Аннотация: Бытие определяет сознание. Неудачная жизнь приводит к агрессии.
С высоты птичьего полёта.
Конец сентября в тот год выдался очень холодным и неприятным. Ночью подмораживало, все лужи затягивало хрупким льдом, и частенько шёл дождь со снегом. Всё говорило о приближении тяжёлой промозглой осени и очень ранней зимы. Мужики уже оделись в резиновые сапоги и варежки. Кое на ком уже виднелись даже зимние шапки. И вдруг... Всё изменилось как-то сразу. Днём стало по-летнему тепло. Даже жарко. Умытый лес, стоял весёлой багрово-жёлтой стеной с небольшими зелёными прожилками и заманивал своей красотой и свежестью. Зелёный кустарник снизу скрывал стволы деревьев и подчёркивал красоту разноцветья. Старики говорили, что так бывает. Говорили про какие-то приметы и припоминали какие-то годы. И гадали, какая же всё-таки будет зима? Морозная, холодная, тёплая, сухая, мокрая, снежная или не очень. Но сейчас была красивая, тёплая осень. И только лужи на разъезженной дороге немного портили впечатление от этой картины.
Лидия Александровна стояла у окна и с тоской смотрела на убогий школьный двор, где сейчас носились её ученики. На эту грязную разъезженную дорогу, которая шла через лес в другую деревню, на этот мокрый, багрово-жёлтый лес. Не нравилось ей всё это. Не нравилась ей эта осенняя грязь, слякоть, эти дети, шумные, крикливые.
"Как я устала! Ох, как я устала! Ещё только конец сентября, а я уже так устала. Ничего не хочу. Ничего. Как же хорошо было летом. Тепло. Дети на каникулах. И вот пожалте. Осень пришла. Какое противное время. Грязь и слякоть везде. И в природе, и в жизни. И в людях! Грязь и слякоть. Всю жизнь барахтаемся в грязи, думаем, что выберемся туда, где будет сухо и красиво. "Идём в лес, смотри какой он красивый. Вон - он рядом. В желто-красных тонах". Приходим, а там опять грязь и слякоть. Ну, что хорошего в этом раскрашенном разноцветье? Лес должен быть зелёным. Зелёным! Как летом. Тогда там сухо и тепло. Чёрт, как я устала. "В багрец и золото одетые ...", да начхала я на вашу поэзию. Вам за неё деньги платят, а я должна любить эту чёртову осень, будь она проклята. Ох! Скорей бы каникулы".
А на школьном дворе всё было как всегда. Девчонки без пальто и без шапок, тепло же, чинно прогуливаясь группками, "абсолютно не обращают" никакого внимания на мальчишеские игры. А те, весело бегают какие - то очумевшие от тепла, весёлые, раскрасневшиеся. Играют то ли в футбол, то ли в лапту. И как нарочно, то попадут в девчонок мячом, то пробегут прямо перед ними, и вдруг как бы случайно один из них упадёт, а другой станет его поднимать. И опять, как бы случайно оборвётся, и, падая, обхватит девчонку руками и сползёт по ней, шепча на выдохе: "Это он меня толкнул. Я не виноват". "Дураки!" - визжат девчонки. А мальчишки смеются! И всем очень весело.
"Какие же они молодые. Сколько же в них энергии. Смотри, носятся так, как будто и не устали совсем. А на последнем уроке уже почти засыпали. Расшевелить не могла. Ах, засранцы! Бросить бы всё. Уйти домой. Закрыться от всех. И никого не видеть. Никуда не ходить. Просто лежать и молчать. Даже свет не зажигать. Как же; уйдёшь. Сама назначила сегодня поход в лес. Вон они бегают по двору. Ждут, когда классный час начнётся, чтобы в лес идти. И что интересно - все в школе. Обычно половина с классного часа сбегает, а сегодня все в школе. Вот мерзавцы. Ну, зачем я это придумала? Зачем мне это надо было? Этот поход. Эти дети. Так, а эти что там, в углу спрятались? Так дымок. Неужели курят? Ах, подлецы. Кто это? Петров. Ну, понятно. С ним конечно Семёнов. Так, а с ними кто? Новенький? Как его? Мапсутов... Мапутов... Тьфу чёрт, какая фамилия дурацкая. Никак не запомнишь. Нет, не курят. Ах, засранцы, они костёр жгут. Ну, что устроить скандал? Нет. Подождём. Может школу сожгут".
Она оглядела учительскую. Небольшая комната без изысков. Два окна, дешёвые занавески весёлого розоватого цвета. Три пустых стола. Стеклянный шкаф с тетрадями. И настенная полка для журналов. Всё спокойно и очень скучно. В углу мирно посапывал Ильич - старый историк.
"У него уроки уже закончились. Но домой он не торопился. Одинокий. Ни кола ни двора. Зачем живёт? Вот и мне тоже скоро не захочется никуда идти. У меня ведь тоже никого. Всю себя отдала школе. А что в ответ?"
Две молодые учительницы за соседним столом весело болтали между собой.
- Ты представляешь, Тань, - говорила миловидная блондинка, учительница физики.
- Он ей передал записку.
- Кому? Васильевой?
- Ну да. Прям на уроке. Во время лабораторной. Я думала шпаргалка, а в ней стихи. Представляешь стихи!
- Да, ладно стихи. Ну, какие у него стихи, Оль? Дурацкие, - рассмеялась Таня, учительница русского языка.
- Почему дурацкие? - оторопела Ольга. - Нет. Хорошие. Красивые.
- Ой! Да, ладно. Знаю я его стихи. Вот слушай, - и процитировала.- Задрав штаны, бегу к телёнку. Мне он обуза - дитя бурёнки. - Обе весело расхохотались.- Под Есенина косит.
- Это смешное. А вот смотри.
Она передала Тане исписанный листок. И та прочла:
" Я хочу подарить тебе небо
Серенадой излиться в ночи
И не думай о мясе, о хлебе
Будет всё; хоть молчи хоть кричи.
Будет всё. И изба и корова.
Будет всё. И рассвет и закат.
Жизнь крестьянская может сурова,
Но зато как прекрасна она.
Как прекрасны весною рассветы
Серебрится река под горой
Свет струится над сонной планетой
И не хочется долго домой.
Полететь бы над пашней с разбега,
Оттолкнувшись ногой от скалы.
Но приходится думать о хлебе
И пахать. От зари до зари.
- Красиво. Ты что думаешь, он сам эти стихи написал?
- А ты думаешь, что он списал у кого-нибудь. Да? - Спросила Ольга.
- Конечно, свистнул. У какого-нибудь Демьяна. - Татьяна рассмеялась.- Их - крестьянских поэтов - во времена революции до фига было.
- Слушай. Ну почему ты его так не любишь?
- Ой, да за что его любить, Оль? Это ты его первый год знаешь. А я уже в этой школе три года. Я знаю, на что он способен. И ты его ещё узнаешь, помяни моё слово, Оль,- серьёзно сказала Таня.
" А эти всё щебечут. Как им не надоест? Сороки. У-у, мочалки крашенные. Ох, как же всё надоело. Скорей бы пенсия. Как бы доработать эти два года и, к чёртовой матери, из этой школы. Подальше от этих "детишечек". От дураков-учителей. И ни ногой сюда. Даже не просите. Вот только до пенсии доработаю и всё. Ох, какая тоска. А ведь и не попросят. Будут отменять занятия, но не попросят. Гордые ведь. Гордые и тупые".
Прозвенел звонок. Дети во дворе с криком начали разбегаться по классам. Лидия Александровна не шелохнулась, только с тоской подумала:
" Вот и звонок. Настал этот час. Надо тащиться в лес. По этой разъезженной, грязной дороге. Заниматься всякой ерундой. Собирать какие-то листья. Гербарии. Кому это нужно? Зачем? Как всё надоело".
-Лидия Александровна, звонок был. Вы не боитесь оставлять своих без присмотра? - спросила Татьяна.
"Ты то, что лезешь? Тоже мне завуч. Сама знаю, что звонок. Думаешь, не слыхала? Слышала, слышала. Я всё слышу и вижу. Меня в классе нет, а я знаю, что там творится. А ты сидишь здесь и сиди. И не спрашивают тебя. Мочалка, крашенная".
- Или у вас уроки уже закончились?
- Ой, да вы что?! - Встрепенулась Лидия Александровна.- У меня же классный час. Я со своими в лес собиралась идти. Матерьял для гербария набрать. Спасибо, Татьяна Алексевна, что напомнили, а то я задумалась. Всё стихи вспоминаю.
-Да-а. И какие же, если не секрет? - улыбнулась Ольга.
-Пушкина, Оленька, Пушкина. Люблю Пушкина. Вот. Как это у него: " Люблю твоё природы увяданье в багрец и золото одетые леса..." Ах, как сказано. Какая точность. Какая красота. Какая выразительность.
Лидия Александровна стараясь оттянуть время, говорила бы ещё, но надо было идти. Завуч как-то странно смотрела на неё. С какой-то странной усмешкой. А может, ей это только показалось?
Она вышла из учительской и медленно пошла по коридору к своему 4 "а". Подходя к классу, она услышала шум, но шагу не прибавила. "Ага! Бесятся! - Злорадно подумала она. - Ну-ну, родимые! Сейчас я вам устрою. Сейчас вы у меня попляшете!" Перед дверью класса она остановилась, поправила свои редкие волосёнки, глубоко вздохнула, готовясь к последнему рывку на беззащитную жертву, и рванула на себя дверь.
В классе стоял невообразимый гвалт. Одна половина класса рассказывала последние новости другой, другая её не слушала и делилась своими новостями с первой, которая тоже её не воспринимала. Шум в классе стоял невообразимый. Кто-то, стараясь перекрыть весь этот гвалт, пел фальцетом. На последней парте стояли два мальчугана и под громкую команду вместе, дружно, запускали бумажных голубей. Трое других - были как видно охотниками - они залегли под партами и пытались сбить этих голубей из рогаток. А если им это удавалось, они кричали по индейски. Рядом с ними, спиной к двери, стоял белобрысый мальчишка, как видно командир. Он поднимал и резко опускал руку с карандашом, громко выкрикивая: "Пли".
Лидия Александровна проследовала к своему столу и оглядела класс. Шум не стихал. Надо было придумать, что-то из ряда вон выходящее, чтобы успокоить класс. Взяв со стола металлическую линейку, она с силой ударила ею по столу. Сухой, резкий звук прозвучал как выстрел. Дети тут же попрыгали на свои места, и затихли. Только белобрысый командир, удивлённо окинул её не по-детски умным взглядом, кивнул, и с достоинством проследовал к своему месту.
- Так, хороши! Только учительница немного задержалась, тут же давай на головах ходить. - Высоким, скрипучим, "вредным" - как говорили дети - голосом, она принялась наставлять их на "путь истинный". - Когда учителя в классе нет - ученики должны тихо сидеть, сложа руки на парте и спокойно дожидаться учителя. Прыгать, бегать и кричать надо на улице. Вы знаете это?
- Да. - Выдохнул класс.
- Конечно, знаете. Я не раз вам это говорила. Дисциплина - вот что отличает нормального человека от дикаря. А вы ведёте себя как дикари. Все поняли?
-Да. - Вновь прошелестел класс.
- Не слышу.
-Да!
- Итак, все хором повторим. Бегать, прыгать и кричать нельзя. - И она взмахнула линейкой, начав дирижировать. Нестройные детские голоса стали вразнобой повторять эту нескладную фразу, надеясь на то, что экзекуция закончится быстро, и все отправятся в лес. Но не тут то было. Лидия Александровна заставила повторять её до тех пор, пока хор не стал дружным и громким. - Вот теперь, я думаю, вы поняли, что дисциплина это главное и не только в школе. Зарубите это себе на носу. Все поняли?
- Да! - Хором ответил класс.
- Итак. - Она сделала паузу и ещё раз посмотрела в окно, на этот чёртов лес. " Может придумать что-нибудь другое? Ну, например, провести собрание о дисциплине в классе. Черт меня дёрнул сказать завучу об этом походе в лес. Теперь не отвертишься. Придётся идти". - Тяжело вздохнув, она произнесла.- Сегодня на классном часе мы будем готовить материал для гербария. Сейчас мы с вами пойдём в лес собирать листья от разных деревьев...
-Ур-р-ра! В лес! - Белобрысый командир вскочил со своего места и побежал к шкафу одеваться.
- Мапус...Мабут... Новенький! Прекрати орать! Немедленно прекрати! И сядь на место! - Громко приказала она.
- Меня зовут Саша Мапутов. - окинув её взглядом, твёрдо сказал он.
Они смотрели друг на друга, не отводя взгляда. " Ах, как смотрит, стервец, как смотрит. Будто в душу заглядывает. Ну почему он меня так раздражает? Почему?! Занимается он хорошо. Схватывает всё на лету. И поведение не хуже, чем у других. Я его боюсь.- Вдруг поняла она.- Боюсь почему-то. Вот чёрт. Ну, надо хоть вида не показать". Она медленно отвела взгляд, и, чтобы поддержать марку, решила прочесть нотацию.
- Так. Мапсу... Мапутов.- Поспешно поправилась она.- Ты помнишь, что мы только что всем классом повторяли?
- Помню.
- Почему же ты закричал? - Раздражённо спросила она, и, сделав паузу, продолжила монотонно чеканя слог. - Тебе придётся повторить всё это одному. Итак, начинай. Мы слушаем. Почему ты молчишь?
-Бегать, прыгать и кричать нельзя.- Промямлил Саша.
- Громче и отчётливей.
- Бегать прыгать и кричать нельзя.
- Ещё пять раз, чтобы ты лучше запомнил. И погромче, чтобы до тебя лучше доходило.
"Ага, голубчик, скис? - торжествовала она. - Я найду на тебя управу. Ты будешь такой же, как все. Как все! Понял?"
-Понял? - Спросила она, когда он закончил. - Вот так надо себя вести. А теперь посмотри на весь класс. Смотри, сколько человек сидят и ждут, пока Мапутов выучит то, что всем уже давно известно. Ты своим отвратительным поведением отнимаешь у всех время. Не стыдно? А должно быть стыдно. Ладно, нам с вами дети бессовестного Мапутова всё равно не перевоспитать, поэтому не будем из-за него одного портить себе нервы. Теперь все тихо встали, тихо оделись и тихо пошли на улицу. В коридоре вести себя тихо. В школе идут уроки.
Стараясь не шуметь, хотя это получалось плохо, дети похватали свои шапки, пальто и выскочили на улицу. Лидия Александровна присела на стул сняла свои стоптанные ботиночки и аккуратно поставила их под стол. Достала из сумки резиновые ботики и немного потёртые шерстяные носки. Надев носки, она сунула ноги в ботики и пошевелила пальцами, разминая стельки, которые часто собирались клубком под стопой. "Четвёртую осень ношу.- Подумала она.- Совсем вида нет. Надо бы новые купить, да на что? Хорошо, что ещё не протекают".
Она подошла к стенному шкафу, который тянулся вдоль стены и был покрашен в ядовито-зелёную краску, открыла своим ключиком одну из дверок и стала одеваться. На спину, чтобы не простудить свой радикулит, она повязала тёплую шаль. Горло замотала длинным рябеньким шарфом, собственной вязки и одела, видавший виды плащ. Потом надела шапочку тоже собственной вязки и даже не взглянув в зеркало, которое висело тут же в шкафу, закрыла шкафчик на ключ, опустила ключ в карман и вышла из класса. Делала она всё это медленно как во сне. В её движениях не было ничего живого, только усталость. Выйдя во двор, она немного собралась, и, захлопав в ладоши, громко сказала.
-Все сюда! Все! Все! Построились парами! Парами! Так. Взялись за руки! За руки, я говорю. Быстрей, быстрей! Возьмитесь все за руки. Нам надо успеть до конца урока. Все взялись? Масу... Мапсутов... Тьфу чёрт! Новенький! Ты что не слышишь? Возьми за руку Лену.
- Что мы в детском саду, что ли? - пробурчал Мапутов.
-Держи, - сказала Лена, подавая ему руку,- не бойся.
-Давай, - сказал он,- а то опять начнёт нотацию читать.
Лидия Александровна строго смотрела на виновника и, с каждой минутой раздражение в ней нарастало. Она уже готова была вновь разразиться обвинительной речью, но, оглянувшись на окна учительской, увидела в ней стройный силуэт Татьяны Алексевны, и кожей почувствовала её язвительную улыбку.
" Смотрит. Вот зараза. Везде ей надо сунуться. Ладно, потом выволочку устрою, чтобы она не видела. А сейчас надо идти, иначе до конца урока не успеем вернуться. А своё личное время на них тратить? Ну, уж дудки."
- Ну вот. Все встали. По-ошли!- Скомандовала она.
Небольшой отряд вышел за ворота школы, свернул на дорогу, ведущую к лесу, и весело, шлёпая по самой жиже, зашагал по ней. Шествуя вслед за ним, Лидия Александровна со злостью втаптывала в грязь придорожные голубоватые цветы.
"Ах, чёрт. Провозилась сколько. Это всё новенький виноват. Маленький мерзавец. Это из-за него столько времени потеряли. Когда ж я теперь освобожусь? Надо было дать задание на дом и всё. И пусть бы родители сами собирали этот чёртов гербарий. Вместе со своими чадами. Если бы не эта мымра завуч, так бы и сделала. У-у, а голос у неё какой противный:
" Что это вы Лидия Александровна мало внимания в последнее время уделяете своим." Почему это мало? Столько сколько положено. Сколько платят столько и уделяю. " Мне неудобно вас учить, вы всё таки старшее поколение, но вы работаете по старинке." Это я - то по старинке? Вот зараза. Да у меня самый дисциплинированный класс во всей школе. Я тридцать лет учу, и таких слов не разу не слышала. А эта только из яйца вылупилась, а туда же.... Меня учить. " Чтобы понять ребёнка, нужно больше времени проводить с ним." Да пошла ты к чёртовой матери, со своими наставлениями. Может быть, прикажешь круглые сутки с ними проводить? Ну, уж дудки. Не дождётесь. Мне и этих часов за глаза хватает."
Дети, вырвавшись на волю, ведут себя совсем иначе, чем в школе. Их уже не смущает строгая учительница чинно шествующая сзади. Они понимают, что здесь на улице можно себе позволить больше чем в классе. Наказания не будет. А впереди их ждёт этот красочный, таинственный, наполненный шумом птиц и прелестью свободы, лес. Солнце светило ярко и лес казался сказочным. Впереди небольшими группками стояли белоствольные берёзки и лёгкая вуаль их листьев подернулась желтоватым оттенком. Сразу за ними росли клёны и осины вперемежку с годовалыми ёлочками. Радуясь погожему дню, они весело играли на солнце своими красноватыми трёхпалыми листьями. Яркий хоровод красок был только на окраине леса. Дальше плотной стеной стояли сосны и ели. Солнце не могло пробить их разлапистых вершин, и поэтому там преобладали тёмные тона.
-Тебе нравится в лесу? - Спросил Мапутов у своей напарницы. Они уже забыли все попрёки своей учительницы и, держась за руки, весело болтали между собой.
- Да.
- А ты часто туда ходишь?
- Летом часто. Когда мама выходная мы с ней всегда в лес идём. То по ягоды, то по грибы. А одной она мне не разрешает.
-Почему?
-Заблудишься, говорит. Лес он страшный.
-А я один хожу.
- И тебе разрешают?
-Нет. Тоже говорят: "Один не ходи, а то заблудишься". А я потихоньку, пока они все на работе.
- Ух, ты.- Восторженно посмотрела на него Лена.- И не страшно?
-Сначала было страшно. А теперь не очень. Мы с ним познакомились.
-Как это? - засмеялась Лена.
-А так. Когда познакомишься, делаешься как будто бы свой, и тогда он тебя не обижает. Всегда дорогу покажет, как пройти. Но и ты его защищать должен. Своих всегда надо защищать. Вот. А в лесу хорошо.
-Я знаю. Мы с мамой ходили летом по грибы. Правда, меня хотели оставить дома с бабушкой. Но я как расплакалась и меня взяли.
- А меня папа всегда берёт, когда по грибы ходит. Мы с ним целыми днями по лесу ходим.
-Ого. Грибов, наверно, набираете - во сколько. Мы один раз ходили. Только до обеда. И то три корзины принесли.
-Три корзины? А мы только десять штук нашли.
-За целый день? - Не поверила Лена.- Что же вы делаете в лесу?
-По траве босиком ходим. На солнце смотрим через листву. Дятла ищем.
-Какого дятла?
-Который стучит.
-А зачем?
-Интересно же. Мы с папой хотим увидеть, как он стучит. Один раз совсем близко стучал. Мы тихо так подкрадывались, а он вдруг перестал, и из-за ствола так выглядывает - чего это мы от него хотим? А глазки такие умные. Папа говорит ему: "Ну, постучи ещё." А он только головой покрутил. Махнул крылом и улетел. Папа говорит: "Это он нас обругал."
-Как это.- Засмеялась Лена.
-Не знаю.- Ответил Саша.- Только мне кажется. Что они ругаться не умеют. Он просто к своим полетел.
-Всё. Стойте. - Громко сказала она.- Дальше мы не пойдём. Вон видите берёзки? Возле них и собирайте. Наберите побольше. Будем экибану делать.
Ребята с шумом бросились выполнять задание. В отдалении послышался школьный звонок. "Вот закончились уроки, - подумала Лидия Александровна.- Сейчас бы уже домой собиралась. Эх!"
Ей почему-то вдруг захотелось плакать. Лидия Александровна отвернулась от детей.
С этого пригорка весь поселок Правдинский был как на ладони. Он растянулся неширокой полосой между речушкой и лесом. Типичный рабочий посёлок эпохи развитого социализма. Раньше здесь была деревенька, от которой сейчас остались десяток старых, покосившихся избушек. На окраине этой деревеньки и построили штук десять однотипных трёх-этажек унылого серого цвета. В них жили счастливчики. Работники торфяного завода. У них в квартирах было центральное отопление. И даже горячую воду давали по субботам. Серое здание самого завода с огромной чёрной трубой, изрыгающей смоляной дым, находилось на окраине посёлка, практически в лесу. Стране нужен был этот завод. Он снабжал своим дешёвым топливом целых три деревни. На другой стороне посёлка сиял огромными стёклами - Дворец Культуры Торфяника - где по вечерам два раза в неделю крутили старые фильмы, на которые почти никто не ходил. Рядом с ним, также сияя пустыми витринами, стояло огромное здание универсама, в котором можно было купить всё - носки, грампластинки, овощи и колбасу - всё в одном отделе. Остальные отделы были на ремонте с момента постройки. Почта и школа вот и все официальные здания посёлка.
"Дети расходятся по домам. Скоро и учителя разойдутся. А мне ещё надо вернуться в школу, сложить эти веники в классе и только потом.... Сколько ж мы провозимся? Эх, мама, мама. Зачем ты меня толкнула стать учителем. Ты любила возиться с этими засранцами. Тебе нравилось рассказывать им про Жанну д,Арк и Джордано Бруно. Ты плакала от умиления, что какой-то сопляк старательно выводит неполучающуюся у него букву по нескольку раз. И была горда вместе с ним, что ему, в конце концов, удалось с ней справиться. Ты могла надолго оставаться их друзьями. И могла подолгу с ними разговаривать. Зачем это тебе было надо? О чём с ними можно болтать? И глядя на тебя,
я думала - как хорошо быть учителем. Легко и приятно. Как в сказке. Но жизнь-то не сказка. Жизнь проза. Грубая проза. Я тоже думала, что это моё. Я даже радовалась первым своим ребятишкам. Но очень быстро это чувство испарилось. А пришло слово "надо". И сразу стало как-то скучно. Из года в год одно и тоже. Алфавит. Букварь. 2+2. 3-1. Мама мыла раму. Тьфу. А тут стали копиться проблемы, болезни. А как их решить? Завуча не дали, хотя обещали. Получка еле-еле концы с концами сводишь. Пожрать купить. Проблема. Одеться во что. Проблема. И не на что и негде взять. Э-эх! Жизнь! И детишечки каждый год всё хуже и хуже..."
Её тоскливые размышления, прервал вопль.
-Стойте! Стойте! Перестаньте! Так нельзя! Нельзя! Они же живые!
Она обернулась на крик, не понимая, что происходит.
- Что ты орёшь, новенький? Что случилось?
-Слезай оттуда! Так нельзя! - Он схватил за ногу Семёнова, который влез на дерево и пытался сломать целую ветку.
-Он же упадёт! - Ахнула Лидия Александровна. - Отпусти его немедленно!
Она бросилась к дереву, схватила за куртку Мапутова, и стала силой отдирать его от Семёнова. Ветка, на которой висел Семёнов хрустнула, и они все втроём покатились в грязь. Мальчишки ещё барахтались в луже, когда Лидия Александровна вскочила на ноги. Вся её одежда была в грязи. В сапоги налилась жижа и ноги моментально промокли. С рукава капала грязная вода. Она схватила Мапутова в охапку, выдернула из лужи и с силой поставила напротив себя.
-Что случилось? Мапсутов? - Она притянула его вплотную к себе.
-Он ломает дерево! Так нельзя! Деревья тоже живые! Им тоже больно! - Ладошкой он вытирал с лица слёзы, размазывая грязь по всему лицу.
Она размахнулась и с силой ударила всей пятернёй по ненавистному лицу. Ещё и ещё раз.
-Не надо! Не надо!!- Раздался крик, откуда-то из-за спины. Это кричал не Мапутов. Он стоял прямо против неё и, набычившись, ждал новых ударов. Слёзы пропали с первой пощёчиной и его глаза горели какой-то решимостью. Этот взгляд отрезвил Лидию Александровну. Она не могла выдержать его горящего взгляда. По спине пробежал холодок, ноги стали ватными и не держали её. Она попятилась от него и чуть не упала, споткнувшись.
-Нельзя так,- укоризненно сказал Мапутов и покачал головой.- Дереву больно.
Он оглядел всех каким-то невидящим взглядом, повернулся и тяжёлой походкой пошёл в сторону леса. Такой маленький, уверенный в своей правоте двенадцатилетний мужичок.
- Фу, чёрт. Пронесло.- Мелькнула мысль у Лидии Александровны. И только тогда она опомнилась.
-Стой! - жалобным голосом крикнула она.- Стой! Куда ты? - Она попыталась его догнать, но ноги не слушались её. Бежать за ним не было сил. - Мапутов! Мапсутов! Стой! Мне же влетит за тебя! - она упала на колени, как подкошенная.- Саша! Сашенька! Что же ты делаешь со мной?! Меня же выгонят с работы. - Громко с причитаниями рыдала Лидия Александровна. Вся усталость дня, вся обида на людей, вся глупость её неудачной жизни, были в этих быстрых и горячих слезах.
Через несколько минут острота нервного потрясения превратилась в тупую, ноющую боль где-то под сердцем. Она с трудом поднялась на ноги, медленно обернулась к классу. Дети, стояли, сбившись в кучку, и со страхом смотрели на неё. Заученным движением она поправила редкие волосёнки, тыльной стороной ладони вытерла последние слёзы с грязных щёк, и, собравшись, пошла к ним. С трудом, передвигая тяжёлые боты, Лидия Александровна приблизилась к ним и тихо сказала усталым голосом.
-Построились парами, и пошли в школу.
Обратную дорогу, примолкший класс одолел минут за десять. Но для неё время как будто остановилось. У неё не было ни мыслей, ни желаний. Была только усталость. Усталость и страх.