внутрь его внизу. Тело будет совсем некстати, если какой-нибудь парень случайно заглянет внутрь.
   - Может, разденем его здесь? - предложил Тинкер. - Пока светло; приглядись, кстати, к тому, что носят такие парни.
   - Ты хочешь, чтобы нас схватили, идиот? - крикнул Сандмэн, прыгая в подвал. - Давай его сюда.
   С этими словами он положил ноги раненого себе на плечи и с помощью своего товарища уже начал спускать тело вниз, как вдруг уличная дверь распахнулась, и на пороге появился толстый человек в сопровождении двух стражников.
   - Вот они, злодеи! - крикнул вновь прибывший. - Они убили джентльмена. Хватайте их... хватайте!
   И, произнося это, он выстрелил из пистолета; пуля просвистела рядом с ухом Тинкера. Не дожидаясь еще одного такого же приветствия, которое, возможно, было бы ближе к цели, негодяй пинком сбросил фонарь в подвал и выпрыгнул вслед за Сандмэном, который уже исчез.
   Знакомый с местным лабиринтом, Тинкер провел своего спутника через отверстие в соседнее здание; с проклятиями, они вылезли в открытое окно и поспешили скрыться, в то время как стражники тщетно искали их под каждым камнем и куском железа.
   - Сюда, стража! - воскликнул толстяк, исполнявший роль предводителя. - Забудьте о злодеях и помогите мне доставить этого бедного молодого джентльмена в мой дом, где ему будет оказана надлежащая помощь. Он еще дышит, но получил страшный удар по голове. Надеюсь, его череп не сломан.
   - Будем надеяться, что это не так, мистер Торникрофт, - ответил первый стражник, - но это были два отчаянных головореза, как я всегда вижу, способных на все.
   - Какой ужасный крик я слышал! - воскликнул мистер Торникрофт. - Я был уверен, что происходит нечто ужасное. Мне повезло, что я не лег спать, а еще больше повезло, что вы как раз в это время оказались рядом. Но мы не должны стоять здесь и болтать. Несите бедного молодого джентльмена.
   В сопровождении мистера Торникрофта, стражники перенесли раненого через дорогу к небольшому домику, дверь которого держала открытой служанка со свечой в руке. Бедная женщина вскрикнула от ужаса, когда принесли тело.
   - Не кричи так, Пегги, - сказал мистер Торникрофт, - а сходи и принеси мне бренди. Положите бедного молодого джентльмена на диван - вот так, осторожно, осторожно. А теперь кто-нибудь один из вас сбегайте на Уилер-стрит и приведите мистера Хауэлла, хирурга. Меньше шума, Пегги , меньше шума, а то ты разбудишь мисс Эббу, а я ни за что на свете не позволю ее беспокоить.
   С этими словами он выхватил у горничной бутылку бренди, наполнил ею бокал и влил его в горло раненого. Последовал сдавленный звук, и после нескольких секунд отчаянной борьбы за дыхание пациент открыл глаза.
  

II. "ЛЮБИТЕЛЬ СОБАК"

  
   Притон! Кто, проходя мимо Сент-Джайлса, направляясь в город, или покидая его, не видел мельком его убогие жилища и жалких обитателей! Кого только не поражало, что такое огромное вместилище порока и преступлений может существовать в самом сердце мегаполиса, как изъязвленное пятно, способное запятнать весь город! В последнее время прогресс подписал ему смертный приговор; но можно ли усомниться в том, что какая-либо иная, менее могущественная причина, была бы способна справиться с ним? В течение многих лет зло ощущалось и распространялось, но не предпринималось никаких усилий, чтобы избавиться от него, очистить эти даже худшие, чем Авгиевы, конюшни. Поскольку сегодня это место частично, если не полностью, снесено, и широкая, просторная улица проходит посреди его грязных закоулков, то следует сделать небольшой набросок его прежнего облика.
   Войдя в узкую улочку, охраняемую столбами с перекладинами, в нескольких шагах от людной магистрали, вы попадали в страшный район, Притон, как легко было заметить, для половины личностей, бывших не в ладах с законом, наводнивших метрополию. Самая грубая брань атаковала ваши уши, самые зловонные запахи поражали ваше обоняние. По мере того, как вы продвигались вперед, пробираясь через дворы, наполненные грязью, или через гниющие кучи мусора и устричных раковин, перед вами открывались все новые и новые отвратительные черты этого места. В этом месте было что-то дико живописное, но черты его были слишком неприглядны, чтобы воспринимать их иначе, чем с отвращением. Дома выглядели такими же грязными и покрытыми толстой коркой проказы порока, как и их жильцы. По правде говоря, это были ужасные жилища. Многие из них - без окон, и там, где оставались рамы, коричневая бумага или жесть заменяли стекло; некоторые нуждались в дверях, и никто не пытался скрыть убожество внутри. Напротив, казалось, что оно выставляется напоказ. Убогие комнаты, почти лишенные мебели; полы и стены, облепленные грязью, или отваливающимися обоями из газет, бесстыдные и брошенные женщины, дети без обуви и чулок, едва прикрытые тряпьем, - вот то, что в первую очередь открывалось взору. Из людей мало кого было видно - большинство, надо полагать, отправлялось по делам; но там, где бывал замечен одинокий бродяга, его зловещий вид и жалкая одежда вполне соответствовали этому месту. Эти жалкие жилища были так густо заселены, что каждая комната, от чердака до подвала, кишела обитателями. Что же касается подвалов, то они выглядели как мрачные пещеры, которых избегает даже дикий зверь. От дома к дому были протянуты бельевые веревки, с развешанными на них всевозможными предметами одежды. От главной улицы ответвлялось несколько переулков и тупиков, все они демонстрировали одинаковую степень нищеты или, если угодно, несчастья и кишели людьми. Личная безопасность, однако, препятствовала любым попыткам проследить эти лабиринты; но воображение, увидев образцы, легко могло представить себе все остальное. Невозможно было сделать и шагу без оскорбления. Каждое человеческое существо казалось униженным и деградировавшим; женщины совершенно утратили всякое чувство приличия и оглашали улицу своими криками, ссорами и проклятиями. Было настоящим облегчением - вырваться из этого рассадника преступности во внешний мир и вдохнуть чистый воздух.
   Таков был вид Притона в дневное время; каким же он должен был быть, когда ночью его переполняли его обитатели! И все же, именно в такой час нам необходимо будет войти в его святая святых.
   Выбравшись из разрушенного дома на Воксхолл-роуд, двое головорезов направились к Сент-Джайлсу, пробежали большую часть пути и достигли главной улицы как раз в тот момент, когда церковные часы пробили два. Метнувшись в узкий переулок, не обращая внимания ни на какие препятствия, встречавшиеся им на пути, они свернули на несколько более широкую поперечную улицу, по которой следовали некоторое время, а затем - в проезд, в дальней части которого, распахнув дверь, оказались в маленьком дворе, где нашли маленького человека, закутанного в рваное пальто сторожа, сидящего на табурете с фонарем в руке, свет которого освещал его жесткие, обрюзгшие черты. Это был помощник привратника гостиницы, в которую они собирались войти. Обратившись к нему по имени, - старина Парр, - два негодяя прошли дальше и, подняв щеколду другой двери, вошли в некое подобие кухни, в дальнем конце которой весело пылал огонь, а на нем кипел большой медный котел. В одном конце комнаты стоял большой стол, за которым сидели несколько мужчин зловещего вида и в грязной одежде, игравших в карты. У камина разместился стол поменьше, а напротив него - лестница, ведущая в верхние комнаты. Помещение было грязным до крайности, полы не мылись в течение многих лет, а стены были покрыты грязью и копотью. В одном углу, положив голову на кучу углей и кокса, лежал мальчик, почти такой же черный, как трубочист, и крепко спал. Он был официантом. Главным источником света служила свеча, воткнутая в стену, за ней располагался жестяной рефлектор. Перед камином, повернувшись к нему спиной, стоял человек, одетый в вельветовое пальто с пуговицами цвета слоновой кости, полосатый жилет, выцветший черный шелковый шейный платок, завязанный большим бантом, и пару старинных веллингтонов, поднимавшихся до половины его груди, которая казалась непропорционально тонкой по сравнению с верхней частью его квадратного, крепкого, но несколько щуплого тела. Лицо у него было широкое, веселое и добродушное, с бутылкообразным носом, мясистыми губами и светло-серыми глазами, блестевшими хитростью и лукавством. Его волосы, свисавшие длинными прядями над ушами и шеей, были темно-рыжими, как усы и борода. Шляпа с черной лентой была лихо сдвинута набок и придавала ему яркий и спортивный вид. Его отличие особенно проявлялось в том, что у него было много собак. Красивый черно-коричневый спаниель породы Карла Второго высовывал из каждого кармана пальто свой короткий курносый нос и длинные шелковистые уши. На груди покоился мопс, а под мышками он держал изящных бленхеймов. У его ног примостились скай-терьер и наполовину остриженный французский пудель снежной белизны с красной шерстяной лентой на шее. Едва ли нужно говорить, что этот человек был собаколовом или, другими словами, торговцем и вором собак, а также практиковал все фокусы, связанные с этим гнусным ремеслом. Его самодовольный вид давал понять, что он считает себя умным и ловким малым, а также хитрым, без сомнения, - в то время как его забавные, благовидные и довольно обаятельные манеры помогали ему навязываться своим клиентам. Его настоящее имя было Тейлор, но среди своих товарищей он был известен под именем Джинджер. При появлении Сандмэна и Тинкера он фамильярно кивнул им и с лукавым видом осведомился: "Ну, друзья мои, каковы ваши успехи?"
   - Весьма посредственные, - хрипло ответил Сандмэн.
   Усевшись за стол у огня, он пинком поднял мальчика, крепко спавшего на углях, и велел ему принести наполовину разбавленный ром. Тинкер занял место рядом с ним, и они молча ждали, когда принесут выпивку, которая была выпита двумя глотками, а мистер Джинджер, видя, что они заняты, неторопливо направился к карточному столу в сопровождении своих четвероногих спутников.
   - А теперь, - сказал Сандмэн, не в силах больше сдерживать свое любопытство и доставая бумажник, - посмотрим, что послала нам Фортуна.
   С этими словами он расстегнул бумажник, и Тинкер с жадным любопытством склонился над ним. Но их поиски денег оказались бесплодными. В бумажнике не было ни одной банкноты. Там было несколько листков бумаги, несколько открыток и альманах за год - вот и все. Это было большим разочарованием.
   - Значит, все эти наши неприятности всего лишь из-за ненужных бумажек, да к тому же мы едва не получили пулю в придачу, - воскликнул Сандмэн, с проклятием швыряя бумажник на стол. - Лучше бы я не брался за эту работу.
   - Погоди, не так скоро, - ответил Тинкер, - может быть, что-нибудь еще и выгорит. Давай-ка посмотрим эти бумаги.
   - Смотри на них сам, - сказал Сандмэн, пододвигая к нему бумажник. - Я с ними уже покончил. Эй, ленивый скелет, принеси два стакана рома с водой - и покрепче, слышишь?
   Пока сонный мальчик старательно выполнял этот приказ, Тинкер перечитывал каждую записку в бумажнике, а затем внимательно изучал различные клочки бумаги, которыми тот был заполнен. Не удовлетворившись одним прочтением, он еще раз просмотрел их все, а затем принялся радостно потирать руки.
   - В чем дело? - поинтересовался Сандмэн, спокойно куривший трубку. - Ты что-то нашел?
   - Да, вот оно, - ответил Тинкер, не в силах сдержать своего удовлетворения. - В этой записной книжке хранятся секреты, которые обойдутся нам в сотню фунтов и даже больше.
   - Рад это слышать! - сказал Сандмэн, пристально глядя на него. - Что же это за секреты такие?
   - Очень важные секреты, - ответил Тинкер с таинственным видом. - Этот парень, кажется, совершил массовое убийство.
   - Массовое! - эхом отозвался Сандмэн, вынимая трубку изо рта. - Это звучит ужасно. Но каким же идиотом он должен быть, чтобы таким образом регистрировать свои преступления?
   - Он не ожидал, что записная книжка попадет к нам в руки, - сказал Тинкер.
   - Скорее всего, нет, - ответил Сандмэн, - но кто-то другой также мог это увидеть. Повторяю, он, должно быть, идиот. Предположим, мы стали бы делать записи обо всем, что мы делаем. Представляю, что случилось бы, если бы они попали кому-нибудь в руки.
   - Мы - это совсем другое дело, - ответил Тинкер. - Этот парень кажется мне очень загадочным. Как думаешь, сколько ему лет?
   - Пожалуй, лет двадцать пять, - сказал Сандмэн.
   - Шестьдесят пять будет ближе к истине, - ответил Тинкер. - Есть и более ранние даты.
   - Шестьдесят пять чертей! - воскликнул Сандмэн. - Должно быть, в твоих расчетах есть какая-то ошибка.
   - Нет, все абсолютно точно, - возразил его товарищ, - но это, кажется, тоже не окончательный возраст. Я дважды просмотрел бумаги, и среди них имеется одна, датированная 1780 годом.
   - Значит, они имеют отношение к его дедушке, - сказал Сандмэн. - Невозможно, чтобы они относились к нему.
   - Говорю, они имеют в виду именно его, - произнес Тинкер несколько сердито, поскольку его утверждение было поставлено под сомнение, - по крайней мере, если верить его собственным словам. Во всяком случае, эти бумаги теперь наши. Если больше никто в них не верит, то ясно, - он верит в них сам и будет рад купить их у нас.
   - Это взгляд на дело, достойный адвоката из Олд-Бейли, - ответил Сандмэн. - А как зовут этого парня?
   - На карточке написано - Ориоль Дарси, - ответил Тинкер.
   - А адрес есть? - спросил Сандмэн.
   Тинкер покачал головой.
   - Вот незадача, - пробормотал Сандмэн. - И нет никакой подсказки?
   - Насколько я могу судить, - никакой, - ответил Тинкер.
   - Ну, значит, мы там, откуда начали, - воскликнул Сандмэн. - Но это не имеет значения. У нас не так уж много шансов заключить с ним сделку. Трещина в черепе, которую я ему сделал, должно быть, отправила его на тот свет.
   - Ничего подобного, - возразил Тинкер. - Он всегда выздоравливает после любого несчастного случая.
   - Всегда выздоравливает! - изумленно воскликнул Сандмэн. - Какое же у него должно быть здоровье!
   - Железное! Он никогда не страдает от ран, во всяком случае, не очень сильно, никогда не стареет и не собирается умирать, потому что упоминает о том, что собирается сделать через сто лет.
   - Ну, он же лунатик! - пробормотал Сандмэн. - И это объясняет его посещение того разрушенного дома, и то, что ему показалось, будто он слышит, как кто-то говорит с ним. Он сумасшедший, можешь мне поверить. То есть, наше дело безнадежно.
   - Я придерживаюсь другого мнения, - сказал Тинкер.
   - И я тоже, - улыбнулся мистер Джинджер, который незаметно приблизился и подслушал большую часть их разговора.
   - Как ты можешь знать об этом, Джинджер? - сказал Сандмэн, поднимая голову и явно раздражаясь.
   - Я знаю только одно, - ответил Джинджер, - что у вас есть хорошее дело, и если вы позволите мне заняться им, я возьмусь подвести итог.
   - Хорошо, я согласен, - сказал Сандмэн.
   - И я тоже, - добавил Тинкер.
   - Не то чтобы я придавал большое значение тому, что вы прочли в его бумагах, - продолжал Джинджер. - Этот парень явно наполовину спятил, если не совсем спятил, но он именно тот человек, над которым стоит поработать. Он воображает себя бессмертным - так?
   - Именно так, - подтвердил Тинкер.
   - А еще он воображает, что "совершил много убийств"? - продолжал Джинджер.
   - Отчаянный парень, - усмехнулся Тинкер.
   - Значит, он будет рад купить эти бумаги за любую цену, - сказала Джинджер. - Мы будем иметь дело с ним в отношении бумажника, как я имею дело с собакой - спросим цену за его поиски.
   - Сначала мы должны его найти, - возразил Сандмэн.
   - В этом нет ничего сложного, - отмахнулся Джинджер. - Вы должны постоянно быть начеку. Вы наверняка встретитесь с ним когда-нибудь.
   - Это правда, - ответил Сандмэн, - и я не боюсь, что он нас узнает, потому что в тот самый миг, когда он оглянулся, я ударил его по голове.
   - В конце концов, - сказал Тинкер, - нет такого безопасного занятия, как твое, Джинджер. Закон благосклонен к тебе, судьи тебя не трогают. Думаю, что и сам скоро стану любителем собак.
   - Это хорошее занятие, - ответил Джинджер, - но оно требует осторожности. Как я уже говорил, иногда мы получаем хорошую цену за найденного любимца, особенно если имеем дело с мягкосердечной леди. Есть такие женщины, которые любят собак не меньше, чем своих собственных детей, и когда она получает письмо относительно одного из своих драгоценных питомцев, то спешит выкупить его, если вы, подобно разбойникам в Адельфи или Суррейских Сарвах, угрожаете послать сначала ухо, потом лапу или хвост, и так далее. Я расскажу вам, что случилось на днях. Одна леди, - некая мисс Вит, - любит свою собаку до безумия. Это была уродливая псина, но не важно - она полностью завладела сердцем леди. И вот, она ее потеряла, а я, так или иначе, нашел. У нее большие неприятности, мой друг заходит сказать, что она может получить свою собаку, но должна заплатить за нее восемь фунтов. Она считает это условие подходящим, но ее собственный друг советует ей подождать, говоря, что будут предложены лучшие условия; поэтому я посылаю записку через моего друга, что если она сейчас же не заплатит, то бедному животному перережут горло этой же ночью.
   - Ха! ха! ха! - засмеялись остальные.
   - Ну, она прислала четыре фунта, и я с этим смирился, - продолжал Джинджер, - но примерно через месяц она потеряла своего любимца снова, и, как ни странно, я его нашел. Та же самая игра повторяется, и она платит еще четыре фунта. Но на этот раз заботится о том, чтобы я не повторил свой трюк, потому что, как только получает своего любимца, садится на пароход, идущий во Францию, в надежде сохранить там свою собаку в безопасности.
   - О! Мисс Бейли, несчастная мисс Бейли! Тра-ля-ля, несчастная мисс Бейли! - пропел Тинкер.
   - Но ведь во Франции тоже есть любители собак, не так ли? - спросил Сандмэн.
   - Благослови ее Господь, да, - ответил Джинджер, - во Франции столько же любителей, сколько и здесь. Мы общаемся с ними посредством пароходов. Едва ли найдется хоть один пароход, который вышел бы из лондонского порта, не взяв бы с собой груз собак. Их продают стюардам, кочегарам и матросам - дешево, и никто из них не спрашивает, откуда собака. Они плывут в Остенде, Антверпен, Роттердам, Гамбург, а иногда и в Гавр. Там есть сеньор Коккилу, который покупает собак и помещает их в своем доме неподалеку от рынка Биллинсгит.
   - Значит, у вас всегда имеется рынок сбыта, - заметил Сандмэн.
   - Конечно, - ухмыльнулся Джинджер, - потому что закон так добр к нам. Видишь ли, благослови тебя Господь, полисмен не может нас задержать, даже если он знает, что у нас есть украденная собака, потому что мы можем сказать, что нашли ее и несем владельцу; но он остановит тебя, если увидит у тебя под мышкой подозрительный сверток. Теперь я хочу показать вам разницу между двумя занятиями: - я краду собаку - стоимостью, может быть, пятьдесят фунтов или возможно больше. Даже если меня поймают, меня могут оштрафовать на двадцать фунтов или посадить на шесть месяцев в тюрьму; зато, если ты украдешь ненужный хлам, ценой в три фартинга, ты получишь семь лет, можешь быть в этом уверен.
   - Я этого не понимаю, - задумчиво заметил Сандмэн.
   - Таков закон! - торжествующе воскликнул Джинджер. - Так вот, мы обычно отделываемся штрафом, потому что наши приятели крадут как можно больше собак, чтобы собрать деньги. Мы всегда стоим друг за друга. У нас существует организация, так что мы всегда можем привести свидетелей, чтобы они поклялись в чем угодно, и мы так озадачиваем судью, что дело прекращается, и констебль говорит: "Кому мне отдать собаку, ваша светлость?" На что судья отвечает, покачивая головой: "Отдай ее тому, благодаря кому она была найдена. Я больше не имею к этому никакого отношения". Разумеется, собака остается у нас.
   - Похоже, закон специально был написан для "любителей собак", - заметил Тинкер.
   - Ну а что ты скажешь об этом? - продолжал Джинджер. - Я стоял на углу Грейс-Инн-лейн с несколькими моими приятелями, возле каретной остановки, когда мимо прошла дама с этой вот собакой - и это действительно красавица, настоящий длинноухий Чарли, - она следовала за ней. Ну, как только я ее замечаю, я развязываю свой фартук, бью собаку хлыстом и в мгновение ока накрываю ее фартуком. Так вот, эта дама видит меня и зовет полицейского. Но это ничего не значит. Я привел шесть свидетелей, чтобы они поклялись, что собака была моей, что она была моей еще слепым щенком; более того, я был владельцем ее матери, и это решает дело. В конце концов, меня отпускают, собаку отдают мне, и дама уходит, причитая. Тогда я становлюсь сама любезность и предлагаю ей продать собаку за двадцать гиней, видя, как она ей понравилась; но она не согласилась. Поэтому, если я не продам ее на следующей неделе, то отправлю ее к сеньору Коккилу. Единственный способ ошибиться - это украсть собаку с ошейником, потому что если вы это сделаете, то можете получить семь лет каторги за кусок кожи и медную пластину стоимостью в шиллинг, в то время как животное, хотя и стоит сто фунтов, не может вас туда отправить. Таков закон... ха-ха!
   - Закон для "любителей собак"! - засмеялся Сандмэн.
   - Некоторые из "любителей" склонны к жестокости, - продолжал Джинджер, - и подрезают собаке уши или вырывают зубы, чтобы изменить ее внешний вид; но я слишком люблю этих животных. Я могу иногда пугать старых леди, как уже говорил вам раньше, но никогда серьезно не обижаю их питомцев. И я никогда не убивал собаку ради ее шкуры, как это делают некоторые.
   - И ты всегда уверен, что украдешь собаку, если захочешь, я полагаю? - спросил Тинкер.
   - Всегда, - подтвердил Джинджер. - Ни одна собака не может считать себя в безопасности. Мне плевать, как она там держится, но мы обязательно ее украдем. Мы общаемся со слугами и узнаем от них, какой дорогой хозяин или хозяйка ходят гулять с собакой, и вскоре после этого животное исчезает. С кусочком печени, приготовленным по моему особому способу, я могу приручить самого свирепого пса, который когда-либо лаял, снять его с поводка и увести к себе.
   - А приличные люди когда-нибудь покупают собак, зная, что они краденые? - спросил Тинкер.
   - Да, конечно, - ответил Джинджер, - причем, иногда это люди из высшего света. Они сами подталкивают нас к этому; они говорят: "Я только что от милорда такого-то, и там я увидел пару самых замечательных пойнтеров, которые когда-либо попадались мне на глаза. Я хочу, чтобы вы достали мне такую же пару". Все всё понимают, и через какое-то время очень похожие собаки находят своего нового хозяина в вашем клиенте.
   - Ага! Значит, вот как это делается? - заметил Сандмэн.
   - Да, именно так, - ответил Джинджер. - Иногда какая-нибудь компания хочет получить пару собак для сезона охоты, и тогда мы спрашиваем: "Куда вы направляетесь - в Суррей или Кент?" И в соответствии с тем, каков будет ответ, мы организуем наши планы.
   - Должен признаться, что ваша работа кажется мне прибыльной и безопасной, - заметил Сандмэн.
   - Совершенно верно, - кивнул Джинджер. - Мы в безопасности, пока собаки не будут объявлены законом собственностью, а кража их - преступлением. Но это вряд ли случится скоро.
   - Будем надеяться, что нет, - ответили двое других.
   - Но вернемся к тому, с чего начали, - сказал Тинкер. - Случай с нашим парнем не так уж удивителен, как кажется на первый взгляд. Есть люди, которые верят, что никогда не умрут, и я сам придерживаюсь того же мнения. Вот наш старый помощник шерифа - которого мы называем Старина Парр; так вот, он утверждает, что жил во времена королевы Бесс, помнит, как король Карл был обезглавлен, и Великий Пожар в Лондоне, как будто это произошло только вчера.
   - Бедняга! - воскликнул Сандмэн, прикладывая палец к носу.
   - Можешь говорить что угодно, но это правда, - ответил Тинкер. - Я помню, как один старик рассказывал мне, что он был знаком с помощником шерифа шестьдесят лет назад, и тогда он выглядел точно так же, как и сейчас, - ни старше, ни моложе.
   - Хм! - усмехнулся Джинджер. - Сейчас он уже не выглядит таким старым.
   - Вот это и есть самое неприятное, - сказал Тинкер. - Он не любит говорить о своем возрасте, пока ты хорошенько не напоишь его; но однажды он сказал мне, что не знает, почему живет так долго, если только это не связано с зельем, которое он проглотил, - его сварил его хозяин, бывший великим фокусником во времена королевы Бесс.
   - Тьфу! - воскликнула Джинджер. - Я думал, ты слишком хорошо знаешь людей, Тинкер, чтобы быть обманутым подобной историей о старых ведьмах.
   - Давайте позовем старика и поговорим с ним, - предложил Тинкер. - Вот что, ленивый скелет, - добавил он, разбудив спящего мальчика, - пойди и скажи старому Парру, что мы хотим выпить с ним по кружке рома.
  

III. РУКА И ПЛАЩ

  
   Яростный лай собак мистера Джинджера, раздавшийся вскоре после ухода сонного мальчика, возвестил о приближении гротескного маленького существа, чьи плечи едва доставали до края стола. Это был Старый Парр. Голова карлика была слишком велика для его тела, как это обычно бывает у низкорослых людей, и покрыта копной ржаво-черных волос, защищенных странной формы шапкой из тюленьей кожи. Его руки и ноги были одинаково непропорциональны его телу, причем, руки были так длинны, что он мог касаться своих лодыжек, стоя прямо. Его спина была согнута, а голова, казалось, пряталась в груди. Его лицо, казалось, говорило о среднем периоде его жизни, но при ближайшем рассмотрении можно было заметить на нем признаки глубокой старости. Нос был широким и плоским, как у орангутанга; сходство с этим животным усиливалось очень длинной верхней губой, выступающими челюстями, почти полным отсутствием подбородка и вогнутым лбом. Лицо маленького старичка было смуглым, зато глаза - острыми и блестящими.
   Его одеяние было столь же необычным, как и его личность. Недавно он служил дублером у одного знаменитого гнома-демона в театре Суррея, и теперь был одет в старую пару рыжевато-коричневых колготок, рубашку из того же материала и того же цвета кожи, к рукавам которой были прикреплены маленькие зеленые крылышки летучей мыши, и кроваво-красный жакет с треугольными кружевами. В этом странном одеянии были заключены его миниатюрные конечности, а дополнительно тепло давало пальто, фалды которого волочились за ним по полу, подобно шлейфу.
   С некоторым трудом заставив замолчать своих собак, мистер Джинджер разразился громким смехом, при виде маленького гротескного старичка, к которому присоединился и Тинкер; но на угрюмом лице Сандмэна не дрогнул ни единый мускул.
   Однако веселость была прервана вопросом гнома, прозвучавшим пронзительно и странно: "Может быть, они послали за ним только для того, чтобы над ним посмеяться?"
   - Конечно, нет, помощник шерифа, - ответил Тинкер. - Эй, скелет ленивый, кружки с ромом и водой, живо. - Сонный мальчик поспешил исполнить приказание. Был принесен ром, из кипящего котла - налита вода, и Тинкер вручил своему гостю дымящийся напиток, сопроводив его вежливой просьбой устраиваться поудобнее.
   Рядом со столом, за которым они сидели, как уже было сказано, находилась лестница, старая и ветхая, со сломанными перилами. Посередине ее имелась столь же ветхая дверь, запертая на цепочку и замок, ключ от которого хранился у старого Парра, как помощника хозяина. Затем лестница сворачивала направо, и там был виден ряд крепких деревянных перил, похожих на ноги огромного количества скота. В конце концов, лестница упиралась в небольшую галерею, если такое название применимо к узкому коридору, соединявшемуся со спальнями, двери которых в целях необходимой предосторожности были заперты снаружи; а так как окна были зарешечены, то никто не мог выйти из своей комнаты без ведома хозяина или его помощника. Ни в спальнях, ни в примыкающем к ним коридоре света не было.
   Последовав предложению Тинкера, старый Парр спустился по лестнице и, остановившись у двери, снял пальто и сел на него. Таким образом, его одежда оказалась на виду вся; он выглядел таким необычным, что собаки испуганно завыли, и Джинджеру пришлось успокоить их.
   Когда, наконец, воцарилось молчание, Тинкер, лукаво подмигнув своим спутникам, начал разговор.
   - Послушай, помощник шерифа, - заметил он, - у нас тут возник небольшой спор, который ты можешь разрешить.
   - Ну, давай посмотрим, - пропищал карлик. - Что такое?
   - Относительно твоего возраста, - сказал Тинкер. - Когда ты родился?
   - Это было так давно, что я уже и не помню, - угрюмо ответил старый Парр.
   - Но ты, должно быть, повидал кое-что в свое время? - продолжал Тинкер, дождавшись, пока маленький старичок сделает глоток.
   - Думаю, что я... видел... кое-что, - ответил старый Парр, чей язык развязался от горячей выпивки. - Я видел, как великий город Лондон был разрушен и снова отстроен - если это вообще что-то значит. Я видел, как он рос и рос, пока не достиг своего теперешнего размера. Вы вряд ли поверите мне, когда я скажу, что помню этот наш Притон, этот грязный бродячий район, был открытым полем, окруженным живой изгородью и деревьями. Это было прекрасное место. Броад-Сент-Джайлс в то время, о котором я говорю, был маленькой деревушкой, состоящей из нескольких разбросанных по обочине домов, и между ним и Ковент Гарденом (так когда-то назывался нынешний рынок) не было ни одного жилья, а этот сад, огороженный забором, как парк, простирался от Сент-Мартин-Лейн до Друри-хауса, большого особняка, расположенного на восточной стороне Друри-Лейн, среди красивой рощи.
   - Лопни мои глаза! - воскликнул Джинджер и протяжно присвистнул. - Это место, должно быть, действительно преобразилось!
   - Если бы я описал те перемены, которые произошли в Лондоне с тех пор, как я его знаю, то мог бы говорить еще целый месяц, - продолжал старик Парр. - Весь облик этого места изменился. Сама Темза совсем не похожа на ту, что была раньше. Когда-то ее воды под Лондонским мостом были такими же чистыми и светлыми, как сейчас в Кью или Ричмонде, а берега от Уайтфрайерса до Скотленд-Ярда были окаймлены садами. А потом тысячи веселых лодок и позолоченных барж, которые покрывали ее грудь, - все исчезло, исчезло!
   - Это, должно быть, были славные времена для веселых молодых лодочников, обычно плававших под Блэкфрайарсом, - заметил Тинкер, - но пароходы уже начинали показывать свой норов.
   - Верно, - кивнул старый Парр, - и я, например, очень сожалею об этом. Вспоминая, какой была река, когда по ней плавали веселые суда и веселые компании, я не могу не желать, чтобы ее воды были менее мутными, а эти уродливые угольные баржи, лихтеры и пароходы - сгинули куда подальше. Сейчас Лондон - большой город, неисчерпаемый в своем богатстве и могуществе; но по красоте он не идет ни в какое сравнение с городом времен королевы Бесс. Видели бы вы тогдашний Стрэнд - вереницу домов знати, а также Ломбард-стрит и Грейсчерч-стрит с их богатыми ювелирными лавками, - но мне не хочется вспоминать о них.
   - Что до меня, то я вполне доволен Лондоном, - ответил Тинкер, - тем более что шансов на возрождение старого города не так уж много.
   - Немного, - согласился гном, допивая свой стакан, который по знаку Тинкера был тут же вновь наполнен.
   - Я полагаю, почтенный, вы видели, короля, завещавшего свое имя этим прелестным созданиям, - сказал Джинджер, оттопыривая карманы пальто, чтобы показать головы двух маленьких черно-коричневых спаниелей.
   - Как же! старину Роули? - воскликнул карлик. - Часто. Я был пажом его любовницы, герцогини Кливлендской, и сотни раз видел его со сворой таких же собак, следующих за ним по пятам.
   - Мне нравится старина Роули, - сказал Джинджер, вставая и раскуривая трубку у камина. - Он любил женщин и любил собак. Вы можете рассказать нам о нем что-нибудь еще?
   - Не сейчас, - ответил старый Парр. - Я так много видел и слышал, что у меня совсем помутился рассудок. Моя память иногда совсем покидает меня, и моя прошлая жизнь кажется мне сном. Представьте себе, какие чувства я испытываю, идя по улицам, все еще называемым старыми именами, но в остальном совершенно изменившимся. Ах! если бы вы хоть мельком взглянули на старый Лондон, то не смогли бы вынести современного города. Сама атмосфера была иной, чем та, которой мы сейчас дышим, наполненная дымом мириадов угольных печей; а старые живописные дома обладали очарованием, которого так не хватает нынешним, какими бы просторными они ни были.
   - Вы говорите, как один из тех парней, которых называют, и часто справедливо, дешевыми лжецами, - заметил Джинджер. - Но вы заставляете меня желать пожить в те времена.
   - Если бы ты жил в нем, то обитал бы в Парис Гарден или вблизи Булл или Беар Байтинг в Саутуорке, - ответил старый Парр. - Я видел таких же парней, как ты, в каждом из этих мест. Странно, но хотя времена и мода меняются, мужчины остаются прежними. Я часто встречаю лица, которые помню еще во времена Джеймса Первого. Но старые места исчезли - совсем исчезли!
   - Судя по вашим собственным словам, мой почтенный друг, вы, должно быть, прожили около двухсот семидесяти лет, - сказал Джинджер, принимая многозначительный вид. - Сидя за дверью все это время, вы никогда не чувствовали, что вот-вот сыграете в ящик?
   - Ни в малейшей степени, - ответил старый Парр. - Мое физическое здоровье всегда было превосходным. Но, как я только что сказал, моя память немного ослабла.
   - Думаю, не так уж и мало, - ответил Джинджер, многозначительно хмыкнув. - Я не знаю, обманываете ли вы нас или себя, почтенный; но одно совершенно ясно - вы не могли прожить все это время. Это невозможно.
   - Ну что ж, пусть будет так, - сказал старый Парр.
   Он допил свой ром с водой и поставил кружку, которую сонный мальчик тотчас же снова наполнил.
   - Вы видели несколько картин старого Лондона, и они преследовали вас во сне, пока вы не начали воображать, что жили в те времена, - сказал Джинджер.
   - Очень может быть, - ответил старый Парр, - очень может быть.
   Однако в его поведении было что-то такое, что возбудило любопытство любителя собак.
   - Как же так, - сказал он, вытягивая ноги и поправляя шейный платок, - как же так получается, - если вы так долго живете, - что вы не стали выдающейся персоной, а живете похуже иных?
   Карлик ничего не ответил; он закрыл лицо руками; казалось, его охватило сильное волнение. После небольшой паузы Джинджер повторил свой вопрос.
   - Если вы не верите тому, что я вам говорю, то отвечать бесполезно, - сказал старый Парр несколько грубовато.
   - Я верю вам, помощник шерифа, - заметил Тинкер, - и Сандмэн тоже.
   - Ну что ж, - ответил карлик, - я расскажу вам, почему так случилось. Судьба была против меня. У меня было много шансов, но я никогда не мог добиться успеха. Я занимал разные положения в жизни, но постоянно скатывался все ниже и ниже. Это моя судьба.
   - Это тяжело, - согласился Тинкер. - Очень тяжело. Но как вы объясните, что живете так долго? - добавил он, подмигивая другим.
   - Я уже дал тебе объяснение, - ответил гном.
   - Да, но это необычная история, и я хочу, чтобы мои друзья тоже ее услышали, - сказал Тинкер умоляющим тоном.
   - Ну что ж, в таком случае, чтобы сделать вам одолжение, я расскажу ее еще раз, - ответил гном. - Вы должны знать, что я некоторое время был слугой доктора Лэмба, старого алхимика, жившего во времена правления доброй королевы Бесс и проводившего все свое время в попытках узнать секрет превращения свинца и меди в золото.
   - Я знавал нескольких парней, которые узнали эту тайну, почтенный, - заметил Джинджер. - И мы сегодня называем их помешанными, а не алхимиками.
   - Цель доктора Лэмба состояла в том, чтобы превратить неблагородный металл в золото, - возразил старый Парр с легким презрением. - Но главной его целью было создание эликсира долгой жизни. День и ночь он трудился над решением этой задачи; день и ночь я трудился вместе с ним, пока, наконец, мы оба не оказались на краю могилы в поисках бессмертия. Однажды ночью - я это хорошо помню, это была последняя ночь шестнадцатого века, - к дому моего хозяина на Лондонском мосту принесли тяжело раненного молодого человека. Я помог ему добраться до лаборатории, где оставил с доктором, занятым своими экспериментами. Мое любопытство было возбуждено, и я подслушивал у двери, и хотя не мог различить многого из того, что происходило внутри, я услышал достаточно, чтобы убедить себя, - доктор Лэмб сделал это открытие и преуспел в дистилляции эликсира. Узнав это, я спустился вниз по лестнице, гадая, что же последует дальше. Прошло полчаса, и в то время как колокола радостно звонили в Новый год, молодой человек, которого я помогал нести наверх и который, как я полагал, был при смерти, спустился вниз так решительно, как будто ничего не случилось, прошел мимо меня и исчез, прежде чем я успел стряхнуть с себя свое изумление. Я сразу понял, что он выпил эликсир.
   - А! вон оно как! - воскликнул Тинкер, бросив понимающий взгляд на своих спутников, которые ответили ему столь же многозначительными взглядами.
   - Как только он ушел, - продолжал гном, - я поднялся в лабораторию и там нашел мертвое тело доктора Лэмба, распростертое на полу. Я не знал, что мне делать - преследовать ли убийцу, ибо таковым я считал молодого человека; но, поразмыслив, решил, что это бесполезно. Затем я оглянулся, чтобы посмотреть, не пропал ли драгоценный эликсир. На столе стояла склянка, из которой исходил сильный спиртовой запах, но она была пуста. Затем я обратил свое внимание на приемник, соединенный змеевиком с перегонным кубом на печи. Осмотрев его, я обнаружил, что он содержит небольшое количество яркой прозрачной жидкости, которая, будучи вылита в стакан, испускала точно такой же запах, как и флакон. Убедившись, что это, должно быть, напиток бессмертия, я поднес его к губам, но опасение, что это может быть яд, удержало мою руку. Успокоенный, однако, мыслью о чудесном выздоровлении молодого человека, я допил зелье. Я словно проглотил огонь, и сначала мне показалось, что со мной все кончено. Я закричал; но некому было услышать мои крики, кроме моего мертвого хозяина и двух-трех скелетов, которыми были украшены стены. И они, по правде говоря, казалось, услышали меня, потому что мертвый открыл свои стеклянные глаза и укоризненно посмотрел на меня; скелеты трясли своими лишенными плоти руками и бормотали что-то; а различные странные предметы, которыми была заполнена комната, казалось, насмехались надо мной и угрожали мне. Ужас, вызванный этими фантазиями, в сочетании с сильным сквозняком, лишил меня чувств. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что все спокойно. Доктор Лэмб неподвижно лежал у моих ног с выражением упрека на неподвижном лице, а скелеты спокойно висели на своих местах. Убежденный, что я - живое доказательство победы над смертью, я стал жить дальше. Но вместе с вечной жизнью пришло и проклятие! С того дня и по сей день я живу, но в такой бедности и так преследуемый несчастьями, что лучше бы мне было умереть. Кроме того, меня постоянно преследуют видения моего старого учителя. Кажется, он беседует со мной, ведет меня в странные места.
   - Точно так же обстоят дела и с другим, - прошептал Тинкер Сандмэну. - Вы когда-нибудь в течение своей долгой жизни встречали молодого человека, который выпил эликсир? - спросил он у гнома.
   - Никогда.
   - А вы случайно не знаете, как его зовут?
   - Нет, это совершенно выскользнуло из моей памяти, - ответил старый Парр.
   - Вы узнаете его, если встретите? - спросил Тинкер.
   - Может быть, и так, - ответил карлик, - но я не могу сказать наверняка.
   - Это, случайно, не Ориоль Дарси?
   - Да, так его звали! - воскликнул старый Парр, вздрогнув от неожиданности. - Я слышал, как доктор Лэмб называл его так. Но каким чудом вы узнали об этом?
   - Ну вот, наконец-то у нас есть кое-что, - сказал Тинкер, обращаясь к своим друзьям.
   - Откуда тебе это известно, я спрашиваю? - повторил карлик в крайнем волнении.
   - Ничего необычного, - ответил Тинкер с хитрым видом. - Вы же видите, что я умею обделывать кое-какие делишки не хуже вашего, мой старый друг. Вы будете хорошей уликой, на тот случай, если нам потребуются доказательства.
   - Доказательства чего? И против кого? - воскликнул гном.
   - Еще один вопрос, последний, - продолжал Тинкер. - Вы сможете узнать этого молодого человека, если случайно встретите его?
   - Несомненно, - ответил старый Парр, - его фигура часто мелькает передо мной во сне.
   - Может быть, мы все ему расскажем? - сказал Тинкер вполголоса своим товарищам.
   - Почему бы и нет? - пожал плечами Сандмэн.
   - Пожалуй, лучше немного подождать, - заметил Джинджер, с сомнением качая головой. - Нам некуда спешить.
   - Нет, мы должны решить это немедленно, - сказал Тинкер. - Взгляните на эти бумаги, - добавил он, протягивая старику Парру бумажник, - и выскажите нам свое мнение.
   Карлик уже собирался расстегнуть протянутый ему бумажник, как вдруг чья-то рука просунулась сквозь перила верхней части лестницы, которая, как уже было сказано, была отделена от нижней дверью. Затем, подобно облаку, опустился кусок тяжелой черной драпировки, скрывая собой все, кроме руки, которой карлик внезапно был схвачен за волосы на затылке, поднят в воздух и, несмотря на его крики и сопротивление, унесен прочь.
   Великое смятение сопровождало его исчезновение. Собаки разразились оглушительным лаем и бросились на выручку - одна из самых крупных из них пролетела над телом сонного мальчика, растянувшегося на своем обычном ложе на углях и пробудила его от дремоты, а Тинкер, выкрикивая яростные проклятия, опрокинул свой стул, торопясь схватить карлика за ноги; но тот уже был вне досягаемости и в следующее мгновение исчез.
   - Лопни мои глаза! а вот это уже совсем плохо! - воскликнул Джинджер, который, стоя спиной к огню, наблюдал за происходящим с открытым от изумления ртом. - Если почтенный забрал с собой бумажник! По-моему, дьявол утащил его вместе со стариком. Его срок оказалось короче, чем он ожидал.
   - Дьявол или нет, но я сейчас верну его или, во всяком случае, бумажник! - воскликнул Тинкер. Бросившись вверх по лестнице, он ухватился за перила наверху и, сделав огромное усилие, протиснулся в отверстие, образовавшееся из-за того, что один из столбиков отсутствовал.
   Пробираясь ощупью по коридору, погруженному в глубокий мрак, он окликал карлика, но не получил ответа на свои крики; он также никого не мог найти, хотя и ощупывал обе стороны прохода вытянутыми руками. Обитатели разных комнат, встревоженные шумом, кричали, чтобы узнать, что происходит, но, запертые в них, не могли оказать никакой помощи.
   В то время как Тинкер продолжал свои поиски в темноте, изливая свою ярость и разочарование самыми ужасными проклятиями, дверь на лестницу открыла хозяйка, нашедшая ключ в пальто, оставленном карликом. Вместе с хозяином поднялись Сандмэн и Джинджер, в сопровождении всех его собак, все еще яростно лаявших; позади всех шел сонный мальчик, теперь уже совершенно проснувшийся от страха и несший свечу.
   Но хотя все тупики и закоулки этого места были осмотрены, чердаки обысканы и окна обследованы, никакого следа карлика обнаружить не удалось, равно как и ни малейшего намека на разгадку его таинственного исчезновения. Удивление и тревога ясно читались на всех лицах.
   - Что, черт возьми, могло с ним случиться? - воскликнул хозяин с испуганным видом.
   - Да, это вопрос! - пробормотал Тинкер. - Я начинаю склоняться к мнению Джинджера, что сам дьявол, должно быть, прилетел сюда за ним. Больше ничего на ум не приходит.
   - Я видел только руку и черный плащ, - сказал Сандмэн.
   - Я, кажется, заметил пару копыт, - воскликнул мальчик, - и я совершенно уверен, что видел пару больших блестящих глаз, - добавил он, широко раскрывая свои, тусклые, глаза.
   - Странное дело, - серьезно заметил хозяин. - Совершенно очевидно, что никто не входил в дом в таком плаще, как вы описываете, и никто из жильцов, насколько мне известно, не мог выйти из своих комнат. Как вы знаете, старина Парр всегда старательно запирал их на ночь.
   - Ну что ж, теперь с ним все кончено, - сказал Тинкер, - и, боюсь, с нашим делом тоже.
   - Не говори: умер, пока этого не случилось, - возразила Джинджер. - Почтенный, конечно, исчез; и единственное, что он оставил после себя, не считая пальто, - вот этот клочок бумаги, который выпал из бумажника, когда он улетал, и который я подобрал с пола. Он может быть нам полезен. Но давайте-ка спустимся. Нет никакого смысла в том, чтобы оставаться здесь дольше.
   Согласившись с этим мнением, все спустились в нижнюю комнату.
  

IV. ДОЧЬ ТОРГОВЦА ЖЕЛЕЗОМ

  
   Прошла неделя с тех пор, как Ориоль Дарси был доставлен в жилище торговца железом после нападения разбойников в разрушенном доме, и хотя он почти оправился от полученных серьезных ранений, он все еще оставался гостем своего спасителя.
   Было ясное весеннее утро, когда дверь, ведущая во двор перед домом, отворилась, и оттуда вышла молодая девушка, светлая и свежая, как само утро.
   Более прелестное создание, чем Эбба Торникрофт, было трудно себе представить. Ее фигура была безупречно стройной, высокой и восхитительно пропорциональной, с тонкой талией, маленькими ручками и волшебными ножками, которые могли бы составить состояние оперной танцовщицы. Черты ее лица были почти ангельскими, но при этом имели не холодную, классическую правильность, а ту мягкую и несравненно более прекрасную форму, свойственную нашему климату. Лицо Эббы было воплощением саксонской красоты: безупречно белым, с легким оттенком румянца. Ее глаза были безмятежно-голубого цвета; выгнутые дугой брови - на несколько оттенков темнее, чем блестящие локоны, падавшие на обе щеки и разделенные пробором. Ее одежда была простой, но со вкусом подобранной, и своим темным цветом подчеркивала необыкновенную красоту ее кожи.
   Первой заботой Эббы было накормить свою любимую коноплянку, помещенную в клетку над дверью. Затем, погладив по голове огромного бульдога, вышедшего из своей конуры, чтобы поздороваться с ней, и обменявшись несколькими словами с двумя мужчинами, работавшими в кузнице во внутренней части здания справа, она двинулась дальше во двор.
   Он был усыпан железными изделиями всевозможных форм, представлял собой весьма необычный вид и, возможно, заслуживает некоторого описания. Здесь имелись груды ржавых железных цепей, сваленных вместе, подобно рыбацким сетям, старые железные ограждения, железные кухонные и каминные решетки, сейфы, груды старых железных мисок, большой ассортимент старых железных сковородок и блюд, множество старых печей, бесчисленные чайники, кувалды, наковальни, жаровни, дымовые трубы и меха.
   Крепкие вертикальные столбы, поддерживавшие поперечные балки, расставленные через равные промежутки по обе стороны двора, были украшены в самом художественном стиле крысоловками, капканами, железными фонарями, шкивами, висячими замками, цепями, подставками, треугольниками, железными прутьями, заброшенными уличными фонарями, снятыми пушками и якорями. На крюках в ближайшей к дому поперечной балке висел ряд старых подков, а в центре - большой ржавый колокол. Рядом с собачьей конурой стоял ящик для инструментов, тоже украшенный лошадиными подковами, в котором лежали клещи, напильники, молотки и другие орудия труда кузнеца. За ней виднелась открытая дверь, ведущая в мастерскую, где двое мужчин, о которых уже упоминалось, работали в кузнице.
   Хотя было еще рано, по дороге спешили люди; многие повозки и телеги, нагруженные сеном, соломой и овощами, проезжали мимо. Однако Эббу привлекала только красота утра, и она на мгновение остановилась у уличных ворот, чтобы насладиться свежим воздухом. Вдыхая нежный ветерок и чувствуя на щеке теплое солнце, она мысленно блуждала по зеленым лугам, по которым бродила в детстве, и ей очень хотелось снова оказаться там. Возможно, она едва ли хотела прогулки в одиночестве; но как бы то ни было, она была слишком поглощена своими мыслями, чтобы заметить высокого мужчину, закутанного в длинный черный плащ, смотревшего на нее с самым пристальным вниманием, проходя по противоположной стороне дороги.
   Отойдя на небольшое расстояние, этот человек пересек улицу и медленно направился к жилищу торговца железом. Тогда Эбба впервые заметила незнакомца и была поражена его странным, зловещим видом. Черты его лица были красивы, но столь злобны и свирепы, что вызывали лишь отвращение. Презрительная усмешка искривила его тонкие губы, а короткие, крепко завитые волосы цвета воронова крыла, резко и неприятно контрастировали с его мертвенно-бледным лицом. В его темных сверкающих глазах, казалось, таилась притягательная сила, как у змеи, потому что Эбба задрожала, как птица, и не могла отвести от них взгляда. Смутное предчувствие надвигающейся беды охватило ее, и она испугалась, что таинственное существо перед ней каким-то необъяснимым образом связано с ее будущей судьбой.
   Со своей стороны, незнакомец не остался равнодушным к произведенному им впечатлению и, внезапно остановившись, не сводил глаз с девушки, которая, оставаясь словно бы околдованной несколько мгновений, поспешно отступила к дому.
   Как раз в тот момент, когда она подошла к двери и собиралась пройти в нее, оттуда вышел Ориоль. Он был бледен от перенесенных недавно страданий, и держал левую руку на перевязи.
   - Ты выглядишь взволнованной, - сказал он, заметив беспокойство Эббы. - Что случилось?
   - Ничего особенного, - ответила она, густо покраснев. - Меня несколько встревожил человек у ворот.
   - Человек у ворот! - воскликнула Ориоль, бросаясь вперед. - Но где же он? Я никого не вижу.
   - Высокий мужчина, закутанный в длинный черный плащ, - снова заговорила Эбба, осторожно следуя за ним.
   - Ха! - воскликнул Ориоль. - Он здесь был?
   - Значит, вы знаете человека, о котором я говорю? - спросила она.
   - Я знаю кое-кого, кто соответствует его описанию, - ответил он с вымученной улыбкой.
   - Однажды увидев человека, которого я имею в виду, его уже нельзя забыть, - сказала Эбба. - У него такое лицо, какого я никогда раньше не видела. Если бы я могла верить в "дурной глаз", то была бы уверена, что он им обладает.
   - Это он, в этом не может быть никаких сомнений, - мрачно произнес Ориоль.
   - И кто же он? - спросила Эбба.
   - Он - посланец зла, - ответил Ориоль. - И я рад, что он ушел.
   - Вы совершенно уверены в этом? - спросила она, робко оглядывая дорогу. Таинственного человека больше не было видно. - Но, возбудив таким образом мое любопытство, вы не удовлетворите его?
   - Я не могу, - несколько сурово ответил Ориоль.
   - Ну что ж, раз вы так невежливы, я пойду, приготовлю завтрак, - ответила она. - Мой отец, должно быть, уже спустился.
   - Останься! - крикнул Ориоль, останавливая ее, когда она уже собиралась выйти за дверь. - Я хотел бы поговорить с тобой.
   Эбба остановилась, румянец внезапно покинул ее щеки.
   Но Ориоль, казалось, не мог продолжать. Ни один из них не осмеливался взглянуть на другого, и на несколько мгновений между ними воцарилось глубокое молчание.
   - Эбба, - наконец сказал Ориоль, - сегодня я собираюсь покинуть дом твоего отца.
   - А почему так скоро?- воскликнула она, глядя ему прямо в лицо. - Вы еще не совсем оправились.
   - Я не смею оставаться здесь дольше, - сказал он.
   - Не смеете! - воскликнула Эбба. И она снова опустила глаза, но Ориоль ничего не ответил.
   К счастью, тишину нарушил стук кузнечных молотов по наковальне.
   - Если вам действительно нужно идти, - сказала Эбба, подняв глаза после долгой паузы, - я надеюсь, мы еще увидимся?
   - Да, конечно, - ответил Ориоль. - Я в неоплатном долгу перед вашим достойным отцом, который, боюсь, никогда не смогу вернуть.
   - Мой отец более чем вознагражден за спасение вашей жизни, - ответила она. - Я уверена, - он очень огорчится, узнав, что вы уезжаете так скоро.
   - Я здесь уже неделю, - сказал Ориоль. - Если я останусь здесь дольше, то, возможно, вообще не смогу уйти.
   Снова последовала пауза, во время которой толстый старик в мастерской на мгновение оторвался от наковальни и, мельком увидев молодую пару, пробормотал своему помощнику:
   - Послушай, Нед, я думаю, что у нашего хозяина скоро появится зять. Вон там, у двери, ясное тому свидетельство.
   - Да будет так, Джон, - ответил Нед, оглядываясь. - Он такой симпатичный молодой парень. Жаль, что я не могу слышать, о чем они говорят.
   - Нет, это было бы нехорошо, - ответил Джон, подбрасывая в огонь немного угля и работая мехами.
   - Я ни за что на свете не задам вам неприятного вопроса, - сказала Эбба, снова поднимая глаза, - но раз уж вы собираетесь покинуть нас, должна признаться, что хотела бы узнать кое-что из вашей истории.
   - Прости меня, если я откажусь исполнить твое желание, - ответил Ориоль. - Ты не поверишь мне, если я расскажу тебе свою историю. Но вот что я могу сказать: она более странная и невероятная, чем все, которые ты когда-либо слышала. Узник в своей камере не скован более страшными оковами, чем те, которые обязывают меня молчать.
   Эбба смотрела на него так, словно боялась, что его рассудок затуманен.
   - Ты считаешь меня сумасшедшим, - сказал Ориоль. - Ах, если бы я был таким! Но я никогда не потеряю ясного понимания своих бед. Послушай меня, Эбба! Судьба привела меня в этот дом. Я увидел тебя и испытал на себе твое кроткое служение; при таких обстоятельствах невозможно быть слепым к твоей привлекательности. Я всего лишь был благоразумен по отношению к тебе, но я не буду останавливаться на этой теме и не стану рисковать возбудить страсть, которая непременно погубит тебя. Я попрошу тебя ненавидеть меня, смотреть на меня как на чудовище, которого ты должна избегать, а не как на существо, к которому ты должна питать хоть малейшую симпатию.
   - У вас есть какая-то причина говорить мне это, - воскликнула испуганная девушка.
   - Мой мотив - предупредить тебя, - сказал Ориоль. - Если ты полюбишь меня, то ты погибла, погибла!
   Она была так поражена, что не могла ничего ответить и разрыдалась. Ориоль взял ее за руку; она не сопротивлялась.
   - Меня постигла ужасная участь, в которой ты не должна принимать никакого участия, - сказал он торжественным тоном.
   - Лучше бы вы никогда не приходили в дом моего отца! - воскликнула она с болью в голосе.
   - Значит, уже слишком поздно? - в отчаянии воскликнул Ориоль.
   - Да, если любовь к вам будет роковой, - ответила она.
   - Ах! - воскликнул Ориоль, ударив себя кулаком по лбу. - Вспомни свои слова... Эбба... вспомни их... но нет, однажды произнесенные... это невозможно. Ты связана со мной навеки. Я должен исполнить свое предназначение.
   В этот момент собака издала низкий рык, и, обернувшись на этот звук, молодая пара увидела стоявшего у ворот высокого смуглого человека в черном плаще. Дьявольская улыбка появилась на его лице.
   - Это тот самый человек, который напугал меня! - воскликнула Эбба.
   - Это тот самый человек, о котором я думал! - воскликнул Ориоль. - Я должен поговорить с ним. Оставь меня, Эбба. Я присоединюсь к тебе позже.
   И когда девушка, наполовину погруженная в свои дурные предчувствия, удалилась, он быстро подошел к незваному гостю.
   - Я искал вас уже несколько дней, - сказал высокий человек строгим, повелительным голосом. - Вы не пришли ко мне на встречу.
   - Я не мог, - ответил Ориоль, - со мной произошел несчастный случай.
   - Я знаю это, - ответил тот. - Я знаю, что на вас напали бандиты в разрушенном доме неподалеку отсюда. Но теперь вы поправились и можете идти дальше. Вам следовало бы связаться со мной.
   - Именно это я и собиралась сделать, - сказал Ориоль.
   - Нашу встречу нельзя больше откладывать, - продолжал незнакомец. - Я даю вам еще три дня. Вечером последнего дня, в семь часов, я буду ждать вас у подножия статуи в Гайд-парке.
   - Я буду там, - ответил Ориоль.
   - Эта девушка, должно быть, следующая жертва, - сказал незнакомец с мрачной улыбкой.
   - Это не ваше дело! - воскликнул Ориоль.
   - Мне нет нужды напоминать вам о том, как вы поддерживаете вашу власть, - возразил незнакомец. - Но сейчас я больше не буду вас беспокоить.
   И, еще плотнее закутавшись в плащ, он исчез.
   - Судьба снова поймала меня в свои сети, - с горечью воскликнул Ориоль. - Но я спасу Эббу, чего бы мне это ни стоило. Я больше никогда ее не увижу.
   И вместо того, чтобы вернуться в дом, он поспешил в сторону, противоположную той, в которую пошел незнакомец.
  

V. ВСТРЕЧА У ПОДНОЖИЯ СТАТУИ

  
   Наступил вечер третьего дня; Ориоль вошел в Гайд-парк через Стэнхоуп-гейт. Взглянув на часы и обнаружив, что ему остается почти три четверти часа до времени, назначенного для встречи с таинственным незнакомцем, он пересек парк и направился к реке Серпентайн. По-видимому, теперь он был совершенно здоров, так как его руку не поддерживала перевязь, и он шел очень быстро. Но лицо его было смертельно бледно, а взгляд так дик и растерян, что те немногие, кого он встречал, в ужасе отшатывались от него.
   Несколько минут быстрой ходьбы привели его к восточному концу Серпентайн, и, подойдя вплотную к краю насыпи, он уставился на воду под ногами.
   - Я бы бросился в нее, если бы мог обрести покой, - пробормотал он. - Но это ничего не даст. Я бы только прибавил себе страданий. Нет, я должен продолжать терпеть тяжесть жизни, терзаемый угрызениями совести за совершенное преступление, пока не найду способ освободиться от нее. Когда-то я боялся этой неведомой опасности, но теперь напрасно ищу ее.
   Здесь течение его мыслей было прервано внезапным появлением на поверхности воды какого-то темного предмета, который он сначала принял за огромную рыбу с парой зеленых плавников, выступающих из ее спины; но, присмотревшись повнимательнее, он понял, что это был человек, одетый в какой-то маскарадный наряд, а слабые движения, которые он производил, доказывали, что жизнь еще не совсем угасла в нем.
   Хотя за мгновение до этого он думал о самоуничтожении и удерживался от этой попытки только из-за уверенности в провале своей цели, инстинкт велел ему спасти гибнущее на его глазах существо. Поэтому, не колеблясь и не раздеваясь, он бросился в воду и, поплыв вперед, тотчас же достиг цели своих поисков, которая все еще продолжала барахтаться, и, перевернув ее, - поскольку лицо ее было обращено вниз, - он увидел, что это был старик чрезвычайно маленького роста, облаченный в какой-то театральный костюм. Он также заметил, что на шее несчастного была накручена веревка, из чего явствовало, - на его жизнь было совершено покушение.
   Не тратя времени на разглядывание старика, он крепко ухватил карлика за кожистые крылья и, загребая свободной рукой, поплыл к берегу, удерживая его другой рукой. В следующее мгновение он добрался до земли, вскарабкался по низкой кирпичной кладке и положил свою ношу в безопасное место.
   Шум привлек к себе внимание, и теперь несколько человек спешили к нему. Поднявшись наверх и увидев Ориоля, склонившегося над водяным эльфом - ибо таковым, на первый взгляд, оказался карлик, - они не могли сдержать своего изумления. Совершенно не чувствуя присутствия окружающих, Ориоль попытался вспомнить, где же он видел этого карлика раньше. Внезапно его осенило воспоминание, и он громко воскликнул: "Да ведь это же слуга моего бедного убитого дедушки, Флэпдрагон! Но нет, нет! Он, должно быть, давно умер! И все же сходство поразительно!"
   Слова Ориоля вкупе с его странным поведением удивили прохожих, и они пришли к выводу, что он, должно быть, бродячий артист, пытавшийся утопить своего карлика, - гротескный, озорной наряд последнего убедил их в этом. Поэтому они делали друг другу знаки следить за Ориолем, чтобы тот не убежал, и один из них, приподняв голову гнома, достал фляжку и влил немного бренди ему в глотку, в то время как другие растирали ему руки; эти усилия увенчались гораздо более быстрым успехом, чем можно было ожидать. После нескольких попыток отдышаться, карлик открыл глаза и посмотрел на собравшихся вокруг него людей.
   - Это, должно быть, Флэпдрагон! - воскликнул Ориоль.
   - Ах! Кто зовет меня? - пробормотал карлик.
   - Я! - ответил Ориоль. - Неужели ты меня не помнишь?
   - Помню! - воскликнул карлик, пристально глядя на него. - Вы ... - И он замолчал.
   - Вас бросили в воду, мастер Флэпдрагон? - спросил кто-то из прохожих, заметив веревку на шее гнома.
   - Да, - ответил маленький старичок.
   - Ваш друг... то есть, этот человек? - спросил другой, хватая Ориоля.
   - Клянусь... нет, - сказал карлик, - я не видел этого господина почти три столетия.
   - Три столетия, мой маленький патриарх? - сказал человек, который давал ему бренди. - Это очень долго. Подумайте хорошенько.
   - И все же это чистая правда, - ответил гном.
   - Его разум унесен водой, - сказал первый спрашивавший. - Дайте ему еще капельку бренди.
   - Ни капельки, - возразил карлик. - Никогда еще мои чувства не были так ясны, как в эту минуту. Наконец-то мы встретились, - продолжал он, обращаясь к Ориолю, - и я надеюсь, что мы не скоро расстанемся снова. Мы крепко связаны самой жизнью.
   - Как же вы оказались в таком отчаянном положении, в каком я вас застал? - спросил Ориоль.
   - Меня бросили в канал с камнем на шее, как собаку, которую собирались утопить, - ответил карлик. - Но, как вам известно, от меня не так-то легко избавиться.
   Прохожие снова обменялись многозначительными взглядами.
   - Кто же совершил это преступление? - осведомился Ориоль.
   - Я не знаю имени этого негодяя, - ответил карлик, - но он очень высокий, смуглый человек и обычно закутан в длинный черный плащ.
   - Ага! - воскликнул Ориоль. - Когда это случилось?
   - Наверное, несколько ночей назад, - ответил карлик, - потому что я ужасно долго пробыл под водой. Мне только сейчас удалось стряхнуть с себя камень.
   При этих словах все присутствующие улыбнулись.
   - Вы можете смеяться, но это правда! - гневно воскликнул карлик.
   - Мы поговорим об этом в ближайшее время, - сказал Ориоль. - Может быть, вы отведете его в ближайшую таверну? - добавил он, вкладывая деньги в руки человека, который держал карлика на руках.
   - Охотно, сэр, - ответил тот. - Я отнесу его в "Жизнь Гвардейца", что возле казарм, это ближайшая.
   - Я присоединюсь к нему через час, - ответил Ориоль и ушел.
   Когда он исчез, человек взял свою маленькую ношу и, согнувшись, направился к казармам. Совершенно не обращая внимания на то, что с его одежды капает вода, Ориоль быстро направился к месту встречи. Придя туда, он огляделся и, никого не увидев, бросился на скамью у подножия пологого возвышения, на котором стояла гигантская статуя Ахилла.
   Быстро темнело; тяжелые тучи, предвещавшие скорый дождь, усиливали мрак. Мысли Ориоля были мрачны, как погода и час, он впал в глубокую задумчивость, из которой его вывела рука, положенная ему на плечо.
   Отшатнувшись от этого прикосновения, он поднял глаза и увидел, что незнакомец склонился над ним и смотрит на него с дьявольским ликованием. Плащ был частично отброшен в сторону, показывая высокую худую фигуру его владельца, а большой воротник из соболиного меха, которым он был украшен, выделялся, подобно крыльям демона. Шляпа незнакомца была снята, и его высокий широкий лоб, белый как мрамор, был полностью обнажен.
   - Наша встреча должна быть короткой, - сказал он. - Вы готовы выполнить условия договора?
   - А что вам нужно? - спросил Ориоль.
   - Девушка, которую я видел три дня назад, - ответил незнакомец, - дочь торговца железом, Эбба. Она должна быть моей.
   - Никогда! - твердо воскликнул Ориоль. - Никогда!
   - Берегитесь, ибо вы можете вызвать у меня соблазн применить мою силу, - сказал незнакомец. - Она должна быть моей... или...
   - Я вам этого не позволю, - возразил Ориоль.
   - Дурак! - воскликнул тот, схватив его за руку и устремив на него испепеляющий взгляд. - Приведите ее ко мне, пока не кончилась неделя, или страшитесь моей мести!
   И, завернувшись в свой плащ, он отступил за статую и скрылся из виду.
   Когда он исчез, поднялся стонущий ветер и пошел сильный дождь. И все же, Ориоль оставался сидеть на скамье.
  

VI. СПАНИЕЛЬ ЧАРЛЬЗА ВТОРОГО

  
   В один прекрасный весенний день, около двух часов пополудни, полный мужчина средних лет в сопровождении молодой особы необычайной красоты занял свое место перед церковью Лэнгхэма. Как раз в тот момент, когда часы пробили час, из переулка быстрым шагом вышел молодой человек и, не успев опомниться, наткнулся на эту пару. Он был явно сильно смущен и готов отступить, но это было невозможно. Его смущение отчасти разделяла и молодая леди; она густо покраснела, но не могла скрыть своего удовольствия от этой встречи. Старший мужчина, который, казалось, не заметил замешательства ни одной из сторон, немедленно протянул руку молодому человеку и воскликнул:
   - Вот это да! Мистер Дарси, вы ли это? А ведь мы думали, что потеряли вас, сэр! Куда вы так внезапно исчезли? Мы ждали вас все эти четыре дня и шли сейчас, чтобы попытаться найти вас. Моя дочь была ужасно встревожена. Разве не так, Эбба?
   Молодая леди ничего не ответила, но опустила глаза.
   - Я намеревался зайти к вам сегодня и объяснить свое странное поведение, - ответил Ориоль. - Надеюсь, вы получили мое письмо, в котором говорилось, что мой внезапный отъезд неизбежен.
   - Конечно, а еще я получил ценную табакерку, которую вы мне так любезно прислали, - ответил мистер Торникрофт. - Но вы забыли написать мне, по какому адресу отправить благодарность за этот подарок.
   - В данный момент я не могу назвать адрес, - сказал Ориоль.
   - Ну что ж, я рад, что вы снова можете пользоваться своей рукой, - заметил торговец железом, - но не могу сказать, что вы выглядите так хорошо, как тогда, когда покинули нас. Вы кажетесь еще бледнее... а? Ты как думаешь, Эбба?
   - У мистера Дарси такой вид, словно он страдает скорее душевным беспокойством, чем телесным недугом, - робко ответила она.
   - Да, это так, - ответил Ориоль, пристально глядя на нее. - Со мной случилось очень печальное обстоятельство. Но ответьте мне на один вопрос: не беспокоил ли вас опять этот таинственный человек в черном плаще?
   - Что это за таинственная личность? - спросил мистер Торникрофт, широко открывая глаза.
   - Ничего страшного, отец, - ответила Эбба. - Я видела его вчера вечером, - добавила она, обращаясь к Ориолю. - Я сидела одна в задней комнате и думала, что же с вами случилось, когда услышала стук в окно, которое было приоткрыто, и, подняв голову, увидела высокого незнакомца. Уже почти стемнело, но в свете камина было видно его злобное лицо. Я не преувеличиваю, когда говорю, что его глаза сверкали, как у тигра. Я была страшно напугана, но что-то удерживало меня от крика. Посмотрев на меня несколько мгновений взглядом, который, казалось, завораживал и в то же время пугал меня, он сказал: "Вы хотите видеть Ориоля Дарси. Я только что ушел от него. Отправляйся завтра на Лэнгхэм-Плейс, и когда часы пробьют два, вы увидите его". Не дожидаясь моего ответа, он исчез.
   - Ах, ты ничего не сказала мне об этом, маленькая негодница! - воскликнул мистер Торникрофт. - Ты уговорила меня пойти с тобой в надежде встретиться с мистером Дарси, но не сказала, что непременно найдешь его. Так это вы послали к ней этого таинственного джентльмена? - добавил он, обращаясь к Ориолю.
   - Нет, я этого не делал, - мрачно ответил тот.
   - Вот именно! - воскликнул торговец железом с озадаченным видом.
   - О, в таком случае, я полагаю, он думал, что это может облегчить ее беспокойство. Однако раз уж мы встретились, я надеюсь, что вы пообедаете с нами.
   Ориоль уже собрался отклонить приглашение, но Эбба умоляюще взглянула на него.
   - У меня назначена встреча, но я откажусь от нее, - сказал он, протягивая ей руку.
   И они пошли по направлению к Оксфорд-стрит, а мистер Торникрофт шел в нескольких шагах позади них.
   - Это очень любезно с вашей стороны, мистер Дарси, - сказала Эбба. - О, я была так несчастна.
   - Мне очень жаль это слышать, - ответил он. - Я надеялся, что ты обо мне забыла.
   - Я уверена, что вы так не думаете, - воскликнула она.
   Говоря это, она почувствовала, как по телу Ориоля пробежала дрожь.
   - Что вас беспокоит? - с тревогой спросила она.
   - Я бы избегал тебя, если бы мог, Эбба, - ответил он, - но судьба, против которой бесполезно бороться, снова свела нас вместе.
   - Я рада этому, - ответила она, - потому что со времени нашего последнего свидания я все время думала о том, что вы мне тогда сказали, и убеждена, что вы находитесь под влиянием какого-то странного заблуждения, вызванного вашим недавним несчастным случаем.
   - Не обманывайся, Эбба, - воскликнул Ориоль. - Я нахожусь под ужасным влиянием. Мне нет нужды напоминать тебе о таинственном человеке, который стучал в твое окно прошлой ночью.
   - Кто же он? - спросила Эбба, трепеща от дурного предчувствия.
   - Это он управляет моей судьбой, - ответил Ориоль.
   - Но какое отношение он имеет ко мне? - спросила Эбба.
   - Самое прямое, - ответил он с заметной дрожью.
   - Вы меня пугаете, Ориоль, - ответила она. - Скажите мне, что вы имеете в виду - из жалости, скажите мне?
   Прежде чем Ориоль успел ответить, мистер Торникрофт шагнул вперед и перевел разговор в другое русло.
   Вскоре после этого они добрались до площади и уже проходили под восточной колоннадой, когда внимание Эббы привлек человек, который вел на веревке двух собак, держа других под мышкой, иных - в кармане, а третьих - на груди. Это был мистер Джинджер.
   - Какая хорошенькая собачка! - воскликнула Эбба, заметив спаниеля Карла Второго.
   - Позвольте мне подарить вам его? - сказал Ориоль.
   - Вы знаете, как я должна была бы ценить его, если бы этот подарок исходил от вас, - ответила она, густо покраснев, - но я не могу принять его; поэтому я не стану смотреть на него снова, опасаясь, что это будет искушение.
   Однако любитель собак, заметив восхищение Эббы, протянул вперед спаниеля и сказал: "Вы только посмотрите на хорошенькое маленькое создание, мисс. По красоте ему нет равных. Не пугайтесь его, мисс. Он нежен, как ягненок."
   - Ах ты, мой маленький! - сказала Эбба, поглаживая его гладкую голову и длинные шелковистые уши, в то время как он пристально смотрел на нее своими большими черными глазами, словно умоляя стать его покупателем.
   - Кажется, вы очень понравились Фее, мисс, - заметил Джинджер, - а у нее нет привычки влюбляться с первого взгляда. Что касается меня, я этому не удивлен. Я бы поступил точно так же, если бы был на ее месте. Ну, а теперь, мисс, поскольку вы ей, кажется, нравитесь, а она, кажется, нравится вам, я не стану копировать манеры нынешних отцов, у которых каменные сердца. Мы должны заключить сделку.
   - И что же вы называете сделкой, мой добрый друг? - спросила Эбба, улыбаясь.
   - Жаль, что я не могу позволить себе подарить ее вам, мисс, - ответил Джинджер. - Конечно, она должна принадлежать вам, в этом не может быть сомнений. Но я должен зарабатывать себе на жизнь, а Фея - самая лучшая из моих собак. Я скажу вам, сколько я сам отдал за нее, и вы получите ее за цену, лишь чуть-чуть большую. Я бы презирал себя всю оставшуюся жизнь, если бы поступил иначе.
   - Надеюсь, что вы заплатили за нее не слишком много, - сказала Эбба.
   - Я предлагаю вам следующее, - сказал Джинджер. - Если через месяц она вам не понравится, я выкуплю ее у вас. Вы всегда найдете меня здесь - всегда. Все знают мистера Джинджера - так меня зовут, мисс. Я единственный честный человек среди любителей собак. Спросите мистера Бишопа, оружейника с Бонд-стрит, обо мне, - и он вам все расскажет.
   - Но вы не ответили на вопрос леди, - сказал Ориоль. - Сколько вы просите за собаку?
   - Вы хотите ее для себя, сэр, или для нее? - осведомился Джинджер.
   - Какое это имеет значение? - сердито воскликнул Ориоль.
   - Очень большое, сэр, - ответил Джинджер. - Это существенно изменит цену. Для вас она будет стоить двадцать пять гиней. Для молодой леди - двадцать.
   - А если я куплю ее для молодой леди? - сказал Ориоль.
   - О, тогда, конечно, вы получите ее по меньшей цене! - ответил Джинджер.
   - Надеюсь, вы не собираетесь покупать собаку? - вмешался мистер Торникрофт. - Цена чудовищная, просто нелепая.
   - Может быть, вам так кажется, сэр, - сказал Джинджер, - потому что вы не знаете, какова цена этих собак, но я могу сказать вам, что это дешево, очень дешево. Его превосходительство прусский посол купил у меня на прошлой неделе Чарли, чтобы подарить его одной знакомой герцогине, и сколько, по-вашему, он отдал за него?
   - Не знаю и знать не хочу, - хрипло ответил мистер Торникрофт.
   - Восемьдесят гиней, - сказал Джинджер. - Восемьдесят гиней. Причем, собаку, которую я ему продал, нельзя сравнивать с Феей.
   - Чепуха... чепуха! - воскликнул Мистер Торникрофт. - Это обыкновенный обман.
   - Это не обман, - сказал Джинджер. - Посмотрите на эти уши, мисс. Видите, они такие же длинные, как ваши собственные локоны... и эти подушечки... я уверен, что вы не считаете, будто цена в двадцать гиней слишком высокая.
   - Она и впрямь прелестное маленькое создание, - ответила Эбба, снова погладив животное по голове.
   Пока все это происходило, двое мужчин весьма подозрительного вида, укрывшись за колонной, наблюдали за Ориолем.
   - Это он! - прошептал тот, что был повыше и смуглее, своему спутнику, - это тот самый молодой человек, которого я искал, Ориоль Дарси.
   - Похоже, что это он, - сказал другой, выглядывая за колонну так далеко, как только мог, чтобы его не было видно. - Мне бы хотелось, чтобы он еще немного повернул свое лицо в нашу сторону.
   - Говорю тебе, Сандмэн, это он, - сказал Тинкер. - Мы должны подать сигнал нашему товарищу.
   - Вот что я вам скажу, мисс, - умоляюще произнес Джинджер, - ваше доброе сердце... я уверен, что у вас доброе сердце... если ваше доброе сердце, говорю я, даст мне пятнадцать фунтов, - собака ваша. Я потеряю пять фунтов на этой сделке, но я не возражаю против этого для такого клиента, как вы. Фея заслуживает доброй хозяйки.
   Тут Ориоль, впавший в крайнюю рассеянность, заметил:
   - Что ты такое говоришь, приятель?
   - Я сказал, сэр, что молодая леди получит собаку за пятнадцать фунтов, и это очень хорошая сделка, - ответил Джинджер.
   - Ну что ж, договорились. Вот деньги, - сказал Ориоль, доставая кошелек.
   - Ни в коем случае, Ориоль! - быстро воскликнула Эбба. - Это уже слишком.
   - Это уж слишком, мистер Дарси, - согласился Торникрофт.
   - Ориоль и Дарси! - пробормотал Джинджер. - Может быть, это и есть те самые джентльмены, которых мы ищем? Интересно, а где же мои два приятеля? О, все в порядке! - добавил он, получив сигнал из-за колонны. - Я вижу, они начеку.
   - Отдай даме собаку и возьми деньги, приятель, - резко сказал Ориоль.
   - Прошу прощения, сэр, - возразил Джинджер, - но не лучше ли мне отнести собаку домой для молодой леди? Я боюсь, как бы в пути не приключилось какого-нибудь несчастного случая.
   - Несчастный случай! Чепуха и вздор! - воскликнул мистер Торникрофт. - Этот негодяй хочет проследить за тобой до дома, чтобы узнать, где ты живешь, и снова украсть собаку. Послушайте моего совета, мистер Дарси, и не покупайтесь на это.
   - Сделка заключена, - сказал Джинджер, передавая собаку Эббе и забирая у Ориоля деньги, которые, пересчитав, сунул в свой просторный карман.
   - Как мне отблагодарить вас за это сокровище, Ориоль? - воскликнула Эбба в восторге.
   - Перенеся на собаку все ваше внимание, - тихо ответил он.
   - Это невозможно, - сказала она.
   - Идемте, немедленно идемте, - сказал мистер Торникрофт. - Эй! Кэбмен! - воскликнул он, окликая проезжавший мимо кэб и добавил, когда экипаж остановился: - Садись, Эбба. Таким образом, мы избежим преследования этого негодяя. - С этими словами он сел в кэб. Когда Ориоль уже собиралась последовать за ним, он почувствовал легкое прикосновение к своей руке и, обернувшись, увидел рядом с собой высокого, сурового человека.
   - Прошу прощения, сэр, - сказал тот, дотрагиваясь до шляпы, - но разве вас не зовут мистер Ориоль Дарси?
   - Так и есть, - ответил Ориоль, пристально глядя на него. - А почему вы спрашиваете?
   - Я хотел бы переброситься с вами парой слов наедине - только и всего, сэр, - ответил Тинкер.
   - Говори то, что ты хочешь сказать, сейчас, - ответил Ориоль. - Я ничего о вас не знаю.
   - Со временем вы узнаете меня получше, сэр, - многозначительно сказал Тинкер. - Я должен поговорить с вами, и наедине.
   - Если вы сейчас же не займетесь своими делами, приятель, я отдам вас на попечение полиции, - ответил Ориоль.
   - Нет, сэр... нет, вы этого не сделаете, - ответил Тинкер, качая головой. А затем, понизив голос, добавил: - Вы будете рады купить мое молчание, когда узнаете, какие ваши секреты стали известны мне.
   - А вы не желаете сесть, мистер Дарси? - спросил Торникрофт, стоявший спиной к Тинкеру.
   - Я должен поговорить с этим человеком, - ответил Ориоль. - Я приду к вам вечером. А пока - прощай, Эбба. - И когда карета отъехала, он добавил, обращаясь к Тинкеру: - Ну, негодяй, что ты хочешь сказать?
   - Ступайте сюда, сэр, - ответил Тинкер. - На нашей беседе будут присутствовать два моих друга. Лучше выбрать какой-нибудь глухой переулок.
  

VII. СНОВА РУКА

  
   Сопровождаемые Ориолем, Джинджер, Сандмэн и Тинкер направились к Большой Мельничной улице, где вошли в трактир под названием "Черный Лев". Оставив своих четвероногих питомцев у хозяина дома, с которым был знаком, Джинджер велел проводить гостей в отдельную комнату; войдя туда, Ориоль бросился в кресло, а любитель собак остался стоять у двери.
   - Итак, что вам от меня нужно? - спросил Ориоль.
   - Скоро вы все узнаете, - ответил Тинкер, - но прежде всего, может быть, следует сказать вам, что была найден некий бумажник с записями.
   - Ах! - воскликнул Ориоль. - Вы - те самые негодяи, которые напали на меня в разрушенном доме на Воксхолл-роуд.
   - Повторяю, ваша записная книжка найдена, - ответил Тинкер, - и в ней мы прочитали нечто ужасное. У нас волосы встали дыбом, когда мы прочитали эти шокирующие подробности. Какой же вы кровожадный негодяй! Мы узнали, что у вас имеется привычка раз в десять лет сводить счеты с молодой женщиной. Ваша последняя жертва была в 1820 году, предпоследняя - в 1810-м, а та, что была до нее, - в 1800-м.
   - По вам плачет виселица! - воскликнул Сандмэн. - Но если мы договоримся, то вам нечего опасаться.
   - Я надеюсь, это прелестное создание, которое я только что видел, не станет следующей жертвой? - сказал Джинджер.
   - Негодяи! - прогремел Ориоль. - Что вам нужно?
   - Сто фунтов каждому за наше молчание, - ответил Тинкер.
   - Нам следовало бы удвоить эту сумму, - сказал Сандмэн, - за то, что мы сохраним в тайне его ужасные преступления. Мы и сами не очень разборчивы, но, по крайней мере, не совершаем массовых убийств.
   - Да, мы, по крайней мере, не совершаем массовых убийств, - согласился Джинджер.
   - Вам может показаться, - продолжал Тинкер, - что мы не вполне знакомы с вашей историей, но, чтобы доказать обратное, я немного освежу вашу память. Вы когда-нибудь слышали о джентльмене, который убил доктора Лэмба, знаменитого алхимика времен королевы Бесс, и, выпив эликсир, приготовленный доктором для себя, живет с тех пор? Вы когда-нибудь слышали о таком человеке, спрашиваю я?
   Ориоль изумленно уставился на него.
   - Что за сказки вы тут рассказываете? - наконец, сказал он.
   - Это не сказки, - ответил Тинкер. - Мы можем представить свидетеля, который докажет этот факт, - живого свидетеля.
   - Какого свидетеля? - воскликнул Ориоль.
   - Разве вы не помните карлика, служившего доктору Лэмбу? - возразил Тинкер. - Он все еще жив, и мы называем его старым Парром, потому что он очень стар.
   - Где он? Что с ним стало? - спросил Ориоль.
   - О, мы предъявим его вам в свое время, - лукаво ответил Тинкер.
   - Но скажите мне, где этот бедняга? - воскликнул Ориоль. - Вы видели его со вчерашнего вечера? Я отправил его в трактир в Кенсингтоне, но он исчез оттуда, и я не могу найти никаких его следов.
   - Не бойтесь, он где-нибудь объявится, - пожал плечами Тинкер. - Теперь же, сэр, когда мы вполне понимаем друг друга, ответьте: вы согласны на наши условия? Вы дадите нам эти деньги, а мы возьмем на себя обязательство со своей стороны больше вас не тревожить.
   - Если я соглашусь, вы должны будете отдать мои записи, - сказал Ориоль, - а бедного гнома нужно найти.
   - Ну, насчет последнего, этого я обещать не могу, - ответил Тинкер. - Видите ли, в этом деле есть одна трудность. Что же касается записей, вам их никогда не вернут - можете быть в этом уверены.
   - Я должен получить их, иначе вы ничего от меня не получите! - воскликнул Ориоль.
   - Вот клочок бумаги из записной книжки, - сказал Джинджер. - Не хотите услышать, что там написано? Послушайте: "В скольких преступлениях мне приходится себя упрекать! Сколько невинных людей я погубил! И все из-за моего рокового договора с..."
   - Отдайте мне эту бумагу, - крикнул Ориоль, вставая и пытаясь вырвать ее у любителя собак.
   Как раз в этот момент, когда Джинджер отступал от Ориоля, дверь позади него бесшумно отворилась; в щель просунулась чья-то рука; и листок вырвали у него из пальцев. Прежде чем Джинджер успел обернуться, дверь снова закрылась.
   - Эй! Что это? - воскликнул он. - Бумага исчезла!
   - Опять эта рука! - с тревогой воскликнул Сандмэн. - Посмотри, кто там, в коридоре... открой дверь... живее!
   Джинджер осторожно выглянул и сказал:
   - Там никого нет. Должно быть, это дьявол. Наверное, он очень заинтересован в этом деле.
   - Ха! не будь таким трусливым цыпленком! - воскликнул Тинкер. - Но что бы ни случилось, джентльмен останется с нами, пока не согласится заплатить нам триста фунтов.
   - Ты напрасно пытаешься напугать меня, негодяй! - воскликнул Ориоль, который еще не забыл о недавнем происшествии. - Мне стоит только топнуть ногой, и я немедленно призову помощь, с которой тебе не справиться.
   - Не провоцируй его, - прошептал Джинджер, дергая Тинкера за рукав. - Что касается меня, то я здесь больше не останусь. И не возьму у него денег. - Он поспешно вышел из комнаты.
   - Пойду, посмотрю, что там с Джинджером, - сказал Сандмэн, крадучись следуя за ним.
   Тинкер нервно огляделся. Он не мог совладать со своим суеверным страхом.
   - Вот, возьми этот кошелек и больше не тревожь меня! - воскликнул Ориоль. Руки Тинкера машинально сжали кошелек, но он тут же положили его обратно.
   - Я хоть и не пример благочестия, но не собираюсь продавать себя дьяволу, - сказал он. После чего последовал за своими спутниками.
   Оставшись один, Ориоль громко застонал и закрыл лицо руками. А когда отнял ладони, то увидел высокого мужчину в черном плаще, стоящего рядом с ним. Демоническая улыбка играла на его лице.
   - Ты здесь? - воскликнул Ориоль.
   - Конечно, - ответил незнакомец. - Я пришел, чтобы позаботиться о твоей безопасности. Ты был в опасности. Но тебе не нужно больше беспокоиться об этих людях. Твоя записная книжка и клочок бумаги, выпавший из нее, у меня. Вот они. А теперь давай поговорим о других вещах. Ты только что расстался с Эббой, и сегодня вечером снова увидишь ее.
   - Возможно, - ответил Ориоль.
   - Так и будет, - безапелляционно возразил незнакомец. - Помни, твой десятилетний лимит подходит к концу. Через несколько дней он кончится, и если ты не возобновишь договор, то понесешь наказание, и ты знаешь, что оно будет ужасным. Имея в своих руках средства обновления, зачем колебаться?
   - Потому что я не стану приносить эту девушку в жертву, - ответил Ориоль.
   - Ты ничего не можешь поделать! - презрительно воскликнул незнакомец. - Я приказываю тебе привести ее ко мне.
   - Я отказываюсь это делать, - ответил Ориоль.
   - Бесполезно бросать вызов моей силе, - сказал незнакомец. - Луна только что родилась. Когда она достигнет своей первой четверти, Эбба будет моей. А пока - прощай.
   И, как только эти слова были произнесены, он вышел.
  

VIII. ЛОНДОНСКИЙ ЦИРЮЛЬНИК

  
   Кто же не слышал о Лондонском цирюльнике? Его дом находится по соседству с Линкольн-Инн. Нет нужды подробно описывать улицу, потому что эту лавку знает каждый, - то есть каждый представитель юридической профессии. Все они, вплоть до самих судей, стригутся или одевают изготовленные им парики. Приятный малый, этот мистер Таффнелл Тригг, - сам Фигаро не приятнее его, - и если вы не бреетесь сами, если вы хотите, чтобы ваши упрямые локоны стали пышнее, или если вам нужен парик, я рекомендую вам обратиться к мистеру Таффнеллу Триггу. Он не только хорошо обслужит вас, но и попотчует всеми придворными сплетнями; он расскажет вам последнюю забавную вещь о мистере сержанте Ларкинсе; он расскажет вам, сколько записок получает великий мистер Скиннер Файн, что делает вице-канцлер; и вы признаетесь, покидая кресло, что никогда не проводили и пяти минут более приятно. Кроме того, вы, вероятно, увидите несколько заметных персонажей, потому что магазин мистера Тригга - это настоящая гостиная. Возможно, вы увидите молодого адвоката, который только что получил свое первое дело и заказывает свой "первый парик", и вы можете услышать предсказания мистера Дж. Тригга своему будущему постоянному клиенту. "Ах, сэр, - скажет он, взглянув на бесстрастное лицо молодого человека, - у вас совершенно такое же лицо, как у верховного судьи... совершенно такое же лицо, как у шефа... я не помню, когда он заказывал свой первый парик... это было незадолго до меня; но я надеюсь дожить до того времени, сэр, когда вы станете известным. Думаю, это вполне возможно. Конечно, сэр, я совершенно в этом уверен". Или вы можете видеть, как он ухаживает за каким-нибудь серьезным господином и с глубоким вниманием прислушивается к его замечаниям; или умирает от смеха над шутками какого-нибудь особого посетителя; или говорит о театрах, об актерах и актрисах, о каких-нибудь молодых адвокатах или учениках в конторах адвокатов по делам передачи имущества, ибо именно такие клиенты особенно нравятся мистеру Триггу; с ними он действительно обходителен, ибо именно они окрестили его Лондонским цирюльником. В его лавке также часто бывают управляющие клерки, помощники адвокатов и другие; но это, по большей части, его личные друзья.
   Лавка мистера Тригга - это не одно из наших шикарных заведений для стрижки волос в Вест-Энде, с великолепными зеркалами со всех сторон, в которых вы можете видеть свой затылок, переднюю и боковую стороны сразу, со стенами, покрытыми глазурованной французской бумагой, и с прихожей, полной медвежьего жира, масел, кремов, зубных порошков и граненого стекла. Нет, это настоящая цирюльня и парикмахерская старой доброй марки, где можно стричься и завиваться за шиллинг, а бриться за полцены.
   Правда, пол здесь не покрыт ковром. Но что с того? Он несет на себе следы бесчисленных клиентов и их разбросанные волосы. В витрине выставлены разнообразные бюсты, отлитые из воска и демонстрирующие триумф искусства мистера Тригга, а над ними - образцы париков. На маленьком прилавке за окном, среди больших горшков с помадой и медвежьим жиром, а также утюгов и щеток, которыми постоянно пользуется цирюльник, стоят другие бюсты, дружелюбно заглядывающие в комнату. На подставке стоит судейский парик, который мистер Т. Тригг только что сделал, а чуть дальше, на более высокой подставке, - парик адвоката. По обе стороны камина висят портреты лорда Элдона и лорда Линдхерста. Также можно увидеть и некоторые другие портреты хорошеньких актрис. У прилавка стоит доска, на которой изображена Афиша сегодняшнего вечера, а рядом с ней - большая посуда с рисунком, указывающая на то, что в ней можно найти медвежий жир. Среди живности, принадлежащей мистеру Триггу, можно назвать его любимую сороку, помещенную в плетеную клетку у окна, которая болтает без умолку и знает все, что говорит ее хозяин, "так же хорошо, как любой христианин".
   А теперь немного скажем о самом мистере Таффнелле Тригге. Он очень высок и очень худ, и держится так прямо, что не теряет ни дюйма своего роста. Голова у него большая, а лицо длинное, с заметными, хотя и не очень яркими чертами, напряженное, надо признать, с очень самодовольным выражением. Нельзя заслужить прозвище Лондонского цирюльника без таланта, и именно сознание этого таланта придает чертам лица мистера Тригга их явно самодовольное выражение. Его щеки и подбородок украшает бахрома черных бакенбард, а черные щетинистые волосы зачесаны назад, показывая необъятную ширину его лба. Его брови приподняты, как будто в постоянном презрении.
   Одеяние, которое обычно носит мистер Тригг, состоит из черного бархатного жилета и узких черных перчаток. Он защищен белым фартуком, завязанным вокруг талии, с карманами для ножниц и гребней; поверх всего он носит короткую нанковую куртку, в карманы которой постоянно засовывает руки, когда они не заняты. Черный атласный шарф с большим бантом опоясывает его горло, а рубашка застегнута черными эмалевыми пуговицами. Таков мистер Таффнелл Тригг, Лондонский цирюльник.
   В то время, когда мы познакомили читателя с мистером Триггом, он только что дал объявление о найме помощника, потому что его теперешний молодой человек, Рутерфорд Уоттс, собирался покинуть его и поселиться в Кентербери. Было около двух часов дня, и мистер Тригг как раз удалился во внутреннюю комнату, чтобы немного поразмыслить, когда, вернувшись, застал Уоттса занятым стрижкой волос пожилого, угрюмого джентльмена, сидевшего перед камином. Мистер Тригг поклонился угрюмому джентльмену и, казалось, был готов вступить с ним в разговор, но затем, не обращая на него внимания, подошел и заговорил со своей сорокой.
   Когда он сделал это, птица закричала: "Милый! Милый!"
   - Это еще что такое? Кто это? - воскликнул Тригг.
   - Милый! Милый! - повторила сорока.
   При этих словах Тригг огляделся и увидел, что в лавку вошел очень странный маленький человечек. Он был похож на конюха, одетого в длинный серый сюртук, серые брюки и маленькие высокие сапоги. У него был большой и удивительно выступающий вперед рот, как у бабуина, и огромная копна черных волос.
   - Милый! Милый! - стрекотала сорока.
   "Я не вижу в нем ничего привлекательного, - подумал мистер Тригг. - Какой странный парень. Сам лорд-канцлер не мог бы сказать, сколько ему лет".
   Маленький человечек снял шляпу и, отвесив цирюльнику глубокий поклон, развернул газету "Таймс", которую держал под мышкой, и протянул ее Триггу.
   - Чего же вы хотите, мой маленький друг? - спросил цирюльник.
   - Большое жалование! Большое жалование! - закричала сорока.
   - Это ваше объявление, сэр? - спросил маленький человечек, указывая на объявление в газете.
   - Да, да, это мое объявление, дружище, - ответил мистер Тригг. - Но что с того?
   Прежде чем маленький человечек успел ответить, его прервали. Глядя на новоприбывшего, Уоттс замешкался с раскаленными щипцами для завивки волос, в результате чего обжег кислому на вид джентльмену лоб и подпалил волосы.
   - Берегитесь, сэр! - яростно воскликнул джентльмен. - Какого дьявола вы делаете?
   - Да! Берегитесь, сэр, как сказал судья Лирмут дерзкому свидетелю, - воскликнул Тригг, - берегитесь, а не то я вас арестую!
   - Судья Лирмут! - сердито сказал джентльмен. - Будь я судьей, я бы повесил этого неосторожного парня.
   - Это будет правильно! - закричала сорока. - Это будет правильно!
   - Прошу прощения, сэр! - воскликнул Уоттс. - Я все сейчас исправлю.
   - Ну, мой маленький друг, - заметил Тригг, - и какова же может быть ваша цель, когда вы приходите ко мне, как великий адвокат по делам передачи имущества мистер Плодуэл говорит своим клиентам?
   - Вам нужен помощник, не так ли, сэр? - смиренно ответил маленький человечек.
   - Вы подаете заявление от своего имени или от имени друга? - спросил Тригг.
   - Я сам по себе, - ответил маленький человечек.
   - А какова ваша квалификация? - спросил Тригг. - Какова ваша квалификация?
   - Мне кажется, я кое-что понимаю в этом деле, - ответил маленький человечек. - Я и сам изготавливал парики, когда они были в большей моде, чем сейчас.
   - Вот как! В самом деле? - сказал Тригг, смеясь. - Должно быть, это было в прошлом веке, во времена королевы Анны, а?
   - Вы попали точно в цель, сэр, - ответил маленький человечек. - Это было во времена королевы Анны.
   - Может быть, вы помните, когда впервые стали использовать парики, мой маленький Нестор? - воскликнул мистер Тригг.
   - Совершенно верно, - ответил маленький человечек. - Французские модницы впервые стали носить их во времена Карла Второго.
   - Вы их, конечно, видели? - спросил цирюльник с усмешкой.
   - Видел, - спокойно ответил маленький человечек.
   - О, он, должно быть, совсем спятил! - воскликнул Тригг. - Мы должны будем сменить вывеску на "Сумасшедший дом", как сказал хозяин свитков.
   - Надеюсь, что я вам подойду, сэр, - сказал маленький человечек.
   - Я не думаю, что это так, мой друг, - ответил мистер Тригг. - Я не думаю, что это так. У вас, кажется, нет необходимых навыков. Знаете ли вы о таланте, который требует наше искусство? Знаете ли вы, чего мне стоило заслужить завидный титул Лондонского цирюльника? Я так же горжусь этим титулом, как если бы был...
   - Лорд-канцлер! Лорд-канцлер! - завопила сорока.
   - Вот именно, Мэг, - сказал мистер Тригг, - как если бы я был лорд-канцлер.
   - Ну что ж, мне очень жаль, - печально сказал маленький человечек.
   - Милый! - вскричала сорока. - Милый!
   - Какая у вас чудесная птица! - сказал угрюмый джентльмен, вставая и расплачиваясь с мистером Триггом. - Должен признаться, что ее ответы вполне уместны.
   - Ах! Мэг - очень умное создание, сэр, так оно и есть, - ответил цирюльник. - Я много дал за нее.
   - Мало или совсем ничего! - закричала сорока. - Мало или совсем ничего!
   - Как тебя зовут, дружище? - сказал джентльмен, обращаясь к маленькому человечку, который все еще оставался в лавке.
   - Ну, сэр, в свое время у меня было много имен, - ответил он. - Одно время меня звали Флэпдрагон, а в другое - старина Парр, но мое настоящее имя, кажется, Морс - Грегори Морс.
   - Ответ для Олд-Бейли, - пробормотал мистер Тригг, качая головой. - Флэпдрагон, старый Парр, Грегори Морс...
   - Большое жалование! - завопила сорока.
   - И ты хочешь получить место? - спросил угрюмый джентльмен, пристально глядя на него.
   - Да, - ответил Морс.
   - Тогда следуй за мной, - сказал джентльмен, - и я посмотрю, что можно для тебя сделать. - И они вместе вышли из магазина.
  

IX. ЛУНА В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ

  
   Несмотря на свое твердое решение, Ориоль не мог устоять перед очарованием общества Эббы и стал ежедневным гостем в доме ее отца. Мистер Торникрофт с удовлетворением отметил растущую привязанность между ними. Его великим желанием было видеть свою дочь соединенной с избранным ею мужем, и в надежде сгладить ситуацию, он дал Ориолю понять, что выделит ей значительную долю, когда она выйдет замуж.
   За последние несколько дней в поведении Ориоля произошла удивительная перемена, и он, казалось, совсем забыл о тех заботах, которые до сих пор омрачали его душу. Очарованная этой переменой, Эбба предавалась самым блаженным мечтам о будущем.
   Однажды вечером они вышли вместе и почти бессознательно направились к реке. Задержавшись на ее берегу, они смотрели на прилив, любовались великолепным закатом, снова и снова шепча нежные пустяки, столь красноречивые в устах влюбленных.
   - Ах! как ты отличаешься от того, каким был неделю назад, - игриво сказала Эбба. - Обещай мне больше не предаваться этим мрачным фантазиям.
   - Я не стану им потакать, если смогу, будь уверена, милая Эбба, - ответил он. - Но мой дух не всегда находится под моим контролем. Я сам удивляюсь своей жизнерадостности в этот вечер.
   - Я никогда не чувствовала себя такой счастливой, - ответила она, - и вся эта сцена созвучна моим чувствам. Как успокаивает тихая река, текущая у наших ног! Как нежно теплое небо, все еще раскрасневшееся, хотя солнце уже село! И, смотрите, вон там - висит полумесяц. Сейчас первая четверть.
   - Луна в своей первой четверти! - воскликнул Ориоль с болью в голосе. - Значит, все кончено.
   - Что означает эта внезапная перемена? - сказала Эбба, испугавшись его взгляда.
   - О, Эбба, - ответил он, - я должен оставить тебя. Я слишком долго позволял себе мечтать о счастье. Я - проклятое существо, обреченное только на то, чтобы приносить несчастье тем, кто любит меня. Я предупреждал тебя с самого начала, но вы мне не поверили. Отпусти меня, и, возможно, еще не поздно будет спасти тебя.
   - О нет, не оставляй меня! - воскликнула Эбба. - Пока ты со мной, я ничего не боюсь.
   - Но ты же не знаешь, какая ужасная судьба меня ждет, - сказал он. - Именно в эту ночь все и будет сделано.
   - Твои фантазии не пугают меня так, как раньше, дорогой Ориоль, - возразила она, - потому что я знаю, - это плод больного воображения. Пойдем, продолжим нашу прогулку, - добавила она, ласково взяв его за руку.
   - Эбба, - простонал он, - умоляю тебя, отпусти меня! У меня нет сил покинуть тебя, если ты не поможешь мне.
   - Я рада это слышать, - ответила она, - потому что тогда я буду крепко держать тебя.
   - Ты сама не знаешь, что делаешь! - воскликнул Ориоль. - Отпусти меня! о, отпусти меня!
   - Через несколько минут приступ пройдет, - ответила она. - Давай пройдем к аббатству.
   - Напрасно ты борешься с судьбой, - в отчаянии воскликнул Ориоль.
   И он позволил вести себя в предложенном направлении.
   Эбба продолжала говорить, но он не слышал ее слов, и, в конце концов, она тоже замолчала. Так они шли по Миллбэнк-стрит и Абингдон-стрит, пока, свернув направо, не оказались перед старым и частично разрушенным зданием. К этому времени уже совсем стемнело, так как луна скрылась за грядой облаков, но на верхнем этаже здания был виден свет, вызванный, без сомнения, огнем внутри него, придававшим очень живописный вид изломанным очертаниям стен.
   Остановившись на мгновение, чтобы полюбоваться развалинами, Эбба выразила желание войти. Ориоль не стал возражать, и, пройдя через арочный дверной проем и поднявшись по короткой винтовой каменной лестнице, они вскоре оказались в помещении без крыши, которое, судя по валявшимся вокруг орудиям и мусору, вот-вот должно было быть сровнено с землей. С одной стороны имелась большая арка, частично заложенная кирпичом, в которой открывался узкий дверной проем, хотя и на некотором расстоянии от пола; к нему вела доска, а под ней лежала большая груда камней, среди которых виднелось несколько гротескных резных голов. В центре комнаты было большое квадратное отверстие, похожее на отверстие люка, из которого выступала верхняя часть лестницы, а рядом с ним стояла пылающая жаровня, отбрасывавшая яркий свет, видимый снизу. Над разрушенными стенами справа висел полумесяц, теперь уже вышедший из облака и заливавший сцену призрачным светом.
   - Какое странное место! - воскликнула Эбба, с некоторым опасением оглядываясь вокруг. - Похоже на то, о каких пишут в романах. Интересно, куда ведет эта лестница?
   - Несомненно, в подземелье, - ответил Ориоль. - Но зачем мы пришли сюда?
   Пока он говорил, послышался звук, похожий на издевательский смех, но откуда он исходил, сказать было трудно.
   - Ты слышала этот звук? - воскликнул Ориоль.
   - Это было всего лишь эхо смеха с улицы, - ответила она. - Ты тревожишься без всякой причины, Ориоль.
   - Нет, не без причины, - воскликнул он. - Я нахожусь во власти ужасного существа, которое стремится уничтожить тебя, и я знаю, что оно рядом. Послушай меня, Эбба, и как бы странно ни звучал мой рассказ, не думай, что это бред сумасшедшего, но будь уверена, что это правда.
   - Берегись! - воскликнул низкий голос, исходивший, казалось, из глубины подземелья.
   - Здесь кто-то есть, - прошептала Эбба. - Я начинаю разделять твои опасения; давай покинем это место.
   - Уходим, - сказал Ориоль.
   - Не так быстро, - раздался низкий голос.
   И они увидели таинственного незнакомца в черном плаще, преградившего им путь.
   - Эбба, ты моя! - воскликнул незнакомец. - Ориоль привел тебя ко мне.
   - Это ложь! - воскликнул Ориоль. - Я никогда не отдам ее тебе.
   - Помни о нашем договоре, - с насмешливой улыбкой ответил незнакомец.
   - О, Ориоль! - воскликнула Эбба. - Я боюсь за твою душу. Ты заключил договор с этим дьяволом?
   - Так оно и есть, - ответил незнакомец, - и по этому договору вы принадлежите мне.
   С этими словами он подошел к ней и закутал ее в свой плащ, тотчас же заглушивший ее крики.
   - Ты никуда не пойдешь! - воскликнул Ориоль, схватив его. - Отпусти ее, или я полностью отрекусь от тебя.
   - Глупец! - воскликнул незнакомец. - И раз уж ты вызвал мой гнев, прими свою участь.
   И он топнул ногой по земле. По этому сигналу из отверстия в полу высунулась рука, и Ориоль был схвачен железной хваткой.
   Пока все это происходило, незнакомец быстро нес свою прелестную ношу вверх по доске, ведущей к узкой двери в стене, и как раз в тот момент, когда он проходил через нее, он указал на небо и с насмешливой улыбкой крикнул Ориолю:
   - Смотри! Луна находится в своей первой четверти. Мои слова исполнились! - И он исчез.
   Ориоль тщетно пытался освободиться от хватки. Издавая вопли ярости и отчаяния, он был насильно втянут обратно в подземелье.
  

X. СТАТУЯ НА ЧАРИНГ-КРОСС

  
   Как-то утром два человека прошли по Парламент-стрит и Уайтхоллу и, болтая на ходу, свернули к входу в Спринг-Гарденс, чтобы посмотреть на статую на Чаринг-Кросс. Один из них был примечателен своим карликовым ростом и странными иссохшими чертами лица. Другой был человек среднего роста, худощавый, довольно пожилой, с резким выражением лица, угрюмость которого искупалась доброжелательностью; он был одет в черный сюртук, довольно поношенный, но хорошо вычищенный, застегнутый до подбородка, черные трико, короткие серые гетры, белый шейный платок и носил очки.
   Мистер Лофтус (так его называли) когда-то был торговцем; сколотив скромное состояние, он жил на Абингдон-стрит. Он был холостяком и потому предоставлен самому себе; будучи немного антикваром, он целыми днями бродил в поисках какого-нибудь интересного предмета. В данном случае его прогулка была предпринята именно с этой целью.
   - Клянусь Юпитером, какая замечательная статуя, Морс! - воскликнул Лофтус, пристально глядя на нее. - Лошадь великолепна, просто великолепна.
   - Я припоминаю время, когда на этом месте стояла виселица, а вместо статуи - изображение монарха-мученика, - ответил Морс. - Это было во времена Протектората.
   - Ты никак не можешь расстаться с этими фантазиями, Морс, - сказал Лофтус, улыбаясь. - Жаль, что я не могу убедить себя в том, будто ты прожил два с половиной столетия.
   - Видели бы вы древний крест, который когда-то стоял здесь, воздвигнутый Эдуардом Первым своей любимой жене Элеоноре Кастильской, - сказал Морс, не обращая внимания на замечание собеседника. - Он был сильно изуродован; некоторые концы были частично сломаны, а листья испорчены, но статуи королевы все еще стояли в углублениях, и в целом он выглядел замечательно.
   - Должно быть, это было очаровательно, - заметил Лофтус, потирая руки, - и хотя мне нравится статуя, я бы предпочел старый готический крест. Но как удачно, что первая избежала уничтожения во времена Оливера Кромвеля.
   - Я могу рассказать вам, как это произошло, сэр, - ответил Морс, - потому что я был помощником Джона Риверса, медника, которому была продана статуя.
   - Ах! действительно! - воскликнул Лофтус. - Я кое-что слышал об этой истории, но хотел бы знать все подробности.
   - Тогда вы их услышите, - ответил Морс. - Эта статуя, которую, как вы знаете, отлил Юбер ле Сюер в 1633 году, была выставлена на торги Парламентом и ей грозила участь быть разбитой вдребезги. Так вот, мой хозяин, Джон Риверс, будучи убежденным роялистом, хотя и не осмеливался открыто заявить о своих взглядах, решил сохранить ее от разрушения. Соответственно, он предложил за нее кругленькую сумму и был объявлен покупателем. Но как ее сохранить - вот в чем была трудность. Он не мог доверять никому из своих знакомых, кроме меня, который, как он знал, был таким же искренним ненавистником круглоголовых и так же предан памяти нашего убитого монарха, как и он сам. Итак, мы тайно выкопали большую яму в подвале, куда была перенесена статуя, и закопали ее. Эта работа заняла у нас почти месяц, и за это время мой хозяин собрал все куски старой меди, какие только смог раздобыть. Затем он предъявил их и объявил, что это - фрагменты статуи. Но дело на этом не кончилось. Он начал отливать рукоятки ножей и вилок из латуни, говоря, будто они сделаны из металла статуи. Он продавал их в большом количестве, потому что кавалеры покупали их как памятники своему монарху-мученику, а круглоголовые - как свидетельства его падения. Таким образом, он вскоре полностью компенсировал свои расходы.
   Лофтус рассмеялся.
   - Так вот, в свое время началась Реставрация, - продолжал Морс, - и мой хозяин сообщил королю Карлу Второму о сокровище, которое он припрятал для него. Статую выкопали, поставили на прежнее место - но я забыл, был ли медник вознагражден. Я думаю, что нет.
   - Не важно! - воскликнул Лофтус. - Он был достаточно вознагражден сознанием того, что совершил благородный поступок. Но давай подойдем и рассмотрим скульптуру на постаменте более внимательно.
   С этими словами он перешел через дорогу и, сняв шляпу, просунул голову сквозь железные перила, окружавшие пьедестал, а Морс, чтобы с большим удобством созерцать красоту скульптуры, взобрался на пень рядом с ним.
   - Вам известно, что это дело рук Гринлинга Гиббонса, сэр? - воскликнул карлик.
   - Конечно, - ответил Лофтус, - я в этом уверен.
   - Изображение королевского герба тоже достойно восхищения, - воскликнул Морс.
   - Никогда не видел ничего прекраснее, - согласился Лофтус, - никогда, клянусь жизнью.
   Всем известно, как легко в Лондоне собирается толпа, поэтому нельзя было предположить, что двум нашим антикварам будет позволено беспрепятственно продолжать свои исследования. Несколько оборванных мальчишек обступили их и попытались выяснить, на что они смотрят, обрушив на них свои шутки. К ним быстро присоединились дворник, довольно молодой рабочий, билетный кассир, подмастерье мясника, старый торговец одеждой, угольщик и пара мальчиков из благотворительной школы.
   - О Господи! - воскликнул дворник. - Только этих еще не хватало. Надеюсь, это не репортеры.
   - Старый очкарик думает, что все уже выяснил, - заметил привратник. - Скоро мы узнаем, что именно.
   - Какие смешные старые джентльмены! - воскликнул торговец одеждой. - Интересно, что они там нашли?
   - Я скажу тебе, - ответил ученик мясника. - Это такие люди, которых интересует все, даже мельничные жернова.
   - Только подумайте, - я всю жизнь прожил в Лондоне и никогда раньше не присматривался к этому замечательному произведению искусства! - воскликнул Лофтус, совершенно не сознавая, что стал объектом всеобщего любопытства.
   - Взгляните на статую поближе, старый джентльмен, - крикнул привратник. - Чем ближе вы подойдете, тем больше будете ею восхищаться.
   - Совершенно верно, - ответил Лофтус, подумав, что это сказал Морс, - чем ближе к ней подойти, тем прекраснее она будет выглядеть.
   - Послушай, Нед, - обратился один из учеников благотворительной школы к другому, - не перелезешь ли ты через перила; они, должно быть, что-то там уронили. Посмотри, что там такое.
   - Боюсь сам я не перелезу, Джо, - ответил тот, - но если ты поднимешь меня, я попробую.
   - Что вы там делаете, молодые негодяи? - крикнул угольщик. - Спускайтесь, или я вызову полицию.
   - Что за странные парни! - воскликнул оборванец в сопровождении бульдога. - Мне кажется, стоит столкнуть этого коротышку с пня и натравить на него Татарина.
   - Это действительно будет весело, Спайсер! - крикнул другой оборванец у него за спиной.
   - Эй! оставьте их в покое, юные дьяволы! - воскликнул ирландский каменщик. - Разве вы не видите, что это всего лишь два достойных внимания антиквара.
   - О, антиквары, вот как? - пожал плечами дворник. - Никогда раньше не видел ничего подобного, а ты, Сэм?
   - Никогда, - ответил носильщик.
   - Черт! Ты толкнул меня и рассыпал мой товар! - воскликнула одна из продавщиц яблок, которую каменщик толкнул своей тачкой. - Дьявол тебя побери, бродяга! Ты что, не видишь, куда прешься?
   - Прошу прощения, Молли, - сказал каменщик, - но я так заинтересовался этими антикварами, что не заметил тебя.
   - Чтоб этих антикваров повесили вместе с тобой! Что мне до них? - воскликнула продавщица яблок, в ярости. - Ты подавил мой товар, будь ты проклят!
   - Ну, не обращай внимания, Молли! - добродушно улыбнулся каменщик. - Я все исправлю. Собери свои яблоки, и если пойдешь со мной, я тебя славно угощу.
   Пока все это происходило, из-за статуи вышел дородный джентльмен и, увидев Лофтуса, воскликнул:
   - Вы ли это, брат?
   Но Лофтус был слишком поглощен своим занятием, чтобы заметить его, и продолжал восхищаться красотой статуи.
   - Что вы только что сказали? - спросил толстый джентльмен.
   - Гринлинг Гиббонс, - ответил Лофтус, не оборачиваясь. - Гораций Уолпол говорил, что никто до него не мог придать дереву воздушную легкость цветка, здесь же он придал ее камню.
   - Все это, может быть, замечательно, мой добрый друг, - сказал толстый джентльмен, схватив его за плечо, - но разве вы не видите толпу, которая собралась вокруг? Скоро она примется за вас.
   - Как, черт возьми, вы сюда попали, Торникрофт? - воскликнул Лофтус, наконец, узнав его.
   - Пойдемте, и я вам все расскажу, - ответил торговец железом, увлекая его за собой; Морс следовал за ними по пятам.
   - Я так рад встрече с вами, - продолжал Торникрофт, как только они вышли из толпы. - Вы будете потрясены, узнав, что случилось с вашей племянницей Эббой.
   - И что же с ней случилось? - потребовал ответа Лофтус. - Вы меня пугаете. Немедленно прекратите. Ненавижу, когда меня держат в напряжении.
   - Она бросила меня, - ответил Торникрофт, - бросила своего старого бедного отца и сбежала.
   - Сбежала! - воскликнул Лофтус. - Это невозможно! Я не поверю этому - даже услышав это от вас.
   - Если бы это было не так! Но, увы, это так! Это совершенная правда, - печально ответил Торникрофт. - И это было совсем не нужно, потому что я с радостью отдал бы ее замуж за этого молодого человека. Я надеюсь только на то, что она не опозорила себя окончательно.
   - Нет, она не способна на это, - воскликнул Лофтус. - Будьте спокойны на этот счет. Но с кем же она сбежала?
   - С молодым человеком по имени Ориоль Дарси, - ответил Торникрофт. - Он оказался в моем доме при весьма странных обстоятельствах.
   - Никогда о нем не слышал, - сказал Лофтус.
   - Зато я его знаю, - вмешался Морс. - Я знаю его уже двести лет.
   - Двести лет! А это еще кто? - воскликнул Торникрофт.
   - Просто безмозглый коротышка, которого я нанял в качестве камердинера, - ответил Лофтус. - Он воображает, что родился во времена королевы Елизаветы.
   - Это не выдумка, - воскликнул Морс. - Я прекрасно знаком с историей Ориоля Дарси. Он выпил тот же эликсир, что и я.
   - Если вы его знаете, не могли бы вы подсказать нам, как его найти? - спросил Торникрофт.
   - К сожалению, не могу, - ответил Морс. - Я видел его всего несколько минут прошлой ночью, после того как высокий человек в черном плаще швырнул меня в Серпентин.
   - Что ты такое говоришь? - быстро воскликнул Торникрофт. - Я слышал, как Эбба рассказывала о высоком человеке в черном плаще, который каким-то таинственным образом связан с Ориолем. Я надеюсь, этот человек не имеет никакого отношения к ее исчезновению.
   - Я бы не удивился, если бы это было так, - ответил Морс. - Я полагаю, что этот черный джентльмен...
   - Кто же это? - спросил Торникрофт.
   - Не больше и не меньше, чем дьявол, - загадочно ответил Морс.
   - Тьфу! - воскликнул Лофтус. - Я же говорил вам, что бедняга наполовину не в своем уме.
   В этот момент к нему подошел какой-то плутоватый тип с рыжими бакенбардами и волосами, одетый в бархатный пиджак с пуговицами цвета слоновой кости, который издали наблюдал за торговцем железом и, коснувшись своей шляпы, сказал:
   - Мистер Торникрофт, я полагаю?
   - Это мое имя, приятель! - воскликнул торговец железом, искоса взглянув на него. - А вас, кажется, зовут Джинджер?
   - Совершенно верно, сэр, - ответил любитель собак, снова дотрагиваясь до своей шляпы, - в высшей степени верно. Я не думал, что вы вспомните меня, сэр. Я принес вам новости о вашей дочери.
   - Об Эббе! - воскликнул Торникрофт с глубоким волнением. - Надеюсь, у вас хорошие новости.
   - Я хотел бы, чтобы это было лучше и для нее, и для вас, сэр, - серьезно ответил любитель собак, - но, боюсь, что она попала в плохие руки, сэр.
   - Так оно и есть, если она находится в руках черного джентльмена, - заметил Морс.
   - Старина Парр, уж не тебя ли я вижу? - воскликнул Джинджер, изумленно глядя на него. - Как ты изменился!
   - Так что с моей дочерью? - спросил Торникрофт. - Где она? Отведите меня к ней, и вы будете хорошо вознаграждены.
   - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить вас к ней, и без всякой награды, сэр, - ответил Джинджер, - потому что мое сердце обливается кровью из-за бедного молодого создания. Как я уже говорил, она попала в плохие руки.
   - Вы намекаете на мистера Ориоля Дарси? - воскликнул Торникрофт.
   - Нет, он такая же жертва этого дьявольского заговора, как и ваша дочь, - ответил Джинджер. - Сначала я думал, что он также виновен, но теперь, когда мне стало известно кое-что, я совершенно изменил свое мнение.
   - Вы очень тревожите меня своими мрачными намеками, - воскликнул Торникрофт. - И что же теперь делать?
   - Я узнаю об этом через несколько часов, - ответил Джинджер. - У меня пока нет точных сведений. Но приходите ко мне сегодня вечером в одиннадцать часов, в "Голову Турка", позади Шордичской церкви, и я наведу вас на верный след. Вы должны прийти один.
   - Я бы хотел, чтобы этот джентльмен, мой шурин, сопровождал меня, - сказал Торникрофт.
   - Он ничем не может вам помочь, - ответил Джинджер. - Я сам позабочусь о том, чтобы нам оказали помощь. Это опасное дело, его можно доверить только одному человеку, а он будет возражать против любого присутствия, кроме вашего. Сегодня вечером, в одиннадцать! До свидания, старина Парр. Скоро мы снова встретимся.
   И, не сказав больше ни слова, он поспешил прочь.
  

XI. ПРИГОТОВЛЕНИЯ

  
   В ту же ночь, в назначенный час, мистер Торникрофт отправился в Шордич и, войдя в узкую улочку позади церкви, быстро обнаружил "Голову Турка", у дверей которой стояла наемная карета. Хозяин провел его в маленькую заднюю комнату, где за маленьким столиком сидели трое мужчин, курили и пили джин с водой, а четвертый стоял у камина спиной к двери. Последний был высокий, крепко сложенный человек, закутанный в грубое пальто, не обернувшийся при входе торговца железом.
   - Вы очень пунктуальны, мистер Торникрофт, - сказал Джинджер, один из троих, сидевших за столом, - и я счастлив сообщить вам, что мы все устроили для вас, сэр. Мои друзья готовы взяться за эту работу. Только их условия совсем не так просты, как мои.
   Тинкер и Сандмэн слегка покашляли, выражая полное согласие с замечанием мистера Джинджера.
   - Как я уже говорил вам сегодня утром, мистер Торникрофт, - продолжал Джинджер, - это трудное и опасное дело, и никто не знает, что может случиться. Но это ваш единственный шанс вернуть свою дочь.
   - Да, это ваш единственный шанс, - эхом добавил Тинкер.
   - Мы готовы рискнуть нашими драгоценными жизнями ради вас, сэр, - сказал Сандмэн, - поэтому, конечно, мы ожидаем соразмерного вознаграждения.
   - Если вы поможете мне вернуть мою дочь, то не сочтете меня неблагодарным, - ответил торговец железом.
   - Я хочу получить сто фунтов, - сказал Тинкер, - это самая низкая цена.
   - И я тоже, - сказал Сандмэн.
   - Я довольствуюсь только славой, как уже говорил раньше, - заметил Джинджер. - Я истинный защитник бедных несчастных юных девиц, но мои друзья должны договориться об условиях их участия сами.
   - Хорошо, я согласен, - ответил мистер Торникрофт, - и чем скорее мы приступим, тем лучше.
   - Вы вооружены? - спросил Джинджер.
   - У меня в кармане есть пара пистолетов, - ответил Торникрофт.
   - Ну ладно, у нас у всех есть дубинки и хлысты, - сказал Джинджер. - Так что можно идти.
   Пока он говорил, Тинкер и Сандмэн встали; человек в грубом пальто, который до сих пор стоял к ним спиной, обернулся. К удивлению торговца железом, он увидел, что лицо этого человека было закрыто куском черного крепа.
   - Кто это такой? - спросил он с некоторым опасением.
   - Друг, - ответил Джинджер. - Без него мы ничего не сможем сделать. Его зовут Рикс, и он главный в нашем предприятии.
   - Полагаю, он тоже потребует вознаграждения? - сказал Торникрофт.
   - Я скажу вам, какую награду потребую, мистер Торникрофт, - ответил Рикс низким голосом, - когда все закончится. А пока дайте мне торжественное обещание: что бы вы ни увидели сегодня вечером, вы ни о чем никому не расскажете.
   - Я даю такое обещание, - ответил торговец железом, - при условии...
   - Никаких условий, сэр, - быстро перебил его собеседник. - Вы должны поклясться молчать без всяких условий, иначе я не сделаю с вами и шагу; но только я могу указать вам, где находится ваша дочь.
   - Поклянитесь, сэр, это ваш единственный шанс, - прошептал Джинджер.
   - Ну, если это так, то я клянусь хранить молчание, - согласился мистер Торникрофт, - но ваши действия кажутся мне очень таинственными.
   - Все это очень таинственно, - ответил Рикс. - Вы также должны дать согласие на то, чтобы вам завязали глаза, когда вы сядете в карету.
   - Что-нибудь еще? - спросил торговец железом.
   - Когда мы прибудем к месту назначения, вы должны будете выполнять мои приказы, не задавая лишних вопросов, - ответил Рикс. - В противном случае у нас нет никаких шансов на успех.
   - Как бы то ни было, - ответил Торникрофт, - я вынужден согласиться.
   - Это все, - сказал Рикс, - и теперь мы можем отправляться в путь.
   После этого Джинджер проводил мистера Торникрофта до кареты и, как только тот сел в нее, крепко завязал ему глаза носовым платком. В таком состоянии мистер Торникрофт услышал, как Тинкер и Сандмэн заняли свои места рядом с ним, но, не слыша голоса Рикса, заключил, что тот, должно быть, вышел наружу.
   В следующее мгновение карета тронулась с места и быстро покатилась по камням. Она делала много поворотов, но, в конце концов, уверенно двинулась вперед, и по глубокой тишине вокруг и большей свежести воздуха мистеру Торникрофту стало казаться, что они выбрались из города. Во время поездки никто не проронил ни слова.
   Через некоторое время карета остановилась, дверца отворилась, и мистеру Торникрофту помогли выйти. Торговец железом ожидал, что сейчас с него снимут повязку, но ошибся, потому что Рикс, схватив его за руку, быстро потащил за собой. Когда они шли, проводник торговца железом шепнул ему, чтобы тот был осторожен, и в то же время велел держаться поближе к стене. Вскоре открылась дверь, и как только группа прошла через нее, она тут же закрылась.
   Затем с глаз Торникрофта сняли повязку, и он оказался в большом и явно запущенном саду. Хотя небо было затянуто тучами, света было достаточно, чтобы он мог различить, что они находятся рядом со старым обветшалым особняком.
   - Мы на месте, - сказал Рикс торговцу железом, - и вам понадобится вся ваша решимость.
   - Я избавлю ее или погибну, - сказал Торникрофт, вынимая пистолеты. Остальные вытащили свои тесаки.
   - А теперь следуйте за мной, - сказал Рикс, - и действуйте по моим указаниям.
   С этими словами он свернул в аллею, образованную густой живой изгородью бирючины, которая привела их к задней части дома. Пройдя через какую-то дверь, они вошли во двор и, осторожно крадучись вдоль стены, добрались до низкого окна, которое Риксу удалось бесшумно открыть. Он влез в него, за ним последовали остальные.
  

XII. ТАИНСТВЕННАЯ КОМНАТА

  
   Теперь мы вернемся к той ночи, когда таинственный незнакомец схватил Эббу. Хотя бедная девушка почти лишилась сознания от ужаса, по движениям своего похитителя она могла понять, что ее несли вниз по лестнице или по какому-то крутому спуску, а затем на значительное расстояние по ровной земле. Затем ее посадили в карету, которая ехала с большой быстротой, и хотя невозможно было догадаться, в каком направлении ее везли, ее испуганному воображению казалось, что они летят вниз с обрыва, и она каждую минуту ожидала, что карета разобьется вдребезги. Наконец карета остановилась, ее вытащили из нее и понесли по извилистому коридору, после чего скрип петель возвестил, что открылась дверь. Похитители вошли; ее опустили на скамью; страх овладел ею, и она лишилась чувств.
   Придя в себя, она обнаружила, что сидит в кресле, покрытом черным бархатом, посреди огромной мрачной комнаты, а рядом с ней, удерживая ее от падения, стоит таинственный и страшный незнакомец. Он поднес к ее губам большой кубок, наполненный какой-то жидкостью, и заставил ее проглотить часть этого напитка. Мощный стимулятор оживил ее, но, в то же время, вызвал странное возбуждение, с которым она боролась изо всех сил. Ее преследователь снова протянул ей кубок, и на его лице заиграла улыбка.
   - Пейте! - воскликнул он. - Это восстановит ваши силы, а вам еще многое предстоит пережить.
   Эбба машинально взяла чашу и поднесла ее к губам, но, заметив восторженный взгляд незнакомца, швырнула ее на землю.
   - Вы поступили глупо, - сурово сказал он. - Зелье пошло бы вам на пользу.
   Отведя глаза от его пристального взгляда, который, как она чувствовала, оказывал на нее сильное и непреодолимое влияние, Эбба испуганно оглядела комнату.
   Она была огромной и мрачной, и походила на внутренность гробницы - стены и потолок были сделаны из черного мрамора, пол вымощен тем же материалом. Недалеко от того места, где она сидела, на возвышении, стоял стол, покрытый черным бархатом, на котором стояла огромная лампа в виде беса, поддерживающего котел на своих распростертых крыльях. В этой лампе имелось несколько горелок, отбрасывавших зловещий свет по всему помещению. Над ним висела крышка столь же фантастической формы. В стол был воткнут кинжал с богато украшенной рукоятью; рядом лежали маска странной формы, открытая книга, старинная чернильница и кусок пергамента, на котором были начертаны какие-то знаки. Напротив них стояло странное резное кресло черного дерева.
   В дальнем конце комнаты, который был немного приподнят, висела большая черная занавеска, а на ступеньке перед ней стояли две вазы из гагата.
   - А что находится за этим занавесом? - с дрожью спросила Эбба у своего спутника.
   - Вы скоро увидите сами, - ответил он. - А пока сядьте в это кресло и посмотрите, что написано в свитке.
   Эбба не двинулась с места, но незнакомец взял ее за руку и усадил на кресло.
   - Прочтите, что написано на этой бумаге, - властно произнес он.
   Эбба взглянула на документ, и по ее телу пробежала дрожь.
   - Этим договором, - воскликнула она, - я отдаю себя, свою душу и тело, вам?
   - Да, конечно, - ответил незнакомец.
   - Я не совершила никакого преступления, которое могло бы отдать меня во власть дьявола! - воскликнула Эбба, падая на колени. - Я взываю к Небесам о защите! Прочь!
   Едва эти слова были произнесены, колпак внезапно упал на лампу, и комната погрузилась во мрак. Язвительный смех зазвенел у нее в ушах, сменившись плачущими воплями, невыразимо страшными для слуха.
   Эбба продолжала горячо молиться о своем спасении и о спасении Ориоля. В разгар своих молитв она вдруг услышала звуки музыки - самой изысканной нежности, доносившиеся, по-видимому, из-за занавеса, и, прислушиваясь к этим звукам, вздрогнула от оглушительного грохота, как будто ударили в большой гонг. Затем крышка светильника медленно приподнялась, горелки вспыхнули, как и прежде, а из двух ваз перед занавесом поднялись облака благовоний, наполнив комнату одурманивающим ароматом.
   Снова раздался удар гонга, и Эбба оглянулась на занавес. Над каждой вазой возвышалась гигантская фигура, закутанная в длинный черный плащ, нижняя часть которой была скрыта густым дымом. Капюшоны, как у монахов, были надвинуты на головы этих мрачных и неподвижных фигур; их подбородки были окутаны шарфами, они носили маски, из отверстий в которых неземным блеском сверкали глаза. Их руки были скрещены на груди. Между ними сидели на корточках еще две призрачные фигуры в таких же плащах, капюшонах и масках, устремив на нее сверкающие глаза и насмешливо указывая на нее костлявыми пальцами.
   За занавеской было помещено что-то, излучавшее сильный свет, который высветил широкую лестницу из черного мрамора, ведущую в какую-то верхнюю комнату, и в то же время отбрасывал на драпировку тень гигантской фигуры, в то время как из щели между ее складками высовывалась рука, палец которой указывал на нее.
   С усилием отведя взгляд, Эбба закрыла глаза руками, но через некоторое время убрала ладони и увидела, что черная дверь сбоку повернулась на петлях, открыв вход трем женским фигурам, одетым в черное, с капюшонами и вуалями, которые меланхолично сложили руки на груди. Медленно и бесшумно продвигаясь вперед, они остановились в нескольких шагах от нее.
   - Кто вы и что вы такое? - воскликнула она, обезумев от ужаса.
   - Жертвы Ориоля! - ответила фигура справа. - И ты скоро станешь одной из нас.
   - Какое преступление вы совершили? - спросила Эбба.
   - Мы любили его, - ответила вторая фигура.
   - Разве это преступление? - воскликнула Эбба. - Если так, то я виновна в равной степени с вами.
   - Ты разделишь нашу участь, - ответила третья фигура.
   - Господи, помилуй меня! - воскликнула измученная девушка, падая на колени. В этот момент из-за занавески раздался страшный голос:
   - Подпиши, или Ориоль потерян навсегда.
   - Я не могу отдать свою душу, даже чтобы спасти его, - рассеянно воскликнула Эбба.
   - Тогда стань свидетельницей его наказания! - воскликнул голос.
   И как только эти слова были произнесены, с противоположной стороны открылась боковая дверь, и из нее вытащили Ориоля два человека в масках, которые выглядели как судьи инквизиции.
   - Не уступай требованиям этого дьявола, Эбба! - воскликнул Ориоль, глядя на нее.
   - Ты спасешь его прежде, чем он будет брошен живым в могилу? - спросил голос.
   При этих словах тяжелая мраморная плита медленно поднялась из пола рядом с тем местом, где сидела Эбба, и открыла темную яму внизу.
   Эбба глядела в бездну с неописуемым ужасом.
   - Там он будет замурован, если вы не подпишете договор, - воскликнул голос, - а так как он бессмертен, то будет мучиться вечно.
   - Я не могу спасти его, но я могу опередить его, - воскликнула Эбба. И, вскинув руки вверх, она бросилась в яму.
   Страшный крик разнесся по комнате. Он вырвался из уст Ориоля, который тщетно пытался высвободиться из рук тех, кто держал его, и броситься вслед за Эббой.
   Вскоре после этого, когда Ориоль пристально смотрела в бездну, из нее вырвался язычок голубого пламени, заплясал в воздухе и исчез. Не успел он исчезнуть, как фигура, закутанная в черное одеяние, с капюшоном и закутанная, как и три другие женские фигуры, медленно поднялась из склепа, без видимой опоры, и осталась неподвижной на его краю.
   - Эбба! - воскликнул Ориоль с отчаянием в голосе. - Ты ли это?
   Фигура склонила голову, но ничего не сказала.
   - Подпишите! - прогремел голос. - Ваша попытка самоуничтожения полностью отдала вас в мою власть. Подпишите!
   Услышав этот приказ, фигура медленно двинулась к столу, и, к своему невыразимому ужасу, Ориоль увидел, как она взяла перо и что-то написала на пергаменте. Он наклонился вперед и увидел, что на нем написано имя Эбба Торникрофт.
   Стон, который он издал, был заглушен ревом дьявольского смеха. Затем фигура медленно отошла в сторону и встала рядом с другими темными фигурами.
   - Свершилось, - воскликнул голос. - Уберите его!
   При этих словах раздался страшный лязг, огни погасли, и Ориоля втащили в дверь, из которой прежде вывели.
  

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

  

ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ЭПИЗОД

1800

  

I. МОГИЛА РОЗЕНКРЕЙЦЕРА

  
   В ночь на 1 марта 1800 года, в поздний час, человек, странного и зловещего вида, закутанный в широкий плащ всадника, вошел в старый заброшенный дом в окрестностях Степни-Грин. Он был высок, держался прямо и казался полным сил юношей; но черты его лица были измождены и страшны, как будто несли на себе отпечаток длительных и страшных излишеств, а темные блестящие глаза придавали ему выражение почти дьявольское.
   Человек вошел в дом из сада позади него и теперь стоял в большом, пришедшем в ужасное состояние, холле, из которого широкая дубовая лестница с причудливо вырезанными перилами вела на галерею, а оттуда в верхние покои жилища. Ничто не могло быть более унылым, чем вид этого места. Богатый лепниной потолок был увит паутиной, а кое-где и вовсе кучами свалился на пол; великолепие гобеленов на стенах было стерто сыростью; квадраты черно-белого мрамора, которыми был вымощен холл, расшатались и дрожали под шагами; большой пустой камин зиял, словно вход в пещеру; засовы на закрытых окнах заржавели в своих гнездах; кучи пыли перед наружной дверью доказывали, - с тех пор, как кто-либо проходил по нему, прошли долгие годы.
   Достав из-под плаща потайной фонарь, человек, о котором шла речь, с минуту оглядывался по сторонам, а затем с саркастической улыбкой, появившейся на его лице, направился к комнате справа, дверь которой была открыта настежь.
   Эта комната, просторная, обшитая дубовыми панелями, была совершенно без мебели, как и холл, и в таком же ветхом состоянии. Единственным украшением, сохранившимся на стенах, был портрет почтенного человека в шапке и мантии времен Генриха Восьмого, написанный на одной из панелей - обстоятельство, которое, вероятно, спасло его от разрушения, а под ним, закрепленная на другой панели, имелась медная пластина, покрытая мистическими знаками и символами и надписанная именем брата Киприана де Ружмона. То же самое имя появилось и на этикетке под портретом с датой -1550 год.
   Остановившись перед портретом, молодой человек осветил его фонарем; показались черты лица, несколько напоминавшие его собственные, но строгие и философские. Однако в его глазах можно было различить тот странный и страшный блеск, который отличал и его собственный взгляд. После того как молодой человек некоторое время пристально рассматривал портрет, он обратился к нему со следующими словами:
   - Слышишь ли ты меня, мой древний предок? - воскликнул он. - Я, твой потомок Киприан де Ружмон, прошу тебя указать, где спрятано твое золото? Я знаю, что ты был братом Розы и Креста - одним из иллюминатов - проникал в тайны природы, и входил в область света. Я также знаю, что ты был похоронен в этом доме с огромным сокровищем; но хотя я усердно искал его, и другие искали до меня, твоя могила так никогда и не была обнаружена! Послушай меня! Я думаю, сам сатана явился мне во сне прошлой ночью и велел прийти сюда, чтобы я нашел то, что ищу. Условия, которые он предложил, были таковы: либо я отдам ему свою душу, либо он получит душу Ориоля Дарси. Я согласился. Я здесь. Где же твое сокровище?
   Помолчав, он ударил по портрету сжатой в кулак ладонью и громко воскликнул:
   - Слышишь ли ты меня, мой древний предок? Я взываю к тебе, чтобы ты отдал мне свое сокровище. Ты слышишь, спрашиваю я?
   И он снова нанес удар, с еще большей силой.
   Потревоженная ударом, медная пластина под картиной дернулась и упала на пол.
   - Что там такое? - воскликнул Ружмон, заглядывая в отверстие, оставленное пластиной. - Ха! Мой призыв был услышан!
   Поднеся фонарь, он обнаружил на дне небольшого углубления, глубиной около двух футов, камень с железным кольцом посередине. Издав радостный крик, он схватил кольцо и без труда потянул камень, открыв пространство за ним.
   - Так вот он, вход в гробницу моего предка! - воскликнул Ружмон. - В этом нет никакого сомнения. Старый розенкрейцер надежно сохранил свою тайну, но дьявол помог мне вырвать ее у него. А теперь нужно раздобыть необходимые инструменты, на тот случай, если, - как это ни маловероятно, - я столкнусь с дальнейшими трудностями.
   С этими словами он поспешно вышел из комнаты, но почти сразу же вернулся с молотком, ломом и вилами; вооружившись ими и фонарем, он вошел в проем. Сделав это, он оказался на верхней площадке каменной лестницы, спустился и подошел к сводчатому входу в подземелье. Дверь, сделанная из крепкого дуба, была заперта, но, поднеся к ней фонарь, он прочел следующую надпись:
  
   ОТКРЫТЬ ЧЕРЕЗ 250 ЛЕТ, 1550.
  
   - Открыть через двести пятьдесят лет! - воскликнул Ружмон. - И дата - 1550 год... Значит, нужное время уже наступило. Старый Киприан, должно быть, предвидел, что произойдет, и, очевидно, намеревался сделать меня своим наследником. Не было никакой нужды для вмешательства дьявола. Ага, вот и ключ в замке. Вот так! - Он повернул его и с силой толкнул дверь; ржавые петли поддались, и она упала внутрь.
   Из проема, оставленного упавшей дверью, струился мягкий серебристый свет, и, сделав шаг вперед, Ружмон оказался в просторном склепе, с потолка которого свисал большой хрустальный шар, заключавший в своей сердцевине маленькое пламя, распространявшее вокруг себя сияние, нежное, точно сияние луны, - это была вечно горящая лампа розенкрейцеров, и Ружмон смотрел на нее с удивлением. Прошло двести пятьдесят лет с тех пор, как зажгли это чудесное пламя, и все же оно горело ярко, словно было зажжено только вчера. Шар опоясывала змея, кусающая собственный хвост - эмблема вечности, выполненная из чистейшего золота, а над ней имелась - пара серебряных крыльев, намекающих на душу. Массивные цепи из более дорогого металла, выполненные в виде извивающихся змей, крепили шар к потолку.
   Но изумление Ружмона при виде этого чуда быстро уступило место другим чувствам, и он жадным взором обвел склеп.
   Это было семиугольное помещение, около восьми футов высотой, сложенное из камня и с красиво изогнутыми сводами. Поверхность каменной кладки была такой гладкой и свежей, как будто зубило только что завершило ее обработку.
   В шести углах стояли большие сундуки, покрытые железными украшениями самой изысканной работы, и воображение Ружмона рисовало их наполненными неисчерпаемыми сокровищами; в седьмом углу, около двери, стояла красивая маленькая монументальная скульптура из белого мрамора, изображавшая две коленопреклоненные фигуры в капюшонах, державшие между собой вуаль, частично скрывавшую вход в небольшую нишу. На одном из сундуков напротив только что описанного памятника стояли странной формы бутылка и чашка старинной работы, инкрустированные драгоценными камнями.
   Стены были покрыты кругами, квадратами и диаграммами, а в некоторых местах - украшены странной резьбой. В центре склепа находился круглый алтарь из черного мрамора, покрытый золотой пластиной, на которой Ружмон прочел следующую надпись:
  
   Эта вселенский компендиум, сокрытый со мной в могиле, я создал сам.
  
   - Значит, здесь лежит старый Киприан, - воскликнул он.
   И, охваченный каким-то непреодолимым побуждением, он схватил алтарь за верхний край и опрокинул его. Тяжелая мраморная глыба с грохотом упала, разбив на куски лежавшую под ней плиту. Возможно, это был отзвук сводчатой крыши, но глубокий стон, казалось, упрекнул молодого человека за его святотатство. Однако Ружмон, ничуть не смущенный этим предостережением, просунул острие лома в щель между обломками камня и, напрягая все свои силы, быстро поднял обломки и вскрыл могилу.
   В ней, в одежде, которую он носил при жизни, с белой бородой, струящейся до пояса, лежало ничем не прикрытое тело его предка Киприана де Ружмона. Труп, очевидно, был тщательно забальзамирован, и черты его лица не были тронуты разложением. На его груди, под скрещенными руками, лежала большая книга, переплетенная в черный пергамент и скрепленная медными застежками. Выхватив этот таинственный фолиант, Ружмон опустился на колени перед ближайшим сундуком и открыл его. И был разочарован в своих ожиданиях. Все страницы, которые предстали его взору, были заполнены каббалистическими символами, совершенно ему непонятными.
   Наконец, однако, он наткнулся на одну страницу, значение которой понял, и некоторое время оставался погруженным в ее созерцание, в то время как почти дьявольская улыбка играла на его лице.
   - Ага! - воскликнул он, закрывая книгу. - Теперь я понимаю причину моего необыкновенного сна. Чудесная сила моего предка была адского происхождения - результат, по сути, договора с Князем Тьмы. Но какое мне до этого дело? Дайте мне богатство - и не важно, из какого источника оно исходит! Ха! Ха!
   И, схватив лом, он распахнул стоявший рядом с ним сундук. Тот был наполнен серебряными слитками. Следующий, который он вскрыл таким же образом, был полон золота. Третий был полон жемчуга и драгоценных камней; остальные содержали несметное количество сокровищ. Ружмон глядел на них в полном восторге.
   - Наконец-то мое желание исполнилось! - воскликнул он. - Я обладаю неисчислимым богатством и, следовательно, безграничной властью. Я могу предаться разгулу, любым удовольствиям. Что же касается моей души, то я подвергну ее опасности погибнуть, но мне будет очень тяжело, если я не уничтожу душу Ориоля. Его любовь к игре и страсть к Эдит Тэлбот станут тем средством, которое я постараюсь использовать. Но я не должен пренебрегать другим средством, оказавшимся в моих руках. Эта бутылка, как я узнал из твоего труда, содержит адское зелье, которое, не разрушая жизни, разрушает разум и создает безумные фантазии. Это хорошо послужит моей цели; и я благодарю тебя, сатана, за этот дар.
  

II. ДОГОВОР

  
   Спустя два месяца после этого случая, около полуночи, молодой человек спешил по Пэлл-Мэлл с выражением самого дикого отчаяния на лице, как вдруг его стремительный бег был остановлен сильной хваткой, и он услышал знакомый голос.
   - Бесполезно рассчитывать на саморазрушение Ориоль Дарси, - воскликнул тот, кто остановил его. - Если ты считаешь жизнь тяжким бременем, я могу сделать ее для тебя терпимой.
   Обернувшись, Ориоль увидел высокого человека, закутанного в длинный черный плащ, чьи зловещие черты были ему хорошо знакомы.
   - Оставьте меня, Ружмон! - с яростью воскликнул он. - Я не хочу никакого общества - и прежде всего вашего. Вы прекрасно знаете, что погубили меня и больше ничего от меня не добьетесь. Оставьте меня, - говорю я, - или причиню вам зло.
   - Ну-ну, Ориоль, я же ваш друг! - ответил Ружмон. - Я намереваюсь облегчить ваше горе.
   - Вы вернете мне деньги, которые выиграли у меня? - воскликнул Ориоль. - Вы заплатите моим неумолимым кредиторам? Вы спасете меня от тюрьмы?
   - Я сделаю все это и даже больше, - ответил Ружмон. - Я сделаю вас одним из самых богатых людей в Лондоне.
   - Оставьте ваши оскорбительные шутки при себе, сэр, - крикнул Ориоль. - Я не в том настроении, чтобы их терпеть.
   - Я вовсе не шучу, - возразил Ружмон. - Пойдемте со мной, и вы убедитесь в моей искренности.
   Ориоль наконец согласился, и они свернули на Сент-Джеймс-сквер, где остановились перед великолепным домом. Ружмон поднялся по ступенькам. Ориоль, сопровождавший его почти механически, посмотрел на него с удивлением.
   - Вы здесь живете? - поинтересовался он.
   - Не задавайте лишних вопросов, - ответил Ружмон, постучав в дверь, которую тотчас же отворил швейцар; в отдалении показались другие слуги в богатых ливреях. Ружмон вполголоса сказал им несколько слов, и они тотчас же почтительно поклонились Ориолю, а первый из них повел их вверх по великолепной лестнице.
   Все это было для молодого человека загадкой, но он молча последовал за своим проводником, и вскоре его ввели в великолепно обставленную и ярко освещенную комнату.
   Затем слуга покинул их, и, как только он ушел, Ориоль воскликнул:
   - Неужели вы привели меня сюда, чтобы посмеяться надо мной?
   - Чтобы посмеяться над вами... вовсе нет, - ответил Ружмон. - Я уже говорил вам, что хочу сделать вас богатым. Но вы выглядите измученным. Бокал вина оживит вас.
   С этими словами он подошел к небольшому шкафу и достал из него бутылку странной формы и кубок.
   - Попробуйте это вино - оно с давних пор хранится в нашей семье, - добавил он, наполняя кубок.
   - Какой странный напиток, от него кружится голова, - воскликнул Ориоль, ставя пустой кубок и проводя рукой перед глазами.
   - Вы приняли его на пустой желудок, только и всего, - сказал Ружмон. - Скоро вам станет лучше.
   - У меня такое чувство, будто я схожу с ума, - воскликнул Ориоль. - Это какое-то проклятое зелье, которое вы мне дали.
   - Ха! Ха! - рассмеялся Ружмон. - Это напоминает вам эликсир, который вы когда-то выпили... а?
   - Прекратите этот балаган! - сердито воскликнул Ориоль. - Я уже сказал, что не в настроении это терпеть!
   - О! Я вовсе не хочу вас обидеть, - возразил тот, меняя тон. - Что вы думаете об этом доме?
   - Что он великолепен, - ответил Ориоль, оглядываясь вокруг. - Я завидую тому, что вы им владеете.
   - Он будет вашим, стоит вам только захотеть, - ответил Ружмон.
   - Моим! Вы опять надо мной издеваетесь.
   - Ни в малейшей степени. Вы можете купить его у меня, если вам угодно.
   - По какой цене? - с горечью спросил Ориоль.
   - По цене, которую вы легко можете заплатить, - ответил тот. - Идите сюда, и мы заключим сделку.
   Пройдя в дальний конец комнаты, они вошли в небольшую изысканно обставленную комнату, с расположившимися вдоль стен диванами самого роскошного вида. Посреди комнаты стоял стол, на котором были разложены письменные принадлежности.
   - Было бы напрасным подарком отдать вам этот дом без средств к существованию, - сказал Ружмон, осторожно закрывая дверь. - Вот, думаю, этого будет вполне достаточно. - И он протянул молодому человеку бумажник.
   - Это огромная сумма! - воскликнул Ориоль, открывая бумажник и увидев его содержимое.
   - Она принадлежит вам вместе с домом, - сказал Ружмон, - если только вы подпишете со мной договор.
   - Договор! - воскликнул Ориоль, глядя на него с нескрываемым ужасом. - Кто вы и что вы такое?
   - Некоторые люди назвали бы меня дьяволом! - небрежно ответил Ружмон. - Но вы слишком хорошо меня знаете, чтобы предполагать, что я заслуживаю такого звания. Я предлагаю вам богатство. Что еще вам нужно?
   - Но на каких условиях? - потребовал ответа Ориоль.
   - Самое простое, что только можно себе представить, - ответил тот. - Вы сами можете судить об этом.
   С этими словами он открыл стоявший на столе письменный стол и достал оттуда пергамент.
   - Садитесь, - добавил он, - и прочтите вот это.
   Ориоль подчинился, и когда он пробежал глазами написанное, то оцепенел от страха и изумления, а бумажник выпал у него из рук.
   Через некоторое время он поднял глаза на Ружмона, который склонился над его плечом; его лицо было искажено насмешливой улыбкой.
   - Значит, вы и есть самый дьявол? - воскликнул он.
   - Если вам угодно... пусть будет так, - ответил тот.
   - Вы - сатана в облике человека, которого я когда-то знал, - воскликнул Ориоль. - Прочь! Я не желаю иметь с вами никаких дел.
   - Я думал, что вы мудрее, и не станете предаваться пустым страхам, Дарси, - возразил тот. - Если даже ваше глупое представление обо мне верно, то зачем вам тревожиться? Вы бессмертны.
   - Верно, - задумчиво отозвался Ориоль, - но все же...
   - Все же!.. - сказал тот. - Подпишите, и покончим с этим делом.
   - По этому договору, я обязан доставить жертву - женщину - в любое время, когда вы этого потребуете, - воскликнул Ориоль.
   - Вот именно, - ответил тот, - вам не составит никакого труда выполнить это условие.
   - Но если мне это не удастся, я обречен...
   - Вам это удастся, - прервал его собеседник, зажигая свечу и запечатывая пергамент. - А теперь подпишите его.
   Ориоль машинально взял перо и пристально посмотрел на документ.
   - Я навлеку на себя вечную гибель, если подпишу его, - пробормотал он.
   - Один-единственный росчерк пера спасет вас от полного разорения, - сказал Ружмон, наклоняясь к нему через плечо. - Богатство и счастье будут принадлежать вам. Другого такого шанса у вас не будет.
   - Искуситель! - воскликнул Ориоль, поспешно ставя свою подпись под бумагой. Но он тут же вздрогнул, ошеломленный дьявольским смехом, который зазвенел у него в ушах.
   - Я передумал... верните мне его! - воскликнул он, пытаясь вырвать пергамент, который Ружмон сунул за пазуху.
   - Уже слишком поздно! - воскликнул тот торжествующим тоном. - Вы мой - и безвозвратно мой.
   - Ха! - воскликнул Ориоль, откидываясь на спинку дивана.
   - Я оставляю вам ваш дом, - продолжал Ружмон, - но вернусь через неделю, когда мне понадобится моя первая жертва.
   - Ваша первая жертва! О, Небо! - воскликнул Ориоль.
   - Да, и мой выбор пал на Эдит Тэлбот! - ответил Ружмон.
   - Эдит Тэлбот! - ужаснулся Ориоль. - Она - ваша жертва! Думаете, я откажусь от той, которую люблю больше жизни?
   - Именно потому, что она любит вас, я и выбрал ее, - ответил Ружмон с горьким смешком. - И так будет всегда. Не пытайтесь снова полюбить, ибо ваша страсть будет фатальна для ее объекта. Когда пройдет неделя, я потребую, чтобы вы доставили мне Эдит. А пока - прощайте!
   - Подождите! - воскликнул Ориоль. - Я расторгаю договор! Я не потерплю ничего подобного. Я отрекаюсь от него. - И он бросился вслед за Ружмоном, который уже вышел в большую комнату; но прежде чем он успел добраться до него, таинственный незнакомец уже скрылся за внешней дверью, и когда Ориоль вышел на галерею, его нигде не было видно.
   Несколько слуг немедленно откликнулись на отчаянные крики молодого человека и сообщили ему, что мистер Ружмон покинул дом несколько минут назад, сказав им, что их хозяин вполне удовлетворен приготовлениями, которые он для него сделал.
   - Мы надеемся, ничто не изменило вашего мнения, сэр? - сказал швейцар в холле.
   - Вы уверены, что мистер Ружмон уехал? - воскликнул Ориоль.
   - О, совершенно уверен, сэр! - ответил тот. - Я сам помогал ему надеть плащ. Он сказал, что должен вернуться на этой неделе.
   - Если он придет, не пускайте его! - резко сказал Ориоль. - Не беспокойтесь. Откажите ему, и ни в коем случае не впускайте его в дом.
   - Ваши приказания будут строго исполняться, - ответил швейцар, удивленно глядя на него.
   - А теперь, оставьте меня, - сказал Ориоль.
   И когда слуги вышли, он добавил, с жестом глубочайшего отчаяния:
   - Все предосторожности бесполезны. Я действительно погиб!
  

III. НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬ

  
   Вернувшись в кабинет, где был подписан его роковой договор с Ружмоном, Ориоль увидел бумажник, лежавший на полу возле стола, и, взяв его, уже собирался положить в письменный стол, как вдруг непреодолимое побуждение заставило его еще раз взглянуть на его содержимое. Вынув пачку банкнот, он пересчитал их и обнаружил, что они составляют более ста тысяч фунтов. Вид такого огромного богатства и мысль о наслаждении и власти, которые оно принесет ему, мало-помалу рассеяли его страхи, и он, охваченный восторгом, воскликнул: "Да, да, теперь все препятствия устранены! Когда мистер Тэлбот узнает, что я стал таким богатым, он больше не откажет мне в руке своей дочери. Но я сошел с ума, - добавил он, внезапно спохватившись, - хуже, чем сошел с ума, если позволяю себе такие надежды. Если это действительно тот самый дьявол, которому я продал себя, то мне нет спасения от гибели! Если это человек, то я едва ли менее ужасно скован. В любом случае, я не останусь здесь дольше; и я не воспользуюсь этими проклятыми деньгами, которые соблазнили меня на гибель".
   И, отшвырнув бумажник в дальний конец комнаты, он уже собирался выйти за дверь, как вдруг его остановил саркастический смех. Он с удивлением и страхом огляделся, но никого не увидел. Через некоторое время он снова двинулся вперед, но голос, в котором он узнал голос Ружмона, приказал ему остаться.
   - Бесполезно пытаться скрыться, - сказал невидимый собеседник. - Вы не можете убежать от меня. Останетесь ли вы здесь или нет, воспользуетесь ли богатством, которое я вам дал, или нет, - вы не можете аннулировать сделку. Вот теперь, можете идти. Но помните, что на седьмую ночь я потребую от вас Эдит Тэлбот!
   - Где ты, дьявол? - спросил Ориоль, с яростью озираясь по сторонам. - Покажись мне, чтобы я мог встретиться с тобой лицом к лицу.
   Издевательский смех был единственным ответом на этот призыв.
   - Отдайте мне договор, - умоляюще произнес Ориоль. - Он было подписано по незнанию. Я не знал, какую цену мне придется заплатить за вашу помощь. Богатство не имеет для меня никакой ценности без Эдит.
   - Без богатства вы не сможете ее заполучить, - последовал ответ. - Следовательно, вы окажетесь там, где были. Завтра вы сможете лучше воспринять заключенную сделку. А пока я советую вам спрятать деньги, которые вы так неблагоразумно швырнули в угол, в надежном месте под замок и успокоиться. Утром вы проснетесь с совершенно другими мыслями.
   - Как же мне объяснить свое внезапное богатство? - спросил Ориоль, помолчав.
   - Вы, игрок, задаете этот вопрос! - ответил невидимка с горьким смешком. - Но я постараюсь облегчить вашу задачу на этот счет. Что же касается дома, то вы найдете договор о его передаче в этом письменном столе, в то время как расписка, лежащая на столе, с вашим адресом, написана мной и объявляет о выплате вам ста двадцати тысяч фунтов в качестве долга чести. Как видите, я предусмотрел все возможные трудности. А теперь прощайте!
   Голос стих, и хотя Ориоль задал невидимому собеседнику еще несколько вопросов, ответа на них не последовало.
   Постояв нескольких минут в нерешительности, Ориоль поднял бумажник и положил его на письменный стол, на котором, как он и ожидал, лежал документ, передающий ему дом. Затем он развернул расписку, лежавшую на столе, и обнаружил, что ее содержание совпадает с тем, что ему только что сообщили. Положив ее в бумажник, он запер письменный стол и воскликнул: "Бороться бесполезно - я должен покориться судьбе!"
   Покончив с этим, он вышел в соседнюю комнату и, оглядевшись, заметил старинную бутылку и кубок. Последний был наполнен до краев - как и чем, Ориоль не стал выяснять, но, схватив чашу с отчаянием, поднес ее к губам и осушил одним глотком. Разновидность опьянения, столь же приятная, как и вызванная опиумом, вскоре овладела им. Страхи покинули его, и на их месте возникли самые нежные и восхитительные фантазии. С наслаждением отдавшись их влиянию, он опустился на кушетку и на некоторое время погрузился в мечтательный Элизиум, воображая, будто бродит с Эдит Тэлбот по прекрасному саду, благоухающему сладкими ароматами и наполненному пением птиц. Их путь пролегал через рощу, посреди которой располагался фонтан, и они уже спешили к его мраморному краю, как вдруг Эдит вскрикнула и, отпрянув назад, указала на большую черную змею, лежавшую перед ней, на которую она могла наступить в следующее мгновение. Ориоль прыгнул вперед и попытался раздавить рептилию каблуком; но, уклонившись от удара, она обвилась вокруг его ноги и вонзила свои ядовитые зубы в его плоть. Боль, вызванная воображаемой раной, пробудила его ото сна, и, подняв глаза, он увидел, что рядом стоит слуга.
   Подобострастно поклонившись, он осведомился, не желает ли его хозяин чего-нибудь.
   - Проводите меня в мою спальню - это все, что мне нужно, - ответил Ориоль, едва справляясь с охватившим его волнением.
   И, поднявшись, он почти машинально последовал за слугой из комнаты.
  

IV. ЭДИТ ТЭЛБОТ

  
   На следующее утро Ориоль встал поздно. Поначалу, очнувшись в большой и роскошно обставленной комнате, он никак не мог понять, как в ней очутился, и только через некоторое время смог полностью вспомнить таинственные события прошлой ночи. Однако, как и предсказывал Ружмон, его положение уже не вызывало у него такого беспокойства, как прежде.
   Одевшись, он спустился в нижние покои, где его ждал роскошный завтрак; позавтракав, он внимательно осмотрел дом и нашел его даже больше и великолепнее, чем предполагал. Затем он достал из бумажника сумму, которой, как ему казалось, ему должно было хватить на день, и отправился в путь. Первым делом он должен был раздобыть великолепную карету и лошадь, а также распорядиться, чтобы с величайшей поспешностью было изготовлено несколько новых и богатых предметов одежды.
   Затем он направился на Мэй Фэйр и постучал в дверь большого дома в верхнем конце Керзон-стрит. Когда его проводили в элегантную гостиную, сердце его бешено забилось, и тревога на мгновение усилилась, пока слуга не появился снова и не выразил сожаление, что он неверно информировал его, заявив, что мисс Тэлбот дома. И она, и мистер Тэлбот, сказал он, ушли примерно полчаса назад. Ориоль посмотрел на него с недоверием, но, не сказав ни слова, удалился. Поспешив домой, он написал несколько строк мистеру Тэлботу, объявив о внезапной и необычайной перемене в его судьбе и официально потребовал руки Эдит. Он уже собирался отправить это письмо, когда слуга принес ему записку. Письмо было от Эдит. Узнав его новый адрес по карточке, она написала ему, чтобы заверить в своей неизменной привязанности. Взволнованный этим доказательством ее любви, Ориоль покрыл записку поцелуями и тотчас же отослал свое собственное письмо ее отцу, добавив лишь несколько слов о том, что завтра он придет за ответом. Но ему не пришлось так долго ждать ответа. Не прошло и часа, как мистер Тэлбот принес его лично.
   Мистер Тэлбот был мужчиной лет шестидесяти - высоким, худощавым, похожим на джентльмена, с седыми волосами и черными бровями, придававшими особенное выражение глазам под ними. Лицо у него было желчно-коричневое, и он не обладал той привлекательностью, которая так пленила Ориоля в его дочери и которую, надо полагать, та унаследовала от своей матери.
   Будучи человеком всецело светским, и вовсе не таким уж неприветливым, мистер Тэлбот всецело находился под влиянием эгоистических соображений. До сих пор он с неприязнью относился к ухаживаниям Ориоля за своей дочерью, полагая, что такая партия была бы крайне нежелательна с финансовой точки зрения; но великолепие дома на Сент-Джеймс-сквер, полностью соответствовавшее рассказу Ориоля о его недавно приобретенном богатстве, совершенно изменило его мнение, и вскоре он дал молодому человеку понять, что будет рад видеть его своим зятем. Найдя его настроенным столь благосклонно, Ориоль умолял его позволить этому браку состояться - по возможности, в течение трех дней.
   Мистер Тэлбот был очень огорчен тем, что не может выполнить просьбу своего юного друга, поскольку на следующее утро он должен отправиться в Ноттингем, и вернется оттуда не раньше, чем через три дня.
   - Но мы можем пожениться до того, как вы уедете? - воскликнул Ориоль.
   - Боюсь, что едва ли, - ответил мистер Тэлбот, вежливо улыбаясь. - Вы должны сдерживать ваше нетерпение, мой дорогой юный друг. На шестой день после этого - то есть в среду на следующей неделе - сегодня пятница - вы обретете счастье.
   Совпадение между этой датой и датой, назначенной Ружмоном для доставки ему жертвы, поразило Ориоля. Однако его волнение ускользнуло от мистера Тэлбота, который вскоре уехал, пригласив своего будущего зятя отужинать с ними в семь часов.
   Едва ли нужно говорить, что Ориоль прибыл точно в назначенный час. Он застал Эдит одну в гостиной, сидящей у окна, уставленного самыми отборными цветами. Увидев его, она радостно вскрикнула и бросилась ему навстречу. Молодой человек горячо прижался губами к маленькой ручке, протянутой ему.
   Эдит Тэлбот была очаровательной брюнеткой. Черты ее лица были правильными, а прекрасные глаза - темными, миндалевидными и почти по-восточному томными. Ее волосы, заплетенные в косу и собранные сзади в массивный пучок, были черными и блестящими, как вороново крыло. На щеках у нее имелись ямочки, губы были мягкими, как бархат, а зубки напоминали россыпь жемчуга. Совершенная грация сопровождала все ее движения, и можно было только удивляться, что такие маленькие ножки, как те, которыми она обладала, были способны поддерживать фигурку, хотя и легкую, но при этом округлую в своих пропорциях.
   - Вы слышали, дорогая Эдит, что ваш отец согласился на наш союз? - сказал Ориоль, несколько мгновений, с молчаливым восхищением, не сводя с нее взгляда.
   Эдит пробормотала что-то утвердительное и густо покраснела.
   - Он назначил бракосочетание на следующую среду, - продолжал Ориоль, - но я бы хотел, чтобы был назначен более ранний день. У меня есть предчувствие, что если наш брак будет так долго откладываться, то он вообще не состоится.
   - Вы полны дурных предчувствий, Ориоль, - ответила она.
   - Признаюсь в том, - сказал он, - и мои опасения дошли до такой степени, что я склонен предложить вам заключить брак в отсутствие вашего отца.
   - О нет, Ориоль, как бы я ни любила вас, я никогда не соглашусь на такой шаг, - воскликнула она. - Вы не можете заставить меня сделать это. Я бы не стала злоупотреблять доверчивой любовью моего дорогого отца. Я никогда не обманывала его, и это лучшее заверение, которое я могу дать вам, - что никогда не обману вас.
   Дальнейший разговор был прерван появлением мистера Тэлбота, который протянул Ориолю обе руки и выразил величайшую радость при виде его. И, без сомнения, он был искренен. Ужин прошел очень приятно, как и весь вечер, потому что старый джентльмен был в приподнятом настроении, и его веселость передалась молодой паре. Когда Ориоль и мистер Тэлбот поднялись наверх пить чай, они обнаружили, что приехала тетя Эдит, миссис Мейтленд, чтобы присмотреть за ней в отсутствие отца. Эта дама всегда была неравнодушна к Ориолю и поощряла его ухаживания за своей племянницей; поэтому она была вполне удовлетворена тем поворотом, который приняли дела. Было уже около полуночи, когда Ориоль наконец смог отрешиться от своих мыслей; он поднялся, чтобы уйти, и мистер Тэлбот, часто зевавший, чтобы хоть как-то намекнуть ему о позднем часе, сказал, что, возможно, увидится с ним вечером третьего дня, а пока поручил его заботам миссис Мейтленд и Эдит.
   Три дня быстро пролетели, и в последний вечер, когда вся маленькая компания собралась в гостиной после ужина, мистер Тэлбот вернулся из своего путешествия.
   - А вот и я! - воскликнул он, прижимая Эдит к своей груди. - И со мной не случилось никакого несчастья. Напротив, я завершил свое дело к полному моему удовлетворению.
   - О, как я рада видеть тебя, дорогой папа! - воскликнула Эдит. - Теперь, Ориоль, у вас больше не может быть никаких опасений!
   - Опасений? Чего? - воскликнул мистер Тэлбот.
   - Какого-нибудь несчастного случая, который мог бы помешать нашему счастью, сэр, - ответил Ориоль.
   - О, влюбленные полны праздных страхов! - воскликнул мистер Тэлбот. - Это неразумные существа. Однако, как я уже говорил, я вернулся, в целости и сохранности. Завтра мы закончим все предварительные приготовления, а послезавтра вы будете счастливы... ха! ха!
   - А ты знаешь, папа, что Ориоль собирается дать большой бал в день нашей свадьбы и пригласил на него всех своих знакомых? - заметила Эдит.
   - Надеюсь, вы не пригласили Киприана Ружмона? - спросил мистер Тэлбот, пристально глядя на него.
   - Нет, сэр, - ответил Ориоль, побледнев. - Но почему вы о нем спрашиваете?
   - Потому что слышал о нем кое-что не слишком лестное, - сказал мистер Тэлбот.
   - Что... что вы слышали, сэр? - спросил Ориоль.
   - Ну, нельзя же верить всему дурному, что слышишь о человеке; да я и не могу верить всему, что слышал о Киприане Ружмоне, - ответил мистер Тэлбот, - но я был бы рад, если бы вы совсем перестали с ним знаться. А теперь давайте сменим тему.
   Мистер Тэлбот сел рядом с миссис Мейтленд и начал рассказывать ей о своем путешествии, которое оказалось столь же приятным, сколь и быстрым.
   Не в силах избавиться от овладевшего им уныния, Ориоль откланялся, пообещав встретиться с мистером Тэлботом у его адвоката в Линкольнс-Инн в полдень следующего дня. Он явился туда в назначенное время и, к великому удовольствию мистера Тэлбота и немалому удивлению адвоката, заплатил более ста тысяч фунтов стерлингов за то, чтобы его будущая жена была обеспечена.
   - Вы безупречный человек чести, Ориоль, - сказал мистер Тэлбот, хлопая его по плечу, - и я надеюсь, что Эдит станет вам прекрасной женой. В самом деле, я в этом нисколько не сомневаюсь.
   - И я тоже, если когда-нибудь буду обладать ею, - мысленно воскликнул Ориоль.
   Утро прошло в приготовлениях. Вечером влюбленные встретились, как обычно, и разошлись в полном убеждении, по крайней мере, со стороны Эдит, что завтрашний день сделает их счастливыми. С той самой ночи, когда был заключен договор, Ориоль ни разу не видел Ружмона и ничего о нем не слышал, но он не пренебрегал никакими предосторожностями, чтобы предотвратить его вторжение.
  

V. СЕДЬМАЯ НОЧЬ

  
   Это было восхитительное майское утро, солнце ярко освещало великолепный экипаж Ориоля, когда он ехал в церковь Святого Георгия на Ганновер-сквер, где был соединен с Эдит узами брака. До сих пор все казалось благоприятным, и он подумал, что способен бросить вызов судьбе. Когда предмет его любви находился рядом и был связан с ним самыми крепкими и священными узами, казалось невозможным, чтобы ее можно было вырвать у него. За все утро не произошло ничего такого, что могло бы вызвать у него беспокойство, и он распорядился, чтобы за час до полуночи была готова карета с четырьмя пассажирами, - отвезти его и его жену в Ричмонд, где они должны были провести свой медовый месяц.
   Наступила ночь, стали прибывать гости, приглашенные на бал. Ориоль не жалел средств, чтобы придать пышность своему празднику. Он был во всех отношениях великолепен. Увеселения вечера начались с концерта, который был исполнен первыми певцами итальянской оперы; после чего бал был открыт Ориолем и его прекрасной женой. Как только танец закончился, Ориоль сделал знак слуге, и тот мгновенно исчез.
   - Ты готова бросить это веселье ради меня, Эдит? - спросил он с сердцем, переполненным восторгом.
   - Конечно, - ответила она, с нежностью глядя на него. - Я очень хочу остаться с тобой наедине.
   - Тогда пойдем, - сказал Ориоль.
   Эдит поднялась и взяла мужа под руку; они вышли из бального зала, но вместо того, чтобы спуститься по главной лестнице, выбрали другой путь. Холл, который им пришлось пересечь, - они вошли в него через боковую дверь, - был просторным, прекрасно сложенным и украшенным многочисленными статуями на пьедесталах. На потолке были фрески, он поддерживался двумя величественными колоннами, покрытыми скальолой. Между ними в верхнюю комнату вела широкая лестница из белого мрамора. Как и предвидел Ориоль, лестница была заполнена гостями, поднимавшимися в бальный зал, двери которого были распахнуты настежь, что позволяло видеть танцующих и слышать звуки музыки. Желая избежать встречи с новоприбывшими гостями в зале, Ориоль и его жена на мгновение задержались у колонны.
   - Кто это? - воскликнула Эдит, когда высокий человек со зловещим лицом, одетый во все черное, отделился от другой колонны и преградил им путь, повернувшись к ним спиной.
   Дрожь предчувствия пробежала по телу Ориоля. Он поднял глаза и увидел Ружмона, который, оглянувшись через плечо, устремил на него свой злобный взгляд. Отступление было невозможно.
   - Вы думали обмануть меня, - сказал Ружмон глубоким шепотом, слышным только Ориолю, - но вы обманывали самого себя. Я пришел, чтобы забрать свою жертву.
   - Что с тобой такое, почему ты так дрожишь, дорогой Ориоль? - воскликнула Эдит. - Кто этот странный человек?
   Но ее муж ничего не ответил. Ужас лишил его способности говорить.
   - Ваша карета ждет вас у дверей, сударыня, все готово, - сказал Ружмон, подходя к ней и беря ее за руку.
   - Ты идешь со мной, Ориоль? - воскликнула Эдит, которая не знала, отступать ей или идти вперед.
   - Да, да! - воскликнул Ориоль, которому показалось, что он видит способ спастись. - Это мой друг, мистер Ружмон, иди с ним.
   - Мистер Ружмон! - воскликнула Эдит. - Но ты обещал моему отцу, что его здесь не будет.
   - Ваш муж не приглашал меня, сударыня, - с сарказмом произнес Ружмон, - но я знал, что буду желанным гостем, и пришел без приглашения. Но давайте покинем этих людей.
   В следующее мгновение они уже были у двери. Там стояла карета с четырьмя лошадьми, а у крыльца - слуга в дорожном костюме. Успокоенный этим зрелищем, Ориоль собрался с духом и позволил Ружмону накинуть плащ на плечи Эдит. В следующее мгновение она споткнулась на ступеньках кареты и оказалась внутри нее. Ориоль уже собирался последовать за ней, как вдруг получил сильный удар в грудь, от которого растянулся на мостовой. Прежде чем он успел подняться на ноги, Ружмон вскочил в карету. Ступеньки тотчас же были подняты слугой, который с величайшей поспешностью вскарабкался на козлы, и возницы, вонзив шпоры в бока своих лошадей, молниеносно умчали карету прочь. Когда она свернула за угол Кинг-стрит, Ориоль, только что поднявшийся с мостовой, увидел при свете фонаря лицо Ружмона в окне кареты, на котором застыло выражение самого дьявольского торжества.
   - В чем дело? - воскликнул мистер Тэлбот, подойдя к Ориолю. - Я пришел попрощаться с вами. Почему я нахожу тебя здесь одного? А где же карета? Что с Эдит?
   - Она во власти дьявола, и я продал ее ему, - мрачно ответил Ориоль.
   - Что ты имеешь в виду, негодяй? - воскликнул мистер Тэлбот. - Я узнал, что здесь был Киприан Ружмон. Неужели это он уехал с ней?
   - Вы попали в самую точку, - ответил Ориоль. - Он купил ее на те деньги, что я вам дал. Я продал ее и себя на погибель!
   - Ужас! - воскликнул старик, падая навзничь.
   - Да, вздохни в последний раз... в последний раз! - дико закричал Ориоль. - Как бы я хотел тоже лишиться жизни!
   И он поспешил прочь, совершенно не сознавая, куда идет.
  

КОНЕЦ ПРОМЕЖУТОЧНОГОЭПИЗОДА

  

КНИГА ВТОРАЯ. КИПРИАН ДЕ РУЖМОН

  

I. ПОДЗЕМЕЛЬЕ

  
   Мистер Торникрофт и его спутники едва успели войти в полуразрушенный дом, - способом, описанным выше, - как были встревожены внезапным и яростным звоном колокольчика над головой. Шум тотчас же заставил их остановиться, в ожидании нападения, но через несколько мгновений звон прекратился, и наступила прежняя тишина; они двинулись дальше, как и прежде, и вскоре достигли большого холла с высоким окном над дверью, которое, будучи без ставен, давало достаточно света, чтобы можно было разглядеть обветшалое состояние особняка.
   В холле имелись четыре боковые двери, очевидно, сообщавшиеся с разными помещениями; Рикс осторожно толкнул три из них, но они оказались запертыми. Четвертая, однако, уступила его нажатию и впустила их в комнату, в которой, по-видимому, недавно кто-то присутствовал, поскольку в ней горела лампа. Стены были обшиты пыльными дубовыми панелями, а над ними висели гобелены, изображавшие ассирийского монарха Нина и его пленника Зороастра, царя бактрийцев. Мебель состояла из трех больших кресел с высокими спинками и причудливой резьбой, рядом с одним из которых стояла мощная электрическая машина. На полу были начерчены квадраты и круги, повсюду валялись разбросанные кубки, шары и другие предметы, очевидно принадлежащие какому-то магу.
   Эту комнату мог занимать человек науки, а мог - обычный шарлатан. Но кем бы ни был ее обитатель и каковы бы ни были его занятия, он не пренебрегал мирскими благами, о чем свидетельствовал стол, уставленный яствами и бокалами, а также парой бутылок с конусообразным горлышком.
   Взглянув вверх, мистер Торникрофт заметил, что над каждым стулом в потолке было проделано круглое отверстие, значение которого он в то время не мог понять, хотя впоследствии обстоятельства в достаточной мере объяснили ему это.
   - Странная комната, - заметил он Риксу, закончив осмотр. - Вы ожидали здесь кого-нибудь найти?
   - Не знаю, - ответил тот. - Этот звонок, возможно, поднял тревогу. Но я скоро выясню, в чем дело. Оставайтесь здесь, пока я не вернусь.
   - Но вы же не собираетесь нас бросить? - с беспокойством спросил мистер Торникрофт.
   - Не надолго, - ответил Рикс. - Сидите тихо, и с вами ничего не случится. Что бы вы ни услышали снаружи, не шевелитесь.
   - А что мы можем услышать? - спросил Торникрофт с возрастающей тревогой.
   - Этого я сказать не могу, - ответил Рикс, - но предупреждаю вас, чтобы вы не кричали без нужды, так как такая неосторожность поставила бы под угрозу нашу безопасность.
   - Вы совершенно уверены, что не собираетесь нас бросить? - настаивал Торникрофт.
   - Успокойтесь, у меня нет такого намерения, - сурово возразил Рикс.
   - О! мы позаботимся о вас, не волнуйтесь, старина, - сказал Джинджер.
   - Да, мы позаботимся о вас, - добавили Тинкер и Сандмэн.
   - Вы можете положиться на них, как на меня, сэр, - сказал Рикс. - Прежде чем мы исследуем подземные помещения, я хочу посмотреть, нет ли кто-нибудь наверху.
   - Вы что-то сказали о подземных помещениях, мистер Рикс? - вмешался Джинджер. - Вы же не собираетесь спуститься вниз, а?
   Не обратив внимания на этот вопрос, Рикс вышел из комнаты и осторожно закрыл за собой дверь. Затем он пересек холл и, осторожно поднявшись по лестнице в дальнем конце его, добрался до лестничной площадки. За ней тянулась галерея, в которую выходили несколько комнат.
   Сделав несколько шагов, он внимательно прислушался и, услышав легкий звук в комнате справа, тихо подошел к ней и, приложив глаз к замочной скважине, увидел высокого человека, одетого в черное, быстро шагавшего взад и вперед, в то время как три других человека, закутанные в соболиные мантии, с отвратительными масками на лицах, стояли молча и неподвижно в некотором отдалении от него. В этом высоком человеке он узнал Киприана Ружмона. На столе посреди комнаты лежал большой открытый фолиант, переплетенный в черный пергамент. Рядом с ним стояла лампа, освещавшая всю сцену.
   Внезапно Ружмон остановился и, перевернув несколько страниц книги, испещренных каббалистическими символами, стал искать какую-то магическую формулу. Однако прежде чем он успел найти ее, случилось неожиданное. Колокольчик, прикрепленный к стене, зазвонил; в тот же миг дверцы одного из шкафов распахнулись, и большая обезьяна (ибо от существа, казалось, воняло обезьяной), одетая в шерстяную рубашку и панталоны, выскочила наружу и, прыгнув на стол рядом с Ружмоном, приложила свою пасть к его уху. Сообщение, сделанное таким странным образом, показалось весьма неприятным Ружмону, который нахмурил брови и вполголоса отдал обезьяне несколько распоряжений. Животное кивнуло головой в знак повиновения, спрыгнуло со стола и помчалось обратно к шкафу, дверцы которого захлопнулись, как и прежде. Затем Ружмон взял лампу с явным намерением покинуть комнату; увидев это, Рикс поспешно ретировался в соседнюю комнату, дверь которой, к счастью, была открыта; едва он успел укрыться, как на галерее появились четыре таинственных лица. Рикс услышал их шаги, спускающиеся по лестнице, а затем, осторожно крадучись, проследил, как они пересекли холл и остановились перед комнатой, где находились мистер Торникрофт и его спутники. После минутного раздумья, Ружмон бесшумно запер дверь, вынул ключ и, оставив двух своих слуг на страже, вернулся с третьим к лестнице.
   Не задерживаясь, чтобы не столкнуться с ними лицом к лицу, Рикс попятился назад и поспешил по галерее, пока не добрался до задней лестницы, которая вывела его различными ходами в подвал, где, пройдя один или два свода, он оказался в подземном проходе, сводчатым над головой и имеющим несколько отверстий по бокам, очевидно, сообщающихся с другими проходами. Проход был освещен через определенные промежутки лампами, испускавшими слабое сияние.
   В свете одной из них, Рикс обнаружил дверь. Она была из железа, и когда он ударил по ней рукой, раздался глухой лязг. Когда он повторил удар, хриплый голос изнутри крикнул: "Оставь меня в покое!"
   - Это говорит Ориоль Дарси? - спросил Рикс.
   - Да, - ответил пленник. - Кто вы такой, что задаете этот вопрос?
   - Друг, - ответил Рикс.
   - У меня здесь нет друзей, - сказал Ориоль.
   - Вы ошибаетесь, - возразил Рикс. - Я пришел вместе с мистером Торникрофтом, чтобы освободить вас.
   - Мистер Торникрофт пришел слишком поздно. Он потерял свою дочь, - ответил Ориоль.
   - Что с ней случилось? - спросил Рикс.
   - Она во власти дьявола, - ответил Ориоль.
   - Я знаю, что ее удерживает Киприан Ружмон, - сказал Рикс. - Но что же с ней случилось?
   - Она стала его жертвой... моей жертвой! - ответил Ориоль.
   - Не отчаивайтесь, - возразил Рикс. - Она еще может быть спасена.
   - Спасена? Как бы не так! - воскликнул Ориоль. - Все кончено.
   - Вам это может показаться странным, - возразил Рикс, - но вы - жертва заблуждения.
   - О! Нет! - воскликнул Ориоль. - Нет... я видел, как она упала в яму. Я видел, как из него поднялась ее закутанная в вуаль фигура. Я видел ее подпись на роковом свитке. В том, что это не иллюзия, не может быть никаких сомнений.
   - И все-таки, вы увидите ее снова, - сказал Рикс.
   - Кто ты такой, что даешь мне это обещание? - спросил Ориоль.
   - Как я уже сказал, - ваш друг, - ответил Рикс.
   - Человек?
   - Как и вы сами.
   - Значит, ты напрасно пытаешься бороться с силами тьмы, - сказала Ориоль.
   - Я не боюсь Киприана Ружмона, - со смехом ответил Рикс.
   - Твой голос кажется мне знакомым, - сказал Ориоль. - Скажи мне, кто ты такой?
   - Скоро вы все узнаете, - ответил Рикс. - Но, тише! Мы должны прерваться. Кто-то идет сюда.
  

II. ВОЛШЕБНЫЕ КРЕСЛА

  
   Прошло больше десяти минут с тех пор, как ушел Рикс, и мистер Торникрофт, который до сих пор с трудом сдерживал свой гнев, теперь начал давать ему выход в виде приглушенных угроз и жалоб. Его нетерпение разделял и Тинкер, который, подойдя к Джинджеру, сказал: "Куда дьявол унес мистера Рикса? Надеюсь, с ним ничего не случилось".
   - Не упоминай здесь имени одного джентльмена, - заметил Джинджер, - а если и упоминаешь, то относись к нему с должным уважением.
   - Ха! - нетерпеливо воскликнул Тинкер. - Мне не нравится, когда человек исчезает подобным образом. Это выглядит подозрительно. Я предлагаю пойти и посмотреть, что с ним. Мы можем ненадолго оставить старого джентльмена в одиночестве, ничего с ним не случится. Не беспокойтесь, сэр. Мы только осмотримся вокруг, а потом вернемся.
   - Оставайся на месте, негодяй! - сердито воскликнул Торникрофт. - Никто никуда не пойдет. Оставайся на месте, я приказываю тебе!
   - Ну, мне кажется, что у нас здесь нет начальника, - сказал Тинкер, подмигивая остальным. - Мы вовсе не хотим вас обижать, сэр. Я только выгляну в коридор и посмотрю, нет ли поблизости мистера Рикса. Дьявол! - добавил он, пытаясь открыть дверь: - Она заперта!
   - Что там заперто? - в ужасе воскликнул Торникрофт.
   - Конечно, дверь, - ответил Тинкер. - Мы - пленники.
   - О Господи, не говорите так! - воскликнул торговец железом. - Что с нами теперь будет?
   Громкий смех остальных превратил его ужас в ярость.
   - Я вижу, что тут происходит, - воскликнул он. - Вы заманили меня в ловушку, негодяи. Это все обман. Вы хотите меня убить. Но я дорого продам свою жизнь. Первому, кто приблизится ко мне, я вышибу мозги. - И с этими словами он направил пистолет в голову Тинкера.
   - Что вы делаете, сэр? - Тинкер прикрыл голову руками. - Вы совершаете ошибку. Если это ловушка, то мы попали в нее точно так же, как и вы.
   - Это так, - добавил Сандмэн. - Садитесь, подождем еще немного. Я думаю, что мистер Рикс еще вернется, - ничего плохого с ним не случилось.
   - Увы, другого мне не остается, - простонал Торникрофт, опускаясь в кресло. - Это ужасная ситуация - оказаться запертым в доме с привидениями.
   - Я бывал во многих, гораздо более худших ситуациях, - заметил Джинджер, - и всегда считал, что лучший способ выбраться из них - это вести себя тихо.
   - Кроме того, тут уж ничего не поделаешь, - сказал Тинкер, усаживаясь.
   - Это еще предстоит выяснить, - заметил Сандмэн, усаживаясь в кресло напротив Торникрофта. - Если Рикс не вернется в ближайшее время, я выломаю дверь.
   - Еще успеется, - сказал Джинджер, неторопливо направляясь к столу, на котором были разложены припасы. - Что вы скажете насчет того, чтобы перекусить?
   - Я ни за что на свете не притронусь к этому, - ответил Сандмэн.
   - И я тоже, - добавил Тинкер. - Еда может быть отравлена.
   - Отравлена... чепуха! - воскликнул Джинджер. - Разве вы не видите, что здесь ужинала какая-то важная персона? Я просто закончу ужин за нее.
   - Как угодно, - сказал Тинкер.
   - Ни в коем случае не трогайте это! - крикнул мистер Торникрофт. - Я согласен с вашими товарищами, еда может быть отравлена.
   - О! Я нисколько этого не боюсь, - воскликнул Джинджер, накладывая еду себе в тарелку. - Самый вкусный пирог с голубями, какой я когда-либо пробовал. Ваше здоровье, мистер Торникрофт, - добавил он, наполняя бокал из бутылки. - К вашим услугам, джентльмены. Чудесный напиток, ей-Богу! - Он глубоко вздохнул, сделав глоток, и с удовлетворением причмокнул губами. - Никогда в жизни не пробовал такого вина, - продолжал он, вновь наполняя кубок. - Интересно, как оно называется?
   - Синильная кислота, - хрипло ответил мистер Торникрофт.
   - Синильная кислота! - воскликнул Джинджер. - Очень похожа на токайское. Я прикончу бутылку, и вряд ли мне станет от этого хуже!
   - Он ее действительно прикончит, - сказал Тинкер. - Интересно, это действительно токай?
   - Ничего подобного! - воскликнул Торникрофт. - Оставьте его в покое.
   - Я должен попробовать его, - сказал Тинкер, не в силах устоять перед искушением. - Ну-ка, дай нам стаканчик, Джинджер!
   - С удовольствием, - ответил тот, наполняя кубок до краев и протягивая ему. - Не заставляй себя уговаривать, Сэнди.
   - Ну, я думаю, ты прав, - ответил Сандмэн, принимая протянутый ему кубок.
   - За наше здоровье! - провозгласил Джинджер. - Я говорю этот тост, потому что судьба добра к нам, любителям собак.
   - Охотникам за собаками... вернее, похитителями собак, ибо именно так подобает называть таких бродяг, - с некоторой резкостью сказал мистер Торникрофт.
   - Ну, не будем спорить о названии, - смеясь, ответил Джинджер, - но я расскажу вам об одном обстоятельстве, которое докажет, что, как бы вы ни относились к нашему делу, судьба на нашей стороне.
   - О вашей гнусной профессии можно сказать только одно, - скривился мистер Торникрофт, - а именно, что она так же плоха, как конокрадство и похищение овец, и должна наказываться так же, как наказываются эти преступления.
   - Я тоже так думаю, сэр, - сказал Джинджер, подмигнув остальным, - но только не перебивайте меня, а то я не смогу как следует рассказать. Есть некий джентльмен, живущий не далее чем в ста милях от Пэлл-Мэлл, как пишут в газетах, и у него был любимый скотч-терьер, который никому, кроме него самого, не был нужен и за полкроны, но был ему очень дорог, потому что был любимцем. Так вот, собака потерялась. Один мой приятель украл ее, и джентльмен вскоре предложил награду за ее возвращение. Но это ни к чему не привело, вопреки его ожиданиям, потому что сумма вознаграждения оказалась недостаточной; поэтому он отправился к мистеру Симпкинсу на Эджер-Роуд, и мистер Симпкинс сказал ему... сказал: "Как поживаете, сэр? Я ждал вас несколько дней назад. Вы по поводу пропажи скотч-терьера. Вы можете получить хорошего грейхаунда. Один человек сказал мне, что он у него появится очень скоро". Заметив пристальный взгляд джентльмена, мистер С. добавил: "Ладно, я скажу вам, сколько вы должны отдать за свою собаку. Никак не меньше шести гиней". Он знает, что собака не стоит и шести шиллингов, но она любима, и доставит ему немало хлопот при ее приобретении. "Доставит неприятности! - сердито воскликнул джентльмен. - Мне-то что за дело до этого? Надеюсь увидеть того негодяя, который украл ее, повешенным! И таких денег платить не буду". "Очень хорошо, - холодно отвечает мистер Симпкинс, - тогда ваша собака истечет кровью, и ее бездыханное тело бросят перед вашей дверью".
   - Уж не хочешь ли ты сказать, что это ужасное обстоятельство действительно имело место? - воскликнул Торникрофт, которого очень заинтересовала эта история.
   - Оно могло бы случиться уже на следующий день, уверяю вас, - ответил Джинджер.
   - Я бы пристрелил негодяя, который так обошелся с моей собакой, если бы поймал его! - с негодованием воскликнул мистер Торникрофт.
   - И были бы правы, - сказал Джинджер. - Я не одобряю жестокости по отношению к животным. Но больше не перебивайте меня. Еще немного поговорив с мистером Симпкинсом, джентльмен предлагает три фунта за свою собаку, а потом уходит; на следующий день он читает отчет в "Таймс Ньюс" о том, что некий человек арестован за кражу собак, и что множество собак заперто во дворе за полицейским участком на Боу-стрит, так что он идет туда искать свою любимицу и, конечно же, находит ее, но инспектор не отдает ему собаку без разрешения суперинтенданта, а суперинтендант ушел.
   - Какое несчастье! - воскликнул мистер Торникрофт.
   - Поистине несчастье, сэр, - со смехом повторил Джинджер. - Полагая, что его собака в безопасности в руках полиции, джентльмен крепко спит в эту ночь, но когда возвращается на следующее утро, то обнаруживает, что она исчезла. Замки взломали за одну ночь, и все собаки были украдены.
   - Под самым носом у полиции! - воскликнул Торникрофт.
   - Под самым носом у полиции, - подтвердил Джинджер. - Но теперь наступает самое интересное. Знаете, что сказал ему судья, когда джентльмен попросил его о помощи? "Я не могу вмешиваться в это дело, - сказал он, величественно изогнув брови. - Стороны не должны приходить сюда с жалобами, которые я не могу разбирать. Это место - не рекламный офис, и я не потерплю, чтобы его сделали таким. Я не принимаю заявлений, затрагивающих интересы отсутствующих сторон". Заявления, затрагивающие наши интересы, - вы это понимаете, сэр?
   - Да, конечно, - ответил Торникрофт со вздохом, - и мне очень жаль, что такое заявление прозвучало со стороны судьи.
   - Вы совершенно правы, сэр, именно со стороны судьи, - рассмеялся Джинджер. - Я уже говорил вам, что судьи - наши лучшие друзья; они всегда принимают нашу сторону. Когда джентльмен настаивает на том, что для владельцев собак этот вопрос имеет серьезное значение, судья сердито перебивает его, говоря: "Тогда пусть придут те, у кого находится собака, чтобы они могли ответить на ваши жалобы. Не приходите больше ко мне. Я ничем не могу вам помочь". А если бы и мог, то не стал бы, потому что он - друг этого любителя собак.
   - Да, похоже на то, - ответил Торникрофт. - Такое предосудительное равнодушие ободряет людей вашей профессии. Во всем виновато само правительство. Поскольку все люди, которые держат собак, платят за них налог, их собственность должна быть защищена.
   - Я вполне удовлетворен нынешним положением дел, - сказал Джинджер. - Вот вам и достойный судья! Выпью-ка я теперь за его здоровье.
   - Эй! А это еще что такое? - воскликнул Тинкер. - Мне показалось, я слышу какой-то шум.
   - И я тоже, - ответил Сандмэн. - Странный грохочущий звук над головой.
   - Ну вот, опять! - воскликнул Джинджер. - Какой ужасный шум!
   - А теперь внизу, - сказал мистер Торникрофт, бледнея и дрожа всем телом. - Это выглядит так, как будто здесь работают какие-то скрытые механизмы.
   Шум, до сих пор имевший смутное сходство со скрипом колес и шкивов, теперь усилился до неистового грохота, а дом содрогнулся, как будто под ним взорвалась мина.
   В то же самое время сидевшие в креслах почувствовали электрический разряд, от которого задрожали их конечности, а мистер Торникрофт выронил свой пистолет, который выстрелил, едва коснувшись пола. В тот же миг Сандмэн уронил свой кубок, а Тинкер выпустил из рук саблю. Прежде чем они успели оправиться от потрясения, все трое были схвачены крепкими деревянными крюками, которые, отделившись от спинок стульев, связали им руки, а ноги оказались в оковах, выскочивших из-под пола и обхвативших их лодыжки. Обездвиженные таким образом, они тщетно пытались освободиться. Кресла, казалось, были прибиты гвоздями к полу, так что все попытки сдвинуть их оказались тщетными.
   Но самое худшее было впереди. Из отверстий в потолке, о которых уже упоминалось, спускались три тяжелых колоколообразных шлема, похожих на те, что носят ныряльщики на дне моря, - с круглыми отверстиями из стекла. По тому, как они спускались, было ясно, что эти шлемы должны были оказаться на головах сидящих, и это убеждение наполнило их невыразимым ужасом. Они кричали и страшно ругались, но их крики ни к чему не привели. Шлемы продолжали опускаться, и в тот же миг обезьяна, которую видел Рикс, выскочила из шкафа, ухмыльнулась и что-то пробормотала.
   Первый шлем, опустившись, накрыл Тинкера до самых плеч. Его вид был теперь одновременно смешным и ужасным, а рев внутри шлема напоминал рев загнанного быка.
   Второй шлем опустился вниз, хотя и несколько медленнее, и Сандмэн оказался в точно таком же положении, что и Тинкер, и ревел так же громко.
   В обоих случаях шлемы опускались без всякого вмешательства извне, но в случае с мистером Торникрофтом, чья-то рука, высунувшись из отверстия в потолке, удержала шлем подвешенным над его головой, подобно Дамоклову мечу. В то время как бедный торговец железом каждое мгновение ожидал той же участи, что и его товарищи, его внимание привлекла обезьяна, которая, вцепившись одной рукой в стенку шкафа, протянула к нему другую тощую руку и воскликнула: "Ты поклянешься уйти отсюда, если тебя пощадят?"
   - Нет, я не стану этого делать, - ответил торговец железом. Едва он произнес эти слова, как шлем резко дернулся и накрыл его, подобно остальным.
   Остался только Джинджер. Во время всей этой странной сцены он стоял с бутылкой в руке, оцепенев от ужаса и изумления, совершенно неспособный пошевелиться или закричать. Кульминацией его испуга стал спуск трех кресел вместе с пленниками через пол в подземелье; а когда шлемы были снова подняты к потолку, а люки захлопнулись за креслами, он выронил бутылку и упал лицом на стол. Однако вскоре он очнулся от того, что кто-то потянул его за волосы, а пронзительный голос назвал его по имени.
   - Кто это? - простонал любитель собак.
   - Взгляни сам! - воскликнул говоривший, снова дергая его за волосы.
   Джинджер подчинился и увидел обезьяну, сидевшую рядом с ним.
   - Но ведь этого не может быть! - воскликнул он. - И все же я почти уверен, что ты - старый Парр.
   - Ты почти угадал, - ответил тот с пронзительным смехом. - Это твой почтенный друг.
   - Какого черта вы здесь делаете, да еще в этом платье, или, точнее, без платья? - осведомился Джинджер. - Когда я видел вас сегодня утром, вы прислуживали мистеру Лофтусу.
   - С тех пор у меня появился новый хозяин, - ответил гном.
   - Мне очень жаль это слышать, - сказал Джинджер, качая головой. - Надеюсь, вы не продали себя, как доктор Форстер...
   - Фауст, мой дорогой Джинджер, а не Форстер, - поправил его старый Парр. - Нет-нет, я заключил сделку. И, буду с тобой откровенным, я не желаю долго оставаться на службе у моего теперешнего хозяина.
   - Мне не хотелось бы задавать этот вопрос слишком прямо, почтеннейший, - сказал Джинджер укоризненным тоном, - но разве ваш хозяин... Хм!.. Неужели он... Хм!.. Он...
   - Можно сказать, дьявол, - продолжил старый Парр. - Между нами говоря, боюсь, что это невозможно отрицать.
   - Ха! Какая ужасная идея! - воскликнул Джинджер с дрожью в голосе. - От этого у меня даже мурашки бегут по коже. Значит, мы во власти твоего хозяина?
   - Очень похоже, - ответил старый Парр.
   - И нет никакого шанса на спасение?
   - Ничего такого, что пришло бы мне в голову.
   - О Господи! Господи! - простонала Джинджер. - Я раскаюсь. Я исправлюсь. Я больше никогда не буду красть собак.
   - В таком случае у тебя есть шанс, - сказал старый Парр. - Думаю, что смогу помочь тебе сбежать. Пойдем со мной, и я постараюсь вытащить тебя отсюда.
   - Но что же будет с остальными? - спросил Джинджер.
   - О, оставь их на произвол судьбы, - ответил старый Парр.
   - Нет, так дело не пойдет! - воскликнул Джинджер. - Мы все в одной лодке и должны грести вместе как можно лучше. Вот что я тебе скажу, почтенный, - прибавил он, схватив карлика за горло, - пусть твой хозяин и дьявол, но ты смертный, и если ты не поможешь мне освободить моих товарищей, я тебе сейчас же перережу глотку.
   - Это неправильный способ заставить меня помочь вам, - сказал старый Парр, вывертываясь, как угорь, из его рук. - А теперь убирайся, если сможешь.
   - Не сердитесь! - воскликнул Джинджер, осознав свою ошибку и стараясь успокоить его. - Я только хотел немного напугать вас. Не могли бы вы сказать мне, здесь ли мистер Ориоль Дарси?
   - Да, это так, и он пленник, - ответил старый Парр.
   - А девушка... Мисс Эбба, что с ней?
   - Не могу сказать, - ответил старый Парр. - Я могу говорить только о живых.
   - Значит, она мертва! - воскликнул Джинджер с выражением ужаса на лице.
   - Это тайна, - загадочно ответил карлик, - а я связан страшной клятвой не разглашать ее.
   - Я все равно вытрясу это из тебя, - пробормотал Джинджер. - Я бы хотел, чтобы ты дал мне подзатыльник, старина. Я не могу отделаться от мысли, что у меня ужасный приступ кошмара.
   - Тогда пусть это тебя разбудит, - сказал старый Парр, крепко шлепнув его по уху.
   - Эй, почтенный! Полегче! - воскликнул Джинджер.
   - Ха! ха! ха! - захохотал карлик. - Теперь ты знаешь, что не спишь.
   - Не совсем так, - ответил Джинджер. - Но я изрядно устал от этого проклятого места!
   - Тебе не следовало заходить в логово льва, - произнес старый Парр насмешливым тоном. - Но пойдем со мной, и, возможно, я смогу сделать что-нибудь для твоего освобождения.
   С этими словами он отодвинул в сторону гобелен, открыл заднюю панель, через которую прошел, и жестом пригласил Джинджера следовать за ним. Тот вынул из кармана пистолет и повиновался.
  

III. ДЖЕРАРД ПАСТОН

  
   Прежде чем кресло, в котором сидел мистер Торникрофт, прекратило опускаться, ужас лишил его чувств. Бутылка с солью, поднесенная к его носу, через некоторое время привела его в чувство, но он снова едва не потерял сознание, увидев две странные фигуры в отвратительных масках и собольих плащах, стоявшие по обе стороны от него, а чуть поодаль - третью, которая держала странного вида фонарь. Он огляделся в поисках своих товарищей по несчастью, но хотя кресла стояли рядом, в них никого не было.
   Слуги в масках не обращали никакого внимания на крики и мольбы торговца железом; как только им показалось, что он может двигаться, они коснулись пружины, которая освободила его руки и ноги от пут, и, подняв его, потащили из склепа по узкому проходу, пока не пришли в большую, похожую на гробницу комнату, отделанную черным мрамором, посреди которой на кресле, покрытом бархатом того же цвета, что и стены, сидел Киприан Ружмон. На самом деле, это была та самая комната, где Эбба подверглась своему ужасному испытанию.
   Едва не сходя с ума от ужаса, бедный торговец железом бросился к ногам Ружмона, который, глядя на него со злобным торжеством, воскликнул:
   - Вы пришли искать свою дочь. Взгляните на нее!
   При этих словах большие черные занавеси в дальнем конце комнаты внезапно раздвинулись, и у подножия мраморной лестницы показалась фигура Эббы Торникрофт. Черты ее лица были бледны, словно у мертвой; руки и ноги неподвижны, но глаза сверкали неестественным светом. Увидев ее, мистер Торникрофт громко вскрикнул и, вскочив на ноги, бросился бы к ней, но его удержали двое слуг в масках, которые схватили его за обе руки.
   - Эбба? - крикнул он. - Эбба!
   Но она казалась совершенно нечувствительной к его крикам и оставалась в той же позе, отвернувшись от него.
   - Что с ней? - воскликнул измученный отец. - Эбба! Эбба!
   - Зовите громче, - сказал Ружмон с издевательским смехом.
   - Разве ты меня не узнаешь? Неужели ты меня не слышишь? - взвизгнул мистер Торникрофт. Но фигура по-прежнему оставалась неподвижной.
   - Я же говорил вам, что вы ее увидите, - насмешливо ответил Ружмон, - но она вне вашей досягаемости.
   - Нет, нет! - воскликнул Торникрофт. - Иди ко мне, Эбба! Иди к своему отцу. О, Небо! Она меня не слышит! Она не слышит меня! Она ничего не чувствует.
   - Она крепко связана заклятием, - сказал Ружмон. - Взгляните на нее в последний раз. Вы больше ее не увидите.
   Он махнул рукой, занавески медленно опустились и скрыли фигуру из виду. Торникрофт громко застонал.
   - Разве вы не довольны? - воскликнул Ружмон. - Вы уйдете с миром и поклянетесь никогда больше сюда не приходить? Если так, то я освобожу вас и ваших спутников.
   - Я не собираюсь исполнять твое повеление, и, клянусь, что никогда не успокоюсь, пока не спасу мое дитя, проклятое существо! - воскликнул Торникрофт.
   - Значит, вы решили свою судьбу, - сказал Ружмон. - Но прежде чем вы сами окажетесь замурованными, вы увидите, как обстоят дела с Ориолем Дарси. Возьмите его.
   И в сопровождении слуг, которые потащили за собой мистера Торникрофта, он нырнул в отверстие справа. Сделав несколько шагов, он оказался у входа в камеру. Он коснулся тяжелой железной двери, та мгновенно распахнулась, и стал виден Ориоль, прикованный цепью к камню в дальнем углу узкой комнаты.
   В течение нескольких минут не было произнесено ни слова, пленники с жалостью смотрели друг на друга.
   - О, мистер Торникрофт, - воскликнул, наконец, Ориоль, - умоляю вас, простите меня. Я погубил вашу дочь.
   - Вы! - изумленно воскликнул торговец железом.
   - Это правда, - подтвердил Ружмон.
   - Я бы спас ее, если бы это было возможно! - воскликнул Ориоль. - Я предупреждал ее, что любовь ко мне будет для нее смертельной. Я сказал ей, что связан с неумолимой судьбой, которая опутает ее своими сетями - но тщетно.
   - О! - воскликнул Торникрофт.
   - Как видите, вы должны винить его, а не меня, - сказал Ружмон с насмешливой улыбкой.
   - Я отдал бы свою жизнь, свою душу, чтобы спасти ее, если бы это было возможно! - воскликнул Ориоль.
   - У меня голова идет кругом! - сказал Торникрофт. - Безжалостный негодяй! - добавил он, обращаясь к Ружмону: - Дьявол, кем бы ты ни был, заверши свое разрушительное дело моим уничтожением. У меня не осталось ничего, что связывало бы меня с жизнью.
   - Я бы хотел, чтобы этот несчастный жил, - сказал Ружмон с дьявольским смехом. - Я стремлюсь уничтожить только счастье. Но вы должны благодарить свое собственное упрямство за то, что вы сейчас страдаете. Попрощайтесь навсегда с Ориолем. Вы его больше не увидите.
   - Подожди! - воскликнул Ориоль. - Одно слово, прежде чем мы расстанемся.
   - Да, подожди! - раздался громкий и властный голос из глубины коридора.
   - Ха! Кто это говорит? - спросил Ружмон, и на его лице мелькнула тень.
   - Я, Джерард Пастон! - воскликнул Рикс, делая шаг вперед. Креп исчез с его лица, стали видны красивые и решительные черты человека средних лет. В каждой руке он держал по пистолету.
   - Это ты, Джерард Пастон? - воскликнул Ориоль, глядя на него. - Брат Клары, моей второй жертвы!
   - Так оно и есть, - ответил тот. - Твое избавление уже близко, Ориоль.
   - И ты осмелился проникнуть сюда, Джерард? - воскликнул Ружмон, топнув ногой от ярости. - Вспомни, ты связан со мной теми же узами, что и Ориоль, и ты разделишь его судьбу.
   - Меня не пугают твои угрозы, - ответил Пастон с презрительным смешком. - Ты слишком долго использовал свое искусство. Немедленно отпусти Ориоля и этого джентльмена, или... - И он направил на него пистолеты.
   - Стреляй! - воскликнул Ружмон, выпрямляясь во весь свой высокий рост. - Никакие земные пули мне не страшны.
   - Мы все-таки попробуем! - воскликнула Джинджер, подходя в этот момент к Пастону сзади.
   И он выстрелил из пистолета, тщательно прицелившись в грудь Ружмона. Последний остался стоять прямо и, по-видимому, нисколько не пострадал.
   - Вы видите, что ваше оружие бесполезно, - сказал Ружмон с насмешливой улыбкой.
   - Это, должно быть, дьявол! - воскликнул Джинджер, бросаясь обратно.
   - Я тоже хочу попробовать, - сказал Пастон.
   Но прежде чем он успел нажать на спусковые крючки, двое слуг, оставивших Торникрофта и незаметно подкрадывавшихся к нему, выхватили у него пистолеты и связали ему руки.
  

IV. ЯМА

  
   Бедный торговец железом был так ошеломлен странными и ужасными событиями, участником которых он оказался, что, хотя оба слуги в масках отпустили его, чтобы схватить Джерарда Пастона, он чувствовал себя совершенно неспособным к действиям и, вероятно, не сделал бы никаких попыток вновь обрести свободу, если бы его сзади с силой не потянули за плащ, а тихий голос не позвал его бежать. Взглянув в сторону говорившего, он едва различил карлика, стоявшего у входа в боковой коридор, прижавшись к стене, чтобы не быть замеченным Ружмоном и его спутниками. Это была обезьяна - вернее, старый Парр, - который, продолжая яростно дергать его за плащ, наконец сумел втянуть его в коридор и, крепко схватив за руку, потащил по нему. Коридор был совершенно не освещен, но мистер Торникрофт заметил, что он чрезвычайно извилист и напоминает лабиринт.
   - Куда ты меня ведешь? - спросил он, пытаясь остановиться.
   - Не задавай вопросов, - ответил гном, увлекая его за собой. - Ты хочешь, чтобы тебя схватили и заперли в камере на всю оставшуюся жизнь?
   - Конечно, нет, - ответил Торникрофт, ускоряя шаг. - Я надеюсь, что этого не случится.
   - Это вполне возможно, - возразил старый Парр. - Если тебя схватят, ты разделишь судьбу Ориоля.
   - О Господи! Надеюсь, что нет, - простонал торговец железом. - Ты пугаешь меня так сильно, что лишаешь всякой возможности двигаться. Я сейчас упаду.
   - Пошли, говорю тебе! - закричал гном. - Я же сказал тебе! Я слышу, как они приближаются к нам.
   И пока он говорил, в коридоре раздались крики и шум быстро приближающихся шагов.
   - Я не могу сделать больше ни шагу, - выдохнул торговец железом. - Я обессилел. Лучше сразу сдаться.
   - Что, без всякой борьбы? - насмешливо воскликнул карлик. - Подумай о своей дочери, и пусть мысль о ней взволнует твое сердце. Она пропадет навсегда, если ты не уберешься из этого проклятого места.
   - Она и так потеряна навсегда, - с отчаянием произнес торговец железом.
   - Нет, она еще может быть спасена, - возразил карлик. - Ну же... ну же... они совсем близко от нас.
   По усилившимся крикам было ясно, что их преследователи настигли их.
   Движимый неотвратимостью опасности и надеждой спасти свою дочь, мистер Торникрофт напряг все свои силы и бросился вперед. Чуть дальше путь им преградила дверь. Она была закрыта, разочарованный карлик принялся искать ручку, но не нашел ее.
   - Мы попали в ловушку, нас поймают! - воскликнул он. - И тогда горе нам обоим. Глупо было с моей стороны пытаться тебя спасти. Лучше бы я оставил тебя гнить в темнице, чем навлек на себя неудовольствие Ружмона.
   Торговец железом ответил ему стоном.
   - Со мной все кончено, - сказал он. - Я умру здесь!
   - Нет, мы спасены! - воскликнул карлик, когда отблеск света, упавший на дверь, высветил маленькую железную кнопку. - Спасены!
   Сказав это, он нажал на кнопку, которая привела в действие пружину, и дверь распахнулась. Как только они прошли через нее, в поле зрения появились два служителя в масках. Гном мгновенно захлопнул дверь и, найдя рядом с собой засов, вставил его в гнездо. Едва он успел это сделать, как преследователи подошли к двери, но, обнаружив, что она заперта на засов, вскоре прекратили свои усилия и, по-видимому, удалились.
   - Они ушли каким-то другим путем, чтобы перехватить нас, - сказал старый Парр, замерший на минуту, чтобы прислушаться. - Пойдемте, мистер Торникрофт.
   - Я постараюсь, - ответил торговец железом с тихим стоном, - но я совершенно выдохся. О, зачем я только пришел в это место!
   - Теперь уже слишком поздно думать об этом; кроме того, вспомните, вы пришли сюда, чтобы спасти свою дочь, - возразил старый Парр. - Будьте осторожны и держитесь рядом со мной. Интересно, куда ведет этот проход?
   - А вы разве не знаете? - спросил торговец железом.
   - Понятия не имею, - ответил гном. - Я здесь в первый раз, и он будет последним, если мы не найдем отсюда выхода.
   - Вы так и не сказали мне, как попали сюда, - заметил Торникрофт.
   - Я и сам толком не знаю, - ответил карлик, - но мне гораздо труднее будет выбраться отсюда, чем было войти сюда. Этот проход постоянно сворачивает. Мы, кажется, возвращаемся к тому месту, откуда начали.
   - Мне тоже кажется, что мы возвращаемся назад! - воскликнул Торникрофт в ужасе. - У меня голова идет кругом. О Господи!
   - Должен сказать, что это действительно кажется очень странным, - заметил карлик, останавливаясь. - Мне даже показалось, будто сплошные каменные стены движутся вокруг нас.
   - Они, и правда, двигаются! - воскликнул Торникрофт, протягивая руку. - Я это чувствую. Господи, помилуй нас и избавь от власти лукавого!
   - Кажется, что-то горит! - воскликнул карлик. - Густой дым заполняет проход. Неужели вы не чувствуете этого, мистер Торникрофт?
   - Чувствую ли я! Конечно, чувствую, - закричал торговец железом, кашляя и чихая. - Я чувствую себя так, словно нахожусь в комнате с дымящей трубой и закрытым окном. Ох! Я задыхаюсь!
   - Не обращайте внимания! - воскликнул карлик, который, казалось, был совершенно спокоен. - Скоро мы выйдем из этого дыма.
   - Я этого не вынесу! - воскликнул мистер Торникрофт. - Я умру! Ох! - Он снова закашлялся.
   - Пойдем, говорю тебе, через минуту ты окажешься на свежим воздухе, - сказал старый Парр. - Ах! Ну и как тебе это? Никакой отдушины. Мы в тупике.
   - Действительно, тупик! - эхом отозвался торговец железом. - Мы уже давно в тупике. Или возникла еще какая-то новая проблема?
   - Только та, что дорога перекрыта сплошной стеной, вот и все, - ответил старый Парр.
   - Сплошной стеной! - воскликнул Торникрофт. - Значит, мы погребены заживо.
   - Да, - ответил карлик с наигранным безразличием. - Что касается тебя, то ты можешь утешиться тем, что скоро все это закончится. Но мне ничто не может причинить вреда.
   - Не будьте слишком уверены в этом, - раздался голос над ними.
   - Вы что-то сказали, мистер Торникрофт? - спросил гном.
   - Нет... только не я, - выдохнул торговец железом. - Я задыхаюсь... помогите мне.
   - Убирайтесь отсюда, если сможете, - крикнул только что прозвучавший голос.
   - Это Ружмон! - испуганно воскликнул карлик. - Значит, спасения нет.
   - Ничего подобного, негодяй, - ответил невидимый собеседник. - Ты мне нужен. У меня есть для тебя еще одна работа.
   - Я не оставлю мистера Торникрофта, - решительно заявил карлик. - Я обещал спасти его и сдержу свое слово.
   - Глупец! - воскликнул Ружмон. - Ты должен повиноваться, когда я приказываю.
   И как только эти слова были произнесены, сверху опустилась рука, которая, схватив карлика за загривок, потянула его вверх.
   - Держитесь за меня, мистер Торникрофт! - закричал старый Парр. - Я снова поднимаюсь... обнимите меня... тяните вниз.
   Почти задыхаясь от густого едкого пара, бедный торговец железом обнаружил, что ему невозможно это сделать. Прежде чем он успел дотянуться до карлика, тот был унесен прочь. Предоставленный самому себе, мистер Торникрофт, пошатываясь, побрел по коридору, ожидая, что вот-вот упадет, пока, наконец, поток свежего воздуха не ударил ему в лицо, и он не смог вздохнуть свободнее. Чуть-чуть придя в себя, он продолжил путь, но с большой осторожностью, и это его спасло, потому что он внезапно оказался на краю ямы глубиной около восьми футов, в которую непременно угодил бы, если бы был менее осторожен и, по всей вероятности, сломал бы себе шею. Эта яма, очевидно, сообщалась с нижним рядом помещений, о чем свидетельствовала медная лампа, горевшая под аркой. С одной стороны была приставлена лестница, и мистер Торникрофт спустился по ней, но едва он ступил на землю, как почувствовал, что его грубо схватил человек, вышедший из-под арки. Однако в следующее мгновение его отпустили, и знакомый голос Тинкера воскликнул:
   - Провалиться мне на месте, если это не мистер Торникрофт.
   - Да, это я, мистер Тинкер, - ответил торговец железом. - А кто это с тобой?
   - Да кто же это может быть, как не Сандмэн, - хрипло ответил тот. - Наконец-то мы освободились и нашли кое-что полезное. Да, мы кое-что нашли, - добавил Тинкер.
   - Что же вы нашли... что вы нашли? - воскликнул торговец железом, задыхаясь. - Вы нашли мою дочь? Где она? Отведите меня к ней.
   - Не так быстро, старина, не так быстро, - ответил Тинкер. - Мы не знаем точно, нашли ли мы вашу дочь, но нам удалось разглядеть милую молодую женщину.
   - О! это наверняка она, - воскликнул торговец железом. - Где она? Отведите меня к ней без промедления.
   - Я же сказал вам, что мы не можем добраться до нее, - ответил Тинкер. - Мы знаем место, где она, - только и всего.
   - Отведите меня туда! - нетерпеливо потребовал мистер Торникрофт.
   - Ну что ж, идем, - сказал Тинкер, направляясь к арке. - Слушай, Сэнди, это ты закрыл дверь?
   - Нет, - ответил тот, - открой ее.
   - Легко сказать, - возразил Тинкер, - но не так-то легко сделать. Кажется, она закрылась сама по себе и заперлась на засов с другой стороны!
   - Должно быть, кто-то следил за вами, - простонал Торникрофт. - За нами следят со всех сторон.
   - Да, и сверху тоже, - воскликнул Сандмэн. - Посмотри туда, наверх! - добавил он с тревогой в голосе.
   - В чем дело? Какая-то новая опасность? - спросил торговец железом.
   - Посмотри вверх, говорю тебе! - крикнул Сандмэн. - Неужели ты не понимаешь, Тинкер?
   - Да, да, я понимаю, - ответил тот. - Крыша надвигается прямо на нас. Давайте-ка попробуем поскорее открыть ее. - Он принялся пинать и толкать дверь, но все его усилия открыть ее были тщетны.
   В то же самое время Сандмэн бросился к лестнице, но прежде чем он успел взобраться на нее, все пути к выходу были отрезаны. Огромная железная крышка, скрывавшаяся в углублении, была сдвинута каким-то невидимым механизмом над верхом ямы и заключила их в ней.
  

V. НОВЫЕ ЗАГАДКИ

  
   На несколько часов глубокий сон, вызванный какими-то сильнодействующими лекарствами, сковал чувства Ориоля. Проснувшись, он обнаружил, что находится в камере, стены, пол и потолок которой были сложены из массивного камня. Посреди этой комнаты, поддерживая тяжеловесную крышу, стояла гранитная колонна; ее капитель была причудливо украшена черепами и скрещенными костями; к этой колонне и прислонился Ориоль, чья левая рука была прикована тяжелыми железными цепями к кольцу в соседней стене. Рядом с ним стоял кувшин с водой, и лежала старинная книга в черном пергаментном переплете. Темница, в которой он был заключен, имела круглую форму, с куполообразной крышей, поддерживаемой упомянутой выше колонной, и к ней вела крутая лестница, поднимавшаяся от дверного проема, расположенного примерно на шесть футов ниже уровня камеры и увенчанного остроконечной аркой. Поток света, падавший из узкого отверстия в крыше, освещал его изможденное лицо. Его темно-каштановые волосы длинными локонами свисали на лицо, борода была нестриженой, а в глазах застыл неподвижный, каменный взгляд, похожий на безумный. Он сидел на полу - ни скамьи, ни табурета ему не дали, - подперев рукой подбородок. Его взгляд был устремлен в пустоту - если это можно назвать пустотой, - наполненной для него яркими образами. Его одежда не была современной, а состояла из камзола и чулок из дорогой материи, сшитых по моде времен Елизаветы.
   Пробыв некоторое время в этой задумчивой позе, Ориоль раскрыл лежавший перед ним старый том и начал перелистывать его страницы. Они были полны магических формул и таинственных символов, и на одной из ее первых страниц он обнаружил имя, которое сразу же привлекло его внимание. Тщетно пытаясь найти какое-нибудь объяснение этому имени в последующем содержании книги, он отложил ее в сторону и погрузился в размышления. Его задумчивость закончилась, он глубоко вздохнул и снова повернулся к лежащему перед ним раскрытому тому, и при этом его взгляд впервые остановился на своем одеянии. Увидев его, он вздрогнул и протянул руку, чтобы получше рассмотреть рукав. Убедившись, что глаза его не обманывают, он встал и осмотрел себя с головы до ног. Как уже говорилось, он был одет в костюм джентльмена времен Елизаветы.
   - Что это может значить? - воскликнул он. - Неужели я пережил долгий и тревожный сон, во время которого мне казалось, что я живу уже более двух столетий? О небо, если бы это было так! О, если бы те ужасные преступления, которые я, вероятно, совершил, происходили только во сне! О, если бы мои жертвы были воображаемыми! О, Эбба, в этом случае, должна быть всего лишь прелестным призраком ночи! И все же, мне почти хотелось, чтобы все остальное было реальным - чтобы она могла существовать. Мне невыносимо думать, что она всего лишь видение, но это должно быть так - я видел сон, и какой это был сон! Какие странные проблески он дал мне о будущем! Мне снилось, что я живу во времена правления многих государей, видел, как одного из них вывели на плаху, видел, как революция сотрясает королевство, как рушатся старые династии и возникают новые. Мне кажется, что мода так изменилась, что я начисто забыл о прежних модах, в то время как мои собратья едва ли выглядели такими же, как прежде. Могу ли я сам быть таким же? Это - то самое платье, которое я когда-то носил? Поищем каких-нибудь доказательств.
   Сунув руку в карман камзола, он вытащил несколько карточек и торопливо их осмотрел. Они носили его имя и содержали какие-то письмена; он громко воскликнул с радостью: "Это - достаточное доказательство; я все это время спал".
   - Этот план чудесно работает, - пробормотал человек, стоявший у подножия лестницы, выходящей из дверного проема, и хотя сам он был скрыт от глаз Ориоля, но смотрел на пленника злобным и ликующим взглядом.
   - И все же, почему я здесь? - продолжал Ориоль, оглядываясь по сторонам. - Ах! Я понимаю, как это бывает, - прибавил он с содроганием, - я был безумен, а может быть, и до сих пор безумен. Этим и объясняется то странное заблуждение, в котором я так долго пребывал.
   - Буду действовать в соответствии с этими словами, - пробормотал слушавший человек.
   - Какая польза от памяти, - задумчиво продолжал Ориоль, - если вещи, которых нет, кажутся таковыми? Если радости и печали, которые мы никогда не переживали, отпечатываются в мозгу, если видения сцен, лиц и событий, которые мы никогда не видели, никогда не знали, преследуют нас, как если бы они были когда-то знакомы? Но я сошел с ума... сошел с ума!
   Человек рассмеялся про себя.
   - Как еще, если бы я не был сумасшедшим, я мог бы поверить, что проглотил легендарный эликсир жизни? И все же, разве это сказки? - ибо я все еще озадачен. Мне кажется, что я стар... очень стар, хотя чувствую себя молодым и выгляжу молодым. Все это - безумие. И все же, каким ясным и отчетливым мне кажется этот сон! Я могу вспомнить события времен Карла Второго. Ха! Но кто мне рассказал о Карле Втором? Откуда я знаю, что был такой король? Правящим монархом должен быть Яков, и все же мне кажется, что это Георг Четвертый. Ох! Я сошел с ума - совершенно сошел с ума!
   Последовала новая одна пауза, во время которой слушавший едва сдерживал смех.
   - Если бы я мог выглянуть из этой темницы, - продолжал Ориоль, снова нарушая молчание, - и убедиться в истинности или ложности моих сомнений, взглянув на внешний мир, - ибо я так запутался в своих мыслях, что, если бы я уже не был отвлечен, их было бы достаточно, чтобы довести меня до такого состояния! Какие мрачные, ужасные фантазии овладели мною и до сих пор тяготят меня - договор с Ружмоном... Ха!
   - А вот и оно! - воскликнул слушавший.
   - О, если бы я мог избавиться от убеждения, что это не так, что моя душа, хотя и несущая груз тяжких преступлений, все же может быть спасена! О, как я смею надеяться на это!
   - Я должен прервать его, если он будет продолжать в том же духе, - сказал себе слушавший.
  

Ружмон озадачивает Ориоля Дарси

  
   - Действительны ли мои преступления, или воображаемы, вырвал ли я чашу бессмертия из умирающих уст моего деда, подписал ли я договор с дьяволом и приносил ли ему жертву на каждом десятом году жизни, - я не знаю; но если это так, то я глубоко, глубоко сожалею о них и хотел бы искупить свои проступки покаянной жизнью.
   В эту минуту Ружмон, одетый в платье, похожее на то, что носил пленник, поднялся по лестнице и крикнул:
   - Ориоль Дарси!
   - Кто зовет меня? - спросил Ориоль. - Это ты, дьявол?
   - Вы все еще в плену своих старых фантазий, - ответил Ружмон. - Я думал, - то зелье, которое я дал вам вчера вечером, поможет вам.
   - Скажи мне, кто я и что я? - с изумлением воскликнул Ориоль. - В каком веке я живу? И еще: в своем ли я рассудке?
   - Что касается первого, то вас зовут Ориоль Дарси, - ответил Ружмон. - Относительно второго, - вы живете в королевстве его католического величества Джеймса I Английского и VI Шотландского; третьего - я полагаю, что ваш рассудок вскоре полностью восстановится.
   - Восстановится! - воскликнул Ориоль, ударив себя кулаком по лбу. - Значит, я сошел с ума.
   - Совершенно очевидно, что ваш рассудок возвращается, поскольку вы осознаете свое состояние, - ответил Ружмон. - Вам нужно успокоиться, поскольку совсем недавно вы находились в состоянии неистового безумия.
   - И меня заперли здесь в целях безопасности? - спросил Ориоль.
   - Вот именно, - был ответ.
   - А вы...
   - Ваш сторож, - ответил Ружмон.
   - Боже мой! Как, наверное, был затуманен мой рассудок! - воскликнул Ориоль. - Ответь мне на один вопрос: существует ли такая личность, как Эбба Торникрофт?
   - Вы часто бредили ею, - ответил Ружмон. - Но она - всего лишь плод воображения.
   Ориоль застонал и прислонилась к стене.
   - Раз уж ваш разум начинает восстанавливаться, то вы снова отправитесь в свет, - сказал Ружмон, - но первый выход должен быть сделан ночью, чтобы не привлекать к себе внимания. Через несколько часов я снова приду к вам. А пока - прощайте.
   И, бросив зловещий взгляд на своего пленника, он повернулся на каблуках, спустился по ступенькам и вышел из камеры.
  

VI. СНОВА ДОКТОР ЛЭМБ

  
   Наступила ночь, и в камере стало совсем темно. Ориоль с нетерпением ждал появления своего сторожа, но час проходил за часом, а тот все не появлялся. Наконец, измученный сомнениями и сбивчивыми размышлениями, несчастный пленник был охвачен желанием покончить со своими мучениями самоубийством, и решил без промедления исполнить свое намерение. Злой случай, по-видимому, также помог ему, ибо едва эта мысль оформилась, как его нога наткнулась на что-то на полу, грохот чего привлек его внимание, и, нагнувшись, чтобы поднять это, он схватил обнаженное лезвие ножа.
   - Это, во всяком случае, разрешит мои сомнения, - громко воскликнул он. - Я вложу это оружие в ножны своего сердца, и если я смертен, то мои беды прекратятся.
   Говоря это, он приставил острие к своей груди с намерением нанести удар, но прежде чем он успел нанести хоть малейшую рану, его рука была насильно остановлена.
   - Неужели ты сам себя погубишь, безумец? - взревел голос. - Я думал, что твое безумие прекратилось, и ты можешь спокойно уйти. Но я нахожу, что ты хуже, чем прежде.
   Ориоль застонал и выронил нож. Пришедший откинул его ногой на некоторое расстояние.
   - Тебя переведут в другую камеру, - продолжал он, - где за тобой будут более строго наблюдать.
   - Возьмите меня отсюда, о! уведите меня отсюда! - крикнул Ориоль. - Это был просто порыв отчаяния, в котором я теперь раскаиваюсь.
   - Я не смею вам доверять. Вы совершите какой-нибудь безумный поступок, в котором виноват буду я. Когда я в прошлый раз уступил вашим мольбам и решил вас вывести, я едва удержал вас от того, чтобы вы дурно поступили по отношению к тем, кого мы встретили.
   - У меня не осталось об этом никаких воспоминаний, - с горечью произнес Ориоль. - Но это может быть правдой. А если так, то это только доказывает то плачевное состояние, в которое я низведен, - моя память и рассудок исчезли!
   - Да, они исчезли, - воскликнул другой с неудержимым смешком.
   - Ха! - сказал Ориоль, пристально глядя на него. - Тем не менее, я не настолько безумен, чтобы не узнать в тебе злое существо, искушавшее меня. Я не настолько потерял память, чтобы забыть наши ужасные беседы.
   - Как, ты опять за свое! - яростно воскликнул Ружмон. - Нет, я должен позвать своих помощников и убить тебя.
   - Оставь меня... Оставь меня в покое! - взмолился Ориоль. - И я больше не буду тебя обижать. Какие бы мысли ни пришли мне в голову, я не стану их высказывать. Только возьми меня с собой.
   - Я пришел именно с этой целью, - сказал Ружмон, - но, повторяю, не смею. Вы недостаточно владеете собой.
   - Испытайте меня, - сказала Ориоль.
   - Ну что ж, - ответил тот, - я посмотрю, что можно сделать, чтобы успокоить вас.
   С этими словами он исчез на несколько мгновений, а затем вернулся с факелом, положил его на землю и, достав склянку, передал ее пленнику.
   - Пей! - сказал он.
   Ни секунды не колеблясь, Ориоль подчинился.
   - Мне кажется, это скорее возбуждающее, чем успокаивающее зелье, - заметил он, опустошив пузырек.
   - Вы не в том состоянии, чтобы судить, - возразил тот.
   И он принялся отстегивать цепь Ориоля.
   - А теперь пойдемте со мной, - сказал он, - и не пытайтесь сбежать, иначе вы пожалеете об этом.
   Словно во сне, Ориоль последовал за своим проводником вниз по лестнице, ведущей из подземелья, и дальше по узкому проходу. Когда он шел, ему показалось, что он слышит позади себя крадущиеся шаги, но ни разу не повернул головы, чтобы посмотреть, действительно ли за ним следят. Так они добрались до короткой крутой лестницы и, поднявшись по ней, вошли в подвал, где Ружмон остановился и положил на пол принесенный с собой факел. Его зловещее мерцание частично освещало комнату и показывало, что она построена из камня. Вдоль стен склепа стояли грубые скамьи античной формы, и Ружмон, жестом пригласив Ориоля сесть на одну из них, свистнул в серебряный свисток. Вскоре на этот призыв откликнулся гном, в чьем одеянии произошла новая перемена. Теперь он был одет в куртку из серой саржи, сшитую по образцу тех одежд, которые носили простые люди в царствование Елизаветы, а на голове у него красовалась фуражка-окопник. Ориоль смотрел, как он робко приближается к Ружмону, и смутно припоминал, что видел его раньше, но не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах.
   - Твой хозяин спит? - потребовал ответа Ружмон.
   - Спит! Помилуйте, сэр! - воскликнул карлик. - Он мало спит, вы же знаете доктора Лэмба. Он будет трудиться у печи, пока не померкнут звезды.
   - Доктор Лэмб! - повторил Ориоль. - Конечно, я уже слышал это имя прежде.
   - Весьма вероятно, - ответил Ружмон, - ибо это имя носит ваш ближайший родственник.
   - Как поживает бедный молодой джентльмен? - спросил гном, с сочувствием глядя на Ориоля. - Мой хозяин часто расспрашивает о своем внуке и очень огорчается, что состояние его ума вынуждает его оставаться взаперти.
   - Его внук! Я - внук доктора Лэмба! - воскликнул Ориоль.
   - Да пребудет с вами мир, юный господин, - ответил карлик. - Если бы вы были в здравом уме, то знали бы, что имя моего господина совпадает с вашим собственным - Дарси, Реджинальд Дарси. Он принял имя доктора Лэмба, чтобы ввести в заблуждение толпу. Он сам сказал вам об этом, милостивый государь, если только ваш бедный ум позволит вам это вспомнить.
   - Скажи мне, добрый человек, я что, сплю? - воскликнул Ориоль, крайне изумленный.
   - Нет, нет, сэр, - ответил карлик, - по-моему, вы уже совсем проснулись. Но вы знаете, сэр, - добавил он, коснувшись своего лба, - вы немного больны, ваша память и рассудок не совсем ясны.
   - А где живет мой дед? - спросил Ориоль.
   - Да вот здесь, сэр, - ответил карлик, - а если говорить о местности, то дом находится на южной оконечности Лондонского моста.
   - На мосту... ты сказал на мосту, дружище? - воскликнул Ориоль.
   - Да, на мосту... а где же еще он должен быть? Ты же не хочешь, чтобы твой дедушка жил под рекой? Хотя, насколько мне известно, некоторые из этих камер могут находиться под ней, - возразил карлик. - В них достаточно влажно.
   Ориоль погрузился в размышления и не заметил знака, которым обменялись карлик и Ружмон.
   - А доктору Лэмбу не будет неприятно, если к нему придет внук? - сказал последний после короткой паузы.
   - Мой хозяин не любит, когда ему мешают работать, как вы знаете, сэр, - ответил гном, - и редко позволяет кому-либо, кроме меня, входить в его лабораторию; но я осмелюсь представить ему мастера Ориоля, если он того пожелает.
   - Сделав это, вы окажете мне величайшую милость, - воскликнул Ориоль, вставая.
   - Сидите... сидите! - властно произнес Ружмон. - Вы не можете подняться наверх, пока доктор не будет поставлен в известность. Оставайтесь здесь, пока мы с Флэпдрагоном узнаем его желание.
   С этими словами он вышел из комнаты через дальнюю дверь вместе с гномом.
   За то короткое время, что Ориоль оставался один, он тщетно пытался привести в порядок свои мысли или убедить себя, что не находится под влиянием какого-то странного заблуждения. Наконец его разбудил гном, который вернулся один.
   - Ваш дедушка примет вас, - сказал человек-обезьяна.
   - Одно слово, прежде чем мы уйдем, - крикнул Ориоль, схватив его за руку.
   - Святые угодники! Как вы меня испугали! - воскликнул карлик. - Вы должны сохранять спокойствие, иначе я не посмею отвести вас к моему господину.
   - Простите, - ответил Ориоль, - я не хотел вас пугать. Но где тот человек, который привел меня сюда?
   - Ваш сторож? - сказал карлик. - О, он в пределах досягаемости. Он скоро придет к вам. А теперь идите за мной.
   И, взяв факел, он первым вышел из комнаты. Поднявшись по винтовой лестнице, очевидно, находившейся в башне, они подошли к двери, которую открыл Флэпдрагон и которая открыла им сцену, почти ошеломившую Ориоля.
   Перед ним была лаборатория, точно такая же, какой он видел ее два столетия назад. Пол был усыпан алхимическими инструментами, стол покрыт мистическими пергаментами, исписанными каббалистическими символами, в углу стояла печь, тигли и реторты украшали каминную доску, шар и медная лампа свисали с потолка, скелеты ухмылялись из-за каминного угла - все было так, как он видел раньше! Там же был и доктор Лэмб в свободном платье из соболиного шелка, с квадратной черной шапочкой на почтенной голове и белоснежной бородой, струящейся до пояса.
   Взгляд старика был прикован к тиглю, стоявшему на печи; он был занят работой с мехами. Он повернул голову, когда Ориоль вошел в комнату, и черты его лица стали различимы. Это было лицо, которое невозможно было забыть.
   - Входи, внук, - ласково сказал старик. - Входи и закрой за собой дверь. Сквозняк действует на печь - мой Атанор, как мы, адепты, называем ее. Тебе уже лучше, - так сказал мне твой сторож, - гораздо лучше.
   - Ты действительно жив? - воскликнул Ориоль, бросаясь к нему и пытаясь взять его за руку.
   - Прочь... прочь! - воскликнул старик, отодвигаясь назад, словно испугавшись. - Ты мешаешь моим операциям. Успокой его, Флэпдрагон, или уведи отсюда. Он может причинить мне зло.
   - У меня нет такого намерения, сэр, - сказал Ориоль. - Я только хочу быть уверенным, что вы - мой престарелый родственник.
   - Конечно, это так, молодой господин, - вмешался гном. - А почему ты в этом сомневаешься?
   - О! сударь, - вскричал Ориоль, бросаясь к ногам старика, - пожалейте меня, если я сошел с ума, но дайте мне какое-нибудь объяснение, которое, может быть, поможет мне прийти в себя. Мой разум, кажется, ослаб, но я способен воспринимать впечатления от внешних объектов. Я вижу вас, и, кажется, знаю вас. Я вижу эту лабораторию, эти алхимические орудия, эту печь, эти предметы, и мне кажется, что я узнаю их. Обманут ли я, или это действительно так?
   - Ты не обманываешься, сын мой, - ответил старик. - Ты уже бывал в этой комнате и видел меня раньше. Было бы бесполезно объяснять тебе теперь, как ты страдал от лихорадки, и какие видения вызвал твой бред. Когда ты полностью восстановишься, мы обсудим этот вопрос.
   Сказав это, он снова принялся раздувать огонь и с явным интересом наблюдал за тем, как меняется цвет жидкости, помещенной в печь.
   Ориоль серьезно посмотрел на него, но больше не мог поймать ни одного взгляда, в таком напряжении находился старик. Наконец он решился нарушить молчание.
   - Я был бы совершенно убежден, если бы мог выглянуть из этого окна, - сказал он.
   - Убежден в чем? - несколько резко спросил старик.
   - Что я тот, за кого себя выдаю, - ответил Ориоль.
   - Тогда смотри, - сказал старик. - Но не тревожь меня пустыми разговорами. В проекции есть тот самый розовый цвет, которого я так долго ждал.
   Ориоль подошел к окну и посмотрел сквозь затемненные стекла. Было очень темно, и предметы можно было различить лишь с трудом. И все же ему показалось, что он различает внизу мерцание реки и то, что казалось длинной вереницей домов на мосту. Ему также показалось, что он различает другие здания с высокими крышами, фронтонами и другими архитектурными особенностями строений времен Елизаветы. Он убедил себя также, что может различить во мраке почтенную готическую громаду собора Святого Павла по ту сторону воды, и, как бы желая убедить его в его правоте, глубокий торжественный звук колокола пробил два часа ночи. Через некоторое время он отошел от окна и сказал своему предполагаемому деду: "Я удовлетворен. Я прожил столетия за несколько ночей".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"