Я стояла на краю обрыва, сжимая в руках нить воздушного шарика. Румянощёкого шарика диковинной формы, похожего на прилизанное облако. В него была засыпана всякая всячина: пыль сомнений, бисер мелких надежд, разноцветные камни иллюзий. Но, самое главное - вместо воздуха я наполнила тот шарик прозрачной (или, всё-таки, призрачной?) верой. Настало время решить, ветру какой религии доверить своё летающее сокровище, пусть незамысловатое, зато важное и родное. Именно поэтому я застыла у кромки обрыва, наблюдая, как над бездонной пропастью парят разноцветные ветра. Я почти было остановилась на одном, радужном, обитающем в знакомых широтах, но тут на ухо укоризненно зашептали "Очнись, а? Батюшка уже здесь! Сейчас отпевать будет!", и наваждение пропало. Я очутилась в облицованном тёмной плиткой, траурном помещении, примыкающем к городскому моргу. Посреди стоял красный гроб, вокруг было полно народу: с дедушкой пришли проститься друзья, родственники, знакомые... Хорошим он был человеком, на редкость светлым и добрым. Всхлипнув, я вытерла вновь проступившие слёзы.
Дедушка лежал в гробу, окружённый цветами, безмятежный, как изваяние, такой же белый и холодный. Сколько помню, он ни разу не повысил голос - любое недоразумение решалось с шутками и прибаутками. Теперь глубокие лучики под глазами будто бы разгладились и застыли, придавая весёлому лицу неестественно-серьёзное выражение. Как же мне будет его не хватать!
- Христианином был? - деловито спросил священник, обрядившийся в белые одежды поверх чёрной рясы.
- Б-был, только не сильно верующим, - призналась мама, теребя в руках вышитое полотенце. Она не разбиралась в церковных обрядах и боялась что-нибудь перепутать.
- Перевалило за шестьдесят, да? - продолжал священник. - Знаю я таких людей - воспитаны на советском атеизме. Он крещён? В церковь ходил?
- Крещён. А в церковь не особо... Отец... как-то больше... в душе верил, - вмешался папа.
Во мне разгорелись угли негодования: не помню, чтобы дедушка ходил в церковь, так и я подобные походы не особо люблю. Ступаешь в храм божий, словно в магазин - покупаешь свечи, иконы; временами выслушиваешь от старух, что макияж надо стереть... Да и какая разница, где общаться с богом? Дедушка, будучи геодезистом, разговаривал с ним, когда отстраивал разрушенный после землетрясения Ташкент, когда облагораживал Киев - для таких бесед ему не нужны храмы. Впрочем, я почти определилась с ветром религии - пришлось молча потупить глаза.
Священник начал отпевание; глубоким, хорошо поставленным голосом заговорил нужные молитвы. Молитв я не знала, поскольку, будучи маленькой, читала про динозавров и древних людей: в доме археолога иных книг не водилось, а Библия для детей за ненадобностью пылилась на дальней полке. Поэтому, чтобы не выделяться из толпы, я следила за присутствующими, стараясь им подражать.
- Крестятся правой! - зашипела стоящая рядом старушка-одуванчик.
Я была закоренелой левшой - не удивительно, что ведущая рука поднялась по привычке. Смутившись, я быстро исправила эту оплошность. Впрочем, через некоторое время я перестала обращать внимание на окружающий мир, сосредоточившись на внутренних ощущениях: я отчаянно желала, чтобы душа дедушки обрела заслуженный покой, не блуждая по безвременью. Ветер задул в дверной проём заблудившиеся снежинки, царапнул меня по щеке и, оставив на ресницах мелкие кристаллики, исчез. Свеча в моих руках заволновалась, но не потухла, а разгорелась ещё сильнее.
Когда обряд окончился, священник снял с себя белые одеяния и аккуратно сложил их в небольшой чемодан.
- Молитесь об усопшем, - заговорил он. - Ибо после смерти душа сталкивается со множеством испытаний, она страдает от собственных несовершенств. Все вы грешны - взгляните на свой образ жизни? Думаете о карьере, богатстве - кто в наш век позаботиться о душе?
Священник продолжал рассуждать об упадке нравственности, о том, что людям должно, а что - нет. Я слушала, сцепив руки за спиной и терзая потухшую свечу. Обвинения были несправедливы - я, между прочим, всю жизнь прожила честно и по совести!
Осознав, что духовный стержень необходим, мне показалось, будто этим стержнем может стать христианство, но после обидной лекции, выслушанной у дедушкиного гроба, море моего душевного спокойствия заштормило. Разом вспомнились былые возмущения - нет, разноцветный ветер родных широт не станет для меня попутным.
Прошёл месяц, я начала привыкать к отсутствию дедушки. Некогда поддаваться скорби: проекты, бесконечные переписки, телефонные переговоры и разъезды спасали от тяжёлых мыслей и воспоминаний. К тому же, поскольку я работала в турецкой организации, помимо основных обязанностей меня загрузили дополнительными - как хочешь, так и крутись!
В тот день я сидела над переводом, поминая незлым тихим словом ассистента, которому вздумалось уйти в отпуск. Проектно-сметная документация по школьному комплексу, которую он должен был облагородить, перекочевала на мой стол - пришлось срочно ознакомиться со строительной терминологией, от чего голова разболелась так, что не помогал даже анальгин. Когда словесная целена была освоена, я принялась печатать, глядя на монитор, где застыло два экзелевских документа: исходный и турецкий. В моём мозгу, словно в компьютере, прокручивались различные варианты построения фраз - выбирала самые удачные.
- Эй, - внезапный оклик отвлёк от работы - я подскочила и больно ударилась о стол. - Переводами занимаетесь?
Перед моим лицом некто замахал пожёванной бумажкой. Подняла голову - нежданный гость оказался до боли знакомым имамом. Он нацепил деловой костюм и выглядел довольно представительно но, зная его натуру, изображать искреннюю радость не хотелось.
- К сожалению, нет, - ответила, кисло улыбаясь.
Имам вечно приходил без предупреждения: сколько ни проси говорить заранее по телефону, сколько ни уговаривай, он всё равно поступал по-своему. Очевидно, Аллах ведал о его планах, а посвящать в них простых смертных Ясин ходжа не считал нужным.
- Как это - нет? - на лице гостя отразилось удивление: кустистые брови поползли наверх и застыли треугольником, тёмные усы мелко заколыхались.
- Ясин ходжа, ассистенты в нашей организации работают исключительно с внутренней перепиской, - попыталась объяснить я. - Здесь вам не бюро переводов.
- Мне нужно срочно отправить эту бумагу в консульство!
- Консульство принимает нотариально заверенные документы - мы не сможем помочь, - я упёрлась, подобно ослу знаменитого Насреддина ходжи.
- Ай, дочка, глянь быстро, а? Пойду с начальником поговорю - чтоб к моему приходу всё было готово. - Ясин ходжа бросил мне в лицо мятый документ и поднялся на второй этаж к шефу.
От такой наглости я не то что на турецком, на русском дар речи потеряла. Сидела, лязгая челюстью, как щелкунчик: где уважение, где манеры, где волшебное слово "пожалуйста"?
Строя коварные планы мести, я отложила бумагу в сторону, но проходящая мимо секретарша, которая только что отнесла наверх кофе, ухмыльнувшись, поделилась секретом:
- Ясин перед начальством лебезит, умоляяяяет. Готовься, тебя сейчас вызовут.
Раздался звонок.
- Эфендим, - я подняла трубку, чертыхнувшись про себя. - Иду.
Пришлось подняться в комнату шефа - тот восседал, развалившись в своём кресле, имам, несколько сгорбившись, сидел напротив и говорил:
- Я объяснил, насколько всё это важно. Очень надеюсь, что вы проявите понимание.
- Нотариус в отпуске, перевод никто не заверит, а без этого он не будет иметь юридической силы, - буркнула я, ненавидя политкорректность.
- Ты, дочка, главное, сделай! А дальше как-нибудь разберёмся, - заверил имам.
Пришлось, скрипя зубами, исполнить волю начальства. Затем Ясин хожда забрал перевод и ушёл по-английски: ни тебе "спасибо", ни "до свиданья". День был безнадёжно испорчен.
Вечером меня пригласила в гости знакомая турчанка: в своё время я преподавала ей русский, и мы сдружились. Я пришла к ней домой, надеясь отдохнуть и развлечься. Каково же было моё удивление, когда я увидела Ясина ходжу и знакомого бизнесмена, торгующего текстилем: они мирно беседовали, сидя на кушетках в просторном зале.
- Селям Алейкум, - выдавила из себя, продумывая предлог, чтоб не задерживаться надолго.
- Алейкум селям, - ответили мне в два голоса.
Тут бизнесмен решил закурить, на что имам разразился поучительной тирадой:
- Явуз бей, вам не стыдно? Ведь эти люди открыли двери своего дома! Спросите сперва разрешения у хозяев! Мы должны быть взаимовежливыми!
Не выдержав, я извинилась перед всеми и ушла, сославшись на головную боль - находиться в обществе человека, который других учит вежливости, не ведая, что это такое, не было никакого желания.
Дома меня ожидал не менее приятный сюрприз: на столе рядом с ноутбуком высилась гора литературы. Пробежавшись по названиям, я обнаружила, что все эти книги были посвящены эволюции, поэтому отважилась поинтересоваться:
- Эээ... Пап? Ты тут своё добро оставил?
Папа забежал в комнату, потрясая "Атласом происхождения жизни" Харуна Яхьи. Будь он каратистом - положил бы этот атлас вместо кирпича и разбил бы на две половины.
- Дочь эволюциониста не будет читать псевдонаучный бред! Кто тебе посоветовал?
- Ну... Помнишь Йигита... Парня, которого я приводила с вами знакомиться? Он принёс, - призналась, на всякий случай отгораживаясь от взволнованного отца спасительным столом.
- Ноги его тут не будет! - папа топнул, как бы демонстрируя своё заявление. - А ты вызубришь историю возникновения Земли, поймёшь, как всё на самом деле происходило! Только потом будешь читать всякие... всякие... всякие книжонки... Ну что ты нашла в этом Джигите? Ещё скажи, что из-за него примешь ислам!
- Как бы да, - призналась я, непроизвольно переходя на шёпот. - Только не из-за него. Думала, Аллах меня просветит, путь укажет. Я же в духовном поиске нахожусь! Христианство не подошло, так, может, мусульманство...
-Выпороть надо, как в детстве - дурь из головы вылетит. И почему тебя в своё время не приучили к марксизму? - сокрушался папа, а я тем временем думала, что марксизм в системе моих координат оказался бы явной помехой. К слову, через некоторое время я отказалась от идеи стать мусульманкой - видимо, Аллах посчитал, что мне и без веры в него неплохо живётся.
Католицизм, индуизм и даже - в качестве научного эксперимента - иудаизм были испробованы, но не подошли. Язычество вызвало интерес, однако ничего не всколыхнуло в душе. Затем я почти было подалась в буддисты, но добраться до Шаолиня - мечты детства - помешали финансы, вернее, их отсутствие, поэтому уйти в монахи не получилось.
Перепробовав всевозможные религии, я почти было отчаялась найти свой путь, однако туманная надежда не думала отступать, нашёптывая, что время ещё не настало. Утомившись от смутных ожиданий, однажды вечером я решила отвлечься: сидя перед ноутбуком, принялась щёлкать фисташки и пересматривать Звёздные войны. Поскольку джедаи меня умиляли, я не уставала от повторных просмотров. У большинства друзей эти рыцари ассоциировались лишь с мастером Йодой и лазерными мечами - им не понять причин моего любопытства.
В очередной раз взгрустнулось, когда с экрана зазвучало напутствие "Да пребудет с тобой Сила". Мудрые, честные, неподкупные джедаи, почему я не одна из вас? Сила, которую вы используете, пронизывает галактику, объединяя всё живое... Вот бы научиться ей управлять!
Тут в комнату залетел свежий ветер, распахнув прикрытое окно, потревожив лёгкие шторы. "Почти что фраевская Хугайда, - подумалось мне. - Как бы изначальный ветер, подобный вездесущей Силе..."
Внезапно захотелось чая, а кружка стояла на столе. Подниматься с кресла было лениво, поэтому я, повинуясь странному порыву, протянула руку и сказала "Плыви". Удивительно: кружка медленно оторвалась от поверхности и действительно поплыла по воздуху, будто её держало привидение. Пространство, преобразившись, превратилось в миллионы сияющих энергетических ручейков, сплетающихся друг с другом в причудливо-сложную сеть. Свет ослеплял - я закрыла глаза, но видеть не перестала. Чувства обострились, к имеющимся прибавились новые, пока ещё не понятые, но от этого не менее реальные. Пришло осознание того, что Сила услышала мою просьбу. Она пребыла! Воздушный шарик с лёгкостью взмыл в сияющее небо. Я стала джедаем.