Аннотация: Copyright, 2000, Кишинев, CZU 882(478)-3 T66 ISBN 9975-72-077-3
Я очень хорошо представляю себе, каким должно
быть настоящее счастье...
От автора. Эти письма - не диалог. Скорее внутренний монолог зрелого человека наедине со своей совестью, любовью. Это боль истосковавшейся души, ищущей тепла и взаимности и не обретшей ответа. Моя героиня, вдохновившая автора писем, - всего лишь суетливая девчонка, пока еще играющая в любовь. Ее собеседник по переписке - человек зрелый, откровенный, искренний, со сложным внутренним миром. Как хотелось бы пожелать им найти друг друга. Увы! Этого не произошло. А осталась связочка писем - не проигранных сюжетов, нереализованных мечтаний. Но тем и прекрасно чувство любви, что оно творит вокруг себя гармонию. Цельный личностный мир. Душа раскрывается подобно цветку, даря окружающим истину откровения...
... Здравствуйте, Лилия, если, конечно, это ваше настоящее имя. Решил написать вам, совершенно случайно увидев ваше объявление в газете. Честно говоря, раньше я никогда не писал таких писем, поэтому буду немногословным. Немного о себе. Мне 33 года. Образование высшее, по специальности - инженер-строитель. Был женат, разведен, детей от первого брака не имею. Живу один в однокомнатной квартире. В свободное от работы время люблю читать, имею небольшую библиотеку.
К сожалению, вы сообщаете о себе слишком мало подробностей. Хотелось бы знать, какая вы, чем в жизни увлекаетесь, к чему стремитесь. Посылаю вам свою фотографию, хотелось бы получить фотографию и от вас. С уважением Алексей.
... Здравствуйте, Лиля! (тяжело писать человеку, совершенно не представляя, каков он). Очень рад, что это ваше настоящее, а не выдуманное, и мне оно всегда нравилось, какое-то родное и близкое. И именно Лиля, а не Лилиана, как вы подписались под своим письмом. Возможно, последнее более эффектно звучит, но в нем нет теплоты. Извините меня за то письмо, что я вам написал: оно действительно написано небрежно, но я и предположить не мог, что передо мной человек, который наверняка предъявит повышенные требования к интеллектуальному уровню своего собеседника. Должен вам сказать, что хотя я не имею гуманитарного образования, все же эта область человеческого познания мне ближе, чем, скажем, техника или наука. С самого детства я любил читать, и сейчас у меня на столе Пушкин и Лермонтов, Есенин и Шукшин. Последнее, что я прочитал, - это Братья Карамазовы Достоевского и Гаврилиада Пушкина. Чертовщина какая-то и там, и там, так что и свихнуться недолго. А может быть, планка для меня слишком высока? Достоевского вообще без напряжения читать невозможно, как будто три двухпудовые гири таскаешь. Поэтому Есенин и Шукшин для меня ближе. Тихая есенинская грусть бьет в самое сердце, пронизывает до кончиков пальцев, перед нею я беззащитен. Наверное, я по натуре такой же, такими же светлыми глазами смотрю на мир вокруг, не огрубев, не очерствев душой.
Вырос я в небольшой деревушке, поэтому детское ощущение огромных просторов, синего неба над головой, чистой тихой речки и зеленого соснового бора - все мне знакомо не понаслышке. Родители мои рано умерли, детей о первого брака у меня нет, и образовалась в жизни какая-то пустота: ни спереди, ни сзади никакого просвета. Видимо, поэтому и распался наш брак, было такое ощущение, что мы просто доживаем жизнь. Как-то само собой ушли из жизни все человеческие радости, не стало веселья, смеха, но с женой мы расстались по-хорошему, как интеллигентные люди, да и сейчас видимся, но близких отношений нет, иначе к чему вообще было разводиться...
Очень рад, что у нас завязалась очень тоненькая, как паутинка, ниточка взаимоинтереса. Надеюсь, со временем она станет прочнее.
Постскриптум. Лиля, вы меня просто сразили, когда в письме написали Здравствуй, котик. Я поначалу подумал, что вы издеваетесь надо мной. Я принадлежу к тому типу мужчин, которые лучше промокнут с головы до ног, чем раскроют над головой зонтик. Не терплю мужчин, идущих под зонтом, а чем объяснить, и сам не знаю. В знаки Зодиака и всякую чушь не верю.
... Здравствуй! Что ж, перейдем на ты и спустимся на этот раз с безоблачных высот на грешную землю. Правда, хочу сразу предупредить, что тебе придется выдержать два мощнейших удара, что называется, ниже пояса, от которых все может развалиться в пух и прах, как карточный домик или выстроенный на песке воздушный замок.
Пока ты оправдываешь все мои надежды, и фотография твоя меня не разочаровала. За проблемным, как ты говоришь, выражением лица вижу огромный, просто взрывной запас нерастраченной энергии.
Итак, первый удар, я думаю, ты сможешь выдержать. Он - в ответе на твой простой и казалось бы безобидный вопрос, где я служил, в каких войсках. Вопрос, скажем так, для меня неприятный, которого я всегда старался избегать и который до сих пор вызывает у меня ощущение собственной неполноценности, потому что я... нигде не служил. С самого детства врачи определили у меня порок сердца, только диагнозы были каждый раз новые. Все сходились в одном, что у меня ревматизм и сделали не одну сотню уколов, которые, оказывается, были мне совсем не нужны, потому что порок, как выяснилось позже, был врожденный. У меня оказался дефект межпредсердной перегородки, попросту говоря - дырка в этой самой перегородке, которая у здоровых людей совершенно непроницаема. У меня же она оказалась довольно значительных размеров - с пятикопеечную монету. Сердце работало как пробитый насос, процентов на тридцать вхолостую и давало очень много различных шумов. Они-то и ставили в тупик наших горе -медиков. В шестнадцать лет при прохождении воинской комиссии меня признали непригодным к строевой службе, но врачи еще долго спорили, не направить ли меня в стройбат, так как сердце мое выдерживало приличные нагрузки. Оно ведь казалось совершенно здоровым, но работало на пониженной мощности, а я ему давал нагрузку на полную катушку; оно, чтобы скомпенсировать перегрузку, увеличивалось в объеме.
Жил я совершенно нормальной жизнью: бегал, играл в футбол, поднимал тяжести, но все же этот приговор сыграл свою отрицательную роль, наложив некий отпечаток на мою психику, в семнадцать особенно переживаешь! Потом я к этому привык. Поступил и закончил техническое училище, затем - институт. Двадцати пяти лет женился и поехал с женой на ударную комсомольскую стройку - завод Сельмаш, потом строили еще и Рыбницкий металлургический, потом были стройки масштабом поменьше.
Первые болезненные неудобства я стал испытывать к тридцати годам: сердце стало давать перебои. Правда, следует сказать, что с шестнадцати я серьезно и целенаправленно занимался бегом, прочитав в свое время Бег ради жизни, в которой один австралиец вылечил порок сердца бегом. В то время я еще смутно представлял, какой у меня порок, но твердо решил, что буду делать то же самое...
В 1985-м в Киеве академиком Амосовым мне была сделана операция. И хотя не обошлось без осложнений, руки мастера все же сделали свое дело. Сердце мое стало быстро приходить в норму, и уже через год я пробежал новую десятикилометровую дистанцию. Когда же в 88-м поехал на проверку, то мне сказали, что я практически здоров, разрешили заниматься и бегом. Бегаю я и по сей день. Чтобы определить мои физические возможности, тебе не помешало бы встретиться со мной на беговой дорожке...
Второй удар будет потяжелее. Я даже не знаю, как и оправдаться перед тобой, потому что обманул тебя самым неподобающим для мужчины образом. Все дело в том, что разница в годах между тобой и мной не шесть, а двенадцать лет, и мне не тридцать три, а тридцать девять. Спросишь, почему я не написал сразу? Ответ до банального прост. Вряд ли ты ответила бы мне, узнай сразу все из того, что я написал тебе сегодня. Но в мыслях у меня не было ничего плохого: я не думал с тобой развлечься. Намерения мои были серьезны, а помыслы чисты. Жаль, конечно, что все так получилось. Извини, если нечаянно тебя обидел.
... Здравствуй, Лилечка! Читаю твое последнее письмо, и такое ощущение, будто присутствую на собственных похоронах или что мы заживо хороним собственного ребенка. Я был готов к такому финалу, я предвидел этот конец, но в отличие от тебя стойко перенес очередной жестокий удар судьбы. Я всегда как-то очень просто терял самое дорогое, что было у меня в жизни, никогда не хранил, не берег и даже не мог отстоять то, что по праву принадлежало мне. За то так любила и одновременно ненавидела меня моя бывшая жена. И вот теперь, когда я так к тебе привык, когда ты так прочно и глубоко вошла в мою жизнь, когда только с тобой я сейчас мысленно разговариваю, советуюсь и спорю, я потерял и тебя. Но мое сердце не хочет с этим мириться и не хочет тебя так просто отпускать. Оно открыто и рвется к тебе навстречу, но я уже умею им повелевать и заставлю его успокоиться.
Я никак не мог понять, почему Пушкин, Есенин все время хоронят себя в собственных стихах? Читая твое письмо, я вдруг понял, что это от разбитой любви, от несбывшихся надежд. И они, как и простые смертные, мучились от неразделенного:
Родимая! Ну как заснуть в метель?!
В трубе так жалостно и так протяжно стонет.
Захочешь лель - но видишь не постель,
А узкий гроб, и что тебя хоронят....
Но я все равно буду искать женщину, похожую на тебя. Горько сознавать, что все то, что могло принадлежать тебе одной, придется теперь растаскивать и разрывать на тысячи кусочков, но так за нас решили знаки Зодиака (вернее, за тебя). Кажется, только я не верю в эту чертовщину. Все как с ума посходили: запродали нашу христианскую веру и с вожделением смотрят: одни - на Запад, другие - на Восток. Вот уж, действительно, нет пророка в своем отечестве.
...Прости, что разбил твое хрустальное сердце на осколки, но по собственному опыту знаю, что сердце можно собрать и склеить заново - и в прямом и в переносном смысле. Скажешь - не тот случай, но с каким бы удовольствием я взялся лечить твое загубленное сердце. Я бы как опытный мастеровой бережно прикладывал кусочек к кусочку, так нежно полировал бы образовавшиеся рубцы, так бы оберегал и хранил его, что оно вновь бы стало биться радостно и трепетно в ожидании надежды и счастья.
Сейчас же у меня все просто валится из рук. Даже не знаю, осталась ли у меня возможность писать тебе и далее. Не отнимай у меня эту последнюю надежду. Алексей.
И еще одно, последнее, из пришедших из глубинки писем. Привет, ласточка! А я все-таки решил изменить своим принципам и бороться за тебя до конца. Хватит терять дорогих мне людей - и так уже ничего не осталось. Господи, что же за письмо ты мне прислала? Это просто леденящий душу крик подраненной птицы. У меня такое ощущение, что я подстрелил тебя на лету и вот держу в руках окровавленную, со смертельным испугом в глазах, и чувствую, как по всему моему телу разливается страшная жгучая боль. Она пронизывает меня от мозга до костей сплошной свинцовой тяжестью вливается в сердце, я чувствую, как холодом сковывает все мое тело, а изо всех моих пор, каждой клеточки начинает по каплям капать кровь. Я бы отдал эту кровь всю, до последней капли за то, чтобы ты больше никогда не была обманутой и очень бы хотел вернуть то доверие, какое было у тебя ко мне в первых письмах. И если наше чувство - это подраненная птица, то умереть ему я не дам. Я принесу эту птицу домой, перевяжу ей раны, буду поить ее холодной ключевой водой, давать самые отборные зерна, а когда она поправится - отпущу на волю, и пусть она сама решает, прилететь к этому дому или покинуть его навсегда. Ты, наверное, посмеешься надо мной, но я до сих пор, как ребенок, ношу домой умирающих кошек и собак. Причем не породистых и здоровых, а именно тех, которые уже нуждаются в помощи. Иногда они умирают у меня дома (я не врач, и всех спасти не могу). Тогда я беру лопату и иду их хоронить в посадку - у меня там уже целое кладбище...
Увело меня опять куда-то в сторону. А ведь главная моя печаль - это ты. Я ведь думаю о тебе каждую минуту: на работе и в автобусе, и дома, и ложусь и встаю с твоим именем: Лилия! - прямо наваждение какое-то.
Ах, метель такая, просто черт возьми!
Забивает крышу белыми гвоздьми.
Только мне не страшно, и в моей судьбе
Непутевым сердцем я прибит к тебе!.
Вспоминаешь ли обо мне, моя королева? Может быть, сказка, которую я придумал, нужна только мне?
...Ты знаешь, я очень хорошо представляю себе, каким должно быть настоящее счастье, хотя по-настоящему никогда счастливым не был... До свиданья. Алексей.
Они так никогда и не встретились. Случайно найдя друг друга в этом огромном мире, они упустили свой шанс быть счастливыми вместе. Или они стали ими? Но это уже другая история.