Аннотация: Написан в 2015 году на конкурс "КолФан" в соавторстве с Мариной Дробковой (финал). Тема: "Быть Нилом Гейманом". Опубликован в журнале "Мир Фантастики", #2(150), февраль 2016 г.
Любовь - заветный дар, томленье сердца,
И первый встречный счастья не достоин.
Лишь звук рожка, волнующий и страстный,
Пробудит жизнь, вдохнув порыв желанный...
Румяная молодая весна, гордясь и торжествуя, взирает на дело рук своих.
Солнце село, на поляне горит костер. Парни и девушки в венках и вышитых рубашках, взявшись за руки, водят хоровод. Тепло и весело. Пахнет мятой. За деревьями прячутся тени. Птица поет вечернюю молитву Велесу. День скрылся, уполз в овраги, схоронился в орешнике до утра. И только люди не спешат расходиться.
К костру подталкивают светлоголовую девушку с длинной пушистой косой. Ее кроткое лицо залито румянцем, ресницы дрожат, красивые руки теребят сдернутую с головы голубую косынку.
- Нельзя мне, милые, - проникновенно говорит Снегурочка. - Дюже жарко! Боюсь, как бы не растаять!
- Пустое, Снегурочка!
Вперед выходит парень - косая сажень в плечах, кудри вьются мягкими кольцами, пляшут на щеках отблески костра.
- Не бойся, голубушка. Прыгай! Взвейся, как песня, сладкая и чистая. Я буду любить тебя еще больше за это!
- Не неволь меня, Лель, прошу! - Снегурочка прижимает косынку к груди, с которой Лель не сводит горящего взгляда. - Чувствую: несдобровать мне, жаром огонь так и пышет...
- Прыгай! - Лель делает шаг вперед. В голосе его дрожит гнев, взгляд темнеет.
Далеко-далеко за лесом слышится раскат неотвратимой грозы.
- Знать, судьба моя такая... - шепчет Снегурочка, разбегается и прыгает через костер.
...Пышное белое облако печально взлетает к небесам.
* * *
Падал прошлогодний снег.
Рождество уже отсмеялось, отзвенело бубенцами. Елки еще стояли разряженные, но упаковки от подарков уже были выброшены, а праздничные гимны забыты до следующего раза. Приближался Новый год.
Возле финского домика, под решетчатым окошком дед в шарфе с кистями и бабка в вышитых варежках катали снежный ком. Один, огромный, уже был готов и ожидал прибавления.
- Вот та-ак, дружна-а... - произнес дед, и они с бабкой водрузили ком на место.
- Остается голова-а, - задумчиво протянула бабка.
Дед молча кивнул и принялся за дело.
Тут же находилась загородка, в которой недоуменно перебирал ушами большой северный олень.
Наконец, ком был посажен на предыдущий, и дед с упоением скульптора и неожиданной ловкостью начал преображать толстого снеговика в стройную девичью фигуру. Вот под головой появилась стройная шея, обозначилась линия плеч, контуры груди и талия. Руки пришлось лепить отдельно, но они получились как настоящие. Ноги, видневшиеся из-под края шубки, облачились в снежные сапожки. Коса вышла длинной, легла на перед, достала до пояса. Снежной девушке не хватало только лица.
- Дай-ка я-а, - пропела старуха.
Дед охотно уступил ей место.
Она взялась споро и умело. Лоб, брови, губы, нос, аккуратные уши - одно за другим появлялись из-под ее пальцев. Не доставало лишь глаз - они были закрыты опущенными веками.
Она стряхнула мокрый снег с варежек, старики взялись за руки и неспешно зашагали в дом.
Вдалеке запел рожок: кто-то старательно наигрывал польку. Повалил снег. Звуки пробивались через пелену, настойчиво лезли в уши. Снегурочка мотнула головой, силясь отогнать их, чихнула и - очнулась. Глаза, которые она распахнула навстречу миру, оказались небесно-синими, если бы можно было сейчас увидеть небо, конечно. Поскольку небо было затянуто снежной завесой.
- Здравствуй, жизнь, - сказала Снегурочка. Встрепенулась и сделала первый шаг. Ноги слушались. Она держалась устойчиво, шла ровно и прямо. Домик дедушки и бабушки встречал светом в окошках и нарядным крыльцом, на которое стоило лишь взойти, отряхнуть с сапожек снег, потянуть за кольцо...
Стоило ли?
Она посмотрела на отражение в окне. Стекло за секунды покрылось изморозью, но она успела разглядеть точеное лицо, брови вразлет, аккуратно уложенную косу. Тот, кто ее слепил, был очень хорош.
Снегурочка отвернулась было, но заметила в последний момент, как на окне появилось темное пятно. Кто-то старательно растапливал морозные узоры. Вскоре пятно превратилось в небольшую ладошку. Через протопленную дырку на Снегурочку уставился удивленный мальчишеский глаз.
Та улыбнулась.
В этот момент снова запел рожок. Музыкант немилосердно фальшивил. Наверное, только начинал разучивать польку Евы.
Глаза Снегурочки заледенели. Она коротко дунула в окно, отчего то подернулось тонким слоем льда, развернулась и заскользила по утоптанному снежному насту.
У нее осталось незаконченное дело.
Лель приехал через три дня, на большой черной машине, с женой и подарками. Снегурочка уже успела подружиться со старыми лапландцами и с маленьким Артту, для которого она построила многоэтажный ледяной замок с башнями и горками. Приближение Леля она почувствовала сразу, еще до того, как черная уродливая клякса выползла из-за снежных застывших волн.
Его звали по-другому, но это было неважно. Он сухо поздоровался с ней, не особенно удивившись - старики его постоянно звали гостить кого попало - схватил визжащего от счастья сына и прошел в дом. Жена его, Купава, юркнула следом: красивая, миниатюрная, фигуристая.
Снегурочка, конечно, не пошла к ним. Спряталась у дымохода, обернув его снегом, чтобы не жарило. Слушала, как Лель говорит, привыкала к его голосу.
- Какие новости, сын? - спросил дед к вечеру, когда Артту спал в кроватке, а его родители удобно устроились на массивном диване.
- Да ничего особенного, - сказал Лель. - У жены, разве что, с обморожениями семью привезли из соседней деревни. Окно забыли закрыть.
- Ай-яй-яй, - покачал головой дед. - Неужели не заметили?
- Да там вообще история мутная. У них была коллекция духовых инструментов - все от мороза полопались. Это же какая холодина должна быть. Ума не приложу, что там могло случиться.
Через два дня Лель подошел, властным жестом отослал надувшегося Артту. Облокотился на стену ледяного замка.
- Родители говорят, ты не человек. Дух, снежная девушка, лууминайнен.
- Что если так? - не глядя на него, ответила Снегурочка.
- Редкость это, - усмехнулся он. - В наших-то краях.
- Не нужно сомневаться в словах родителей своих.
- Посмотри на меня, - сказал он.
Она подняла глаза. Его лицо было так близко, что сознание пошатнулось, поплыло. Только руку протянуть...
- Красивая, - сказал он. - Поговорить с тобой хочу наедине. Не бойся, не трону.
- Здесь говори, - прошептала она.
- Больно разговор важный. Пойдем, да вот хотя бы сюда.
Он зашел в недостроенную баню. Она последовала за ним, не могла отказать. Несмотря на холод, здесь все еще пахло стружкой, сосновой смолой, памятью деревьев. Баня была почти достроена, но что-то не доделали, не успели.
- Не люблю я, когда моих родителей за нос водят, - сказал Лель, закрыв дверь. - Кто ты, и чего хочешь?
- Не веришь мне...- не спросила - сказала Снегурочка.
Он покачал гордо посаженной головой.
Она вздохнула.
- У тебя последняя возможность сказать правду, - предупредил Лель.
- Нет у меня другой правды, - ответила она.
- Хорошо, - кивнул он и вышел.
Она кинулась следом, но дверь не поддавалась.
Вскоре начала разогреваться топка.
Снегурочка смотрела в маленькое окошко. На дворе суетились люди. Несколько человек бегали за Лелем и пытались что-то отнять у него. Похоже, ключ от замка.
- Если это не убедит вас, что никакой чертовщины не существует, то я не знаю, - кричал Лель.
Снегурочка грустно смотрела на него. Затем оставила ему последнее свое послание, и испарилась.
- Сейчас вы увидите, - кричал Лель. - Сейчас вы...
Снег лежал рваными лоскутьями на черепичных крышах, скапливался между булыжниками узкой улицы, изредка падал с неба бесформенными комками. И только счастливчики, поймавшие его на ладонь, успевали иногда разглядеть бледную шестиконечную звезду. Но счастливчиков в городе было мало.
Лишь на заднем дворе, где ни повозки, ни прохожие не сновали попеременно взад-вперед, снег лежал слоем.
Женщина с морщинистым лицом, длинными седыми патлами и трясущимися руками, жительница одного из домов, лепившихся друг к другу так тесно что, казалось, им нечем было дышать, вышла на свет божий, чтобы глотнуть воздуха. Вышла - и чуть не ослепла, взглянув на сияюще-белый, на фоне стен, снег. То ли от пронзительной белизны, то ли оттого, что она вспомнила что-то невыразимо далекое и печальное, связанное с этим снегом, слеза набухла и замерла в уголке ее глаза, опасаясь совершить свой последний путь вниз. Женщина шагнула на снег и потянулась к нему руками, с трудом наклонившись. Мокро. Холодно. Но в то же время так... свежо и ново. Кроме того, быть может, это последний снег в ее жизни. Женщина принялась медленно-медленно скатывать ком.
Из дверей вышел старик, казавшийся древним, как столетний дуб, но при этом надежным, как опора моста. Понаблюдав недолгое время - ровно столько, сколько понадобилось ему, чтобы тайком нюхнуть запрещенный табак - как старается жена, старик вытер желтые пальцы о балахон и принялся ей помогать.
Рог заиграл не вовремя: ног еще не было, рук не было, а голова только-только крепилась к туловищу.
"Как же больно, - подумала Снегурочка. - Как больно..."
Рог играл долго - вдалеке, видимо, за воротами. Кто-то стоял под стенами города и настойчиво просился, чтоб его впустили.
Ваяли по живому, не зная об этом. Старик и старуха медленно, как позволяли им силы и остатки былой ловкости, впускали человека - или не человека? духа? но какая, в сущности, разница - в мир. И мир не собирался быть ласковым с ним. С ней. Снегурочка поняла это в тот миг, когда ее мучительное рождение, наконец, состоялось.
- Здравствуйте, - прошептала она холодными губами.
Старики не удивились.
Леля в этом мире не было. Зато была старуха с ее котлом, пучками трав и толстыми, запыленными книгами. Старуха умела их читать - Снегурочка готова была поклясться, что больше на ощупь, ведь та совсем плохо видела. Старик целыми днями сидел у печки, вырезал деревянные фигурки, нюхал табак или спал. Снегурочка старалась держаться от печки подальше - ее ни о чем не спрашивали. Изредка она отправлялась на рынок с полной корзиной деревянных человечков, где быстро распродавала их: старик был искусником, а она - красавицей, что привлекало покупателей. Так и жили. К старухе день и ночь заглядывали посетители с просьбами: извести хворь, принять роды, а иногда и снять заклятие. В последнем случае она думала долго, торговалась немилосердно, но все равно соглашалась. "Жизнь - дороже страха", - говорила она Снегурочке, покачивая седой головой.
- А любовь? - спросила как-то раз Снегурочка, размалывая в ступке порошки.
- Любовь, - пробормотала старуха, взглянув на спящего мужа. - Любовь - редкое счастье. Оно не имеет цены.
... За старухой пришли вечером. Два человека в черных плащах с глухими капюшонами и красными крестами на груди. Старика не было дома: он понес лекарство заболевшему племяннику. Детей супруги не нажили. Снегурочка вызвалась было сама - но старик хотел непременно увидеть мальчика. Может и к лучшему. Разве смог бы он помочь чем-то несчастным женщинам? Только сам пропал бы.
Когда незваные гости вторглись в дом, Снегурочка и старуха суетились у стола. Старуха помешивала в котле, недавно вынутом из печи, Снегурочка готовила горшки для разлива. То было лекарство: в городе начинался тиф. Женщины еще накануне перестирали всю одежду, выскребли из нее всех вшей и вывесили сушиться.
"Капюшоны" стали плечом к плечу напротив сжавшихся старухи и Снегурочки. Лиц не было видно.
Один из них вытянул руку и нацелил палец с острым ногтем прямо в высохшую грудь старухи.
- Мерзкая ведьма, - произнес он. - Это ты насылаешь мор на жителей. Клянусь богом, ты поплатишься за это!
- Нет! - воскликнула Снегурочка, всплеснув руками. - Все не так!
Человек без лица медленно повернул голову в ее сторону, но не проронил ни слова. Снегурочка пыталась сказать еще что-то, оправдаться, объяснить, заступиться за приемную мать... Но лишь с отчаяньем шевелила губами. Силы вдруг куда-то ушли.
Старуха сделала шаг навстречу гостям... и упала, как подкошенная. Больше она не поднялась уже никогда.
- Скверно, - произнес тот, кто обвинял, попытавшись найти биение пульса на ее шее. Видимо, он был старший из двоих.
- Такая потеха сорвалась, - с сожалением произнес второй.
- Не потеха, - возразил старший, выпрямляясь. - А назидание. Ничего не сорвалось, мы возьмем ее, наверняка она тоже ведьма!
Он кивнул на Снегурочку.
Все происходящее было так нелепо, так невозможно, неправильно, что Снегурочка даже не нашла в себе сил сопротивляться. Ее увели.
... Потом был допрос - в каменном зале, освещенном факелами. Лишь только увидев глаза инквизитора, Снегурочка сразу все поняла. Можно было закончить историю прямо здесь - но она все тянулась. Лель-инквизитор задавал ей вопросы, не слушая ответов. Писцы записывали их, скрипя перьями, тени плясали на стенах, Снегурочка думала только об одном: почему Лель каждый раз так красив? Если бы он был уродливым, ей, возможно, было бы легче.
Но нет.
... Костер ждал ее на рассвете.
Площадь, толпа, узкий проход к столбу, вокруг которого - вязанки. Снегурочку не пытали - должно быть, Лель пожалел ее. Она вышагивала между двух палачей, в рубище, с распущенными волосами. Люди вокруг кричали зло и надрывно, кто-то швырнул в нее камнем, но промахнулся. "Какое скопище народу, - отрешенно думала Снегурочка. - Опять рассадят блох. Несчастные. Ведь в городе тиф".
"Странная все-таки сказка", - решила Снегурочка, когда ее приковывали к столбу.
Палач поднес факел.
Все произошло быстрее, чем можно было предполагать: хворост занялся, пламя рванулось, обхватило Снегурочку - и она растаяла мгновенно, горячим паром прянув ввысь.
Толпа охнула.
- Ангел, - произнес кто-то.
Лель, взирающий на казнь из окна башни, опустил голову.
* * *
Если есть на свете места, где люди не видят друг друга, не слышат, не чувствуют - то это мегаполисы. Там стук собственных шагов способен заглушить не только биение сердца, но и набатный колокол.
Ревела музыка.
Огромные мониторы надрывались басами - бум-бум-бум! Тысячи танцоров кружились под искусственными блестящими снежинками. А ниже, под сценой стадиона, ждали своего часа искусно вырезанные изо льда десятки сказочных фигур. Над ними трудилась знаменитая чета скульпторов, о работах которых часто говорили, что они выглядят, как живые. Сейчас композиция поднимется, чтобы стать достойным продолжением ежегодного карнавала в честь Рождества.
Разноцветные лучи заскользили по лицам зрителей под третью симфонию Малера. Тоскливо зазвенел в тишине знаменитый почтовый рожок.
Одна из ледяных статуй очнулась в темноте. С удивлением огляделась и сошла с постамента.
Тело в этот раз было необычное, твердое, скрипучее. Понадобилось время, чтобы привыкнуть к его жесткости, научиться сгибать руки, пальцы, колени. Но оно того стоило. Снегурочка сжимала кулаки, способные сломать деревянную стену, и вспоминала Леля. Ух, попался бы он ей теперь...
И он попался!
Лель стоял у выхода. Все такой же прекрасный. Он смотрел на нее и улыбался.
- Могу я помочь вам? - спросил он.
Его голос был глубоким, спокойным, уверенным. Как обычно.
- Это ты? Лель? - не поверив своим глазам, спросила она.
Вся злость сразу куда-то испарилась.
- Можете называть меня так.
- Почему ты со мной на вы?
- Хорошо. Буду с тобой на ты, - сказал Лель и снова улыбнулся.
Он делал все, о чем бы она ни попросила. Взял ее под руку и отвел из этого огромного мрачного подвала в мир, где было много людей, много света и много шума. Снегурочка не удержалась и положила голову на плечо возлюбленного.
"Неужели", думала она. "Неужели, наконец-то".
Это была еще одна странная сказка. Здесь люди разговаривали сами с собой, или с маленькими черными коробочками. Дети выгуливали на поводке мертвых металлических кошек и собак. Со стен бесконечно балаболили живые нарисованные головы. Мимо сновало так много машин, что воздух постоянно оставался вонючим и тяжелым. Но люди вокруг, казалось, не замечали этого.
Снегурочка тоже этого не замечала. Но совсем по другой причине.
Она была счастлива.
Люди оборачивались, строили удивленные гримасы. Завидуют, понимала Снегурочка.
Они были одеты странно и разнообразно, с яркими одеждами, с разноцветными косами, с рисунками на щеках. Попадались мужчины в серьгах и женщины, бритые наголо, с татуировками во всю голову. Карнавал, думала Снегурочка. Я попала на карнавал.
Внезапно ей почудилось, что в толпе мелькнуло лицо Леля. Она судорожно вцепилась в провожатого, впилась взглядом ему в лицо. Нет, вот он, здесь. Показалось.
Неужели она уже начинает терять рассудок от счастья?
- Отведи меня туда, где нет людей, - попросила она.
- Насколько я могу судить, ты не очень хорошо знаешь наш город, - сказал Лель. - Могу предложить подняться на одну из смотровых площадок. Согласна?
Она кивнула, не в силах говорить.
Они вошли в холл огромного стеклянного здания, каких много высилось по обочинам улиц, и сели в один из лифтов. Перед закрытием дверей Снегурочке снова показалось, что в соседнем лифте мелькнул Лель. Она уже начала привыкать к этому наваждению. Пусть его.
Наверху было холодно и ветрено. Ей это нравилось. Она, правда. забеспокоилась, что Лель простудится - уж больно легко он был одет для такой погоды - но тот уверил ее, что это абсолютно невозможно.
Снегурочка удивленно смотрела на мир, раскинувшийся внизу. Разноцветные светящиеся башни тут и там возносились из залитых светом улиц. Всюду пестрели огненные надписи, изображения, быстро сменяющие друг друга. Где-то вдалеке на одной из таких картинок снова мелькнуло лицо Леля. Неужели он еще и знаменит?
Сколько же здесь было людей! Сколько машин! Сколько суеты.
- Как ты думаешь, могла бы я остаться здесь навсегда? - спросила Снегурочка. - Могли бы мы остаться здесь навсегда?
- Я понравился тебе? - спросил Лель. - Ты хочешь, чтобы я остался с тобой?
- Да, - прошептала она.
- Тогда я обязан сказать то, что ты и так уже знаешь, но таков уж закон.
- Да! - сказала она взволнованно.
Ее сердце бешено заколотилось.
- Во-первых, - сказал Лель и отстегнул свое прекрасное лицо, уставившись на нее блестящими черными квадратиками, - стандартное лицо можно один раз бесплатно заменить на фабрике. Наши специалисты подберут любое лицо по твоему выбору. Также за отдельную плату возможна замена практически любой части кожного рельефа, а также изменение роста и пропорций тела в известных пределах. Во-вторых...
Что было во-вторых, Снегурочка уже не услышала. Она попятилась в ужасе, побежала, не разбирая ничего помутившимся взором, и под идеальный голос Леля, издающий предупреждающие крики, сорвалась с крыши небоскреба.
Розыгрыш с падающей женщиной, как написали в блогах на следующий день, был несколько жестковат и даже опасен, но без сомнения получился одним из лучших на прошедшем празднике. Жаль только, что никто не успел снять момент, когда ледяное тело разлетелось на мириады осколков.
И в этих осколках, в этой сверкающей пыли на плитах мостовой уже не было никакой Снегурочки.
* * *
Северные фъорды красивы и опасны.
Прежде всего тем, что в них образуются ледники. Ледник - это усыпальница снега. Если снег падает долго-долго, года, десятилетия, то в конце концов набирается целая гора. А гора - это айсберг.
Белый айсберг с синими прожилками, контурами удивительно напоминавшими девушку, плыл по Атлантическому океану. Его создали океанская вода и пузырьки воздуха. Фьорд и снег. Замысел природы и стечение обстоятельств.
Снегурочка не была еще живой. Стоя на одной ножке и протянув вперед обе руки, словно танцовщица из "Оловянного солдатика", она замерла перед прыжком.
Пароходик приближался быстро. На корме целовались двое. Не боясь пронизывающего ветра и стужи, ничего не видя и не слыша, поглощенные друг другом. Но в тот момент, когда на одной из палуб с трогательной обреченностью зазвучал ирландский рожок, пароходик врезался в айсберг.
А Снегурочка, едва сделав вдох, совершила первый прыжок, оказавшись на корабле.
Она не успела увидеть ни Леля, ни Купаву. Палуба быстро стала наполняться людьми, криками, беготней, воплями отчаяния... Ирландский рожок захлебнулся и затих.
"Что происходит? - думала Снегурочка. - Было так хорошо, так спокойно, мы плыли так безмятежно и почти счастливо. И вдруг все это"...
Палуба начала крениться. Медленно, но не оставалось сомнений: с кораблем случилась беда, и его путь закончится прямо здесь, посреди океана. Кажется, капитан отдал приказание садиться в шлюпки.
Люди метались. Женщины в капорах, дети, прижимающие к себе кукол. Мужчины, пытающиеся соблюдать спокойствие и спасти свои семьи.
Снегурочка не пошла к шлюпкам - она искала Леля. Он обязательно должен быть здесь. Но как найти его среди сотен объятых страхом лиц?
Толпа рвалась к лодкам. Стало ясно, что их на всех не хватит.
"Неужели это опять смерть, - задумчиво качала головой Снегурочка. - В самом начале? Даже не успела увидеть его".
Снегурочка медленно двинулась на другой конец палубы. Крен все усиливался, но ледяной деве это ничуть не мешало - она так же легко поднималась по наклонной поверхности, как могла бы вышагивать по залитой светом сцене или передвигаться по глубокому снегу. А люди вокруг боялись. Смерти - а еще, не найти близких.
Ирландский рожок давно замолчал - но мелодия звенела у Снегурочки внутри, не давая забыть: ты всего лишь снег, снег, лед, лед... А вокруг тебя - все живые. Пока живые.
Она не успела оглянуться, как кто-то сгреб ее в охапку и вот уже передает в руки другому.
Снегурочка оказалась в шлюпке рядом с Лелем. Вот так удача!
Лодка медленно спускалась на воду. Не веря своему счастью, Снегурочка прижимала руки к груди, не могла наглядеться, не могла надышаться.
- Мы знакомы? - спросил Лель, нахмурившись.
И тут же отвлекся, налег на весла.
Шлюпка была набита под завязку. Она еле-еле выдерживала тяжесть человеческих тел - перепуганных, копошащихся, жавшихся друг к другу. Снегурочка обернулась: пароход за спиной оседал в пучину. Кто-то не успел. Не смог. Но только не они!
Лель медленно выруливал между льдинами вслед за другими лодками, то и дело бросая заинтересованные взгляды на Снегурочку.
Это нормально. Когда война, смерть или катастрофа - само собой разумеется, что люди стремятся выжить. Что обостряются инстинкты. В первую очередь - самосохранения и продолжения рода.
"Я не буду больше ни о чем думать, - решила Снегурочка, прикрыв глаза. - Просто отдамся воле волн".
Рядом послышался слабый крик. Еле слышный, сиплый. Но Снегурочка обладала чутким слухом.
Она открыла глаза. В воде, уцепившись за обломок корабельной оснастки, барахталась Купава. Юное лицо перекосило ужасом, волосы слиплись, смерзлись, руки судорожно хватали плавающую деревяшку. В лодке мест не было. Еще чуть-чуть - и холод поглотит ее, тьма возьмет к себе, в глубину.
Снегурочка посмотрела на Леля - тот увидел, налег на весла, развернул лодку... Человеческий улей недовольно и зло загудел.
Они приближались. Купава отчаянно боролась за жизнь, она уже не кричала, лишь губы раз от разу выводили: "Лель! Лель! Спаси!"
И они спасут. Успеют. Вот только шлюпка не выдержит еще одного.
Снегурочка переводила взгляд с Леля на Купаву. Лель на лодке нужен, это несомненно. Кроме него ни у кого не хватит сил грести.
Они достигли цели. Решать нужно было за секунды. Снегурочка протянула руку и поймала за плечо уже погружавшуюся в океан девушку. С неожиданной силой выдернув ее в лодку, сама она соскользнула в воду - оставшись посреди океана, меж ледяных глыб и деревянных обломков.
Лель схватил Купаву в объятия, стиснул, прижал к себе, расцеловал...
Через минуту, словно вспомнив что-то, заозирался, ища Снегурочку.
Но Снегурочки не было. Она медленно погружалась в холодную глубину.
Растаять или окончательно заледенеть - какая, в сущности, разница. Застывшее ничем не хуже переродившегося.
* * *
Первое, что она увидела, пробудившись - лицо Леля.
Ледяное лицо Леля перед глазами, а совсем рядом слышен звук рога.
Снегурочка слегка повернула голову. Она стояла на постаменте. Неподалеку раскрасневшийся на легком морозце паренек дудел в металлический вытянутый рог. Рядом стояли другие дети. У всех вокруг шеи были повязаны красные платки. Паренек перестал дудеть, и дети под руководством учителя начали хором читать стихи.
Никто из них не заметил того, что Снегурочка пошевелилась. Заметил только скульптор, нестарый еще человек, вырезавший по соседству статую маленького мальчика и девочки чуть постарше. Человек замер ненадолго, и украдкой перекрестился. Но ничего не сказал.
- Вот ты какой теперь, возлюбленный мой, - прошептала Снегурочка вечером, когда люди разошлись. - Хоть так налюбоваться на тебя.
Когда совсем стемнело, заскрипел снег. Давешний скульптор медленно, словно сопротивляясь, шел к Снегурочке. В руках у него были молоток и долото. От него разило спиртом.
Она повернулась к нему. Присела на колени. Теперь она увидела, что это был молодой совсем парень, испуганный, не понимающий, что произошло. Когда она двинулась, он отшатнулся, долото упало в снег.
- Почто разбить меня хочешь, ваятель мой? - спросила Снегурочка.
Парень снова перекрестился.
- Вот ведь, блин, - пробормотал он. - Говорили мне предки, не лепи Снегурку. А что мне еще делать? А вдруг ты чего натворишь? А я виноват?
- Не бойся, ваятель, - сказала она. - Не сойду я с этого места. Здесь мой возлюбленный, здесь и мне оставаться.
Парень хотел было что-то сказать, но передумал. Поднял долото из снега, подошел, примерился. Стукнуть молотком не смог. Отошел, долго бродил вокруг, размахивая руками.
- Обещаешь, что здесь будешь стоять, и не шелохнешься? - спросил, наконец, он.
- Обещаю, - ответила она.
Парень посмотрел на нее, резко отвернулся и быстро пошел прочь.
Шли дни, недели. Вокруг ходили люди, восхищались, гладили варежками ледяное стекло ее одежд. Лицо Леля регулярно засыпало снегом. Каждые несколько дней его чистили, но до того момента Снегурочка представляла, как она очищает лицо возлюбленного нежными прикосновениями. Как-то раз, в новолуние, когда было совсем темно, она так и сделала, нарушив свое обещание и забравшись на соседний постамент.
Однажды ночью к ней снова пришел скульптор.
- Слышь, ты это... - сказал он. - Весна скоро. Март на носу. Растаешь же.
- Твоя правда, - сказала она.
- Может, двинешь куда на север? Мало ли хулиганов, ну сломали тебя, будто разбираться кто будет. А то растаешь же, - повторил он.
- Не бойся, ваятель, - сказала она. - Нет мне жизни без Леля моего. Вместе растаем. Не в первый раз.
Парень долго молчал, а потом неожиданно крикнул в сердцах:
- Говорили мне, не лепи Снегурку! Говорили же! Говорили!
И убежал, будто от самого себя.
Снегурочка проводила его взглядом, улыбаясь.
Когда одним особенно жарким мартовским днем она растаяла, Лель все еще стоял на постаменте, скособоченный, некрасивый. По лицу его струилась талая вода, и казалось, будто он плачет.
* * *
Мир был катком. Здесь не разговаривали - здесь скользили. Здесь не было любви - были танцы на льду. На сей раз Снегурочка даже не успела понять, откуда она появилась. Возможно, выпала снегом из облака. Альтовый гобой играл сам по себе - везде и нигде. Возможно, в него дула сама зима.
Пара серебряных коньков, неожиданным подарком сверкающих на ногах, делала движения порывистыми, а тело стремительным. Снегурочка, отталкиваясь попеременно ногами, позволяя ветру целовать себя, заскользила вперед, в гущу народа - туда, где под бегущими огнями фонарей неслись, кружились, упиваясь движением, пары и одиночки. Она завертелась поземкой между танцующими. Радость и печаль, задумчивость и решительность на их лицах и десятки точных движений заменяли сотни несказанных слов. Здесь она чувствовала себя свободной. Легкой, стремительной, сильной, прекрасной. Почти счастливой. Почти.
Лель появился, как всегда, внезапно. Его коньки расчертили гладкую поверхность, взметнув снежные искры. Все такой же - и не такой. Новый. Почти неузнаваемый. Талантливый фигурист, полжизни проведший на льду. В ту же секунду музыка изменилась: вместо жизнерадостного Моцарта зазвучали "Орфей и Эвридика".
Толпа схлынула к краю площадки. Остались только Лель и Снегурочка. "У меня нет голоса, - думала она, словно растекаясь мелодией в медленном, медленном танце. - Зато есть руки, ноги, мое тело. Я все скажу тебе сейчас - лучше, вернее, чем могла бы выразить словами".
Лель, похоже, слышал ее - а может, Снегурочке это только казалось. Но его движения полны были такой силы и грации, такого огня, что невозможно было не поверить в его любовь.
Они разъезжались восьмеркой и снова встречались, не коснувшись друг друга пальцами. Внезапно ей пришло в голову подпрыгнуть, кружась, и приземлиться на одну ногу, другую она вытянула далеко вверх. Люди вокруг зааплодировали. "Как я умею это? Откуда я это умею?" - с восторгом думала Снегурочка. Лель уже летел к ней навстречу. Обхватив ладонями ее талию, легко поднял и пронес над собой, надо льдом, над всеми.
Снегурочка парила, распахнув руки, как крылья, покачиваясь, будто на волнах.
Пламя страсти Леля разгоралось все сильнее. Жар достиг кончиков ее ног, поднялся выше, заструился по телу. Наконец он опустил ее на лед.
Она пожирала Леля взглядом, смотрела, как уверенно он скользит по льду, прикрыв веки, наслаждаясь танцем. И поняла вдруг, что все время, когда их тела касались друг друга, его глаза были закрыты. Ему не нужна была Снегурочка, не нужен был язык ее танца, ее тела - ему нужна была партнерша, любая, достаточно умелая, чтобы разжечь пламя страсти в нем самом. Страсти - но не любви.
И сейчас он снова разжигал костер, чтобы беспечно заставить ее взлететь над ним.
Ну что ж, она взлетит!
Снегурочка закружилась быстро-быстро, словно вьюга, поглощая его тепло, как омут поглощает все, что упало в воду. Вихрь был столь ослепительным, что каждый находившийся на катке не смог сдержать восхищенного вздоха. Оставалось совсем немного до финального па, когда Снегурочка рассыпалась брызгами света и вспыхнула северным сиянием на темном небосводе. Зрители разразились овацией.
Лель одиноко поклонился, простирая руку к небу.
* * *
Скульптор хладнокровно, давно свыкнувшись со своей судьбой, лепил из снега лицо новой императрицы. Каждый год лучший мастер создавал будущее вместилище души снежной владычицы. Каждый год в один и тот же час ожидала империя ее пробуждения, и каждый раз лицо ее оставалось безжизненным и недвижным. Считалось, что душа ее не хочет входить в тело столь несовершенное, что где-то есть огрехи, недоделки.
Поэтому скульпторам обычно затем отрубали голову.
Наконец, мастер отложил инструменты. Встал, почтительно поклонился и перевернул клепсидру, отмеряющую предел, когда душа уже никогда не вселится в тело. Отошел на несколько шагов, сел на коврик и закрыл глаза.
Он слушал последние звуки в своей жизни. Свист ветра. Трепыхание огромных полотнищ на ветру. Тихое позвякивание шпор гонцов. Далекий звук рожка проходящего мимо пастуха.