Работа над этой статьёй закончилась ещё в ноябре (2016-го). А потом началась затяжная эпически-анекдотическая история её публикации. Внезапно сайт журнала перестал работать, несколько дней я не мог посмотреть требования к оформлению текста. Увидеть их я смог только заказав в библиотеке печатную версию журнала, они там из номера в номер перепечатываются. А сайт так и не заработал. И только в мае появился новый. Потом я затянул с отправкой статьи, уехал в Москву и уже там пошёл на почту. Да, журнал принимает статьи только на бумаге, нужно отправлять по почте или занести лично (но специально только ради этого ехать в Тверь, как вы понимаете, не вариант). В одном почтовом отделении не было конвертов... В другом - марок... Потом письмо вернулось ко мне (в Питер, по обратному адресу) - из-за неправильного индекса. Затем я отправлял статью в другой журнал, но там сказали, что им мало сопроводительного письма от кафедры, нужна бумага за подписью проректора... И я снова пошёл на почту посылать текст в Тверь... Напоследок статья не попала на сайт журнала и в РИНЦ. Где-то за неделю до выхода журнала мне написали, что для этого нужно подписать специальный договор, я ответил на их письмо слишком поздно...
Но статья всё-таки напечатана.
Печатная публикация (с некоторой редакционной правкой и другим оформлением сносок):Тягур М. И. "Большие учебные сборы" в Ленинграде и Ленинградской области. Сентябрь - октябрь 1939 г. // Вестник Тверского Государственного Университета. Серия "История". 2017. N2. С. 123-136.
Выкладываю свою версию, без правки редакции. Во-первых, у меня нет файла с ней. Во-вторых, из-за неё на первой же странице появился косяк. У меня было:
"Это мобилизация, официально именовавшаяся "Большими учебными сборами", пока остаётся малоизученной. Некоторое внимание ей уделили в своих исследованиях М.И. Мельтюхов и П.В. Петров. Первый в своих обобщающих работах по истории периода, предшествовавшего Великой Отечественной войне, указал на основные мобилизационные мероприятия, подробно не анализируя их; при этом отмечалось, что проходили "сборы" не совсем организовано, с опозданием на 2-3 дня".
В редакции решили подсократить и получилось:
"Официально она именовалась "Большими учебными сборами", о чём пока ещё мало известно историкам Великой отчественной войны. Некоторое внимание ей уделили в своих исследованиях М.И. Мельтюхов и П.В. Петров. Первый указал на основные мобилизационные мероприятия, отмечая их неорганизованность".
Да-да, именно так. Мало того, что первое предложение стало выглядеть каким-то несвязным бредом, так они ещё и слово "Отечественная" именно так и написали, с опечаткой и с маленькой буквы.
В журнале сноски подстрочные (плюс дублированы транслитом - требования к оформлению такие), тут я размещаю их в конце текста.
Ну а ещё эту статью можно рассматривать как черновик. Потому что для диссертации (в ней будет параграф) я существенно переработал текст, добавил много нового материала (как из питерских архивов, так и из московских). Но параграф пока выкладывать рано, так что пока - только статья.
5 августа 2017 года.
"Большие учебные сборы" в Ленинграде и Ленинградской области.
Сентябрь - октябрь 1939 г.
В сентябре-октябре 1939 г. в Советском Союзе была проведена частичная мобилизация в ряды РККА и ВМФ. Эта мобилизация, официально именовавшаяся "Большими учебными сборами", пока остаётся малоизученной. Некоторое внимание ей уделили в своих исследованиях М.И. Мельтюхов и П.В. Петров. Первый в своих обобщающих работах по истории периода, предшествовавшего Великой Отечественной войне, указал на основные мобилизационные мероприятия, подробно не анализируя их; при этом отмечалось, что проходили "сборы" не совсем организованно, с опозданием на 2-3 дня [1]. Второй посвятил свою статью изучению отдельного и специфичного эпизода - мобилизации Балтийского флота [2]. Если же говорить о Красной Армии, то в существующей литературе не исследован механизм мобилизационных мероприятий. Кроме того, не затронут вопрос о причинах сбоев в работе мобилизационных структур. В данной статье освещается ход "Больших учебных сборов" в Ленинграде и Ленинградской области. Автор преследует цель охарактеризовать процедуры функционирования военно-мобилизационного механизма накануне "большой войны" [3].
Обычно мобилизацию в сентябре 1939 г. рассматривают как часть подготовки к польскому походу Красной Армии. Думается, что только этим цели мобилизационных мероприятий не ограничивались. Советское политическое и военное руководство в указанный период ещё не было уверено, с кем именно придётся воевать в ближайшие месяцы. Только что, 23 августа 1939 г., был подписан Советско-германский договор о ненападении. Москва и Берлин начали согласовывать совместные действия против Польши. Но, несмотря на это, советские руководители не исключали возможности скорого военного конфликта с Германией. 4 сентября Военный совет Краснознамённого Балтийского флота (КБФ) получил указания о разработке оперативного плана на 1939 год. От флота требовали с помощью подводных лодок "не допустить прохода линейных сил флота Германии в восточную часть Финского залива" [4].
Вероятными противниками считались также Эстония и Финляндия, которые могли выступить союзниками немцев. КБФ получил задачу уничтожить их морские силы, подавить береговые батареи в районах Нарген (Эстония), Поркалауд и Бьёрке (Финляндия) [5]. Предполагалось провести операцию по захвату расположенных в Финском заливе островов Сескар, Лавенсаари, Гогланд и Большой Тютерс. В случае нейтралитета Финляндии флот всё равно мог захватить эти острова "по особому указанию правительства" [6]. 9 сентября началось сосредоточение частей и соединений частей Красной Армии у советско-финляндской границы. Оно проходило на Мурманском направлении, в Карелии, на Карельском перешейке и продолжалось до 20-х чисел сентября [7]. При этом никакого обострения отношений с Финляндией не наблюдалось. Ранее в документах советской разведки и военного планирования Финляндия обычно рассматривалась как потенциальный союзник Германии [8]. По-видимому, её продолжали рассматривать в том же качестве, а войска к границе с северо-западным соседом стягивали на случай возможного столкновения с немцами, в который могла быть вовлечена и Финляндия. Этот вариант развития событий, однако, не реализовался, и отмобилизованные в сентябре-октябре части РККА и ВМФ участвовали в польском походе, во вводе советского контингента на территорию прибалтийских республик, в Советско-финляндской войне.
Таким образом, мобилизация проходила в условиях стратегической неясности. Проводившиеся мероприятия имели двойную цель. Во-первых, руководство СССР готовилось к разным нежелательным вариантам развития событий, вроде возможного столкновения с Германией и её вероятными союзниками. Во-вторых, Советский Союз готовился к реализации собственных планов на территориях, которые согласно соглашению с Германией перешли в его "сферу интересов".
Первый шаг к мобилизации армии был сделан 3 сентября. В этот день Совнарком утвердил постановление, на месяц задерживающее увольнение бойцов РККА, чей срок службы подходил к концу. Действие этого директивного документа распространялось на шесть военных округов (Ленинградский, Московский, Калининский, Белорусский Особый, Киевский Особый, Харьковский) [9]. 4 сентября народный комиссар обороны К.Е. Ворошилов подписал соответствующий приказ [10]. Кроме того, указанное постановление Совнаркома от 3 сентября объявляло о месячных "сборах" приписного состава частей ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение и связь) в четырёх округах (Ленинградский, Калининский, Белорусский и Киевский особые) - всего 8524 человека, из них 2118 в Ленинградском военном округе (ЛВО). Также в Ленинграде "на сборы" призывали часть приписного состава зенитных и прожекторных подразделений ПВО - около 8 тысяч человек. Мобилизуемым подразделениям передавали технику: 81 автомашину, 10 тракторов [11].
6 сентября нарком обороны подписал директиву о скрытой мобилизации в семи военных округах, включая ЛВО [12]. На рубеже 1930-х - 1940-х годов советское военное планирование предусматривало два варианта мобилизации: открытую и скрытую. Последняя как раз и объявлялась в приказе наркома и маскировалась термином "Большие учебные сборы" [13]. Приказ доставили в ленинградский областной военкомат в тот же день (6 сентября), а в районные военные комиссариаты - утром 7 сентября.
Отметим, что мобилизация армии и флота проводились по-разному. Если для призыва в армию был дан один общий для всех запасников приказ, то флот последовательно получил несколько отдельных распоряжений о мобилизации для разных частей. Так, приказ о мобилизации частей ПВО Балтийский флот получил 5 сентября, Западного укрепленного района (ЗУР) - 10 сентября, Охраны водного района (ОВР) - 19 сентября, ВВС и отдельной стрелковой бригады - 20 сентября, Северного и Южного укрепрайонов (СУР и ЮУР), Службы наблюдения и связи (СНиС) - 21 сентября. Команда развернуть санитарные учреждения поступила 28 сентября, а гидрографические части - 29 сентября [14]. Такая разбивка на несколько этапов содействовала совершенствованию сложного процесса мобилизации флотских служб: было проще налаживать мобилизационные процессы, уменьшилась нагрузка на транспорт, отсутствовала напряжённость в работе органов снабжения [15].
Также мобилизацию КБФ облегчило то, что уже в июле-августе 1939 г. он был приведён в состояние оперативной готовности N1 [16]. Теперь нужно было развернуть расположенные на берегу части и тральщики охраны водного района. Но ход мобилизационных мероприятий сильно осложнила межведомственная несогласованность. Получив указание о "сборах", военкоматы сразу стали отправлять во флотские части приписанных к ним запасников [17]. Между тем, командование Балтфлота успело получить распоряжение о разворачивании лишь частей ПВО. В итоге все призванные военнообязанные возвратились назад, в военкоматы - 108 человек комсостава, 2705 человек рядового и младшего начсостава. В военкоматах решили, что мобилизованных вернули за ненадобностью, и стали отправлять их на комплектование частей, подчинённых ЛВО. Лишь после этого флот получил указания о развёртывании остальных подразделений. В результате туда были отправлены запасники, не соответствовавшие по своим специальностям и подготовке планам Штаба КБФ [18].
Процесс мобилизации военнослужащих был организован следующим образом. Сразу же после получения приказа о "Больших учебных сборах" райвоенкоматы стали отправлять по адресам военнообязанных нарочных с повестками. Ввиду срочности к доставке повесток привлекали комсомольцев и военных курсантов [19]. Вначале повестки доставлялись днём. Но адресатов часто не оказывалось дома, а вручать повестки следовало лично. Нарочные возвращались в военкоматы ни с чем, приходилось повторно посылать их за теми же людьми. Как сообщалось в отчёте о мобилизации Балтийского флота, в большинстве случаев время вручения повесток колебалось от 1 до 12 часов, но в отдельных случаях достигало суток. Тогда было решено отправлять посыльных исключительно по ночам. После этого сроки вручения повесток в среднем сократились до 8 часов [20]. М.М. Кубланов (в то время - студент истфака ЛГУ) в своих записках рассказал, как выглядело появление нарочных: "Люди в штатском, главным образом по ночам, разносили мобилизационные повестки, в которых требовалась немедленная явка. Посыльный дожидался, пока поднятый с постели оденется, и сопровождали его в военкомат. По этой причине трамваи не прекращали работу ночью" [21].
Однако переход военкоматов на ночной график работы не всегда представлял решение проблемы. Из отчёта военного отдела Выборгского райкома можно узнать, что "работа нарочных затруднялась отсутствием достаточного освещения улиц". Речь шла об окраинных районах города - Лесное, Удельное, Озерки, Шувалово. Поэтому, по данным источника, часто курьеры не находили нужных улиц и домов и "громадное количество повесток было принесено... обратно" [22].
За пределами Ленинграда для доставки повесток в сельсоветы рассылали уполномоченных, назначенных из числа работников местных райкомов. В сельсоветах для дальнейшего распространения повесток назначали своих нарочных. Иногда для этого привлекали подростков [23]. Кроме того, уполномоченные должны были информировать свои райкомы о настроениях и реакции местных жителей на "сборы" [24]. Для ускорения хода мобилизации по договорённости некоторых военкоматов с милицией сотрудники последней также занялись вручением повесток [25].
Мобилизационный механизм то и дело давал сбои. Выяснилось, что среди учтённых в военных комиссариатах имеется множество "мёртвых душ". Например, в Солецком сельсовете Солецкого района такими оказались 67 человек из 269 стоящих на учёте [26]. В Слуцком районе, согласно докладу заведующего военного отдела обкома Д.Н. Соболева, были возвращены 924 повестки из 3 223. "...Оказалось, что 584 человека выбыли из района, 249 человек уже находились на сборах в воинских частях, 10 человек арестовано, 11 умерло...". В Кингисеппском районе из 400 повесток назад вернули 180 - то есть почти половину. "Многочисленные случаи безалаберщины и путаницы учёта военнообязанного населения, - сообщал Соболев, - обнаружены и в других районах области" [27].
В некоторых военкоматах и на отдельных сборных пунктах просто-таки воцарился хаос. Особенно отличился Кингисеппский округ. Там, по словам Соболева, "работа сборного пункта не могла начаться из-за отсутствия чернил, ручек и отпечатанных бланков документов... Инструктажа с работниками аппарата сборного пункта ранее не проводилось, а поэтому люди вначале не знали, что и как делать, много путали, гоняли сотни людей от стола к столу" [28]. Согласно сообщению окружного отдела НКВД, "военнообязанные... были вызваны... к 8 часам утра и находились без дела до 16 час. 30 мин., так как в райвоенкомате весь день сортировали учёные карточки на военнообязанных запаса по сельсоветам. Ранее они разобраны не были, а валялись в военкомате в общей куче. Благодаря этому приёмо-сдаточный пункт, вместо 10 утра, приступил к работе в 19 часов. Собравшиеся утром военнообязанные запаса целый день ожидали работы комиссий" [29]. Несколько сотен мобилизуемых, прибывших на следующий день, 8 сентября, вынуждены были провести на сборном пункте более суток [30].
Также в Кингисеппском районе по ошибке повестки разослали представителям национальных меньшинств (финнов и эстонцев), относительно которых существовала негласная директива в армию не призывать. Уже на сборном пункте работники военкоматов в присутствии сотен других военнообязанных спрашивали: "Вы финн?". В случае положительного ответа запаснику, согласно докладам Соболева, грубо заявляли что-нибудь вроде: "Нам Вас не надо" [31]. Думается, что подобные действия способствовали росту слухов о надвигающейся войне. Граждане размышляли так: раз финнов и эстонцев гонят из военкоматов, то готовится война с Финляндией или Эстонией.
Кроме того, рассылая по сельсоветам требования на автотранспорт и лошадей, работники Кингисеппского окружного военкомата забыли сообщить адрес сборного пункта, ограничившись кратким указанием: "Кингисепп". В результате колхозники не могли понять, куда им сдавать лошадей и могли блуждать по городу в течение всей ночи [32]. Эти блуждания в темноте начались уже в ночь с 7 на 8 сентября [33]. На следующую ночь история повторилась. При этом во второй раз колхозники так и не нашли искомый пункт и отдали всё (87 лошадей и 48 телег) в первую подвернувшуюся воинскую часть [34].
Неорганизованность была присуща и другим районам. Например, в Дновском районе перестраховщики из сельсоветов отправили в военкомат всех мужчин до 50-летнего возраста, включая инвалидов. Большая часть призываемых, явившись на сборный пункт в течение первых суток мобилизации, провела там три дня [35].
Неготовыми к мобилизации оказались и железные дороги. Эшелоны подавались с опозданием, необорудованные [36]. Это приводило к несвоевременной отправке военнообязанных и лошадей в воинские части [37]. Так, в населенном пункте Дедовичи из-за нехватки поездов скопилось около 3 тысяч человек. По данным военного отдела ленинградского обкома компартии, "райвоенкомату трудно было обеспечить всех общежитием и питанием, часть людей размещалась на улице, пила сырую воду" [38]. В военном отделе обкома констатировали: "Железные дороги мобилизацией были застигнуты врасплох" [38]. Не зная точного количества призванных запасников, Ленинградский областной военкомат 17 сентября дал 37 райвоенкоматам распоряжение: "излишки" мобилизованных, которых негде разместить, отправлять в Лугу. В течение 19-21 сентября в Лугу прибыло примерно 5 тысяч военнообязанных. Для них не хватало помещений, около 2 тысяч человек в течение двух дней не были обеспечены ночлегом и питанием. Только в ночь на 21 сентября 2400 человек удалось отправить в Новгород, "разгрузив" Лугу [40].
Так как военкоматы и железные дороги не справлялись с навалившейся на них нагрузкой, мобилизация проходила медленнее, чем предполагалось. По плану к 12 сентября в Ленинградской области на "Большие учебные сборы" должно было быть призвано 125950 человек. В действительности к этому дню по данным областного военкомата было мобилизовано 90538 человек - 72% от запланированного [41]. Военный отдел обкома располагал несколько другими данными, которые, впрочем, принципиально не отличались: план призыва военнообязанных на 12 сентября был выполнен на 75,3% [42].
Особая тема - мобилизация транспорта. Источники сообщают разные сведения о том, как решалась эта задача. По данным областного военкомата все 66 районов Ленинградской области были обязаны поставить на "сборы" 4304 автомашины и 486 тракторов [43]. По сведениям от 12 сентября в армию отправились только 2343 автомашины и 71 трактор [44] (т. е. примерно 55 и 15% от плана). Но это были предварительные цифры - поставки техники продолжались. Согласно другим данным (недатированная справка, хранящаяся в архивном фонде обкома), область должна была дать армии 500 легковых машин, 4100 грузовиков и 499 тракторов, а поставила в РККА за всё время мобилизации 295 легковых автомобилей (59%), 2785 грузовиков (68%) и 348 тракторов (70%) [45]. В апреле 1941 г. заведующий военным отделом обкома М.Ф. Алексеев, областной военком Д.И. Люлин приводили чуть отличающиеся, но близкие показатели - 78%, 69% и 68,5% соответственно [46]. Независимо от того, какая из этих цифр точнее, очевидно, что мобилизация автотранспорта осуществлялась плохо. Можно выделить две причины случившегося.
Во-первых, как отмечали в упомянутой выше аналитической записке М.Ф. Алексеев и Д.И. Люлин, "проведённая осенью 1939 г. мобилизация вскрыла исключительно тяжёлое состояние автотранспорта" [47]. Огромное количество автомашин было технически неисправно. У значительной части автохозяйств области отсутствовали необходимые запчасти, инструменты. Остро не хватало горючего для заправки машин перед отправкой на сдаточные пункты. Кроме того, по утверждению Алексеева и Люлина, "свыше 35% годного к поставке автотранспорта в области не было поставлено из-за плохой резины" [48].
Во-вторых, к существенным причинам дезорганизации стоит отнести следующее обстоятельство. Работникам военкоматов пришлось столкнуться с многочисленными попытками отменить или ограничить отправку транспортных средств в армию со стороны работников и руководителей предприятий и учреждений.
Приведём выразительные примеры, которые содержатся в докладной записке о ходе мобилизации от 13 сентября 1939 г., составленной в Кингисеппском окружном отделе НКВД. В частности, в этом документе сообщается, что заведующий автобазой стройконторы В.А. Тамбов у новой машины, подлежащей мобилизации, "снял с передних колёс хорошие покрышки и заменил их изношенными, полагая, что машина с такой резиной не будет принята мобкомиссией. Последняя, узнав это, всё же заставила его вернуть машине хорошую резину" [49]. Заведующий автобазой окружного исполкома Герасимов у легковой машины снял боковины и поменял аккумулятор: специально поставил плохой. "Когда же члены комиссии потребовали у него возвращения снятых частей, он заявил: "Какую машину я сдаю, такую и принимайте, а если не хотите, то ничего не получите"" [50]. Председатель Осьминского райпотребсоюза Брагин "две совершенно новые грузовые машины спрятал, а на пункты сбора прислал две старые, технически совершенно негодные машины. Только после вмешательства РО [райотдела - М.Т.] НКВД новые машины Брагиным доставлены на пункт" [51]. Главный бухгалтер Леспромхоза Н.М. Конышков попросту "приказал шофёру перевезти его вещи и машину спрятать на лесобирже, а дежурному велел ответить в военкомат, что машина ушла в рейс и где находится неизвестно" [52].
Множество аналогичных фактов было зафиксировано и в других районах Ленинградской области [53].
Местных руководителей вполне можно понять. Несмотря на мобилизацию, плановых заданий предприятиям никто не отменял. Понятно, что их администрация стремилась всячески сохранить немногочисленный исправный автотранспорт.
План мобилизации по лошадям также не был выполнен. В данном случае первопричиной стало то, что конское поголовье области находилось в весьма плачевном состоянии. В справке военного отдела обкома о недостатках мобилизации приводились следующие факты. На сдаточный пункт в село Поддорье привели 1180 лошадей, которые по документам считались годными для армии. Большую их часть забраковали. В военные части отправилось всего 176 лошадей. "Лошади браковались за побитости, потертости плеч, холок и порчи копыт - вследствие плохой ковки". Чтобы выполнить план, работники военкомата в течение 13-14 сентября осмотрели всё оставшееся конское поголовье района. Из осмотренных 2100 лошадей лишь 7 оказались пригодны для отправки в армию [54].
В цитированной выше записке Алексеева и Люлина говорилось: "Вследствие плохого ухода за лошадьми, особенно в колхозах, очень много лошадей имели травматические повреждения, по которым приемочными комиссиями сдаточных пунктов военкоматов было забраковано до 30% всех считавшихся годными к поставке в армию лошадей. Значительное количество лошадей оказалось крайне истощёнными" [55].
Вдобавок к этому, так же как на предприятиях стремились сохранить исправные автомобили, так и некоторые колхозы и крестьяне пытались "укрыть хороших лошадей, повозки, упряжь от поставки в армию" [56].
Если верить записке Алексеева и Люлина, наряд по лошадям в итоге был выполнен всего на 78% [57]. Вероятно, даже для достижения этой цифры в число отправленных в армию лошадей пришлось включить немало больных и истощённых животных.
Как видим, мобилизационные задания выполнялись приблизительно на три четверти. Тем не менее, масштабы мобилизации были значительными. Многие участки хозяйственного строительства оказались оголенными. И это не могло не отразиться негативно на экономической и повседневной жизни города и области.
С заводов Ленинграда в ряды РККА ушло много опытных и квалифицированных специалистов [58]. Заменять их, как гласил годовой отчёт по заводу "Электроинструмент", приходилось "в основном за счёт малоквалифицированных рабочих" [59].
Мобилизация затруднила работу некоторых предприятий и учреждений так, что они были вынуждены закрываться. На многих заводах вовсе не занимались вопросами бронирования и замещения работников [60]. В результате, как сообщалось в докладе военного отдела обкома ВКП(б), "руководители оказались совершенно неподготовленными к обеспечению нормальной деятельности своих предприятий и учреждений" [61]. Заведующий военным отделом обкома Д.Н. Соболев приводил примеры: "В Лодейнопольском районе руководители котельных мастерских Свирьстроя N 3 высказывали настроения о прекращении работы мастерских [по причине ухода в армию специалистов - М.Т.]. В Хвойнинском районе директор лесотарного завода "Красное знамя" тов. Фатеев заявил, что завод останавливается в связи с призывом квалифицированного токаря" [62].
Работники Кингисеппского НКВД зафиксировали рассказ рабочего городской бойни: "Всех забрали в армию, теперь и работать некому будет. Меня, например, вызвали, а директор начал звонить в военкомат, чтобы меня освободили от службы. Тогда оттуда и ему предложили явиться на сборный пункт" [63]. В том же документе отмечено высказывание управляющего окружной конторы Сельхозбанка Директоровича: "Надо вешать замок на двери своей конторы. У меня всех служащих забрали в армию. Кто теперь будет работать, сам не знаю". Как сообщали в Кингисеппский окрисполком сотрудники местного НКВД, среди руководителей некоторых учреждений из-за массового призыва их подчинённых "наблюдается беспокойство, граничащее с паникой" [64].
Беспокойство у руководителей города и области вызывали трудности, возникшие в работе торговой сети. Из-за мобилизации сотрудников последней в армию в некоторых населённых пунктах закрывались магазины. Последствия недоработанности и непродуманности мобилизационных планов принялись исправить посредством оперативного вмешательства партийных структур. Так, 12 сентября начальник Управления Рабоче-крестьянской милиции по Ленинградской области полковник Е.С. Грушко сообщил в обком партии, что в Ижорах "в связи с призывом в РККА работников прилавка" закрыты два магазина [65]. Секретарь обкома Т.Ф. Штыков тут же распорядился: "Заставить облторг и облпотребсоюз открыть магазины путём переброски продавцов" [66]. Торговые организации получили из отдела кадров обкома ВКП(б) указание о недопустимости закрытия магазинов [67]. Также тревогу в обкоме вызвали сообщения о перебоях в торговле, вызванных мобилизацией автотранспорта. Было решено освободить торговые организации от поставок машин для армии [68].
Как уже говорилось, официально проводившиеся мероприятия именовали "Большими учебными сборами". Было запрещено упоминать само слово "мобилизация" [69]. И, тем не менее, среди населения тут же стали возникли слухи о надвигающейся войне, а "сборы" трактовали именно как предвоенную мобилизацию. Документы пестрят соответствующими свидетельствами. Например, из Скугровского сельсовета Дновского района сообщали: "Некоторые женщины являлись и спрашивали, что это - война или манёвры?" [70]. Заведующий военотдела обкома отмечал: "в Стругокрасненском районе имели место единичные случаи паники". Например, в колхозе "Букино" нарочный Варфоломеев зазвонил в пожарный колокол, а потом объявил собравшимся жителям, что "началась война". В колхоз "Сила" повестки были доставлены во время колхозного собрания, одна из присутствовавших женщин выкрикнула: "Война", чем "вызвала замешательство среди колхозников" [71]. Повсеместно жители гадали, с кем придется воевать; высказывались даже мнения, что с Японией [72]. Масштабность мобилизации, её особенности (например, являющиеся посреди ночи нарочные с повестками), тревожная международная обстановка (начало войны в Европе) - всё это порождало у множества людей ощущение близости войны. Мобилизацию не удалось замаскировать под обычные учебные сборы и сделать по-настоящему скрытой.
Таким образом, мобилизация выявила отсутствие упорядоченности в работе обеспечивавшего ее организационного механизма. Главной проблемой представляется отсутствие согласованности в деятельности заинтересованных государственных структур. Высшее политическое руководство получило сигнал о серьезной опасности.
Примечания.
1. Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939-1941 гг. (Документы, факты, суждения). М., 2008. С. 78-80; Мельтюхов М. И. 17 сентября 1939. Советско-польские конфликты 1918-1939. М., 2009. С. 339-345; Мельтюхов М.И. Прибалтийский плацдарм (1939-1940 гг.) Возвращение Советского Союза на берега Балтийского моря. М., 2014. С. 15-19.
2. Петров П.В. Скрытая мобилизация на Балтийском флоте осенью 1939 г. // Вопросы истории. 2010. N12.
3. Понятие "большая война" используется в историографии для определения специфики ожиданий войны в 30-е - начале 40-х гг.. См., например: Сенявская Е.С. Противники России в войнах XX века (Эволюция "образа врага" в сознании армии и общества). М., 2006. С. 75-76.
4. Российский государственный архив Военно-Морского Флота (РГА ВМФ). Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 448. Л. 32.
5. Там же. Л. 31.
6. Там же. Л. 31-32.
7. Аптекарь П. Советско-финские войны. М., 2004. С. 41-42.
8. РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 2. Д. 450. Л. 8-9, 11, 15, 28; Аптекарь П. Советско-финские войны. С. 27; Зимняя война 1939-1940. Книга первая. Политическая история. М., 1998. С. 77-79, 88.
9. РГА ВМФ. Ф. Р-1678. Оп. 4. Д. 15. Л. 113.
10. На следующий день опубликован в прессе: Правда. 1939. 5 сентября; Красная звезда. 1939. 5 сентября; Ленинградская правда. 1939. 5 сентября.
11. РГА ВМФ. Ф. Р-1678. Оп. 4. Д. 15. Л. 113-114.
12. Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. С. 78; Мельтюхов М. И. 17 сентября 1939. С. 339; Мельтюхов М.И. Прибалтийский плацдарм (1939-1940 гг.). С. 15.
13. РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 7. Д. 298. Л. 1.
14. Там же. Д. 297. Л. 4-5.
15. Там же. Л. 7.
16. Там же. Л. 2-3.
17. Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб). Ф. 24. Оп. 12. Д. 2. Л. 13.
18. РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 7. Д. 297. Л. 22-23.
19. ЦГАИПД СПб. Ф. 2. Оп. 2. Д. 2143. Л. 24; РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 7. Д. 297. Л. 25.
20. РГА ВМФ. Ф. Р-92. Оп. 7. Д. 297. Л. 25-26.
21. Кубланов М.М. Апокрифы, ч. 1. Потаенные дневники советского служащего: Записи о событиях 1936-1975 гг. СПб., 2014. С. 25-26.
22. ЦГАИПД СПб. Ф. 2. Оп. 2. Д. 2143. Л. 33.
23. Там же. Ф. 24. Оп. 12. Д. 8. Л. 17.
24. Ряд их донесений хранится в ЦГАИПД СПб. Например: ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 12. Д. 8. Л. 17-27.
25. Так, например, было в Кингисеппском районе (Ленинградский областной государственный архив в г. Выборге [ЛОГАВ]. Ф. Р-3161. Оп. 2. Д. 22. Л. 130).
26. ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 12. Д. 2. Л. 5.
27. Там же. Л. 13.
28. Там же. Л. 15.
29. ЛОГАВ. Ф. Р-3161. Оп. 2. Д. 22. Л. 131.
30. ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 12. Д. 2. Л. 16-17.
31. Там же. Л. 16, 29
32. Там же. Л. 17, 30.
33. ЛОГАВ. Ф. Р-3161. Оп. 2. Д. 22. Л. 135.
34. Там же. Л. 154.
35. ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 12. Д. 2. Л. 15.
36. Там же. Л. 7-8; Д. 19. Л. 135.
37. Там же. Д. 2. Л. 7.
38. Там же. Л. 31.
39. Там же. Л. 21.
40. Там же. Л. 32.
41. Там же. Д. 11. Л. 11.
42. Там же. Д. 2. Л. 2; Д. 19. Л. 154.
43. Там же. Д. 11. Л. 2.
44. Там же. Л. 4.
45. Там же. Л. 12.
46. Там же. Д. 2. Л. 36; Оп. 2а. Д. 177. Л. 18.
47. Там же. Оп. 12. Д. 2. Л. 36; Оп. 2а. Д. 177. Л. 18.
48. Там же. Оп. 12. Д. 2. Л. 36-37; Оп. 2а. Д. 177. Л. 18-19.
49. ЛОГАВ. Ф. Р-3161. Оп. 2. Д. 22. Л. 161.
50. Там же. Л. 162.
51. Там же.
52. Там же. Л. 161.
53. Например: ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 12. Д. 19. Л. 133-134.
54. Там же. Л. 131.
55. Там же. Д. 2. Л. 37; Оп. 2а. Д. 177. Л. 19.
56. Там же. Оп. 12. Д. 19. Л. 132.
57. Там же. Д. 2. Л. 36; Оп. 2а. Д. 177. Л. 18.
58. Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (ЦГА СПб). Ф. Р-4965. Оп. 1. Д. 708. Л. 2; Д. 710. Л. 81.