Аннотация: Некоторые заметки об эволюции образа фашизма в советской историографии.
Когда советские авторы писали про фашизм вообще и нацизм в частности, то для них обязательным было подчеркнуть связи фашистов и монополий, связь фашизма и капитализма. Можно было сделать это поверхностно, можно всерьёз, можно было говорить об этом среди прочего, а можно - сосредоточиться только на этом сюжете. Но эту связь нужно было указать. Обязательно. Такой была идеологическая установка. (Верной она была или нет - оставим сейчас в стороне).
Иногда эта установка вела к упрощению, примитивизации. Особенно - в 30-е годы. И тогда на страницах советских изданий Гитлер и его окружение превращались в марионеток крупных монополий, в приказчиков, которые сами по себе ничего не решали.
Возьмём публицистическую книгу Н. Корнева "Третья империя в лицах".
Этот автор писал:
"...исследователи и наблюдатели явлений и героев фашистской Германии ни в коем случае не должны давать себя обманывать национал-социалистской пропагандой, пытающейся по вполне прозрачным причинам убедить весь мир в том, что Адольф Гитлер является действительно "фюрером", центральной и решающей фигурой фашистской диктатуры".
(Корнев Н. Третья империя в лицах. М.: Художественная литература. 1937. С. 176).
Гитлера он изображал "инструментом и игрушкой в руках руководящих кругов германской буржуазии, в руках рейхсверовских генералов" (Там же. С. 155).
Если Гитлер попытается проявить самостоятельность, то ничего хорошего его не ждёт:
"...горе Адольфу Гитлеру, если он попытается, хотя бы в мелочной подробности, изменить пославшим его, исправить волю монополистического капитала, с согласия которого "правит" Гитлер. С ним расправятся так же, как по приказу Гитлера и при его ближайшем участии расправились с Ремом, Гейнесом и другими".
(Там же. С. 157).
По словам Корнева, Гитлер "является пленником своего окружения" (Там же. С. 156). Заместитель фюрера по партии выбран не самим Гитлером - его приставили: "Те круги германской буржуазии, круги германского рейхсвера, которые передали власть Адольфу Гитлеру, назначили Рудольфа Гесса одновременно соглядатаем и нашептывателем за троном. Гесс одновременно руководит Адольфом Гитлером (им, например, написаны почти все политические речи Гитлера) и следит за ним" (Там же. С. 155). В то же время Гесс играет роль резерва, он может заменить Гитлера (Там же. С. 158). Чтобы убедить читателя, можно было процитировать и консервативную английскую газету "Обсервер", которая в июле 1934-го года писала: "Гитлер и Геббельс, по-видимому, играют лишь пассивную роль игрушек в чужих руках" (Там же. С. 326).
Но ситуация менялась.
В 60-е годы в монографии "Германский фашизм" Александр Абрамович Галкин рисовал уже более сложную картину:
"Тоталитарное государство, создаваемое Гитлером, по самой своей сути исключало возможность дуализма, о котором договорились Крупп и Гитлер. Получив в свои руки политическую власть, фашистский фюрер стремился сделать её абсолютной и поэтому ликвидировал любые проявления самостоятельности, как только представлялась возможность. Установленный им режим служил монополиям, но он не был и не мог быть простой игрушкой в руках отдельных монополистов. Если бы он считался только с ними, он не мог бы пользоваться свободой политического и особенно социального маневра и тем самым выполнять свои классовые функции.
Поэтому передача власти фашистскому режиму означала в то же время для монополий и подчинение этому режиму во имя сохранения и расширения своих позиций. Когда фашистский режим достаточно укрепился, немецкие монополисты оказались перед свершившимся фактом. Не для всех из них это было по душе. Но о том, чтобы прямо командовать находившейся у власти группой, представители которой, используя своё положение, сами становились крупными промышленниками или по крайне мере весьма состоятельными людьми, не могло быть и речи. Речь могла идти лишь о том, чтобы ещё больше сращиваться с политическим и государственным аппаратом "третьей империи" и лояльно с ним сотрудничать. Именно эта тактика и была избрана германскими монополиями".
(Галкин А. А. Германский фашизм. М.: Наука. 1967. С. 48).
В 80-е годы об автономии политической власти фашистского режима писал другой историк, Александр Самуилович Бланк. По его словам, "относительная самостоятельность фашистской власти как в Италии, так и в Германии была безусловным фактом" (Бланк А. С. Старый и новый фашизм: Политико-социологический очерк. М.: Политиздат. 1982. С. 42).
И, нужно сказать, этому вопросу Бланк уделил немало внимания (при том, что его книга по размерам не очень велика и носит скорее популярный характер).
"Переход фашизма из "оппозиции" к диктатуре нельзя, однако, представлять так, будто крупные капиталисты-банкиры, владельцы фабрик, заводов и акционерных компаний, главным образом связанные с промышленностью, наняли себе на службу банды фашистских молодчиков, которым они диктовали, как именно надо действовать. Идейные противники марксизма-ленинизма пытаются приписать ему именно такое примитивное, вульгарное понимание природы фашизма, с тем чтобы скомпрометировать марксистскую социологию. Но последняя никогда ничего подобного не утверждала. Она всегда рассматривала генезис и развитие фашизма как сложный, остро противоречивый процесс, отнюдь не укладывающийся в прокрустово ложе заранее изготовленных моделей и схем. И роль фашизма как политического инструмента крайне реакционных элементов монополистического капитала с первых же шагов фашистских движений определялась не тем, что они заключили своеобразную унию с военно-промышленным комплексом, - это пришло впоследствии, когда фашизм доказал на деле свою способность надежно обслуживать его нужны во внутренней политике, - а тем, что цели и задачи, преследуемые фашистами, в конечном счёте соответствовали целям и задачам реакционных монополий".
(Там же. С. 31-32).
Дальше Бланк замечал, что "тотальная регламентация всей жизни общества, проводимая нацистами, была неизбежно связана с известным ограничением, "ущемлением" всевластия монополистической буржуазии, с издержками, которые она несла" (Там же. С. 39). И на протяжении трёх страниц рассказывал об этих издержках (См.: Там же. С. 39-42).
В общем, налицо эволюция. От публицистического упрощенчества 30-х к более сложным схемам в научной литературе 60-80-х.