А раньше мы все жили в СССР. Я запомнил те времена далёким эхом, полуденным сном, похмельным воспоминанием вчерашнего...
Раньше мы все были дети одной страны. Одной идеологии. Внучата одного дедушки...
Что-то было в этом хорошо, а что-то плохо - как я потом уже узнал. Но я запомнил только хорошее. Смотря на нынешнюю молодежь, я всё больше прихожу к выводу, что у меня в отличие от неё было счастливое детство. Я не беру в аспект родительское внимание, но стакан газировки из автомата за три копейки и поход в кино за сорок копеек доставляли нам больше радости, чем алкогольные коктейли с примесями различной химии и разговоры под них с примесями блатных выражений.
Я не виню нынешнее поколение. Не нынешнее, не будущие. Если и стоит винить кого-либо, то только систему общества, систему её отношений и взглядов, взятых под контроль свыше или пущенных на самотёк. В обоих случаях ребёнок не избирателен, он, как и молоко матери в младенчестве, поглощает и впитывает только то, что дают.
Дети Советского Союза отличаются от детей стран бывшего Советского Союза, как любовник от мужа, жена от любовницы - в чём-то схожи, а в чём-то дополняют друг друга.
Детей стран бывшего Советского Союза, приезжающих ныне в Россию на длительный срок, стали именовать словом "гастарбайтер". Невинное немецкое слово, - в переводе означающее - гость-рабочий и возникшее в результате либеральных перемен взамен слову "фремдарбайтер" - работник, привезённый с целью принудительных работ, - получило у нас негативную окраску, не смотря на всю красоту звучания. Приезжают к нам работники, все без исключения, по доброй воле, хоть и не от хорошей жизни. Часть из них может и удостаивается принудительных работ, но эта та малая часть, которой я и сочувствую. Большинство же ведут себя иначе...
Большинство не приезжает "работать в гости", они приезжают работать, как отчасти к себе домой. Со своими три "п" - принципы, привычки, правила. Со своим мироустройством и миропониманием. В конец - со своей верой, а всё это обилие багажа трансформируется в законы и правила, которые уже навязываются местному населению. Именно последнее и вызывает отвращение у простых людей к лицам азиатской национальности. И зреющие скинхэдские настроения здесь ни при чём - порой трудно пройти симпатичной девушке мимо азиатских торговцев, чтобы её с долей пошлости не окликнули, но здесь уже вина навязанной нам Западом степени разврата...
Но от обобщений, которые порой строятся по принципу - "с миру по нитке" и которые зачастую не раскрывают никаких тем и проблем, даже названных, а все пробелы в трактовке заменяются философскими умозаключениями, лучше перейти к частностям. Взглянуть на тему, - не буду уж подводить к проблеме, - гастарбайтеров изнутри. Для этого необходимо лишь взять одну производственную фирму и проследить взаимоотношения и личности некоторых её работников...
2008-ой год ознаменовался для выбранной фирмы, - назовём её "N", - серьёзными переменами. Поводом к ним послужило увеличение квоты на иностранную рабочую силу со стороны государства. Платить за барский изыск, в который, несомненно, вылилась экономия фирмы на дешёвой рабочей силе, как всегда пришлось простым российским работягам. Ближе к лету этого же года увеличился объём работы - слово "кризис" казалось запертым в далёком 98-ом. Вместе с тем изменился график работы, и понизилась зарплата. Все эти нелогичные, на первый взгляд, и обратно пропорциональные действия со стороны руководства преследовали одну цель, и вполне даже логичную - вынудить работников увольняться самолично. Результат не оказался в ожидании. У многих были семьи, дачи и прочие летние забавы, а заодно и личное достоинство. Шелест распустившихся листьев шептал всевозможные ласковые слова, не было только в них, повторюсь, слова "кризис". Народ уходил из фирмы, как вода через решето. На их место приходили новые. Принимали их пачками. Пачками же и увольняли. Цех фирмы напоминал уже более примерочную в магазине, через которую в огромном числе проходили именно гастарбайтеры, а примеряли их к сварочным аппаратам, листогибочным станкам и прочему оборудованию. Оставались немногие...
Фахретдин устроился на описываемую фирму слесарем-металлосборщиком. Сам он был из Узбекистана, родом из Самарканда. Древнейший культурный город оставил на нём отпечаток некоторой интеллигентности, если, конечно, возможно применение данного слова к рабочей среде и тем более среди гастарбайтеров. Но всё говорится в относительном порядке. Из-за сложности произношения его имени в вербальной составляющей русского языка, он просил именовать себя просто - Федя. По-русски общался сносно - понимал не всё, а выговаривал и того меньше. В Петербурге находился четвёртый год и по его словам, что-то здесь становилось ему скучно. Федя очень любил выпить в свободное время. На родине это излишество ему не позволил бы отец. Употребление насвая также входило в рацион его дня. Я с ним разговорился как-то под пиво на лавочке в сквере. Поведал он мне многое. Но не многое из того достойно пера. В процессе разговора постоянно жевал насвай, заметив, при этом, что употребление сего зелья в Узбекистане в общественном месте считается "моветоном". Коверканные откровенные русские слова то и дело прорезались его откровенными плевками - при употреблении насвая повышается слюноотделение, а повествование с обратно пропорциональной скоростью свободного падения каждый раз замедлялось с проходом мимо симпатичной девушки...
Другой его земляк - Йулдаш - устроился слесарем. Но это был уже узбек старой советской формации - ел свиную тушёнку и запивал её водкой, не делая интервалов между стопками. Про своих соотечественников на этот счёт говорил, что какие они могут быть мусульмане, если приехали сюда. Был открыт, дружелюбен, жизнерадостен и хитёр, но без тени обмана - как солнечный зайчик, с которым ты играешь. "Халтурил" по выходным грузчиком и угощал нас цитрусовыми из собственного сада...
Сахиб, - тоже узбек, - заметил мне как-то, пережёвывая насвай, что у них на родине на машинах ездят, а точнее - гоняют, только пьяными...
И так - насвай. Основным компонентом является махорка или табак. В состав также может входить: пепел льна, гашёная известь, кизяк, куриный помет, компоненты различных растений, масло. Я как-то спросил у следующего моего героя - почему он не ходит в столовую, где нас кормят бесплатно?.. На что последовал короткий и с характерным акцентом ответ - там "свынына"...
Следующего героя звали Идрис. Учился он в Таджикистане в институте сервиса и туризма. Отец его - Султон - работал здесь же на фирме разнорабочим уже несколько лет. Он и пристроил сына, который таки смог обучиться работе на листогибочном станке. Сам отец отличался понятливостью в общении, хоть и со стилистическими погрешностями в выговоре - "на конях ходят и пешком стоят", - это он о милиции, - выборочностью питания в столовой и по слухам воевал в восьмидесятые годы на стороне Афганистана. Идрис же был деликатно вежлив, проявляя свой восточный темперамент лишь в случае выигрыша или проигрыша в нарды. Султон был любителем домино, причём, садясь с мужиками играть пара на пару, всегда играл сам за себя...
Султон пристроил на фирму также и младшего сына - Пулода. Пристроил сварщиком. Этот молодой девятнадцатилетний, скажу даже более - симпатичный таджик, поражал всегда меня своею задумчивостью. Говорят, в семье не без урода, но в данном случае всё было в обратном качестве. Пулод был именно пластилином, из которого можно было лепить всё что угодно. Нет, он не был податливой бесформенной материей. Он имел внутренний человеческий стержень. Но вся оболочка его находилась в стадии формирования. Все проявления его хитрости носили явный характер наставлений старших в семье - искусно привитое и не оточенное поведение царапало гладкость естественного бытия. Из Пулода, при должном воспитании коллектива, получился бы вполне достойный гражданин общества, прежде всего в моральном плане. Но советская машина воспитания дала сбой ещё двадцать лет назад. Молодой таджик мечтал о службе в российских вооружённых силах. По-русски говорил очень плохо, но из его слов вытекало, что его прельщает военная служба вообще, а Россию, в частности, он выбирал в качестве оплота своей карьеры, как страну, имеющую сильную и "красивую" - по его словам - армию. Соблюдал все мусульманские посты, и каждый раз всё с большей грустью интересовался у меня, почему над ним смеются русские. Мне он и сам был отчасти смешон со своим произношением, со своими повадками, со своею порой откровенно нелепой честностью и справедливостью по отношению к себе и к остальным, но дерзкие, открытые насмешки, не позволительные с моей стороны, но окружавшие его повсюду, делали его со временем мрачнее, а взгляд начинал таить скрытую обиду. Но мне нравилось с ним общаться, хоть я и понимал его с трудом, хоть и он при моих увлечённых рассказах по несколько раз переспрашивал услышанное и не переставал удивляться богатству русского языка. Григорий Горин как-то написал, что русский - имя прилагательное, в отличие от наименований других национальностей, и что им становится любой полюбивший Россию...
И вот настал кризис. Мировой экономический кризис, который не должен был никак коснуться нашей страны, но по которой он прошелся своими гусеницами, оставляя после себя обанкротившиеся предприятия, разваливающуюся промышленность и - главное - растущую безработицу. Все промахи государственного регулирования, и до и после начала кризиса, министерство финансов объяснило, но платить за всё, как всегда, приходиться простым гражданам - стабфонд есть далеко не у каждого...
С началом кризиса в фирме "N" начались массовые увольнения. Первыми под эту категорию попали гастарбайтеры. Перестали быть видны и слышны их групповые посиделки под восточную музыку из мобильных телефонов. Не так громко и всё реже доносилась их иностранная речь в раздевалке. И уж конечно, при замечании - "вы хоть бы разговаривали при нас по-русски" - никаких вызывающих ответов со стороны гастарбайтеров не слышалось, как бывало раньше...
Куда ушла вся эта "армия"?.. По слухам часть уехала. Часть уехала и снова вернулась. А часть просто осталась. Но когда я пью чай, мне не хватает лимонов из сада Йулдаша, не хватает за чаем разговоров с Пулодом, не хватает того, что товарищ Сухов называл "делом тонким". Что-то было хорошее, а что-то плохое - как и везде...