Аннотация: О терзающих снах, изменившемся небе и о земле "стекла" и пепла.
8 день от зимнего солнцестояния. Восточная равнина. Климат резко континентальный. Направление движения - юг.
- Ядро Юпитера! Ну сколько можно рыться в двух контейнерах?!
Тень Лилит упала на экран смарта, заслонив часть чертежа - как назло, именно ту, которая Гедимину чем-то смутно не нравилось. "Что-то не то у них с системой удержания плазмы," - думал он, поднимая рассеянный взгляд от экрана. "Не могу понять, что не так. Надо смотреть на месте..."
Лилит, перехватив его взгляд, выразительно постучала пальцем по широкому браслету на запястье. Только его она и оставила из тяжёлого снаряжения реакторщиков - многослойную броню ей, как и сармату, пришлось сдать на досмотр.
- Гедимин! Ты, может, не заметил - а мы тут сидим уже час. Напиши этому их Джонсу или Джонсону - как его там?.. Это, в конце концов, его реакторы, и мы не напрашивались сюда лететь!
- Джонс таможенникам не командир, - отозвался Гедимин, нехотя отрываясь от мыслей о системе удержания плазмы. Слабое место любого термоядерного реактора, даже сейчас, двадцать лет спустя после запуска первой ТЯЭС, - ничего удивительного, если и здесь, на Марсе, неполадки обнаружатся именно в ней. "Надеюсь, местные остановят блок до того, как её прорвёт," - на миг Гедимину стало не по себе. Разгребать аварии он не любил с тех пор, как в Альбукерке...
- Лилит, чего мечешься? Гедимин вычислил скорую аварию? - от автоматов с сэндвичами и бургерами со свёртком в руке отошёл Айзек. Обогнув шумную компанию долговязых синекожих подростков - гибриды людей и сарматов во втором поколении наследовали видовые признаки как попало - он плюхнулся в кресло и запустил зубы в сэндвич с селёдкой и луком. Лилит сдержанно фыркнула.
- До чего доводит жизнь среди северян... Айзек, это правда, что на Марсе таможня всегда такая тормознутая?
- Сколько себя помню, - ответил Айзек и снова откусил от сэндвича. - В Нергале ни разу меньше трёх часов не сидели. Джонс им уже звонил, так что жди. Еды принести?
На верхней галерее кто-то открыл окна. Потянуло влажной лесной землёй, смолистой корой и - едва заметно - ржавчиной. Снаружи моросил дождь. За панорамным окном, метрах в трёхста, виднелся сосновый лесок. На опушке, под защитным полем, кружком выстроились студенты Нергальского университета - Гедимину была знакома эта красная униформа с чёрной змеёй в кольце. Пара белокожих молодых сарматов, долговязый сулис, пятеро людей с характерным марсианским загаром и гибрид второго поколения - без волос на макушке, но с густыми, будто приклеенными, бровями. Он как раз поднял руку, чтобы задать вопрос седоватому профессору.
- Что можно второй час делать с двумя контейнерами?! - Лилит прервала наблюдения Гедимина, в очередной раз измерив шагами длину ряда кресел. - Хоть бы ничего не открутили на сувениры!
На табло над высокой аркой загорелась новая строка. Механический голос объявил посадку на рейс "Нергал - Канск". Лилит тяжело вздохнула и села рядом с Гедимином.
- Что скажешь по чертежам? Джонс не зря нас вызвал?
Сармат, угрюмо щурясь, выделил подозрительные узлы. Чем дольше он смотрел на чертежи, тем меньше они ему нравились. "Странно, на запуске Нергальской ТЯЭС я ничего такого не помню. Что с ней успели сделать за десять лет?.."
Ворота космопорта вылетели с грохотом, сметая не успевших увернуться. Гедимин услышал крики боли, предсмертный хрип, снова грохот - двое экзоскелетчиков стояли на пороге, и один выпалил в потолок, обрушив в зал град осколков.
- Лежать, суки!
- Fauw! - крикнул Гедимин. "На кой я сдал скафандр?!" - мелькнуло в голове, но сожалеть было некогда. Ряд кресел неожиданно легко вывернулся со всеми болтами. Сармат швырнул его в чужаков и бросился вперёд. Что-то свистнуло мимо, опалило спину, но Гедимин уже знал, что успеет. Турель на плече - хорошая опора... рывок - она с хрустом повисает, ещё рывок с подворотом - и лицевой щиток чужака лопается. Свисая с его спины, Гедимин на ощупь сунул руку в пробоину. Пальцы впились во что-то мягкое, экзоскелетчик захрипел, оседая. Сармат дёрнул тяжёлое тело на себя, прикрываясь им, схватился за ещё не отломанный ракетомёт... Яркая белая вспышка хлестнула по глазам, мышцы обмякли. Кто-то вдалеке закричал, Гедимин взмахнул рукой, надеясь ещё успеть... Поздно - и космопорт Нергала, и враг, и дождливый Марс растаяли, как не были. Сармат, тяжело дыша, лежал на оплавленной, "проросшей" инеем земле. В небе горели чужие созвездия, пять маленьких цветных лун - и странная неподвижная звезда высоко над горизонтом, куда выше голубоватой "полярной". Та была едва заметна за полыхающим в темноте вулканическим пиком. В Северных горах опять что-то извергалось.
"Сон..." - Гедимин привычным движением проверил, не сдвинулись ли экранирующие пластины. Всё было на месте, только незамеченный осколок тринитита, вылезший из мёрзлой земли, пропахал на слое чёрного фрила новую широкую царапину. Гедимин досадливо поморщился. В последний раз перенапылить обшивку удалось три недели назад, ещё до зимнего солнцестояния. "Надо найти фрил..." - сармат, выкинув из ямы-лежбища пару незамеченных обломков тринитита, вновь обхватил сфалт свободной рукой, вторую сунул под голову и прикрыл глаза. Ипроновые слои обшивки, защищающие мозг, были целы и плотно пригнаны - но странные сны о никогда не существовавшем мире донимали всё чаще. Похоже, ЭСТ-излучение просочилось внутрь с пищевым субстратом, - теперь "фонили" сами кости, и от этих квантовых потоков закрыться было невозможно. "Не стоило пихать в субстрат остатки флоры," - лениво подумал сармат, сквозь прикрытые веки глядя на "грозовое облако" вдоль Северного хребта. Туча пепла, пронизанная разрядами, клубилась над дальним вулканом. Приглядевшись, Гедимин видел на склоне красные "нити"-потёки лавы. Даже по крутому склону сочилась она неохотно, застывая на полпути. "Слишком вязкая," - думал, уже погружаясь в дремоту, Гедимин. "Сейчас закупорит жерло. А к утру вышибет пробки из боковых каналов, и в долину опять нанесёт пепла и осколков..." Он растянул над лежбищем защитное поле и закрыл глаза окончательно.
9 день от зимнего солнцестояния. Восточная равнина. Климат резко континентальный. Направление движения - юг.
Вулканический "будильник" сработал, как и было рассчитано - даже громче. Гедимин, резко сев, смотрел на острый пик, лишившийся вершины и по самое подножье покрытый широкой сетью лавовых потоков. Магма, не размениваясь на мелочи, вышибла пробку из главного жерла, укоротив вулкан на четверть. Усилившийся к утру ветер гонял по мёрзлой земле пепел и ледяную крупу. Вокруг защитного поля шкворчали, остывая в инее, мелкие чёрные осколки. Вместе с пеплом над горами метались длиннохвостые Клоа, светящиеся неприятной зеленью. Гедимин недовольно щурился на них - куда спокойнее было между извержениями, когда радиофаги сидели по пещерам или выгрызали радионуклиды из "горячей", бешено радиоактивной полосы вдоль южных предгорий. Целы ли их укрытия, и куда они полетят в поисках новых, оставалось только гадать. Клоа были единственными живыми существами, которых Гедимин видел... он сам не был уверен, сколько дней или лет подряд - но точно с того момента, как поднялся с оплавленного камня у обрушенной урановой шахты. Шахту завалило, её края дымились, - как сармат выбрался по оплавленной породе, и почему он вообще жив, он и сам не помнил. Вернее, кое-что помнил...
"Бред. Просто бред. Приложило камнем по шлему," - он, резко мотнув головой, поднялся на ноги. Местность вокруг не слишком изменилась за ночь. Похолодало до минус тридцати; иней, покрывший треснувшую корку тринитита, не таял. Ветер, дующий с Северных гор, успел остыть, хотя мелкий вулканический пепел донёс - и теперь посыпал им иней, окрашивая долину в тёмно-серый цвет. Другие осадки тут выпадали крайне редко, только похолодания выжимали из воздуха остатки влаги и покрывали оплавленную корку слоем ледяных кристалликов. "Резко континентальный климат," - сделал новую пометку в журнале Гедимин. В старые карты он заглядывал редко - ни один объект с тех пор, как он вылез из шахты, с ними не совпадал. На них, например, определённо не было двух параллельных горных хребтов, между которыми сармат медленно брёл на запад. Две молодые горные цепи, постоянно содрогающиеся от землетрясений и поросшие вулканическими пиками... пока что Гедимин обозначил их на новой карте как Северную и Южную. Сам он, насколько мог понять, вышел в умеренные широты - куда-то в центр континента. Крупных водоёмов поблизости не было... да собственно, он и мелких не видел. Всё, что вокруг было из воды, - тонкий слой радиоактивного инея да содержимое фляжки... тоже не такое "чистое", как хотелось бы, но выбирать не приходилось.
Гедимин отхлебнул из фляжек, нехотя потратил немного воды, чтобы залить под броню. Гробить фильтры смесью инея и вулканического пепла ему не хотелось - да и сам иней с тринититовой крошкой забивал их так же надёжно, как стеклянистая пыль. Пора бы уже привыкнуть - но тело казалось покрытым засохшей слизью, - в последний раз сармат мылся в подогретой воде, с очищающим раствором, недели за две до солнцестояния... в том городе, мёртвом, как кусок тринитита, где почему-то ещё работали насосы водохранилищ. Судя по надписям на австралийском, дублированным северянскими, это была приграничная область; потом Гедимин нашёл город на старой карте. Раума, север Старой Европы... та же карта показывала рядом крупный залив Балтийского моря - и никаких Южных гор. Вот только горы были, а от моря сармат не нашёл и высохшей котловины.
"Какой силы должен быть взрыв, чтобы..." - Гедимин оборвал бесполезную мысль. День сегодня был ясный - с тех пор, как с неба ушла мерцающая хмарь, солнечных дней было много. Сармат повернулся на восток и смотрел на зелёные отсветы, заливающие горизонт. Рассвет давно уже был такой, с тех пор, как первые лучи пробились сквозь хмарь и вечный полумрак; да и закат в ясный день был какой угодно, только не красный. Больше всего эти зелёные блики напоминали отсветы ЭМИА-лучей на защитном поле, только растянутом надо всей планетой. "Саркофаг," - криво ухмыльнулся бывший ликвидатор. "Что ещё ставить при таком фоне?!" - он покосился на дозиметр, привычно записал показания. С вечера излучение подросло - видимо, из-за вулканического выброса; и, судя по преобладающим излучениям, Северные горы пропитались ирренцием насквозь.
Вдоль западной кромки неба тоже горела зелёная полоса, только более узкая и тусклая. С ориентированием в межгорье проблем не было, оставалось определиться с материком... или хотя бы расстоянием до ближайшего моря, если здесь ещё существовали моря. Гедимин сделал глоток Би-плазмы, пересчитал кассеты с субстратом и досадливо сощурился. Тёмная махина к югу, остатки очередного города... было минимум три веские причины туда зайти. Сармату не нравились развалины - странные сны после них становились ярче, никогда не существовавший мир "сверлил" мозг, порождая бесполезные мысли. Вот и сейчас, ступая по толстому пласту тринитита, звенящему при каждом шаге, сармат думал о чертежах из того сна. Теперь, наяву, очевидна была их полная бессмысленность, - будь всё настолько просто, термоядерный реактор давно бы собрали...
К очередному привалу фон снизился - Гедимин уходил всё дальше от "горячей полосы" на севере. Слой тринитита здесь был тоньше, и монолит раскалывался на пласты. Сармат измерил температуру одного из них - даже нижняя часть остыла до минус двадцати. Ирренций был, но в следовых количествах, - в основном смесь расплавленных и застывших минералов со слабоактивным ураном и продуктами его распада. Гедимина интересовал цезий; если ничто не повлияло на скорость распада, выходило, что эти пласты тринитита образовались лет двадцать назад. И до них всё-таки добрался ирренций - от скоплений тяжёлых ядер расходились до боли знакомые "нити прорастания". Тяжёлый уран, америций, европий, - всё годилось для самопроизвольного синтеза, а "затравка" уже была вброшена - и вулканы с севера и юга регулярно добавляли новой. При таком обилии "пищи" с лёгким цезием ирренций не связывался - и радиоизотопный "календарь" Гедимина худо-бедно работал. Как и солнечный, - солнцестояние, несмотря на цвет неба, осталось солнцестоянием, равноденствие - равноденствием. Надёжные календарные вешки "растянуло" по странно удлинившемуся солнечному году - кажется, теперь в нём было четыреста дней. Точнее сармат высчитать не мог, а свериться было не с чем - знакомые планеты и созвездия сгинули, как и Луна. Четыреста дней, четыре солнечные "вешки" и - по привычке - семидневная неделя с произвольной даты, - всё, что у него пока было. И одиннадцать планет, обнаруженных за год, - судя по траекториям, это определённо были планеты, и не спутники Земли... если её ещё можно было называть Землёй. Одна из этих планет, судя по склонности иногда растягиваться в овал, была двойной, - но "саркофаг" мешал её рассмотреть.
Пласты тринитита из чёрных стали рыжевато-красными, более пузырчатыми и хрусткими. Гедимин остановился, быстро огляделся по сторонам, - за размышлениями об астрономии он незаметно спустился метров на десять в котлован с неровным дном. Слева был ступенчатый обрыв, позади - пологий склон; вперёд и вправо он продолжался, фон был ниже, а хрусткая порода - тоньше и светлее. Сармат поддел её ипроновыми когтями и уставился на пласт спёкшегося песка. Он был перемешан с лёгкой прогоревшей органикой - угольными отпечатками каких-то растений; лёгкое движение воздуха лишило их всякой формы. Гедимин положил осколок тринитита на место и снова огляделся. Невысокие холмы на западе... похоже, не так давно их со всех сторон омывала вода. Луч сканера отразился от обрыва, скользнул по холмам, вдоль "фонящей" земли, - котлован расширялся и углублялся, а некоторые холмы были когда-то покрыты сложными структурами. "А вот и море," - сармат глубоко вдохнул, унимая ноющую боль в груди. Котлован, чем бы он ни был до катастрофы, очень давно не видел воды. Всё, что мог сделать Гедимин, - нанести его на карту.
Песчаную корку механический резак вспорол легко. Сармат давно старался не пользоваться ни лучевым, ни плазменным, хоть и следил за их исправностью, - слишком легко было нарваться на "желвак" ирренция. Однажды Гедимин уже прокатился так по выступам тринитита, сдирая обшивку со скафандра; обошлось ушибленным плечом, но повторять не хотелось.
На грунтовые воды рассчитывать не приходилось. Песок под стеклянистой коркой был мелким, светлым, сыпучим. Гедимин зарылся глубже, откинул в сторону мелкие ракушки, набрал природный абразив в контейнер, - любая "чистая" субстанция в этом мире была в цене. "Всё-таки море," - убедился он, закапывая углубление вместе с чьей-то зубчатой клешнёй. "Мелководный тёплый залив. Я спустился с побережья... и тот город на юге, возможно, тоже прибрежный. Если повезёт, найду химикаты, а не только фрил и субстрат."
Он хотел двинуться дальше, но взглянул на сканер, объединённый с передатчиком, и тяжело вздохнул. Из осмысленного действия это давно уже стало ежедневным ритуалом, но если был хоть микроскопический шанс... Гедимин включил передатчик, посылая пульсирующий ЭСТ-луч во все стороны - но в основном вниз, под южный и восточный края котлована.
- Приём. Гедимин Кет вызывает сарматов. Кто слышит - отзовитесь. Приём...
Передатчик молчал. Сканер показывал рябь - стоило лучу зацепить землю, экран тут же белел. "Ирренций..." - Гедимин угрюмо сощурился. "Даже если там кто-то есть, меня не услышат. Слишком много помех."
Он выключил передатчик и ускорил шаг. Далеко на севере снова гудело и трещало - похоже, вязкая лава опять забила каналы, и не миновать было следующего взрыва. Гедимин хотел за световой день отойти подальше от потревоженных Клоа, разлетающихся обломков и горячего пепла, прикипающего к обшивке. И если повезёт - помыться.