Аннотация: Написан в 2008 году на конкурс "Эквадор" (финал). Тема: "Овидий возвращается в Рим". Напечатан в сборнике "Авантюра по имени жизнь", Create Space/Hanna Concern, Inc., USA, 2009.
- Мы шагаем неустанно... по чащобам и полянам... мы без устали шагаем... уфф!.. резво ножки подымаем...
Семенит по осеннему ельнику невысокий, дочерна загорелый мужичок. На крупном мясистом носу подрагивают круглые очки в тонкой оправе, за спиной, недовольно погукивая в такт шагам, болтается старенькая гитара. Пузырятся карманы старого вельветового пиджачка с выцветшими ромбами, старые мешковатые штаны землисто-серого цвета подпоясаны толстой веревкой. Бормочет мужичок под нос, рифмует на ходу слова глупой песенки.
Чувствует поэт, как умножились вдруг его силы, как ноги сами понесли его вперед, по ковру из осыпавшихся иголок, и удивляется. Неужто песенка подействовала?
Выбегает мужичок на поляну и замирает от неожиданности. Две пары глаз ошарашенно таращатся на него. Одна принадлежит высоченному детине с нечесаной бородой и большой нелепой тетрадью в руке. Вторая, больше подозрительная и настороженная - обернувшемуся вокруг ног бородача маленькому лису. Здоровяк чешет бороду, недоверчиво переводит взгляд с поэта в тетрадь и обратно. Рот его раскрыт в изумлении.
Мужичок подскакивает к бородачу и сует нос в желтоватые листы.
- Да это совсем не тетрадь, а альбом, - бормочет он, - и странную штуку вижу я в нем: свой точный портрет, будто с натуры срисованный карандашом.
Художник крякнул, не выдержал и расхохотался. Вскоре к нему присоединился и поэт. Смеются люди, хлопают друг друга по плечу, недоуменно смотрит на эту картину свернувшийся в клубочек лис, нежась в лучах полуденного солнца.
Так встретились Овидий и Маленький Принц.
Раздолье лису, справа бесконечные поля с мышами, слева лес с ягодами, птицами. Бегает, за живностью гоняется. Любуются им люди, идут, беседуют неспешно.
- Зачем тебе в Москву? - спрашивает Овидий.
- Дом у меня там.
- Так ведь опустела столица, не течет по кранам водица, газа нет, машин нет, не работает свет. Без воды и бензину не выжить третьему Риму.
- А как два века назад люди без этого всего обходились? Жив город. Народу если только поменьше стало.
- Большая часть народу перебралась на природу. А как же ты, человече, так от дома оказался далече?
Неодобрительно зыркает на собеседника Маленький Принц, непонятно, вопрос ли ему не нравится, или овидиевый говор. А может, и то, и другое. Поди разбери, когда выкобенивается рифмач, а когда действительно колдует.
- Из колонии иду. Долго уже иду.
Отрывисто говорит, видно, неприятна ему тема. Овидий замолкает. Не спрашивает, сбежал ли, или отпустили, понятно, что такой талант после Сдвига щелочку если не найдет, так нарисует. И ни догнать, ни разыскать его теперь, ибо не работает электричество, не ездят машины, не летают вертолеты. Гниет в земле техника который год. Лишь велосипеды на вес золота да роликовые коньки.
Ведь сам Овидий, спроси его, зачем идет в столицу, тоже не ответит. Не знает он. А может и такое быть, что признаться боится даже сам себе. Темна душа Овидия, темнее, чем его прожаренная Солнцем плешь, мутнее, чем болото.
Хотя и Маленький Принц лукавит чтой-то. Больно похожий портрет изобразил. Случайно, говорит, вышло. Да только не бывает случайностей таких, ох не бывает.
- Темнеть скоро будет, Овидий, пора нам по грибы.
- Ножки наши ножки, бегите по дорожке, на круглую опушку, где растут свинушки...
- Варить заколебемся. Про лисички лучше спой.
- Хоть не в меру привередлив ты, сосед, но слова твои резонны, спору нет, - поэт пожевал губами и загорланил: - Я к лисичкам на опушку прибегу! Как же много их под деревом растет! Столько в жизни унести я не смогу. Буду лопать я лисички круглый год!
Лис подбегает к людям и вопросительно смотрит на хозяина.
- Не про тебя это, - бурчит Маленький Принц, почесывая зверя за ухом. - Тебя лопать не будем, не переживай.
- Не зевай, поспешай собирать урожай!
Овидий ломится вглубь леса, пока не пропала тяга наскоро вылепленной песенки. А час спустя друзья уже лакомятся упругими, приготовленными на костре грибами.
Закатывается солнце, пляшут по стволам деревьев пламенные отблики. Тишина стоит, только лис шуршит по кустам. Овидий этих звуков пугался поначалу, но быстро привык.
- Хоть мне жареные нравятся грибы, все же хочется порой другой еды, - задумчиво изрекает он, глядя на огонь.
- Угу. Деньги только нужны. У тебя есть?
Овидий выворачивает карманы пиджачка.
- Есть гвозди и шишка. Полезные вещи! - хитро оправдывается он, глядя на мрачную рожу Маленького Принца. - Могу также спеть пару песен похлеще.
- Дружище, за твои песни нам бесплатно выдадут разве что люлей, - зевает бородач и отворачивается от костра, закутываясь в одеяло. - Ладно, завтра нарисую им чего-нибудь.
- Ты неблагодарный хам! Кто грибы находит нам? Они к рисунку, тут как тут, без ножек вряд ли прибегут! - возмутился Овидий и кинул шишкой в широкую спину Маленького Принца.
Мстительный выпад поэта был полностью проигнорирован. Потрескивание тлеющих угольков заглушил вскоре дружный храп.
Утром выходят друзья на дорогу, ищут, где позавтракать. Меньше последние годы используются асфальтовые трассы, не увидишь на них боле грузовиков да автомобилей. Но дорога есть дорога. Снуют меж деревнями велосипедисты, телеги, лошадями запряженные, порой диковинное чудо-юдо самодельное на мускульной тяге встретится. Пойдешь вдоль тракта, рано или поздно встретишь, где накормят. Если есть, что взамен предложить.
Изрядно проголодались друзья, пока дошли до автобуса, вернее, до кузова от автобуса, с вывеской "карчьма" над дверьми. Хватается за голову Овидий, весело фыркает Маленький Принц. Однако необычно уютно в "карчьме" - и покрашено, и почищено, и даже на окошках маленькие трогательные занавесочки висят.
- Привет, хозяюшка, - зычно здоровается Маленький Принц. - Как дела идут, много ль посетителей?
- Концы с концами кой-как сводим. Тут недалече деревни большие, люди ездють, бывает, - и сразу: - Деньги есть?
- Денег нет. Приворотный рисунок не сойдет ли за плату?
Не дожидаясь ответа, Маленький Принц садится за стол, открывает альбом. Большие грубые пальцы неожиданно мягким, плывущим жестом охватывают карандаш.
Никогда не видел Овидий прежде, как рисует Маленький Принц. Вроде как не было нужды. Вот, несколько линий, и ты уже будто в конце автобуса сидишь, а перед тобой - столики. А вот за ними первые едоки появились, мужик небритый в бесформенной кепке, баба выпуклая, сисястая, еще мужик, худой, как жердь, а вон парочка в уголке устроилась, и перед каждым - снедь всякая на тарелочках. И все радуются. Полна корчма веселых посетителей.
- Прошу принять в качестве платы за две порции, - говорит художник. Не спрашивает, утверждает, ставит перед фактом.
- За одну, - нахально заявляет баба.
Маленький Принц делает вид, что убирает картинку в альбом.
- Ну хорошо, хорошо, - сдается толстуха. - Гляжу, приличные вы люди. Не прохиндеи какие, назон их побери.
Ставит перед друзьями по тарелке с мясом и картошкой, да по кружке кваса. Много наложила, от пуза, видать, понравился рисунок приворотный.
- Неужто много прохиндеев? - интересуется художник для вежливости.
- А пойми теперь, кто есть кто, - завелась вдруг толстуха. - Раньше, нормальное кафе было, все налажено, тому-этому отстегни и живи спокойно. А с тех пор, как мир сдвинулся, все наперекосяк. Раньше думала, дело дочке передам, нормальное дело-то. А та спуталась с поэтом, прости господи. Конечно, теперь поэтам вольготно, почти как художникам, вы уж извините, не про вас речь, вы люди приличные.
А сама глаза косит на гитару Овидиеву неободрительно.
- Так ведь поэты, чай, пользу несут словами своими.
- А кто его знает, кому польза. Кто больше заплатит, тому и польза. Руками надо на хлеб зарабатывать. А теперь самые главные оказались, кто стишки кропает, на диване сидючи. Тьфу, назон их побери!
Низко горбится Овидий, со стороны кажется, будто не выспался человек, клюет носом над кружкой. Только замечает Маленький Принц, как кривятся губы поэта, как начинают неслышно шептать что-то, все быстрее и быстрее.
А толстуха не унимается. Когда еще слушатель такой благодарный появится.
- Давеча пришел один тоже, и ну пугать, мол, намалюю незаметно чудищ на стенках, будут люди за три версты твой автобус обходить. Я его в шею, а самой боязно, кто его знает. Теперь любой подлюга, если рисовать или петь обучится, власть имеет.
Шепчет Овидий. С пугающей скоростью летят слова в пустоту кружки, неведомые, не высказанные, не записанные, не имеющие силы. Чудится, что хочет поэт выплевать, извергнуть из себя все строчки, все рифмы, избавиться от собственного неисчерпаемого дара.
Жалеет Маленький Принц, что начал этот разговор, да поздно.
Маленькая девочка вбегает тут в автобус, с интересом осматривая посетителей, лукаво и одновременно смущенно, как умеют только дети, говорит им:
- Здрасьте! - и бежит к старой женщине: - Ба, можно я на речку пойду?
- Холодно еще! После обеда пойдешь.
- Ну, ба! Я купаться не буду.
А глаза хитрые.
- Ага, как же! Чтобы к реке ни-ни! Будешь капризничать, назону отдам.
Опрокидывается табурет. Бежит Овидий вон, из автобуса, хватаясь руками за косяки, будто вслепую. Торопливо, спотыкаясь, уходит вдоль дороги, бешено жестикулируя.
Маленький Принц делает женщине знак, мол, психованный он слегка, не бери в голову, быстро допивает квас и бежит за поэтом.
- Спасибо, хозяюшка! - не забывает он крикнуть от дверей.
Догоняет поэта художник, пристраивается следом. Тот не замечает, бредет по дороге, губы бормочут бесконечный монолог. И слышит Маленький Принц, что и сам с собой говорит Овидий стихами, что не умеет он говорить по-другому, разучился. Или - сдвинулся.
- ...Прав я был или нет, кто теперь даст ответ? Я уже ничего не могу изменить. Прошло уже столько лет, но они не желают рвать эту в прошлое нить. Им обязательно нужно кого-то ругать. Им нужен козел отпущения. Изменившему мир не будет прощения, ведь я их выгнал из теплых квартир, ведь я навсегда уничтожил душные города, что травили воздух и воду. А я хотел, чтобы природа всего лишь взяла свое, чтобы люди вернулись в лоно ее...
Чудится Маленькому Принцу, что вместо одной жалкой фигурки будущее людей видит он перед собой. Безумцем чудится первый человек нового мира, но кто скажет, как для толпы безумцев выглядит нормальный? Тысячи молчаливых образов толпятся в голове Маленького Принца, и представляет он, как исчезают эти образы, и вместо каждого из них появляются десятки строчек, сотни слов, как миллионы галдящих ярлычков, заполняют разум Овидия, и тонут, захлебываются мысли в этом нескончаемом гомоне.
А вокруг собираются тучи, ветер все сильнее гнет деревья, начинает накрапывать дождь, и с трепетом понимает бородач, что сама природа подчиняется причудливо рифмованным строчкам. Да и сам поэт распрямляется, будто становится выше ростом, и вот уже кажется, что не беспорядочно он размахивает кулаками, а заклинает, творит какое-то мощное неистовое волшебство.
Уже не бормочет, а почти кричит в истерике Овидий:
- ...Не значат ничего их слова! Я сам повелитель слова! Сейчас вот как рявкну сурово, так, что у всех закружится голова,и реки дождя потекут с небес. Заворочается старый лес. Показать, какова власть моя? Пусть ударит по полю...
- Эй, стой, погоди!
Быстро сообразил Маленький Принц, что за слово последует за эффектной паузой, пока поэт для крика полную грудь воздуха набирает. Испуганно хватанул того за плечо. Осекся Овидий, вздрогнул, обернулся. Видно по глазам, что не понимает, кто стоит перед ним. А когда всплыл из глубин души своей, обмяк весь, сморщился, затих.
- Вот только молний нам сейчас не хватало, - облегченно рявкнул Маленький Принц. - Расслабься уже. Испокон веков люди языками чесали. Привыкнуть пора бы.
Рассеиваются тучи, прекращают падать с неба холодные капли. Воздух заполняется густым светом, как всегда в солнце после дождя, будто потрогать можно. Тупится Овидий, губами дрожит. Затем вскидывается:
- Историю одну хочу я рассказать...
- Давай лучше я тебе одну историю расскажу, - перебивает Овидия Маленький Принц.
И пошел по дороге.
Идет и молчит. С мыслями собирается. Обреченно плетется следом маленький поэт.
Неторопливо подбирает художник слова, задумчиво глядя вдаль, в прошлое.
- Я, еще когда в школе учился, стенгазету оформлял. Помню, надо было сделать рисунки к одной сатирической заметке. В ней говорилось о неком Насонове, который на полном серьезе разрабатывал теорию, именуемую Мифопоэтическим Сдвигом. Все смеялись над ним, всем было очевидно, что это полная ерунда. А мне идея понравилась. И человек понравился, дерзкий он был, заносчивый. Выяснилось, что он стихи писал, я даже нашел тогда какие-то из них в сети. Хоть и хреновые стихи, по правде говоря.
Овидий идет позади и молчит.
- Этого человека поставили перед выбором: или руководство крупной лабораторией на базе Омского университета или должность скромного преподавателя в Москве. Он выбрал первое, конечно. Именно это высмеивала наша заметка, мол, поделом его сослали в глушь, не будет баламутить столичную воду своими бредовыми идеями.
Овидий молчит.
- Самое интересное, что восемнадцать лет спустя, когда этот человек состарился, он стал очень похож на карикатуру, которую я тогда нарисовал для газеты. Забавно, да?
Останавливается Маленький Принц, разворачивается лицом к поэту, и резюмирует, наглую и одновременно сочувствующую рожу выстроив:
- Хотя стихи у него, прямо скажем, не улучшились.
Видит художник, как оттаивает что-то в глазах Овидия.
- Вообще-то и твоей мазне далековато до Мане, - буркнул тот и потопал дальше, не замечая, как бородатое лицо товарища расплывается в широкой довольной улыбке.
Долго друзья шли, много людей встречали, все чаще крепким словцом поминали те человека, который сдвинул мир. Спорил с ними Маленький Принц, доказывал, что мир не стал лучше или хуже, он просто изменился. Но все сильнее замыкался в себе Овидий, все чаще обращался его взор обратно, в глушь, все более отвращался он от людей.
И вот понимает вдруг Маленький Принц, что не слышно шагов за спиной. Обернулся и видит, встал Овидий посреди шоссе. Стоит, хмуро кривится на художника.
- Понял я, что не в Москву мой путь ведет. Прав ты был, полно народу там живет. Мало радости ходить среди людей, что пугают твоим именем детей.
Маленький Принц смотрит на поэта и не знает, что сказать. Лис просто смотрит и молчит. Лис всегда молчит.
- Слишком сильный промах совершил поэт. Он оставил чересчур заметный след. Если город жив, я с ним несовместим. Никогда Овидий не вернется в Рим.
- А был бы мертв Рим, Овидий? Вернулся бы? Зачем?
Замолкает поэт, горбится, становится еще меньше ростом. Лишь рот сжимается упрямой чертой. Вернулся бы. Затем.
Победителем встать на развалинах Рима, ибо победитель - всегда тот, кто пережил побежденного.
Маленький Принц вздыхает.
- Ну, как скажешь, поэт. Наверное, ты прав. Позволишь хоть сделать тебе подарок напоследок? Встань-ка здесь.
Художник пристраивается к покосившемуся столбу и начинает рисовать. Непривычно долго порхает его рука над бумагой, удивленно смотрит на него Овидий, но не смеет шелохнуться. Даже лис, недоуменно повертевшись вокруг неподвижных людей, успевает свернуться клубком и заснуть.
Наконец, Маленький Принц аккуратно выдирает листок из альбома и протягивает поэту.
Овидий смотрит на рисунок и видит в нем себя. Как в черно-белое зеркало глядится. Гитара выглядывает из-за плеча, можно рассмотреть, как струны на колки намотаны. Видно затертые ромбики на вельветовой ткани, швы неровные, заплатки, складки штанов, пуговицы круглые, большие, с четырьмя дырочками, даже трещинки на ботинках. Ни одной детали не упустил художник, ни одной мелочи не ускользнуло от его карандаша.
Одного только нет у человека на листке - лица. Пара черточек и точек всего. Мол, есть у человека глаза, нос и рот. А какие, неведомо.
- С таким оберегом тебя вряд ли кто узнает, - серьезно, сурово даже несколько, говорит Маленький Принц. - Ну, бывай, поэт.
Стоит Овидий, смотрит на Маленького Принца, говорить не может, если скажет слово, расплачется. А секунды спустя смотрит он уже в спину удаляющейся долговязой фигуре, у ног которой стелется по обочине маленький рыжий лис. Смотрит, не шелохнувшись, как скрываются те за крутым уклоном дороги, как появляются на следующем холме и исчезают за горизонтом.
Шевелятся губы поэта, вспоминая чужой ритм, складывая слова в чужие, неровные сочетания, и гитара будто сама скользит в руки:
- Смеялся над песнями, беседовал с лисами, кидался шишками, обкладывался книжками, плевался от скуки, разговаривал с внуками, почесывал бороду, вернулся в город...
Так расстались Овидий и Маленький Принц.
В течение нескольких последующих недель люди видели идущего по дороге пожилого мужичка, что горланил под гитару одну и ту же песню. Каждый день он придумывал для нее новые и новые четверостишия, не соблюдая порой ни размера, ни рифмы, и лишь однострочный припев всегда оставался одинаков. Лишь немногие, кто помнил происхождение припева, улыбались в усы, зная, что в песне этой действительно не должно быть ни рифмы, ни размера. Остальные же смеялись, показывали на Овидия пальцем, и вскоре он прослыл безобидным сумасшедшим, что без малейшего основания считает себя поэтом. Овидия все это нисколько не волновало. Он неумело, но старательно плел для единственного друга ответный оберег.
А Маленький Принц, долгие недели пробираясь к Москве, постоянно чувствовал чью-то незримую помощь. В мире, где карандаш стал самым мощным оружием, каждый талантливый человек быстро оказывался под контролем. И лишь единственное исключение было у этого правила. Густой туман забвения окутывал разум соглядатаев, и они забывали рассказать своим главарям о человеке, который картинками расплачивается за еду и жилье. Образ высокого бородача с ручной лисой за ночь стирался из памяти людей, что хотели утром посплетничать об этом с соседями. А сам Маленький Принц шагал по лесам и дорогам с такой легкостью, будто неведомая сила мягко и неутомимо подталкивала его к цели. Невидимая рука пригоняла рыбу к берегу, где он сидел с удочкой, направляла его к скоплениям грибов и ягод, и даже лис, казалось, добывал себе пропитание проще, чем прежде. День за днем, шаг за шагом, строчка за строчкой Маленький Принц приближался к городу и к уверенности, что все у него с этих пор будет замечательно. Он продирался через овраги, менял картинки на новые сапоги, сторонился подозрительных лиц, приманивал рисунками птиц, катался с лисом по зеленой траве и подходил все ближе и ближе к Москве, потому что не было у него цели иной...