Тягур Михаил Игоревич. Идеологическая и пропагандистская подготовка к большой войне, 1939-1941. По материалам советской прессы

Идеологическая и пропагандистская подготовка к большой войне, 1939-1941.

По материалам советской прессы.

В отечественной историографии Великой Отечественной войны продолжаются ожесточённые споры о намерениях советского руководства в предвоенный период и о непосредственных причинах поражений РККА в начальный период войны. Изучение предвоенной идеологической и пропагандистской ситуации, связанной с внешней политикой и оборонной тематикой может дать ключ к разъяснению ряда дискуссионных вопросов.

Цель исследования - выяснить на основе изучения советских периодических изданий предвоенных лет изменения пропагандистской деятельности, связанные с эволюцией внешнеполитического курса СССР. Как представляется, именно газеты в изучаемый период воплощали основное течение эволюции пропаганды.

На пути к поставленной цели необходимо учесть следующие обстоятельства.

С одной стороны советская пропаганда того времени - это попытка консолидации общества накануне войны, в условиях, говоря языком того времени, "враждебного капиталистического окружения". Встаёт вопрос: каков механизм осуществления этой работы, и к каким результатам она привела?

С другой стороны, изучение материалов прессы может дать и ответ на ряд вопросов. К какой именно войне готовили советское общество? Кто предполагался в качестве противника? Какова динамика изменений пропаганды в этой сфере? И насколько пропагандистская подготовка была адекватна реальной угрозе предвоенного периода?

Можно сказать, что на страницах газет и журналов опосредованно выражались взгляды и представления высших партийных и государственных руководителей. Подвергая содержание периодики текстологическому анализу, мы в конечном счёте приблизимся к определению того, как представляли политическую ситуацию Сталин и его окружение. А также - какими идеологическими средствами формировали они сознание народа.

Не будем из-за ограниченности размеров статьи останавливаться на историографии вопроса (1).

Обратимся к характеристике источников.

Нами при написании статьи использована периодика за следующие периоды:

1) "Правда" с мая по август 1939 года;

2) "Правда" и "Красная звезда" с 1 января по 22 июня 1941 года.

Здесь взяты два ключевых периода. Первый из них включал активную дипломатическую игру великих держав в Европе, которая привела к заключению пакта Молотова-Риббентропа и которая определила состав и взаимоотношения стран, вступивших в сентябре 1939 года в войну. Второй период - последние для СССР предвоенные месяцы, последние месяцы, когда можно было подготовится к войне, в том числе и пропагандистскими методами.

Изучение периодики предстоит продолжить, при этом следует расширить круг изучаемой советской периодики (областные газеты) и провести сопоставление с прессой эмигрантской и зарубежной.

Работа далеко не закончена и будет продолжаться. Так, на изучение газет за весь период с мая 1939 г. по июнь 1941 г. автору просто не хватило времени. Однако некоторые выводы уже можно сделать сейчас.

В 1939 году шли англо-французско-советские переговоры, которые, как известно, закончились с заключением советско-германского договора о ненападении.

Как эти переговоры освещались в советской прессе?

Советская печать подчёркивала, что агрессия Германии и Италии направлена прежде всего против западных стран, а не против СССР. Например, секретарь ИККИ Георгий Димитров писал 1 мая 1939 г. в "Правде": "Надежды реакционной английской и французской буржуазии толкнуть фашистских хищников против Советского Союза пока не оправдались. Не оправдались не потому, что фашизм от подобных планов вообще отказывается, но потому, что советский орех слишком крепок для фашистских зубов. Фашизм боится на этом не только потерять свои зубы, но и сломать шею, и поэтому предпочитает направлять свою агрессию по линии наименьшего сопротивления" (2).

Сталинское руководство весной 1939 г. ещё проявляло благожелательность в отношении англо-французского альянса. Подчёркивалось, что общественное мнение Англии и Франции, их широкие народные массы выступают за союз с СССР. Регулярно печатались сообщения о прениях в британской палате общин. Сообщалось, например, что открывший 19 мая дебаты Ллойд-Джордж сказал: "Чтобы сохранить мир, необходимо собрать воедино силы Англии, Франции, Турции и СССР..." ""Принцип взаимности - это всё, чего требует Советское правительство", - сказал Ллойд-Джордж. Он заключил своё выступление словами: "Давайте решительно и быстро разрешим эту проблему"". Лидер лейбористов Эттли тоже в тот день выступал за союз с СССР (3).

17 июня "Правда" напечатала статью члена французской палаты депутатов и генерального секретаря Международного комитета обществ друзей СССР Фернана Гренье "Друзья Советского Союза во Франции", где приводились высказывания простых французов за союз с СССР (4).

Чтобы позитивно ориентировать советский народ в отношении государств и правительств Англии и Франции, прежде всего делались реверансы в сторону их трудящихся. Это позволяло сохранить критический настрой применительно к буржуазной правящей элите.

Так, согласно советской прессе, английское и французское правительства стремились к неравноправному договору в свою пользу. В своём докладе 31 мая Молотов говорил, что в "некоторых англо-французских кругах... не нашёл благосклонного к себе отношения" принцип равных обязанностей. Что "гарантировав себя от прямого нападения агрессоров пактами взаимопомощи между собой и Польшей и обеспечивая себе помощь СССР в случае нападения... на Польшу и Румынию, англичане и французы оставляли открытым вопрос - может ли СССР... рассчитывать на помощь с их стороны в случае прямого нападения на него... равно как оставляли открытым другой вопрос - могут ли они принять участие в гарантировании граничащих с СССР малых государств, прикрывающих северо-западные границы СССР..." (5).

Можно предположить, что апелляция к трудящимся отражала общий настрой сталинского руководства (благорасположение к Англии и Франции). Параллельно критика буржуазной элиты отражала сомнения в отношении возможности разрешения частных вопросов. Идеологическая политика своеобразно отразила внешнюю политику и её восприятие Сталиным, который - как мы полагаем - в конечном счете определял содержание периодических изданий.

В июньских и июльских номерах "Правды" печатались краткие информационные сообщения о встречах Молотова с английскими и французскими представителями (6). В таком сообщении от 16 июня говорилось: "Результаты первой беседы и ознакомления с англо-французскими формулировками оцениваются в кругах Наркоминдела, как не вполне благоприятные". Затем из подобных сообщений слова о "неблагоприятности" или о чем-то подобным исчезают и просто сообщается сам факт встречи. Переговоры СССР, Англии и Франции шли с переменным успехом, и это отражалось на страницах печати.

В конце июня на первой странице "Правды" была напечатана статья А. Жданова "Английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР", в которой в виде "личного мнения" высказывалось предположение, что "англичане и французы хотят не настоящего договора, приемлемого для СССР, а только лишь разговоров о договоре для того, чтобы спекулируя на мнимой неуступчивости СССР перед общественным мнением своих стран, облегчить себе путь к сделке с агрессорами" (7). Однако, повторим, высказывалось это лишь в качестве "личного мнения". Представляется, что это было предупреждением Англии и Франции, которое должно было сделать их более сговорчивыми на переговорах.

Переговорная ситуация становилась всё хуже. Стали появляться материалы о подготовке англичанами "второго Мюнхена".

В 20-х числах июля был напечатан без каких-либо комментариев ряд сообщений о переговорах в Лондоне между германским экономическим советником Вольтатом и английским министром торговле Хадсоном (8).

24 июля сообщалось: "Дипломатический обозреватель "Ньюс кроникл" Вернон Бартлетт пишет, что циркулируют слухи, согласно которым английское и французское правительства намерены в сентябре месяце сделать Германии ряд важных предложений, в частности гарантировать ей заем в 100 миллионов фунтов стерлингов и создать из африканских колоний территорию, которая управлялась бы на основе "кондоминиума", в целях совместной эксплуатации колониальных ресурсов". Упоминалось имя члена английского правительства Хадсона, "который якобы вёл переговоры с... Вольтатом"

26 июля в "Правде" со ссылками на английские газеты сообщалось, что "мало вероятно, чтобы Хадсон осмелился изложить представителю германского правительства такой подробный план, если бы он не имел хотя бы малейшее основание думать, что его предложения будут осуждены правительством".

Однако больше тему переговоров Вольтата "Правда" не развивала (9).

В августе, 19 и 21 числа, последовало два сообщения о "попытке нового Мюнхена" со ссылками на "Дейли уоркер" (10).

19 августа было заключено советско-германское торгово-кредитное соглашение.

23 августа был заключён советско-германский договор о ненападении.

Советские переговоры с Англией и Францией прервались, а 27 августа было напечатано интервью К. Е. Ворошилова, возглавлявшего перед советскую делегацию. Он заявил:

"Не потому прервались переговоры с Англией и Францией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, а наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате между прочим того обстоятельства, что военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий" (11).

Теперь советская пресса активно формировала капитулянтский, соглашательский, изменнический образ правителей Англии и Франции. Появился новый потенциальный союзник - Германия.

Можно сказать, что советская печать в ходе переговоров с Англией и Францией выполняла две задачи. Во-первых, внешнеполитическую - показывала недовольство советского правительства ходом переговоров и тем самым пыталась сделать англичан и французов более сговорчивыми. Во-вторых, внутриполитическую - готовила советский народ или к неудаче переговоров, или, в случае их успеха, к очередному торжеству советской дипломатии.

В результате с августа 1939 года в печати были расставлены новые акценты: враг - не Германия. В 1941 году тон печати снова начинает меняться. В связи с приближением войны с Германией мы можем наблюдать изменения, связанные с изменением её образа в печати. Налицо новая попытка определить как врага именно её.

В 1941 году в качестве переломного момента в пропаганде явно выделяется апрель. Если до этого о Германии в целом писали положительно, то после какие-либо доброжелательные отзывы о нацистской Германии из советских газет исчезли. Остались материалы нейтрального характера, стали периодически появляться материалы явно антигерманские.

Если какие-то материалы в "Правде" и "Красной звезде" 1941 года до апреля и можно истолковать как антигерманские, то в основном это негативные отзывы о марионеточном французском правительстве Виши. Критикуя его, по сути критиковали и его хозяина - Гитлера. Вишистов обличали за преследования коммунистов, за тяжёлые условия жизни трудящихся. Однако этот вопрос подлежит дальнейшему уточнению путём изучения периодики 1940-го года (12). Из антигитлеровских материалов "опосредованного" характера можно упомянуть публикацию 4 марта сообщения "В Наркоминделе", где заявлялось, что ввод германских войск в Болгарию "ведёт не к укреплению мира, а к расширению сферы войны и к втягиванию в неё Болгарии" (13).

Но в целом антигерманские материалы встречались крайне редко.

Наконец, в апреле произошёл поворот в работе пропагандистской машины Советского Союза. Это было обусловлено следующими событиями. В марте 1941 года Гитлер потребовал от Югославии присоединения к Тройственному пакту. После бурного обсуждения в правительстве 25 марта Югославия к Тройственному пакту присоединилась. По стране прокатилась волна многотысячных митингов протестов (14).

В ночь на 27 марта 1941 г. группа высших офицеров совершила военный переворот. Принц-регент Павел и правительство Цветковича были свергнуты, создано новое правительство во главе с командующим военно-воздушными силами Душаном Симовичем.

Тут же югославы начали переговоры с СССР, приведшие к заключению договора о дружбе и ненападении. Югославы, не желавшие втягивания в войну, надеялись, что военный союз с Советским Союзом устранит угрозу германского нападения на их страну или по крайне мере оттянет это нападение. В результате 6 апреля в около 3-х часов ночи по Московскому времени договор был подписан. Его пометили датой 5 апреля и тут же, в 4 утра с крайней поспешностью передали по радио и передали в газеты для публикации.

А 6 апреля в Генштабе Красной Армии было проведено согласование списков самолётов, артиллерийских орудий и миномётов для немедленной отправки в Югославию (15).

В ночь на 6 апреля, в 6.45 по белградскому времени немцы начали бомбардировку Белграда, началось вторжение в Югославию. Югославская армия быстро потерпела поражение и уже 15 апреля прекратила сопротивление.

Как эти события преподносила читателям советская пресса?

После переворота в советских газетах сообщали, что "в правительство Симовича вошли руководители и представители всех политических партий, и оно таким образом представляет "правительство национального единения"". Приводилось заявление нового югославского премьер-министра Симовича, сделанное им 28 марта, в котором отмечалось, что "югославский народ испытывал беспокойство по поводу того, как велись государственные дела" и что "под давлением обеспокоенного общественного мнения произошли сегодняшние изменения. После того, как его величество король Пётр II принял власть и сформировал правительство национального согласия, являющееся выражением настроений сербского, хорватского и словенского народа, больше нет оснований для беспокойства" (16).

По информации газет с 1 по 5 апреля явственно видно, что обстановка вокруг страны накаляется.

1 апреля была напечатана корреспонденция ТАСС из Белграда от 31 марта, о том, что накануне вся германская колония в 1100 человек эвакуировалась в Германию (17).

2 апреля "Правда" и "Красная звезда" перепечатали заявление Югославского телеграфного агентства с опровержениями сообщений и слухов о преследовании немцев в Югославии.

3 и 4 апреля в "Правде" и "Красной звезде" вновь опровергались слухи о преследованиях немцев (в этот раз опровергались уже не сообщения неких "иностранных газет", как 2 апреля, а сообщения именно германской прессы) (18).

Серия публикаций проюгославских (по сути - антинемецких) материалов увенчалась публикацией 6 апреля советско-югославского договора о дружбе и ненападении и посвящённой ему передовой статье "Правды". В передовице говорилось:

"Дата подписания договора о дружбе и ненападении между СССР и Югославией не только явится значительной вехой для развития дружественных отношений между обоими государствами, но и отметит совместные усилия правительств СССР и Югославии, направленные к укреплению мира и предотвращению распространения войны...

...Путём многочисленных демонстраций и митингов широкие слои населения Югославии выразили свой протест против внешней политики правительства Цветковича, которая грозила Югославии вовлечением её в орбиту войны. Новое правительство, возглавляемое генералом Симовичем, по приходе к власти выступило с заявлением, в котором совершенно отчётливо подчеркнуло своё стремление к миру и сохранением дружественных отношений со всеми государствами, в первую очередь с теми, которые являются соседями Югославии" (19).

Передовица эта свидетельствует, что югославская тема в тот момент - самая животрепещущая для советского руководства: его симпатии целиком на стороне Югославии. Осуждая правительство Цветковича, "Правда" критиковала его пронемецкий внешнеполитический курс. Превознося Симовича, орган ЦК ВКП(б) замену этого курса рисовал как торжество мирной политики.

В тот же день сообщалось о том, что 5-го числа в Белграде вновь было проведено затемнение, что в Югославии сокращено движение пассажирских поездов. Сообщалось о выезде из страны германского и итальянского консулов (20).

В то же день, 6 апреля, Германия начала войну с Югославией и Грецией. И после этого материалы советских газет носили отчётливо проюгославский характер.

Обычно сдержанных при формулировке внешнеполитических позиций вождей словно прорвало. Почти в каждый номер газет содержал апологетические проюгославские материалы. Приводились положительные отзывы зарубежных газет о советско-югославском договоре (21), подчёркивались мирные намерения югославского правительства (22), осуждалось вступление Венгрии в войну с Югославией (23).

Вероятно, советское руководство после долгих раздумий определилось с переориентацией своей международной политики и соответственно - пропагандистской линии.

В сообщениях о военных действиях мелькали сочувствующие югославским войскам строки. 18 апреля работник "Красной звезды" М. Толченов в военном обзоре писал:

"Наступление германо-итальянских войск на Балканах продолжается уже 11 суток... Несмотря на явное численное и материальное превосходство германо-итальянских сил и достигнутые ими частные успехи, пока нет оснований утверждать, что югославские войска понесли тяжёлые потери" (24).

20 апреля в очередном военном обзоре В. Попов рассказывал:

"После двухнедельного сопротивления югославская армия вынуждена была капитулировать. Силы оказались слишком неравными. Прорыв германской ударной группировки на юго-востоке (в Македонии) поставил Югославию в исключительно трудное положение. Всё же к концу первой недели югославское командование смогло задержать дальнейшее распространение противника. Действовавшие здесь части 3-й и 5-й армий, укомплектованные жителями коренных сербских областей, поддержали свою боевую репутацию, упорно сражаясь до последнего момента" (25).

События в Югославии советские газеты после долгого перерыва явно использовали для подогревания антигерманских настроений советских людей.

После апреля ни в "Правде", ни в "Красной звезде" нельзя найти ни одного позитивного материала о Германии (за исключением знаменитого сообщения ТАСС, напечатанного 14 июня - но о нём ниже). Зато стал появляться материал негативный. К косвенно направленным против нацистской Германии материалам можно отнести передовую статью "Правды" от 1 мая "Великий праздник международной пролетарской солидарности", где говорилось, что в Советском Союзе "выброшена на свалку истории мёртвая идеология, делящая людей на "высшие" и "низшие" расы, где в живых делах воплощается ленинско-сталинская идеология равенства и братства народов, равенства и братства, независимо от цвета кожи или разреза глаз" (26). А 13 мая в "Красной звезда" в статье профессора и бригадного комиссара К. Пуховского о работе Сталина "Марксизм и национальный вопрос" поминался пангерманизм и говорилось о его антинаучности (27).

В мае "Красная звезда" начала публиковать отрывки из романа Ильи Эренбурга "Падение Парижа" (28). Было опубликовано два отрывка. Первый отрывок (29), по словам редакции, "показывает Париж накануне мюнхенской капитуляции. Рабочий коммунист Легре и революционно настроенный инженер Пьер Дюбуа идут в чехословацкое посольство, чтобы выразить солидарность пролетариев Парижа с народом Чехословакии". Во втором отрывке (30) речь шла уже о германском вторжении во Францию, показывался Париж перед вступлением в него немецких войск, паника, толпы беженцев, слухи о переодетых германских диверсантах и бегстве властей. Показывались страдания простого французского народа из-за войны с Германией.

Поворот в пропаганде можно заметить не только в прессе. Именно в апреле в кинопрокате вновь появился фильм "Александр Невский" (31), воспринимавшийся тогда, как явно антигерманский (32). Смотревший тогда фильм полковник (будущий маршал) И. Х. Баграмян вспоминал:

"Зрители бурно воспринимали перипетии фильма. Когда же лёд на Чудском озере затрещал под псами-рыцарями и вода начала поглощать их, в зале, среди громких восторгов, раздался яростный возглас:

- Так их, фашистов!

Буря аплодисментов была ответом на этот вырвавшийся из души крик" (33).

В это же время произошли изменения в политике Коминтерна. В "Истории фашизма в Западной Европе" по этому поводу написано: "Окончательный вывод о первоочередности задачи восстановления независимости был сформулирован руководством Коминтерна весной 1941 г. В апреле Секретариат ИККИ писал ФКП, что "борьбу за мир следует подчинить борьбе за национальную независимость"" (34).

Ранее писавшие о предвоенном повороте в советской пропаганде авторы (В. Суворов, М. Мельтюхов, В. Невежин (35)) связывали этот поворот с речью Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий и "лозунгом наступательной войны" (36).

Как мы убедились, поворот произошел раньше и был определён югославскими событиями.

По мнению В. Невежина начавшаяся антигерманская кампания так и продолжалась до 22 июня 1941 г. Из этого ряда, по его мнению, выбивается лишь знаменитое Сообщение ТАСС, 13 июня переданное по радио и 14 июня напечатанное в газетах. В сообщении этом опровергались слухи о "близости войны между СССР и Германией" (37).

В советской историографии за этим сообщением закрепилась такая оценка: "Сообщение ТАСС от 14 июня отражало неправильную оценку И. В.Сталиным сложившейся к тому времени военно-политической обстановки. Это сообщение, опубликованное в те дни, когда война стояла уже у порога, неправильно ориентировало советских людей, ослабляло бдительность советского народа и его Вооруженных Сил" (38).

Потом сообщение это стали толковать как дипломатический ход, как зондаж намерений Германии. Рассуждали так: 13 июня Молотов вручил немецкому послу Шуленбургу текст сообщения для передачи в Берлин. И "тот факт, что фашисты отмалчивались, позволил сделать нашему руководству вывод о непосредственной угрозе войны" (39). Вместе с тем и о дезориентации населения не забывали (40).

Ныне некоторые публицисты и вовсе говорят только о дипломатическом значении этого Сообщения и даже преподносят его как гениальный ход Сталина, как "глобальных масштабов разведывательно-геополитическую блицоперацию" (41).

Но, чтобы там не писали нынешние сталинисты, это Сообщение ТАСС явно сбило налаженный уже ритм антифашистской пропаганды. В. А. Невежин в своей книге пишет:

"Так, в частях 11-й армии Прибалтийского особого военного округа начавшаяся уже антифашистская пропаганда "сдерживалась"... прибывшими туда работниками ГУППКА (42): после сообщения ТАСС докладчики изменили тон своих материалов "в сторону успокоения". В клубах пограничников в западных военных округах перестали демонстрироваться антифашистские фильмы..." (43).

О дезориентирующей роли сообщения ТАСС писали многие мемуаристы, например, маршал А. И. Еременко (44) и Константин Михайлович Симонов. Последний отмечал: "Мне кажется, что разоружающее значение этого заявления ТАСС состояло не в самом факте его публикации, а в другом: если с дипломатической точки зрения появление такого документа считалось необходимым, то внутри страны ему должны были сопутствовать меры, совершенно обратные тем, которые последовали (45). Если бы одновременно с появлением этого документа войска приграничных округов были приведены в боевую готовность, то он, даже без особых дополнительных разъяснений, был бы воспринят в армии как документ дипломатический, а не руководящий, как адресованный вовне, а не вовнутрь" (46).

В то же время имеются мемуарные свидетельства и другого рода.

Александр Михайлович Василевский (в 1941 г. - заместитель начальника оперативного управления Генштаба) писал: "Слов нет, оно (т. е. Сообщение ТАСС - Т. М.) вызвало у нас, работников Оперативного управления, некоторое удивление. Но за ним не последовало принципиальных указаний относительно Вооружённых Сил и пересмотра прежних решений о боевой готовности, и мы пришли к выводу, что это - дипломатическая акция нашего правительства и в делах Министерства обороны ничего не должно измениться. К тому же Н. Ф. Ватутин уже к концу дня разъяснил, что целью сообщения ТАСС являлась проверка истинных намерений гитлеровцев. Поэтому считаю неправильным представлять сообщение ТАСС как документ, который якобы успокоил и чуть ли не демобилизовал нас" (47). Но знали об этом только представители руководящей части комсостава.

Один из рядовых участников событий, М. Я. Постол писал уже в годы "Перестройки" академику А. М. Самсонову: "Странно до сих пор слышать обывательскую трактовку заявления ТАСС от 14 июня 1941 года. Говорится, к примеру, что оно сыграло чуть ли не роковую роль в неудачном начале войны, так как дезориентировало страну... Помню, простые, малограмотные старики колхозники, ознакомившись с этим заявлением, глубокомысленно и убеждённо говорили: "По всему - воевать с немцем будем"" (48).

В. А. Невежин приводит в своей книге пример политработника И. И. Азарова, который, не получив после Сообщения ТАСС новых указаний из Москвы, в своих выступлениях перед черноморскими моряками заявлял, что "сообщение ТАСС от 13 июня не должно духовно разоружать и что фашизм остаётся злейшим врагом" (49).

Можно констатировать, что сообщение ТАСС от 13 июня 1941 г. не было воспринято однозначно и о его роли в "дезориентации" народа надо говорить с осторожностью, так как в различных группах населения и различных приграничны округах оно воспринималось по-разному. Для того, чтобы точно сказать как именно это сообщение повлияло на пресловутую "внезапность" германского нападения, необходимо точнее, с помощью изучения мемуаров, дневников, документов, характеризующих морально-политическое состояние людей (личного состава РККА и гражданского населения), выяснить какие изменения в пропагандистской работе и в ожиданиях населения из-за него произошли в конкретных военных округах и регионах Советского Союза.

Впрочем, необходимо констатировать, что в июньских номерах "Правды" и "Красной звезды" нельзя найти как материалы как с позитивной, так и негативной оценкой Германии (кроме материалов, направленных против Виши (50)). Все сообщения, связанные с Германией написаны нейтральным тоном, без выраженных оценок. Вопреки мнению В. Невежина, для которого Сообщение ТАСС выбивается из общего ряда, можно констатировать спад антинемецкой пропагандистской кампании. Прослеживается он и по некоторым мемуарным свидетельствам, например, по письму М. Китаева Б. И. Николаевскому (51), написанному в 1950-х годах. Его перед войной призвали в звании младшего лейтенанта (официально - на учебные соборы) и направили в Западный особый военный округ. По его свидетельству весь май войска усиленно занимались боевой подготовкой, учениями, "все отлично понимали, что сегодня-завтра придётся начать совершенно новую жизнь - войну". У всех была "простая и ясная мысль: воевать придётся и скоро". Однако затем положение изменилось:

"Затрудняюсь точно определить дату, но где-то до 10 июня произошёл перелом. Кто-то, стоявший высоко наверху, ослабил туго свёрнутую пружину... Напряжение спало... Мы, офицеры запаса, ждали конца сбора и уже писали домой, чтобы снимали дачи и устраивались на лето. И что греха таить, у очень многих шевелилось чувство благодарности к правительству в Москве, сумевшему ещё раз избежать войны. Европа воюет, а мы играем в волейбол! Но тут же рождалось и смутное тревожное чувство: сумеют ли они там, наверху, сохранить мир и дальше?.. В этой-то обстановке и пришёл день 22 июня 1941 г., ожидаемый и вместе с тем такой неожиданный".

Если опираться на прессу, то видно, что в июне 1941 г. Германию перестают изображать врагом. В этом же ключе следует рассматривать и Сообщение ТАСС от 13 июня. Поворот этот, если судить по примеру И. И. Азарова, не успел коснуться всех регионов и воинских контингентов, и на местах могла продолжаться прежняя антигерманская пропагандистская линия. Но в целом налицо прекращение антинемецкой кампании.

(1) Теме посвящена, например, следующая работа: Невежин В. А. "Если завтра в поход..." Подготовка к войне и идеологическая пропаганда в 30-40-х годах. М.: "Яуза", "Эксмо", 2007. Там же смотри историографию вопроса: С. 15-38.

(2) Правда, 1939, 1 мая.

(3) Там же, 21 мая.

(4) Там же, 17 июня.

(5) Там же, 1 июня.

(6) Там же, 16 июня, 17 июня, 4 июля, 10 июля, 28 июля.

(7) Там же, 29 июня.

(8) Там же, 23, 24, 25, 26 июля.

(9) Переговоры Вольтата закончились, как известно, после утечки информации о них в английскую прессу. О них подробнее см.: Документы и материалы кануна второй мировой войны. М.: Госполитиздат. 1948. Т. 2. Архив Дирксена (1938-1939 г. г.)

(10) Правда, 1939, 19 августа, 21 августа.

(11) Там же, 27 августа.

(12) Отдельного упоминания заслуживает публикация в газете "Труд" 8 и 9 января статей Лиона Фейхтвангера об оккупированной Франции, где прямо говорится о зависимости правительства Виши от немцев и приводятся слова одного префекта: "Что же вы хотите? Чего бы немцы от нас не потребовали, мы должны сделать и сделаем" (Труд, 1941, 9 января). Подробнее см.: Невежин. "Если завтра в поход..." С. 263-264.

(13) Правда, 1941, 4 марта.

(14) Подробнее о югославских событиях и советско-югославских переговорах см.: Нарочницкий А. Л. Советско-югославский договор 5 апреля 1941 г. о дружбе и ненападении (по архивным материалам)//Новая и новейшая история. N1/1989; Гибианский Л. Я. Югославский кризис начала 1941 года и Советский Союз//Война и политика, 1939-1941. М.: "Наука". 1999.

(15) Гибианский. Югославский кризис... С. 222. Впрочем, до отправки вооружения в Югославию дело дойти не успело.

(16) Правда, 1941, 29 марта, Красная звезда, 1941, 29 марта.

(17) Правда, 1941, 1 апреля, Красная звезда, 1941, 1 апреля.

(18) Красная звезда, 1941, 3 апреля, 4 апреля. Правда, 1941, 4 апреля.

(19) Правда, 1941, 6 апреля.

(20) Правда, 1941, 6 апреля. Красная звезда, 1941, 6 апреля.

(21) Правда, 1941, 8 апреля, 9 апреля. Красная звезда, 1941, 8 апреля, 9 апреля.

(22) Красная звезда, 1941, 10 апреля.

(23) Правда, 1941, 13 апреля, Красная Звезда, 1941, 13 апреля.

(24) Красная звезда, 1941, 18 апреля.

(25) Там же, 20 апреля.

(26) Правда, 1941, 1мая.

(27) Красная звезда, 1941, 13 мая.

(28) В это же время отрывки из "Падения Парижа" публиковали газета "Труд" (Труд, 1941, 21 мая) и журнал "Знамя". При публикации первого отрывка "Красная звезда" отсылала читателя к полному тексту отдельной части романа в "Знамени". Произошло это с санкции И. В. Сталина. До этого публикация наталкивалась на серьёзные препятствия со стороны цензуры. См.: Невежин. "Если завтра в поход..." С. 268-269.

(29) Красная звезда, 1941, 17 мая.

(30) Там же, 29 мая.

(31) Невежин. "Если завтра в поход..." С. 265.

(32) В середине марта создатели этого фильма получили одну из 15-ти сталинских премий в области кинематографии, им была посвящена статья Льва Кассиля "Кадры и роли". Впрочем, тевтонские рыцари при этом в газете не упоминались. Правда, 1941, 16 марта.

(33) Баграмян И. Х. Так начиналась война. М.: Воениздат. 1971. С. 55.

(34) История фашизма в Западной Европе. М.: "Наука", 1978. С. 448.

(35) Суворов В. Ледокол. Кто начал Вторую мировую войну? М.: "Новое время". 1993. С. 175-176; Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941 (Документы, факты, суждения). М.: "Вече". 2000. С. 430-432; Невежин. "Если завтра в поход..." С. 271-311, 315-316.

(36) Отмечал пересмотр военной пропаганды в мае 1941 г. и направление пропаганды на ведение "наступательной и всесокрушающей войны" и В. И. Киселёв. Киселёв В. И. Упрямые факты начала войны//ВИЖ. N2/1992.

(37) Правда, 1941, 14 июня. Красная звезда, 1941, 14 июня.

(38) История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг. Т. 1. Подготовка и развязывание войны империалистическими державами. М.: Воениздат, 1960. С. 404. См. также: Анфилов В. А. Начало Великой Отечественной войны (22 июня - середина июля 1941 года). Военно-исторический очерк. М.: Воениздат, 1962. С. 45. Розанов Г. Л. Сталин - Гитлер. Документальный очерк советско-германских дипломатических отношений, 1939-1941 гг. М.: "Международные отношения", 1991. С. 205.

(39) Анфилов В. А. Незабываемый сорок первый. М.: "Советская Россия". 1989. С. 105.

(40) Там же. С. 104-105.

(41) Мартиросян А. Миф о том, что трагедия 22 июня 1941 года произошла потому, что Сообщением ТАСС от 14 июня 1941 г. Сталин дезориентировал высшее военное руководство страны, что в результате и привело к крайне печальным последствиям//http://delostalina.ru/?p=732

(42) ГУППКА - Главное Управление Политической Пропаганды Красной Армии.

(43) Невежин. "Если завтра в поход..." С. 307.

(44) Еременко А. И. В начале войны. М.: "Наука", 1965. С. 56.

(45) Имеется ввиду, что будто бы все попытки на местах повысить боевую подготовку войск на местах пресекались сверху.

(46) Симонов К. М. Сто суток войны. Смоленск: "Русич", 1999. С. 299.

(47) Василевский А. М. Дело всей жизни. М.: Политиздат, 1974. С. 120.

(48) Постол М. Я. Молодёжь не знает истории // Самсонов А. М. Знать и помнить. Диалог историка с читателем. М.: Политиздат. 1988. С. 63-64.

(49) Невежин. "Если завтра в поход..." С. 307-308.

(50) Так, 4 июня "Правда" сообщала о тяжёлом состоянии здоровья школьников во Франции, 7 и 8 июня - о приговорах французского военного суда над сторонниками де Голля.

(51) Настоящее имя - Михаил Михайлович Самыгин, перед войной - доцент Московского института народного хозяйства имени Г. В. Плеханова, взят в плен в августе 1941 г., в 1943-1944 гг. - капитан РОА, литературный сотрудник власовской газеты "Заря", после войны - в эмиграции. Отрывок из его письма приводится: Александров К. М. "Планировался удар по Румынии в направлении нефтяных месторождений". Генералы и офицеры власовской армии о планах Сталина и состоянии РККА в мае-июне 1941 г.//СверхНОВАЯ правда Виктора Суворова. М.: "Яуза-пресс". 2010. С. 176-178.

Оставить комментарий © Copyright Тягур Михаил Игоревич (tiagur-mih@mail.ru) Размещен: 03/08/2011, изменен: 05/04/2015. 36k. Статистика. Статья: История Пропаганда, канун Войны. 1939-1941. Черновой (архивный) раздел Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Опубликовано в сборнике "Герценовские чтения-2011". О июне 41-го года я потом выводы свои пересмотрел (http://samlib.ru/t/tjagur_m_i/dopolnenie.shtml и http://samlib.ru/t/tjagur_m_i/2-5.shtml). Жутко сырая вещь. Напоминаю, что статья размещена в разделе "Подступы к теме" - то есть потом, по мере дальнейшего изучения, выводы проверялись, уточнялись и пересматривались.

Тягур Михаил Игоревич: другие произведения.

Идеологическая и пропагандистская подготовка к большой войне, 1939-1941. По материалам советской прессы