Аннотация: Что делает с нами любовь? Впервые в жизни влюбившись, Ева, перспективный молодой доктор, открывает в себе неожиданные способности. Они ведут ее к гибели, и помочь может лишь тот, кого она любит. Ее убийца....
Если ты готов считать каждый свой день последним...
Если ты готов забыть то, кем ты был...
то, что когда-либо хотел...
тех, кто был тебе очень дорог...
Если ты готов, что отныне в твою жизнь войдет безумие, страх и боль...
Добро пожаловать к нам, к влюбленным!
ОГЛАВЛЕНИЕ
Спасибо моему мужу за то, что сделал меня той, ктоя есть.
Люблю тебя....
ГЛАВА 1
Моника так крепко вцепилась в плечи несущего ее мужчины, будто хотела отдать им часть боли, терзавшей ее.
Щеки медленно заливал румянец. С переломом лодыжки еще можно было как-то смириться, но как смириться с тем, что она оказалась совершенно беспомощной.
Теперь ей требовалась помощь даже для банального посещения дамской комнаты. Помощь от человека, который составлял смысл ее жизни, перед которым она никогда ранее не позволяла себе быть неухоженной, больной или слабой.
Она тихо застонала, когда Маркос опустил ее на постель. Он очень бережно уложил сломанную ногу на самодельную подставку и прикрыл сине-черную распухшую стопу пледом.
- Спасибо... - Моника закусила губу.
- Перестань, - он ласково потрепал ее по подбородку - Я сейчас.
Маркос выдавил на ладонь две таблетки аспирина, подумав, добавил таблетку снотворного.
- Выпей! Кроме этого все равно ничего нет.
Моника благодарно улыбнулась.
- Ты останешься?
- Не знаю. Может, спущусь узнать последние новости... - заметив тревогу в глазах девушки, Маркос поцеловал ее в смуглый лоб - Я дождусь, пока ты уснешь.
- Маркос, пожалуйста, не делай глупостей....
- Да-да-да... - он поморщился, но не стал ей ничего говорить - постарайся заснуть.
Моника натянула одеяло до подбородка и послушно закрыла глаза. Она слышала, как скрипнуло кресло, и зашелестела бумага. Постояльцев отеля попросили, по возможности, экономить электроэнергию, и телевизор стал недоступной роскошью даже в их люксе.
Маркос портил зрение, читая газету при скудном свете ночника.
Она вздохнула. С другой стороны, что ему еще оставалось делать?
Немного поерзав, Моника постаралась выкинуть все мысли из головы и уснуть. Чем больше она спит, тем быстрее летит время. Но сон не шел.
Нога в импровизированной шине болела ужасно, так, что хотелось взять и отпилить ее по колено, будто это принесло бы ей облегчение. Лодыжка дергала, ныла, пульсировала, переливаясь все новыми оттенками боли.
Это надо же было так грохнуться! И ладно бы на трассе - хоть какое-то оправдание. Так нет же - на пороге собственного люкса! Воспоминания о том, как это произошло, заставило Монику сжать зубы и заскулить от стыда.
Она приоткрыла веки. Нет, он не слышал. Наверное, нашел интересную статью.
Боль, стыд, любовь... Что может терзать сердце сильнее, особенно когда это свалилось на нее все сразу? Взгляд Моники, несколько затуманенный снотворным, жадно шарил по знакомым чертам.
Черные, как ночь, волнистые волосы, широкие, мускулистые плечи, туго обтянутые светлым джемпером, тень от густых ресниц в тусклом свете ночника падает почти до подбородка. Он красив.... Не слащавой, смазливой красотой. А настоящей, мужской, жесткой. И это все было ее по праву.
Было.... Ещё три дня назад....
А, может, ей все показалось? И зря она устроила эту истерику, стоившую ей ноги? Они всегда были вместе, даже думали одинаково. Одна школа, один колледж. И ни разу Маркос не дал ей повода к ревности.
Нет.... Моника чутьем самки чувствовала грозящую ей теперь катастрофу. Чувствовала и не сдержалась...
Дура! Дура! Дура! Выставила себя невоспитанной истеричкой! Как бы ей хотелось вернуть все назад. Она вела бы себя совсем по-другому. Хитро, по-женски. И не было бы сломанной ноги, и этой, разгуливавшей где-то блондинки, черт бы ее побрал!
Так, терзаясь от сжигавших ее душевных и физических мук, Моника незаметно провалилась в тяжелый медикаментозный сон.
ГЛАВА 2.
За окном по-прежнему завывало. Снежинки гонялись друг за дружкой в бешеном хороводе.
Ева прижалась лицом к холодному стеклу и выдохнула. Потом посмотрела на получившуюся рожицу, дорисовала под дыркой носа усы, точечки-глаза. Стерла. Выдохнула снова. На сей раз, она нарисовала снежинку. Получилось лучше.
Надо же. Свой первый в жизни отпуск, и так бездарно его тратить! Телевизор включать нельзя, сотовая связь отсутствует, все журналы, оставшиеся в номере от прежних постояльцев, прочитаны в первый же день.
Не то, чтобы ее тяготило одиночество. Сколько себя помнила, Ева была одна. Просто она ждала от этого отпуска чего-то, толком даже не зная чего.
Она жила в состоянии ожидания с момента, как вернулась в Мурманск после окончания института. Дома, в ее маленькой, но неимоверно уютной квартирке, обставленной с таким вкусом и любовью, ожидание становилось практически невыносимым.
Поэтому Ева пропадала в больнице дни и ночи, взваливая на себя свою и чужую работу, чем быстро заслужила расположение начальства и зависть коллег.
Медицина была смыслом ее жизни. Тем, за что она яростно боролась со своей матерью, тем, ради чего она отказалась от юности, погрузившись в зубрежку и практические занятия в институте.
Она с нетерпением ждала своего первого дня на работе, чтобы применить все, что знала, на практике. И вот, фанатично отдав пациентам год своей жизни, она все равно продолжала чего-то ждать.
Это ожидание не поддавалось никакой логике, и окончательно запутавшись, Ева с радостью ухватилась за путевку на горнолыжный курорт, которую в награду за доблестный труд выделил ей профсоюз больницы.
Теперь, добравшись, наконец, до затерянной в Краснодарском крае, горнолыжной базы, она оказалась запертой в четырех стенах невесть откуда взявшейся бурей. Сошедшая с гор лавина отрезала все пути-дороги, оборвала провода, и маленький отель перешел на автономный источник питания.
Судя по тому, как мигал свет, и трещала единственная лампочка в ее номере, этот пресловутый источник питания в любую минуту мог накрыться.
Темноту Ева не любила. Очень не любила.
Закрыв глаза и вытянув вперед руки, на манер зомби, она порычала и потопала к кровати. По-детски шумно плюхнулась в нее. Заскрипели пружины.
Так и не открыв глаз, она занялась тем, чем развлекала себя уже трое суток. Стала прислушиваться к звукам, наполнившим притихший отель.
Как часто бывает, в суете и хлопотах, мы погружаемся в собственный мирок, и некогда остановиться, вот так растянуться на кровати с закрытыми глазами, замереть, будто тебя и нет, и почувствовать, что все вокруг наполнено жизнью.
В первые сутки, когда страсти и суматоха свалившихся на базу неприятностей улеглись, и люди смирились с положением затворников, они бросились заниматься любовью. Скромно приглушенные ахи-вздохи слышались отовсюду, перекличкой перетекая от одной стены к другой.
Сейчас, на исходе третьих суток, народ стал выползать из своих номеров. Все больше шагов слышалось в коридорах. Хлопали двери. Стоны постепенно сменялись разговорами и смехом.
Иногда в Евину дверь стучали, но она открывала только когда приносили еду.
ГЛАВА 3.
Три дня назад, не отдохнув с дороги, Ева натянула на себя яркий новенький костюмчик, шапочку в тон и широкие фирменные очки, бросила растерзанную сумку посреди только что полученного номера и помчалась на склон, покорять вершины.
Она была вся в радостном предвкушении от предстоящего приключения.
Воздух, мороз и горы! Что еще нужно после пропитанных запахами лекарств коридоров стационара?
Она отказалась от помощи инструктора. Только солнце, снег и ветер в лицо!
Но.... Мечтать не вредно.
С трудом пристегнув прокатные лыжи, Ева стояла в самом начале трассы для новичков. Две ее первые попытки слиться с природой закончились бесславным падением метров через пять от старта. Длинные пряди волос, залепленные снегом, ледяными сосульками лезли в рот.
Протерев перчаткой очки, Ева грустно смотрела, как мимо нее проносятся другие новички. Ни один из них не грохнулся вначале. Все доехали хотя бы до середины трассы.
- Помочь может? - хохочущие над ее неуклюжестью лыжники подмигивали ей, на секунду тормозя рядом.
- Спасибо, я пока постою, - Ева вежливо улыбалась и отворачивалась. Ей хотелось покоя. И природы. И скорости. Черт!
Она делала вид, что любуется окружающим видом, благо было на что посмотреть. Вот тогда-то она их и приметила.
Они катались на соседнем склоне. Сложном. Не для новичков.
Парень и девушка. Оба высокие, широкоплечие, стройные. Будто связанные невидимой нитью, они скользили по склону в унисон, заставляя снег при резких поворотах взлетать двойной сверкающей на солнце волной.
Это было похоже на музыку....
Ева стояла и смотрела, забыв про все на свете.
Вот пара превратилась в две черные точки далеко внизу. Лыжники двинулись по направлению к подъемнику.
Ева вздохнула и очнулась. Она колебалась всего один миг, затем, неловко переступая путавшимися лыжами, поковыляла к их склону.
Это было чистое безумие, Ева это понимала, но что-то неодолимое влекло ее туда, где на белоснежном покрывале остались росчерки двух пар лыж.
По-глупому зажмурившись, она оттолкнулась палками и покатилась. Мороз защипал щеки.
Она едет!!! Едет!!! Вот это да! Вот ее склон! Вот этот - сложный, а не какая-то там трасса для новичков!
Ева приоткрыла один глаз, затем другой. Горы слились в одну пятнистую линию. Ветер сдул с волос прилипший снег, и пряди развевались за спиной, как она того и хотела.
- Йохо!!! - она завизжала от переполнявших ее чувств и тут же увидела горку. Небольшой такой холмик, от вида которого сразу покрылась испариной.
- Мама, мама, мамоооочки!!!
Холмик приближался с каждой секундой.
Отчаянно визжа, она наклонилась, направляя лыжи в объезд. В следующий миг она уже ничего не видела. Руки-ноги кувыркались отдельно от нее, вместе с намертво пристегнутыми лыжами и палками. Их удары обжигали тело, суставы выкручивались.
Она кричала от ужаса и боли, пока не подавилась забившей рот снежной кашей.
- Вы живы? - Ева не сразу поняла, что спрашивали по-английски. В это время она сама хотела бы ответить себе на этот вопрос.
- Не уверена... - она закашлялась и пошевелилась.
- Жива! - чьи-то теплые руки освободили ее лицо от снега, подняли очки. Ева зажмурилась от ослепившего ее солнца.
- Аккуратно! Она могла сломать себе что-нибудь! - послышались щелчки лыжных креплений. Запястья аккуратно освободили от ремней, и она смогла пошевелить руками, возвращая им привычное положение.
- Сколько я проехала? - Ева попыталась сесть. Заботливые руки тут же подхватили ее, помогая. Без толку. Тело ныло и не слушалось.
- Достаточно, чтобы свернуть себе шею! - густой баритон откуда-то сверху - Это не трасса для новичков! Жить надоело?
- Вы сможете идти? - чуть хриплый женский голос.
Ева запрокинула голову, но увидела лишь два темных силуэта, окруженных солнечным сиянием. Для ангелов слишком темные.
Она глупо захихикала.
- Головой ударилась...- снова женский голос.
- У тебя что-нибудь болит? - сильные руки скользили по ее телу, вероятно осматривая на предмет повреждений. Ева закрыла глаза и заулыбалась.
- Точно головой ударилась! - теперь снова мужчина.
Ей ужасно захотелось увидеть своих спасителей.
Она рывком села. Болело все, что только могло болеть. Стянула с рук перчатки и потерла глаза. Где-то наверху молча ждали.
Наконец, почувствовав себя увереннее, она подняла голову и увидела их. Двух лыжников, танцевавших на склоне.
Они были похожи, будто двойняшки. Те же черные глаза, в опушке длинных ресниц, те же чувственные, четко очерченные губы, матовая смуглая кожа со следами от очков на переносице. Тот же рост, даже фигуры те же. Пожалуй, внешность девушки была несколько грубовата, будто планировались два брата. А потом один взял и передумал.
За ее спасителями были видны люди, спешившие к ним со всех сторон.
Привлекать внимание Еве не нравилось.
Она попыталась встать, но мужчина ей не позволил. Наклонившись, он подхватил Еву под коленки и рывком поднял.
- Ой, не стоит.... Я дойду сама...
- Нет, я донесу! - он только крепче прижал ее к себе.
Периодически проваливаясь в снег, мужчина понес Еву в сторону отеля. Его спутница молча шагала рядом, взвалив на себя все их снаряжение.
Не зная, что сказать, сгорая от неловкости, она уткнулась ему лицом в ворот черной куртки и зажмурилась.
От полоски кожи под подбородком, чуть тронутой легкой щетиной, исходил волшебный аромат. Стараясь не слишком сопеть, Ева незаметно нюхала его.
- Спасыба, спасыба... - смешно коверкая русские слова, мужчина отказывался от помощи подоспевших лыжников.
- Наверное, нужно вызвать медика... - уже в номере, аккуратно поставив Еву на ноги, он смотрел, как та пыталась снять куртку.
Девушка сгрузила ее лыжи в углу. За всю дорогу она не сказала ни слова.
- Нет-нет, что вы! Я сама - врач, так что позабочусь о себе, не волнуйтесь! - Ева только сейчас заметила, каким колючим взглядом смотрит на нее спасительница.
- И.... спасибо вам большое - она сказала это, обращаясь скорее к ней. Та не ответила и вышла из номера.
Ева почему-то расстроилась.
Оставшись, наконец, в одиночестве, она устало опустилась на постель и вздрогнула.
Болело все. Приподняв рукава свитера, она увидела широкие полосы синяков на предплечьях.
Ева не стала раздеваться. Свернулась калачиком и задумалась.
Никогда еще раньше ожидание не мучило ее с такой силой.
А вечером началась буря.
Плюющийся снегом ветер завывал и рвался в окна. Ева не встала. Она лежала и слушала этот оглушительный вой, встревоженные крики переполошившихся постояльцев, топот ног в коридорах. Все равно....
Потом отель затих. Только завывание ветра за окном, да дребезжание снежной крупы по стеклу.
Утром в номер принесли завтрак.
За три прошедших с тех пор дня она так и не вышла из номера. Все, что нужно, Ева слышала сквозь тонкие стены.
Она слушала, слушала, слушала.... Оживая лишь от звука знакомых голосов наверху. Их она слушала с особой жадностью, хотя слов было не разобрать.
ГЛАВА 4
Генератор умер.
Ева поняла это даже во сне. Лампочка погасла, и маленький номер погрузился в непроглядную тьму.
Облизав пересохшие губы, она осторожно открыла глаза.
За окном по-прежнему мело. Комната, как и всегда, когда не горел свет, наполнилась тихим шелестом, шорохами, еле слышным гулом голосов.
Сколько себя помнила, Ева всегда спала при свете. Она уже стала забывать, как это бывает.
Мрак вокруг неё жил, дышал, сгущался неясными тенями в углах, выглядывал из приоткрытой двери в ванную, полз по углам простыни из-под кровати.
Цепенея от ужаса, Ева заставила себя протянуть руку к прикроватной тумбочке и взять мобильник. Тени бросились врассыпную от холодного пятнышка загоревшегося экрана, затаились вдоль стен.
Оставаться здесь она больше не могла. Посветив телефоном на пол возле кровати, Ева сунула ноги в тапки и вылетела в коридор, словно за ней гналось стадо чертей.
Здесь тоже было темно. Чувствуя, как мрак сочится из-под двери номера, преследуя её, Ева, не оборачиваясь, побежала. Где-то в конце коридора мерцал тусклый свет пламени.
За пару секунд нагнав его, Ева врезалась в мужчину, державшего свечу. Застыв, она смотрела, как неуверенно задрожал огонёк, грозясь потухнуть, но всё-таки сумел выровняться.
- А, самоубийца! Привет!
Отблески пламени многократно отразились в белоснежных зубах. Перед Евой, улыбаясь, стоял ее недавний спаситель.
- Привет. Что-то с генератором? Не знаете, когда его починят?
- Сейчас как раз и собирался это выяснить. Пойдем?
Ева кивнула.
- Может... тебе стоит вернуться и накинуть что-нибудь? Холодно.
Она сообразила, что стоит, вцепившись мужчине в плечо, в одной шелковой сорочке. Тонкие бретельки и полоска кружев сверху совсем не скрывали высокую грудь, прижатую к его руке. Ева покраснела и отодвинулась. Перекинула вперед часть волос.
- Да нет, не холодно вроде... - она ни за что, ни за какие коврижки не вернется сейчас в свой номер.
