СОДЕРЖАНИЕ

ГЛАВА I. МНЕ ДАЮТ ТРИ ДНЯ

ГЛАВА II. МАДАМ ИБУРГ

ГЛАВА III. ФЕЛЬЗЕНВЕЙРЫ

ГЛАВА IV. ЛОКОТЬ ДЬЯВОЛА

ГЛАВА V. ИЗ НАПИСАННОГО

ГЛАВА VI. МИСТЕР ДЖОН ЛОНЕРГАН

ГЛАВА VII. ИСТОРИЯ ГАСТОНА МАКСА

ГЛАВА VIII. ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

ГЛАВА IX. ЛОНЕРГАН ИСЧЕЗАЕТ

ГЛАВА X. ДВЕ ТУРЕЦКИЕ ЛЕДИ

ГЛАВА XI. ВРАТА АДА

ГЛАВА XII. ЗАГРАЖДЕНИЕ

ГЛАВА XIII. "ПРОСНИСЬ И ЗАБУДЬ"

ГЛАВА XIV. ОХРАННИКИ ЗАМКА

ГЛАВА XV. ВОЛЯ АНУБИСА

ГЛАВА XVI. "ВСЕ, ЧТО МЫ ГОВОРИМ, СЛЫШАТ..."

ГЛАВА XVII. ГЛАВНЫЙ ХИМИК

ГЛАВА XVIII. СЛУГИ ФЕЛЬЗЕНВЕЙРА

ГЛАВА XIX. СВОБОДА ФЕЛЬЗЕНВЕЙРА

ГЛАВА XX. МАРУСЯ

ГЛАВА XXI. РАССКАЗ ГАСТОНА МАКСА

ГЛАВА XXII. ОКОНЧАНИЕ РАССКАЗА МАКСА

ГЛАВА XXIII. АНУБИС СПИТ

ГЛАВА XXIV. ДЕНЬ

ГЛАВА XXV. ЧАС

ГЛАВА I. МНЕ ДАЮТ ТРИ ДНЯ

1

- Брайан Вудвилл!

Вздрогнув, я сел в постели. В моем номере царила кромешная тьма. Но, пристально вглядываясь из ниши в направлении наполовину закрытых ставнями окон, я смог различить едва заметную разницу во мраке. За дверью был балкон, а за ним - сады.

Я потянулся к висячему выключателю и зажег прикроватную лампу.

Комната была пуста. Не было слышно ни звука, кроме отдаленного журчания маленького ручья у подножия садов и интимного тиканья моих наручных часов.

Я приподнял рукав пижамы и взглянул на циферблат. Всего три часа.

Тишина, пустота... И все же холодный, властный голос окликнул меня по имени! Или мне приснился сон - очень яркий сон?

- Брайан Вудвилл!

На этот раз я не спал! Я мгновенно вскочил с кровати, мое сердце бешено колотилось. Реальные вещи не производят на меня такого воздействия; но этот голос, - голос человека, стоящего на расстоянии одного ярда от меня, - исходил, откровенно говоря, из совершенно другого мира!

Мой образ жизни приучил меня к действию. И, испытывая чувство, которое, как я могу предположить, предвещало истерику, я сделал то, что сделал бы любой другой. Зная, что это бесполезно, я принялся лихорадочно обыскивать комнату. Я подергал дверь. Она была заперта. Я подбежал к французским окнам, полностью распахнул ставни и выглянул на пустынный балкон.

В поле зрения не было ни души. Но, когда я вернулся:

- Брайан Вудвилл, - произнес холодный неумолимый голос, очевидно, рядом со мной. - У вас есть три дня. За это время вы покинете Баден-Баден. Это первое предупреждение. У вас есть три дня.

Голос смолк. Я опустился в кресло рядом с письменным столом. Возможно, непривычное напряжение в моей голове привело к тому, что мне захотелось закричать. Честно говоря, теперь я думаю, так оно и было.

Либо я наконец-то столкнулся лицом к лицу с тем, что принято называть "сверхъестественным", либо я сходил с ума!

Я обнаружил, что любое действие является единственным средством против паники - любого рода. На столе стояла бутылка виски и немного содовой воды. Я приготовил напиток - с преувеличенной осторожностью и хладнокровием. Я набил и раскурил трубку.

У меня было три дня...

В течение пяти - десяти - пятнадцати минут я сидел, рассматривая загадку со всех мыслимых сторон. В одном я был уверен. Либо это результат какой-то формы гипноза, с которой я не был знаком, либо это произведено с помощью аппарата, спрятанного в моем номере.

Я начал осматривать полы, стены и мебель в поисках: (а) переговорной трубки; (б) радиоприемника.

Но ничего не нашел.

Рассвет едва пробивался сквозь щели в ставнях, когда я, наконец, сдался.

Что это значило? Каким образом мне было передано "предупреждение", я просто не мог себе представить. Но в том, что это было связано с моей миссией, я тоже не сомневался; эта миссия, к которой я отнесся так легкомысленно! Я считал свою экспедицию в Бразилию в поисках белой расы, которая, как говорят, выжила далеко вверх по течению Рио-Негро, достаточно опасной, видит Бог. Потому что, хотя в конце концов я вернулся, это было скорее удачей, чем хорошим планированием.

Затем был поход в Сахару, довольно рискованный, но успешный, а теперь...

Когда "Дейли Уорлд" пригласила меня поехать в Шварцвальд, профессиональный интерес и личные склонности заставили меня согласиться.

В отдыхе на этих плодородных долинах не было ничего опасного. (Сегодня вечером я был разочарован!) Я остро нуждался в отдыхе. (Это было правдой.) И тема была в моей компетенции. Короче говоря, как сказали власти, стоящие за "Дейли Уорлд", это была моя работа.

Я взялся за нее. И - у меня было три дня...

Самое ужасное из всех известных человечеству суеверий - вампиры - вновь появилось в Германии! Подробностей было немного, и они противоречили друг другу. В лесу был найден мертвым крестьянин с необычными симптомами истощения. Также были обнаружены животные и даже птицы. Несколько очевидцев рассказали о гигантской летучей мыши, которая парила над деревьями. Место происшествия оказалось невозможным определить более точно, кроме того, что это было "в Шварцвальде".

Вооруженный всеми известными фактами, я отправился в путь и теперь обнаружил, что живу (до сих пор очень приятно) в очаровательном саду Баден-Бадена.

До сих пор я почти не продвинулся. Казалось, среди людей, которые, скорее всего, могли бы помочь, существует проклятый заговор молчания. Некоторые отрицали, что слышали эти истории, и никто, казалось, не был готов распространяться о них. Несколько человек, с которыми я разговаривал, перекрестились и резко сменили тему!

Все ли, кто хоть что-то знал, боялись говорить? Если да, то почему? Я задавал себе этот вопрос совсем недавно, прошлым вечером. Голос в ночи, возможно, ответил на него.

- У вас есть три дня...

2

Официант, которого я раньше не видел, принес мой завтрак. В этой благоухающей красоте и солнечном свете было трудно вспомнить ночной ужас. Когда он вышел на балкон, неся на плече нагруженный поднос, то весело поприветствовал меня:

- Доброе утро, сэр.

- Доброе утро, - ответил я и стал наблюдать, как он ловко раскладывает мои легкие блюда на белой скатерти.

В течение беспокойных часов, прошедших между словами этого бестелесного голоса и восходом солнца, я напряженно размышлял. Я распрощался с веселой беспечностью, с которой до сих пор относился к своей миссии в Шварцвальде. Бразилия чуть было не поставила на мой счет "оплачено", я стоял почти на краю пропасти в Сахаре; но здесь, в современном, фешенебельном городе, я столкнулся с чем-то похуже лихорадки, катаракты и отравленных стрел; с чем-то, от чего увернуться труднее, чем от арабских пуль; с чем-то очень опасным, коварным - и его худшим элементом было то, что я не знал своих врагов.

- Я надеюсь, - небрежно продолжил я, - увидеть хотя бы мельком одну из тех гигантских летучих мышей, которых, как я слышал, видели в этих краях.

Эти слова произвели эффект электрического разряда. Мужчина заметно приостановил свою работу. Но, быстро придя в себя, поставил кофейник и, опершись руками о стол, посмотрел мне в глаза.

- Если бы вы послушались моего совета, сэр, - серьезно сказал он, - вы бы оставили все это в покое.

- Почему? - с вызовом спросил я.

Он выпрямился, поклонился и:

- Это всего лишь мой совет, сэр, - сказал он, улыбнулся, снова поклонился и вышел.

- Необыкновенный человек! - пробормотал я.

Это постоянное уклонение от ответа действовало мне на нервы. До сих пор это просто провоцировало меня. Но после необъяснимого ночного происшествия это стало приобретать более зловещий характер.

Я почувствовал себя одиноким. И это было совсем не то одиночество, какое я испытывал раньше.

Мои планы на этот день были расплывчатыми. С чего мне начать? Кого я мог бы расспросить? Когда я отправился в Хоэн-Баден, то внес одно существенное изменение: на бедре у меня был хорошо зарекомендовавший себя револьвер кольт. Это казалось абсурдным в долине удовольствий под улыбающимися небесами. Я бродил по закоулкам Феса в полночь, я возвращался в свою квартиру в Тимбукту под заходящей луной - безоружный. И вот я здесь, в окружении веселых немецких отдыхающих, с оружием!

Чувствуя себя полным идиотом и снова и снова задавая себе вопрос: "Могло ли "предупреждение" быть необычайно ярким сном?" ближе к вечеру я вернулся в "Регал".

Я ничего не увидел и ничего не узнал.

В Баден-Бадене принято завтракать рано, но ужинать поздно. Сегодня вечером я пришел одним из последних. Но метрдотель зарезервировал для меня столик.

Пообедав хорошо, но скромно, я обнаружил его рядом со мной.

- Вас все устраивает, сэр? - спросил он.

Я посмотрел на него, и его голубые глаза, не дрогнув, встретили мой вопрошающий взгляд. Я расспрашивал Фрица и столкнулся с обычными уклончивыми ответами.

- Вполне, - ответил я.

Длинный, мягко освещенный обеденный зал был почти пуст. В соседнем холле оркестр отеля исполнял словацкие танцы. Фриц был родом из Праги - крупного торгового центра в наши дни, но в древности столицы страны ведьм. Богемия до сих пор почитает вампиров. И мне показалось, я понял, почему Фриц был молчалив.

Но я не знал, почему его взгляд казался таким странным.

Я отошел от окна, пока он смотрел на меня. Передо мной раскинулись прекрасные сады, по-настоящему прекрасные в сумерках, окруженные волшебной тенью лесов. Я слышал веселое журчание крошечного ручейка под цветочным мостиком почти прямо напротив окна, - у которого был накрыт мой столик, - откуда в ресторан подают свежую знаменитую голубую форель.

Затем я увидел высокую, гибкую фигуру.

Фриц наблюдал за мадам Ибург.

Безусловно, она была достойна внимания. Что касается меня, то я люблю, чтобы женщины были стройными, но есть грань, за которой стройность определенно становится худобой. Возможно, моему видению недостает тех нюансов, которые присущи Джейкобу Эпштейну, но должен признаться, я смотрел на мадам Эпштейн с восхищением. Ибург была стройной. В какой-то степени она была стройна. И если хороший вкус - это красота, то она была прекрасна. Она была изящной, с белой кожей, тонкими, но очень красными губами и идеальными зубами. Ее глаза, безусловно, были великолепны.

Когда она шла по тропинке к мосту, ни с чем не сравнимо лениво волоча за собой огненного цвета шарф, то оглянулась, увидела меня и помахала рукой. Мы были немного знакомы. Ее поднятая рука, поблескивающая в лунном свете, казалось, обладала особой волей, была индивидуальна: я подумал о змее из слоновой кости.

Обернувшись, я застал Фрица за попыткой изменить выражение его лица.

- Нет, - сказал я, улыбаясь ему, - это не тот вампир, которого я имею в виду!

Он вздрогнул, затем пожал плечами и разлил по бутылкам остатки "Либфраумильх". Гибкая, покачивающаяся фигура исчезла.

- Никогда не знаешь наверняка, сэр, - загадочно ответил он.

- Кто она?

- Не могу сказать. Она часто приходит сюда. И тратит много денег. Она очень привлекательна.

Он вздохнул. Я посмотрел на белокурого баварца и понял, что мадам Ибург, смуглая, гибкая, женственная, олицетворяла его идеал.

- Да, - задумчиво пробормотал я, - наверное, так оно и есть.

Я на некоторое время погрузился в размышления. А когда вернулся к реальности, Фриц уже покинул меня.

3

- Что-то сегодня очень тихо, - заметил я, оглядывая опустевший бар.

- Да. - Бармен поставил передо мной бокал с ликером. - В казино будут танцы.

- Ах, вот оно что?

Я с интересом посмотрела на Джорджа. Это был возможный источник информации, до сих пор не использованный. Бармены изучают человечество и являются хранителями странных секретов. Потому что коктейль разрушает сдержанность и заставляет немых говорить.

- В наши дни нет ничего, кроме танцев, - продолжил он. - Я сам люблю танцевать, но это вредно для бизнеса.

- В самом деле? Вы меня удивляете. Я бы подумал, что это способствует утолению жажды.

- Ба! - На выразительном лице Джорджа отразилось презрение. - Они пьют безалкогольные напитки, эти танцующие мужчины. Если бы не женщины, моему ремеслу пришел бы конец!

Я пригласил его присоединиться ко мне и тактично затронул тему, которая занимала меня больше всего. Эффект оказался необычный.

Мужчина замер с сифоном в руке, положив большой палец на рычаг, и уставился на меня взглядом, который я могу охарактеризовать только как укоризненный. Затем он испуганно оглядел пустой бар. Наконец:

- Я бы не стал заниматься подобными вещами, сэр, - сказал он и так нервно плеснул в стакан содовой, что часть виски пролилась, - только не в том случае, если вы в отпуске.

- Почему? Чего тут можно бояться?

Высунувшись из-за прилавка, чтобы убедиться, что поблизости нет подслушивающих:

- Вы еще кого-нибудь спрашивали? - осведомился он.

- Да, - раздраженно ответил я, - не меньше дюжины!

- Тогда, как бы мне ни было жаль, что вы уедете, сэр, - неожиданно заметил Джордж, - садитесь завтра на Рейнгольдский экспресс!

- Я вас не понимаю.

Джордж подозвал меня поближе и:

- Вы видели кладбище над городом? - спросил он с очевидной неуместностью и жестом указал в ту сторону.

- Нет, не видел.

- Там полно свежих могил, - сказал Джордж. - Добрый вечер, сэр!

Я вздрогнул, обернулся и увидел мужчину, сидящего на соседнем табурете!

- Добрый вечер. Пива, - ответил вошедший.

Он кивнул, когда наши взгляды встретились.

- Очень тепло, - заметил он.

Его звали мистер Олдос П. Кластер. Наличие среднего инициала указывало на американское поколение, к которому он принадлежал. Он был худощавым, чисто выбритым, с лицом, похожим на топор, и болезненно-бледным. Он постоянно держал во рту сигару, которую редко раскуривал. У него была великолепная грива хорошо причесанных седых волос, и одевался он аккуратно, но плохо.

- Очень, - согласился я.

Я был неразговорчив до грубости, и на то имелись две причины. Я сильно подозревал, что он подслушивал мой разговор с Джорджем. И когда наши взгляды встретились, его обычно томное выражение лица появилось слишком поздно.

Мистер Олдос П. Кластер был проницателен, как буравчик. Он заинтересовался мной. Почему?

Когда я закуривал сигарету, он спросил:

- Не танцуете сегодня вечером?

И пока он говорил, мне пришло в голову возможное объяснение его странного поведения. Предыдущим вечером он пару раз танцевал с мадам Ибург. Кластер и мадам, по-видимому, были старыми друзьями. Возникла версия, что он был ее любовником - и очень ревнивым любовником.

Я вспомнил его почти неприкрытую грубость по отношению к симпатичному и обходительному французу, сменившего меня на посту партнера мадам и который монополизировал ее на весь оставшийся вечер.

- Я танцую очень редко, - сказал я.

- Французский акробат компенсирует вас.

- Мсье Поль? Да. Он танцует даже слишком хорошо.

Я решил, что моя теория получила подтверждение. Кластеру не нравился ни один мужчина, который приближался к его очаровательной подруге. Я с любопытством взглянул на него, когда он поставил свой бокал и засунул окурок сигары в свои тонкие, подвижные губы. Он производил странное впечатление влюбленного. Если бы у него была козлиная бородка и высокая бобровая шляпа со звездно-полосатой лентой, он получил бы первый приз на любом карнавале за роль дяди Сэма.

Я искренне помолился о том, чтобы в возрасте мистера Кластера нежная страсть больше не тревожила мой покой. Разговор прервался, и я поднялся, чтобы уйти.

- Спокойной ночи, - сказал я.

- Спокойной ночи, сэр, - крикнул Джордж.

- Спокойной ночи, - отозвался Кластер и добавил, когда я выходил из бара: - Пива.

Выйдя на улицу, я повернул направо и направился к садам. Я пошел по частной дорожке вдоль ручья с танцующей форелью. Пройдя по параллельной общественной дорожке на другом берегу Оос, подышал свежим воздухом. Здесь были семейные группы, влюбленные пары и одинокие гуляющие. Знатные люди, купающиеся в водах, и горожане, для которых красота зачарованной долины была обычным делом.

Слева от меня, наполовину скрытые цветами, виднелось множество освещенных окон на первом этаже "Регала". В одном из них можно было заметить тесную компанию, в другом - одинокую фигуру, не способную или не желающую присоединиться к гуляющим.

Из-за деревьев впереди доносились странные звуки танцевального оркестра в казино, и теперь я мог видеть множество мерцающих гирлянд и различать движущиеся фигуры.

В небе, темном и звездном, как в Египте, висел полумесяц луны. Веселое журчание крошечного ручейка создавало восхитительное ощущение прохлады. А когда дул легкий ветерок, из окружающего леса доносился аромат миллионов сосен.

- У вас есть три дня...

Я открыл калитку и направился к казино.

Один из трех моих дней подходил к концу.

Сцена была очень оживленной и элегантной. Здесь собрались интересные люди с трех континентов. Магараджа, известный своим скаковым конезаводом, фамильными драгоценностями и щедростью к своим подругам, в неформальной обстановке принимал гостей за одним столом. На другом выступала нью-йоркская артистка, чьи вечеринки на Парк-авеню были не менее знамениты, чем танцы, которые она устраивала на Брутон-стрит, и к которой Баден-Баден приезжал отдохнуть из Хуан-ле-Пена.

Танцоров было довольно много, но очень немногие из них были молоды или привлекательны. Мадам Ибург не присутствовала. И оказалось, предчувствие, что я застану ее там в компании ослепительного мсье Поля, - чем и объяснялось то, что Кластер пил пиво в одиночестве, - было обманчивым.

Я некоторое время смотрел по сторонам, но нигде не увидел ни друга, ни знакомой. Почти непрерывное завывание саксофонов начало меня угнетать.

Как ни странно, я нахожу в музыке этого инструмента что-то жутковатое. Она не пробуждает во мне желания танцевать или заниматься любовью; она скорее наводит на мысль об оргиастических обрядах под африканской луной. Я поймал себя на том, что думаю о словах Джорджа:

"Вы видели кладбище над городом?.. Там полно свежих могил..."

Я вышел из казино не через сады, а через дверь, выходящую на Шиллерштрассе.

Мимо проехал большой автомобиль, направляясь к "Регалу". Его единственный пассажир пристально посмотрел в мою сторону. Увидел ли он меня, узнал ли, сказать было невозможно. Но выражение его лица, когда он выглянул, произвело на меня самое неприятное впечатление.

Это был француз, мсье Поль.

Ощущение, что за ним охотятся, стало главной причиной этого странного выражения, которое произвело на меня такое глубокое впечатление. У него был взгляд беглеца.

- Три дня...

4

Крутые тропинки, затененные деревьями, вели меня вверх. В какой-то момент я увидел внизу множество крыш Баден-Бадена, залитых голубовато-янтарными лунными лучами. В другой момент я прошел по туннелю, изредка и неровно освещенному тусклым светом.

Вскоре человеческая стихия - джаз и смех - остались позади. Я приблизился к хмурому лесу. Я не встретил ни души с того момента, как свернул с главной дороги. Моя правая рука лежала на рукояти кольта.

Я миновал несколько вилл, очаровательно возвышавшихся над дорожками на скалистом фундаменте. Но ни в одной из них не горел свет.

Я подумал, не этой ли дорогой пришел мсье Поль.

Однажды, не доходя до длинной низкой кладбищенской стены, я остановился, чтобы раскурить трубку. Чиркая спичкой, я заколебался... и прислушался.

- Эхо, - сказал я себе.

Я простоял неподвижно секунд тридцать или даже больше. Затем решил, что нездоровые воспоминания стали причиной того, что я решил, будто кто-то следил за мной.

Наконец-то я достиг своей цели. Я увидел деревья-хранители. Мелодия бессмертной, но смертоносной музыки, "По аллее гигантских кипарисов" Эдгара По, зловеще пронеслась в моем мозгу. За низкой стеной, подо мной, виднелись белые многоквартирные дома, чистые в лунном свете; некоторые из них были величественными, как, возможно, и подобало их обитателям, другие - простыми, но не менее достойными. Весь тихий акр был любовно усажен теми веселыми цветами, которые превращают эту долину в сад поэта.

У калитки я остановился.

Она была заперта. Но для человека, ведущего активный образ жизни, это не было препятствием.

Я уже собирался перелезть через нее, - поскольку в этой ночной экспедиции у меня был определенный план, - когда заметил, что у моих ног лежит сигарета, отчетливо видимая в лунном свете.

Возможно, этот факт может показаться незначительным. Тем не менее я поднял ее. Это была обычная французская сигарета, и она не была раскурена. Опять же, в этом тоже не было ничего необычного. Такие сигареты можно было купить в городе. Я сунул ее в карман своего смокинга.

Положив руки на ворота, я уже снова собирался перелезть через них, когда меня остановило другое обстоятельство.

Высоко над моей головой, из глубокой синевы, донеслось ритмичное жужжание - не от полета птиц и не от шума самолетного пропеллера, а скорее от усиливающегося жужжания комара.

Я застыл на месте и уставился вверх.

Долгое время я ничего не мог различить. Звук внезапно прекратился. И тут... я увидел это.

На меня, подобно ястребу, опускалась гигантская летучая мышь!

Я буквально застыл на месте от ужаса. Ярд за ярдом эта тварь опускалась, бесшумно, без усилий.

От нее исходило какое-то неясное сияние. Невероятно длинное тело, а также распростертые крылья были блестящего пурпурно-серого цвета: я могу сравнить его только с мясной мухой или обыкновенной синичкой.

Размах крыльев, я готов был поклясться, составлял не менее четырех ярдов; безногое туловище существа, которое, опускаясь, напоминало не столько летучую мышь, сколько чудовищную стрекозу, было почти шести футов!

Где-то среди могил оно и опустилось. Я услышал, или мне показалось, что я услышал, слабое, приглушенное урчание.

Я убрал руки с ворот. Я крепко сжал их. Мои ладони были влажными.

- Боже милостивый! - прошептал я. - Что все это значит?

ГЛАВА II. МАДАМ ИБУРГ

1

Не берусь утверждать, будто могу сказать, как долго я простоял у ворот и о чем думал, стоя там.

Несомненно, после эпизода с невоплощенным Голосом я был в какой-то степени готов к тому, что выходило за рамки обычного. Вместо того чтобы считать себя сумасшедшим, я должен был принять как факт, что в схеме Провидения существуют законы, которые когда-то назывались "сверхъестественными" и которые находятся вне контроля человека. Многие из устройств, к которым мы привыкли сегодня, еще двести лет назад принесли бы их изобретателю звание волшебника.

Силы, приписываемые древними поэтами-классиками своим богам, попадают в поле зрения современной науки. Все мифы в какой-то мере основаны на фактах. Более ранние исследователи просто сохраняли свои знания. Сегодня открытия транслируются по радио.

Таким образом, полагаю, я рассуждал... сражаясь, пытаясь победить панику.

Соответствовало ли только что увиденное какому-либо циклу известных мне законов?

Я внимательно прислушался.

Ветер стих. Не было слышно ни звука.

Когда существо спустилось, я увидел, что у него пара огромных глаз. Но, что еще ужаснее, я не мог не заметить, что его пурпурно-блестящее туловище напоминало человеческое, или куколку, в которую оно заключено, или мумию!

Теперь тишина сбивала меня с толку. Шелест листьев заставлял мое сердце биться чаще. В любой момент я ожидал снова услышать холодный, безжалостный голос, зовущий меня по имени.

Девять человек из десяти сбежали бы - и я не был тем человеком, который мог бы их винить. То, что я этого не сделал, не является моей заслугой ни на йоту. Я просто знал по опыту, что убегать от опасности, грозящей телу, разуму или душе, значит навлекать на себя погоню.

Снова ухватившись за прутья ворот, я подпрыгнул, перелез через них и спрыгнул с противоположной стороны.

Но первый шаг от ворот в холодном лунном свете потребовал от меня напряжения воли, какое я никогда не забуду. Сделав этот шаг, я продолжал двигаться с растущей уверенностью. Таков порядок вещей. Но этому пути трудно научиться и еще труднее следовать ему.

То, что я нашел в виде подсказки, объясняющей увиденное мной зрелище, можно выразить очень кратко: я не нашел ничего.

Примерно в том месте, где, как я думал, приземлилось это невероятное ночное существо, я наткнулся на древний мавзолей. Два кипариса стояли на страже, по одному с каждой стороны двери, и из-за их густой тени я не мог разглядеть, кому принадлежит могила.

Но мой левый кулак и зубы были крепко сжаты, когда я повернулся спиной к этим теням - потому что я хотел убежать! Как же мне хотелось убежать!

Дальше, в новой части кладбища, я увидел несколько "свежих могил", как описал их Джордж. По большей части это были могилы крестьян и представителей рабочего класса. Я не мог усмотреть никакого особого значения в том факте, что некоторые жители Баден-Бадена недавно умерли. Люди умирают повсюду.

К тому времени, когда я закончил свой тур, мужество постепенно вернулось ко мне. Мое упражнение достигло своей цели. Неиспользованная храбрость становится дряблой еще быстрее, чем мускулы.

Ни один звук не потревожил меня, за исключением тихого хлопанья крыльев вспугнутой совы в какой-то момент, и резкого звона в ушах, вызванного внезапным учащением пульса. Это был моментальный выстрел. Мой палец задрожал на спусковом крючке.

Однако первая холодная паника прошла, когда я перелез через ворота и снова оказался на узкой, обсаженной деревьями дороге. Я не утверждаю, что полностью владел собой, но в основном я испытывал огромное изумление.

Если оно не обладало теми ужасными свойствами, какие средневековые суеверия приписывали вампирам, что стало с огромным существом, которое я наблюдал среди могил? В ходе своих исследований, а они были довольно тщательными, я не встретил ни одного живого существа, кроме совы.

Я попытался представить его, когда оно не летело. Передвигалось ли оно на четвереньках? Ползло ли? Ходило ли оно выпрямившись - жуткая пародия на человека?

А потом, когда я повернулся и отправился домой, в город, меня охватил самый страшный ужас той ночи.

Я услышал шаги на кладбище!

Ничто в моем опыте не подготовило меня к такому. Легкие, как будто женские, и неторопливые шаги явно принадлежали кому-то или чему-то, кто шел по тропинке, ведущей к воротам. Скоро они раздадутся на дороге позади меня!

Броситься наутек, - бежать, спасая свою жизнь, рассудок, - было единственным, чего я хотел. И я отчаянно хотел это сделать.

Но я одержал победу. Именно для того, чтобы разобраться в этих ужасах, я и приехал в Баден.

Слева от дороги кусты прорезала неровная колея, оставленная телегой. Я пробрался по ней на цыпочках, повернул направо и бросился ничком на опушку сливового сада, откуда мог видеть сквозь живую изгородь.

Я успел как раз вовремя.

Когда я подошел к своему наблюдательному пункту, то услышал звук открываемого замка. Это был замок кладбищенских ворот. Лунный свет заливал ту часть дороги, которая была мне видна. Милосердная тень окутала край фруктового сада. Я боялся дышать. Несмотря на теплую ночь, я замерз - каким-то духовным холодом.

Калитка закрылась. Я снова услышал звук закрываемого замка.

Послышались легкие шаги, они приближались.

Я думал, что готов ко всему. Но к тому, что произошло, я готов не был.

Грациозно-ленивая, с шарфом цвета пламени, небрежно наброшенным на белые плечи, ко мне направлялась мадам Ибург!..

2

Затаив дыхание, я наблюдал, как она проходила мимо моего укрытия, и моим первым чувством было огромное облегчение. Однако почти сразу же за ним последовало другое - чувство ужасного сомнения. Принимая во внимание все факты, что эта женщина делала в таком месте ночью? Где она пряталась во время моих розысков? Кроме того, почему у нее были ключи от кладбища?

Жуткие теории, относящиеся к области черной магии, роились в моем мозгу. Не встретилась ли она, по словам Кольриджа, "со своим любовником-демоном"? Или это была она сама...

Мысли были безумными. Я выбросил их из головы.

Когда звук шагов мадам затих, и я решил, что она миновала поворот крутой дороги, который мне запомнился, я вышел из-за укрытия в саду и очень медленно последовал за ней.

Высоко на дереве ухнула сова. Но больше ни один звук не нарушал безмятежную ночь.

За поворотом тропинки, где лестница вела в город, стояла скамейка. Из-за положения луны и деревьев, закрывавших это место, оно было погружено в темноту.

Но когда я проходил мимо него, намереваясь спуститься по ступенькам:

- Добрый вечер, мистер Вудвилл, - произнес голос из темноты.

Я узнал этот голос, и нельзя сказать, что он был немузыкальным. Но от его звука я похолодел. Я остановился как вкопанный, как будто передо мной появилась голова Медузы. Я обернулся, вглядываясь.

Мадам Ибург поднялась со скамьи и направилась ко мне!

Противоречивые чувства грозили лишить меня дара речи. Но я выдавил из себя:

- Как, это вы? Какая неожиданность! Вы тоже любите бродить в одиночестве?

- Да, - просто ответила она и вышла в лунный свет.

На ней было платье из какого-то материала, казавшегося черным, за исключением тех мест, где его касались лунные лучи, и тогда оно отливало змеиным блеском. Темные глаза мрачно смотрели на меня. Ее стройное тело было гротескно, до ужаса похоже на тело той летающей твари, которая приземлилась на кладбище. По крайней мере, так мне показалось в тот момент.

- Привычка, - продолжал я, отчаянно пытаясь завязать разговор, - которую невозможно разделить. Вы возвращались, или я помешал вам?

- Я возвращаюсь, - ответила она, положив руку мне на плечо. - Эти ступеньки такие крутые.

Я поймал себя на том, что стискиваю зубы. Длинные, как у экстрасенса, пальцы мадам Ибург в лунном свете казались восково-белыми, что придавало узким, отполированным ногтям неестественный фиолетовый оттенок. У нее было кольцо с крупным изумрудом, которое я заметил раньше. На черном фоне моего рукава оно зловеще поблескивало, как глаз ночного чудовища... Я молча обругал себя за трусость и глупость. Было - должно было быть - рациональное объяснение ее присутствию на кладбище той ночью. И она словно прочитала мои мысли.

- Моя одинокая прогулка была не просто так, - сказала она, когда мы спускались по ступенькам. - Это может показаться странным, но я была на кладбище на холме.

Ее английский был безупречен, как и манера держаться. Если мои ужасные теории имели под собой хоть какое-то основание, то она была великой актрисой. В пожатии ее тонких белых пальцев чувствовалась какая-то жизненная сила.

- Боже мой! Так странно - ночью!

- Да, я знаю. - Теперь мы вышли на прямую дорогу, и мадам Ибург убрала руку и поправила шарф, который был на ней. - Но там, видите ли, похоронен член моей семьи; посреди всего этого веселья я вдруг вспомнила о нем, и мне показалось вполне естественным уйти.

Ее самообладание, заставившее меня вспомнить о снеге на спящем вулкане, было более волнующим, чем истерика некоторых женщин. У меня чуть не сорвалось с языка спросить ее, говорила ли она о муже, отце, брате, когда те прежние, жуткие мысли нахлынули на меня.

Может быть, она втайне смеялась надо мной? Заметила ли она меня с самого начала? Ждала ли она там, зная, что я скоро приду сюда? И почему у нее были ключи от кладбищенских ворот? Так метались мои мысли, дико, лихорадочно. Ночь была прекрасной, в ней не было предательского холода Ривьеры, и она напоминала о ночах на Канарских островах.

У нее была манера ходить, которая, должно быть, отличала ее повсюду. Казалось, она скользит рядом со мной. В ее голосе звучали глубокие нотки, странно похожие на искренность, и, несомненно, она была очень обаятельной собеседницей.

Вскоре мы оказались среди деревьев Лихтенталерской аллеи, рядом с нами журчал маленький ручей, на воде плясали огни отелей и казино.

Мы подошли к отелю "Регал". И там на ступеньках стоял мистер Кластер.

- О Боже! - шепнула мне на ухо мадам. - Сегодня была вечеринка, и я обещала пойти!

Затем, когда мы подошли к дому, она сказала:

- У меня ужасно болела голова, и я надеялась, что ночной воздух вылечит ее. Мистер Вудвилл нашел меня, когда я бродила.

- И она прошла? - спросил Кластер.

- Вполне, - ответила мадам, и удивленная улыбка, которая смягчила линию ее тонких губ, была странно обворожительной.

Я увидел белые, сверкающие зубы на фоне кроваво-красного рта... и вспомнил...

- А вот и французский бойфренд, - заметил Кластер. - Теперь все в сборе.

Мсье Поль вприпрыжку сбежал по ступенькам. "Скачущий" - вот единственное слово, каким можно описать его оживленное появление.

- Моя дорогая мадам Ибург! - воскликнул он и схватил ее за обе руки. - Ах! я был безутешен! То же самое, - он повернулся к американцу, - случилось и с бедным мистером Кластером! Мы предавались печали вместе, мистер Вудвилл, - теперь он включил меня в свою речь, - до тех пор, пока в баре почти ничего не осталось!

Затем он рассмеялся, и мы все рассмеялись вместе с ним, за исключением Кластера, потому что француз действительно был веселым созданием.

- Совершенно верно, - сказал Кластер. - Нам пора. - Он кивнул мне. - Желаю вам спокойной ночи, сэр.

Остальные тоже пожелали мне спокойной ночи, и компания отправилась в путь, мсье Поль помахал на прощание в своей обычной веселой манере. Я вспомнил, что мсье Поль, который проезжал мимо меня ранее вечером, был далек от веселья.

3

Это был первый пригодный материал, который попал мне в руки. Но как я мог его использовать? Отправить в "Дейли Уорлд" репортаж из тысячи слов о моем посещении кладбища и наблюдении за гигантской летучей мышью было достаточно просто - и, если бы редактор или читатели могли в это поверить, это был бы хороший материал. Но там, где история касалась мадам Ибург, я вынужден был промолчать. В Англии существует закон о клевете.

Более того, я не знал, кто такая мадам Ибург.

Средневековый наблюдатель безоговорочно заявил бы, что она была вампиром, а Кластер и Пол - ее нынешними жертвами.

Я положил сигарету, подобранную у кладбищенских ворот, в ящик своего стола. Я сидел, уставившись на чистый лист бумаги. Взглянув на свои наручные часы, я отметил, что с тех пор, как получил "первое предупреждение", прошло почти двадцать часов. Какова была связь между этим необъяснимым происшествием и последующими событиями? Почему я должен был прислушаться к предупреждению? И что могло произойти, если бы я проигнорировал его?

Неизвестные опасности, связанные с моим поручением, стали мучительно очевидны. О бегстве не могло быть и речи. Обдуманный ответ, - после того, как я покинул Шварцвальд, - был единственным возможным выходом.

Я набросал текст телеграммы, скопировал его на одном из бланков, которые были у меня дома, и лично отнес к стойке портье в холле для отправки.

Вооружившись двумя бутылками пива, я писал полтора, а может, и два часа. Танцевальный оркестр в казино прекратил играть. Я не обратил внимания на этот факт сознательно: я осознал это, только когда закончил. Обновив свои записи, я посмотрел на время.

Половина второго.

До конца первого из отведенных мне трех дней оставалось всего полтора часа!

Мои апартаменты в отеле "Регал" занимали длинную нишу на первом этаже. Там был балкон с видом на сад, на котором я обычно завтракал. Центральный проем закрывали солнцезащитные ставни с узкими наклонными планками. Внешняя комната, в которой находились письменный стол, телефон и другие принадлежности, была отделена от спальни только тяжелой занавеской, которая днем была открыта.

В моем случае она была открыта и ночью. Я люблю свежий воздух. По той же причине я до сих пор поднимал ставни, прежде чем лечь спать, не полностью, а частично. (Горничная всегда закрывала их вскоре после наступления темноты, чтобы исключить появление ночных насекомых.)

Сегодня вечером я оставил их закрытыми, пока обыскивал каждый метр номера, а также прилегающую ванную. Мои поиски были завершены за несколько минут до двух.

Один час!

У меня появилась теория, касающаяся Голоса. Если бы он снова бросил мне вызов - как я отчасти ожидал - я предполагал проверить эту теорию.

За последние сутки мне удалось отдохнуть немногим более двух часов, и я отчаянно хотел спать. Тем не менее, пока не пробило три часа ночи, о дальнейшем сне не могло быть и речи. Я смешал виски покрепче, раскурил трубку и устроился в кресле с книгой Стивенсона "Остров сокровищ". Я знал целые отрывки наизусть, но пять минут в компании долговязого Джона Сильвера неизменно доносили до меня запах моря. "Вот ты приходишь и говоришь мне об этом прямо.... Ты парень, да, но ты умен как стеклышко..."

Когда я наконец покинул "Эспаньолу" и взглянул на свои наручные часы, тишина стала такой глубокой, что пение крошечного ручейка за моими окнами превратилось в мощный поток. Дважды я слышал шаги по гравийной дорожке снаружи: я решил, что это был ночной сторож. Но никакие другие звуки меня не потревожили.

Отложив книгу, я встал. Моя трубка догорела...

Без пяти три.

Я пересек комнату, вышел в вестибюль и открыл входную дверь. За ней оказалось что-то вроде внутреннего коридора, от которого ответвлялись другие коридоры. Там было пусто. Единственным источником света была лампа, стоявшая на столе портье.

Подойдя к этому столу, я наклонился к лампе и уставился на минутную стрелку своих часов, которая медленно приближалась к часовой отметке.

Три часа!

- Брайан Вудвилл! - произнес Голос.

Мое сердце билось не совсем нормально. Но на этот раз я определенно был готов к этому феномену и кое-чему научился.

Голос не был связан с каким-либо скрытым устройством в моих комнатах. Он звучал у меня за спиной.

Я подошел к застекленной вращающейся двери и сделал несколько шагов по коридору, ведущему в пустынные служебные помещения.

- Брайан Вудвилл!

Голос преследовал меня!

Крепко стиснув зубы, я вернулся к открытой двери своего номера - и как раз в тот момент, когда я ее открыл:

- Брайан Вудвилл, - продолжал тот же размеренный Голос, - у вас есть два дня. Это второе предупреждение. У вас есть два дня...

ГЛАВА III. ФЕЛЬЗЕНВЕЙРЫ

1

В ночной тишине - было уже около четырех - я слышал журчание воды, стекавшей миниатюрными водопадами всего в нескольких ярдах от моего балкона.

Природа взяла свое. Даже зловещее предзнаменование второго предупреждения не помешало мне уснуть. Однако мне не суждено было уснуть спокойно. Что-то коснулось меня, несмотря на то, что я крепко спал, и я автоматически проснулся - как это свойственно тем, кто жил в диких местах.

Воспоминание о звуке всплыло из сна.

Скрип.

Наступила тишина. Луна не пробивалась сквозь темноту внешней комнаты, смутно видимой с того места, где я лежал. Затем звук повторился - скрип.

Я бесшумно повернулся.

Кто-то - неясный силуэт - украдкой приоткрыл ставни!

Медленно и осторожно, надеясь, что в темноте алькова никто не заметит моих движений, я приподнялся на локте. Фигура все еще была там - как мне показалось, она наклонилась и смотрела в соседнюю комнату. Ставня была поднята вверх на целых три фута, каким образом, я не мог себе представить, но, хотя она была достаточно высокой для тесного входа, она все же была настолько низкой, что затрудняла быстрое отступление.

Я подумал, не издал ли какой-нибудь звук в момент пробуждения: незваный гость был таким неподвижным, таким тихим. Мой палец касался спускового крючка кольта.

И пока я лежал, наблюдая и ожидая дальнейшего развития событий, эта тишина стала определенно ужасной. Я представил себе это невероятное существо с огромными серо-пурпурными крыльями, которое исчезло среди могил.

Что это было такое тихое там, на балконе, заглядывавшее внутрь? Не опустилось ли оно, как животное, на четвереньки? Не подползло ли оно ко мне?

Кто бы или что бы там ни было, оно не подало виду. Дюйм за дюймом я подтягивался, готовясь выпрыгнуть наружу. Мои глаза постепенно привыкали к темноте. Там, где я видел, - или думал, что видел, - силуэт сутулой фигуры, теперь я мог различить только неясную полутьму. Возможно ли, что незваный гость скрылся, пока я лежал и наблюдал за ним?

Теперь, когда был готов, я отбросил простыни и вскочил на ковер. В девять прыжков я добрался до окна.

Щель высотой в три фута между полом и ставнями была пуста. Там никого и ничего не было! Я, спотыкаясь, вернулся к выключателю рядом с дверью. Вспыхнул яркий свет, и я, моргая, уставился в окно.

Затем я вернулся, взялся за шнуры и полностью поднял центральную створку.

Босиком я вышел на выложенный плиткой балкон. Только стол и два стула нарушали его пустоту. Справа три ступеньки вели вниз, к посыпанной гравием садовой дорожке.

Кто-то пошевелился... рядом со мной - внизу.

Я перегнулся через каменную балюстраду.

- Добрый вечер, сэр, - произнес грубый голос по-немецки. - Вас что-то потревожило?

Меня охватила волна облегчения. В этом голосе не было ничего сверхъестественного, и я был рад человеческому общению.

- Добрый вечер, - ответил я. - Кто вы?

- Ночной сторож, сэр. Я обхожу сады каждые полчаса. Видите ли, в эти комнаты на первом этаже так легко проникнуть.

Я посмотрел в направлении говорившего. Но он просто выделялся темным пятном в общем мраке.

- Так и есть! - согласился я. - Когда вы пришли?

- Только что.

- Кто-то поднял мои ставни несколько минут назад.

- Это невозможно, сэр, снаружи, если они были полностью закрыты.

- Они были полностью закрыты.

- Очень странно, сэр.

- Но вы никого не видели?

- Никто не выходил из-за южного угла, сэр, тем путем, каким пришел я. Не могли бы вы описать его?

- Нет. Я видел его смутно.

- Больше ничего?

- Нет.

- Я доложу о случившемся, сэр. Не могли бы вы снова закрыть свои ставни? И убедиться, что они закрыты?

- Я непременно последую вашему совету!

- Спокойной ночи, сэр.

- Спокойной ночи.

Я услышал шаги по гравийной дорожке, когда отошел и начал дергать за шнуры, опускающие тяжелые ставни. Я был так поглощен этим занятием, когда шаги, по крайней мере, мне так показалось, вернулись по дорожке, и:

- Эй, там! - позвал чей-то голос, но это был другой голос!

Я прекратил дергать шнуры. Нижняя часть ставня все еще находилась примерно в пяти футах от пола. Я выглянул наружу. Луч света ослепительно ударил мне в глаза.

- Эй! - крикнул я. - Что, черт возьми, происходит?

- Это то, о чем я спрашиваю, сэр, - ответил говоривший. - Я ночной сторож, и мой долг спросить.

Я был поражен. Этот голос был не только непохож на предыдущий, но и говорил мужчина с какой-то военной резкостью, расположившей меня к нему.

Я снова вышел на балкон.

На дорожке внизу, освещенной светом из моих окон, отчетливо виднелась фигура серо-стального цвета с квадратной челюстью, одетая в идеально сидящую форму и щегольские полевые ботинки. На его погонах и фуражке поблескивал значок "Регал".

Он стоял по стойке смирно, глядя вверх. Свой электрический фонарик он держал рядом с собой, как винтовку. Мы пристально посмотрели друг на друга, затем:

- Зайдите на минутку, ночной сторож, - сказал я. - Я хочу вам кое-что сообщить.

- Очень хорошо, сэр.

Мгновение спустя, наклонив свою коротко остриженную голову, потому что в нем было всего шесть футов росту, и держа в руках кепку, он присоединился ко мне в моей комнате. И снова вытянулся по стойке смирно.

- Садитесь, - сказал я. - Сегодня ночью здесь произошло нечто очень странное.

- Благодарю вас, сэр.

Ночной сторож чопорно поклонился и присел на самый краешек неудобного стула. Его пристальный взгляд встретился с моим.

- В саду дежурит еще один сторож? - спросил я.

- В четыре часа, сэр, меня сменяют.

- Сейчас больше никто не дежурит?

- Снаружи отеля никого нет. Внутри дежурят двое.

- Тогда послушайте, что я вам скажу, - сказал я, - и объясните, если сможете.

Как можно короче я описал, что произошло, и, наконец:

- Человек, выдававший себя за вас, - заключил я, - вероятно, был тем же самым, кто поднял мой ставень.

- Почти не сомневаюсь в этом, сэр. Он не знал, как много вы можете видеть. Он скользнул в ближайшее укрытие и стал ждать. Позвольте мне осмотреть затвор.

Он с трудом поднялся, подошел и проверил устройство; затем:

- Дверь не запирается, - сообщил он. - Здесь какая-то неисправность. Этот человек, должно быть, знал об этом.

- Но почему он заговорил со мной?

- Хотел узнать, сможете ли вы его опознать.

- Очень смело.

- Я согласен с вами, сэр. Я должен доложить об этом. Очевидно, в отеле находится опасный человек.

На письменном столе стояла бутылка "Пилзенера", я взял ее в руки.

- Стакан пива? - предложил я.

Ночной сторож немедленно вытянулся по стойке смирно.

- Благодарю вас, сэр. Но это противоречит приказу.

Можно было бы ответить: "Никто ничего не узнает" или "Какое это имеет значение?" Но, посмотрев в жесткие голубые глаза, я сказал:

- Вы старый солдат?

- Я имел честь быть сержантом в прусской гвардии, сэр.

Поскольку я "имел честь быть" лейтенантом в гвардейском полку Колдстрима, ситуация не была лишена драматизма или комедии. Но даже тень улыбки не тронула суровых губ говорившего.

- Приказ есть приказ, - сказал я и поставил бутылку на стол. - Спокойной ночи, сержант.

- Спасибо, сэр, - ответил он и щелкнул каблуками. - Спокойной ночи, сэр.

Он проворно повернулся, наклонил голову и вышел через полуоткрытые ставни. Я услышал, как его размеренные шаги затихли на посыпанной гравием дорожке.

Если бы дисциплина могла завоевать Европу, размышлял я, то сегодняшняя Европа, несомненно, была бы одной огромной Германской империей. Я никогда раньше не встречал ночного сторожа, который мог бы отказаться от бутылки пива в четыре часа утра!

Когда я снова лег спать, мои ставни были надежно защищены от постороннего вмешательства, насколько это было возможно, и во второй раз мой сон никто не потревожил.

2

По своему обыкновению, я позавтракал на балконе, наблюдая за ранними прохожими, прогуливающимися по лесистым тропинкам вдоль крошечной речушки, и пытаясь примирить утреннюю красоту этой укромной долины с ночным ужасом, вызванным Голосом.

- У вас есть два дня...

Я уже пожалел, что рассказал сторожу так много фактов о моем ночном посетителе. На моем столе для завтрака лежала записка от администрации с почтительной просьбой о разговоре.

Наливая себе вторую чашку кофе и глядя в сторону Лихтенталерской аллеи, я увидел стройную фигуру, двигавшуюся между деревьями с особой грацией. Это гордое, стройное тело не могло принадлежать никому, кроме мадам Ибург. Я не ошибся. И она направлялась к отелю.

Мысли - фантастические, ужасные - пришли мне в голову. Я напряг память, пытаясь вспомнить детали фигуры, которую видел или думал, что видел, на этом самом балконе ночью. Тот человек, который говорил со мной из тени, мог быть не более чем сообщником - его задачей было прикрыть отступление... другого!

Вскоре она увидела меня, помахала рукой и пошла дальше, туда, где через ручей был перекинут мост. Я закуривал сигарету, когда она вышла из-за угла отеля и направилась по гравийной дорожке к балкону.

- Доброе утро, - сказал я. - По вашему виду не скажешь, что вы засиделись допоздна.

- Вовсе нет, - ответила она и постучала по гравию легкой тростью, которую держала в руке. - Мне было так ужасно скучно! Я сбежала. С вашей стороны было подло бросить меня.

Я встретился взглядом с ее бездонными глазами. Они были слегка раскосыми, что всегда поражало меня.

- Что я мог поделать? Мистер Кластер - самый страшный дракон.

- Нет. - Она все время наблюдала за мной, и ее пристальный взгляд приводил в замешательство. - Наверное, жертвой должна была стать я. Чем вы занимаетесь сегодня?

Теперь этот, казалось бы, обычный вопрос приобрел для меня зловещий смысл. Я рано отправился на прогулку и раздобыл в городе справочник по местной истории. Он лежал передо мной. В частности, я искал информацию о более старых могилах на кладбище. Продавец смог мне помочь и дополнить факты.

Из этого ценного справочника я узнал, что последний представитель некогда могущественной семьи Фельзенвейров был похоронен примерно в том месте, где приземлился этот крылатый ужас. Мавзолей, затененный кипарисами, к которому я подошел, на самом деле был семейным склепом Фельзенвейров. Их огромная крепость на холмах сегодня превратилась в руины и была почти неприступна.

- О замке Фельзенвейр ходят странные истории, - сказал мне продавец.

Он был голландцем и не проявлял особой сдержанности в отношении шварцвальдских вампиров, с которой я до сих пор встречался.

- Это как-то связано с недавними слухами?

Светло-голубые глаза мужчины загорелись.

- Безусловно. Бедняга, которого нашли мертвым в лесу, лежал на границе лесов Фельзенвейра. Гигантскую летучую мышь, о которой вы, возможно, слышали, видели в том же районе.

Сопоставив два и два и изучив превосходную карту, которую раздобыл у своего информатора, я пришел к выводу, что там было указано место, откуда открывался более близкий вид на Фельзенвейр. Как мне сказали, приблизиться к руинам замка было практически невозможно. Собственность принадлежала трасту, а окружающие леса были строго частными владениями.

Но у меня был план, и теперь...

- Чем вы занимаетесь сегодня? - спросила мадам Ибург.

- Я буду занят все утро, - ответил я. - Но был бы очень рад, если бы вы выпили со мной чаю в казино.

Она опустила глаза и задумчиво прикусила губу. В ее бледных, четко очерченных чертах лица была греческая чистота, но мне показалось, что маленькие зубки были невероятно белыми.

- Я бы с удовольствием, - ответила она. - Но если я опоздаю, - я имею в виду, после пяти, - вы меня не бросите?

- Конечно, нет. Я и сам могу опоздать.

3

В офисе администрации я подтвердил сообщение, сделанное прусским сторожем. Раздались вежливые сожаления, как мне показалось, маскирующие недоверие. Но, безусловно, следовало проверить, надежно ли заперты мои ставни.

Примерно в половине одиннадцатого прекрасного утра я отправился в путь. Свой цейссовский бинокль я сунул в карман пальто, так как не хотел афишировать свои намерения. И все же ужасное чувство тщетности с каждым часом становилось все более гнетущим.

Наличие пистолета на моем бедре больше не давало ощущения безопасности. Нельзя стрелять в Голос. За мной наблюдали днем и ночью: это было очевидно. Но хотя наблюдатели явно обладали необычными, поистине сверхчеловеческими способностями, я не мог позволить себе считать их непогрешимыми. Поступить так означало бы признать свое поражение. По крайней мере, некоторые из моих врагов были в достаточной степени людьми, и я классифицировал главных подозреваемых следующим образом:

(А) мадам Ибург

(Б) Олдос П. Кластер

(В) Мсье Поль

Были ли эти мужчины жертвами женщины или добровольными сообщниками, мне еще предстояло выяснить. Но до тех пор, пока в мое распоряжение не поступило больше данных, единственным безопасным выходом было считать всех троих активными противниками моей миссии.

В вестибюле отеля я столкнулся с ослепительным зрелищем - мужчиной, одетым в экстравагантные брюки-каре и действительно уникальные чулки. Его галстук гармонировал с чулками, но не гармонировал ни с чем другим. Черные волосы с проседью на висках были зачесаны назад, открывая прекрасный светлый лоб. На красивом, чисто выбритом лице выделялись смеющиеся, но проницательные глаза.

- Мой дорогой мистер Вудвилл! - воскликнул мсье Поль, ибо это был он. - Могу я надеяться, что вы не заняты?

- Очень сожалею, - ответил я. - Но, боюсь, я занят до обеда.

- Ах! - воскликнул француз. - Какая жалость! Я безутешен. Но ужин - да! Вы поужинаете со мной?

- С удовольствием.

- Договорились. Тогда встречаемся в баре в половине седьмого...

- Скажем, без четверти семь.

- С половины шестого до четверти седьмого - выпьем по коктейлю?

- С удовольствием.

Вскоре я снова двинулся в путь. Выйдя на улицу, я столкнулся с мистером Кластером, который стоял у входа в отель.

- Привет! - сказал он, оглядывая меня с ног до головы. - Все готово для пикника?

- Не совсем, - коротко ответил я.

- Осматриваем лес?

- Что-то в этом роде, - крикнул я в ответ, потому что едва сдерживал свои шаги, так меня возмущали шутливые замечания этого человека.

Но я уже получил пищу для размышлений. Возможно, это было не более чем чередой совпадений, но факт оставался фактом: каждый подозреваемый в моем списке так или иначе бросал мне вызов относительно моих планов на тот день.

ГЛАВА IV. ЛОКОТЬ ДЬЯВОЛА

1

Принимая все это во внимание, я сомневался, что мне удастся замести следы. Росло убеждение, что я имею дело с врагами, чьи методы наблюдения не оставляют мне возможности противостоять им.

Факты, лежащие в основе всей этой тайны, мне еще только предстояло узнать. В какую поразительную интригу я по простоте душевной вляпался? Но теперь я был уверен, эти факты были такого рода, что не подлежали огласке. Крылатый ужас кладбища определенно не поддавался никаким догадкам. Это было нечто сверхъестественное. Голос стал дополнением к этому. Но мой полуночный посетитель, имитировавший ночного сторожа, был реальным противником, с которым можно было надеяться вступить в схватку. Мадам Ибург?..

Если в Шварцвальде и были вампиры, то, конечно, у них имелись сообщники-люди, причем умные. Но с этими, по крайней мере, я мог справиться.

Я сделал несколько звонков в город, некоторые из них были необходимыми, а другие - просто отвлекающими маневрами. Выходя из каждого офиса и магазина, я убеждался, что никого из подозреваемых - А, Б или В - поблизости нет. Вскоре, выйдя из банка, я резко повернул направо и занялся насущными делами.

С этого момента в мои планы входило избегать мест, где я мог встретить знакомых. Изучение карты позволило мне проложить безопасный маршрут. Только выйдя за пределы города, я счел себя в относительной безопасности от обычного шпионажа.

Мой маршрут пролегал по улочкам, поднимающимся в гору, на которых дома стояли на самых разных высотах. В то время как один из них был основан на уровне земли, следующий с таким же успехом мог быть возведен на таком высоком каменном фундаменте, что его крыльцо выходило на крышу соседа.

Цветы были повсюду: в оконных ящиках, на верандах, по краям длинных лестничных пролетов, ведущих к более возвышенным участкам, на передних дворах тех домов, которые выходили прямо на тротуар.

На окраинах города было очень тихо. И по мере того, как я приближался к лесу, вероятность того, что меня выследят без моего ведома, становилась все меньше и меньше. Я часто останавливался и оглядывался по сторонам, а также назад и на дорогу внизу.

Я ни разу не заметил преследователя - факт, который, учитывая то, что произошло позже, заслуживает внимания, поскольку проливает свет на методы этого очень необычного человека.

Выбравшись из города, я стал принимать меньше мер предосторожности. На протяжении полутора миль мой путь пролегал по лесным дорогам, где путешественники были редкостью.

В месте, выбранном ранее в то утро, меня ждала машина. Я тщательно выбрал этого человека. В результате беседы с голландским книготорговцем и тщательного изучения своей карты я пришел к выводу, что существует только одна выгодная точка обзора, с которой я мог бы надеяться увидеть Фельзенвейр. (В этом, кстати, я ошибался.) Часть маршрута можно было проделать на машине; последние полмили - просто по лесной тропинке.

Моей целью было тайно изучить руины, внимательно и в течение длительного времени, с целью выяснить, обитаемы ли они. Но в тот момент, когда я садился в машину в назначенном месте, меня охватило убеждение, что мои тщательно продуманные планы пошли прахом.

Что-то в поведении шофера показалось мне странным. Он проворно выскочил и открыл дверцу, но взгляд его был настороженным и недружелюбным.

Вокруг царила прекрасная лесная тишина. Я мог смотреть сквозь высокие сосны, и, насколько хватало взгляда, ничто не шевелилось. Слева от дороги, ведущей в гору, отвесная скала поднималась футов на двадцать, а то и больше. Над ней и за ней, под небольшим уклоном, лес тянулся к далекой вершине.

И теперь, в этом уединении, где могло произойти почти все, что угодно, о чем никогда не было слышно в мире людей, я понял, что имею дело с преступниками уникального типа; такими, до которых, возможно, могли дотянуться только средневековые законы - с человеческими изгоями, париями, живущими так далеко за пределами нашего современного мира, что жизнь человека, живущего в этом мире, не имеет ничего общего с их жизнью, что жизнь незваного гостя значила бы для них меньше, чем пламя свечи.

С помощью средств, которых я совершенно не мог понять, Голос узнал о цели моего визита в Шварцвальд. Ему - или его сообщникам-людям было поручено выяснить, как много мне известно.

Теперь, когда я заметил явную перемену в поведении человека, с которым встретился рано утром возле "Курхауса", мне в голову пришла мысль, что он может быть одним из них!

И в этот момент я заметил нечто, казалось, подтверждающее мои неприятные теории. Собираясь сесть, я обернулся и посмотрел на водителя. Но он уклонился от моего взгляда.

- Вы, кажется, говорили мне, что никогда раньше не проезжали этой дорогой?

- Никогда, сэр. Никто никогда не проезжал.

Я сказал ему, что я геолог, но теперь...

- Она должна куда-то вести, - спросил я, - за пределы того места, куда мы направляемся?

- Она ведет к старому разрушенному монастырю, - ответил он, - но неинтересна, а затем, через милю, вливается в дорогу на Альт-Эберштайн.

Он упорно избегал встречаться со мной взглядом, но, тем не менее, я смирился со следующим этапом путешествия. Когда я откинулся на подушки, а мужчина вернулся к рулю, я задался вопросом, почему он лжет.

Потому что на дороге, покрытой мелкой крошкой сосновых шишек, насколько хватало глаз, виднелись четкие следы шин.

И они были оставлены той же маркой шин, что и те, которые были на машине, в которой я сидел!

2

Следуя по типичной шварцвальдской дороге, мы поднимались все выше и выше. Встречались крутые повороты и опасные виражи, нависающие над поросшими деревьями склонами. У меня на коленях лежала раскрытая карта, но время от времени, когда местность позволяла, я вглядывался вперед... И всегда были видны следы машины, говорящие о прошлой, но недавней поездке!

Я изучал спину шофера. Он был невысок, но обладал внушительным размахом плеч и толстой, лишенной плоти шеей бойца.

Неужели я угодил в ловушку?

Я подумал, что поведение этого человека, когда мы прибудем в выбранную точку, - курган, отмечающий место, где стояла римская сторожевая башня, - должно было определить проблему.

Теория о том, что он проедет мимо башни и попытается увезти меня в неизвестном направлении, вскоре была опровергнута. Не встретив ни одного пешехода на своем пути, мы вскоре преодолели крутой поворот, нависающий над головокружительными вершинами сосен, и не более чем в двадцати ярдах впереди показалось что-то вроде поляны в лесу. Слева от дороги был плоский холм. На этом холме росли три высоких, очень стройных дерева, их далекие вершины возвышались над лесом внизу.

Здесь стояла римская башня.

Мы остановились.

Я вышел прежде, чем мужчина успел подойти к дверце.

- Это то самое место, - сказал он, обойдя вокруг и оказавшись лицом к лицу со мной на обочине.

Здесь поверхность была твердой. Я потерял из виду автомобильные следы за крутым поворотом, но...

- Совершенно верно, - ответил я. - Разворачивайте машину и ждите меня.

- Хорошо, сэр.

- Возможно, меня не будет час или больше.

- Очень хорошо, сэр.

Его поведение было безупречным, если не считать уклончивого взгляда. Я начал сомневаться. Возможно, бедняга, обдумывая на досуге свое странное поручение, пришел к выводу, что я сумасшедший!

Я двинулся по дороге. Свою карту я спрятал в карман, но некоторые важные заметки, касающиеся моего маршрута от этого пункта до того, которого намеревался достичь, были сделаны карандашом на листке бумаги, хранившемся в портсигаре. И как раз перед тем, как я добрался до того места, где, по моим заметкам, была тропинка, лес спустился и навис над дорогой; поверхность была покрыта сломанными сосновыми ветками.

Поворот скрыл мои движения от шофера. Там, где горная тропа, обозначенная на карте, поворачивала прямо на запад, имелась выемка.

В этой выемке четко обозначились следы, свидетельствующие о том, что здесь не так давно свернула машина.

Я двинулся дальше и вверх. Вскоре я остановился передохнуть под поваленным деревом, где можно было присесть. Заглянув в свои записи, я набил и раскурил трубку.

До сих пор с дороги внизу не доносилось ни звука. Но, возможно, шофер крадучись следовал за мной? Вверху и внизу виднелись странные синие тени леса. Ничто не шевелилось - ни птица, ни зверь, ни человек. Когда вскоре я снова начал подниматься, мои шаркающие шаги нарушили абсолютную тишину.

Теперь маршрут проходил вдоль крошечного ручейка, или, скорее, миниатюрного водопада. Он превратился в естественную лестницу. Я не был уверен, были ли скалистые подножия улучшены руками человека в первобытные времена, но подъем оказался очень легким, хотя и с крутым уклоном.

Грот, в котором, возможно, укрывались гномы, дал начало этому горному потоку. Мой путь лежал по его склону. Здесь идти было не так уж и просто, потому что земля была покрыта подлеском.

Но я был близок к своей цели.

Пройдя тридцать ярдов, я оказался на краю отвесной пропасти - мрачного утеса, торчащего из леса, как кость мумии из разорванного савана.

3

Это был Локоть Дьявола - так он назывался на моей карте; и, как я полагал, это была единственная точка, с которой можно было обозревать высоты Фельзенвейра. Я остановился, слегка запыхавшись. Моя трубка погасла, и я снова раскурил ее, прежде чем свериться с карманным компасом, который захватил с собой.

"Четверть к северу от северо-востока на восток", - было моей записью.

На голой скале не имелось удобных условий для наблюдения. Но поскольку моей целью было как можно дольше изучить отдаленные руины, я не мог стоять прямо.

Теперь, когда стало неприятно жарко, я снял пальто, сложил его в виде подушки и, положив компас перед собой, лег ничком, положив на него локти. Я навел бинокль фирмы "Цейсс" на туманно-голубой гребень, лежащий к северо-востоку от Локтя Дьявола и в четверти к северу от него.

По его склонам густо рос лес. То тут, то там виднелись просветы и выступающие голые скалы. Но высота была тепло одета почти до самой вершины.

В одном месте - как я и рассчитывал - зелень не защищала руины от наблюдения. Я мог видеть верхние стены, и они, казалось, хорошо сохранились; я мог видеть части главного здания; и я мог очень ясно видеть высокий замок и башню, похожую на минарет, возвышавшуюся над ним.

В те дни, когда Рейнландом правили бароны-мародеры, Фельзенвейр был мощной крепостью.

Я осторожно настроил фокусировку. Эта странная голубая дымка, нависающая над Шварцвальдом, волшебным образом рассеивалась все более светлыми оттенками по мере того, как я настраивал бинокль. Наконец-то мне удалось получить четкий обзор. Объектив охватывал расстояние в несколько миль. Я мог сосчитать амбразуры на верхних зубчатых стенах и различить железные решетки на окнах высоко в хмурой башне.

За исключением того, что это место, казалось, сохранилось на удивление хорошо, я сначала не смог обнаружить ничего, подтверждающего мою теорию, а именно, что Фельзенвейр был населен.

Но, отдыхая, поскольку пристальное наблюдение сильно утомляло глаза, я продолжал изучать отдаленные руины.

Я надеялся увидеть всего лишь движущуюся фигуру. И это было то, что я вскоре увидел - движущуюся фигуру. Но я никогда не смогу забыть ее, появившуюся в поле моего зрения...

Крылатый ужас кладбища заставил меня похолодеть: в тот раз я вел отчаянную борьбу с самим собой, чтобы побороть панику. Голос в ночи будоражил мои сны, пока оставались воспоминания. Но то, что я увидел сейчас на зубчатой стене Фельзенвейра внушило мне еще более острый страх.

Я увидел, как он прошествовал мимо амбразур верхних зубчатых стен, и мысленно сосчитал: "Раз-два-три" и так далее. Он достиг последней видимой мне башни и миновал ее, и я опустил бинокль.

Воспоминания об этом необычайном зрелище настолько отчетливы, что я даже могу вспомнить, как на мгновение закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на фактах и привести свои мысли в какую-то гармонию с тем, что я видел. Я сказал себе, что живу в двадцатом веке, а не в десятом.

Высокий мужчина, закованный с головы до ног в черные доспехи и вооруженный тяжелой булавой, медленно обходил стены Фельзенвейра!..

Моя трубка лежала рядом с моей рукой. Я ошеломленно уставился на нее. Казалось, она потеряла свое значение и принадлежала к другой эпохе. Я снова поднял бинокль. Я стал безличным разумом, не принадлежащим ни к одному поколению, а просто отстраненным от времени наблюдателем, наблюдающим за происходящим...

Не обращая внимания на напряжение глаз, я ждал пять, семь, десять минут, а затем...

Второй латник пересек зубчатую стену!

Я думаю, что, наблюдая, как он исчезает, был ближе к тому, чтобы усомниться в собственном здравомыслии, чем когда-либо в своей жизни. Гигантская летучая мышь. Действительно ли я ее видел? Голос в ночи. Я действительно его слышал?.. "У вас есть два дня..."

Я снова уронил бинокль и...

- Я сошел с ума? - спросил я вслух.

- Нисколько! - ответил резкий голос.

Несмотря на то, что я так долго сидел на корточках на скале, этот голос заставил меня вскочить на ноги. Я обернулся.

Менее чем в шести футах от меня, со свисающей изо рта незажженной сигарой, стоял Олдос П. Кластер и смотрел на меня!

- Не волнуйтесь, - спокойно продолжил он. - Наконец-то я вас нашел. В этом деле мы вместе.

ГЛАВА V. ИЗ НАПИСАННОГО

1

На несколько мгновений я остолбенел. Подозреваемый Б раскрыл свои карты! Несмотря на все мои предосторожности, меня выследили. Мы молча посмотрели друг на друга, затем:

- Я не понимаю, что вы имеете в виду, - сказал я, - и не могу представить, откуда вы взялись.

- Ответ прост. - Кластер перекатил незажженную сигару из одного уголка своего гибкого рта в другой. - Я имею в виду, что мы оба принадлежим к одному лагерю. И я ниоткуда не появился, я просто подошел.

- Подошли?

- Вы сами это сказали. Я шел вашим маршрутом.

- Но я не слышал ни звука.

- Я не издаю ни звука, когда хочу этого. Кроме того, вы были заняты.

- Вы хотите сказать, - сердито спросил я, - что следили за мной?

- Нет, сэр. Я пришел сюда первым.

- Что?

- Вы прошли мимо меня, я находился вон в той маленькой старой пещере. Как только вы устроились поудобнее, я подошел к вам.

Гнев покинул меня. Невозмутимое недовольство этого человека побеждало. Если, несмотря на его угрюмое дружелюбие, он принадлежал к лагерю врагов, то, по крайней мере, был понятным американским гражданином из плоти и крови. На самом деле, у меня не было ни малейших доказательств, связывающих его с целью моего путешествия, за исключением его дружбы с мадам Ибург. В конце концов, Локоть Дьявола был открыт для публики, и среди всей этой фантасмагории было полезно прийти в себя, поэтому:

- В данный момент, мистер Кластер, - сказал я, - у вас определенно есть преимущество. Я не знаю, как вы сюда попали, и я не знаю, зачем вы сюда пришли. Я даже не знаю, кто вы, кроме того, что вас зовут Кластер...

Пока я говорил, он рассматривал меня из-под опущенных век - век, которые скрывали пару острых, как ланцет, серых глаз. Он прервал меня и сказал:

- Неправда! - сказал он. - Это не так! Это имя указано в моем паспорте, но в Вашингтоне знают другое.

- Боюсь, я не совсем вас понимаю.

- Это просто. Полагаю, ваша работа заключается в том, чтобы освещать деятельность Фельзенвейра в газетной комиссии. У меня такая же работа - Секретная служба Соединенных Штатов. Мое имя Лонерган - Джон Лонерган. Мы могли бы работать вместе. Я не хочу огласки в неподходящий момент.

- Но, - я на мгновение растерялся, - могу я спросить, какое отношение Фельзенвейр имеет к Соединенным Штатам?

- Возможно, - кисло ответил он. - Газетчик может спросить, о чем угодно. Вы тот самый Брайан Вудвилл, который путешествовал по Рио-Негро для "Нью-Йорк Бюллетин"?

- Да.

- Рад познакомиться с вами поближе, - сказал этот необыкновенный человек. - Как вы считаете? Нам следует объединить усилия?

Возможно, в этом интервью на Локте Дьявола не было ничего, что могло бы убедить кого-либо, кроме легковерного дурака, в том, что мистер Олдос П. Кластер был тем, за кого себя выдавал. Но, со своей стороны, я никогда в нем не сомневался. Я увидел этого человека в новом свете. Многое из того, что раньше было неясным, стало очевидным. Я испытывал сильное любопытство, и:

- Я встречаюсь с мадам Ибург за чаем, - честно ответила я, - и я обедаю с мсье Полем. Может, встретимся где-нибудь позже?

- Не сомневайтесь, мы так и сделаем, - ответил он и взглянул на бинокль. - Увидели что-нибудь новенькое?

И, услышав этот вопрос, осознав, что я стою на краю пропасти с незнакомцем, возможно, вооруженным, в то время, как только один человек знал о моем присутствии там - шофер, подозрительный тип, - я испытал неприятное чувство.

- Я наблюдал за этим часами, - продолжил Кластер (или Лонерган). - Не отсюда. Отсюда видно лучше. С трех сторон Меркуриусберга. Я видел патрулирующие фигуры, но больше ничего.

Я рассмеялся, чтобы скрыть смущение, мысленно проклиная свою трусость.

- Я увидел их сегодня впервые.

Он кивнул, перекатывая сигару между губами.

- Не знал, зачем вы сюда едете, - пробормотал он. - Теперь все ясно. Я подстраховал вас рано утром. Парень за рулем согласился взять десять долларов и привез меня сюда первым! Слушайте. Мадам Ибург умна. Играйте осторожно. Поль меня обыгрывает. Но ничего ему не говорите. Понятно?

- Вполне.

- Если вы не возражаете, я уеду первым и отправлю машину обратно. Не показывайте водителю, что вы к нему хорошо относитесь. И наблюдайте за происходящим как можно дольше, там, где солнце не попадает в линзы вашего бинокля. Я не знаю, что за существа обитают в Фельзенвейре, но, думаю, они могут видеть. В десять часов у входа в "Курхаус". Какой-нибудь столик слева от лестницы. Я найду вас.

2

Когда я присоединился к мадам Ибург в казино, ее поведение показалось мне странным. Она была очаровательна, как всегда, передавая то чувство хладнокровия, как физического, так и душевного, которое было неотъемлемой частью ее личности. На ней было зеленое платье и маленькая облегающая шляпка, которая почему-то навела меня на мысль о гномах и феях - и вызвала воспоминания о гроте под Локтем Дьявола.

Ее красивые, спокойные глаза изучали меня с пугающей откровенностью, пока официант приносил чай.

- Ваш напряженный день прошел успешно? - спросила она.

- Не совсем, - ответил я. - А ваш?

- Я обедала на Меркуриусберге, - сказала она, убирая сумочку, чтобы освободить место для чайного подноса. - Я обожаю вид оттуда.

- Наверное, он вам знаком?

Она улыбнулась и отвела взгляд, когда оркестр снова заиграл. Ее длинные, чувственные руки завораживали.

- У моего мужа здесь была вилла. Но мы редко бывали в Бадене.

- Мне жаль. Я пробудил в вас неприятные воспоминания?

- Вовсе нет. - Она снова обратила на меня пристальный взгляд. - Мой брак был не совсем счастливым - что такое брак? И если у меня и были какие-то сожаления, то время их смягчило. Мой муж умер одиннадцать лет назад.

- Война? - мягко предположил я.

Она кивнула.

К моему сочувствию, к моему естественному сочувствию к любой жертве этой ужасной международной трагедии, сразу же примешались самые ядовитые подозрения. Она сыграла умно. Красивая вдова, которую постигла утрата по вине соотечественников или союзников, а может быть, и по собственной вине, - это привлекательная фигура. "Мадам Ибург умна, - казалось, звучал у меня в ушах резкий голос. - Играйте осторожно... Была ли она в Меркуриусберге?"

Несколько танцоров вышли на сцену, и:

- Потанцуем? - спросил я.

Мадам Ибург, глядя на меня своими спокойными глазами, в которых была такая древняя и так дорого купленная мудрость, а также улыбка, которая раздражала и в то же время ласкала, слегка покачала головой.

- Вы ведь на самом деле не хотите этого, не так ли?

- Честно говоря, не хочу. Я бы предпочел поговорить здесь.

- Я тоже.

В результате мы поговорили о сотне и одной вещи. Но не о Шварцвальде и его тайнах. Мадам Ибург знала мир почти так же хорошо, как и я. Моим единственным преимуществом было то, что на карте имелись недоступные места. Европа, Азия, Африка, Америка - она объездила их все. Ее знание человеческих характеров оставляло меня далеко позади. Рядом с ней я чувствовал себя ребенком. Только когда - думаю, из жалости к моей мужской неполноценности - она завела со мной разговор о Сахаре и неизведанных землях вверх по Рио-Негро, я обрел самообладание. Наконец:

- Есть еще много работы, - сказала она (она говорила на родном английском в завораживающей незнакомой манере), - с которой может справиться только мужчина.

Ее слова напомнили мне о течении времени. Я был поглощен самым восхитительным занятием - беседой о себе с привлекательной и отзывчивой женщиной. Оркестр умолк и удалился. Я взглянул на свои наручные часы и:

- Боже правый! - воскликнул я. - Пожалуйста, простите меня! У вас едва хватит времени одеться!

- Я прощаю вас, - сказала мадам Ибург. - Вы заставили меня забыть...

3

Было без четверти семь, когда я присоединился к мсье Полю в баре. Его великолепию трудно было дать определение, но рядом с ним я чувствовал себя неряшливо. На нем был "обеденный набор", который заставил бы редактора "Портного и закройщицы" вскрикнуть от радости; но, если уж на то пошло, я тоже был хорошо одет. Именно личность этого человека, а также его безупречная одежда создали такое впечатление.

- Ах! - воскликнул он и вскочил со стула, не обращая внимания на других посетителей бара. - Это вы - как раз вовремя!

- На пару секунд позже, если быть точным, - пробормотал я.

Я и раньше задавался вопросом, что же меня заинтриговало в манере речи француза. В этот момент я понял это. Он с легкостью использовал новейший сленг, но придал терминам новое качество. Другими словами, многое из его разговора можно было бы истолковать как разговор англичанина; на слух же все было совсем по-другому.

Он с драматическим презрением отмел мое естественное предположение.

- Нет, нет! - воскликнул он. - Сегодня вечером хозяин я!

Он был хозяином - и зарекомендовал себя как хозяин превосходный. Он заказал ужин в "Курхаусе" - не потому, как он объяснил, что считал здешнюю кухню лучше, чем в "Регале", а "потому что это всегда что-то новенькое".

Когда мы заняли отведенные для нас места за столиком у окна, откуда могли видеть и слышать великолепный оркестр, я понял, что мсье Поль был изысканным гурманом. Он заказал ужин, в котором, по его мнению, были представлены лучшие блюда тевтонской кухни. Это свидетельствует о гениальности. Очень многие люди заказывают блюда французской кухни в немецких ресторанах.

Мсье Поль быстро развеял все мои сомнения относительно предстоящей встречи в "Курхаусе".

- Надеюсь, это не означает, что вы будете чувствовать себя одиноко, - сказал он. - Но в половине десятого я должен бежать.

Это меня очень устраивало, и я так и сказал.

- Хорошо, - сказал мсье Поль. - Тогда мы можем насладиться нашим ужином.

Он говорил о многом и увлекательно, но вскоре, как я и ожидал, коснулся мадам Ибург, которую назвал "вашим очаровательным маленьким другом".

Я поддержал его в этом, зная, что в переводе на язык говорящего это выражение имеет несколько иное значение.

- Мадам Ибург, безусловно, очаровательна, - согласился я. - И мы друзья. Но только друзья. Мы познакомились неделю назад.

На его проницательном, красивом лице актера отразилось удивление, которое, я мог бы поклясться, было искренним. Но полагая, как и я, что мсье Поль и мадам Ибург были союзниками в до сих пор непонятном заговоре, я оспорил свое собственное суждение. В тот день, находясь в обществе этой женщины, я, конечно, забыл или отбросил те средневековые представления, которые у меня сложились о ней. Теперь я спросил себя, был ли я в компании обманутой или сообщницы.

Мадам Ибург была очаровательна; я был пленен ее необычной личностью. Был ли этот блестящий француз с лихорадочно блестящими глазами и бледной кожей выброшенной на помойку мухой? Неужели паук обескровил его и выбросил прочь? И неужели бедная влюбленная жертва ревниво искала на горизонте того, кто должен стать ее преемником? Или?..

- Вы меня удивляете, мистер Вудвилл, - сказал он, и его искренность не вызывала сомнений. - Я был уверен, что вы старые друзья.

Он посмотрел на меня по-новому и начал рассказывать о Париже.

Я пребывал в замешательстве и так неудачно пытался направить беседу в нужное русло, что начал сомневаться, не ошибочны ли все мои теории о мсье Поле! Мой собеседник придал бесцельному разговору желанный поворот.

Восторженно глядя куда-то поверх моего левого плеча:

- Ах, черт! - пробормотал он. - Какая изысканная! Нет! не может быть, чтобы она была немкой.

Его расовые предрассудки заставили меня рассмеяться, но:

- Смейтесь, мой друг, если хотите, - сказал он. - Но богиня Диана возродилась смертной. Смотрите, вот наш кофе. Можете подвинуть свой стул. Пожалуйста, выберите сигару, - метрдотель принес портсигар, - и разделите со мной радость созерцания красивой девушки.

Я отказался от сигары, - я их никогда не курю, - но закурил сигарету и повернулся, как предложил мсье Поль. Объект его интереса был очевиден. Она сидела за столиком неподалеку в обществе невзрачной пожилой дамы, и более грозной дуэньи, чем она, трудно было себе представить.

Возможно, это было "предначертано", как выражаются мусульмане, но в тот момент, когда я повернулся, девушка смотрела в нашу сторону. Я поймал на себе серьезный взгляд самых прозрачных, откровенных и в то же время пытливых голубых глаз, какие когда-либо видел.

Их взгляд приковал меня к себе. Я слишком долго пялился на них, забыв о вежливости. "Диана возрожденная" оказалась не такой экстравагантной, как я предполагал. Героиня поэзии мсье Поля была восхитительно загорелой, какой и должно быть это божество. Ее совершенные руки и плечи, казалось, впитали в себя сияние солнечного света. Она была радостной, наивно-юной, а ее волосы отливали золотисто-бронзовым цветом, какие, несомненно, должны были венчать греческую богиню.

Без сомнения, мое искреннее восхищение было слишком очевидным. Девушка покраснела и отвела взгляд в сторону. Мое внимание привлекли очки в черной оправе, которые были на дуэнье и напоминали глаза дракона.

Смущенный собственным дурным тоном, я повернулся к мсье Полю. Но он мечтательно смотрел куда-то поверх моего левого плеча. В саду заиграл оркестр, и:

- Разве я не был прав? - пробормотал он. - Они играют Музыку Огня. Смотрите! это взывает к ней - к величию единственного гения Германии! У нее прекрасная душа в прекрасном теле!

ГЛАВА VI. МИСТЕР ДЖОН ЛОНЕРГАН

1

Оркестр в саду умолк. Только отдаленные звуки оркестра в "Курхаусе" и приглушенный гул разговоров сливались в непрерывный мотив с ритмичным хрустом множества неторопливых ног, когда мистер Лонерган присоединился ко мне за накрытым столиком. На заднем плане появился официант, и:

- Пиво, - сказал мистер Лонерган. - Конечно, приятно иметь возможность заказать пиво и получить его в ответ на свой заказ. Вы храните свои личные документы под замком в своем номере в отеле "Регал"?

Я уставился на говорившего в полумраке. К своему стыду, должен признаться, я был несколько растерян до того момента, когда он так резко задал мне этот вопрос. Я вспоминал смеющийся голос со странной, глубокой ноткой в нем и наблюдал за высокой, стройной фигурой, двигавшейся сквозь толпу легкими, грациозными, но в то же время мальчишескими шагами. Официант не смог сказать мне, кто она такая, а я не осмелился последовать за ней, опасаясь, что дракон-хранитель уже заподозрил неладное. Но кого она мне напомнила и почему?

Теперь я резко пришел в себя и...

- Да, - сказал я. - А почему вы спрашиваете?

- Потому что некоторое время назад там кто-то что-то искал.

- Что? В моей комнате?

- Конечно.

Он свернул очень короткую сигару, придав ей более удобное положение, и заплатил за пиво, которое теперь стояло перед нами. Когда официант отошел, я быстро сказал:

- Это, наверное, был слуга. У него есть ключ.

- Отнюдь, - недовольно возразил Лонерган. - У воздушного змея, которого я имею в виду, не было ключа. Он прилетел и улетел через балконное окно.

- Вы это видели! И вы позволили ему сбежать!

- О Господи! - Лонерган застонал. - Как же вы умудрились заключить контракт с Бразилией, не имея мозгов!

Он пил большими глотками, а я наблюдал за ним с растущим гневом. В конце концов, этот человек был всего лишь моим знакомым по отелю, а я должен был бы возмутиться такой грубостью даже со стороны старого друга. Когда он поставил свой стакан:

- Возможно, мистер Лонерган, - мягко заметил я, - вы путаете плохие манеры с остроумием. Уверяю вас, я не нахожу ничего смешного в том, что меня называет дураком сравнительно незнакомый человек.

- Это правда? - мрачно ответил он и стукнул по столу, чтобы привлечь внимание официанта. - Ну, я не смеюсь. Я играю в одиночку в смертельную игру и узнаю, что один из подозреваемых находится по мою сторону границы. Он человек, который проделал хорошую работу, и я рассчитываю на разумное сотрудничество...

Подошел официант.

- Пиво, - сказал Лонерган. - И что же я нахожу? - Он мрачно покачал головой. - Глупость. Но, возможно, я слишком строг к вам. Это игра, в которой нужен опыт. Слушайте! Вы нервничаете. Забудьте это. Если мы с вами хотим выбраться из этого приятного места живыми, нам нужно проявить смекалку!

Пока он говорил, мой гнев каким-то образом сменился другой эмоцией - в которой, конечно, присутствовал гнев, но не отсутствовало и опасение. Лонерган наклонился над столом, так что его лицо скрылось в тени.

- В эту самую минуту за нами наблюдают! - напряженно произнес он. - Мы с вами столкнулись с самым трудным испытанием, с которым кто-либо из нас когда-либо сталкивался. Не оглядывайтесь по сторонам. У меня есть план. Мы вернемся в отель.

Я воздержался от дальнейших комментариев, и примерно через десять минут мы вместе шли по обсаженной деревьями галерее с ее дорогими магазинчиками и дальше по Лихтенталер-аллее.

2

- Вы поступили мудро, - неохотно признал он. - Вы выяснили, что лучшим местом для изучения Фельзенвейра был Локоть Дьявола, и вы скрыли свои следы от всех, кроме меня. Это и есть расследование, я полагаю. Я не очень хорошо разбираюсь в картах.

Ко мне почти вернулось чувство юмора, и:

- Для человека с вашим опытом, - сказал я, - не было ли довольно глупо путать меня с другой стороной? Мои документы легко проверить.

- Возможно, так оно и есть, - ответил он. - Но в стане врага есть люди и покрупнее вас.

Его агрессивное настроение было уникальным.

- Если, как вы говорите, за нами наблюдают, - заметил я, - то не неразумно ли с нашей стороны, чтобы нас видели вместе?

- Нет, сэр, - ответил он. - Я расставил ловушку, и вы - часть приманки. Мы пойдем прямо к вам домой, и когда я закончу разговор, может быть, вы поймете масштаб моего предложения.

Но когда в дальнем конце ниши, подальше от моих закрытых ставнями окон, Джон Лонерган в течение получаса что-то убедительно говорил, я был сбит с толку еще больше, чем раньше.

- Могу я предложить пива? - сказал я.

- Вы можете продолжать предлагать пиво, - ответил он, - пока я остаюсь в Европе. И вы никогда не услышите от меня отказа.

Его роль в этой драме была достаточно ясной. Власти Соединенных Штатов приказали ему следить за мадам Ибург! (Теперь я узнал, что она недавно вернулась из Америки). О его методах слежки я узнал из личного опыта, и он применил аналогичную систему в случае с таинственной немкой.

Она покинула порт Нью-Йорка на тихоходном пароходе. Лонерган последовал за ней на "Мавритании", отплывшей двадцать четыре часа спустя, и ждал ее прибытия в Шербуре!

Во время сухопутного путешествия ему удалось познакомиться с ней.

- Конечно, - сказал он своим немузыкальным голосом, - мы бы никогда не отпустили ее, если бы у нас были все факты в день ее отплытия...

Факты, на которые он ссылался, были поразительными. Но каким образом они были связаны с другими известными мне фактами и со слухами о вспышке вампиризма в Шварцвальде, оставалось полной загадкой.

Вкратце, выяснилось, что примерно за два месяца до этого на Американском континенте произошли катастрофические сбои в работе радио. Это затронуло семь штатов, а именно: Нью-Йорк, Массачусетс, Коннектикут, Нью-Гэмпшир, Вермонт, Пенсильванию и Нью-Джерси. Кроме того, они случились в Северной Атлантике на территории, примерно находящейся в пределах 40-45 широты и 65-70 долготы.

Как мне дали понять, газетам "заткнули рот". Но в течение трех недель или более это явление повторялось с нерегулярными интервалами. Оно заключалось в полном прекращении всей радиосвязи.

Эксперты, нанятые для этой работы, наконец-то отследили таинственное воздействие, сузив свои исследования до точки, где казалось несомненным, что волна неизвестного характера, которая "глушила" связь, исходила из окрестностей Хартфорда. Затем последовал процесс прочёсывания, и результат оказался примечательным.

Помехи прекратились на неделю или более. Но на частной огороженной территории, принадлежащей отсутствующему владельцу, поисковики наткнулись на демонтированную установку, потребовавшую опыта многих специалистов. В некоторых отношениях она наводила на мысль, что здесь располагалась секретная передающая станция. В других отношениях это не было похоже - или было непохоже совсем - ни на одну подобную станцию, известную следователям.

- Кое-что из того, что было вывезено, все еще находится на экспертизе, - сказал Лонерган. - Последние отчеты ничего не проясняют. Но я пришел к следующему выводу: воздушный змей, которому принадлежала установка, - его имя не имеет значения, - улетел в неизвестном направлении. В местной гостиничной книге было указано, что некая мадам Ибург проживала в этом населенном пункте все то время, пока продолжалась эта история. Расследование показало, что они были знакомы. Одному агенту было поручено разыскать пропавшего человека и его сообщников. Мне было поручено следить за этой женщиной. Она уехала. Но я застал ее в Шербуре.

- Неужели ни одно из американских расследований ни к чему не привело? Она, должно быть, поддерживала связь с другими людьми там, а также с пропавшим владельцем недвижимости в Хартфорде.

- Да, поддерживала, - ответил Лонерган. - И о них много писали. Это своего рода грандиозное событие. В нем участвуют люди, занимающие высокое социальное положение. Она стакнулась с другой компанией в Париже. Когда она вышла из машины, я подумал, что вы из ее окружения.

- Я подумал о вас то же самое! Но кто такая мадам Ибург? У вас есть какие-нибудь данные, касающиеся ее биографии?

- Нет, сэр. - Он посмотрел на меня из-под полуопущенных век. - А у вас есть?

- Ничего, кроме нескольких намеков, которые она обронила о себе.

- Я бы оценил ваши акции довольно низко. А теперь - я уже выложил свои карты на стол. При чем тут вы?

3

Скажу сразу, сомнения в честности Лонергана все еще оставались. В моем характере есть что-то шотландское, и я способен на своего рода запоздалую осторожность. Но, возразил я, в любом случае я ничего не выиграю, скрывая то немногое, что мне известно.

Поэтому, не тратя лишних слов, я рассказал ему. Слухи, ходившие по Лондону, очевидно, не достигли Нью-Йорка. Лонерган слушал с присущей индейцу сиу неподвижностью, но я видел, что ему все равно было очень интересно.

Когда я рассказал о большой летучей мыши, приземлившейся на кладбище, он прищурился, но в остальном не выказал ни малейшего недоверия. Моя последующая встреча с мадам Ибург, по-видимому, показалась ему важной, потому что:

- Как она была одета? - внезапно спросил он.

Вопрос, прервавший его долгое молчание, произвел эффект пистолетного выстрела. Я рассказал ему, потому что очень ясно помнил каждую деталь. Мой разговор с мадам Ибург я также передал, и:

- Я мог бы поклясться, что в тот раз у вас с ней было свидание, - сказал он. - Я следовал за вами полмили, а потом бросил это занятие!

- Боже милостивый! Мне показалось, за мной кто-то следит!

- Вот как? - мрачно произнес Лонерган. - Плохая работа. Вы сохранили найденную сигарету?

- Да.

- Мадам Ибург курит...

- Египетские. Всегда.

- Вы не видели Пола?

- Он проехал мимо меня, когда я поднимался! Он был в машине.

- Я потерял его из виду на два часа. Но я пригласил их обоих на вечеринку и подслушал разговор. Они ничего интересного не сказали. - Некоторое время он молчал, затем: - Фельзенвейр - это что-то вроде штаб-квартиры. Я понял это неделю назад.

- Но штаб-квартира чего? - беспомощно спросил я. - Вампиров?

Он бросил один из своих проницательных взглядов вдоль комнаты в направлении закрытого ставнями окна.

- Это было бы неудивительно, если на стенах расхаживают люди в доспехах!

Я не мог не отметить едва уловимую перемену в голосе говорившего - нотку совершенно незнакомого смирения. И теперь он устремил на меня взгляд, подняв веки, с выражением, похожим на мольбу.

- Эта ваша история, она окончена? - спросил он. - Потому что, если это так, то вам повезло!

- Что вы имеете в виду?

- Я имею в виду, сэр, что даже гигантскую летучую мышь, предположительно, можно вычислить; люди в доспехах - то же самое. Но если бы вы услышали ночью голос, зовущий вас по имени, когда рядом нет ни души...

- Подождите! - вскочил я. - Я его слышал!

- Что?

Лонерган также вскочил на ноги и повернулся ко мне лицом.

- Мне дали два дня! - взволнованно воскликнул я.

Осознание того, что я не одинок в своих ночных кошмарах, что кто-то другой пережил то же, что и я, что, короче говоря, я в здравом уме, принесло душевное облегчение и поток благодарности, который я не нашел слов выразить.

- Святой Моисей! - Лонерган откинулся на спинку стула, все еще не сводя с меня глаз. - Мой отец, сэр, был благочестивым человеком и священником. Если он никогда не одобрял ничего из того, что я делал раньше, то, я уверен, он одобрит то, что я делаю сейчас.

Он сложил руки, закрыл глаза и:

- Слава Богу! - горячо прошептал он.

4

Завершив эту странную короткую молитву, Джон Лонерган снова стал самим собой.

- Не обращайте внимания, - сказал он. - Для нас обоих есть работа. Просто подойдите к столу, и я вам кое-что покажу.

Мы вышли из ниши и подошли к большому письменному столу. Лонерган достал из кармана своего смокинга толстый бумажник, из бумажника - три фотографических снимка, которые положил рядом.

- Я не так хорошо наблюдал за происходящим, как вы, - сказал он. - Но если это не изображения человека в доспехах, скажите мне, что это? Я путешествую с телескопической камерой - и она не может врать!

С интересом и все возрастающим изумлением я рассматривал фотографии. На них была изображена фигура именно такого гротескного воина, какого я видел на стенах Фельзенвейра.

В каждом случае ноги фигуры были скрыты. Но голова и туловище были видны в мельчайших деталях. Меня заинтриговал вид доспехов. Они не походили ни на один из известных мне периодов. И странный квадратный шлем, который носил этот странный патруль, был не менее необычным.

В одной из поднятых блестящих рук была зажата тяжелая булава.

Но, даже изучая эти необычные снимки, я прислушивался. Мне показалось, что я уловил слабый звук на балконе.

Я услышал несколько отдаленных шагов, голоса и шелест Оос, но больше ничего.

- Ну?

- Я никогда не видел таких доспехов.

- Вы когда-нибудь видели ходячие доспехи?

- Возможно, только на театральном представлении с участием актера.

- И как вы думаете, кто был внутри этого?

Я посмотрел на него через плечо.

Лонерган наклонился вперед и коснулся пальцем одного из снимков.

- Эта стена, - сказал он, - имеет размер десять футов отсюда досюда. Я вычислил это, не важно как. Теперь посмотрим, где находится шлем. - Он согнул свой длинный большой палец в форме линейки. - Я собираюсь сказать вам, мистер Вудвилл, что мужчина в этих доспехах должен был быть семи футов ростом!

- О Господи! Вы правы!

Убежденный против своей воли, я уставился на него еще пристальнее, чем когда-либо. Вооруженные люди ростом в семь футов! Гигантские летучие мыши! Было ли все это какой-то экстравагантной иллюзией? Безумный розыгрыш? Неудивительно, что у Фельзенвейра была дурная репутация!

- Я перевернул небо и землю, - продолжал Лонерган, - чтобы получить разрешение осмотреть эти руины. Но против меня работает какое-то влиятельное лицо.

- Никто в этих краях, - сказал я, - не подойдет к этому месту ближе, чем на милю, после наступления темноты.

- Большинство даже говорить об этом не хотят, - проворчал он.

- О, вы уже столкнулись с этим? У меня был похожий опыт.

Лонерган отошел влево от стола и встал спиной к закрытому ставнями окну, повернувшись в мою сторону.

- А теперь, - сказал он, - я покажу вам кое-что еще более удивительное. Мне нужно пойти к себе домой. Но я вернусь через несколько минут. То, что я вам сказал, пока остается между нами. Подождите здесь.

После чего он пересек комнату и вышел.

Я внимательно вслушивался в тишину, воцарившуюся после того, как за ним закрылась дверь. Час был поздний - для Бадена. Снаружи было очень тихо. Слышалась только серебристая музыка маленького ручья.

До моих ушей не долетало ничего, что могло было подтвердить тревожное подозрение о слежке за мной.

Тем не менее, я ощущал напряжение. Казалось, что-то сгущается вокруг меня: в ночной тишине я начал рассматривать свою миссию под новым и еще более неприятным углом зрения...

Я услышал.

Несомненно, это был слабый звук!

Был ли кто-то - или что-то - снаружи?

Не в силах больше выносить это нервное сомнение, я отодвинул стул и уже собирался встать, чтобы посмотреть, что происходит, когда прямо за ставнями раздался резкий, низкий крик - крик боли.

Я вскочил, когда:

- Полегче! - раздался резкий голос Лонергана. - Мистер Вудвилл! Поднимите жалюзи!

Но я уже изо всех сил натягивал веревки. И в тот момент, когда центральный ставень поднялся, с балкона вышел Лонерган, босой, в шелковых носках, толкая перед собой пленника, руки которого были странным образом скручены за спиной.

Свет упал на лицо незнакомца, когда он повернулся, чтобы взглянуть на своего похитителя, и:

- Святой Моисей! - сказал Лонерган и отпустил руки пленника. Это был мсье Поль!

ГЛАВА VII. ИСТОРИЯ ГАСТОНА МАКСА

1

- Спасибо за ваше гостеприимство, друзья мои! - сказал мсье Поль.

Он откинул голову назад и посмотрел на нас с презрительной улыбкой.

Я обменялся взглядами с Лонерганом. Этот замечательный человек, хотя и сбросил обувь, сохранил свою сигару, и:

- У вас с собой пистолет, - прорычал он. - Я и отсюда вижу выпуклость. Развлеките мсье Поля, пока я схожу за ботинками. Я оставил их под розовым кустом.

Он повернулся, вышел на балкон и бесшумно исчез. Я встретил немигающий взгляд заключенного и:

- Не присядете ли, мсье Поль? - сказал я по-французски - по единственной причине, которую я могу назвать, кроме той, что вызывающая фигура со скрещенными на груди руками была такой галантной.

- Я вынужден отказаться. Я не принимаю милостей от врагов.

- Я никогда не был вашим врагом, - сказал я, не ответив на его вызов. - Сегодня вечером я был вашим гостем. Если вы сможете объяснить, почему подслушивали возле моего номера, мы останемся друзьями.

Во французском языке есть нюансы, недоступные нашему величественному, но прямолинейному языку. Я изложил то, что сказал, но на языке мсье Поля произнес это с бесконечной деликатностью.

Он был озадачен. Это было очевидно.

- У вас прекрасный парижский акцент, - ответил он, и по этому двусмысленному комплименту я понял, что он пытается выиграть время.

- Тон интервью, - сказал я, - скорее зависит от вас самих.

- Не могу согласиться. Я один. Вас много.

Мой изумленный взгляд был таким искренним, что его наивность пробила броню недоверия мсье Поля. Знакомое выражение промелькнуло на его бледном красивом лице. Так он смотрел на "Курхаус", когда я заверил его, что знаком с мадам Ибург всего неделю.

- Боюсь, я не понимаю, что вы имеете в виду. Мы с мистером Лонерганом, конечно, два против одного. Но я не могу допустить, что два - это много.

- Что?

Мсье Поль опустил руки и наклонился вперед, наблюдая за мной.

- Нас двое. Вы сказали о многих.

После чего он поднял ладони и глаза в одновременном жесте.

- Боже мой! - воскликнул мсье Поль и добавил по-английски: - Какой же я, черт возьми, глупый!

В этот момент Лонерган вернулся, надев ботинки; и:

- Думаю, я тоже чертовски глуп, - сказал он. - Послушайте, Вудвилл, я тут подумал. Вы не были уверены во мне на все сто! Я неплохо говорю по-французски, но не на том же уровне, что и вы. Я вас слышал. У вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу?

- Нет, - сердито ответил я.

- Святой Моисей! Разве не ясно, то, что вы думали обо мне, а я думал о вас, мсье Поль думал о нас обоих!

- Я был чертовым дураком! - воскликнул француз.

- Я тоже, - печально сказал Лонерган. - Но Вудвилл - самый отъявленный дурак из всех нас.

- О, да, конечно! - воскликнул мсье Поль и нетерпеливо повернулся ко мне. - Это очевидно, мой дорогой мистер Вудвилл, не так ли? Вы, джентльмены, занимаетесь тем же делом, что и я! Вы следите за мадам Ибург и Фельзенвейром? И я тоже!.. Но я, как дурак, думал, что вы двое - ее любовники или сообщники! Возможно, и то, и другое.

- Но теперь-то вам понятно? - прорычал Лонерган. - Когда я понимаю, сколько времени я потратил на вас, Вудвилл, и на вас, мсье Поль, меня охватывает ужас.

- Но... - перебил я.

- Помолчите, - угрюмо проворчал он. - Я кое-что хотел сказать. - Он снова повернулся к Полю и спросил: - Вам известно мое имя? - продолжил он. - Мистер Вудвилл был настолько любезен, что упомянул его. Я Лонерган. Специальный уполномоченный Соединенных Штатов.

- Черт возьми! - воскликнул Поль. - Я вас знаю! Знаю! Вы Джон Лонерган? Когда я услышал это имя, я все понял! Услышав "мистер Лонерган", я понял, какой был дурак. Мы переписывались! И именно по этому поводу!

- Как! - сказал Лонерган.

- Мы обменялись с вами письмами в Париже, касающимися мадам Ибург - две недели назад! Вы писали в Службу, и это я вам ответил! Мы должны были встретиться, но вы внезапно уехали...

Лонерган вынул свою сигару-обрубок. Это был необычный жест. Его опущенные веки теперь были полностью подняты. Он уставился на говорившего и спросил:

- Вас зовут Гастон Макс? - спросил он.

Наш незваный гость поклонился, продемонстрировав ряд безупречных зубов. Лонерган повернулся ко мне.

- Вудвилл, - сказал он, - познакомьтесь с Гастоном Максом из Парижской службы безопасности! Можете сказать мне по этому поводу что угодно, и я приму это с благодарностью.

2

Разговор между Лонерганом и Гастоном Максом перешел на технические вопросы. Я понял, что француз имел международную репутацию, но поскольку криминалистика до сих пор была мне не по зубам, имя Гастона Макса до меня не доходило. Однако его превосходство в своей профессии было очевидным.

Лонерган относился к нему с явным уважением.

Я настолько сильно чувствовал себя выбитым из колеи, что вскоре:

- Джентльмены, - прервал я их, - как простой любитель, хотел бы сделать замечание. До сих пор никто из нас не проявлял особой мудрости. У меня есть два предложения.

- Выкладывайте, - сказал Лонерган.

- Пиво.

- Предложение принято, - объявил он.

Я позвонил официанту, и:

- Как заинтересованная сторона, - продолжал я, - мое второе предложение заключается в следующем: не будет ли мсье Макс так любезен сообщить нам, каким образом события в Шварцвальде касаются Службы безопасности?

- Ах, мой дорогой мистер Вудвилл, - воскликнул Макс, - я такой невнимательный! Приношу свои извинения! Я ваш гость, хотя приглашение меня чуть не задушило! - Он снова повернулся к Лонергану. - Позже я расскажу вам об этом трюке.

Лонерган выбросил недокуренную сигару и достал из жилетного кармана новую - я впервые видел, чтобы он курил.

- Вопрос времени, - проворчал он.

Раздался стук в дверь, и появился официант - тот самый, который посоветовал мне прекратить расспросы о гигантской летучей мыши, увиденной по соседству.

Я отдал необходимые распоряжения, и, когда официант удалился, мы услышали, как закрылась входная дверь:

- Нет! - воскликнул Макс. - Мне не нравится этот человек! Судя по тому, как он посмотрел на нас, он что-то знает!

- Уверен, что знает, - ответил я. - Сейчас я расскажу вам, почему я в этом уверен.

Меня поразило, какой странной троицей мы были, когда ожидали возвращения этого подозрительного человека: Лонерган, изможденный, седовласый и невозмутимый; Гастон Макс, смуглый красавец, излучающий страстную энергию и приподнятое настроение; и я, наверное, с очень загорелым лицом, в отличие от моего желтоватого компаньона и, без сомнения, очень заурядно выглядящий по сравнению с ними обоими.

И американец, и француз заслужили бы пристального взгляда, в то время как в любое погожее утро, прогуливаясь от торгового центра через Сент-Джеймс до Бонд-стрит, можно встретить дюжину Брайанов Вудвиллов.

Когда вскоре доставили заказанные закуски, их принес другой официант! Обменявшись кивками с Лонерганом, я поинтересовался, и:

- Ваш официант только что закончил дежурство, сэр, - сказали мне. - Спасибо. Спокойной ночи, сэр.

Когда дверь закрылась, Лонерган закурил свою новую сигару и:

- Этот первый косоглазый змей отправился делать доклад, - заявил он. - Сегодня в полдень, когда я завтракал, он был за три столика от меня и наблюдал за мной!

3

В атмосфере растущего напряжения, которое можно было ощутить почти физически, Гастон Макс рассказал свою историю. Помимо всего прочего, это послужило иллюстрацией того, насколько большую роль случай - или, если хотите, Судьба - играет в нашей жизни.

Таким образом, именно присутствие американского агента в Париже и характер его переписки с французскими полицейскими властями дали Службе безопасности первый ключ к разгадке тайны шестимесячной давности! Выразив нежелание звонить в штаб-квартиру или принимать представителя, Лонерган запросил любую информацию, которой располагает Служба, касающуюся мадам Ибург.

- Черт возьми, - воскликнул Макс, - как же мы были озадачены вашим вопросом!

- У меня были на то причины, - проворчал Лонерган.

Но когда в телефонном разговоре Максу стали известны факты о радиопомехах в Новой Англии, связь была установлена.

В Париже у них не было досье на Ибург; они никогда не слышали о мадам. Но после разговора с Лонерганом Гастон Макс немедленно связался с полицией Аржелеса в Пиренеях и задал определенный вопрос.

- Пока я ждал результатов, - сказал Макс, - вы исчезли! То же самое сделала и мадам Ибург!

- Я следил за ней.

- Мы тоже! - воскликнул Макс. - Действовали в соответствии с вашей информацией. Мы знали, что она уехала в Германию. Но никто из моих дураков не знал, что стало с вами! А тот, кому я больше всего доверял, описал вас как смуглого мужчину со свежим румянцем и остроконечной бородкой!

- Верно, - согласился Лонерган, задумчиво сворачивая сигару. - Я представился мадам Ибург! Вот почему думал, что я в безопасности.

Но тут вмешался я, до сих пор молчавший.

- Вы представились! - воскликнул я. - Пожалуйста, объяснитесь яснее. Потому что, честно говоря, я совершенно не понимаю.

- Я тоже, - заявил Макс.

- Святой Моисей! - воскликнул Лонерган. - Я познакомился с мадам Ибург на пути из Шербура в Париж в образе темноволосого мужчины с заостренной бородкой и усами, члена старинной южной семьи. Вам это ясно? Видя, что она ненадолго задержится в Париже, я узнал, куда она направляется. Затем я сказал ей, что мой дядя по материнской линии, Олдос П. Кластер, направляется в ту же сторону. Сказал, что уезжаю, но что он позвонит и передаст привет от меня. Он так и сделал. Он поехал с ней в Баден-Баден.

Гастон Макс внимательно смотрел на него. Но, когда он заговорил, его вопрос удивил меня.

- Сколько у вас паспортов? - спросил он.

- Пять. Откройте вторую бутылку.

Делая это, я наблюдал за Гастоном Максом. А этот мастер сыска наблюдал за Джоном Лонерганом. Наконец:

- Вы меня обыграли! - заявил он.

И акцент, с которым он произнес эти слова, поразил меня. Даже спокойствие Лонергана было нарушено.

- Неудивительно, - продолжал Макс в своей обычной манере, - что вы ускользнули от нас в Париже! Неудивительно, что я выставил себя полным дураком в Бадене! Примите мои поздравления, мсье! В Америке работают умные люди!

- Сэр, - ответил Лонерган, - я должен вернуть комплимент Франции. На Мотт-стрит такие штучки из Нижнего Ист-Сайда сойдут за чистую монету!

4

Гастон Макс, который, как я теперь начал понимать, был звездным детективом Франции, рассказывал свою необычную историю, пока я тщетно напрягал свою фантазию. Я попытался обнаружить несоответствие во внешности Лонергана, которое могло бы помочь мне решить, был ли тот человек, которого я знал, настоящим или же фотографии Джона Лонергана in propria persona (прикрепленные, предположительно, к одному из его пяти паспортов) оказались бы совершенно незнакомыми.

Чуть более полугода назад я узнал, что маленький горный городок Баньер-де-Бареж в Верхних Пиренеях подвергся посещению, не имеющему аналогов в история Франции. Из общей численности населения осталось всего тридцать пять человек.

- Они обязаны своей жизнью, - объяснил Макс, - тому факту, что в ту роковую ночь их не было дома. Кто-то был в горах над Баньером, кто-то пас скот, кто-то навещал друзей, живших в отдаленных местах. Но из живых существ, находившихся в городе, от Высокого моста до долины, выжили только семеро!

- Остановитесь на минутку, - прервал его Лонерган. - Вы сказали "живые существа"?

- Я так и сказал.

- Вы имеете в виду кошек, крыс, канареек и тому подобное?

- Конечно! Даже некоторых насекомых!

- Святой Моисей! У нас дома была такая же история. Я помню заголовки: "Целый город поражен молнией!" Продолжайте.

- Минуточку! - сказал я, прерывая Макса, который поднял сжатый кулак характерным судебным жестом. - По-моему, эта история случилась и в Лондоне, хотя я в то время был за границей. Но эксперты-метеорологи наверняка определили, что из-за необычного расположения Баньер-де-Бареж к трагедии привел мощный электрический разряд?

- Разумеется! - согласился Макс. - Что еще можно было сказать? Показания свидетелей, которые остались в живых, не были согласны с между собой. Действительно, в воздухе гремел гром. На закате показалось, что надвигается гроза. Над горами нависли черные тучи. Радио- и телеграфная связь была нарушена. Об этом мы узнали позже. Затем, в девять часов, когда большинство простых людей уже легли спать, пришла...

- Что? - спросил Лонерган.

- Пришла смерть!

- Согласен, - продолжал недовольный голос. - Но вы говорили о свидетелях. Что они видели? Что они слышали?

Гастон Макс с улыбкой повернулся ко мне. Он пожал плечами.

- С этим человеком трудно, - сказал он, - с моим американским коллегой! Я бы предпочел, мистер Лонерган, рассказать эту историю по-своему. Но я отвлекусь и отвечу на ваши вопросы. Моя папка с девятьюстами страницами заметок о загадке Баньера находится в моей комнате. По воспоминаниям двух свидетелей, был слышен неясный гулкий звук. По словам других, звука вообще не было. По словам пятого или шестого, там был мерцающий свет, напоминающий отдаленную бурю, и он пронесся над небольшой долиной, в которой расположен город. Трое или четверо, находившиеся в столь же выгодном положении, не смогли увидеть такого света. Но когда эти люди вернулись в свои дома, джентльмены, они обнаружили могилы! В Баньер-де-Бареж никто не выжил!

- Вы сказали, выживших было семеро, - заметил Лонерган.

Художник в Гастоне Максе, - а я начал понимать, что этот человек по сути своей был художником, - восстал. Вскочив со стула, он направился в дальний конец комнаты. Некоторое время он стоял там, пока Лонерган задумчиво перекатывал сигару между тонкими губами. Но когда Макс повернулся, он снова улыбался.

- Да, я так и сказал! - признался он. - Примечания излишни. Я опишу этих семерых.

Он стоял к нам лицом, в девяти шагах.

- Во-первых, - я упоминаю о ней первой, - в древнем каменном хлеву жила очень старая корова! Во-вторых, в-третьих, и в-четвертых, трое глухонемых. В-пятых, пожилой мужчина, живший в подвале, стены которого были возведены еще во времена Римской империи. В-шестых, женщина, которая должна была вот-вот родить ребенка. В-седьмых, ребенок!

- Так! - Лонерган вскочил на ноги. - В том хлеву был другой скот?

- Нет.

- Были ли глухонемые вместе, порознь или в компании других людей?

- Один был в одиночестве. Двое были вместе с женщиной. Женщина умерла.

- Старик в подвале?

- Он был один.

- А мать? - спросил я.

- С ней в палате была акушерка. В доме находились ее муж и сестра. Акушерка, муж и сестра умерли...

Наступила минута молчания.

- Кажется, факты налицо, - заявил Лонерган.

- Так утверждает вся наука Франции, - ответил Макс. - Служба не была задействована. Казалось, это не входит в ее компетенцию. Пока однажды вы не написали нам! Это был мой департамент, и я имел с вами дело. Когда я услышал о прекращении вещания радио в Америке, я сказал себе: "О чем это мне напоминает?" Когда вы спросили об истории мадам Ибург, я сказал: "Это имя мне неизвестно". Но, мистер Лонерган, вы посеяли семя! И вот, очень медленно, возможная связь возникла сама собой. Я телеграфировал префекту округа Аржелес в Верхних Пиренеях!

- И что же? - спросил я, поскольку Лонерган молчал.

- Вскоре он ответил на мой вопрос. Мой вопрос был таков: "Была ли мадам Ибург в Баньер-де-Бареже в момент катастрофы или примерно в то же время?" Он ответил: "Мадам Ибург в течение недели перед катастрофой жила под вывеской "Золотой пирог". Она исчезла в ночь катастрофы!"

ГЛАВА VIII. ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

1

Последовало ошеломленное молчание - я могу описать это только так.

- Как вы познакомились с мадам? - спросил Лонерган.

- Я познакомился с ней здесь, в отеле, - ответил Макс. - Ее сообщниками, по-видимому, были, во-первых, вы; во-вторых, мистер Вудвилл! Естественно, я с подозрением относился к Олдосу П. Кластеру, знавшего мадам Ибург по Америке. Кроме того, мистер Вудвилл, - он повернулся ко мне, - я смотрел на вас как на жертву этой очаровательной женщины.

- Это понятно, - признался я. - Могу вернуть вам комплимент!

Гастон Макс пожал плечами, сунул руку в карман и:

- О черт! - воскликнул он. - Я забыл свой портсигар!

Одна из тех внезапных идей, которые, к сожалению, так редко приходят мне в голову, пришла ко мне именно сейчас. Я подошел к письменному столу, выдвинул ящик и достал сигарету, которую положил туда. Я протянул ее Максу.

- Это ваша?

Он взял ее и с удивлением взглянул на меня.

- Святой Моисей! - прорычал Лонерган. - Я начинаю возлагать на вас надежды, Вудвилл!

- Я склонен думать, - продолжал я, - что вы, возможно, уронили эту сигарету...

- Боже мой! - Он пристально посмотрел мне в глаза. - Я тоже так думаю! И да! Я знаю! У ворот кладбища?

- Правильно.

И по мере того, как он говорил, выражение его лица менялось. Как будто кто-то снял с него маску. Я обнаружил, что смотрю в затравленные глаза... те самые глаза, которые смотрели в мою сторону из проезжавшей мимо машины прошлой ночью.

Гастон Макс положил руку мне на плечо.

- Друг мой, - сказал он, - мне необходимо обновить свою историю.

Он подошел к креслу и опустился в него, переводя взгляд с Лонергана на меня, затем:

- Прошлой ночью, - продолжил он, - я следил за мадам Ибург. Она покинула отель после ужина, и мне было любопытно, куда она направляется. Имейте в виду, джентльмены, я полагал, что моя слежка остается незамеченной. Я выследил ее... Она пошла на кладбище на холме!

- Мы знаем, что она это сделала, - перебил Лонерган. - Вудвилл встретил ее, когда она уходила. Я следил за вами, но вы от меня ускользнули. Что случилось?

Макс нахмурился. Художник, скрывавшийся под маской изысканности, которую носил следователь, был возмущен таким вторжением, но:

- Вы так часто перебивали меня, мой друг, - продолжал он с улыбкой, - что я позволю себе прервать себя сам! Я приехал в Баден-Баден, надеясь застать там мадам. Вы поддерживаете связь с другими членами опасной организации, которая, несомненно, существует. Я обнаружил, что она не общается ни с кем, кроме вас и мистера Вудвилла! Вы, - он поклонился Лонергану, - занимали комнаты, в которые не было доступа, но вы, - он повернулся ко мне, - были уязвимы.

Он помолчал, посмотрел на сигарету, которую я ему дал, положил ее в пепельницу и взял сигарету из моего портсигара. Когда он чиркнул спичкой:

- Я приходил в эту квартиру вчера, - продолжил он, - пока вас не было. Меня побеспокоил слуга. Я спрятался в платяном шкафу. Я оказался в ловушке! Когда мужчина ушел (он приходил, чтобы закрыть ставни), я осмотрел их и сделал так, чтобы их можно было поднять снаружи. Затем я ушел.

- Но вчера вечером вы вернулись позже? - предположил я.

- Я так и сделал. И, совершив неловкость, разбудил вас. Я спрятался под кустом и притворился сторожем! Настоящий сторож чуть не поймал меня! Сегодня вечером я снова наблюдал за вашей встречей, джентльмены, в "Курхаусе".

- Видел вас, - растягивая слова, произнес Лонерган. - Я предупредил Вудвилла, что мы в курсе. Именно поэтому я поймал вас позже. Но послушайте - это важно - вы были здесь раньше вечером?

- Нет.

Лонерган уставился на меня.

- Но кто-то был, - просто сказал он. - Это неопровержимый факт. А теперь, мистер Макс, возможно, я немного запутал ваш рассказ, но мы возвращаемся к тому моменту, когда вы выслеживали мадам. Вы подошли к воротам и уронили сигарету. Извините, что прервал, продолжайте.

- Хорошо.

Макс встал.

- Она вошла на кладбище. В ее руке был ключ от калитки. Я услышал, как калитка закрылась за ней. Затем я прокрался вперед. Прошло три или четыре минуты. На кладбище было тихо. Ни звука. В ярком лунном свете я разглядел широкую дорожку, которая тянулась от того места, где я стоял, до дальней стены. Я толкнул калитку. Она была заперта. Мадам Ибург - вы следите за моей мыслью? - затерялась среди могил! Странность этого заставила меня задуматься. Почему она заперла за собой калитку? Как вы понимаете, по всему миру ходят ужасные истории о Шварцвальде, а мадам Ибург - женщина-загадка, возможно, верховная жрица какой-то новой религии разрушения. Я лучше всего соображаю, когда курю. Вы говорите, что было бы неразумно чиркать спичкой, но я не учел этого, когда, сам того не сознавая, доставал свой портсигар. Я достал сигарету....

Он сделал драматическую паузу, затем:

- Как только я это сделал, - продолжал он, понизив голос, - чей-то Голос окликнул меня по имени! Этот Голос, исходивший ниоткуда, ни от кого другого, заставил мою кровь похолодеть. Я не помню, как бросил сигарету, но теперь я знаю, что, должно быть, я это сделал.

"Гастон Макс, - произнес Голос прямо у моего локтя на пустынной дороге, - возвращайтесь в Париж! У вас есть два дня!"

Он переводил взгляд с одного лица на другое, ожидая увидеть недоверие, - умный человек, у которого слишком много опыта, - когда:

- Мы все добились кое-какого успеха, - проворчал Лонерган. - У нас у всех одинаковое время!

2

Я никогда не смогу забыть тех переменчивых выражений, которые промелькнули в выразительных чертах Гастона Макса, когда я как можно короче рассказал ему историю Голоса, который также говорил со мной и Лонерганом. Тот факт, что он был не один на один с этим бестелесным ужасом, казалось, снял с него груз прожитых лет.

- Вам стало немного легче от осознания того, - сказал Лонерган, - что мы с Вудвиллом оба вам сочувствуем? Но за исключением того, что мы все вместе в одной лодке, я не вижу, чтобы это сильно помогло делу.

- Я не согласен! - воскликнул Макс. - Это доказывает, что сверхъестественное - так мы должны это называть - работает по плану, как и естественное. Если это так, мы можем нарушить эти планы!

- Поясните, - заявил Лонерган.

- Но это же и так ясно! - нетерпеливо воскликнул француз. - За этим стоит разум! А разум может действовать вопреки разуму. Если это не так, то почему у нас есть всего два дня?

- Святой Моисей! - Голос Лонергана звучал еще менее мелодично, чем обычно. - Давайте разберемся с фактами. Голос впервые заговорил со мной ровно в 2 часа ночи в прошлое воскресенье. Он дал мне четыре дня на то, чтобы бросить курить. В два часа ночи в понедельник он дал мне три дня.

- Ровно через час, - перебил я, - он впервые заговорил со мной!

- Вчера в два часа ночи, - продолжал Лонерган, - мне дали два дня...

- Вчера в девять часов вечера, - воскликнул Макс, - мне тоже дали два дня! Прошла большая часть одного из них!

Я посмотрел на свои наручные часы. Час тридцать.

- Сейчас... - начал я.

Но меня прервали.

- Гастон Макс! - произнес Голос.

Мы все вскочили на ноги.

- Джон Лонерган!

Я взглянул на Лонергана. Его маска индейского стоицизма не смогла скрыть того факта, что он побледнел.

- Брайан Вудвилл!

Мы стояли, напряженная троица, в тишине, которая, казалось, пульсировала; затем:

- У всех троих есть время до завтрашней полуночи, - продолжал Голос. - Это последнее предупреждение. У вас есть время до завтрашней полуночи.

ГЛАВА IX. ЛОНЕРГАН ИСЧЕЗАЕТ

1

В моих записях об этой встрече с существом, более чем по-человечески ужасным, в моих воспоминаниях о той роли, которую я сыграл, буквально спасая мир от разрушения, следующий день - это была среда - является кульминационным. Ему суждено было стать незабываемым.

У нас было время до полуночи...

Поскольку наши слабые уловки явно вызывали смех у Голоса, мы договорились позавтракать вместе на балконе моего номера.

Когда я вышел из ванной и немного постоял, глядя на залитые солнцем лужайки, по которым весело болтающие отдыхающие уже спешили в свои отели после утренних прогулок, я в очередной раз усомнился в реальности всего происходящего.

История Гастона Макса - что она означала? Что присутствие мадам Ибург в той пострадавшей деревне было случайным объяснением, которое разум отвергал. Ее визит в Хартфорд, штат Коннектикут, во время загадочных помех радиоэфира сделал невозможным игнорировать значение того, что в противном случае могло бы сойти за простое совпадение.

- Мощный электрический разряд, - сказал кто-то, рассказывая о трагедии на Пиренеях; и американская тайна также была связана с неизвестными волнами. - Возможно, верховная жрица какой-то новой религии разрушения. - Так описал мадам Ибург Гастон Макс.

В назначенное время последний присоединился ко мне. На нем были серые фланелевые брюки и синяя спортивная куртка. Носки, рубашка и галстук очень подходили друг другу.

- О! - воскликнул он, поднимаясь по ступенькам. - Наш американский друг опаздывает!

- Еще нет, - ответил я, взглянув на часы. - Вы как раз вовремя.

Он опустился в кресло и задумчиво уставился на прекрасный пейзаж.

- Я наблюдал за форелью в ручье, - сказал он.

- Вдохновляющая идея. Как насчет форели на завтрак?

- Замечательно, - признал он и, что характерно, добавил: - Я только за. Ранний завтрак не в моих правилах. Но голубая форель, тосты и чашка кофе - да, я бы от этого не отказался! Но, - он искоса взглянул на меня, - глядя на форель, я думал не о завтраке.

- Нет?

- Нет! Они всегда выстраиваются вверх по течению. Они полагают, что любая опасность, которую они могут увидеть, может приблизиться со стороны течения. Они, будучи рыбами, не понимают, что они в ловушке; что это всего лишь вопрос чьей-то прихоти, как скоро они будут приготовлены и съедены!

Я с любопытством уставился на него. Он не смотрел в мою сторону. Если смотреть в профиль, у него была великолепная голова.

- Мы направляемся вверх по течению, - продолжал он, - вы, я и мистер Лонерган. Но у нас есть одно преимущество перед форелью: мы знаем, когда нас будут готовить!

- В полночь?

Он пожал плечами.

- Скажите лучше, в любое время после полуночи. Но в чем мы разделяем невежество рыб, так это в том, что мы не знаем, как нас будут готовить и кто нас будет есть!

Последовало короткое молчание, во время которого я уловил обрывки беспечного разговора далеких прохожих, доносившиеся до меня сквозь журчание маленького ручья.

- Поразмыслив над проблемой, - спросил я, - пришла ли вам в голову какая-нибудь теория, объясняющая этот Голос?

- Нет.

- Или та, которая объясняет появление гигантской летучей мыши?

Он импульсивно повернулся ко мне и:

- Говорю вам, - заявил он, - мы столкнулись лицом к лицу с силами, против которых так же беспомощны, как те форели в Оос беспомощны перед сетью!

Воцарилось молчание, во время которого Гастон Макс, без сомнения, думал, как и я, о том, что Лонерган, обычно образец пунктуальности, вероятно, проспал. Когда после некоторой бесцельной беседы, в основном служившей для того, чтобы скрыть взаимные сомнения, прошло пятнадцать минут, а наш американский коллега все еще отсутствовал, я внес предложение.

- Либо Лонерган забыл о назначенной встрече, - сказал я, - либо с ним что-то не так. Если вы позволите, я отойду на минутку и наведу справки.

- Прошу вас.

Я подошел к телефону и только сейчас вспомнил, под каким именем Лонерган был зарегистрирован в отеле.

- Не могли бы вы позвонить в номер мистера Кластера, - попросил я ответившего клерка. - Я не знаю его номера.

- Мистер Вудвилл? - спросил другой голос, принадлежавший помощнику управляющего, которого я довольно хорошо знал.

- Да.

- Вы спрашиваете мистера Кластера? Я удивлен, что он не сообщил вам об этом. Мистер Кластер уехал. Он уехал в Дюссельдорф ранним поездом!

2

- Одна умная рыбка ускользнула из сети, - сказал Гастон Макс.

Но, честно говоря, я не так легко отнесся к дезертирству Лонергана. Если я когда-либо встречал человека, которого препятствия вдохновляли, а опасность была для него утешением, то этим человеком, несомненно, был Джон Лонерган. Кроме того, позорное бегство было ребячеством - обычное уклонение от службы, когда два свидетеля могли дать показания против специального уполномоченного Вашингтона.

Это было совершенно непонятно.

- Очевидно, не так ли, - сказал Макс, когда мы прогуливались по саду после завтрака, - что с нашей стороны пытаться скрыть наши передвижения от Голоса просто глупо?

- Совершенно очевидно.

- Мистер Лонерган признал это. Так что не будем судить его поспешно.

Я сделал паузу, уставившись на говорившего.

- У нас с вами, - продолжал он с улыбкой, - есть время до полуночи. Давайте используем это время с максимальной пользой. Какое направление расследования вы намеревались провести сегодня?

- Я планировал посетить склеп Фельзенвейров на кладбище.

- Любопытно, - пробормотал Макс. - Я тоже. Давайте сходим вместе.

Когда полчаса спустя мы отправились в путь, внезапно наступила гнетущая темнота. Швейцар в холле дал нам совет:

- Не уходите слишком далеко, мсье. Когда в Бадене в это время года идет дождь, он проливной.

Тем не менее, мы рискнули. Я был рад компании француза, хотя его обычная веселая болтовня отсутствовала во время нашей прогулки к старому кладбищу. Я не мог примирить дезертирство Лонергана с характером этого человека; я полагал, что у Гастона Макса была своя теория, но он хранил молчание. Возможно, я был немного обижен.

Мы встретили несколько групп, возвращавшихся в город, подгоняемых грозой, но дальше, там, где крутая тропинка резко сворачивала влево, открывая вид на крыши Баден-Бадена, дорога была в нашем полном распоряжении.

Над зеленой чашей, укрывающей город, нависла пелена облаков. Это производило странное впечатление неприступности. Лишенный солнечного света Баден выглядел как мертвое место - как панцирь мухи (почему этот образ напрашивался сам собой?) чью жизнь высосал паук. И, когда неприятная мысль пришла мне в голову:

- Знаете ли вы, - внезапно спросил Гастон Макс, - что до 1449 или 1549 года - простите за мое плохое знание истории, я не уверен, когда именно, - здесь была деревня Фельзенвейр?

- Нет.

- Была. Как мне сказали, от нее не осталось и следа. Все ее обитатели покинули ее, и теперь лес частично восстановился на тех местах, которые он занимал.

- Почему она была заброшена?

- Из-за чумы.

- Вы имеете в виду Черную чуму, которую в Германии, кажется, называют "Базельской смертью"?

- Нет, нет, вовсе нет. Это была другая разновидность чумы. Они умирали один за другим, жители Фельзенвейра. Они чахли. И говорили, - это были темные века, мистер Вудвилл, - что деревню посетил вампир!

- Боже правый!

Вскоре я остановился. Зловещий занавес, опустившийся над долиной, теперь касался ее восточного края, более высоких склонов холмов. Нам угрожала преждевременная ночь, и никто из попутчиков не двигался по дороге. Слова Макса отбросили меня в смутное прошлое, населенное ведьмами и оборотнями, и я увидел, как действует эта старая "чума"... Я снова увидел гигантскую летучую мышь, приземлившуюся среди могил. Красные губы мадам Ибург улыбнулись мне, и я услышал Голос.

- Вас это удивляет? - спросил я.

- Нет. Но, похоже, это связано с более свежими слухами. Я должен похвалить вас за вашу скрупулезность. Эта история для меня новая. Был ли кто-нибудь опознан как вампир?

- Да! Эти суеверные крестьяне связали беду с Адельхайд, графиней Фельзенвейрской. Она была мертва, вы понимаете? Они обратились за помощью к Матери-Церкви, она была извлечена из семейного склепа и похоронена в другом месте с колом в сердце.

- Значит, склеп в Фельзенвейре...

- Оставался закрытым с того дня, как из него забрали ту давно умершую леди.

Мы добрались до кладбища. Его ворота были открыты, но надвигающаяся гроза отпугивала посетителей. На это место, и без того достаточно мрачное, опустился необычный мрак. Оно казалось пустынным. Гастон Макс посмотрел на завесу над головой и:

- Я думаю, нам придется туго, - сказал он. - Но это неважно. Здесь нет никого, чье внимание мы могли бы привлечь. Никого, кого мы могли бы увидеть.

Макс пожал плечами.

- От Невидимого мы не можем и надеяться скрыться. В ходе выполнения своих профессиональных обязанностей, мистер Вудвилл, я, конечно, сталкивался со странными вещами, но никогда прежде меня не преследовал бестелесный Голос, и я не встречался с гигантскими летучими мышами. Не сумев пролить новый свет на эти тайны, должен признать себя побежденным. Но до полуночи мы можем продолжать надеяться.

- А после полуночи?

- Возможно, надеяться нам будет не на что.

Он сделал усталый жест, слегка улыбнувшись, но за его манерами - как и за моими собственными - скрывалось глубокое беспокойство. При солнечном свете было возможно избавиться от этой невидимой угрозы. Лично я не стыжусь признаться, что сейчас, когда я был окружен могилами, в ожидании надвигающейся бури, мной овладело огромное беспокойство. Что я должен был чувствовать, когда наступит полночь, я предпочел не представлять.

В молчании мы шли по тропинке, поворачивая налево, направо и снова налево, пока в самой старой части кладбища не остановились перед странно задуманной могилой Фельзенвейров.

В ее форме было что-то варварское. Она отдаленно напоминала мечеть. И я подумал, не повлияли ли на ее создателя крестовые походы. В Палестине развевалось знамя Фельзенвейра. Два древних кипариса охраняли дверь, и эта дверь была из почерневшего от времени дерева, покрытого железными завитками, и, казалось, не открывалась в течение многих поколений. На самом деле, это странное квадратное здание, которое явно не знало руки реставратора, должно было бы лежать в руинах. В его прочности присутствовало что-то феноменальное.

На потертой каменной кладке над этой дверью был вырезан какой-то знак, но время или рука человека - я не был уверен, что именно - полностью стерли его. Без сомнения, это был герб Фельзенвейров, но сейчас никто не смог бы его разглядеть.

Гастон Макс шагнул вперед и осмотрел средневековые крепления. Проверил прочность деревянной конструкции. Повернулся, улыбнулся и пожал плечами. Затем достал из внутреннего кармана лупу. Осмотрел замок, петли и изношенную каменную кладку внизу.

- Эту дверь не открывали много лет, - уверенно заявил он.

3

С двух сторон к мавзолею подступала растительность, чахлая и неухоженная. Пахло древностью и плесенью.

- Пожалуйста, оставайтесь на тропинке, где стоите, - сказал Макс. Я хотел бы кое-что выяснить.

Грациозно ступая, словно учитель танцев, он осторожно пробирался через подлесок, наклоняясь и вглядываясь в мягкую землю. Таким образом, он обошел здание кругом. Вернувшись ко мне, он снова выразительно пожал плечами.

- Ни единого следа, - доложил он. - Никто, кроме меня, не тревожил эти чертовы заросли достаточно долго. Черт возьми! Вампир не оставляет следов. Мистер Вудвилл, наша очаровательная подруга мадам Ибург родом не отсюда.

Гроза так сгустилась над нами, что мне не терпелось отправиться в обратный путь, когда:

- Еще кое-что, - тихо сказал Макс.

Он пристально смотрел сквозь сгущающуюся тьму на тропинку, ведущую на запад.

- Что?

Он указал, и я с удивлением уставился в указанном направлении.

- Загадочно, - пробормотал он, - но, возможно, это не более чем совпадение. Но среди всех этих древних гробниц, большинству из которых сотни лет, есть одна, которую совсем недавно отреставрировали!

На мой взгляд, объяснение было достаточно простым, но на лице Макса появилось выражение внезапного торжества, когда мы прошли по узкой, поросшей мхом тропинке и остановились перед памятником, привлекшим его внимание. На нем не было никакой надписи, и было заметно, что он очень старый, однако, как он и сказал, следы недавнего ремонта были очевидны.

Когда Макс, снова достав из кармана лупу, наклонился и начал изучать щели в каменной кладке, сверкнула ослепительная вспышка молнии. Она осветила все вокруг белым светом. Это показалось упреком, угрозой тем, кто осмелился потревожить жилища мертвых. Макс выпрямился, и мое сердце, казалось, пропустило удар. Когда он повернулся ко мне, его лицо, освещенное таким светом, казалось неестественно бледным, но он улыбался. И мне показалось, что в его взгляде было торжество.

- Я могу ошибаться, - загадочно произнес он, - но думаю, что я прав.

Мой ответ потонул в оглушительном раскате грома. Мы молча повернулись и побежали по тропинке, когда начали падать первые крупные капли дождя. Мы направились к крытому входу на кладбище, единственному известному нам убежищу.

Не могу сказать, что побудило меня обернуться и посмотреть на главную аллею.

Но я это сделал...

У склепа Фельзенвейра стояла высокая фигура в плаще! Я подумал о графине Адельгейд...

- Макс! - крикнул я.

Он был в пяти шагах впереди меня, но резко остановился и обернулся. Как только он это сделал, фигура исчезла. Сверкнула еще одна ослепительная вспышка молнии; хлынул дождь.

- Что? - нетерпеливо спросил он.

- Ничего. Должно быть, я ошибся.

И мы побежали дальше.

ГЛАВА X. ДВЕ ТУРЕЦКИЕ ЛЕДИ

1

Сменив мокрую одежду, приняв душ и быстро вытершись полотенцем, я вышел из ванной и посмотрел через открытые окна на залитые дождем лужайки на Лихтенталер-аллее. Гроза миновала, небо было голубым, и день снова стал таким же безмятежным, как прежде.

Мои воспоминания о наших недавних изысканиях на кладбище уже казались мне банальными, незначительными. Мокрые от дождя розы щедро источали свой аромат; вся земля благоухала; а под деревьями, с которых все еще капала влага, снова появлялись мужчины во фланелевых костюмах и девушки в легких летних платьях.

Гастон Макс, также переодевшийся, вскоре присоединился ко мне, одетый в великолепные брюки-лодочки. Когда он вошел, выражение его лица было очень задумчивым.

- Я много думал, мой друг, - сказал он. - Вы помните, какой на мне костюм?

- Я помню это очень хорошо.

- Я носил его в понедельник, когда последовал за мадам Ибург на кладбище. У меня не было времени переодеться перед ужином, а позже, когда вернулся, я забыл оставить это камердинеру... - Он достал из кармана золотой портсигар. - Я нашел мой пропавший портсигар!

- Отлично! - сказал я, подзывая официанта. - В менее респектабельном отеле вы бы запросто могли его потерять.

- Да! - Макс смотрел в открытое окно. - Я впервые потерял его, как вы помните, вчера вечером.

- Вполне!

Я повернулся и с любопытством посмотрел на него.

- Вам это о чем-нибудь говорит?

- Ни о чем.

- Ах! Возможно, я ошибаюсь. Но меня это наводит на мысль о возможной теории.

Он нажал на украшенную драгоценными камнями кнопку в богато украшенном портсигаре, и оттуда волшебным образом вылетела сигарета, которую он мне и предложил. Это был каприз, но я его принял.

- Ваш портсигар достоин покойного Гарри Гудини.

Макс некоторое время пристально смотрел на меня. Раздался стук в дверь, и вошел официант.

- Я склонен с вами согласиться.

Я был озадачен. В его словах присутствовал скрытый смысл, который ускользнул от меня. Мы заказали коктейли, а когда официант вышел:

- Вы, кажется, намекаете на то, что в вашей потере заключена какая-то тайна, - сказал я.

- Нет, - ответил Макс, - не в моей потере - это была чистая случайность. Но в деле - да. Я так думаю.

- Это тайна частного характера?

- Вовсе нет. Но поскольку я не люблю выставлять себя дураком, я предпочел бы проверить свои теории, прежде чем делиться ими с вами.

Он вытряхнул вторую сигарету на ладонь и убрал золотой портсигар в карман, затем:

- Рассмотрим, - продолжал он, - обстоятельства нашего последнего предупреждения. Вы помните его?

- Очень четко.

- Помимо его явно сверхъестественного характера, оно было примечательно еще одним обстоятельством.

- Каким же?

- Будет понятно, если я просто напомню вам, что в то время, когда мы получили последнее предупреждение, вы ожидали этого.

Его слова на мгновение озадачили меня.

- Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, - сказал я. - Оно пришло ко мне точно в то же время, что и другим?

- Именно так! В то время как мое второе предупреждение было не таким любезным. Вы обдумали этот момент?

Честно говоря, я признался, что нет.

- Это кажется вам важным?

- Да.

- Но я не буду заострять внимание на этом моменте - я могу ошибаться.

2

Я уже привык к присутствию мадам Ибург на ленче, но, хотя мы с Максом задержались, она так и не появилась. Я спросил француза, не знает ли он, где она. Он криво улыбнулся и:

- Учитывая мою профессию, это кажется абсурдным, - признался он, - но я понятия не имею.

- Она очень умная женщина.

Макс осторожно покатал хлебный мякиш по скатерти.

- Несомненно. То, что мы знаем о ее прошлом, доказывает это. - Он взглянул на меня. - Какой абсурд! Никогда прежде я не пребывал в такой растерянности. Честно говоря, мой друг, хотя у нас есть время только до полуночи, я понятия не имею, чем занять оставшиеся часы. Никаких предложений. Короче говоря, я не справился с самой элементарной обязанностью следователя по уголовным делам.

- Что это?

- Устранение несущественного.

- А! - Я кивнул, глубоко задумавшись. - Понимаю, что вы имеете в виду.

- У меня есть девять теорий, - продолжал Макс. - По четырем из них я мог бы начать расследование сегодня днем, но из этих четырех три, безусловно, неверны, и возможно, истинное решение лежит среди остальных пяти, которые я не могу начать сегодня днем; или что ни одно из девяти не является истинным решением.

Я рассмеялся.

- Как вы предполагаете поступить в подобных обстоятельствах?

- Я предполагаю, - ответил Макс, - уединиться и помедитировать.

- Вы хотите сказать, что хотите побыть один сегодня днем?

Он кивнул.

- Вас это не оскорбляет?

- Вовсе нет!

- Хорошо. Сегодня вечером, как вы, должно быть, заметили, здесь проходит маскарад. Я заметил, что такие мероприятия всегда приносят плоды. Поэтому, я думаю, мы будем присутствовать.

- В маскарадных костюмах?

Макс покачал головой.

- Нет, - торжественно ответил он. - Давайте встретимся в семь часов в коктейль-баре и поужинаем вместе.

- У нас еще есть пять часов.

3

Когда в семь часов я присоединился к Гастону Максу, то попал в фантастический мир.

В наши дни в Англии, за исключением тщательно организованных мероприятий, мода на маскарадные костюмы доходит даже до глухих ушей. На континенте все иначе, по крайней мере, так мне показалось в тот момент, когда я вошел в бар.

Как правило, лишь немногие женщины проникали в святая святых Джорджа. Эта ночь стала тем исключением, которое подтверждает правило. Там была Клеопатра в сопровождении Фридриха Великого. Кардинал прикуривал сигарету Пьеретты. Крестьянин из Шварцвальда пришел в сопровождении девушки-немки. Там были гротескные фигуры, несколько человек в черных плащах. Но в то время как мужчины были одеты в тяжелые и вычурные костюмы, - один был в мавританских доспехах, - женщины, казалось, стремились к более простым идеалам. Если некрасивый мужчина склонен прятаться, то красивая женщина любит показываться на людях.

Макс возник из цветовой гаммы, самый безупречно одетый мужчина в зале. Он был похож на шелковую шляпу, только что купленную у шляпника.

Заказав коктейли, мы отошли на свободное место поближе к двери.

Буря так и не возобновилась. Ночь была тихая и жаркая. Я поздоровался с несколькими знакомыми, когда мы направились к столику в столовой, расположенному в отдалении. Фриц улыбался, но вид у него был виноватый.

- Это так сложно, джентльмены, - объяснил он. - Здесь много людей, известных людей, которые приходят по этому случаю и бронируют столик заранее.

Когда Фриц, приняв у нас заказ на вино, ушел:

- Оглянитесь вокруг, - тихо сказал Макс, наклоняясь ко мне, - и посмотрите, сможете ли вы найти мадам Ибург.

- Вы думаете, она здесь?

- Я уверен, что она здесь.

Я откинулся на спинку стула и огляделся. Тихо играл невидимый оркестр. Оживленные группы окружали каждый столик, который попадался на глаза. Ведерки со льдом были в большом почете, и я ловил на себе множество смеющихся взглядов. Напрасно я искал непроницаемые, слегка раскосые глаза мадам Ибург. Позвольте мне признаться, что мои поиски не были искренними. Я искал мадам Ибург! Несомненно, она была связана с той таинственной силой, которая ограничивала время нашего пребывания в Баден-Бадене. Но я также надеялся увидеть искренние голубые глаза, увидеть красивую смуглую голову и стройные, загорелые плечи. Мои поиски оказались безрезультатными, и я вздохнул.

- Четыре с половиной часа, - произнес чей-то голос.

Я резко обернулся. Гастон Макс улыбался мне.

- Я вас напугал?

- Да, признаюсь, напугали.

- Это забавно.

Звуки веселых голосов стали просто фоном, нереальным, обманчивым; раскрашенной тканью, на фоне которой мы с Максом волей-неволей должны были разыгрывать мрачную драму.

- Несомненно, - продолжал он, - что сегодня вечером здесь много людей, принадлежащих к той невидимой организации, которая говорит с нами посредством Голоса. Вы согласны со мной?

Я кивнул.

- Вы где-нибудь видите нашего косоглазого официанта?

- Нет.

- Возможно, он что-то заподозрил и скрылся. Вы понимаете, друг мой, что ни к кому из нас не применялось насилие - это был всего лишь Голос. И все же... - Он пожал плечами. - Вы сомневаетесь?

Ощущая растущее беспокойство, доходящее почти до физического озноба:

- Сомневаться невозможно, - ответил я. - Мы столкнулись с планами какого-то очень высокого разума. Что это могут быть за планы...

Макс потянулся через стол и схватил меня за руку.

- У вас есть спички?

Я увидел, что он держит в зубах незажженную сигарету. Вздрогнув, я встретил его пристальный взгляд. Он понизил голос:

- Говорите тише, - предупредил он, - мне кажется, нас кто-то подслушивает.

4

Когда позже мы вошли в этот переполненный бальный зал, мои чувства были полны нереальностью происходящего. Я поймал себя на том, что думаю о "Маске красной смерти" Эдгара Аллана По - и я бы не удивился, если бы этот Голос, воплощенный и жуткий, угрожающая фигура из другого мира, присоединился к гулякам.

Кого Макс подозревал в подслушивании, он мне не сказал. Возможно, его подозрения вызвало присутствие группы в масках за соседним столиком. Ближе к концу ужина я прямо спросил его, не узнал ли он чего-нибудь такого, чего не знал я.

- Да. Мои дневные размышления привели к одному определенному открытию и одной теории. Вскоре я расскажу вам, что я знаю и что подозреваю. А сейчас давайте смешаемся с танцующими и поищем мадам Ибург. Если вы ее увидите, не сообщайте ей об этом - если, конечно, она не будет переодета. Если я вас покину, не пугайтесь. Но без четверти двенадцать будьте у себя дома...

Все это было ужасно загадочно. Мы вышли из столовой и вошли в бальный зал. И когда проталкивались сквозь группу людей, стоявших в дверях, я потерял Гастона Макса из виду.

Сказать, что он исчез, значило бы создать иллюзию; но факт остается фактом: хотя он и вошел рядом со мной, когда я добрался до края площадки, его рядом со мной уже не было.

Признаться, я стал несколько рассеянным. И по этой причине, когда добрался до края толпы и оглядел зал, мой взгляд, словно притянутый магнитом, остановился на одетой в прозрачную одежду арабской девушке. За исключением красивых смуглых рук и едва заметных очертаний, не было видно ничего, кроме переносицы и двух ярких глаз.

Эти глаза, несмотря на затемненные веки, не были глазами жительницы Востока. Они были небесно-голубыми и пристально смотрели на меня. Ошибиться было невозможно.

Это была девушка из "Курхауса"!

Путешествия научили меня многим вещам, и не в последнюю очередь - важности быстрого принятия решений. Возможно, довольно грубо я протолкался к краю танцпола.

У меня случилось несколько стычек, потому что на пути было много народу. Но я никогда не терял из виду свою цель. Она, казалось, была одна, и я мог бы подумать, что она ищет кого-то среди множества танцующих, если бы не ее взгляд, который, казалось, редко отрывался от моего лица.

Вскоре я оказался рядом с ней.

Позвольте мне сказать в свое оправдание, что я не Дон Жуан. Пройдя через все те искушения, которые подстерегали молодого офицера в конце войны с Германией, я никогда не испытывал большего, чем мимолетный интерес к какой-либо женщине. Каким-то образом, я понял, что это не так, что чувства, пробужденные этой загорелой Дианой, были более глубокими, иными, более жизненными. В противном случае, поскольку моя социальная уверенность невелика, а чувство приличия огромно, у меня никогда не хватило бы наглости вести себя так, как я себя вел.

Когда я подошел к ней, девушка обернулась и посмотрела на меня. Сквозь ее прозрачную вуаль я увидел, что она улыбается.

- Леди Востока, - сказал я и понял, что моя речь звучит довольно нелепо - мое сердце учащенно билось. - Могу ли я иметь честь потанцевать с вами?

На один ужасный миг мне пришло в голову, что она, возможно, не говорит по-английски, но:

- Да, если хотите, - ответила она.

Ее английский был безупречен, совсем без акцента, однако по интонации я понял, что она не англичанка.

- Спасибо.

И мы присоединились к танцующим. Это было медленное шествие, и все же мы прошли половину зала, прежде чем заговорили снова, и я не смотрел ей в глаза. Затем:

- Вы, должно быть, сочтете меня очень грубым или очень храбрым, - сказал я, - но я видел вас раньше.

- Я знаю. - Она откровенно встретила мой взгляд. - Я видела вас вчера вечером в "Курхаусе".

Я рассмеялся, но был рад. Признание было одновременно наивным и приятным.

- И я видел вас.

- Я знаю. И я почему-то поняла, что мы должны встретиться снова.

Она танцевала великолепно, а я - нет, но в любом случае это скорее женское развлечение. Затем:

- Вы, конечно, здесь не одна? - Я решил поэкспериментировать.

- Нет. Я приехала с подругой, но потеряла ее.

- Это странно. Со мной произошло в точности то же самое.

- Кажется, у нас с ней много общего, - пробормотала она.

Но она была искушенной школьницей, только что вступившей в этот мир, и, когда я рассмеялся над ее словами, она весело присоединилась ко мне.

Полночь с ее угрозой была забыта. Моя миссия в Шварцвальде отошла на второй план. Я обнаружил, что соприкасаюсь с отвратительными, ужасными вещами. Само воспоминание о них было отвратительным. Я, несомненно, был в опасности, но, слава Богу, таков мой характер, я сбросил его, как змея сбрасывает свою кожу, и в течение одного короткого часа был доволен.

Вскоре мы вышли в залитый лунным светом сад, моя спутница испуганно озиралась по сторонам.

- Если меня увидят, - заявила она, - поднимется страшный скандал.

И пока она спускалась впереди меня по ступенькам, я тщетно ломал голову в поисках чего-то знакомого в ее манере держаться, в ее интонациях, в гордой посадке головы.

Я был не одинок в своем восхищении грациозной арабкой, но она была довольна тем, что находится в моем обществе, и я был до нелепости горд этим. Она была совершенно далека от мрачных явлений, с которыми я встречался в Бадене, от кладбищенских тайн Шварцвальда.

Мы шли вдоль маленького смеющегося ручья, и:

- Вполне разумно, что вы должны знать, - сказал я, - меня зовут Брайан Вудвилл.

Моя спутница на мгновение замолчала, затем:

- Спасибо, что сказали мне, - ответила она, - но я почти жалею, что вы мне это сказали.

- Что?

- Ну, в некотором смысле, что меня здесь быть не должно.

- Золушка?

- Что-то в этом роде! Но если я могу называть вас просто Брайан, вы можете называть меня Маруся.

- Маруся? Это, конечно, по-русски?

- Полагаю, что да. Только в моем случае, я думаю, это по-польски.

- Но вы прекрасно говорите по-английски.

- Я получила образование в Англии.

- А ваш дом здесь?

- Да. - Она заколебалась. - По крайней мере, временно.

Оркестр играл уже долгое время, но я не хотел возвращаться, пока:

- Боюсь, мне придется вернуться, - сказала Маруся. - Если я пропущу танец, это вызовет настоящий переполох.

- У кого?

Она сделала заметную паузу, прежде чем ответить.

- Подруги, с которой я пришла. Пожалуйста, давайте вернемся.

Мы медленно возвращались.

- Вы же не хотите сказать, что уже собираетесь домой?

- Боюсь, так и будет.

- Но...

- Я не хочу. Я бы с удовольствием осталась.

- Тогда, если вас уволокут, по крайней мере, скажите мне, когда я смогу увидеть вас снова.

- Я не могу вам этого сказать, но теперь, когда я знаю ваше имя...

- Да?..

Она остановилась у ступенек отеля и быстро взглянула на меня, затем снова отвела взгляд.

- Вы действительно хотите меня увидеть?

- Вы знаете, что хочу.

- Ну... вы ведь останетесь здесь, не так ли?

- Да.

- Возможно, мы сможем как-нибудь встретиться снова.

Она пошла дальше и поднялась по ступенькам, я последовал за ней. У застекленной двери она остановилась и протянула смуглую руку, чтобы остановить меня.

- Пожалуйста, спрячьтесь! - попросила она. - Меня ищут!

Искренность ее слов была очевидна.

- Спокойной ночи, - сказал я. - Обещайте, что мы еще увидимся.

Маруся обернулась и на мгновение встретилась с моим пристальным взглядом. Она слегка кивнула. Затем она вошла, и я потерял ее из виду.

Однако через мгновение за ней последовала пара бродячих танцоров, которые прикрыли меня так, как мне было нужно. Я вошел в вестибюль следом за ними.

Маруся оживленно беседовала с другой арабской дамой, одетой почти так же!

5

Я увидел достаточно, чтобы убедиться, моя очаровательная подруга получила выговор от своей спутницы, и догадался, что моя ночь удовольствий обречена на скорое окончание. Я увидел и кое-что еще. Стройная, грациозная фигура второй арабки определенно не была похожа на дракона, который сопровождал Марусю в "Курхаусе".

Кто была эта сдержанная красавица и почему она была так загадочно молчалива?

Это было достаточным доказательством моей влюбленности, и, несмотря на нависшую над моей головой неизвестную опасность полуночи, я решил выяснить это.

Я думал, что вошел незамеченным, и, подойдя к дальнему столику, занял стратегическую позицию за поднятой газетой. Как я и предполагал, две женщины вышли. Я бросился к окну.

Швейцар пошел за машиной. Я встал и направился к двери. Священник в очках, который, несмотря на праздничные мероприятия в соседнем танцевальном зале, читал "Берлинер тагеблатт" за соседним столиком, мгновение спустя встал и проследовал в том же направлении. На нем была мягкая черная шляпа; и когда я увидел, как к крыльцу подъехал большой автомобиль, и швейцар помог арабским дамам сесть в него, священник столкнулся со мной.

Его кроткие глаза сквозь совиные очки рассмотрели мое раздражение. Кажется, я настолько забылся, что выругался себе под нос.

- Прошу извинить меня, сэр, - раздался тихий голос священника. - Это была моя ошибка. Видите ли, я очень близорук.

- Извините, - сказал я. - Это полностью моя вина.

Я толкнул дверь и поспешил вниз по ступенькам. Машина как раз отъезжала.

- Швейцар! - крикнул я, когда:

- Минуточку, - сказал священник. Он снова оказался рядом со мной. - Кажется, я знаю, зачем вы зовете швейцара. Правильна ли моя догадка относительно того, что вас интересуют дамы, которые только что уехали?

Я повернулся и сердито посмотрел на него.

- Даже если и так, какое вам до этого дело?

- Никакого мой дорогой сэр, - признался он. - Не мое дело упрекать вас. На самом деле я радуюсь деяниям Всевышнего, но, возможно, мне удастся избавить вас от бесплодного путешествия.

К нам присоединился швейцар, и:

- Да, сэр, - сказал он, - вам вызвать такси?

- Не думаю, что нам это нужно, - ответил таинственный священник. - У нас изменились планы.

- Очень хорошо, сэр.

Проявив удивительную силу хватки, священник подтолкнул меня вниз по ступенькам, и мы двинулись направо, в сторону сада.

- Друг мой, - доброжелательно продолжил он, пока швейцар в холле стоял и смотрел нам вслед, - я счастлив, что смог оказать вам услугу в этом маленьком деле.

Я наблюдал, как машина проехала по мосту и исчезла в тенистой дали Лихтенталер-аллеи.

- Природа вашей услуги неочевидна, - сердито сказал я.

Но когда мы обходили здание с торца, я услышал:

- Послушайте! - прорычал священник.

Он заговорил другим голосом! Он отпустил мою руку, и я повернулся, глядя на него сквозь тени.

- Послушайте, - продолжил он. - Я хочу сказать, что мы должны перейти к делу. Я известен как преподобный Джосайя Хиггинс из Сиднея, Австралия. Но я не уверен, что эта маскировка сильно поможет в дальнейшем. До полуночи еще три часа!

Я глубоко вдохнул, затем:

- Лонерган! - воскликнул я.

- Конечно. Но не собирайте слишком большую толпу громкими аплодисментами. Вы влюблены в девушку с медными волосами. Все в порядке - никаких вопросов. Но, как я понимаю, вы не знаете, кто такая ее подружка.

- Другая женщина?

- Я имею в виду Джейн... мадам Ибург!

ГЛАВА XI. ВРАТА АДА

1

- Я знаю, как прорваться, - сказал Лонерган, - туда, куда, как я полагаю, они стремятся. Если мы будем действовать быстро и нам повезет, мы, возможно, сможем опередить их.

Я последовал его примеру, и это оказалось чертовски удачным ходом. Открытие, что Маруся была сотрудницей мадам Ибург определенно ошеломило меня. Маруся, член преступной организации!

Маруся!

Даже чудо маскировки Лонергана было забыто.

Мы продолжали двигаться в убийственном темпе, используя окольные пути, которые, казалось, были знакомы моему гиду. Я потерял чувство направления, но мои мысли пребывали в таком хаосе, что я даже не потрудился спросить его, куда мы идем, пока:

- Ни звука, - предупредил он. - С этого момента мы вторгаемся на чужую территорию.

Свернув с узкой улочки, ведущей в гору, на другую, еще более узкую, между домами, окна первых этажей которых выходили на крышу соседнего дома, мы вскарабкались по безумно крутой и грязной тропинке в овраге, темном, как шахта.

Помню, я смутно представлял, как будут выглядеть мои парадные брюки в конце экспедиции. Вскоре мы выбрались в заброшенный огород.

- Держите меня в поле зрения, - сказал Лонерган, - но не разговаривайте.

Мы пересекли открытое пространство, настолько затененное высокими деревьями, что лунный свет туда не проникал. Я услышал скрежет ржавого засова и последовал за своим проводником по узкой тропинке, поднимавшейся все выше в темноту леса.

По какой-то причине там было суше, чем в овраге между домами, и идти было легче. Вскоре мы покинули его и, спотыкаясь, пошли через небольшой фруктовый сад, где нужно было преодолеть несколько обрывков колючей проволоки и сосновую рощицу, под ногами мягко пружинили опавшие шишки. Здесь склон был крутым, как крыша.

Мы оба тяжело дышали, проваливаясь по щиколотку в мягкую влажную почву. При той скорости, которую мы сохраняли, подъем был потрясающим. Но теперь мы шли по извилистой дороге. Под нами росли деревья, а город был еще ниже. Над нами было еще больше деревьев, сквозь которые я разглядел белую стену. Лонерган бросился бежать, и, хотя у меня не было особого желания это делать, я последовал за ним.

Он свернул в сторону и бросился вверх по склону в направлении стены. Карабкаться было трудно, и однажды он упал на колени. Поднявшись, он пошел дальше. Когда мы достигли стены - высотой всего около четырех футов - я резко вдохнул и уставился на своего спутника.

Мы пришли на кладбище!

- Лонерган, - сказал я, - что все это значит? Их просто не может здесь быть!

Он положил руку мне на плечо.

- Послушайте!

Мы оба внимательно прислушались. Но я не смог уловить ни звука.

На другой стороне имелся обрыв примерно в восемь футов, уровень которого был намного ниже уровня места, на котором мы стояли. Лонерган прыгнул. Я последовал за ним и оказался в самой старой части кладбища.

Мы были всего в двадцати ярдах от склепа Фельзенвейров. Я мог видеть его очертания в лунном свете: мрачное, таинственное здание.

Лонерган крался вперед, выбирая затененные места между могилами. Меня вдохновило это призрачное окружение, и в голову пришли ужасные мысли. В средние века многие вампиры считались молодыми и привлекательными; бессмертная юность среди живых мертвецов...

Кто-то схватил меня за руку, и я вздрогнул.

Но я тоже слышал этот звук.

Кто-то тихо двигался по дальней стороне склепа Фельзенвейров!

Мы присели на корточки у заросшего мхом памятника. Один из углов здания чернел на фоне древней тропы. Я слышал дыхание Лонергана. Но слабый звук призрачного движения прекратился.

То, что ожидал увидеть, я не могу даже попытаться описать. То, что я увидел, было невероятно вытянутой тенью, медленно ползущей вперед - медленно ползущей вперед...

Фигура без головы!

Трудно объяснить, что я чувствовал в тот момент. Несмотря на то, что мое любопытство было обострено, а потрясение, вызванное сегодняшним открытием, удвоилось, мне отчаянно хотелось закрыть глаза... чтобы не видеть то, что медленно, бесшумно подкрадывалось ко мне и вскоре должно было появиться на тропинке.

Тень становилась все длиннее и длиннее - и теперь, когда мои чувства пошатнулись от того, что должно было произойти, из-за угла склепа показалась темная фигура.

Лонерган крепче сжал мою руку.

Фигура, закутанная в черное с головы до ног, скользила в лунном свете...

Это был монах!

Мое сердце бешено колотилось. Это было так похоже, так традиционно и в то же время так устрашающе. Фигура двинулась вперед, и я увидел, - то, что я принял за черную одежду, на самом деле было фиолетовым.

Скорчившись в неестественной позе, я поскользнулся. Фигура мгновенно повернулась.

Из-под капюшона того, что, как я теперь разглядел, было чем-то вроде фиолетового домино, на меня уставились проницательные глаза.

Нас обнаружили!

Лонерган ослабил хватку. Его рука метнулась к бедру, и он выпрямился. Я тоже.

- Великие небеса! - тихим голосом произнес человек в капюшоне. - Это вы!

Гастон Макс!

Рука Лонергана опустилась. Он издал звук, похожий на приглушенный свист.

- Святой Моисей! - сказал он. - Потрясающе!

Макс молча присоединился к нам, и:

- Вы следите за этими двумя женщинами?

Он говорил настойчиво, вполголоса. Он был взволнован.

- Конечно.

- Они здесь! Отойдите еще дальше... Еще дальше... Я опоздал на минуту. Они скрылись в склепе Фельзенвейров. Они не вышли.

2

Мы скорчились в густой темноте под высокой стеной. Мы молчали. В двадцати ярдах от нас, погруженный в тень, смутно напоминающий Каабу в Мекке, свод склепа Фельзенвейров возвышался на фоне звездного неба.

Я подумал, что, похоже, никто не знает, где живет мадам Ибург. Я не мог забыть, что встретил ее, когда она возвращалась из этих мест, при обстоятельствах, которые она так и не смогла внятно объяснить. Место жительства Маруси было такой же загадкой. Возможно ли это...

Мои идеи завели меня в лабиринт омерзительных ужасов.

Мгновения проходили, растягиваясь в минуты, длящиеся целую вечность. Ощущение надвигающегося ужаса росло и росло, пока не стало почти невыносимым. Мой разум неотступно возвращался к закутанной в саван фигуре графини Адельгейд, чье тело было перенесено из места упокоения в...

Неясный, гулкий звук нарушил ход моих жутких мыслей.

Я слышал его раньше... И внезапно вспомнил, когда именно! Я почувствовал что-то вроде вибрации - барабанный бой в ушах - ощущение давления.

Кипарисы-хранители за мавзолеем, черные как смоль силуэты, задрожали. Я видел предметы словно сквозь тепловую завесу.

Лонерган был неподвижен.

- Боже мой!

Шепот Гастона Макса был едва слышен.

Над крышей хранилища парила гигантская летучая мышь!

Раскинув огромные крылья и удерживая длинное тело почти горизонтально, без видимых признаков полета, существо стремительно унеслось вверх, в звездную тьму.

Я судорожно сжал руку Лонергана.

Ужас поднимался все выше, быстро, еще быстрее, без усилий - все выше и выше, пока не стал казаться не больше ночного ястреба высоко над нашими головами.

Затем... ни с того ни с сего раздалось отдаленное жужжание, похожее на усиленное жужжание осы. Я увидел, что летучая мышь направилась на запад... к замку Фельзенвейр!..

Из могилы поднялось второе пурпурное крылатое чудовище - существо, идентичное во всех отношениях! Оно поднималось все выше и выше... беззвучно. На той же высоте, что и первое, послышался высокий странный гул.

Вторая летучая мышь направилась на запад по следу первой...

Болезненный звон в ушах прекратился. Я мог видеть верхушки кипарисов неподвижными, словно сквозь движущуюся дымку. Откуда-то из глубины, казалось, из-под наших ног, доносился глухой рокот. Он затих. На старом кладбище воцарилась тишина.

Я не могу припомнить, чтобы когда-либо прежде пребывал в таком состоянии пассивного ужаса. Я буквально покрылся холодным потом.

То, что мы видели и слышали о вещах из другого мира, казалось бесспорным. То, что мадам Ибург и Маруся - Маруся! - были вурдалаками, ведьмами, вампирами, называйте их как хотите, представлялось фактом, который не могла опровергнуть никакая логика.

- Боже милостивый! Ход вещей неисповедим. - Охрипшим голосом проговорил Лонерган. - Но, если мы все не сумасшедшие, я скажу, что сегодня ночью мы слышали, как открывались и закрывались врата ада!

3

- После полуночи у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить, если мы еще будем живы, - сказал Гастон Макс. Он перекинул свое фиолетовое домино через плечо. - До тех пор нам жизненно важно действовать. Моя машина спрятана внизу. Мы можем добраться до нее за несколько минут. Нападение - лучшая защита... Если бы я знал хоть что-то, я бы предложил план.

Мы шли по тропинке, которая должна была привести нас в город.

- Предложите план, - прорычал Лонерган, - а потом скажите нам то, чего вы не знаете.

- Очень хорошо. Мой план был бы таков: поехать в лес под Фельзенвейром, под покровом темноты подняться наверх и попытаться исследовать эти таинственные руины.

Он на мгновение замолчал, а затем:

- Фельзенвейр - это сердце тайны, друзья мои, - просто добавил он. - Именно в Фельзенвейр полетели летучие мыши.

Некоторое время мы шли молча.

- Мне следовало бы согласиться с вашим планом, - сказал Лонерган, - только я чувствую, что нас все время кто-то невидимо преследует... Вот почему я замаскировался.

- Забудьте об этом чувстве! - воскликнул Гастон Макс. - Сейчас я докажу вам, что это не так.

- Это не так? Возможно, я смогу помочь. Чего вы не знаете?

- Я не знаю, как добраться до этих развалин. Я исследовал их осторожно, очень осторожно. Днем было бы безумием пытаться это сделать. Первоначальный вход закрыт и заперт на засов. Без лестниц это совершенно невозможно. Затем предстоит нелегкий подъем к руинам замка. Я исследовал каждый фут подножия этого холма, но не нашел ни единой точки, куда можно было бы проникнуть в надежде взобраться на вершину.

- Вы меня очень удивляете, - заявил Лонерган. - Я тоже исследовал это место, но вот в чем разница: я нашел способ.

- Что?

- Я знаю способ проникнуть внутрь! Он замаскирован, но я его нашел.

- Замечательно! - взволнованно воскликнул Макс. - У вас есть карманный фонарик?

- Конечно.

- У меня тоже. Друзья мои, нас трое. Давайте будем решительны, и поскольку Правда на нашей стороне, возможно, мы разоблачим даже этот Голос!

Пять минут спустя, в машине Макса "испано-сюиза", припаркованной за живой изгородью на лугу, мы мчались по пустынным дорогам в сторону холма Фельзенвейр. Я был незнаком с маршрутом, но Макс, сидевший за рулем, явно хорошо его знал.

Маленькая долина Оос уже спала, и мы не встретили ни одного пешехода. Очень скоро жилые дома остались позади, и уединение Шварцвальда сомкнулось над нами, как рука в черной перчатке. Слева от поднимающейся в гору дороги широкие ряды деревьев спускались в долину, справа от нас они возвышались грозной стеной.

Макс ехал на скорости, опасной для менее умелого водителя. Затем он внезапно притормозил. Преодолел крутой поворот и:

- Леса Фельзенвейра, - сказал он. - На какой стороне врат находится этот вход, который вы нашли, мой друг?

- На восточной, - проворчал Лонерган. - Но ночью нам придется разгадывать кроссворды.

- Тем не менее, мы должны его найти.

Здесь дорога белела под луной, и Макс выключил фары.

- Не проезжайте мимо ворот! - внезапно сказал я. - Где бы ни были ворота. Кто-то - или что-то - может быть, стоит там на страже.

Услышав мои слова, Макс замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Он повернулся и уставился на меня в темноте.

- Думаю, это мудрая мысль. Что скажете вы, друг Лонерган?

- Я скажу, - ответил Лонерган, - что мы самая безумная троица отсюда и до Северного полюса. Пока мы ехали, я думал о том, что мы всего лишь три крысы, загнанные в угол. Мы напуганы до смерти. Давайте согласимся, что мы это знаем. Мы хотим вцепиться в горло твари, которая загнала нас в угол.

- Черт возьми! - пробормотал Макс. - Это правда. Вы так хорошо меня анализируете! Но должны ли мы сидеть и ждать этой полуночной угрозы?

- Нет, сэр, - ответил Лонерган.

- Я с вами согласен, - сказал я. - Но давайте соблюдать общие меры предосторожности. Где ворота?

- До них еще около пятисот ярдов, - прикинул Макс.

- И нам нужно миновать их, Лонерган, чтобы добраться до того места, которое вы обнаружили?

- Конечно.

- А другого пути нет?

- Есть! - ответил Макс. - Хотя это займет у нас пятнадцать минут. Однако...

Он нашел место, где можно было развернуть машину, и мы проехали по нашему маршруту значительное расстояние, а затем повернули на юг по узкой, плохой дороге.

Какое-то время это был просто туннель с высокими склонами и верхушками деревьев, изрезанный колеями, пока справа, под хмурым холмом, не открылось залитое лунным светом пространство.

Я мог видеть небо, звезды и какой-то изуродованный участок местности, покрытый чахлой растительностью и несколькими деревьями. Макс замедлил ход.

- Здесь, - сказал он, - до времен графини Адельгейды стояла деревня Фельзенвейр.

Дорога стала почти непроходимой, она шла под уклон на восток. Затем, когда снова показались звезды, я увидел, что мы снова направляемся на север.

- Полегче, - проворчал Лонерган.

Мы двигались очень медленно.

- Остановитесь!

В темноте мы вышли на неровную дорогу. В двадцати шагах впереди тропинку пересекало яркое лунное пятно, чуть-чуть поднимавшееся по склонам Фельзенвейра. Создавалось впечатление, что у подножия эбеновых сосен рассыпано серебро.

- Это как раз за пределами видимости, - сказал Лонерган. - Может, нам безопаснее оставить машину прямо здесь?

- Кто-то должен остаться охранять машину, - просто заявил Макс. - Нам могут отрезать путь к отступлению. И тогда...

Я представил, как он пожимает плечами в темноте.

- Святой Моисей! - сказал Лонерган. - Вы правы! Слушайте! Мы все носим с собой немецкие деньги. Каждый кинет монету. Орел останется охранником.

На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая только звоном металла о металл. Лонерган поднял фонарик и снова выключил его.

- Мне не везет, - покорно произнес Макс. - Вот план, который я разработал. Будьте осторожны, и постарайтесь добраться до руин. Если мы будем уверены, что они населены, то без промедления, сегодня же ночью, мы применим официальное давление, и это место подвергнется обыску... Удачи вам, друзья мои!

ГЛАВА XII. ЗАГРАЖДЕНИЕ

1

Временами, когда я вспоминаю ту безумную вылазку в леса Фельзенвейра, я понимаю, что мы были безумцами, затевая ее. Но это потому, что я не могу победить дух, который двигал нами: отчаяние.

Каждый из нас, по-своему, не придал значения последнему предупреждению и скрыл настоящий ужас, который оно внушало. Относительно меня, теперь я знаю, что вел себя так, как ведет себя человек, которому осталось жить всего один час.

Я был готов умереть, сражаясь.

Лес окаймляла неглубокая канава, а над ней имелась высокая изгородь, укрепленная колючей проволокой. Фельзенвейр был хорошо защищен. Тот проход, который обнаружил Лонерган, был, по всей видимости, проходом общего пользования; на самом деле это были искусно замаскированные ворота, изгородь в этом месте была искусственной. Справа и слева от входа заканчивалась колючая проволока. Среди этого неестественного кустарника был спрятан засов. Как кто-то мог обнаружить такое устройство, было для меня загадкой, не дававшей мне покоя до тех пор, пока:

- Я увидел, как туда вошел один парень, - объяснил Лонерган.

Он пошарил в поисках засова и нашел его. Вскоре он отодвинул что-то, похожее на кусок живой изгороди. Я снова, как и прежде, задумался, что же может быть связующим звеном, объединяющим разумную человеческую волю и, казалось бы, сверхъестественное.

Где-то за пятном лунного света, в тени, скрывавшей машину, за нами наблюдал Гастон Макс. Но я не мог его разглядеть.

Я последовал за Лонерганом, и он частично прикрыл, но не закрыл замаскированные ворота.

- Отсюда, - сказал он, - тропинка ведет прямо между деревьями. Но нам повезет, если мы ее найдем.

Среди сосен виднелся странный голубой полумрак, отражавшийся от неба. Макс одолжил мне свой электрический фонарик, и, когда мы проходили мимо живой изгороди, я достал его из кармана, но:

- Не зажигайте фонарик, - сказал Лонерган. - Постойте минутку спокойно с закрытыми глазами. Оставайтесь в таком положении, пока я не дам команду. Вы сможете видеть, как кошка.

Я безоговорочно принял его руководство. Это было элементарно. Такая темнота, как та, которую мы создаем, закрыв глаза, встречается редко. Полумрак становится полной видимостью.

- Откройте их, - сказал Лонерган.

Я открыл глаза. То, что казалось непроницаемой тенью, больше не было непроницаемым. На десять или пятнадцать шагов вперед я мог различить тропинку.

- Все, что я знаю об этой старой тропе, - продолжал Лонерган, - это то, что вы можете ее увидеть. Я добрался до нее с большой дороги. Я говорил о "воздушном змее, который ушел в воду". Куда она ведет, и есть ли в ней "подводные камни", я сказать не могу.

Его цитата из Омара была весьма поучительной. Джон Лонерган был поистине замечательным человеком.

Мы постояли немного, пытаясь сориентироваться. Тишина была напряженной, почти неестественной. Обычно природа никогда не стоит на месте, ни днем, ни ночью. Я тщетно прислушивался к этим тихим звукам, которые говорят о потревоженной дикой природе.

- Я был здесь днем. - Лонерган говорил приглушенным голосом. - В этих лесах ничто не двигается: ни птица, ни белка, ни кролик...

Мое чувство духовного угнетения становилось все глубже. В тишине, в которой наши движения, казалось, создавали огромное беспокойство, мы осторожно продвигались вперед...

- Вы когда-нибудь видели план замка?

- Нет.

Мы разговаривали приглушенными голосами, как обычно при посещении собора.

- А я видел. Мне потребовалось немало времени, чтобы найти его, но в конце концов я его нашел. От главных ворот внизу идет военная дорога, огибающая холм с приличным уклоном. Раньше были и другие защитные сооружения, но, как я понимаю, они больше не функционируют. Затем будет глубокий сухой ров, подъемный мост с двумя башнями и тропинка длиной в двадцать ярдов, ведущая к старому караульному помещению.

- Тогда, я думаю, нам следует повернуть налево и выйти на дорогу.

- Вот как? Подумайте еще раз.

Недовольное рычание, исходившее от человека, который на вид был не только священником с мягким лицом, но и совершенно незнакомым человеком, прозвучало неописуемо странно.

- Мы будем держаться подальше от этой дороги, как котенок от виски. Представьте себе, что мы исследуем заброшенные руины. Если на стенах есть люди в доспехах, почему бы им не быть на дороге?

Люди в доспехах! Я думаю, что до этого момента, а точнее, с момента встречи с переодетым Лонерганом в "Регале", я переживал последующие ночные кошмары в каком-то умственном ступоре. Конечно, теперь до меня со всей новизной дошло истинное положение вещей...

У нас было время до полуночи! Сражаясь с настоящими силами тьмы - бестелесным Голосом, с летающими существами - мы атаковали замок, охраняемый гигантскими воинами в доспехах!

2

- Стойте!

Лонерган схватил меня за руку.

Мы шли по едва различимой тропинке, круто поднимавшейся вверх. Я подумал, что скоро мы должны выйти на один из поворотов дороги. Впереди показалось что-то вроде просвета. Лунный свет проникал внутрь, создавая жуткое впечатление и напоминая мне декорации к "Макбету" Гордона Крейга.

До моих ноздрей донесся отвратительный запах гниения.

- При таком освещении это не имеет значения, - пробормотал Лонерган. - Посветите - прямо сюда, на мои ноги.

Я сделал, как он велел.

Всего в ярде впереди, среди густых зарослей, лежала мертвая лиса...

Но результат моих действий имел гораздо более странные последствия. Туша представляла собой массу движущихся цветов!

В ней копошились какие-то жуки-дерместесы. Их надкрылья блестели в свете фонарика, как металл. Но, когда неожиданный свет коснулся этого грязного пиршества, в небо, прекрасное и в то же время ужасное, поднялось облако ярких мотыльков из семейства мертвоголовых или бражников.

- Святой Моисей! Погасите свет!

Я выключил фонарик. Некоторые жуки тоже взлетели. Эти прекрасные ночные создания, потревоженные во время своего пиршества, вылетели на освещенную лунным светом поляну. В наступившей тишине, от которой перехватывало дыхание, было отчетливо слышно слабое жужжание крыльев бражника.

Затем, как только эти блестящие насекомые стали видны в лунном свете, один за другим, в быстрой последовательности, мотыльки и жуки стали падать! Как будто сияние луны означало мгновенную смерть!

Лонерган схватил меня за руку.

- Смотрите!.. Смотрите, как они падают!

Я снова нажал на кнопку фонарика, посветив лучом направо и налево. Причина зловония стала очевидна. Лиса была не единственной жертвой.

Там были зайцы и птицы - большинство из них были объедены дочиста, как будто давно умерли; но были и полчища жуков и других падальщиков, которые поднялись, когда мой луч потревожил их... только для того, чтобы упасть в лунном свете!

- Вудвилл! - Голос Лонергана был хриплым и низким. - Вудвилл! Мы на краю зоны смерти! На этой поляне не может быть ничего живого!

Я был весь мокрый.

- Назад! Назад! - прошептал я. - Там невидимый заградительный барьер!

3

Спотыкаясь и поскальзываясь, мы направились обратно вниз по склону. Сквозь призрачные ряды деревьев под нами я разглядел полоску шоссе, освещенную луной. Где-то справа нас ждал Гастон Макс.

Только чудовищным усилием воли я удержался от того, чтобы вслепую не броситься в темноту, словно дикое животное, убегающее от охотника.

Там, наверху, на склоне холма, нас ждала безмолвная Смерть. Была ли зона убийства установлена механически? Была ли она подвижной... разумной... управляемой каким-то злобным пауком, чьи глаза даже сейчас наблюдали за нашей тщетной борьбой?

В черном ужасе моей паники мелькнул проблеск надежды. Животные, лежавшие в подлеске, наводили на мысль, что невидимое заграждение было в том месте раньше.

- Налево! - раздался хрипловатый голос Лонергана. - Еще левее. Ворота в пяти ярдах по эту сторону освещенного участка.

Мы сделали пятнадцать-двадцать неуверенных шагов и почти достигли изгороди, когда...

- Кто там?

Лонерган остановился и схватил меня за руку.

- Лонерган!

- Макс!

Луч света вырвался из фонарика Лонергана. Мы стояли так высоко над изгородью, что луч прошел над ней и упал прямо на бледное лицо Гастона Макса, смотревшего на нас снизу вверх.

И в этот самый момент, когда мы стояли, замерев, высоко над нашими головами раздался странный пронзительный крик. Тяжелое тело, с какой-то высокой, раскидистой ветки, с грохотом упало в канаву за изгородью...

Я увидел, как Макс наклонился, посмотрел вниз - и двинулся вперед.

- Стойте спокойно! - закричал я. - Стойте спокойно, Макс! Не шевелитесь, если вам дорога ваша жизнь!

Мой голос показался мне совершенно чужим.

Свет фонарика Лонергана погас. Я услышал, как он застонал.

- Макс был неправ! За нами все время следили! Поставлен второй барьер! Вот почему упала сова. Мы застряли между ними!..

4

Среди множества ужасных воспоминаний о тех днях и ночах я нахожу, что этот момент занимает особое место. Неподалеку стоял наш союзник. Там путь был открыт.

Но нас разделяла невидимая стена!

Смерть подстерегала нас на склонах, за нашими спинами... Возможно, даже сейчас она крадучись спускалась вниз. Смерть была перед нами, невидимая, жуткая...

Как и прежде, с тех пор как очутился в Шварцвальде, я боролся с ужасным желанием закричать - или рассмеяться. Безумная картина моей жизни лихорадочно пронеслась в моем мозгу. И одна, одинокая, привлекательная фигура - Маруся... Я стиснул зубы.

Макс заговорил. Я не помню его слов. Я думаю, он предлагал планы. Боюсь, ни один из них нас бы не спас. Но Судьба разработала план получше, чем мог бы придумать любой из нас троих.

- Замолчите! - Резкий голос Лонергана привел меня в чувство. - Я хочу послушать.

Макс замолчал. Американский агент, чей слух был острее, чем у любого другого человека, какого я когда-либо знал, тронул меня за плечо.

- Кто-то идет по дороге, - заявил он. - Вы слышите, Макс?

- Я ничего не слышу, - ответил француз.

- Тем не менее, кто-то приближается, и сто к одному, что он направляется сюда! Если он пройдет через ворота, мы, возможно, тоже сможем это сделать. Возможно, есть безопасный путь через зоны. Все зависит от вас, Макс! Мы как-нибудь спрячемся.

- Положитесь на меня, друзья мои.

Мы услышали легкие движения, и Гастон Макс исчез.

- Назад, Вудвилл! Мы здесь на виду. Не шумите.

Я, спотыкаясь, поднялся по склону и вытянулся во весь рост рядом с Лонерганом в липком, удушающем подлеске, ожидая и прислушиваясь.

Наконец я услышал шаги!.. Они подходили все ближе и ближе - звук возможного спасения! - пока, хотя не мог видеть дороги, я не понял, что тот, кто приближался, должен был находиться недалеко от замаскированных ворот.

Послышалась резкая возня, сердитый крик... Тишина... что-то вроде приглушенного разговора... Снова тишина.

- Ворота! - прошептал Лонерган. - Кто-то входит! У вас пистолет под рукой?

- Да.

Я осторожно поднялся на колени, готовый, как мне казалось, к любой опасности. Но как только я это сделал...

Вверх по склону поднималась огромная фигура, по-видимому, около семи футов ростом, - смутный, гигантский силуэт на фоне тусклого лунного света, падавшего с дороги.

По резкому вздоху моего спутника я понял, что он тоже это увидел.

- Это одна из тех вещей, которые носят доспехи! Бедный Макс исчез! Не стреляйте, пока я не скажу...

Все ближе и ближе приближалось это Нечто, сопровождаемое лунным светом. Мой палец на спусковом крючке напрягся; когда:

- Не стреляйте, Лонерган! - раздался голос Гастона Макса. - Я вижу вас, хотя вы меня не видите. Я стою спиной к свету.

Одним прыжком я вскочил на ноги. Лонерган вскочил рядом со мной. Я увидел высокого парня из крестьянского сословия (большего я не смог определить при таком освещении), на широких плечах которого, подобно легендарному морскому старцу, восседал Гастон Макс, приставив пистолет к голове своего невольного носильщика!

- Святой Моисей!

- Быстро! Следуйте за мной! Я подумал, что опасность может быть от электрического разряда, и что на этом человеке прорезиненные ботинки! Но он сказал мне, что это не так. Он не стал бы лгать! Следуйте за нами, быстро!

Я обнаружил, что снова спотыкаюсь, спускаясь по склону вслед за пленником и Максом. Ворота были открыты, и мы вышли на дорогу.

- Присматривайте за этим парнем, - сказал Макс.

Пистолет Лонергана уперся мужчине в ребра, когда Гастон Макс легко спрыгнул со своего странного насеста.

- А теперь, - сказал Лонерган, - бегом к машине.

Мы бежали по освещенному участку, который становился все уже, и:

- Ради Бога, - простонал пленный, показавшийся мне вполне приличным работягой, - не берите меня с собой! Не берите меня с собой!

- Быстрее! - Лонерган толкнул мужчину перед собой. - Ты можешь многое рассказать нам о Фельзенвейре! Посветите-ка, Вудвилл.

Макс вскочил за руль. Лонерган и я вместе запихнули нашего пленника на заднее сиденье машины.

- Я ничего не могу вам сказать, - простонал мужчина. - Я ничего не могу вам сказать! Это означает мою смерть, если я заговорю, если я пойду с вами! Это означает мою смерть!

Макс завел двигатель.

- Не теряйте времени зря! - крикнул Лонерган. - Жмите вперед как можно быстрее!

- Я жму! - крикнул в ответ Макс.

Мы помчались сломя голову и три мили мчались вслепую сквозь ночь. Мы молчали, и пленник был странно спокоен.

Когда, наконец, показались огни на окраине города, я вздохнул с облегчением.

И в этот момент раздался Голос!..

- Гастон Макс!

"Испано-суизу" резко бросило вперед.

- Джон Лонерган!

Сквозь странно расслабленную фигуру между нами я смутно разглядел, что Лонерган сидит прямо.

- Брайан Вудвилл!

Макс обернулся. Я видел, как сверкнули его глаза на бледном лице. Где-то часы начали отбивать время...

Полночь!

- Гастон Макс - вы проживете тысячу лет, чтобы грядущие века могли взглянуть на умного человека... Джон Лонерган - вам почти удалось обмануть меня. Вашей наградой будет забвение... Брайан Вудвилл, решение остается за вами...

Тишина!

Мужчина, сидевший между мной и Лонерганом, безвольно сполз на пол машины.

- Боже милостивый! - простонал Лонерган.

Неподвижность нашего пленника получила объяснение. Он был мертв!

ГЛАВА XIII. "ПРОСНИСЬ И ЗАБУДЬ"

1

- Понимаете ли вы, друзья мои, - сказал Гастон Макс, - что наша судьба предрешена? Мы бросили вызов велению Голоса. Да! Мы должны понести наказание! Мне суждено прожить тысячу лет! Ужасающая перспектива! Вас, друг Лонерган, ждет забвение: я думаю, это предпочтительнее. Но вы, Вудвилл, должны решить...

- Что именно я должен решить?

Мы сидели за закрытыми ставнями моего номера и совещались. Лонерган сделал большой глоток пива. Я внимательно изучал его с момента нашего возвращения, и его гениальное умение маскироваться меня просто поразило. Казалось, в преподобном Джосайе Хиггинсе не было ничего от мистера Олдоса П. Кластера.

- Давайте проанализируем факты, - сказал он, - и прикинем наши шансы. Некоторое время назад вы утверждали, Макс, что за нами не следили постоянно. Я считаю, то, что произошло в лесах Фельзенвейра, однозначно показало, что вы ошибались. Это внешнее заграждение, что бы это ни было, было снято после того, как мы с Вудвиллом прошли через него.

- Не могу с вами согласиться, мой друг. На мой взгляд, ворота изолированы, как и дорожка. Вам повезло, что вы не сбились с этого пути.

- За нами следили!

- Возможно, с того момента, как вы приблизились к Фельзенвейру.

- Что насчет Голоса?

- Сейчас, - ответил Макс, - я задам вопрос вам, а также Вудвиллу. Если ваши ответы будут такими, как я ожидаю, я предложу объяснение, возможно, фантастическое, но возможное, этого Голоса.

Мы с Лонерганом пристально посмотрели на говорившего, и:

- Если есть приемлемое объяснение этому Голосу, - сказал я, - то, возможно, оно касается и летучих мышей, и в этом случае мы сможем исключить сверхъестественный элемент.

- Хотел бы я так думать, - проворчал Лонерган. - Но мы должны найти какой-то ответ на вопрос: почему умер этот бедняга?

- Он умер, - ответил я, - потому что знал то, чего Голос не хотел, чтобы мы узнали.

- Это верно! - воскликнул Гастон Макс. - Но как он умер?

- Давайте просто запишем, - предложил Лонерган, - что мы не имеем ни малейшего представления о том, как он умер, а затем перейдем к делу. При нем не было ничего, что могло бы подтвердить его личность или связать с Фельзенвейром.

- Не могу согласиться, - прервал его Макс. - Он носил стальной браслет с чем-то прикрепленным к нему, вроде медали. На одной стороне медали была цифра, на другой - египетская фигура. Странное украшение для человека его класса.

Действительно, странное. Я тоже видел этот странный браслет. Отвезя нашего мертвого пленника в уединенное место и положив его под деревьями, Макс, - Лонерган исполнял обязанности факелоносца, - умело осмотрел его имущество. Это была сцена, которую я никогда не смогу забыть.

- Возможно, его носили из сентиментальных соображений, - предположил я. - Возможно, этот человек когда-то был моряком.

- В цифрах нет ничего сентиментального, - резко возразил Лонерган. - 4396 примерно так же романтично, как номер такси.

- Великолепно! - пробормотал Макс. - Это тот самый номер, который был записан на диске.

- Но если, как у нас есть основания полагать, - продолжал я, - он был убит Голосом (мы не знаем нашего врага ни под каким другим именем), разве это не доказательство того, что за нами наблюдали - даже после того, как мы покинули Фельзенвейр?

- Именно это я и хотел сказать! - сказал Лонерган. - Давайте согласимся, что так оно и было. Далее, замели ли мы следы? Когда беднягу найдут утром, нас арестуют за его убийство?

- Если так, то я был неуклюж, - ответил Макс. - Но я думаю - нет!

- Надеюсь, вы правы, - заявил Лонерган. - Давайте продолжим. Мы знаем, что Фельзенвейр обитаем. Если это не так, то зачем этот бедняга отправлялся туда? Ни один нормальный житель этих мест и на милю не приблизился бы к нему ночью. Мы знаем: (а) - он загибал пальцы, - что в нем водятся привидения или (б) его охраняют люди в доспехах - Бог знает зачем!..

- Мы знаем, что он защищен зонами смерти, о которых никто из нас не слышал. Аргумент: как мы уже договорились, это штаб-квартира человека, который не поощряет интервьюеров и фотографов. Нас недвусмысленно предупредили, чтобы мы этого не делали. А мы все еще здесь! Если вы чувствуете себя счастливыми, то я - нет. Бедный малый умер не своей смертью. И если Голос может так подействовать...

Он помолчал, переводя взгляд с Макса на меня. Я пожал плечами и улыбнулся.

- Готов поспорить, - заявил он, - что Голосу не удастся так легко победить нас. В противном случае он бы наверняка уже уничтожил нас.

- Что вы имеете в виду? - спросил я.

- Я имею в виду, что Голос не застрахован от ошибок. Он не смог предвидеть появление бедняги, из-за которого вы избежали смерти в том лесу! Несмотря на все его странные способности, он все же не бог. Судьба играет с ним так же, как и с другими. Я думаю, он самый умный и опасный человек, какого когда-либо знал мир. У него замечательный мозг и послушные сообщники. Позвольте мне проверить одну из моих теорий о нем. Позвольте мне задать те вопросы, о которых я говорил.

Он повернулся ко мне.

- Вы недавно теряли или куда-то клали какой-нибудь предмет, который обычно носите с собой?

Я уставился на него, едва понимая, но...

- Да, - вмешался Лонерган. - Я потерял свою зажигалку для сигар на целый день: написал, что она пропала. Потом официант принес ее обратно - сказал, что нашел в саду.

Глаза Гастона Макса загорелись торжеством.

- Если это хоть как-то отвечает на ваш вопрос, - сказал я, - то мои наручные часы остановились через несколько дней после того, как я приехал сюда, и мне пришлось отдать их в починку.

Макс поклонился, как будто я сделал ему комплимент. Он достал свой богато украшенный золотой портсигар и сказал:

- Петля этого портсигара таинственным образом сломалась, - объяснил он, - в тот день, когда я приехал в Баден-Баден. Я также отправил его в починку. Я открывал его, друзья мои, после его возврата, как раз в тот момент, когда за кладбищенскими воротами ко мне обратился Голос! В этом отеле есть сотрудники, которые могли бы рассказать нам многое из того, что мы хотели бы знать! В городе есть таинственный ювелир, который мастерски чинит часы, зажигалки и портсигары!

Лонерган держал в руке зажигалку для сигар, а я смотрел на свои наручные часы так, словно никогда их раньше не видел...

- Я внимательно осмотрел свой портсигар, - продолжал Макс, - и, хотя не понимаю его устройства, обнаружил, что внутри него находится крошечный, деликатный механизм - настолько крошечный, что его почти невозможно обнаружить!

- Святой Моисей!

- Я думаю, что именно через это устройство говорит Голос!..

2

- Наш единственный выход, - сказал я, - обратиться к немецким властям с просьбой провести обыск в Фельзенвейре. Если возможно, сегодня вечером, но уж точно до завтрашнего утра.

- Вот как?

Лонерган с сожалением осмотрел пустую пивную бутылку.

- Это трудно, - пробормотал Макс. - Что же касается моего собственного положения, то французы никогда не были по-настоящему популярны в Германии.

- Более того, - сказал Лонерган, - именно в этом мы потерпели неудачу, вернувшись домой. Когда группа захвата проникла в "чулан", там было пусто. Готов поставить сто к одному, что налет на замок Фельзенвейр ни к чему не приведет. Предполагалось, что там никого нет. Предполагалось, что там водятся привидения. Если бы мы смогли уговорить немецкую полицию заняться этим делом, мы, возможно, обнаружили бы, что там нет привидений, но мы бы наверняка обнаружили, что там никого нет.

Я переводил взгляд с одного оратора на другого. В комнату смутно проникали звуки танцевального оркестра, который все еще почти непрерывно играл в бальном зале. Слышались смеющиеся голоса и шаги по гравийным дорожкам. На обратном пути, высадив нашего ужасного пассажира, мы миновали не одну освещенную машину, битком набитую причудливо одетыми фигурами.

- Представьте, - продолжил Макс, - что мы предстаем перед начальником полиции. Мы представимся. Скажем: "Мы хотим, чтобы большая группа людей окружила территорию Фельзенвейра. Мы хотим, чтобы сегодня ночью был проведен обыск в развалинах замка". Он вежлив и спрашивает: "Джентльмены, - какие у вас есть доказательства, на основании которых я могу предпринять эти действия?"

Макс пожал плечами, переводя взгляд с меня на Лонергана.

- Что мы ответим? Друзья мои, мы расскажем историю, в которую не поверит ни один начальник полиции в Европе. Подумайте о том, что мы знаем. Я спрашиваю вас, Вудвилл, опубликовал бы какой-нибудь редактор то, что вы хотите рассказать?

- Честно говоря, в данный момент я бы не хотел ставить под этим свое имя...

- Мы ничего не можем доказать, - вмешался Лонерган. - Но есть одна вещь, которую мы можем сделать.

- Какую?

- Мы можем записать все это! Мы можем спрятать запись в надежном месте. Мы можем сообщить Лондону, Парижу и Нью-Йорку, где находятся улики. Тогда - если Голос выполнит свою угрозу - мы погибнем не зря.

- Хорошо! - сказал Гастон Макс. - С этим я согласен. Вудвилл, вы будете писцом.

Я написал отчет о странной ночной работе, продиктованный сначала одним, потом другим. Это было очень похоже на поступок человека, который лихорадочно записывает свою последнюю волю и завещание, зная, что его часы сочтены.

С минуты на минуту мы ожидали вторжения... Голоса.

Теорию Макса еще предстояло доказать. Даже если она и была верной, это указывало на знания нашего оппонента, превосходящие достижения любого ученого Европы или Америки. Но, если не считать вмешательства официанта, которого Лонерган позвал принести еще пива, отдаленных звуков танцевальной музыки, голосов и неясных шагов по садовым дорожкам, моя работа не прерывалась. Наконец, отчет был завершен.

- Прикрепите эти страницы к вашим предыдущим заметкам, - распорядился Макс. - Мы все подпишем это.

Это было сделано, и подписи поставлены.

- Что теперь? - спросил я.

- Теперь, - сказал Лонерган, - мы положим их в большой конверт - я вижу, у вас есть такой - и поместим в сейф управляющего.

Рукопись была запечатана в конверт, который мы все трое подписали своими инициалами. Мы с Максом отправились в офис.

- Было бы лучше, - объяснил Лонерган, - если бы я не связывал себя с этим делом, поскольку теперь я преподобный Джозия Хиггинс. Я мог бы легко познакомиться с вами, но я не обязан вмешиваться в ваши дела. Голос записал меня на пленку, но банда, возможно, не знает, где я.

Управляющий согласился запереть документ в своем сейфе. Гастон Макс отправил шифрованное сообщение в Париж, добавив, что оно должно быть немедленно передано в Скотленд-Ярд и передано по телеграфу в главное управление полиции Нью-Йорка. Это было сделано.

- Завтра, - сказал он, - или, скорее, позже сегодня, во Франции, в Англии, в Америке станет известно, что в сейфе этого отеля хранится важная информация. Это предосторожность, которая может оказаться ненужной или бесполезной, но, черт возьми, мы больше ничего не можем сделать!

Мы вернулись в мой номер, где нас ждал Лонерган.

Когда я повернул ключ и открыл свою дверь, то услышал - или мне показалось, что услышал - голос. Я остановился как вкопанный. Это был не голос Лонергана! До меня смутно долетели слова, но они, кажется, были такими:

- Подожди - и забудь!

Я повернулся к Максу.

- Вы слышали это?

Он покачал головой.

- Я ничего не слышал.

Я поспешил в комнату, Макс последовал за мной.

Первое, что привлекло мое внимание, - это поза Лонергана. Он сидел в кресле у письменного стола, ошеломленно озираясь по сторонам. При других обстоятельствах я бы предположил, что он заснул и был разбужен звуками нашего возвращения. Но при той угрозе, которая нависла над нами, такая идея казалась нелепой. Тем не менее, его поведение было странно рассеянным. Он смотрел мечтательно. Но мое внимание уже отвлеклось.

Ставни были подняты на целых шесть футов! В этом квадратном проеме был изображен такой ноктюрн, какого никогда не рисовал гений. Я увидел ночной пейзаж, залитый лунным светом. Макс заговорил.

- Мой дорогой друг, зачем, во имя всего святого, вы подняли эти ставни?

Лонерган встал, почти сердито глядя на говорившего.

- Мне показалось, будто снаружи кто-то есть.

Он говорил странно механически.

Макс пристально посмотрел на него, подошел и опустил ставни.

Я был озадачен и раздражен. Но истина была далека от моего понимания. Если бы мы только знали, что произошло с тех пор, как мы с Максом вышли из комнаты! Судьба распорядилась иначе.

Эти изможденные руки, которые, подобно орлам, парили над миром, не встречая сопротивления.

3

Наше последнее совещание продлилось дольше, чем играл оркестр. Когда мы наконец расстались, звуки музыки и смеющихся голосов смолкли. Воспоминание о странном выражении лица Лонергана, когда я застал его сидящим с поднятыми ставнями, время от времени преследовало меня. Не раз я ловил на себе проницательный взгляд Макса.

Его поведение было нормальным, и его вклад в беседу отличался прежней остротой. Тем не менее, мне было не по себе. Следует признать, что, поскольку окна были открыты, голос мог принадлежать кому-то в саду. Рассказ Лонергана был достаточно определенным. Что-то заподозрив, он поднял ставни, но на балконе никого не оказалось. И все же, как ни странно, это не устраивало.

- Это тот случай, - сказал наконец Гастон Макс, - когда численное превосходство не имеет значения. Если вы последуете моему совету, Вудвилл, не ложитесь спать с часами на руке! Может, это и бесполезно, - нельзя стрелять в невидимок, - но пистолет под подушкой вселяет уверенность. И если Голос решит поступить с нами так же, как он поступил с тем беднягой, которого мы захватили в плен, - что ж!.. - Он пожал плечами. - Мы записали все, что нам известно.

- Вам предстоит прожить тысячу лет, - безрадостно напомнил я ему. - А Лонергану предстоит испить Воды Забвения...

Он снова пожал плечами.

- Какое это имеет значение?

И вот вскоре я остался один.

Раздеваясь, я слушал веселую музыку маленького ручейка, журчащего в своем русле так близко от моего окна. Я тщательно почистил зубы в ванной, закурил еще одну сигарету и смешал себе последнюю порцию виски с содовой. Свои наручные часы я положил на письменный стол.

С тех пор как я услышал гениальную теорию Макса, у меня не было возможности изучить их механизм, но и теперь у меня не было желания это делать.

Мне почему-то не хотелось гасить свет.

Сняв телефонную трубку, я позвонил ночному портье и распорядился, чтобы меня разбудили в семь часов. Я огорчился, когда он пожелал мне спокойной ночи. Поймал себя на том, что прислушиваюсь к шагам в саду и прикидываю, сколько времени должно пройти, прежде чем патрульная служба прусского сержанта приведет его к моим окнам.

Преподобный Джосайя Хиггинс зарегистрировался и оставил свой багаж в скромном отеле неподалеку от Тринкхалле. Однако сегодня вечером он занимал свободную кровать в той большой двухместной комнате на втором этаже, где жил Гастон Макс.

Я тщательно запер наружную и внутреннюю двери и проверил запоры на ставнях, которые изобретательный Макс нашел способ взломать. Сегодня вечером они были в полной безопасности.

И все же, когда я, наконец, забрался в постель, оставив гореть только одну лампу рядом с собой, мысль о темноте стала определенно ужасной.

- Но вам, Вудвилл, решать...

Короче говоря, мне не стыдно признаться, что, хотя мне ничто ощутимо не угрожало, я был напуган так, как никогда в жизни. Стоило только закрыть глаза, и я снова видел неподвижное, белое, похожее на маску лицо того неизвестного мужчины, который умер в машине, лежащего между мной и Лонерганом.

И я не мог забыть тех слов, которые услышал в этой самой комнате, когда мы с Максом вернулись.

- Подожди - и забудь...

Я вспомнил интонацию, приглушенную странность тона; я попытался составить предложение, частью которого могли бы быть эти три слова.

Я допил виски с содовой и закурил еще одну сигарету, опершись на локоть и глядя на закрытые ставнями окна. Гуляющие давно разошлись. На Лихтенталер-аллее не было ни одного прохожего. Из леса, перекрывая мелодичное журчание ручья, донесся слабый крик ночного ястреба.

Мой взгляд был неотрывно прикован к ставням. Из-за положения луны полосы света проникали сквозь планки на левую стену внешней комнаты. Я нашел этот узор болезненно завораживающим.

Все это время я прокручивал в голове эти странные слова. И вдруг, словно озарение, я понял, в чем дело. Голос сказал не: "Подожди - и забудь", а "Проснись - и забудь!"

Я понял это, бросил сигарету на поднос рядом с собой и резко выпрямился... уставившись на нее.

На лунный узор легла тень - увеличенная форма того, что могло быть поднятой рукой!

Я мгновенно выхватил пистолет. Сбросив простыни, я бесшумно ступил на пол.

Тук-тук-тук!

Кто-то или что-то стучало в ставни!

Я заставил себя двинуться вперед. Босиком начал пересекать ковер в направлении окон.

Тук, тук, тук!

Теперь я был не более чем в пяти футах от них и:

- Кто там? - крикнул я.

- Мистер Вудвилл! Скорее! Откройте ставни! Впустите меня!

Мое сердце, казалось, пропустило удар.

Серебряной нитью сквозь кошмар моей жизни в Шварцвальде тянулась мечта - и надежда и молитва о том, чтобы она осуществилась.

Это и было воплощением моей мечты!

Положив пистолет на диван, я бросился к веревкам. Я поднял тяжелые ставни.

На балконе стояла закутанная фигура.

- Маруся!

ГЛАВА XIV. ОХРАННИКИ ЗАМКА

1

Я снова закрыл ставни, взглянул на свою неубранную постель, а затем на Марусю, стоявшую у письменного стола и наблюдавшую за мной.

Свою меховую накидку, в которую она была закутана, она бросила на стул, и я увидел, что на ней все еще был арабский костюм, только чадра была сброшена. Я подумал о сияющей фигуре с распростертыми крыльями, которая возникла из гробницы в Фельзенвейре. Мрачные средневековые воспоминания о работах, с которыми я ознакомился перед поездкой в Шварцвальд, породили призрачные отблески.

Но, глядя в эти искренние голубые глаза, я забывал о прошлом. Я снова окунулся в радостное настоящее. Мое сердце пело.

Кем бы ни была, Маруся в какой-то мере отвечала на мое чувство к ней. Она не была равнодушна ко мне. Она сочла, что стоит разыскать меня глубокой ночью и прийти в мою комнату.

Чувство обладания, одновременно восхитительное и опасное, охватило меня; затем:

- Я не смогу задержаться надолго, - начала она, и ее школьный английский акцент добавил еще одну ноту к аккорду, неразрешимому аккорду, пораженному ее неожиданным приходом. - Я бы не пришла... я бы не осмелилась... Но... - Она заколебалась. - Сегодня вечером мне сказали...

Она замолчала, в волнении прикусила губу и отвела взгляд.

- Да! - поторопил я. - Что вам сказали?

- Мне сказали, что вы в опасности, и я подумала, что если могу спасти вас, то должна прийти.

Она прислонилась к столу, положив загорелые руки на его край.

Я сожалел, и сожаление это было незнакомым, о том, что мой образ жизни завел меня на путь, где женские козни были мне недоступны. Решительно отвергнув ряд воспоминаний о моей недавней учебе, о богемных и польских вампирах, населявших молодые и красивые тела, я попыталась воспринимать Марусю как ту, за кого она себя выдавала - девушку со смешанным происхождением, получившую английское образование.

- Я очень благодарен. Но я не понимаю. Вы говорите, вам сказали, что я в опасности. Кто вам сказал?

Она пристально посмотрела на меня, и я бы поставил все, что у меня было, на ее честность. Затем она опустила глаза.

- Пожалуйста, не задавайте мне вопросов, - взмолилась она. - Если бы вы знали, чем я рисковала, чтобы попасть сюда, вы бы поняли: то, что я пришла вам сказать, серьезно. Я имею в виду, - она смущенно рассмеялась, - это очевидно и без риска, о котором я говорила.

- Я не буду задавать никаких вопросов. Пожалуйста, присядьте в кресло, пока я не надену халат. Если хотите сигарету, то она на столе.

- Спасибо!

Когда я привел себя в порядок, то увидел, как она взяла сигарету из пачки и закурила с восхитившим меня хладнокровием. Я знал, что не являюсь психологом, но ее поведение определенно подтолкнуло меня к этому.

- Вы не возражаете, если я закурю трубку? - спросил я.

- Нет, конечно, нет. Но, право, мне нужно спешить.

Она смотрела, как я набиваю трубку, и:

- Правда о том, что здесь происходит, - продолжала она, - должно быть, покажется вам такой же невероятной, как и мне, и я ужасно рискую, рассказывая вам об этом вообще. Но есть только одна вещь, которая действительно имеет значение. Вы должны немедленно покинуть Баден-Баден! Я имею в виду не утренним поездом, а сейчас.

- Что? - Я замер, зажигая спичку.

- Это действительно так! Вы легко сможете забрать свои вещи позже, но на самом деле, - она встала и повернулась ко мне, - я имею в виду то, что говорю. У вашего друга-француза есть машина. Было бы разумно, если бы он подвез вас. Другой, американец, как мне сказали, уехал.

Последнее замечание Маруси меня очень заинтересовало. Похоже, теория Лонергана была верна. Что бы ни знал Голос, другие были введены в заблуждение его сменой личности.

- Мне неприятно думать, что вы замешаны в этом деле.

Маруся сделала нетерпеливый жест.

- Я ужасно рискую, - она неестественно рассмеялась, - рассказывая вам даже то, что уже рассказала. О, это дико абсурдно. Насколько абсурдно, у меня нет времени объяснять. С тех пор, как я приехала сюда, в Шварцвальд, моя жизнь превратилась в сплошной кошмар. То, что я здесь сегодня вечером, и то, что я разговариваю с вами, - часть этого. Но я хочу, чтобы вы дали мне обещание, прежде чем я скажу что-нибудь еще.

Я подошел к ней и сжал ее тонкие сильные руки.

- Что вы хотите, чтобы я пообещал? - спросил я.

- Вы никогда никому не скажете, что я приходила сюда сегодня ночью, и никогда не воспользуетесь тем, что я вам скажу, кроме как для собственного спасения.

- Я обещаю.

Наши взгляды встретились, и я крепче сжал ее загорелые пальцы.

- Пожалуйста! - прошептала Маруся. - Вы мне ужасно нравитесь, но это было бы неправильно, не так ли? Дайте мне сказать то, ради чего я пришла, а потом я должна буду уйти. Я должна была прийти, но я бы не пришла, если бы не знала, что могу доверять вам.

2

Я стоял у открытого окна, прислушиваясь к шагам Маруси по гравийной дорожке.

Когда наступила тишина, в которой не слышалось ни звука, я вернулся в свой номер и снова опустил ставни.

Откуда она пришла? Я сильно подозревал, что из Фельзенвейра. Как она вернется? Я понятия не имел. Я спрашивал ее, но она уклонилась от ответа. Короче говоря, как понял теперь, я знал о Марусе немногим больше, чем знал раньше.

Однако я знал одну вещь, и, несмотря на барьеры между нами, мне было приятно осознавать, что она достаточно заботлива, чтобы рискнуть всем.

Я был влюблен. Мое уважение к желаниям Маруси, благоговение, сдерживавшее мой порыв заявить о своих правах, которые признавали ее голубые глаза, сказали мне, что я не только желал, но и по-настоящему любил.

Сев за свой письменный стол, я начал делать заметки.

Похоже, нам противостояло существо, скрывавшее свою личность под необычным псевдонимом Анубис. Он был главой тайного культа или религии - Марусе это было не совсем ясно. Их вероучение, по-видимому, включало веру в великую катастрофу, которая вскоре приведет к концу света. Само по себе это не было чем-то новым. Таких культов много. Никто, кроме подданных Анубиса, не пережил бы катаклизм, которому суждено было уничтожить человечество. Те, кто был допущен к тайнам ордена, кто предавал их, умирали.

Я, возможно, усомнился бы в правдивости последнего утверждения, если бы лично не был свидетелем власти того, кого Маруся называла Мастером.

Она сказала, что Анубис обладает властью над обоими полушариями. На мои вопросы относительно Голоса и гигантских летучих мышей она отвечать отказалась. Не говорила она и о мадам Ибург. Снова и снова я ставил под сомнение этичность своего поведения. Маруся доверяла мне. Это было краеугольным камнем нашего разговора.

Тем не менее, я в полной мере осознал, что сказали бы Лонерган и Гастон Макс. Следует признать, что она была членом организации, против которой мы выступали, и, очевидно, моим долгом было задержать ее.

Согласно теории Макса, эта организация уже была ответственна за множество смертей в Пиренеях. Таким образом, я пошел на компромисс с врагом, чьи руки были обагрены невинной кровью. Но что я мог поделать?

Теперь каждый звук был угрозой.

Я, честно говоря, побоялся дотронуться до своих часов, лежавших рядом с блокнотом для записей на столе. Если Гастон Макс верил, что они были средством, через которое говорил Голос, то не могли ли они также быть средством, через которое он проникал?

Сколь многому я не научился из того, что мог бы узнать! И все же, кто может винить меня? То, что Анубис мог убивать издалека бесшумно, не оставляя следов, я знал по опыту.

Маруся уверяла меня, что подверглась этой опасности, придя ко мне. Я отпустил ее, так и не сказав сотни вещей - не задав ни одного вопроса. Как много она знала, я мог только догадываться. Возможно, она смогла бы разгадать все те тайны, которые привели меня, Лонергана и Гастона Макса в Шварцвальд.

И все же теперь, когда к моим знаниям добавились кое-какие факты, которыми я не имел права поделиться с ними, я сидел в одиночестве, прислушиваясь к любому звуку, доносящемуся сквозь журчание воды... не зная, что ожидал услышать.

Возможно, смерть уже подкрадывается ко мне! Тишина стала невыносимой. Я сунул записи в ящик стола и встал.

Я решил позвонить в номер Макса. О сне не могло быть и речи - одиночество было невыносимым. Угроза отравленных стрел в бразильских джунглях была ничем по сравнению с этим страхом перед невидимкой. Я подошел к телефону. Я уже почти добрался до него, - фактически, моя рука была протянута к трубке, - когда во второй раз за эту ночь раздался громкий стук в ставни моего окна!

Я обернулся, мое сердце бешено колотилось.

Тук! Тук!

- Вудвилл! Вудвилл! Вы не спите?

Это был Гастон Макс!

Я бросился к нему.

- Тише, насколько это возможно! Но открывайте скорее!

Я открыл.

Макс ворвался в комнату. На нем было темное пальто, шарф и мягкая черная шляпа. Очевидно, он одевался в спешке, и выражение его лица было довольно диким.

- Быстро! Наденьте что-нибудь! Что угодно!

Его манеры завели меня. Я начал одеваться. Его следующее замечание произвело эффект разорвавшейся бомбы.

- Лонерган исчез!

- Что?

- Я, видите ли, заснул, и, похоже, он тоже. Что-то разбудило меня пять минут назад.

- Что это было?

- Если только мне это не приснилось, то это был голос, звавший меня по имени.

- Голос?

- Я так думаю. Вздрогнув, я сел и включил лампу. Естественно, сначала я посмотрел в сторону другой кровати... Она была пуста! Лонерган исчез! Но окно, выходящее на балкон, было приоткрыто. Я выбежал и посмотрел. Никого! Я побежал обратно и попытался открыть дверь номера. Она была заперта. Я снова вернулся на балкон, с которого, как показывает мое присутствие здесь, спуститься нетрудно. Я поискал там с помощью карманного фонарика и вскоре нашел это!

Он достал из кармана листок бумаги и положил его на письменный стол. Включил лампу.

- Вы знакомы с почерком Лонергана?

Я уставился на послание. Оно было ужасно простым:

Фельзенвейр... Продолжайте... ради Бога...

- Да, это написал Лонерган!.. Если он сумел написать, почему бы ему не заговорить, не закричать, не разбудить вас?

Взгляд Макса был таким же пустым, как и мой собственный.

- У меня нет ни единой идеи на этот счет! Я не хотел будить ночного портье и поэтому спустился из своего окна в сад. Думаю, именно этим путем пошел наш друг.

- Вы предлагаете, - я застегнул ботинки и схватил шляпу, - направиться в Фельзенвейр? Но что мы можем сделать, если не догоним его на дороге, мне непонятно.

- И мне тоже!

- Но если вы не собираетесь поднимать на ноги отель, как мы туда доберемся?

- Черт возьми! Я всегда готов к неожиданным ситуациям! Моей машины нет на территории отеля. Нет, нет! Я пользуюсь частным гаражом. У меня есть ключ.

Я кивнул. Мной начало овладевать что-то вроде апатии. Чудеса перестали быть чудесами. Напоминая спортсмена на тренировке - на мне были фланелевые брюки и майка - я погасил весь свет и последовал за Максом на балкон. Мы опустили ставни, насколько это было возможно. Мы тихо спустились по ступенькам.

Калитка, ведущая на мост, как я знал, была заперта. Но перейти вброд мелкий ручей было несложно, при условии, что ночной сторож нас не увидит. Мы переправились в тенистом месте, поднялись на противоположный берег и вышли на общественную пешеходную дорожку.

- А теперь, - сказал Макс, - нам нужно поторопиться. Мой гараж находится на Мария-Виктория-штрассе.

3

Покинув территорию отеля, мы срезали путь через общественный мост и поспешили по пустынным улицам. Один раз Макс остановился как вкопанный и схватил меня за руку.

Мы постояли немного, напряженно прислушиваясь. Я не уловил ни звука, который указывал бы на то, что за нами следят. Мы прошли дальше.

Гараж был небольшой, он находился в пустующем доме. Макс отпер дверь и осветил все внутри фонариком, подозрительно осматриваясь. Не было заметно никаких признаков взлома, и мы вывели "испано", заперев гараж заново.

- Я думаю, мы дураки, - заявил Макс, когда мы направились к холмам. - Беспомощны, как насекомые. Мы не можем, мы не смеем проникнуть в Фельзенвейр. Наш единственный шанс - догнать его на дороге - если он на дороге. У меня есть серьезные сомнения в этом, мой друг.

- Я их разделяю! Но мы не можем игнорировать его призыв. Мы можем попытаться догнать его.

После этого мы продолжили путь в молчании. Действительно, сказать было нечего. Милю за милей по пустынной дороге мы проезжали на большой скорости, приближаясь к этим лесам с привидениями.

Наконец, я увидел крутой поворот, который запомнил. Макс решил проехать его, и:

- Пока что никаких указателей! - сказал он. - А вот и Фельзенвейр.

Мы добрались до подножия хмурого пика, на котором стоял замок. Мы остановились. Макс выключил фары.

В тусклом свете звезд шоссе, похожее на пеструю ленту, простиралось перед нами до того места, где оно исчезало за поворотом, за которым скрывался главный въезд. Отсюда военная дорога, о которой говорил Лонерган, извивалась, огибая могучий утес.

Мы сидели, уставившись друг на друга и прислушиваясь. Не было слышно ни звука, ничто не шевелилось.

- Боюсь, мы напрасно рискуем своими жизнями, - печально сказал Макс. - Но мы должны провести разведку. Возвращаться было бы трусостью.

Мы вышли из машины. Я держал в руках револьвер "кольт" и находился в таком состоянии духа, что даже сейчас не могу его описать. Я ощущал что-то вроде гула в ушах; но, как позже понял, это могло быть вызвано не нервным возбуждением, а реальным состоянием атмосферы, окружающей леса Фельзенвейра.

- Я отойду на двадцать шагов, - тихо сказал Макс. - Следуйте за мной медленно, чтобы не упускать меня из виду. Но не теряйте машину из виду. Если увидите что-нибудь или кого-нибудь, крикните. Я сделаю то же самое. Если на вас нападут - стреляйте.

В таком порядке мы приступили к нашей второй рекогносцировке Фельзенвейра.

Я никогда в жизни не испытывал такого напряжения, как то, которое охватило меня, когда я наблюдал, как Гастон Макс медленно шагает вперед. Я стоял рядом с машиной и считал его шаги... Когда, оглядываясь по сторонам, он сделал двадцать шагов, то остановился. Повернувшись, поднял руку.

Снова двинулся вперед. Я тоже двинулся вперед, держа его в поле зрения. Он направился к потайной калитке. Я продолжал идти, отставая от него на двадцать шагов. Дойдя до калитки, он остановился. Обернувшись, он жестом показал, что я должен оглянуться, чтобы убедиться, что все еще вижу машину.

Я обернулся и всмотрелся в сумерки.

"Испано" все еще был виден, его металлические детали тускло поблескивали.

Я увидел, что Макс снова двинулся вперед. Я последовал за ним. Таким образом, я добрался до места нашего недавнего чудесного спасения. Впереди меня Макс приближался к тому тусклому полумесяцу, который скрывал ворота.

Ночь была мертвенно тихой. Не было слышно ни звука, если не считать странного жужжания в ушах.

Макс снова подал мне знак оглянуться. Я так и сделал. Машина оставалась различимой. Я махнул рукой, показывая, что он должен ехать дальше. Он подал знак, чтобы я подъехал поближе, затем медленно пошел вперед, и я ускорил шаг, чтобы не потерять его из виду...

Он скрылся за поворотом и на мгновение стал невидимым, прежде чем я достиг того места, которое было скрыто густой тенью деревьев, отмечавших один из концов полумесяца.

Передо мной расстилался тусклый участок дороги, формой напоминающий молодую луну.

Вокруг не было ни души!

Я стоял как вкопанный. Я не хотел верить своим глазам. Я не слышал ни звука, не видел ни одного живого существа. После чего забыл о мерах предосторожности.

- Макс! - крикнул я. - Макс!

Мой голос насмешливо донесся до меня со склонов Фельзенвейра, но ответа не последовало!

Что бы я сделал, если бы полностью владел собой, не могу сказать: но знаю, чувство ужаса окутало меня, словно мокрый плащ. Но что я все-таки сделал, так это бросился бежать в направлении просвета между деревьями, который, как я знал, должен был обозначать ворота. Я добрался до него. И вот что увидел.

Возвышающиеся древние железные ворота, укрепленные колючей проволокой, с миниатюрными каменными башнями по бокам. За ними начиналась плохо ухоженная дорога, по которой, видимо, проезжали тяжелые машины...

Вокруг не было ни души.

Подняв руки к небу, я крикнул:

- Макс!

И снова это слово прозвучало как насмешка. Пульсация в моих ушах усилилась.

4

Я развернулся и помчался по своим следам. Обогнув "рог полумесяца", я помчался туда, где освещенная звездами дорога тянулась прямо.

Затем я резко остановился.

Я увидел машину.

Но между мной и моей целью, надвигаясь на меня длинными неуклюжими шагами, перемещалась гигантская фигура в сверкающем черном!..

У мужества каждого человека есть предел. Я не стыжусь признаться, что теперь настал и мой черед. Подняв кольт, я стрелял снова и снова - наугад - в этот надвигающийся ужас.

Попал ли я в цель или промахнулся, я никогда не узнаю. Я разрядил магазин. Но его неуклюжая поступь, отяжелевшая от неизбежного, не прекращалась, не менялась. Это Существо давило на меня, как черный Рок.

- Боже милостивый! - всхлипнул я - и понял, что испугался, как ребенок.

Я повернулся. Я бросился бежать.

Теперь мне на помощь пришло мое знание карт. Я побежал прямо к зловещим воротам, но, убегая, задумался, смогу ли миновать их живым!.. Макс!

Я помчался дальше. И беспрепятственно миновал ворота. На карте не было ни дороги, ни тропинки, обозначенных на расстоянии пятисот ярдов или больше. Я должен был обогнуть эти гиблые леса. Я сосредоточился на карте, представляя ее себе на бегу.

Да! Я мог видеть тропинку, которая вела в безопасное место - или, по крайней мере, подальше от Фельзенвейра с его ужасами черных стражей.

Она круто спускалась мимо разрушенной церкви - и, к новому приступу ужаса, вела к унылому, поросшему редким лесом пространству, на месте которого когда-то стояла деревня Фельзенвейр - место ужасных посещений графини Адельгейд!

Неважно. Это был короткий путь к шоссе. Я вспомнил, что менее чем в миле отсюда имелись два или три дома, ближайшие, насколько я знал, к ужасному замку.

До этого момента у меня не было никакой надежды на помощь. Я прекрасно знал, что на много миль вокруг не было ни души, которая могла бы пойти ночью к руинам древнего замка за что-нибудь, кроме королевского выкупа.

Я был не в лучшей форме, и сердце мое, казалось, вот-вот разорвется; но я не сдавался, пока - наконец-то! наконец-то! - мельком не увидел начало пути, белый палец, указывающий на безопасность.

Здесь мне пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. Тяжело дыша, я остановился и оглянулся.

То, что я ожидал увидеть, было фигурой в доспехах. К этому я был отчасти готов. К тому, что увидел, я не был готов...

Совершенно обнаженный мужчина гигантского телосложения, но такой изможденный, что мог бы сойти за мумию - кожа у него была тускло-желтого цвета - быстро догонял меня!

Я заметил блеск ввалившихся глаз на лице, напоминавшем мертвую голову. Я увидел зубы, похожие на клыки!

Существо - иначе я не могу его назвать - несло что-то - шарф, плащ, перекинутый через плечо... Гигантскими шагами и с проворством дикого животного оно устремилось ко мне.

Кажется, я вскрикнул. Конечно, я попытался это сделать. Затем я повернулся и буквально бросился вниз по крутому склону!

Временами я не мог разглядеть дорогу. И все же ни разу не остановился.

Шлеп-шлеп-шлеп!

Босые ноги все приближались и приближались ко мне! Задыхаясь, я наконец прорвался сквозь деревья. Передо мной лежало запустение, которое раньше было деревней Фельзенвейр.

Вот что я увидел. Я упал без чувств. Могучие руки схватили меня...

ГЛАВА XV. ВОЛЯ АНУБИСА

1

Мое возвращение в мир подарило мне момент, который я никогда не забуду. Я открыл глаза, представив, что лежу в постели в отеле "Регал", удивляясь, почему оставил лампу включенной.

Воспоминания мгновенно нахлынули на меня потоком ужасов.

Я сел и огляделся по сторонам...

Собираясь уходить с Гастоном Максом, я поспешно надел пижаму. Я обнаружил, что она все еще на мне. Моя верхняя одежда была сложена на стуле рядом с кроватью. На маленьком столике лежал мой кольт и еще кое-какие личные вещи.

Комната, в которой я оказался, была залита, как мне показалось, солнечным светом. Однако в ней не было окон! Не было ни лампы, ни какого-либо другого осветительного прибора. Более того, и это было самое ошеломляющее открытие из всех, - там не было двери!

Эта удивительная комната была квадратной, с полом из полированного дерева. Ее стены были оливково-зелеными у основания; этот зеленый цвет постепенно переходил в аквамариновый, когда они соединялись с потолком, который, несмотря на то, что имел тот же цвет, был еще светлее.

Прямо напротив меня, на одной линии с моей кроватью, находилось квадратное отверстие, за которым виднелась узкая ванная комната. Я мог видеть ее до конца - и все три стены. Там не было ни окна, ни двери. Но, как и в моей спальне, она, казалось, была залита солнечным светом!

Физически я чувствовал себя так хорошо, как никогда в жизни. Осмотревшись вокруг, я снова закрыл глаза на несколько секунд, а затем снова открыл их.

Да, это было реально! И в этот момент...

- Доброе утро, Брайан Вудвилл!

Голос!

Я сжал кулаки, резко оглядываясь по сторонам.

- Не пугайтесь, - продолжал Голос. - Вы мой гость, и вы в полной безопасности. Я действительно рад, что вы присоединились к нам, хотя и сделали это несколько неохотно. Мы встретимся позже. А пока, кого бы вы хотели иметь в качестве прислуги? Я могу прислать вам японского слугу, английского денщика или французского камердинера. С другой стороны, могу порекомендовать прекрасную черкешенку, весьма искушенную в вопросах туалета, или нубийскую девушку, похожую на статуэтку из черного дерева, вырезанную греческим мастером, которая приготовит вам ванну таким образом, что она взбодрит и восстановит силы.

Голос умолк!

- Спасибо, - сказал я, как человек, комментирующий радиопередачу, уверенный, что его критика не услышана. - Я могу обойтись без их услуг. Я привык сам готовить себе ванну. - Спасительное чувство юмора пришло мне на помощь, и я добавил: - Чашка чая была бы кстати.

- Мой дорогой Вудвилл, - заверил меня Голос, - вам его сейчас принесут.

Я вскочил с кровати.

Я не только слышал Голос, но и... Голос мог слышать меня!

Мог ли он видеть меня? Я обдумывал свой следующий шаг.

Рядом с кроватью стояла пара удобных тапочек. Надев их, я прошел в ванную, отделанную зеленой и золотой мозаикой. На стеклянной полочке лежала бритва "Жиллетт", очевидно, новая, с упаковкой нераспечатанных лезвий, а также кисточка для бритья высшего качества и запечатанный кусочек мыла.

Оказалось, что горячая вода была кипятком, а холодная - ледяной. Ванна из светло-зеленого мрамора выглядела привлекательно, а одна стена состояла из единственного зеркала высотой около девяти футов и длиной около двенадцати футов.

На полке стояло множество баночек с различными эссенциями и кристаллами. В нефритовой чаше размером с кастрюлю для варки имелось что-то вроде талька, а сверху лежала гигантская подставка, на которой сидела негритянка из черного дерева, возможно, похожая на ту нубийку, о которой говорил Голос. Солнце согревало все вокруг.

Но окна не было...

Я начал бриться. Странно, что привычки, приобретенные за всю жизнь, остаются с нами. Наверное, приговоренный к смерти человек бреется перед казнью. Мне нечего было ожидать. И все же я начал бриться совершенно автоматически. Я не осмеливался даже подумать об этом. Проведя один раз по своей бороде, я слегка намыливался, когда меня остановил звук, похожий на шум лифта.

Уронив помазок, я поспешно вытер мыло с подбородка и вышел в соседнюю комнату.

Часть стены - от пола до потолка и шириной около четырех футов - открылась... Из нее вышла гигантская фигура в доспехах!

Я стиснул зубы, но не издал ни звука. Я наблюдал, как фигура медленно пересекает комнату. В руках доспехи держали поднос. На подносе я увидел вазу с фруктами, булочки, масло, сахар, сливки и чайник, а также коробку моих любимых сигарет!

Доспехи этого невероятного слуги слабо звякнули, когда он поставил поднос на стол. Затем, выпрямившись и повернувшись, - медленно, но с военной точностью, - фигура вернулась в проем и начала погружаться, как мне показалось, в пол!

Как я ни был ошеломлен, но все же увидел, что панель опускается. Когда голова доспехов скрылась под уровнем пола, панель полностью закрылась. Стена снова стала целой.

Я забыл, что брился. Я был безжалостно привязан к настоящему. Я упал на кровать, уставившись на поднос со своим завтраком...

2

Я был уверен, что не сплю и нахожусь в здравом уме. То, что я был пленником в замке Фельзенвейр, казалось разумным выводом. Я съел булочку с маслом и прекрасно созревший персик и выпил две чашки отличного чая.

Я завершил процедуру бритья и закурил одну из сигарет, столь заботливо предоставленных моим невидимым хозяином.

Пара новых щеток и расческа фирмы с Бонд-стрит помогли мне привести в порядок растрепанные волосы.

С наслаждением приняв ванну, я привел себя в порядок, как для встречи с возлюбленной, надел пижамный костюм, добавил носки, туфли, поношенные фланелевые брюки и ту самую накидку, которая послужила основой для поспешного макияжа, в котором я покинул "Регал".

Я уселся в удобное мягкое кресло и задумался, когда же хозяин моей судьбы соблаговолит указать следующий шаг.

В сверхъестественно залитом солнцем помещении стояла абсолютная тишина. Покуривая, я погрузился в медитацию. Сначала, и это было очень важно, я подумал о Марусе.

От этой очаровательной фигуры мои мысли перешли к существу в доспехах. Гротескно-ненормальному. Оно, несомненно, соответствовало фигуре, сфотографированной Лонерганом, - фигуре, которая патрулировала зубчатые стены. Это было то же самое, или идентичное тому черному ужасу, который преградил мне путь к отступлению на дороге внизу Фельзенвейра.

Возможная истина вторглась в мое сознание - нежеланная истина.

Это существо не было человеком: это был автомат! Мои старые теории, основанные на средневековых суевериях, уступили место новым. Большие летучие мыши - поддаются ли они научному объяснению? Теперь, когда я увидел одного из людей в доспехах вблизи, я был склонен верить, как и предполагал Гастон Макс, что все загадки, озадачивавшие нас, могут получить разумное объяснение.

Пока все шло хорошо. Но ученый, способный на эти достижения, настолько опередивший свое поколение, мог бы в дальнейшем стать способным не только к деятельности, но и к уничтожению человечества!

Это был новый ужас, который овладел мной.

Маруся!

Была ли она реальной женщиной или созданием этого мастера иллюзий, в чью власть я попал?

Эта мысль сводила с ума. Я проклинал ход мыслей, который привел к этому. Я начал приписывать своему похитителю почти божественные способности. Я должен был избавиться от этого рабства.

Я встал и начал внимательно осматривать стены своего помещения. Если бы Гастон Макс сформулировал теорию, которая не была обоснована, относительно происхождения Голоса, я, конечно, смог бы найти какое-то объяснение тому, почему комната без окон должна быть залита солнечным светом.

Я осторожно приступил к работе, применив все, что знал, читал или слышал о современных осветительных приборах.

Я ничего не нашел. Не было никакого ключа к разгадке тайны. И я уже собирался закурить еще одну сигарету, когда:

- Мой дорогой Вудвилл!

Я уронил спичку. Я застыл как вкопанный с сигаретой в руке.

Это был Голос!

- Я не знаю, что вы ищете. Если выход, вы его никогда не найдете. Но, возможно, вас заинтриговал источник света? Со временем вам все станет ясно. А пока я хочу попросить вас поговорить с другом, что, возможно, приведет к лучшему взаимопониманию между нами...

Я услышал тот слабый скулящий звук, который уже слышал раньше. Мой взгляд метнулся к части стены. Пока я смотрел, стена быстро раздвинулась. Из образовавшегося проема вышел мужчина...

3

Панель на огромной скорости закрылась, издав характерный скрежет. Я уставился на вошедшего.

Я увидел мужчину примерно моего телосложения, одетого в пижаму, тапочки и халат ярко-желтого цвета. Густые рыжевато-каштановые волосы были зачесаны со лба назад. На висках появилась легкая седина, что очень шло к его квадратному, чисто выбритому лицу.

Он встретил мой взгляд с каким-то остекленевшим выражением. Это выражение было неприятным - фактически ужасным. Оно было совершенно незнакомым, как и вся внешность этого человека. Но его глаза - нет!

Я испытал такое замешательство, до какого никогда раньше не доходил.

- Лонерган! - прошептал я. - Лонерган!

- Он самый!

Это был хорошо знакомый голос! Это был не голос преподобного Джосайи Хиггинса, а голос, который сначала ассоциировался у меня с Олдосом П. Кластером. И все же, каким-то странным образом, он был другим.

Я схватил его за руку.

- Слава Богу! - воскликнул я. - Я боялся...

Но я осекся, понимая, что столкнулся лицом к лицу с предположением, в котором явное безумие таилось буквально за углом.

- Могу догадаться, - сказал Лонерган. - В любом случае, это не имеет значения. Что бы ни случилось до того, как вы оказались здесь, просто забудьте об этом.

Я непонимающе уставился на него. По какой-то причине я не мог сфокусировать его взгляд. Казалось, он смотрит сквозь меня. Я чиркнул еще одной спичкой и прикурил сигарету.

- Что произошло после того, как вы оставили записку?

Выражение лица Лонергана оставалось непроницаемым.

- Записку, - повторил он. - Какую записку?

Его манера походила на манеру человека, который вспоминает забытые строки или, как я понял позже, прислушивается к голосу суфлера.

- Записку, в которой говорилось, что мы должны следовать за вами в Фельзенвейр!

- О! - Он присел на край кровати, продолжая странно смотреть перед собой. - Да. Что... Ну, это было необходимо.

- Необходимо?

- Конечно. В противном случае вы бы потерпели крушение вместе со всем остальным миром. Я не хотел, чтобы это случилось, особенно после того, как все узнал.

Я стоял перед ним, но не мог поймать его взгляд.

- После того, как вы узнали? Лонерган, я вас не понимаю. Что случилось?

Он поднял глаза. Но, несмотря на то, что смотрел прямо на меня, мы не проявляли друг к другу интереса. Он по-прежнему смотрел сквозь меня. Это было странно.

- Вот что, Вудвилл: то, что искал в Шварцвальде, я нашел. Я могу все объяснить. Но сначала вы должны принять решение.

- О чем?

- Обо всех нас. На этой неделе наступит конец света. Мы покончим с этим или будем продолжать?

Я испытал острую боль. Лонерган перешел на сторону врага!

В сложившихся обстоятельствах я решил потянуть время. Ибо откуда мне было знать, что привело к его отступничеству?

- Мы продолжим.

- Это разумно, - машинально ответил он. - Я с самого начала полагал, что на вашей колокольне нет летучих мышей. Вы меня знаете, и когда я говорю, что вы мудры, это что-то значит. Я прав?

- Совершенно верно.

- Хотите верьте, хотите нет, но мир меняется. Ни Соединенные Штаты, ни Британия, ни Франция не будут значить ни черта, когда жребий будет брошен. Их просто сметут. Только дурак будет сражаться за страну, от которой осталось только название или воспоминание. Это самоубийство. Если вам нравится этот путь, думаю, он открыт для вас. Короче говоря, выбора нет.

Он продолжал монотонно говорить. Это был голос Лонергана, но не его дикция, не его манеры. Я был озадачен, я пребывал в ужасе.

- Снова потоп, Вудвилл. У нас с вами есть только один вопрос: не о том, что это значит для толпы, которая должна пойти ко дну, а о том, поплывем ли мы в ковчеге или остаемся тонуть. Всего один вопрос. Но я здесь, чтобы сказать, что вы должны ответить на него в течение часа. У меня было меньше.

- И вы выбрали?

- Конечно. Ковчег.

- Вы поступили мудро. - Я удивился, что так хорошо контролирую свой голос.

Лонерган, который, пока говорил, смотрел мимо меня, теперь поднял глаза. На краткий миг я поймал и удержал этот беглый взгляд. Но этот момент сказал мне все... Предупреждение - мольба - агония. Это я прочитал, и даже больше!

Затем его взгляд снова пронзил меня и остановился на какой-то отдаленной точке далеко позади меня, так что казалось, его глаза слегка скошены.

- Я вас убедил?

- Полностью!

Он встал.

- Мы здесь, - сказал он с неожиданной ноткой усталости. Механически пересек комнату. - И мы в безопасности.

Скулящий звук сопровождал его последние слова. Открылась панель, и Лонерган шагнул внутрь. И она сразу же начала закрываться.

- Но я рад, что вы такой мудрый, Вудвилл, - раздалось, когда панель закрылась.

ГЛАВА XVI. "ВСЕ, ЧТО МЫ ГОВОРИМ, СЛЫШАТ..."

1

В Фельзенвейре не существовало времени.

Бесконечное солнечное сияние и тишина создавали впечатление вечности, которое я не в силах описать словами. У меня было много причин предполагать, что сейчас утро. Но, судя по другим признакам, это с таким же успехом могла быть и полночь. (На самом деле, это было ни то, ни другое.)

Визит Лонергана потряс меня. За этими остекленевшими глазами я увидел страдающую душу.

Был ли он околдован или находился под воздействием наркотика? Наркотик! Вот возможное объяснение! Наконец-то я осознал смутное ощущение, преследовавшее меня все то время, что Лонерган был со мной. Я представил себе колдуна из племени, живущего далеко вверх по Рио-Негро, таким, каким однажды видел его во плоти. Я снова слушал его странно механическую речь и тщетно пытался выдержать его стеклянный и рассеянный взгляд. Этот человек находился под воздействием наркотика - препарата, неизвестного европейским фармацевтам, но обладающего, казалось бы, магическими свойствами.

Я оглядел свою тюрьму с новыми опасениями. Странное уклонение Лонергана от ответа на вопрос, который я считал наиболее интересным, а именно, при каких обстоятельствах он покинул "Регал", теперь предстало в новом свете.

Я начал смутно формулировать теорию. В том, что казалось бессмысленным, начал появляться смысл, и я понял, что мы с Максом угодили в хитро расставленную ловушку.

Я тоже был под действием наркотиков! Неприкрытый ужас, от которого я бежал только для того, чтобы в конце концов стать его пленником, каким-то образом одурманил меня...

Даже сейчас, был ли я действительно хозяином своей воли?

Подозревая, что за мной постоянно наблюдают из какой-нибудь потайной лазейки, я осознал бесполезность любых исследований. Мысль о постоянной слежке была определенно ужасной.

Я опустился в кресло и закурил сигарету. Что бы ни случилось, я не должен терять самообладания. Как только я это сделал, Голос обратился ко мне.

- Вудвилл, - тот же холодный тон, в котором мне теперь послышались насмешливые нотки, - поскольку я очень хочу, чтобы вы осознали всю серьезность своего положения, я попросил Марусю прийти и поговорить с вами.

Мое сердце подпрыгнуло. Но мне удалось сохранить неподвижность.

- Поскольку она вас заинтересовала, возможно, она заставит вас трезво взглянуть на вещи. Мы дружная компания, Вудвилл. Когда вы поболтаете, я буду готов принять вас.

Снова тишина!

Между ужасом от этого доказательства, если оно вообще было необходимо, что Маруся действительно была членом темной группы, окружавшей Голос, и радостью от осознания того, что вот-вот снова с ней встречусь, я оказался в хаосе обуревавших меня чувств. Силы, о которых я не знал и не мог контролировать, бушевали и метались вокруг меня. Почему меня пощадили и что от меня ожидали, я мог только догадываться. Но я не сомневался, что будет применено хитрое принуждение, чтобы повлиять на то решение, за которое Голос возложил на меня ответственность.

Очевидно, мне должны были предложить какую-то альтернативу смерти. Если не считать того, что Лонерган вел себя не совсем вменяемо, то, похоже, он уже принял это решение.

А что с Гастоном Максом?

Мир должен был быть уничтожен. Честно говоря, я в это не верил. Возможно, этот ужас, скрывающийся за Голосом, мог уничтожить деревню в Пиренеях, уничтожить одного из его несчастных созданий, чьи свидетельства грозили стать опасными. Но весь мир представлял собой гораздо более серьезную проблему.

Тем не менее, моя жизнь, безусловно, была поставлена на карту, какой бы большой или малой ни была опасность для населения в целом.

И Маруся собиралась навестить меня...

Я резко встал. Я услышал тихий скрежет, возвещавший о приближении лифта. Часть стены бесшумно скользнула вверх. В кабине, достаточно большой, чтобы вместить только одного пассажира, стояла Маруся. На ней был элегантный костюм для прогулок и маленькая зеленая шляпка, надвинутая на ее медно-рыжие волосы.

Ее поза удивила меня.

Она прижимала к груди белый носовой платок. Ее взгляд был красноречивым и настойчивым!

Оглядываясь назад, я поражаюсь своей глупости. Слава Богу, смысл ее пантомимы наконец-то и вовремя дошел до меня!

На батисте красными буквами, вероятно, губной помадой, были написаны следующие слова:

ВСЕ, ЧТО МЫ ГОВОРИМ, СЛЫШАТ.

ВСЕ, ЧТО МЫ ДЕЛАЕМ, ЗАМЕЧАЮТ.

Маруся, поняв, что я прочитал и понял, скомкала платок в руке и вышла из лифта. Панель за ее спиной опустилась.

Мы были одни.

2

- Ваши личные представления о добре и зле не имеют значения, - объяснила Маруся.

Когда я склонился над ней, прикуривая сигарету, которую она взяла из пачки на моем подносе, ее голубые глаза были полны невысказанного красноречия.

- Это всего лишь вопрос, предпочитаете ли вы выживать с немногими или погибать со многими. На самом деле это довольно просто, не так ли?

- До боли просто.

Я погасил спичку и бросил ее в чайную чашку.

- Видите ли, Мастер - это своего рода Высшая Сила. С таким же успехом можно не соглашаться с поведением вулкана, как и с Анубисом.

Она улыбнулась мне. А меня охватило безумное изумление.

Маруся была воплощением девственной женственности, которой я должен был смиренно отдать все, что у меня было. Мне казалось невозможным поверить в то, что заговор, анархия, убийство могут быть приемлемы для нее как часть жизненного кредо. Но во что еще я мог поверить?

Я подумал о Лонергане! Не том свирепом, самодостаточном Лонергане, которого я знал, а смиренном Лонергане, слуге Мастера. Это успокаивало. Я с нетерпением, возможно, даже с жадностью вглядывался в очаровательное лицо моей гостьи. Затем мне пришла в голову вторая идея...

Эти фигуры в черных доспехах - безжалостные, бездушные существа, обладавшие силой десятерых человек, которые захватили меня в плен! Были ли они людьми?

Либо магические верования прошлого имели более прочную основу, чем готова признать современная наука, либо вампиры и оборотни действительно существовали за пределами средневековых мифов, либо я грезил, грезил с того часа, когда Голос впервые обратился ко мне, с того момента, как я увидел гигантскую летучую мышь, приземлившуюся на могилу в Фельзенвейре...

В голубых глазах, устремленных на меня, не было того странного, уклончивого взгляда, ощущения сосредоточенности на чем-то одном, что беспокоило меня во взгляде Лонергана. Взгляд Маруси был страстно-напряженным, как будто она надеялась поделиться мыслями, которые не осмеливалась высказать вслух.

Я на мгновение отвернулся. Я пытался возразить, но понимал, что бессилен развеять мысль о том, что эта девушка не совсем человек... Как и другие ужасы, с которыми я встречался, она была успешным экспериментом какого-то могущественного современного волшебника - усовершенствованным лабораторным продуктом, существом, отзывчивым на любую прихоть своего создателя, но не имеющим ни сердца, ни души: оболочка, насмешка, соблазн, чтобы унизить меня...

- Это так безнадежно неизбежно.

Я повернулся к ней.

Этот акцент английской школьницы приятно успокаивал. Но странный намек на иностранное происхождение в ее интонации вызвал у меня нотку нереальности, достаточно глубокую, чтобы не дать угаснуть моим сомнениям.

- Вполне! - признался я. - Что, во имя всего святого, вы делаете на этой галере? Но, полагаю, было бы неразумно спрашивать об этом?

- Ну что ж! - Маруся стряхнула пепел с сигареты. - В конце концов, это вполне естественно, что вы спрашиваете. Я, кажется, говорила вам, что пришла сюда сразу после школы? И я вроде как смирилась со всем этим. Я никогда не знала ничего другого. Пожалуйста, поймите, что вы не в руках сумасшедшего с абсурдными теориями. Это правда, это факт, что жизнь на земном шаре очень скоро закончится. Выживут только те, кто знает. Не имеет значения, считаете ли вы это правильным или неправильным. Факт остается фактом, не так ли?

- Похоже на то.

- Конечно, я не жду, что вы поймете или поверите. Но очень скоро вы узнаете, что я говорю правду. Если вы считаете, что есть смысл умереть, никто не сможет вам помешать, я полагаю. Честно говоря, не вижу в этом никакой пользы.

У меня похолодело сердце. Она говорила о массовом убийстве так, как могла бы говорить о приглашении на танец. Очевидно, я выказал свои чувства, потому что:

- Я понимаю, для вас это звучит ужасно, - призналась она. - Когда-то это показалось бы ужасным и мне. Но когда вам все объяснят, когда вы поймете, что это неизбежно, необходимо, является частью порядка вещей, вы не будете так себя чувствовать.

Я начал сомневаться - и снова начал надеяться.

- Никто не проклинает землетрясение за то, что оно унесло жизни тысяч людей. Это не предмет для спора. Мы не можем спасти их всех, не так ли? Они не предназначены для спасения. Я думаю, единственная причина, по которой мне было позволено рассказать вам, это то, что времени так мало, и... Ну что ж!

Она отвела взгляд в сторону и скорчила такую гримасу, что у меня возникло безумное желание поцеловать ее.

- Вы мне очень нравитесь, и я бы не хотела, чтобы вы умирали!

Моя надежда оправдалась! Правда была желанной, но странной.

Маруся верила, что Анубис не разрушитель, а спаситель! Его истинное участие в надвигающейся катастрофе было скрыто от нее!

- Но по какому праву этот Анубис выносит смертные приговоры?

- По праву своего высшего знания. Попробуйте представить, что произошло бы, если бы массы узнали о своем грядущем уничтожении! И все же, должна признаться, я когда-то думала так же, как и вы. Но во всем этом есть неизбежность, которая разрушает наши бедные маленькие законы. Я не могу ожидать, что вы поймете. Это настолько колоссально. Видите ли, это полностью вопрос корректировки... осознавая, насколько тривиальны, мелочны и глупы те вещи, которые мы привыкли считать такими важными!

Она с нетерпением посмотрела на меня.

- Анубис рассказал вам все это?

Маруся покачала головой. Выражение ее лица изменилось, как, полагаю, изменился и мой тон.

- Я никогда не видела Анубиса.... Я всего лишь своего рода привилегированный гость: я имею в виду, что не принимаю активного участия в работе ордена. Я даже не могу сказать вам, где он!

- Вы меня поражаете. Пожалуйста, продолжайте.

- Я не знаю, действительно ли вы это имеете в виду, но я постараюсь. Видите ли, мир - это что-то вроде классной комнаты. И как раз сейчас он переполнен. Никто не может извлечь должного урока. Требуется расчистка территории. Большая война во многом помогла, но нам понадобятся землетрясения, эпидемии и десятки других крупных войн, чтобы все исправить.

Она заметила мою улыбку и ответила на нее своей очаровательной улыбкой.

- Вы думаете, я сумасшедшая? - наивно спросила она.

- Нет!

Я перестал улыбаться и, наверное, произнес это слово довольно мрачно.

- Вы злитесь на меня?

- Вовсе нет.

- Тогда не смотрите на меня так! Потому что скоро вы обнаружите, что все ваши устоявшиеся представления рушатся. Я вижу, вы мне не верите. Но прежде чем судить, подождите хотя бы немного.

Разница между тщательно сохраняемой непринужденностью этого разговора и тем, что лежало в его основе, произвела на меня сильное впечатление.

- Можно мне задавать вопросы?

- Нет! Пожалуйста, не надо!

- Но есть так много вещей, которые я хочу знать.

- Возможно, есть вещи, о которых я не могу вам рассказать.

Она серьезно смотрела на меня, что послужило напоминанием о ее предупреждении:

Все, что мы говорим, слышат; все, что мы делаем, видят.

Ее красота, ее сдержанные манеры, современная небрежность ее речи заставили меня забыть об истинных фактах моей ситуации. Более того, я понимал, или думал, что понимаю, ее место в этих кровавых сатурналиях. И тут Маруся встала с легкой кривой улыбкой.

- Вы же не хотите сказать, что уходите?

- Боюсь, что так.

- Но, - спросил я, охваченный внезапным любопытством, - как вы сообщите таинственному лифту, что желаете его присутствия?

Она слегка рассмеялась. Ее молодость и веселость были поразительны в этом месте, где искусственный солнечный свет рассеивал мрак, который должен был быть черным, как в Преисподней. Ведь то, что я знал, как Голос, несомненно, исходило прямо из ада.

Внезапно возникла другая возможность, связанная с девушкой, не такая ужасная, как первая. Я снова подумал о Лонергане. Не может ли быть так, что все существа в Фельзенвейре, люди и прочие, каким-то образом контролируются?

- Это до глупости просто!

Маруся произнесла эти слова так непринужденно и естественно, что моя наполовину сформулированная теория была отброшена в сторону.

Из маленькой сумочки, которую принесла, она достала что-то вроде диска, оправленного, по-видимому, в тусклое золото. Он отдаленно напоминал компас, но вместо стрелки у него был подвижный индикатор. Она подняла его передо мной.

- Вы получите один из них, - сказала она, - очень скоро... по крайней мере, я на это надеюсь. У меня нет времени объяснять это сейчас, но могу показать вам, как это работает.

Она перевела указатель на цифру и повернула маленькую ручку, как на часах. В результате в пространстве непосредственно под центром циферблата появилась последовательность иероглифов. Перестав поворачивать, когда на экране появилась фигура, напоминающая арабскую букву "алиф", она взглянула на меня, улыбаясь с озорством школьницы.

- Вот!

Она поставила диск на место и закрыла сумку. Я услышал скрип поднимающегося лифта.

- Пожалуйста, скажите, что не будете упрямиться! Я не вынесу этого, сейчас...

3

После ухода Маруси я просидел десять минут в залитом солнцем молчании, уставившись на стену, за которой скрывалась шахта лифта. Я курил, не осознавая, что курю. Я вспоминал каждое слово, сказанное ею во время нашей слишком короткой беседы. По этим признакам, если бы я остановился, чтобы обдумать свое состояние, я, должно быть, понял бы, что влюблен.

Итак, я сидел, когда уже знакомый вой заставил меня резко вскочить на ноги. Я не знал, чего ожидать и кого ожидать. Возможно, это невообразимое существо, Мастера - Анубиса.

Панель скользнула вверх.

Я увидел, что лифт пуст, но:

- Не будете ли вы так любезны войти, Вудвилл, - приказал голос. - Когда вы прибудете к месту назначения, вас направят.

Поскольку у меня явно не было выбора, я забрался в узкий лифт.

Он сразу же начал спускаться. Последним, что я увидел, покидая помещение, в котором очнулся, был один из этажей в поле моего зрения, когда лифт опустился, а закрывающаяся панель скрылась из виду.

Спуск происходил в абсолютной темноте. Я все еще держал в пальцах недокуренную сигарету, когда вспыхнул ослепительный свет.

Передо мной была огромная, роскошно обставленная комната, не похожая ни на одно место, какое я до сих пор видел. Несмотря на атмосферу роскоши, в ней присутствовала какая-то простота. В качестве украшений использовались розы, растущие в квадратных каменных горшках. Стены и пол были сложены из серых каменных блоков, покрытых очень тонкими коврами.

На плоском потолке был изображен геометрический узор в голубых и золотых тонах. Было много мягких диванчиков. В центре стояла странного вида статуя, разглядывать которую у меня не было ни времени, ни желания. Она была черной. Вдоль одной стороны этого зала, отдаленно напоминавшего галерею и отделенного от основного помещения массивными квадратными колоннами, тянулось что-то вроде коридора.

Я вышел из лифта.

И остановился, оглядываясь по сторонам. Не было слышно ни звука. В помещении было тихо, как в могиле. Я думал, что остался один - пока, стоя в дальнем конце, не увидел гигантскую фигуру в доспехах!

Голос обратился ко мне.

- Подойдите к двери, перед которой, как вы видите, стоит Страж, Вудвилл. Он впустит вас.

Я взглянул на свою тлеющую сигарету, бросил ее и наступил на нее ногой. Я решительно двинулся вперед, повернул налево, прошел по галерее и приблизился к этой бронированной штуке. Не имея такого опыта, какой был у меня, никто бы никогда не подумал, что этот сверкающий гигант одушевленный. В одной поднятой руке он держал булаву, покоившуюся на правом плече, покрытом кольчугой. Я искренне верю, что это примитивное, грозное оружие могло бы проломить череп слону.

Я был примерно в трех шагах от черного стража, когда его гигантская булава медленно поднялась с плеча и опустилась.

Фигура неуклюже сделала шаг вправо. В открывшемся участке стены я увидел четырехфутовый проем, похожий на тот, из которого я недавно вышел.

Я предположил, что это еще один лифт.

Не буду пытаться описать свои чувства, когда я проходил мимо Стража. Но я подумал, что одна внезапная смерть ничем не отличается от другой, и шагнул в узкое пространство лифта. Это произошло немедленно, либо механически, как результат того, что я вошел в него, либо из-за какого-то сигнала, который я не заметил.

Полная темнота - и вдруг свет, когда лифт остановился.

Я вышел на древнюю каменную лестницу...

Посмотрел вниз направо. Лестницу перегораживала массивная железная решетка. Там не было окон. Но преобладал солнечный свет. Очевидно, я должен был подниматься вверх. Я начал подниматься.

Я шел все дальше и дальше. Трижды я замечал места слева от винтовой лестницы (то есть с внешней стороны башни, по которой, очевидно, я поднимался), где окна были заложены кирпичом и зацементированы.

Пришло воспоминание.

Я вспомнил Фельзенвейр таким, каким видел его с Локтя Дьявола. Зубчатые стены, первая платформа, сторожевая башня, а над ней, словно минарет, возвышалась центральная сторожевая башня.

Это, наверное, сторожевая башня. Я поднимался на самую высокую точку Фельзенвейра.

Что я должен был найти на вершине? Кто ждал меня там?

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я разговаривал с Марусей. Теперь я был один в этой призрачной скорлупе былой тирании, приближаясь к разгадке тайны, которая привела меня в Шварцвальд.

Я поднимался все выше и выше...

ГЛАВА XVII. ГЛАВНЫЙ ХИМИК

1

Форма лестницы изменилась. Показалась довольно низкая арка. За ней я увидел, что ступени стали уже, а спираль, которую они описывали, - меньше. Я обратился к воспоминаниям о Фельзенвейре, основанным на моем исследовании замка с Локтя Дьявола. Я решил, что на самом деле поднялся не выше вершины главной башни.

Это было основание сторожевой башни. Я миновал арку. Ступени были сильно выщерблены, кладка стен крошилась от времени.

Я остановился.

Дальнейший путь преграждали железные ворота.

Сразу за этими воротами обрушилась секция лестницы. Передо мной разверзлась черная яма неизвестной глубины, и в теплый коридор врывался поток холодного, липкого воздуха. На дальнем краю пропасти, примерно на уровне моих глаз, ступени продолжались снова, исчезая за поворотом.

Но - и я понял, что это было поразительное явление - они исчезали в темноте!

На первой ступеньке резко выделялась тень от железной решетки, очерчивавшая арочный проход. Другими словами, искусственный солнечный свет заканчивался у ворот...

Вцепившись в прутья, я с дрожью от дурного предчувствия посмотрел вниз, в яму. Затем обернулся и посмотрел назад. Что я должен был теперь делать?

Эта проблема была быстро решена.

Участок казавшейся прочной стены прямо передо мной бесшумно открылся. Это была замаскированная дверь. Я увидел короткий коридор, тускло освещенный по контрасту с искусственным солнечным светом на лестнице. Очевидно, этот коридор был новым, сложенным или облицованным таким же камнем, как и большой зал внизу.

В конце, справа, был проход. Сквозь голубоватое освещение коридора пробивался свет, который я принял за зеленый, образуя квадратное пятно на левой стене.

В шаге от замаскированной двери стояла гигантская фигура в черных доспехах, неподвижная, нечеловеческая, с огромной булавой, опущенной на пол. Я удивлялся, сомневался, но знал, что моя судьба не в моих руках. Затем:

- Я хочу, чтобы вы осмотрели лабораторию, Вудвилл. Доктор Нестор ожидает вас.

Голос!

Крепко сжав зубы, я прошел мимо фигуры стража, прошел дальше и оказался в большой комнате, в которой преобладал приглушенный зеленый свет. Это была прекрасно оборудованная лаборатория.

Меня ждал мужчина в белом комбинезоне. Он был худощавым, среднего роста, бледным. У него были очень маленькие усики, а черные как смоль волосы низко нависали над скулами. Сквозь стекла очков в черепаховой оправе его темные глаза казались очень жестокими. Я подумал, что он грек.

- А, мистер Вудвилл, - сказал он и неприятно улыбнулся. - Меня зовут Нестор. Я здесь второй химик, и мне поручено показать вам лабораторию. Главный химик будет здесь с минуты на минуту. Пожалуйста, проходите.

Крупнейшие университеты мира наделяют своих студентов определенными особенностями произношения, иногда переходящими в диалект. Мне не составило труда опознать этого человека. Доктор Нестор был выпускником Гарварда.

Я вошел. Я смирился с тем, что считал неизбежным. Гнев, насилие были одинаково неуместны. Я должен смириться и постараться вести себя нормально.

- Вероятно, вам было бы интересно, - продолжил второй химик, - увидеть одно из наших самых простых устройств. В этом есть определенный личный интерес.

Он прекрасно говорил по-гарвардски, но моя первоначальная теория о том, что он грек по происхождению, осталась непоколебимой.

- Пожалуйста, не прикасайтесь к вещам. Некоторые из них очень деликатные, другие - очень опасные. Если вы пройдете сюда...

Я последовал за ним через такой лабиринт научных принадлежностей, который, несомненно, никогда прежде не был собран. У дальней стены помещения он остановился, указывая на что-то вроде квадратного письменного стола, поверхность которого была покрыта чем-то вроде матового стекла. Примерно в футе над ним была подвешена лампа необычной формы.

- Я не могу предложить вам сигару, - продолжал он, - так как курить здесь запрещено, но, - он протянул пачку жевательной резинки, - это неплохая замена... Нет? Ну, вы не будете возражать?

Он взял пластинку жевательной резинки и зажал ее между зубами.

- А теперь, сэр, я объясню, почему вам было так трудно исследовать леса под Фельзенвейром. Это карта территории.

Он нажал кнопку. На стеклянной поверхности появилась карта с изящными очертаниями.

- Эти красные точки, - он указал на них, - обозначают шоссе, окружающее территорию замка. Вы, конечно, помните шоссе? А это, мистер Вудвилл, три зоны.

Он манипулировал переключателем. Мерцающая, меняющаяся волна фиолетового цвета возникла в пределах пунктирной линии, обозначавшей шоссе.

- Третья зона.

На карте появился внутренний, неправильной формы круг фиолетового цвета.

- Вторая зона, в которую вы почти проникли.

Вокруг плана замка появилась третья волна цвета.

- Первая зона.

Я молчал.

- Это звуковые волны, мистер Вудвилл. Мастер, если пожелает, сообщит вам дополнительные подробности. Эти заграждения состоят из зон звука, настроенных на такую высокую тональность, что их не слышно, но они мгновенно становятся смертельными для животных. Если вы заметили, - вторая зона исчезла в результате каких-то манипуляций, - их можно убрать или задействовать по желанию. Итак, как вы, должно быть, понимаете, не все ударные отряды Гинденбурга смогли добраться до нас! В средние века Фельзенвейр пережил пять осад. Сегодня, несмотря на мощь авиации, развитие артиллерии и современную тактику, он по-прежнему неприступен.

Зоны исчезли. Карта исчезла.

- Далее мне поручено, - продолжал мой неприятный гид, - рассказать вам о смерти человека по имени Ганс Пфаль. Он скончался в машине вашего друга на обратном пути в Баден. Пожалуйста, следуйте за мной очень внимательно. В этой части лаборатории есть несколько опасных зон.

Он двинулся прочь, усердно жуя, и я последовал за ним. Пол был скользким, так как был сделан из чего-то похожего на зеленое стекло. Стены тоже были зелеными и блестящими, потолок - тускло-серым. Справа и слева от прохода, по которому он вел меня, стояли стеклянные столы с непонятными приборами.

Я старался ни к чему не прикасаться, следуя за своим одетым в белое проводником, обутым в ботинки на резиновой подошве, как следуют за светом спасения.

Мы прошли из одного конца высокой, безмолвной комнаты в другой.

Доктор Нестор остановился перед чем-то вроде гигантского указателя, занимавшего почти всю стену. Он состоял из сотен столбцов цифр, от десятков до тысяч, расположенных в неправильном порядке. В некотором отношении он напоминал расписание поездов, используемое на железнодорожных станциях. У его основания стоял длинный, неглубокий стол.

- Здесь, - улыбаясь, сказал доктор Нестор, - отмечены братья Анубиса, у каждого из которых есть свой номер.

Он закатал белый рукав, обнажив диск, прикованный цепью к его руке. Я увидел, что он идентичен тому, который носил человек, погибший в машине Макса.

- 363, - объяснил он, - это мой собственный номер.

Перевернув диск, он взглянул на меня. На нем был египетский рисунок, который я узнал.

- Только посвященные первой степени понимают значение этих амулетов, или значков, которые должен носить каждый член ордена - могу добавить, под страхом смерти. На самом деле, они настроены на эту клавиатуру. Расстояние не имеет значения. Мельбурн находится так же близко, как Берлин. Я покажу вам, что имею в виду, а затем вы сможете сами сделать выводы о том, как погиб Ганс Пфаль.

Он передвинул один из многочисленных рычажков на столе. Круглое пятно белого света появилось на столбце цифр. Сразу же над цифрой оно остановилось.

- Обратите внимание! - сказал демонстрант. - Мой собственный номер: 363!

Он снова показал диск на своем запястье.

- Теперь, мистер Вудвилл, вам нужно только нажать на определенный переключатель, и я умру мгновенно и безболезненно. И на моем теле не будет никаких следов насилия. Именно так умер Ганс Пфаль. И, как видите, именно так мы обеспечиваем секретность.

Он повернул рычаг. Пятно света опустилось и исчезло.

- Вы, несомненно, пользуетесь привилегией, - заявил доктор Нестор. - Только избранные члены ордена допускаются в эту лабораторию.

Странный рентгеновский свет в помещении на мгновение померк.

- Главный химик! - воскликнул Нестор. - На этом моя вахта заканчивается, мистер Вудвилл. Сейчас я иду переодеваться. Не сочтите меня невежливым: я просто выполняю приказы. Шеф подойдет к вам через минуту. Оставайтесь на месте... и ни к чему не прикасайтесь! До свидания, сэр!

Я наблюдал, как одетая в белое фигура доктора Нестора удалялась среди множества приборов. Он шел молча.

Наступила пауза. Ее прервал знакомый звук поднимающегося лифта. Я обернулся. Прямо у моего локтя, рядом с огромным индикатором, открылась панель.

Из нее вышла мадам Ибург!

2

В жизни каждого человека случаются моменты, которые из-за того, что они слишком ошеломляющие, не оставляют никакого определенного впечатления. Это был один из них.

Я заметил, что на ней был длинный белый халат, какие носят хирурги. Под ним ее обтянутые шелком ноги выглядели неуместно. Но когда мой первый шок прошел, я заметил, что она сменила шикарные туфли, которые ассоциировались у меня с ее стройными, изящно изогнутыми ступнями, на шлепанцы на резиновой подошве.

- Вы выглядите ужасно удивленным!

Она с удивлением смотрела на меня. Панель лифта закрылась, вой затих вдали.

- Так и есть!

- Почему? Ваш замечательный друг, мистер Лонерган, рассказал вам о моей связи с тайной Хартфорда. А этот очаровательный француз, Гастон Макс, заверил вас, не так ли, что я была в Пиренеях по определенному поводу? Вы, конечно, должны знать, что я женщина с определенной миссией!

Она насмехалась надо мной - по крайней мере, мне так казалось; гордо подняв голову, она смотрела на меня из-под полуопущенных век своими спокойными, слегка раскосыми глазами. Ее тонкая, чувственная рука покоилась на бедре...

Она очаровала меня - эта рука. Я поймал себя на том, что удивляюсь, почему она такая белая, а не загорелая... осанка, наклон головы...

Она улыбнулась, и губы у нее были красные, и эта улыбка одновременно раздражала и ласкала.

- Ну? О чем вы думаете? Вы ничего не говорите.

- Я думаю об Аполлонии Тианском. - Она перестала улыбаться. - Этот великий философ утверждал, что "в болтливости много ловушек, но в молчании - ни одной".

Ее пристальный взгляд поймал мой и удержал его.

- Вы не так умны, как Джон Лонерган, - тихо сказала она, - и в вас нет утонченности Гастона Макса. Но, хотя мне никогда не нравились англичане, я думаю, вы мне нравитесь.

- Несколько двусмысленный комплимент!

Мадам Ибург рассмеялась. Она легко положила руку мне на плечо и так же легко убрала ее.

- Анубис никогда не ошибается. Я понимаю, почему из троих он выбрал именно вас.

- Но я хочу знать...

Она посмотрела на меня.

- Пожалуйста, не задавайте вопросов, на которые я не в состоянии ответить. Спрашивайте о лаборатории все, что хотите.

В ее спокойных глазах читалось невысказанное предупреждение.

- Извините, - ответил я.

Я заставил себя вернуться к состоянию пассивности. Я умыл руки от размышлений и решил впредь вести себя как посетитель, которому показывают завод по производству взрывчатых веществ. Этот подвиг был акробатическим трюком ума. Но я добился своего.

- Очень хорошо. У меня был личный и неприятный опыт работы со звуковыми зонами. Принцип их действия меня удивляет. Но мне любопытно узнать, как обнаруживается нарушитель. Я спрашиваю вот по какой причине: ваш третий барьер или зона не были включены, когда мы с Лонерганом недавно проникли в лес. Вы заманили нас в ловушку. Как вы узнали, что мы были там?

Мадам Ибург снова улыбнулась.

- Я могу объяснить это очень просто, друг мой. Следуйте за мной. Ни к чему не прикасайтесь. Будьте осторожны.

Ее забота была искренней. В этом она отличалась от доктора Нестора. Очевидно, последнему я не нравился. И все же, хотя и знал мадам Ибург, я безошибочно понимал, что никаким близким отношениям с ней нет места. Все это время она спокойно меня оценивала. Я недоумевал, почему.

Следуя за ней, боясь споткнуться на скользком полу, задеть какой-нибудь из странных механизмов справа или слева, я наблюдал за гибкой, покачивающейся фигурой и тщетно пытался вспомнить, что мучило меня...

Она провела меня запутанными путями примерно в центр лаборатории, где над низким круглым столом нависал увеличенный зеленый абажур. Столешница была покрыта тем же непрозрачным стеклом, на котором я видел карту звуковых зон.

Кое-что изменилось в освещении. Я вздрогнул от изумления.

Словно с самолета, я смотрел вниз на замок Фельзенвейр!

Я увидел окружавшие его леса, старую военную дорогу, петлявшую между ними. Каждая деталь была четкой, словно залитой солнечным светом. Я увидел другие дороги, окружающие скалу; то самое место, где меня захватило это обнаженное нечеловеческое Существо! Я увидел тропинку, ведущую к заброшенной деревне...

- Видите ли, тот, кто здесь дежурит, несет за это ответственность. Я не знаю, показывал ли вам доктор Нестор изолированную тропинку? Ну, такая тропинка есть через все три заграждения. Ганс Пфаль, возвращаясь из города, намеревался воспользоваться ею. Но наш умный друг-француз опередил его...

Этот механизм работает и при лунном свете. Доктор Нестор видел, как вы с Джоном Лонерганом вошли в лес. В это время он был на дежурстве. Он установил второй заградительный барьер. Затем третий.

Честно говоря, в тот раз вы нас победили. Доктор Нестор ужасно расстроен! Пфаль, кстати, был одним из наших сотрудников в машинном отделении. К тому времени, когда была установлена связь с Анубисом, другие меры были бесполезны. Он приказал заставить бедного Пфаля замолчать. Смотрите! По большой дороге едет человек в повозке.

Я присмотрелся. И отчетливо увидел лошадь, повозку и возницу, которые двигались по дороге под замком. Я решил, что все это находится на расстоянии мили от меня.

Чудесная панорама исчезла. Зеленый свет в лаборатории мигнул - и снова стал ровным.

- Анубис готов принять вас, - сказала мадам Ибург.

3

В полной темноте я обнаружил, что стремительно поднимаюсь вверх. Это было мое самое долгое путешествие на лифте, и я решил, что поднимаюсь на древнюю сторожевую башню единственным доступным путем. Лестница, о которой я знал, была разрушена.

Когда лифт остановился, открылась панель. Я увидел маленький квадратный вестибюль, тускло освещенный янтарной лампочкой. Я услышал, как спустился лифт, понял, что дверь за мной закрылась, и я остался наедине - с чем?

Прямо передо мной висел занавес яркой варварской расцветки, по замыслу - древнеегипетский. Над ним на карнизе возвышалась фигура бога Анубиса. Я на мгновение крепко зажмурился. Мысленно я сказал себе: "Ты - Брайан Вудвилл. Ты находишься в Шварцвальде в Германии. Помни об этом - и сражайся! Сражайся!"

Я открыл глаза и уставился на яркую занавеску, когда:

- Пожалуйста, входите, Вудвилл, - произнес Голос.

Я подошел к занавеске, отодвинул ее в сторону и шагнул внутрь...

Я стоял совершенно неподвижно и смотрел. Меня обманули, или я сам себя обманул. Это была не вершина сторожевой башни. Я находился в очень большом помещении, таком большом, что подумал, это, должно быть, банкетный зал старой крепости. Часть комнаты была странно освещена невидимым источником света, напоминающим лунный свет. Стены и потолок были скрыты в тени, так что я мог только догадываться о ее размерах. Я стоял в темноте. Передо мной в глубоком резном кресле сидела фигура.

Я никогда не видел более великолепной головы. Большой выпуклый лоб, который, казалось, был совершенно безволосым, демонстрировал потрясающее развитие лобной части. Ястребиное, но бледное лицо освещала пара таких прекрасных глаз, каких я никогда не встречал ни у человека, ни у животного. Они были феноменально большими и золотистыми: казалось, их вдохновлял внутренний огонь гениальности - или безумия.

Они наблюдали за мной, эти чудесные глаза. И я инстинктивно понял, несмотря на то, что я был в тени, они могли ясно видеть меня...

Эту ужасную и в то же время прекрасную голову нелепо поддерживало крошечное, одетое в черное тельце, худенькое и немощное, сидевшее, скрестив ноги, в большом кресле. Похожие на когти руки покоились на коленях.

Я услышал, как за моей спиной зашуршал занавес. Больше не было слышно ни звука.

Резной стул, как я теперь увидел, возвышался над полом на чем-то вроде платформы. Эта платформа была устлана богатым ковром и украшена двумя необычными украшениями: парой коленопреклоненных фигур в натуральную величину.

Та, что справа от кресла, была сделана из черного дерева, несомненно, мастером: фигура нубийской девушки, скрестившей руки на груди; ее голова, на которой виднелся плотно повязанный золотой тюрбан, опущена; на одной руке золотой браслет. Соответствующая фигура слева от кресла была идентична во всех отношениях, за исключением того, что казалась вырезанной из слоновой кости. На ней тоже были золотой тюрбан и браслет.

Я никогда не видел таких изысканных скульптурных произведений. И все же, глядя на эти чудеса, я ни разу полностью не отвел взгляда от янтарных глаз, испытующе смотревших на меня из-под этого величественного лба.

Я был в присутствии Анубиса...

И Анубис был карликом!

ГЛАВА XVIII. СЛУГИ ФЕЛЬЗЕНВЕЙРА

1

- Наконец-то мы встретились, Вудвилл! - заговорил Анубис. И я узнал этот голос! - Пожалуйста, подойдите и поговорите со мной. Нам нужно многое сказать друг другу.

Эти прекрасные, страшные глаза не отрывались от меня. Я вышел из тени на голубой свет и остановился менее чем в шаге от кресла.

- Ваша работа мне знакома, Вудвилл. - Тонкие губы под орлиным носом, казалось, почти не шевелились. - Скоро мы поймем друг друга.

Он поднял одну из когтистых рук и щелкнул пальцами.

Я снова отказался от размышлений и стал сторонним наблюдателем. Я был в мире, где обычные законы перестали действовать... В некотором роде я перешел границу дозволенного.

Статуя из черного дерева встала.

С чувством изумления, которое и не надеюсь передать, я понял, что фигура живая! Она исчезла в тени, но почти сразу же вернулась, неся низкий, обитый гобеленом табурет.

Бесшумно ступая босыми ногами, она подошла, поставила его передо мной и вернулась на свое место на возвышении, приняв ту позу, в которой я увидел ее впервые...

- Мизмун удивляет вас? - предположил Анубис. - Она арабка из Нубии, Вудвилл, и родилась недалеко от Асуана. Я раздобыл ее в возрасте четырех лет. Разве она не красавица? Ее спутница, - он указал когтистой рукой на неподвижную фигуру из слоновой кости, - Иза - из Европы, как вы, без сомнения, догадались по цвету ее кожи.

Он щелкнул пальцами и быстро заговорил на незнакомом языке.

Статуя из слоновой кости встала прямо. Подняв белые руки, она медленно, мечтательно повернулась, словно манекен. Я почувствовал явное смущение и, полагаю, не выказал его, потому что:

- Прошу вас, не принимайте во внимание чувства моих слуг, - сказал Анубис. - У них их нет.

Он снова щелкнул пальцами. Иза приняла прежнюю позу.

- То неприятное качество, которое женщины любят называть "душой", отсутствует у Изы, Мизмун и других. Всего их двенадцать, Вудвилл, и они настолько совершенны, насколько природа позволяет науке создать человеческое существо. Члены моего пажеского корпуса настолько приближены к обитателям рая Мухаммеда, насколько это вообще возможно.

Он продолжал рассказывать мне своим холодным, циничным голосом, как он добился таких результатов - смесь хирургии и диетологии, от которой меня тошнило, пока я слушал. Мой ужас все возрастал и возрастал, и я все больше злился на него.

- Каждая, кроме того, является обладательницей какой-нибудь полезной профессии или приятного искусства. Но, возможно, я вам наскучил. Возможно, вы не разделяете моей страсти к прекрасному - моей ненависти ко всему грубому в человечестве, особенно к его склонности к размножению. Лично я некрасив. Если бы я показал себя миру, мир стал бы надо мной насмехаться. Поэтому я прячусь и накапливаю власть. Сегодня я, Вудвилл, самый могущественный человек из ныне живущих. - Он вытянул худые скрюченные пальцы. - Я держу этот насмешливый мир в своих руках!

Он помолчал, наблюдая за мной, и я постарался сохранить самообладание, чтобы выдержать взгляд этих прекрасных, как у дикого животного, глаз.

- Ваша работа в Бразилии глубоко заинтересовала меня. В частности, ваш рассказ о некоторых туземных племенах в верховьях Рио-Негро навел меня на мысль о некоторых возможностях. Позже я попрошу вас отметить на карте точную территорию, занятую ими. Я хочу убедить вас в тщетности вашего сопротивления. Затем я дам вам достаточно времени, чтобы принять решение - за себя и ваших друзей.

- Вы все можете присоединиться к нашей компании, если хотите. На самом деле, вы мне очень нужны. При вашем очень непохожем умственном развитии вы все трое уникальны, но полезны. Я думаю, вы находите нашу маленькую Марусю привлекательной?

Я сжал кулаки и наклонился вперед.

- Прошу вас, Вудвилл, без мелодрам! Как только вы примете решение, я с удовольствием отдам ее вам... Но я вижу, вы расцениваете это как подкуп. Я хочу, чтобы ваши выводы основывались исключительно на понимании моих целей. Именно по этой причине, и ни по какой другой, вам было разрешено посетить лабораторию и лично побеседовать со мной. Немногие из моей компании пользовались такими привилегиями.

Он щелкнул пальцами.

- Но давайте забудем о заботах и женщинах и подумаем о вине!

Девушка Иза, в которой я не заметил ни малейшего признака жизни с тех пор, как она вернулась в свою коленопреклоненную позу, встала и исчезла в тени. Мизмун последовала за ней. Через несколько мгновений они вернулись так же тихо, как и ушли.

Одна поставила высокий стол на краю возвышения между мной и Анубисом, другая поставила на него поднос. Справа и слева от стола вновь застыли статуи из черного дерева и слоновой кости.

Я увидел перед собой большую вазу с фруктами, бокалы, несколько очень аппетитных на вид бутербродов, бутылку "Боллинджера", фляжку белого вина, немного довоенного виски, сифон и простую черную коробку.

Подняв глаза, я встретился с пристальным взглядом Анубиса. Он мягко заговорил.

- Ваши подозрения - это... оскорбление, Вудвилл! Даже неуклюжие Борджиа презирали вино с ядом!

- Но...

- Таковы были ваши мысли! Я прощаю ваши подозрения. То, что вы так серьезно недооцениваете мои способности, разочаровывает. Не будете ли вы так добры открыть для меня черный ящик?

Я оторвал взгляд от этих золотистых глаз и посмотрел на коробку. Поднявшись, поднял крышку.

Я все это время старался сдерживаться, но сейчас из меня вырвался крик... Из ящика полился ослепительный свет, обжигая мне глаза! Я ослеп! Этот дьявол ослепил меня... Крик замер на моих губах.

- Повинуйся! - сказал Анубис.

И внезапно я снова смог видеть!..

Но я был бессилен, парализован! Я попытался поднять глаза от ящика к говорившему. Это было невозможно. Я не мог пошевелить ни единым мускулом своего тела. Я лишился дара речи - я был мертвецом, если не считать способности видеть и слышать. Склонившись над коробкой, я стоял неподвижно, пока:

- Посмотри на меня, - приказал Голос.

Я посмотрел.

- Когда вы с Гастоном Максом покинули свой номер в отеле "Регал", чтобы отправить телеграмму в Париж, Лондон и Нью-Йорк, о такой коробке узнал Джон Лонерган. С этого момента он стал моим рабом. Вы понимаете?

- Понимаю.

Я был беспомощен. Этот дьявольский механизм лишил меня индивидуальности!

- Однако, - продолжил Анубис, - в мои намерения входит, чтобы вы были сами себе хозяин. Поэтому закройте коробку.

Я повиновался.

- Вы свободны.

Так и было!

Ощущение давления, как от стального шлема, исчезло из моего сознания. Когтистые пальцы Анубиса аккуратно снимали кожуру с персика.

- Я мог бы привязать вас к себе навсегда. Но я всегда выполняю свои обещания. Ваша задача - сделать выбор. Джон Лонерган наслаждается тем забвением, которое я ему навязал. Он всего лишь эхо. Я могу настолько замедлить разложение плоти, Вудвилл, что человеческое тело проживет много поколений - состояние, при котором мозг умирает медленно. Кажется, я говорил о тысяче лет? Позвольте мне проиллюстрировать, что я имел в виду. Но сначала, хотя я и могу похвалить вина, мне кажется, ваш выбор падет на виски?

- Спасибо! Виски с содовой было бы приемлемо.

Я был горд тем, что могу говорить, и говорить уверенно!

Анубис произнес несколько фраз на странном, гортанном языке, и Мизмун налила бокал белого вина, пока Иза готовила виски с содовой.

Я тщетно пытался поймать взгляд девушки. Она смотрела мимо меня, сквозь меня.

Анубис заговорил снова.

Я вздрогнул, выпил и поспешно поставил свой стакан на пол. Две девушки исчезли в тени.

- Это то условие, о котором я говорил, Вудвилл. Я выполнил все свои обещания...

Занавес был отдернут.

В тусклом голубоватом свете я увидел хрустальный гроб, стоявший не вертикально, а слегка наклоненный назад. В нем, обнаженный, лежал Гастон Макс. Его руки были сложены на груди, незрячие глаза смотрели прямо перед собой...

ГЛАВА XIX. СВОБОДА ФЕЛЬЗЕНВЕЙРА

1

Я ходил взад и вперед по своей комнате, точно зверь в клетке. Обрывки разговора с гномом преследовали меня...

- Таким он, Вудвилл, останется на многие поколения, - это относилось к Гастону Максу, - но его мозг будет жить неопределенное время. Он будет наблюдать за своей смертью. Возможно, он избежит этой участи...

- Некоторые неосторожные действия часового мастера породили местную легенду. Считается, что в Фельзенвейре водятся привидения. Но фонд, которому принадлежит эта собственность, пользуется поддержкой влиятельных людей. Удалось мельком увидеть моих черных стражей...

Само шипение мягкого, насмешливого голоса, казалось, повторялось в моих ушах...

- Я назвал их в честь знаменитого полка вашей британской армии. Их броня, изготовленная из металла, незнакомого большинству металлургов, делает их неуязвимыми для зон. Они могут патрулировать там, куда не проникнет ни одно живое существо. Мои телохранители, Вудвилл. Они действуют в радиусе мили от жилища начальника стражи. Лишенные брони, они неприятны, но способны быстро передвигаться в нужном направлении. Омар без панциря был бы ужасен, не так ли? Из-за непредвиденного происшествия я был вынужден отправить одного из них преследовать вас...

Эти существа не были людьми! Мысль молотом билась в моем мозгу: они не были людьми!

Чудовищный карлик в той освещенной голубым светом комнате даже начал рассказывать мне кое-что из истории жизни Существ, составляющих его Черную Стражу. Он пригласил меня посетить подземелье, в котором, по его собственным словам, "эти полезные слуги совершенствуются".

Но среди всех ужасов, свидетелем которых я был и о которых слышал, особенно выделялась одна из девушек, которых он называл своими пажами...

- Набранные, Вудвилл, из многих стран, в младенчестве...

У них не было души!

Я думал, что понял, что он имел в виду. Отобранные за их красоту и обученные с единственной целью (его подробности, касающиеся этого обучения, приводили меня в бешенство), они, как я заключил, постоянно находились под тем влиянием, которое я испытал и которое, как я полагал, очаровало Лонергана. Они были бездушны в том смысле, что Анубис управлял их судьбами.

Тем не менее, иногда, рассуждал я, им должно быть позволено покидать замок. В таких случаях, с помощью своего дьявольского искусства, он временно освобождал их от контроля. Те, кто видел такую девушку, посчитали бы ее красивой, но обычной!

Я схватился за голову, все быстрее и быстрее расхаживая взад и вперед по тесному помещению.

Маруся! Я не мог в это поверить! Но как я мог сомневаться в такой очевидной истине? Я видел ее, как и других, в этом позорном рабстве - ее красивую голову, повязанную золотым тюрбаном, ее гибкое, загорелое тело...

Маруся была одной из пажей!

Я отдал свое сердце тени! Я любил прекрасный призрак, неспособный, даже если бы этого захотел Анубис, стать моей женщиной так, как я мечтал стать ее мужчиной!

- Я отдам ее тебе...

Упав в кресло, я уронил голову на руки и неистово сжал ее. Так я сидел, глядя на перспективу, которая казалась безумием, когда ко мне обратился Голос Анубиса.

- Правда иногда бывает сильным лекарством, Вудвилл. Но если мы сможем ее усвоить, это будет означать новую жизнь. Я освободил Джона Лонергана от контроля. Предлагаю вам поужинать вместе. Кстати, сейчас как раз семь часов. У Лонергана блестящий ум. Я мог бы использовать его. Гастон Макс также обладает нужным мне опытом. Он готов принять решение, которого я потребовал. Я отключу вашу комнату. Ничто из того, что произойдет в ней сегодня ночью, не станет известно за пределами ее четырех стен. В Фельзенвейре вы свободны. Даю вам слово, которому вы можете не верить, но которое я никогда не нарушал. У вас есть пять часов. В полночь я попрошу вас вынести вердикт.

Голос оборвался.

Я поднял голову и услышал скулящий звук, означавший, что лифт поднимается. Панель скользнула вверх.

В комнату вошел Джон Лонерган!

- Вудвилл! - В его проницательных глазах светился огонек здравомыслия, вся сила этого человека выражалась в крепкой хватке его руки. - У нас мало времени!

Панель закрылась. Лифт спустился. Мы остались одни.

- Лонерган!

- Вудвилл, у нас есть пять часов. За это время мы должны спасти мир!

2

История Лонергана была достаточно проста.

- Когда вы оставили меня там, в отеле, - объяснил он, - чтобы отправить телеграммы, я услышал шум на балконе. Я поднял ставни в считанные секунды. Там никого не было. Но я увидел маленькую черную коробочку. И сразу догадался - бомба! Я ошибся в своих предположениях. Но я осмотрел ее, не прикасаясь к ней. Когда я оказался спиной к саду, а лицом к комнате, крышка открылась! Теперь я понимаю, что, должно быть, за мной наблюдали. Ослепительный свет ударил мне в глаза!

- Я знаю! Знаю! - взволнованно вскричал я.

- Правда? - Он тупо посмотрел на меня. - Я просто подумал, что моя догадка верна и бомба взорвалась. Потому что у меня больше не было никаких предположений, пока я не обнаружил, что сижу в кресле, а вы с Максом смотрите на меня.

С этого момента все ясно, вплоть до того момента, когда мы договорились, что я буду делить комнату с Максом, а дальше - до того, как я лег спать. Дальше все перепуталось, как на одеяле индейцев навахо... узоры, которые, кажется, ничего не значат.

У меня возникла смутная идея спуститься куда-нибудь, - с балкона, наверное, - и убежать... Некоторое время спустя мне приснилось, будто я разговариваю с вами, Вудвилл. В основном я помню пару тигриных глаз... Но все это как в тумане. До тех пор, пока я не обнаружил себя в комнате, совершенно пустой, и чей-то Голос не приказал: "Будьте добры, зайдите в лифт". Лифт прибыл, и я сделал, как мне было сказано.

- Вы исчезли из номера в отеле, Лонерган, оставив записку.

- Написанную моим собственным почерком?

- Вашим собственным почерком! Мы с Максом последовали за вами сюда, в эту чертову дыру. Это была ловушка!

- Как я понимаю, - заявил Лонерган, - у нас есть только одна надежда... девушка с медными волосами.

Я услышал, как поднимается лифт, и взглянул на Лонергана.

- Все в порядке, - кивнул он. - Вы все еще можете верить в то, что я говорю. В голове у меня прояснилось.

Когда панель поднялась и подъехал лифт:

- Полагаю, это приглашение прогуляться? - сказал я, невесело улыбаясь, - поскольку в Фельзенвейре нам предоставлена свобода! Подождите меня внизу.

- Похоже на то, - согласился Лонерган.

Он вошел в лифт. Лифт немедленно спустился, и панель закрылась. Я подождал, прислушиваясь к странному поскуливанию в диминуэндо. Мы оказались в ловушке! Организация Фельзенвейра была автоматической. Наши маршруты были заранее определены. Лифт снова поднялся. Панель открылась. Я шагнул внутрь. В полной темноте я спустился вниз.

Я оказался в странном, залитом солнцем зале с футуристическими квадратными колоннами, удивительной статуей, ощущением пустоты и бесполезности. Лонерган ждал меня. Рядом с ним стоял крупный блондин в белом комбинезоне. Его светлые седеющие волосы стояли дыбом, напоминая щетину, румяное лицо украшали очки с такими мощными стеклами, что невозможно было разглядеть выражение его лица. Он улыбнулся и поклонился.

- Мистер Вудвилл, - сказал он по-английски с заметным акцентом, - я уже представился вашему другу, моя фамилия Рихтер. Я принадлежу к сотрудникам лаборатории. В настоящий момент мне поручено выполнять функции вашего гида по Фельзенвейру. Могу добавить, что это приятная обязанность.

Я обменялся взглядами с Лонерганом. Он ободряюще кивнул.

- Я так понимаю, вы уже видели лабораторию? Что еще я могу вам показать?

- Полагаю, - сказал Лонерган, - мы оставим это на ваше усмотрение.

- Очень хорошо! - Мистер Рихтер, казалось, пришел в восторг. - Поэтому я объясню вам систему Черной Стражи. Следуйте за мной осторожно, джентльмены.

Мы последовали за ним через холл, который я хорошо помнил, к двери на противоположной стороне от той, что вела в башню. Она была открыта и не охранялась. Мы спустились по каменным ступеням и оказались в квадратной комнате, очевидно, сохранившейся от первоначальной крепости. Она была пуста и не обставлена мебелью, но в дальнем конце виднелся арочный проем. Комната была освещена более тускло, чем наверху, и создавался эффект полумрака.

Герр Рихтер повернулся к нам. Его глаза, или то, что я мог разглядеть сквозь толстые линзы, светились энтузиазмом специалиста.

- Секретарь Британской ассоциации химиков, - сказал он, - я обращаюсь к вам, мистер Вудвилл, хотя мистеру Лонергану это тоже будет интересно, недавно отметил, что, поскольку мы понимаем состав протоплазмы, кажется, нет причин, по которым химия не могла бы в конечном итоге осуществить ее синтез, заставляя таким образом жизнь проявлять себя. Он предположил, что модификация этой таинственной субстанции, которая, с одной стороны, дает начало амебе, а с другой - более высокоорганизованному существу, может со временем, с помощью процесса, который он описал как еще не открытый, позволить нам вырастить человеческое существо, похожее на нас самих.

- Я читал отчет о его речи, - ответил я. - Полагаю, она была произнесена в Бирмингеме?

- Совершенно верно, - подтвердил герр Рихтер. - Он предположил, - цитирую по памяти, - что, возможно, через тысячу лет - несколько пессимистично, как мне кажется, - химики смогут создать синтетических существ, которые могли бы выполнять повседневную работу в мире, тем самым освободив тех, кто был рожден естественным путем, для получения новых знаний. Он добавил, что это кажется абсурдной мечтой, но было бы неразумно догматизировать и говорить, что это невозможно осуществить.

Он сделал паузу, поочередно глядя то на Лонергана, то на меня. Затем:

- Это было осуществлено! - добавил он. - И те тысячи лет, о которых говорил английский химик, были преодолены величайшим ученым, когда-либо рождавшимся в мире. Будьте добры, следуйте за мной.

Он шагнул в тень под сводчатым входом.

Обменявшись быстрым взглядом с Лонерганом, я последовал за ним.

Мои худшие опасения оправдались!

Это была инкубационная камера, о которой упоминал Анубис, и в которую он на самом деле предложил лично проводить меня!

То, что мне пришлось увидеть, я предпочту скрыть. Энтузиазм Рихтера вызывал у меня отвращение! Я почувствовал отвращение к этому человеку, которое не могу выразить словами. Шаг за шагом он показывал нам, как создавались гигантские существа, известные как Черные Стражи. Они, несомненно, были синтетическими - лабораторными продуктами. Но, как бы я ни старался, мой ненаучный склад ума не позволял мне отделаться от мысли, что в конце концов какая-то искра человечности оживила этих ужасных, безнадежных существ, управляемых механически, как управляется двигатель, Мастером.

Теперь герр Рихтер предложил познакомить нас с ним.

- В Фельзенвейре, - сказал он, - есть целый класс продуктов, сугубо человеческих, но прошедших научную обработку, на которые я был бы рад обратить ваше внимание. Но я не волен этого делать. Я имею в виду Пажеский корпус, в большей степени прикрепленный к Мастеру, но часто выделяемый для выполнения особых обязанностей, когда в замке гостят знатные гости, как это имеет место в настоящее время.

- Сам Анубис, - резко прервал я его, - был настолько добр, что не только объяснил мне, как обучаются эти девушки, но и лично представил меня двум из них. Я думаю, герр Рихтер, мы можем оставить эту тему.

Герр Рихтер пожал плечами и улыбнулся с нескончаемым дружелюбием.

- Как пожелаете, - ответил он, - как пожелаете, я просто хочу выполнить данные мне указания. Не посетить ли нам редких животных?

- Что именно вы имеете в виду? - спросил Лонерган.

- Ну, - объяснил Рихтер, - здесь, в Фельзенвейре, поскольку Фельзенвейр является нашей штаб-квартирой, у нас есть самые редкие животные, отобранные Мастером для выживания. Самые обычные животные, отобранные нашими экспертами, как вы, без сомнения, знаете, собраны в разных местах, изолированных, конечно, по всему миру. Мистер Лонерган, - он повернулся к моему спутнику, - это серия небольших ковчегов!

- Я полностью понимаю, что вы имеете в виду, - сказал Лонерган, в его голосе не было ни веселья, ни каких-либо других эмоций.

И вот, вскоре, в подземелье глубоко под скалой Фельзенвейр, при странном освещении я обнаружил, что смотрю сквозь толстое зеркальное стекло на существ, чьи места обитания расположены так же далеко одно от другого, как Борнео от Исландии.

- Как видите, все учтено, - объяснил Рихтер. - В измененном мире, джентльмены, враждебной жизни не будет места. Эта вредная фаза будет устранена. То немногое, что останется в случайно изолированных местах, нужно будет обнаружить и уничтожить таким специалистам, как вы, мистер Вудвилл.

У меня закружилась голова! По мере того, как мы совершали этот невероятный инспекционный тур, граница здравомыслия отступала все дальше и дальше.

Выражение лица Лонергана ясно говорило о том, что он разделяет мое настроение.

Так мы наслаждались свободой Фельзенвейра...

3

В старой крепости имелись участки, куда не проникал искусственный солнечный свет: темные, тускло освещенные туннели, изношенные лестницы и осыпающиеся арки. В одном из таких мест слева в непроглядную тьму уходила узкая лестница, а чуть дальше впереди виднелся поднимающийся пролет, из которого лился тусклый свет.

Честно говоря, я потерял ориентацию. Но, судя по признакам, я пришел к выводу, что мы находимся у подножия крепости.

Мной овладело невероятное желание проверить эту теорию.

Герр Рихтер, полный научного энтузиазма, вел Лонергана вниз по темным ступеням.

- Некоторые вредные существа, - услышал я его голос, эхом отдававшийся в похожем на склеп помещении, где мы находились, - играют определенную и полезную роль в устройстве мира, мистер Лонерган.

Он исчез, Лонерган, спотыкаясь, последовал за ним.

Я успею осмотреть лестницу справа, прежде чем меня хватятся! Я двинулся вперед, повернул к лестнице и увидел над собой то, что принял за луч естественного солнечного света, пробивающийся сквозь отверстие в стене какой-то комнаты, к которой вела лестница.

Стоя неподвижно, я прислушался.

Голос Рихтера затихал где-то далеко, глубоко в недрах крепости. Я рисковал. Я мог заблудиться. Я мог забрести в какую-нибудь зону смерти. Но мне было необходимо заглянуть в эту комнату на верхней площадке лестницы. Я чувствовал себя школьником, которому показывают какое-то историческое место, ускользнувшим от своего гида, чтобы немного осмотреть его самостоятельно.

Тихо, но быстро я поднялся по лестнице. На пороге комнаты, в которую она вела, я резко остановился...

Это была большая, прямоугольная, грубо вымощенная комната, освещенная единственным отверстием для стрел, которое на самом деле было моей целью. И все же, как я уже сказал, на пороге я остановился. Та часть помещения, которая находилась прямо передо мной, где должна была находиться стена, - поскольку комната, очевидно, когда-то была квадратной, - теперь представляла собой черную пустоту, в которую не проникал свет из отверстия для стрел!

Это было достаточно странно, но не настолько, чтобы вызвать у меня тот холодок в сердце, который я испытал в тот момент, когда переступил порог.

На балке, всего в семи шагах от меня, висели три чудовищные летучие мыши!

Я не могу выразить тот ужас и отвращение, которые вызывала близость этих тварей.

При таком тусклом освещении они, на первый взгляд, во всех отношениях напоминали летучих мышей в состоянии покоя, потому что так, повиснув на какой-нибудь опоре, спят летучие мыши.

Честно говоря, я подумал, что мне следовало бы убежать, но ужас приковал меня к месту. Я был вынужден смотреть. Поэтому мои глаза постепенно привыкли к полумраку.

Я заметил особенность, которая отличала этих летучих мышей от всех других, с которыми мне приходилось сталкиваться (а на Рио-Негро мой опыт в этом отношении был ужасающим: люди там чахнут и умирают от ночных посещений летучих мышей-вампиров).

Мое внимание привлекло следующее отличие: эти летучие мыши висели вертикально, а не головой вниз!

Это были чудовищные существа, по крайней мере, таких размеров, как я предполагал, когда впервые увидел одно из них на кладбище над городом. Я подумал, что в лунном свете они были почти невидимы.

У них были мертвые, остекленевшие глаза размером с дно стакана, плоские и бессмысленные, а тела - изможденные. Но, присмотревшись повнимательнее, я увидел, что эти тела были совершенно плоскими. Похожие на комариные крылья свисали с плеч вниз. Но там, где должно было находиться тело - или, учитывая их ненормальные размеры, туша - существа, была эта свисающая плоскость, неприятно напомнившая мне раздавленного жука.

Мужество вернулось ко мне. Я сделал шаг в Комнату Летучих мышей, когда до меня смутно донеслось:

- Мистер Вудвилл!

Герр Рихтер хватился меня!

Я быстро шагнул вперед и схватил ближайшую из трех подвешенных фигур.

- Мистер Вудвилл!

Голос становился настойчивее, приближался.

- Вудвилл! Ради Бога, где вы?

Этот голос принадлежал Лонергану.

Послышались торопливые шаги. Я обернулся, когда герр Рихтер, сверкая глазами сквозь стекла очков, вбежал в комнату в сопровождении Лонергана, выглядевшего очень бледным.

- Вы встревожили меня, мистер Вудвилл! - сказал Рихтер. - Я рад, что нашел вас здесь.

- Я просто отошел в сторону, намереваясь обогнать вас. Но это... - Я указал пальцем, - заинтересовало меня.

- Лётные костюмы?

Рихтер кивнул и, повернувшись, потянул Лонергана вперед. Он тоже замешкался на пороге, как и я.

- Они функционируют, джентльмены, за счет энергетических волн, излучаемых на соответствующей высоте в одну милю над уровнем земли. В подходящих местах для посадки и отбытия есть станции. Подъем и спуск осуществляются вертикально. Эти костюмы оснащены простым рулевым механизмом, радиоприемником и абсолютно надежны.

Лонерган подошел ко мне и осторожно дотронулся до одного из костюмов.

- Наш главный химик, - продолжал Рихтер, - недавно посетил Соединенные Штаты, чтобы выяснить, функционируют ли энергетические волны в атмосфере этого континента. Любопытно, что даже блестящий ум Мастера до сих пор не смог решить эту проблему. Волны в Америке бессильны даже при отключении радио!

Лонерган так крепко схватил меня за руку, что я вздрогнул. Тайна Хартфорда была раскрыта в одном предложении!

- Радиус действия энергетических волн ограничен, - снова заговорил герр Рихтер. - Одной станции недостаточно. В отличие от звука. Звук может передаваться из здешней лаборатории по всему миру, и звук может убивать.

Его энтузиазм увлек его.

- Джентльмены, пока мы здесь, я продемонстрирую вам эту революционную систему полетов. Представьте себе серию подвесных кабелей на высоте мили над землей - невидимых, как невидимы радиоволны. Не требуется никакого громоздкого механизма. Мы не несем никакой энергии. Через смотровые отверстия, известные как "глаза", мы можем изучать наш маршрут. Простое управление. С ним справится и ребенок. Эти костюмы готовы к использованию: позвольте мне показать вам.

Лонерган и я во все глаза наблюдали, как герр Рихтер шагнул к чему-то вроде узкой траншеи, проходящей параллельно балке наверху, на которой были подвешены "летучие мыши".

- Движение первое!

Он потянул за рычаг и отступил в сторону.

Скафандр медленно опустился. Когда он падал, у него открылось отвисшее брюхо.

- Стоя под лётной сбруей, - объяснил герр Рихтер, - я был бы окутан ею. Все, что мне нужно было сделать, это...

Он нырнул в скафандр. Он сомкнулся над ним... и открылся.

- А потом, - продолжил он, - вот что...

Он что-то пошевелил, и "летучая мышь" опустилась на каменный пол.

- Обратите внимание на направляющую для спуска. - Он указал на нее - стальную перекладину на полу. - Если бы я был сейчас в скафандре, я бы развел локти в стороны, и крылья раскрылись бы! Затем я должен был бы увидеть голубой огонек за ямой, вот там, и, когда его увижу, я должен был бы изо всех сил оттолкнуться от стартовой планки.

- Вот это да! - воскликнул Лонерган. - Это чудесно!

- Сожалею, - продолжил герр Рихтер, - что Николсон, диспетчер, не находится на дежурстве. В противном случае я мог бы завершить свою демонстрацию. Но, пожалуйста, будьте очень осторожны, мы можем заглянуть на пульт, с которого он управляет вылетающими и прибывающими. Он канадец. Он бы вам понравился, мистер Лонерган.

- Никогда не встречал канадца, который бы мне нравился, - проворчал Лонерган. - Возможно, это мое несчастье. Но это факт.

4

Вернувшись в свою комнату, я попытался привести в порядок невероятные факты, которые узнал.

Не последним из чудес были Черные Стражи, эти карикатуры на человека, каждый из которых выполнял определенные, но ограниченные функции и управлялся Мастером. Его обязанности напоминали обязанности капитана стражи в древние времена. Но насколько они были сложнее!

Войска под его командованием реагировали на что-то вроде удивительной клавиатуры, с помощью которой он мог управлять ими, ограничивать их действия.

Это была наука, сошедшая с ума, или, скорее, это был маленький кусочек мира, управляемый сверхчеловеком, чей гений перенесся на много столетий в будущее. Я попытался вспомнить, что Рихтер рассказывал мне о "нейтральных зонах", за которые отвечают местные чиновники по всему земному шару. Все братья Анубиса были вооружены каким-то приспособлением, которое обеспечивало иммунитет от звукового удара, который должен был уничтожить человечество...

Вот, наконец, объяснение слухам о вампирах, которые привели меня в Шварцвальд! Миссия Лонергана и трагедия на Пиренеях предстали в новом свете.

Имея в своем распоряжении эти данные, а также то, что Лонерган, Макс и я узнали из личных наблюдений, было очевидно, что существо, называвшее себя Анубисом, держало судьбы миллионов жизней в своих когтистых лапах!

Меня заверили, - я не смел сомневаться, - что звуковые волны, которые он предполагал послать по всему земному шару в геометрически выверенных направлениях, чтобы ни одна населенная территория не осталась за рамками проекта, должны положить конец жизни... когда он пожелает!

Анубис, кем бы он ни был, обладал мозгами шести гениальных людей. Он был ужасным феноменом!

Любопытно, что, обладая таким гигантским интеллектом, он все же не был застрахован от порока честолюбия. Он стремился править миром, но понимал, что при миллионах людей, населяющих его в настоящее время, такое стремление тщетно. Поэтому, руководствуясь холодной логикой, он решил сократить свое обширное королевство до контролируемых размеров.

В бешенстве я расхаживал взад и вперед по своей тихой комнате. Я полагал, что на время освободился от вечно бдительного Мастера. Рихтер, этот хладнокровный энтузиаст с глазами ребенка, сказал что-то, что навело меня на мысль, - ужасный лорд Фельзенвейра отдыхает. В конце концов, даже самый выдающийся мозг не может полностью обойтись без сна!

Но я знал, что уже на грани - иначе зачем бы мне падать на кровать и сжимать голову трясущимися пальцами?

Чувствовать себя побежденным, беспомощным, когда твое будущее поставлено на карту, было состоянием, способным свести с ума любого человека действия. Но мое состояние в тот момент было именно таким.

Я услышал знакомый скрип поднимающегося лифта. Я поднял голову. Я не сомневался, что это был Хаггард. Панель поднялась. Лифт достиг уровня этажа.

Вышла Маруся...

ГЛАВА XX. МАРУСЯ

1

Не знаю, как это произошло, но по какому-то обоюдному побуждению мы оказались в объятиях друг друга!

И когда сладкие губы Маруси встретились с моими, это показалось мне самой естественной вещью на свете. Возможно, объяснение могло быть в том, что это и была самая естественная вещь на свете.

Она прижалась лицом к моему плечу; и:

- Ты забыл, - сказал я, - что нас слышат и видят?

- Это не так! - ответила она. - Хозяин наших судеб спит!

Идея - хотя я и подозревал об этом - поразила меня своей новизной. Конечно, даже карлик-сверхчеловек должен иногда спать. Странно, что я никогда не принимал это во внимание!

- Но даже когда Анубис спит, - сказал я, - наверняка кто-то еще наблюдает за нами?

Маруся отошла от меня и медленно кивнула.

- Главный химик берет ответственность на себя, - ответила она. - Но главный химик не будет смотреть, потому что, во-первых, главный химик - мой друг, а во-вторых, у него сегодня другие обязанности...

Я попытался удержать ее, но она выскользнула и упала в кресло. Я стоял и наблюдал за ней.

Женщины рассказывали мне о мужчинах, чей взгляд, казалось, раздевал их. Я не из таких, но думаю, что сейчас мой взгляд, должно быть, обладал этим свойством. Это было вызвано моим воображением - и в моем воображении возник образ Маруси, одной из тех печально известных пажей!

Мне показалось, я вижу золотой тюрбан, туго повязанный на ее красивой головке...

Внезапно я встретился взглядом с человеком, в котором был вызов.

- О чем ты думаешь? - спросила она.

- Я думаю об Анубисе, - ответил я.

- Анубис!

Она схватила меня за руку.

- Ты хочешь сказать, что видел его?

- Конечно.

- Чудесно! Знаешь, я живу в этом странном месте уже три месяца, а его еще ни разу не видела!

- Что?

- Это правда. Он для меня как ночной кошмар. Я не могу сомневаться в его способностях - кто бы мог? Сомневаться не приходится. Но иногда я представляю его таким, а иногда - другим.

Маруся продолжала говорить. Но ее слова доносились до меня как сквозь туман, смутно различимые.

Она никогда не видела Анубиса! Было ли это обязательным условием для всего Пажеского корпуса?

- Когда ты говоришь о главном химике, - спросил я, - то имеешь в виду мадам Ибург? Потому что я знаю, она - твоя подруга. Я видел тебя с ней.

- Это вполне естественно. Она - моя мать.

- Что?

- Тебе это кажется странным? Видишь ли, все это - дело ее жизни. У нее много научных степеней. Она умна, гораздо умнее, чем я когда-либо буду. Мой отец погиб во время последней немецкой атаки на Ипр. Да! Он был прусским офицером. Ты меня ненавидишь?

- Нет. Почему я должен тебя ненавидеть? За что? Однако мне кажется очень странным, что ты получила образование в Англии.

- Да, это так, - согласилась Маруся. - Но до войны это всегда было желанием и намерением моего отца. Возможно, - добавила она, - у него просто не было времени сказать нам, что он передумал. Я не могу тебе сказать - не так ли? - потому что не знаю.

Иногда от человека требуется такая быстрая ментальная перестройка, что в сознании возникает своего рода пробел. Именно это произошло со мной, когда я узнал, что мадам Ибург была матерью Маруси. И тут, словно из-под земли, выплыла огромная радость - осознание не только моей любви к этой девушке, но и чудовищности моих прежних подозрений.

Все указывало на то, что мадам Ибург, после Анубиса, был самой могущественной фигурой в этом странном движении, в котором, без сомнения, участвовали представители всех наций. Маруся была ее дочерью! Следовательно, она определенно не принадлежала к Пажескому корпусу, она не была лабораторным продуктом! Она была настоящей, такой, какой я ее себе представлял с самого начала: сильной, здоровой, красивой, с чистыми помыслами, приближающейся настолько, насколько хрупкая плоть может приблизиться, к тому идеалу, который создает каждый влюбленный, к хрупкому памятнику, когда впервые видит своего кумира.

Был период, который я, возможно, и смог бы вспомнить, но о котором у меня нет желания рассказывать. Даже усердию профессионального журналиста есть пределы...

Первое, что приходит на ум после этого, - это выражение Марусиного восхищения.

- Если ты не хочешь остаться, я не вижу причин, по которым я должна это делать. Я всегда пользовалась определенной свободой, а теперь, в конце концов, мне исполнится двадцать лет в следующий день рождения. Я думаю, что в состоянии выбрать свой собственный путь.

- Что ты имеешь в виду? - спросил я.

- Мама говорит, у нас нет выбора. Пока ты не появился, я никогда в ней не сомневалась, но Анубис, каким бы умным он ни был, все же может ошибаться.

- Значит, ты имеешь в виду...

- Не думаю, что мне до конца ясно, - призналась Маруся, - что я имею в виду. Но мне нужно было увидеться с тобой сегодня вечером, поскольку я понимаю, что это в некотором роде критично. Определенно, приближается важный момент! Я знаю, что я права. Мама не совсем понимает, что я выросла из детского возраста. Я не сделала ничего определенного - я недостаточно умна, чтобы о чем-то думать. Но твой друг мистер Лонерган практически свободен от работы - и он очень умен, не так ли? Ты понимаешь? Я имею в виду, я сделала все, что могла. Если, в конце концов, ты твердо решил присоединиться к обществу...

- То?

- Ну... я не особенно хочу продолжать.

2

Тишина, воцарившаяся после ухода Маруси, давила на меня, казалось, почти физически. Я так много узнал, но даже сейчас знал так мало. Однако мое сердце пело, потому что все ужасные сомнения прошлого были развеяны. По крайней мере, она была человеком, настоящим, достойным любви! Я не отдал свое сердце тени, как когда-то представлялось в моем кошмарном воображении.

Но я был пленником - мухой, запутавшейся в паутине! В основе моих размышлений всегда лежал постоянный страх перед Голосом.

В любой момент он мог вторгнуться, положив конец всем проектам, лишив всякой надежды!

Анубис спал! Насколько крепко он спал и как долго? Я подумал, что он может проснуться в любой момент. Во-вторых, какова была цель мадам Ибург? Наконец-то я понял то, чего до сих пор не мог понять, - критический интерес, который обнаружил в лаборатории. Теперь я знал, или мне казалось, что знал, почему она, казалось, оценивала меня.

Я подумал, не говорит ли в ней эгоизм. Я задавался вопросом, осмелюсь ли я поверить, что она одобряла мою любовь к Марусе, была готова поддерживать. Но как далеко? На каких условиях?

Я всегда не доверял элегантной мадам Ибург, но до сих пор мое недоверие основывалось на откровенно детских суевериях. Теперь у него были более прочные основания. Я знал ее такой, какой она была: главой самой черной угрозы, какая когда-либо угрожала миру!

Этого Маруся не знала - не подозревала! Именно из-за осознания ее невежества я был безумно счастлив.

Счастлив! Мне было чему радоваться! Какой же я был дурак - тщеславный дурак - эгоистичный дурак! Что касается меня, то, если бы я мог поверить в нелепый план Анубиса, я был бы в достаточной безопасности. Жизнь и любовь были в моих руках. Но что из этого моя обязанность, мой долг - мой священный долг перед обществом? В какой степени свобода Лонергана была реальной?

Что это было сделано с согласия мадам Ибург, главного химика, я не мог сомневаться. Но, может быть, она просто ублажала Марусю? Действительно ли Лонерган находился под пристальным наблюдением - как мышь в колесе?

Прежде всего, где он был? Я оставил его с герром Рихтером. Он так и не вернулся ко мне... Я посмотрел на маленький золотой диск, похожий на плоские женские часики, которые оставила мне Маруся. Я вспомнил ее прощальные слова...

Кроме Маруси, я никому не мог доверять, никому не верил в Фельзенвейре!

Все было миражом, иллюзией, нереальностью!

Я упал в кресло и опустил голову. На волоске висели жизни - моя, Лонергана, Макса. Более того, миру, или большей его части, угрожал более жестокий преступник, чем общество могло себе представить.

И все же мое сердце пело!

Но мой мозг настойчиво требовал ответа, задавая вопросы, сомневаясь, упрекая.

Где был Лонерган? В какой степени я мог рассчитывать на него?

Гастон Макс лежал в хрустальном гробу. Я сам, где был я сам?

- Боже мой!

Я вскочил, сжав кулаки. Они покупали меня - покупали меня! Я, Брайан Вудвилл, шел на компромисс со своей совестью! Мне нужно было выполнить поручение. Честно говоря, я забыл об этом! Но, что гораздо важнее, у меня был долг перед миром. Это - я презирал себя - я был готов забыть! Ради чего? Ради женщины... то есть для моего собственного эгоистичного удовлетворения!

Поистине, атмосфера в Фельзенвейре была нездоровой! Она уже подорвала ту гордость, которая заставляет человека цепляться за более высокую и чистую доктрину.

Терзаемый душевными муками, я ходил взад и вперед по узкой комнате. Я боролся со своей низменной природой. И, слава Богу! могу сказать это с чистой совестью - я победил.

Столкнувшись с фактами, я понял, что беспомощен.

Именно в тот момент, когда это осознание заставило меня снова опуститься, так что я сидел, обхватив голову руками, я услышал скрип приближающегося лифта.

Я встал, наблюдая...

Панель открылась.

Вышел доктор Нестор!

Панель за ним закрылась.

Доктор Нестор поклонился.

- Я слишком нервничал, - заявил он. - Мое искусство превосходит мое мужество.

Я сжал и разжал кулаки; затем:

- Макс! - прошептал я. - Макс!

- Быстрее! - Его тон был настойчивым. - Введите меня в курс дела. Я полагаю, за нами никто не наблюдает. Анубис спит. Вы понимаете?

- Я это знаю.

- Ах! Вы знаете? Еще лучше.

Он обнял меня за плечи и прижал к себе на галльский манер.

- Будьте кратки, - взмолился он. - Изложите свою историю в сжатом виде. Мне тоже есть что рассказать. У нас обоих много дел.

Преодолев свое изумление, я рассказал ему все, что хотел, и не утаил ни единого факта. Ни один звук не нарушил моего рассказа. Нас никто не прервал. Но, когда я закончил:

- Я поражен! - заявил Гастон Макс. - Когда я объясню, вы поймете. Тогда, должно быть, нам двоим придется принять решение. Потому что, мой друг... Ну... судить вам! Я расскажу вам, что произошло.

ГЛАВА XXI. РАССКАЗ ГАСТОНА МАКСА

1

Это была быстрая работа, мой друг, и еще более быстрое мышление. Но я не ставлю это себе в заслугу. Бог был добр ко мне. В тот момент, когда я потерял вас из виду, там, на дороге, непреодолимая сила овладела мной. Мое лицо было закрыто чем-то, что казалось гигантской рукой - рукой людоеда... Меня подняли, я брыкался, пинал, боролся.

Я не мог закричать - наступила полная пустота.

Моей последней мыслью было, что я встретил свое Ватерлоо. Это был конец, который должен прийти любой карьере. Наконец-то я столкнулся с тем супер-преступником, который всегда преследовал меня в моих снах.

Когда я с трудом вернулся к жизни, то обнаружил, что сижу на квадратном деревянном стуле в большой лаборатории. Напротив меня на таком же стуле, поджав под себя ноги и положив руки на колени, сидел карлик, называющий себя Анубисом.

Вы видели этого карлика? Тогда, мой друг, нет необходимости описывать те впечатления, которые произвело на меня это необыкновенное создание. Вы испытали то же самое. Мне нечего добавить.

В этой лаборатории больше никого не было.

- Вы воображаете, - сказал карлик, пока я оставался ошеломленным своим новым окружением, - что, проявив ловкость, вам, возможно, удастся задушить меня? Забудьте об этом, мсье Макс. Ваш удар никогда не достигнет моего подбородка, ваши руки никогда не сожмут мое горло.

И когда он сказал это, я понял, что это так.

Я огляделся по сторонам, отмечая множество незнакомых предметов, и понял, что нахожусь в крепости Фельзенвейр, в штаб-квартире самого опасного преступника, с каким мне до сих пор приходилось сталкиваться по роду моей деятельности. Значит, этот карлик с огромной головой и тигриными глазами был гением? Его действия распространились по всему миру. О физическом насилии не могло быть и речи. Только ребенок мог пойти на это. Он был прав. Я поклонился.

- Я полностью согласен с вами, мсье, - сказал я. - Похоже, вам знакомо мое имя, и поэтому у вас есть преимущество передо мной.

- Я известен, - ответил гном, - как Анубис. Этого достаточно для многотысячного братства: этого должно быть достаточно и для вас, мсье Макс.

Он продолжал говорить со мной, как один интеллигентный человек с другим. Его заявления показались бы чудовищными - болтовней сумасшедшего - тому, кто не располагал моей информацией. Но когда он заговорил о звуковой волне, которая может разрушать, и привел в пример трагедию в Пиренеях, я понял, что силы, на которые претендовал, он действительно контролировал.

Возможно, Вудвилл, вы забыли подробности этой трагедии из-за событий, которые выпали на нашу долю? Неважно. Воспоминания придут, когда я расскажу вам, что сказал мне Анубис.

Возможно, вы помните, что единственными, кто выжил после загадочной грозы, уничтожившей жителей маленького городка, были очень старая корова в древнем каменном хлеву, трое глухонемых, пожилой мужчина, живший в подвале, роженица и ее ребенок?

Эти тайны объяснил мне Анубис. И именно его объяснение вернуло мне мужество. Возможно, вы не понимаете? Я осознал, что даже у этого гигантского мозга есть свои ограничения! Короче говоря, мой друг, были вещи, которые он не мог объяснить, - силы, над которыми он еще не обрел контроля!

Чтобы было понятнее, что я имею в виду: древний хлев и стены этого старого подвала - как узнал Анубис - были построены из гнейса, который сегодня недоступен для строительных целей; короче говоря, из каменоломен, которые больше не используются. Он понял, что этот камень не является проводником его волны!

Трое глухих мужчин не требуют объяснений. Волна действует через барабанную перепонку. Отсутствие барабанной перепонки делает человека неуязвимым. Анубис не смог объяснить, что произошло с роженицей и новорожденным младенцем.

- Это, мсье Макс, - сказал он, - я до сих пор не смог постичь, хотя в остальном результаты моего эксперимента в Пиренеях, проведенного в этой лаборатории, неизмеримо обогатили мои знания. Я могу только заключить, что эта настоятельная жажда размножения, которой я противопоставлял себя в ее непосредственном проявлении, сильнее моей науки. Короче говоря, как бы я ни планировал, в мире после того дня, который я назначил для его уничтожения, должно остаться некоторое количество самок, и, по крайней мере, такое же количество детенышей. Я включаю в него - поскольку, полагаю, это неизбежно - низший животный мир. С этими незваными гостями я буду иметь дело в зависимости от дальнейших обстоятельств.

Я познал момент триумфа! Голос действовал - за пределами Фельзенвейра - посредством тонкого механизма, который можно было незаметно поместить в часы! Так он мне сказал.

- Возможно, вы полагаете, мсье Макс, - сказал он, - что, несмотря на все наши предосторожности и наших влиятельных друзей, мы уязвимы? Вы полагаете, будто в случае открытой войны авиация сможет уничтожить нас? Вы ошибаетесь!

Вы можете себе это представить, Вудвилл! Бомбы, сброшенные на Фельзенвейр, взорвались бы в миле над замком! Самолеты, летящие ниже, были бы уничтожены, как только их пилоты достигли бы зоны слышимости!

Существует то, что Анубис называет "энергетической волной". Именно эта волна делает воздушную бомбардировку неэффективной. Она распространяется на высоте в одну милю над уровнем земли. "Летучие мыши", - те самые летучие мыши, друг мой, от которых у нас похолодели сердца, - это лётные костюмы! Они работают на этой волне. Они оснащены простым рулевым механизмом и одним из тех известных нам приборов, с помощью которых голос - или какой-либо другой диспетчер - может поддерживать связь с летчиком.

Цель визита мадам Ибург в Америку состояла в том, чтобы выяснить, функционируют ли эти энергетические волны в атмосфере этого континента. Ее эксперименты, проведенные в Хартфорде, штат Коннектикут, доказали, что они бессильны, и могут только перехватить радио. Научная тайна...

За этим монстром стоит капитал, Вудвилл, колоссальный криминальный капитал! И он - величайший злой гений, которого добрый Бог когда-либо допускал на землю. Как и сатана до него, он оспаривает власть Небес...

- Энергия имеет ограниченный диапазон действия, - сказал он мне. - Одной станции недостаточно. В отличие от звука. Звук может передаваться из этой лаборатории по всему миру. А звук может убивать...

Он показал мне - он показал мне, мой друг! - из того места, которое он называет "диспетчерской вышкой", эти волны смерти могут быть направлены в определенные области! Существует великолепная модель земного шара... Анубис может покрыть всю его поверхность своими звуковыми волнами. Он может фокусировать их или отклонять. Это только его выбор. Где он хочет нанести удар - там он его и наносит!

Вы понимаете? К какому выводу вы пришли? Только в одном отношении этот Анубис уязвим... Артиллерия, я думаю, может разрушить диспетчерскую вышку!

Этот монстр был так добр, что рассказал мне подробности о своей системе автоматического гипноза. Лонерган, по его словам, хорошо знал ее! Видите, как многому я научился?

Звуковая волна прошла через ухо, а паралич мозга наступил через глаза!

Я понял, что у меня есть две возможности. Во-первых, эта небольшая часть знаний; во-вторых, тщеславие Анубиса! Вы понимаете меня? Как и все ученые, среди которых он, несомненно, величайший, он считает любой тип мозга, кроме чисто научного, незначительным!

Вскоре, в ответ на какой-то сигнал, который я не смог уловить, в лабораторию вошел третий человек.

Пораженный, я уставился на него. Нас представили друг другу, новоприбывшего и меня. Его звали Нестор, и по национальности он был греко-американец. У него были черные усы. С первого взгляда я понял, что без этих усов мы с мсье Нестором могли бы сойти за братьев-близнецов!

Как я узнал, он был вторым химиком. Мы обменялись несколькими любезными фразами, которые впоследствии оказались полезными - для меня. Он удалился, этот несчастный, когда его роль была сыграна. Он раскрыл мне некоторые секреты этой огромной лаборатории... И я понял, что карлик, сознавая свое уродство, всегда оставался на месте. Да, да...

Вошли две девушки. Какое изысканное совершенство! Одна из них была желтая, как старая слоновая кость, и прекрасно сложенная китаянка; другая - рыжеволосая дочь индейцев сиу, с черными трагическими глазами. Они принесли легкие закуски.

Я мгновенно почуял опасность! Я изучал убийства, древние и современные, мой друг. В этом году в Париже погибли люди только потому, что съели яблоко! Борджиа использовали отравленные персики... Как мне вскоре пришлось убедиться, эти подозрения были ребяческими, но, думаю, простительными.

Когда эти красавицы поставили поднос с закусками между мной и Анубисом, я решился на прямые действия.

- Поскольку я не могу поверить, мсье Анубис, - сказал я, - что ваш великий ум мог опуститься до такого банального средства, как мое отравление, я сочту за честь выпить с вами вина.

Эта речь произвела ошеломляющее впечатление. Анубис заставил себя выпрямиться на стуле, положив крошечные костлявые ручки на свои стройные колени. Он заговорил гортанным голосом: служанки исчезли. Смотреть в его сверкающие глаза было невыносимо. Его гнев, который я намеренно спровоцировал, оказался более ужасным, чем я мог ожидать.

- Вы оскорбляете меня, Гастон Макс! - сказал он.

Я мог бы ужалить его еще раз, но решил, что должен попытаться успокоить это искаженное гневом, грозное существо; поэтому:

- У меня нет причин доверять вашему гостеприимству, - объяснил я, - поскольку в данный момент я ваш невольный гость... В чем же тогда оскорбление?

Он продолжал сверлить меня взглядом, который я не могу описать словами. В его глазах, как у дикого животного, горел огонь. Но, пока я наблюдал за ним, он с чудовищным усилием медленно принял свою прежнюю позу.

- Я не сержусь, - ответил он, - потому что вы не доверяете мне! Я считал вас умным человеком. Если бы я думал, что вы дурак, вас бы сейчас здесь не было. Но если вы обдумаете свое положение, то, я думаю, вам должно стать ясно, что в тайном отравлении нет никакой необходимости. Чего бы я ни пожелал от вас - вашей жизни или смерти - я могу добиться одним движением руки. Вы забываете, что вы полностью в моей власти. Вы забываете о своем американском друге мистере Джоне Лонергане, которого я не счел нужным отравить...

Его ударение на последнем слове заставило меня задуматься. И, наблюдая за ним, я начал усиленно размышлять.

2

Я пил вино с Анубисом.

Он оказался настолько любезен, что объяснил, он считает меня уникальным человеком. Он подумал, что для моего типа интеллекта может найтись работа в том Новом Мире, который он планировал воздвигнуть на пепелище Старого. Он заверил меня, что вы, мой друг, оценили его намерения и решили присоединиться к экипажу этого Ковчега, которому одному суждено пережить катастрофу.

Сначала я не мог осознать масштабов этой катастрофы. Но должен ли я сказать, что Анубис полностью убедил меня?

Я понял, что в его чудовищном проекте могут быть изъяны. Но я также понял, что он намеревался обрушить на мир звук, нечто невидимое, недоступное пониманию любого другого ныне живущего ученого, что - я вспомнил Пиренеи - не могло не означать смерти тысяч, сотен тысяч, а может быть, и миллионов людей!

Именно тогда он определенно пригласил меня присоединиться к братству.

Я заколебался, наблюдая за ним; после чего:

- Объяснение, - сказал он, и его голос был очень мягким, - никогда не бывает таким убедительным, как демонстрация.

Мсье Нестор вернулся, неся маленькую шкатулку из черного дерева. Положив ее на стол между мной и Анубисом, он удалился.

Когда мы остались наедине:

- Я попрошу вас, Гастон Макс, - сказал мой поистине ужасный хозяин, - открыть для меня эту коробку. Будьте добры, откройте крышку.

Я приучен к быстрым действиям. Только благодаря своей способности действовать быстро я до сих пор жив. Я подумал: если он хочет напасть на меня через уши, я беспомощен - и должен умереть! Если через мои глаза - автоматическим гипнозом - я могу действовать, я могу симулировать!

Встав, я поклонился Анубису... и в процессе поклона я открыл крышку шкатулки, в то же время закрыв глаза!

Даже сквозь опущенные веки я заметил, что оттуда хлынул яркий свет. Он обжег меня. Я стоял неподвижно. Я открыл глаза. Я пристально посмотрел на ножки стола, на котором стояла эта коробка.

От нее исходил голубой свет, который, должно быть, касался моей макушки...

- Ты должен заметить, Гастон Макс, - сказал Анубис, - что твой мозг теперь бессилен контролировать твое тело. Как ты стоишь, так ты и останешься стоять, пока не наступит смерть и ты не упадешь вперед - если только я не прикажу что-то другое.

Это был сигнал! Я остался в том положении, в каком был.

- Такова судьба, постигшая твоего американского друга. Теперь она постигла и тебя. Я должен обратить тебя, Гастон Макс. Встань прямо!

Я выпрямился.

- Твое тело теперь мертво, - продолжал Анубис, - жив только твой мозг. Ты неподвижен, как неподвижны мертвые.

Этого было достаточно! Я знал, что должен оставаться неподвижным, как мумия. В лабораторию снова вошел греческий джентльмен, который был так странно похож на меня. Состоялся короткий разговор на том языке, который, как я полагаю, был новогреческим - похоже, но я не знаком с этим языком.

Я стоял неподвижно, глядя прямо перед собой. Когда мсье Нестор вышел, Анубис, как я понял, наблюдал за мной. Последовала пауза - ужасная пауза. Мсье Нестор вернулся с другим мужчиной, который нес носилки! Я догадался об этом, потому что не мог смотреть ни в сторону, ни вниз - только прямо перед собой. Я ни разу не моргнул. Поздравляю себя с одним из величайших достижений в моей карьере.

Анубис произнес несколько слов. С моего окоченевшего тела сняли одежду, Нестор разрезал ее хирургическими ножницами. Меня положили на носилки.

- Гастон Макс, - сказал Анубис, - сложи руки на груди.

Я машинально повиновался. Затем последовала команда на греческом, и меня вынесли из лаборатории!..

Я уставился в потолок глазами, которые старался сделать невидящими; меня отнесли в комнату поменьше на том же этаже. Меня поместили в нечто вроде хрустальной раковины! На меня надели хрустальную крышку и закрыли ее!

Этот гроб живой смерти был поднят вертикально. Он покоился на чем-то вроде тележки с резиновыми колесами. Меня вытолкнули в какое-то темное место...

Впервые я закрыл свои усталые глаза и расслабил уставшие мышцы. В этом хрустальном гробу был воздух. Можно было дышать. Но каждая минута казалась часом, а часы - бесконечностью. Как долго я там пролежал, - Боже мой! - даже предположить не могу. Но внезапно, - так внезапно, что я едва успел посмотреть перед собой и снова застыть, - я почувствовал, что поднимаюсь! Я был в каком-то лифте! Движение прекратилось. Занавеси перед моей стеклянной гробницей раздвинулись, и я увидел странную, тускло освещенную комнату...

Вы были там, Вудвилл, и сидели на низком табурете! Перед вами, на возвышении, стоял Анубис. Два прекрасных создания, одно из черного дерева, другое из слоновой кости, неясно виднелись в поле моего зрения.

Смутно, из-за окружавшего меня стеклянного ящика, я услышал, как Анубис заговорил с вами... Занавески были задернуты. Я снова оказался в темноте. Меня вернули в маленькую комнатку, примыкавшую к лаборатории, и опустили мой саркофаг на пол.

В комнате царил полумрак. По его тени я нашел того, кто вез меня. Я видел, как он уходил.

Тогда я позволил себе расслабиться и стал думать, думать, думать! Я не мог строить никаких планов, поскольку понятия не имел, что произойдет дальше. Мой самый большой шанс заключался во внезапном нападении. Если представится такая возможность, то от меня, размышлял я, должна зависеть судьба мира!

Я слышал неясные звуки - один раз голос Анубиса. И еще этот странный скулящий звук, который издают лифты. Но в комнату никто не входил. Это было тяжелое испытание, которое я не могу описать, и, честно говоря, друг мой, не думаю, что смог бы пережить его во второй раз. Прошли часы - много, много часов! Был ли это день или ночь, я не мог знать. Мне казалось, что это не имело значения.

И вдруг я увидел движущуюся тень!

Я застыл на месте. Я уставился прямо вверх.

На меня смотрела мадам Ибург!

Кроме того, что на ней было какое-то белое одеяние, я не смог, не осмелился высмотреть больше. Она начала говорить.

- Итак, мой замечательный друг, - сказала она, - вам ясно, что произошло в Баньер-де-Бареже? Вы пришли в критический момент, потому что завтра на рассвете это станет известно всему миру!

Я начал задаваться вопросом. Обнаружила ли она мой обман? Насколько я мог ей доверять?

- Если мы не присоединимся, нас ждет только смерть. - Она задумалась. - Как странно! Если бы было иначе, я бы помогла вам... Посмотрите, мой друг, и примите...

Она знала! Она замолчала.

Вошел мсье Нестор.

- Ах! Добрый вечер, мой дорогой шеф! - воскликнул он. Он говорил по-немецки. - Какая приятная неожиданность. Я ожидал увидеть Рихтера.

- Герр Рихтер с Анубисом, - холодно ответила мадам Ибург. - Я буду рядом, пока он не освободится. Ваша вахта закончится, доктор Нестор, когда вы сделаете пациенту первый укол. Спокойной ночи.

Я увидел по ее тени, что она уходит; затем:

- Могу ли я надеяться, - сказал он, - что, когда завтрашние тревоги кончатся, вы подумаете...

Мадам Ибург рассмеялась.

- Вы очень настойчивы! - ответила она и вышла.

Это было очевидно. Мсье Нестор почувствовал поддержку. Он замурлыкал песенку - популярную танцевальную мелодию. Да, он был счастлив. Это было грустно. Я должен любой ценой избежать "первого выстрела"!

Быстро и умело мсье Нестор снял крышку с моего стеклянного саркофага. Поднял его вертикально. Прислонил к какому-то месту, которое я не мог видеть, так как не осмеливался поднять глаза. Зуд, слезотечение, чихание - все это должно было выдать меня, погубить!

Вскоре он появился в поле зрения, повернувшись ко мне спиной. Я посмотрел на него. Он наполнял шприц для подкожных инъекций!..

Я не стал ждать.

Молча, обнаженный, несмотря на сведенные судорогой мышцы, я поднялся из стеклянного гроба и бросился на мсье Нестора! Мы, французские полицейские, обучены джиу-джитсу. (Как и мистер Лонерган!) Я без труда сбил с ног ничего не подозревающего грека...

Позвольте мне пояснить, что я имею в виду, ибо то, что последовало за этим, было ужасно. Я вцепился в него мертвой хваткой - вы понимаете? Было необходимо, чтобы он оказался не только беспомощен, но и молчал. Очевидно, он не понимал этого обстоятельства. И - как бы мне это выразить?

Мой друг... несчастный мсье Нестор покончил с собой!

Осознав, что произошло, я посмотрел на него сверху вниз... Я прислушался. Все было тихо! Я подошел к столу, за которым он заряжал шприц. Этот шприц лежал на полу. На столе лежали хирургические инструменты, в том числе те самые ножницы, которыми он срезал с меня одежду.

Я использовал их для другой цели. Я срезал его черные усы! От них осталось много щетины, несмотря на острые лезвия. Сам я теперь много часов ходил небритый, и разница между нами была невелика.

Я снял с него одежду, пока еще можно было пошевелить его конечностями. Меня передергивает, когда я думаю об этом!

Смокинг сидел на мне плохо, но вполне сносно. Снимая с него рубашку, я сломал одну из заклепок - хотя эта рубашка была ненакрахмаленной и совершенно невозможного фасона. Никто не потревожил меня. Тишину нарушали только мои собственные движения. Я прислушался... затем продолжил. Я положил его в гроб, из которого сбежал, и закрыл крышку, скрестив его немеющие руки на груди, как до этого были скрещены мои. Одной рукой он прикрывал свой идентификационный диск. Я взъерошил его волосы.

Да, это было ужасно! Но выбор был: его жизнь или жизнь миллионов людей!

Я сам укладывал волосы примерно так же, как он. С одной стороны этой маленькой комнаты стоял умывальник, а над ним - зеркало. Усы, как вы понимаете, были маленькие, как у мсье Чарльза Чаплина. Я срезал прядь волос с головы покойника. Я положил ее на тарелку и в отчаянии засунул руки в карманы его смокинга...

Это меня спасло! Как вы думаете, что я нашел? Жевательную резинку!

Этого было достаточно! Мои усы были приклеены. Я подстриг их хирургическими ножницами.

Я стал мистером Нестором... за исключением того, что не говорил по-гречески!

ГЛАВА XXII. ОКОНЧАНИЕ РАССКАЗА МАКСА

1

В карманах одежды этого несчастного я нашел несколько важных вещей. А именно:

Очень аккуратный и необычный головной убор с крошечными колпачками для ушей (назначение его было очевидно). Коробка хороших сигар - довольно полная. Фотография мадам Ибург в чехле. Визитная карточка некоего доктора Шрайбера, на которой карандашом было написано: "9:30 в Королевском саду". И, как я уже говорил, пачка жевательной резинки.

В маленьком вестибюле я обнаружил светлое пальто и мягкую серую шляпу, а также трость черного дерева с золотым набалдашником. На боковом столике лежала пара перчаток.

Именно в такие моменты, мой друг, человек обращается к своему опыту. Я понятия не имел, который час. Но можно было с уверенностью предположить, что, поскольку мсье Нестор был в вечернем костюме, наступила ночь. Тем не менее, встреча с доктором Шрайбером, возможно, не состоится сегодня вечером.

Я оказался в затруднительном положении - и не по одной причине. Очки бедного Нестора не только плохо сидели на мне, но и содержали такие мощные линзы, что, надев их, я видел все как сквозь туман!

Прихожая, как и комната, в которой находился мой стеклянный гроб, были слабо освещены. Слава Богу, мне повезло!

Когда я стоял перед маленьким зеркалом, пытаясь поправить очки, то услышал шаги! Я обернулся.

Ко мне приближался полный мужчина, немец, в белом комбинезоне и в очках. Это был блондин, полуслепой и добродушный...

Он улыбнулся.

- Простите, доктор, - сказал он по-английски, - если я вас задержал. Но вы знаете, как требователен он в часы отдыха. Он настоял на том, чтобы перед уходом переговорить с английским журналистом в последний раз. Затем он сказал: "Герр Рихтер, - разбудить меня раньше полуночи - равносильно смерти". Слава Богу, он сейчас спит! Шеф был рядом. Она прелесть. Я знаю, вы согласны со мной?

Я быстро превратился в мсье Нестора. Последовало молчание.

Герр Рихтер взглянул на хрустальный гроб.

- Еще одна инъекция в полночь - так? - спросил он.

Я кивнул. Я прекрасно помнил речь мсье Нестора, и:

- Конечно, - ответил я, - правая рука. Не двигайте его.

Герр Рихтер понимающе кивнул.

- Зоны А и В отключены, - сказал он, отворачиваясь. - Вам понадобится ваша корона.

Я понял. "Корона" - так они называли головной убор!

На каком этапе путешествия было принято надевать "корону"? Более насущный вопрос - в каком направлении мне следует двигаться? Этот Рихтер был полуслепым, но я мог встретить других, которые могли видеть слишком хорошо... Черт возьми, это была нервная работа!

- Лифт ждет! - бросил немец через плечо, выходя из комнаты.

Я последовал за ним.

В дальнем конце огромной лаборатории я увидел щель в стене - кабину лифта! Мой ничего не подозревающий коллега склонился над столом, на котором лежало множество книг и бумаг. Я надеялся, что он не попросит меня что-либо объяснить; я надеялся, что мне не придется встречаться с мадам Ибург. Когда я проходил мимо Рихтера и почти дошел до лифта:

- Доктор! - позвал он.

Я остановился, боясь оглянуться!

- Ну? - Я бросил взгляд через плечо.

- Корона! - сказал он. - Всегда надевайте ее перед уходом, доктор, когда температура понижена. Вы знаете, что произошло на прошлой неделе!

Я вздохнул с облегчением.

- Конечно! - ответил я. - Спасибо. Спокойной ночи!

Я вошел в лифт. Он сразу же начал спускаться. Остановился. Я увидел перед собой огромный зал, поддерживаемый квадратными колоннами, а посередине - чудовищную статую. В углу, рядом с открытым дверным проемом, стояла гигантская фигура в черных доспехах, с булавой на плече!

Другого прохода видно не было. С замиранием сердца я двинулся в направлении этого...

Я был примерно в десяти шагах от нее, когда фигура в кольчуге с грохотом опустила свою булаву на пол! Я чуть не задохнулся. Но она оставалась неподвижной. Я продолжал идти. Я прошел через дверной проем, оглянувшись при этом. Стражник вернул свою булаву на плечо.

Это был салют!

И вот я оказался на винтовой лестнице древней каменной кладки. Вверху она была в тени, а внизу освещена, казалось, ярким лунным светом. Но здесь не было окон! Я спустился.

Вскоре я подошел к большим железным воротам. Все было тихо - мертвая тишина! У ворот стояла еще одна гигантская черная фигура, на которую было страшно смотреть в этом искусственном лунном свете. Я был на шесть ступенек выше ворот, но фигура протянула руку в черной кольчуге и открыла их. Я прошел сквозь них и продолжил спускаться. Ворота с лязгом закрылись за моей спиной.

Я спустился и, наконец, достиг низкого арочного дверного проема. Я шагнул внутрь и оказался... где бы вы думали?

Очевидно, в старинном караульном помещении замка! Оно сохранило многие из своих первоначальных черт. Но были добавлены новые и странные. За столом возле большого открытого камина, на котором стояло множество необычного вида распределительных щитов и других принадлежностей, сидел мужчина.

Эта комната, увы! была более ярко освещена - как я заметил с лестницы. Теперь на мне был головной убор, а в руках я держал шляпу, пальто и трость мсье Нестора.

Мужчина за столом, - аскетичного вида существо, которое могло бы сойти за монаха, если бы на нем не было самой обычной и поношенной одежды, - пристально посмотрел на меня светло-голубыми глазами. По-моему, он был шведом. Мне не понравился его взгляд, пока:

- Рад видеть, доктор, - сказал он по-английски, но теперь его шведский акцент был безошибочно узнаваем, - что события прошлой недели научили вас мудрости.

Он постучал себя по уху.

Я кивнул. Этот взгляд был безобидным. Он просто хотел узнать, ношу ли я защитную "корону"! Очевидно, мсье Нестор был известен своей рассеянностью.

Пока все шло очень хорошо.

Швед взял связку ключей, пересек комнату и открыл тяжелую, обитую железом дверь - часть старой крепости, как было видно с первого взгляда. Он посторонился, пропуская меня, и:

- Если будете возвращаться по дороге, - посоветовал он, - воспользуйтесь тропой зоны после полуночи. Но выходите через главные ворота. Стража откроет. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, - ответил я.

Я вышел и оказался в старинном внутреннем дворе.

Передо мной, у подножия холма, возвышались башни-близнецы, соединенные воротами, над которыми виднелись зубцы опускной решетки. Ночь была прекрасная. Я двинулся дальше.

Выйдя за пределы замка и прежде чем показались деревья, я обернулся. Друг мой, Фельзенвейр с этой точки представляет собой чудесное зрелище в лунном свете! Его силуэт на фоне неба перенес меня в Средневековье. С этой точки зрения, казалось, ничего не изменилось.

Дорога, на которой я оказался, вскоре нырнула в идеальный сосновый туннель. Я остановился, не в силах двигаться дальше. Лунный свет не проникал внутрь, и я удивился, почему у оплакиваемого мсье Нестора не было фонарика.

И тут моя глупость стала очевидной.

Какой-то тяжелый предмет, лежавший в кармане моего легкого пальто и давивший мне на ногу, оказался именно тем фонариком, который мне был нужен!

Я продолжил свой путь.

Путешествие оказалось более долгим, чем я предполагал. Но, в конце концов, оно привело меня к подножию склона. Впереди я увидел железные ворота. Когда я поводил лучом фонарика справа налево, он остановился на одной из этих гигантских черных фигур...

Я засомневался. Я задумался... Черт возьми! С тех пор, как я ушел, все могло быть раскрыто!

Возможно, этому Стражу было приказано вышибить мне мозги той огромной булавой, которую он держал на плече! Свет моего фонарика коснулся его фигуры... Он опустил булаву, протянул черную руку - и открыл калитку!

Крепко сжав зубы, я вышел на дорогу. Я был в поле зрения того места, где меня схватили! Ворота за мной закрылись. Я выключил фонарик.

У обочины стоял шикарный двухместный автомобиль без мигалок. Я открыл дверь, снял головной убор, бросил пальто и трость, включил свет и закурил одну из сигар мсье Нестора...

Небольшая задержка, но она иногда полезна, Вудвилл. Дорогу я знал хорошо. Я сел за руль и поехал. Никто меня не остановил! Я беспрепятственно покинул замок Фельзенвейр. Ваша судьба, мой друг, и судьбы многих миллионов людей были в моих руках.

На мне лежала великая задача спасения мира!

2

Моей первой проблемой было, где припарковать машину. У меня не было ключа от моего частного гаража. Я погрузился в размышления о личности Нестора, химика. Я решил, что он припарковал бы свою машину к северу от церкви, за "Регалом".

Это предположение было верным, поскольку мужчина, стоявший там, казалось, знал меня. Он приветствовал меня как "герра доктора". После выполнения некоторых пустяковых формальностей я столкнулся с более серьезной проблемой.

Было девять часов, и, как вы понимаете, я был не уверен в себе, особенно в своих усах! Тем не менее, поскольку свободных гримерных не было, я зашел в "Регал".

Портье в холле и дежурный клерк поприветствовали меня "герр доктор"!

- Я хочу видеть мсье Гастона Макса, - сказал я. - Не могли бы вы сказать мне, он здесь?

- Он уехал три дня назад, - ответил клерк.

- Как! - воскликнул я.

В самом деле, я был поражен. Прошло три дня с тех пор, как нас похитили на дороге под Фельзенвейром!

- Он поспешно ушел со своим другом мистером Вудвиллом, - продолжил клерк. - Приходил кто-то от Кука, оплатил их счета и забрал багаж. К сожалению, у меня нет адреса, герр доктор. Эти французы почти такие же сумасшедшие, как англичане!

Насколько тщательны были методы наших врагов! "Кто-то от Кука". Все было ясно! Но я задавался вопросом, что стало с моей машиной! Использовать имя Кука было дерзко и, как мне казалось, опасно. Ситуация, должно быть, накалялась, иначе я бы никогда не пошел на такой риск.

Я вышел из "Регала" и поспешил в тихое кафе. Мне отчаянно хотелось подкрепиться. Я съел бутерброды и выпил пива. Конечно, немцы умеют варить пиво!

Затем я позвонил в главное управление полиции и представился.

Это была сенсация! Меня охватывает смущение, но это факт - мое имя было известно даже в Баден-Бадене! Немецкие власти, как бы мало у меня ни было причин их любить, работают эффективно!

Я покинул офис в уверенности, - все, что я предложил, будет выполнено; что Париж, Лондон, Вашингтон и Берлин отныне будут активно поддерживать меня. Я поспешил обратно в "Регал". Возможно, моя встреча была назначена на сегодняшний вечер; возможно, в лице доктора Шрайбера я найду связь с Фельзенвейром, которая позволит мне связаться с теми, кого я оставил позади, и вернуться в качестве авангарда подкрепления на пост, который я покинул, - по крайней мере, мне так казалось...

Я шел по тропинке вдоль поющего ручья. В вашем номере, Вудвилл, было темно - в нем больше никого не было. Лунный свет помогал мне. Поскольку я не мог узнать доктора Шрайбера, мне оставалось только надеяться, что он узнает меня. И, конечно же, вскоре со стула поднялась дородная фигура.

- Доктор Нестор! - услышал я.

Я остановился. Я не подозревал о том, что между нами существовала такая близость. Я должен был быть тактичным, и поэтому:

- Здравствуйте, доктор Шрайбер! - ответил я.

- Мой дорогой доктор Нестор! - Он схватил меня за руку. - Мы давно не виделись! (Я был рад этому) Но мне кажется, вы ничуть не изменились.

Я обнаружил, что к доктору Нестору всегда обращались по-английски. Мне повезло, так как я хорошо знаю этот язык. Если бы мне пришлось говорить по-немецки, я мог бы выдать себя. Греческого я попросту не знаю!

- С удовольствием возвращаю вам комплимент! - сказал я. - Возможно, у нас есть время отпраздновать нашу встречу?

- А что, - ответил доктор, - я думаю, мы вполне могли бы зайти так далеко.

- "Регал"?

- Нет, нет! Здесь слишком людно. Я имею в виду, что в отелях на всех обращают внимание. Давайте прогуляемся до "Курхауса" и сядем за тихий столик.

Мы сделали, как он предложил. И выбрали столик не только тихий, но и в глубокой тени. Там мы и поговорили.

Это был, по крайней мере, так казалось, достопочтенный доктор Шрайбер, высокопоставленный представитель братства из Соединенных Штатов. Большая часть его слов была мне непонятна, хотя я и пытался притвориться, будто это не так. Но кое-что из них проясняло ситуацию! Как я понял, члены братства на этом континенте были разогнаны властями. Это стало большим разочарованием, но не помешало их конечным планам.

- Мне сказали, - продолжил доктор Шрайбер, - что сегодня вечером, перед посещением штаб-квартиры, вы представите меня моему британскому коллеге сэру Рэтбоуну Эдвардсу, Клуэну Янгу из Ханькоу и, наконец, но не в последнюю очередь, этому замечательному человеку, профессору Даймсу из Мельбурна. Где мы можем с ними встретиться?

Можете себе представить, мой друг, в какое душевное состояние повергло меня это замечание! То, что я узнал, оказалось бесполезным.

В этом гигантском заговоре были замешаны Клуэн Янг, сэр Рэтбоун Эдвардс и профессор Даймс, - и это было бы бесценной информацией, если бы только я мог сообщить ее префекту полиции! Теперь было уже слишком поздно!

Но мой опыт общения с "мистером Кингом" из Лондона, с "Алмазным Недом" из Нью-Йорка и, по крайней мере, еще с одним супер-преступником, с которым я контактировал, сослужил мне хорошую службу. "Клянусь бородой Пророка! - воскликнул я про себя. - Призови на помощь ум, потому что у тебя нет данных, на которые можно опереться!"

- Мастер не сообщил вам об изменении плана? - спросил я.

- Нет!

- Мы встречаемся с этими джентльменами в Фельзенвейре. Есть определенная срочность, вы понимаете? Поэтому мы не будем задерживаться в Бадене слишком долго.

Доктор Шрайбер кивнул.

- Я понимаю, - ответил он. - Час приближается. И, возможно, как это произошло в Америке, нам грозит вмешательство?

- Серьезное вмешательство, - заверил я его. - Джон Лонерган из секретной службы Соединенных Штатов находится здесь, в Бадене.

Это комплимент Лонергану: доктор Шрайбер был потрясен.

- Что? - воскликнул он. - Лонерган! Тогда, безусловно, дело срочное!

- Согласен, - кивнул я. - Здесь также находится известный английский журналист, идущий по горячим следам, и, что еще хуже, агент Сюртэ!

- Какой агент? - спросил доктор Шрайбер.

- Гастон Макс!

- Тот самый Гастон Макс?

- Есть только один Гастон Макс, - заверил я его.

Он перегнулся через стол и сжал мою руку.

- Я понимаю! - заявил он. - Какие же тогда будут распоряжения?

Я снова оказался в тупике!

Я должен был вернуться. Многое стало очевидно. За то короткое время, что было в моем распоряжении, я сделал все, что было в моих силах. Теперь мое место рядом с вами. Я должен вернуться! Должен!

Но как только я это сделаю, каковы будут наши шансы?

Даже сейчас подмена уже могла быть обнаружена! Конечно, это будет обнаружено в течение нескольких минут после моего возвращения в Фельзенвейр. Действия, о которых я просил немецкую полицию, - нет! черт возьми! - к чему это могло привести?..

Фельзенвейр был неприступен! Те доблестные войска, которыми прежде командовал Фош, никогда не смогли бы взять его штурмом! Доступ к нему можно было получить, только уничтожив его с помощью тяжелой артиллерии! Только хитрость и некоторое предательство изнутри могли нам помочь! Или, если бы прибыло оружие. Это я объясню позже.

И именно тогда, мой дорогой Вудвилл, я подумал о вас!

Простите меня, если я не все понимал! Это гротескное существо, Анубис, сказало мне: "Ваш друг Вудвилл присоединится к нам. Потому что он интересуется маленькой Марусей, и я отдам ее ему!"

Какая тонкая ниточка! Какая пустая надежда! И все же я должен был на что-то надеяться. И, прежде всего, в данный момент я должен был ответить на вопрос доктора Шрайбера.

- Было бы лучше, - сказал я, - если бы мы немедленно вернулись в замок по дороге. Моя машина ждет.

- Очень хорошо, - согласился он. - Поехали.

Можете себе представить, с какими чувствами я ехал обратно! Мои шансы были тысяча к одному. Я понятия не имел о процедуре - как потребовать, чтобы ворота были открыты, как действовать, когда они откроются!

Доктор Шрайбер неосознанно помог мне. Поскольку, когда мы подъезжали:

- Наконец-то! - воскликнул он. - Я встречусь с Мастером лицом к лицу!

Он выскочил на дорогу. Подбежав к воротам, он заколотил в них сжатыми кулаками.

- Анубис! - закричал он.

Последовала пауза.

- Анубис!

Калитка открылась.

Я выключил фары машины и последовал за доктором Шрайбером в Фельзенвейр...

Когда в конце этого утомительного подъема мы проходили между башнями-близнецами, под зубцами опускной решетки, я увидел свет, струящийся из древнего караульного помещения Фельзенвейра, и попрощался с самим собой.

Было слишком сложно предположить, что герр Рихтер или мадам Ибург не смогли выяснить, кто лежит в хрустальном гробу! Насчет мадам я не был уверен. Я не осмеливался поверить в то, во что мне так хотелось верить... Насколько ей можно было доверять? Возможно, она уже предала меня! Ведь она знала, что я обманул Анубиса!..

Аскетичного шведа на дежурстве не было. Дверь оказалась открыта. Нас встретил очень приветливый голландец. Он с энтузиазмом приветствовал Шрайбера.

Я не снял шляпу с опущенными полями.

- Ваш багаж уже в вашей комнате, доктор, - сказал он. - Как только Анубис проснется, он вас примет. Если вы будете так добры последовать за Ямаматой...

Появился слуга-японец.

Вскоре, договорившись о более поздней встрече с доктором Шрайбером:

- Я должен увидеть англичанина, - объяснил я. - В какой палате он находится?

Я вспомнил, что мсье Нестор был рассеянным. Второй вахтенный мастер был добродушен...

Так вот, Вудвилл, мы можем надеяться, во-первых, на Лонергана. Где он? Во-вторых, на меня. Пока неизвестно, покинул ли я хрустальный гроб! В-третьих - на Анубиса. Он спит!

ГЛАВА XXIII. АНУБИС СПИТ

1

- Имея в своем распоряжении такой диск, как вы описали, Вудвилл, почему мы должны...

Я достал маленький прибор.

- Боже милостивый! Давайте уйдем отсюда!

- Я только за! Продемонстрируйте, как он работает, мой друг.

Нервными пальцами я двигал индикатор, пока иероглиф, похожий на арабскую букву "А", не занял свободное пространство. На мгновение воцарилась напряженная тишина, затем:

- Слушайте!

Лифт начал подниматься!

- Быстрее! Возможно, мы идем навстречу своей смерти - но какое это имеет значение? Если мы останемся, смерть придет к нам! Покажите мне, как вызывать лифт... Подождите меня внизу.

Вскоре все было готово. Я увидел, как панель скользнула вверх. Я вошел. Я молча попрощался с наблюдавшим за мной Гастоном Максом.... Внизу, в большом зале, было пусто - за исключением одного из Черных Стражей, стоявших перед дверью, которая вела в лабораторию и покои Анубиса.

Я ждал. Панель за мной закрылась, и я услышал, как лифт снова поднялся.

Несколько мгновений спустя Макс присоединился ко мне.

- Мы должны быть очень смелыми, - прошептал он. - Я стану, по голосу, мсье Нестором.

Я кивнул.

- Ваше беспокойство вполне естественно, мистер Вудвилл, - продолжал Макс (его имитация голоса мертвеца поразила меня). - Проходите. Я полагаю, ваш друг Лонерган сейчас с Рихтером.

Он уверенно направился к Черным Стражам! Если этот лифт автоматически остановится в лаборатории, а он знает не больше, чем я... и пропустит ли нас великан-охранник...

Мы находились в трех шагах от этого чудовища, когда оно с грохотом опустило булаву, отступило в сторону и открыло то самое отверстие в стене, которое я знал!

- Идите прямо вперед, Вудвилл, - приказал Макс голосом Нестора. - Подождите меня.

Я вошел. В темноте я двинулся вверх. Зажегся свет. Я вышел.

Это был верх лестницы, по которой я когда-то поднимался! На этот раз лифт поднял меня еще выше! Внизу, справа, виднелись ступени, залитые лунным светом; вверху - железная решетка и зияющий провал. Перед собой, никем не охраняемое, я увидел отверстие в стене и короткий проход, ведущий в лабораторию.

Я услышал, как спускается лифт.

Вокруг меня воцарилась абсолютная тишина.

Я застыл на месте. Я прислушался.

Прошло две... пять... десять... пятнадцать секунд. Я услышал, как поднимается лифт. Я обернулся.

Вышел Макс.

- Пройдите сюда, сэр, - сказал он и пошел по коридору. - Мы скоро найдем мистера Лонергана.

Стараясь держать себя в руках, я последовал за ним. Я вошел в лабораторию. Среди множества приборов я увидел третьего химика, герра Рихтера. Он склонился над круглым столом, который позволял обитателям Фельзенвейра наблюдать за окрестными дорогами. Он поднял голову.

- Привет, доктор! Вы рано вернулись. Где сэр Рэтбоун, профессор Даймс и...

- Следуют за мной. Я принес новости для нашего друга и для мистера Лонергана тоже. Где он?

- Я не знаю, - ответил герр Рихтер. - Но я рад, что вы вернулись. Я видел, как вы приехали. Подойдите и посмотрите. Дороги внизу на удивление оживленные! Я включил третью зону.

Макс повернулся ко мне.

- Будьте очень осторожны, - посоветовал он. - Но я уже предупреждал вас раньше. Следуйте за мной.

Мы склонились над этой чудесной панорамой.

Я подавил восклицание.

Дороги, окружающие Фельзенвейр, были оживлены крошечными фигурками!

- Что вы об этом думаете?

Макс рассмотрел панораму, затем:

- Неприятности! - лаконично объявил он.

Мысленно я снял шляпу перед мастером своего дела, который, опираясь лишь на тусклое освещение и беспрецедентное в моей практике самообладание, осуществлял свою чудовищную иллюзию с дерзостью Гудини.

- Разбудить Анубиса до полуночи, - продолжал герр Рихтер, - было бы смертельно опасно. Он не спал более восьмидесяти часов. Рассвет наступает рано. Но мы сможем исправить все после рассвета!

Макс выпрямился и заговорил, стоя спиной к Рихтеру.

- Послушайте. Я беру все на себя.

- Отлично, доктор! Я вам очень признателен. Я тоже переутомился, как вы знаете.

- Идите спать. Я попрошу вас позвонить за десять минут до двенадцати.

- Сегодня вечером вы берете на себя большую ответственность.

- Да, я знаю! Но нам нужно быть свежим. Все готово?

- Да! Я ужасно хочу спать. Зона отключена, и диспетчерская вышка тоже. Ничего не предпринимайте. Анубис спит. Он останется на центральном посту управления до тех пор, пока... Инъекция будет сделана в полночь, и вы должны это помнить...

- Француз?

- Да.

- Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, доктор.

Гастон Макс снова посмотрел вниз, на оживленные дороги, четко отражавшиеся в матовом стекле. Рихтер, бесшумно ступая резиновыми подошвами, ушел.

- Они действуют, - пробормотал он. - В конце концов, эти немцы умеют действовать! Мы окружены, мой друг! Перед вами свидетельство авторитета моей Генеральной полиции даже в Германии! Я сомневаюсь только в одном. Войска доставляют пушку Круппа, похожую на нашу собственную. Смогут ли они вовремя установить ее на Локте Дьявола?

- Что?!

- Диспетчерская башня, Вудвилл! Идеальная мишень... и мозг Фельзенвейра!

2

В маленькой комнате, примыкающей к лаборатории, я увидел доктора Нестора в его хрустальном гробу. Гроб лежал в полутени, так что освещалось только лицо покойника.

Его сходство - без усов и с уложенными темными волосами - с Гастоном Максом было настолько поразительным, что я ахнул и уставился на него.

- Судьба, - сказал мой спутник, натягивая белый комбинезон. - Бедный мсье Нестор, можно сказать, был моим двойником. Увы, мой друг, "так было предначертано", как говорят мусульмане. Они очень мудры. Это еще не значит, что наступит конец света. - Внезапно он заговорил голосом мертвеца и добавил: - Нет, сэр!

Я с трудом отвел взгляд от покойника.

- Меня беспокоит один момент. Где Лонерган?

- Мистер Лонерган - умный человек. Где бы он ни был, он приносит пользу. Меня беспокоит еще один момент! И он таков: поскольку Братство Анубиса работает по часам, что произойдет, когда сэр Рэтбоун Эдвардс, профессор Даймс и Клуэн Янг из Ханькоу поймут, что мистер Нестор пропустил назначенную встречу?

- Они приедут прямо в Фельзенвейр.

- Согласен. Но до того, как они прибудут, друг мой, мы должны исчезнуть!

- Как?

Гастон Макс, настолько похожий на мертвеца, что я содрогнулся, глядя на него, пожал плечами, что было совсем не похоже на покойного доктора Нестора.

- Это, - признался он, - вопрос, на который я до сих пор не смог ответить!

- Даже если оружие будет установлено вовремя... - воскликнул я.

- Тсс!

Я понизил голос.

- Мы должны...

- Мы спасем миллионы жизней, - перебил Макс. - Для меня такой конец был бы великолепным!

3

Меня занимали две проблемы: (а) Лонерган присоединился к Марусе, составив какой-то план. Так? (б) Где они находились?

Макс, стоя перед маленьким зеркалом, накладывал простой, но удивительно эффектный макияж. Теперь на нем был белый комбинезон. Иллюзия была полной - отвратительной.

Мертвец ожил снова.

Рискуя стать жертвой наблюдения, которое, как мы знали, было характерной чертой Фельзенвейра, мы разговаривали, но вполголоса.

И в какой момент нашего разговора в комнату вошел незнакомец, я не могу сказать.

Какой-то легкий звук заставил меня резко обернуться.

В дверях стояла Маруся!

Я подбежал к ней.

Она была одета так, как я видел ее в последний раз. Но сейчас ее лицо выглядело неестественно бледным.

Когда я обнял ее, то:

- Кто это? - сказал Макс.

- Ты с ума сошла! - Маруся что-то прошептала мне... Но, хотя это означало гибель, я думаю, она была рада моему безумию.

Она отстранилась и повернулась лицом к говорившему.

- Я хочу поговорить с мистером Вудвиллом, - спокойно сказала она. - Пожалуйста, извините нас, доктор Нестор.

- Боже мой! - Макс хлопнул себя по бедру в экстазе артиста. - Значит, я совершенен!

Маруся уставилась на него, и я увидел, как в ее глазах растет страх. С автоматической галантностью, свойственной французам, он набросил легкое пальто Нестора, которое до сих пор держал, на затененный хрустальный гроб и быстро шагнул вперед, чтобы у девушки не было возможности увидеть ужасное белое лицо.

- Кто вы? Вы не доктор Нестор!

Она прижалась ко мне.

- Это мой друг, - тихо сказал я. - Гастон Макс... Маруся Ибург.

Макс поклонился.

- Я имел честь восхищаться мадемуазель, - сказал он, - но никогда до сих пор не разговаривал с ней.

Это было потрясающее мгновение, затем:

- Но доктор Нестор... - начала Маруся.

- Он уехал, дорогая мадемуазель Ибург. Я выдаю себя за него. Пока я не встретил вас, у меня все получалось!

Маруся смотрела на него как зачарованная.

- Вы просто чудо, - заявила она.

Гастон Макс схватил и поцеловал ее руку.

- Вы действительно очаровательны, - ответил он. - Скорее! Где Лонерган? Что нам делать?

- Мы быстро присоединимся к нему.

Маруся прикусила губу - и я понял, что она опасно напряглась.

- Где он?

- Следуйте за мной. Это ад. Но у нас есть шанс!

Вскоре, беспрепятственно продвигаясь вперед, мы оказались на древней лестнице. Мы спускались все ниже и ниже. И тут к нам пришло воспоминание. Мы достигли места, где слева начинался узкий лестничный пролет, а чуть дальше второй пролет вел вверх.

Комната летучих мышей! Эти высокие ступени вели в мрачное помещение, где хранились летные костюмы!

- Сегодня ночью я узнала правду, - внезапно воскликнула Маруся, и я понял, именно то, что она хотела сказать, было причиной ее подавленной истерики. - Анубис - дьявол! Он собирается уничтожить мир!..

Я крепко схватил ее за плечи и прижал к себе.

- Ты удивительно храбрая маленькая леди, - прошептал я. - Я понимаю...

Все еще держа ее, я резко остановился. Макс остановился рядом.

Низкий, воющий звук нарушил тишину этих подземных переходов! Я почувствовал, как Маруся напряглась.

- Кто-то летит! - прошептала она. - О, Господи, он нас увидит! Быстрее! Сюда, вниз!

Мы поспешили вниз по узким ступенькам слева от нас. В маленькой квадратной, тускло освещенной комнате - очевидно, старой темнице - мы остановились. На лестницах и в проходах, которыми мы шли до сих пор, преобладал неестественный лунный свет. Это место было освещено по-другому.

Наше поспешное появление, за которым последовала тишина, вызвало неясный шорох... Я огляделся. В комнате вдоль стен стояли стеклянные витрины. Было невыносимо жарко. Я увидел, что за мной наблюдают чьи-то глаза!..

- Пауки! - прошипел Макс. - Гигантские пауки!

- Тсс! - Маруся вцепилась в него. - Ради всего святого...

Это был дом тех "вредных существ", о которых я слышал от Рихтера. Но, заглушая ужас моего окружения и требуя первоочередного внимания, прозвучали слова Маруси: "Пожалуйста, Боже, он видит это насквозь!"

Что она могла иметь в виду?

Я ощутил неопределимое пульсирующее ощущение.

В напряженной тишине я огляделся по сторонам. Мое внимание было быстро привлечено.

В темном углу лежал мужчина, раздетый до брюк и жилета, с кляпом во рту и связанный!

Затем до меня смутно донеслись голоса.

Маруся схватила меня за руку.

Говорившие подходили все ближе и ближе. Я услышал шаги - приглушенный, смутно знакомый гул. Теперь у меня отчетливо звенело в ушах.

- Поднимайтесь прямо по ступенькам, профессор. Я присоединюсь к вам через минуту.

Мадам Ибург!

Воображение - или разум - подсказало мне правду. Она поехала в Баден-Баден, чтобы встретиться с тремя посетителями. Нестор должен был привезти доктора Шрайбера на встречу! Он потерпел неудачу... Обнаружение было делом нескольких минут!

- Сюда, сэр Рэтбоун. Я должна дождаться его китайского превосходительства! Прямо вверх по ступенькам...

Снова наступила тишина. Но пульсация продолжалась.

- Быстрее! Сейчас или никогда!

Мы бросились за Марусей. По освещенному луной коридору, налево и вверх по лестнице в то место, которое я мысленно обозначил как Комнату летучих мышей...

Из темной ямы, которую я заметил ранее, поднимался человек. По-видимому, он был одет в алюминий! Его голова напоминала голову рыцаря с опущенным забралом. Он сошел с трапа. Я отпрянул.

- Диспетчер выглядит страшно, я знаю, - сказала Маруся. - Но его платформа подвержена воздействию энергетических волн, и костюм предназначен для его защиты.

Алюминиевый человек поднял забрало.

Это был Лонерган!

- О, Боже мой! - эмоционально воскликнул Макс. - Мой дорогой друг! Но - что все это значит?

- Это значит, - задыхался Лонерган, его лицо было мокрым от пота, - что Вудвилл не говорит по-канадски. Я могу. Так что Маруся поручила мне эту работу. Мой предшественник заперт в подвале с пауками.

- Но, Лонерган! - воскликнул я. - Даже сейчас...

- Послушайте! Это просто! Ребенок мог бы управлять любой из здешних машин! И Маруся попросила диспетчера все объяснить. Затем я ударил его по голове. Не теряйте времени. Объясните Максу, что такое лётный костюм. Я возвращаюсь к управлению.

Опустив забрало, Лонерган повернулся и медленно спустился в яму. Ошеломленный, я смотрел, как он исчезает, не понимая, - он думал, что видит нас в последний раз; не подозревая, что наблюдаю за джентльменом, безропотно идущим навстречу тому, что он считал верной смертью.

ГЛАВА XXIV. ДЕНЬ

1

Маруся, очевидно, знала, что такое парусный спорт. Макс быстро разобрался в принципе действия этих замечательных лётных костюмов с их простым и надежным оснащением. Решение было принято путем подбрасывания монеты. Макс последовал за Марусей, затем я, и последним, по необходимости, Лонерган.

Макс отвернулся. Маруся обняла меня. Она была смертельно бледна.

- Моя мама! - прошептала она. - Я не могу в это поверить... О, Боже, я не могу в это поверить!

Затем она подняла на меня свои прекрасные глаза, в которых не было слез.

- На случай, если возникнут какие-то проблемы, - ее победа над собой была замечательной, - до свидания!

У меня сохранились лишь самые смутные воспоминания. Я не помню, чтобы видел, как она надевала этот странный, саморегулирующийся костюм - в комнате их было шесть. Но я помню, как заметил голубой свет, вспыхнувший над пропастью, и звук глубокого, неземного грохота, когда Лонерган включил энергетическую волну...

Иногда, словно в тумане, я вижу, как крылатое существо скользит вниз... а затем стремительно проносится мимо меня вверх.

- Она смелая, эта девушка! - Рука Гастона Макса лежала у меня на плече. - Ее бедная маленькая жизнь перевернулась с ног на голову.

Какое-то мгновение я не мог ни смотреть на него, ни говорить.

- Для нее, как и для нас, - продолжал он, - даже сейчас есть надежда только на 75-й калибр...

Я повернулся.

В руке он держал небольшой аппарат, похожий на очень компактный головной убор.

- Она бросила его, - объяснил он, - прежде чем уйти.

Низкий гул продолжался.

- Мы теряем время, Вудвилл. Прощайте, мой друг, до новых встреч!

Он передвинул рычаг в стойке под длинной балкой, на которой висели костюмы летучих мышей. Тот, под которым он стоял, опустился и окутал его. Я видел, как он что-то поправлял. Огромная, отвратительная тварь медленно опустилась на каменный пол. Крылья раскрылись.

Я увидел голубой свет за ним. Я увидел судорожные движения ног Макса по стальным перилам...

Он рванулся вперед - и вниз. Вверх, на скорости ракеты, он пронесся мимо меня.

Глубокий рев в шахте продолжался. Лонерган поддерживал питание для меня.

Я шагнул к третьему костюму. Я остановился.

Рядом с головным убором, выброшенным Марусей, лежал второй головной убор!

Именно его Макс нашел в кармане пальто Нестора!..

Великолепный, театральный жест, скажете вы? Истинно галльский и в лучшей манере д'Артаньяна? Я согласен по всем пунктам. Но, должно быть, завоевать дружбу мсье д'Артаньяна было большой честью.

Мой мозг словно онемел. Невыносимая пульсация, которая, как я теперь знал, производилась колоссально мощными установками, установленными в Фельзенвейре, в сочетании с подземным гулом начала ошеломлять меня.

Автоматически, я двинулся к третьей "летучей мыши".

На каменной лестнице послышались быстрые шаги!

Я замешкался - и пропал.

Вбежала мадам Ибург!

2

С первого взгляда, несмотря на мое душевное состояние, я заметил в ней перемену.

Ледяная мантия, которую она носила, растаяла. Ее естественная бледность усилилась. Ее глаза были похожи на драгоценные камни в тени.

Как всегда, она была безупречно одета, тщательно ухожена, но призрачные руки нервно подергивались, пальцы сжимались и разжимались. Вспоминая Марусю такой, какой видел ее в последний раз, я чувствовал, что каждая линия, каждый контур, каждая манера держаться говорили мне о чем-то сокровенном. Я всем сердцем сочувствовал этой растерянной женщине.

- Скажите мне, быстро... Маруся улетела?

- Да.

Она так крепко сжала руки, что я понял: длинные, заостренные ногти, должно быть, впились в ее ладони.

- Господи! какое безумие! Но, по крайней мере, она защищена.

Я взял головные уборы. Я не хотел быть жестоким, даже сейчас, но правда могла бы спасти мир.

- Извините, но вы ошибаетесь! Она решила присоединиться... ко многим.

Ее блестящие глаза широко раскрылись - неестественно широко. На мгновение я испугался, что мадам Ибург близка к тому, чтобы потерять контроль - что все потеряно.

Но ее нервы были не просто мужскими.

- Почему, - спросила она очень тихим голосом, - почему она это сделала?

- Потому что она знает.

Тонкие белые руки не разжались.

- Вы сказали ей? И она вам поверила?

- Я ей не говорил. Я не знаю, кто это сделал.

Она разжала сжатые кулаки. И я увидел, как и ожидал увидеть, кровь на ее ладонях.

- Судьба подсказала ей. Я всегда знала!

Низкий гул прекратился. Лонерган выключил электричество.

Наши взгляды встретились.

- Как вам удалось перекупить Николсона?

- Никто и не пытался.

Я услышал тяжелые металлические шаги, поднимающиеся по лестнице из контрольной ямы.

- Что вы имеете в виду?

- Николсон, если это его имя, лежит без сознания внизу.

На верхней площадке лестницы появилась алюминиевая фигура. Лонерган выбрался наружу, остановился и стал наблюдать.

- Это Джон Лонерган, - сказал я.

Он поднял взгляд.

Мадам Ибург уставилась на него так, как смотрят на привидение. Ее бледность определенно настораживала; затем:

- Как, - тихо спросила она, и я не уловил в ее голосе ни намека на враждебность, - как вы намеревались спастись?

Лонерган бросил на меня взгляд провинившегося школьника.

- Откуда, черт возьми, я знаю! - ответил он. - Никто, кроме меня, об этом не подумал! Но, думаю, я бы нашел способ.

Только тогда - но не раньше - я осознал правду: Лонерган никогда бы не последовал за нами! Мы не обратили на это внимания. Он знал...

Мои глаза странно затуманились. Возможно, это было из-за невыносимой пульсации. Внезапно, словно сквозь плотный занавес, я услышал голос мадам Ибург.

- Друг мой, - обратилась она к Лонергану, - там, где подвела сообразительность, мир, в конце концов, будет спасен самопожертвованием.

- Мир еще далек от спасения!

Рычание Лонергана вернуло меня в нормальное состояние.

Я посмотрел на мадам Ибург. Ее лицо оставалось мертвенно-бледным. Но она улыбалась - той улыбкой, которая одновременно раздражала и ласкала!

- Возможно, вы ошибаетесь, мистер Лонерган. Я следовала идеалу - идеалу, который вам никогда не постичь. Сегодня вечером моя личная потеря сделала меня одной из многих. Я знаю, что корни моего идеала уходят в ад!

- Прекрасно, - сказал Лонерган. - Но что же нам теперь делать?

Мадам Ибург протянула тонкую руку с глубокими ранами от ногтей на нежной ладони и коснулась затянутого в кольчугу плеча говорившего.

- Снимите это. Скорее!

Я почти не видел сияющего лица Лонергана, но по его выражению осознал, что он понял ситуацию. Он удалился.

- Мой муж, - сказала мадам Ибург, низким монотонным голосом: - Граф фон Ибург был убит во время последнего штурма Ипра. Моя собственная семья на протяжении многих поколений жила в поместье недалеко от Кракова в Польше. Маруся унаследовала мужество, мой друг, гордость и уравновешенность. У нее также есть наследственные пороки с обеих сторон, которые вы должны будете изучить!

- Но...

Она схватила меня за плечи и заглянула в глаза.

- Скажите мне, что вы любите ее - по-настоящему любите!

- Я люблю ее искренне. Я полюбил ее с первого взгляда.

- Это физическая любовь. Она очень привлекательна.

- Я научился узнавать и уважать ее. Она единственная девушка, на которой я когда-либо хотел бы жениться.

- Она запала на вас всем сердцем. Эти внезапные увлечения - часть ее наследия. Я изучила вас и думаю, что вы можете сделать ее счастливой, если сможете с ней справиться! Будьте добры к ней, вы должны быть добры к моей Мусе...

Ее стальной самоконтроль почти сломался. Ее голос дрогнул на этом ласкательном имени, которое я никогда не слышал, но которое теперь ценил как драгоценность.

Затем, каким-то чудом, она снова овладела собой.

- Но пусть она почувствует уздечку с самого начала. У вас никогда не будет никаких проблем.

Лонерган вернулся.

На нем был очень красивый шелковый жилет, брюки с поясом, носки и ботинки. В руках у него был алюминиевый костюм.

Мадам Ибург взяла меня за плечи, снова улыбнулась и повернулась к нему.

- Я беру на себя вашу работу, мистер Лонерган, - объяснила она. - Только на время.

С самообладанием, которое, должно быть, обезоружило бы самую отъявленную ханжу, она сняла свое элегантное платье. Затем принялась застегивать алюминиевый костюм диспетчера. Он был ей гротескно велик.

- Я запуталась! - заявила она.

Но, наконец:

- Воспользуйтесь своим шансом поскорее, - сказала она и ступила на лестницу. - Если Анубис проснется, я окажусь бессильна. Так что поторопитесь!

- Есть надежда! - воскликнул я. - Сюда доставят оружие...

Лонерган зажал мне рот рукой.

- Мистер Лонерган! - В голосе мадам Ибург даже сейчас не было слышно ни единой нотки гнева. - Пистолет спас бы меня от единственного другого способа!

Лонерган убрал руку, и:

- Значит, есть другой способ? - с вызовом спросил он.

- Да! Следующей после Анубиса на рассвете буду я. До свидания. Быстрее!

Она спустилась по лестнице...

Лонерган вытянул вперед сжатый кулак.

- Орел или решка?

- Орел!

Он разжал ладонь.

Я увидел потертый английский пенни. На нем была изображена голова короля Эдуарда VII.

- Всегда был удачливым игроком, - проворчал Лонерган. - Пора!

Снова раздался низкий гул. Мадам Ибург включила электричество.

- Вперед, Вудвилл! Я последую за вами. Молю небеса, чтобы Анубис проспал до нашей посадки!

3

Ощущения от этого полета, которые, смею предположить, никто из людей не испытает снова, по крайней мере, в течение жизни следующего поколения, были неописуемо приятными.

Отталкиваться пятками от металлической перекладины было определенно болезненно. Только синий свет впереди обещал безопасность. Последовало смертельное падение, пауза, а затем стремительный взлет в экстазе, от которого перехватывало дыхание. Это напоминало те детские сны, в которых мы беспрепятственно летаем по бескрайним просторам.

Когда мы достигли таинственной зоны власти, в которую путешественника уносили невидимые лифты, управление стало зависеть почти от настроения - настолько чувствительным был механизм. Я наслаждался тем великолепным владением воздухом, которому так часто завидовал в "Морской чайке".

Я плыл по неощутимой волне, как легко плывет по воде каноэ. Ощущалось легкое покачивание, почти неощутимый прилив. Движение любой руки, малейший наклон моего тела вправо или влево, и меня бросало то на левый, то на правый борт. Поднять ноги означало нырнуть; нажать пальцами ног - и я мгновенно взлетал.

В миле под собой я увидел Фельзенвейр таким, каким видел его отражение на круглом столе в лаборатории. Я отчетливо видел движущиеся фигуры на окружающих его дорогах.

Я нажал на рычаг управления правой рукой...

Неопытность подвела меня. Со скоростью, которая не могла быть меньше восьмидесяти миль в час, меня понесло сквозь пространство!

Подняв руку так же нетерпеливо, как и опустив, я обнаружил, что снова безмятежно парю в воздухе.

И в этот момент до меня донесся отчаянный крик Маруси.

- Брайан! - Я услышал ужас в ее голосе. - Брайан! Ответь мне!.. Где ты?

- Маруся! - закричал я.

- Брайан, дорогой! О, слава Богу!

- Гастон Макс слушает! Где вы?

- Я в порядке, старина!

- Хвала небесам, мой друг! Я рад.

Одна вещь стала очевидной. Между путешественниками, скользящими по энергетическим волнам, не могло быть доверительных отношений!

- Послушай, Брайан! Отправляйся в старый замок Хоэн-Баден. Ты не можешь его пропустить. Ты его знаешь. Я тебя провожу. Когда увидишь меня, следуй за мной.

- Хорошо, дорогая.

Я изучил пейзаж далеко внизу. Осторожно обогнул несколько точек. Проложил курс. На этот раз с особой осторожностью нажал на кнопку управления... И тут, с таким чувством самобичевания, что и не надеюсь передать, я вспомнил о человеке, который сделал все это возможным.

- Лонерган! - громко воскликнул я. - Лонерган...

Наверное, он был совсем рядом, потому что до меня тут же донесся его ответ:

- Я направляюсь туда же.

Впереди я увидел две фигуры, похожие на летучих мышей. До меня донесся голос Маруси:

- Разворачивайся за мной, Брайан. Когда увидишь, что я парю, смотри. Мы будем над кладбищем! Когда я спущусь, подожди, пока мсье Макс последует за тобой. Затем садитесь. Вы увидите зеленый свет под собой. Просто позвольте себе упасть. Мистер Лонерган слышит?

- Слышит! - ответил голос Лонергана.

4

Мое падение в пространстве на расстояние мили к древнему склепу Фельзенвейров занимает в моих воспоминаниях отдельную нишу. Если ощущение подъема было захватывающим, то ощущение падения - ужасающим.

Я знал, что мы в руках дежурного диспетчера и во власти любого, кто имеет доступ к электростанции в Фельзенвейре.

И, пока падал, я не мог отделаться от мысли, что кто-то отключил подачу энергии!

Затем мое падение замедлилось. Но, продолжая падать с огромной скоростью, я провалился в черную яму. В моем сознании промелькнул какой-то намек на закованную в металл фигуру на платформе... Там были переключатели...

Я стоял неподвижно... Я поднимался... Затем я почувствовал, что захват закреплен - почувствовал, как меня вытаскивают.

Наклонившись, я потянул за фиксатор...

Я не в силах воспроизвести последовавшую за этим сцену воссоединения. Маруся прижималась ко мне, дико дрожа. Гастон Макс обнял нас обоих... Затем вошел Лонерган.

- Как вы и куда нам теперь? - спросил он.

Его бесстрастное внимание к выполняемой работе было как раз тем холодным душем, который нам требовался. Этот замечательный человек без колебаний и энтузиазма отправился бы в рай или ад, все время концентрируясь на (а) местонахождении группы, которую он искал; (б) способе, каким он собирался вытащить ее оттуда.

Так получилось, что проблемы не возникло. Мы поднялись вслед за Марусей по многочисленным лестницам, которые в конце концов привели ее в маленькую квадратную комнату.

Она открыла запертую дверь и жестом пригласила меня следовать за ней.

- Я так и знал! - пробормотал Макс. - Это отреставрированная гробница, примыкающая к склепу Фельзенвейров! Я распорядился, чтобы за ней следили!

Нас арестовали, когда мы выходили... На кладбище было полно полиции!

ГЛАВА XXV. ЧАС

1

Этот последний рывок в Фельзенвейр запомнился мне до мельчайших деталей - из-за того, как он закончился. Я помню - особенно остро - бледное лицо Маруси. В пылу гнева и негодования, вызванного ее первым открытием, она была слепа ко всем последствиям своего поступка.

Теперь она поняла.

Я крепко держал ее за руку, когда она сидела между мной и Лонерганом в большой полицейской машине. Но я не думаю, что она даже осознавала мое присутствие.

Макс вел машину, рядом с ним был полицейский.

Новости о пушке были несколько тревожными. В месте, расположенном значительно ниже Локтя Дьявола, канаты разошлись, и лафет заклинило. Подкрепление из лесорубов и новые канаты уже были в пути.

Было около часа дня, когда мы завернули за крутой поворот и увидели блеск оружия.

В этот момент Лонерган глухо произнес:

- С этого момента не слушайте моих советов, - сказал он. - Я думаю... Анубис взял управление в свои руки!

- Великие небеса!

Макс спрыгнул на дорогу. Мы все вышли.

- Вы уверены, старина?

- Нет. Может быть, это просто воображение. Напряжение ожидания - это довольно тяжело.

Мы с Максом обменялись понимающими взглядами.

Мы не должны упускать Лонергана из виду ни на минуту....

Только в Баден-Бадене было произведено сорок арестов людей, носивших диск Анубиса. Но я не мог не задаться вопросом, не прятал ли кто-нибудь из вооруженных людей, окруживших леса Фельзенвейра, подобные амулеты - например, под тяжелыми ремешками наручных часов.

Действуя вопреки определенным приказам, уже погибли шесть человек. Они проникли в лес...

Больше никто не двигался этим путем. Какой-то немой ужас навис над дорогами.

Мы провели тщательный осмотр нескольких групп, окружавших это место, и за несколько минут до двух вернулись к месту, откуда отправились в путь.

Три самолета взлетели, прежде чем Макс смог отменить приказ. Все они разбились. Я думаю, энергетическая волна образовала своего рода смертельную ловушку.

Я знал, что мы должны быть хорошо видны наблюдателям в Фельзенвейре, и мне стало интересно, какими методами нападения управляет Анубис и когда он пустит их в ход. В два часа пришло известие о пушке. Ожидалось, что ее установят к трем!

Подозрение, что Анубис в сложившихся обстоятельствах выпустит смерть в мир раньше назначенного времени, я вскоре отбросил, понимая, что это должно привести к серьезному хаосу в рядах его избранных.

В половине третьего из многих удаленных друг от друга мест поступили сообщения об огромной стае "летучих мышей", пересекавших лес!

Что это значило? Вновь прибывшие? Или гарнизон, численность которого неизвестна, дезертирует?

- Ты думаешь, - прошептала Маруся, - что...

- Да, дорогая, - сказал я очень тихо. - Я не верю, что она могла уйти и оставить тебя.

За пятнадцать минут до рассвета орудие открыло огонь.

Мы услышали, как над самыми нашими головами просвистел снаряд - отдаленный выстрел... Глухой взрыв.

Маруся бросилась в мои объятия, прижала ладони к ушам, а затем соскользнула вниз, потеряв сознание.

- Так будет лучше для нее, - прошептал Макс. - Положите ее сюда, на подушки, я присмотрю за ней.

Хриплый ропот, исходящий из тысяч глоток и разносящийся на мили вокруг, зловеще донесся из темноты... Второй снаряд с воем пронесся над лесом. Он не разорвался.

В небе появились тревожные вспышки.

Третий снаряд попал в цель... или катаклизм был вызван чем-то другим? Какой-то непредвиденной неисправностью в чудовищной электростанции, управляемой Анубисом? мадам Ибург?

На момент написания этой истории я не знал. Интересно, смогу ли я когда-нибудь это узнать?

Пока мы, затаив дыхание, прислушивались к пронзительному звуку, вспыхнул ослепительный зеленый свет... ярче тропической молнии - яркий, как самое яркое солнце! Как показали более поздние сообщения, он осветил Шварцвальд на сотни миль вокруг.

Последовало настоящее землетрясение. Я почувствовал, как дорога качнулась подо мной, и услышал такой оглушительный звук, какого не мог бы произвести ни один взрыв.

Сотрясение было невыносимым. Я потерял сознание... и не я один.

Грохот движущихся массивных скал, падающих деревьев заставил меня очнуться - небо превратилось в сердитый красный купол.

Скала Фельзенвейра превратилась в настоящий вулкан! Огромный замок был объят пламенем!..

Но мир был спасен.