Ты спрашиваешь, сынок, как я попал сюда? Старая, старая история. Знаешь, почему они упрятали меня в психушку? Боятся, сволочи, до смерти боятся. Думаешь, я старик? Думаешь вот этим рукам больше пятидесяти? Я ведь по паспорту числюсь в самом расцвете сил. И тело ещё крепкое, и с головой всё в порядке. Страшно им, что вся страна, весь мир правду узнает. Зря боятся, никому она сейчас, эта правда, не нужна. Не будут меня слушать, да и газетчикам интересно только, у кого из звёзд сиськи толще. Видел, какие губищи себе надули? А молодым что, только феньки да заклёпки на уме. Воткнули провода в уши, бум-бум-бум. Смотрят, как на дурака. Вы, говорят, папаша, занимайтесь своими делами, не лезьте. Так вот. Ты, вроде, парень правильный. Куришь?
Слушай, расскажу тебе кое-что.
Я тогда маленький был, повезла меня бабушка, Царствие Небесное, в Московский зоопарк. Жара, помню, кругом народу полно, детишки тоже, как я. Смотрели, бродили, звери в клетках сидят, от жары изнывают. А вокруг шум, гам, выходной тогда был или праздник какой, сейчас уже не припомню. Поставила меня бабушка у клетки с обезьянками. Стой, говорит, никуда не отходи. Сама за мороженым пошла. Обезьянки в клетке скачут, чешутся. И гляжу я, сидит одна в сторонке, тихая такая. Я под ограждением пролез, поближе посмотреть захотелось. Глаза у неё, помню, карие, грустные, как человеческие, глядят. И реснички махонькие. А вокруг веки красные, точно плакала, знаешь, когда женщины когда поплачут тайком, вот такие глаза. Протянул я к ней руку в клетку, погладить думал, пожалеть, а она меня, ведьма, укусила. Я в рёв, бабушка бежит, мороженое на асфальт одно уронила, за руку меня и домой. Испугался люто тогда. А как я уж плакал-плакал потом, упрашивал, отведи меня ещё на обезьянок посмотреть. Пошли как-то, да зоопарк закрыт был. Давно это было. Столько всего в жизни повидал, и на флоте служил во Владивостоке, и жена была, схоронил, а вот этот день как сейчас помню.
Сам я всю жизнь на почте проработал, денег, конечно, не много платили, но ничего, у жены квартира была двухкомнатная, работали оба, детишек, правда, Бог не дал. Она у меня нянечкой была в больнице. И по ночам дежурила, и по выходным, бывало, смена выпадала. А потом саму рак подкосил. Обе груди отрезали, да, видно, поздно обнаружили.
Я тогда запил. Год без неё промаялся. Потом к себе девчушек двух пожить пустил, квартиранток. В медицинском обе учились, умницы, по ночам книги свои читали, учебники. Компьютер поставили, всё в комнате сидели, как мышки.
Ну и я просветиться решил, девчушки мои по субботам учились, с утра уедут, а я к ним в комнатку захожу, словари листаю, рефераты с тетрадками. Там всё латынь, ну были и нормальные книги, понятные. Помню, Машка, рыжая, всю ночь по клавишам стучала, я её с утра спросил, что такое сложное задали. А она мне: "Доклад, дядя Лёша, пишу, вот, ошибки проверьте". Дала вот такую кипу листов.
Смотрю, на первой странице крупно, красиво так "Эбола" напечатано, ещё подумал, про вакцину какую-нибудь, или про бабу учёную. Имя такое важное. А под этим именем вся правда в жизни и оказалась. Эбола. Все мы, брат, больны, все больны смертельно.
Эбола - это вирус такой. Из Африки его завезли, со зверями. Попадёт такая зараза в кровь, и всё, пиздец. В каждую щёлку в тебе пролезет, во все твои органы. Ты не улыбайся, слушай. У меня вот и выписка есть, на бумажке себе написал.
"Вирус является идеальным паразитом, превращая практически все части организма в нечто, напоминающее переваренное желудком вещество, пропитанное вирусом".
Как паук, ага? Впрыснет яд мухе в брюхо, и всё внутри растворяет, разъедает. Паук Эбола.
Кровь от него загустевает, да комками по сосудам оседает. И вот у тебя то рука заболит, то нога. В каждую клеточку тебя заползает, а потом внутри тебя органы отмирать начинают. Динь-динь, как звоночки в теле. Динь-динь, и почки нет, динь-динь, и аппарат не встаёт, динь-динь, поджелудочная загнулась. Но это потом всё, сначала весь красными синякам пойдёшь. Такой вот бело-сине-красный как российский флаг. Вот, смотри сам, что пишут. "С особенной яростью Эбола бросается на связующие ткани, размножаясь в коллагене - основном протеине тканей, делающих из нашей кожи, из нашего, следовательно, тела, единое целое. Коллаген в теле жертвы превращается в кашу, подкожная тела умирает и начинает разлагаться".
Коллаген, слышал? Модели который себе в губёшки закачивают. По телевизору видел. Вот эта зараза и есть сучка бешенная, которой красоты не хватило. Теперь она её из людей пьёт, и так, что во все стороны брызжет. Дальше читаю. "Рот, дёсны кровоточат". Вот я как это прочитал, так сразу всё и понял. Каждое утро зубы чищу и кровью сплёвываю. И уже не помню, когда такое началось. Вот что подумал я. Живёшь-живёшь и не знаешь, сколько ты крови в день теряешь. А внутри тебя может, всё уже кровью залито, а ты и не чувствуешь. Тут кольнуло, там кольнуло, у всех же так. А может, у меня половина тканей уже отмерла. И хожу наполовину живой, наполовину мертвец. Бери, на, бери, не могу я это вслух читать, ком к горлу...
"Кожа покрывается ужасными кровоточащими трещинами. Красные пятна растут, превращаются в огромные болезненные синяки, кожный покров разрыхляется, распухает, отслаивается при малейшем воздействии. Из каждой, даже самой крошечной ранки сочится кровь, из любого отверстия. Слизистые становятся пурпурными и багровыми. Поверхность ротовой полости отслаивается и слазит, она обычно бывает проглочена, либо выплёвывается вместе с кровавой слюной. Покров языка болезненно слазит, как шкурка с сосиски, этот процесс сопровождается невообразимыми мучениями больного. Покров языка вываливается изо рта во время постоянных приступов рвоты. Чёрное с красным. Покровы носоглотки, верхних дыхательных путей облазят, спускаются вниз, в лёгкие, чтобы остаться там или выйти с кровавым кашлем. Сердечные мышцы размягчаются, кровь начинает поступать в грудную клетку с каждым ударом. Сердце становится подобием насоса, накачивающим само себя кровью. Клетки мозга постепенно отмирают, но остаются на своём месте. Это состояние называют "загрязнение" мозга. Кровеносные сосуды глаз переполняются кровью, лопаются один за другим, что часто приводит к слепоте. Кровь сочится из глаз, заливает щёки. Мёртвая кровь сворачивается внутри организма. Но кровь, вытекающая на поверхность, не коагулируется. Лабораторные исследования показывают, что такая кровь мертва.
Прижизненный некроз начинает поражать все ткани и органы.
Печень распухает, наполняется желчью, а затем раскалывается, трещина пересекает всю печень, стремится вглубь, печень погибает и начинает разлагаться в организме ещё живого поражённого. Наступает печёночная кома. Почки засоряются, как сливная труба, мёртвыми клетками, сгустками крови, и перестают функционировать. Моча перестаёт отходить, моментально заражает кровь. Селезёнка превращается в один большой сжатый кровяной кулак. Внутренняя поверхность пищеварительного тракта постепенно отмирает, наполняется свернувшейся кровью, целые куски покрова кишечника выходят при дефекации. Акт дефекации сопровождается сильными болезненными кровотечениями.
Заражение вирусом беременных приводит к смерти и матери, и плода. Аборт происходит на любых сроках, плод отторгается организмом заражённой матери, рождается с кровоточащими красными глазами, множественными кровоизлияниями. Плод практически нафарширован тканями, повреждёнными вирусом Эбола.
Эбола приводит к сумасшествию и вызывает эпилептические припадки, которые учащаются в преддверии смерти. Тело больного бьётся в ужасных конвульсиях, человек причиняет себе дополнительный ущерб, открываются новые раны, брызги крови разлетаются во все стороны, заражая окружающих.
После смерти процессы разложения протекают во много раз быстрее, чем обычно. Это связано с тем, что часть тканей уже давно мертва. Тело трупа раскисает и распадается".
Да не плачу, не плачу, так, дым в глаз попал. Вот что, вот что с нами всеми. Мы все в Эболе, все как один, брат. Меня ж, брат, та макака покусала, вот точно говорю, заразила тогда. И всю жизнь хожу, сидит во мне эта Эбола, спящая красавица, сидит да ждёт, к кому бы ещё под кожу залезть. А сколько народа в зоопарк каждый год ходит. А мода эта, зверей экзотических заводить. Вот и ходим мы недовольные да несчастные, потому что умерло внутри нас всё, чему же радоваться. Голову, голову она убивает в первую очередь. Эбола. А там уж мы сами ей помогаем. Курим, пьём, да мертвечиной своей в других харкаемся. Мартышки с африканцами быстро мрут, а мы народ закалённый, при советской власти за семьдесят лет не погибли, спирт в крови течёт. Так всю жизнь нас потихонечку и убивает. Как бомба с часиками, тикает в кишках, да в мозгах. Я как спать ложусь, глаза закрою, так и слышу: "тик-так, тик-так, подыхаешь ты, Лёха, тик-так, вот проснёшься завтра утром, и все стены кровушкой твоей забрызганы, тик-так". А знаешь что страшное? Ведь проснусь и не увижу ничего, глаза вдруг за ночь по щекам стекут, и закричать не смогу, с языка вся шелуха, как с варёной картошки сойдёт. Зад потянусь почесать, а в руке лоскуты кожи останутся. Страшно мне, парень, страшно, понимаешь? Ведь не один я такой, ведь уже в каждом мёртвая кровь течёт, только тронь, и наружу просочится. Вот ты, сидишь себе, куришь , щуришься, а вот встанешь, а под тобой лужа из крови с говном.
И никто же мне не верит, все боятся про себя такое узнать, все же как боги сейчас ходят, я всё могу, я всего добьюсь, я, я, я! Все же думают, что вечно проживут. Снаружи очки, шапки, тряпки, парики, косметика, духов налить не забудьте, а внутри гниль одна. Самовар мёртвой крови.
Да что ж ты головой качаешь? Видел, по всем каналам про иконы кричат, иконы кровью плачут? Везде она, Эбола везде, царица. В церковь зашёл, как увидел Деву Марию, а в руках выкидыш свой держит, с красными глазами, и весь вирусом пропитан, так и выбежал. Да весь воздух пропитан, вся земля, всё в крови нашей заражённой. Плачем кровью, плюемся, потрескаемся вот-вот как старое дерево, не видим ни черта, язык как отмер, мозг как каша жидкая, сердце в крови захлебнулось, каждая, каждая точка кровит. Это всё она, Эбола, Царица, всё во имя красоты, во имя губ толстых, Эбола, Эбола моя!