Аннотация: Написан в 2008 году на конкурс "Рваная грелка" (финал). Тема: "Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря".
Вопреки зловещим россказням, мертвые птицы появились не раньше, чем Матиас увидел красную черепичную крышу усадьбы. Зато их было много. Голуби, чайки, ближе к жилищу Номана начали попадаться трясогузки, зимородки и воробьи. Полковник убавил ход моноцикла, с ужасом рассматривая трупики, усеявшие высохшую почву под редкими чахлыми деревцами. Он понял, что не готов к такому. Одно дело, читать личное дело, с аккуратными описаниями и медицинскими терминами, и совсем другое − пичуги с указательный палец, лежащие в пыли.
Воробьи, кто бы мог подумать.
Матиаса передернуло.
Визер Номан построил свой дом на самом пустынном и безлюдном отрезке Эгейского побережья. У его жилища не было ограды. Только безумец мог решиться прийти к Номану с враждебными намерениями. Впрочем, сюда забирался мало кто из людей. Бывший сентинель специально выбрал место, где до ближайшего населенного пункта было километров двадцать.
Матиас обнаружил Номана в саду. Тот чистил вишню. Пальцы двигались быстро и умело, не проливая ни капли сока, когда проволочная петелька выщелкивала косточки из сочной бордовой мякоти. На столе, кроме двух мисок для ягод и стакана с косточками, лежал еще только один предмет.
Пистолет.
− Зачем пришел? − не отрываясь от своего занятия, бросил Номан.
Матиас на мгновение замялся.
− Здравствуйте, Визер! У меня к вам деловое предложение.
− Террористы окопались в одном из небоскребов Лондона. Они грозятся взорвать атомную бомбу. По оценкам экспертов, полгорода будет лежать в руинах. Бомба, серийного барнардского производства, взорвется через десять минут после активации. Наши расчеты показывают, что террористы смогут десять минут удерживать позиции при любом виде штурма. А вот против вас они бессильны.
− У меня другая сфера деятельности.
− Мы знаем. Мы хотим, чтобы вы распространили свою сферу деятельности на людей.
Пальцы застыли. Пронзительные болотные глаза уставились на полковника лондонской безопасности.
− Невозможно, − заявил он после короткого размышления и вернулся к работе.
− Насколько я знаю, вы ненавидите людей.
− Это всем известно. И что?
− И вы хотите жить в космосе.
Взад-вперед, взад-вперед.
− Это либо очень дорого, либо очень тесно.
− Это будет очень просторно и совершенно бесплатно.
Номан усмехнулся.
− Вы хотите выдворить меня с планеты? Я не против. Но кто будет меня кормить? Одевать? Удовлетворять все остальные нужды?
− Роботы.
Пальцы замедлились.
− Гарантии?
− Вы можете понадобиться не один раз.
− Ты не понял. Если я соглашусь, моим врагом станет все живое, без исключения. Изменения необратимы, знаешь ли. Если какой-то дурак окажется в прямой видимости...
Вместо того, чтобы договорить, Номан вдруг отбросил вишню, схватил пистолет и выстрелил, не целясь. Матиас успел увидеть, вскинув голову, как мелкая птица, точка в воздухе, дернулась и упала, должно быть, где-то около дороги, по которой он приехал.
Стрелок аккуратно положил оружие строго на то место, где оно лежало, и как ни в чем не бывало продолжил орудовать проволокой.
− Я понял. Если что-либо произойдет, это целиком и полностью будет вина охраны. Ваши покои будут приравнены к опасной для жизни территории, где...
− Слишком обтекаемо. Я требую право на убийство.
− Это невозможно...
− Невозможно, так невозможно, − пожал плечами Номан.
Повисло молчание. Лишь изредка постукивали о край стакана вишневые косточки, да шумело вдали море.
− Я не вправе решать такой вопрос, − сказал, наконец, Матиас. − Однако я передам ваши требования, и предполагаю, что они будут удовлетворены.
Номан не ответил. Он продолжал чистить ягоды. Матиас немного помялся, встал и пошел к моноциклу.
Прямо на середине дороги в километре от дома Номана лежал зимородок. Пуля разнесла ему голову, и тельце лежало ярко-голубым пятном в красной кровавой луже. Матиас придержал было машину, но услышав очередной выстрел, снова прибавил ход.
За его спиной остался человек, который размеренно чистил вишни и скалился.
Несколько человек сидели в темноте конференц-зала и смотрели на сухое, жесткое лицо человека, который должен был спасти город.
− Визер Номан, − сказал человек за кафедрой, − послужной список составляет двенадцать планет, опасных для жизни, и еще четыре сверх-опасных. Сентинелей его класса осталось всего девять, причем пятеро из них − инвалиды. Остальные могли бы занять его место, но Визер единственный, кто сейчас находится на Земле.
− И вы полагаете, что он может справиться с террористами в одиночку? − спросил один из сидящих в зале.
− Вы не представляете себе всех возможностей сентинелей.
− Зато, я как раз представляю себе их, − сказал другой. − То, что вы предлагаете, никогда ранее не практиковалось. Вы не боитесь своими руками создать монстра, которого будете неспособны контролировать?
− Нет. Мы приняли все необходимые меры.
− В таком случае действуйте.
Сильные мира сего постепенно разошлись. В зале осталось только два человека. Один сидел в кресле, другой остался за кафедрой, грузно облокотившись на нее.
Сидящий человек отер лысину и пробормотал:
− Человек, чьим предназначением всегда была защита людей от смертоносной инопланетной природы, будет убивать их. Любого, кто попадется ему на глаза. Какая ирония, не правда ли?
− Он продолжит защищать людей, − возразил другой. − От других людей.
− В свое время меня перевозили в закрытом контейнере, − заметил Номан, пока его вели по аэропорту. − Вы стали довольно беспечными с тех пор.
Идеальным решением было бы отнять у Номана оружие. Но это означало либо смерть, либо безумие. Сентинель не мог остаться без оружия. Иногда Матиасу казалось, что пытаясь понять образ жизни сентинелей, он приближается к абсолюту. Никаких "а что, если он останется без оружия". Этого просто не может быть.
− Этот участок аэропорта оцеплен, − ответил Матиас.
− Недостаточно хорошо. Я чувствую их. Чувствую. Один из них движется вон там. Скоро он покажется из-за угла. Скоро...
Номан облизнулся и потянул из кобуры пистолет.
В коридоре послышалось обеспокоенное кудахтанье какой-то дамы.
− Мой пупсик, мой Тинторетто, куда же ты? Пропустите меня! Видите, он же убегает! Тинторетто!
− Сержант, посмотрите, что там, − встревожился Матиас. − Задержите, что бы это ни было.
Охранник опоздал. Из-за угла с веселым тяфканьем выбежала болонка и припустила прямо к Номану.
Она не успела сделать и двух шагов. Раздался выстрел. Мозги собачки разнесло по гранитному полу аэропорта. Пуля, взвизгнув, срикошетила в один из мягких диванов, стоящих вдоль коридора.
Номан убрал оружие и с невозмутимым видом проследовал дальше. За его спиной раздавались крики испуганной женщины.
− Тинторетто! Что с ним?! Что это было?! Тинторетто!
Матиас и эксперт по психологии сентинелей сидели у мониторов, на которых была дверь, надежно запертая снаружи. За ней трансформировался Визер Номан. Без его сигнала дверь открыться не могла, но Матиас периодически бросал в ее сторону нервные взгляды.
− Он там уже три часа, − сказал он. − Это нормально?
Будто вместо ответа из динамиков раздался выстрел и звон разбитого стекла. Затем, после паузы, еще несколько выстрелов, и крик. Нечеловеческий крик злобы, ярости и еще чего-то, напоминающего бессилие.
− Что случилось? − всполошился Матиас. Встревоженное лица эксперта не добавило ему спокойствия.
− Я не знаю...
− Центр! − раздался по интеркому голос Номана. − Центр!
− Да, Визер? − схватил микрофон Матиас.
− Зеркала! Везде, где я буду проходить, уберите зеркала!
− О, черт! − судорожно вздохнул эксперт. − Как же мы не подумали! О, черт!
Из динамиков еще раз донесся приглушенный рык. Затем все стихло.
− У тебя десять минут, Визер, − произнес наушник. − Конечно, есть вероятность, и немалая, что террористы не сразу запустят бомбу, однако мы исходим из худшего. Удачи.
Голос ненавистного ему существа. Голос врага.
− Заткнись! И постарайся не отвлекать меня, пока я буду там.
− Хорошо. Открываем дверь.
Сволочь! Я же сказал ему заткнуться, сказал!
Дверь открылась. Он осторожно заглянул в нее. Трое, настороженно смотрят на открывшиеся двери, пытаются понять, кто перед ними. Очень долго, очень, очень долго.
Враги! Умрите! Враги, враги, враги!
Террористы наблюдали, как полицию будто ветром сдуло от здания.
− Что за хрень? − удивился Пеле. − Они отчаялись нас выкурить?
Подкатила бронированная машина. Из нее вышел одинокий человек и направился к дверям банка. Секундой позже раздалось три выстрела, быстрых, будто выпущенных очередью, и все стихло.
− Вот дерьмо! − рявкнул Пеле. − Они решили поиграть с нами?
Главарь бандитов рванул рацию на себя.
− Эй, командор! Зря ты не послушал меня. Я включаю таймер! Слышишь?
Трубка ответила зловещим молчанием. На его фоне особенно громко прозвучал металлический лязг защитного покрытия. Агнес подскочила к окну и отдернула жалюзи. Снаружи ничего не было. Темнота.
− Они закрыли здание извне!
− Пошли ва-банк, − флегматично сказал Док. − Очень интересно. Где камеры? Мне нужно посмотреть, что произошло внизу.
Док рассматривал запись последних секунд жизни тех, кто охранял вход в здание. Каждого из них убили одним выстрелом. На записи отсутствовал звук, но картины внезапно появляющейся аккуратной дырки во лбу было более чем достаточно.
− Это сентинель, − сказал он, наблюдая, как мимо трупов проходит человек в черной одежде. − Скорее всего.
− Почему наши не смогли его убить?
− Его очень непросто убить. Но все же что-то здесь не так.
− Что-то не так? Да все не так! Что за сентинель? Как обычный человек сходу уложил троих готовых к схватке людей?
− Это не обычный человек. Это стрелок с ускоренной реакцией, телохранитель для исследователей планет с агрессивной фауной. Но даже он не способен уложить троих человек тремя выстрелами в лоб. Если только...
− Если только что?
− У нас огромная проблема, Пеле.
− Если только что, мать твою?!
− Сентинели в пределах досягаемости уничтожают все живое, кроме людей. Они не могут остановиться. Изменения в их психике необратимы. Это плата за их необычные способности. Собственно, их реакция ускорена именно поэтому. От них не требуется различать врагов и друзей. Для них все − враги.
− Ты же сказал, все, кроме людей!
− Так всегда было. Но теоретически, можно настроить их психику и на людей тоже.
− Но они тогда будут убивать каждого человека, которого увидят?
− Именно.
− Но это глупо!
− В нашем случае, − Док посмотрел главарю прямо в глаза, − это очень даже умно.
− Если он такой крутой, как мы с ним справимся? − спросила до сих пор молчащая Агнес.
На лестнице раздались выстрелы и звон разбитого стекла. Эти звуки повторились еще несколько раз.
− Интересно, − пробормотал Док. − Агнес, выйди на лестницу, посмотри, куда он стреляет.
− Это зеркала! − послышался крик далеко наверху.
Он бросился к перилам и посмотрел наверх. Далеко, несколькими десятками этажей выше, женщина поворачивала голову вбок, одновременно убирая голову из пустого пространства над лестничными пролетами.
Медленно. Слишком медленно.
Умри, враг! Умри!
− Это зеркала! − крикнула Агнес. − Они висят на каждом...
Она не договорила. Из ее головы взметнулся маленький красный фонтанчик. Тело женщины отбросило на лестницу.
− Тварь! − заорал Пеле. − Сволочь!
Он дернулся к Агнес, но Док вдруг оказался рядом и оттащил главаря.
− Пеле! Стой, Пеле! Я понял! Его можно убить, Пеле! Только надо перетащить бомбу! Как нам перетащить бомбу?
Кровавая пелена, застилаюшая глаза Пеле, постепенно рассеялась.
− Перетащить бомбу? − спросил он. − Куда? Зачем?
Он услышал, как лифт с первого этажа отправился наверх, метнулся к дверям и нажал на кнопку. Лифт остановился, но прежде чем успели открыться двери, их прошило несколькими очередями. Он, конечно, не был так глуп, чтобы подставляться.
Враг. Один.
Идиот. Поехал на лифте. В объятия смерти.
Умри, враг! Умри! Умри! Умри!
Несколькими секундами ранее он услышал, как лифт на другой стороне башни тоже пришел в движение. Но добежать туда он уже не успевал.
Когда выстрелы стихли, тысячи Пеле со слезами на глазах уже тащили бомбу по мраморному полу. На их глазах сверкали слезы.
Он поставил бомбу у колонны, спрятался в темном закутке подальше от входа в залу и стал ждать, тихо оплакивая Дока, Агнес и всех остальных.
Бомба стояла у одной из мраморных колонн, такая черная, такая уродливая посреди этого стеклянного великолепия. А по всему периметру зала висели зеркала. Они отражали каждый шаг Номана, перекидываясь его изображением, как футбольным мячиком, и бросая его обратно в глаза сентинелю.
Он взметнул оружие и начал стрелять. Одно за другим зеркала взрывались мелкими осколками, бритвенно острыми льдинками рассыпаясь по белоснежному пластиковому покрытию. Он стрелял, пока вместо оглушительного грохота не раздались сухие пустотелые щелчки.
Он судорожно перезаряжал пистолеты, когда за его спиной раздался хлопок. Затем еще один. И еще. Грудь и плечо внезапно намокли, ослабли, горячие ручейки побежали по телу.
− Какие же вы, сентинели, ограниченные, − засмеялся Пеле и еще раз нажал на курок. − Не можете различить отражение и настоящего врага. Сейчас я убью тебя, а затем взорву этот город. А знаешь, почему? Из-за тебя. Ты убил моих друзей...
Громовой выстрел оборвал монолог террориста. Пеле зажал горло, удивленно посмотрел на вскинутую руку Номана и рухнул, пытаясь зажать разорванную артерию.
Док забыл упомянуть о другой особенности сентинелей. Особая переносимость боли. Истекая кровью, Номан все-таки перезарядил оружие. На остальное потребовались мгновения.
Сентинель осел у колонны рядом с бомбой. Таймер оказался выключенным. Пеле до самого последнего момента надеялся справиться с Номаном. А может, мысли его были заняты совсем другим.
Отражения скалились Номану в лицо. Враги, которых надо уничтожить. Враги. Даже если он умрет, он убьет их. Он знает способ. Он знает.
− Тревога! Бомба активирована!
− Быстро тащите туда Майки, он знает, что делать.
− Я уже здесь, сэр! Успею, еще три минуты. Полно времени.
− Майки, сынок, постарайся. Что там с Визером?
− Мертв, сэр. Лежит прямо рядом с бомбой. Пять ранений, не меньше.
− Не успел выключить таймер?
− Насколько я могу судить, он как раз его включил.
− Этого не может быть!
− Это лишь мое мнение, сэр... Все! Таймер отключен!
− Уф, молодец! Гора с плеч.
− Что делать с Визером?
− Это не ваша забота. Освободите место специалистам. Прочешите здание.