Феаннахт сидела на складной скамеечке и ткала на бёрде четырёхцветный шерстяной пояс. Когда пояс был готов на три четверти, в колонках мелодично забулькал сигнал вызова по скайпу. Звонила двоюродная сестра Ирина, или Ирчик - так её называли родственники и очень близкие друзья, это прозвище стояло у неё и в скайпе.
- Привет, Феан! - Ирчик, как всегда, излучала радость. - Как поживаешь?
- Привет-привет! Да видишь, заткался. - Феаннахт подняла пояс, так, чтобы он попал в объектив веб-камеры. На белом полотне шириной в Феаннахтину ладонь катились ветвистые свастики. - Никому из твоих знакомых поясок не нужен? Я тут пару на заказ сделал, а этот - на продажу, на ярмарке выложу.
Феаннахт имела странную привычку говорить о себе в мужском роде, хотя была довольно симпатичной девушкой с роскошными пепельными кудрями, которые подвязывала очельями собственной работы, умела со вкусом подобрать платье - хоть реконское, хоть цивильное - и ничем не напоминала "буча".
- Да нет пока. Слушай, милая кузина, я чё звоню-то... Мы с Лёхой скоро на Гоа летим... ты сможешь неделю у нас пожить, а то Валюшку не с кем оставить? Я бы её к маме закинула, а тут папа гриппом заболел, такая непруха, а няньку брать - ну её, я эти деньги лучше тебя заплачу...
"...которые я дал тебе в долг", - ядовито заметила про себя Феаннахт. Почему-то так получалось, что Ирчик, трудоустроенная инженером-технологом на хлебозаводе и получающая неплохую зарплату, то и дело брала в долг у Феаннахт, которая в свои без трёх лет тридцать официально работала не больше полугода и добывала средства к существованию разными ненадёжными способами. Она плела узорные пояса и браслеты, шила реконструкторские костюмы, иногда выступала в андеграундном театре, изрядный доход давали фотографии и рисунки. Впрочем, Феаннахт не обижалась, если кузина задерживалась с возвращением долга, а то и вовсе забывала. Она-то свои доходы тратила на себя, а у Ирчика дома был мини-зоопарк - хамелеоны в террариуме, кот с кошкой и дорогущий серый попугай, а ещё у неё была шестилетняя дочь от раннего и неудачного брака, та самая Валюшка, о которой надо было позаботиться на время гоанских каникул. Феаннахт подумала, что по-хорошему девчонку следовало бы взять с собой на тёплое море, и она нисколько не помешала бы романтическому уединению кузины и её нового бойфренда; что, если Ирчик надеется обрести с ним Женское Счастье, то не следует прятать от него дочь, а если этот альфа-самец боится детей, и перед ним надо разыгрывать юную беззаботную барышню, то не пошёл бы он...
Все эти мысли пронеслись на краю сознания. Вслух Феаннахт спросила:
- Это когда?
- Да через неделю. Сможешь?
- Ну... смогу, наверное. Как же не помочь родной двоюродной сестрёнке!..
- Уй, классно! Я тебя люблю! Феан, ты не представляешь, как ты нас выручила!
Спустя неделю Феаннахт, с огромным рюкзаком за плечами, позвонила в дверь квартиры, где жили её кузина и племянница.
- Привет! - Двоюродные сёстры обнялись и расцеловались. Особой нежности между ними никогда не водилось, но не было и вражды, подогреваемой соперничеством. Цивильная до мозга костей Ирчик и бродяга Феаннахт относились к непересекающимся множествам, и им не из-за чего было соперничать; когда они были подростками, то частенько подкалывали друг дружку на тему немытых нефоров или тупых мажоров, но давно уже выросли из субкультурных разборок.
- Ты что, не узнала тётю Катю? А-я-яй! - засмеялась Ирина.
- Я помню, - серьёзно ответила девочка. - И ты опять припёрлась со своим страхолюдным бомжацким мешком, в котором только трупы прятать.
- Валентина! - прикрикнула мать. - Ты что такое говоришь?
- А что? Бабушка так говорила, а тётя Катя только смеялась! - отпарировала девочка.
- М-мя! - сказала вислоухая кошка, выходя в коридор. Она подошла к Феаннахт, понюхала её "страхолюдный мешок" и прошествовала на кухню.
- Она ведь ещё в садик ходит? - спросила Феаннахт, когда три дамы сели пить чай.
- В подготовительную группу.
- И как успехи?
- Ну, как... - Ирине было неловко признаваться, что образование единственной дочери занимает её не в той мере, в какой, наверное, должно занимать. - Рисование ей не даётся. Вот от слова "совсем"...
- Да потому что нам дают рисовать какую-то херню! - подал голос ребёнок. - Неинтересно!
- Счас кто-то... по губам получит! - Ирина попыталась привести угрозу в исполнение, но мелкая безобразница легко увернулась от родительской руки и спряталась за хохочущую тётку.
- Ну а что, не херня? - не сдавалась Валя. - В прошлый раз какого-то розового мишку игрушечного рисовали! А розовых медведей не бывает! Херня полная!
- Валентина, это плохое слово! Не смей так говорить!
- Мамочка, ты сама так говоришь! Я слышала! По телефону тогда говорила!
- Ладно, угомонитесь вы обе! - сказала Феаннахт. - Розовые медведи - это действительно... кгхмм! Я тебя поучу рисовать, хочешь?
- Не знаю, - честно сказала Валя.
- Тебе понравится! - пообещала Феаннахт.
- Херня! - послышалось из комнаты, где обретался попугай. - Не кусайся! А по хвосту?
* * *
Спустя неделю загоревшая под тропическим солнцем Ирина вкатила чемодан в квартиру, и Валя с криком "Мамочка, привет!" бросилась ей на шею.
- Ах ты моё солнышко! Ну как вы тут?
- Все живы, - сказала Феаннахт.
- Мняя... - Кошачья чета бодрой трусцой подбежала к хозяйке и принялась тереться об ноги.
- Кто чай не пьёт, тот чмо! Пропили Россию! Заткнись! А по хвосту? - завопил попугай из комнаты.
Ирина засмеялась, и в её смехе слышалось облегчение. Будто она опасалась, что, вернувшись, найдёт разгромленную квартиру, осиротевшую клетку, повешенных за душегубство кошек, а посреди комнаты будет стоять окровавленный алтарь, где Феаннахт на глазах её дочери приносит гастарбайтеров в жертву Тёмным Богам.
- Как отдохнула? - спросила Феаннахт.
- Как в голливудском кино, - непонятно ответила курортница.
- Что - погони, перестрелки, нашествие зомбей?
- Ага, если бы... - ещё более туманно ответила Ирина. - Ну, рассказывайте, чем вы тут занимались без меня. Неужели рисовали?
Если бы она знала, каков будет ответ, она бы не стала спрашивать об этом.
- Подожди, пусть мамочка отдохнёт с дороги! - крикнула Феаннахт.
Но Валя уже тащила альбом. Её рожица сияла ярче апрельского солнышка.
- Ну, пусть покажет. Ты что, в самом деле научила её?..
- Слушай, ваша воспитательница - дура. У девки талант, она схватывает на лету, понимаешь, объём, тень, перспектива, композиция - другим это вдалбливают, а она с этим родилась! - торопливо говорила Феаннахт.
- Вот! - Валя развернула альбом.
На некоторое время в квартире воцарилась тишина, нарушаемая только воплями попугая "Пиастры!" и "Заграница нам поможет!"
- Это... это что? - неверным голосом выговорила Ирина.
Картина представляла собой серое пятно. Посередине был светлый овал, там была нарисована кроватка и спящий в ней ребёнок. А над ним парило беспросветно-чёрное нечто, страшное своей без-Образностью. Угадывалось похожее на головастика туловище, остроконечные бескостные руки, похожие на щупальца кальмара, протянутые вдоль боков. На голове пламенели узкие хищные глаза.
- Это Кромешник! - радостно ответил ребёнок. - Он пугает во сне! Мне Феаннахт про него песенку в компьютере заводила... - и, не дожидаясь приглашения, запела, точнее, заговорила нараспев:
Кто бездонно-чёрной
тенью в сны влетает?
Страху все покорны -
страх и вырастает.
Прочие же чувства...*)
-...меркнут смеха светляки... мне приснилось это... ой, я забыла дальше! Ну, он такой!
- Ты совсем из ума вышла, неформалка херова? - прошипела Ирина. Она побледнела и, казалось, готова вцепиться в глотку любимой кузине. - Ты... ты завидуешь, сучка, что у меня есть дочь, а ты одна? Она теперь будет в постель ссаться, а я...
- Валенька, детка, успокой маму, а то она боится Кромешника! - со смехом ответила Феаннахт.
- Мамочка, он же нестрашный! - с убеждённостью, на которую неспособны взрослые, сказала Валя. - Он пугает глупых маленьких детишек, которые сами всего боятся. А тех, кто не боится, он сам боится!
___________________
*) Стихи Хранителя Валтэйра
Несколько секунд Ирина переводила обалделый взгляд с кузины на дочь. Ребёнок был сыт, умыт, весел, счастлив, и не являл никаких признаков невротичности. Если что её и напугало, так это странное состояние мамочки.
- Валенька, ты это сама нарисовала? - спросила Ирина, надеясь, что её голос звучит естественно.
- Ну, я немножко помог... - сказала Феаннахт. - Чуть-чуть. Но в целом - сама! Ирчик, ты не поверишь, это Моцарт, а не девчонка!
- Ага... - кивнула Ирина. - Валь, давай ты другие потом покажешь, ладно?
Но маленькая художница была настойчива, и Ирине не удалось отвертеться от просмотра шедевров. На следующем рисунке русский витязь рубил многоглавое Чудо-Юдо. Судя по всему, эта работа относилась к раннему периоду творчества, когда врождённые способности к перспективе и композиции только начинали проявляться под мудрым руководством наставницы Феаннахт. Зато даже непрофессиональному взгляду Ирины была видна добросовестная старательность, из которой вырастает мастерство. Одежда и вооружение витязя указывали на то, что тётка с племянницей пересмотрели немало фотоотчётов с реконструкторских фестов. А Чудо-Юдо корчилось так натуралистично, что его было даже жалко. Из рассечённых шей фонтанировала кровь, несколько срубленных голов лежали на земле, жалобно разинув пасти.
- Такое обычно мальчики рисуют, - заметила Ирина.
- А девочкам, что, можно только цветочки да зайчиков рисовать? - усмехнулась Феаннахт.
- А у нас и про цветочки есть! - проверещала Валя. Она перевернула страницу, и Ирина поняла, что сцена избиения Чуда-Юда не такая уж и страшная.
На картинке по зелёной щетине, изображающей луг, шла улыбающаяся девочка, в которой при желании можно было узнать автора рисунка. А рядом с ней в воздухе висело кошмарное создание в белом саване, с длинными чёрными волосами и кровавыми провалами вместо глаз. Тварь улыбалась до ушей.
Пространство над лугом, между фигурами девочки и висящей в воздухе дохлой твари было заштриховано чёрным карандашом, в черноте был нарисован жёлтый месяц, и кое-где разбросаны белые звёзды.
Девочка и привидение держались за руки, а в свободных руках несли букетики цветов.
- Это - мой воображаемый друг, Безглазая Лили! - с удовольствием прокомментировала Валя. - Ей выкололи глаза, потому что она смотрела плохие фильмы для взрослых. Ну, где голые дяденьки с голыми тётеньками...
- Я ей об этом не говорил! - сказала Феаннахт. - Она сама додумалась! Я тоже гадаю, откуда? Ой, у нас ушки покраснели! Кто-то смотрит плохие фильмы?
- Идите вы обе... к дьяволу! - не на шутку рассердилась Ирина.
- Да ну, что мы там не видели... - ответила Феаннахт. - Я сказала Вальке, что, если пацаны будут её доводить, она бы рассказала им про Безглазую Лили.
- Да! Что она придёт к ним ночью! - захихикало юное дарование.
- Тогда меня упекут в психушку, - вздохнула Ирина. - Феан, чтоб тебя... Превратил мне ребёнка в монстра!..
* * *
-...Послушай! - говорила ей Феаннахт вечером того же дня. - У твоей Вальки талант...
- Талант рисовать эти угробища? Вроде Безглазой Мими?
- Лили.
- Да один хер! Я теперь её во сне увижу - меня ж инфаркт хватит!
- Не увидишь, - спокойно ответила Феаннахт. - Ты думаешь, это я её подучил рисовать монстриков? Ага, как же! Она сама!..
- Но откуда это у неё?
- Врождённое, наверное... - Ирина уставилась на неё. - Ну, блин, рисует, что рисуется! Да это и неважно! Ты подумай - ей не исполнится десяти, а она уже будет рисовать лучше, чем я.
- Ну, ты у нас тоже не Айвазовский! - заметила Ирина.
- Не Айвазовский, - согласилась Феаннахт, - но я продал пару графических новелл, и ещё кое-что по мелочи. Так что, когда я говорю, что твоя Валька - художественный гений, ты должна слушать и кивать. Тебе посчастливилось родить вундеркинда, а я помогу тебе не проспать твоё счастье!..
* * *
2040 год, Провиденс (Род-Айленд, США)
Стройная молодая женщина в чёрном платье стояла на краю крыши небоскрёба. Восточный ветер, несущий слабый запах океана, шевелил её длинные белокурые пряди. Женщина смотрела в небо, где одна за другой загорались бледные городские звёзды, и улыбалась своим мыслям.
Внезапно её лицо тронула недовольная гримаска. Причиной её недовольства был браслет - точнее, испускаемая им вибрация. Она поднесла руку к губам и негромко произнесла короткое слово.
В воздухе перед ней возникла картина - молодой японец в деловом костюме. Он был чем-то озабочен.
- Miss Volkov, where you are? - спросил "призрак".
- On the roof, - спокойно ответила женщина. - I just want to breathe some fresh air.
- What?.. You... We'll start in five minutes!
- Takashi, don't worry, I'll come just in time...
Отключив связь, она вдруг по-девчоночьи показала язык пустому месту, где только что висел её "призрачный" собеседник, и усмехнулась.
Да, надо идти. Это - Всемирный Фестиваль Ужаса, приуроченный к стопятидесятилетию Говарда Лавкрафта, и она - его почётная гостья. Она - в когорте избранных, в числе тех тринадцати, чьи речи откроют торжество. Она - VOLCHITSA, Русская Принцесса Мрака, о которой говорят, что её рисунки испускают чёрные лучи, и тот, кто слишком долго смотрит на них, начинает неудержимо меняться. Её графические романы и анимационные фильмы переведены на двадцать языков, а кошмарные куклы и роботы, сделанные по её эскизам, продаются на всех континентах. Здесь, на улицах Провиденса, на неё с воплями кидаются подростки, наряженные в костюмы демонов, которых её карандаш когда-то призвал из внешней тьмы. Несколько церквей объявили ей анафему. Её пять раз пытались убить религиозные фанатики, и, когда после очередного покушения у неё остался ветвистый шрам поперёк левой лопатки, она не стала его удалять. Каждую неделю она получает не меньше десятка признаний от поклонников и поклонниц - на ломанном русском, на неуклюжем английском, в стихах или с добавлением диких сувениров. Расист-головорез из Чехии прислал ей дюжину трофеев, добытых во время "ночной охоты". Экзальтированная девочка-лесбиянка прислала ей фото ню, чтобы "Тёмная Госпожа" полюбовалась на свои давние рисунки, нататуированные на крепких бёдрах обожательницы. На Гаити, рассказывали ей, некоторые всерьёз считают её то ли родственницей Мамаши Бриджит, то ли самой супругой Барона Самеди, и перед её алтарями приносят жертвы...
Путь к вершине был долгим. Почти вся жизнь. Но ничего этого не было бы, если бы двоюродная тётка однажды не углядела в ней, тогда ещё девчонке-дошкольнице, талант к рисованию - и присутствие некой силы, странной и бесконечно чуждой дневному миру. Она взяла покровительство над племянницей, а потом и вовсе забрала от матери, чему последняя не сильно противилась: молодой интересной даме трудно найти достойную пару, имея в "прицепе" ребёнка. Особенно - если этот ребёнок с недетским мастерством, неуклонно возрастающим, рисует картины, от которых веет древним ужасом.
Наверное, тётка Феаннахт была не лучшим в мире наставником и не самым пробивным продюсером. Но VOLCHITSA не чаяла себе иного покровителя. Феаннахт помогла распуститься тёмному цветку её дара, а, когда юная художница в неполные четырнадцать впервые отпробовала сладкий яд успеха и признания, сказала:
- Теперь тебе надо работать ещё больше. И помни - я больше ничему не смогу тебя научить.
- Почему? - спросила Валя... нет, тогда уже VOLCHITSA.
Феаннахт пожала плечами.
- Ты рисуешь лучше меня. По-хорошему, мне надо у тебя учиться, а не тебе у меня. Но рисовать так, как ты, я никогда не смогу. И никто не сможет.
А через пару лет после этого разговора Феаннахт пропала. Она отправилась в одиночный поход к давным-давно обезлюдевшей деревне в Псковской области. Непонятно, почему её потянуло туда. Валентина была посредственно осведомлена в истории своей семьи, но точно знала, что корней на Псковщине у них не было. Наверное, Феаннахт решила ещё раз насладиться безлюдьем и обществом Тех, кто населяет покинутые человеком пустоши. И в один момент она перестала выходить на связь. Поиски не дали результатов. Валя-VOLCHITSA до последнего надеялась на чудо - конечно, её наставница была уже не девочка, но ведь и не старая развалина, а бродяжьего опыта ей было не занимать! Чуда не случилось - если не считать таковым бесследное исчезновение сильной, бывалой походницы. Что это было - простой несчастный случай, или добровольное принесение себя в жертву... кому? И во имя чего?
Вздохнув, VOLCHITSA поправила очелье. Она носила его всегда, снимая только затем, чтобы осторожно постирать или искупаться самой. Она вспомнила, сколько раз её спрашивали, что означают косые белые кресты на черном поле. "Этот знак мне оставила моя наставница", - с заученной улыбкой отвечала VOLCHITSA.
- Так! У нас вечер воспоминаний?
VOLCHITSA стремительно повернулась, услышав знакомый голос. Перед ней стояла Феаннахт. Такая же, как в тот день, когда она пообещала племяшке научить её рисовать. VOLCHITSA задохнулась от радости, но наставница нахмурилась, пряча улыбку:
- Потом, всё потом, звезда моя. Тебя, вообще-то, люди ждут! Совесть поимей, Принцесса Мрака!
Русская Принцесса Мрака, растерянно улыбаясь, заспешила к лестнице.
![Принцесса Мрака, ученица Феаннахт []](/img/t/titow_wladimir_wladimirowich/dark-princ/feannaht95.jpg)