Сиреневым блеском крутых берегов,
Приветствует нас небосвод,
Каленый кирпич ненадежных мостов,
И уличный тянется сброд.

Людей деликатных наречий,
И шумных угарных пьянчуг,
Приветствуют всех, человечки,
С плакатов различных услуг. 

Кто за апельсинами в лавку,
Кто сельдь из ведерок, в пакет,
И мятными пальцами правки,
В открыточный душный "прЕвет!",

И кто-то с брадой, краснолицый,
Надменно орет: "Эгэ-гэй!
А ну покажите-ка быстро,
Мне ваших прекрасных детей!".
 
А сам уже водки грамм двести,
Залил стопарем коньяку,
Но все же храня крохи чести,
Впадает в глухую тоску.

И магазинов забитых до кровель, нехватка,
И топот кругом разностильных Сапог,
Подарочная бредет, лихорадка,
Охота людей на миндаль и творог.  
 
И сказочный дух ворожит и витает,
Кругом, где есть место тоске,
Заметно лишь как с карнизов свисает
И гонит мороз, снежный мусор к реке.

Там пацанам, самый лучший подарок,
И ужас вечно скучающих мам, 
Стал лед, желтоватый от дуста овчарок,
И хлещет мороз, сквозь шарфы по щекам.

И чуда дождаться спешат ребятишки,
Мечтая о куклах, машинах красивых,
Находят в коробках тетради и книжки,
И шепчут сквозь слезы "Ну, старый, спасибо!".

Во всех телевизорах, между рекламой 
И фильмом про баню давно надоевшим,
Является нам странный дядя с усами,
Он может самбист ну а может ГБ-шник.

Поет как всегда соловьем о грядущем,
Клянет на чем свет, старый год, уходящий,
А выглядит гад, совершенно непьющим!
Сам весь розоватый и лобик блестящий.

И всею страной поплевав в кинескопы,
Дождавшись заветных курантов - в салате,
Мы выпьем за наши несчастные жопы,
За сердце, машины и личные хаты.

А утром очнувшись в обнимку с подушкой,
А может родной и любимой женой,
А может быть, с кем-то пришедшей подружкой,
А может вообще в квартире чужой.

Посмотрит страна на улицу хмуро,
Где в блеске витрин угорает похмелье,
И чавкая, выпьет пол сотенной, с дуру,
Закусит чем сможет - И... Снова веселье!      

Приятно под вечер сидеть, пить свой кофе,
В кафе, что прямо, напротив музея,
Рождая под тихую музыку строки,
На весь этот бред непременно глазея.

И думать, что все ж не пропили Россию,
Вот так в новый год, ни в войну и ни в голод,
И с радостью в небо, не веря в мессию,
Взирает страна, сквозь пургу и сквозь холод.