Токшаев Батыр Рахметович : другие произведения.

Храм Мистерий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман "Храм Мистерии" состоит из 10 глав и небольшого эпилога. Весь роман составляет 243 печатных листов формата А4, напечатанных шрифтом Times New Roman 12 размера. Идея романа проста - это борьба со злом. Дьявол, выступающий в облике Черного Властелина, заточенный древними обитателями Земли на другой планете, рвется на Землю. Действия романа происходят в средневековье, в 13 веке, во время властвования султана Бейбарса в Египте. Основные герои - кипчакские воины Адай и Кудайберген, колдуны: русский волхв Немайло и советник султана Хасан, жрица храма Мистерии принцесса Лакина (Наин), потомок фараонов маг Витон, тамплиер-колдун Гийом де Равильяк, Великий Магистр ордена тамплиеров, крестоносцы, воины султана Бейбарса, жрецы, демоны, драконы и другие мифологические существа. Бежавшие от монгольского нашествия в Египет, кипчакские воины вступают в ряды войска султана Бейбарса, тоже кипчака по происхождению. Приставленные охранять мага Витона, они узнают, что участвуют в поиске неких артефактов, спрятанных в затерянном храме Мистерии. Туда же стремиться и тамплиер-колдун Гийом де Равильяк, возглавляющий отряд крестоносцев. Обладание артефактами позволило бы побеждать в любых воинах. Но в храме Мистерии, кроме артефактов, находится и тоннель в мир Дакан, куда в незапамятные времена был изгнан Черный Властелин. Жрецы храма стараются не допустить Черного Властелина на Землю, но силы древнего тысячелетнего заклятья подточены Черным Властелином, мощь Мистерии под напором новых религии подорвана и без помощи людей жрецам уже не под силу овладеть таинственным могуществом артефактов. Слуги Черного Влавстелина уже хозяйничают на Земле и в Демонии, привлекая предателей на свою сторону и император демонов вынужден помогать людям, своим вековечным врагам. В жестокой схватке схлестнулись между собой воины султана Бейбарса, поддержанные колдунами Немайло и Хасаном и принцессой Лакиной, рыцари-крестоносцы, колдун-предатель рода человеческого тамплиер Гийом де Равильяк, потомок фараонов Витон. Только ценой неимоверных потерь людям удается защитить Землю от вторжения Черного Властелина и закрыть тоннель в другой мир.

   БАТЫР ТОКШАЕВ
  
  
  
  
  
  
   ХРАМ
   МИСТЕРИИ
  
  -- ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН
  -- РАССКАЗЫ

г. Актау

2009 год

ГЛАВА 1

  
   Солнце занимало все небо. Оно было ослепительным и обжигающим. Его лучи легко проникали через тонкий чекмень из верблюжьей шерсти, и двойной ряд кольчуги, прикрывающее тело, раскалилось и обжигало через полотняное нижнее белье. Пот заливал глаза, он ручьями лился из под железного, обшитого изнутри мягким бархатом, шлема с высокими перьями, скатывался по шее, обильно орошая спину и грудь. Адай промок насквозь, словно после сильного дождя, вся его промежность между ног, которыми он упирался в седло, превратилась в сплошную хлюпающую лужу и ему приходилось судорожно сжимать ногами конские бока, чтобы не соскользнуть на землю, под копыта лошадей, тысячами толпящихся на узком пятачке земли. Но хуже всего были потные ладони, не способное удержать оружие. Меч стал неимоверно тяжелым и несбалансированным, его слегка шершавая рукоятка, всегда удобно располагавшаяся в сжатой ладони, сейчас словно набухла и норовила вылететь из рук при каждом ударе.
   Оглянувшись вокруг, он с удивлением и страхом увидел, что остался один в окружении многочисленных врагов. От его тысячи конных кипчаков, всегда сражавшихся плечом к плечу, не осталось ни одного воина; ни один из верных товарищей не защищал ему спину, ни один не прикрывал его своим щитом по бокам, не отводил удары копий и мечей. Адай не стал раздумывать над тем, куда исчезли тысяча опытных солдат, только что бившихся с ним рядом, в его запаниковавшим мозгу не было места для этого. Стараясь не поддаться страху и ужасу близкой смерти, он продолжал отводить щитом и мечом удары, сыплющиеся на него, а коленями все разворачивал и разворачивал коня, стараясь выбраться из свалки потных, странно молчащих людей, переступающих ногами лошадей и нацеленных на него острых копий и мечей.
   Это ему почти удалось, впереди открылось свободное пространство, и он, направив туда коня, подстегнул его по крупу ударом плашмя своего меча. Умное животное послушно рванулось вперед, но путь к спасению преградил громадный вороной конь с черным всадником. Лицо его было закрыто черным куском ткани, но Адаю не было нужды вглядываться, чтобы узнать его. Это был тот самый убийца, покушавшийся на жизнь визиря Витона, чью руку он пригвоздил ударом кинжала. Всадник посмотрел на него черными, полными ненависти глазами и поднял короткое, с толстым древком и длинным наконечником копье. Взгляд его, как и в тот раз, был завораживающим и все проникающим, ломал волю и растворял в пустоту стремление к жизни. Кипчак машинально поднял щит, прикрывая грудь, но копье устремилось вперед, отбросило в сторону круг щита и, пробив два ряда кольчуги, вошло в тело. Все его чувства пронзила острая боль.
   Адай вскочил с тонкой перины, расстеленной на холодном глиняном полу. Несмотря на прохладный полумрак, царящий в комнате, он был весь в поту, будто только что вырвался из кипящей горячки боя, привидевшегося ему во сне. Грудь, куда вошло тяжелое копье, нестерпимо болело и, растирая это место влажными ладонями, он с удивлением обнаружил густо-синее пятно. Адай непонимающе рассматривал большой синяк и его на миг охватило чувство страха перед неведомой силой, способным наносить удары во сне и на расстояний. Затем, после краткого раздумья, здравомыслие взяло верх, и молодой кипчак решил, что несколько дней назад, во время ночной скачки, ненароком стукнулся грудью и не почувствовал боли в спешке и суете меняющего расположения войска.
   Адай немного успокоился, хотя тревога не покидала его. Он никогда не был суеверным, его народ всегда с изрядной долей скептицизма относился не только к религий, но и ко всему сверхъестественному. Только этот сон, когда черный всадник убивал его, повторялся целую неделю с некоторыми изменениями и, несомненно, предвещал какое-то событие, какую-то опасность, поджидающую его впереди. В предпоследнем сне всадник пустил смертоносную стрелу ему в горло. Хрипя и соскальзывая с коня, он чувствовал, как яд, нанесенный на наконечник стрелы, растворяется в крови и растекается по всему телу, сжимая сердце в смертельном объятий. Перед этим он разрубил Адая длинным двуручным франкским мечом и, лежа в пыли, отделенная от тела голова Адая видела, как медленно валилось с коня, безголовое тело, раскидывая в стороны руки и ноги.
   Адай повел широкими плечами, стряхивая наваждение тревожного сна, несколькими энергичными движениями разогнал кровь по жилам и жестко усмехнулся своим мыслям. Неужели он стал раскисать от безделья и жары в этом захудалом, пограничном городке? Ему ли, участнику бойни у урочища Архаров, бояться смерти после всего, что выпало на его долю? Сейчас корпус кипчаков насчитывает три тысячи воинов и тогда, пять лет назад, у урочища Архаров на его родине, в степи Дешт-и-Кипчак1, их тоже было три тысячи. Три тысячи отважных джигитов, не покорившихся монгольским нойонам и поклявшихся сражаться с ними до конца, до самой смерти или до самого освобождения своей родины. Десять тысяч монголов осадили их в тот летний, жаркий день недалеко от безымянного степного озера, прижав к невысоким горам, подступающим к самым границам степей. Но не это толкнуло их дать сражение превосходящим силам врагов. В степи было сотни дорог, а горы были пронизаны ущельями, как пологие холмы - сусличьими норами, и они могли бы легко ускользнуть от любой погони, если бы не одно обстоятельство.
   Нойон монголов, суровый темник, слепой исполнитель воли чингисидов, гоняясь за повстанцами, сжигал все встречные аулы, грозя превратить весь край в безжизненную пустыню, и могучий Барак, батыр одного из родов кипчакских племен, взявший бразды правления над отрядом в свои руки после смерти наймана Арыстана, решил дать последнее сражение монгольскому темнику и увести отряд в далекие южные страны, куда не долетела еще длинная стрела хана Чингиса и его неспокойных воинственных потомков.
   Покойный найман Арыстан2 был настоящим львом. Вся его жизнь до самой смерти прошла в боях с монголами. Еще совсем молодым, безусым мальчишкой, после поражения найманских племен от Джэбэ-нойона, он бежал из родных земель вместе с остатками найманских войск, которые были настигнуты в Бадахшане неутомимыми слугами Чингисхана. Последний хан найманов Кучлук, видя, как гибнут жалкие остатки былого величия некогда могучего государства, в отчаянии бросился в неравный бой и был поднят на монгольские копья и обезглавлен, но молодому Арыстану повезло. Возведенный за храбрость перед сражением в чин сотника, ему удалось вырваться из кольца врагов и ускакать с двумя сотнями опытных воинов в страну хорезмшаха Мухаммеда, до которых уже докатывался вал не знающих поражения монгольских орд. Полгода он сражался на стенах Отрара3, крепости героев, утоляя свою ненасытную ненависть к монголам, лишившим его семьи, уничтожившим его народ, втоптавшим в грязь его родину, и одним из последних покинул дымящие развалины цитадели города. После гибели Отрара, неистовый лев защищал стены Гурганджа, столицы Хорезма4, затем еще несколько лет он метался по стране вместе с наследником хорезмийского престола Джелал ад-Дином, посмевшим противостоять мощи монголов, но не последовал за ним на Кавказ, на завоевание грузин и армян. Не захотев отдаляться от родственных тюркских племен, он ушел вместе с оставшимися в живых найманами в степи Дешт-и Кипчака, чтобы собрать там не покорившихся, как и он сам воинов и продолжать мстить ненавистным врагам.
   Не долго продержались против монголов воинственные, но разрозненные кипчакские племена, и вскоре вся степь оказалась под копытами низкорослых монгольских коней. Маленький род Адая был далек от бушующей в мире войны. Она почти не коснулась его родного аула, кочевавшего по горным долинам Джунгарского Алатау, если не считать нескольких мужчин, вступивших в войска местных эмиров и с тех пор не возвратившихся в родной аул. Но покой во время войны относителен, и черное крыло беды не миновало и этот затерянный в горах маленький род.
   В тот день Адай возвращался с несколькими ровесниками-друзьями с высокогорных, альпийских лугов, где они охотились на горных козлов. Еще издали они увидели столбы жирного черного дыма над аулом, но извилисты и опасны тропинки в Джунгарском Алатау, и только к вечеру они достигли пепелища, оставшегося на месте маленького аула. Кругом валялись мертвые тела изувеченных, изуродованных, изнасилованных людей, запах горящей кошмы и человеческого мяса мутил мысли и поступки, но молодые ребята не потеряли головы от неожиданно свалившейся на их неокрепшие плечи беды. Похоронив убитых, они последовали по следам монгольского отряда, горя желанием отомстить за смерть близких и родных, но следы карателей затерялись в просторах Дешт-и-Кипчака среди сотен им подобных, бродящих в поисках наживы. После недолгих блужданий по незнакомым местам, молодые ребята примкнули к отряду наймана Арыстана, тогда уже пожилого человека, постаревшего в беспрерывных сражениях.
   Расставшись с принцем Джелал ад-Дином, всего с семнадцатью найманами прискакал в кипчакские степи лев Арыстан, а когда к нему пристали Адай с ребятами, три тысячи кипчаков вырезали непобедимых воинов Покорителя Вселенной. Волчьей стаей метались они по просторам степи, уничтожая мелкие отряды, освобождая пленных, заворачивая обозы, ползущие в монгольские степи и скрываясь в горах от наседавших крупных воинских соединений. Но продолжаться вечно так не могло и десять тысяч монголов, получивших жесткий приказ уничтожить неуловимых кипчакских воинов, насели на трехтысячный отряд мстителей. Тогда Льва Арыстана не было с ними. Его могила затерялась на одном из бесчисленных степных кладбищ, и отпели его, прежде чем похоронить, по мусульманскому обычаю, хотя и был Арыстан христианином, ибо не осталось в живых ни одного наймана из тех семнадцати - они все пали на просторах кипчакских степей за поруганную честь своей далекой родины. Льва не было среди кипчакских воинов, но дух его был жив, и батыр Барак был достойным его приемником.
   Они сражались два дня и ночь. Монголов было десять тысяч, кипчаков всего три, но за ними, незримые, стояли духи предков, окропившие кровью каждую пядь родной земли в бесчисленных схватках с бесчисленными врагами, веками бушевавших на просторах степей, и они выстояли, и не просто выстояли, а погнали монголов вниз, с горных перевалов, куда им пришлось отступить в первый день боев.
   Адаю никогда не забыть этих двух дней. Они рубились с яростью обреченных, не думая, что выберутся живыми из побоища, где никто не просил пощады и никто не обещал милосердия. Стрелы кончились еще в начале сражения, и они, спустившиеся для сражения с вершины ближайших предгорий, и монголы, преследовавшие их по пятам, сражались врукопашную, грудь к груди, глаза в глаза. Руки отказывались подниматься от усталости, мечи затупились и не было времени заново наточить их, кони ложились на землю и не хотели вставать обратно на ноги, и люди сражались пешим строем и били друг друга кинжалами, ножами, круглыми щитами - всем, что подворачивалось под руку. День казался нескончаемым, но вот наступила ночь, а ярость людей все не стихала. Небо, словно испугавшись человеческой ненависти, затянулось тучами, ни один луч света не освещал поле битвы, но сражение продолжалось, и темнота была заполнена проклятьями и стонами умирающих людей. Адай до сих пор не мог понять, как они определяли врагов в кромешной тьме, но он был уверен, каждый удар, который он наносил кинжалом, каждое горло, которое он рвал скрюченными пальцами и вгрызался зубами, было монгольским.
   Летние ночи обычно коротки, не успеет солнце скрыться на западе, как начинает алеть на востоке, но эта, заполненная кровью ночь, была исключением, нарушившим все законы природы и бога. Она длилась сутки, неделю, месяц и была бесконечной, как самое глубокое горе, как ненависть, не нашедшая выхода в мести. Но все имеет конец в подлунном мире, и ночь сменилась утром, а битва не утихала и продолжалась при сумрачном свете светила, пробивающимся через разрозненные, стремительно уносящиеся прочь облака.
   Монголы дрогнули ближе к вечеру, когда подходил к концу второй день битвы. Тогда кипчаков оставалось не более пятьсот, а монгол более трех тысяч, но они дрогнули и побежали. Побежали не от страха смерти, воины Чингис-хана не боялись смерти, для них хан Чингис и его заповеди были страшнее и сильнее смерти, они испугались духов смерти, вселившихся в кипчаков и среди них не было шамана, способного изгнать незримых существ из тел врагов и ввергнуть их к ногам непобедимых монголов.
   После этой битвы они до поздней ночи преследовали монголов, чтобы не дать им соединиться и дать времени прийти в себя, затем покинули привольные степи Дешт-и Кипчака. Обогнув Абескунское море с юга, они пересекли земли персов и там, услышав о кипчаке, султане Бейбарсе, ставшим повелителем древнего Египта и сзывающим под свои знамена смелых воинов из родных степей, ушли в далекую страну Миср5.
   Прошло несколько лет, как они на службе у султана Бейбарса, а пришлось повоевать и с крестоносцами-рыцарями, и с арабами-египтянами, и с черными всадниками Нуба6, и с монгольскими конниками, стремившихся бросить весь мир к ногам своих ханов, но ни разу ему не приходилось видеть в людях такое ожесточение, которое их охватило в урочище Архаров.
   Его мысли прервал Кудайберген, аульчанин и друг, веселый балагур, с песней ходивший на приступ франкских замков, где на стенах сражались закованные в броню рыцари, сами похожие на живые железные крепости. С довольной усмешкой он растянулся на покрытой персидским ковром тахте и вытянул ноги в замшевых сапогах.
   - Ты спал один, тысячник? Какая нелепость в городе, заполненным красавицами со всего света. Мы вчера вечером с Шерканом прогуливались по вечернему городку и заглянули в лавчонку к одному армянину, только не спрашивай, где эта лавка, я не скажу, а то ты тоже туда попрешься. Лавчонка ничем не примечательна, снаружи немного облезла, изнутри темновата, но в самой лавке я увидел девушку, писаную красавицу, и не успел я моргнуть, как она снимала с меня сапоги, а с себя - шелковое платье. Клянусь, она была настоящая искусница - я забыл и про беднягу Шеркана, ждавшего меня около лавки до полуночи, и про армянина - хозяина лавки. Мы сражались с ней до утра и боюсь, если бы не ее муж (этот армянин с большим носом, хозяин лавки, оказался ее супругом), я проиграл бы это сражение, - Кудайберген от избытка чувств зачмокал губами. - Он спас меня от поражения и за это я ему благодарен, но зачем он привел с собой двух дюжих слуг? Мне пришлось наказать его, несмотря на мою горячую признательность его жене и поучить вежливым манерам его хамоватых слуг.
   - Барак запретил воинам трогать местных жителей, говорят, это приказ самого султана Бейбарса, - встрепенулся Адай, отвлекаясь от своих мыслей. Он знал бесшабашный нрав своего друга и всегда тревожился, чтоб он не влип в какую-нибудь неприятную историю.
   - Велика важность - жители захудалого городишки. Впрочем, тебе не о чем беспокоиться, я только немножко помял им бока кулаками, не обнажая оружие. И поверь, Адай, - обиженным голосом докончил Кудайберген, - это было нелегко, скакать голым по комнате и махать кулаком, да еще один из негодяев-слуг оказался довольно ловким и очень ретивым малым. Он ударил меня в левый бок, как раз в то место, куда попало ядро от пращи. Мне кажется, он обслуживал не только хозяина, но и очаровательная хозяюшка пользовалась его услугами, вот почему он так старался досадить мне.
   Адай не смог удержать улыбки, представив про себя долговязую фигуру Кудайбергена, скачущего голым по спальне армяночки и увертывающегося от кулаков озлобленного мужа и его ретивых слуг.
   - Смейся, смейся, - самодовольно ухмыльнулся Кудайберген, - я предупредил лавочника, что закрою его торговлю, если хоть волосинка упадет с головки его несравненной жены и не позже, чем сегодня вечером, собираюсь удостовериться в вескости своего предупреждения. И горе ему, если он не внял моим предупреждениям и посмел наказать свою жену, тогда его не спасут указы самого господа бога, не то что земных султанов.
   Отсмеявшись, Адай решил поделиться с другом с своими тревогами.
   - Кудайберген, помнишь ярмарку в Назарете? - задумчиво проговорил Адай, - Мы сопровождали туда нашего подопечного, визиря султана.
   - Конечно, - подхватил Кудайберген, - я предлагал тебе там пять золотых динаров за красавицу-иудейку. Велика щедрость человека и не имеет она границ - целых пять золотых динаров за использованную подстилку, и твой друг отказывает тебе в минутном удовольствий. И где теперь эта красотка, - скучает в гареме жирного халдейца или услаждает слух нищему бедуину в пустыне.
   - Я не про это, - дернул плечами Адай, - на ярмарке, у входа в палатку чародея из Африки, я пригвоздил к столбу руку убийцы, покушавшегося на жизнь визиря.
   - Чего это ты вспомнил про это? Мне не нравится этот визирь - он, говорят, из рода древних жрецов страны Миср, владевших Египтом тысячу лет назад и якшается с джиннами и духами, и помощники у него сплошь колдуны и черные маги.
   - Мне которую ночь подряд снится не визирь, а покушавшийся на него убийца, - объяснил другу Адай. - Иногда он меня о чем-то просит, иногда предупреждает, но чаще всего - убивает.
   - Всю жизнь бы меня убивали во сне, говорят, это к долгой жизни, - рассмеялся Кудайберген, затем серьезно добавил. - Этот неудачный убийца, чью руку с занесенным ножом ты остановил ловким броском своего кинжала, тоже довольно странный субъект. В личной охране визиря есть несколько знакомых мне мамелюков7, среди них два кипчака, близких нам по крови. Солдаты они хорошие, не хуже нас с тобой, если не лучше, но в тот день, во время покушения, мозг их затуманился, руки налились свинцом, они не способны были защитить не то что визиря, а самих себя. Манат, один из мамелюков, рассказал мне, что все видел и понимал, но продолжал идти, как ни в чем не бывало, когда убийца заносил клинок над визирем. К счастью все обошлось, иначе головы телохранителей полетели с плеч - султан Бейбарс слишком сильно оберегает этого визиря-колдуна, даже больше, чем своих верных слуг - кипчаков.
   - Ты довольно много разузнал об этом покушений, тебя-то она чем заинтересовала? - удивился Адай.
   Это довольно обыденная история, когда он, увидев перед входом в палатку заезжего мага взметнувшую для нанесения удара руку с ножом, пригвоздил его броском кинжала, оказывается интересовала не только его одного. Адай отлично знал своего соплеменника, внешне легкомысленного, бесшабашного воина и заядлого бабника, но на самом деле умного, осторожного и все примечающего офицера, недаром Барак поставил его командиром трех сотен разведчиков, отборных солдат, и интерес Кудайбергена сразу насторожил Адая.
   - Меня встревожили его глаза, я сам накидывал ему аркан на шею и случайно встретился с ним взглядом. Странное чувство меня охватило, будто я предаю близкого друга, затем мне захотелось накинуться на окружающих и на тебя в том числе, мой друг, - усмехнулся Кудайберген, - и освободить его. К счастью, слуга визиря, этот урод-эфиоп с гнилым лицом, набросил на его голову мешок, и наваждение исчезло.
   - Не думал, что тебя интересуют, кроме женских, и мужские взгляды. Жаркие страны плохо влияют на нас, кипчаков, если и тебя потянуло на мальчиков.
   Командир разведчиков добродушно рассмеялся и погрозил Адаю пальцем.
   - Не подсуживай меня, тысячник, я и так собираюсь тебе все рассказать. В этой историй много неясного и особенно полно тайн в нашем досточтимом визире Витоне. Взять с того, что он коренной египтянин, а они спят и видят во сне возвести на престол фараона, сокрушенного еще Искандером Двурогим8 и ни в кой мере не собираются любить нас, считая, и совершенно справедливо, поработителями.
   - Если бы не султан Бейбарс, здесь хозяйничали христиане-рыцари или великий хан монголов, а монголы сумели бы разобрать пирамиды по кирпичикам и превратить древний Египет в одно большое пастбище для своих коней, - угрюмо сказал Адай.
   - Я это прекрасно понимаю, ты попробуй объяснить все это знатным людям страны Миср и, прошу тебя, не перебивай, я теряю путеводную нить своих размышлений. Наш господин, великий кузнец победы, султан Бейбарс - кипчак, и многие близкие к султану эмиры с великой степи Дешт-и Кипчак и с подозрением относятся к коренным жителям Египта. Я не знаю, за какие заслуги султан возвеличил этого египтянина до одного из своих визиров, но эмир Турфан шепнул мне на ушко приглядывать за ним и всемерно помогать ему в поисках чего-то, что скрыто в пещерах окрестных гор. Я приглядываю за ним, но он не допускает к себе иноземцев, даже свою личную охрану - мамелюков - держит отдельно и окружил себя иудеями, неграми и арабами, знатоками в области магий и чернокнижий.
   - И что он собирается найти здесь, клад царя Соломона или мощи какого-нибудь древнего пророка?
   - Как это ни странно, я точно не знаю - эмир Турфан не удосужился мне сказать об этом. Мне кажется, он и сам толком не знает, что ищет здесь визирь, но в любом случае это что-то очень ценное, иначе зачем к сотням мамелюков внутренней охраны приставлять трех тысячный корпус кипчаков.
   Адай задумался. Эта мысль приходила и ему в голову, и он даже поделился своим удивлением с Бараком, командующим корпуса, но старый батыр лишь пожал плечами. Султан Бейбарс лично приказал ему сопровождать визиря в его исканиях и оцеплять место поисков, не выпуская и не допуская никого из района, указанного визирем, но о самом предмете поисков не обмолвился ни словом и даже недвусмысленно дал понять Бараку не усердствовать в разгадывании тайны. Визирь пока не стремился в горы, а если что-то и искал, то только во встречных городах, где уединялся с местными колдунами и жрецами древних вероучений, не ризнающими ни христианство, ни ислам, двух мировых религий, родившихся и окрепнувшихся здесь, на обетованной земле.
   - А куда дели бедолагу-убийцу, о всевидящее око кипчаков? Я хотел бы расспросить его, что он делает в моих снах и долго собирается будить меня по ночам.
   - Его везут в одном из железных фургонов, но допускают к узнику только ближайших помощников визиря. Они допрашивают его в темноте, его взгляд действительно обладает волшебной силой и может управлять поступками людей. Так я считаю, хотя это и удивительно, иначе зачем вопросы задавать в кромешной тьме, не пронизанным даже лучиком света?
   - Ты все еще веришь в чудеса, которые нам рассказывал старый башмачник Сирек, - улыбнулся Адай.
   В детские годы, в родном ауле, башмачник Сирек любил в долгие зимние вечера собирать вокруг себя аульских детишек и рассказывать сказки о чудных и волшебных делах. Руки его без отдыха тачали сапоги, а из уст лились рассказы о жарких и далеких странах, где жили могучие колдуны и справедливые и смелые властители. Разве могли они с Кудайбергеном предположить, что жестокая судьба лишить их родины и забросить в сказочные страны, так красочно описанных Сиреком, где действительность будет далека от сказок старого башмачника, а правители вероломнее самых коварных колдунов.
   Тень грусти и печали омрачило жизнерадостное лицо Кудайбергена. Потерянная родина жила в его сердце, кровоточила тоской и никакие страны не могли заменить и занять ее место.
   - Не так все просто, мой друг Адай, как нам кажется, и может быть не все, что рассказывал нам старый башмачник, выдумки и байки. Что ты можешь сказать о человеке, который через минуту превратился в летучую мышь и улетел в сторону гор?
   - Чушь. Россказни людей, испуганных чем-то, которым мерещится... - Адай пошевелил пальцами, стараясь подобрать нужное слово, но Кудайберген не дал ему возможности до конца выразить мысль.
   - Я тоже сказал себе "чушь", когда эфиоп, слуга визиря, перед моим носом превратился в нетопыря, и так как я не захватил с собой лука и парочку стрел и не мог достать крылья и последовать за ним, то пошел к жене лавочника успокоить себе нервы, - кротко сказал Кудайберген. - Правда, я не был тогда напуганным, я просто крался за эфиопом, стараясь уяснить себе кое-какие вещи. К примеру, почему он по утрам вытряхивает пыль со своей одежды, хотя он иногда даже не покидает своей квартиры.
   Адай только на миг усомнился в словах Кудайбергена, а затем поверил ему безоговорочно: если Кудайберген видел, как эфиоп превратился в летучую мышь, значит так оно и было. Но тогда дело принимало странный оборот. Одно дело неприятные сны, несущие определенные неудобства, другое, ввязываться в интриги, где замешаны колдовство и магия, нарушая приказ самого Бейбарса.
   - Я хотел спросить тебя совета насчет повторяющихся снов, но теперь считаю вмешательство в эти дела излишним. Пусть все течет своим чередом, незачем нам, простым воинам, лезть очертя голову в дела, которые мы не понимаем. Особенно, когда нас попросили не совать туда нос и когда там замешано колдовство. Эта та область жизни, о котором мы ничего не знаем и не имеем никого представления.
   Кудайберген долго, не отрываясь, смотрел на своего друга, постепенно его лицо посерьезнело, тень грусти мелькнула в глазах.
   - Адай, ты вспоминаешь о нашей родине? О наших горах, покрытых снежными шапками, о лесах, полных прохлады и зелени и о степи, о нашей бескрайней степи, - колыбели нашего народа Дешт-и Кипчаке? Прости, прости, я бережу твои раны. Я знаю, что родину нельзя забыть, но просто помнить и тосковать - удел женщин или слабых духом, а мы, когда прорывались у урочища Архаров разве предавали ее, оставляя на растерзание врагам; разве сожженный родной аул не требует возвращения; разве две с половиной тысячи братьев, погибших в том страшном бою, не взывают о мщении; разве земля, вскормившая и взрастившая нас, не плачет о потерянной свободе под пятой ненавистных врагов? Нет и нет, мы шли по трупам монгольских воинов с единственной мыслью - возвратиться, возвратиться и освободить Дешт-и-Кипчак!
   Кудайберген вскочил с тахты и мерил комнату широкими шагами. Его узкое живое лицо раскраснелось, в глазах горел фанатичный огонь веры и надежды. Захваченный его страстной речью, Адай сжал рукоятку длинного кинжала. Кудайберген прав, тысячу раз прав. Но он никогда не забывал об этом. В редкие часы мира и в пылу жарких сражений, мысль о далекой родине никогда не покидала его и всегда согревала сердце, придавала ему силы, в его душе никогда не гасла надежда вернуться когда-нибудь в родные края. Только разве это зависит от него или от Кудайбергена, или от трех тысяч кипчаков, входящих в корпус? Да, в них живет надежда на возвращение, но этот миг далек, монголы сильны как никогда, их кони доскакали до Африки и топчутся у стен Египта и, возможно, любимец победы султан Бейбарс, несмотря на разгром монгольских воинов при Айп-Джамуте9, тоже окажется растоптанным копытами низкорослых монгольских коней.
   Кудайберген встал перед Адаем и положив руки на плечи друга, взглянул ему в глаза.
   - У развалин Отрара мы прощались с нашей родиной, пускаясь в неизвестный путь в неведомые страны, тогда каждый из нас, оставшихся в живых после битвы у урочища Архаров, дал клятву, клятву Пятисот вернуться в родные степи, вернуться с силами и изгнать ненавистного врага. Каждый из пятисот пролил каплю крови в серебряную чашу с священной водой из Яксарта (Сырдарья) и отпил последний глоток родной воды перед дальней дорогой в чужие края. Тогда я решил; все мои помыслы, все мои дела будут направлены на одно - свободу Отчизны и если для этого потребуется, я легко переступлю через себя, через свою совесть и нравственные устои. Цель оправдывает средства, и я откажусь от всех своих слов, от всех обещаний, чтобы исполнить клятву Пятьсот, я отдам все свои силы, весь ум, а если надо, и собственную жизнь для этого.
   - Мы присягали на верность султану Бейбарсу. Он встретил нас, как родных братьев. Не покорившие монгольским ханам кипчаки сейчас устремились сюда, под могучую тень египетского барса и, возможно, отсюда начнется великий, освободительный поход кипчакских племен на родину, - осторожно начал Адай, встревоженный решительностью друга. Перед ним открылась еще одна черта характера Кудайбергена - фанатичная целеустремленность для достижения поставленной цели. Это его удивило - он считал, что знает своего аульчанина и самого близкого друга, как облупленного. - Что ты собираешься предпринять, Кудайберген? Ты не собираешься мешать замыслам султана Бейбарса? Я говорю это к тому, мой Кудайберген, что многие воины не поймут нарушение клятвы, данной Бейбарсу, и кроме того, эти маленькие страны, где мы сейчас находимся по приказу султана, насквозь пропитаны вероломством и предательством, и любое неосторожное слово или действие тотчас достигнет ушей великого кипчака в довольно преувеличенном и искаженном виде. А гнев султана ничто не остановит: ни родственная кровь, ни былые заслуги.
   Кудайберген кивнул головой. Словно устыдившись своего неожиданного порыва, он снова развалился на тахте, но глаза продолжали смотреть на Адая цепко и требовательно.
   - Я не собираюсь предпринимать какие-либо действия против султана Бейбарса, хотя он давно оторвался от родных степей и сейчас шлет посольства хану Берке10, будто обособившись от Каракорума11, тот превратился в кипчака. Скорее ядовитая змея начнет щипать траву безобидным кроликом, прежде чем потомок Чингисхана станет печься о кипчакском народе и, честно говоря, вряд ли султан Бейбарс будет приветствовать наше желание в свое время покинуть Египет. А мы покинем страну Миср, обязательно покинем, будет это по нраву великому султану или нет. Но ты должен понять одно, Адай, этот визирь никогда не отдаст Бейбарсу то, что найдет в этих горах и если это так, то я имею полное право отобрать найденное у него и воспользоваться для блага моей родины.
   Адай на несколько минут задумался, взвешивая слова Кудайбергена и колеблясь, но все же молча кивнул головой, признавая правоту друга, хотя и не мог безоговорочно принять его доводы, считая их довольно спорными. Он сам не раз чувствовал презрение и ненависть коренных жителей страны Миср, направленных на иноземцев, в частности на кипчаков, занимающих ключевые позиций в управлений страной. В этой ситуаций, конечно, глупо слепо доверять представителю знати Египта, чьи корни уходят к династий древних фараонов.
   - Ты сам сказал, что эмир Турфан ничего не сказал ни о цели, ни о предмете поисков. Мне, кажется, пока рано обсуждать то, о чем мы не имеем никого представления. Если цель поисков - сокровища древних царей, значит султан готовится к тяжелой и трудной войне и хочет купить у шейхов пустыни побольше конников.
   - Я сказал, что точно не знаю и предположил, что эмир Турфан тоже не в курсе этих, в высшей степени засекреченных дел, но я не сидел сложа руки. Отнюдь, я сразу почувствовал, что за поисками скрывается что-то неординарное, выходящее за рамки обычного, что-то, находящееся за пределами нашего сознания и знаний и предпринял определенные действия, чтоб как-то развеять завесу окутывающей тайны и это мне в некоторой степени удалось.
   - Ты узнал, что ищет визирь? - заинтересовался Адай.
   - Мне кажется, и сам визирь плохо представляет предмет своих поисков или место, где они находятся, вот он и обшаривает город за городом, в надежде найти более сведущих людей, и не случайно все эти люди - колдуны, чародеи, знахари - связаны так или иначе с магией. Я пока ни с кем не делился своими догадками, и тебя прошу, Адай, пусть, что сейчас услышишь, будет пока между нами.
   Адай поднял правую руку с сильно сжатым кулаком - жест, которым они обменивались в детстве, обещая сохранить в тайне то, что должно было остаться между ними, и, дав такую клятву, они с Кудайбергеном еще никогда не нарушали свои обещания. Кудайберген улыбнулся и поднял свою руку в ответном жесте.
   - Я наводнил все окружение визиря своими шпионами и соглядатаями, но он, как я говорил раньше, очень скрытен и мне пришлось по крупицам собирать и складывать скудные частички сведений. И получилась такая интересная картина: здесь, в горах Палестины, скрыт в тайнике или храниться в древнем храме древняя реликвия, некий артефакт, обладатель которой никогда не потерпит неудачи в своих начинаниях. Повторяю, никаких неудач в любых своих начинаниях. Султан Бейбарс в тяжелом положений: крестоносцы французского короля Людовика Святого12 горят желанием взять реванш за поражение при Мансуре13 и обратно завоевать для христиан Иерусалим, и сейчас один Египет в этом им помеха, монгольские ильханы следуют заветам Чингиса бросить под копыта своих коней всю Вселенную и здесь кипчакский барс скалит клыки, грозя перегрызть им ноги, в самом Египте многие недовольны тяжелой лапой степного леопарда, вырезавшим арабов в Верхнем Египте, сломавшим хребет шиитам в самом Каире и скрутившим в бараний рог всю старую знать. Султан в окружении врагов, внутренних и внешних, и никогда не откажется от этого артефакта, она ему нужна, как никогда, хотя он и надеется больше на клинки своих воинов. И теперь я опять вынужден повторить: уступить ли египтянин артефакт султану, вот вопрос, который тревожит и пугает меня, ибо если верно, что говорят об этой реликвий, то нам придется туго, когда визирь использует его в своих целях, а мы своим бездействием и нерешительностью поднесем его ему на блюдечке. Иногда я жалею, что не отвлек тогда тебя на базаре в Назарете - одной проблемой стало бы меньше. Пусть бы этот артефакт догнивал себе в забытой людьми и богом пещере, чем стал объектом интересов визиря Витона.
   - И ты не знаешь, как выглядит эта артефакт?
   - В артефакт, скорее всего, входят несколько предметов, предположительно меч, кольчуга, чаша, но вот точно какие, нам предстоит узнать.
   Адай задумчиво кивнул головой.
   - Неудачное покушение, несомненно, связано с этим таинственным сокровищем, и пленник должен знать о нем, недаром визирь никого к нему не допускает. Нам надо самим допросить его и если надо, заставить его заговорить.
  -- Может выкрасть и спрятать в укромном месте? - неуверенно предложил Кудайберген.
  -- Великолепно, - не удержался от смешка Адай, - выкрасть узника, которого сами же охраняем. Как только обнаружат исчезновение пленника, сразу поймут, чьих рук дело. Надо придумать что-то другое.
   - Ты был всегда на такие дела мастак, вот и думай, - буркнул Кудайберген, - а я постараюсь добраться к этому делу с другого конца. Пущу несколько десяток разведчиков в окрестные горы, пусть потолкутся в горных селениях, послушают разные небылицы, может удастся выудить что-нибудь стоящее.
   - И то дело, - одобрительно кивнул головой Адай.
   Приняв для себя решение разобраться в окутанном тайной деле, он начал в уме просчитывать различные варианты действий. Его ближайшие друзья прекрасно знали, что Адай начатое дело всегда доводит до конца, и за внешней невозмутимостью и показной ленивостью тысячника таится сильный и глубокий ум, способный решить многие проблемы и найти выход из самых запутанных ситуаций.
   Кудайберген был доволен: ему удалось заинтересовать и вовлечь в интригу верного друга и надежного напарника, который никогда не отступить и никогда не предаст. Теперь можно было переложить часть забот на плечи Адая, а самому заняться привычным для себя делом - сбором информации и шпионажем. Правда, Адай так и не сказал, какие действия он предпримет, если реликвии окажутся в их руках, а Кудайберген, зная щепетильность друга, в душе сомневался, захочет ли Адай в нужное время покинуть султана Бейбарса и нарушить данную присягу, даже когда от этого будет зависеть свобода далекой родины. Но он не стал долго забивать себе голову сомнениями, надеясь, что его хитроумный ум найдет в нужное время веские доводы склонить Адая на те или иные решения. Да разве сам Ходжа-Насреддин не говорил - в нужное время, или шах умрет, или ишак сдохнет, или сам не доживет, подразумевая, что время все само расставить по своим местам.
   - Значит так, - подытожил беседу Адай, - ты потихоньку организуй своих на рейды по горным районам, а я постараюсь заменить мамелюков, охраняющих узников, на наших кипчаков. Для этого есть несколько причин, и надеюсь, Барак прислушается к моим доводам, ведь в конце концов он, а не визирь, осуществляет безопасность экспедиций. Если это удастся, мы сможем поговорить с узником обо всем, что нас интересует, и об таинственном артефакте в том числе.
   На этом друзья закончили совещаться, решив остальные действия соизмерять согласно складывающейся обстановке. Кудайберген ушел к себе на квартиру отсыпаться после бурной ночи, а Адай начал собираться на плац к солдатам своей тысячи, отложив визит к начальству на вечер.
   Но дальнейшие события начали развиваться стремительно, не оставляя всем участникам историй время на обдумывание и осмысление разворачивающихся вокруг действий, и началом начинающихся событии было то, что батыр Барак, командующий трехтысячным корпусом кипчаков, сам вызвал друзей к себе, не дожидаясь наступления вечера, что для него, плохо переносящим жару южных стран, было делом чуть ли не геройским.
  

* * *

  
   Герцог Бургундский, командующий значительными частями вооруженных сил Франции в крестовом походе против неверных, номинально вассал французского короля, а фактический сам диктующий политику французского королевства на Ближнем Востоке, сидел в мягком походном кресле и потягивал анжуйское вино из своих запасов. Делая вид, что он всецело занят оценкой вкусовых качеств налитого в золотой кубок напитка, герцог старался определить свое отношение к только что услышанной новости, больше похожей на сказки, рассказываемые по вечерам речистыми восточными сказителями.
   Его собеседник, рыцарь ордена тамплиеров, был не в традиционной одежде храмовников, а в роскошном бархатном камзоле, больше приличествующим богатому венецианскому купцу. На толстой золотой цепи висел не обычный для крестоносцев рукотворный крест, а статуэтка языческого божка из незнакомого, отливающего то синевой, то желтизной, камня. Широкие перстни, одетые на пальцы крестоносца, были испещрены непонятными рунами и каббалистическими знаками. Больше всего тамплиер походил на восточного человека, чем на рыцаря одного из ведущих орденов христианского мира.
   - На пути сюда я побывал на горе пророка Илия, Кармеле, где обитают наши братья-кармелиты. Они свято чтут заветы святого Бертольда14, основателя ордена, и хотя устав предписывает им сохранять молчание, мне удалось разговорить одного из братьев, ученого человека, знатока местных легенд и сказаний. Он подтвердил мои догадки о священных реликвиях и более того, внушил определенную тревогу и беспокойство о дальнейшей судьбе святынь, ибо путем неустанных молитв ему открылось, что время артефактов наступает и в самом ближайшем будущем они начнут оказывать влияния на судьбу человечества. Такое расположение звезд наступает один раз в тысячелетие и, заполучив святыни в свои руки, мы смогли бы решить многие проблемы в пользу христианства и христианских правителей, - гость герцога сделал паузу, словно погрузившись в свои мысли, занятыми делами христианства, находившимися в плачевном состояний, но глаза из-за тяжелых век зорко блеснули, стараясь уловить впечатление, произведенных его словами на герцога Бургундского и тут же разочаровано прикрылись - герцог безмятежно потягивал вино, словно все услышанное было сказкой из чудных восточных сказаний. Но гость обладал одним качеством, выработанным многолетней жизнью на Востоке - терпением и в свою очередь тоже приник к кубку с европейским вином, хотя и предпочитал восточные напитки.
   Молчание затянулось до неприличия. Наконец, герцог оторвался от опорожненного кубка и, с сожалением поставив пустой сосуд на маленький стол, инкрустированный серебряными узорами, негромко кашлянул, привлекая внимание гостя.
   - И какие действия вы хотели бы предпринять, дорогой Гийом, в свете надвигающихся событий?
   Гийом де Равильяк, один из доверенных лиц Великого магистра ордена тамплиеров, за глаза прозванный колдуном из Антиохий, начал издалека.
   - Рыцарство в Европе приходит в упадок, крестовое движение все меньше привлекает внимание христиан, правители мира увлечены выяснениями отношении друг с другом, а не стремлением отвоевать гроб Господни в Иерусалиме, и даже святейший папа озабочен другими проблемами, а не войной с неверными. Вялые стычки с маврами в Испании не идут в счет, Реконкиста15 теряет свои силы и никто не стремится к быстрейшему сокрушению Гранадского эмирата16, последнего оплота мусульманства в Европе. Все это начало упадка, падение боевого духа христиан и надо смотреть правде в глаза, еще несколько лет, и мы уступим все свои владения на Ближнем Востоке, добытые доблестью и кровью предыдущих крестовых походов.
   - Это все прекрасно известно мне, кроме одного, как выйти из этого тупика? - нетерпеливо прервал его герцог.
   Зная горячий нрав герцога, тамплиер заторопился - предстоящая экспедиция требовала много средств и воинов, и без поддержки герцога Бургундского заранее была обречена на неудачу.
   - Только не спрашивайте откуда - эта тайна не моя, а ордена. Нам, узкому кругу лиц, как я говорил раньше, стало известно, что в горах скрывается некий артефакт, обладающий сверх естественными свойствами, в частности, обладатели артефакта могут ввязываться в любую военную кампанию, успех им в войне обеспечен.
   - И что из себя представляет этот артефакт? Кольцо, жезл, может напиток? И можно ли верить этим сведениям, больше похожим на сказки, которыми полон любой оазис этой земли?
   - Он состоит из нескольких предметов, какие, нам точно установить не удалось, но среди них фигурирует некая золотая чаша. А насчет истинности сведений... Я думаю, этому порука весь орден тамплиеров, чьи интересы перед вами я представляю, и Великий магистр, покинувший резиденцию в Европе и прибывший сюда, чтобы лично быть в курсе надвигающих событий.
   - Чаша - это Святой Грааль17, но тогда рядом должны быть копье и меч, - воскликнул герцог. - Я всегда думал, что Святой Грааль перевезен Иосифом Аримафейским18 в Европу и скрыт на острове Авалон, в тайном хранилище, недоступным простым смертным.
   - Я не думаю, что эта чаша имеет отношение к сосуду, в которую была собрана кровь отца нашего Иисуса Христа. Начать с того, что более полутора тысячелетий реликвии были замурованы в пещере, вход в которую открыли недавно с помощью колдовства поклонники культа Мистерий19, во-вторых, хотя раньше и утверждали, что Грааль - это рог изобилия, дарующее еду и питье, сейчас, как достоверно установлено, Грааль скорее духовная сила, способная отделить скверну от плевел и не имеет возможности даровать победу в военных баталиях своему обладателю. В третьих, один из четверых предметов, составляющих артефакт, а именно Чаша, должен храниться или, точнее выражаясь, он должен принадлежать члену этой Мистерий, Посвященному Эпопту - Созерцателю, прошедшим все круги очистительных обрядов, а остальные, выражаясь современным языком, могут находиться в руках других политических течений.
   - Гийом, мне интересует вот что, если все верно, что вы открыли мне сейчас, - прервал его герцог и поднял обе руки, предупреждая бурную реакцию тамплиера. - Нет. нет, я не ставлю в сомнение вашу честность, тем паче честность Великого магистра, от чьего имени вы действуете, я просто предполагал, что любого человека можно ввести в заблуждение. Так вот, если дело обстоит так, как вы мне изложили, то, естественно, вытекает вопрос, как завладеть предметами, которые приносят своему хозяину только удачу. Ведь обладатели этого артефакта или скорее артефактов нам его добровольно не уступят и, конечно, не продадут. И силой отобрать его мы не сможем, если нас ждет неумолимая неудача.
   - Как я говорил, ваша милость, только один из четырех непременно должен принадлежать члену этого языческого культа, остальные три - различным людям с определенными физическими и духовными критериями, и вероисповедание в данном случае никакой роли не играет. Пережившие тысячелетия, культ Мистерий утерял что-то важное, присущие людям с сильным духом и вследствие этого не может воспользоваться артефактами в полную силу. Только мы, воители гроба Господня, с нашей решимостью и волей достигнут поставленной цели, способны пробудить древние силы на служение христианской церкви.
   Герцог задумался. Конечно, завладев артефактами, христианство может отвоевать не только Тунис и Египет, куда в последние времена были направлены копья крестовых походов, но и возвратить Иерусалим и всю Палестину. Да что Палестина, весь мир склонится перед католической церковью и святейшим Папой или перед тем, кто будет владеть этими святыми реликвиями. Герцог сжал кулаки, его охватило горячечное возбуждение. Он, всю жизнь обладавший королевской силой, но не носивший королевскую корону, сможет, наконец, завоевать себе королевство, и это королевство может вместить весь мир, а не клочок земли в жалкой Европе, где на один акр приходится десять монархов.
   - Итак, господин де Равильяк, в целом мне понятны благородные цели, которые поставил перед собой доблестный орден храмовников, но чем могу помочь вам я, скромный и бедный командир небольшого отряда воинства Христова? У вас найдется достаточно доблестных рыцарей, способных ради торжества католической церкви пойти и на смерть, а богатство тамплиеров стало притчей на языках.
   Де Равильяк кисло улыбнулся.
   - Богатство ордена сильно преувеличены, мы больше печемся о жизни загробной, чем о злате и драгоценных каменьях в этой жизни, к тому же большинство рыцарей нашего ордена находятся в Европе, в других святых обителях нашего ордена. Поэтому мы решили обратиться за помощью к вам, герцог Бургундский, зная вашу преданность делу христианства. Сейчас в горах, особенно в тех местах, где по нашим предположениям хранятся Святыни, бродят многочисленные шайки разбойников. Они состоят не только из неверных мусульман, но и отряды отдельных владетельных синьоров занимаются грабежами и вымогательством выкупов. Разбойники не щадят никого, любой прохожий, будь то мусульманин, идолопоклонник или даже христианин, становятся добычей их корыстных устремлений.
   Ни один мускул не дрогнул на лице великого герцога, хотя все эти отряды грабителей-рыцарей действовали с его благословения. К чести герцога нужно сказать, что его к этому подтолкнули объективные трудности: деньги, привезенные с Европы, давно кончились, а большинство рыцарей явилось сюда поправить больше свои материальные дела, чем пекясь о пошатнувшихся делах христианства. У многих на родине земли и родовые замки были заложены и перезаложены, с обнищавших крестьян невозможно было выдавить и лишнего медного гроша, и многие, участвуя в походе, надеялись обогатиться за счет войны с неверными, чьи города, по рассказам агитирующих за крестовые походы проповедников, ломились от богатства. Но города не собирались сдаваться алчущим золота крестоносцам, войска местных эмиров оказались сильными и многочисленными, они беспрерывно теснили крестоносцев с занятых позиций. В этой ситуаций, чтобы не потерять нить управления отрядами рыцарей, недовольных военной кампанией, герцог вынужден был санкционировать негласный грабеж, мотивируя это надобностью патрулировать горные районы, оказавшихся своеобразной нейтральной территорией, где силы основных противоборствующих лагерей, христиан и мусульман, пришли в шаткое равновесие.
   - Значит вы хотите охранную грамоту для своего поискового отряда, милейший Гийом?
  -- Не только, ваша милость. Орден надеется, что вы выделите для сопровождения отряд пикенеров и английских лучников, в количестве около двух тысяч солдат, - встретив удивленный взгляд герцога, тамплиер пояснил, - у меня большой обоз, там различные приспособления, - колдун из Антиохий запнулся, затем с улыбкой, от которого будто повеяло холодом, пояснил, - для обнаружения нужных нам сведений и артефактов.
   Герцог сделал вид, что не заметил зловещего намека колдуна.
   - Я хочу вернуться к сказанному тобой. Как ты собираешься заставить служить обладателя одного из артефактов, миста или как там его, делу христианской церкви?
   - Это просто, ваша милость. Мы пленим его и его единоверцев, и под угрозой смерти заставим исполнять нашу волю. Для этого в обозе есть и прочные темницы, и орудия, способные сломать волю любого человека. Впрочем, думаю, в этом не будет нужды. Достаточно, чтоб этот идолопоклонник был в наших руках, и артефакт будет действовать. Гораздо сложнее найти хозяев остальных трех предметов, но думаю, в доблестном рыцарском войске найдутся достойные воины, которым подчинятся древние реликвий.
   - Ну что же, вы развеяли мои все сомнения и пробудили надежды на торжество идеи христианства во всем мире, но две тысячи солдат, когда они вот уже третий месяц не получают жалования...
   - Об этом не стоить беспокоиться, ваша милость, - торопливо сказал тамплиер, - орден берет на довольствие, и денежное в том числе, всех солдат, которых вы выделите для сопровождения экспедиций и кроме этого, выплатит в общевойсковую казну определенную сумму денег для компенсаций издержек, которые неизбежно появятся при отсутствии этих солдат в войске доблестного герцога.
   Гийом де Равильяк тонко улыбнулся. Его слова можно было понять, как обещание орденом компенсаций тех материальных средств, которые могли награбить эти две тысячи солдат для казны герцога, но Бургундский не стал углубляться в этот вопрос. Довольно потерев руки, как еврей после удачной сделки, он весело объявил.
   - Что же, в таком случае, учитывая важность предстоящих поисков, я выделяю дополнительно пятьсот рыцарей под началом графа Анжуйского на тех же условиях, - и затем, не допускающим возражения тоном, добавил. - Надеюсь, после обнаружения реликвии будут разделены соответствующим образом, к примеру, этот Созерцатель вместе с чашей или с чем там, находящимся в его власти и еще одним предметом-артефактом будут в нашем распоряжений, а остальные два перейдут во владение ордена.
   Гийом де Равильяк поморщился. Граф Анжуйский был правой рукой и верным соратником герцога и его включение в отряд давало возможность герцогу не только быть в курсе всех событий, но и контролировать те или иные действия поискового отряда.
   - Но разделение артефактов сведет на нет ее волшебные и могущественные свойства, - попробовал вяло возразить тамплиер, уже предугадывая ответ герцога. - Только сосредоточенные в одном месте и под воздействием одной воли, они смогут проявить все свои возможности.
   - Мы соединим, когда потребуют того обстоятельства, силы артефактов. Я - военный человек и мыслю я, руководствуясь военной стратегией. Для меня совершенно ясно, что если сведения об артефактах дошли до нас, то логично предположить, что об этом знает и другие политические группировки, стремящиеся контролировать военную обстановку на Ближнем Востоке. Несомненно, они попытаются также завладеть чудесными реликвиями. Разделив святыни, мы усложним им поиски. Лучше потерять часть, чем все. В свете всего этого я считаю, что рассредоточение артефактов диктуется не только военными соображениями, но и простым здравым смыслом.
   Колдун, поняв твердую позицию герцога, не стал больше настаивать, сделав вид, что полностью удовлетворен с доводами Бургундского. Да и для чего делить шкуру неубитого медведя, когда есть прекрасная восточная присказка - в свое время или шах умрет, или ишак сдохнет, или сам не доживешь.
   Колдун из Антиохий, владеющий многими тайными знаниями и поклоняющийся не только единому богу, но и тем тварям, о которых многие люди и не слышали, не подозревал, что точно такая же мысль посетила еще одного человека по точно такому же поводу. Стремление этого человека завладеть артефактами испугало бы колдуна, если бы тот смог заглянуть в его душу и заставило бы его приложить все силы для его уничтожения.
  

* * *

  
   В Иерасулиме, в обители тамплиеров, в личные покои Великого магистра провели закутанную с ног до головы в темный плащ фигуру. Молчаливый слуга тихо прикрыл за человеком массивную, украшенную золотыми узорами, дверь. Великий магистр, погруженный в изучение рассыпанных на столе бумаг, поднял голову и сделал приглашающий жест рукой.
   - Ты можешь открыть лицо, мадемуазель. В этих четырех стенах ты в абсолютной безопасности.
   Фигура откинула глубоко надвинутый капюшон и обнажила прекрасное личико, обрамленное белокурыми локонами. В больших синих глазах сияла сама невинность.
   - Я доволен тобой, Изабелл, ты прекрасно справилась с последним заданием. С твоей помощью нам удалось разрешить несколько деликатных дел в нашу пользу.
   - Благодарю вас, святой отец, за лестное мнение о моих скромных способностях. Я и впредь буду все свои усилия направлять на благо ордена, если и орден будет следовать своим обещаниям.
   Девушка мило улыбнулась и выжидательно посмотрела на главу могущественного ордена. Магистр слегка передернулся от такого неприкрытого цинизма, но, порывшись в бумагах, протянул девушке плотный лист бумаги с большой, королевской печатью.
   - Эта грамота, подписанная французским королем Людовиком IХ, его величество жалует вас титулом баронессы. С сегодняшнего дня вы не Изабелл Пирене, простая крестьянка, запятнавшая себя преступлением, а баронесса Изабелл де Лайонель, жена рыцаря, отдавшего жизнь на полях сражений за торжество веры христовой.
   Магистр подождал, пока девушка пробежит радостным взглядом драгоценную бумагу, затем тихим голосом продолжил.
   - Но одна бумага мало что значит, если его не поддерживают полновесные золотые флорины. Есть небольшое дельце, после окончания которого ты могла бы возвратиться во Францию не просто знатной дамой, но и очень хорошо обеспеченной женщиной. Настоящей богатой баронессой.
   - Не только тамплиеры могут успешно проворачивать банковские операций и заниматься ростовщичеством, - равнодушно сказала новоиспеченная баронесса, собираясь спрятать бумагу на груди и при этом соблазнительно обнажив два белоснежных холмика. - Я многому научилась у ваших людей, святой отец, и сумела скопить достаточно средств, которые хранятся в надежных итальянских банках. Мне надоел Восток, я хочу поскорее вернуться в Европу. По условиям нашего договора, вы обещали забрать меня во Францию после завершения последнего задания.
   - Только не сейчас, произошли непредвиденные изменения в наших интересах в Палестине. Я собираюсь возвратиться обратно во Францию только после окончания всех дел здесь, на Ближнем Востоке, и вручу эту грамоту вам там, на вашей родине, мадемуазель, со всеми приличествующими рекомендациями. - Великий магистр осторожно, но твердо вытащил бумагу из цепких пальцев молодой женщины и положил в стоящий на столе деревянный ларец с большим граненным алмазом на крышке. - У меня есть для вас деловое, очень выгодное для вас предложение. Не хотите ли получить вместе золота шершавым камнем, баронесса? Неподалеку от Парижа ордену принадлежит небольшой, но прекрасный замок, который вполне мог бы соответствовать титулу баронессы.
   Целый замок за небольшое дельце, это, конечно, большое преувеличение, но иногда мужчины, и особенно монахи, давшие обет безбрачия, совсем не представляют, что самое сложное и запутанное дело решается красивой и энергичной женщиной более эффективно и быстро, чем сотней мужчин. Эти мысли разом промелькнули в изящной головке молодой женщины и затем перед ее глазами возник прекрасный замок среди зеленных лугов на берегу реки.
   - И что скрывается за небольшим дельцем? - заинтересовалась новоиспеченная баронесса де Лайонель.
   - В городке, неподалеку от границы, расквартировался корпус кипчаков султана Бейбарса. Вы должны остановиться в этом городке и разузнать кое-какие сведения для ордена. Конечно, одного шпионажа мало, возможно, нужны будут действия, и притом самые решительные.
   Великий магистр наклонился к своему шпиону, и они тихо зашептались, обсуждая детали предстоящего дела.
  

* * *

  
   Сперва появилась блестящая точка, она разгоралась, увеличиваясь в размере и принимая форму сплюснутой сферы. Через несколько минут, достигнув размера крупного яблока, она прекратила свой рост и выбросила из себя лучи: красный, оранжевый, синий, зеленый.., весь спектр видимого излучения. Блистающая звезда, волей колдовства спущенная с небес на грешную землю, начала медленно подниматься вверх, одновременно начиная вращаться вокруг своей оси. Разноцветные лучи заскользили по гранитной поверхности громадной пещеры, сливаясь в ослепительный белый круг и освещая грандиозный по размеру, обставленный статуями и разукрашенный барельефами, пещеру-зал, вырубленную в толще горы в давние года неведомыми мастерами. Гладко отполированные, граненые стены, ряды длинных колоннад из искусно обработанного белого мрамора, выступающие прямоугольные пилястры с узорами из золота и серебра, засверкали и заискрились в разгорающемся огне маленького солнца. Наконец, звезда достигла самой верхней точки пещеры и застыла на месте, яркий свет, испускаемой звездой достиг силы летнего солнца и осветил самые дальние углы пещеры.
   В пещере было четыре человека в длинных, разукрашенных странными, сложными узорами, белых одеяниях. Самый старый из них, с длинной серебристой бородой, держал в руке черный жезл, на конце которой мерцал огромный изумруд, отражая свет тысячами граней. Точно такой же, только чуть поменьше и более густо-зеленого цвета, украшал высокий конусообразный колпак, возвышающийся на длинных, до плеч, волосах.
   Его спутники, двое мужчин и высокая девушка стояли рядом, плечом к плечу. Драгоценные камни - необычайно крупные, искусно отшлифованные алмазы, изумруды, рубины - были, на первый взгляд, в беспорядке нашиты на одежду людей; тяжелые, золотые пояса, ожерелья, многочисленные перстни на пальцах отражали ослепительные блики. На фоне всего этого великолепия странно чернели браслеты на руках из простого темного металла с выбитыми каббалистическими символами, знаками отличия эпоптов, или как их еще называли - Созерцателей, самой высшей иерархий в культе Мистерий, владеющих силами магий и волшебства с незапамятных времен.
   Статуи, в обилии расставленные по пещере, были выполнены из белого мрамора, желтого золота, темной бронзы. Прекрасные эллинские и римские божества здесь перемежались с устрашающие на вид египетскими, финикийскими и другими восточными богами. Деметра, Кора, Дионис, Юпитер, Зевс, Аполлон, возвышались между богами-животными, лишь отдаленно напоминающих крокодилов, львов, слонов. Выражение лиц животных-богов, в отличий от веселых греческих и римских, были воплощением свирепости, позы таили скрытую угрозу. В каждую из этих статуй был заложен магический смысл, с каждым связана история развития Мистерий, зачастую ужасающая и кровопролитная. Но люди, находящиеся в пещере, не боялись духов, живущих в статуях, опыт сотен поколений жрецов, служивших Мистерий, подчинил невидимых существ воле людей и сейчас их внимание привлекали силы более могущественные, чем те, что были заключены в статуи.
   Искусно изготовленный, громадный черный дракон, с рубиновыми глазами, распростер перепончатые крылья над столом из красного дерева, на котором в специальных углублениях лежали Чаша, Пояс, Кольчуга и Меч - святые реликвий, таинственные артефакты, могущество которых, послушная воле и орбите звезд, начинала просыпаться и набирать силы, готовясь изменить судьбу человечества.
   Старик поднял руку с жезлом. Певучим голосом он произнес ритуальную фразу и молния сорвалась с драгоценного камня. Электрический разряд ударил по Чаше, окутав темный металл голубым огнем. Чаша медленно поднялась в воздух и подплыла к людям, остановившись на расстояний вытянутой руки. Из чаши повалил белый туман, клубясь, он образовал идеальный круг, внутри которого замелькали неясные тени. Медленно они сформировались в крытую железом повозку, которую неспешно тянули два круторогих вола. Вокруг повозки гарцевали воины в блестящих доспехах, с кривыми мечами и острыми копьями. Они беззвучно раскрывали рты, обнажая крепкие белые зубы в неслышном смехе.
   - Мамелюки, - злобно выдохнул воздух один из двух, более молодых мужчин.
   Его черты исказила гримаса ненависти, глаза налились злобой и желто загорелись волчьим взглядом. Он медленно поднял руку и от перстня, надетого на средний палец, распространилась волна удушающего зловония. В течение мгновения она достигла клубящего тумана, и только что весело пересмеивающие внутри всадники завертели головами, прикрыв лица полами широких плащей. Ближайший всадник начал медленно сползать с седла, смуглое лицо его побледнело, руками он судорожно сжал горло, словно с вонью в его тело проникло неизвестное существо и застряло на полпути к желудку.
   Резкий голос девушки стегнул воздух, как кнутом, и мужчина, недовольно ворча, опустил руку. Зловоние растворилось в воздухе, не оставив после себя следа, и воины в кругу тумана пришли в себя. Двое бросились поддерживать упавшего товарища, остальные тревожно вертели головами, так и не определив источник ядовитого запаха.
   В кругу появилось еще одно лицо. Это был громадный эфиоп, почти до самых глаз укутанный в серое одеяние. Склонившись над упавшим воином, он достал из складок своей одежды небольшой хрустальный сосуд с узким горлышком. Вытащив пробку, обшитую золотистым бархатом, эфиоп выдавил на ладонь грязно-коричневую мазь и начал энергичными движениями втирать в висок лежащего без сознания солдата. Под умелыми руками лекаря бледное лицо воина порозовело, на губах появилось смешанная с кровью пена, а затем тело забилось в сильнейшем приступе рвоты. Черный гигант поднялся на ноги и успокаивающе развел руками, показывая воинам, что с их товарищем ничего страшного не произошло, затем повернувшись, он, казалось, взглянул прямо на присутствующих в пещере.
   Словно узрев невидимых наблюдателей, он угрожающий поднял руку, глаза под высокой чалмой злобно блеснули. Повязка, прикрывающая лицо, сползла вниз, открыв ужасающее по своей уродливости лицо с вывернутыми толстыми губами и приплюснутым широким носом. На лице не было живого места, некогда сильнейший огонь испепелил кожу, оставив глубокие борозды выжженного мяса, некоторые шрамы не зажили до сегодняшнего времени и страшно краснели, выделяя капли зеленоватого гноя. Обнажив в ухмылке кривые редкие зубы, лицо приблизилось вплотную, заняв весь круг клубящего тумана, толстый палец погрозил наблюдающим, руки произвели несколько замысловатых пассов, и изображение расплылось, будто далекую дорогу накрыл настоящий густой туман.
   - Ты все испортил, Хулаб, твоя ненависть, не подкрепленная разумом и выдержкой, раскрыла нас, и теперь прислужник злобного чудовища Витона доложит своему хозяину, что мы в своем святилище. - девушка гневно повернулась к своему спутнику. - Теперь они будут настороже и нам не проникнуть в его темницу, не договориться о его спасении.
   - Если бы твой хваленный Ганзас вел себя осмотрительно, нам не пришлось бы сейчас ломать голову о его спасении, - огрызнулся Хулаб. - Он слишком самонадеян, если думал, что один сможет справиться с Витоном, который в течений трех столетий отражает усилия всей нашей Мистерий сломать его могущество.
   - Это роковая случайность, что кочевник-варвар заметил Ганзаса и смог так ловко пустить в дело кинжал, - начала оправдываться девушка, затем возмущенно добавила, - но это ни в кое мере не оправдывает твое действие.
   Старик успокаивающий поднял свободную руку. Кристалл на жезле пригас, Чаша медленно отплыла и вернулась на свое место, мягко опустившись в углубление.
   - Мы и так не смогли бы связаться с Ганзасом, фургон защищен сильнейшим заклятьем. на это Витон мастак, а силы Чаши, не подкрепленная Поясом, не безграничны. Но Наин права, надо более взвешено подходить к своим поступкам, наши силы разрознены, нам тяжело тягаться с визирем, за ним стоит вся мощь Египта, и магическая, и военная, а султан Бейбарс силен как никогда.
   - У нас артефакты, почтенный Кодон, думаю пришло применить его мощь в полную силу, - вкрадчиво сказал четвертый. У него были темные, непроницаемые глаза и мелкие черты лица, которые выглядело бы красивыми, если бы не были слишком холодными и застывшими. - Звезды и планеты соткали узор, который наступает один раз за тысячелетия, и мы обязаны воспользоваться влиянием светил. Ганзас поступил неразумно, не дождавшись знака небес и пренебрегши своим долгом эпопта, и сейчас не в силах помочь Мистерий. Но кроме него есть и другие среди посвященных, чья родословная восходит к жрецам города Элевсина, где впервые во всем блеске и могуществе родился культ Деметры и Коры, провозгласивший Мистерию. Пусть в своем развитии Мистерия отошла от богов, как эллинских, так и египетских, но от этого кровь, текущая в наших жилах, не стала менее древней.
   - Ты же знаешь, Накайбо, кроме крови сотен поколений, служивших Мистерий, нужно и что-то другое, некая духовная субстанция, неуловимая черта характера, что мы не смогли понять и никогда не поймем, чтобы заставить священные предметы служить нам. - Старик отрицательно покачал головой. - Я не могу рисковать вашими жизнями. Нас осталось и так слишком мало.
   - Почтенный Кодон, я не претендую на ношение Кольчуги или Меча, ибо я зная, такими их создали Перворожденные и в нас нет того воинственного духа, который смог бы подчинить себе волшебное оружие, но не от того, что мы менее мужественны или больше ценим покой и спокойствие. Нет и тысячу раз нет. С самых младенческих лет мы отдавали все свои силы постижению запретных знаний, учились повелевать существами, перед которыми не устоят ни одни земные богатыри и, клянусь, это требует от нас не меньше смелости и стойкости перед опасностями. чем солдату, отбивающему удары меча или копья, - Накайбо сделал небольшую паузу. Его страстные слова не вязались с бесстрастным выражением, застывшим на его лице, казалось, что он одел маску мертвого человека или слова произносит кто-то другой, стоящий невидимо за его спиной. - Чаша, источник всех духовных и материальных благ, послушна нашей воле, хотя она и предпочитает служить, подчиняясь объединенному желанию не менее двух эпоптов. Для Меча и Кольчуги, залога воинской непобедимости, мисты ищут достойных воинов и, скорее всего, найдут - земля наша не оскудела доблестными витязями. Но соединяет их всех в единое целое Пояс, ибо только слияние духовной силы и силы физической, дают власть над миром. Надвигаются грозные события, окованные железом рыцари и мамелюки-кочевника Бейбарса хотят уничтожить жрецов древней веры, но страшнее всего ветер от Великой Китайской стены, готовый смести все живое с лица земли и превратить цветущие оазисы в пастбища для своих вонючих лошадей. Я считаю, настало время взять власть над миром в свои руки, ожидаемое тысячелетиями день пришел, и Мистерия должна сбросить с себя завесу тайны и остановить зло, шагающее по просторам Земли.
   - Мы все согласны с этим, - нетерпеливо дернулся Хулаб, - но что ты конкретно предлагаешь? Ганзаса нет, мы не можем воспользоваться Поясом, значит в полную силу контролировать реликвии не в нашей власти. Кроме того, избранники Кольчуги и Меча, не разделяющие нашу веру, захотят ли помочь восстановить до конца силу Мистерий, тоже тайна, которую мы раскроем только пройдя через него. Я не говорю о том, что пока даже нет кандидатов на избрание Владетелей Меча и Кольчуги.
   - Я предлагаю найти среди нас еще одного достойного надеть Пояс. Разве только в жилах Ганзаса течет эллинская кровь? И я, и принцесса Лакина, и ты, Хулаб - все мы потомки тех, чьих предков когда-то благословил Дельфийский оракул.
   Кодон ошеломлено отшатнулся, Хулаб недоверчиво воззрился на говорящего, только Наин согласно кивнула, поддерживая своего собрата.
   - Ты хочешь еще раз вызвать Великого Дракона, - испуганно спросил старик, прижав к груди черный жезл, - мы не можем пойти на это. Если он вырвется на свободу, за ним придет Тот, кто сокрушит человечество и воссядет на мировой престол, чтобы превратить Землю в царство тьмы.
   - Мы не можем вызволить Ганзаса, Витон слишком хитер и силен, чтоб надеяться на удачный побег. А кто скажет, какие пытки он держит в своем арсенале, и сможет ли Ганзас устоять против них и, последнее, его могут просто убить, ведь ничто не помешает любому варвару пустить стрелу или вонзить кинжал в спину. Что мы будем делать тогда, уважаемые Созерцатели?
   - Накайбо прав, сидеть сложа руки смерти подобно. Кроме Витона, втершегося в доверие султану Бейбарсу, зашевелилось осиное гнездо крестоносцев - орден тамплиеров. Сам Великий магистр примчался в Палестину со свитой магов и алхимиков. Повинуясь его воле или наперекор ей, колдун из Антиохий начал плести свою паутину и по последнему донесению наших шпионов, вождь крестоносцев, герцог Бургундский, попал в расставленные сети и пошел на поводу колдуна.
   - Хорошо, - начал сдаваться Кодом, - возможно вы правы и время не терпит, но пока будем готовиться к новому обряду очищения, надо приложить все силы для вызволения Ганзаса из плена, а там, да помогут нам силы добра.
   - Верные мне мисты следуют за Витоном, я присоединюсь к ним и постараюсь форсировать события, но если не удастся спасти Ганзаса, придется поступить, как советует Накайбо. Когда вы будете готовы к новому проникновению в мир Дакана, призовите меня. Нам нужны будут все силы, чтоб противостоять Великому Дракону и подчинить Пояс. А сейчас я покидаю вас, мне нужно до вечера добраться в город. Если мне удастся, я вступлю в союз с кипчаками, султан Бейбарс должен понять в конце концов: кто его настоящие враги и где искать верных союзников.
   - Не нравится мне этот союз с грязными варварами, - пробормотал громко Накайбо, но принцесса не обратила внимания на его бурчание.
   Она кивнула всем на прощание и быстрым шагом направилась к выходу из пещеры. Наружу вел длинный тоннель, вырубленный древними строителями в гранитной толще горы. Непосвященного здесь ждали тысячи ловушек, даже крупные военные отряды вряд ли смогли проникнуть сюда, ибо кроме хитроумных ловушек, изготовленных человеческими руками, были и незримые стражи, сеющие не только смерть, но и страх и ужас.
   - Будь осторожна и не рискуй зря, - бросил вслед девушке Хулаб, - У Витона под рукой не только колдуны и горстка мамелюков, но и отборный корпус кипчаков, три тысячи воинов, противостоявших в свое время монголам Чингис-хана. Они нам пока не друзья, их трудно напугать и почти невозможно подкупить, и помни, колдун Витон настороже.
   Девушка, прежде, чем покинуть пещеру, оглянулась и озорно улыбнулась. Только теперь стало заметно, что она очень молода и суровость лица - напускная.
   - Не стоит беспокоиться за меня, волкам и шакалам никогда не справиться с леопардом.
   Она тряхнула волосами и подняла вверх обе руки. Драгоценные камни на ее одежде засверкали, отбрасывая ослепительные лучи. На миг девичья фигура скрылась за сверкающими отблесками, и в следующий момент грозный рык потрясь своды пещеры. На месте девушки стоял громадный пятнистый леопард и хлестал себя по бокам длинным хвостом. Еще один рык, громче, чем первый, вновь заметался по пещере, и страшный хищник, грациозно повернувшись, выскользнул в тоннель.
   Трое мужчин повернулись друг к другу и продолжили прерванный разговор. В основном они обсуждали предстоящий ритуал очищения. Прошлый обряд, когда Ганзасу удалось одеть на себя Пояс, оставил неизгладимый след в их памяти и гнетущее чувство страха перед силами, которые они сами же вызывали.
   В тот раз, после приношения жертвы, годовалого теленка абсолютно белой масти, десять Посвященных начертили на мраморном полу храма магический круг, окружив его каббалистическими символами. Хор заклинаний зазвучал под сводами пещеры, воздух сгустился над местом колдовства, где стоял столик с предметами-артефактами. Объединенная воля десяти эпопов и сила заклинаний, сейчас пробивали путь в неизвестную вселенную, которую с древнейших времен жрецы Мистерий назвали страной Дакана. Только дыхание мира Дакан пробуждало скрытые силы, дремавшие в святынях и увеличивало мощь людей, владеющих священными предметами до недосягаемых высот. Каждое проникновение в чужую вселенную требовало предельных напряжений всех сил, максимальной собранности и осмотрительности, ибо твари, обитающие там, могли ворваться в человеческий мир и принести неисчислимые бедствия обитателям Земли. Но страшнее всего был Черный Властелин, властитель царства зла и тьмы в Дакане, обладающий несокрушимой мощью и способный ввергнуть весь род людской в небытие. Поэтому эпопы, открывшие путь в иной мир, всегда старались ограничить свое присутствие до минимума, страшась властителя Дакана, способного учуять тоннель и вломиться в мир, откуда в незапамятные времена его изгнали Перворожденные или как их называли мисты, Ушедшие - могучие воители и искусные чародеи.
   Прошлое проникновение было самым тяжелым за последнее тысячелетие. Культ Мистерий под напором новых религий, христианства и ислама, победным шагом покорившим всю землю, постепенно хирел. Не было притока новых знаний, рушились нравственные устои, бывшие все время основным стержнем монолитности Мистерий и, вместе сотен эпоптов, в былые времена проводивших пышные обряды, сейчас на всей Земле оставалось только десять.
   Создав тоннель, десять Посвященных застыли в тревожном ожиданий. Круг, диаметром в тысячи локтей, растворивший в себе гранитные стены пещеры, мерцал призрачным светом, оттуда веяло странными ароматами неземных растений, слышались голоса неведомых животных. Меценал, старейший и самый опытный среди эпоптов, стоял впереди всех, он должен был одеть Пояс Власти после того, как Великий Дракон коснется Пояса своим присутствием и пробудить дремавшую в нем силу. Они сделали все, согласно знаниям, добытым из древних книг, хранящихся в сокровищнице Мистерий; открыли тоннель и послали в неведомый мир клич и сейчас, находящийся ближе всех дракон должен был мчаться к тоннелю, повинуясь магий посланного зова.
   Ожидание становилось тревожным, эпопы почувствовали беспокойство и возбуждение Темного Властелина, почувствовавшего дыхание Земли, проникшего через открытый тоннель. Напряжение человеческих душ стало подобно натянутым струнам и, когда тревога достигла крайнего предела, послышался характерный звук крыльев гигантского пресмыкающего, и дракон с шумом и лязгом возник в прозрачном свете. Он опустился внутри круга, примяв тяжелым телом небольшие деревца и пышную траву мира Дакана и подняв рогатую голову, испустил оглушительный рев. Полыхающие красным огнем глаза увидели людей, стоящих на краю круга, столбообразные ноги пришли в движение, устремив колосса к эпоптам, но сила, заключенная в заклинаниях, сдержала напор могучего тела. Уловивший присутствие магий дракон испустил яростный рев, ударившись в невидимую стену и в бессилии злобно захлестал себя по бокам, усаженными ядовитыми шипами, хвостом. Сделав еще одну попытку добраться до людей, он выпустил длинную струю голубоватого пламени, но и огонь беспомощно расползся по внутренней поверхности магической сферы.
   Меценал сделал несколько пассов и, через невидимое отверстие, появившимся в магическом кругу, драконово пламя проникло в мир людей и коснулось Пояса, лежавшего на ритуальном столе. Пояс Власти засветился изумрудно-синим огнем. В нем пробудилась сила, веками скрытая от людей и дремавшая в ожиданий этого мига. Старый эпоп, взяв его в руки, с торжествующим возгласом, застегнул у себя на талий. Присутствующие эпопты облегченно расслабились. Могущество Мистерии должно было возрасти на порядок.
   Остальное случившиеся показалось наблюдающим за последним актом овладевания Поясом Власти кошмаром. Пояс, одетый на человека, полыхнул белым огнем, затем черной змеей сжал тело человека и перерубил его пополам. Меценал не успел издать даже возгласа боли, как его тело разделилось на две половинки и, заливая каменный пол пещеры алой кровью, задергалось в беспорядочных конвульсиях. Пояс Власти не принял посвященного эпопта, внутренняя энергия человека и сила магического предмета пришли в противоречие, и смерть постигла недостойного.
   Она нанесла удар Меценалу так быстро и неожиданно, что он не успел закрыть брешь в магическом кругу, и дракон почувствовал трещину в обороне людей и ударил в это место единственным рогом, возвышающимся на носу. Обладающий волшебной силой рог расширил отверстие, и гигантская голова, оказавшаяся в мире людей, залила всю пещеру обжигающим огнем. Еще один эпоп закружился в вихре огня, оглашая своды пещеры воплями боли, но остальные успели прикрыться заклинаниями, и огонь медленно затих, оседая копотью у ног людей.
   Дракон не оставлял попытку ворваться в запретный для него мир, и многотонная туша продолжала биться в невидимую стену. Сотрясая весь свод пещеры, оглушающий рев гремел без передышки, а голова на длинной шее все больше втискивалась в пространство Земли и моталась из стороны в сторону, стараясь ухватить зубастой пастью зазевавшего человека. Но страшнее всего были сгустки черного тумана, появившиеся в пределах видимости. Это был не сам Черный Властелин, это были пока его слуги, посланные вперед на разведку, но следовало ждать с минуты на минуту и самого хозяина злобных тварей. Черные смерчи рванулись вперед и заплясали около дракона, стараясь оттеснить его от прохода в магическом кругу и самим ворваться на просторы Земли, но разъяренный зверь, застрявший в невидимом отверстий, только хлестал длинным хвостом и поднимал целые вихри пыли, высохших травинок и сухих сучьев небольшими перепончатыми крыльями. Вцепившись всеми четырьмя когтистыми лапами в рыхлую землю, дракон сделал еще одну попытку ворваться в мир людей, и магический круг треснул и поддался, впуская грозное чудовище в пещеру.
   Потомок финикийских колдунов, поклонявшихся Великим Богам, воин и эпоп Лисимах, схватив священный Меч, попытался нанести смертельный удар бронированному зверю, но и Меч не захотел подчиниться Созерцателю. Блеснув голубой молнией, он выскользнул с рук смелого эпопта, и Лисимах забился в зубах дракона. Смерть угрожала всей Мистерий, некоторые эпопты в спешке принимали обличие птиц и быстрых зверей, чтобы покинуть опасное место и оставить на поругание дикому зверю тысячелетнее святилище. Принцесса Лакина, Наин, как звали ее близкие друзья, дочь покойного верховного жреца Коруну, откинувшись назад, с силой бросила короткое копье. Оно ударило в ярко сверкающий, красный глаз дракона, исторгнув из тела чудовища душераздирающий рев. Гигантское пресмыкающиеся, не в силах помочь себе лапами, оставшимися по ту сторону магического круга, замотало головой, стараясь стряхнуть глубоко вонзившиеся копье и в это время, воспользовавшись заминкой зверя, вперед проскользнул Ганзас и подхватил Пояс Власти. Он не раздумывал ни минуты, хотя у самых ног валялось туловище Меценала, разрезанное Поясом надвое и лежало перекушенное тело Лисимаха, которого не принял Меч. Не обращая внимание на бесновавшегося дракона, смелый эпоп быстрым движением застегнул его у себя на талий. Пояс снова полыхнул пламенем, но не белым, как в первый раз, а синим, затем фигура человека исчезла в синем огне, как внутри кокона. Эпопы остановились в тревожном ожиданий, даже дракон, завороженный синим пламенем, застыл как статуя, только из под вонзенного в глаз копья толчками выбивалась зеленая струя драконьей крови, да в безграничной дали, внутри круга начинало чернеть и распухать облачко тумана - Черный Властелин изо всех сил спешил к месту тоннеля.
   Ганзас возник из синего пламени преображенным. Нет, внешне он был таким же, как и раньше, но эпопты почувствовали могучую силу, залившую все внутреннее пространство пещеры. Подняв обе руки перед раскрытой пастью дракона, он с силой оттолкнул воздух перед собой и громко и четко произнес:
   - Уходи, уходи в свой мир, возвращайся к своему гнезду, тебе нет места в мире людей.
   Дракон, мотая головой, отступил назад и втянулся внутрь магической сферы, подскочивший к Ганзасу Кодон двумя заклятиями вновь закрыл тоннель между мирами. Огромный круг с частицей чужого мира начал стремительно уменьшаться, и дикий вой разочарованного Черного Властелина прозвучал сладостной музыкой в ушах испуганных эпоптов.
   Так закончился обряд очищение, проведенный в стенах храма Мистерий впервые за более, чем тысячу лет. После окончания обряда, когда Пояс обрел хозяина, Кольчуга и Меч были вручены наиболее доверенным эпоптам, и они в сопровождений верных адептов, ушли из храма для поиска достойных, способных совладеть с Мечом и надеть волшебную Кольчугу. Это хранилось в строжайшей тайне и осталось незамеченным для многочисленных глаз, рыскающим по горам.
   Такова была история прошлого очищения, и теперь предстояло приготовиться к новому, если не удастся вырвать Ганзаса из рук визиря-колдуна. Их осталось всего семь эпоптов, Созерцателей, способных потягаться с любым земным колдуном, и каждый из них мог быть следующим кандидатом на владение Поясом Власти, и каждого из них могла ожидать смерть, если по неизвестным для людей критериям, они не подойдут к Поясу. Несмотря на это, все трое оставшихся в святилище были уверены, что ни один из оставшихся в живых эпоптов не откажутся от попытки примерить Пояс Власти, слишком сильно было искушение овладеть силой, границ которого никто из живущих на земле людей не знал. Только применить эту власть они собирались по разному, хотя в свое время все они поклялись свято исполнять учение Мистерий, которое предписывало им творить добро и ставило это первейшей задачей как эпоптов, так и простых мистов. Но дыхание окружающего мира давно проникло в их ряды и подточило нравственные устои, хотя никто из эпоптов не признавался в этом даже самому себе.
  
   Конец первой главы
  

ГЛАВА 2

  
   Батыр Барак был не один. В зал, куда провел Адая офицер охраны, кроме командира корпуса были еще четверо человек, одного из которых, эмира Турфана, око и ухо страны Миср, Адай хорошо знал. Его друг, Кудайберген тоже был здесь и весело улыбнулся при виде Адая, оскалив белоснежные зубы, на его улыбчивом лице не было ни капельки беспокойства от неожиданного визита эмира Турфана и сопровождающих его незнакомых людей - командир разведчиков корпуса кипчаков хорошо владел собою. Остальные два были пожилые мужчины, почти старики. Один, высокий, длинноволосый, в белым длинном одеяний, был с красивым суровым лицом, из под лохматых, густых бровей цепко синели ясные зоркие глаза. Второй был полной противоположностью - маленький, смуглый, он с такой быстротой менял выражение своего лица, что трудно было понять, что он чувствует в данную минуту. Все пятеро возлежали на мягких коврах, у богато заставленного кушаньями низкого столика.
   - Адай, присаживайся, - приглашающей взмахнул рукой Барак, затем, повернувшись к незнакомцам, с неприкрытой гордостью пояснил, - мой тысячник, мастер острого клинка, никто не устоит против него в рукопашном бою на мечах. Это наши гости, Адай, волхв-урус Немайло, он прибыл сюда из заснеженных урусских лесов, спасаясь от монгольских нойонов, это кипчак Хасан, советник великого султана Бейбарса.
   Адай почтительно поздоровался с сидящими, затем, как младший по возрасту, скромно умостился на краю стола около Кудайбергена, гадая, что может быть общего между урусским колдуном из северных лесов и владетельными лицами страны Миср. Урус и советник великого султана Хасан оценивающе оглядели высокую, атлетически сложенную фигуру тысячника и остались довольными, хотя и несколько смущены молодым возрастом еще одного высокопоставленного кипчакского командира.
   - Как тебе девушки Палестины? - начал, посмеиваясь, издалека эмир Турфан, отодвигая от себя глубокую пиалу с жаренным мясом, - говорят, многие волоокие красавицы юга сохнуть по кипчакскому батыру - победителю турок и монголов при Бира20. Твой друг не очень-то распространяется об этом, но и к нам кое-что доходит в столицу. Особенно про прекрасную иудейку, которая затмила собой не только гурии Назарета, но и всей Палестины.
   - Я не в обиде на женщин юга, эмир, - улыбнулся в ответ Адай, - но разве новости из провинций так быстро доходят до столицы? Я не знал, что почта в султанате на таком высоком уровне.
   - В стране Миср много кипчаков, а где два кипчака, там и Узун-кулак21, а Узун-кулак доносит новости быстрее самых быстрых скороходов, - поддержал шутливый разговор советник султана и мечтательно добавил. - Мой степной край, как много чудес скрывалось за твоей внешней простотой. Но еще больше их скрыто здесь, в этой стране пустынь и величественных пирамид. Как раз мы говорили об этом до твоего прихода, тысячник, и твой друг нам очень помог, рассказав несколько занятных случаев, приключившиеся с ним во время службы в Нижнем Египте.
  -- Оказывается, мы многое не знаем, тысячник, ни чудес, ни ужасов, скрытых в развалинах древних захоронений и тайных святилищ, и главное, их могучих сил, способных влиять на все окружающее, - посерьезнел Турфан, давая понять, что короткое время шуток кончилось. - Сейчас, здесь, ты услышишь много такого, что раньше хранилось за семью замками тайн, возможно, многое покажется тебе странным, не заслуживающим должного внимания, и слишком сказочным, чтобы взять их сразу на веру. Но поверь мне, каждое слово, которое ты услышишь, прежде чем быть произнесенным здесь, было тысячу раз взвешено и проверено.
   - Расскажи нам еще раз о случае в Назарете, когда ты спас визиря Витона от занесенного над ним кинжала, уважаемые гости хотят услышать это из твоих уст и задать несколько вопросов, - сказал батыр Барак. - Ты можешь говорить совершенно открыто, мы все здесь для того, чтобы защищать интересы страны Миср и его великого султана Бейбарса.
   Адай насторожился. Утром Кудайберген признался, что с самого начала заинтересовался этим случаем, теперь эмир Турфан прискакал с самого Египта вместе с урусским колдуном и незнакомым советником султана разузнать об этом событий, которому сам Адай, если бы не повторяющийся сон, не придал бы никого особого значения.
   - В общем-то ничего неординарного. В городе тогда открылась большая ярмарка, и местный базар был переполнен, и не только торговцами и покупателями. Знаете, много обычных праздно шатающих; фокусники, факиры, циркачи, предсказатели, аферисты и разбойники всех мастей. Я без дела прогуливался по базару вместе с несколькими командирами, когда увидел визиря в сопровождений мамелюков охраны и слуг, пробирающихся к шатру ясновидца и чародея из Африки. Этот человек, застывший одиноко у шатра заезжего фокусника среди бурлящей вокруг толпы мне сразу не понравился, хотя и стоял, опустив голову и вроде бы погруженный в свои мысли, как странствующий дервиш. Ну, а когда в его руке блеснул нож, я был настороже и успел бросить кинжал и прибить его руку с оружием к подпирающему шатер столбу. Сразу же поднялась суматоха, и слуга Витона, эфиоп-урод, надел на голову пленника кожаный мешок и увел в темницу на колесах, визирь возит с собой несколько таких фургонов, обшитых железом. После этого мы пленника не видели - визирь, кроме своих слуг, никого к фургонам не допускает и допрашивает его один.
   - Тебе ничего не показалось странным, тысячник? Несколько десятков опытных мамелюков, слуги, окружающие своего господина, а один убийца, без сообщников и помощников, наносит удар и только слепой случай, в лице постороннего, прохожего солдата спасает визиря великого султана от неминуемой смерти. - Эмир Турфан побарабанил пальцами по китайской фарфоровой пиале, разукрашенной яркими узорами. - Как смог этот убийца так близко подобраться к хорошо охраняемому визирю, ведь он не собирался пустить стрелу издалека, а хотел, именно, нанести удар ножом с близкого расстояния.
   - Это и мне, и начальнику разведки Кудайбергену показалось странным, но как я говорил, нам не дали возможности допросить пленника - визирь действительно к нему никого не допускает. Я сегодня вечером как раз собирался переговорить об этом случае с батыром Бараком - заменить мамелюков охраны на наших кипчаков, они все недавно прибыли сюда, не знают местных языков и их трудно подкупить и переманить на свою сторону.
   - Мамелюков тоже трудно подкупить, - жестко заметил эмир Турфан и угрожающе добавил, - а если среди них и завелся предатель, то мы это выясним в самое ближайшее время и не долго осталось бродить ему по этой земле.
   Адай пожал плечами - если эмир Турфан исключает возможность предательства со стороны мамелюков, тогда действительно загадка, как смог один человек подобраться так близко к тщательно охраняемому визирю.
   - Золото решает многие проблемы и объясняет пути их выполнения, - не согласился с эмиром и Кудайберген, сразу поняв Адая, старавшегося отстранить мамелюков от охраны пленных.
   - Есть много способов решить одну и ту же проблему и золото всего лишь одно из них. Ты подходил близко к этому человеку, покушавшему на жизнь визиря? - отрывисто спросил урусский колдун на кипчакском.
   - Да, я забрал свой нож, и потом, мы с Кудайбергеном и парой солдат помогали вязать ему руки, - И ты ничего не почувствовал? Ты не удивился, почему ему на голову набросили кожаный мешок?
   - Я чувствовал сожаление по поводу его раны и неудачного покушения, - честно признался Адай, - но я с самого начала недолюбливаю визиря, он слишком высокомерен, особенно в отношений нас, чужеземцев-кипчаков. А насчет мешка, - Адай усмехнулся, - визирь окружил себя странными слугами и помощниками, у них много прихотей, которые недоступны нам, простым солдатам. Если честно сказать, мне стало досадно, что убийца не достиг своей цели. Возможно, если время повернулось назад, я бы повременил с броском кинжала
   Урусский колдун и советник султана понимающе переглянулись. Не трудно было догадаться об их отношений к визирю - оно тоже не отличалось пылкой любовью. Старый волхв продолжил допрос тысячника. К Кудайбергену он не обращался, видно они успели и его перед приходом тщательно расспросить.
   - Тебе не показалось странным, что ты, обязанный защищать жизнь визиря, сожалел о его неудавшейся смерти?
   - Нет, ведь это только мысли и кроме того, я считаю, визирь не тот человек, который собирается верно служить интересам султана Бейбарса. Скорее, он прикрывается его именем, чтобы достичь своей тайной цели.
   - Так считает не только мынбеги - тысячник, но я тоже склоняюсь к этому мнению, - прогудел Барак. - Я об этом говорил самому султану Бейбарсу, но он велел мне не предпринимать никаких действий до его личного распоряжения.
  -- Вот оно, эта грамота приказывает тебе подчиняться указаниям советника султана Хасана и урусского волхва Немайло, а не потомка фараонов, визиря Витона, - эмир Турфан вытащил из складок чалмы белый папирус с печатью великого султана и добавил, - не в военных вопросах, конечно, в этом наши советники плохо разбираются. Пока этот приказ храните в тайне и номинально продолжайте находиться под рукой визиря. Хасана и Немайло зачисли в свою канцелярию, как писцов и счетоводов, прибывших из Каира для ревизий.
   Турфан оглядел сидящих, чуть задержав взгляд на молодых командирах.
   - По нашим сведениям, визирь Витон ведет двойную политику, скрывая от султана важные сведения или искажая действительные события. То, что мы ищем, находится в окрестных горах, и визирь достаточно близко подобрался к нему, хотя и уверяет нас, что следы затерялись в глубине веков и поиски ни к чему не приводят.
   - Что мы собираемся найти в этих горах, скажет это мне кто-нибудь или нам, как слепым кротам, продолжать брести за визирем? - раздражено воскликнул Барак, высказав вопрос, вертевшийся на языках друзей.
   Эмир Турфан не колебался ни один миг, из чего Адай заключил, что к разговору посланцы султана приготовились заранее и давно решили между собой, в какой круг вопросов посвятить начальника кипчакского корпуса и его ближайших помощников.
   - Отчасти мы собрались сюда, чтоб поднять завесу над этой тайной, - проговорил эмир, словно не заметив резкого тона старого батыра, - и если раньше мы молчали о цели экспедиций, то только в силу того, что мы сами были мало осведомлены о направлений поисков и слишком необычна была сама эта цель. То, что ты сейчас услышишь, батыр Барак, не сказка досужих сказителей и должна храниться в тайне от близких к тебе людей, это касается и вас, эмиры, - тебя, тысячник Адай, и тебя, командир разведчиков Кудайберген. Сам Барак поручился за вас, и первым среди ваших положительных качеств он указал не вашу воинскую доблесть, которую мы все хорошо знаем, а верность своему долгу, своему слову, обязывающему вас верно служить султану Бейбарсу и свято блюсти его интересы.
   Ни один мускул не дрогнул на лице Адая, но в его душе бушевала буря противоречивых чувств. Хотя он утром не давал обещание Кудайбергену нарушить, если потребуют обстоятельства, клятву, данную великому султану Бейбарсу, решимость близкого друга ради свободы родины пожертвовать своим честным именем, изменить своей присяге, если и не поколебала его чувство долга перед султаном, то во всяком случае заставило его задуматься о дальнейшем в свете новых событий. Клятва Пятисот, которую они дали кровью на развалинах Отрара, города, заставившего на целых полгода замедлить бег монгольских коней, жила в его сердце, несмотря на прошедшие годы. Она заставляла без раздумий жертвовать всем ради свободы родины, и если этот волшебный предмет попадет в его руки, вправе ли он отдать его в руки султана Бейбарса, который вряд ли бросит с таким трудом завоеванную власть в Египте и поскачет сражаться с монголами в Дешт-и-Кипчак, на свою полузабытую родину, которую он покинул четырнадцатилетним подростком. Вот что мучило внешне бесстрастного тысячника. Внутренние переживания Адая прервал высокий голос советника Хасана. Закрыв свои узкие глаза и покачиваясь в такт своим словам, он заговорил медленным речитативом.
   - Это было так давно, что не осталось следов той войны, бушевавших на всех просторах Земли. Эта война была не чета тем, которые сейчас ведут люди. Те, кому принадлежала земля до рождения человечества, были могучими волшебниками и магами, но и те, кто противостоял им, обладали не меньшим могуществом и силой. Они повелевали молниями и громами, по мановению их рук рушились горы, и моря покидали свои берега, обнажая илистое дно, солнце останавливало небесный бег и, повиснув на месте, сжигало целые страны. Луна не смела подняться из-за горизонта, и мрак окутывал землю, только холодные звезды бесстрастно сверкали с испуганных небес, непокорные воле небожителей. Люди не участвовали в этой страшной войне, их тогда не было, а если они и жили в те времена, то были настолько ничтожны и слабы, что прятались в подземных норах и глубоких пещерах и не могли существенно повлиять на ее исход. Добро и Зло, Свет и Тьма схлестнулись в своем вечном единоборстве, и Зло начало побеждать, ибо Земля тогда была во множестве населена различными тварями, в душе которых не было место добру и свету, а свирепость и злоба не знала границ. Тогда те, олицетворяющие Свет и Добро, выковали в волшебном огне четыре предмета: Пояс, Чашу, Меч и Кольчугу. Они отдали его людям, которые появились тогда на Земле, и первые люди стали союзниками и помощниками могучих колдунов и воинов-титанов. Чаша дала людям знание, Кольчуга - защиту от сил Тьмы и Хаоса, Меч - воинскую доблесть и способность побеждать, но самым главным был Пояс. Он соединил все усилия трех волшебных предметов и стал Поясом Власти. С его помощью волшебники и люди изгнали Темного Властелина и его слуг с лица Земли в иной мир и установили власть людей над всей Землей, от вечно покрытых снегами просторов Севера до жарких пустынь Африки. Победив врага, волшебники стали покидать Землю, чтобы не стать помехой человечеству в их дальнейшем развитии. Вскоре на Земле остались только люди и постепенно в их душе стали сосуществовать вместе с добром и зло, ибо хоть Черный Властелин и был изгнан, в мире осталось много такого, что было когда-то осквернено его прикосновением. Тогда волей провидения волшебные предметы были скрыты от глаз и рук людей в глубине пещеры, чтобы не стать орудиями злых сил.
   Никто не знает, кто из древних героев нашел их в мрачных подземельях Земли и вернул их на поверхность, под лучи дневного солнца. Достоверно известно лишь одно - один раз в тысячелетие они проявляют чудесные свойства в мире людей и несколько месяцев служат для удовлетворения желаний и стремлений своих хозяев, затем снова становятся обычными предметами. Правда, кое-что не теряется, например, вода, выпитая из Чаши, снимает усталость, Пояс излечивает желудочные болезни, Кольчугу невозможно разрубить простым мечом или проткнуть копьем, Меч не тупится и пробивает любые доспехи. С незапамятных времен святыни хранились на древней земле Эллады, в священном месте, куда принес их неизвестный герой. Людям известно, что впервые они проявили свои свойства в храме близ города Элевсин в Греций. Сила священных предметов помогла Александру Макендонскому, заручившемуся поддержкой элевсинских жрецов, покорить полмира, пока не истекло время волшебства. После его смерти, царь Египта - Птолемей, пригласил верховного элевсинского жреца, эпопта Тимофея, сюда, и примерно в то время исчезли Пояс, Чаша, Кольчуга и Меч из хранилищ греческого храма. Сейчас мы полагаем, что волшебные предметы находятся здесь в горах, в тайном святилище древней религий. Тайну храма знают жрецы культа Мистерий, так называемые мисты и эпопты, и пришло время открыть это место и нам, ибо по всем признакам, по земным и небесным, приближается миг, когда эти предметы снова восстановят свои чудные свойства, чтоб изменить судьбу всех людей, обитающих на Земле, и пустить человечество по новому пути развития.
   - Они уже здесь, во всем своем величии, - сухо добавил волхв, - и мы, повелевающие скрытыми силами планеты, уже почувствовали мощь Святынь. Все четыре предмета в храме Мистерий и два из них, Чаша и Пояс, имеют своих хозяев и проявили себя в волшебстве.
   - Если они владеют Поясом и Чашей, как сможем завладеть им мы, простые смертные? Кто может сокрушить Власть и Знание?
   - Все не так просто, высокоуважаемый Барак. Это только в сказках достаточно надеть волшебное кольцо, чтобы бросить мир к своим ногам, а в реальной жизни все гораздо сложнее и запутаннее. Тонкости владения всеми четырьмя Святынями до конца нам неизвестны, вряд ли это знают и сами эпопты, так как всякий раз условия владения меняются. Мы знаем только одно, должны найтись все четыре владельца священных предметов, и только тогда святыни будут действовать в полную силу, и этих владельцев выбирают сами волшебные предметы.
   Слово снова взял эмир Турфан. Вглядываясь в лица темника и его тысячников, он твердо произнес.
   - Мы хотим добраться до храма и нравится это мистам или нет, предложить свои кандидатуры для обладания Кольчугой и Мечом, и если среди нас найдутся достойные одеть Кольчугу и опоясаться Мечом, то и Поясу, и Чаше придется считаться с нашими желаниями и устремлениями. Сейчас, в этот трудный и тяжелый для Египта час, для султана важно одно - сокрушить до конца мощь непобедимых монголов и поддерживающих их турков и крестоносцев. Для этого прибыл сюда и Немайло, ибо сокрушенная здесь мощь чингизидов, залог будущей победы там, в лесах Уруссий. Отсюда двинется справедливое воинство, чтобы освободить порабощенные народы от власти безжалостных детей Чингисхана, и волшебные предметы будут порукой нашей победе.
   "...залог будущей победы и в степях Дешт-и Кипчака", - добавил про себя Адай. У него словно спал с души тяжелый камень. Ему с Кудайбергеном не придется, как мелким воришкам, красть эти волшебные предметы и пробираться тайком в Дешт-и Кипчак, они вступят туда во главе победоносного войска, которое поведет сам султан Бейбарс, любимец судьбы и победы.
  -- Ты, Адай, приготовишься сдать тысячу своему помощнику. Когда будет нужно, вместе с Немайло и Хасаном уйдете в горы искать затерянный храм, после того, конечно, как они закончат здесь свои счетоводческие дела, - усмехнулся эмир Турфан. - Ты должен быть готов ко всему: военным схваткам, волшебству, соблазну. Помни, на кону стоит судьба всех кипчаков, находящихся здесь и в Египте. - Турфан обернулся к Бараку. - Тебя, батыр, прошу, обложи визиря так, чтоб мы знали не только каждый его шаг, и но и каждый вдох и выдох, и какая муха жужжит около него. Кудайберген, следи не только за людьми, пробирающими в город или выходящими из города, но и за каждой животной тварью, который заинтересует тебя или твоих ребят. Ты умный, думаю поймешь, что нам нужно и сумеешь справиться со всеми неожиданностями.
   Командир разведчиков молча наклонил голову, он уже знал, что собой представляют слуги визиря.
   - Тысячник, тот, кого ты ранил, могучий колдун и смелый человек, не каждый решится посягнуть на жизнь визиря Витона, который славится в известных кругах немалым могуществом, дарованным ему знанием магий и древних заклинаний. У покушавшегося должно быть много слуг и последователей, одному в таком деле невозможно преуспеть. Скажи, после схватки с ним, тебя никто и ничто не беспокоило? Никто не следил за тобой, не делал попыток отомстить тебе?
   - Нет, Немайло, - ответил Адай, затем после небольшой заминки решился все же поделиться, - если не считать, что он является ко мне во сне и часто убивает меня. Во сне, конечно, - со смешком добавил молодой батыр. - Иногда он просит что-то, иногда требует, но чаще, как я говорил, убивает.
   Колдун задумался. Часто повторяющиеся визиты во сне означают некую духовную связь между двумя людьми, но что может быть общего между поднаторевшим в магии колдуном-убийцей и простым воином из далекой, неведомой степи, кроме желания отомстить виновнику своей неудачи? Но сны, причиняющие легкие неудобства, мало походят даже на изощренную месть. За этим, несомненно, крылось нечто большее, чем казалось на первый взгляд, и волхв из далеких северных лесов зашептался о направленных снах, несущих смысловую нагрузку, с советником султана.
   Кудайберген глубоко задумался о чем-то своем и не стал ничего говорить о слуге визиря, улетевшим из под его носа летучей мышью, а Адай не стал раскрывать тайну друга. В конце концов Кудайберген первый погряз в этом странном деле, где взрослые и облеченные немалой властью люди совершенно серьезно обсуждают древнее сказание о волшебных предметах и колдовских кознях.
  

* * *

  
   Выбравшись из пещеры, леопард долго принюхивался к ночному воздуху, вбирая в себя все запахи и звуки, царящие здесь, высоко в горах. Неведомым для обыкновенного человека и зверя чувством она почувствовала рядом незримых стражей пещеры, рожденных хитроумными заклинаниями и глухим ворчанием предупредила их нападение. Узнав одного из своих создателей и повелителей, стражи снова затаились в окрестных кустарниках, готовые сжечь любое живое существо, которое посмеет пересечь незримую границу, отделяющие древнее святилище от большого мира. Не уловив ничего постороннего, способного внушить тревогу и опасение, леопард легко скользнул по еле заметной тропе вниз, в сторону заселенных долин.
   Перепрыгивая через встречные валуны и камни, в изобилии раскиданных на узкой тропе, часто скрываясь в густом кустарнике, чтобы срезать путь, зверь мчался в сторону приграничного города, и невидимый в темноте, пристроившись за ней, летел нетопырь. Опасаясь нюха и слуха большой кошки, он держался на достаточно большом расстояний, и, стараясь не привлечь внимание леопарда тонким писком, все внимание тратил на то, чтоб не потерять из виду грозного зверя. Это несколько раз чуть не стоило ему жизни - хозяйки ночи, совы и филины, считали летучих мышей своими законными добычами и только человеческий разум, скрытый в тельце нетопыря, спасал маленькую тварь от неминуемой смерти в когтя пернатых хищников. Наконец, удостоверившись, что путь леопарда лежит в сторону города, летающая тварь взмыла верх и полетела напрямик к своему хозяину доложить хорошую новость. Поиски храма приближались к концу.
   Неблизкий путь до города нетопырь преодолел далеко до наступления утра. Стремительно промчавшись над конными дозорами, патрулирующими ближние подступы к городу, он влетел в верхнюю часть дворца и через специальную, только для него устроенный лаз, проник в личные покои визиря, расположенных на самом верхнем этаже самого большого дворца в городе.
   Небольшая комната, рабочий кабинет визиря, была освещена несколькими светильниками. Они отбрасывали гротескные тени на обшитые гобеленами стены, с изображениями пыток и иных зверств, и летучая мышь внесла свою лепту в страшную картину уродливых теней. Тихо пискнув, она привлекла внимание задумавшегося над толстой книгой человека, и тот поднял голову.
   У визиря было смуглое лицо коренного жителя Египта, тысячелетняя кровь властителей над телами и душами людей оставила свой неизгладимый след на его выражений и самым примечательным был взгляд черных глаз. Они мало походили на человеческие, за большими зрачками совсем не виднелись белки, и иногда глаза меняли свой цвет и мерцали то желтым, то красным огнем. Протянув тонкую, но очень сильную желтоватую руку, он посадил летучую мышь на запястье и тихо, с оттенком нежности, так не вязавшим с его суровым и жестким лицом, произнес:
   - Это ты, мой верный Бубо. Я тут проглядывал некоторые записи эллинских некромантов и нашел довольно интересные сведения, которые мне хотелось бы проверить на практике. В частности, мне требуется побеседовать с тенью так скоропостижно скончавшегося эпопта Меценала и разузнать, что привело его к гибели. Несомненно, я смогу заставить его открыть тщательно скрываемые тайны, касающихся наших поисков. Хорошо, хорошо, Бубо, я вижу, тебе не терпится поделиться новостями. Неужели ты нашел святилище Мистерий, иначе я не могу объяснить твой ранний визит?
   Нетопырь в ответ радостно пискнул и, соскользнув с руки своего хозяина на пол, начал стремительно трансформироваться в человека. Через минуту перед визирем стоял высокий, уродливый эфиоп в цветной набедренной повязке. Его лицо могло бы внушить ужас и отвращение и при ярком дневном свете, но колдун лишь ласково кивнул и поощрительно улыбнулся. Преклонив колено, черный слуга коснулся губами руки своего хозяина и хрипло заговорил, не скрывая торжества.
   - Мой господин, я нашел их святилище в горах, оно в самом сердце Красных скал. Простите, мне не удалось проникнуть внутрь, там кругом скрываются Незримые Стражи, а я старался не обнаружить себя, чтоб не поднять преждевременно тревогу.
   Взяв один из светильников, Витон подошел к стене, где висела искусно разрисованная разноцветными красками карта горной местности. Вряд ли кто-нибудь чужой разобрался в переплетениях зеленых, синих, красных линий, но визирь и несколько наиболее близких помощников знали, что на карте вычерчены не только изменения земной поверхности, называемых горами и долинами, но показаны и глубокие пещеры, расположенные в сотнях метрах от поверхности на глубине земли, и гроты, тянущиеся вдоль самой поверхности.
   - Где ты был, Бубо? Покажи.
   Эфиоп повел по карте толстым пальцем.
   - Сегодня мы решили обследовать этот район, лежащий в стороне от торговых дорог и пастушьих троп. В этих краях нет ни деревень, ни одиноких поместий, и это насторожило нас. Марух и Серат полетели на северо-восток, там много пещер, я велел им проверить каждую из них самым тщательным образом, и они вряд ли смогут вернуться до завтрашнего утра, мой господин. Салех по горной реке поплыл на запад, там под водой скрываются древние руины покинутых городов, вырубленные в толще гор забытым народом храмы, статуи неизвестных богов и царей. Я думаю, мой господин, Салеху придется потратить несколько дней, чтобы тщательно исследовать реку по всей его длине. Мы не смогли помочь ему, кроме него, никто не может опуститься в пучину воды и дышать в глубине...
   - Бубо, я прекрасно знаю, что могут делать мои слуги и где они сейчас находятся. Скажи мне одно, как ты обнаружил святилище и почему считаешь, что это то, что мы безрезультатно ищем в течений сотен лет?
   Эфиоп заторопился.
   - Выбравшись из города, мы разделились у подножия Одинокой горы. Я полетел на юг, к Красным скалам, там обитают много нетопырей и мне легче затеряться среди них и не привлекать чужого внимания. Там я обследовал несколько пещер, но нигде не обнаружил следов людей и собирался полететь дальше. Но Южнее скалы Отшельника. - слуга коснулся одинокого пятна среди россыпи красных клякс, - на меня налетела ночная птица. Мне удалось вовремя уклониться от ее когтей, но она не отставала и мне пришлось изменить свои размеры. Она, испугавшись, исчезла в нагромождений валунов и кустарников, вот здесь, - эфиоп ногтем прочертил небольшой круг около скалы Отшельника и снова продолжил свой рассказ. - Не успел я снова принять облик нетопыря, чтоб продолжить поиски, как мои глаза ослепила вспышка яркого огня. Чья-то сила уничтожила птицу, сожгла ее дотла. Мне понадобилось всего несколько минут, чтобы определить - там скрывались Незримые Стражи. Они питались энергией извне, струящейся из самой глубины Красных скал. Это могло быть только святилище, святилище Мистерий, только эпопы способны контролировать и усиливать духовную энергию, превращать его в неистовое пламя. Я отлетел в сторону и начал ждать, чтобы удостовериться в своей догадке. Вскоре из скал появился леопард, и Незримые Стражи не тронули его. Я сразу ее узнал, эта была Наин - принцесса Лакина.
   При последних словах голос черного слуги превратился в злобный шипящий шепот, в искаженном ненавистью лице проглянули черты ядовитого змея, в злобе способного ужалить первого встречного, но визирь не обратил внимания на чувства своего верного слуги.
   - Конечно, ты узнал ее, Бубо, - пробормотал тихо Витон, - ведь это она выбила твой правый глаз и навеки искривила твое лицо. Впрочем, продолжай, я весь внимание.
   - Я выждал некоторое время, чтобы она подальше отошла от Незримых Стражей и хотел наброситься на нее и убить, но затем решил сперва предупредить вас, мой господин. Может вы захотите схватить ее тоже и заточить в темницу, как Ганзаса, чтобы вволю помучить ее за все препятствия и препоны, которые она чинила нам после смерти своего отца.
   - Ты поступил мудро, мой Бубо, что не стал связываться с ней. Это девчонка - крепкий орешек и вряд ли твоим кривым зубкам удалось разгрызть его. Да и мне не легко будет заманить ее в наши сети, она осторожна и умна, очень умна. Но ничего, придет день и я отдам тебе ее, вер мне, и тогда ты вволю потешишься над ней. А теперь покажи мне еще раз, где прячутся Незримые Стражи и откуда они питаются энергией.
   - Здесь, мой господин. Они охраняют это место, и оттуда я чувствовал струящийся поток жизни, питающих Незримых. Там должно быть тайное святилище Мистерий, ведь и леопард выполз из этой скалы.
   - Ты молодец, Бубо. Я доволен тобой, мы преодолели еще одно препятствие на нашем пути и теперь осталось совсем немного, чтобы достигнуть поставленной цели. - Визирь сжал пальцы в кулак, лицо отвердело, глаза устрашающе полыхнули красным огнем. - Мы будем всемогущи, Бубо, весь мир будет валяться у наших ног, и мы заставим жалких людишек плясать так, как захочется нам. И никто не посмеет больше смеяться над твоим уродством, мой бедный Бубо, но ты хочешь еще что-то мне сообщить?
   - Леопард спешит на помощь к плененному льву, мой господин. Кордоны кипчаков девчонке не помеха, она обойдет или проберется сквозь них. Уже завтра к полудню, а может и гораздо раньше, леопард будет в городе и созовет своих сторонников на смертельный бой.
   - Чем она может нам помешать? Кто из ее сторонников может скрываться в городе? Мне казалось, мы схватили всех, кто хоть чем-то выдал свою симпатию к Мистерий.
   - Наин - дочь покойного верховного эпопта Коруну, мой господин. У нее в жилах течет кровь древних дельфийских оракулов. Вы сами знаете, мой господин, она очень опасна, хотя и молода. У нее под рукой несколько десятков мистов и вдесятеро больше неофитов. Принцесса сильна в магий, такие чародеи даже в среде эпоптов появляются раз в сто лет, мой господин. Никто не сравнится с ней в метаморфозе, леопард всего лишь один из ее тайных обликов и, кроме всего, дельфийская кровь дает ей предвидение будущего, что недоступно самым могучим магам и колдунам. Даже ее ближайшие сподвижники не знают, насколько далеко простирается этот дар, но что она несколько раз спасала Мистерию от разгрома, известно многим и особенно нам, ведь это она нарушила несколько наших планов.
   - Мне это особенно хорошо известно, Бубо, - злобно заметил визирь, - я сам был инициатором нескольких походов против язычников, и это я сокрушил Коруну, выпив всю его жизненную силу. Значит, место отца хочет занять дочка, она хочет играть ключевую роль в жизни Мистерий и прибежала сюда спасти своего товарища. Ну что же, прекрасно, пусть она несколько дней побудет в счастливом неведении и считает, что сможет вытащить своего дружка с нашей паутины. Мы не будем пока ее трогать, подождем, пока она соберет все силы в одном месте и тогда я их всех прихлопну, как кучу мух.
   Эфиоп недовольно заворчал, ему хотелось немедленно схватить врага и подвергнуть жестоким пыткам, но визирь-колдун сверкнул глазами, отметая все возражения, и урод испуганно затих. Поднявшись с места, господин начал медленно расхаживать по комнате, рассуждая вслух, а слуга следил за ним преданными глазами.
   - Меня беспокоит не вымирающие эпопты, их время уходит в небытие, тем более один из самых сильнейших эпоптов в нашей власти, и мы в ближайшем будущем вырвем из его рук нужные нам сведения об артефактах. Меня тревожит орден неверных из Иерусалима, проклятые тамплиеры. Вчера прискакал Хероп, он разузнал - из Европы прибыл Великий магистр в сопровождений целой шайки алхимиков, и этот храмовник, колдун из Антиохий, сразу зашевелился, шныряет повсюду, вынюхивает тайны для своего хозяина, хотя Хероп считает, что он больше ищет свою выгоду, чем печется о благе ордена. Нам было бы очень на руку, если Великий магистр и колдун из Антиохий перегрызлись между собой. Мы урвали бы из этого хороший кусок мяса, очень хороший. - визирь облизнул свои узкие губы, на миг обнажив острые белые зубы, словно действительно собирался вгрызться в кровоточащую плоть и неожиданно обратился к слуге, - Ты в последнее время не чувствовал ничего странного, Бубо? Не было ощущения слежки, преследования? Неуместных вопросов?
   Эфиоп отрицательно замотал головой. К нему никто не смел обратиться. Его уродство, а еще больше свирепый нрав отпугивал любого желающего поболтать.
   - Странно, мне показалось, что командир разведчиков Кудайберген довольно пристально смотрит на тебя. Эти кочевники не так просты, как кажутся на первый взгляд, и султан Бейбарс, конечно, предусмотрел запасные ходы, на случай моего противодействия, но они плохо знают тайную мощь магий, сосредоточенную в моих руках. Пусть хоть одна реликвия окажется здесь, в этих руках, и они горько пожалеют, что решились довериться мне. Никто из земных властителей не сможет тягаться со мной, и даже тому, из чьего мира мы черпаем свою магическую силу, придется считаться со мной.
   Визирь высоко поднял голову и вперил взгляд в видимые ему самому горизонты, предвкушая свое будущее могущество, затем, возвратившись из своих мечтаний к реалиям сегодняшнего дня, отрывисто бросил слуге.
   - Бубо, помоги мне. Надо узнать, куда делся антиохский колдун из своего гнезда, ведь твои шпионы опять упустили его, Бубо, - попрекнул он слугу. Тот виновато склонил голову и, не смея поднять глаза, выскользнул из комнаты. Возвратился эфиоп через мгновение. Осторожно развернув мягкий материал, он вытащил из свертка и бережно поставил на стол дымчатый хрустальный кубок, затем налил в него из стоящего на полке бутыли темно-красную жидкость и застыл в почтительном ожиданий.
   - Этого мало, Бубо. Проклятый тамплиер далеко и, конечно, постарается скрыть всеми силами свое местонахождение.
   Слуга послушно вытянул руку над кубком и, достав кривой нож с костяной рукояткой, острым клинком надрезал кожу на запястье. Алая кровь обильно закапала в кубок, и темная жидкость в нем зашипела и закипела, подстегиваемая и подталкиваемая невидимой силой колдовства. Визирь, выждав, пока бурлящая смесь не достигнет краев кубка, начал громко читать слова заклинаний. Густой пар сгустился над хрустальным сосудом, но не развеялся в воздухе, а образовал правильный белый шар, внутри которого мелькали неясные тени смутных видений. Витон снял с указательного пальца правой руки массивный перстень из черного металла и с восклицанием: "Хазде, хазделле, мазде, мазделле!", опустил в кубок. Тени внутри шара сгустились, принимая очертания знакомых предметов, и вскоре показались могучие стены и башни рыцарского замка. Высокие, окованные железом ворота украшала эмблема герцога Бургундского, доверенного лица французского короля. Над шпилем одного из зданий трепыхало на ветру белое знамя с вышитым большим, черным крестом. Внутри магического шара солнце только поднималось - кубок показывал утро прошедшего дня. Свое теперешнее местонахождение колдуну из Антиохий удалось надежно скрыть от любопытных взоров.
   - Замок герцого Бургундского, - узнал визирь, - вот с кем хочет стакнуться колдун из Антиохий или уже стакнулся. Тамплиеры просят помощи у главарей крестоносцев. Что же, я ожидал нечто подобное, они хотят обвести вокруг пальца этого глуповатого герцога и чужими руками разгрести жар. Это в правилах вероломных монахов, рисковать чужими жизнями ради своих целей.
   Ворота далекой крепости распахнулись и через подъемный мост пошли стройные ряды английских лучников, затем прошагали пикенеры с прямоугольными щитами и, в довершение ко всему этому крупному отряду, вокруг обоза, растянувшегося длинной змеей, загарцевали сотни рыцарей в блестящих латах и с пышными перьями на шлемах. Колдун и слуга смотрели на это грозное войско и, что-то вроде страха, шевельнулось в их душе, когда среди закованных в броню всадников мелькнул ярко расшитый плащ тамплиера-чернокнижника.
   Могучий воин и волшебник сидел на гигантском черном коне, кривой восточный клинок из Дамаска висел на роскошной перевязи. Словно почувствовав взгляд, колдун из Аниохий завертел головой и повелительно махнул рукой, торопя воинство. Солдаты ускорили шаги и начали исчезать из поля зрения.
   Повинуясь движению визиря Витона, изображение в шаре начало терять четкость и туман медленно втянулся в кубок. Кипящая жидкость успокоилась, но хрустальный кубок продолжал пламенеть багровым светом. Визирь задумался. Повисшую тишину прервал слуга.
   - Рядом с Антиохским колдуном на белой лошади граф Анжуйский - правая рука герцога. Сопровождают обоз сплошь французские рыцари, верные герцогу, и не признающие никого, кроме него, даже самого короля Людовика Святого. Они тоже движутся в сторону гор, мой господин.
   - Бубо, пошлешь двоих демонов, пусть следят за ними днем и ночью. Рано утром и сам отправляйся туда же. Если проклятый храмовник купил у герцога столько войска, значит он унюхал гораздо больше, чем мы предполагали. Я переговорю с Бараком, постараюсь уговорить послать в горы несколько легких отрядов, пусть побеспокоят крестоносцев, не дадут им ни минуты покоя и еще, вернешься, последи за эмиром Кудайбергеном, не нравится мне он, все время вертится рядом, вынюхивает, выспрашивает. Заметишь за ним неладное или что-то встревожит тебя, не раздумывай, убери его тихо и незаметно.
   Эфиоп радостно кивнул головой. Для него величайшей радостью, после служения своему хозяину, была возможность убивать и мучить людей. Только железная рука визиря удерживала его от пагубной страсти, но сейчас, получив разрешение от своего господина совершить убийство, он не собирался скрывать свою радость. Витон, отлично зная нрав эфиопа, на всякий случай погрозил пальцем своему слуге.
   - Я сказал, если он следить за тобой. Понял, Бубо? Нам не надо беспокоить кипчаков, привлекать к себе внимание до поры до времени, помни, они защищают нас от наших врагов. Когда придет время, я брошу под твой кривой нож целые народы, ты сможешь мучить их целыми днями и ночами и вволю кормить своих летучих мышей человечиной. А до этих дней осталось всего несколько усилий и терпении, мой верный Бубо. Теперь отдыхай, утром тебе предстоит дальняя дорога.
   Визирь жестом отослал своего слугу и снова подошел к карте. Очерченный ногтем круг манил его взгляд, как сокровища его предков, фараонов, скрытое в недрах пирамид, манило грабителей гробниц. Вытащив из под складок одежды цветной пишущий стержень, он начертил на карте больший круг. Вдоль этого периметра будут располагаться дозоры кипчаков, а основные силы придется передвинуть сюда, в сторону границы, откуда могут появиться ведомые храмовником войска христиан. У этого перевала кипчаки остановят крестоносцев, и пусть колдун из Антиохий мечет молний и шлет своих слуг-нелюдей - при его поддержке кипчаки отобьют все атаки рыцарей. Но до этого надо уничтожить осиное гнездо мистов здесь, в городе, и вырвать всю правду у плененного Ганзаса.
   Визирь вновь вернулся мыслями к плененному эпопту. Проклятый Ганзас не поддавался на пытки и заклинания, он молчал, словно потерял дар речи. Колдун сжал кулаки от бессилия перед чужой магией. Он чувствовал, что совсем недавно в Мистерий произошли какие-то важные события, но вот какие? Почему погиб Меценал, по слухам и Лисимаху не повезло в последнее время, неужели они осмелились провести обряд очищения, которое не проводилось тысячи лет и соединить открытым тоннелем два мира - Землю и Дакан? Нет, эпопты никогда не решаться на это, они давно растеряли древнее знание, и Мистерия сейчас годна лишь на пышные обряды и несколько нехитрых фокусов, которые по силам простому колдуну или не очень умелому магу. Но если они даже решились на это и успешно провели обряд очищения, то кто из эпоптов надел Пояс Власти?
   Колдун снова вернулся мыслями к текущим вопросам. Придется попросить у Барака несколько сотен воинов для укрепления мамелюков охраны и командиром назначить этого тысячника-кипчака, Адая. У него взгляд солдата, беспрекословно выполняющего приказы, тем более этот варвар думает, что спас ему жизнь. Идиот, своим напрошенным вмешательством он только все испортил, помог Ганзасу спрятаться в скорлупе молчания Но сейчас не время вымещать свой гнев и недовольство и тревожить кипчаков убийством их тысячника. Только обеспечив безопасность и мир в своем тылу, он сможет приступить к планомерной осаде храма Мистерий и нейтрализовать Незримых Стражей. Правда до этого ему необходимо захватить Меч или Кольчугу, которые уже покинули Святилище в поисках Владетелей, или, если удастся, обе эти Святыни, чтобы на равных разговаривать с эпоптами и Носителем Пояса Власти.
   Витон усмехнулся своим мыслям, поняв, что внутренне он принял, что эпопты все же решились провести обряд очищение и примерили Пояс Власти. Ну что же, пусть все так и будет, а аргументов, чтобы склонить Носителя к сотрудничеству у него припасено немало, и самый главный такой, что мир взвоет, когда он применит его в действий.
   Пока все идет, как надо. Хитро продуманная ловушка сработала, заманив зверя в капкан. Хваленный Ганзас, один из вождей Мистерий, попался в него, как рыба на крючок, и, хотя пока не выдал последних секретов Мистерий, теперь томится за стенами, которые надежно защищены от воздействия любой магий, а на пути людей, попытающихся вытащить его из темницы, встанут три тысячи свирепых кочевников. Что может применить против него девчонка, что она умеет? Визирь порылся в памяти, выуживая сведения о дочери бывшего верховного жреца Коруну. Несмотря на уверенность в своих силах, он решился еще раз просмотреть все сведения о возможностях дочки верховного жреца, принцессы Лакины.
   Наин была сильна в метаморфозе, изменении внешнего вида. Предпочитала принимать внешность хищников породы кошачьих, особенно пятнистого леопарда, черной пантеры или быстрого гепарда, в зависимости от создавшейся внешней обстановки. Говорили также, что она может взмывать в небо стремительным соколом или исчезать в глубинах морей юркой рыбой, но сам визирь в этом сомневался - любой человек с рождения имеет склонность к одному определенному виду животных и, после соответствующих заклинаний, имеющий силу маг или колдун может изменить свою внешность, но превращается только в того, к чему склонен его организм, его внутренняя сущность. В былые времена, особенно в древнем Вавилоне, где волшебство достигло небывалого расцвета, некоторые чародеи могли не только принимать вид любого животного, но и комбинировать с различными организмами, принимая вид грифона или сфинкса. Но то было давно, а не сейчас, когда искусство колдовства хирело, а знания забывались. Возможно, она несколько сильна, чем обычные колдуны, но вряд ли она устоит против него, в чьих жилах течет кровь не только фараонов, воплощения бога на земле, но и вавилонских чародеев, взлетевших до недосягаемых высот в магий и волшебстве.
   Теперь предстояло выяснить, какие духи и демоны прислуживают ей, и что она сможет представить объединенной силе группы колдунов, находящихся в подчинении Витона. Визирь снял с пояса богато расшитый кошель с замысловатыми узорами и высыпал на стол несколько десятков цветных зерен. Задумчиво рассмотрев некоторые из них, он выбрал ярко-зеленое с двумя белыми полосами, пересекающимися между собой под прямым углом. Засучив рукава, колдун обнажил руку почти до плеч. Браслет из блестящего белого металла, шириною в мужскую ладонь, опоясывал руку чуть ниже локтя. Золотые нити, змеясь, тянулись верх и исчезали под кожей у плеча. Вставив зернышко в одно из многочисленных отверстий на браслете, колдун напрягся, капельки пота заблестели на смуглом лице. Золотые нити начали краснеть. Краснота начала распространяться с плеча, эта была кровь, она выступила струйкой из места, где нити входили в теле, но основной поток по внешней поверхности распространилась до браслета и вскоре пульсировала в унисон ударам человеческого сердца. Зернышко на браслете набухло, оно вспухало, теряя свои очертания и тянулось ввысь и вширь. Вскоре на руке визиря сидело зеленоватое существо вытянуто-округлой формы, в верхней части вылупились и зажглись красным светом злобные глаза, громадный рот кривился в жестокой усмешке, запах свежей крови заполнил комнату.
   - Вы давно не нуждались в моих услугах, мой господин. Чем могу послужить на этот раз, великий колдун, кого надо убить, чью кровь выпить, я весь в вашем распоряжений.
   Визирь не отвечая смотрел на демона-мага. В своем мире оно могло само повелевать разумными существами, но здесь, вызванная силой человека-колдуна, была простым рабом, выполняющая любое приказание своего повелителя. Под взглядом его темных глаз, существо занервничало, его очертания затуманились, будто оно старалось укрыться от немигающего взора колдуна, затем его голос снова зашелестел по комнате.
   - Говорите, мой господин. Я жду ваших распоряжений.
   - Харат, Харатин, Хурана, - громко произнес колдун имя демона и его родителей. Существо испуганно забилось и уменьшилось до размера небольшой кошки, - ты заставил меня потрудиться, Харат, или ты решил ослушаться меня, может у себя в Демоний ты стал могучим колдуном, способным противостоять человеку? Почему ты не явился, когда я сразу воззвал к тебе?
   - Я не виноват, мой господин. Черный Властелин раскинул свои сети по всем мирам, и мне было трудно преодолеть их. Многие демоны стали втайне поклоняться ему, его приспешники рыщут везде, и горе неосторожным, они становятся или рабами Черного Властелина, или навеки теряют свою сущность.
   - Черный Властелин? - недоверчиво протянул визирь, - разве он может покинуть Дакан, разве его мощь возросла настолько, что он может диктовать свою волю демонам, прислужникам людей, или вашему императору Айису?
   - Пока нет, но вы, наверное, в курсе, мой господин, - вкрадчиво произнес демон, поняв, что гроза миновала, - Наследие Ушедших восстанавливает свои силы, их мощь настолько велика, что каждое применение на Земле вызывает ответную реакцию в других мирах. Черный Властелин не сидел сложа руки, тысячелетиями он стремится утвердиться вновь на Земле и заодно подмять под себя все, что может. В нашем мире ходят слухи, что Черный теперь может противостоять силе Ушедших, заперших его в мире Дакан и даже может заставить служить Наследие своим интересам. Всего несколько дней назад, во время церемоний Очищения и Приобретения в храме Мистерий, Великий Дракон чуть не прорвался в мир Земли и всего несколько мгновений отделяло Землю от вторжения самого Черного.
   - Что ты знаешь еще об обряде очищения? Кто из эпоптов стал Носителем Пояса Власти?
   - Ничего, мой господин, - снова испугался демон. - Я больше ничего не знаю. Эпопты слишком искусны в магий и скрытны, чтобы проникнуть в их секреты.
   - Откуда ты узнал, что произошло во время обряда?
   - От демонов, тайных слуг Черного Властелина. Я подкупаю их, чтобы узнавать тайные новости для вашего могущества.
   Колдун задумался. Значит его догадка верна, эпопты осмелились провести обряд очищения, и теперь Пояс Власти имеет Носителя. Что же, он готов к такому повороту событий. Как некогда Александр Македонский, так и он сумеет подчинить Носителя своей воле и стремлениям. Но что задумал Черный Властелин, десятки тысяч лет тихо сидевший в Дакане, какую силу он сосредоточил в своих руках, если смог обрести своих сторонников среди демонов и среди людей?
   Витон и раньше старался предугадать судьбу Черного Властелина, ибо при колдований ему часто приходилось взывать те или иные силы из Дакана. Зная мощь Черного, он всегда стремился уменьшить время пребывания своего духа в Дакане, хотя прекрасно знал, что Черный Властелин никогда не сможет последовать за ним или причинить вред его бесплотному духу. Для жителей Дакана на Землю, да и для живых людей во плоти в Дакан, был единственный путь - сквозной тоннель в святилище Мистерий, иных дорог из Дакана на Землю не существовало. Но если Черному действительно удастся нейтрализовать силы Ушедших с помощью их же Наследия, то, возможно, он сможет сам создать сквозной тоннель в удобном для себя месте и тогда на сцену выйдет совсем иная сила, после которой остальным участникам останется одно - навсегда покинуть театр и забыть все свои устремления и чаяния.
   Что же, это возможно, весьма возможно, хотя демон и утверждает, что пока это только слухи. Об этом должны знать эпопты, и это еще один повод с пристрастием допросить Ганзаса и его подругу Наин, когда она окажется в его руках.
   - Я вызвал тебя сюда, чтобы узнать, кто одел Пояс Власти во время очищения, какие демоны и духи прислуживают принцессе Лакине и эпопту Ганзасу, на что они могут рассчитывать в борьбе со мной, какие силы я смогу использовать, чтоб сломить их? Ты хороший колдун у себя на родине и сможешь мне детально разъяснить, что тебе известно.
   - Я не знаю, кто одевал и вообще одевал ли кто Пояс Власти, мой господин, - забормотал быстро демон, - Мистерия хорошо скрывает свои тайны и нам известно только, что я говорил вам: Великий Дракон пытался прорваться в мир людей, по слухам, его науськивал сам Черный Властелин. Что касается Ганзаса, у него большая внутренняя сила, мой господин, но простите меня, многие человеческие возможности мы просто не можем уловить. Из демонов, прислуживающих ему, нет никого, кто смог бы достойно противостоять вашим слугам, только Макким защищает его тело и дух, но он постарел и, вы легко найдете способ нейтрализовать его.
   - Хорошо, - нетерпеливо сказал визирь, - это мне известно. Он у меня в руках. Еще несколько дней и я заставлю его заговорить, он выложить мне все. Больше ничего нового?
   - Нет, мой господин. Носитель Пояса Власти может помочь ему вырваться из вашей темницы, но и его возможности ограничены, пока бездействуют Кольчуга и Меч.
   - А принцесса Лакина? Говори о ней, - приказал колдун демону.
   Демон сбавил свой самодовольный, даже чуть покровительственный тон. Зеленый цвет тела поблек, став каким-то выцветшим. Голос упал до еле слышного шепота.
   - Она очень могущественна, мой господин, даже здесь, около вас, я не в безопасности, его слуги шныряют везде, они способны достать меня.
   - Говори, говори все, что знаешь, иначе слугам Наин нечего будет здесь делать, я сам сожгу твою сущность на адовом огне.
   Колдун остановил свой тяжелый взгляд на демоне, золотые нити неожиданно начали чернеть, и демон забился, заверещал на руке человека, подвергаясь жестоким мукам.
   - Господин, господин, вы не так меня поняли, я не собираюсь ничего утаивать, клянусь именами прародителей!
   Колдун чуть расслабился, нити снова стали желтеть, и демон начал затихать, все еще тихо вереща. Воздух заполнился неприятным запахом паленого.
   - Она ничто перед вашим могуществом, мой господин. Вы, самый могучий колдун на Земле...
   - Замолчи и говори только о Наин, но только всю правду, мне не нужно ни одной капли лжи. Понял, ни одной лжи!
   - Она очень сильна, мой господин. Покойный верховный жрец Коруну успел перед смертью завещать всех своих слуг ей, и теперь все демоны и духи Коруну служат ей. Две стороны ее бытия охраняют два демона, Морасан и Керосан, в нашем мире мало кто из демонов могут противостоять им. Из духов земли самые сильные Субада, Лелихон, Гаимат, духи воздуха - Мунсак, Деневе, Лукан, духи воды - Серел и Мегрел, духи огня - Валака, Салинме, Дубаяд и еще целый сонм различных более мелких духов. Про Незримых я не могу ничего сказать, мой господин, - испуганно добавил демон, - вы знаете, не в нашей власти проникать в внутренний мир людей и их созданий.
   - И это все, что можешь сказать о ней?
   - Нет, нет, мой господин. У нее очень развит дар предвидения, особенно она хорошо предсказывает напасти и беды, поджидающие Мистерию и все связанное с ней.
   Визирь ухмыльнулся. Демон повторял то, чем перед этим стращал своего хозяина Бубо. Предвидение не спасло ее отца от смерти, а Ганзаса от плена, да и в самой Мистерий осталось всего несколько эпоптов, остальные все сгинули, погибли. Всего несколько эпоптов вместе былой тысячи, чьих милостей раньше добивались самые могучие правители земли. Нет, эта девка не так страшна, как считает этот ошалевший от страха демон и его верный Бубо. Слугу можно понять, девчонка играючи вырвала ему глаз и, только подчиняясь своей женской прихоти, не стала убивать его, навсегда обезобразив его лицо огнем. Но чего добивается этот демон, в самом начале проявивший непослушание и теперь старающийся запугать его несуществующей угрозой со стороны девчонки. Может он тоже поклоняется Черному Властелину и выполняет его волю, стремясь направить его силы по ложному пути?
   Колдун повернулся к демону, и тот снова задрожал от ужаса, увидев выражение лица человека.
   - А теперь расскажи мне, Харат, зачем задержал тебя Черный Властелин, и кому теперь ты служишь? Расскажи, что ты узнал о пути Меча и Кольчуги, что творится в твоем мире, если, даже ты осмеливаешься ослушиваться меня? Почему император допускает, чтобы в его мире хозяйничали слуги Черного?
  

* * *

  
   Двухтысячный отряд пеших солдат и пятисот конных рыцарей покинули замок герцога Бургундского рано утром и, сопровождая огромный обоз ордена тамплиеров, углубился в горы. По пути к ним присоединились несколько десятков человек в характерной одеждах храмовников. Это были вооруженные до зубов высокие угрюмые люди, отборные представители воинствующего монашеского ордена. Они держались особняком и мало общались с французами-рыцарями, хотя кровь, текущая в их жилах, была не менее голубой, чем у самых именитых дворян. Несколько тамплиеров были из французских провинций, и четверо рыцарей, узнав своих земляков, подскакали поближе, надеясь весело поболтать с бывшими товарищами, но натолкнулись на односложно-холодные ответы, словно с вступлением в орден они утратили простые человеческие черты. Разочарованным рыцарям оставалось только, бранясь, возвратиться к своему отряду, где люди были более общительны и не скованы железной дисциплиной монастырского устава.
   Вскоре колонна миновала последнюю деревушку, находящуюся в владениях крестоносцев и, после короткого отдыха на окраине, выступила снова в путь. Если бы несколько десятков жителей, забитых и запуганных не прекращающийся много лет войной, осмелились покинуть свои убогие убежища и взглянуть вслед уходящему войску, они увидели бы настоящее чудо. Длинная колонна солдат и повозок, дойдя до кривого дуба на краю дороги, исчезала в никуда. Это было странное и страшное зрелище, будто невидимое и ненасытное чудовище пожирало ничего не подозревающих околдованных солдат, послушно шагающих в невидимую пасть.
   Дорога из деревни продолжалась и за дубом, только она была пустынна и ни одна нога не поднимала пыль. Так казалось посторонним наблюдателям, направляющимся в деревню и не миновавшим уродливого дерева. Сами солдаты ничего странного не подозревали - для них все было обыденно и знакомо, как сотни маршей по военным дорогам, совершенных ветеранами крестовых походов. Они видели и деревню, отстающую позади, и пыльную дорогу за кривым стволом, которая петляя среди высоких холмов, начинала подниматься в горы.
   Чудо исчезновения, видимое из оставшийся позади деревни, было делом рук колдуна из Антиохий, заметающим следы экспедиций от чересчур любопытных глаз. Гигантским коконом он окутал весь обоз и сопровождающих его крестоносцев и, только вплотную подойдя к колонне, можно было увидеть весь, почти трехтысячный отряд. Кроме нескольких тамплиеров и пары слуг Гийома де Равильяка, никто не подозревал, что они скрыты от окружающего мира невидимым колпаком, как шапкой-невидимкой.
   Вечером первого дня, когда отряд разбил привал у берега безымянной горной речушки, колдун вызвал к себе четверых наиболее преданных служителей ордена. Беседа продолжалась до поздний ночи, наконец полог шатра откинулся, и все пятеро вышли на свежий воздух. Они, кроме де Равильяка, были закутаны почти до самых глаз черными плащами, вместе военных железных шлемов на головах красовались мягкие шапочки из темного материала. Тамплиеры быстро пробрались через спящий лагерь и выбрались за территорию, патрулируемых дозорами. Встреченный наряд часовых из шести солдат, прошел, не заметив их, буквально в двух шагах. Монахи могли, когда им было нужно, стать незамеченными. Пройдя опушку, они углубились в небольшую рощицу, находящуюся на некотором расстояний от лагеря и молча прошли еще несколько сотен шагов среди высоких стволов и густо разросшихся кустарников. Один из них оглянулся назад и, не увидев только что светившихся ярких костров, негромким окриком предупредил спутников о выходе из кокона невидимости. Люди остановились на небольшой лесной поляне, со всех сторон окруженных вековыми деревьями. Все нужное было обсуждено и сказано в шатре, пришло время действовать и уходящие остановились в ожиданий нескольких напутственных слов.
   - Вы знаете, что делать, вы знаете, что судьба всего христианского мира в ваших руках. Да поможет вам бог в ваших исканиях.
   Гийом де Равильяк, колдун из Антиохий, был краток и склонил голову, скрывая под опущенными глазами свои мысли. Его спутники, в большинстве верные слуги ордена, молча склонились в ответном прощаний. Затем крайний справа шагнул в сторону и приподнял полы длинного плаща. В сумеречном свете луны, лицо, возникшее из под низко опущенного капюшона, больше напоминало звериную морду, чем человеческое. Оно почти до самых глаз обросло серыми волосами, все кости лица были неестественно вытянуты вперед, глаза полыхали желтым огнем. Он медленно опустился на колени, встал на четвереньки, упершись руками и коленями на влажную от ночной сырости густую траву, на один миг его громоздкая фигура съежилась, и через минуту на людей скалил белые клыки огромный волк. Громко лязгнув зубами, зверь коротко взвыл, отвернулся и бесшумно скользнул в густой кустарник.
   Еще один трансформировался в другого серого волка, в точности повторив все действия предыдущего оборотня и, также оскалив зубастую пасть, молча исчез в лесу.
   Третий вырос в могучего оленя, ветвистые отполированные рога заблестели в лучах луны, налитые кровью глаза несколько мгновений рассматривали оставшихся на небольшой поляне двух человек, затем животное громко фыркнуло, и могучий зверь помчался из рощи, ломая ветки и сотрясая ударами копыт ночную тишину. Вдали, почуяв соперника, заревел самец дикого оленя, но животное-оборотень, находящееся под властью человеческого разума, не ответило на вызов и продолжало свой путь. В лесу снова наступила тишина. Колдун повернулся к четвертому спутнику.
   - Вот мы остались одни, дорогой Мортимер. Надеюсь вся эта суматоха, связанная с приездом Великого магистра, не нарушила наши заранее разработанные планы?
   - Ваш бог - мой бог и вы - первый служитель его, - ответил ритуальной фразой Мортимер колдуну. - Нет, мой господин, наоборот, его приезд заставил многих колеблющихся рьянее приняться за подготовку к поиску и этот обоз со всем необходимым, большая его заслуга.
   - Старый осел, - пробормотал колдун, - надеюсь, он больше не станет путаться под ногами и будет послушно сидеть в монастыре ордена. Приспичило же ему примчаться из самой Европы, неужели он всерьез полагает завладеть артефактами и заставить их служить идее христианства.
   - За ним зорко следят двое наших братьев - норманн Гендлиф и рыцарь де Консольер. Если умения алхимиков из Европы окажутся на высоком уровне, и магистр заподозрит неладное и попытается помешать нам, то братья незаметно уберут его с этого мира и отправят его душу нашему повелителю.
   - Это хорошо. Впрочем, он не беспокоит меня. С этого похода мы вернемся или властителями мира, или сгинем в небытие - другого пути у нас нет. Я уже начал спаивать графа Анжуиского особым настоем дурман-травы, зелья у меня хватит, и через неделю он будет послушной куклой в наших руках. Герцогу Бургундскому долго придется выглядывать из своего совиного гнезда, высматривая верного слугу с священными предметами. Я больше опасаюсь визиря Витона. У проклятого чародея полно слуг и демонов на услужений, он почти добрался до тайного храма Мистерий, и наша первейшая задача - опередить его, опередить или хотя бы одновременно с ним оказаться у святилища. Мы не можем добраться до визиря при помощи магий, для этого он слишком хитроумен, не сразить его и острыми мечами наших доблестных рыцарей - Витону удалось втереться в доверие султану Бейбарсу, и сейчас три тысячи отборных кипчаков охраняют его тело. Удары их мечей наши хваленные рыцари почувствовали на своей шкуре под Мансурой и Дамиеттой. Нет сомнения, египтянин замышляет козни против нас, и крылатые посланники чародея рыщут поблизости, выискивая нас, ведь я не смог скрыть выступление из крепости.
   - Мой господин, Мистерия тоже не дремлет. Святыни у них и из сообщения нашего повелителя мы знаем, Чаша и Пояс нашли себе хозяев и, возможно, среди них найдутся и Меченосец, и Латоносец.
   - Никогда. Святынями не могут владеть люди из одной религиозной секты, такими их создали Ушедшие. В споре рождается истина, в двух различных мировоззрениях правда лежит где-то посередине - вот первейшее кредо Перворожденных, и святыни служат этому принципу. Сейчас эпопты лихорадочно ищут способных обуздать мощь Меча и Кольчуги среди жителей этой страны, но я чувствую, нет, я знаю, только наше тайное братство будет владеть Мечом и носить Кольчугу. Но основная наша задача в другом - вы узнаете ее из уст самого повелителя в свое время.
   - Вы наш вождь, мы не сомневаемся в вашей прозорливости и предвидений. Приказывайте, я исполню любое приказание.
   - Мортимер, тебе придется пробраться в самое логово Витона и следить за каждым его шагом. Если увидишь, что он добирается до святынь раньше нас, помешай ему, даже ценой своей жизни, это воля нашего повелителя. Но смерть - на самый крайний случай. Помни, основная твоя задача - незаметно следить за каждым его шагом и докладывать мне. Тебе помогут Сохрен и Митран, два моих демона, они будут связными между тобой и мной.
   Колдун поднял две руки, четким голосом произнес слова волшебных заклинаний. Из широких рукавов повалил белый дым, явственно запахло горящей серой. Из дыма сформировались неясные силуэты двух призрачных существ, красным светом зажглись глаза, вырезались глубокие ноздри и свирепые выражения лиц.
   - Сохрен и Митран, вы теперь постоянно будете сопровождать Мортимера и следить за Витоном и его слугами. Каждую ночь один из вас будет докладывать мне обо всем, что предпринимает чародей для овладения святынями. Если потребуется, я пошлю вам на помощь еще троих демонов. Ступайте, да поможет вам наш истинный бог.
   Два призрачных силуэта бесшумно растворились в воздухе, для них в мире людей не существовало препятствий, и они, незримые, промчавшись над горами, еще до утра витали над городом, где основался визирь со всем своим сопровождающим воинством. Мортимер прижал ладонь к сердцу, прощаясь с хозяином и начал стремительно уменьшаться в размере. Превратившись в пушистый комок из перьев, он взмыл в звездное небо крылатым филином, и вскоре до колдуна донеслось далекое прощальное уханье.
   Храмовник недолго стоял в одиночестве. Развернувшись, он последовал обратно в лагерь, и тысячи разных мыслей теснились в его мозгу, разрабатывая планы дальнейших действий. Его бог торопил его, требуя ускорить поиски. Он устал тысячелетиями томиться в чужом мире и рвался обратно на Землю. Для этого ему не нужны были святыни, хотя одним из них - Поясом Власти, он собирался вознаградить своего верного слугу.
   Через день обоз и конвой втянулись в узкую, длинную долину, где на берегу маленькой речушки, в живописном месте расположился небольшой городок. Бывшая мощная крепость Сакира стояла в стратегически важном месте на пересечений нескольких горных дорог. Расположенная на большом крутом холме, находящийся почти в самом центре гор, она столько раз бралась штурмами различных противоборствующих сторон, что потеряла свою значимость, а жители перестали восстанавливать разрушенные стены и соблюдали своеобразный нейтралитет, впуская в городок любые вооруженные отряды, чья численность и решимость перевешивала некий, выработанный городским советом, критерий. Это принесло свои плоды - город перестали разрушать, и бушующие в стране войны обходили его стороной. Даже на прилегающих к городу территориях редко вспыхивали конфликты и военные отряды придерживались военного перемирия.
   Три тысячи христианских воинов расположились в Сакире по хозяйский. Офицеры заняли самые лучшие дома, расположенные в центре города, солдаты рангом пониже заселили дома попроще. Жизнь в городе заметно оживилась. Гийом де Равильяк собирался сделать городок опорным пунктом поисков и долговременной ставкой и с этой целью запретил грабежи и разбои. Воинам обязывалось платить за выпитое вино и съеденную пищу, но солдаты не особо горевали: казна ордена было полна звонкой монеты, сам колдун из Антиохий щедр и каждую неделю выдавал по утрам денежное довольствие.
   Течение жизни в городе резко изменилось. Узнав неизвестно откуда о денежных крестоносцах, в город стремительно налетели девицы легкого поведения всех национальностей и с ними незаметные субъекты, занимающиеся неизвестно чем. Купцы выкупили дома в центре города и повели бойкую торговлю дорогими тканями, красивыми безделушками и прочими вещичками, не нужными в обыденной жизни и так обожаемые женщинами. Окрестные крестьяне завалили город мясом и вином, и город зашумел, а воины веселились, дорожа каждой минутой мирной и богатой жизни.
   Кокон пришлось убрать, так как исчезновение оживленного городка на перекрестке нескольких дорог вызвало бы страх и нездоровое любопытство, но колдун особо об этом не сожалел. Он опасался нападения на узких и крутых горных дорогах по пути сюда, в самое сердце гор и, добравшись без единой потери, не считал нужным прятать свое присутствие. Этим не преминул воспользоваться один из стервятников, парящих высоко в небесной выси. Сузив круги, он устремился вниз и пронеся над вступающим в город войском. Разобрав штандарты и знамена крестоносцев, тщательно посчитав все людские ресурсы и, сделав попытку заглянуть под укрытый мешковиной груз, птица взмыла верх и вскоре исчезла за горными вершинами. Это не скрылось от всевидящего ока слуг колдуна, которые не преминули доложить хозяину, что кто-то из чародеев положил глаз на лагерь крестоносцев, но Гийом де Равильяк только усмехнулся про себя и первым делом пригласил к себе графа Анжуйского.
   Граф не заставил себя долго ждать. Он вошел в сопровождений двух своих помощников и с завистью оглядел дом, занятый заранее слугами де Равильяка. Почему мои пажи такие нерасторопные, подумалось в который раз ему. Неказистый снаружи дом был роскошно обставлен изнутри и не уступал королевским дворцам. Дорогие ковры, чудом не разграбленными бушевавшими войнами, застилали весь пол, стены скрывались за гобеленами с изображениями из жизни святых, которым позавидовали бы самые привередливые богачи, но главное, в комнате царила прохлада, будто весь дом находился не в знойной южной Азий, а в дорогом сердцу Франции. Здание, в котором расположился граф Анжуйский вместе с своими офицерами, хоть и выглядел вычурно, с претензией на роскошь, изнутри не обладал и десятой долей этих великолепии, а жара, царящая в комнатах, навевала мысли о беспредельных, африканских пустынях.
   - Присаживайтесь, граф, - любезно пригласил тамплиер.
   Солдаты, отложив в стороны железные шлемы и тяжелые мечи, с грохотом лат и сапогов, расселись вокруг большого круглого стола. Мягкие кресла жалобно застонали под грузом тяжелых тел, но рыцарям показались прекрасной музыкой после скрипа жестких, лошадиных седел.
   - У ваших слуг прекрасный нюх, Гийом, - прогудел барон Беренгаль, с завистью оглядывая просторный зал, - я в Париже редко встречал так богато обставленных дворцов, а уж здесь, в дальней провинций, тем более. Все же люди на Востоке умеют брать от жизни гораздо больше, чем мы, жители сурового Севера. Создать в таком захолустье такой райский уголок. И это прекрасное на вид рубиновое вино! Я сегодня велю обшарить весь город, но найду бочонок такого же, только не говорите, что это последний, и ваш виночерпий только что выцедил оставшую каплю в этот маленький кувшин.
   - Как раз я это и собирался сказать, милый барон. Не надо пугать бедных трактирщиков маленького городка, такое вино тяжело найти и по всей стране. Но клянусь, как только кончится наша экспедиция, я пришлю вам целую телегу этого действительно прекрасного напитка из монастырских подвалов самого Великого магистра. - смеясь, сказал тамплиер.
   - Ловлю вас на слове, Гийом, я не забываю обещаний, особенно если это касается хорошей выпивки и моего желудка, - расхохотался Беренгаль.
   - Угощайтесь, господа, угощайтесь, хотя бочонок и опустошен, есть изрядный запас в кувшинах и бутылях. Надеюсь, еще неделю смогу смочить ваши горла после местной кислятины. Я пригласил вас так поспешно, господа, не дав вам отведать дневной трапезы у себя в квартире, по очень тревожному поводу.
   - Мы на вас не в обиде, - снова громко перебил тамплиера барон. - Наши повара не так искусны, чтобы сожалеть о пропущенном обеде. Ходят слухи, что мы застряли в этом городке надолго, и если вы подтвердите эти слухи, то времени для домашних трапез у нас будет в избытке. Да я ради глотка такого прекрасного вина готов не только не обедать, но пропустить и ужин!
   - Спасибо, барон, вы сняли с моей души чувство вины за украденный у вас обед и в благодарность за это, я рад подтвердить эти слухи: если ничто не нарушит наших планов, то здесь, в этом городе, мы устроим нашу долговременную штаб-квартиру по поиску святынь. Теперь о цели такого поспешного собрания. Один из моих доверенных лиц принес, как я говорил, тревожное сообщение. Неверные выследили наш маршрут, и теперь слуга султана Бейбарса, визирь Витон знает о нас все: где мы, сколько нас и для чего мы здесь. У него под рукой три тысячи кочевников и сотня мамелюков, верных псов султана. Это внушительная сила, и я хотел услышать ваше мнение о наших дальнейших действиях.
   Они совещались до самого вечера. Слуга колдуна принес холодного мяса и свежего хлеба, и рыцари не особо беспокоились о пропущенном обеде. Итогом многочасовых споров стало решение высылать поисковые отряды под охраной многочисленных солдат. Ищейки-собаки, привезенные из Европы, пускались впереди людей, они должны были вынюхать все встреченные пещеры, где-то в одном из них скрывалось Святилище Мистерий с хранящимися святынями. Основная масса воинов должна была находиться в городе, готовая в любое время выступить из него для захвата сокровищ, как только будет определено местоположение древнего храма, а при нужде защитить город от нападения кипчаков или иных существ.
   Колдун из Антиохий особо подчеркнул последнее слово.
   - Вы все прекрасно знаете, господа, что Восток полон чудесных сказок. Но сейчас наступают такие времена, когда сказка и реальность соприкоснулись и смешались, неотделимые друг от друга. Волшебство, магия, демоны, духи, никогда не виданные животные - все может стать реальностью, и мы должны быть готовы встретиться с любыми из них лицом к лицу и не бояться при нужде применить оружие. В основном это касается демонов. Они не так могущественны, как в сказках, хотя и могут причинить много неприятностей, но хорошо вооруженное и дисциплинированное войско всегда может отразить атаку этих необычных существ.
   Сделав передышку и увидев, что его слова произвели должное впечатление на суровых воинов, он продолжил.
   - Захватив храм Мистерий, мы не станем убивать идолопоклонников, мы должны взять их в плен живыми, только живыми, - повторил несколько раз Гийом де Равильяк, - я на этом настаиваю, иначе пропадает весь смысл нашей экспедиций.
   - Что вы собираетесь у них выудить, - спросил у колдуна рыцарь Контри, отвечающий за разведку в отряде, - Мы все считали, рыцарю ордена тамплиеров Гийому де Равильяку известно все о происходящих событиях в этой области Земли.
   - Да, Контри, я знаю все, или почти все, и я не собираюсь у них что-нибудь выведывать, я собираюсь их заставить служить мне, я имею в виду нас всех. - улыбнулся он рыцарям. - И еще, прошу принять мои слова всерьез - нам в наших поисках могут встретиться довольно странные создания, непохожие ни на что живое, даже на тех, о которых я говорил раньше - они могут быть весьма опасны и могущественны. Прошу вас, господа, подготовьте поделикатнее солдат к такому возможному повороту событий.
   - Черт, - пробормотал граф Анжуйский, - Кипчаки Бейбарса, жрецы-маги давно забытой религий, теперь джинны и демоны, пляс неизвестные создания, которых не увидишь и в кошмарном сне - в этой стране становится действительно жарковато. А чем располагаем мы, Гийом? Простите простого солдата, но о вас ходят много толков, говорят вы тоже дружны с разной нечистью.
   - Все, что служит христианству и святейшей папе, не может быть нечистью, Гаспар. - нравоучительно сказал колдун и жестко добавил. - Мы располагаем всеми возможными средствами для победы над врагом, над любым врагом. Я смогу защитить вас и все войско от любых напастей, главное, чтобы вы с должным вниманием относились к моим словам и выполняли все приказания, которых я потребую от вас.
   В комнате повеяло холодным ветерком, и эти закаленные в бесчисленных сражениях люди невольно поежились от соприкосновения с неизвестным. Они начали поспешно собираться.
   - Граф, вы так и не попробовали моего вина, - заметил на прощание де Равильяк. - Жаль, оно так понравилось нашему барону, да и Контри пришлось по вкусу, хотя он и сдержан, как всегда.
   - Спасибо, Гийом, - поблагодарил граф колдуна, - мне сегодня не здоровится, видно съел что-то несвежее за завтраком, в этом климате все так быстро портится. Мне сейчас нужен отдых и, может быть, стаканчик холодной воды перед сном.
   Возвращаясь к себе, граф спросил Контри:
   - Тебе не показалось, что храмовник чересчур навязчиво просил меня пригубить вино?
   - Нет, обычная любезность и ничего более. Да и зачем колдуну, скажи на милость, поить тебя колдовским зельем или травить ядом? Пока его устремления не идут вразрез с наказами герцога Бургундского, и мы послушно выполняем все, что он нам говорит.
   - Наверное, ты прав, - ответил граф, жалея в душе, что так и не попробовал чудесного вина, затем вспомнив сон, упрямо тряхнул головой. - Все же я не буду ничего пить с его рук. Сны бывают вещие, а во сне герцог настойчиво уговаривал меня не пить в доме колдуна.
   Маркиз Контри неопределенно хмыкнул, но воздержался от комментариев. Зато графа горячо поддержал суеверный барон.
   - Ты правильно сделал, Гаспар, что послушался своего сердца и не прикоснулся к питью. Сны бывают вещие и надо прислушиваться к ним. Я знавал человека, которому несколько раз приснилось, что он свалится с лошади и сломает себе шею. Прекрасный наездник, он долго колебался, но все же решил не садиться на коня и, распустив своих конников, набрал к себе в отряд пеших арбалетчиков из Фландрий, и сам ходил вместе с брюггерами в пешую атаку, а в походах ездил на повозке. Через год мы взяли один из городов, принадлежащих багдадскому халифату, забыл его название. Это случилось в тот год, когда Хулагу-хан22 казнил последнего халифа. В центре города стояла конная статую давно забытого древнего царя с вставленным драгоценным камнем на каменном шлеме. Бедняга не стал дожидаться, когда принесут приставную лестницу и полез с кинжалом в зубах выковыривать камешек. Клянусь, мы не заставляли его, он сам полез на статую, сорвался с каменного коня и сломал себе голову. Вот что значит вещие сны, и если герцог во сне просит тебя не пить питье из рук храмовника, значит на это есть веские причины.
   - Зачем так много слов, барон, просто скажи Гаспару, что тебе понравилось вино храмовника и ты не хочешь, чтобы оно попала куда-то еще, кроме твоего желудка, - усмехнулся маркиз. - Клянусь, зная твое пристрастие к вину, колдун специально оборонил, что бочка пуста и осталось всего несколько бутылей.
   Барон буйно запротестовал, созывая в свидетели всех святых угодников, но Контри не переставал подшучивать над простоватым бароном.
   Встав около узкого окна, Гийом ле Равильяк долго смотрел вслед уходящим офицерам. Затем тихо прошептал про себя.
   - Пусть не пьет, в конце концов разве это играет большую роль в дальнейшей игре? Вскоре не то что жалкий герцог вместе с заносчивыми вассалами, а все властители мира будут трепетать передо мной. А если реликвии ускользнут их моих рук, мой господин найдет другую возможность покорить мир.
   Он медленно вылил вино с не выпитого бокала графа на стол. Водя указательным пальцем по луже красной жидкости, нарисовал несколько замысловатых знаков, сопровождая все это негромким пением. Разлитое вино вскипело, оно бурлило и клокотало, выпуская целые столбы пара, будто снизу подогревало обжигающее пламя. В воздухе повис непривычный аромат незнакомых запахов.
   - Мината, тирана, куандир, - громко сказал колдун, и клубы пара разделились на несколько небольших смерчей, быстро закружившихся по комнате. Человек продолжил глухим голосом. - Духи земли, рожденные в корнях и обильно напоенные жарким солнцем, я приказываю вам, мчитесь в горы и найдите мне храм Мистерий. Таинство совершилось и это в ваших силах. Ступайте и возвращайтесь, я, повелевающий духами и демонами, жду вас с вестью о храме.
   Вихри поднялись высоко в воздух и, промчавшись по залу, через отверстие в потолке исчезли в наступившей темноте. Вино снова превратилось в лужу разлитой жидкости. Колдун устало стер пот с своего лба, но время отдыха еще не наступило и он хлопком в ладони вызвал своего ближайшего слугу.
   - Жак, мне нужно знать, о чем говорят солдаты, что они хотят и как можно быстрее завоевать их расположение. Не скупись на золоте, еще больше обещай, распускай любые слухи о моем богатстве и щедрости, но через неделю они должны пойти за мной в огонь и в воду. За мной, а не за своими командирами, обрекшим их на воровство и разбой. Когда святыни будут в наших руках и ОН займет свой потерянный престол, они станут ядром победоносного воинства, под ударами которых падет весь мир.
   Слуга молча склонился в поклоне и вышел. Колдун отдернул полог и, пройдя в спальню, устало откинулся на кровать. Пока граф с своими офицерами будут бесплодно рыскать по горам, наивно пологая, что смогут самостоятельно найти святилище Мистерий и овладеть артефактами, он склонит солдат на свою сторону, особенно английских лучников, недолюбливающих французских рыцарей. В своих нечеловеческих слугах, духах земли, Гийом не сомневался - они смогут найти скрытый в толще горы храм и указать ему его точное местоположение, и тогда он с двумя десятками верных ему храмовников отберет святыни от эпоптов, потерявшим былое могущество. Ему хотелось предугадать действия визиря Витона, но это было не в его силах и приходилось полагаться только на донесение посланных шпионов. Но в любом случае у него было достаточно солдат, чтоб отразить нападение кипчаков, если Витон задумает атаковать его лагерь, а о вмешательстве магий он не беспокоился, так как был уверен в своих способностях на равных сразиться с любым чародеем на земле. Были еще непокорные демоны, преследующие на Земле свои интересы, были другие маги и колдуны, заинтересованные в святынях, были грозные призраки Перворожденных, некогда создавшие эти реликвий и сокрушившие его господина - Черного Властелина, теперь стремящегося обратно в мир людей, но все они были возможные противники, а не явный враг, как визирь Витон, и колдун выбросил все мысли о них из головы до поры до времени.
   Между тем, вместо птицы-стервятника над ночным небом города появился нетопырь. Бесшумно паря между домами, он приникал к освещенным стеклам, незаметно садился на подоконниках у открытых окон, парил над головами вышагивающих дозором часовых и слушал, слушал, слушал. К утру собрав достаточно сведений, он улетел к своему господину доложить об увиденном и услышанном.
  
   Конец 2 главы
  
   ГЛАВА 3
  
   Принцесса Лакина добралась к городу к утру. Маленькой кошкой она проскользнула между сторожевыми дозорами кыпчаков и в темном пустынном переулке, подальше от человеческих глаз, приняла человеческий вид. Скинув тяжелую, роскошную одежду, девушка напялила на себя простенькое платьице, нижнюю часть лица прикрыла цветным платком. Теперь она выглядела, как зажиточная крестьянка с ближайшей деревеньки. Небольшая котомка, куда она запихала снятое платье и драгоценные украшения, дополнило это сходство. Еще раз оглядев себя и посмотрев по сторонам, Наин не заметила ничьих посторонних любопытных взглядов. Город готовился к новому дню, но пока кругом царила тишина и было пустынно. Она поспешила по спящей улице, не желая привлекать внимания и ненужные вопросы патрулирующих предутренний город солдат.
   Небольшой, но очень красивый домик, куда направилась девушка, выбравшись из переулка, находился в середине большого ухоженного сада. Высокий забор из искусно вырезанного ракушечного камня с беловато-розовым оттенком, окружал сад по всему периметру, не давая любопытным заглянуть вовнутрь. Через густую листву слышалось легкое журчание ручейка, обещая уставшей путнице свежесть и чистоту, выступающие из-за ограды ветви деревьев ломились от спелых плодов, намекая на сытный завтрак, и только раздавшийся злобный лай свирепых собак отбил бы у любого нежелательного визитера посетить это чудное место без ведома хозяев.
   Девушка не боялась злых собак и не стала будить обитателей дома от сладкого утреннего сна. Напружинившись, она в немыслимо высоком прыжке перескочила через ограду и направилась по знакомому с детства, усыпанной белым гравием дорожке к дому. Бессловесные сторожа ночного отдыха хозяев не заставили себя долго ждать. Три громадных волкодава, способные сообща загрызть бенгальского тигра, выскочили из кустов и, оглушительно лая, прыжками направились к человеку, осмелившемуся вломиться в вверенные им владения. Девушка остановилась, с легким любопытством разглядывая свирепых животных, затем протянула обе руки вперед и тихо пропела несколько слов на мелодичном языке. Только что готовые растерзать незнакомку собаки застыли, подняв маленькие уши и прислушиваясь к завораживающему голосу молодой колдуньи. Девушка с улыбкой продолжала петь и, подойдя к застывшим собакам, почесала их за ушами. Не признающие никого, кроме хозяина и не позволяющие дотрагиваться к себе никому, псы умиленно завиляли обрубками хвостов и по щенячьи запрыгали вокруг Наин, стараясь лизнуть ее в лицо и заслужить еще одну ласку.
   - Вы настоящая фея, - раздался вдруг сзади восхищенный мужской голос, - никогда не думал, что этих свирепых собак можно так быстро приручить. Впрочем, это не мудрено, услышав ваш голос, я сам забыл, для чего вышел во двор в такую рань.
   Собаки грозно заворчали, но не сделали попытку напасть на обладателя мужского голоса, из чего она заключила, что человек не посторонний в доме, и хорошо знаком собакам. Девушка медленно обернулась.
   Сзади, в нескольких шагах, стоял высокий, атлетически сложенный, молодой мужчина. Он был обнажен до пояса, с мокрых волос капала вода и стекала по широкой выпуклой груди, узкие кожаные брюки обтягивали длинные, сильные ноги. Его черные, широко распахнутые глаза с восторгом остановились на девушке, на ее белом, чуть зарозовевшем лице, на всей ее точенной фигуре, которую не могло скрыть мешковатое одеяние крестьянки. Восхищение его было таким искренним и так явственно отразилось на открытом, притягательном лице молодого человека, что Наин стянула платок, и улыбнулась в ответ.
   - Кто вы? - почему-то шепотом спросил незнакомец, - Откуда вы появились, спустились с утренней звезды или прилетели на крыльях судьбы?
   - Нет, я пришла из соседней деревни. Здесь живет мой дядя Фазил, я решила погостить у него немного или, может, насовсем перееду к нему жить, а что делаете вы здесь в такую рань, неужели дядя продал свой дом и переехал в другое место, не предупредив меня?
   - Фазил здесь и, насколько мне известно, о продаже дома нет и речи. Ну, а я из корпуса кипчаков, снимаю у твоего дяди квартиру. У меня привычка рано вставать, заниматься гимнастикой и купаться в бассейне. Простите, если напугал вас, я не думал встретить здесь постороннего в такую рань.
   - Никогда не думала, что солдаты могут быть такими учтивыми, особенно из корпуса кипчаков. О вас ходят много противоречивых толков, - с сомнением сказала она, с любопытством разглядывая молодого человека.
  -- Разные бывают люди и наш корпус не исключение, - серьезно ответил он. - Одинокой девушке опасно ходить одной, особенно ночью по пустынной дороге, да и по городу тоже, набитому солдатами.
  -- Поэтому я пришла под утро, когда все спят и некому обидеть одинокую девушку. К тому же меня некому защитить - матери у меня нет, а отец недавно умер, и в семье я была единственный ребенок.
   - Я буду защищать тебя от стрелы и от меча, от горящего огня и от глубокой воды, и жарким днем, и темной ночью, при свете звезд и под грозовыми тучами, - торжественно сказал кипчак и тут же смутился от своих слов. - Такую клятву дают на моей далекой родине человеку, когда хотят предложить свою дружбу. Но как тебя зовут, красавица?
   - Я принимаю твою дружбу, солдат, и, надеюсь, ты не пожалеешь, что предложил его незнакомому человеку. Что касается моего имени, ты назвал меня утренней звездой, значит зови меня Шолпан, кажется так зовут по-кипчакский утреннюю звезду, - звонко рассмеялась девушка и, не оглядываясь, побежала в дом, оставив стоять молодого человека с открытым от удивления ртом.
   Фазил, высокий старик с седой бородой, купец и правоверный мусульманин для окружающих и тайный член Мистерий для избранных, был уже на ногах. Увидев входящую в гостиную девушку, он встал перед ней на колени и приложил ее ладонь к своему лбу.
   - Вставай, мой милый Фазил, с сегодняшнего дня, ты - старший брат моей покойной матери и не гоже старому дяде и богатому купцу преклонять колени перед бедной родственницей, - ласково сказала Наин, поднимая старика с колен. - Оставим эти церемоний до лучших времен и будем вести себя осмотрительно, даже там, где нас не могут увидеть посторонние глаза. Теперь дай мне искупаться, Фазил, я вся пропиталась дорожной пылью и потом, поверь, нелегкое это дело, пробежать всю ночь в леопардовой шкуре без минуты отдыха.
   Фазил провел девушку в небольшую ванную, выложенную бело-голубым мрамором. Небольшое углубление в середине комнаты было заполнено кристально-чистой водой. С поверхности поднимался легкий дымок пара. На низком столике из красного дерева стояли различные мази и благовония, на вешалке висело большое цветное полотенце с вышитыми райскими птицами и белое платье из мягкого полотна. Наин, не стесняясь старика, скинула с себя платье и скользнула в теплую воду. Фазил еще раз склонился в поклоне и тихо вышел, плотно притворив за собой дверь.
   Девушка купалась долго и не спеша. Она плескалась и смеялась сама с собой, весело напевала и что-то тихо шептала. Наконец, искупавшись вволю, она вышла из ванной комнаты посвежевшей и посерьезневшей. В маленькой трапезной был накрыть стол с завтраком. Мелко накрошенное, жаренное мясо с специями, любимое блюдо принцессы, шипело в глубокой миске, источая аппетитный запах. Мягкие белые лепешки из пшеничной муки, сочные персики, груши, апельсины дополняли этот нехитрый завтрак. В прозрачном хрустальном графине краснело виноградное легкое вино.
   - Ты не забыл мои вкусы, дядя? - захлопала в ладоши девушка, - жареное мясо, фрукты, и, главное, этот чудно пахнущий пшеничный хлеб. Все как раньше, когда мы бывали здесь с отцом, - грустно закончила она.
   - Разве я могу я забыть те дни, моя госпожа?
   - Дядя, я же просила, не называй меня госпожой. И у стен есть уши, особенно там, где плетет паутину коварный паук Витон.
   - Хорошо, госпожа, я буду называть тебя по имени, хотя здесь мы можем говорить совершенно открыто, в этом доме нас никто не может подслушать. Зачем ты пришла сюда, в это осиное гнездо, Наин? Витон наводнил весь город своими шпионами, они рыскают повсюду, вынюхивают, высматривают. Два дня назад они схватили Миона, вчера миста Аредна, еще несколько неофитов23 томятся в темнице. Их тщательно охраняют и нет никакой возможности помочь им.
   - Ты знаешь, в каком положений оказалась Мистерия. Почти месяц, как святыни вступили в силу, а мы до сих пор не можем найти людей, способных надеть Доспехи и опоясать Меч. Такого не было со дня сотворения Святынь и никто не знает, к чему это приведет. Возможно, бессилие людей использовать Святыни в своих интересах откроет путь на Землю Черному Владыке, и тогда нам придется горько пожалеть, что мы были пассивны в своих действиях и трусливы в намерениях. - Наин отложила недопитый бокал с вином в сторону и жестко сказала. - Мы должны вытащить Ганзаса из темницы, чего бы это не стоило. Только с помощью Пояса Власти мы сможем решить наши проблемы и противостоять чужим силам. Я чувствую, нет, я предвижу, второй обряд Проникновения и Очищения нам не под силу, он грозит нам великими опасностями, мы можем сгореть в пламени Дракона и впустить на Землю черные силы.
   - Я докладывал Совету, госпожа. Ганзаса тщательно охраняют и хотя Витон и не подозревает, что Ганзас одевал Пояс, он знает, что Ганзас один из оставшихся семерых Созерцателей и не последний среди них. Мамлюки не допускают к узникам никого на расстояние полета стрелы, но и сами не могут подойти к темницам-фургонам, защищенных хитроумными заклинаниями. Допрашивают узников черные колдуны - верные слуги визиря и, боюсь, они узнали о нас гораздо больше, чем мы предполагаем. С нашими силами выступить здесь против визиря - чистое безумие, кочевники сопровождения перестреляют нас в течений минуты. К сожалению, нашим людям не сравниться с ними в воинском умений, не говоря о численном преимуществе.
   - Мы изменим тактику. В мире происходят большие изменения. Крестоносцы ищут союза с турко-монгольской верхушкой, и если они победят султана Бейбарса, вместе терпимого к чужой вере Египта, мы получим религиозных фанатиков, которые уничтожат Мистерию по корню. Нам остается одно - искать Владетелей Меча и Доспеха среди воинов Бейбарса или его союзников. Сейчас нам достоверно известно, что военная администрация султана Бейбарса недолюбливает коренных жителей Египта, в частности визиря Витона и поддерживающую его старую знать, они слишком высокомерны и полны презрения к чужакам. Также обстоять дела и здесь, внутри корпуса, мы восстановим кипчаков против визиря и уничтожим, или во всяком случае сильно ослабим его. К кому из офицеров корпуса кипчаков ты вхож?
   - Я знаю почти всех, моя госпо.., Наин. В большинстве это простые воины, не знающие интриг, и сам командир корпуса Барак часто беседует со мной: я снабжаю продуктами его кухню. Один из главных офицеров корпуса снимает комнату здесь, у меня в доме.
   - Ты говоришь про молодого воина, которого я встретил в саду?
   - Да, моя госпожа. Его зовут Адай, он тысячник и правая рука Барака, без него не решается ни один из важных вопросов.
   - Мне он показался чересчур молодым для такого важного поста.
   - Они выдвигают на высокие посты за ум и воинские заслуги, даже знатность и богатство отступают на задний план во время войны. Молодой человек очень опасен, это он пригвоздил ножом к столбу руку Ганзаса, когда тот замахнулся с кинжалом на визиря Витона. Если прикажете, госпожа, я его незаметно отравлю, подозрение не падет на нас, я направлю его на слуг Витона.
   - Нет, нет, - поспешно сказала Наин, - я же сказала, мы должны привлечь кипчаков на нашу сторону, а не убивать. Кроме визиря Витона, еще много врагов, стремящихся использовать Святыни в своих корыстных целях.
   - Вы правы, Наин. Вчера прилетал вам хорошо знакомый нетопырь Бубо. Одна из горничных, прибирающих в доме визиря, мой человек, ей удалось подслушать тревожную новость, которую принес черный эфиоп: за перевалом, по ту сторону хребта, в городе Сакире, расположились около трех тысяч крестоносцев. Их ведет колдун из Антиохий.
   - Кольцо сжимается, - прошептала девушка, - стервятники слетелись и ждут сигнала. Надо торопиться, иначе обряд очищения проведут другие.
   Когда она, позавтракав, вышла в сад прогуляться, рядом с Адаем стоял еще один высокий худощавый кипчак с узким, словно вытесанным топором, лицом. Скрывая мысли, в живых глазах мелькали искорки бесшабашного веселья, но холодный взгляд, выскакивающий из глубины словно острое лезвие клинка, подсказал девушке, что человек не так прост и легкомыслен, каким кажется на первый взгляд.
   - Меня зовут Кудайберген, ханум. Я представляюсь сам, но извините моего друга Адая, при виде вас он теряет дар речи и будет молчать не меньше часа, хотя я его прекрасно понимаю. Вы действительно утренняя звезда, госпожа. Я, признаться, не поверил своему другу, когда он так красочно описал вас, но теперь вижу, как беден человеческий язык, когда видит настоящую красоту. Просто чудо, что вы не оказались в гареме какого-нибудь эмира или шейха пустыни, - галантно сказал спутник Адая. - Никогда не думал, что у старика Фазиля есть родственницы, притом такие красивые и знающие кипчакский язык.
   Глаза-лезвия зорко следили за лицом девушки, стараясь уловить любые следы замешательства или смущения, но дочь главного жреца Мистерии имела железным самообладанием и просто ответила.
   - Я знаю всего несколько слов по тюркски, после прихода к власти султана Бейбарса многие вынуждены говорить на нем. Что касается моего дяди, то он немногословен, к тому же после смерти сестры, моей матери, у него были натянутые отношения с моим отцом, и мы редко общались. Недавно отец умер, я осталась одна, и он решил приютить одинокую племянницу. Кроме меня, у него нет близких родственников, как впрочем, и у меня.
   - Фазил довольно богат, мог бы выслать и несколько слуг сопровождать единственную племянницу, а не пускать ее в одиночное путешествие, - заметил с легким осуждением узколицый кипчак. Его взгляд снова блеснул холодной сталью.
  -- Я живу достаточно близко от города, чтоб беспокоиться за меня, - возразила девушка, - кроме того, я достаточно взрослая и не такая беззащитная, чтоб не постоять за себя. У меня в потайном месте спрятан кинжал, и я умею владеть оружием.
   - Все таки довольно опасно ходить одной в предутренней темноте. Удивляюсь, как вы смогли пробраться в город мимо сторожевых дозоров. Только час назад сотник, командующий кордонами, клятвенно заверил меня, что мимо дозоров не проскользнула и мышь, не считая летучих. - добавил Кудайберген. Молодые воины вперились взглядами в девушку.
   - Не надо обвинять сотника, я выросла среди здешних холмов и знаю все тайные тропинки, ведущие в город. Сюда я пробралась по лощине у высохшего ручья, - сделала вид, что не заметила пристальных взглядов воинов девушка. - Это место считается непроходимым, но не для меня. Если вы закончили допрос, господа офицеры, то я схожу на базар, мне надо кое-что купить для себя. В деревне отказываешь себе во многих вещах, необходимых молодой девушке, но без них не обойтись в городе.
   Друзья переглянулись. Адай чуть отчужденно улыбнулся.
   - Не надо обижаться на Кудайбергена, Шолпан. У него должность такая, охранять покой отдыхающего войска и предупреждать все возможные препятствия на опасном воинском пути. Я бы с удовольствием проводил вас на базар, но как раз мне с ним надо обсудить кое-какие вопросы, связанные с безопасностью корпуса.
   Наин лишь молча помахала в ответ и исчезла за калиткой. Адай повернулся к своему другу.
   - Что скажешь на это, мой друг?
   - Лощина действительно считалась непроходимой и не охранялась до вчерашнего вечера. Накануне я дал указание Жаресу поставить там десятку солдат, и сам ночью лично проверил дозоры. У лощины действительно не могла пробраться и мышь, тем более такая крупная, как наша красавица.
   - Значит, она знала, что лощина раньше не охранялась и специально сказала, что прошла через нее. Кто же мог знать о дозоре, выставленным там впервые сегодня ночью, - воскликнул Адай, не скрывая своего огорчения. Девушка ему понравилась, и он был изрядно раздосадован скрытностью и ложью незнакомки. - Город полностью оцеплен, а чужаки все прибывают и прибывают. Вчера мой ординарец заметил вечером трех подозрительных личностей у дома христианина Верения. Он часто навещает служанку из этого дома и клянется, что раньше они здесь не жили. Я не говорю о визире Витоне, его резиденция больше похожа на перевалочную базу - люди появляются, исчезают, снова появляются и никто не знает, какими путями они пользуются.
   - Это не люди, это колдуны, чародеи, маги и прочие полулюди. Помяни мое слово, скоро события пустятся вскачь. Вчера мы утром говорили о загадочных поисках, вечером эмир Турфан открыл нам все секреты, предупредив опасаться визиря, рано утром неизвестно откуда появляется красавица с сказкой о сироте-родственнице, я уже не говорю о людях-нетопырях, мелькающих приведениях и россказнях о духах и демонах. Люди взбудоражены, им мерещатся черт знает что. Правда, мне кажется, это идет им только на пользу, никто не думает скрытно вздремнут или отлучиться с поста. Я сам вчера пустил стрелу в одного из привидений, кажется попал, но прозрачная бестия ускользнула.
   - Я думаю, надо пойти к Бараку, посоветоваться с советником султана и урусским медведем о дальнейших действиях. Они тоже не совсем обычные люди и должны хорошо разбираются во всякой чертовщине.
   Ординарцы подвели лошадей и друзья поскакали к дворцу правителя, где остановился Барак и находилась канцелярия корпуса.
   Наин не теряла время даром. Убедившись, что за ней никто не следит, она направилась в лавку финикийца, торгующего тканями из Индий и Китая. В просторном помещений склада, куда провел ее молчаливый слуга, сидели полукругом несколько мистов, вооруженные короткими мечами и длинными кинжалами.
   Увидев вошедшую Созерцательницу, они встали и низко склонились. Девушка прошла к середине и присела на низкую скамейку, обшитую мягкой овечьей шкурой. Оглядев присутствующих, она кивком головы поприветствовала нескольких знакомых и коротко обрисовала сложившую вокруг Мистерий ситуацию, не скрывая от единомышленников тяжелого положения. На миг воцарилось молчание, никто не спешил высказаться, хотя многое из сказанного девушкой для них не было секретом. Наконец вперед выступил Ахмад-Алим, смуглый мужчина с черной бородой и решительным выражением лица.
   - Говори, - разрешила ему принцесса.
   - Мы не спускаем глаз с фургона, где томится Ганзас, госпожа. Его охраняют два десятка мамлюков, которые сменяются через каждые шесть часов. Гражданских лиц и даже воинов из корпуса кипчаков ближе, чем на двадцать шагов, не подпускают. Но и мамлюки не имеют возможности войти внутрь темницы, она заперта магией, и только самые приближенные слуги визиря Витона имеют право допрашивать пленника. Остальные плененные наши братья содержаться поблизости, в таких же фургонах-темницах. Мы наняли несколько десятков вольных наемников, они готовы совместно с нами штурмовать фургоны и могут выступить немедля. Люди ждали только вас, госпожа, и сигнала, чтобы приступить к решительным действиям.
   - Как ты сам расцениваешь наши шансы, Ахмад? Смогут сотня человек уйти из города, битком набитыми опытными конными воинами?
   - Нет, - честно признался мист, - мы можем попытаться вытащить Ганзаса из темницы, но уйти в горы вряд ли успеем. Кочевники очень мобильны и всегда настороже. Из-за этого мы и тянем с нападением на фургоны, спрятаться в городе нет возможности - он слишком мал, и жители напуганы, сразу выдадут.
   - У нас выработан план переманить корпус кипчаков на нашу сторону, и со временем вступить в союз с самим султаном Бейбарсом. Но мы не будем сидеть сложа руки и параллельно попытаемся спасти Ганзаса. События последних дней не дают времени на раздумия. Визирь Витон, колдун из Антиохий, монголы и крестоносцы на границе - они слишком близко подобрались к Мистерий и готовы нанести удар. В этой ситуаций у нас просто нет времени на долговременные переговоры. Думаю, единственный выход - это надо отвлечь кипчаков, выманить их из города и только после осуществить нападение на темницу. Будем готовы к любому повороту событий, когда придет время, я вас призову.
  

* * *

  
   Эпоп погиб от удара отравленного кинжала. Растянувшись цепочкой, отряд пробирался по узкой горной тропинке, справа - отвесные скалы, слева - глубокая пропасть. Они возвращались с бесплодных поисков - им так и не удалось найти достойного владеть священным Мечом, когда ассасин-исмаилит24 свалился с горной кручи. Убийца, высланный из Аламутской твердыни25, прыгнул с десятиметровой кручи и не было ни единого шанса спастись от предательского удара. Он оставил кинжал, вонзенным на спине эпопта, а сам, не удержавшись, свалился в пропасть. Теперь его тело, сломленное под немыслимым углом, лежало далеко внизу, на острых камнях, и алое пятно расплывалось под ним, привлекая парящих вверху горных стервятников.
   Но сопровождающим эпопта мистам и неофитам было не до мертвого убийцу-ассанита. Они беспорядочной толпой сгрудились возле раненного всадника. Их господин еще держался в седле, хотя жизнь быстро покидала крупное тело. Его побледневшие губы шептали заклинание, и сидящий по самую рукоятку кинжал, повинуясь силе волшебных слов, медленно вылез из тела и с звоном упал на каменистую тропинку. Превозмогая боль, эпоп сбросил с себя одежду и обнажил широкую рану, с которого толчками выливалась черная кровь. Еще несколько слов заклинаний, и рана начала затягиваться, вселив в сопровождающих слуг призрачную надежду на исцеление, но яд, проникший в кровь и изменивший его цвет и не видимую глазу внутреннюю структуру, уже раскидал смертоносные щупальца по всему человеческому организму и заговорить его, лишить смертоносной силы не хватило и времени, и умения. Эпоп мертвым сполз под ноги испуганно всхрапнувшего коня.
   Мисты отпели своего господина и, разложив погребальный костер, сожгли тело в ближайшей узкой долине, куда привела их горная дорога. Священный Меч, завернутый в мягкий бархат, перешел к одному из мистов, однако беды их на этом не кончились.
   Засада поджидала у самого выхода из долины. Удрученные смертью своего господина, мисты ослабили бдительность и проморгали спрятавшихся за большими валунами вооруженных людей. Английские лучники стреляли метко и далеко. Длинные стрелы по крутой дуге устремились вниз и свалили сразу весь отряд, и выскочившим из-за скалы конным рыцарям оставалось только ловить испуганных коней, потерявшим своих всадников и добивать стонавших раненных. Через минуту все было кончено. Крестоносцы оттащили в сторону убитых, а все собранное добро сложили в одну кучу. Завернутый в бархат Меч затерялся среди прочего оружия, кучи одежд и другого добра, снятых с убитых мистых.
   - У нас не было приказа убивать всех встречных, надо было сперва допросить кое-кого из них, - с сожалением сказал один из рыцарей. - Это все вы, англичане, сначала пускаете стрелы и только потом начинаете рассуждать, следовало ли стрелять или подождать.
   Капитан лучников ощерился.
   - Эта была твоя идея, Кребсон, устроить засаду и не надо сваливать все на моих ребят, они и так проделали львиную долю работы, не чета твоим бездельникам. Если колдуну не понравиться, учти, ты был командиром отряда, и мы действовал по твоим приказам. Особенно, когда добивали раненных.
   - Хорошо, хорошо, Джонни, - примиряющий сказал Кребсон, что против англичанина с хорошо подвешенным языком он не спорщик, - что сделано, то сделано, притом сделано хорошо, я не виню твоих ребят. Колдуну не обязательно докладывать о каждом нашем шаге, честно поделим добытое и продолжим поиски святилища. Эти ребята, конечно, не похожи на обычных купцов, но они и не нищие идолопоклонники. Только предупреди своих ребят, чтоб держали язык за зубами и не слишком много трепались за кружкой вина.
   Дележ не занял много времени. Наиболее ценные вещи достались двум командирам и нескольким сопровождающим рыцарям, остальные разобрали простые солдаты. На земле остались лежать шелковый мешочек с вышитыми замысловатыми узорами и разноцветным порошком внутри, и завернутый в бархат Меч.
   - Ребята, у таких стервятников, как мы, не должна оставаться ни кусочка падали, - добродушно сказал капитан лучников, с интересом разглядывая массивный, золотой браслет с вставленными камешками, доставшийся при дележе. - Кто это отказывается от своей доли?
   - Я стреножил коней и успел в самый последний момент, - выступил вперед один из лучников и обиженно добавил. - Мне ничего не досталось, капитан, хотя, клянусь, у того верзилы с черной бородой, в груди торчит моя стрела с красной полосой. Вот, Ховет из Саутгемптона не даст мне соврать. А этот кошель, который мне оставили, я не возьму и за деньги. Он набит колдовским порошком вместе звонких монет, и несколько песчинок из него прожги мою рукавицу до кожи, а ведь он был сшит из прекрасного английского сукна и выложен внутри свинцовыми пластинами для защиты от острых клинков.
   - Охотно верю, Алан, ты смелый лучник и тебя нелегко напугать. Если ты говоришь, что порошок - колдовское зелье, значит так оно и есть. Но рядом с кошелем лежит еще одна вещичка. Клянусь бородой святого Николаса, в такой мягкий бархат заворачивают стоящую вещь. Бери его, Алан, она твоя, ты его заслужил своей меткостью.
   - Вы меня простите, сэр Оливер, - угрюмо сказал солдат, - от него тоже несет колдовством за милю, как и от кошеля. У меня на колдовство особый нюх, можете мне верить, так как моя покойная тетушка была если и не колдуньей, то причастной к разному чародейству ворожеей. Я лучше откажусь от законной добычи, чем оскверню себя и свою душу прикосновением к дьявольскому изделию.
   - Эти крестьяне боятся даже своей тени, особенно выходцы из Англии, - пренебрежительно заметил один из рыцарей, - достаточно сотворить крестное знамение и никакая нечисть не в силах тебя заарканить.
   Перекрестившись, рыцарь, не слезая с коня, наконечником длинного копья подцепил сверток и резким рывком развернул рулон бархата. Общий выдох пронеся, как дуновение утреннего ветерка и сменился восхищенными возгласами. Вылетевший из свертка узкий меч, на миг сверкнул на солнце и застыл в воздухе, затем устремившись вниз, вонзился в обнаженный камень дороги. Он вошел в гранит легко и быстро, как раскаленный нож входит в масло, и, слегка дрожащая длинная рукоятка из темного материала без украшений подчеркивала сказочную остроту тонкого клинка. Люди молча рассматривали этот шедевр неизвестного оружейника, не находя слов для связанного выражения удивления и восхищения.
   - Алан, - первым пришел в себя капитан лучников, - предлагаю тебе сто звонких полновесных золотых монет за этот меч. Без сомнения, его везли в подарок или на продажу, завернув от любопытных глаз и сто французских луидоров, это хорошая плата за один меч, даже очень хороший и острый.
   - Сэр Джон Оливер, - торжественно сказал лучник, - я уже отказался от этого колдовского изделия и еще раз повторяю, несмотря на дьявольское искушение: я пальцем до него не дотронусь и вас прошу, сэр, не прикасайтесь к нему, я чувствую запах смерти и серы. Не может изделие рук человеческих так легко проникнуть в камень, созданный самим Всевышним во второй день сотворения раньше самого человека.
   - Вы не правы, капитан, - вмешался в разговор рыцарь, не обращая внимание на слова английского солдата. - Ваш лучник отказался от своей доли еще до того, как я развернул сверток, и теперь этот меч - достояние всех, и вы не можете его выкупить у Алана. Предлагаю разыграть его среди всего отряда или хотя бы среди тех, кто согласиться владеть им без страха от козней дьявола, - закончил он под одобрительные возгласы присутствующих.
   Его поддержали не только французские рыцари, но и большинство английских лучников, и сэру Джону Оливеру оставалось лишь согласиться с большинством. Француз тяжело спрыгнул с лошади и, неуклюжий в своих тяжелых доспехах, подошел к вонзенному в землю мечу. Схватившись за рукоятку руками в железных рукавицах, он напрягся и неожиданно легко потянул меч наверх. Клинок выскользнул из камня также быстро, как перед этим входил в твердый гранит. Лезвие снова ослепительно блеснуло на южном солнце, и на самом конце острия вспыхнула голубовато-блестящая звезда. Она разгоралась все ярче и ярче, затем от нее отделились небольшие круги синего света и заскользили вниз, к рукоятке меча. Вот первый из них коснулся держащей руки и поплыла дальше, опоясывая человеческое тело, и человек закричал от охватившей его страшной боли. Все больше кругов нанизывалось на тело, скрывая рыцаря от взоров товарищей, и все сильнее он кричал, топчась на месте. Не выпуская из рук меча, рыцарь повалился на горячий камень и явственный запах сгорающего заживо человеческого тела заполнил раскаленный воздух жаркого лета. Наконец, человек перестал биться в судорогах, и меч выкатился из разжатых, мертвых пальцев. Звезда медленно погасла и клинок вновь выглядел обыкновенным оружием.
   Ошеломленные случившимся, люди молча стояли вокруг погибшего товарища. Среди них не нашлось второго желающего рискнуть жизнью и поднять заговоренный меч. Кони испуганно пятились назад, лучники творили крестные знамения, а меч лежал на пыльной дороге, блестящий и грозный в своей таинственной силе.
   - Надо его завернуть обратно в бархат и сбросить в пропасть. Алан прав - это оружие сатаны или его приспешников-чернокнижников, - угрюмо сказал один из рыцарей, но не сделал шага, чтоб исполнить свое предложение.
   - Я не прикоснусь к дьявольскому изделию и пальцем, и мои лучники тоже, - твердо заявил капитан Джон Оливер. Мгновенная смерть рыцаря повергла его в шок - ведь на месте француза мог оказаться он и сейчас его обугленный труп валялся бы в этой горной долине, далеко от любимой Англии.
   - Надо отнести его к графу Анжуйскому, завернуть и отнести.
   - Тогда лучше отдать его колдуну из Антиохий, говорят, он мастак по части колдовства и маги. Это колдовская штука может также легко поразить графа, как она убила бедного Жаклюса, - возразил один из рыцарей. - Это тем более верно, так как меч может иметь отношение к нашим поискам затерянного храма.
   - Выбросить или забрать - это мы решим позже, а сейчас найдется кто-нибудь, у кого хватит смелости завернуть этот меч обратно в его одеяние! - воскликнул Кребсон, - Гей, смелые рыцари, разве мы не давали клятву, собираясь в Обетованную землю, прикончить вместе с неверными и пару-тройку колдунов и чародеев. Вот прекрасная возможность проявить себя и, клянусь рукотворным крестом, это зачтется, когда будут подсчитывать ваши грешки и подводить итоги в Судный день.
   Рыцари переговаривались между собой, подзуживали друг друга, но смельчака все еще не находилось.
   - Господи, спаси и помилуй, - раздался вдруг полный ужаса возглас, перекрывая шум голосов.
   Взобравшийся на соседний валун лучник протягивал руку к выходу из долины.
   Три смерча ворвались в долину и, вздымая целые тучи песка, мчались к собравшимся людям. Голубоватые молний пробегали по вихревым столбам, нечеловеческие ужасающие лики проглядывали сквозь завесу песчинок, и тонкий вой, все проникающий, не умолкающий, несущий с собой страх и сулящий неисчислимые беды, неся впереди летящих тварей. И люди, впервые столкнувшие с неземными тварями, не выдержали. Конные рыцари торопливо поворачивали коней, пешие, побросав все лишнее, мчались к ближайшим скалам, ища укрытие среди каменных громад.
   Но тут, ввергнув людей в еще больший ужас, рядом с ними промелькнули по направлению к злополучному мечу, два бесформенных, зеленоватых, насквозь просвечивающихся, шароподобных создания. У них не было ног, у них не было крыльев, они мчались, не прикасаясь к земле, и попавшие на пути глыбы камней лопались с громким треском и рассыпались в пыль. Зазевавшийся рыцарь был опрокинут вместе с лошадью и отброшен в сторону, как подвернувшийся под ноги щенок. Звук, испускаемый зелеными созданиями, был не менее ужасающим и все проникающим, чем вой смерчей.
   Демоны столкнулись над самым мечом. С лязгом и грохотом, как два закованных в броню войска, смерчи и шароподобные создания врезались друг в друга, и люди увидели схватку бесплотных существ, в существование которых многие до сегодняшнего дня и не подозревали. Зеленоватые создания выбросили из себя множество шевелящихся длинных щупалец. Как тысячи копий, они вонзились в смерчи, стараясь затормозить бешено вращающиеся вихри и раздробить осязаемо монолитно выглядевшую стену песка и пыли. Казалось, им это удалось. Смерчи разделились на сотни маленьких, себе подобных, и заметались в растерянности, но затем, слившись в единое целое, с диким воем окружили и скрыли из глаз людей двух шароподобных тварей.
   Над полем боя быстро сгустились черные тучи, засверкали молний и загремел гром. Страшно было видеть, как тучи, ранее подвластные только богам и ветрам и покрывающие все небо от края до края, подчиняясь злой воле, сгрудились над одним местом в несколько десятков квадратных локтей. Молний вонзались в землю сплошной струей, оглушительный грохот слившегося в одно грома сотрясал окрестные горы, и ужас, темный ужас сковывал все члены застывших за скалами людей.
   Казалось прошла вечность, а ярость схватки не ослабевала. Испуганным людям мерещились то змееподобные чудовища, терзающие друг в друга кинжалоподобными клыками, то могучие быки с рогатыми человеческими головами, бодающиеся острыми рогами, то они все разом превращались в немыслимых тварей, которым не было аналогов в земной природе. Земля вокруг меча от ударов молний спеклась в блестящий кристалл, жар и удушливый дым добрались до укрытия людей и многие катались по камням, укутывая головы платками, плащами и другими попавшими под руки материалами и старались втиснуться в мало-мальски пригодное углубление между скалами, где сохранялся глоток свежего воздуха.
   Накал битвы не умолкал. Сражающиеся не знали усталости, а ярость и злоба их не имела границ. Люди, спрятавшие за валунами, были не робкого десятка, все они прошли суровую школу войн, каждый из них не раз смотрел смерти в лицо и прятаться испуганно среди камней было для них непривычным и постыдным делом. Постепенно они пришли в себя. Раздались выкрики, требующие атаковать демонов, многие, свыкнувшись с нечеловеческими обликами демонов, взобравшись на высокие скалы, где их не беспокоили ядовитый дым и жар, готовились натянуть луки и ожидали только окончания схватки, резонно полагая, что чем больше силы невиданные враги истощать в междоусобной сражений, тем легче придется людям. Но исход битвы решился неожиданным способом.
   Из ближайшей вершины вынырнула черная точка и стала стремительно приближаться к месту сражения. Вскоре она превратилась в летучую мышь с усиленно машущими перепончатыми крыльями. Она, маленькая, безобидная, пролетела над самыми головами людей и с тихим писком приземлилась недалеко от бушующей схватки. Встав на лапки, она вытянула вверх и в стороны свои крылья и начала расти в ширину и длину. Через мгновение на месте нетопыря появился высокий эфиоп с уродливым, отталкивающим лицом, покрытым полу зажившими ранами. С хохотом, перекрывшим шум битвы, он взмахнул руками, и черный длинный бич, взявшийся неизвестно откуда, громко хлопнул, выбросив целый сноп красного пламени.
   Не прекращая хохотать, эфиоп вплотную подошел к сражающимся демонам и бич в его руке заплясал, захлопал, нанося удары в крутящиеся пыльное облако и рассыпая целые каскады искр. Что-то вроде глухого стона прокатилось по долине, и сражающие стороны разъединились. Две зеленые твари с победным ревом отошли за спину эфиопа, а смерчи сделали попытку атаковать колдуна. Увеличив вращение, они приняли форму опрокинутых конусов и, опираясь об землю острыми вершинами и ловко уклоняясь от ударов бича, рванулись к одиноко противостоящему им человеку.
   Чудовища были стремительны и неумолимы и, казалось, что они сомнут человека и развеют его тело и душу в бушующем вихре песка и камней. Но демонам противостоял не простой человек, его нельзя было напугать бесплотными видениями, вселить в душу страх внушением, и он обладал незримой властью над такими созданиями. Хриплым голосом эфиоп пропел несколько слов заклинаний, и смерчи, словно натолкнувшись на стену, беспомощно закружились на месте. Колдун поднял бич и широко размахнувшись, хлестанул ближайший смерч. Тонкая кожа бича насквозь пронзила демона и жалобный крик потряс окрестности. Смерч описал правильный полукруг и устремился к выходу из долины, откуда он примчался с таким торжествующим воем. За ним, признав поражение и оставив поле боя за эфиопом-колдуном, последовали остальные два и в долине наступила непривычная тишина.
   Эфиоп, не обращая внимание на выглядывающих из-за скал людей, сложил и засунул за пояс бич и негромко приказал зеленоватым тварям, пляшущим за спиной. Один из них стремительно рванулся и вскоре возвратился, гоня перед собой одну из стреноженных лошадей. Колдун быстро вскочил на коня и вытянул вперед свои черные руки. Мягкий бархат, забытый людьми и не пострадавший в разгоревшийся битве, шевельнулся и поднявшись в воздух, поплыл к лежавшему мечу. Остальное произошло в течений мгновения. Меч подпрыгнул и улегся на растянутый в воздухе бархат, затем мягкая ткань завернулась в рулон, скрыв волшебный клинок из глаз и скользнув, оказалась в руках эфиопа.
   Эфиоп громко гикнул и погнал лошадь к противоположному выходу из долины, и тут только люди пришли в себя и поняли, что добыча уплывает из их рук. На память пришли напутственные слова командиров, предупреждавших о возможной встрече с неведомыми существами; мужество, при виде невиданных ранее демонов на недолго покинувшие сердца, возвратилось к ним, а просто человек, хоть и колдун, с двумя демонами за плечами, ускользающий с добычей, разбудил в них чувство корысти и желание возвратить похищенное.
   - Лучники! - заорал сэр Джон Оливер, но лучники, опередив приказ своего капитана, уже натягивали длинные луки. С свистом тридцать стрел сорвались с тетив и помчались в свой смертоносный полет, но достичь им цели было не суждено.
   Демоны отстали от скачущего колдуна и приняли удар стрел на свои эфемерные зеленые тела. Летящая слитной кучей грозное соединение дерева, железа и птичьих перьев остановило свой полет на расстояний столь мизерной от тел демонов, что многим показалось, что они ударили прямо в порождение колдовских чар. На мгновение застыв в воздухе, стрелы дождинками посыпались на землю, потеряв убийственную скорость.
   - Ах вы, твари, вы думаете люди так уж беззащитны перед вами, сейчас вы увидите, что в старой, доброй Англии есть, чем угостить ваши нечистые души, - пробормотал Алан, натягивая свой лук из ноттингемского тиса. В два раза длиннее обычного серебряный наконечник тускло блеснул на древке из осины, перья из крыльев серого гуся наметили направление, и стрела помчалась в цель. Она, не прерывая стремительный полет, пробила насквозь зеленого демона и белесая дымка вырвалась там, где пролетела стрела. Вопль боли и нечеловеческого страдания потряс окрестные горы, и демон растворился в прозрачном воздухе, не оставив следа. Второй демон, резко остановившись, рванулась назад и в стороны, но другая серебряная стрела из запасов меткого лучника, мчалась за ним. Она догнала его почти у самого подножия отвесных скал и ударила в нижнюю часть зеленого туловища. Демон дернулся и, выпуская тонкую струю белого тумана и выписывая немыслимые пируэты, взмыл верх и исчез за вершиной скалы.
   Лучник в третий раз поднял свой длинный лук и натянул тетиву, целясь в человеческую спину.
   - Возьми упреждение на ветер не больше трех ярдов, а лучше два с половиной, - посоветовал хладнокровно Ховет, но его товарищ не спешил отпустить тетиву.
   - Алан, - во всю силу легких гаркнул снова капитан, не отводя взгляда от удаляющего колдуна, но лучник только отрицательно покачал головой и опустил готовый выстрелить лук.
  -- Нет, сэр, он ускакал слишком далеко, его не достать даже моим дальнобойным.
  -- Твои лучники показали себя героями, я поставлю им бочонок отменного вина, но у нас есть то, чего не хватает вашим лучникам, наши кони, - прокричал, садясь на коня Кребсон. - Мы догоним его и пригвоздим к земле копьями, если даже он призовет к себе все силы ада. Французы, покажем нашим добрым английским друзьям, что и старушка Франция не боится колдовских чар! Вперед, герои!
   Шестеро конных рыцарей, лязгая железными доспехами рванулась вслед исчезающему колдуну.
   - Нет, - покачал головой седобородый лучник, - французы храбрые ребята, но им никогда не догнать этого парня. У негодяя только набедренная повязка, а наши рыцари увешаны железом, как дамы украшениями, хотя ставлю кувшин крепчайшего хемпширского эля против кувшина бургундского вина, что с пятидесяти шагов пробью стрелой все эти побрякушки.
  

* * *

  
   Вместе Барака, друзей у входа в канцелярию встретил советник султана Хасан и увлек в одну из свободных комнат.
   - Хорошо, что вы явились, я как раз собирался послать за вами. Обстоятельства изменились и нам надо немедля выступить в горы. Это касается тебя, Адай. Кудайберген останется здесь, в городе.
   - Подожди, подожди, - недовольно прервал торопливую речь советника Кудайберген. - Не так быстро. Тысячник не может просто так бросить свою тысячу и ускакать в горы, как простой солдат, к тому же неизвестно с кем. Кроме того, у нас тоже есть новости, и нам надо посоветоваться о дальнейших действиях, притом, безотлагательно.
   - Хорошо, - согласился сразу Хасан, - в общем-то несколько минут не играют роли, тем более Немайло отлучился к Бараку, улаживать организационные вопросы. Так что, выкладывайте, что нового на нашем горизонте?
   - На горизонте появилась неземная гурия. Она прошла через непроходимую лощину, проскользнула под носом десятка воинов, в течение одного мгновения приручила злых волкодавов и одного очень влиятельного тысячника, - закончил с смешком Кудайберген.
   - Кто она? Какого тысячника? - не понял советник.
   - Очень красивая молодая девушка, - пояснил Адай, недовольно толканув друга, - появилась рано утром в доме Фазиля, где я снимаю квартиру. Говорит, его племянница по матери. Уверяет, что прошла по северной лощине, где вчера мы поставили дозор. Обманывает нас, скрывает что-то. Через дозор невозможно проскользнуть; там узкая тропинка, один человек сможет еле-еле пройти, а в конце пост из десятка солдат.
   - Вы заметили на ней бросающиеся в глаза украшения, отметины, детали в одежде?
   - Обыкновенная девушка, одежда не роскошная, но и не бедная, дорогих украшений нет, опасно их сейчас носить, сразу снимут, - развел руками Кудайберген, затем вспомнил. - Браслеты у нее широкие на руках, правда не золотые и даже не серебряные, а из какого-то темного металла.
   - На первый взгляд они очень старые, - поддержал друга Адай, - и она знает или хорошо знакома с нашим языком. Сказала по кипчакски, чтоб звали ее Шолпан - Утренняя звезда. Мы с Кудайбергеном перекинулись при ней парой слов на кипчакском - мне показалось, что она поняла, но не подала виду.
   - Из темного металла? - задумчиво проговорил Хасан, пропустив мимо ушей остальное, - а какие узоры на ней были выгравированы, вы не заметили? Случайно не такие, правда, я не очень хороший художник.
   Советник султана достал из складок одежды пишущий мелок и начертил несколько замысловатых линий на черных досках стола, некоторые подтер и выправил, и удовлетворенно оглядел творение своих рук.
   - Такие, - хором воскликнули друзья, с интересом следящие за рукой советника. Приглядевшись, Кудайберген продолжил несколько линий.
   - Ты действительно неважный художник. Вот эта спираль закручивается таким образом, а треугольник касается вершинами этого круга.
   Рассмотрев изменения, проведенные твердой рукой разведчика, Хасан присвистнул. На его лице выражения стали меняться с такой быстротой, что друзьям показалось - перед ними стоит человек с несколькими, совершенно разными лицами. В довершение ко всему, советник начал бегать по комнате и размахивать руками, что-то бормоча себе под нос. Адай с недоумением уставился на рисунок, гадая, что могло так сильно взволновать советника султана; Кудайберген характерно покрутил указательным пальцем, намекая на некий дисбаланс в мозгах Хасана. Друзья несколько раз порывались прервать его бессмысленную беготню, но Хасан не обращал внимания на усилия офицеров, пока в комнату не вошел Немайло и довольно бесцеремонно не встряхнул советника султана.
   - Чего ты бегаешь по комнате, Хасан? Что тебя встревожило? - шевельнул густыми бровями урусский колдун. Советник несколько раз беспомощно дернулся в железных руках Немайло, затем поняв тщетность своих попыток вырваться из медвежьих объятий волхва, молча ткнул пальцем на столешницу стола с нарисованными узорами.
   Волхв выпустил из рук советника и уставился на рисунок. Несомненно, он был потрясен не меньше советника, но обладал более сильной выдержкой и быстро пришел в себя. Его лицо вновь приняло обычное суровое выражение, глаза заблестели синими льдинками.
   - И это заставило тебя бегать, как угорелому? - чуть презрительно бросил урусский колдун. - Я договорился с Бараком, Адай. После полудня я, советник Хасан и ты, выступим в горы. Решено идти втроем, чтоб не привлекать лишнего внимания. И надо торопиться, мы получили довольно интересные новости, но об этом я расскажу в пути. Барак просит тебя тщательно проинструктировать заместителя на случай твоего отсутствия. Оно может затянуться, нас могут задержать непредвиденные обстоятельства.
   - Старый медведь! Неужели твой мозг погрузился в спячку, что ты не видишь очевидных вещей! - заорал тут Хасан. - Да ты понял, что означает эти браслеты на ее руках!?
   - Не знаю, кого ты имеешь в виду, но наслышан про браслеты с узорами Мистерий и о их носителях, - коротко ответил Немайло.
   - И ты молчишь? Не предпринимаешь никаких действий? В город явилась эпопка собственной персоной, мы можем захватить ее и узнать все интересующее нас от первых рук, - возмутился еще больше советник.
   - А что я должен предпринять? Бегать по комнате кругами, как ты? - терпеливо осведомился Немайло.
   - Почему бегать? - растерялся на мгновение Хасан, затем поняв комичность своего положения, остановил кружение и приосанился. - Мы всю жизнь мечтали о встрече с полновластным членом Мистерий и теперь удача сама плывет в руки. Настоящая удача, впервые с того дня, как звезды предупредили нас о пробуждении Святынь. Мы должны немедленно задержать ее. Экспедицию в горы придется отложить.
   Советник султана остановился перед урусским колдуном, выпятив грудь. Его узкие глаза широко раскрылись и пылали негодованием, он то открывал, то закрывал рот, не в силах найти другие нужные слова и выразить свое возмущение бездействием волхва. Немайло долго смотрел на своего низкорослого напарника, затем устало сказал:
   - Ты считаешь, что мы сможем задержать ее? Ты уверен, что у нас хватить умения пленить Созерцательницу?
   - Витон смог. Мы ведь знаем, что у него в темнице томится еще один эпоп. Почему бы и нам не попытаться?
   - Если вы об этом малом, которого пришпилил Адай, - встрял в разговор колдунов Кудайберген, - то в его пленении нет заслуги визиря. Если бы не Адай, лежать бы визирю в сырой земле.
   - Неужели вы всерьез думаете, что кинжал простого воина сможет остановить настоящего эпопта? - фыркнул Немайло. - Без сомнений, эта была хитроумная ловушка, тщательно разработанная и заранее подготовленная Витоном. Я не знаю как, но ему удалось заманить туда эпопта, а вы, а вы только смешали Витону все планы, когда не дали эпопту нанести удар. Поэтому эпоп молчит, а визирь не может вытянуть из него ни одного слова. Я не удивлюсь, если он затаил на тебя лютую злобу, Адай, - Витон злопамятен и никогда не прощает людям своих неудач.
   - Насколько я понял, эпопты - могучие чародеи, - сказал уязв1ленный Адай, всегда считавший, что ему удалось спасти жизнь визирю султана, - но за нами стоит целый корпус кипчаков, три тысячи опытных и надежных воинов не подверженных страху. Не думаю, что даже самому могучему колдуну под силу справиться с таким войском.
   - Нет, - твердо сказал урус, - мы не будем ей мешать, и, я надеюсь, Хасан меня поддержит, даже постараемся помочь ей выполнить свою миссию, незаметно для визиря, конечно, или, во всяком случае, не будем путаться у нее под ногами.
   После недолгого молчания советник со вздохом кивнул головой. Смешно было бы им, двум провинциальным колдунам, тягаться с искусными чародеями, чьи корни уходят в античную Элладу, а мастерство - в древний Вавилон, колыбель магий и волшебства.
   Немайло обратился к Кудайбергену.
   - Мы втроем покидаем город, пешком, по некоторым соображениям лошадей придется оставить, на сколько времени - не знаю, но постараемся вернуться как можно раньше. Ну, а что касается вашей новой знакомой, то девушка - жрица древнего храма, где находятся Святыни, и искусный маг. Она, скорее всего, явилась сюда вызволить своего товарища, узника-эпопта. - Немайло повернулся к Кудайбергену. - Ты ничем не сможешь помочь или помешать ей, это пока не в наших интересах, но постарайся побольше разузнать о ее друзьях и союзниках в городе.
   - Я брошу по ее следам самых лучших своих ребят и не буду ей мешать в ее начинаниях. Для меня нет ничего лучше, как утереть нос заносчивому визирю и его темным ребятишкам. Но если девушка полезет к темницам, ей придется столкнуться с мамлюками, а это не понравится эмиру Турфану - они все его доверенные люди, и вся верховная знать Египта вышла из их рядов.
   - Эмиру придется смириться с потерей нескольких мамлюков, на кон поставлено слишком много. А ты держись подальше от темниц, если Витон прознает о готовящемся похищений, не миновать грозы, и кто знает, что они применять, когда схлестнуться в битве между собой.
   - Мать принесла с базара халву, показала сладкоежке-сыну, куда спрятала, и сказала: "Не трогай и не ешь халву", - пробормотал Адай. Зная характер своего друга, он отлично знал, что Кудайберген будет в самой гуще событий и станет околачиваться у темниц визиря Витона днем и ночью.
   Выступили они в горы сразу после полудня. Хасан с Немайло вооружились длинными, тяжелыми посохами, окованными железом, за пазухи они припрятали короткие кинжалы из твердого серебра, точно такой же заставили взять и Адаю. Все трое оделись бродячими торговцами, и молодому кипчаку пришлось снять и оставить тяжелые доспехи, кроме легкой, но прочной кольчуги, одетой под одежду, и все громоздкое оружие, не считая узкого меча, завернутого в разное тряпье, чтобы не привлекать чужого внимания.
   Спешенный тысячник в первое время чувствовал себя неловко. Привыкшее к воинскому вооружению тело казалось необычно легким и беззащитным под одним тонким халатом, голова с накинутым капюшоном вместе железного шлема неестественно задиралась. Но хуже всего приходилось ногам. Тяжелые кавалерийские сапоги с острыми шпорами сменились легкими башмаками из мягкой кожи и, приученные сжимать конские бока колени, на неровной горной дороге заплетались и путались.
   - Это психический фактор, скоро все пройдет, - успокоил растерявшегося воина Хасан. - Ведь на квартире ты спокойно ходишь босиком, без тяжелых доспехов и оружия, но твой организм, твой мозг привыкли, что выступая в поход, ты всегда одеваешь кольчугу, опоясываешься мечом, вооружаешься копьем и щитом и скачешь на коне. Сейчас ты в легкой гражданской одежде и пешком, хотя и в походе и вся твоя сущность протестует и представляет, что ты, как обычно, должен быть одет в воинские доспехи. Из-за этого и весь этот дискомфорт. Но я повторяю, скоро все это пройдет.
   Действительно, вскоре все пришло в норму. Адаю даже представилось, что он в своем детстве, на родине, в горах Джунгарского Алатау, и вот-вот, за тем поворотом, покажутся зеленые долины, где расположился его небольшой аул. Ноги несли его сами, сердце гулко билось в груди, но за поворотом маячила такая же пустынная и чужая дорога, рождая в груди жесточайшее разочарование. Его внутренние переживания прервал волхв, мерно шагающий с ним рядом.
   - Дня через три мы подойдем к перекрестку и будем ждать встречи с отрядом мистов. Они возвращаются к себе в храм и везут с собой волшебный Меч, так и не найдя достойного опоясаться священным предметом. Мы вступим с ними в переговоры и потребуем, чтоб они разрешили нам, то есть тебе, примерить Меч. По древнему завещанию они не смеют отказать Соискателю, если он не является членом Мистерий и не сочувствует его убеждениям.
   Адай удивленно вскинул голову. До этого мига он предполагал, что сопровождает колдунов, как телохранитель, а отсутствие других воинов объясняется нежеланием посвящать в тайну миссий простых солдат. Теперь получалось, что главный в маленькой экспедиций он, а советник султана и урусский колдун только сопровождают его в важной миссий.
   - Да-да, - нетерпеливо сказал Хасан, - ты Соискатель магического Меча и от тебя зависит судьба человечества. Мы может и не такие могучие чародеи, как нам хотелось бы, но и мы кое-что умением. Мы искали Соискателя среди всего египетского войска и все приметы и знамения сошлись на тебе, как на самом возможном кандидате для владения Мечом.
   - Соискать священный Меч - не простое дело и тебе придется рискнуть жизнью, - добавил спокойно Немайло, - ибо если Меч отринет тебя, тебе может угрожать быстрая и неминуемая смерть. Таково условие договора, заключенного древними жрецами и теми, кто создал Святыни и кого сейчас называют Ушедшими или Перворожденными.
   Адай недовольно хмыкнул. Конечно, он не собирался отказываться от мифического Меча, но то, что совершенно незнакомые люди так бесцеремонно, не спрашивая его согласия, решили его судьбу, изрядно покоробило его.
   - А если они все же откажутся уступить нам Меч? Местный народ не пылает любовью к нам, считая нас чуть ли не завоевателями.
   - Не должны, - твердо сказал Немайло, - монголы захватили Дамаск, они не оставили попытки завоевать Египет, и в интересах Мистерий тоже быстрее найти владетеля Меча для скорейшей защиты родной земли. Все Соискатели, если они не мисты, имеют право примерить Доспех или взять Меч. Ну, а на самый крайний случай мы с Хасаном припасли парочку трюков.
   - Не забивай ты себе голову, Адай, доверься нам, твоя жизнь нам дороже, чем наши собственные, - лицо Хасана выразило все человеческие чувства, которые только может выразить человек, чтоб подчеркнуть значимость своих слов.
   Конечно, думал Адай, молча шагая рядом с колдунами, я верю, что сейчас она вам дороже, чем ваша собственная, но если я не подойду для Меча, ее то у меня не будет, а как ценить то, чего уж нет, вот в чем вопрос. Но вслух он только уточнил дальнейший маршрут и прибавил шаги.
   На третий день пешего похода, ближе к полудню, они остановились на короткий привал в живописной горной равнине с небольшой рощицей из вечнозеленых корабельных сосен. Прозрачный ручей с холодной водой выбивался из под камней и весело журча, терялся в густой траве. Под сенью деревьев царила прохлада, словно рощица находилась не в самом центре южной страны, а где-то в лете холодного севера. Путники с удовольствием скинули обувь с вспотевших, натруженных ног, умылись чистой водой ручья и расположились вокруг расстеленной на траве скатерти. Адай выложил из котомки хлеб, холодное мясо, фрукты, набрал из ручья родниковой воды.
   До намеченного места оставалась несколько часов ходу и в маленьком отряде царило повышенное настроение.
   - Мы не можем разминуться с ними? - задал Адай давно интересующий его вопрос.
   - Не должны. В том месте находится могила древнего жреца, священная для мистов. Они принесут покойному ритуальное жертвоприношение, проведут все положенные обряды, все это должно занять не меньше двух дней.
   Простая, но сытная трапеза была в самом разгаре, когда послышался далекий топот копыт. В дальнем конце долины показался столб пыли - всадник нахлестывал коня, уходя от погони, но ему не повезло. Копыто провалилось в незамеченную нору грызуна, и всадник кубарем покатился по земле.
   - Ловкая бестия, - одобрительно хмыкнул Хасан, разглядывая из под ладони далекого человека, удачно приземлившегося на ноги и теперь пытающегося поднять лежащего в пыли коня. Это ему удалось, но лошадь сильно захромала и пошла шагом, несмотря на злобные понукание всадника.
   - Что-то он слишком спешить, - пробормотал Немайло и удовлетворенно добавил, - Вот и причина. Эти молодцы жаждут сцапать беглеца и на хромом скакуне ему не ускакать.
   - Рыцари-крестоносцы, - выдохнул Адай. Его зоркий взгляд разглядел блестящие доспехи тяжеловооруженных людей. - Далековато они забрались, значит верны слухи, что крестоносцы в Сакире, а спасается от них наш старый знакомый - эфиоп, слуга визиря Витона. Я даже с такого расстояния узнал его мерзкую физиономию. Что прикажете, великие советники? С одним мечом и игрушечными кинжалами нам с шестью рыцарями не справиться.
   - Мы не собираемся помогать слуге Витона, - сухо сказал Немайло, - если все правда, что о нем говорят, он и один разберется с рыцарями и нам придется спрашивать у него, откуда и с чем он спешить к своему хозяину.
   - Я не встречался с колдунами на узкой тропе и не видел их в бою, но если бы они могли справляться с первоклассными солдатами, то миром правили сейчас чародеи, а не короли и цари.
   - Не буду спорить с тобой, Адай, но при определенных обстоятельствах и в определенным месте даже хорошим солдатам тяжело тягаться с колдуном, а сейчас наступают такие времена, когда магия вступает в силу. И он не один, видишь, у круглой скалы, напоминающий кипчакскую юрту, зеленоватое пятно? Этот демон, несомненно, он служит Витону и постарается прийти на помощь слуге своего хозяина.
   Рыцари догнали эфиопа на половине пути к роще. С гоготом и хохотом они окружили ковыляющего всадника и затеяли своеобразный хоровод, подкалывая ни в чем не повинное животное остриями длинных копий. Наконец Кребсон взмахом руки в железных перчатках остановил своих расшалившихся подчиненных.
   - Черный колдун, ты захватил без спроса кое-что, принадлежащее нам, не мешало бы спросить разрешения, прежде чем скакать от нас как угорелому.
   - Меч не принадлежит вам, гордый рыцарь. Вы не смогли взять его, среди вас не нашлось достойного, - усмехнулся презрительно эфиоп. Правой рукой он крепко прижимал к голой груди сверток с мечом, левая, отпустив поводья, перебирала нанизанные на прочную нить черно-белые бусинки.
   - Не твое дело, неверная собака! - прервал его грубо один из рыцарей. - Достойны мы или нет, покажет время, но ты этого никогда не увидишь. Вот так мы справляемся с мусульманскими собаками.
   Он попытался ткнуть эфиопа копьем, но тому удалось увернуться, и кони снова заплясали хоровод, не приближаясь к центру и не удаляясь от него, словно привязанные к ниточке. Рыцарь попытался сделать вторую попытку, но Кребсон остановил настырного крестоносца.
   - Подожди, Жозеф, прикончить черного мы всегда успеем. Пусть сперва расскажет про колдовский меч и как с ним управиться, а мы, может, подарим ему жизнь, если он будет достаточно откровенен и честен. Эй, колдун, не думай устроить нам пакость, это тебе не удастся, у меня в вышитом кресте на плаще спрятана щепочка с деревянного креста, на котором был распят Иисус Христос. При нем не может совершиться ни одно колдовское деяние, учти это. И не вздумай превратиться снова в нетопыря, эта каленая стрела из Нормандии в заряженном арбалете достанет тебя и на небе.
   При словах рыцаря о кусочке животворного креста, колдун побледнел, лица его приняло пепельный оттенок, он бесшумно зашептал непонятные слова. Никто не заметил, как сгустился воздух вокруг правого уха урода, невидимое существо качнуло массивную золотую серьгу на мочке и тихо зашелестел колдуну.
   Прислушавшись к словам своего собеседника, эфиоп искривил в кривой улыбке уродливые губы. Его лицо вновь приняло самодовольное выражение.
   - Грязные варвары, - прошептал он про себя, - хорошо, что мир полон мошенниками и легковерными. Твоя щепочка подобрана в простом лесу и обладает такой же силой, как подошва моего стоптанного башмака. Вы даже представить не можете, насколько вы беззащитны перед мной и перед моей магической силой.
   - Теперь говори, колдун, где и на каком адском огне выкован смертоносный меч, убивающий взявшего его в руки, - прервал его бормотанья Кребсон, - и помни, на весах - твоя жизнь. Хотя для нас он не стоит ни единого су, для тебя он может представлять некую ценность, так что береги его и не испытывай наше терпение.
   Рыцари громко расхохотались незамысловатой шутке своего предводителя. Колдун согнулся в шутливом поклоне.
   - Благодарю тебя за добрый совет, благородный рыцарь. Кроме совета, как спасти жизнь, ты дал мне нечто большое для спасения - время, чтобы подготовиться, и плоды времени вы увидите сейчас, только думаю, они не придутся вам по вкусу.
   С этими словами он разорвал прочную нить и швырнул рассыпающие бусинки под ноги рыцарских коней. Они с стеклянным звоном покатились по песку и начали выписывать замысловатые круги, увлекая за собой песок и мелкие камешки. С каждым кругом все больше песчинок следовало за бусинками, и смерч рванулся из под копыт мгновенно и мощно, подняв целые тучи пыли. Они сразу забили нос, горло, глаза, лишив людей возможности предпринять любые действия. Двое рыцарей, не выдержав напора ветра, скатились под ноги лошадей, остальные еле сдерживали рвущихся из повиновения коней.
   Невидимо следовавший за всадниками раненный демон снова принял свои зеленоватые, бесформенные очертания и бесшумно приблизился к бушевавшему смерчу и остановился, снедаемый сомнениями, но властный голос колдуна призвал его вперед, и он скользнул в бушующий вихрь песка и камней. Увидев зеленую тень, эфиоп широко раскинул руки и запел громкую песню без слов. Дьявольская мелодия сковывала силы и мутила рассудок, и сражающиеся с песком рыцари остановились, опустив руки и не обращая внимания на режущий глаза и лица летящий песок. Но музыка не предназначалась для людских ушей, она должна была сковать волю существа, не подвластного людским законам, и демон съежился от колдовской музыки и, теряя последние силы воли, шаг за шагом приблизился к колдуну. Руки эфиопа сомкнулись за спиной демона, заключив его в свои объятия, и тварь издал испуганный вопль страха и ужаса. Два существа, принадлежащие двум разным мирам, слились в одно, родив монстра, чей злобный разум принадлежал человеку, а тело соединяло черты человека, животного и демона.
   Смерч стих также внезапно, как и начался. Песчинки, только что мчавшиеся по кругу со страшной скоростью, бесшумно опали на землю, а виновники возникновения смерча - черно-белые бусинки - нанизались сами на нить и, поднявшись в воздух, оделись на шею колдуна. Только теперь бусы не обрамляли черную кожу человека, то, на чем они висели, больше напоминало бычью.
   Мощная шея новорожденного монстра плавно переходила в кабанью голову с выступающими длинными клыками. Могучий человеческий торс был в полтора раза больше самого крупного человеческого, и бедная лошадь, не выдержав неоднократно возросшей тяжести, с жалобным ржанием упала на землю с переломанным хребтом. Столбообразные ноги коснулись земли и глубоко ушли в песок, перепончатые крылья раскрылись и забили по воздуху, поднимая новый вихрь песка и стараясь поддержать равновесие грузного тела. Зеленый цвет кожи и пышущие красным огнем глаза демона дополняли портрет чудовища. Огромной рукой он прижимал к груди сверток с мечом, кулак другой сжимал бич с короткой рукояткой.
   - Ты все еще хочешь узнать, кем и на чью погибель был выкован меч, гордый рыцарь, - прогрохотал голос монстра, - и все еще хотите убить меня, если я утаю от вас сведения, так интересующие вас и вашего хозяина, колдуна из Антиохий?
   Пришедшие в себя люди со страхом смотрели на громадную тварь, возникшую из песчаного тумана вместо худого эфиопа. Громкий голос совсем оглушил их, и они сбились в тесную кучу, выставив вперед копья и прикрывшись мечами. "Тролль, тролль26. Летающий тролль", - прокатился среди них испуганный шепот. Но это продолжалось недолго. У них на груди были вышиты большие кресты, под которыми бились мужественные сердца. Крестоносцы свято верили, что крест и крестное знамение, лучшая защита от происков чародеев, и замешательство вскоре прошло, уступив место решимости.
   Вперед выступил Кребсон.
   - Наш повелитель, герцог Бургундский, а не Гийом де Равильяк и в походе мы подчиняемся графу Анжуйскому, а не тамплиеру. Впрочем, для тебя это не играет никакой роли. Я повторяю свое требование: верни меч, иначе будь хоть самим дьяволом в свинячьем обличье, не миновать тебе крещения двуручным мечом.
   Колдун зашипел от злобы гремучей змеей, бич взметнулся черной молнией и обрушился на бесстрашного рыцаря. С свистом разрезав воздух, тонкий кожаный ремень с той же легкостью прошел через выставленный навстречу отполированный щит из прочнейшего металла. Расколотый щит вместе с отрубленной человеческой кистью упал под ноги заплясавшегося от страха коня. Красная кровь фонтаном ударила из обрубка руки и оросила сухую почву живительной влагой. Сдерживая рвущийся из груди крик и не обращая внимание на страшную боль, крестоносец пришпорил коня и здоровой рукой направил острое копье прямо в полыхающий красным огнем глаз чудовища.
   Тролль встретил скачущего рыцаря гомерическим хохотом. Снова взметнулся черный бич и змеей обрушился на всадника, разрубив его пополам вместе с лошадью. Вся схватка заняла времени не больше доли минуты, а затем пятеро оставшихся рыцарей запоздало ринулись на помощь командиру, выкрикивая боевые кличи и потрясая оружием. На один миг показалось, что колдуну не выдержать удара тяжеловооруженных, закованных в броню всадников, но гигантские крылья раскрылись и неистово захлопали, снова поднимая тучи пыли и песка, громадное тело монстра поднялось ввысь и, легко перелетев через атакующих рыцарей, опустилось за их спинами.
   На этот раз чародей не стал пускать в ход свой смертоносный бич. Перехватив правой рукой сверток с мечом и рукоять бича, колдун кулаком левой обрушил тяжелый удар в затылок ближайшему крестоносцу. От страшного удара железный шлем треснул, как яичная скорлупа, и рыцарь, вылетев из седла, тяжело грохнулся на торчащий из земли валун. Тело конвульсивно дернулся, пытаясь удержать в себе искру жизни и мертвым скатилось на землю. Не давая опомниться разворачивающим коней людям, тролль продолжил свою разрушительную работу. Гигантскими прыжками подскочив к всадникам, он без особых усилий вырвал следующую жертву из седла и, используя человека в качестве оружия, нанес сокрушительный удар импровизированной дубиной соседнему рыцарю. С приглушенным криком люди и лошади покатились по пыли, ломая кости и теряя оружие.
   Только одному из оставшихся в живых удалось нанести удар стремительно передвигающемуся монстру. Острие копья не попало в горло, в место, куда целился рыцарь, а скользнув по груди, глубоко засело в правом плече. Изрыгая потоки брани, монстр вырвал копье из раны и в свою очередь вонзил его в всадника, насквозь пробив доспехи и пригвоздив человека к лошади. Бедное животное испустило дух одновременно с своим хозяином.
   Последний из отряда рыцарей сделал героическую, но бесполезную попытку достать чудовище тяжелым двуручным мечом. Тяжелый клинок обрушился на колдуна, но тот действительно обладал необычайной быстротой. Легко уклонившись от сверкающего лезвия, чудовище ударило выступающими, длинными клыками в бок лошади, проносившегося мимо. Разорвав кольчугу-попону. клыки глубоко вошли в тело животного; они прочертили смертельную борозду и вырвали целые куски мяса и несколько ребер. Красная кровь залило рыло тролля, исторгнув из горла вопль тожества и радости. Опьяненный запахом свежей плоти, он толчком могучих рук повалил ослабевшего от страшной раны животное на землю; всадник, не успел вытянуть ногу из под падающей лошади и беспомощно забился под тяжестью коня и тяжелых доспехов.
   Сильные руки тролля без особых усилий разломали латы рыцаря, криво изогнутые когти вонзились в тело, разрывая грудную клетку и одним рывком вырвали-вытащили еще трепещущее живое сердце человека. Снова торжествующий вопль потряс окрестности гор, и монстр стал пожирать человеческую плоть, испуская далеко слышимое громкое урчание и чавканье. Этот кровавый обед не кончился одним съеденным сердцем. То и дело наклоняясь, монстр вырвал сердца у всех убитых рыцарей и проглотил их единым духом.
   Видевший все пиршество, устроенное чудовищем, Адай покрепче сжал рукоять меча, освобожденного от тряпок. Мертвые были враги, рыцари-крестоносцы, с которыми он не раз скрещивал оружие в смертельных боях, но надругательство, которым подверг мертвецов чудовищная тварь, возмутило его до глубины души. С сожалением он вспомнил об оставленном луке. При его меткости, кипчак мог надеяться поразить монстра на расстояний бронебойной стрелой, но выступить с одним мечом против чудовища, легко растерзавшего шесть тяжеловооруженных рыцарей... Адай с сомнением оглянулся на своих спутников; проведшие свой век за чтением чародейских книг, они вряд ли были хорошими воинами, хотя и не собирались отступать перед грозным врагом.
   Урусский волхв и советник султана торопливо выкладывали из своих заплечных мешков различные снадобья и предметы. Кроме нескольких мазей и жидкостей в хрустальных флаконах, все остальные выглядели обыденно и просто. Здесь были засохшие веточки неизвестного растения, несколько разноцветных камешков, потрескавшийся рог, напоминающий коровий, даже глиняный черепок от разбитого кувшина. Разложив все предметы в определенном порядке, Немайло обратился к Адаю.
   - Слуга Витона слился в единое целое с демоном и стал тем, кого мы видим перед собой. Он больше похож на джинна, чем на человека или демона. Человеку с ним не справиться, ты видел, как быстро он уничтожил отряд крестоносцев. Но нам нужно отобрать сверток, который он так бережно прижимает к груди. Это, несомненно, Меч, одна из святынь, сокрытых прежде в храме Мистерий. Мы не знаем, как попал он слуге Витона, да это и не важно, важно завладеть священным Мечом и не допустить, чтобы он попал в руки Витона. Мы с Хасаном сольемся в единое целое, станем единорогом27 и сразимся с монстром в схватке. Тебе не стоить пугаться метаморфозы, ты должен знать - единорог, это белая магия, добро в облике животного. Если мы проиграем схватку и погибнем, ты должен скрыться от монстра и добраться в город, сообщить о случившемся эмиру Турфану и батыру Бараку. Если победим, слушай внимательно - это очень важно, мы не сможем самостоятельно возвратиться в человечье обличье и твоя обязанность, помочь нам разделиться и возвратить свои тела.
   Немайло с присоединившимся к нему Хасаном тщательно проинструктировали Адая, еще раз предупредив не вмешиваться в схватку, хотя Абай сомневался, сможет ли быть сторонним зрителем, когда смерть будет угрожать его друзьям. В это время тролль закончил с кровавым пиром и издал ужасающий сытый рык, заставив содрогнуться сердце кипчака, непривычного к магий. Люди заторопились. Тщательно обмазав тела с головы до ног белой мазью, они по несколько капель слили жидкости из трех флаконов в глиняный черепок и коснулись языком полученную смесь. По тому, как сморщилось лицо советника, Адаю показалось, что процедура была довольно неприятной. Наконец, закончив с жидкостями и мазями, колдуны сжевали все это кусочками веточек. Немайло взял в руки рог и приложил его к между носом и лбом, Хасан крепко обхватил уруса сзади за пояс, и они запрыгали вокруг глиняного черепка. В какое то мгновение один из них задел черепок, опрокинув содержимое на зеленую траву, и смешно подпрыгивающие фигуры скрылись за поднявшимся из травы туманом.
   Адай различал за колышущей дымкой неясные силуэты людей, продолжавших прыгать вокруг черепка и не прерывающих мелодичные завывания. Затем пение смолкло и из тумана выпрыгнул прекрасный белоснежный единорог с развевающей густой гривой и грозным рогом на голове. На очередной вопль монстра прекрасное животное ответило громким, звонким ржанием и, выставив рог, помчался навстречу чудовищу. Они встретились недалеко от рощи и тут произошло то, чего не ожидал ни Адай, ни принявшие облик единорога кипчакский и урусский колдуны.
   Высоко подняв свинячье рыло, тролль на миг застыл перед единорогом, громко втягивая в себя горный воздух. Прекрасный скакун забил ногами землю, вызывая чудовище на бой, но монстр не принял вызова. Несколькими громадными прыжками он обошел настороженно следящего за ним четвероногого и большими шагами, иногда поднимаясь в воздух, понесся к роще, к скрывающему за деревьями Адаю. Единорог от неожиданности остался стоять на месте, все продолжая разрыхлять землю копытами и провожая монстра недоуменным взглядом. В эту минуту он сильно смахивал на растерянного человека, столкнувшегося с непонятным явлением, требующего напряжения всех умственных сил.
   Впрочем, Адаю было не до анализа чувств единорога. Увидев мчащего прямо на него монстра, он лихорадочно искал пути защиты и спасения от стремительного чудовища. Встречу монстра с оружием в руках он отбросил, как самое последнее средство. Бегство он посчитал постыдным для себя, да и соревноваться в скорости передвижения с сочетанием человека и демона, обладающего быстротой скаковой лошади, было в высшей степени неразумно. Зацепив меч за пояс, Адай высоко подпрыгнул и ухватился за нижнюю ветку большого дерева. Быстро подтянувшись, он уцепился за следующую ветвь, затем за третью и вскоре вскарабкался на изрядную высоту. Это был ловкий ход с его стороны. Теперь он мог не опасаться тролля - вряд чудовище с своим грузным телом могло соревноваться с человеком и вскарабкаться так же высоко.
   Эфиоп, скрывающийся под личиной чудовища, сразу понял, что до человека на верхушке дерева ему не добраться. Крылья не могли поднять его на такую большую высоту среди переплетенья веток, а грузное тело вряд ли было приспособлена к акробатическим упражнениям. Снаяало разочарованно взревев, тролль применил другую тактику. Обхватив длинными руками ствол сосны, он навалился на дерево всем телом, стараясь вырвать его с корнем, но могучее дерево только слегка закряхтела, не поддаваясь чудовищной силе монстра. Тогда тролль привел в действие свои страшные клыки. Они с каждым ударом глубоко вгрызались в прочный ствол, щепки летели в разные стороны белым дождем, и дерево содрогалось и стонало, предчувствуя скорую гибель. Вряд ли оно могло долго противостоять ярости разбушевавшегося чудовища и его стальным клыкам.
   Единорог на этот раз не стал соблюдать ритуалы единоборства и ударил острым рогом увлекшего монстра сзади. Кучно росшие деревья помешали ему взять разбег и удар, хоть и опрокинул тролля, но не нанес смертельную рану, оставив длинную царапину на спине и сломав одно из перепончатых крыльев. Поднявшись на дыбы, единорог повторил атаку, ударив передними ногами в грудь поднимающиеся чудовище. Один из ударов железного копыта пришлось по правой руке, сжимающим сверток с мечом и бич. От боли тролль разжал ладони и бич сразу оказался втоптанным в рыхлую почву, а меч отброшен в кусты, густо разросшихся в тени деревьев. Следующую атаку единорога монстр встретил подготовленным. Уклонившись от острого рога, он нанес страшный удар кулаком левой руки в голову четвероного, заставив его упасть на передние ноги. Правая рука чудовища беспомощно висела, но левая работала, как хорошо налаженный молот в руках кузнеца-молотобойца. Только выступающий из земли корень, об которую запнулся тролль, спасло единорога от сокрушительных ударов кулака. Отбежав в сторону, он затряс головой, приходя в себя и собираясь с силами.
   Сражение начало принимать затяжной характер. Обе противника стали соблюдать большую осторожность и сходились только в короткой схватке, чтоб затем разойтись в разные стороны и кружиться, кружиться, выжидая и выискивая слабые места друг у друга. Сражение потихоньку отступало в сторону от дерево, на котором сидел Адай, но ему отлично было видно, что дела у единорога становились хуже и хуже. Преимущество неожиданного нападения постепенно сходили на нет. Парализованная правая рука тролля постепенно оживала, она уже сгибалась в локте и вскоре должна была стать совсем здоровой. Глубокая царапина на спине затянулась и даже сломанное, развернутое под неестественным углом крыло, повинуясь воле черного колдуна, срасталась, плотно прижимаясь к спине. Адай, как опытный воин понимал, после полного восстановления сил у монстра, у единорога не останется ни одного шанса на победу. Как всегда в бою, он решение принял быстро, мгновенно оценив плюсы и минусы своего положения.
   Спустившись с дерева, Адай взял в руки меч и серебряный кинжал и применил тактику единорога. Подкравшись к сражающим, он, широко размахнувшись, полоснул монстра по ноге, надеясь обездвижить его. Эффект был такой, будто меч натолкнулся на очень твердую и одновременно упругую колонну. Не причинив вреда, клинок отскочил назад, чуть не вылетев из руки. Тролль с яростным ревом повернулся назад, ярко пылающие красным огнем глаза уперлись в человека и радостно сверкнули от предвкушения нового убийства, когтистая рука поднялась для смертельного удара. Поняв, что жизнь его висит на волоске, Адай отбросил бесполезный меч и схватившись двумя руками за кинжал, с силой вонзил его в зеленый столб ноги.
   Серебро оказался эффективней остро наточенной стали. Оно с трудом, но проникло в непроницаемую для железа кожу, и почти по рукоять вошло в ногу, исторгнув из горла монстра ужасающий рев. Рука опустилась на человека, но ошеломленный болью тролль не смог точно рассчитать удар и Адая только отбросило в кусты, не причинив большого вреда. Чудовище вырвало из раны кинжал и швырнуло его в атакующего сзади единорога, заставив того сбавить темп движения и резко рвануться в сторону, а само бросилось к человеку, горя желанием растоптать осмелившегося встать на его пути воина.
   Адай, как сквозь туман видел стремительно приближающего к нему великана. Оставшись без оружия, он, поднимаясь, лихорадочно шарил вокруг руками, стараясь найти любой предмет для защиты. Вспотевшие от напряжения ладони нащупали мягкий бархат ткани и нетерпеливо рванули верх, стараясь быстрее достать твердое содержимое свертка. Клинок вылетел из разворачивающего рулона и блеснул голубой молнией. Упасть ему на землю Адай не дал. Подхватив в воздухе меч за рукоять, он нанес двумя руками рубящий удар сверху вниз по подбегающему чудовищу. Кипчак был не маленького роста, но даже он с высоко поднятым мечом еле доставал монстру до груди, и удар пришелся в район солнечного сплетения.
   Клинок пробил могучее тело чудовища насквозь, раздробил позвоночник по длине и вышел из паха, разделив туловище на две неравные части. Не издав ни звука, тролль подогнул колени и повалился ничком на землю. Он умер мгновенно, не успев понять, что с ним произошло.
   Адай с удивлением воззрился на меч, который он все еще крепко сжимал двумя руками. Подспудно он ожидал натолкнуться на непробиваемую кожу чудовища и самое большое, на что он рассчитывал, это нанести рану монстру, замедлить стремительность его движений и подставить под удар единорога, способного пробить его могучее тело острым рогом и растоптать стальными копытами. Действительность превзошла все его ожидания. Монстр валялся у ног, разрубленный почти надвое как мягкий плод фруктового дерева. Меч прошел насквозь, перерубив не только кожу, сухожилия, мышцы, но и массивные кости, с которыми не справился бы и заправский мясник с большим мясницким топором.
   У меча был несколько узкий обоюдоострый клинок, отливающий голубым светом. С острия до рукоятки, по всему металлу, шла замысловатая вязь, переходящая в руны древнего языка. То и дело по ним пробегали синие искорки. Даже на глаз было видно, что лезвие у клинка очень острое, а металл отполирован настолько, что ни одна капля зеленой крови монстра не задержалась и не испачкала голубой клинок, и он сиял первозданной чистотой. Адая сразу привлекла необычайная балансировка меча: при каждом взмахе создавалось дополнительное усилие в сторону направления удара и даже самый маленький ребенок мог нанести очень сильный удар этим мечом. Удлиненная рубчатая рукоятка выглядела, как у двуручного, но взявшись за удивительный меч одной рукой, он понял, что им можно свободно и легко сражаться и одной правой или левой.
   Не сдержав страстного желания, Адай провел несколько приемов, атакуя и обороняясь от предполагаемого противника, и меч грозно загудел, послушный воле человека. Увлеченный грозным оружием и желая еще раз проверить фантастичную остроту клинка, он полоснул по стволу дерева, толщиной в полтора человеческих обхвата. Меч только чуть замедлил движение, проходя сквозь прочнейшую древесину, и сосна, ломая ветки соседних деревьев, сперва медленно, затем все быстрее и быстрее, устремилась к земле, как срубленная веточка.
   Остолбеневший от остроты оружия, Адай еле успел отскочить в сторону, спасаясь от падающего ствола и услышал протестующее ржание. Одна из раскидистых веток падающего дерева сумела задеть бок единорога, пробирающегося к человеку. На потрепанной схваткой с монстром шкуре сказочного животного прибавилось еще несколько кровавых полос, но животное не обратило на это внимания. Увидев поверженного врага, единорог издал еще одно радостное ржание и наступил передними копытами на грудь монстра. Он несколько минут наслаждался триумфом, конец рога налился желтым светом и заблестел под лучами солнца, проникающими через густую листву, как чудный драгоценный камень. Наконец, повернув рогатую голову, он незамысловатым движением и коротким ржанием дал понять, что пришло время для обратной метаморфозы.
   С сожалением отложив клинок в сторону, Адай занялся непривычным для себя приготовлением к колдовству. Единорог одобрительным киванием подбадривал и подсказывал порядок применения снадобий. Смазав шкуру единорога на этот раз желтой мазью, он напоил сказочное животное смешанным горьким настоем и уселся ждать результата, которое не заставило долго ждать.
   Появившиеся из тумана вместе единорога советник султана и урусский волхв сперва только кряхтели и стонали, потирая ушибленные и израненные места на теле, но лечебная мазь и несколько заклинаний возвратили им способность двигаться и осмысленно оценить обстановку.
   Сперва урусский волхв, а затем и кипчакский колдун встали напротив Адая и, обнажив подернутые густой сединой волосы, склонили головы перед молодым человекам.
   - Адай, ты теперь Один из Четырех, Владетель Священного Меча, Самато - Кина, означающего на Древнем языке - Разрезающий Все. Теперь ты один из тех, от кого сейчас зависит судьба мира, судьбы всех людей, обитающих на земле от северных льдов до жарких пустынь Африки. Будь достойным Священного Меча, не обрати его на служение злу и насилию, ибо хоть он и обладает чудесными свойствами, но не отделяет добра от зла и во всем послушен воле своего хозяина.
   - Адай, ты настоящий батыр, ты сокрушил злобного демона, ты подчинил себе Священный Меч, ты достойный сын кипчакского народа и я горжусь, что мы из одного племени. Я верю, что ты не запятнаешь свое имя и Священный Меч неблаговидным поступком, но помни, Меч не панацея от смерти и неудач. Тебя могут вероломно убить и тогда владетелем станет другой, может быть, даже твой смертельный враг; ты можешь одерживать победы в сражениях, но можешь в конечном итоге проиграть войну или не достичь поставленной перед собой цели. Я это говорю тебе для того, чтоб ты понял, Меч - слепое орудие в руках человека и куда он будет направлен, и как будет служит, зависит только от тебя. Предания говорят, что Меч приносит победу войску, на чьей стороне он сражается, что же, битвы не за горами и пусть поможет нам Аллах в наших деяниях.
   Адай взял в руки меч и с любовью погладил голубой клинок.
   - Я не знаю, о чем вы мне толкуете, мои добрые друзья, но охотно вам верю. За сегодняшний день я увидел столько магий и волшебства, о которых не слышал и в самых сказочных сказках. Я не силен в высоких материях, я простой воин, хотя думаю, что добро и зло для людей понятие относительное. То, что хорошо мне, может совсем не понравиться вражескому солдату, хотя он тоже неплохой и честный парень. Я могу определенно сказать одно - я давал вассальную присягу султану Бейбарсу и буду служить ему, не жалея своей жизни. У султана сейчас два грозных врага: монголы и крестоносцы, значит Меч будет обращен против них.
   Колдуны удовлетворенно кивнули, довольными словами молодого батыра, только Немайло сурово добавил:
   - Ты должен различать добро от Добра и зло от Зла. Есть вселенское Добро и вселенское Зло. Любой человек, будь он христианин или мусульманин, безбожник или идолопоклонник, должен быть приверженцем вселенского Добра и нещадно бороться с вселенским Злом, ибо если за Добром стоит все основное человечество, то Зло - дите Черного Властелина и его приспешников, которые только ждут удобного момента, чтобы ворваться на Землю и установить свой порядок, противный сущности человека.
   - Этот, - Адай ткнул пальцем в мертвого монстра, - кому служит он и его хозяин - визирь Витон? Мне кажется, мертвый монстр - как раз сосредоточие вселенского зла и ненависти.
   - Не думаю, - серьезно ответил Немайло, - что Витон имеет что-то общее с Черным Властелином. Это было бы полной катастрофой для Земли. Но в иной ситуаций это может произойти и нам надо предупредить и исключить такую возможность. Теперь поспешим в город, там тоже назревают нешуточные события. Адай, ты мог бы постараться поймать нескольких лошадей, оставшихся от отряда крестоносцев. Верхом и с запасными конями мы можем до вечера добраться в город. Меч у нас, отряд мистов без сомнения уничтожен и нас здесь ничто не задерживает.
  
   Конец 3 главы.
  
   ГЛАВА 4.
  
   Изабель Перине или новоиспеченная баронесса Изабель де Лайонель прибыла в город на законных основаниях и сняла квартиру в большом доме недалеко от городского рынка. Рынок был самым оживленным местом в городе, где можно было затеряться ее многочисленным шпионам, здесь сходились пути всех жителей и гостей города, здесь обсуждались самые последние новости жизни города, страны и всего мира. Но самым большим достоинством длинного двухэтажного дома на многолюдной улице, которое послужило основным доводом для вселения баронессы, являлось то, что правое крыло особняка снимал командир разведки корпуса, полутысячник эмир Кудайберген.
   По всем законам тайного шпионажа, ей следовало держаться подальше от этого места, где по ночам из подвала раздавались вопли и стоны пытаемых людей, вселяя в сердца проходящих мимо жителей ужас и страх, но Изабель по натуре была бесстрашной авантюристкой, привыкшей часто играть с огнем. Она считала, что блистающую на виду всех красавицу-женщину труднее заподозрить в шпионаже, чем прячущуюся в укромных закоулках, да и интересы дела и лимит времени, отпущенный на выполнение задания Великим магистром, заставляли ее форсировать события.
   Первый целью, кроме сбора сведений, она поставила перед собой вовлечь в любовные сети начальника разведки и через него попытаться узнать, на какой стадий находятся поиски древних артефактов и, если удастся, то и выйти через него на сами Святыни. Это был самый опасный и, в то же время, самый короткий путь к достижению цели. В неотразимости своей красоты она не сомневалась, это было ее главным оружием и в тот же день, после приезда, она приступила к осуществлению задуманного.
   Согласно задуманным планам, баронесса поручила своим слугам разобрать багаж и обставить снятые комнаты в соответствий с ее вкусами. Сама, надев белоснежное платье для верховой езды, прикрыв пышные белокурые волосы широкополой ярко-зеленой шляпой и опоясав тонкую талию красном броским поясом, выехала на черной кобылке чистых арабских кровей. Два громадных черных негра с тяжелыми дубинками сопровождали ее, держась за стремена и еще больше оттеняя белизну ее кожи. Это крикливое буйство красок Изабель подобрала специально, чтобы привлечь мужские взоры. На кочевников, явившихся из далеких диких степей, яркое цветное разнообразие должно было оказать неотразимое воздействие.
   Несколько воинов, изнывающих от скуки у входа в апартаменты начальника разведки, сразу кинули взгляд на чудо природы и встретили ее появление восторженными выкриками. Не имея возможности покинуть охраняемый пост, они жестами и свистами старались привлечь внимание белокурой красавицы, но она надменно отвернула голову - ей нужна была крупная рыба, а не простые солдаты, вряд ли знающие что-нибудь другое, выходящее за круг их повседневных интересов.
   Привлеченный громкими возгласами, на крыльце появился более нарядно одетый воин в блестящих латах и с кривым мечом на поясе. Прикрикнув на расшумевшихся солдат, офицер с интересом оглядел виновницу шума и, галантно сняв тяжелый шлем, несколько косолапым шагом, не привыкшего к пешему шагу кочевника, приблизился к молодой даме.
   - Сотник Канжар, к вашим услугам, госпожа, - сказал он на местном наречий, смешно коверкая слова. - Не сочтите за любопытство, но согласно приказу темника Барака, я должен интересоваться всеми незнакомцами, появляющимися в городе. Итак, госпожа?
   - Я уже все рассказала офицеру охраны у въезда в город, - капризно надула алые губки баронесса, - и у меня есть охранная грамота с печатью самого великого султана Бейбарса, разрешающая мне свободно перемещаться по всей территорий Египта и подвластных ему территорий. Но я понимаю ваше положение, сотник, мой покойный муж был солдатом и я знаю, что такое дисциплина, - кокетливо улыбнулась она офицеру. - Я, баронессе Изабель де Лайонель, прибыла два месяца назад из Франции. Мой муж, рыцарь короля Людовика Святого, погиб в прошлом году в этих горах, и я ищу его могилу, чтобы пролить несколько слез над его усопшим прахом. - она приложила белоснежный платок к широко распахнутым голубым глазам.
   Сотник сочувственно пожевал губами, всем видом фальшиво скорбя о погибшем рыцаре, муже красавицы, затем снова склонился в любезном поклоне.
   - Сегодня я на службе, прекрасная госпожа, но если вы отложите свои поиски до следующего утра, я мог бы сопровождать вас в ваших исканиях по этим опасным и диким горам. Поверьте, я не хочу хвастаться, но таким мечом, как у меня, никто не пренебрегал.
   - Я охотно вам верю, господин сотник, и я не премину воспользоваться вашей доблестью и смелостью. В наше время нелегко найти бескорыстных и честных людей, не требующих за услуги награды.
   Она так многообещающе и призывно улыбнулась, что сотник чуть не потерял голову и не свалился у ног ее коня. Бравого воина спас его командир Кудайберген. Проводив за околицу Адая с двумя колдунами, он возвращался к себе, когда увидел красавицу на черном коне и офицера охраны, чуть не распластавшегося перед ней и, как молодой петушок, распустившего все свои перья.
   - Ты можешь возвращаться к своим солдатам, Канжар, - с привычной насмешливостью кивнул Кудайберген сотнику, неожиданно появившись за его спиной. - Я сам расспрошу госпожу о цели ее прибытия в захолустный городок, находящийся на военном положений.
   Сотник с сожалением и явной неохотой отошел к своим солдатам, с интересом наблюдающим за красивой всадницей и встречей своих командиров. Веселые молодые парни, они встретили его громким гоготом и не преминули отпустить несколько колких шуток в адрес своего товарища-сотника.
   - Сегодня удивительный день. Неужели Аллах так добр к людям и разрешил гуриям покинуть небесную обитель и спустится с небес на грешную землю? - Кудайберген твердой рукой осадил своего заволновавшегося жеребца около вороной кобылки красавицы.
   - Я не понимаю вас, господин офицер, - мило улыбнулась баронесса. Ее зоркий глаз сразу узнал начальника разведки корпуса кипчаков, детально описанного ей ее шпионами. - неужели мне и вам придется объяснять, что я - бедная женщина и безутешная вдова, разыскивающая могилу любимого мужа?
   - Нет, нет, - смеясь, поднял обе руки Кудайберген. - Я побывал у южных ворот и узнал от караула, что вы путешествуете по разрешению султана Бейбарса. Я - эмир Кудайберген, командир разведчиков у темника Барака, под чьей рукой находится корпус кипчаков. Я завизирую вашу грамоту и выпишу пропуск, чтобы вы свободно путешествовали по этим горам, находящихся под охраной нашего корпуса. Пройдемте в дом, баронесса, не будем стоять на солнцепеке и слушать шуточки солдат, они любят зубоскалить и иногда довольно колко. У меня дома детальная карта окружающей местности, на котором отмечены все места прошлогодних сражений и стычек с крестоносцами. Ваш муж, несомненно, знатный рыцарь, госпожа, это упростить ваши поиски. Все знатные рыцари похоронены отдельно, с соответствующей надписью на надгробном кресте. Прошу вас, сюда.
   Кудайберген галантно подвел спешившуюся баронессу к крыльцу и они скрылись в прохладном полумраке дома, под глубокий вздох сотника Канжара и недвусмысленное хихиканье его солдат. Проведя молодую женщину по широкому коридору, Кудайберген открыл дверь в большой зал с круглым столом посередине и несколькими мягкими стульями по краям. На противоположной от двери стене висела разноцветная карта окружающих гор. Огромный персидский ковер скрадывал шаги, плотно задернутые темно-синие шторы не пропускали жарких солнечных лучей. Правая сторона просторного помещения была отделена от общего зала и задернута тяжелым шелковым пологом.
   - Я распоряжусь, чтоб вам принесли воду сполоснуть руки и что-нибудь прохладное, чтобы смочить горло. Вы располагайтесь поудобнее, это не займет много времени.
   Изабель с благодарной улыбкой проводила молодого воина до двери и дождавшись, когда стихнуть звуки шагов, впилась глазами в карту местности. О такой быстрой удаче она и не мечтала, но висячая карта, даже ее опытному взору, ничего существенного про скрытые сокровища древних волшебников, не сказала. Зато она поведала совсем другое, касающееся ее мнимой цели. Коричневые пятна гор и, змеящихся среди них, полосы зеленых долин были испещрены небольшими черными кружочками. Над кружочками стояли несколько цифр, как догадалась баронесса, обозначающие день, месяц и год произошедшего на этом месте события.
   Два ряда цифры красовались и под кружочками. Они начинались нарисованными с левой стороны маленькими изображениями полумесяца и креста - символами мусульманства и христианства. Около рисунков полумесяца и креста стояли трех, четырех или пятизначные числа, рядом в скобках - числа поменьше. Не надо было слишком сильно напрягать мозговые извилины, чтобы понять: на самом верху дата сражения, круг - место сражения, а цифры внизу - количество принимавших участие в сражений солдат со стороны мусульман и христиан, в скобках - число погибших с обеих сторон.
   Сравнив числа в скобках, баронесса признала, что крестоносцы в большинстве случаев несли неоправданно большие потери. Несколько раз оглядев каждый дюйм карты, шпионка не нашла и намека на интересующую ее тему. Никаких тайных значков, кроме кружочков с цифрами, она не заметила. Вскоре скрип двери прервал ее безрезультатные поиски. Если начальник разведки и знал о месте нахождения древнего храма с Святынями, то сведения эти он более тщательно хранил в секрете, чем думала белокурая красавица.
   Две пожилые служанки внесли серебряный тазик с теплой и чистой водой, мягкое полотенце и небольшую шкатулку с благовониями. Расстегнув платье на баронессе, они тщательно вытерли ее белое, стройное тело мягкой тканью, смоченным в воде и обрызганным благовонием, затем полотенцем досуха вытерли приятно охладившееся тело, одели и с поклоном удалились. Снова оставшись одна, молодая женщина продолжила знакомство с жилищем начальника разведки и заглянула за тяжелый полог. Там стояла большая, грубо изготовленная кровать, совершенно не вязавшаяся с роскошью зала, укрытая простым солдатским одеялом. На деревянном полу не было и намека на ковер. На голой стене висели несколько искусно разукрашенных кинжалов и два остро наточенных меча с простыми костяными рукоятками.
   Изабель, мысленно улыбнувшись, представила себя в объятиях молодого человека. Это доставило ей известное удовольствие: высокий, худощавый Кудайберген, скорее всего, был не только сильным воином, но и хорошим любовником, и жесткая кровать была более приспособлена к любовным играм и утехам, чем мягкие перины некоторых спален.
   Голос молодого командира заставил ее вздрогнуть. Появившийся совершенно бесшумно Кудайберген стоял позади и скалил в улыбке белые зубы.
   - Простите, баронесса, хотя мы и набрались кое-какой культуры в древних странах и можем поухаживать за благородными дамами, в душе мы - прежние кочевники с диких степей. И лучшее этому доказательство - моя спальня. Как видите, никаких излишеств: простой, деревянный топчан, тонкий матрац и грубое одеяло. Хотя на родине я жил в несколько иных условиях, это место помогает мне расслабиться и притупить тоску по далекой отчизне. Правда, обычно я не разрешаю посторонним заглядывать сюда, - докончил он свою речь уже без улыбки.
   - Простите меня, эмир, я не думала, что простое женское любопытство расстроит вас. Но если я невольно нарушила ваш запрет, буду исправлять ее: я постараюсь не стать для вас посторонней.
   Кудайберген лишь чуть прикрыл глаза на такое откровение, с интересом рассматривая красивую женщину и жестом пригласил ее к столу, где проворные служанки расставляли столовые приборы и кувшины с прохладительными напитками. За столом беседа продолжалась в том же полушутливом духе. На отпускаемые довольно откровенные шутки солдата, женщина отвечала звонким смехом, легкое золотистое вино приятно кружило головы и жаркий день за темными занавесками казался поздним вечером. Приятную беседу прервал вошедший писец. С любопытством стрельнув глазами на молодую красавицу, он протянул Кудайбергену свиток бумаги и не спеша удалился. Пробежав глазами принесенную бумагу, молодой человек повернулся к баронессе.
   - Это список всех погибших в прошлом году рыцарей, воевавших среди этих гор. С прискорбием хочу сообщить вам, госпожа, здесь находится и имя вашего мужа, барона де Лайонеля. Прошу вас, подоимте к карте.
   Кудайберген любезно подвел баронессу к стене с висячей картой. Сверившись со списком, он указал пальцем на середину гор.
   - Вот кружочек, он указывает место, где произошло сражение и где погиб ваш муж. Эти цифры вверху - дата, когда произошло сражение и когда погиб барон. Эти числа внизу показывают, что из четырехсот пятидесяти солдат-христиан уцелело всего сто семьдесят, которые, скорее всего, были отпущены за выкуп. Хочу сказать вам, баронесса, я не участвовал в этом сражений и мои руки не обагрены кровью вашего мужа. В прошлом году мы находились в самом Египте и не принимали участия в горных стычках. Здесь сражались мамлюки, набранные из горских племен.
   Баронесса подняла глаза к лицу молодого солдата и положила ладонь на его локоть.
   - Я буду с вами откровенен, эмир. Как водится среди богатых и знатных семейств, меня взяли в жены, руководствуясь не моими чувствами, а сугубо деловыми предложениями, касающимися линий развития династий и получением солидного приданого. Последние несколько лет я не видела мужа и забыла его черты. Хоть он мне был законным супругом, данным богом, я не испытала ни капли горечи при вести о его смерти. Я не вижу в этом своей вины и надеюсь, бог простит меня за мое равнодушие, ведь мы после свадьбы прожили вместе всего несколько месяцев, и он, оставив меня, ушел на долгие годы воевать, чтоб сложить свою голову в чужих и никому не нужных землях. Если я совершаю это долгое путешествие, подвергая свою жизнь опасности, то лишь ради обета склонить голову на могиле мужа, данную мной перед свидетелями по молодости и глупости.
   - Я вас понимаю, баронесса. Мы многое делаем, подчиняясь внешним обстоятельствам и выполняем то, что ждут от нас, но бывают некоторые моменты, когда можно и нужно забыть все условности и предрассудки и внять зову сердца.
   Кудайберген притянул баронессу за руку и прижал к себе, всем телом ощущая участившее дыхание и притягательную упругость ее грудей. Изабель подняла глаза цвета голубого, жаркого неба на молодого воина.
   - Зови меня Изабель. А ты делаешь это по велению своего сердца, эмир, или подчиняясь внешним обстоятельствам?
   - Я простой солдат, Изабель, я не обучен лукавить и кружить головы красавицам. Я всегда иду прямым путем, по велению сердца, как летящая вперед стрела, и не сворачиваю в стороны, подобно блудливым козлам.
   - Не обманывай меня, эмир, - беззвучно засмеялась баронесса де Лайонель. - Я вижу по твоим глазам, что ты довольно кружил головы бедным женщинам и отлично знаешь, что сильный ветер и стрелы заносит невесть куда, особенно, если это ветер страсти.
   Не давая возможности молодому человеку возразить, она закрыла его губы страстным поцелуем. Кудайберген почувствовал, что летит в бездонную пропасть, такого у него не бывала ни с одной из прежних женщин, занимавшихся с ним любовью. Подхватив на руки гибкое и сильное тело баронессы, он понес ее в спальню, бессвязно бормоча нежные слова любви. Через несколько минут, скинув одежду, они сжимали друг друга в жарких объятиях, белое и смуглое тела сплетались самым немыслимым образом, сладкие стоны перекрыли хриплое дыхание обезумевших от страсти людей.
  

* * *

  
   Бубо, завладев священным Мечом, не стал извещать заранее своего хозяина, надеясь лично сообщить о попавшем в его руки священном Мече. Теперь никто не знает, какими соображениями он руководствовался, то ли хотел сделать визирю Витону сюрприз или у него были другие мотивы, но визирь до последнего момента оставался в неведении относительно событий, произошедших в горных долинах.
   Накануне, проводив своего верного слугу и дав ему в помощь двух демонов, он незамедлительно занялся некромантией. В комнату, где должно было совершиться таинство, ввели одного из задержанных неофитов Мистерий. Пленник, человек средних лет, был в глубокой прострации и послушно лег на жертвенный стол. На четырех углах стола установили четыре светильника, испускающих белый, ароматный дым. Комната начала медленно заполняться густыми клубами, внутри которого мелькали силуэты двух слуг и самого визиря.
   Приготовив необходимый раствор, Витон подал знак молчаливым слугам. Один из них, мрачный, рыжеволосый мужчина с безумно-неподвижным взглядом светлых глаз, разорвал рубашку на груди жертвы и обнажил грудь. Второй, черный, худой негр, высоко подняв кривой жертвенный нож, с силой погрузил его в тело человека, раскрыв грудную клетку. Визирь погрузил обе руки в широкую рану на груди жертвы и вырвал все еще трепыхающиеся сердце. Не давая остановиться утихающему биению, он погрузил его в хрустальную, прозрачную чашу с жидкой смесью, где колдовские силы заставили жить отделенный от тела человеческий орган странной жизнью, не подчиняющим ни божьим, ни природным законам.
   Рыжий слуга взял в свои сильные руки небольшой топор, расписанный рунами северных народов, и одним ударом ловко раскроил череп, не повредив мозговое вещество. Мозг также, как и сердце, было осторожно вытащено из своего гнезда и опущено в другую чашу с очищающим кровь раствором. Над ней повисло розовое облачко, внутри которого с калейдоскопической быстротой мелькали сцены из прошлой жизни бедной жертвы, вплоть до того момента, пока его тело не оказалось на жертвенном столе. Наконец, в облачке показалось и исчезла комната, где происходил ритуал жертвоприношения с смутными фигурами палачей, и розовое облачко растворилось в окружающем тумане.
   Мозг был очищен от памяти своего мертвого хозяина и девственно чист, как мозг новорожденного младенца. Теперь оставалось самое сложное. Вызвать из потустороннего мира дух эпопта Меценала и вместить его в мозг и сердце жертвы. Слуги бережно вытащили мозг из очищающего раствора и поместили в чашу с сердцем. Обе органа мгновенно выпустили из себя миллионы тончайших нитей и переплелись между собой. Ловушка для духа была готова: сердце для чувств, мозг для мыслей.
   Колдун жестом отослал слуг из комнаты, ему не нужны были лишние уши для тайны, которую он собирался выведать из духа умершего эпопта. Открыв древний фолиант по некромантии, он еще раз прошелся взглядом по нужным заклинаниям, затем выпил кубок отвара, настоянного на крови не рожденного младенца, живьем вырезанного из лона матери, и сдобренного самыми сильными колдовскими ингредиентами, когда-либо бывших доступных человеческому существу. Этот напиток дал могучую силу, во сто крат увеличив и так немалую волю потомка фараонов. Сильным и звучным голосом Витон запел тайные слова заклинания, вставляя имя Меценала через равные промежутки слов. Туман в комнате сгустился, клубясь миниатюрной грозовой тучей над столом, где лежала растерзанная жертва и в хрустальной чаше с раствором билось и дрожало сердце и мозг человека. Время все летело и летело, и сам железный колдун стал проявлять признаки усталости, по его лицу струился пот, голос стал тише и невнятней, когда по комнате пронесся еле слышный стон.
   - Зачем ты меня вызвал, чернокнижник? У тебя не хватит сил сломить мою волю, я мертв, но дух мой силен, как прежде. Отпусти меня, не трать напрасно время и силы.
   Колдун долго смотрел на клубящиеся белесое облако, затем зловеще расхохотался, он смотрел и хохотал, а дух мертвеца беспомощно извивался в тумане, не в силах покинут Землю, из которого его унесла беспощадная смерть. Отсмеявшись, колдун вытянул вперед обе руки, на пальце блеснуло кольцо, изготовленное в Аиде, в царстве Плутона, дающая власть над душами мертвых.
   - У меня есть средство разузнать все твои тайны, жалкий эпоп, мнящий себя великим чародеем. За прошедшие века вы растеряли все свое могущество и не вам тягаться со мной, великим магом, потомком фараонов, живых воплощений бога на Земле. Фанда, фанда, эпоп, кулуно келен, хаиян. Всели свои чувства в это трепыхающиеся сердце, а разум в очищенный мозг; обрети плоть, я забираю тебя из царства тьмы и забвения и возвращаю на Землю, наперекор твоей и божественной воле.
   Белое облако медленно подплыло к хрустальной чаше и, не в силах сопротивляться силе колдуна, сгустилось внутри. Дух Меценала из эфемерного состояния перешел в физическое, реальное. Он родился заново, но все его тело состояло из сердца и мозга, и жизни ему было отпущено столько, сколько требовалось колдуну, чтобы разузнать все тайны Мистерий. Витон не стал вслух задавать вопросов, взяв в руки чашу, он проник в разум Меценала, помещенного в мозг убитого неофита.
   - Глупые идиоты, одна человеческая жертва вместе белого теленка упростило бы создание тоннеля в Дакан, - бормотал про себя черный маг, безжалостно роясь в воспоминаниях эпопта, - значит вы смогли вызвать Великого Дракона и освятили Пояс Власти. Мне жаль тебя, Меценал, значит древняя реликвия отторгла тебя, бедняга, и волшебный Пояс разрезал тебя пополам. Если бы вы прислушались к моим словам, если бы вы склонили слух к тому, о чем просил вас я несколько лет назад, все было бы по другому. Ты не корчился бы в хрустальной темнице, а ваш верховный жрец Коруну все еще проживал свою никчемную жизнь, но нет, вам надо было выступить против моей мощи, бросить вызов мне, овладевшему тайными знаниями магий так, как еще никому не доводилось, и вот, ваши гордые головы скатились с ваших плеч и ты сам жалким червяком корчишься в моих руках. Значит ты погиб до того, как кто-то из эпоптов одел Пояс Власти? И не знаешь, одевал ли его еще кто-нибудь?
   Колдун выбрался из разума вызванного духа с изрядным разочарованием. Ему не удалось узнать, кто из Созерцателей овладел Поясом Власти и что они собираются предпринять в свете последних событий. Уставившись в хрустальную чашу, он несколько минут колебался, затем подавшись искушению, запустил свой черный разум в чувства беззащитного эпопта. Пользуясь своей властью, он нещадно мучил Меценала, многократно увеличивая чувства отчаяния, безысходного горя, случившейся непоправимой беды. Даже сквозь густой туман было видно, как трепыхалось в хрустальной тюрьме бедное сердце от мучительных эмоций, терзавших его сильнее физической боли. Насытившись утонченной пыткой, колдун пресыщенный и удовлетворенный, откинулся назад.
   - Что же, больше ты мне не нужен, ступай к себе в ад, негодный ни на что, глупый старик. - Витон схватил хрустальную чашу и с силой бросил его под ноги. Хрупкий хрусталь разлетелся с прощальным жалобным звоном, мозг и сердце задрожали на полу в луже питательного раствора. Колдун с удовольствием наступил на органы человека, вторично убив бедного Меценала. Некоторое время он размышлял над тем, чтоб убить Ганзаса и, затем, вызвав его дух, разузнать все о последних событиях в Мистерий. Эта идея все больше нравилась ему, его давняя ненависть к Мистерий всегда искала выхода, а сейчас представлялась возможность совместить приятное с полезным: узнать, чем закончился обряд очищения и насладиться мучениями одного из главных врагов.
   Придя к твердому решению, он решил приказать слугам приготовить к жертвоприношению пленного эпопта, с таким трудом захваченным в плен. Попытка применить против него пытки была бесполезна - Ганзас просто отключал свои болевые рецепторы, а против колдовства он противопоставлял свою магию.
   Вызвав слуг, визирь распорядился убрать труп, вычистить помещение и приготовить его к следующему жертвоприношению. Сообщений от высланных лазутчиков не поступало, за окном сверкало утреннее солнце, но визирь решил отложить визит к батыру Бараку на несколько часов, чтобы отдохнуть и набраться сил после трудной ночи.
   В горах происходили решающие события. В это время ассасин прыгнул со скалы на спину эпопта с отравленным кинжалом, а в конце горной долины прятались в засаде английские лучники и французские рыцари. Нетопырь летел к своему недолгому триумфу и близкой гибели, и впереди него, опередив Бубо на час полете, гудели демоны, тоже обреченные неумолимым будущим на смерть.
   Колдун проснулся далеко после полудня и, плотно пообедав, отправился в сопровождений нескольких слуг в резиденцию командира корпуса. Офицер охраны, на просьбу Витона доложить темнику о встрече, долго с удивлением смотрел на него, словно увидел впервые, затем процедил сквозь зубы, что батыр Барак разрабатывает стратегию дальнейших походов и вряд ли сможет быстро освободиться.
   - Вы знаете, что вы все, вместе с вашим темником и последним обозником, подчиняетесь мне, моим приказам, моей воле? - холодно осведомился визирь.
   - Кипчакские воины не могут подчиняться гражданскому лицу, даже визирю великого султана Бейбарса, - снисходительно, как несмышленышу, пояснил офицер.
   Его, видно, забавляла эта беседа с визирем, о тайном могуществе которого, он не имел никакого представления. Бесцеремонно развалясь в кресле, он вытянул свои длинные ноги во всю ширину узкого караульного помещения и с интересом стал разглядывать свои давно не стриженные ногти, не обращая внимание на высокопоставленного посетителя.
   Визиря потихоньку охватывало бешенство, слуги, чувствительные к настроению своего хозяина, напряглись, готовые растерзать наглого сотника. Атмосфера в тесной комнате накалилась, и даже воины, грубые по натуре и малочувствительные к внутренним эмоциям, оживились. Короткие копья опустили свои наконечники и как бы невзначай окружили визиря с сопровождающими его слугами. Круг воинов угрожающе сгрудился вокруг колдуна. Витон понял, что здесь он бессилен и просто не успеет применить магию, чтобы поставить зарвавшегося офицера на место - кипчаки проткнуть его и слуг копьями при малейшем намеке на возникшую опасность.
   - Мы все служим султану Бейбарсу, и батыру Бараку не понравится, как его солдаты относятся к воинским обязанностям, не докладывая о визире султана Бейбарса, - вкрадчиво произнес колдун.
   После недолгих раздумий, сотник небрежно кивнул головой одному из воинов.
   - Азат, сходи наверх и доложи адъютанту батыра, что явился визирь Витон с сообщением. Надеюсь, - повернулся сотник к Витону, - у вас веская причина для визита, и вы не собираетесь отвлекать темника по пустякам.
   Колдун постарался пропустить замечание офицера мимо ушей. Скоро, совсем скоро, я очищу Великий Египет от ваших потных лошадей и мерзких физиономий, думал визирь, с ненавистью глядя на пересмеивающихся на своем языке кочевников, я построю дорогу через
   пустыню из ваших костей, и весь ваш дикий народ навсегда забудет дорогу к берегам благословенного Нила. Его сладкие мечты о предстоящей мести прервал возвратившийся воин.
   - Батыр Барак ждет вас, визирь Витон, - перевел слова солдата офицер, оглядывая его, как некое чудо, способное привлечь внимание такого занятого человека, как темник, и равнодушно добавил, - вашим слугам придется остаться здесь, батыр не любит без дела шатающихся людей, особенно гражданских.
   Темник был в неизменной кольчуге и с кривым мечом у пояса, с которыми, по представлению многих, кипчаки не расставались и во сне. По несколько помятому лицу и небрежности в одежде, Витон заключил, что командир корпуса не занимался вопросами стратегий, а просто-напросто крепко спал, пережидая полуденную жару, и оделся только для встречи с визирем.
   - Что вас привело в такую жару? - пробурчал батыр Барак, подавляя зевок. - Никак не привыкну к проклятой жаре, она не такая, как у нас в степях и размягчает тело и волю.
   - Я получил важное сообщение о расположении разыскиваемого храма. Нам придется выслать несколько летучих отрядов в район Красных скал и оцепить всю эту местность от отрядов крестоносцев и прочих разбойников, чтобы они не путались под ногами во время проведения поисков, - визирь вычертил большой круг на карте, отмечая места будущего оцепления.
   Подслеповато прищурившись и тщательно изучив указанное визирем место, батыр отрицательно покачал головой.
   - В этот район мы можем выступить только со всем корпусом, мелкие отряды пускать опасно. По последним данным, в Сакире обосновались крупные силы крестоносцев, оттуда до этих мест рукой подать. Если они всей силой навалятся на наши разрозненные отряды, корпус не успеет прийти на помощь, и мы зря угробим людей.
   - По приказу султана Бейбарса вы должны выполнять мои указания, - напомнил визирь темнику ровным голосом. - Весь ваш корпус находится здесь только для успешного проведения поисков, а этот район, наиболее перспективный.
   - Я не могу рисковать жизнями своих солдат, - упрямо мотнул головой темник. - На носу новая война с монголами и скоро каждый всадник будет на счету.
   - Хорошо, - согласился неожиданно быстро Витон, - выступим всем корпусом. В принципе это не имеет значения. В городе оставим обоз, арестованных, мамлюков охраны и нескольких моих помощников. Они подготовят нам пути отхода.
   - Отряд крестоносцев не настолько большой, чтоб смогли справиться с корпусом кипчаков. Других военных сил в этой стране нет, зачем нам пути отступления?
   - Счастье на войне переменчиво, и не мне напоминать вам об этом, темник. Кроме копий и стрел, в мире есть много опасных неожиданностей, которыми лучше не пренебрегать. - с угрозой добавил колдун, затем пояснил. - Затерянное святилище охраняют не только люди, но и смертоносная магия, а смерть одинакова, от чего бы она не наступила.
   - За последнее время я вволю наслушался рассказов об обитающих в этих горах демонах и духах, - проворчал Барак, - лично я и мои воины верят только в остроту своих мечей и тот, кто посмеет стать на нашем пути, почувствуют это на своей собственной шкуре. Но в любом случае я должен посоветоваться со своими тысячниками и выслушать разведку. Мы не можем выступить в горы вслепую.
   - Надеюсь, до вечера вы решите этот вопрос, - кисло проронил колдун. - К завтрашнему утру мы должны быть поблизости от Красных скал.
   - Я пришлю человека сообщить вам о принятом решений, - сказал, заканчивая разговор, Барак.
   Поняв, что темник не собирается оставлять его на военный совет, визирь, не прощаясь, вышел из комнаты. Барак проводил мрачным взглядом уходящего колдуна и, вызвав адъютанта, распорядился пригласить на совет тысячников и командира разведчиков Кудайбергена.
   - Всех, кроме Адая, его нету, пусть вместо него явиться его заместитель - крикнул Барак вслед адъютанту.
   Гонец прискакал к Кудайбергену, когда они с баронессой, насытившись любовными утехами, мило беседовали, потягивая охлажденные напитки и закусывая сладкими фруктами. Услышав приказ явиться к Бараку, Кудайберген начал торопливо натягивать доспехи.
   - Прости, Изабель, такова судьба солдата. Мне придется покинуть тебя, надеюсь, на короткое время. Если хочешь, подожди меня здесь, дорогая. После мы обсудим, как помочь тебе навестить могилу мужа и исполнить данный богу и людям обет.
   - Нет, лучше я буду ждать тебя у себя. Мне надо навести порядок в своих вещах, подготовиться к путешествию в горах и постараться приготовить тебе приятный сюрприз. Правда какой, я еще не знаю. - мило улыбнулась она.
   У батыра Барака сидели два тысячника и помощник Адая. Увидев входящего Кудайбергена, он жестом отпустил своих офицеров, еще раз предупредив, чтоб тысячи были подготовлены к немедленному выступлению. Один из тысячников успел многозначительно подмигнуть Кудайбергену, дав поняв, что о его приключений с белокурой красавицей ему все известно. Узун-кулак распространялся стремительно не только по степи, но и по городу.
   - Ты слишком долго собирался сюда, - недовольно сказал Барак, - я думал, ты проводил Адая с колдунами только до окраины города и возвратишься ко мне, а ты шатаешься невесть где. Ко мне недавно зашел визирь Витон и потребовал, чтобы мы окружили весь этот район Красных скал. По его словам, древнее Святилище Мистерий находится здесь, и в ближайшем будущем мы предпримем попытку проникнуть туда. У него хорошие лазутчики.
   - Мои люди не могут превращаться в летучих и ползающих тварей. Но у меня тоже есть интересные новости. В городе находится жрец Мистерий, то есть жрица. По словам Хасана и Немайло, она явилась, чтобы спасти из заточения своего товарища, плененного Адаем убийцу, тоже могучего жреца. Наши советники-колдуны предлагают не мешать ей в выполнении миссий и надеются завладеть реликвиями путем переговоров с ней и с его друзьями.
   - Тогда выступление из города нам на руку, пусть визирь сам разбирается с магами и колдунами, он сам один из них.
   - А это не хитрый ход со стороны колдуна? Если он в курсе о появлений в городе жрицы, то выпроводив нас из города, он развяжет себе руки.
   - Черт бы побрал всех этих колдунов и магов! Этот визирь не сказал мне, остается он в городе или собирается выступить вместе с корпусом, - выругался в сердцах старый батыр. - Так мы не придем ни к какому решению. Исполнить просьбу визиря или отказать ему? Когда обещали вернуться советник султана и Немайло?
   - При удаче они через пять-шесть дней могут быть уже в городе с одной из реликвий. При другом раскладе.., - Кудайберген пожал плечами.
   Темник начал расхаживать по комнате, не в силах принять окончательное решение. Ему изрядно надоела непонятная возня с поисками затерянного храма и пресловутых реликвий, и он не скрывал своего раздражения.
   - Мы можем поступить так, - после недолгого раздумья предложил командир разведчиков. - Пусть корпус выступить из города, но остановиться не далее развилки у Трех камней. Здесь мы сможем перехватить возвращающихся в город Адая с спутниками или хотя бы дождаться известия от них. Я с сотней воинов тайно останусь в городе и буду в курсе всех событий, и постараюсь извлечь выгоду из создавшейся ситуаций.
   - Какую пользу? - осведомился Барак, но Кудайберген беспечно развел руками.
   - Сам не знаю, но советники не велели мне мешать жрице в любых ее действиях.
   Поразмыслив, Барак кивнул головой, соглашаясь с своим офицером, но на прощание жестко предупредил Кудайбергена.
   - У нас не было приказа открыто выступить против визиря, так что будь осторожен в своих действиях. Решительность - в крайнем случае, если это будет нести угрозу корпусу или связано с реликвиями. По дороге заскочи к визирю, предупреди, корпус выступает согласно его распоряжению через час. И не ввязывайся в авантюры, будь осторожен, сами знаете, как вы мне с Адаем дороги.
   К визирю Кудайбергена не пустили: один из слуг выслушал решение о выступлений корпуса и исчез внутри дома, и Кудайберген, посчитав, что обязанности курьера закончены, без сожаления отправился домой. Двести его разведчиков рыскали по окрестным горам и, приказав оставшейся сотне седлать коней, но не выступать без его личного распоряжения, Кудайберген отправился к баронессе. Некоторые ее вопросы во время любовной утехи насторожили его, и хотя он не подал виду, что заинтересован, следовало более тщательнее присмотреться к женщине, ревностно выполняющий обет, данный богу.
   Расставшись с ней через час, Кудайберген должен был признаться себе: или красавица оказалась очень умной и осторожной, что редко встречается среди красивых женщин, или она действительно та, за кого себя выдает и ничего не знает о здешних событиях. Но долго поразмыслить о поведении своей новой любовницы разведчик не успел.
   Около дома он заметил пробирающегося к нему одного из своих шпионов из местных жителей с встревоженным и испуганным лицом. Увидев Кудайбергена, он радостно метнулся к нему и горячо зашептал разведчику на ухо, то и дело сбиваясь с мыслей и оглядываясь со страхом по сторонам.
   В услышанное трудно было поверить, но подготовленный к необычным явлениям превращениями людей в летучих мышей, привидениями, бродящими вокруг города и предупреждениями советников султана, Кудайберген не усомнился ни в едином слове своего шпиона. Жрица или эпопка, как назвал ее Хасан, начала операцию по вызволению пленного из темницы и открыто выступила против сил визиря. Возможно, Витон был предупрежден о ее появлений и готовился схватить и ее и поместить в железные ящики-темницы на колесах. По рассказу шпиона, первая попытка Витона провалилась, но в ближайшее время следовало ожидать самые странные события и, рассказанная шпионом история о леопарде, растерзавшего одного из слуг визиря и проскользнувшего через узкое отверстие, в которое не пролезла бы и кошка, могла показаться детской шуточкой.
   Корпуса в городе к вечеру не было, визирь выступил из города вместе с войском, и Кудайберген теперь был самым главным представителем военных сил Египта и взял бразды руководства в свои руки. Отправив шпиона дальше следить за подозрительным домом, он поспешил в казарму, чтобы подтянуть сотню к площади, месту предполагаемых событий, где разместились фургоны с арестантами. Он не собирался быть посторонним наблюдателем, как обещал Бараку, он готовился принять в надвигающихся событиях самое рьяное участие с целью захвата инициативы в свои руки и извлечь максимальную пользу для своих далеко идущих целей. Кудайберген считал, что теперь знает почти все о священных реликвиях и о их хранителях и был готов воспользоваться святынями для свободы далекой родины.
   Получив строжайшее предупреждение без приказа не предпринимать никаких действий, сотня рассредоточилась на прилегающих к площади дворах, Кудайберген с несколькими воинами-связными взобрался на крышу возвышающегося над площадью здания. Ждать пришлось недолго. Прячась в наступающих сумерках, к условному месту стали подтягиваться подозрительные личности, числом около сорока. Одежда у них топорщилась от спрятанного оружия, низко надвинутые головные уборы скрывали лица. Они мало походили на служителей религий; по уверенным движениям, по умению маскироваться таинственные люди больше походили на бывалых разбойников или бывших солдат. Распоряжался ими крепко сбитый малый в цветном халате, в котором Кудайберген с удивлением узнал приказчика из лавки финикийца, торгующего тканями и благовониями из Индий и Китая. Ахмад-Алим, вспомнил он даже имя молчаливого, скромного на вид парня. Девушки-жрицы нигде не было видно. Ее стройную, прекрасно сложенную фигуру командир разведчиков надеялся узнать в самом неприглядном балахоне.
   По взмаху руки своего предводителя, часть нападающих пошла в обход, окружая площадь со всех сторон. Мерно шагающие вокруг сгрудившихся в центре площади фургонов мамлюки ничего не замечали. Они были пешками в затеянной игре и их бросили на заклание, как жертвенных баранов. Ахмад тихо свистнул и арбалетные стрелы ударили со всех сторон. Несмотря на быстро сгущающую темноту, стрелы нашли свои цели, и из двадцати мамлюков, охраняющих фургоны, двенадцать погибли сразу. Остальным удалось прикрыться железными, круглыми щитами. На них молча бросились с обнаженными мечами нападающие. Площадь заполнилась вскриками раненных и умирающих людей, звоном оружия, один из мамлюков, отступив назад, громко затрубил в рожок, вызывая подмогу.
   Несмотря на значительное численное превосходство, наемникам не удалось смять и уничтожить опытных воинов. Прижавшись спинами к стенам фургонов, мамлюки встретили врагов клинками, и в умений владеть мечами наемникам было далеко до отборных солдат султана Бейбарса. Вскоре нападающие отступили, оставив несколько убитых, но и к мамлюкам никто не спешил на помощь. В расположенном неподалеку от площади казарме мамлюков царила глухая тишина. Нападающие сумели надежно обезопасить свой тыл.
   Наемники решили применить другую тактику. Не приближаясь к мамлюкам, они начали осыпать их стрелами издали, затем снова приблизились на расстояние броска, но в ударах мечами уже не было нужды. Последний из оставшихся на ногах мамлюков свалился и корчился на земле со стрелой в животе. Нападающие бросились оттаскивать тела людей, а несколько человек торопливо подступили к железным фургонам.
   Ахмад предостерегающе крикнул, но было поздно - голубые молний зазмеились по поверхности фургонов и ударили в прикоснувшимся к заколдованным повозкам людям. Они свалились, как подкошенные: смерть их была мгновенна, никто не успел даже вскрикнуть. Но дело не кончилось гибелью нескольких человек. Из под колес начал выползать и собираться в разрозненные облачка сиреневый туман. Вскоре шесть, по числу фургонов, вытянутых эллипсоида в два человеческих роста нависли над застывшими в испуге людьми.
   На противоположном краю площади показались три, завернутые в темные покрывала, фигуры. Это были слуги Витона, оставленные хозяином в городе. Щелкнув длинными бичами, они прокаркали непонятные слова, и эллипсоиды, вращаясь вокруг своих осей, медленно двинулись на людей, начавших беспорядочно отступать от заколдованных фургонов. Воздух заполнился ужасом, и предчувствие неминуемой, неотвратимой смерти накрыло площадь.
   Кудайберген почувствовал легкое движение в глубокой тени под домом, где он находился, и шумное дыхание могучего зверя заполнило наполненную страхом тишину наступившей ночи. На середину площади громадным прыжком выскочил большой леопард. Он упал между людьми и туманными крутящимися тварями и, хлестанув длинным хвостом по бокам, громко и угрожающе зарычал. От грозного рыка твари неуверенно заколебались, вращение замедлилось, и они отплыли назад, не слушая щелканья бичей.
   Леопард не стал мешкать. Вторым прыжком он достиг слуг Витона и обрушил удар лапой но голову переднего колдуна. От страшного удара когтистой лапы голова раскололась, как грецкий орех, а тело было отброшено далеко в сторону. Бичи засвистели злобными змеями, стараясь ужалить могучего зверя, но он был неизмеримо быстрее своих врагов. Ловко уклоняясь от ударов, леопард вспорол живот второму слуге и через мгновение прокусил горло третьему. Победа была столь быстрой, что следящий за разворачивающими событиями кипчак лишь помотал удивленно головой.
   Кудайберген не успел уловить миг превращения зверя в человека. Восторженные крики людей отвлекли его внимание, а когда он снова взглянул в сторону дикого леопарда, то вместе громадной кошки увидел утреннюю знакомую. Девушка сменила наряд крестьянки на роскошное одеяние и сияла красотой и великолепием. В белом длинном платье, усыпанным драгоценными камнями, жрица походила на богиню, спустившуюся на землю. В двух руках она сжимала два кривых ножа, с которых все еще стекала кровь людей. Вытерев ножи об одежды мертвых слуг визиря и вложив их в ножны на поясе, она запела песню на незнакомом языке, вытянув руки в направлений застывших эллипсоидов. Те снова начали движение, но уже не в направлений людей, а друг к другу. Вскоре слившись в одно целое туманное облако, они поднялись в воздух и растаяли в звездном небе. Колдунья победила чужое колдовство.
   Люди снова радостно зашумели, приветствуя вторую победу своей предводительницы и несколько человек бросились к фургонам, собираясь выпустить узников на свободу. Но вновь чужая злая воля помешала людям. Земля вспучилась прямо под ногами бегущих людей и сразу разметала их в разные стороны. Из образовавшегося в земле отверстия вверх ударил фонтан красного пламени, опалив жаром лица людей. Огонь загудел, как горный поток, его части свились причудливой спиралью и из огненный стены барельефом выступил ухмыляющийся облик визиря Витона.
   - Не так быстро, несравненная принцесса, - раздался его насмешливый голос. - Неужели убив трех малограмотных невежд и справившись с несложными замками, ключи к которым подберет и деревенский знахарь, ты решила, что обошла меня? Даже твой мертвый отец был более высокого мнения обо мне и об моих способностях, хотя это и не помогло ему в схватке со мной.
   Девушка шагнула вперед и драгоценные камни на ее платье засверкали, окружив ее призрачным сиянием. Она подняла верх руки, широкие рукава соскользнули и обнажились темные браслеты на кистях.
   - Нет, Витон, я знала, что ты шныряешь поблизости, а слуг твоих раздавила, чтобы на земле стало поменьше мрази, - произнесла она мелодичным голосом. - Поверь мне, ты хватишься не только этих троих, но и многих других.
   Два ослепительных луча вырвались из браслетов и, слившись воедино, ударили в визиря. Визирь не отшатнулся, не прикрылся, его рот продолжал кривиться в ехидной ухмылке и лучи, пройдя насквозь, медленно погасли, не причинив ему ни малейшего вреда.
   Витон захохотал, он хохотал долго, упиваясь своей неуязвимостью, кривляясь, как маленький, шкодливый ребенок.
   - Я сегодня не намерен с тобой сразиться, моя прекрасная эпопка, здесь меня нет, это только мое изображение, правда не совсем беспомощное. Я не буду утруждать тебя, Наин, и сам выпущу всех узников и твоего друга Ганзаса в придачу. Принимай мой подарок и цени мое расположение к тебе.
   Колдун шевельнул огненными пальцами и двери фургонов с лязгом распахнулись. Но узники оттуда не выбежали, тела выплыли диковинными тенями и безжизненной грудой свалились на утрамбованный песок. Они все были мертвы, у каждого на горле алела рванная рана, а на груди, на уровне сердца, зияла пустота.
   - Это лично тебе, если хочешь, можешь похоронить этого глупца с почестями, ведь он носил Пояс Власти. - из стоящего особняком фургона выплыл еще один труп и упал возле самых ног девушки, подняв легкое облачко пыли. Кудайберген узнал в мертвеце человека, покушавшегося на жизнь визиря, ему даже показалось, что он увидел шрам на бессильно раскрытой ладони, оставленный ножом Адая. Колдун продолжал глумиться над молча застывшей девушкой. - Тебе не кажется, что я всемогущ? Я убил Носителя Пояса, я разузнал все ваши секреты, и сегодня ночью я разрушу ваше Святилище до основания. Я захвачу древние Святыни и мне удастся заставить их служить только мне, для этого у меня есть все: сила, знание, магия, а в вашей власти только Чаша и вам никогда не найти больше Носителей Пояса, Меча и Доспеха.
   При последних словах колдуна девушка вышла из оцепенения. Она вытянула вперед правую руку и с силой оттолкнула воздух перед собой. Изображение визиря заколебалось и исчезло, не докончив сказанное и не оставив за собой следа. Пламя с шумом втянулось обратно в землю и вскоре около фургонов зияла глубокая яма с дымящимся краями. Еще два взмаха и за ее спиной набухли два сгущения, медленно опустившиеся к ее плечам. Разобрав черты, выступившие из воздуха, Кудайберген покрепче сжал рукоять меча. Они были ужасны, один их вид внушал страх и покорность, а горящие красным огнем глаза не сулили ни жалости, ни прощения, но прекрасная девушка махнула повелительно рукой и, послушные ее воле, они стремительно умчались к горам.
   Кудайберген не знал, что предпринять. У него не было заранее разработанного плана, он собирался действовать сообразно складывающейся обстановке, но послушные воле человека молнии; обладающие разумом, крутящиеся сфероиды; свирепые демоны, способные одним видом свести человека с ума, смутили его уверенность в своих силах. Смутили, но не испугали - несмотря на предупреждение Немайло о могущество эпоптов и визиря Витона, командир разведчиков больше верил в острое оружие. Однако он был не безрассудным храбрецом, способным сломя голову ввязаться в авантюру и рисковать жизнями своих солдат, не разузнав самым тщательным образом о силах и возможностях противника. Прокрутив в мыслях несколько возможных ситуаций Кудайберген отказался от их исполнения, всем его планам мешала тонкая фигура жрицы, обладающая неизмеренной мощью. Однако его сомнения разрешились сами собой.
   Девушка опустила руки вдоль тела, ее голова с длинными косами склонилась на грудь. Сперва кипчаку показалось, что колени ее согнулись и она падает на землю, но это был обман зрения. Тело ее съежилось и округлилось, шею начала вытягиваться и утончаться, голова уменьшилась в размерах. Через миг на земле переступала когтистыми лапами белоснежная птица. Девушка была больше бойцом, чем слабой женщиной, и птица больше всего походила на огромного орла, хотя в мире вряд ли существовали белоснежные орлы такой величины. Издав клекот, она распрямила крылья и, быстро перебирая ногами, взмыла в воздух. Насколько Кудайберген мог разобрать, она тоже устремилась в сторону гор - там назревали важные события. И Адай с советниками султана, и визирь Витон с корпусом кипчаков, и отряд крестоносцев с колдуном из Антиохий - все стремились в горы, к затерянному между скал древнему храму.
   На земле остались люди, волшебники улетели, и Кудайберген с спокойным сердцем отдал приказ своим воинам.
   - Задержать всех, обезоружить, сопротивляющихся расстрелять! Этого, приказчика из лавки финикийца, взять живым и привести ко мне! Вперед!
   Кипчаки взяли заговорщиков в кольцо быстро и умело, они имели большой опыт по сражениям в узких, городских улицах. Обмотанные тряпками копыта обеспечили им скрытность и, волчьим наметом вылетев на площадь, они быстро оттеснили растерявшихся наемников к фургонам. Только трое сделали попытку отбиться и скрыться в темных лабиринтах улиц, но всадники, догнав убегающих, закололи их короткими копьями. Остальные, увидев тщетность попыток на спасение, покорно дали себя обезоружить.
   Кудайберген медленно обошел выстроенных в ряд пленных и остановил коня перед Ахмадом, взмахом руки отделив его от шеренги.
   - У тебя смелое лицо, Ахмад, хотя ты и скрывал его под личиной скромности, и я всегда удивлялся, что тебя держит в пыльной лавке суконщика. Оказывается твое настоящее призвание и второе занятие - ночной разбой. Я рад, что мои сомнения развеялись. Главарь разбойников, способный сразиться на равных с регулярными войсками, способен внушить уважение и добиться много в жизни. Но у тебя будет короткая карьера, очень короткая, если ты не объяснишь подробно суть всех событий, только что произошедших на площади.
   Приказчик молчал, уставившись взглядом в только ему видимую точку на крупе коня Кудайбергена. Молчание затянулось, и подскочивший воин хлестнул его по лицу, оставив кровавый след. Ахмад от удара пошатнулся, но устоял на ногах и лишь крепче сжал губы. Разозленный его упорством воин свалил его толчком коня на землю и продолжал хлестать плетью, вырывая глухие стоны из упрямого человека.
   - Подождите, господин Кудайберген, подождите! - из рядов выскочил один из пленников и откинул глубоко надвинутый капюшон. Перед Кудайбергеном стоял Фазил, хозяин дома, где квартировался Адай, и снабженец продуктами кухни командира корпуса.
   - Я ждал что-то подобное, достопочтенный Фазил, после того, как твоя племянница превратилась в птицу и полетела догонять визиря Витона и корпус кипчаков, - усмехнулся Кудайберген, - но для твоего возраста несколько неразумно махать мечом и убивать солдат великого султана Бейбарса. Или вы забыли, что султан властелин не только Египта, но и всей вашей страны?
   - Я выполнял свой долг, господин Кудайберген, как вы выполняете свой. Отойдемте в сторону, и я постараюсь удовлетворить все ваше любопытство.
   Кудайберген спешился и, жестом приказав воинам оставаться на месте, отошел вместе с стариком за фургоны.
   - Я расскажу вам все не из-за страха смерти и не вымаливая себе прощение, а по приказу моей госпожи Наин, - начал Фазил. - Мы хотели спасти Ганзаса, он эпоп и он - Носитель Пояса Власти. Я хотел сказать был Носителем.
   Фазил печально замолчал. Витону удалось снова обойти их и нанести опережающий удар.
   - Я плоха разбираюсь в вашей иерархической лестнице, ты мне просто ответь, сможет ли действительно Витон разрушить ваш храм и захватить Святыни? И почему вы не смогли воспользоваться реликвиями, чтобы справиться с Витоном и другими врагами, ведь они были и есть в ваших руках?
   - Жрецы Мистерий могут пользоваться Чашей и носить Пояс Власти, а для Меча и Доспеха нужны воины. Но если для пользования Чашей нужны определенные знания и навыки в колдовстве, то чтобы надеть Пояс, надо пройти обряд очищения. В прошлом очищении Пояс должен был надеть эпоп Меценал, наш вождь, но волшебный Пояс не принял его, и Великий Дракон чуть не ворвался на Землю, открыв путь Черному Властелину.
   - Стоп, стоп, - поднял обе руки Кудайберген, - про очищение можешь не говорить, это, скорее всего, языческий обряд, но что случилось с Меценалом, и кто такие Великий Дракон и Черный Властелин?
  -- Всех претендентов, которых отринет Святыня, ждет смерть и Пояс перерезал Меценала пополам. Вторым претендентом был Ганзас и Пояс выбрал его, и теперь, после его смерти, придется провести еще один обряд очищения.
   Драконы, о которых ты конечно слышал, обитают в мире Дакан, они злобные, безжалостные чудовища, но их огонь - непременный атрибут при проведении очистительного обряда, без него претендент не сможет надеть Пояс Власти и Мистерия вынуждена открывать путь, соединяющий Землю с миром Дакана, и вызывать Дракона в наш мир. Мы, простые мисты, мало знаем, но существует реальная возможность, что Черный Властелин сможет проникнуть через открытый во время обряда очищения тоннель или со временем сам открыть запертый для него проход и ворваться на Землю, где его мощи не сможет противостоять никто.
   Черный Властелин - тот, кого вы называете Дьяволом, Сатаной - сосредоточие всего зла и хаоса, некогда был изгнан из Земли в мир Дакана Ушедшими, волшебниками и могучими воинами, жившими задолго до появления людей. Сотни тысячелетия Черный Владыка лелеет мечту возвратиться в мир людей и время, который наступает один раз в тысячу лет и придает силу Святыням, самое благоприятное для него.
   - С этими чудовищами все ясно, неправдоподобно, но я охотно верю, за последние дни я навиделся и колдовства, и волшебства; и демонов, и духов. Теперь подробнее о Мече и Доспехе.
   - А что о них говорить? - удивился Фазил, - чтобы носить их, не требуется проходить обряд очищения, но они, как и Пояс, сами выбирают хозяев. Сейчас группа жрецов путешествует по стране и ищет претендентов на эти реликвий.
   - И нашли?
   - Насколько я знаю, нет. Последний совет эпоптов решил искать претендентов среди солдат султана Бейбарса и, возможно, тебе суждено носить Доспех или опоясаться Мечом.
   - Спасибо, Фазил, ты любезен, как всегда. Теперь о храме, где он?
   - В Красных скалах. Витон знает его местоположение, и стремится разрушить святилище и захватить святыни. Если это случится, нам всем придет конец, а может и всему миру. Поэтому госпожа Наин велела все сообщить тебе.
   - Так-таки и велела, - засмеялся Кудайберген, - вряд ли она могла знать, что я остался в городе проследить за ней.
   - Моя госпожа - принцесса Лакина, в ее жилах течет кровь Дельфийских оракулов и она знает все, - серьезно, с фанатичной верой сказал Фазил, - она знала, что вы остались в городе, что войско выступит из города, и что Витон враг ваш, как и наш. Она хотела все открыть Адаю, но не успела: он покинул город с колдунами султана Бейбарса на поиски Меча и Доспеха и сейчас находятся у заранее намеченного места, которую указала вашим колдунам она сама.
   - Значит, она знает про путешествие Адая, - задумчиво протянул несколько уязвленный Кудайберген, который сам вывел путников из города тайной тропой и был уверен, что за ними никто не мог проследить. Он обвел задумчивым взглядом трупы узников, - хотя я и сомневаюсь, что ей все известно. Итак, Витон стремится разрушить храм и захватить Святыни, но великий султан Бейбарс не совсем доверяет визирю, то есть он вообще не доверяет ему, и батыр Барак в курсе текущих событий. Он не уступит Святыни визирю и даже демонам не справиться с тремя тысячами кипчаков.
   - Ты не понял, - заторопился Фазил, - из Сакиры выступили крестоносцы. Колдун из Антиохий ведет их скорым маршем к Красным скалам, он тоже стремится к Святыням. Пока кипчаки будут сражаться с христианами, два колдуна схлестнутся между собой и жрецами Мистерий. Никто не знает, чем может закончиться сражение великих магов, но корпус кипчаков погибнет. Ты должен спешить и предупредить своих: Мистерия хочет вступить в союз с султаном Бейбарсом, иначе монголы и крестоносцы-фанатики растопчут всех.
   Сообщение Фазиля было чрезвычайно важно, если было правдой, а сомневаться в его словах у командира разведчиков не было основания. Несмотря на договоренность с Бараком на привал у Трех камней, Витон мог увлечь простодушного батыра в ловушку и перехватить по пути Адая. Кудайберген вскочил на своего коня.
   - Сакен, останься с полусотней и тщательно следи за пленниками. Возвратимся обратно, разберемся. Остальные, за мной!
   Пятьдесят всадников с грохотом промчались по испуганно застывшему городу и устремились в горы, за корпусом кипчаков. Кудайберген коней не жалел, предчувствие наступающих великих событий и неясной, но близкой беды сжимало его сердце, и он жалел, что так легкомысленно согласился отпустить Адая с двумя стариками без должного сопровождения в опасные горы.
   Перед выездом из города, со сторожевой башни над воротами, сорвалась серая тень и громко заухала, выписывая круги над скачущими всадниками. Один из воинов, не сбавляя хода, вырвал стрелу из колчана и послал острого посланника в летающего хищника, распростершего крылья в лунном свете. Филин с жалобным стоном устремился вниз.
   - Ненавижу сов. Она своим уханьем накликала на наш аул беду - монголы сожгли его дотла, а людей угнали в рабство, - прокричал всадник, пряча лук в чехол.
   - А у нас девушки украшают совиными перьями саукеле - головные уборы, - мечтательно сказал его более молодой спутник. - Девушки дарили поцелуй за красивое совиное перо.
   Если бы не грохот копыт, заглушающий все окружающие звуки вокруг, всадники бы услышали, что птица грохнулась с вышины не легким комком перьев, а тяжелой тушей, всей своей формой напоминающий человека. Это был Мортимер, верный слуга колдуна из Антиохий. Он был один: одного из демонов, Митрана, шпион отправил с сообщением своему хозяину, другой, Сохрен, следовал за корпусом кипчаков, и его смерть осталась тайной для колдуна из Антиохий. Впрочем, его хозяин не особо печалился о своих слугах, даже для самых верных у него в сердце не было места для жалости.
  

* * *

  
   Митран появился в середине комнаты стремительным вихрем, разметав листы старинной рукописи. Дрожа от переполняющей энергий, демон вобрал в себя пламя нескольких светильников, горевших в затемненной шторами комнате колдуна из Антиохий. Колдун поднял голову и властным жестом остановил мечущий по комнате вихрь.
   - Говори, что разузнал Мортимер?
   - Нетопырь не принес Меч своему хозяину, - утробным голосом прогудел демон, замедляя свое вращение, - мы с Сохреном держали под наблюдением все дороги, ведущие в город, но кроме Изабель, в город никто не вступал.
   - Шпионка Великого магистра! Надо было удавить эту суку еще в Аккре, - воскликнул де Равильяк, - значит этот хитрый лис заподозрил что-то и не доверяет мне, если послал свою шпионку действовать за моей спиной.
   - Витон открыл тайное место храма, оно где-то в середине Красных скал, - продолжал докладывать новости демон. - Мортимер полагает, что Витон оцепит всю область Красных скал кипчаками, чтоб не допустить туда никого и завладеть реликвиями.
   - Они уже выступили? - отрывисто спросил колдун.
   - Нет, мой господин. После полудня, когда я покинул город, они даже не готовились к выступлению.
   - Это хорошо. Меч он не получил, возможно нашим рыцарям удалось справиться с ним. Митран, вызови духов земли и скажи, пусть ищут храм в Красных скалах, но если не справятся и оплошаются, как при истории с Мечом, то пусть не ждут больше пощады. Сам займешься поисками Меча и пропавших рыцарей.
   Митран исчез также внезапно, как появился. Храмовник ненадолго задумался, затем начал облачаться в боевые доспехи. Следовало определить Витона и занять подступы к Красным скалам до прихода корпуса кипчаков.
   Вскоре английские лучники, пикенеры и конные рыцари скорым маршем двинулись по горной дороге. Колдун для решающего похода собрал все свои силы - невидимые людям, далеко впереди маячили демоны, вздымая тучи песка и пыли, проносились духи, по узким тропинкам рыскали оборотни в волчьих обличьях. За войском потянулся длинный обоз. В прикрытых мешковиной телегах хранились маленькие бочки с черным порошком из таинственного Китая - там, где будут бессильны магия и человеческие руки, при помощи порошка они взорвут ворота в Святилище, разрушив камни также легко, как стены из песка.
   Совершив быстрый марш-бросок, крестоносцы заняли позиций темной ночью в довольно большой долине, расположенной в самом сердце Красных скал. Расположив цепью английских лучников и пикенеров на невысокой возвышенности, граф Анжуйский собирался остановить длинными пиками кипчакскую конницу и расстрелять ее стрелами, не допустив к рукопашной схватке. Он не мог предположить, что через сто лет, далеко от этих мест, около маленького селения Креси28 в Северной Франций, король Англий Эдуард III, вспомнив рассказ своего солдата о предке, участвовавшем в крестовом походе и чудом выжившим в палестинских горах, применит эту тактику и расстреляет французских рыцарей меткими стрелами из английских луков, как это собирался сделать сейчас он сам с кипчаками, и навсегда похоронит миф о непобедимости рыцарского войска.
   Первые дозоры кипчаков появились только через день, под утро. Группами по десять-пятнадцать человек, они подъезжали к самым позициям крестоносцев, горяча коней и выкрикивая оскорбления, но получив несколько метких английских стрел, умчались назад, прихватив убитых и раненных товарищей. Вскоре на противоположном конце долины заклубилась поднятая тысячами копыт густая пыль, и корпус кипчаков во всей своей конной мощью начал развертывать походный лагерь, ограждаясь от тяжелой рыцарской конницы, сцепленными между собой телегами и повозками.
   - Сделаем вылазку, пока они не оградились от нас? - предложил барон Беренгаль, - потом будет тяжело выковыривать их. Наши кони не перепрыгнут через такую баррикаду.
   - Нет, мы здесь не для сражения, - замотал головой Гийом де Равильяк. - Ваше обязанность обеспечить безопасность мне и моим действиям. После того, как захватим святыни, мы раздавим их, как блох. Господа, если я вам потребуюсь, то я у себя в шатре.
   Колдун широким шагом направился к себе в шатер, а предводители отряда продолжали оглядывать разворачивающее войско кипчаков. Слаженность и быстрота, с которыми они возводили свой временный лагерь, внушали им беспокойство и тревогу. Не раз скрещивавшие оружие с воинами султана Бейбарса, рыцари понимали, с каким грозным врагом предстоит им сразиться.
   - Блоху не просто раздавить, - хмуро бросил, не обращаясь никому, Контри. - Колдун все меньше считается с нами. Цель близка и надо быть настороже, как бы не получить пинка под зад.
   - Пока он бережет нас, не пускает в сражение, - заметил барон.
   - Пожалел волк овцу, - фыркнул Контри. - Плевать он хотел на нас, ему надо сохранить свою безопасность, но нужны ли мы будем после того, как он захватит реликвий?
   В шатре колдуна ждал один из оборотней в человечьем облике. Теперь в его лице не было ничего звериного, только волосы неопределенно сероватого цвета и грациозно-быстрые движения наводили на мысль о сходстве с серым хищником.
   - Где остальные, Рошфор? Я ждал вас еще ночью, поиск окончен, и мне нужны верные люди здесь, рядом со мной.
   - Остальные не придут никогда, мой господин. Они оба погибли от рук слуг Витона, но я достойно отомстил за их смерть. Око за око, зуб за зуб. Я загрыз двух. Они, как и мы, рыскали по горам в поисках святилища Мистерий.
   Тамплиер сделал глотательное движение и облизнул губы, словно после жирного обеда. В этот момент, несмотря на человеческие черты, он больше походил на волка, на свою вторую сущность. Гийом передернулся от отвращения, то ли настоящего, то ли напускного. Уловив его движение, оборотень заторопился.
   - Я привез плохие новости, мой господин. Священный Меч в руках врагов. Его захватили тысячник кипчаков Адай и два сопровождающих его колдуна. Они сразились с нетопырем, эфиопом Бубо, убили его и забрали священный Меч.
   - Что с Кребсоном и его рыцарями?
   - Они пали от рук колдуна Бубо, верного слуги Витона, мой господин. Бубо слился с демоном и принял облик тролля. Рыцари не могли устоять против него.
   - Тогда как это удалось проклятому кипчаку? Как он смог отобрать Меч у тролля? И чем занимался ты в это время? - вскричал колдун из Антиохий.
   - С кипчаком были два колдуна, мой господин. Они стали единорогом и ранили тролля, а тысячник воспользовался этим и зарубил его священным Мечом. Я не мог ничего поделать и поспешил к вам, чтобы вы были в курсе произошедших событий.
   Колдун закусил губу и забегал по шатру, то и дело натыкаясь на стол и стулья, еле помещавшихся в небольшом пространстве шатра.
   - Плохо, очень плохо. Значит, Меч служит проклятым кочевникам, - он остановился и вперил взгляд в своего собеседника, но вряд ли видел его в этот момент. - Впрочем, может дела и не так плохи. Мортимер передавал о натянутых отношениях между кипчаками и Витоном. Быть может ядовитая змея и степной барс схлестнуться между собой и тогда урожай соберем мы, служители истинного бога. Так ты говоришь, тролль и единорог схлестнулись между собой?
   - Да, мой господин. Но тролль задрал бы единорога, если не проклятый кипчак. Он разделил тролля на две части одним ударом меча, а я поспешил к вам, чтобы предупредить вас о потере одной из святынь. Я один не мог справиться с ними, мой господин. их было трое, - повторил виновато оборотень.
   - Иди и собери наших людей, мы выступаем немедля. Духи найдут Святилище Мистерий и проводят нас до самого входа. Не забудьте захватить порох, мы взорвем все, если нас не пустят внутрь.
   Оборотень в человечьем обличье исчез. Колдун еще несколько минут инструктировал духа, мирно вертевшегося в углу палатки в образе маленького грызуна и, наконец, отпустил и его. Но побыть одному ему не удалось. В шатер ввалились командиры крестоносцев во главе с графом Анжуйским и капитаном лучников Джоном Оливером.
   - Что случилось, господа? У вас недовольные лица, неужели кипчаки сняли лагерь и теперь удирают от нас, не приняв боя?
   - Оставим шуточки и недомолвки и назовем все своими именами, господин колдун, - барон Беренгаль был столь же бесцеремонен, сколь громогласен. - Мы не позволим вам оставить нас в дураках и исчезнуть в самый последний момент с сокровищами. Ни один храмовник не сделает и шагу из лагеря, пока вы досконально не ознакомите нас с своими планами.
   Колдун некоторое время молча смотрел на закованных в броню солдат. Гнев вскипал черной волной, туманя рассудок и наливая силой каждую клетку тела. Он шагнул вперед и золотистая завеса засверкала между руками, наливаясь светом и искрясь миллионами точек. Но видавшие немало рыцари не дрогнули. С лязгом опустились забрала на шлемах, скрывая лица, и четыре меча уперлись в золотую завесу.
   - Еще миг, Гийом де Равильяк, и мы разрубим тебя на части, будь ты хоть под защитой самого господа бога или сатаны.
   Сопровождая свои слова, граф Анжуйский нажал на меч и острие легко проникло за завесу и уперлось в беззащитную грудь колдуна. Тамплиер раздумывал всего лишь миг. Осторожно отодвинув клинок от своей груди, он широко и приветливо улыбнулся. Завеса постепенно стала рассеиваться. Атмосфера в палатке несколько разрядилась.
   - Да что с вами, господа? Какая муха вас укусила? Я жду объяснений за столь шумное вторжение и недвусмысленные угрозы.
   Рыцари растерялись. Только что готовые припереть храмовника к стене, им вдруг стало неудобно за свое ничем не спровоцированное поведение. Во всем был виноват один из тамплиеров, довольно грубо заявивши Контри, что они покидают лагерь по приказу Гийома де Равильяка и идут своим путем к храму, а крестоносцы могут делать, что им взбредет в голову. Первым пришел в себя маркиз.
   - Мы хотели бы узнать, куда собираются ваши братья по ордену, - вкрадчиво произнес рыцарь, - Один из ваших слуг сказал, что по вашему приказу, все тамплиеры покидают лагерь. Мы думаем, что вашим лазутчикам удалось открыть месторасположение храма и теперь, в тайне от нас, вы хотите воспользоваться своим открытием.
   - Я не стану говорить, как мне оскорбительны ваши подозрения, господа. Вы - солдаты и по солдатский прямолинейны, и я вас прекрасно понимаю. Да, я с братьями по ордену собираюсь проникнуть в глубь Красных скал. Но здесь ничего предосудительного нет. Мы покидаем лагерь не тайком, под покровом ночи, а совершенно открыто и это естественно, мы все здесь союзники и выполняем общее дело, возвращаем Святыни христианскому миру. Я собирался все рассказать графу Анжуйскому и попросить его остаться за меня во главе экспедиций, пока мы не возвратимся с похода.
   - Но с несколькими десятком человек опасно покидать лагерь, когда рядом стоит трехтысячный корпус кипчаков и все кругом кишит демонами и другими тварями из преисподней. И что прикажете делать нам, вы нас завели в самое сердце гор, вы нас должны и вывести отсюда.
   - В наши планы не входит долгое отсутствие, мы отлучаемся всего на несколько дней, может даже и на один. Силы кипчаков скованы здесь вашим присутствием, а с случайными разбойниками мы справимся своими силами. Надеюсь, никто не сомневается в доблести и умений рыцарей-тамплиеров?
   - Хорошо, - неожиданно легко согласился граф Анжуйский, - но я не могу рисковать вашей жизнью, она слишком дорога. Насчет этого я получил совершенно определенные указания от герцога Бургундского. Вас будет сопровождать рыцарь Контри с полутора сотней всадников.
   Граф не доверял колдуну и не собирался скрывать это. Охрану из сотни рыцарей можно было считать почетным эскортом, а можно и чем-то другим, например, часовыми, надзирающими за арестантами-храмовниками. Гийом де Равильяк вновь покраснел, но снова взял себя в руки. Жестокая усмешка тронула его губы и замечающий все Контри невольно вздрогнул - столько ненависти, коварства и злобы скрывалось за этим человеком.
   - Спасибо за заботу, граф Анжуйский. Я этого никогда не забуду. Пусть маркиз Контри сопровождает нас, если вы считаете, что им здесь не найдется работы. Я повторяю еще раз, граф, я скоро вернусь, обязательно вернусь, и тогда мы продолжим наш разговор.
   Граф, не обращая внимание на явную угрозу в голосе колдуна, кивнул Контри.
   - Анри, собирай своих ребят, вам придется еще пару дней потрястись в седле и смотри, береги Гийома как зеницу ока. - Граф тоже не скрыл угрозу в своем голосе. - До встречи, господин тамплиер, надеюсь вам удастся найти затерянный храм и благополучно возвратиться для беседы со мной.
   После выступления тамплиеров и отряда маркиза Контри, в лагере наступило затишье. Кипчаки, закончив окружение своего лагеря сцепленными между собой телегами, не проявляли большой активности. Только несколько десятков всадников болталось неподалеку, не спуская взглядов с позиций крестоносцев. Выход колдуна и сопровождающих его рыцарей из лагеря не стал для них незамеченным. Увидев, как они втягиваются в одно из боковых, узких ущелий, один из кочевников ускакал в лагерь с докладом. Правый край лагеря кипчаков был закрыт высокой скалой и крестоносцам оставалось гадать, вышли ли по невидимой им дороге на перехват тамплиерам и Контри отряд кочевников. Множество ущелий и долин, перерезающих в обилии горные массивы, вполне позволяли осуществить такой маневр.
   К вечеру со стороны Красных скал, куда направились искатели сокровищ во главе и Гийомом де Равильяком и рыцарем Контри, раздался страшный грохот и к небу поднялся столб черного дыма. Эта была прелюдия к событиям, которая в памяти оставшихся в живых участников похода сохранилась, как битва демонов и людей. Расценив взрывы, как призыв к активным действиям, Граф Анжуйский приказал английским лучникам спуститься с холма и обстрелять передовые посты кипчакского корпуса. Тяжеловооруженных рыцарей он оставил на холме, как резерв на случай непредвиденных обстоятельств. Это не понравилось многим английским капитанам: они считали, что французские рыцари снова хотят загрести жар руками англичан. Несмотря на открытое недовольство, они спустились с холма, но граф понимал, при малейшей опасности англичане покинут свои позиций и тогда трудно будет предугадать исход сражения.
   Кипчаки непродуманно ринулись вперед и жестоко поплатились за легкомыслие - лучники были метки, а английские стрелы били далеко и, теряя десятки убитых, нападающие отхлынули назад. Среди них появился бунчук тысячника, заскакали офицеры, наводя порядок и отступающие конники стали выстраиваться в атакующие колонну. Из проходов между телегами хлынули новые массы всадников, усиливая ряды передовых отрядов. Постепенно конное войско принимало форму острого трезубца, ощетиненного длинными копьями, и крестоносцы уплотнили свои ряды в центре, выставив вперед пикенеров.
   Построение кипчакского войска особых тревог не вызывало. Они собирались действовать по классической схема: прорвать центр усиленным клином, расчленив пикенеров и лучников на две части; одновременно выбросить два крыла-фланга и окружив, довершить разгром. За такую схему боя граф не беспокоился. За спиной лучников была крутая возвышенность, в которую упрутся кипчаки, если смогут пробиться через тучу стрел, а на фланги, при необходимости, он собирался бросить рыцарей, которые вряд ли будут по зубам легковооруженным воинам султана Бейбарса.
   Но кипчаки, только что почувствовавшие мощь английских лучников и остроту пик, не собирались атаковать в лоб. Встав на расстояние выстрела от шеренги лучников, они выпрямили свои ряды и втянули клин. Над полем боя повисла обманчивая тишина. Угасающее солнце било в глаза крестоносцам и было трудно разобрать, что затевали кипчаки, суетившиеся в тылу своих войск. Но разгадка не заставила себя долго ждать. С визгом ударили небольшие катапульты и горящие горшки с маслом ударили в стройные ряды пикенеров и лучников, заживо сжигая застывших в ожиданий атаки людей. Крестоносцы начали беспорядочно отступать на вершину холма, и тогда конная лавина пришла в движение. С гиком и ревом рванувшись вперед, она осыпала стрелами отступающих солдат и в мгновение ока преодолев разделяющее расстояние, взяла пеших пикенеров и лучников в мечи.
   - Беренгаль! Жофруа! Бертран! - взревел граф Анжуйский, вонзая шпоры в бок коню. - Вперед! Бей неверных!
   Четыреста рыцарей, закованных с головы до ног в броню, в сопровождений оруженосцев и пажей, выставив тяжелые, длинные копья скатилась с возвышенности. Их удар был страшен. Вряд ли кто мог противостоять натиску бронированного кулака. Они опрокидывали всадников вместе с конями, сбивали ударами копий и тяжелых мечей и оттесняли, оттесняли от беззащитных в ближнем бою лучников и пикенеров.
   Тонко запели сигнальные рожки кипчаков, и конное войско легко отхлынуло назад. Несколько разгоряченных боем рыцарей устремились за отступающими, но кипчаки снова развернулись назад и взяв в кольцо неосторожных, большую часть перебили, а двоих рыцарей утащили в плен. Линию сражения разорвалась, воины султана Бейбарса начали сложную перегруппировку, выдвигая вперед своих тяжелых конников, вооруженных большей частью кистенями, но быстро наступившая темнота разъединила враждующие стороны. Английские лучники вернулись на свои первые позиций на вершине холма, за ним последовали и рыцари. Невдалеке снова замелькали сторожевые группы кипчаков, предупреждая ночное нападение.
  
   Конец 4 главы
  
  

ГЛАВА 5.

  
   Адай поймал потерявших хозяев лошадей без особого труда и
   трое людей отправились в обратное путешествие. Но ускорить свое
   движение путники не смогли. Советник султана Хасан, кроме внешних ца
   рапин и ушибов, скорее всего получил и внутренние переломы, ибо
   через несколько минут начал охать и жаловаться на боли в боку.
   Сперва рассердившись на едкое замечание Немайло, он постарался не
   обращать внимание на боль и держался в седле прямо, но постепенно
   стал сгибаться и во время очередного толчка потерял сознание и
   чуть не свалился под ноги коня. Немайло еле успел подхватить сво
   его друга и, бережно сняв с коня, тщательно обследовал стонавшего
   Хасана.
   - Прости меня, мой бедный друг, за мои неуместные насмешки.
   я думал, что ты просто устал от волнений последних часов, -
   волхв, вытащив из своего заплечного мешка глиняный сосуд с
   лекарством, тщательно обмазал бок советника пахучей мазью и перевязал длинным шарфом. - Просто удивительно, как он еще держался в седле и терпел
   невыносимую боль. Проклятый тролль сумел изрядно намять ему бока.
   Так называют смесь человека и демона, которого ты убил, Адай, -
   пояснил он помогавшему ему кипчаку. - Монстр сломал ему три ребра
   и, боюсь, одно из них разорвало мышечные ткани и теперь у него
   внутреннее кровоизлияние. К счастью, у меня есть действенное
   средство от таких ран. Мне приходилось не раз спасать людей от таких ран. Адай, - обратился он к молодому воину, -
   набери мне в эту чашечку несколько капель лошадиной крови. Теперь смотри
   и учись, лишние знания никому не повредили. Вот настойка из
   листьев обыкновенной герани. Достаточно смешать ее с кровью здо
   рового животного, прочитать соответствующее заклинание, и человек
   защищен от заражения, что является самым страшным при внутреннем кровоиз
   лияний.
   Приподняв голову Хасана, он дал ему отпить лечебного зелья,
   сопровождая все негромкими заклинаниями, и глухо стонавший советник затих,
   закрыл глаза и успокоено заснул. Поняв, что на сегодня возвраще
   ние в корпус придется отложить, Адай распряг коней и, стреножив,
   пустил их пастись на небольшую лужайку. Тем временем Немайло разжег костер,
   поставил на огонь кастрюльку с водой: больному требовалось уси
   ленное питание, а что могло быть лучше жирного бульона, приправ
   ленного целебными травами.
   Вскоре солнце скатилось за горы, и ужинали
   путники в темноте. Выпив полную чашу густого бульона, Хасан, закутан
   ный по самые макушки в теплые одеяла, снова заснул. Волхв, покончив с едой и вымыв
   посуду в горячей воде, тщательно затоптал костер.
   - Ночи в горах холодные, может оставим, дров здесь навалом,
   соберем без труда. - удивился действиями колдуна Адай.
   - Огонь в темноте виден издалека, кто знает, кого он привле
   чет, - уклончиво ответил Немайло.
   - Этот район полностью очищен от разбойников, везде рыскают
   разведчики Кудайбергена, чего нам бояться? Если кто и заметить костер,
   то только они, воины из корпуса.
   - Я не боюсь людей, - с достоинством ответил Немайло, - тому
   порукой твой волшебный меч и наше искусство магий. Редко кто из
   людей может устоять от сочетания воинской доблести и магического
   искусства. Все древние богатыри в той или иной степени владели колдовством и трудно сказать, что их больше возвеличило, воинское искусство или знание тайных сил - помолчав, старый волхв с неохотой добавил. - Здесь
   летает всякая нечисть, большинство из них я не боюсь, но если
   явится Витон со своими наиболее сильными слугами, вроде мертвого
   эфиопа, мне одному придется туговато, а Хасан сейчас не боец. Да
   и тебе с твоим мечом тяжело будет сразиться против тех, кто дейс
   твует волшебным словом, а не острым оружием.
   Обескураженный словами колдуна Адай с опаской оглядел звездное небо. Над головой промель
   кнула чья-то большая тень, на миг заслонив желтый серп луны, вдали тоскливо завыл волк, предупреждая о неизвестной опасности, неподалеку раздался
   рык крупного хищника и зачирикала испуганно ночная птица. Смутная
   тревога закралось в сердце. Вспомнив гигантского тролля, так лег
   ко расправившегося с шестью закованными в броню рыцарями и чуть не растерзавшего его
   самого, он содрогнулся и машинально схватился за рукоять приобретенного оружия и,
   странно, он явственно почувствовал, как волна тепла распространя
   ется от волшебного клинка и заполняет его душу покоем и уверен
   ностью в своих силах. Этот переход от тревоги к спокойствию был
   настолько явствен и удивителен, что только теперь Адай уверился
   до конца в необычных свойствах волшебного меча. Удлиненная рубчатая
   рукоятка на ощупь была необычайно теплой, его темная, мелко разбитая на ромбики
   поверхность излучала мягкий бледный свет, гарда была сдела
   на из полупрозрачного материала, на вид не очень прочного, но
   Адай был уверен, что кисть руки под непробиваемой защитой. Сам
   голубой клинок светился синим огнем, по его поверхности продолжа
   ли пробегать яркие искры.
   - Любуешься? - сказал Немайло, внимательно рассматривая меч,
   но избегая прикоснуться к нему. - На него можно смотреть вечно.
   Никогда не думал, что смертоносное оружие может выглядеть так за
   вораживающе красиво. Он, как луч света в темном лесу, как отблеск
   молний в кромешной тьме. Говорят, клинок был закален в первоздан
   ном огне, из которого вышли солнце и звезды. Стрелами из первоз
   данного огня обладает Перун, бог грозовых туч.
   - Немайло, разве урусы не христиане? Почему твои боги дру
   гие? В Киликий я слушал проповедь армянского епископа о сотворе
   ний мира, он говорил по другому о созданий Вселенной, о рождений
   звезд и планет.
   - Нет, я не христианин, я - волхв, по вашему чародей, кол
   дун, последний остаток древней религий, сметенный с Руси христи
   анством. Все мои предки: дед, отец, были волхвами. За это они шли на муки, на смерть, но никогда не предавали веру своих предков. Одного из моих
   прадедов сожгла на костре великая княгиня Ольга, жена киевского
   князя Игоря, насадившая огнем и мечом христианство среди славян.
   Княгиня сама была колдуньей и прокляла мой род, и, теперь, начи
   ная с погибшего на костре прадеда, все в моем роду умирают на
   сильственной смертью за древнюю веру. Я сам томился в темнице
   князя и ожидал, когда палач поведет меня на костер или отрубит го
   лову топором, но тут на город напали монголы и вырезали всех моих
   мучителей вместе со всем жителями города. Никто не удосужился
   заглянуть в зловонную темницу и мне, только через несколько дней, при помо
   щи чудом оставшегося в живых мальчонки, удалось выбраться из за
   точения и спастись. Странно, правда, вроде я обязан жизнью монголам, а я
   прилагаю все возможное и невозможное, чтобы уничтожить их и
   отомстить им за свой народ, хотя народ отверг свои древние святы
   ни, веру, а меня и моих родных обрек на мучения и смерть.
   - А наш аул монголы сожгли, когда мы с несколькими ребятами охо
   тились на горных козлов высоко в горах. Они не оставили нико
   го в живых, никого: ни детей, ни стариков; ни женщин, ни мужчин.
   Скажи, Немайло, откуда в людях берется такая жестокость? Мы все
   воины и я не раз обагрял свои руки человеческой кровью, но чтоб
   заколоть грудного младенца или зарубить беззащитную седую стару
   ху и все просто так, ради прихоти...Мне чужда такая жестокость, ведь мы все рождены женщиной беззащитными младенцами.
   - Я не философ, Адай, я простой деревенский колдун, иногда
   сам не знающий, для чего он пришел на этот свет. Там, в дремучих
   лесах, когда мне открылась тайна Святынь, я был переполнен жесто
   костью и ненавистью к монголам, сжигающим города и угоняющим лю
   дей в рабство, но вот, я увидел одну из Святынь, и теперь думаю,
   вправе ли я на жестокость отвечать жестокостью, на злобу злобой и
   на смерть смертью.
   - Теперь ты стал похож на разукрашенного крестом священника, - раздался громкий голос больного. Приподнявшись на локтях, Хасан
   насмешливо рассматривал волхва. - Жаркие страны растопили твою
   непреклонность и размягчили твое каменное сердце, старик. Кто мог
   подумать, железный Немайло, поднявший восстание против самого ки
  -- евского князя и одним своим именем бросавшим в дрожь своих врагов, размышляет о добре и зле, о всепрощении и любви к ближнему.
   - Ты пришел в себя, мой верный друг! - воскликнул Немайло,
   бросаясь к Хасану и не обращая внимания на его насмешливый тон. -
   Ты напугал меня, но хвала богам, зелье, как всегда, оказало чудо
   действенное влияние.
   - Зелье, - снова насмешливо бросил Хасан, - я произнес пару
   нужных заклинаний, прежде чем потерял сознание.
   Обрадованный бодрым видом больного, Адай с интересом слушал
   перепалку колдунов. Теперь они поменялись ролями - насмешли
   вость и хладнокровие перешли к советнику султана, а Немайло, молча снося колкости, неловко
   старался уложить своего соратника на скатанное одеяло, заменяющую больно
   му подушку. Молодой кипчак по доброму позавидовал двум старикам:
   даже в преклонном возрасте, прожив тяжелую, полную лишений жизнь,
   они сохранили чувство дружбы и взаимовыручки, готовые в любую ми
   нуту прийти друг другу на помощь, и эта шутливая перепалка, ско
   рее была выражением скрытой нежности и уважения.
   Неожиданно обе колдуна, как по команде, замолчали; меч, лежащий на коленях
   Адая, полыхнул яростным огнем, осветив призрачным огнем лицо молодого кипчака. В природе наступила тревожная ти
   шина, даже цикады, верещавшие вокруг, прекратили свои песни. Из
   тени одной из скал медленно выползла на середину поляны темная
   тень. Ярко освещенная полной луной, она начала округляться, при
   нимая объемную форму. Одновременно из нее выдвинулись несколько
   черных отростков. Словно длинные хоботы слонов, они высоко подня
   лись верх и стали с шумом втягивать воздух, поворачиваясь в раз
   ные стороны. Адай затаил дыхание, когда одно из щупалец повернулось в
   их сторону и застыло, разглядывая замерших неподвижно людей.
   Тень тронулась с места и беззвучно заскользила в сторону
   путников. Только теперь стало видно, что она не касается земли,
   а скользит над ней и что она гораздо больше, чем казалось сперво
   началу и все время увеличивается в размерах. Колдуны дружно бор
   мотали непонятные слова заклинаний, но Адаю было ясно - заклинания ока
   зывают на нее такое же воздействие, как брошенная горсть песка на
   толстую шкуру слона. Помочь им могло только чудо и чудо было в руках человека. Меч в руках кипчака не просто горел, он
   превратился в маленькую молнию и больно слепил глаза. Словно по
   наитию, Адай прыгнул вперед, сжав меч обеими руками. Нет, он не
   собирался вступать с незнакомым существом в бой, хотя и был уве
   рен в своем новом оружии и в своей возросшей силе, а в приближающемся черном пятне чувство
   вал беспощадного врага, с которым людям невозможно найти общий
   язык.
   Повинуясь внутреннему порыву, молодой воин с силой вонзил меч в зем
   лю и провел глубокую борозду, окружаю место ночлега круговой ли
   нией. Над чертой появилась тончайшая серебристая стена, так же,
   как меч, пронизанная миллионами искр. Она стремительно протянулась ввысь и,
   казалось, коснулась усыпанных звездами небес. Заблудившая между
   скал одинокая разноцветная бабочка пролетела через завесу и упала под ноги
   Адаю. По воздуху прокатился чистый хрустальный звон. Че
   ловек на миг забыл о подплывающем черном, безликом чудовище и,
   наклонившись, поднял застывшую крылатую красавицу. Она была твер
   дой и блестящей, будто все ее тельце покрыли тонким слоем жидкого, быстро застывшего на воздухе хруста
   ля. Завораживающие цвета крыльев, изумрудные глаза, светлое тель
   це, стали ярче, излучая мерцающий свет и играя всеми цветами радуги. Бабочка стала не просто
   мертвым существом, она стала произведением гениального мастера,
   шедевром из невиданного цветного хрусталя. Адай машинально поднял окаменевшую бабочку и спрятал ее на груди.
   Безликая тень была на расстояний двух шагов. Почуяв присутс
   твие стоящего перед ней человека, она выбросила вперед два щу
   пальца-отростки и пробила, как перед этим бабочка, серебристую
   завесу. Эффект был абсолютно идентичным. Снова раздался хрустальный
   звон и щупальца отломились во всю, проникшую за завесу, длину.
   Упав с характерным стекляным шумом, они разлетелись на тысячи
   мельчайших частичек, и легкий порыв ветра унес их с собой, чтобы
   развеять по всей бескрайней земле.
   Тень отпрыгнула на десяток шагов назад так
   стремительно и быстро, что застывшие в тревожным ожиданий люди
   поняли, как им далеко да реакций черной твари, казавшейся на вид медли
   тельной и неуклюжей. Вторым прыжком испуганное чудовище вновь оказа
   лось в тени валунов, затем черное пятно мелькнуло на освещенной
   луной далекой, отвесной стене и исчезло в хаосе нагроможденных дальних
   скал.
   Сперва робко, затем все сильнее затрещала одна, затем вторая
   и вскоре снова вовсю зазвенел хор цикад. Среди разросшихся кус
   тарников радостно пискнула пичужка, в траве зашуршала пробегающая невидимая
   зверюшка. Люди с шумом перевели дух, приходя в себя. Все еще стараясь удержать предательскую дрожь в коленях,
   Адай обернулся к колдунам.
   - Что это было? Тень, демон или зверь?
   Старики переглянулись между собой. Хасан, кряхтя, выполз из
   под одеял и принялся копаться в своем заплечном мешке. На свет
   появился толстый фолиант, несколько хрустальных склянок, сломан
   ная кость неизвестного животного и наконец зеленоватый камешек,
   светившийся тусклым светлячком. С торжеством взяв камешек обеими
   руками, он поднял его к глазам, вглядываясь в пробегающие по по
   верхности волны света. Спустя несколько мгновений, свет угас, и
   камешек потерял сходство с светлячком.
   - Нет сомнения, он посланец Дакана и его привлек в эти места
   то, что и нас привело сюда - древние реликвий. Но как он смог
   пробраться на Землю?
   Лицо волхва отвердело. Налет спокойствия и некой умиротворен
   ности, охвативший его после смерти тролля и овладения священным
   мечом, исчез, и перед Адаем снова стоял суровый старик, с жест
   ким и решительным выражением лица. Не отвечая Хасану, он повер
   нулся к Адаю.
   - Это не тень и не демон. Это не обитатель Земли, но он и не из
   мира демонов, он из Дакана, куда изгнали Черного Властелина. Один из его слуг. В
   войну за овладение святынями вступает новый враг, новый и самый
   страшный и беспощадный, о котором мы думали, что он надежно за
   перт в своем мире-темнице, Дакане.
   Хасан поднял к небу лицо, на нем отчетливо выступила чувство
   отчаяния и безысходности и потряс сжатыми кулаками.
   - Как смог он проникнуть в наш мир? Кто допустил его на Зем
   лю? Чья злая воля виновна в этом?
   - Успокойся, Хасан. Все не так страшно, как тебе кажется, это всего лишь слуга
   и не из самых могучих. Заклинания Ушедших все еще держать Черного
   Врага в узде, иначе он был бы здесь, а мир сейчас содрогался в
   агоний. Значит, не все потеряно, и мы еще поборемся, ведь Святыни
   в руках людей, а Мистерия никогда не допустит, чтоб Черный Влас
   телин возвратился на Землю.
   Хасан молча внимал рассудительным словам своего друга. Посте
   пенно лицо его разгладилось, чувство отчаяния сменилось надеждой
   на будущее, но тень сомнения осталась.
   - Враг никогда не смог бы отпереть ворота изнутри. У него
   есть сообщники на Земле, сумевшие разрушить часть древнего зак
   лятья. Как нам найти их, как с ними бороться?
   - Все пути ведут в Рим, - усмехнулся волхв. - Не стоить их
   искать, они сами ищут святилище Мистерий, где хранятся древние ре
   ликвий, они хотят добраться до Пояса Власти и захватить тоннель между
   мирами.
   Адай переводил взгляд с одного колдуна на другого. Он не раз
   делял тревоги своих спутников по поводу мощи и силы Черного Влас
   телина. Один раз изгнанный может быть побежден еще раз, да и Самата-Кин - Разрезающий Все, показал, что обладающему
   мечом не надо страшиться ни ужасных монстров, ни бесплотных те
   ней. В душе кипчак был уверен, самому Черному Властелину, будь он в об
   лике нереального привидения или живого существа, не выдержать
   удара волшебного оружия, но опыт воина, давно научивший его понимать, что в войне нет легких путей и никогда не дающая преоб
   ладать в душе самомнению, требовал досконально изучить врага и
   искать союзников, союзников, умножающих силы и способных прийти на помощь в трудную минуту.
   - Нам надо срочно возвратиться в город и договориться с Шол
   пан, то есть с эпопкой, - поправился Адай. - Если она такая могу
   чая волшебница, как вы о ней рассказывали, то ее помощь нам прос
   то необходима.
   - Да, да, - загорелся сразу Хасан, - только не она нам должна помочь, а мы
   должны ее предупредить и предложить помощь, ведь Черный Властелин
   нанесет удар в первую очередь Мистерий, как последнему хранителю
   заветов Ушедших, когда-то изгнавших его из нашего мира. В путь, немедленно в путь, пока эта тварь не
   разнюхала расположение храма или снова не возвратилась к нам.
   Непоседливый старик бросился запихивать раскиданные вещи об
   ратно в котомку, но тут же с оханьем присел, схватившись за бок.
   Лицо его побледнело и исказилось от сильной боли. Человеческая воля не смогла победить физическую слабость.
   - Нам придется подождать до утра, - с сожалением констатировал Адай, - в таком состояний тебе не усидеть в седле, а горные
   дороги не для ночной прогулки.
   Хасан вынужден был признать правоту Адая. Ему не то что си
   деть в седле, даже стоять на ровной земле было тяжело, и Немайло
   осторожно уложил своего друга на расстеленные одеяла. Укрыв его
   до подбородка, волхв обернулся к кипчаку.
   - Промедление подобно смерти. Тебе придется отложить отдых и
   совершить ночное путешествие одному. Доберись скорее до города и
   предупреди свою красавицу, и еще, постарайся уговорить Барака всеми силами высту
   пить на защиту храма Мистерий. Думаю, когда эпопка услышит о
   слуге Черного Властелина, она укажет нам путь до тайного святили
   ща.
   - Вы сможете продержаться одни среди этих гор? Я скажу Кудайбергену, чтоб
   прислал вам воинов на помощь.
   - За нас не беспокойся. Мы с Хасаном сможем постоять за себя
   и как-нибудь выкрутимся из этого положения. Главное, скорее доберись до города и
   предупреди ее и Барака.
   Заседлав коня и садясь в седло, Адай спросил у Немайло.
   - Мы забыли про Витона. Он официально начальник экспедиций. Что рассказать ему?
   - Скажешь, что разведчики разузнали о месторасположении храма
   с Святынями. Возможно, когда Витон узнает, что Черный Властелин про
   тянул свою загребущую длань за реликвиями и стремится вернуться на Землю, то присоединится к
   мистам, чтоб совместно отразить его поползновения. Подожди, - ос
   тановил собирающего пуститься вскачь молодого воина, - оберни меч
   чем-нибудь, чтобы не бросался в глаза.
   - Зачем, - возразил Адай, - он для меня сейчас, как факел,
   будет освещать своим светом дорогу в темноте.
   - Пусть луна освещает твой путь, - твердо сказал колдун, - а
   меч заверни в свой плащ, иначе он будет привлекать к тебе врагов.
   Помни, твоя первейшая задача, поскорее уведомить эпопку, пока она
   в городе и не стоить терять время на ненужные сейчас стычки, осо
   бенно, когда удар могут нанести в спину, из-за угла.
   Адай с неохотой расстегнул плащ и, обмотав меч, привесил его к
   поясу. Подняв руку на прощание, он с места пустил лошадь в галоп
   и вскоре дробный стук копыт затих за ближайшим поворотом. Немайло
   долго стоял с поднятым в ответным жесте рукой и смотрел вслед ус
   какавшему кипчаку, прося у богов ему удачи и счастья в предстоя
   щем тяжелом и трудном пути. Затем со вздохом обернулся и улегся
   около больного друга, стараясь согреть своим теплом его израненное
   тело.
   Полная луна хорошо освещала дорогу и быстрая скачка при лунном све
   те даже доставляло удовольствие. Но вскоре дорога стала уже и
   прижалась к горному склону, то и дело зияя подступающими провалами пропастей. Луну закрыли отвесные стены скал и
   наступила кромешная тьма. Адаю оставалось только полагаться на
   чутье коня, безошибочно выбирающего дорогу и самовольно сбавившего
   бег и перешедшего на рысь. Несколько раз его одолевало искушение
   развязать узел и вытащить меч из складок плаща, но предупреждение
   Немайло, его озабоченное лицо всплывало перед глазами, и он по
   давлял свое желание. Вскоре спереди послышался шум быстрого горного по
   тока и конь совсем перешел на шаг, осторожно переставляя ноги по
   неровным камням горной тропы.
   Быстра речка стремительно неслась по неширокому руслу и, к
   счастью, шумно пенилась под яркой луной. Перекинутый на другой
   берег узкий мостик, подвешенный за толстые, размочаленные канаты,
   казался в обманчивом свете луны сооружением шатким и ненадежным.
   Адай удивился, как они днем не обратили внимание на хрупкость пе
   реправы, способной в любую минуту рухнуть в воду. Ему пришло на
   память, как правая нога на пути сюда пробила одну из
   поперечных досок и его чуть не сбросило в речные волны. Это собы
   тие, показавшееся путникам при свете дня не заслуживающим внима
   ния и вызвавшим только смех и шуточки со стороны двух колдунов,
   теперь, в середине ночи, показалось грозным предостережением.
   Беспокоясь больше не за себя, а за свой новый меч, Адай пере
   кинул его за спину и крепко привязал к телу пропущенной через
   грудь прочной веревкой. Затем спешившись, повел коня на поводу,
   проверяя осторожными шагами путь перед собой. Он был за серединой
   моста и приближался к противоположному берегу, когда сзади из воды
   взметнулась длинное гибкое тело и схватило подвешенный к спине
   оружие. От сильного толчка Адай опрокинулся на спину и чуть не
   скатился в реку, но в последний момент ухватился за один из кана
   тов, протянутых по длине моста и представляющих собой своеобраз
   ные поручни. Веревка-перевязь выдержала и Адай в душе возблагодарил себя
   за предусмотрительность - иначе уйти бы волшебному мечу в чужие
   руки, а его недолгому хозяину проклинать свое легклмыслие.
   Неудача не обескуражила незнакомого нападающего, и он не бросил попытку
   завладеть мечом. Не отпуская одной рукой замотанный в плащ кли
   нок, незнакомец подтянулся и перекинул вторую под горло кипчаку и
   стал душить, вися на нем всей тяжестью скользкого рыбьего тела. У
   него были сильные и холодные, человеческие конечности. И острые и длинные
   зубы, которые он попытался вонзить в защищенное кольчугой плечо
   человека.
   Речная вода, ручьем стекавшая с конечностей незнакомца, залила разго
   ряченное под теплой одеждой тело Адая и привела его быстро в
   чувство. Держась все еще одной рукой за канат, чтобы человекооб
   разная, то ли рыба, то ли что-то другое, не утащило его под воду,
   Адай схватился второй рукой за душившего его конечность и, прила
   гая всю свою недюжинную силу, стал освобождаться от захвата. Ко
   нечность начала поддаваться, уступая могучим мускулам молодого
   воина. Не отпуская руку врага, изловчившись, Адай сильно ударил затылком в
   часть тела, заменяющей рыбочеловеку лицо.
   Его голос, взвизгнувший от боли, напоминал человеческий с от
   тенком собачьего тявканья и кошачьего фырканья. Конечность, сжимающая
   горло, сразу ослабела и, вывернувшись из хватки неизвестного,
   Адай с наслаждение ударил уже кулаком по его голове, раз и еще
   раз. Голова рыбочеловека бессильно повисла, и человек, наконец, получил
   возможность отдышаться, прийти в себя и разглядеть нападавшего. У того было покры
   тое чешуей рыбье тело, голова походила на тюленью с крупными, ко
   ровьими глазами, хвостовой стебель отсутствовал, вместе плавников
   болтались обыкновенные человеческие ноги и руки. Адай с отвраще
   нием стер с волос налипшую при ударе слизь.
   Эта тварь, напавшая из воды, исподтишка, была омерзительна,
   гораздо хуже той, которую Немайло назвал троллем, соединением че
   ловека и демона. Тот, зеленый монстр с свиным рылом был прежде
   всего воином, и сражался он, и умер, как настоящий воин, до конца, до самой последней капли крови стремясь к победе, а эта
   тварь не была бойцом, если после нескольких ударов растянулась
   без сил, жалобно скуля. Не ожидая подвоха, Адай выпустил из рук
   тело рыбочеловека и пошел успокаивать дрожащего и перебирающего
   испуганно ногами коня. На миг потерявший бдительность человек
   чуть не попался на уловку притворившегося беспомощным твари и не
   поплатился жизнью за беспечность.
   Валявшаяся на узких досках моста хнычущая тварь поднялась на
   ноги легко и бесшумно. Достав невесть откуда тонкий стилет с
   трехгранным лезвием, она, замахнувшись, прыгнула на спину кипчаку,
   готовясь вонзить острие в незащищенную кольчугой шею человека.
   Адая спас бывший рыцарский конь. Смотревший на человека умными
   глазами, конь всхрапнул и мотнул головой, и Адай, привыкший дове
   рять чутью животных, отшатнулся в сторону. Клинок просвистел сов
   сем рядом, чуть не задев его руку. Кипчак больше не раздумывал. Се
   ребряный кинжал, подарок колдунов, висевший в ножнах на поясе,
   казалось, сам впрыгнул в руки воина и почти по рукоять вошел в рыбочеловеческую
   грудь. Тварь мешком свалилась на доски и сразу с ним начались
   происходить стремительные метаморфозы. Чешуя на теле растворилась
   и оделась в подобие полосатого халата, короткая, тюленья шерсть с
   лица исчезла, черты приняли человеческий облик и вскоре перед
   Адаем лежал знакомый ему один из слуг визиря Витона.
   Это превращение мертвой твари в обыкновенный человеческий
   труп потрясло Адая, больше, чем нападение самого рыбочеловека.
   Тщательно вытерев кинжал, он подхватил коня под уздцы и быстро
   повел его за собой, стараясь побыстрее покинуть место с мертвым
   оборотнем. Но приключения его на этом не кончились. На другом
   концу моста, на небольшой, расчищенной от камней площадке, стоял хозяин убитой твари,
   сам визирь Витон собственной персоной. Его высокая, завернутая в
   длинный, черный плащ, фигура выглядела зловеще в тусклом свете
   луны.
   - Ты убил двух моих слуг, моих верных Бубо и Салеха, тысячник Адай, и похитил меч, принадлежащий мне по праву. Я не в обиде за
   смерть слуг, хотя к Бубо я был по своему привязан. Он был мне хорошим по
   мощником и искусным магом. Что же, поделом ему, если не мог спра
   виться с простым солдатом и двумя деревенскими колдунами. Ты
   храбро защищал свою жизнь и победил, за это тебе честь и хвала, а теперь отдай мне меч, я
   действую по приказу султана Бейбарса, твоего верховного господина, и отвезу
   ему эту реликвию.
   - Не стоит себя утруждать, визирь Витон, я сам преподнесу меч султану, он скоро должен прибыть с
   войском на границу.
   - Ты решил отказать мне, противостоять моему могуществу? Ты
   сячник, не забывай, ты далеко оторвался от корпуса и от своих са
   монадеянных друзей-колдунов, и твоя жизнь зависит от меня, только от моей милос
   ти.
   - Кончим болтать, я прекрасно знаю, какова твоя верность ве
   ликому султану. Пропусти меня, визирь Витон, я спешу в город с
   срочным донесением к батыру Бараку. Пропусти, иначе клянусь своей
   далекой родиной, я перешагну через твой труп, как перед этим пе
   решагнул через трупы твоих слуг.
   Колдун зашипел, как разъяренная змея. Его голова вытянулась,
   глаза заполыхали красным огнем.
   - Глупец, я не колдун, я потомок настоящих волшебников Вави
   лона и могучих египетских фараонов, я маг, всесильный и всемогу
   щий и раздавлю тебя, как червяка.
   Время слов прошло. И кипчак, спешащий в город, и колдун, не
   отличающийся терпением, поняли это. Синей молнией блеснул Сама
   та-Кина, вылетев из плотной ткани и, ослепленный блеском, визирь
   невольно попятился, прикрыв свои глаза. Скинув длинный
   плащ, он с невнятным возгласом поднял к небу руки, и два демона
   возникли в звездной выси. Как призрачные скалы, спустились они с
   вышины и были ужасающими их лики, на которых человеческими были
   только чувства злобы и ненависти. Они были выше окружающих высо
   ких валунов, по мере спуска их гигантские тела налились плотью и
   силой, и земля содрогнулась, когда их столбообразные ноги косну
   лись каменной поляны.
   Вдвоем они держали длинный двуручный меч, казавшийся смешным
   в громадных, обвитых толстыми мускулами, руках. Низко склонившись
   перед Витоном, поработившим их волю и разум хитроумным заклинани
   ем, они протянули ему смертоносный клинок. Черный маг взялся за
   рукоять двумя руками, и меч загорелся зловещим красным огнем.
   - Если твой меч закален в первозданном огне, то мой меч ох
   лаждался в крови Перворожденных, в крови Ушедших, - проревел кол
   дун и шагнул вперед. - Я вышибу меч с твоих рук, а потом завладею
   Поясом Власти, и тогда весь мир покорно ляжет у моих ног.
   Два меча скрестились и не искры, а молнии посыпались на зем
   лю, заставив демонов попятиться назад. Клинки замелькали с быст
   ротой, непостижимой человеческому взгляду. Адай чувствовал небы
   валый подъем, будто перед этим не было двух тяжелых схваток с
   слугами визиря и трудной ночной дороги. Меч действовал в руках, как живое
   существо. Иногда ему казалось, что волшебное оружие опережает его
   мысли, послушно устремляясь туда, куда позже подсказывал ему ра
   зум. Прекрасно сбалансированный, он казался невесомым и совсем не
   утомлял руку и, несмотря на смертельный бой, Адай не переставал
   восхищаться клинком, способным творить такие чудеса.
   Исход единоборства был предрешен, этот Адай понял сразу. Хотя визирь оказался очень
   неплохим фехтовальщиком, ему было трудно тягаться с молодым
   противником, обладающим феноменальной быстротой и волшебным ору
   жием. В какой-то момент сражения Адай прижал Витона к отвесной
   стене и лишил его пространства для маневрирования. Удар, удар,
   Адай все убыстрял и убыстрял темп сражения, обрушив на защищавше
   гося визиря целый ливень замысловатых, рубящих и колющих, ударов.
   Непрерывно сыплющие молнии залили ослепительно ярким светом окру
   жающую местность, отчетливо вырисовав каждое деревце, смогшее
   пустить корни в каменистую землю, каждый камешок, скатившийся с
   вершины, каждое углубление в прочном граните гор.
   Поняв неминуемое поражение и увидев смерть в мелькавшем синем
   клинке, визирь закричал. Его громкий голос отразился от ближайших
   скал, и эхо забегало по горам, вспугивая заснувших птиц. Восполь
   зовавшись задержкой противника, Адай нанес удар, и красный меч
   вылетел с ослабевших рук и с звоном покатился по камням. Но тут, словно
   подстегнутые кнутом, демоны сорвались с своих мест и устремились
   к сражающимся. В их руках, толщиною с торс человека, появились уз
   ловатые дубинки, которыми они размахивали, как соломинками.
   Адаю пришлось отступить от обезоруженного колдуна и повер
   нуться лицом к грозным противникам. Они двигались неестественно
   легко для своих гигантских тел. Каждый их шаг отличался быстротой
   и грациозностью, присущим диким зверям, а оглушительные голоса
   давили на барабанные перепонки, вселяя в сердце страх и ужас.
   Словно два танцора, привыкшие вместе исполнять сложный танец, они
   атаковали человека слаженно и стремительно. с двух сторон, не ос
   тавляя шансов на победу. Так было бы, если бы в руках Адая не бы
   ло Самата-Кина, волшебного клинка, полыхавшим синим огнем.
   Адай прыгнул вперед и в сторону, выставив меч. Оружие ближайшего врага обрушилось на голову и напоровшись на острый клинок,
   разделилось на две части. Дерево дубины, при соприкосновений с
   полыхающим огнем мечом, вспыхнуло, как сухая щепка, и обоженный
   пламенем демон отбросил обрубок и отскочил далеко в сторону, бо
   ясь оказаться под ударом волшебного оружия. Адай повернулся к
   второму противнику, не упуская из виду и визиря, подобравшего
   упавший меч. Второй демон сбавил темп атаки и наступал осторожно,
   памятуя о неудачной попытке своего напарника. Выписывая свистящий
   круг, он попробовал смести Адая ударом тяжелой дубины, но молодой
   воин ухитрился вовремя отступить и в свою очередь атаковал демона
   высоко поднятым мечом. Но маленькому человеку трудно было угнать
   ся за быстро отступившим великаном-демоном, и Адай остановился, стараясь найти выход
   из создавшегося положения. Так они могли кружиться вечно, и если
   человеческие силы имели предел, то могли ли уставать существа,
   могущие принимать то облик страшного великана, то смутное пятно
   туманного облачка?
   Витон в битву больше не вмешивался, лихорадочно манипулируя
   перстнями, нанизанными в обилии на пальцы. Он не обращал внимание
   на сражающихся, всецело уступив поле боя своим слугам, и Адай не
   преминул воспользоваться создавшимся положением.
   Серебряный кин
   жал, показавший себя надежным оружием при борьбе с разной не
   чистью, надежно лег на ладонь. В следующий миг, завершая ложную
   атаку, он выбросил вперед левую руку, и кинжал, крутясь в лунном
   свете, вонзился в необъятную грудь демона-великана. Тоскливый крик, с которым не могло ничего сравниться в приро
   де, потряс окружающие горы. Из груди, куда вонзился серебряный
   кинжал, ударил целый фонтан белого тумана. Клубясь. он растекался
   по земле толстым покрывалом, покрывая каждую неровность каменис
   той земли, окутывая торчащие камни и валуны. Но держался туман
   недолго, через минуту он стал стремительно испаряться, вновь об
   нажая темную землю. Вместе с ним стала истончаться и гигантская
   фигура демона, теряя четкие очертания и вскоре вместе грозного
   великана висел небольшой клочок тумана. С вершины гор налетел
   шальной ветерок, и туман растаял, не оставив после себя следа.
   - Великолепно, я не знал, что люди могут так виртуозно вла
   деть оружием, - визирь вновь появился из тени скалы и снисходи
   тельно хлопал в ладоши. Взглянув в сторону второго демона, он по
   велительно махнул рукой, и тот мгновенно исчез. - Но не стоит так
   гордиться собой, в конце концов демоны, всего лишь безмозглые
   твари, которых может подчинить любой мало-мальски умный человек.
   - Пропусти меня в город, - прервал его речь Адай, - я должен
   предупредить кипчаков - в горах появилась страшная тварь, слуга
   Черного Властелина.
   Визирь смутился только на одну минуту, затем его губы снова
   тронула полупрезрительная улыбка.
   - Ты хочешь обмануть меня, тысячник Адай? Черному Властелину
   и его слугам закрыт путь в мир людей. Ушедшие равнялись в могу
   ществе богам и вряд ли под силу Черному и его лизоблюдам сокру
   шить стену из древних заклинании. Но даже если и так? Если один из слуг
   Черного прорвался на Землю, то что сможешь сделать ты, даже владея
   волшебным мечом, и что могут сделать три тысячи воинов, пусть
   очень искусных и бесстрашных? Отдай меч мне и я обещаю, я загоню
   эту тварь снова в Дакан или уничтожу, хотя они считаются бесс
   мертными и непобедимыми.
   - Нет, - снова отказался Адай, который уже стал уставать от бессмысленного спора. - Разве я сам не смогу убить
   эту тварь? Разве ты сильнее и смог победить меня в бою?
   На этот раз колдун не потерял хладнокровия. С равнодушным ви
   дом пожав плечами, он снял с пальца один из перстней и бросил на
   землю.
   - Ты можешь перед смертью помолиться своему богу. Скоро ты
   окажешься в садах Аллаха.
   Яркая вспышка и перед Адаем стоял грифон29 с головой визиря.
   Хлестнув по бокам длинным хвостом с когтем на конце, он шагнул
   навстречу человеку.
   - Ты не передумал, тысячник ?- вкрадчиво сказал грифон голо
   сом визиря. - Предупреждаю, это мое последнее предупреждение.
   Сзади Адая раздался серебристый смех девушки. Настороженный кипчак отпрыгнул в сторону, резонно полагая, что хитрый визирь подготовил ему еще одну ловушку. Но на невысоком валуне с плоской вершиной стояла ут
   ренняя знакомая Адая в переливающим драгоценными камнями платье.
   Не переставая улыбаться, она вытянула к грифону руки.
   - Витон научился каламбурить. Не удивительно, без чувства
   юмора он бы не пережил смерти своих слуг. Ведь за пару дней он
   лишился почти всех. А теперь уходи, нам некогда забавляться с
   куклой, пусть даже нацепившим голову самого потомка фараонов.
   Девушка оттолкнула руками воздух перед собой и злобно зары
   чавший грифон, странно изогнулся, словно отражение на воде, в ко
   торую бросили камешек. Невидимые волны исказили облик грозного
   зверя, превратив его в гротескно-комичное существо, беззвучно ра
   зевающего рот и могущего вызвать только смех и жалость. Девушка на
   дув пухлые губки, сильно дунула на расплывающегося грифона, и
   чудовище исчезло, словно оно и не существовало мгновение назад.
   - Здравствуй, Шолпан, - Адай смахнул капельку пота со лба. Ему
   уже начали надоедать демоны и чудовища, возникающие невесть отку
   да и зарящиеся на его жизнь. - Спасибо за помощь. Тролли, рыбочелове
   ки, демоны - это слишком для одного дня простого воина, уме
   ющего управляться с тысячей солдат и махать мечом.
   Девушка подошла к молодому кипчаку и сжала его руку. Ее чер
   ные глаза взглянули в глаза Адаю и, казалось, проникли в самую
   его душу.
   - Мое имя не Шолпан. Я, принцесса Лакина, наследница элевсинских жрецов, эпопка
   храма Мистерий и служительница богини Деметры30, но ты можешь звать меня просто
   Наин. Я приветствую тебя, кипчак Адай, Владетель священного Меча
   Самата-Кин. Будь достойным наследия Ушедших, обретших ненадолго силу, чтобы
   спасти человечество на перепутье времен, и пусть священное оружие
   будет надежным другом батыра, сравнявшегося силой с могучими бо
   гатырями древности.
   Ее голос был подобен звону серебряных колокольчиков, а при
   косновение нежнее лепестков розы. Кровь забурлила в жилах молодо
   го человека, страсть вспыхнула в душе, и не в силах удержаться,
   он поднес руки прекрасной девушки к губам.
   - Я шел к тебе, моя утренняя звезда, и дошел бы, будь здесь
   хоть целая сотня демонов в сопровождений черных магов со всех
   концов света.
   Девушка осторожно вытащила руки с горячей ладони влюбленного
   человека и, улыбаясь, повторила:
   - Меня зовут Наин, смелый кипчак. Твоя Шолпан сияет над дале
   кими вольными степями, здесь ее называют Венерой, богиней весны и
   садов.
   - Степи Дешт-и-Кипчак давно растоптаны монгольскими конями, -
   угрюмо произнес Адай, приходя в себя. Эта девушка действительно
   больше всего походила на богиню, которой она прислуживала и вряд
   ли простые человеческие чувства могли затронуть ее таинственную
   душу. - Я спешил предупредить тебя, Наин. По пути нам встретилось
   странное существо, подобное сгустку тени. Мои спутники, волхв Не
   майло и советник султана Бейбарса Хасан уверяют, что он из мира
   Дакан, один из слуг Черного Властелина.
   - Ни Черный Властелин, ни его слуги не могут проникнуть в мир
   людей, - повторила девушка сказанное визирем Витоном. - Все пути,
   кроме одной, ведущие из Дакана на Землю, запечатали сами Перво
   рожденные и никто не в силах разрушить их заклинания.
   - Время рушить самые могучие крепости, даже горы, упирающие
   вершинами в звезды, становятся пологими холмами. Черная тварь
   здесь, и если мои друзья уверяют, что она слуга дьявола, Черного
   Властелина, значит так оно и есть.
   Девушка задумалась, искоса посматривая на молодого человека.
   Его твердые слова поколебали ее уверенность, но поразмыслив, она снова
   отрицательно покачала головой.
   - Сотни тысячи лет заклинания ограждают мир людей от пополз
   новений Черного Властелина. Нет никакого резона думать, что имен
   но в наше время Черному Властелину удалось найти лазейку в наш
   мир для своих слуг.
   - Мои друзья предполагают, что у него есть сообщники на земле
   и что это они разрушили часть древнего заклятья. Только с помощью
   священного меча удалось защититься от этой твари.
   - В принципе это возможно. Черный Властелин мог сговориться с
   демонами, а они сообщить колдуну на земле тайное знание, помогаю
   щее справиться с древним заклятьем. хотя союз Черного Властелина
   и демонов - событие из рук выходящее, но предатели есть везде, и
   среди людей, и среди демонов, - рассуждала вслух девушка, - но
   как ты справился с слугой Черного, у него только одно слабое мес
   то, и он надежно защищает его от посторонних взоров и острого
   оружия. Впрочем, ты, один из Четырех, Владетель Священного Меча,
   а с вами возможно все.
   - Я не смог причинить ему серьезного вреда, она убежала, - с сожалением признался Владетель Священного Меча, - но все же перед этим тварь потеряла свое щупальце.
   Адай почувствовал легкий укол в районе сердце и, вспомнив,
   достал хрустальную бабочку, засверкавшую в лунном свете всеми
   цветами радуги.
   - Вот, - спохватился он, протягивая бабочку девушке, - это
   тебе в подарок, прекрасная Наин, как залог истины моих слов.
   Девушка осторожно взяла хрустальную бабочку и внимательно
   вгляделась в окаменевшее создание, затем с улыбкой приколола к
   пышным волосам.
   - Ты создал Звездную стену, - благоговейно сказала она. - Ты
   истинный Владетель Священного Меча. Только в минуту смертельной
   опасности меч создает Звездную завесу, чтобы защитить своего хозяи
   на от страшной угрозы, но чтобы ее построить, нужно настоящее слияние духовных сил человека и волшебных свойств меча.. Теперь я верю, что слуга Черного Властели
   на бродит по здешним горам. Мне нужно связаться с Святилищем и со
   общить о последних новостях, об очень плохих новостях.
   - Мне тоже надо спешить в город. Немайло сказал, что опас
   ность угрожает всем, всему живому в этих краях.
   - Урусский волхв прав, хотя не стоит торопиться в город. Твои
   кипчаки на пути сюда, даже твой друг Кудайберген мчится следом и, воз
   можно, уже догнал корпус. Но подожди, дай мне сосредоточиться,
   мы успеем предупредить твоих друзей.
   Она повернулась лицом в сторону Красных скал и прикрыла рука
   ми глаза. Драгоценности на ее платье засверкали особенно ярко,
   два темных браслета на руках налились еще более глубокой черно
   той. Адай неизвестным себе чувством почуствовал, что разум эпопки покинул прекрасное тело
   и, улетев далеко-далеко, общается с другими себе подобными. Через
   некоторые время она подняла голову и убрала ладони с враз по
   мрачневшее лица.
   - Дела гораздо плохи, чем я предполагала, Адай. Я хочу попросить
   тебя об одолжений. Ты должен помочь мне и сопроводить меня в одно
   далекое путешествие.
   Молодой кипчак не раздумывал ни минуту.
   - Я согласен, принцесса, но сперва я должен предупредить сво
   их. Рассказать о предательстве Витона, о черной твари и о ранен
   ном советнике Хасане. Как военному человеку, мне нужно разрешение
   темника Барака, но я просто продлю свою нынешнюю командировку и
   последую за тобой, даже на край света, - добавил он, не сдержав
   шись.
   - Мы пойдем дальше, чем на край света, - серьезно сказала
   она. - Корпус ждет вестей от тебя на развилке Трех камней, но не
   надо скакать туда сломя голову. Умелому магу многое подвластно.
   Сперва выслушай мой рассказ, затем я помогу тебе добраться до
   корпуса быстрее ветра.
   Витон уже рядом с Святилищем, его слуги смогли определить его
   местоположение. Грифон, которого он оставил сражаться с тобой,
   был просто куклой, предназначенной задержать тебя и, если пове
   зет, испугать и отобрать у тебя меч. Сейчас Витон сражается с
   Незримыми Стражами, но жрецы уверяют, что смогут продержаться
   против него еще долгое время.
   Крестоносцы тоже у Красных скал, их привел рыцарь ордена
   Тамплиеров, Гийом де Равильяк, все называют его колдуном из Антио
   хий. Братья подозревают, что он и есть слуга Черного Властелина.
   Мы не знаем, каким могуществом наградил слугу Черный, но принимая
   во внимание его недоверие к людям, можно надеяться, что не слишком большим. К счастью, ему не добраться до ворот, Витон не пус
   тит его туда, а сам колдун из Антиохий вряд ли решится схватиться
   с ним.
   Второй слуга Черного, черная тень, с которой ты сразился, или как ее обычно зовут - катрин - внушает братьям больше трево
   ги. Эпоп Кодом советовался с Чашей, и он показал, что тварь -
   слуга Черного - пробрался на Землю через мир демонов и сейчас, после поражения от тебя,
   бродит где-то среди гор. Пока он один, но завтра их могут быть
   сотни, поэтому мы пойдем в мир демонов и уничтожим как можно
   быстрее тоннель. Это единственная возможность закрыть дорогу Черному
   Властелину и его слугам и восстановить силы древних заклинаний.
   И последнее. Ты расскажешь все своим друзьям и попросишь, чтоб они сдержа
   ли крестоносцев и Витона у Красных скал и помогли Мис
   терий отстоять храм. Закрой глаза, Адай, я покажу, где находится священный храм
   с святынями.
   Адай послушно закрыл глаза и мягкие ладошки девушки коснулись
   его лба. Кипчаку показалось, что его ноги отрываются от земли и он
   поднимается в воздух.
   - Не открывай глаз и ничего не бойся, летит не твое тело, а
   твое сознание, - предупредила его Наин.
   Адай утвердительно промычал и сильнее зажмурился. От небыва
   лого ощущения у него захватило дух. Он витал высоко над горами и
   далеко внизу разобрал прильнувшие друг к другу две фигурки. С
   трудом до него дошло, что он видит самого себя и, положившую ему
   на голову ладони, эпопку. Сильный порыв ветра подхватил его неве
   сомую фигуры и понес в глубину гор. Адай различил знакомые очер
   тания пройденной пути и, у небольшой рощи, в долине, разглядел
   прикорнувших на земле двух стариков, его новых друзей, но ветер
   нес его все дальше и дальше. Внизу мелькали горы и долины, бурные
   горные потоки и зеленые пятна редких рощ, наконец, впереди заале
   ли пики Красных скал, и ветер уменьшил свой напор.
   Они стали опускаться ниже. У неприметной скалы, окруженной
   густым поясом колючего кустарника, три огненных существа отражали
   нападение зверей, устрашающих по форме и размеру. Змееподобные,
   напоминающие нильских крокодилов, слоноподобные с целым частоко
   лом длинных бивней, уже знакомые грифоны с львинными головами уп
   рямо лезли к скале и откатывались назад под ударами длинных струи
   пламени, выбрасываемых огненными существами. Сзади наступающих
   тварей метался Витон, подстегивая их ударами длинного бича.
   Далеко в стороне от разгоревшейся битвы, в большой долине, при
   мыкавшему к Красным скалам, обстраивался крупный военный отряд.
   Зоркий глаз Адая разобрал большие белые кресты на черном фоне. Колдун из Антиохий тоже готовился штурмовать Святилище мистов.
   - Запоминай месторасположение храма, - прошелестел в ухе го
   лос Наин и порыв ветра помчал его обратно.
   - Открывай глаза, тысячник, мы возвратились назад, - Наин убра
   ла руки с головы кипчака и Адай увидел ласковое лицо эпопки. -
   Соберись с мыслями, сейчас мы полетим к твоим друзьям.
   - Как я смогу сообщить новости, - забеспокоился Адай, - мы
   сможем опуститься на землю и принять свой облик?
   - Нет, мы проникнем прямо в мысли, это имеет свои преимущест
   ва, ты сможешь не только рассказать все, что пожелаешь, но и по
   казать, что сейчас видел. Только выбери самого близкого человека,
   чтобы он мог узнать тебя в своих мыслях.
   Адай не колебался.
   - Эмир Кудайберген, командир разведчиков.
   - Утренний знакомец с стальным взглядом, - сказала Наин, -
   вернемся, предупреди своего друга, ему угрожает опасность.
   - Мы воины, нам всегда угрожает смерть.
   - Иногда во мне просыпается кровь одного из моих предков, Дельфийского оракула, и я начинаю предвидеть будущее. То, о чем я
   говорю, не то, что ты думаешь, - туманно пояснила она, - но воз
   можно, я ошибаюсь. Ты готов, Адай, летим?
   - Летим, - выдохнул Адай и закрыл глаза. Снова тело стало не
   весомым и внизу поплыл знакомый горный пейзаж.
   Развилка у Трех камней была похожа на кусочек звездного неба.
   Она разукрасилась огнями сотен костров военного лагеря. Корпус кипчаков ожидал у условного места
   тысячника Адая и советников султана. Пролетев над лагерем, Адай
   не заметил знамени Кудайбергена с вышитой фигурой бегущего гепарда.
   Только облетев лагерь по расширяющей спирали, они обнаружили его
   шатер на расстояний конского перехода от основного лагеря. Трое
   караульных у закрытого входного полога, оставив пост, прислушива
   лись к звукам, доносящимся изнутри. Невдалеке стояла стреноженная
   белая кобылка с богатым женским седлом.
   "Кудайберген в своем репертуаре, но в военном походе таскать с со
   бой шлюху, - с неудовольствием подумал Адай. - И солдаты распус
   тились, забыли про дисциплину, привыкли шастать вдали от корпуса
   и командиров".
   Не думая ни о чем, Адай проник через шелковую стену шатра,
   забыв, что его сопровождает Наин и сразу понял, к чему так само
   забвенно прислушивались воины у входа. Кудайберген занимался любовью с
   белокурой красавицей с необычайно белым и гибким телом. Весь по
   лумрак шатра был заполнен стонами и вскриками извивающейся в экс
   тазе женщины. Для чистой мысли не требовалось освещения, можно
   было разобрать мельчайшие детали, и Адай услышал рядом сдавленный
   смешок сопровождающей его девушки. Но разгоряченный любовной бит
   вой Кудайберген не слышал постороннего звука, да, скорее всего, и не
   мог бы услышать, и продолжал сжимать в объятиях беломраморное те
   ло, оседлав красавицу, как одичавшую лошадку. Переплетенные тела
   сплетались в немыслимых позах, и вошедший тысячник удивился, нас
   колько изощрена человеческая фантазия в поисках наслаждения. Затем Адай услышал еще
   один, то ли удивленный, то ли восхищенный смешок Наин, когда бе
   локожая красавица, уперевшись головой и пятками, изогнулась напо
   добие моста, перекинутого через ручей, и, подняв верх мускулистое
   тело Кудайбергена, заструилась наподобие бегущей волны. Смущенный кипчак заторопился.
   Кудайберген сразу почувствовал его присутствие и отбросил женщину,
   исторгнув из ее груди разочарованный вскрик.
   - Адай, когда ты возвратился, - напряженно сказал он в темно
   ту, стараясь разобрать силуэт друга, - я не слышал стука копыт и
   почему молчит охрана, неужели ты их уверил, что твое прибытие -
   для меня приятный сюрприз в такую минуту?
   - Твои охранники толпятся у входа в шатер и наслаждают свои
   уши, твоя новая подружка слишком чувствительна, несдержанна и
   громогласна, - фыркнул Адай. - Немудрено, что ты ничего не слы
   шал.
   - Дорогой, с кем это ты разговариваешь, - подруга Кудайбергена мед
   ленно натянула на обнаженное тело тонкое одеяло. - По правде го
   воря, я никого здесь не вижу и не слышу, кроме тебя, конечно.
   Она игриво протянула руку и погладила обросшую волосами грудь
   разведчика, опуская руку все ниже и ниже.
   - Не говори ей про нас, кроме тебя, нас никто не слышит, -
   сказала Наин. - Наши слова в твоих мыслях.
   - Адай, ты привел с собой еще и женщину, - вскричал Кудайберген,
   торопливо натягивая штаны. - Я прикажу дать розог охране. Пропус
   тили тебя, это я понимаю, но проморгать женщину...
   - Да заткнись ты, дурак, - зашипел на него Адай, - Мы с Наин
   в твоих мыслях, ты должен выслушать нас, и можешь не одеваться,
   мы вскоре уйдем.
   - Пусть одевается, - холодно сказала Наин, - мы хоть и бесп
   лотны, но все видим.
   Кудайберген послушно завязал тесемки пояса, все еще стараясь разг
   лядеть в каком-нибудь углу фигуру своего друга и сопровождающей
   его женщины, но вслух ничего не стал говорить.
   Адай в нескольких словах рассказал о произошедших событиях: о
   сражений с троллем и раненном Хасане, о волшебном мече, о встрече
   с Витоном и Наин, о предстоящем путешествий в неизвестный мир и,
   главное, о черной твари, посланнике сатаны и о его возможном слу
   ге среди людей.
   - Я не знаю, сколько мы пробудем в мире демонов, но вам при
   дется задержать крестоносцев и не дать слуге дьявола - колдуну из
   Антиохий и визирю Витону пробраться в Святилище. Так что оставь
   свою красавицу и поспеши к Бараку, вы должны быть как можно ско
   рее у Красных скал, и не забудь по пути послать за Хасаном и Не
   майло. Они славные старики и хорошая подмога при разных чертовщи
   нах. Ты хорошо разобрал расположение храма? - побеспокоился Адай
   в последний раз.
   - Как будто сам побывал, - успокоил его Кудайберген, - и будь осто
   рожен, Адай. Волшебный меч волшебным мечом, но не лезь очертя го
   лову в пекло.
   Невидимые собеседники исчезли также внезапно, как и появи
   лись. Кудайберген устало откинулся на мягкую постель. Изабель прижалась
   щекой к его груди, пощекотала тонким пальчиком мочку уха.
   - Так с кем ты разговаривал, любимый? Я не видела здесь ни
   человека, ни приведения, ни духа или джинна.
   - Разве я разговаривал сам с собой, - неискренне удивился На
   зим. - Заботы, дорогая, заботы, нервы на пределе и даже твои лас
   ки не могут заставить забыть о насущных заботах. Видишь, сорвал
   ся, начал разговаривать сам с собой, нести всякую чепуху.
   - Врешь, негодный, - шепнула ему на ушко баронесса, взбираясь
   на него верхом и стараясь развязать узел на брюках. - Ты оскорб
   ляешь меня. Заниматься со мной любовью и помнить, думать о чем-то
   другом... Разве я похожа на деревенскую служанку, лежащую под
   мужчиной, как бревно, и служащую лишь для одной цели? Никогда и
   сейчас я докажу, что в волнах моих ласок ты забудешь все.
   - Охотно верю, моя прекрасная Изабель, но сегодня у меня нет
   времени на это, - сказал решительно Кудайберген, стряхивая с себя кра
   савицу. - Корпус сейчас выступает в поход, тебе придется одной
   продолжить путь к могиле мужа.
   - Тебе не ускользнуть так легко от меня, я найду тебя. Испол
   ню обет и пойду по следам корпуса. Только в какой стороне тебя
   искать?
   - Я буду в районе Красных скал. Эта обширная область севернее
   места, где расположена могила твоего мужа. Но будь осторожна, до
   рогая, там могут рыскать твои соотечественники, а эти ребята не
   прочь позабавиться с красивой куколкой и общипать ее, как куроч
   ку.
   Кудайберген натянул кольчугу, опоясался мечом, пристегнул к поясу
   кинжал в красивой оправе.
   - Ты что-то бормотал о колдуне из Антиохий, - лениво бросила
   баронесса, следя голубыми глазами за одевающимся любовником. - Меня
   познакомили с ним в Акре, неприятный тип, словно видит тебя наск
   возь. Он действительно похож на колдуна, чем на служителя мона
   шеского ордена.
   - Держись от нее подальше, любовь моя. - вырвалось у Кудайбергена. - Он не христианин, хотя и носит крест на груди. Говорят, колдун
   поклоняется дьяволу, и его верный слуга. Упаси тебя бог от таких
  -- знакомств.
   Выходя из шатра, кипчак обернулся на прощание.
   - Я оставлю пятерых воинов, пусть сопровождают тебя на всякий
   случай.
   - Зачем, - запротестовала баронесса, - мои слуги смогут защи
   тить свою госпожу. Мои чернокожие способны задушить льва голыми
   руками, а Пьер с Жаком очень хорошо владеют оружием.
   - И все же, моя любовь, при встрече с кипчакским дозором, мои
   ребята смогут найти более дружеский язык, чем твои слуги.
   Изабель де Лайонель, после ухода любовника, некоторое время
   рассматривала узор, вышитый на стенах шатра и гадала, действи
   тельно ли Кудайберген, беспокоясь о ее благополучии, оставил пятерку
   солдат или это обыкновенные соглядатаи, приставленные к ней. Про
   анализировав свои поступки и слова, она не нашла в них ничего,
   способное возбудить подозрение у начальника разведки кипчакского
   корпуса. От свечки у изголовья, она зажгла большой канделябр, сто
   ящий на маленьком столике и стала писать подробное донесение гла
   ве ордена тамплиеров, Великому магистру.
   В письме она подробно изложила все события, произошедшие с
   ней в стенах города и мстительно предупредила "...Ваши подозрения о отноше
   ний рыцаря ордена Гийома де Равильяка полностью подтверждаются.
   Он, несомненно, является слугой дьявола и преследует цели, не от
   вечающие интересам ордена. В данное время он подтянул вверенные
   ему силы в район Красных скал, где находится древнее святилище
   Мистерий и готовится проникнут в храм для захвата святых релик
   вий. Туда же направляются и силы кипчакского корпуса, хотя они,
   по моим данным, вышли из подчинения визиря Витона, которого кип
   чаки обвиняют в предательстве и вероломстве. В частности Витоном
   был убит попавший к нему в руки член Мистерий некий Ганзас, Вла
   детель Пояса Власти, хотя визирь обязан был, или привлечь его на
   сторону султана Бейбарса, или содержать в темнице, не причиняя
   ему ни малейшего вреда, так как одно его только нахождение в ру
   ках султана Бейбарса обеспечивало ему победу и успех в будущих
   начинаниях.
   Как со стороны Гийома де Равильяка и визиря Витона, так и
   других колдунов, активированы колдовские силы, которыми буквально
   пропитан весь воздух этого района. Лично мной наблюдалось большое
   количество демонов, духов и других тварей из сопредельных миров.
   К сожалению мне не удалось достоверно узнать, но по некоторым
   признакам считаю, что один из священных реликвий, а именно Меч,
   находится в руках тысячника кипчаков Адая, сильного воина и умно
   го офицера.
   Я постараюсь незамедлительно прибыть в район Красных скал,
   хотя и возникли некоторые осложнения. Должен предупредить святого
   отца, что события подходят к завершению и для полной защиты инте
   ресов ордена требуется несколько больших усилий, чем присутствие
   одной слабой женщины".
   Скатав послание в тонкую трубочку, она вызвала в шатер одного
   из братьев ордена, следующего с ней под видом слуги.
   - Пьер, это письмо должно быть доставлено в обитель незамед
   лительно, со всей возможной быстротой.
   - Я пошлю почтового голубя, госпожа.
   Баронесса согласно кивнула головой и оценивающе оглядела склонившегося перед ней перео
   детого слугой рыцаря-тамплиера, затем со вздохом отвернулась. Не следо
   вало рисковать, когда за тонкой стеной шатра весело пересмеива
   лись на своем варварском языке кочевники, да и высокий, худощавый
   Кудайберген был гораздо привлекательнее, чем несколько заплывший жиром,
   неряшливый представитель монашеского ордена.
   - Закончишь с письмом, заседлайте лошадей. Мы отправляемся в
   путь с первыми лучами солнца. Пошли чернокожих в город, пусть
   забирают мои вещи и ждут меня в Иерусалиме.
  

* * *

  
   Скача во весь опор в ставку батыра Барака, Кудайберген снова вер
   нулся мыслями к своей новой любовнице. Ночью он не забыл послать
   солдат за баронессой, памятуя об обещаний помочь ей при поисках
   могилы его мужа, и удостоверившись, что Барак разбил лагерь у
   развилки, встретил ее на расстояний одного перехода от корпуса.
   Она прискакала среди ночи и бросилась ему в объятия, не укоряя за
   бессонную ночь и неурочное свидание.
   Его насторожило не послушное поведение, а как будто невз
   начай брошенные вопросы о колдуне, о маршруте корпусе и ее настой
   чивое стремление не расставаться с Кудайбергеном. Это ее желание поль
   стило Кудайбергену, но с другой стороны и привлекло внимание. Обычно женщины
   избегают районы военных действий, предпочитая заниматься любовью
   в более мирной и спокойной обстановке. Но с другой стороны баронесса была необы
   чайной женщиной. Ради своего слова совершившая полное опасностей
   дальний путь, она могла рассчитывать на некоторую оригинальность
   и неординарность в своих поступках и решениях.
   Но смутные подозрения, возникшие еще днем, оставались подоз
   рениями и Кудайберген, решив, - что сможет женщина с несколькими слуга
   ми, когда их сопровождают пять опытных воинов - отбросил все мыс
   ли о белокурой красавице, хотя это удалось с большим трудом. Баронесса
   действительно была прекрасной любовницей.
   Лагерь оказался огороженным сцепленными между собой телегами,
   кругом патрулировали конные разъезды, словно корпус совершал глу
   бокий рейд по тылам врага. Один из офицеров охотно объяснил Кудайбергену причину такой боего
   товности.
   - Наш Барак отказал визирю в немедленном выступлений в сторо
   ну Красных гор и подвергся гневу колдуна. Этот исчадие ада кри
   чал, что уничтожить всех кипчаков с самим султаном Бейбарсом и
   послал целый сонм демонов. Нам пришлось выдержать настоящий бой,
   около десяти солдат погибло, но и мы спешили несколько летающих
   тварей. Жалко, вас не было с Адаем, там были довольно устрашающие
   на вид твари, расскажешь - не поверят.
   - Я поверю, я уже видел, на что способен Витон. Значит визирь
   открыл свое истинное лицо, это действительно хорошая новость.
   Приятно чувствовать, что отделался от змеи за пазухой.
   Кудайберген пришпорил коня. Когда он подскакал к шатру Барака, небо
   за горами начало алеть, приближалось утро. Батыр Барак был на но
   гах. Шумно фыркая, он обливался холодной водой из ближайшего гор
   ного ручейка и встретил своего начальника разведки радостным вор
   чанием.
   - Я видел, как сотник Хикмет рассказывал тебе последние но
   вости, так что выкладывай свои. Что твориться в городе и его ок
   рестностях?
   - Сейчас город опустел. Его покинули и приспешники Витона, и
   красавица эпопка. Ей не удалось спасти своих друзей-узников,
   проклятый визирь успел перерезать им горла и вырвать сердца, но
   она отыгралась на его слугах: людей она разорвала на части, а де
   монов или духов, кто там их разберет, растворила в небе, потом
   сама превратилась в белого орла и была такова - погналась за Ви
   тоном, насколько я понял из их разговора. Мне пришлось задержать
   его друзей, они пришили мамлюков охраны, никого не оставили в жи
   вых. Между прочим среди них ваш хороший знакомый - Фазил.
   - Фазил - идолопоклонник? - удивился Барак. - Я считал его
   самым благочестивым и набожным мусульманином во всей Палестине. Я
   сам разберусь в его судьбе.
   - Я приказал их запереть в подвале и не трогать. Надеюсь, до
   нашего возвращения с ними ничего не случиться. Но у меня есть и
   хорошие новости. Я получил весточку от Адая. - Кудайберген не стал вда
   ваться в подробности посещения Адая и его спутницы. - Он собира
   ется с нашей эпопкой в некое путешествие, в края чудовищ, атако
   вавших лагерь по наущению Витона. И самое главное, у него одна из
   святынь - волшебный меч.
   - Какое путешествие, - рассердился Барак, - мы в глубине нез
   накомых гор, визирь завлек нас сюда и бросил, присланные советни
   ки шатаются невесть где, а мой лучший тысячник закатывается с
   незнакомой девицей в путешествие.
   Кудайберген беспомощно развел руками, когда батыр Барак сердился
   лучше было молча переждать грозу, он не внимал никаким доводам.
   - Хасан с Немайло должны скоро явиться сюда, я послал за ними
   воинов, - решился все же вставить Кудайберген.
   - Значит, ты знаешь, где они? - неожиданно быстро успокоился
   темник. - Я послал на всякий случай пару сотен в сторону Красных
   скал, куда сбежал проклятый колдун Витон.
   - Я думаю, нам всем надо выступить в ту сторону. Основные со
   бытия назревают в долине у Красных скал, и тайный храм Мистерий,
   по последним данным, расположен в районе этих скал. Туда подтяну
   лись силы крестоносцев из Сакира, туда должен прибыть и Адай по
   возвращению.
   - Хорошо, как только появятся советники султана, мы немедлен
   но выступим в поход. Может у них будут возражения насчет предпо
   лагаемого маршрута.
   Но в лагерь прибыл только один Немайло в сопровождений трех
   воинов. Здоровье Хасана не позволило ехать верхом и спешившие во
   ины несли его на носилках. Не дожидаясь его прибытия, по настоя
   нию волхва, корпус спешно свернул лагерь и скорым маршем выступил
   в сторону Красных скал. Урусский колдун пребывал постоянно в
   мрачном настроений и все подгонял и подгонял воинов, стараясь как
   можно быстрее достичь намеченного места.
   Громом гремели подкованные железом копыта по горной дороге,
   многократно отражаясь эхом в окрестных скалах; извиваясь гибкой змеей по крутым горным поворотам, стремительно текла
   конная лава, ощетиненная длинными копьями; трепыхали по воздуху
   от встречного ветра знамена кочующих далеко от этих мест кипчакских племен. Не успело
   солнце подняться из-за гор и осветить горную страну, когда первые
   сотни основного воиска ворвались в долину, где уже разъезжали конные разъезды
   вырвавших далеко вперед дозоров.
   Батыр Барак занялся подготовкой к предстоящему сражению, отс
   транившись от всех дел, связанных с поисками священных реликвий.
   - Всю жизнь я не верил в сказки с демонами, джиннами, с злыми
   волшебниками и заколдованными мечами, а теперь, встретившись с
   ними лицом к лицу, я совсем растерялся, - честно признался старый
   воин. - Ты уж, Немайло, не неволь меня. Все свои вопросы, не понятные простому солдатскому уму, решай с Кудайбергеном
   , я буду помогать вам по мере своих сил.
   Немайло и Кудайберген уединились в одном из шатров. Сотня отборных
   воинов Кудайбергена окружила просторное шелковое жилище плотным кольцом, не допуская внутрь
   никого.
   - Значит, Владетель Священного Меча ушел в мир демонов? - переспросил молодого че
   ловека волхв.
   - Да, - наморщил лоб Кудайберген, стараясь не пропустить ни одну из
   деталей, - Адай с принцессой-эпопкой, собираются перекрыть проход
   из мира Дакан на Землю, через которую пробралась черная тварь.
   Затем они постараются выйти на сообщников Черного Властелина и,
   если получиться, отправить их в преисподнюю. Эта девушка очень
   решительно настроенная, не хотел бы я встать на ее пути. Она просила, чтобы мы здесь
   постарались защитить храм, жрецы Мистерий будут на нашей сторо
   не.
   - Я не смогу устоять ни против Витона, ни против колдуна из Антиохий. Когда Хасан поправится и встанет в строй, можно сделать попыт
   ку противостоять магической мощи этих колдунов, но не ранее. Если
   бы эпопты выступили вместе с нами, тогда другое дело, но, боюсь,
   на них надежды мало, они носа не высунут из своей твердыни. Зна
   чит? - волхв выжидательно посмотрел на кипчака.
   - Значит? - повторил Кудайберген, - надо надеяться на острые клин
   ки. Однако пока здесь околачиваются крестоносцы, Барак не выделить и
   сотню воинов на защиту неизвестно кого. Я могу собрать своих разведчиков и отдать их под вашу
   руку.
   - Нет. С несколькими сотнями воинов нечего соваться под ноги Витона, он раздавит и не заметит. Нужно навалиться всей мощью на
   крестоносцев и сломить их, а затем идти к храму и приняться за визиря Витона.
   - Крестоносцы не дети. С ними почти пятьсот рыцарей и две тысячи солдат, а это
   могучая сила. Вместе с вспомогательными службами они не уступают
   корпусу в численности. Боюсь, сражение затянется и мы останемся у
   разбитого корыта, то есть у разграбленного святилища.
   В шатре повисла тягостная тишина. Далекий гул сражения посте
   пенно затих. Сражающие разошлись по своим сторонам, не добившись
   преимущества. Неожиданно Немайло встрепенулся.
   - Твои ребята докладывали, что колдун из Антиохий покинул ла
   герь с группой всадников.
   - Да, - подтвердил Кудайберген, - он тоже направился к Святилищу,
   правда, с другой стороны, чем Витон. Возможно, пока Витон сражает
   ся с стражами ворот храма, он попытается колдовством разрушить
   стены святилища или сделать банальный подкоп.
   - Значит, крестоносцы беззащитны перед магией. - словно про себя, задумчиво проговорил урусский волхв и твердо продолжил, - Я постараюсь
   помочь войску. Конечно, я не могущественный маг, специализирующийся на сражениях и битвах, а простой деревенский колдун, заговариваю
   щий раны и вызывающий, когда нужно, дождь или солнце. Но все же
   было время, когда я разогнал целую княжескую дружину одними только виденьями.
   Обсудив все до мельчайших деталей, новоявленные защитники храма покинули шатер при
   полной темноте. Южная часть Красных скал, где обосновался визирь
   Витон, все еще полыхала отблесками ярких сполохов, там колдун продол
   жал сражаться с Незримыми Стражами Мистерий. Северная часть хра
   нила глухую тишину, храмовник, после неудачной попытки взорвать
   гору, искал другие пути для проникновения в Святилище. Таинственная черная
   тварь бродила поблизости, но никаких признаков не подавала.
   Батыр Барак весть о ночной атаке не одобрил.
   - Люди и кони почти двое суток на ногах, им надо отдохнуть и
   набраться сил. Завтра мы пустим вперед тяжелую конницу и выбьем
   рыцарей кистенями. Кистень - самое действенное оружие против закованных
   в броню всадников. Так мы разгромили рыцарей в битве при Мансуре.
   - Людям придется потерпеть еще одну ночь, это в интересах дела. И атаковать надо под утро, когда я смогу все подготовить к
   колдовству, - уточнил Немайло, отметая все возражения командующего, затем постарался смягчит сказанное. - Я приложу все свои силы, чтобы свести потери кип
   чаков к минимуму. Это все, что я могу обещать, остальное все в
   руках богов.
   Барак остался недоволен ответом колдуна, но урусский колдун был представителем султана Бейбарса и он все же дал согласие
   атаковать укрепленный лагерь крестоносцев по сигналу волхва. На
   этом они разошлись. Барак пошел отсыпаться перед новым днем сра
   жения, колдун начал готовиться к колдовству, долженствующую при
   нести победу кипчакам, а Кудайберген ускакал к своим разведчикам доско
   нально обследовать подступы к холму, где закрепились крестоносцы.
   Кругом все еще царила кромешная тьма, когда кипчаки, поежива
   ясь от ночной прохлады и вполголоса ругая своих десятников и сотников, стали
   седлать лошадей и разбирать сложенное оружие. Соблюдая тишину,
   десятка за десяткой, они выплескивались из-за сцепленных телег и
   выстраивались перед чернеющим холмом, опоясанным редкими огнями
   сигнальных костров. Десятники пересчитывали своих солдат и докла
   дывали сотникам; тысячники, объезжая строй, шепотом требовали
   сотников. Наконец, суматоха ночного построения кончилась и длин
   ная линия конницы застыла, готовая по сигналу помчаться вперед.
   На холме царила тишина, ничего не подозревающие крестоносцы спали крепким сном под защи
   той сторожевых постов.
   - Мы готовы, Немайло, - Кудайберген был возбужден и беспрестанно
   горячил коня. - Когда прикажешь атаковать?
   - Осталось недолго, - лаконично ответил волхв. Схватив горсть
   песка, он снова подбросил его в воздух, следя, как песчинки раз
   летаются по воздуху. Колдун действовал монотонно, сопровождая свое
   занятие тихим бормотанием. В одну из бесчисленных попыток, подбро
   шенная горсть песка не разлетелась, а застыла в воздухе и, приняв
   очертание человеческого лица, медленно поплыла в сторону холма.
   Кудайберген только прищелкнул языком, но от комментариев отказался.
   Немайло проводил взглядом творение своих рук и, поднявшись с места, оттряхнул пыль с своих колен.
   - Пора. Передай воинам, пусть трубят атаку и, когда загорится
   вот эта куча хвороста, начинают наступление, - волхв кивнул голо
   вой на большую вязанку дров, сложенную для костра.
   Кудайберген чуть не поперхнулся от удивления.
   - Зачем мы тихо подбирались и строились в темноте, если сей
   час на весь мир протрубим: вот мы, здесь, собираемся наступать?
   Если атаковать, то внезапно, молча подобраться и в мечи. Грудь к
   груди, глаза в глаза.
   - Считай, это была тренировка по соблюдению тишины при пост
   роений в боевую колонну, - отрезал сердито Немайло, - а теперь
   трубите атаку, чары не могут держаться вечно.
   Стегнув кнутом коня, недовольный Кудайберген ускакал к застывшему в ожиданий
   корпусу, и незамедлительно тонко запели сигнальные рожки и заро
   котали барабаны. Издали было заметно, как замелькали огни факелов
   на вершине холма и зазвучали выкрики командиров крестоносцев,
   поднимающих на позиции солдат. Но кипчаки не успели пустить коней
   вскачь, как в тылу крестоносцев, перекрывая их тревожный шум.
   вдруг запели ответные кипчакские рожки, трубя немедленную атаку.
   Позади, где остался Немайло, ярко вспыхнул подожженный хво
   рост, и конница пришла в движение и устремилась вперед, мгновенно
   перекрыв расстояние отделяющее кипчаков от укрепленного кресто
   носцами холма. Всего несколько стрел вылетело навстречу атакую
   щим. Другого сопротивления не было. Застигнутые врасплох атакой с
   двух сторон, крестоносцы, побросав весь свой обоз, устремились к
   левому краю холма, которая примыкала к одному из многочисленных
   ущелий, в изобилий прорывших здешние горы и, прикрывшись тяжело
   вооруженными отрядами рыцарей, спешно отступила в глубину горной
   страны.
   Победа была стремительной, полной и бескровной. Потеряв всего два человека
   раненными и захватив несколько десятков пленных, корпус кипчаков
   полностью очистил долину, примыкающую к Красным скалам от кресто
   носцев. Многие офицеры, бывшие не в курсе происходящих событий,
   были в полном недоумении: опытные воины-христиане, так мужествен
   но сражавшиеся вчера вечером, без боя уступили прекрасную пози
   цию. Но все разъяснил пленный, больше растерянный, чем испуганный пленением, рыцарь.
   - Как вы смогли за ночь обойти наши позиций и оцепить холм,
   ведь окружающие горы считаются непроходимыми. Но вы тоже сделали
   большой просчет. Если бы вы догадались перекрыть ущелье, по кото
   рому отступил основной отряд, вы бы могли запросто нас всех пере
   бить.
   - Но мы не обходили вас с тыла, - отрицали кипчаки. - Да и
   как мы сможем с тремя тысячами совершить такой маневр обхвата,
   требующую не менее шести тысяч воинов.
   Но пленный рыцарь клялся и божился, что сам видел, как из тыла выско
   чили конные тысячи кипчаков и атаковали укрытый в тылу обоз, и
   что он сам успел пустить несколько стрел в подкатывающую сзади волну
   всадников и даже сшибить одного с коня.
   Кудайберген все это пересказал Немайло, и тот согласно покивал го
   ловой.
   - Магия зеркал. Фата-моргана31. Когда-то я был очень силен в
   созданий миражей, зеркальных отображений и прочей нереальной
   действительности. С помощью такой магий мне удалось одержать верх
   над дружинниками князя, но однажды я не смог спасти свою любовь и
   ее угнали в полон. С тех пор я проклял свое искусство и дал слово
   не заниматься миражами. Даже когда топор палача висел над моей
   головой, я не шевельнул пальцем, чтоб спасти себе жизнь. Но вот
   монголы сожгли мой край, убили и угнали в рабство мой народ, ко
   торый отказался от меня, и я снова начал колдовать, а сегодня на
   рушил и данное слово, применил магию зеркал. Это не кончится для
   меня добром, нельзя колдуну безнаказанно нарушить данное богам
   слово.
   Немайло замолчал, неожиданно закончив экскурс в прошлое. Лицо
   его подернулось туманной дымкой, будто он заново переживал собы
   тия давно прошедших лет. Кудайберген тоже молчал, стараясь не мешать
   волхву в его раздумьях. За последнее несколько часов уважение к
   урусскому колдуну у него неизмеримо возросло. Если бы раньше су
   ществовало содружество воинов и колдунов, то сколько бед и невз
   год избежала его родина.
   - Долина полностью в наших руках. Достаточно запереть ущелье
   тремя сотнями воинов, и крестоносцы никогда не пробьются обратно.
   - Значит, теперь нужно разделиться и постараться отогнать от храма Витона и тамплиера. От Хасана нету вестей?
   - Нет. Пешком им, с носилками, не меньше трех дней пути сюда.
   - Плохо. Без Хасана нам будет трудно. Так бы худо-бедно, а с каж
   дым отрядом было по колдуну. Не умением, так советом помогли
   справиться с непонятным, избежать опасности.
   - Адай сказал, что тамплиер - прислужник Черного Властелина и
   что тварь представляет большую опасность для Мистерий. Немайло,
   ты должен повести воинов против колдуна из Антиохий. Может тебе
   удастся уничтожить прислужника дьявола и его пресловутую черную
   тень или хотя бы продержаться до возвращения Адая с его волшебни
   цей.
   - Значит, решено, - все еще с сомнением проговорил Немайло, -
   летучие отряды будут тревожить Витона, не давая ему сосредото
   чить все усилия для прорыва в храм Мистерий, а мы попытаемся отб
   росить колдуна-храмовника. Пусть воины запасаются серебряным ору
   жием, на сегодняшний день серебро - самое действенное оружие про
   тив неземных чудовищ.
  

* * *

  
   Витон торопился. Только теперь, после гибели всех своих чело
   веческих слуг и помощников, он почувствовал, как тяжело одному
   справляться с текущими делами. Время занимало все: и приготовле
   ние нужных растворов и зелий, и вычерчивание каббалистических
   знаков, и выстраивание в нужном порядке необходимых атрибутов кол
   довства, и даже банальное приготовление пищи требовало драгоцен
   ного времени. Он слишком понадеялся на свое магическое мастерство
   и не дорожил слугами и теперь пожинал плоды своего легкомыслия.
   Особенно он сожалел о Бубо, способном понимать его с полуслова и
   управляться с демонами и другими тварями, обитающими и в мире де
   монов, и в мире людей.
   Но дело было сделано, и, перекусив корочкой сухого хлеба, он
   рьяно принялся за подготовку к штурму ворот храма. Перед этим,
   послав несколько десятков летающих тварей в лагерь кипчаков, он
   не собирался причинить большой урон кипчакскому корпусу, так как
   рядом расположился колдун из Антиохий почти с трехтысячным отря
   дом крестоносцев и в своих планах он собирался расправиться с ни
   ми руками кипчакских воинов. После нескольких часов атаки, Витон
   отозвал своих крылатых чудовищ, посчитав, что нагнал достаточно
   страха на старого батыра и убедительно предупредил его, кто хозя
   ин в этих краях. После такой демонстраций силы перед корпусом, он
   сосредоточил все свои силы исключительно против Незримых Стражей
   храма.
   Незримые Стражи не были демонами, духами или другими сущест
   вами из других миров, они были созданиями самих эпоптов и были
   практически бессмертны, во всяком случае до тех пор, пока их под
   питывала сила заклинаний создавших их хозяев. Витон не знал секрета
   их рождения, но знал, как можно справиться с ними. Каждый отпор,
   каждое проявление силы с их стороны требовало энергий, а энергию
   Незримые Стражи получали от своих создателей. Черный маг собирал
   ся непрерывной атакой высасывать все силы из их хозяев до тех
   пор, пока не обескровит и эпоптов, и живущих за их счет Незримых
   Стражей. Он готовился убить двух зайцев сразу: отделаться от
   внешних стражей ворот и обессилить защитников внутренних покоев.
   О тех, кто стоял между воротами и самим храмом он не беспокоился,
   они были просто духами, а духов он изучил досконально и имел вес
   кое основание не бояться их.
   Демоны и грифоны, подвластные визирю, плотным кольцом окружили пространство у во
   рот храма, а вызванные духи подняли и погнали к Незримым Стражам
   всю живность, обитающих в этом суровом краю. Тысячи птиц, насеко
   мых, мелких и более крупных зверюшек устремились вперед, подчиня
   ясь духам земли и воздуха. Три огненные фигуры поднялись им навстречу и начали метать огонь
   сплошным потоком, превращая в пепел все живое, переступившее нез
   римую границу. Чародей ликовал. При таком темпе расхода энергий
   всего через день храм распахнет двери, как расколотая скорлупа
   грецкого ореха.
   Однако сплошное избиение всего живого продолжалось недолго. Поняв,
   что они роют себе могилу, эпопты изменили тактику. Теперь мелкие
   твари беспрепятственно проскальзывали рядом с огненными фигурами,
   но наткнувшись на обыкновенные запертые ворота, исчезали в кус
   тарнике на противоположной стороне. Демоны и духи не могли при
   нять облик земных животных, особенно мелких, чтобы незаметно
   пробраться к воротам, а слуг-оборотней у Витона не было и ему
   пришлось, скрепя сердцем, пустить в бой свою гвардию - тварей из
   мира демонов и самих демонов в их настоящем облике.
   Уворачиваясь от струи огня, они пытались пробить окованные же
   лезом ворота, старались высосать побольше энергий из Незримых
   Стражей, стремились застудить холодом и стужей, хотя и несли по
   тери. Это тактика не могла принести сиюминутные плоды и могла тянуться и неделю, и месяцы, и Витон всерьез начал опа
   саться колдуна из Антиохий, способного опередить его и проникнуть
   в храм с другой стороны. Это тем более беспокоило его, что после
   страшного взрыва, потрясшего все окрестные горы, колдун из Антио-
   хий не подавал признаков присутствия.
   Однако продолжать атаку на храм ему помешали его бывшие союзники.
   Появившие утром дозоры кипчаков усилились сотнями и постоянно ма
   ячили вдали, обстреливая демонов и духов из копьеметов, применяя
   на дротиках серебряные наконечники. Потеряв несколько демонов от
   огня Незримых и столько же от кипчакских дротиков, Витон вынужден
   был оттянуть свои силы от ворот и направить все усилия против лю
   дей.
   Снова начался круговорот атак. Крылатые грифоны с львиными
   головами, гигантские летучие мыши с головой крокодилов, наводящие
   ужас демоны, духи, вобравшие в себя целые горы песка и камней
   устремились на людей, посмевших тягаться силами с тварями, всег
   да, за всю историю развития человечества внушавших на людей
   страх и беспомощность перед неземными существами. Но сейчас люди
   не желали бояться. Находящиеся рядом святыни, с самого рождения
   предназначенные помогать человечеству выжить в неравной войне с
   окружающими враждебными мирами, изменили всю атмосферу в радиусе
   гораздо большем, чем территория замаскированного храма. Они вселили в сердца
   людей мужество, уверенность в своих силах, веру в победу. Разде
   лившись на несколько крупных групп в несколько сот воинов, кипча
   ки, прикрылись круглыми обшитыми деревом щитами, против которых
   были бессильны молний демонов, и ощетинившись в небо длинными
   копьями, успешно отражали все попытки чудовищ вломиться в порядки
   и устроить бойню. Демонов и чудовищ от полного уничтожения спас
   ло лишь ограниченное количество серебряного оружия у людей, а ра
   ны, причиненные железом заживали быстро.
   Витон несколько раз порывался сам вмешаться в течение битвы,
   но всякий раз сдерживал себя. Он не был трусом, а способностью
   изменять свой облик далеко превосходил многих колдунов и магов.
   Он мог принимать облик не только земных зверей, которое было
   подвластно многим чародеям, но мог метаморфозироваться в совер
   шенно чуждых тварей, которым не было аналогов на Земле и легко возвращаться обратно в человеческий образ. Другие
   добивались этого только слиянием с сущностью демонов и потерей
   своего человеческого естества. Желание визиря рискнуть жизнью в отк
   рытом бою останавливало только близость Пояса Власти, который
   ждал своего хозяина и этим Владетелем мог стать он, потомок фара
   онов Витон.
   После недолгого боя, увидев тщетность своих попыток, он оттянул потрепанное крыла
   тое воинство назад и решил перегруппировать силы и выработать но
   вую тактику войны с кипчаками. Несколько демонов он послал прос
   ледить за колдуном из Антиохий, а сам скрылся в окрестных скалах,
   зорко контролируя ворота храма и стараясь не дать соединиться
   кипчакским воинам и эпоптам Мистерий, если они захотят объединить
   усилия.
   К удаче Витона, эпопты, засевшие в храме не помышляли поки
   нуть надежные стены Святилища, доверив защиту Незримым Стражам и
   вполне надеясь на их силу. Они готовились к новому обряду очище
   ния и смерть Ганзаса и эпопта, сопровождавшего Меч, о которых они
   узнали от Наин и от Чаши, только подстегнула их решимость еще раз
   примерить Пояс Власти.
  
   Конец 5 главы
  

ГЛАВА 6.

  
   На этот раз Наин не просила Адая закрывать глаза. Она крепко
   обхватила его руками и прижала к себе. Адай чувствовал через
   плотную ткань платья, расшитого драгоценными камнями, молодое те
   ло девушки; упругая, высокая грудь возбуждала до потери пульса;
   тонкий аромат ее кожи пьянил голову, как выдержанное крепкое вино.
   - Надеюсь, у тебя хватить воли держать себя в руках и не на
   кинуться на меня, - строго сказала она, уловив состояние молодого
   человека, - Если я прижимаюсь к тебе, то только в силу необходи
   мости, иначе нам не попасть в мир демонов.
   Адай от ее рассудительного тона несколько смешался и сделал
   попытку немного отстраниться.
   - Нет, нет, - торопливо вскричала девушка, - не стесняйся,
   прижимай меня крепче! Отпустишь, считай пропал, не удастся найти
   даже твоих костей в космической бездне.
   Адай снова прижал к груди девушку и, чтобы сбить возбужде
   ние, стал разглядывать окружающую обстановку, которая оказалась
   на редкость скудной. Горы, быстрая речка, каменистая дорога - все
   скрылось под густым слоем белого тумана. Они с Наин находились
   как бы внутри гигантского кокона, под ногами совсем не ощущалось земли и, нес
   мотря на отсутствие ориентиров, Адай чувствовал, что неведомая
   сила увлекает их с огромной скоростью и возрастающим ускорением.
   - Мы летим? - почему-то шепотом спросил он у девушки.
   - Да, - громко ответила она и внутри кокона забилось, повто
   ряя "да, да" звонкое эхо. - Слышишь эхо? Это означает, что кокон отвердел и
   мы покинули сферу Земли. У нас есть время поболтать, пока достиг
   нем мира демонов. Расскажи, что заставило тебя покинуть родные
   края и воевать на чужой земле?
   - Это обычная история нашего времени. Наш аул сожгли монголы
   и мы с Кудайбергеном и еще несколькими ребятами из аула ускакали мстить
   врагам за своих погибших родичей. Мы сражались несколько лет, но
   в конце концов нас вынудили покинуть Дешт-и-Кипчак, так называют
   мою далекую родину.
   Девушка провела тонкими пальцами по его лицу, задержалась на
   крепком подбородке молодого воина.
   - У тебя в душе клятва, данная кровью. Я чувствую незримое
   присутствие твоих мертвых друзей. Это очень сильная клятва, дав
   ший ее и забывший о ней, никогда не найдет успокоения и счастья в
   своей жизни. Но у тебя сильный дух, ты никогда не изменишь себе,
   своим убеждениям, ты, человек, которому можно верить.
   - Мы дали клятву на берегу реки Яксарт32, священной для лю
   бого кипчака, после страшной битвы у урочища Архаров. Перед бит
   вой нас было три, а монголов десять тысяч, и они догнали нас у
   небольшого озера и загнали в горы. Мы остановились передохнуть на
   перевале, там стояли руины старой, давно разрушенной крепости и остатки кладбища,
   таких древних, что даже старожилы этих мест не знали, кто и когда
   их построил и какой народ хоронил своих близких в безымянных могилах. Впере
   ди, за перевалом, лежали цветущие долины с мирными городами и се
   лениями, которые избежали ужасов войны, и мы повернули назад, ибо
   знали, следующие за нами монголы сжигают все живое на своем пути,
   вымещая на мирных людях свою неутоленную месть к нам.
   Мы обрушились на них, не надеясь на победу и не прося поща
   ды, мы сражались с ними два дня и ночь, самую долгую ночь, кото
   рая когда-либо была в моей жизни. Монголы бежали от нас на исходе второго
   дня, когда солнце садилось за нашей спиной. Они бежали, а мы гна
   лись и рубили их беззащитные спины, хотя не знали, откуда берутся
   силы, чтобы поднять меч или вонзить копье. От трех тысяч мстите
   лей нас осталось всего пятьсот, а сколько осталось от десяти ты
   сяч монгол, знают только степные падальщики, может их осталось несколько сотен, может несколь
   ко тысяч, а может все десять тысяч нашли свою смерть далеко от своих степей, но за разбитым туменом
   монголов следовал другой, а за вторым шел в боевой готовности тре
   тий. Так всегда поступают монголы, когда хотят достичь поставлен
   ной цели любой ценой, и тогда батыр Барак повел нас в далекую
   страну Миср, где на троне сидел наш сородич, кипчак Бейбарс, сла
   ва о котором достигла бескрайних просторов Дешт-и-Кипчака.
   - Обычная история... Как ты точно сказал. В нашем мире стано
   вится обычным, когда целые народы уничтожаются или изгоняются с
   родных земель, когда большие города, стоявшие тысячелетия, исче
   зают с лица земли за один день. Я почти всю свою жизнь прожила в
   окрестностях храма, жестокости мира обходили стороной наш замкну
   тый в себе мир, колдовство и магия надежно защищали нас от любо
   пытных глаз и алчных рук и когда год назад стало ясно, что священные реликвий,
   хранящиеся в Святилище, вновь обретают силу и придется открыть
   ворота в окружающий мир, новость для многих прозвучало как гром с
   ясного неба.
   Наш храм, в отличий от других Мистерий, сохранил древнюю эллинскую веру в материнскую любовь богини плодородия Деметры к своей дочери Коре - богине Персефоне33, хотя за тысячелетия Мистерия, родившаяся в Элевсине и раскидавшая свои корни по всему миру, потерпела многие изменения: Мистерии в Малой Азии культивируют плотскую любовь Великой Матери34 к Аттису35, в Александрии - Исиды36 к Осирису37, другие совсем исчезли с лица Земли или слились с другими религиями, полностью поменяв свою сущность. Теперь я понимаю, наш храм в бушующем войнами, ненавистью, злобой мире был, как
   островок среди безбрежного океана, и жрецы храма жестоко поплати
   лись за то, что забыли и не знали правил игры в большом мире. Од
   ним из первых среди них был мой отец Коруну - главный жрец Святи
   лища. Витон убил его, так как мой отец с молоком матери впитал в
   себя, что магия только для добрых дел, а не для смерти и сраже
   ний. Погибли многие эпопты, прежде чем до нас дошло, наше спасение,
   спасение священных предметов от злых колдунов в наших собственных
   руках, в нашей безжалостности к врагам. Но все равно многие наши недооценивают хитрость, коварс
   тво, жажду власти людей и становятся жертвами хитросплетенных за
   говоров и ловушек.
   Девушка печально склонила голову, на ее глазах блеснули слезы.
   - Ганзас был мне как брат, он был великим эпоптом и обучил
   меня всему, что знал. Он прошел через обряд Очищения и надевал
   Пояс Власти, а Витон убил его и вырвал сердце из груди. Я чувс
   твую - в моем сердце, предназначенном только для любви, рождается
   ненависть и жажда мести. Это очень плохо, ведь я посвящена богине
   Деметре и должна олицетворять материнскую любовь.
   - Как могло случиться, - осторожно спросил Адай, чувствуя не
   вольную вину от участия в пленении эпопта, - что Пояс не защитил
   своего хозяина, ведь он - самый сильный из всех святынь.
   - Во-первых, Ганзас был без Пояса Власти, во-вторых, пока все
   святыни не найдут своих хозяев, Пояс бессилен. Пойми, сам по себе
   Пояс ничто, он лишь связывающее звено между знанием-чашей, си
   лой-мечом и порядком-доспехом.
   - Да, да, - предугадала вопрос молодого воина девушка, - Дос
   пех не атрибут вооружения, хотя он и предохраняет тело от любого
   оружия, сделанного человеческими руками. Это свойство обусловлено
   лишь тем, что человеческое тело является упорядоченной системой
   различных органов и конечностей, и Доспех противиться любому раз
   рушению порядка. Это его внешнее проявление, а его внутренняя
   сущность - это сохранение вселенского порядка, равновесия между
   добром и злом, между горем и радостью, между любовью и нена
   вистью, между желаниями и поступками. Если не будет священного
   Доспеха, вооруженный Знанием и Силой может ввергнуть весь мир в
   хаос и разрушение.
   - А на что надеются Витон и ему подобные, если Доспех против
   разрушения существующего порядка?
   - А кто сказал, что черные маги за хаос и разрушение? Просто
   они установят свой порядок, в котором тоже будет некое равновесие
   между добром и злом, ненавистью и любовью. Полный хаос нужен
   только Черному Властелину, только ему нужно царство сплошного
   зла, поэтому мы летим закрыть ему путь на Землю, чтобы он не смог
   проникнуть в наш мир, захватить святыни и испоганить их природу в угоду своим интересам
   или совсем уничтожить. Это ему вполне под силу.
   - Вы в Мистерий вступаете в браки, я хочу сказать, - Адай за
   мялся, - вам разрешается заниматься любовью, как мужчине и женщи
   не, или у вас обет целомудрия, как в христианских монастырях?
   Наин звонко расхохоталась.
   - Мой отец был верховным эпоптом, как я могла появиться на
   свет без плотской любви? Эпоптам и мистам разрешается жениться
   или брать в мужья людей из мира. Главное условие - не посвящать
   их в тайны Мистерий, если, конечно, их не расположать в сан миста
   или эпопта.
   - Значит, я могу надеяться? - Адай чуть крепче прижал девушку
   к себе.
   Наин не сделала попытку вырваться или отстраниться от него. Взглянув в его глаза, она загадочно улыбнулась.
   - Мы все надеемся на что-нибудь, кипчакский батыр.
   Адай собирался продолжить в высшей степени интересный для се
   бя разговор, но громкий звон, словно удар колокола, заполнил тес
   ное пространство кокона.
   - Расслабься, мы прибыли в мир демонов. Сейчас мы приземлимся,
   это будет похоже на прыжок с высоты небольшого дома.
   - Кокон раскололся и разлетелся на множество мелких частичек,
   далеко внизу появилась черная земля, растрескавшийся на миллионы
   трещинок, без единого проблеска зелени. Она приближалась стреми
   тельно, занимая все обозримое пространство, но все же не настоль
   ко быстро, чтобы считать приближение падением. Земля больно уда
   рила по ногам, но молодые люди смогли сохранить равновесие и не
   покатиться по черной, твердой земле.
   Кругом, до самого горизонта, простиралась безжизненная, глад
   кая пустыня, без единой возвышенности или ложбинки. Солнце стояло
   в зените и его горячие лучи слепили глаза и обжигали даже через
   одежду. Небо было не привычно блекло-синего цвета, как обычно в
   пустыне, а отливалось красным оттенком. Над самой головой, возле
   яркого солнца, оно было светло-розовое, а на горизонте плавно пе
   реходило в темно-красный, багровый цвет. Воздух был обыкновенный,
   земной, но Адаю показалось, что в нем присутствует еле видимая
   глазу частицы голубоватой пыли.
   Еще раз оглядев безрадостную картину окружающего мира, кипчак
   обратился к своей спутнице.
   - Мы не захватили ни воды, ни еды, а здесь не видать побли
   зости караван-сараев, и городов не видать, и деревьев, и даже травинок
   .
   - Можешь не перечислять, мы в пустыне Махао, здесь нет живых
   существ, кроме нас, да и нам надо побыстрее удирать отсюда, пока
   не задохнулись. Голубая пыль, плавающая по воздуху, оседает в
   легких и забивает дыхательные пути.
   - Бежим, - предложил Адай, поправляя меч на спине, - только
   предупреждаю, по такой жаре далеко не убежим. Нельзя ли было при
   лететь в более безопасное место с не такой тоскливой природой,
   если, конечно, они есть в этом мире?
   - Пустыня Махао - единственное место, отбивающий человеческий
   запах. Это очень важно, демоны ненавидят человека и, если учуют
   или заподозрят в нас людей, неприятностей не оберешься.
   Она расстелила на черный песок полупрозрачную накидку и приглашающе махнула.
   - Становись сюда, мы полетим, так несколько быстрее, чем бегать по пус
   тыне. Знаешь ли, не так сильно устаешь.
   - Не смею возражать, - рассмеялся Адай и уселся, скрестив но
   ги, как можно дальше от края. - Надеюсь, она выдержит наш вес и
   не разорвется на части. Я довольно тяжеловат, тяжелее, чем выгля
   жу на вид. Все же я думаю, лучше не подниматься слишком высоко.
   - Разве я давала повод сомневаться в своем магическом умений? - спросила кротко Наин. - На первый взгляд ты кажешься не только
  -- тяжелым, но и немногословным, хотя в тебе явные зачатки брюзги.
   - Лучше быть болтливым стариком, чем мертвым молчуном, - ус
   пел отпарировать Адай.
   Накидка поднялась легко и быстро, как подхваченная ветром пу
   шинка и устремилась вперед. От неожиданности сердце у молодого
   воина ушло в желудок и чуть не вывернуло содержимое наружу. Он
   попытался схватиться за что-нибудь, чтобы удержать равновесие, но
   не найдя ничего основательного, растянулся во весь рост на полуп
   розрачной материй. Судорожно шаря вокруг, он, наконец, почувство
   вал нечто твердое и реальное под пальцами и крепко вцепился в не
   го. Открыв невольно зажмуренные глаза, он обнаружил, что держится
   за ногу девушки в красных, мягких сапожках.
   Наин стояла свободно, чуть расставив ноги. Встречный ветер
   обрисовал всю ее высокую, тонкую фигурку, обозначив каждую волну
   ющую выпуклость на теле. Она повернула смеющееся лицо к лежащему
   у ног Адаю и насмешливо сказала:
   - Не дергайся так сильно, не то свалишь и меня с ног. Говори
   ли, что кипчаки рождаются на коне, а ты не можешь сохранить рав
   новесие при малейшем толчке.
   Девичья накидка мчалось вперед, гораздо быстрее любого арга
   мака, слегка покачиваясь под тяжелыми телами людей. Иногда она
   резко подала вниз, заставляя замирать сердце, иногда поднималась
   верх, прижимая людей к тонкой ткани. Внизу, на расстояний четырех
   роста человека, мелькала земля, с непостижимой быстротой уносясь
   назад. Только теперь Адай почувствовал, что такое настоящий по
   лет и скорость, когда ветер с силой бьет в грудь, забивая дыха
   ние. Мысленное путешествие ночью к Красным скалам и к Кудайбергену в
   шатер, хотя и сильно взволновало его, но не возбудило таких ост
   рых ощущений: разумом Адай всегда помнил, что он стоит на твердой
   земле и никуда не движется. Путешествие к миру демонов тем более
   не походило на теперешнее стремительное парение: сидя в коконе и
   обнимая красивую девушку, он совсем не думал, что летит, не счи
   тая посадку в пустыне, которая больше напоминала затяжной прыжок
   с высоты.
   - Значит ты считаешь, что степняки не могут удержаться на ло
   шади, пусть даже такой необычной и сноровистой, как эта?
   - Ну как тебе сказать, - шутливо надула она губки, - вооб
   ще для первого раза не дурно. Я думала, ты обхватишь голову рука
   ми и не откроешь глаз до самого окончания полета.
   - И долго нам лететь?
   - К вечеру доберемся до жилых областей, примем обличье демо
   нов и поспрашиваем о том, о сем. Если расспросами ничего не добьемся, придется рискнуть и идти напро
   лом, промедление подобно гибели.
   - Значит, до вечера есть время? - переспросил, не слушая ее
   планов, Адай.
   - Да, - недоуменно сказала она, не понимая, к чему клонит мо
   лодой человек, - Адай, ты не хочешь подняться и полюбоваться по
   летом? На Земле это невозможно, там нет такой магий, как здесь.
   - Нет, я собираюсь заняться более приятным делом, чем смот
   реть на черный песок и тебя приглашаю присоединиться ко мне, без
   тебя оно совсем не получится.
   Приподнявшись, Адай взял за руку девушку и легонько потянул
   вниз. Девушка озадаченно взглянула на молодого человека и прочи
   тала в его глазах такую любовь и обожание, что невольно отверну
   лась. Густая краска прилила к ее щекам, дыхание стало учащенным и
   прерывистым. Только на мгновение она попыталась отнять руку из
   горячих ладоней кипчака, затем покорно опустилась рядом. Адай
   взял в руки ее прелестную голову, погладил густые, черные волосы.
   - Ты настоящая пери, принцесса. Я полюбил тебя сразу, как
   только увидел, нет, как только услышал твой серебристый голос. Я
   взглянул тогда в твои ясные глаза и сказал себе: Адай, все горести и страдания, которые сопровождали тебя всю жизнь, вели тебя к одной цели, к далекой стране, где ты нашел
   единственную и несравненную, только с ней ты сможешь испытать настоящее счастье.
   Скажи, не мучай меня, любишь? Примешь к своему сердцу человека,
   далекого от твоей религий, от твоих интересов? Сможешь отдать ду
   шу простому воину, делящему мир только на черное и белое?
   Она молча смотрела на него, впитывая в себя его страстную
   речь, влюбленый взгляд, трепещущий дрожь руки, затем закинув руки на его шею, при
   коснулась алыми губами к его черным глазам, длинным, вразлет, бро
   вям. Она целовала его все сильнее и сильнее, касаясь каждой точ
   ки, каждой родинки, каждой морщинки на его обветренном лице, пока
   уста их не слились в долгом поцелуе.
   Тонкий лоскут ткани, прошитый золотыми нитями, мчался над
   черной пустыней, отбрасывая еле видимую тень на темной почве,
   солнце ярко пылало с вышины, освещая две нагие тела, забывшие обо
   всем окружающем мире. Казалось само время остановило свой неумолимый бег, помогая влюбленным вволю насладиться любовью, и они всецело отдались страсти, наслаждаясь каждым мигом, каждым прикосновением, снова и снова сжимая друг друга в объятиях.
   Наконец, солнце скатилось к горизонту, и
   Наин устало откинулась назад. Адай попытался еще раз привлечь ее
   к себе, но она шутливо отпихнула его руку ногой.
   - Ты хочешь замучить до смерти бедную девушку, впервые поз
   навшую любовь? Ты, опытный сердцеед, совративший с праведного пу
   ти не одну целомудренную девушку и не одну верную жену.
   Адай бурно запротестовал, но Наин только погрозила ему паль
   цем и закрыла маленькой ладошкой его рот.
   - Не вздумай меня обманывать. Я знаю все о тебе и о твоем
   друге Кудайбергене. Тем более я его видела в деле, - она тихонько хи
   хикнула, вспомнив посещение командира разведчиков. - У меня сов
   сем мало опыта в таких деоах, но по моему, он не плох, очень не
   плох.
   - И белокурая красавица, - подхватил Адай. - Если ты заявля
   ешь, что я ловелас, не пропускающий каждую встречную юбку, то я заявляю:
   у Кудайбергена прекрасная подружка, о которой мужчина может только меч
   тать.
   - Ты хочешь сравнить меня с ней? Да она объезжена сотнями ко
   нюхов и выполняет заученные уроки!
   Наин шутливо замахнулась на Адая и ее взгляд упал на землю,
   проносящуюся под накидкой. На мгновение застыв от удивления, она
   громко вскрикнула и бросилась натягивать на себя разбросанную
   одежду. Зараженный ее примером, Адай торопливо одел кольчугу,
   пристегнул меч.
   - Что стряслось, моя пери? Что могло тебя напугать?
   - Ничего. Если ты посмотришь вниз, то увидишь, что пустыня Махао давно кончилась и мы летим над населенными землями, - она
   тихо зашептала заклинание и покрывало, резко снизив скорость,
   упала вниз, ловко проскользнув между пышными кронами.
   Люди очутились в густом лесу, поросшим деревьями, ничем не от
   личающимися по внешнему виду от своих земных собратьев. Под нога
   ми упруго пружинилась густая трава, доносились странные крики
   обитателей чужого мира. Сумерки в густом лесу начали быстро сме
   няться темнотой, и когда люди успели полностью привести себя в
   порядок, кругом царила кромешная тьма.
   - Мы останемся здесь до утра? - почему-то шепотом спросил де
   вушку Адай. Чужой мир осязаемо давил на плечи, внушая непонятную
   тревогу.
   - Нет, я заметила невдалеке огни деревни, переночуем там, по
   пытаемся вникнуть в окружающую обстановку. У меня развит дар
   предвидения, я чувствую, тоннель где-то рядом.
   - Пробираться по лесу в такой темноте? Ты оцарапаешь свои
   прекрасные коленки и набьешь шишку на белоснежном лице. Предлагаю
   отсидеться до утра в укромном местечке.
   - Сейчас взойдет луна, она гораздо ярче, чем на Земле, мы
   легко различим дорогу. Нам придется изменит внешность, принять
   облик демонов, - она прыснула своим мыслям. - Надеюсь тебе понра
   вится облик демона, в его шкуре тебе синяки и шишки не угрожают.
   Иди ко мне, я смажу твое тело волшебной мазью.
   - Вот команда, которая в твоих устах звучит сладчайшей музы
   кой, - пробормотал, подходя, Адай.
   Наин тщательно смазала его лицо и ладони странно пахнущей
   мазью, нанесла несколько мазков на грудь.
   - У меня еще осталось много места, куда не коснулась твоя
   ручка, я получусь плохим, полосатым демоном, - Адай попытался
   схватить ее за запястье, но она ловко уклонилась и принялась на
   носить слой мази на свое лицо, вызвав бурный протест с его сторо
   ны. - Эй, эй, смазывать тебя должен я, это нечестно.
   На этот раз Наин не уклонилась и крепко поцеловала молодого
   кипчака в губы.
   - Милый, на ближайшее время это последний поцелуй. Демоны не
   имеют привычки целоваться, с их губами это довольно неудобное за
   нятие. Теперь постарайся быть серьезным паинькой и внимательно выслушай и
   запомни, что я тебе скажу. Если бы ты мне не помешал, я бы расс
   казала все это во время полета, - не удержалась она от упрека и
   серьезно продолжила. - Здесь всего один очень большой остров или
   небольшой материк, это как нравится тебе называть, и около сотни
   маленьких островов, остальное все занимает океан. Растительность
   мира демонов почти не отличается от нашего земного, здесь у нас
   трудности не будет, ни в ориентировке, ни в питании. Сложнее дело
   обстоит с фауной. Здесь нет знакомых животных, местные полностью
   отличаются от земных: грифоны, василиски, гидры и прочие твари с
   шестью и более конечностями и головами, на маленьких островах
   гнездятся гарпий и гигантские птицы Рух, к счастью здесь нет дра
   конов, иначе этот мир стал бы миром не демонов, а драконов. Сами
   демоны обитают на небольшой территорий материка. Смотри, это кар
   та мира демонов, - Наин вытащила из сумочки туго скрученный сви
   ток папируса. - Вот пустыня Махао. Она занимает весь юг острова,
   а эти зеленые полосы на западе и востоке - дикие земли, здесь
   обитают совершенно невообразимые твари с зачатками квазиразума.
   Не думаю, что кто-либо из людей видел хоть одного представителя
   этих существ. Демоны называют их танаками - "обладающие стальными
   когтями" и ведут многовековую войну. Говорят, нынешний император
   демонов Айис Двенадцатый пару лет назад немного потеснил танака
   мов, но и только. Вот эта маленькая полоса синего цвета - империя
   демонов. Как видишь, она гораздо меньше, чем дикие земли.
   На побережий расположена столица империй - город Фортон. Там
   живут сто пятьдесят тысяч демонов. Эти четыре - центры четырех
   провинций, остальные небольшие города и деревеньки. Мы находимся
   здесь, на краю пустыни, и будем пробираться к столице, осторожно
   разузнавая о любом аномальном явлений. Демоны всегда противодейс
   твовали попыткам Черного Властелина подмять под себя существующие
   миры и должно случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы они
   пропустили через свои земли слугу Черного.
   - Кучка заговорщиков, тайно сочувствующая и поддерживающая Черного Властелина, - предположил Адай, - Тогда наша задача чрез
   вычайно усложнится, хорошо законспирированных заговорщиков можно
   искать годами.
   Наин задумалась. Эта версия раньше не приходила ей в голову и
   теперь она старалась оценить возможность успеха при таком раскла
   де событий, затем не придумав ничего стоящего, проговорила:
   - У меня есть в запасе несколько заклинаний, я надеюсь, в
   нужный момент они помогут в поисках места тоннеля. На самый край
   ний случай мы можем обратиться к императору, Черный Властелин для
   него такой же враг, как и нам.
   - Твои слуги, демоны, они ничем не смогут помочь при поиске,
   все таки это их родина?
   Наин пугливо оглянулась и прижала пальчик к губам.
   - Тсс, даже не думай. Они покорны мне только на Земле, когда
   их воля скована заклятиями. В своем мире они абсолютно свободны и
   как только узнают меня, сразу растерзают. Ведь это шанс получить
   свободу или, ты думаешь, им приятно пресмыкаться перед людьми?
   Колдун, маг, чародей - все они при помощи разных ухищрений стара
   ются узнать тайное слово, имя демона, полученное им при рождений,
   силой которого подчиняют волю определенного демона и призывают
   его в мир людей, но достаточно человеку умереть и не передать
   тайное слово своему наследнику, и демон получает свободу.
   - И много демонов может покорить один человек?
   - Теоретически столько, сколько тайных имен демонов может за
   помнить его память, то есть бесконечное множество, а фактически
   это зависит от знаний магически формул и, конечно, от везения.
   Иногда можно всю жизнь экспериментировать с заклинаниями и не
   совладеть ни с одним демоном. Но в любом случае, над каждом демо
   ном с самого рождения висит проклятие рабства перед людьми и нет
   ничего удивительного, что они убивают человека, попавшего в их
   мир или превращают его в раба.
   - Я предпочитаю умереть, чем гноиться в рабстве, - пробормо
   тал Адай и вдруг тихонько охнул. Ему показалось, что ребра начали
   раздвигаться и уперлись в плотно облегающую кольчугу, затем и го
   лове стало тесно в железном шлеме и руки начали вырастать из ру
   кавов. - Наин, что со мной? Мне кажется, я начинаю толстеть и не
   умещаюсь в одежду.
   - Потерпи, началось превращение в демона. Твой организм быст
   рее поддается изменению, чем неживая ткань одежды.
   Голос Наин прозвучал хрипло, с оттенком металлического лязганья. Подняв глаза на девушку, Адай отшатнулся и схватился за меч.
   Перед ним стояло существо в два человеческих роста. У него была
   рогатая голова с цветным платочком, умело завязанным между рогами
   с намеком на кокетство. На зеленом лице горели красным огнем
   большие глаза с вертикальными, как у кошки, зрачками, из широкого
   рта выглядывали острые, белые клыки. Длинная шея мягко переходила
   в мощный торс, скрытый под длинным женским платьем. Когтистая ла
   па сжимала дорожный мешок.
   Увидев решительное выражение лица человека, существо попяти
   лось, выставив вперед свободную конечность.
   - Адай, - прогудел грубый голос, - Это я, Наин, держи себя в
   руках, не размахивай мечом.
   Ответить Адай не успел. Земля под ногами начала отступать
   вниз и он понял, что начинает расти верх. Железный шлем на голове
   превратился в мягкую, круглую шапочку. Кольчуга растворилась, те
   перь его тело облегала толстая, кожаная рубашка неопределенного
   цвета с нашитыми железными пластинами. Такие же кожаные брюки за
   канчивались когтистыми лапами-ногами. Сзади он почувствовал некую
   тяжесть, оттягивающую его новое тело назад и, оглянувшись, увидел
   чешуйчатый, толстый хвост, напоминающий гребенчатый хвост кроко
   дила. Претерпело изменение не только его тело, но и мельчайшие
   детали одежды. Только волшебный меч синел острым клинком, непри
   вычно маленький на внушительной талий.
   - Ну все, изменения закончились, ты успокоился, - раздался
   удовлетворенный голос, - сейчас припрячем хорошенько меч и можно
   смело идти в деревню, благо луна уже взошла. Спускай брюки, люби
   мый, только не торопись.
   Луна была в полтора раза больше своей земной сестры. Его
   призрачный свет ярко осветил густой лес, небольшую поляну, на
   краю которой стояли изменившиеся внешне путешественники. Адай за
   мешкался, стараясь развязать непривычными когтистыми пальцами
   тонкий ремень на поясе. Последний узел поддался неожиданно легко
   и тяжелые штаны соскользнули к ногам. Увидев, что под брюками ни
   чего нет, Адай охнул и постарался неловко прикрыть новыми руками
   мужское достоинство, под стать высокому росту и могучему сложению
   демона. Наин, не обращая внимание на смущение Адая, прикрепила
   меч к толстому, перевитому буграми мускулов, бедру и зеленной,
   клейкой полосой примотала меч к ноге. Лента по цвету ничем не от
   личалась от кожи демона и полностью скрыла меч от взоров.
   - Не мешает при ходьбе? Нет? Ну, тогда натягивай штаны.
   В новом теле чувствовалась мощь и быстрота. Пошевелив плеча
   ми, Адай обнаружил за спиной пару перепончатых крыльев. Несколько
   манипуляций, и подняв целые тучи опавших листьев и мелких сучьев,
   кипчак поднялся над землей на несколько метров. Интенсивно рабо
   тая крыльями, он позвал Наин.
   - Чего стоим, полетели. Я вижу опушку леса, она недалеко и
   рядом тропа серебрится.
   - Спускайся, ночью демонам запрещено летать, это указ импера
   тора, а мы, законопослушные граждане, направляющие в столицу на
   вестить родственников. И извини, я забыла тебя предупредить. На
   Земле ты, наверное, встречался с демонами и видел, как легко они
   меняют свой облик и быстро перемещаются, превращаясь то в смерч,
   то в какое-нибудь летающие чудовище. Запомни, здесь такое могут
   всего несколько десятков самых высокопоставленных демонов-колду
   нов, которые получают знание магий от самого императора. Еще немного
   военной магией владеют офицеры и солдаты императорской армий, но
   и только, остальные все простые демоны, такие же, как и обычные
   люди на земле, если не считать сотню-другую исключений. Магичес
   кую силу им на Земле дает колдун, который вызвал этого демона,
   поэтому, чем сильнее и искуснее колдун, тем сильнее его демоны, а
   от самих демонов мало, что зависит. Так что, надеяться придется
   только на свои силы, во всяком случае тебе.
   Адай нехотя спикировал на поляну. Его не прельщало таскаться
   ночью среди деревьев и кочек, но Наин сделала ему строгое внуше
   ние.
   - Адай, мы в враждебном окружении. Ты опытный солдат и должен
   все понимать. Любое неосторожное слово или поступок могут открыть
   наше истинное лицо, и тогда нас ждет или смерть, или рабство. По
   этому оставь ребячество до возвращения на Землю. Мы, зажиточная
   чета крестьян, направляющих в столицу навестить родных и сделать
   кое-какие покупки. Тебе лучше молчать и поменьше разговаривать,
   ты новичок в этом мире и не знаешь ни обычаев, ни законов. Для
   этого сыграй роль глуповатого мужа, во всем слушающегося жену и
   не делающего шага без его разрешения. Понял?
   - Хорошо хоть муж, а не слуга,
   - Слуг имеет только император и несколько высших сановников, с сожалением сказала Наин, и полюбопытствовала, - Но чем отли
  -- чается муж под каблуком жены от покорного слуги?
   - Тем, что может поколотить хозяйку, если его выведут из се
   бя, - пригрозил Адай.
   - Надеюсь не допустить этого, мой повелитель, - фыркнула де
   вушка и склонилась в шутливом поклоне, - а теперь, вперед, на по
   иски тоннеля!
   Они успели сделать по темному лесу всего несколько шагов.
   Обостренным чувством воина, проведшего большую часть сознательной
   жизни в войнах, Адай почувствовал надвигающую опасность и сильным
   толчком отбросил Наин вперед. Плотная сеть опустилась на то мес
   то, где только мгновение назад стояла девушка, вторая накрыла
   Адая, липкими ячейками обхватив его тело и лишив возможности за
   щищаться или отступить. Но кипчак не собирался сдаваться. Острыми
   рогами он ударил навалившуюся на него фигуру, и прочная кость ро
   га с усилием вошла в тело, исторгнув из уст нападавшего сдавлен
   ный стон. Второго он попытался лягнуть ногами, более свободными,
   чем руки, но тут страшный удар обрушился на его голову, пробив
   прочную кость черепа и взорвался миллионами искрами. Теряя созна
   ние, он понадеялся, что Наин успеет спастись и не полезет очертя
   голову в заваруху, чтобы вызволить его из плена.
  
   * * *
  
   Император Айис Двенадцатый, из трех тысячелетней династий Хаи
   темов, мрачно смотрел, как посланные на разведку демоны беспомощ
   но кружились на большой высоте над Мантинским лесом. Ни один из
   них не подал сигнала, что видит врагов через густую листву могу
   чих деревьев, хотя все указывало на то, что танаками скрываются
   поблизости, недалеко от границ империй. Ниже всех кружился За
   пандрик, сын командующего дворцовой охраны генерала Запандона и
   всеобщий любимец за неудержимую удаль и бесшабашность. Он кружился уже нес
   колько минут над одним и тем же местом, и император ждал, что
   вот-вот он подаст сигнал и затрубит в боевой рог, но Запандрик
   молчал и продолжал выписывать однообразные круги.
   Император чувствовал, что из леса за ним следят внимательные
   глаза танакамов, но где они, сколько и в каком месте сосредоточе
   ны их силы, вот что сейчас волновало императора. Он оглянулся на
   зад - десять тысяч воинов стояли наготове, готовые по знаку гене
   ралов броситься в лес и сокрушить ненавистных врагов. Неизвестно,
   где скрывающих врагов. Император отвернулся - эта выглядевшая
   грозно на открытом месте армия бесследно растворится в громадном
   лесу, исчезнет за миллионами деревьев. Нет, атаковать без данных
   разведки - чистое безумие, хотя весь этот поход задуман для зах
   вата нескольких пленных, чтобы, наконец, выяснить, что творится под сенью
   бесконечных лесов, что готовят дикие орды танакамов, всего нес
   колько лет назад бежавшие под ударами его победоносной армий, а
   теперь осмелевшие настолько, что стали наводить ужас на все приг
   раничные области.
   Два дня назад в этом районе пропали два небольших отряда,
   направляющиеся из дальней заставы в Фортон, неделю назад подверг
   ся нападению караван с продовольствием, еще раньше пропала семья
   высшего офицера вместе с детьми и надежной охраной, а нападений
   на пограничные селения не счесть. И ни одного мертвого тела демона. Та
   наками раньше убивали попавших в их руки демонов, а растерзанные
   тела вывешивали на видном месте: на устрашение других. Сейчас
   утаскивали в глубь леса живыми. Император не мог понять, что оз
   начала новая стратегия танакамов, для чего им нужно такое коли
   чество пленных, когда они никогда не пользовались рабами. Неужели
   дыхание цивилизаций коснулось и их дикие орды?
   Запандрик неожиданно начал подниматься вертикально верх,
   стремительно набирая высоту. Вскоре он превратился в небольшую
   точку, ненадолго застыл на месте, затем, сложив крылья, рухнул
   вниз. Это был опасный трюк. Не рассчитавшему длину падения грози
   ла смерть: крылья, раскрывшиеся слишком поздно, не выдерживали
   колоссальную нагрузку и ломались, и тело продолжало падать, пока
   не встречалось с землей. Запандрик быстро вырастал в размерах.
   Пора, - подумал император, когда падающее тело достигло высоты
   парящих разведчиков, - пора, иначе не сможешь раскрыть крылья,
   разобъешься. Но Запандрик думал иначе. Его тело, с свистом разре
   зая воздух, достигло вершин деревьев и, распахивая крылья, исчез
   ло под густыми кронами.
   Над полем покатился глубокий вздох. Никто из десяти тысяч,
   видевших падение, не надеялись больше увидеть отважного разведчи
   ка живым. Но Запандрик не разбился. Через мгновение он вынырнул
   над деревьями и звонко затрубил в рог. В следующее мгновение це
   лая туча ядер из пращи и стрел из луков рванулась вслед Западри
   ку, и он, беспомощно хлопая перебитыми крыльями, рухнул обратно в
   чащу леса.
   Император взмахнул рукой. Генералы проревели приказ и воины
   рванулись вперед. Воздушники, после небольшого разбега, взмыли в
   воздух, неся целые кипы дротиков; пешие, тяжеловооруженные, прик
   рывшись щитами и выставив длинные копья, бегом направились к ле
   су, каждую минуту ожидая нападения, но танакамы не выскочили навстречу, чтобы подставить себя под
   удары воздушников или под тяжелые копья пехоты, как они делали раньше сплошь и рядом. Они про
   должали спокойно сидеть в лесу и поджидали атакующих демонов. Все
   же сколько их там, мелькнула запоздалая мысль в голове повелителя
   демонов, затем и он шагнул вслед исчезнувшим в лесу воинам.
   Мантинский лес занимал большую часть всех восточных лесов и
   продолжался до самого Великого океана. Его пересекали несколько
   многоводных рек и целая тысяча мелких, но в этом районе не было
   ни одной водной артерий, чтобы прижать танакамов к реке и тем от-
   резать пути отступления. Однако на этот раз танакамы не собирались отступать и
   встретили демонов в самом густом месте, неподалеку от опушки. Они
   выскакивали из-за стволов деревьев, прыгали сверху, поднимались
   из кустов. Вскоре сражение перешло в сотни мелких стычек. Дикари
   атаковали с небывалой яростью, прорываясь через плотные ряды де
   монов. Несколько разъяренных танакамов добежали до самого импера
   тора и пали под ударами офицеров охраны, но постепенно демонов
   удалось выправить ряды и начать теснить танакамов по всему фрон
   ту. Дисциплина и порядок побеждали слепую ярость.
   Император с брезгливостью смотрел на волосатые тела диких жи
   телей лесов с одними набедренными повязками вокруг поясов. Их
   ужасающие когти, внушающие ужас сотням поколениям демонов, матово
   отсвечивали в солнечном свете. Из широких пастей на целую ладонь
   выглядывали длинные клыки. Пронзенные десятками копий тела все
   еще подавали признаков жизни. Императора удивило количество же
   лезного оружия у танакамов. В лесу не было месторождений металлов
   и редкие металлические предметы, захваченные у убитых демонов,
   ценились среди них дороже всего. Но эти убитые были поголовно во
   оружены копьями с железными наконечниками, вместе обычных для них
   суковатых дубинок. У одного был даже кривой меч, изготовленный
   кустарным способом.
   Император задумался. Это обилие железного оружия могло про
   лить свет на непонятное поведение танакамов и на странные явле
   ния, происходящие в гуще леса. К сопровождающим императора гене
   ралам то и дело подбегали курьеры, докладывая о текущих потерях.
   Они быстро росли, несмотря на отступление танакамов.
   - Пленных захватили? - отрывисто бросил иператор.
   - Больше десяти, ваше величество, - бодро отрапортовал один
   из генералов.
   - Где Запандон?
   - Он в первых рядах сражающихся, мой повелитель, - осторожно
   сказал генерал, - никто не видел мертвое тело его сына, и он на
   деется спасти его.
   - Трубите отступление, дальнейшее углубление в лес опасно, -
   император повернулся и зашагал к выходу из леса.
   Воздух заполнился звуками сигнальных труб, и войска потяну
   лись к опушке, преследуемые по пятам, воспрянувшими духом, тана
   ками.
   Из пленных выбрали наиболее знатных и начали водить на допрос
   к императору по одиночке. Первым перед очи императора предстал
   огромный, с длинными, спутанными волосами танакам в ожерелье из
   широких железных пластин. Его правый бок, пронзенный копьем, до
   сих пор кровоточил, несмотря на помощь войскового лекаря. Оттолк
   нув поддерживающих воинов, он попытался гордо поднять голову пе
   ред повелителем демонов, но ослабевшие от большой потери крови
   ноги подогнулись, и он грузно осел на колени. Губы императора
   тронула удовлетворенная улыбка и он направил на дикаря тонкий
   жезл власти. С его конца сорвался узкий красный луч и уперлось в
   ожерелье.
   - Откуда ты достал железо для украшения? - рявкнул допрашива
   ющий офицер.
   Пленник презрительно скривил губы и попытался плюнуть ему в
   лицо, но конвойный ударил его древком копья по рту, и слюна рас
   теклась по длинной бороде допрашиваемого. Офицер взмахнул рукой и
   конвойный вонзил острие в кровоточащую рану и несколько раз по
   вернул наконечник. Пленник заорал и забился в крепких руках пала-
   чей.
   - Откуда ты достал железо для украшения? - повторил снова
   офицер.
   - Это ожерелье досталось мне от отца, - закричал торопливо
   пленник, - он был вождем рода и храбрым воином и скопил много же
   лезо за долгую жизнь.
   Император протянул руку. Ожерелье шевельнулось, замок, скреп
   ляющий концы, лопнул, и украшение медленно подплыло по воздуху к
   руке императора. Он осторожно взял ожерелье в руки и с интересом
   разглядел выгравированные на пластинах искусные узоры. Тонко пе
   реплетенные линий, кружочки, квадратики, складывались в заворажи
   вающую глаз красоту, лаская взор и восхищая разум совершенством.
   Это искусство было не по силам для когтистых лап танакамов, такое
   не могли изготовить даже ювелиры-демоны. Император сжал украшение
   руками: такие узоры могли создать только в одном месте Вселенной
   - на Земле. Император снова подал знак.
   На этот раз палач, прежде чем применить копье, долго грел на
   конечник на горящем огне. Пленник не отрываясь смотрел на язычки
   пламени, облизывающее острое железо. Его красный язык беспрерывно
   бегал по губам, ноги и руки сотрясала конвульсивная дрожь. Раска
   ленный наконечник погрузился в рану и громко зашипел. Над бившим
   ся от боли телом поднялось облачко пара, в воздухе повис запах
   горелого мяса.
   Офицер махнул палачу, и тот вытащил орудие пытки из раны.
   - Откуда ты достал железное ожерелье? - повторил офицер воп
   рос третий раз.
   - К нам его привозит человек из Земли, - простонал танакам.
   - Чем вы расплачиваетесь за железо? - император взглянул в
   глаза пленника.
   - Демонами, - выдохнул дикарь. - Он берет у нас плату за же
   лезное оружие тайными именами демонов.
   В зале повисла тишина. Демоны переваривали страшную новость.
   Проклятые танакамы захватывали в плен демонов, жестокими пытками
   узнавали их тайные имена и продавали ненавистным людишкам, обре
   кая их на вечное рабство и муки.
   Император откинулся на спинку походного трона и задумался.
   Что-то такое он предполагал, когда перестали находить растерзан
   ные тела попавших в руки дикарей демонов. Но как человек смог так
   подчинить своим интересам диких танакамов, вечно пребывающих в
   плену своих пагубных страстей и склонности к смерти, разрушению и
   всеобщему беспорядку? У них единственными устойчивыми чувствами
   были ненависть к демонам и любовь к своим детям, остальное всегда
   диктовалось сиюминутной обстановкой, но теперь дикари, руководив
   шиеся в жизни эмоциями, а не разумом, показывают зачатки госу
   дарственности, выступают организованными войсковыми соединениями
   и даже выработали своеобразную политику в отношений с демонами.
   Нет, одному человеку это не под силу, будь он трижды чародеем,
   тем более дикари плохо поддаются магическому внушению, их прими
   тивный разум не создан для колдовства.
   Император снова подал знак палачу. На этот раз один из пала
   чей сорвал набедренную повязку и обнажил гениталий танакама. Вто
   рой вытащил большие ножницы, специально изготовленных для пыток и
   щелкнул у самого носа дикаря, жестом показав, что следующим будет
   его мужское достоинство. Все знали болезненную щепетильность ди
   карей, при одном только намеке на ущербность их гениталии и поло
   вой потенций, готовых пожертвовать жизнью, чтоб доказать обратное
   и ждали, что сейчас танакам выложить все, до сих пор утаиваемое
   от демонов.
   - Что вы хотите от меня, - вскричал танакама, - я рассказал
   вам все, что вы хотели узнать, теперь убейте меня, только не позорьте!
   - Кто стоит за человеком, почему вы не растерзали его, что
   или кто удерживает вашу дикую натуру? - император наклонился впе
   ред, пустив в полную мощь всю силу воздействия. На него полыхнуло
   страхом, животным ужасом, перед которым отступали и жажда жизни,
   и сохранение чести, и страх перед пытками и болью. Он попытался
   отключить эмоций танакама, излучая волну подавления, и это ему
   удалось. Обессиленный организм дикаря не выдержал огромного нап
   ряжения духовных и физических сил и его рассудок погрузился в
   апатию.
   - Отвечай, кого вы боитесь? - прошипел император, держа волю
   танакама в своих мыслях.
   - Черного Властелина, - безучастно сказал обессиленный ди
   карь. - Он прислал трех слуг: человека и черных катринов. Человек
   указывает на не желающих служить Черному Властелину, и катрины
   убивают их: одного танакама, его семью или весь род, как прикажет
   человек или захотят они сами.
   Танакамы не знали магий, они не могли защититься против Чер
   ного Властелина и не мудрено, что слуги Черного начали с дикарей,
   заставляя их захватывать демонов для нужд черных колдунов. Импе
   ратор мысленно подстегнул пленника, и он продолжал ровным голо
   сом.
   - Колдун забирает демонов на Землю, там идет война за облада
   ние реликвиями, оставшимися от Ушедших и вновь набирающих силу.
   Черный Властелин хочет захватить святыни и с их помощью прорубить
   окно на Землю. Трепещи, император! - неожиданно вскричал он,
   сверкая глазами. - Вчера только слуги, а завтра здесь будет сам
   господин и твою империю не спасет ничего.
   Из его рта хлынула кровавая пена, и танакам замертво рухнул
   на мраморный пол.
   Остальные пленные подтвердили то, что рассказал первый плен
   ник, но императора в зале допросов не было. Уединившись с ближайшими советниками, он лихорадочно искал пути выхода из создавшего
   ся положения. Черному Властелину удалось частично прорваться че
   рез древнее заклятие Ушедших, запрещавшего ему и его слугам поки
   дать мир Дакана. Дикарь выразил суть проблемы - сегодня слуги,
   завтра господин, и если не удастся в ближайшем будущем восстано
   вить силу древних заклинаний и перекрыть тоннель из Дакана в Де
   монию, то тысячелетней империй демонов придет конец. Конец пришел
   бы всей Вселенной, но остальная Вселенная, кроме Демоний, импера
   тора и его приближенных не интересовала.
  
   * * *
  
   Великий магистр получил послание шпионки под утро. Почтовый
   голубь быстро преодолел расстояние до Иерусалима и возвратился в
   свое гнездо в монастыре тамплиеров. Дежуривший в голубятне монах
   осторожно отвязал туго свернутый рулон бумаги и, не читая, понес
   в покои магистра. Ознакомившись с посланием баронессы, Великий
   магистр долго сидел, погрузившись в мрачные думы. Подтверждение
   заговора сатанистов в божьем доме, оплоте всего христианского ми
   ра не только на Востоке, но и в Европе, его самым надежным шпио
   ном, повергло его в дурное расположение духа. Медленно подняв
   шись, он спустился по железной лестнице в подземный этаж, где на
   ходилась тайная лаборатория ордена.
   В просторном зале горели несколько очагов, на котором кипели
   целые котлы с различными отварами и растворами. Длинные, медные
   трубочки змеевиков опоясывали все помещение немыслимыми узорами,
   из них в хрустальные реторты капали жидкости всех цветов радуги.
   Четверо алхимиков при приближений Великого магистра подняли пот
   ные от жаркого дыхания огня лица и склонились в поклоне. Глава
   ордена вяло кивнул им головой, разрешая не отвлекаться от ученых
   занятий. К нему быстром шагом прихромал чернобородый, с пересека
   ющим лицо шрамом, мужчина, старейшина алхимиков.
   - Луи, он отказывается говорить, несмотря на самые ухищренные
   пытки. Сегодня я получил послание, требующие от нас быстрых и ре
   шительных действий и мне надо любой ценой вырвать у него призна
   ние. Любой ценой.
   - Зелье почти готово. Но нам нужно еще два дня, чтобы довести
   его до нужной консистенций. Иначе допрашиваемый может умереть че
   рез час после применения зелья.
   - Оно развяжет ему язык перед смертью? - нетерпеливо перебил
   его Великий Магистр.
   - Да, конечно. Для этого зелье содержит все необходимые ин
   гидриенты в нужной пропорций.
   - Тогда идем. Секунда промедления грозит потерей всех дости
   жений христианской веры.
   Алхимик подбежал к отдельно стоящему столику из искусно обработанного черного дерева. Флакон, с синей
   жидкостью внутри, покоился в открытой коробочке, застеленным из
   нутри мягким красным бархатом. Тусклый свет солнца, падавших из узких оконных щелей под потолком, весело отражался на гранях хрусталя, придавая смертоносной жидкости вид бодрящего искрометного вина. Хромец осторожно взяв хрустальную ем
   кость и стер несуществующую пыль.
   - Вот зелье, которое полностью изменит мир. Ни один преступник, ни один
   злодей не сможет чувствовать себя в безопасности, оно развяжет
   языки всем, и ворам и святошам, и вельможам и рабам, заставив сказать правду без пыток и усилий, когда за
   частую палач вырывает угодную ему ложь из сломленных болью душ вместе необходимой
   для правосудия правды.
   Великий магистр повернулся спиной к ученому, прерывая тор
   жественную речь алхимика и зашагал в комнату пыток, где на дыбе
   корчился рыцарь де Консольер, подозреваемый в сношениях с дьяво
   лом и, даже под жестокими пытками, не выдавший своих соумышленни
   ков. Алхимик засеменил следом за руководителем ордена, ничуть не смущенный пренебрежением к своим словам..
   Комната пыток, скрытая под землей на десятиметровую глубину
   и куда не достигал ни один луч солнца, освещалась тусклым светом
   трех коптящих факелов. Искусно сделанные дымоходы располагались
   гораздо ниже потолка и сам потолок был скрыть клубами дыма, как
   черными тучами. Стены из толстых каменных блоков были украшены
   сценами из жизни палачей, наглядно демонстрируя применение того
   или иного орудия для пыток и устрашая узников темницы. Дополняя мрачные картины под каждым
   рисунком висел соответствующий изображению инструмент.
   Рыцарь де Консольер, только вчера блистательный член элитарного ор
   дена, пользовавшийся заслуженным уважением своих товарищей за
   ратные подвиги на благо христианства, сегодня безжизненной тушей висел голым на дыбе. Он был
   подвешен на связанных за спиной руках и вывернутые плечевые сус
   тавы ясно говорили о муках, которые терпел глухо стонавший чело
   век. Все его тело носило следы жесточайших пыток. Вместе половых
   органов висели клочья окровавленной плоти, вся грудь была испещ
   рена следами ожогов, разорванные ноздри, вырванные ногти - вот
   неполный перечень всех применяемых старательными палачами воздействий.
   Два исполнителя всех этих трудов сидели рядом и дружно уплетали куски холодного мя
   са, запивая его красным вином. Они потрудились на славу и ночная
   работа изрядно утомила их и разыграла аппетит. Увидев входящего
   Великого магистра в сопровождений алхимика, дюжие палачи торопли
   во вытерли лоснящие от жира губы и склонились в низком поклоне.
   На молчаливый вопрос Великого Магистра старший из них отрицатель
   но покачал головой. Слуга сатаны молчал и если бы не письмо шпи
   онки, такая стойкость поколебала бы уверенность магистра в винов
   ности де Консольера и тем более Гийома де Равильяка. Глава ордена
   дал знак палачам развязать узника и посадить на длинную деревян
   ную лавку.
   - Луи, - обратился он к своему спутнику, - приступай, вся на
   дежда на тебя, он и так не доживет до утра.
   Пытаемого развязали и приволокли к скамье, но замученный пытками рыцарь не мог сидеть и его грубо уложили
   лицом верх. Хромой алхимик взял один из кубков, из которого пили
   палачи, и, плеснув туда немного вина, тщательно накапал из флако
   на пять капель синей жидкости. Красное вино тотчас окрасилось в
   цвет индиго и Луи, приподняв голову узника, напоил его колдовским
   зельем.
   - Дадим время зелью проникнуть до самых отдаленных точек ор
   ганизма, - предложил он Великому магистру, - затем приступим к допросу.
   Тот молча опустился на стоящее рядом кресло. Палачи почти
   тельно отошли в угол, тихо переговариваясь между собой. У них были
   свои проблемы: если зелье алхимика сработает и развяжет язык поклоннику дьявола, то все это грозило для них
   далеко идущими последствиями - орден мог отказаться от услуг пала
   чей, и они могли лишиться теплого и доходного местечка. Впрочем,
   зная нравы людей, палачи пришли к выводу, что спрос к их искусству
   никогда не иссякнет. Людей будут пытать, если не для выяснения истины, то для удовольствия и удовлетворения ненависти
   Минута тянулась за минутой и, наконец, узник шевельнулся на
   жестком ложе. На его замученном беспрерывными пытками лице появи
   лись краски жизни, глухие стоны, издаваемые разорванными губами,
   перешли в ровное дыхание. Он даже попытался сесть на скамью, но
   переломанные кости плохо держали плоть и человек постоянно валил
   ся на бок.
   Алхимик, словно демонстрируя подопытную лягушку, торжественно
   указал на изменения магистру, собираясь разразиться очередной ти
   радой о всесилий симбиоза науки и магий, но уловив нетерпе
   ние последнего, заторопился.
   - Встань, - громко приказал он узнику, и тот послушно начал
   подниматься. Через некоторое время, с усилием сохраняя равнове
   сие, рыцарь де Консольер встал на переломанные в нескольких мес
   тах ноги. Ни одно чувство боли не исказило безмятежные черты его
   лица.
   Алхимик еще раз торжествующе взглянул на Великого магистра и
   театрально повел руками.
   - Спрашивайте его, святой отец. Он ответит на все ваши вопро
   сы. Ни одна ложь не соскользнет с его уст. Вы услышите правду, одну только правду и ничего кроме правды.
   Глава ордена встал и подошел к стоящему на искривленных неес
   тественным образом ногах узнику.
   - Кто ты? - начал с первого процессуального вопроса Великий
   магистр.
   - Я, рыцарь ордена тамплиеров, Пьер де Консольер, - ответил
   тусклым голосом узник.
   - Это внешняя сторона твоего бытия, а кому ты служишь сердцем
   и умом? Какому богу поклоняешься?
   - Мой господин - Черный Властелин. Тот, кого вы зовете дьяво
   лом. Только он - истинный бог Земли, несправедливо изгнанный в давние времена из
   своего царства вероломными волшебниками.
   Великий магистр прикусил до крови нижнюю губу. Несмотря ни на что, в душе он лелеял надежду, что тайные изыскания окажутся ошибкой, а выдвинутые против рыцарей ордена обвинения, окажутся ложью, желанием отдельных членов ордена очернить других. Упорство де Консольер укрепило его мысли о возможной непричастности рыцаря к приписываемым преступлениям, но вот прозвучали первые слова признаний и надежда рассыпалась в прах. Собравшись с мыслями, глава ордена продолжил допрос.
   - Сколько вас?
   - Нас на Земле многие тысячи.
   - Сколько вас в стенах ордена? Кто из вас является членами
   ордена тамплиеров?
   - Нас в ордене двести двадцать два.
   - Двести двадцать два, - шепотом повторил ошеломленный цифрой Великий Магистр. - Ты лжешь, негодяй! Луи, можно ли верить его словам?
   - Абсолютно, - машинально ответил не менее пораженный масшта
   бами заговора алхимик.
   - Сколько он проживет еще, Луи? - отрывисто спросил снова Ве
   ликий Магистр.
   - Не более часа, святой отец.
   - Возьми перо и приготовься записывать все, что он сейчас ска
   жет. Пьер де Консольер, назови мне имена всех поклонников Черного
   Властелина в стенах ордена, начиная с самого главного.
   - Луи уже сидел наготове с гусиным пером в руках над чистым листом бу
   маги.
   - Гийом де Равильяк, - назвал слуга дьявола первое имя, - он
   первый среди нас, мессия нашего бога на Земле, только ему подчи
   няются все поклонники истинного бога. Ульрих фон Готенбах, - наз
   вал он второе имя, нанося еще один болезненный укол в сердце Великого магистра. Этот было имя настоятеля монастыря в Германий, одного из
   ведущих руководителей ордена, - Бернард Корверт, Алоус Хаденберг,
   Жюльен де Арманже...
   Пьер де Консольер запнулся на двести двадцатом имени, но все
   же успел произнести остальные два и рухнул мертвым на каменный пол
   с давно засохшими подтеками человеческой крови.
   Алхимик поднял веко упавшего узника, постарался нащупать
   пульс и с сожалением развел руками.
   - Он мертв, зелье убило его, а мы не успели расспросить о
   дальнейших планах сатанистов.
   Великий магистр, тщательно изучающий список с именами слуг
   Антихриста, поднял голову.
   - Разве в твоем флаконе не осталась сыворотки Правды и Исти
   ны? - хмуро осведомился он у алхимика, затем повернулся к застыв
   шим палачам. - Схватить и привести сюда нормана Генлифа.
   Генлифа втолкнули в темное помещение и заковали в толстые це
   пи, вмурованные в каменные стены. Памятуя о стойкости слуг дьяво
   ла, Великий магистр не стал применять пытки, велев напоить его
   сразу зельем алхимика. На этот раз им ждать не пришлось. Сыворот
   ка на здорового человека подействовала сразу. Глаза, только что
   злобно глядевшие вокруг, подернулись дымкой, жесткие черты лица
   разгладились, придав лицу безучастное, чуть глуповатое выражение,
   судорожно сжатые руки вытянулись и бессильно упали вдоль тела.
   - Кто, кроме тебя, из слуг дьявола, остался в обители?
   - Никого, кроме меня и мертвого брата Пьера де Консольера,
   остальные сопровождают Гийома де Равильяка, посланника бога наше
   го на Земле.
   - Что собирается предпринять колдун из Антиохий?
   Норман молчал, безучастно глядя в пространство перед собой,
   словно не слыша обращенного к нему вопроса.
   - Я спрашиваю, что хочет проклятый колдун? - рявкнул снова Ве
   ликий магистр.
   Он трясся от еле сдерживаемой злобы и ненависти, готовый ра
   зорвать все еще очень сильными руками старого воина слугу вековечного врага
   христианства. Не получив ответа на вопрос, магистр гневно обер
   нулся к алхимику, призывая его сново применить сыворотку Правды.
   Однако Луи не торопился вторично поить узника зельем, смертельно
   опасным для его жизни.
   Встав рядом с Великим магистром, он вкрадчиво голосом повто
   рил вопрос главы ордена.
   - Какие цели поставил перед Гийомом де Равильяком ваш госпо
   дин Черный Властелин?
   - Захватить древние святыни и переправить их в Дакан, где с
   помощью Пояса Власти Черный Властелин откроет путь на Землю и
   вернется в свое царство. Это день недалек! - неожиданно громко
   вскричал одурманенный зельем. Это было страшное зрелище: безу
   частное, безвольное лицо, расслабленная, чуть сгорбившаяся фигу
   ра, пустой взгляд и громкий властный, уверенный в своих силах, голос, вырывающийся, казалось, не
   из горла, а из неведомой глубины тела. Допрашивающие перегля
   нулись между собой, устрашенные неведомой мощью голоса, и алхимик встревожено зашептал слова заклина
   ний. Между тем слуга дьявола продолжал вопить. - Только он уста
   новить настоящее царство справедливости и порядка, объединить все
   народы в одну семью, под единой верой, и никто не сможет помешать
   ему. Никто, ни люди, ни ваш слезливый бог!
   Выкрикнув последние слова, он схватился за горло, лицо его
   посинело, язык вывалился наружу, словно его душила невидимая ру
   ка, и через минуту на полу лежал второй бездыханный труп.
   - Чья-то сильная воля вошла в его тело и подчинила его рассу
   док. Я не мог ничего поделать, - начал оправдываться алхимик. - Я
   думал, в святой обители нет пути для проникновения злых духов и
   не предпринял никаких мер против такого вторжения...
   Великий магистр жестом остановил словоизлияния алхимика.
   - Теперь поздно болтать и предполагать. Они смогли свить свое
   сатанинское гнездо в самом сердце ордена, в оплоте веры и теперь первейшая за
   дача - вырвать с корнем буйно расцветшую заразу. О главном мы уз
   нали, братья в Европе незамедлительно получать список слуг сата
   ны, а наша дело - уничтожить колдуна и его приверженцев здесь,
   в Святой Земле. У него в отряде всего два верных человека - Жак
   Регюст и Мортимер. Будем надеяться, что наши оборотни остались
   верны ордену и в нужный момент смогут отгадать замыслы колдуна и
   противостоять им, но и сами мы не будем сидеть и ждать у моря погоды. Промедление подобно гибели.
   Действительно, время мчалось стремительным потоком, грозя унести с собой человеческий мир, если два разных человека, имеющие только одно общее, сосредоточенную в их руках могущество, произнесли почти в одно и то же время одинаковые слова.
   Перед лицом грядущей опасности Великий магистр воспрянул ду
   хом, его растерянность, возникшая при известий о многочисленных
   предателях веры внутри ордена, уступила место суровой решитель
   ности приложить все силы ордена для уничтожения пособников врага
   человечества.
   - Луи, немедля собери всех своих людей, мы выступаем в поход. И запомни, в следующий раз мне не нужны оправдания. Вы, - обер
   нулся он к палачам, - пусть один из вас найдет маркиза де Сена и
   приведет ко мне.
   Великий магистр вышел из темницы, не взглянув на трупы мерт
   вых сатанистов, бывших своих товарищей, членов могущественного ордена тамплиеров.
   Луи засеменил следом, лихорадочно перебирая в уме необходимые
   приспособления для борьбы с слугами дьявола. Наставало время для
   его триумфа - наука, объединенная с колдовством, которую он про
   поведовал многие годы, должна была победить чистую магию, будь
   это даже сам дьявол во плоти.
   Маркиз де Сен, невысокий человек с короткой бородой и твердым
   взглядом холодных синих глаз, был командующим воинскими силами обители.
   Всеми признанный воинский талант, искусное владение оружием вкупе
   с личном мужеством, выдвинули его на один из главных постов в во
   инствующем ордене. Маркиз был командующим вооруженными силами здесь, на самом краю христианских владений в Ближнем
   Востоке.
   Молча склонившись в поклоне перед главой ордена, он застыл в
   почтительном молчании.
   - Сколько воинов под твоим командованием? - отрывисто спросил Великий Магистр.
   - Сто восемьдесят семь, - лаконично ответил де Сен.
   Магистр недовольно засопел, перебирая четки.
   - Так мало?
   - Политика ордена, - так же лаконично бросил солдат, то ли
   обвиняя главу ордена в малочисленности форпоста ордена, то ли
   просто констатируя свершившийся факт, затем все же добавил. - Мы
   терпим здесь поражение от неверных и скоро придется звакуировать всю обитель.
   - Это мы еще посмотрим, - угрожающе бросил Великий магистр, -
   а пока собери всех, всех, кто может держать в руках оружие, мы
   выступаем в поход немедля.
   - Куда? - осведомился де Сен.
   - В горы, вслед за Гийомом де Равильяком.
   - Ему требуется помощь?
   - Хуже, нам нужна защита от него, - бросил магистр.
   Минуту маркиз смотрел задумчиво на главу ордена, затем молча
   вышел, памятуя, что тайное или иносказанное, всегда когда-нибудь становится
   явным.
   Из обители ордена выступили около двухсот тридцати человек,
   среди которых были и опытные воины, прошедшие суровую школу бес
   численных сражений, и юные пажи, впервые участвующие в военном
   походе, и ученые-алхимики, маги и другой подобный люд, никогда не
   державший в руках острое копье или железный меч и сражавшийся с врагами невидимым оружием - знанием и кол
   довством.
  
   * * *
  
   Порох был великим изобретением человечества и грозным оружи
   ем, но даже ему было не под силу разрушить многометровую толщу
   гранитных стен. Поняв тщетность своих попыток ворваться в храм с
   тыла, Гийом де Равильяк оставил отряд на попечении одного из
   слуг, а сам, в который раз, покинул Землю.
   Он появился в густом лесу, в самом центре владений танакамов.
   На очищенном от деревьев большой поляне стояли всего три-четыре
   больших хижин, большинство остальных домов, где проживали такана
   ми, выделенные вождями бродячих племен по требованию колдуна, на
   ходились под развесистыми кронами гигантских деревьев, чтобы не
   бросаться в глаза воздушных разведчиков-демонов. Никогда не под
   чинявшие никому, кроме своих вождей, дикари встретили угрюмыми
   взглядами широко шагавшего колдуна в длинном черном камзоле. Их
   кинжаловидные когти злобно сжимались, острые зубы щелкали вслед
   человеку, но черная тень катрина, размером в небольшую тучу, из
   лучающая волны смерти и ужаса, держала их в оковах жесткого под
   чинения. Человек выглядел маленьким и жалким среди громадных хи
   жин, рассчитанных на двухметровых гигантов, и часто его внешняя
   слабость возбуждала танакамов на желание разорвать его на куски,
   но пока не переходила в действие.
   Увидев колдуна, катрин сжался в размер лоскутного одеяла и
   скользнул к человеку. Его тело ощетинилось тысячами щупалец, ко
   нец одного из них вытянулось в уродливый человеческий рот, и скрипучий го
   лос неестественно выплюнул слова.
   - Властелин ждет результатов. Он недоволен тобой, слуга. Не
   позднее, чем через три земных дня, Святыни должны быть переправ
   лены в Дакан или проведен обряд очищения в храме Мистерий. Три
   дня, иначе...
   Катрин раскинул щупальца, и колдун побледнел, схватившись за
   сердце. Смертельная бледность охватила его лицо, холодный пот
   выступил на его лбу, но он попытался не потерять самообладания.
   - Отпусти, - хрипло сказал он и шевельнул в ответ длинными
   пальцами, словно разжимая невидимый круг.
   - Отпусти, пока я представляю господина здесь и на Земле. Я, а не ты, - повторил он и угроза прозвучала в хриплом голо
   се. Катрин дернулся, как от удара, и ослабил невидимую хватку. -
   Если бы ты снабдил меня достаточным количеством демонов, я бы
   давно хозяйничал в храме Мистерий. А где болтается твой напарник,
   или он заблудился в горах?
   Катрин вобрал в себя все свои щупальца, кроме говорящего рта.
   - Я склонил к подчинению еще троих вождей. Теперь у нас дос
   таточно сил, чтобы атаковать и захватить одну из столиц провин
   ций. Скоро у тебя будут много демонов и тогда будет трудно оправ
   даться перед Владыкой мира за свои неудачи и промахи, - прошипел он, игнорируя вопрос о втором катрине.
   - Они должны быть не позже завтрашнего утра, а не просто ско
   ро, - сказал Гийом де Равильяк, стараясь не обращать внимание на
   слова катрина, - иначе придется оправдываться тебе, и найди мне
   своего дружка, найди и свяжись с ним, пока до Святынь не добрался Витон. -
   Где новые пленные, ты сумел вырвать у них тайные имена?
   Катрин втянул в себя последнее оставшиеся щупальце с псев
   дортом и заскользил прочь, не отвечая человеку. Черная тварь не
   отвечала за допрос пленных, она следила за танаками и вербовала
   новых дикарей для налетов на селения демонов. Колдун длинно и ви
   тиевато выругался, вложив в ругательство всю свою злость к нена
   вистным тварям, присланным вроде к нему на помощь, но, как он
   сейчас начал подозревать, больше для надзора за ним. Сдерживая в
   себе клокотавшую ярость, он направился к стоящей на краю поселе
   ния хижине, такую же неряшливую и грубую, как все, что выходило
   из когтистых лап танакамов и отличавшимся от остальных только бо
   лее крупным размером.
   Здесь расположился один из вождей танакамов, отвечающий за
   допросы пленных демонов, но этот проклятый дикарь не удосужился
   встретить его и, конечно, сейчас злорадно наблюдает через щели в
   стене хижины, как он месит пыль, направляясь к нему.
   На самом деле в хижине дикаря не оказалось. Ублажавшая вождя самка злобно
   оскалила длинные клыки и невнятно прорычала о великом Китремише,
   идущим туда, куда ему заблагорассудится и не отчитывающимся перед
   безволосыми карликами. В подтверждение своих слов, она замахну
   лась когтистой лапой, способной убить верблюда, и на этот раз
   колдун не стал сдерживать копившую в душе злобу.
   Белый пар из вытянутой руки колдуна выплеснулся навстречу тя
   желой конечности, и дикарка завопила от страшной боли в обожжен
   ной руке. Покрывающая кисть и внешнюю сторону ладони черная
   шерсть сползла грязным комом и обнажила розовую кожу, сразу
   вспухшую водянистыми волдырями. Она попыталась отпрянуть в сторо
   ну, но давший волю своим злобным инстинктам колдун продолжал жа
   лить ее горячим паром, толчками вырывающимся из кольца с белым
   камнем. Он оставил на теле танаками не меньше полтора десятка
   красных пятен, прежде чем почувствовал себя несколько удовлетво
   ренным. Дикарка уже не вопила, а тонко выла и каталась по земля
   ному полу, стараясь прикрыть свое, оказавшимся таким уязвимым,
   тело от страшных ожогов, посылаемым злым колдуном.
   Гийом де Равильяк, разглядывая валявшуюся под ногами великан
   шу, с удовлетворением подумал, что ее любовник, конечно, будет
   насиловать ее каждый день, несмотря на страшные ожоги и это дос
   тавить ей еще большие страдания, так как раны будут постоянно
   открываться и кровоточить. Когда-нибудь это все приведет к зара
   жению крови и к неминуемой, мучительной смерти.
   - Ну так где я могу найти великого Китремиша? - повторил свой
   вопрос колдун из Антиохий.
   - Он на площади для пленных демонов, - простонала танакамка,
   стараясь отодвинуться подальше от страшного человека. - Он пытает
   демонов, чтобы открыть их тайные имена для великого Черного гос
   подина, - выдавила она из себя.
   - Для вас великий господин я, один только я, - прошипел злоб
   но Гийом де Равильяк и тут же испуганно оглянулся по сторонам:
   проклятый катрин иногда разделял свой организм на части и шатался
   по всему лесу, вынюхивая и высматривая все, что могло заинтересо
   вать Черного Властелина. Вытерев холодный пот со лба, вызванный
   собственными неосторожными словами, он плюнул на стонавшую самку
   и, пнув ее напоследок сапогом, вышел наружу.
   Площадь для демонов находился недалеко от хижины, Китремиш
   был довольно ленивым малым и не любил ходить, хотя при применений
   пыток не знал устали и, как думал Гийом де Равильяк, получал ис
   тинное наслаждение от истязания демонов. Ленивость Китремиша явилась
   причиной гибели его довольно многочисленного рода при карательной
   экспедиций императора демонов Айиса Двенадцатого два года назад.
   Поленившись ночью отступить в глубь леса, он поставил весь свой
   род под удары копейщиков-демонов, и сам чудом спасся с жалкими
   остатками своего некогда многочисленного семейства. Скитаясь по лесам
   и терпя бесчисленные унижения со стороны более сильных и удачли
   вых родов, копя в душе ненависть и злобу ко всему живому, особен
   но к императору демонов, ввергнувшим его в пучину позора, он под
   вернулся под всевидящее око катрина. Оценив его ненасытную злобу,
   черная тень Властелина назначил его старшим над надсмотрщиками.
   Сегодня площадь была переполнена. Ночью объединенные силы
   нескольких многочисленных родов сумели захватить целую деревню демонов и
   уволочь в леса многих жителей. Еще несколько демонов-воинов попа
   ли в плен во время утренней схватки, когда объединенный отряд
   нескольких вождей танакамов сразился с регулярными войсками импе
   рий. Несмотря на большие потери, танакамы праздновали победу: им
   ператор, не отбив захваченных пленных и не дожидаясь конца битвы,
   увел свои войска из леса.
   Площадь для пленных представлял собой открытую, круглую землю
   с частоколами вбитых в землю деревянных столбов. Больше половины
   кольев, а их всего было не меньше двухсот, были заняты прикован
   ными демонами. Закованные прочными, железными цепями, многие
   обессилевшие от ран, они громко стонали. Весь воздух был заполнен
   их жалобными голосами, способными растопить и каменное сердце, но
   только не сердце Китремиша и его подручных. Вместе с двумя помощники, он обраба
   тывал израненного воина с пробитыми в нескольких местах крыльями.
   Стальные, изогнутые стержни с крючками на концах, глубоко вбива
   лись в тело демона, пробивая прочную кожу, затем вращались в раз
   ные стороны, исторгая из горла демона вопли боли и страдания. Че
   рез равные промежутки времени Китремиш громко вопрошал:
   - Великому Черному Властелину нужно твое имя, данное тебе не
   бесным светилом. Назови его мне, и ты избавишься от мучений и по
   лучишь возможность излечить свои раны. Ты также получишь вкусную
   пищу и мягкую постель.
   - Пообещай ему и красивую самку, болван, - усмехнулся про себя, приближа
   ясь к площади, колдун.
   Демон продолжал орать, кричать, извиваться
   под пытками, но называть тайное имя не спешил. Китремиш величест
   венно махал рукой, и помощники с новой энергией приступали к пыт
   кам. Увидев подходящего колдуна, он двинулся ему навстречу, дав
   знак продолжать пытку. За два года бездомных скитаний, танакам
   научился лицемерить и лебезить перед сильнейшими, что было боль
   шой редкостью в среде диких и своевольных танакамов, мужественных
   и честных в душе.
   - Великий господин почтил нас своим прибытием, - его широкое,
   заросшее длинными волосами лицо расплылось в заискивающей улыбке.
   Если он и знал о недовольстве Черного Властелина, то не подал ви
   ду. - У меня для вас хороший подарок. Целых сто двенадцать демо
   нов и, среди них, больше десяти натренированных воинов, хорошо
   разбирающихся в воинском искусстве и магий.
   - Они не очень то хотят служить Владыке мира, - колдун кивнул
   в сторону пытаемого демона, распознав по браслету на руке импера
   торского солдата. - У тебя разве нет более действенных средств
   вырвать тайное имя?
   - Ты про этого офицера, - Китремиш равнодушно кивнул в сторо
   ну пыточного столба, - Да, он крепкий орешек, но эти стержни за
   говорены господином Катрином и являются самым лучшим орудием для
   пыток. Обычно самые упорные раскалываются через день пыток и этот
  
   все расскажет к утру.
   - Эй вы, - заорал он на своих помощников, - смените его! Раз
   ве не видите, он хочет смерти, а нам не нужны трупы. Посыпьте по
   больше соли на раны, чтобы не заразился и поменьше спал. Выспится
   на Земле, когда будет служить великому господину.
   Он громко расхохотался непонятной шутке и повернулся к колду
   ну из Антиохий.
   - Я приготовил для вас двенадцать имен, великий господин, целых двенадцать имен. Ес
   ли желаете, я сбегаю в хижину и принесу написанные имена.
   - Не надо, - остановил ретивого танакама человек, - пока я побуду здесь,
   отдашь позже полный список. И будет лучше для всех нас, если они
   будут у меня к утру и там будут все здесь сидящие, а не только один жалкий офицер.
   Он обвел руками переполненную площадь, и дикарь угодливо и испуганно захихикал, всем видом выражая рвение и старание. Гийом де Равильяк
   повернулся и зашагал к построенной для него хижине, стоящую особ
   няком от остальных домов и отличающимся некоторым изяществом.
   В хижине царил полумрак. Посередине стоял круглый стол из
   черного дерева, искусно инкрустированный замысловатыми узорами из
   золотой проволоки и резко выделяющийся в убогой комнате. Скинув
   тяжелое платье, колдун сел за стол и закатал рукава белой рубаш
   ки. Деревянной иглой он проколол себе вену, и тонкая струйка кро
   ви потекла в углубление посередине стола. Подождав, пока она за
   полнится до краев, колдун перевязал рану жгутом и приступил к
   таинству соединения с миром Дакана.
   Четка выговаривая слова заклинаний, он бросил в лужу крови
   семь разных порошков, семикратно увеличив силу своей крови. Две
   тонкие обруча из черного металла, пересекающие друг друга под пря
   мым углом, завертелись над кровью, все быстрее и быстрее, пока не
   превратились в черный, сплошной шар. Вскоре в самой середине поя
   вилась блестящая точка, которая начала увеличиваться в размере и
   превратилась в круглое, объемное окно в другой мир. Но другой мир недолго оставался в покое. Страшный удар
   потряс изнутри шар-окно, исказив очертания чужого мира. Несмотря
   на тишину и спокоиствие, царящие в хижине, человек почувствовал неизме
   римую мощь и силу того, кто, пока еще невидимый, рвался из пут друго
   го мира, и невольно сжался перед этой мощью. Еще один неслышный
   удар потряс неощутимый эфир между мирами, и Черный Властелин, по
   няв прочность оков, державших его в Дакане, прекратил на время попытки об
   речь давно потерянную свободу и появился в центре шара.
   Его лик, некогда на Земле прекрасный и завораживающий, после
   изгнания в Дакан представлял собой сгусток клубящего, черного ту
   мана. Разноцветные огни пробегали по всей поверхности, вихри воз
   никали внутри тумана и также быстро гасли, сам туман сжимался до
   размеров человеческой фигуры или взметывался до облаков - неуем
   ная энергия распирала его сущность, не находя выхода в замкнутом
   мире Дакана, где обитали только непокорные никому драконы - дети
   огня и его слуги, катрины - черные порождения тьмы.
   - Ты давно не обращался ко мне, мой верный слуга. Чем ты мо
   жешь обрадовать своего хозяина? - его громкий голос вырвался из
   шара-окна и перекатился по тесной комнате, внушая благоговейный
   страх. Туман придвинулся и клубящая поверхность заняла весь шар,
   превратив его в черное облако идеальной, круглой формы. - Время
   идет, его не остановить, скоро святыни снова потеряют свои вол
   шебные силы, а мы все топчемся на месте, и ты, кому я доверил
   выступать на Земле от своего имени, разочаровываешь меня все
   больше и больше, не оправдываешь моих надежд, рушишь мои планы. Все, что мы смогли,
   это две катрина, переправленные в мир демонов, всего две, когда
   нам нужны тысячи на Земле, и даже в этом нет твоих заслуг.
   Колдун молча слушал поток обвинений в свой адрес, затем поп
   робовал робко оправдаться.
   - Мне удалось перенести одного из них на Землю, и скоро с его
   помощью и плененными демонами я разнесу Мистерию на части и брошу
   святыни к вашим ногам, повелитель.
   Черный Властелин сгустился до абсолютной черноты, его голос
   принял оттенок трущегося друг о друга металла.
   - Ты перенес катрина на Землю, а где он, ты нашел его? Он
   блуждает по горам, он потерял зрение и ему отрубили конечность.
   Катрин потерял часть своей сущности, значит Меч в действий. Мис
   терия не дремлет, она нашла владетеля Меча, а вскоре найдет и ос
   тальных.
   - Мистерия потеряла Меч, мой повелитель. - посмел поправить
   своего господина колдун. - Нанятый мной ассасин убил одного из
   эпоптов, а сопровождающие его мисты и неофиты перебиты крестонос
   цами. К сожалению, один из слуг Витона смог похитить Меч у моих
   воинов, но слуга убит, и Меч так и не попал в руки Витона. У меня
   есть и хорошая новость, мой господин. Витон в своем неведении
   убил Ганзаса, владетеля Пояса Власти, и теперь Мистерия, без скрепляющего Пояса и непобедимого Меча открыта
   для нас и беззащитна.
   - Ты уверен, что Меч не будет служить Мистерий? Ты уверен, что Витон не раскрыл свою ошибку? Нет и нет. Пока ты гонялся за Мечом, Витон вызывал дух Ганзаса и теперь знает, что собственной
   рукой лишил себя надежды править миром, но он тешит себя надеждой
   самому примерить Пояс Власти. Глупец, надеждами дураков восполь
   зуемся мы. Я изменил наши планы. Мы должны рассчитать и нанести
   удар во время обряда очищения, когда будет открыть тоннель на
   Землю. Для этого ты проникнешь в Мистерию под видом одного из
   эпопов и продержишь тоннель открытым до моего проникновения на
   Землю. Я уничтожу всю Мистерию, тысячелетие стоявшим на моем пути, изнутри
   и сожгу святыни на первозданном огне, до сих пор бушующем в глу
   бине Дакана. Затем я верну свой престол, обманом отнятый у меня и
   снова буду править миром! Я уничтожу все религий мира: христианс
   тво, ислам, буддизм, и на Земле восторжествует один истинный бог
   - Черный Властелин!
   Шар полыхал черным огнем, стремительные вихри слились в
   сплошные полосы, голос гремел, как раскаты близкого грома. Чело
   век перед этим напором силы, воли, ненависти, казался жалким чер
   вяком и распростерся ниц, молча покоряясь неистовому порыву. В
   хижине на минуту повисла тишина. Круглый шар медленно возвращался
   к первоначальному состоянию, бушующие вихры замедлили бешенную
   скорость. Колдун несмело шевельнулся и поднял голову.
   - Мой господин, как мне удастся обмануть Незримых Стражей и
   эпоптов? Они не допустят меня в Мистерию и убьют, как только
   приближусь к воротам храма.
   - Ты говорил мне, что нанятый тобой ассасин убил эпопта?
   - Да, мой господин. Он нанес ему удар отравленным кинжалом и
   все их хваленное, врачебное искусство оказалось бессильным перед
   каплей сильнодействующего яда.
   - Ты найдешь его могилу и откопаешь мертвое тело.
   - Это невозможно, мой господин, - снова осмелился тихо перебить его колдун, -
   слуги сожгли труп, а пепел развеяли по ветру. Я могу вызвать его
   дух, но восстановить телесную оболочку не в моих силах.
   Страшный рев потряс жалкую хижину, шар снова полыхнул черным
   светом, но неудача не обескуражила Черного Властелина.
   - Трое эпоптов сидят под защитой храма, но остаются еще два
   вне стен святилища - дочь верховного эпопта, принцесса Лакина и
   сопровождающий священный Доспех ученый Омар. Ты найдешь одного из
   них, убьешь и завладеешь мертвым телом. Не трать свои силы на
   бессмысленную осаду храма и привлеки для этого всех: катринов,
   демонов, колдунов, людей. Не старайся сберечь побольше демонов и не жалей
   даже катринов, когда придет время, я для завоевания Земли пригоню
   их тысячами.
   Теперь слушай меня внимательно и запоминай - я дам тебе зак
   линание. При его помощи ты войдешь в мертвое тело эпопта и посе
   лишься в самом краю его подсознания. Никто не сможет уличить те
   бя, ты будешь в полной безопасности и в нужный момент возьмешь
   контроль над телом и духом эпопта и не дашь закрыть тоннель. Ну,
   а когда я проникну на Землю, никто не сможет противостоять мне и
   изгнать меня оттуда.
   Человек молча склонился перед ликом своего повелителя, впиты
   вая тайные слова, дающие власть над мертвым телом. Его господин
   сменил гнев на милость и теперь вознаграждал своего слугу, увели
   чивая многкрать его власть и возможности.
   Передача магического знания не заняла много времени. Кровь в
   углублений начала быстро испаряться, обручи начали замедлять свое
   вращение и изображение начало тускнеть, расплываться. Канал связи
   с миром Дакана начал прерываться.
   - Возвращайся на Землю, найди и убей эпопта, - донеся послед
   ний раз напоминание Черного Властелина и обручи, упав, звонко
   зазвенели на твердом дереве стола.
   Гийом де Равильяк вышел из хижины твердым шагом. Его душу пе
   реполняла энергия, он чувствовал в себе силу, способную перевер
   нуть весь мир. Резким голосом подозвав проходящего мимо танакама,
   он велел привести к нему катрина. Почувствовав скрытую силу чело
   века, великан молча потрусил на другой конец поляны.
   Катрин появился как всегда незаметно. Только что залитый
   солнцем участок земли уже вспучивался объемной тенью. От его бы
   лой надменности не осталось и следа, и колдун получил еще одно
   подтверждение давней догадки - между Черным Властелином и черными
   тварями существовал свой канал связи, недоступный людям.
   - Я покидаю Демонию по приказу нашего господина. Ты должен до
   завтрашнего утра узнать тайные имена всех пленных демонов, одному
   Китремишу это не по силам, - злорадно добавил он. Тень не подала
   признаков жизни и колдун продолжил. - С налетом на центр провин
   ций не торопись, подготовь все тщательно, чтобы не было ошибок.
   Ты смог найти своего дружка?
   Катрин вытянул щупальце и хрипло сказал:
   - Он в районе Красных скал. Я дал координаты твоего лагеря на Земле, он будет в его окрестностях к ночи.
   - Он довольно медлителен. Впрочем, что еще можно ожидать от
   твари, потерявшему одну из тысячи своих конечностей. Теперь иди,
   занимайся своими делами.
   Колдун широко взмахнул руками и его тело скрылось под накрыв
   шим белым коконом. Затем яйцевидное сооружение оторвалось от по
   верхности и взмыло в красное небо. Черная тень, оставшаяся среди
   деревьев, скользнула к загону для пленных - человек был в фаворе,
   а гнев Черного Властелина не знала границ.
  
   Конец 6 главы.
  

ГЛАВА 7

  
   Адай очнулся от ушата холодной воды, выплеснутым на него одним из нападавших. Чувствуя, как струи воды заливают его новую, толстую кожу, он лежал, не подавая признаков жизни и размышляя, кто мог догадаться, что они люди и устроить засаду в нужном месте и в нужное время. Его новое тело давало массу преимуществ: лежа на голой спине, он не ощущал впившихся в тело твердых камешков, острых сучьев и прочих прелестей, поджидающих человеческую кожу на голой земле; его нос различал в радиусе ста метров миллионы запахов, и кипчак с облегчением не разобрал среди них специфического аромата Наин, присущего только ей; его голова после сильного удара не раскалывалась от боли, как обычная, человеческая, а только слегка гудела, не мешая связно мыслить, но самое главное преимущество оказалось впереди. Услышав хриплые голоса, он без труда понял каждое произнесенное слово.
   - Хапулун, глупый идиот, годный собирать помет грифонов и мистанов, я тебе давно говорил, не размахивай так сильно своей дубиной. Видишь, он до сих пор не шевельнулся, может ты пробил ему череп и перемешал его жалкие мозги.
   - Он всадил свои рога в брюхо Гигальману, пришлось его добить, и самка его убежала, - забубнил недовольно Хапулун. - Замешкайся я с дубиной, и ты сам бы лежал с перемешанными кишками. Неблагодарное это занятие, из-за куска железа рисковать своими животами, почему нельзя прикончить проклятого демона просто так, как всегда делали раньше мы и наши предки, а не глушить дубиной и тащить его с собой.
   - Заткнись, идиот. Твой Гигальман был таким же дураком, как и ты, иначе не подставил бы себя под рога демону и прекрати трепать языком - черная тень не любит болтунов, а его карающее щупальце отделит твою глупую башку от туловища и отправит твою душу к твоим любимым предкам.
   При этих словах Адай сразу насторожился. В памяти всплыла горная долина в лунном свете и бесшумно скользящая выпуклая тень, выбросившая тысячи щупалец, страх и бессилие в глазах друзей.
   Неужели эти разговаривающие между собой люди имеют в виду такую же тварь и прислуживают слуге Черного Властелина? Адай собрался приоткрыть глаза, чтобы разглядеть взявших его в плен, затем передумал, вспомнив, что глаза его прикрывают не веки с ресницами, а роговая пластина, малейшее движение которой, конечно, уловят враги. Говоривший между тем, кряхтя, присел рядом и легко перевернул Адая на живот, из чего Адай заключил, что окружавшие его скорее не люди, как он думал с закрытыми глазами, а великаны - ни одному человеку не по силам перевернуть существо ростом с верблюда и весом с хорошего быка. Грубая рука с длинными когтями пощупала его затылок, больно сдавив место удара.
   - Вроде ничего не сломано, кости целы. Эй ты, принеси железный нож, а ты, Хапулун, стащи с него штаны, я поковыряюсь у него ножом под хвостом. Боль иногда помогает лучше и быстрее прийти в себя, нежели холодная вода, запомни это, а горячее железо лучше холодного, но стоить ли разжигать костер так близко от селений демонов, вот в чем вопрос.
   Почувствовав чужие руки у своего пояса, Адай вспомнил про меч, прикрепленный к бедру и шевельнувшись, открыл глаза. Перед его глазами лежала заросшая зеленой травой земля, в которую он упирался удлиненным рылом демона. Только теперь он понял, что и руки, заведенные за спину, и крылья, прижатые к спине, крепко перевязаны прочным, кожаным ремнем. Сверху, окружавшие его и до сих пор невидимые существа громко загоготали.
   - Шапурат, он не хочет попробовать твоего лекарства, сразу пришел в себя, но ты все же поковыряйся у него в заднице, чтобы больше не притворялся.
   - Это занятие для Китремиша, он заставит его изрядно покричать, прежде чем выудить нужное ему слово, - добродушно отозвался стоящий над головой Шапурат и рывком поднял Адая на ноги.
   Стоящие кругом четверо не были демонами, хотя и не уступали им ни в росте, ни в силе. Тем более они не походили на людей. Тела их были покрыты не чешуей, как у демонов, а короткой шерстью зеленоватого оттенка. У них были рыбообразные головы без намека на выступающие уши. На лице вместе носа были десятки маленьких отверстий на безволосой площади размером с человеческую ладонь. Остальная часть головы, исключая выступающие глаза, как и у демонов красного цвета, были закрыты длинными волосами светло-зеленного оттенка. Короткие, толстые ноги и длинные, свисающие ниже колен руки, оканчивались кинжаловидными голубыми когтями. Грудь была не сильно выпуклой, птичьей, наподобие демонской, а широкой, более плоской. Самый дальний, четвертый из окружающих его существ повернулся к ним спиной и Адай разобрал на спине два небольших горба, рудименты неразвившихся крыльев.
   Обладатель голоса Хапулун сильно ударил его толстой дубиной, не причинив, впрочем, ощутимой боли. Толстая кожа демона, как понял Адай, не просто воспринимала удары, а упружила, гася силу и предохраняя внутренние органы от повреждений.
   - Тебе следовало размозжить голову и оставить здесь, на съедение падальщикам; за смерть Гигальмана и наглое притворство. Но ничего, в руках Китремиша ты получишь настоящее удовольствие, только это сдерживает мою дубину. Ну, а теперь вперед, шагай, да пошевеливайся, пока твоя подружка не подняла шума и не снарядила за нами погоню.
   Шапурат и Хапулун стали спереди и сзади него, а два безымянные отстали, прикрывая их от возможной погони.
   - Демоны в последнее время поумнели, не суются сломя голову в лес. Держу пари на твое кольцо, они и носа не высунут, пока солнце не встанет.
   Хапулун невнятным бормотанием отказался от невыгодного пари, он тоже был не высокого мнения о мужестве деревенских жителей. Они замолчали и Адай попытался привести свои мысли в порядок. Это были, конечно, танакамы, "невообразимые твари с зачатками квазиразума" по словам Наин. То, что они были ужасны, Адай не возражал, но с разумом у них все было в порядке, правда, юмор довольно черный и грубоватый, но это с какой точки зрения посмотреть. По всему, Наин черпала знания о них со слов демонов, которые не пылали любовью к танакамам.
   Дикари шли в глубь леса скорым шагом, хотя никто и не спорил с Шапуратом по поводу погони, но они, и Шапурат вместе с ними, не собирались прохлаждаться недалеко от границы. Шагая по лесной тропинке, Адай перебирал в уме слова Наин о танакамах. У них не было централизованного государства, они бродили по лесам немногочисленными родами и часто враждовали с демонами. Что еще? У них никогда не было рабов и они всегда убивали попавших в плен демонов. Но тогда зачем они тащат его с собой? Знание Наин о жителях Демоний явно страдало большими погрешностями.
   Адай попытался заговорить с идущим впереди Шапуратом, но тут же получил сильный удар дубиной от Хапулуна. Видно, дубина была единственным языком общения между танакамами и демонами. Если бы он мог добраться до своего меча, ему не стоило бы большого труда разделаться со всеми четырьмя противниками, но пока на руках прочные узы, об этом нечего было и думать, тем более сзади за ним зорко следил Хамулун. С другой стороны, упоминание о черной тени навевало на мысль, что дорогу в мир Дакана, может, следует искать не в империй демонов, а именно здесь, в глубине неисследованных лесов. Решив оставить мысли об освобождении до лучших времен, Адай предался мыслями о Наин, гадая, как ей удалось скрыться от погони и удивляясь чувству любви, вспыхнувшему с одного взгляда на незнакомую девушку.
   До сегодняшнего дня молодой кипчак никогда не думал, что влечение к женщине бывает таким сильным, и что сам он способен переживать в душе такой взрыв любви и страсти. Раньше он считал своей единственной привязанностью милую девушку из своего прошлого, из сожженного монголами родного аула, остальные все женщины, так или иначе делившие какое-то время с ним постель и время, были мимолетными увлечениями, не оставляющими следов, а зачастую и воспоминании в его жизни. Растерзанное тело первой любви с сломанной стрелой на груди, как раз в том месте, куда он любил прикасаться губами во время ночных свиданий, Адай собственноручно вытащил из под тлеющих угольков и похоронил вместе с телами матери и двух сестер. Время притупило безудержное горе, оставив лишь глухое сожаление по невозвратным счастливым дням.
   Сейчас, послушно шагая за своими конвоирами, он перебирал в памяти мельчайшие детали своих отношений с той, погибшей соседской девушкой, сравнивая ее с Наин. Конечно, ее величество всемогущее время могло сгладить силу прошедших чувств, пригасить их красочность, сделать их более блеклыми, но Адай честно признавался себе. любовь к Наин гораздо сильнее того юношеского чувства к соседке, хотя это словно накладывало некую тень к воспоминаниям о дорогих, погибших людях.
   Конвоиры и пленный шли всю ночь, выделив для сна всего пару часов, до самого полудня. Только когда полуденное солнце, проникая сквозь густые кроны вековых деревьев, стало ощутимо прогревать толстую шкуру демона, Адай стал улавливать признаки недалекого жилого поселения и связанного с этим окончания довольно таки утомительного путешествия.
   Сперва о приближений крупного лагеря сказали все чаще попадавшие навстречу танакамы, и чем ближе они подходили, тем их становился больше. Безошибочным взглядом военного Адай определил, что основной костяк встречных дикарей - боеспособные мужчины в возрасте двадцати-пятидесяти лет (по человеческим меркам, конечно) и среди них очень много раненных, бредущих своими ногами - тяжелораненых, как понял перед этим из разговоров Адай, танакамы убивали, не утруждая себя носилками и повозками. Впрочем, у них здесь не было вьючных животных и такую жестокость по отношению к своим можно было объяснить суровой необходимостью войны, хотя Адай не видел наседающих на пятки врагов.
   Его догадку о недавнем сражений подтвердил один из танакамов, остановившихся поболтать с конвоирами Адая. Из его хвастливых речей, кипчак понял, что между дикарями и демонами утром произошла большая битва, в результате которой император демонов был наголову разбит. Но затем, из случайно вылетевших слов сложив мозаику прошедшего сражения, Адай решил, что поражение императора не совсем соответствует действительности. Скорее всего, выполнив поставленную перед собой некую цель, демоны организованно отступили из леса, оставив танакамов праздновать сомнительную победу.
   Лагерь как следует рассмотреть Адай не смог, да и лагеря как такового не было: ни укрепленных стен, ни рвов, ни бдительных часовых, а просто несколько десятков больших хижин, беспорядочно раскиданных там и сям. Его привели на большую поляну, очищенную от деревьев и кустарников, с вбитыми в землю толстыми кольями, где были прикованы больше сотни демонов с закинутыми за спину руками и прочно привязанными к спине крыльями. Конвоиры сдали Адая одному из танакамов, слонявшихся между плененными демонами, и тот без лишних слов приковал человека в облике демона вместе с остальными несчастными к свободному столбу железными цепями.
   В противоположном углу этой страшной площади стояло сооружение, напоминающее земную дыбу для пыток, на котором висел израненный демон. Его подвергали жестоким пыткам, вгоняя под кожу стальные стержни с крюками на концах. Бедное существо беспомощно билось в руках безжалостных палачей, но, видимо, не собиралось называть свое тайное имя, которое громким голосом выпрашивал жирный танакам.
   Рассматривая громко стенающих демонов, молодой кипчак размышлял, зачем нужны дикарям тайные имена демонов, ведь, по словам принцессы Мистерии, в Демоний они абсолютно бесполезны. Однако слишком долго забивать голову догадками ему не пришлось. Разгадка появилась в виде широко шагающего человека в пышном одеяний, в изобилии расшитым золотыми нитями. Вглядевшись, Адай узнал в нем колдуна из Антиохий, чей облик воссоздал в его мозгу Наин. И как следствие догадок о слуге-человеке Черного Властелина, из тени высокого дерева к колдуну скользнула знакомая черная тень.
   Адай не слышал, о чем переговаривались черная тварь и человек, но по кислому выражению колдуна из Антиохий понял, что слуга Черного Властелина ничего хорошего человеку не сказал. Что-то пробурчав, скользнувшему обратно в тень твари, колдун двинулся к площади с пленными.
   Палачи стояли гораздо ближе и, несмотря на стенания пленных, Адай расслышал каждое произнесенное слово из разговора колдуна танакамом. Значит они будут пытать каждого из нас, а ведь он даже не представляет, что такое тайное имя демона, запаниковал Адай, но сразу же взял себя в руки. Пленных было много и если каждый демон таким же стойким, как тот несчастный на дыбе, то вряд ли очередь быстро достигнет его, есть еще время выкрутиться из создавшегося положения. Тем временем допрашиваемого сняли с дыбы и два палача потащили его прямо к Адаю. У него екнуло сердце, когда танакамы приковали раненного на соседний кол и повернулись к нему, смеривая его оценивающими взглядами. Но затем поленившись тащить его через весь загон, пошли налегке к столбу пыток и подтащили к нему завизжавшего от страха демона, находившегося ближе всех.
   Адай с облегчением повернулся к избавленному на время от пыток узнику, громко стонавшему от полученных ран, но встретившись с ясными взглядом красных глаз, понял, что большая часть исторгаемых стонов, искусное притворство. Инициативу знакомства с сидящим рядом Адаем раненный взял в свои руки.
   - Ты кто и откуда? - грубовато спросил он, прекратив стонать.
   - Кто? Я? - потянул время Адай.
   - Да, да, ты. Впрочем, не надо, я и сам вижу, что ты из захудалой деревеньки. Имя-то у тебя есть или кличка, как там у вас, в глуши привыкли?
   - Как же, у меня есть и имя, и кличка, - расплылся в глуповатой улыбке Адай, решив играть уготовленную для него Наин роль дурачка, - меня зовут Радай, а жена, когда ругается, зовет Параем - дубиной. Но вообще-то она у меня хорошая, ругает только по делу, когда я забуду что-нибудь сделать или сделаю не то, что надо и как нужно. Меня за это и мать ругала, и отец поколачивал в детстве, и ребята соседские раньше били, когда маленький был, но сейчас, кроме жены, никто и пальцем меня тронут не смеет. Жена сказала, коснется кто-нибудь пальцем, сразу его дубиной огрей или кулаком, ведь сильнее меня в деревне никого нет и даже в округе, это и наш староста ...
   - Стой, стой, - рассмеялся новый знакомый Адая, - я только спросил твое имя. Подробности твоей жизни мне совсем ни к чему.
   Он оценивающе оглядел Адая и удовлетворенно цокнул языком.
   - Я верю, что ты самый сильный парень в деревне, я верю, что тебя часто поколачивает жена и больше никто и пальцем не смеет дотронутьсяя, но дай и мне вставить словечко. Мне кажется, ты не прочь вернуться к жене, хотя она и не сдержанна на язык и руку?
   - Вообще-то я не так уж и тороплюсь к ней, - замялся Адай, - но она заругается, если я слишком сильно задержусь.
   - Тогда ты должен слушаться императорского офицера, то бишь меня, Запандрика. В нашем симбиозе, ведь ты не можешь отрицать, что мы - разного сорта ягоды, я буду головой, а ты туловищем, но ты должен дать мне слово, что когда освободимся от пут, ты не улетишь, оставив меня в лесу с перебитыми крыльями, в выведешь в населенные места.
   - Конечно, я тебя не брошу, Запандрик, - подобрастно сказал Адай, - но вот жена, если она узнает, что я шлялся по лесу, вместо того, чтобы побыстрее вернуться к ней...
   - У вас там, в деревне, уважают императорских солдат? - сурово спросил Запандрук. Ему, видно, доставляло удовольствие подсмеиваться над простодушным и глуповатым селянином. - Тем более, офицера разведки его императорского величества?
   - Так точно, - попробовал вытянуться перед ним Адай, - но ты обещай мне замолвить слово перед женой.
   - Хорошо, - пообещал императорский офицер, - замолвлю перед ней словечко, чтобы она не обижала тебя, а если она на мордашку смазливая, то еще и приласкаю.
   - Но, но, у нас в деревне не любят, когда чужаки подкатываются к нашим женщинам, - хмуро сказал Адай и мрачно предупредил. - Я, может и слушаюсь свою жену, но вздую любого, кто посмеет подкатить к ней, будь это императорский офицер или сам генерал.
   - Ты что, не понимаешь шуток, Радай, - пошел на попятную и начал успокаивать его офицер, поняв, что зашел слишком далеко в подшучиваний над деревенским простофилей, которому подготовил главное место в своих планах освобождения. - По всем твоим словам, она довольно сварливого характера, а я, поверь, не люблю таких дам.
   - Но если так, Запандрик, я готов выбраться с тобой из лесу, пока эти дикари не добрались до моей шкуры. - проворчал Адай, словно делая тому одолжение, затем решив и самому разузнать кое-что, спросил у Запандрика. - Что это за черная тень, раньше таких я и не встречал никогда? Прямо дрожь берет, как только на него посмотришь.
   Запандрик сразу посерьезнел лицом и задумчиво посмотрел на своего соседа, размышляя, сумеет ли объяснить глупой деревенщине, кто эта тварь, откуда и с какой целью явилась сюда.
   - Ты слышал когда-нибудь о Черном Властелине?
   - О Черном Властелине? Нет, никогда, - ответил Адай, памятуя, что несколько дней назад он и сам не имел представления, кто такие Черный Властелин, демоны, колдуны и прочие невиданные твари.
   - Он живет, ммм, очень далеко отсюда и хочет завоевать наш мир и Землю. Ты слышал о Земле?
   - Конечно, мы не такие невежественные дикари, как вы представляете там, в столице, - обиделся Адай, - говорят, прадедушку моей жены похитили люди, узнав его тайное имя и всю жизнь мучили его, то и дело забирая из дома.
   Запандрик кивнул головой.
   - Когда под пытками узнают наши тайные имена, мы станем рабами человека и нас всех заберут на Землю, завоевывать для Черного Властелина и его слуг мир людей, а с помощью танакамов хотят разобраться с империей демонов, поставить императора на колени перед Черным Властелином.
   - Наш великий император сокрушить дикарей, как он разбил их два года назад, - напыщенно сказал Адай, - если надо, я сам возьму дубину и буду крушить им черепа. Но ты ничего не сказал про черную тварь.
   - Это слуга Черного Властелина. Если встретишься с ним на узкой тропинке, не вздумай крушить его дубиной, а сразу беги или лети не оглядываясь.
   - Она такая опасная? - удивился Адай. - Разве ее нельзя убить копьем или мечом?
   - Смертельно опасная и я не знаю, можно ли с ней справиться с помощью оружия, - признался ему Запандрик. - Никто в империй не подозревает, что слуга Черного Властелина находится в Демоний и каким путем она прокралась сюда, но в любом случае этот путь надо закрыть, пока он здесь один, иначе императору и всем нам угрожает опасность. Когда мы отсюда выберемся, мы предупредим императора и он пришлет сюда целый корпус воздушников, а нас вознаградить за доблесть и находчивость.
   В этом цели офицера императорской армий и деревенского демона совпадали, и Адай про себя удовлетворенно кивнул.
   - Ты говоришь "выберемся, выберемся", а когда будем выбираться, так и не сказал. Мне надоело здесь сидеть, я хочу пить, есть, и жена, наверное, ищет, ругается.
   - Потерпи, сейчас опасно, слишком светло, - успокоил его Запандрик. - Когда солнце сядет, а луна еще не взойдет, в лесу будет кромешная тьма, тогда попытаемся освободиться от пут и скрыться в лесу.
   Солнце приближалось к верхушкам деревьев и Адай решил не торопить событий, тем более клин, вбитый в кол и держащий цепь, показался ему несколько расшатанным и не должен был быть большим препятствием на пути к свободе. Словно погруженный в думу, он продолжал потихоньку расшатывать клин, натягивая и опуская цепь и с радостью чувствуя, как потихоньку он начинает вылезать из прочного дерева. Рядом что-то бормотал и тихо ругался Запандрик.
   Наконец, солнце скрылось за дальними деревьями, сумерки быстро меркли и Адай нетерпеливо подстегнул своего напарника.
   - Скоро будет совсем темно, когда начнем, Запандрик?
   Голос офицера императорской разведки оказался не таким самоуверенным, как днем. Чуть запнувшись, он проговорил.
   - Цепи оказались заговоренными, я попробовал несколько сильных заклинаний для оков, но они не дали результатов.
   - Значит, ты хотел освободить нас заклинаниями, этими фокусами для детей в балаганах, - возмутился тихо Адай. - Я думал, ты припас в укромном местечке отмычку, ведь вы, городские, вор на воре и на такие штучки мастера.
   Запандрик ничего не ответил, проглотив оскорбление и молча переживая свое поражение. Уверенный в своем искусстве магий, он не продумал никаких других ходов для освобождения и совсем пал духом. Поняв, что толку от офицера мало, Адай поднатужился и вырвал расшатанный клин. Остальное было делом нехитрым. Ощупав, получившими свободу руками, оковы, он легко вытащил железные штыри, застегивающие их на кистях рук, и железная цепь, тихо звякнув, упала на землю. То же самое он проделал и с соседом и, не давая ему время на удивление, грубовато спросил:
   - Теперь куда?
   - Сперва подальше от этих мест. Слышишь тонкий вой, эта катрин сам принялся за допросы, он быстро всех порасспросить и доберется до нашего места. Нам надо спешить и убежать подальше, пока не обнаружили наш побег.
   Обретя свободу, Запандрик воспрянул духом и снова принял командование на себя, торопя Адая выбраться из площади в лес. Когда луна появилась на небе, по расчетам Адая, они были довольно далеко от лагеря танакамов. Императорский офицер со вздохом, похожим на стон, опустился на поваленное бурей ствол дерева. Несмотря на возбуждение от удачного побега, раны и недавние пытки давали себя знать. Улучшив момент, Адай снова испытал свои крылья и, легко поднявшись выше вершин, с огорчением обнаружил, что расчеты его не оправдались. Лагерь оказался неожиданно рядом. Огни костров ярко сияли среди темных деревьев, бросая неровные отблески на окружающую темноту.
   - Мы, оказывается, совсем не отдалились от лагеря, - встревожено сообщил он своему напарнику. - Но куда двигаться, я совсем затерялся среди этого леса.
   - Тоже мне, деревенский житель, - проворчал Запандрик, - Видишь вон ту золотую звездочку, это - Глаз Дракона. Пусть он всегда будет перед твоим носом, и мы выберемся из леса не позднее утра.
   Начался утомительный переход через незнакомый густой лес, заполненный неясными звуками зверей. К счастью, здесь совсем не было насекомых, и Адай предположил, что они вовсе не обитают в мире демонов. Если каждое существо на этой земле обладает такими толстыми шкурами, не мудрено, что все слепни, оводы и другие кровососущие насекомые давно вымерли. Но тут же раздался знакомый писк и кто-то постарался прокрасться под хвост; там, несомненно, кожа была гораздо тоньше. Если кровососы и находились на стадий вымирания, полностью исчезнуть они в ближайшем будущем не собирались. Через час ходьбы, дорогу им пересекла довольно широкая речушка с топкими берегами. Для Адая, с его здоровыми крыльями, она не представляла преграды, но не для Запандрика, болезненно морщившегося при об одном упоминаний о полете.
   - Попробуй перейти вброд или вплавь, а я буду ждать тебя на том берегу, - предложил ему Адай.
   Запандрик с удивлением воззрился на него.
   - Ты что, совсем дурак или с луны свалился? Не видишь гидр? Вон их сколько в воде плавают. Они вмиг сожрут меня вместе с потрохами и не оставят даже хвоста тебе на память.
   Адай пристыжено замолчал, дав себе клятву больше не лезть вперед с предложениями. Он, как деревенский житель, конечно должен был знать об этих обитателей лесных рек, проявляющими себя только легкой рябью на медленно катящих водах полноводной реки. Ему пришлось недолго гадать о внешнем виде загадочных гидр, представляя их, то крокодилоподобными существами, то морскими акулами, когда одна из них показалась во всем своем трехголовом величии.
   Гидра была существом с тремя змеиными головами на длинных шеях, вырастающим из бычьего туловища. Все головы переговаривались между собой шипящими звуками, не спеша подплывая к берегу, где стояли два демона. Ближе к берегу река оказалась мелкой и гидра нерешительно застыла, видно раздумывая, сможет ли справиться с двумя противниками сразу, несмотря на три головы, но беглецы решили не испытывать судьбу и благоразумно отошли под защиту деревьев. Трехголовый разочаровано зевнул всеми тремя головами и повернул назад, показав широкую лягушачью лапу с длинными когтями внушительных размеров. Вспомнив когти танакамов, свои немаленькие украшения на руках, человек решил, что длинные когти, отличительная черта обитателей мира демонов.
   - Что будем делать, господин офицер? - спросил Адай своего спутника, тщательно очищая от сучьев вырванное с корнем небольшое дерево и стараясь придать ему форму дубины. - Может мне полетать над рекой и попробовать разогнать их?
   - Нет, нет, - торопливо отверг его предложение Запандрик, словно боясь, что его спутник совсем дурак и немедленно примется за осуществление своей идеи. - Они поднимут большой шум и сюда сбегутся все окрестные танакамы. Эти дикари понимают их язык. Не будем злить трехголовых, лучше поищем мост через реку, он должен быть где-нибудь недалеко.
   - А охранники, - не удержался снова от вопроса Адай и тут же прикусил губу.
   - Молодец, - с некоторым удивлением похвалил его императорский солдат. - Общение со мной идет тебе на пользу. Не удивлюсь, если жена не узнает тебя, я имею в виде твои умственные способности. Насчет часовых не беспокойся, эти дикари разбираются в военном искусстве еще хуже, чем ты, и никогда не выставляют часовых. Во всяком случае, раньше никогда не выставляли, - с сомнением добавил он. За последнее время и императорские солдаты начали испытывать к военным способностям танакамов нечто вроде уважения.
   Они пошли вдоль реки, не слишком отдаляясь, и не слишком приближаясь к кишащему жизнью воде. Два раза большой лунный серп закрывали чьи-то неправдоподобно широкие крылья, невольно пробуждая воспоминания о слышанных в детстве сказках. На память Адаю приходили рассказы сапожника Сирека о гигантских птицах Рух, кормящих своих птенцов взрослыми слонами. Обладателям этих крыльев, несомненно, было под силу унести в облака любого слона или носорога, но Запандрик не подал признаков беспокойства, только проводил взглядом гигантскую тень - летающие гигантские чудовища вряд ли могли приземлиться среди тесно росших деревьев.
   Мост представлял собой несколько длинных, очищенных от сучьев, стволов, брошенных поперек реки. Его покрывал настил из грубых, необработанных досок. Вдоль моста тянулся длинный парапет из тесно пригнанных, заостренных жердей, с наружной стороны украшенных небольшими шипами. Несмотря на грубость исполнения, это было довольно прочное сооружение, способное выдержать вес проходящего через него войска. Часовых-канатамов, как и говорил Запандрик, поблизости не было, но взамен часовым на краю моста расположился гигантский грифон, который с аппетитом пожирал тушу незнакомого травоядного животного.
   - Прогнать? - помахал импровизированный дубиной Адай.
   - Справишься? Тяжело не будет? - насмешливо оглядел его Запандрик.
   Местный грифон был раза в три массивнее и больше, чем грифон, посланный ему Витоном, но с другой стороны и он был не маленьким человечком, а настоящим демоном в расцвете лет и сил, и меч, заветный меч, грел его бедро, просясь наружу, в бой. К сожалению воспользоваться мечом Адай не мог, пока рядом находился Запандрик. Возникло бы множество вопросов, самым простым из которых был - а откуда у деревенского увальня взялся человеческий меч? Нет, искать выход из создавшегося положения надо было подручными средствами, а когда-то, далеко отсюда, в родном Дешт-и-Кипчаке, он владел искусством сражаться на дубине и мог, на скаку, одним ударом перешибить хребет матерому волку.
   - Не знаю, - честно признался он, - больно он крупный, но вдвоем, если насядем с двух сторон... И он сытый, может не захочет с нами связываться.
   - Эй, приятель, ты где жил до сих пор? - удивленно воззрился на него Запандрик. - Даже самый коренный горожанин в десятом поколений, не высунувший за всю жизнь носа из города, знает - грифоны никогда не отступают, а это к тому же королевский грифон. Понял, дурья башка, королевский! Если он здесь вздумал отдыхать, значит будет лежать на мосту, пока это ему не надоесть, а нам придется сидеть и ждать, может до самого утра.
   - Я не могу ждать до утра, - набычился Адай, снова начиная ломать роль мужа-дурачка, - меня жена запилит до смерти, если не вернусь к утру. Давай, Запандрик, думай, что делать, ведь и тебя ждет император. Ты должен доложить ему о черной твари.
   Запандрик задумался. Упоминание об императоре пробудило в нем чувство долга, и он начал лихорадочно перебирать различные варианты выхода из создавшегося положения. Запандрик был потомственным военным и с детских лет вращался в кругу императорских офицеров, а всем было известно, что солдаты хотя и любители похвастаться почище других сословий, но и они иногда склонны рассказывать правдивые историй. Теперь в его памяти всплыла история императорского егеря, друга отца, о том, как в аналогичной ситуаций ему удалось прогнать с узкой тропы спящего грифона.
   - Радай, мы не проходили поблизости миртовых кустарников или деревьев?
   - Я смотрел себе под ноги, что бы ты не споткнулся, - непонятно выразился Адай, знавший о деревьях одно - на них растут листья, а на некоторых яблоки и груши. - А зачем они нам, грифоны не питаются зеленью.
   - Нам нужны сухие листья, - начал объяснять Запандрик, затем махнув рукой, заковылял в глубь леса. Вернулся он спустя несколько минут, держа целую охапку листьев. - Однажды в детстве я слышал рассказ, что если измельчить листья, прочитать соответствующее заклинание и сыпануть полученным порошком в глаза грифону, он на пару часов лишится зрения. Тогда мы сможем без помех проскользнуть мимо него, пока он будет бесноваться на берегу.
   - Не верю я в эти чудеса, - упрямо пробурчал Адай, в душе, однако, не сомневавшийся в действенной силе заклинаний, творившей чудеса в устах Немайло и Хасана и, особенно, Наин. - Как может горсть листьев ослепить грифона?
   - Я уже понял, ты не признаешь ничего легче, чем твоя дубина, - рассмеялся Запандрик, тщательно перетирая сухие листья. - Стой здесь и смотри, что может настоящая магия.
   - Может мне, - предложил великодушно Адай, - ты все таки после пыток, а я, кроме удара по голове, ничего не получил.
   - Нет, последнюю часть заклинания надо прочесть перед самым броском.
   Выбравшись на открытый участок земли перед мостом, он тихо начал подкрадываться к увлеченному едой грифону. Луна ярко освещала каждый камешек, каждую ямочку на пути Запандрика, делая смешным его осторожные, тихие шаги, но грифон не обращал внимания на подкрадывающегося демона, уверенный в своей силе. Подойдя на расстояние десятка шагов, Запандрик издал резкий свист, грифон поднял свою львиную голову и в это время, с возгласом из нескольких непонятных слов, демон бросил горсть порошка в глаза зверю.
   Повинуясь воле заклинаний, мельчайшая пыль из сухих листьев мирта вылетела из ладони двумя точно направленными струйками и ударила в пылающие огнем глаза грифона. Вырвавшийся вопль ярости и злобы потряс окрестности реки, распугав все живое на расстояний целого конского перехода. Грифон замотал головой, стараясь передними лапами снять пелену с глаз, могучие крылья то расправлялись, то с шумом снова складывались, грива стала дыбом, длинный хвост с криво изогнутым когтем на конце хлестал по прочным пластинам, защищающим бока.
   Беги, беги быстрее оттуда, подстегнул мысленно офицера Адай, видя, как грифон, поднявшись на ноги, двинулся с моста к берегу, но Запандрик все выжидал чего-то. Одним прыжком перекрыв три четверти расстояние между собой и демоном, грифон вдруг повернул голову назад, и Адай увидел на затылке широко раскрытый третий глаз чудовища. Теперь человеку стало понятно, чего выжидал демон, стоя на пути грифона. Еще одна струйка полетела к крылатому чудовищу, но зверь, поняв, чем угрожает летящая в глаз пыль, прикрыл его, как забралом, необычными, горизонтально закрывающими, костяными веками. Пыль уперлась в жесткую пластину и развеялась легчайшем облаком, не причинив грифону никакого вреда.
   Адай, мгновенно оценив грозящую Запандрику опасность, бросился вперед, размахивая дубиной и громко крича. Запандрик тоже не дремал; поняв, что затея его частично провалилась, он бросился назад, в лес, под защиту деревьев, где грузный зверь с ничего не видящими передними глазами, почти не имел возможности настичь и расправиться с демоном. Если бы Запандрик не был измучен выпавшими сегодня на его долю приключениями: утренним сражением, пленом, пытками, побегом и ночными блужданиями по незнакомому лесу, он, несомненно, смог бы добежать до недалекого леса и благополучно отсидеться за толстыми стволами. Но сейчас у него не было ни единого шанса. Грифон догонял его короткими прыжками, вызванным слепотой передних глаз. Чувствуя дыхание могучего зверя на затылке, Запандрик в последнем, отчаянном усилий попытался взлететь, забыв о переломанном и пробитом крыле и с глухим стоном свалился под ноги подбегающему зверю. Как ни странно, это спасло ему жизнь.
   Он упал в тот самый момент, когда грифон, повернув голову и оценив расстояние между собой и демоном глазом на затылке, совершил последний, смертельный, как он считал для жертвы, прыжок. Он получился несколько длинноватым, чем предыдущие, рассчитанный на скорость убегающего демона, и когда Запандрик, частично потеряв сознание от страшной боли в сломанном крыле, упал на прибрежный песок, тяжелое тело грифона пролетело над его головой и опустилось далеко впереди него.
   Не обнаружив тело демона под своими лапами, грифон завертел неуклюже головой, стараясь разглядеть врага и тут ему на глаз попался, мчащийся на него с тяжелой дубиной, Адай. Увидев нового врага, чудовище издало короткий рык и расправив крылья, как молодой петушок перед боем, рванулся вперед, навстречу Адаю. Песок тучей вырвался из под сильных лап; пасть открылась, выставив на обозрение клыки с локоть человека и только теперь молодой кипчак понял, насколько опрометчиво он поступил, бросившись навстречу разъяренному чудовищу, ростом и весом не уступающим слону.
   Удар, нанесенный с ходу Адаем, грифон отпарировал передней лапой, чуть не вырвав из рук и не расщепив крепкое дерево. Адаю удалось уйти от ответного удара второй лапы, но длинный хвост с когтем на конце, метнувшийся вслед за ударом лапы, хлестнул концом по левому бедру. Острый коготь пробил кожаную штанину, железную пластину, пришитую к брюкам и вонзился бы в ногу, лишив Адая возможности передвигаться нормально, если бы не уперся в припрятанный меч. Удар был настолько сильный, что прочный коготь, пробивший металл пришитой пластины также легко, как кожаную одежду, встретившись с волшебным сплавом меча, сломался у самого корня. Удивленный грифон завертелся вокруг хвоста, как расшалившийся котенок, и тогда Адай нанес второй удар, вложив всю силу в кусок дерева.
   Кое-как очищенный от сучьев ствол молодого дерева, с свистом разрезал воздух, но не попал по черепу грифона, а только скользнула вдоль его левого ухо, содрав длинную полосу кожи и дав понять грифону - перед ним не беззащитная жертва, а грозный охотник. Зверь отшатнулся назад, оставив в покое свой хвост. Ужасающий рев разъяренного чудовища потряс воздух, но грифон не бросился бездумно вперед, он стал вдвойне осторожным, хотя и не собирался отступать перед нападающим противником, несмотря на слепоту двух глаз, он просто стал более детально просчитывать каждый свой шаг. Теперь грифон стал атаковывать Адая с повернутой назад головой, не выпуская ни единого его движения из поля зрения затылочного глаза. Это доставляло ему определенные неудобства, но зато сводило на нет все попытки Адая закончить схватку одним сильным и точным ударом.
   Демон и грифон медленно кружились друг вокруг друга, делая ложные выпады и также ложно отступая, стараясь завлечь противника в ловушку. Этот странный танец продолжался и продолжался, пару раз они поднимались в воздух, стараясь разрешить исход сражения в воздушном бою, но затем снова опускались на твердую землю. Уголком глаза Адай видел пришедшего в себя и сидящего на песке Запандрика и честил его в уме на все лады. Ну что стоило ему подняться и перебежать через свободный сейчас мост и поджидать его в лесу на том берегу. Тогда он мог бы легко перемахнуть через реку и спокойно скрыться вместе с ним среди деревьев, чувствуя себя в абсолютной безопасности.
   Запандрик продолжал сидеть на песке и пялиться на него и грифона, зверь продолжал танцевать, то суживая, то расширяя свои круги, и Адай, которому изрядно надоело бесцельное кружение, уже раздумывал плюнуть на роль бестолкового деревенщины и посоветовать Запандрику не сидеть, разинув рот, а бежать сломя голову через мост, когда понял, что грифон отгадал их намерения перебраться через реку и теперь, незаметно отступая, перекрыл дорогу к мосту Запандрику. Такого ума от грифона Адай не ожидал, и теперь ему в голову закралось, что грифон не подобие глупых земных львов с пришитыми крылышками, а хищник с довольно развитым мозгом, способный логически сопоставлять происходящие события и выводить из них соответствующие выводы. Если догадки Адая были верны, то следующим ходом грифона было затягивание сражения до тех пор, пока действие миртовых листьев не прекратиться и зрение не возвратиться к двум передним глазам.
   Темп атаки грифона резко изменился, он стал гораздо агрессивным, но действовал только на небольшой территорий, примыкающей к самому мосту, еще раз подтвердив, что он знает о конечной цели демонов. Плюс к этому у моста появились несколько голов, то ли одного, то ли двух гидр, громко шипящих между собой. Памятуя, что гидры на короткой ноге с танаками и могут привлечь дикарей, Адай тоже усилил натиск на хищника, стараясь достать его дубиной. Теперь сражение превратилось в сплошной вихрь движений, где неопытный взгляд вряд ли разобрал что-нибудь.
   Адай не думал, что может так искусно владеть своим новым телом. Скорее всего, приемы рукопашной схватки, доведенные до уровня инстинкта беспрерывными тренировками и частыми кровопролитными сражениями, сами руководили видоизмененным телом, ставшим раза в два больше и увеличившимся на пару конечностей. В нужный момент крылья послушно поднимали его верх или бросали с высоты, могучие мускулы ног легко кидали тяжелое тело из стороны в сторону, а руки без устали вращали тяжелую дубину, как ветряная мельница свои крылья. Но грифону удавалось держаться против искусного противника, несмотря на один оставшийся глаз на затылке.
   Вконец разозленный упорством зверя, Адай решил применить один хитрый прием, которому его обучили пару лет назад, в стране Миср. В роли учителя тогда выступил старый сотник, покинувший родные степи в шестнадцатилетнем возрасте с купеческим караваном и с тех пор скитавшийся по всему миру. Он побывал в самых запредельных странах и обучился там разным хитрым штучкам, одну из которых и предложил как плату за спасение его в одном из сражений. Адай, посмеиваясь, согласился, хотя и не думал, что старик может обучить его чему-нибудь новенькому и дельному. Просто он тогда сам тоже был сотником, и этот старик-кипчак, любивший приложиться к кувшину вина, часто навещал его, расспрашивая о своих родных местах, находившихся недалеко от кочевий Адая и молодому сотнику трудно было отказать, годящемуся в отцы человеку. Тем более он не просил, а предлагал.
   Старый сотник неожиданно очень рьяно принялся за дело. Первым делом он предупредил Адая, что обучение требует не менее двух-трех часов ежедневных тренировок. Тогда в окрестностях Египта наступило некоторое затишье, тысяча, куда входила сотня Адая, стояла в маленькой крепости на краю пустыни и времени и скуки было отбавляй, так что Адай не возражал от возможности убить несколько часов безделья. Свою науку о смертельном ударе, он начал с уроков правильного дыхания, повторяя, что только оно дает идеальную концентрацию духовной и физической энергий, затем начались утомительные занятия по отрабатыванию каждого движения.
   Суть приема состояла в умений скользяще-плавно отводить все атаки противника и в нанесении одного встречного удара в самое уязвимое место. Адай пробовал этот прием только раз, в шутливом кулачном бою и чуть не убил своего соперника - грузного, тяжелого Махмуда, мастера по вольной борьбе, бывшего дехканина из Персий, проданного за долги в рабство в Египет. После удара Махмуд пролежал целых три часа без сознания, а потом долго пугался, встречаясь с Адаем. Теперь Адай почувствовал, что настало время применить прием в полную силу, ведь на кону стояло самое дорогое для него - его жизнь.
   Перехватив дубину посередине, он глубоко вдохнул-выдохнул воздух, отбросив все посторонние мысли и концентрируя свою сущность на конце суковатого дерева. Он не разбирался в анатомий грифона, но по аналогий с другими, обычными земными хищниками посчитал, что самое уязвимое место чудовища - его нос. Он был тем более притягательным, что поворачиваясь головой вперед, грифон лишался зрения, а нападать с повернутой головой доставляло ему определенные неудобства, сковывая движения и лишая силы страшной пасти.
   Адай начал странный танец-атаку, то отдаляясь от страшного хищника, то приближаясь на опасное расстояние. Накал боя сгустился до осязаемого предела. Грифон почувствовал изменение в атмосфере боя, но приписал его к душевному состоянию демона, начавшего испытывать усталость и утомление. Отпарировав очередной ложный бросок противника, он неожиданно увидел демона около самого своего носа и уверенный в успехе, бросился в последнюю, завершающую атаку, вложив в него все силы и желая раз и навсегда покончить с настырным и наглым врагом.
   Адай на этот раз встретил хищника лицом к лицу. Закругленный конец дерева соприкоснулся с летящим в прыжке грифоном всей мощью мускулов демона, помноженного на инерцию летящего грузного тела хищника. Оружие попало точно в рассчитанную цель и от страшного удара чуть не разлетелось на куски. Из горла грифона вырвалось, что-то наподобие глухого стона, и он всей массой рухнул на Адая, придавив его своей неимоверной тяжестью. Задыхаясь под тяжелой тушей, человек, по неподвижности крылатого чудовища понял, что удар достиг цели и враг мертв. Поднатужившись изо всех сил, Адай, наконец, выбрался из под тяжелого зверя и попал в объятия Запандрика.
   Радость и восхищение его нового друга была искренна и безгранична. Обнимая и похлопывая его по спине, он увлек его через свободный для прохода мост. Ночной воздух был заполнен шипениями переговаривающихся между собой гидр, собравшихся под мостом в внушительную толпу.
   - Быстрее, быстрее, - торопил его Запандрик, - теперь весть о том, что демон справился с королевским грифоном разнесется по всему лесу. Здесь целая стая гидр, они вовсю судачат про сражение и постараются, чтобы новость узнали танакамы.
   Перебежав через мост, они углубились снова в лес. Здесь деревья были тоньше и ниже, чем по ту сторону реки, больше попадало открытых полян, и даже что-то вроде когда-то расчищенных, а теперь заброшенных полей. Запандрик старался избегать больших, открытых участков, а Адай не спрашивал, боясь снова показать свое невежество. Сделав утомительный марш-бросок, они сели передохнуть под сенью небольшого дубочка, у тихо журчащего родника, выбивающегося из под большого, замшелого валуна, невесть как оказавшегося в глубине леса.
   - Еще два таких перехода и мы окажемся на границе империй, - удовлетворенно сказал Запандрик и повернулся к Адаю. - А теперь выкладывай, кто ты на самом деле?
   Адай чуть не поперхнулся холодной водой из родника, из которого только что самозабвенно пил, утоляя жажду после тяжелой схватки.
   - Что? Как это кто? Ты случайно не заболел от пережитого? Радай я, - с трудом вспомнил он свое новое имя.
   - Слушай, не морочь мне голову. Я все таки не новичок в армий и не кретин зеленый, и я не упустил ни одного твоего движения во время битвы с грифоном. Так может сражаться только очень опытный и искусный воин, а не деревенский парень из захолустья. Я уже не говорю про то, что никому доселе не удавалось убить грифона один на один, с одной только деревянной палкой в руке.
   - Не знаю, о чем ты говоришь, - попытался удивиться Адай, - зачем мне скрывать от тебя, если я служу в армий? В одно время я хотел записаться в местное ополчение, но отец выпорол меня, и мне пришлось отказаться от этой мысли. Не то я сейчас жил бы в столице и ел вкусные вещи, если бы, конечно, жена разрешила, - мечтательно добавил Адай.
   - Радай, или как там тебя зовут, мой отец Запандон, генерал личной охраны самого императора. У нас в доме бывали многие высшие офицеры и среди них, Флеридон, начальник тайной разведки. Ты можешь мне не признаваться, но я уверен, ты из его ведомства, я не могу ошибиться. Только его демоны могут так искусно владеть оружием и находить выход из самых запутанных ситуаций.
   - Не знаю, о чем ты говоришь, - снова медленно повторил Адай, глядя недоуменными глазами на своего спутника. На Земле ты был бы трупом, если разоблачил тайного шпиона, особенно в таком укромном месте, подумал он, разглядывая Запандрика. Иногда его забавляла простодушие демона, мнящего себя опытным солдатом, но чаще он недоумевал, то ли вся армия Демоний состоит из таких, как Запандрик, то ли ему попался глуповатый офицер, которого он сам собирался перещеголять в еще большей тупости.
   Обостренным слухом демона Адай расслышал тихий шорох и треск соломинок под осторожными шагами пробирающегося по лесу существа. Прерывая неприятный допрос, Адай подал знак Запандрику заткнуться и бесшумно скользнул за ближайшее дерево. Шаги доносились со стороны выхода из леса, оттуда, куда держали они путь. Раздвинув густые заросли кустарников, Адай увидел прямо перед собой самку-танакамку, державшую выставленное вперед копье. Она ростом не уступала встреченным ранее танакамам, но была более тоньше, и четыре голые груди, в несколько раза больше человеческих, болтались спереди, неоспоримо указывая на принадлежность к слабому полу.
   Сперва Адай собирался подкрасться сзади и проломить ей череп ударом дубины, затем прикинув размеры своих и ее мускулов, решил просто придушить ее. Но тут его подвело чисто человеческое восприятие происходивших событий. Он забыл о тончайшем нюхе всех обитателей Демоний, и когда он подкрался к ней сзади и в душе торжествовал победу, танакамка резко отпрыгнула в сторону и обернулась назад, выставив копье.
   Адаю ничего не оставалось, как перехватить дубину и встать в оборонительную позу. В душе он проклинал себя за решение придушить танакамку, вместе того, чтобы спокойно укокошить дубиной и примеривался, с какой стороны ее атаковать, когда дикарка совершенно спокойно опустила свое копье и ощерила свои страшные клыки в радостной улыбке. Уже догадываясь, кто стоит перед ним, Адай тоже опустил дубину и несмело шагнул навстречу.
   Демон и танакамка были почти одинакового роста и Наин удалось полностью облизать лицо Адая, так как строение рта танакамов, как и демонов, не позволяло целоваться. Адай старался не отстать от нее и даже перещеголять в усердии.
   Наконец, насытившись непривычными ласками, они смогли перекинуться между собой парой слов.
   - Как ты меня нашла? - воскликнул удивленный Адай.
   - Это по-моему, ты меня нашел, - улыбнулась Наин. - После того, как ты меня оттолкнул, я, не зная, сколько дикарей скрывается в лесу, бросилась сломя голову в ближайшую деревню просить помощи, но никто не пожелал ночью соваться в лес. Они здесь все очень напуганы и сидят на узлах, готовые в любой момент перелететь поближе к городам. К счастью, утром подошел император с своим войском и завязалось сражение. Было много раненных и убитых. Император захватил пленных и отступил из лесу, не оправдав моих надежд на преследование танакамов и на твое спасение. Пришлось снова менять облик, перевоплощаться в танакамку, благо валялось много убитых танакамов и недостатка в сырье для изготовления колдовской мази не было. Там же, в лесу, в облике танакамки я наткнулась на раненного воина-дикаря, и он мне многое рассказал; где лагерь расположен для пленных и где черная тварь обитает. Тогда я решила сперва спасти тебя, а потом приняться за поиски тоннеля в Дакан.
   - Спасение утопающего в руке самого утопающего, - пробормотал Адай, - Значит ты узнала все, что я собирался рассказать тебе. И ты знаешь для чего и для кого предназначены пленные демоны?
   - Для колдуна из Антиохий. Наши подозрения подтвердились. Мистерия недооценила его, думая, что самая сильная угроза исходит от Витона, а он смог организовать целое осиное гнездо из поклонников Черного Властелина - сатанистов.
   - И куда мы теперь направимся?
   - Путь из Дакана должен быть недалеко от логова черной твари. Тебе предстоит еще одна метаморфоза, мой бедный кипчак. Надеюсь, это не слишком сильно отразится на твоем неокрепшем для волшебства организме.
   - Тело демона доставило мне большое удовольствие. Я даже умудрился совершить в нем героический поступок - убить королевского грифона Правда, без тебя рядом, оно было неполным. Я узнал их жизнь только с одной стороны. Надеюсь, в теле танакама мне больше повезет.
   - С кем ты разговариваешь, Радай, - раздался позади голос Запандрика и демон раздвинул густые заросли кустарника, выходя к разговаривающим людям.
  

* * *

  
   Отброшенное неожиданной ночной атакой с двух сторон, крестоносцы устремились в беспорядке в узкое ущелье и преследуемые по пятам летучими отрядами кипчаков, спешно отступали до самого утра. При лучах утреннего солнца, когда командиры смогли навести кое-какой порядок, оказалось, что кипчакская конница давно отстала и можно спокойно и не спеша остановиться на привал и обсудить ночные события. Из отступавших никто толком не мог объяснить, сколько было атаковавших кипчаков; то ли пять, то ли все десять тысяч, но все были уверены, что к кипчакам скрытно подошло большое подкрепление и они каким-то чудом просочились большими силами в тыл и напали на лагерь с двух сторон. Собравшиеся на большой совет в наспех поставленном шатре графа офицеры дружно накинулись на одного из капитанов лучников, охранявших с двумя десятками стрелков тыл отряда, укоряя его в потере бдительности.
   - Помилуй бог, господа, - растерялся, не ожидавший такого оборота, капитан. - С тыла никто не наступал, там не было ни одного кочевника. Вот рыцарь Клермен подтвердит, мы отступили в ущелье одними из последних, но и тогда никого не видели.
   - Чего же вы бежали, если вам никто не угрожал, - язвительно заметил один из присутствующих. - Если бы твои солдаты не проморгали скапливающие в тылу силы кипчаков, мы отбили бы обе атаки, а оправдываться из-за своей оплошности - это дело не для дворянина.
   Обиженный пожилой капитан лучников с достоинством выпрямился.
   - Если я оставил свой пост, то только из-за вашего слишком поспешного отступления, когда вы бросили мой отряд, даже не соизволив предупредить. Мне нет дела до того, как ведут себя дворяне, когда не верят их словам, но я - свободный йомен, и я не позволю сомневаться в своих словах, которые могут подтвердить два десятка смелых англичан, никогда не предававших своих товарищей.
   - Спокойнее, господа, спокойнее, - пришлось вмешать в разговор графу Анжуйскому. - Переругавшись между собой, мы доставим радость только своим врагам, давайте не спеша разберемся в ночных событиях, здесь много неясного и самое первое, откуда здесь могли взяться дополнительно три тысячи воинов султана Бейбарса.
   - Слишком много неясного в последнее время, - пробурчал барон Беренгаль. - Капитан, не прими мой вопрос, как недоверие к твоим словам. Мы с тобой сражались при Мансуру и Дамиетте, когда наш король и мы показали чудеса храбрости и были достойны заслуженной победы, но по воле судьбы потерпели жестокое поражение, и нам ли сомневаться в мужестве друг друга, только скажи мне одно, почему ты покинул маленькую рощицу, куда я поставил твоих лучников?
   - Мне пришлось, барон. Когда я увидел, что последняя сотня наших ребят втягивается в ущелье, я велел своим лучникам во всю прыть бежать следом за вами.
   - Почему, - повторил барон и сделал ударение на "почему", - почему ты оставил рощицу до начала сражения?
   Капитан помрачнел, угрюмо вглядевшись в барона, с которым его связывали давние узы боевого товарищества, и толпящихся офицеров, затем громко, раздельно выговаривая каждое слово, произнес.
   - И до начала, и во время сражения я с своими лучниками стоял в роще и не покидал своего поста до тех пор, пока основной отряд не втянулся в ущелье. Это могут подтвердить все мои двадцать лучников и те воины, которые не потеряли головы от страха и имели мужество оглядеться вокруг.
   - Я подтверждаю каждое слово капитана, - вступил в разговор рыцарь Клермен, - После того, как граф приказал мне прикрывать отход основного войска у входа в ущелье, я велел двум знаменосцам дать сигнал отступления капитану - помахать копьями с нацепленными сигнальными флажками. Возможно, темная ткань была не лучшей идеей в темной ночи, но белое полотнище могли неправильно истолковать. Таким образом, капитан продолжал сидеть в роще до последнего момента, и лишь увидев, что и мы, последняя сотня, втягиваемся в ущелье, они начали покидать свой пост.
   - Спасибо, Клермен, хоть я и не сомневался в правдивости слов капитана, - барон озадаченно протер обросший щетиной подбородок. - Но, черт меня возьми, граф, я ничего не понимаю! Я, да и десяток других офицеров видели, как из проклятой рощи выскочило не менее трех тысяч кипчаков и с диким завыванием бросились в бой на наши позиций.
   - И кто-нибудь сразился с наступающими с тыла кипчаками? Я не говорю про арбалеты и луки, я говорю про копья и мечи. Кто-нибудь сходился врукопашную с кипчаками, атакующими с тыла? - граф Анжуйский обвел взглядом окружающих офицеров, и каждый из них промолчал и отвел глаза. - Значит, это было посланное нам наваждение. Кипчаков в нашем тылу не было, это все нам привиделось, да и откуда взяться дополнительному войску, если на расстояний нескольких дней пути, мы и трехтысячный корпус кипчаков - единственные военные силы.
   - Выходит, мы оставили весь наш обоз и укрепленный лагерь, испугавшись бесплотных приведений, - горестно заметил один из рыцарей, - а ведь мы бросили на произвол судьбы Гийома де Равильяка и маркиза Контри и с ними, две сотни отличных ребят.
   - Значит нам надо обсудить, как добраться до них или хотя бы послать весточку о произошедших событиях, - оборвал причитания рыцаря граф. - Вот карта этого района, одолженная мной у Гийома де Равильяка. Он с своими тамплиерами, и сопровождающий его Контри с рыцарями находится здесь, среди Красных скал. Сюда, в обход кипчаков, ведут несколько тропинок, но смогут ли по ним пройти тяжеловооруженные конные рыцари?
   - Я здесь воевал пару лет назад, тогда для нас была неудачная кампания. Войска султана Бейбарса состояли из горцев, так называемых горных мамлюков, и они налетали, как снежные бури. Однажды нам пришлось отступать вдоль вот этой горной речушки, вплоть до Красных скал, - один из рыцарей склонился над картой и провел кончиком кинжала длинную линию. - Здесь проходит древняя караванная дорога, она пользуется дурной славой из-за обитающих здесь разной нечисти, но нам можно рискнуть, мы - христовы воины, осененные крестом и нас слишком много, чтоб обломать зубы любых адских тварей.
   - Ты сможешь провести нас к караванной дороге?
   - Да, ваша милость, я изучил эти горы лучше тропинок в своей родной Гаскони. К концу этого дня мы вступим на дорогу, а концу второго будем у цели.
   - Ну, тогда веди нас, аквитанец.
   Войска выступили после короткого завтрака. Пробираясь через лишенные растительности скалы, отряд длинной змеей потянулся в сторону Красных скал, обходя кипчаков далеко стороной. Конным рыцарям приходилось тяжелее всех. Кони отказывались подниматься по бездорожью; не приученные к горным дорогам, они часто спотыкались, ломая себе ноги или увлекая всадника в темную пропасть. Сопровождаемый ржанием испуганных лошадей и проклятиями людей, отряд к вечеру наконец добрался до заброшенной, караванной дороги.
   Когда-то эта дорога вела из далекой Индий к средиземноморским портам, чтобы потом, на купеческих галерах, добраться до великой империй Рима, владычествовавшей над половиной мира. Караваны привозили римлянам диковинные шелка, драгоценные камни невиданной красоты, рабынь и рабов для услады родовитых патрициев, свирепых тигров и львов для кровопролитных, гладиаторских представлений. С падением великого Рима, целые разбойничьи племена и народы оседлали некогда оживленный путь, грабя все проходящие караваны, и купцы изменили маршрут, предпочитая более отдаленные, но хорошо охраняемые дороги, проходящие через территорий сильных государств. Некогда мощные крепости, защищавшие горные участки пути от свирепых горских племен, обезлюдели и пришли в упадок без притока пошлин, высокие стены и зубчатые башни обвалились, похоронив под обломками некогда былую славу канувших в небытие правителей. Всеобщее запустение завершила природа. Сильнейшее землетрясение, прокатившееся сотню лет назад в этих горах, полностью завалило каменным дождем большую часть дороги, ведущую из глубин Азии.
   Оставшаяся целой часть пути начиналась недалеко от Красных скал, наискось пересекала примыкающую к ним горный массив и, соединившись с другими дорогами, устремлялась к Акре. Несмотря на хорошую сохранность, вся дорога через горы была абсолютно пустынна. Уже несколько сотен лет никто, кроме разбойных и военных отрядов, не проходил по каменным плитам, уложенным древними мастерами, никто не селился на обочине, ни один огонек очага не мерцал в темноте. Причиной тому было не только запустение, наступившее в этих краях без проходящих купеческих караванов, но и странные твари, по слухом, обитающие среди полуразрушенных крепостных башен, среди руин некогда великолепных караван-сараев, безвестных могил живших когда-то в этих местах народов.
   Но всем известные и много раз слышанные россказни о темных силах не могли напугать многочисленный отряд хорошо вооруженных солдат и, утомленные тяжелой дорогой, крестоносцы приняли решение отдохнуть здесь до утра. Достав скудные съестные припасы из седельных сум, они запили нехитрый ужин холодной водой из протекающего рядом ручья, во все лады ругая кипчаков, захвативших хитростью обоз и лишивших их продовольственных и винных запасов. Несмотря на это, настроение в отряде было приподнятое - они двигались к древнему храму, куда раньше выступили колдун из Антиохий и маркиз Контри, и среди простых солдат во всю муссировались слухи о святилище Мистерий, заполненным до краев золотом и драгоценными камнями. Старожилы крестовых походов делились с новенькими о неоднократных, неудачных попытках найти и разграбить храм, о чудовищах, якобы охраняющих древнее святилище. Эти рассказы сопровождались такими красочными описаниями, что слушатели, то млели от восторга, представляя несметные богатства, то замирали, чувствуя, как холодеет кровь, от возникающих в уме злобных монстров.
   Вскоре шум голосов стал постепенно затихать. Уставшие тяжелым переходом солдаты засыпали, не дорассказав и не дослушав чудные историй о великолепии и могуществе древнего храма и над лагерем повисла тишина, нарушаемая сонными бормотаниями спящих людей и хрустом камешков под ногами часовых.
   Первая гигантская тень спикировала с вершины дальней скалы под утро. На бреющем полете она два раза облетела лагерь, напугав до смерти часовых и исчезла среди гор. Тень больше всего походила на летучую мышь, размером с корову. Ее рылоподобная, зубастая пасть громко щелкнула, стараясь ухватить одного из часовых, но промахнувшись, издала разочарованный, скрежещущий звук. Несколько стрел, пущенных вслед крылатому тварю пришедшими в себя часовыми, не причинили ей вреда, но вселили уверенность в солдат.
   Граф Анжуйскому показалось, что он только на минуту закрыл глаза, когда его потряс за плечо капитан лучников Джон Оливер, поступивший на дежурство после полуночи.
   - Что стряслось, Джон? Неужели в этих, забытым богом краях, случилось нечто такое, что требует моего присутствия?
   - Вот именно, богом забытых, - проворчал недовольно капитан. - Ребята с дальнего дозора видели, как одна крылатая тварь спикировала на спящий лагерь, попыталась зацепить часового и умчалась в горы. Теперь их собралось целая сотня или тысяча и все они норовят закусить моими лучниками. Мы ранили пару из них, но их становятся все больше и больше.
   Граф начал торопливо одеваться. Взял в руки тяжелые латы, он ненадолго задумался, затем отбросив громоздкие доспехи в стороны, натянул на одежду легкую, но прочную кольчугу. Снаружи послышались возбужденные голоса. Сэр Оливер выглянул из шатра и удовлетворенный обернулся к одевающему графу.
   - Это Алан настоящий кудесник. Помните, я рассказывал, как себя он вел во время схватки за заколдованный меч. Теперь он сшиб одного из летающих тварей, стрела попала ему прямо в горло и это в летящую мишень с расстояния в семьдесят ярдов. - Капитан с восхищением поцокал языком. - В отряде его называют не иначе, как Потрошитель Демонов и, ей-богу, Алан достоин носить это имя. Его серебряные стрелы пользуются большим спросом, и кузнецы в отряде заняты только тем, что перековывают серебряные украшения в наконечники для стрел и копий.
   Офицеры выбрались из шатра. Прохладный предутренний ветерок шевелил обвисшие полотнища знамен. На востоке темное небо посветлело, восход был не за горами. Граф зябко повел плечами.
   - Многая нечисть убирается в свои гнезда с наступлением утра. Думаешь, эти не боятся лучей солнца?
   - Что-то не похоже, что они собираются удалиться, - капитан прищурился, разглядывая усевшихся вдали на камнях летающих чудовищ, - мне кажется, их становится все больше и больше, и к ним присоединяются пешая подмога.
   Граф с капитаном подошли к столпившимся вокруг убитой твари лучникам. Люди боялись прикасаться руками к покрытой блестящей слизью коже и тыкали громадное тело палками, удостоверяясь, действительно зубастая тварь сдохла или это хитрое притворство таинственного чудовища.
   Тварь действительно могла внушить ужас и страх. Полу выпрямленные, перепончатые крылья были под стать размерам летуна и на концах заканчивались тремя острыми когтями. Зубастая голова с растопыренными, ослиными ушами висела на тонкой, длинной шее. Стрела английского лучника пробила ее у самого основания и застряла в шее. Из-под древка стрелы до сих пор толчками вытекала кровь обычного красного цвета.
   - Жизнь не совсем покинула ее, - рассудительно заметил сэр Оливер, - сердце еще бьется, иначе кровь давно свернулась бы. Алан, я вижу, ты прикончил ее простым железным наконечником, а не заговоренным серебром.
   - Да, сэр, острое железо поражает их также верно, как королевского оленя в Шервудских лесах. Мне кажется, они не имеют ничего общего с демонами, духами и прочей нечистью. Это просто большая, летучая мышь и в следующий раз, если они посмеют сунуться, мы свалим добрую половину.
   - Простая, летучая мышь размером с корову? Все летучие мыши днем прячутся в темных местах и ростом не превышают курицу, а эти и не думают удирать от солнечных лучей, - фыркнул недоверчиво граф, затем распорядился. - Джон, вели трубить подъем, мы не будем ждать, пока эти твари снова захотят напасть на нас и пойдем быстрым маршем на соединение с Контри. Надеюсь, храмовник оправдает прозвание колдуна и защитить нас от невиданных доселе чудовищ.
   Плохо выспавшиеся, не отдохнувшие толком солдаты с руганью начали выбираться из палаток, но увидев парящих прямо над головой громадных тварей, начали торопливо строиться в походный порядок. Чудовища нанесли удар в самый неудобный для людей момент, когда солдаты бегали, высматривая свои сотни и не успели развернуть боевое охранение. Они упали с небо сплоченной группой, нанося беспорядочные удары когтями на концах крыльев и зубастыми пастями. С земли их поддержали обезьяноподобные существа с деревянными палицами, которые они ловко метали в людей, норовя попасть в головы.
   В первые время схватка превратилась в беспорядочную свалку. Атакованные с воздуха и с земли люди растерялись, невиданные раньше внешние облики врагов внушали страх и неуверенность. Несколько десятков крайних воинов погибли сразу, в основном это были английские лучники, не защищенные прочными доспехами и не успевшие натянуть тетивы на луки. Но затем конным рыцарям удалось оттеснить пеших нападавших от основной массы войска и немногочисленные обезьяноподобные пали под ударами тяжеловооруженных людей. Сложнее было с летунами. Несмотря на внушительные размеры, быстрые твари ловко уклонялись от выставленных пик и копий, норовя в сложном вираже зацепить людей острыми когтями.
   Восходящее солнце ярко осветило широкую, вымощенную каменными плитами дорогу, сгрудившихся на нем людей и кружащих над ними крылатых существ. Дневной свет упростил положение отряда и разозленным лучникам, наконец, удалось подготовиться к прицельной стрельбе.
   - Лучники, лучники, - прокатилось над колонной, затем раздалась команда. - Пли!
   Стрелы вылетели черной тучей. Привыкшие сбивать уток и гусей влет, знаменитые английские лучники истыкали стрелами летающих тварей, превратив их в подобие гигантских дикобразей. Большая часть упала сразу, раздавив своими тяжелыми телами несколько солдат, остальные устремились было верх, но вылетевший вдогонку второй залп завершил полный разгром. Только троим из сотен тварей удалось скрыться среди скал, остальные валялись на земле вместе с своими обезьяноподобными союзниками.
   - Они не очень-то живучи. Не понимаю, чего им вздумалось напасть на нас, ведь у них не было ни единого шанса выиграть сражение, - граф недоуменно покачал головой, рассматривая заваленное трупами место скоротечной схватки, - а ведь действовали как заправские солдаты: сперва разведка, потом пробная атака, затем вызвали союзников и напали в самый неудобный для нас момент.
   - Привыкли, что люди бросаются врассыпную, как только увидят их, - предположил Беренгаль. - Не встречались с регулярными войсками, вот и поплатились за свое легкомыслие.
   - Весьма возможно. Никогда не думал, что на Земле остались такие твари. Что-то подобное встречалось мне в древних манускриптах, но я приписывал их богатой фантазий усопших предков. У них нет ничего ценного с собой, Беренгаль, что могло бы нам пригодиться?
   - Абсолютно ничего, граф. Голы, как соколы, если не считать деревянных палиц обезьяноподобных существ. Сейчас спросим ребят, они возвращаются, обшарив окрестные пещеры, где ютились крылатые бестий. - Эй, Нат, Том, Хаггард, что интересного вы нашли в логове чудовищ?
   - Ничего, сэр, если не считать костей животных и людей, которыми питались эти твари и десятка два яиц, которых мы побросали в пропасть.
   - Тогда трубите сбор, барон. Поспешим к маркизу, пока храмовник не вздумал наложить свою лапу на сокровища храма. Он вполне способен заграбастать все и не подавиться. Эти мнимые святоши с монашеских орденов больше нас думают о золоте и мирских благах, чем о спасении своих грешных душ.
   Отряд снова выровнял походные ряды и быстрым маршем двинулся по заброшенной, караванной дороге. После полудня, вдали, среди других горных вершин, показались характерные цвета Красных скал. Они вздымались выше соседних гор, их бока ярко алели при под лучами полуденного солнца. Но еще раньше, в блеклой голубизне неба появились и начали сопровождать отряд несколько демонов, чьи ужасающие лики то вплотную приближались к людям, заставляя их хвататься за оружие, то мерцали далеко в стороне. Один раз отряд стал свидетелем схватки между демонами, когда четверо, неотступно сопровождающих отряд, напали на новенького демона, неосторожно вылетевшего из дальней осиновой рощицы.
   Последний, увидев незнакомых, сразу устремился назад, стараясь скрыться от устремившихся за ним демонов и зрелище боя между сражающими демонами сразу отдалилось почти к самым деревьям рощи и оказалось не таким внушительным из-за большого расстояния, как то, что наблюдали лучники капитана Оливера после засады на идолопоклонников. Несмотря на это, голубоватые молний, проскакивающие между сражающими, поваленные деревья и ужасающий вой, доносившийся до ушей людей, вселял невольный трепет и не один в душе задал себе вопрос, а что произойдет, когда эти необузданные силы атакуют людей. Сражение было недолгим: один не устоял против четверых и, то ли прогнанный, то ли уничтоженный, растворился в воздухе, а демоны снова заняли место наблюдателей, не предпринимая попыток вступить в более тесный контакт с движущим войском и даже избегая слишком близко приближаться к отряду.
   Но стычка с людьми все-таки произошла. На дороге, петляющей среди каменных глыб и скал и постепенно поднимающейся в гору, показались трое всадников, нахлестывающих коней. Железо доспехов ярко засверкало на солнце и барон Беренгаль, обладающий острым зрением, приложив ладонь к глазам, озабоченно сообщил:
   - Это люди маркиза Контри, я узнал пегую лошадку рыцаря Форзеля. За ними гонятся крылатые бестии, но не наши старые знакомые, а такие же демоны, как эти, висящие около нас. Граф, я поскачу на выручку, иначе им до нас не добраться.
   Три десятка рыцарей, лязгая оружием, поскакала навстречу товарищам, и тут же к ним наперерез устремилась четверка демонов с явным намерением помешать помощи добраться до отбивающихся солдатов Контри. Увидев стремительно несущихся демонов, граф приказал конным лучникам скакать на поддержку рыцарям, а пешим подтягиваться бегом к месту сражения.
   Рыцари встретили демонов арбалетными стрелами, которые, впрочем, не нанесли им ощутимого вреда. Здесь нужны были не железо, а серебро, и в ожиданий англичан, имевших стараниями Алана и кузнецов не один серебряный наконечник, прикрылись щитами, выставив вперед длинные копья.
   Демоны не ринулись сломя голову на лес копий, хотя железные стрелы беспомощно валились на землю, не достигая цели. Остановив свои бесформенные, меняющие каждое мгновение очертания тела на расстояний, они выбросили из себя целый сноп ослепительных молний.
   Огненные стрелы ударили в ровный ряд отполированных щитов с выбитыми девизами и гербами родовых замков и поразили скрывающихся за ними людей. Рыцари падали с хриплыми вскриками или молча наклонялись вперед и соскальзывали под копыта коней. Молнии поражали не только людей, иногда лошадь взбрыкивалась и падала на передние ноги, чтобы потом бездыханным растянуться рядом с мертвым хозяином. Поняв тщетность оборонительной тактики, рыцари попытались атаковать демонов растянутой цепью, но те легко ушли верх и в сторону, издавая громкий свист, словно смеясь над потугами людей. Казалось, неуязвимые существа легко сомнут любое количество солдат, бессильных поразить их имеющимся у них оружием.
   Положение спасли подскакавшие английские лучники. Длинные луки начали сгибаться, вбирая в себя упругую силу гибкого дерева и натянутой тетивы, затем стрелы с серебряными наконечниками сорвались с места и запели смертоносную песню. Демоны почуяли смерть еще до начала выстрелов и попробовали уйти от серебряного дождя, но стрелы настигли двоих из четверых, и они беспомощно закружились, выпуская из себя целые клубы белесого дыма. Второго залпа не последовало: двое целых умчались слишком далеко, чтобы их можно было достать стрелами, а два оставшиеся, попавшие под удары лучников, бесследно растворились в воздухе.
   - Вперед, вперед! - прокричал барон, снова подгоняя своих рыцарей. - Они прикончили ребят Контри!
   Рыцари и лучники с гиканьем рванулись к сражающимся вдали товарищам и поспели только в самый последний момент. Из троих, скакавших навстречу основному отряду, оставался в живых только один. Обмотав руки своим плащом, он ловко уворачивался от ударов молнии и сам старался поразить трех демонов, выписывающих вокруг него и двух мертвых товарищей замысловатые пируэты. Лучники на скаку выпустили целую тучу стрел, но демоны, не ввязываясь в схватку, улетели в сторону Красных стрел. Через несколько минут, оставшийся в живых сидел в кругу спешившихся командиров.
   - Гийом де Равильяк сразу после выступления начал всячески притеснять нас. Весь провиант находился у него в обозе и нам он выделял только сухие лепешки, предлагая запивать его водой из встречных родников, - рассказывал гонец. - Маркиз не стал терпеть выходки проклятого колдуна и приказал ребятам пойти к повозкам и забрать все, что придется им по вкусу.
   - Это вполне в духе Контри, забирать самому то, что не дают добровольно, - заметил Беренгаль.
   - Все это случилось после того, как мы добрались до места - до задней стены храма Мистерий, как объяснил нашему маркизу один из храмовников. Гийом в это время совсем перестал общаться с нашим Контри. - пояснил графу посланец маркиза. - Он приказал взорвать скалу порошком из Китая, ими была забита половина телег в обозе. Был страшный грохот и много огня и дыма, но откололся только небольшой кусочек скалы. Вот тогда-то и произошла стычка между нами и храмовниками. Как я раньше говорил, маркиз разрешил нам брать с повозок все нужное для нашего желудка и немного для поднятия настроения, а монахи воспрепятствовали этому и произошло небольшое сражение между нами и храмовниками. Тамплиеры убили Бертольда из Фландрий, двух братьев-бургундцев - Жозефа и Модеста и еще четверых оруженосцев. Но и мы помяли им бока. Из двадцати только шестерым удалось убежать под роскошный халат своего хозяина. Мы хотели пригласить на суд чести и самого колдуна, но он внезапно исчез неизвестно куда и вернулся с целым сонмом демонов, открыв нам свое истинное лицо дьяволопоклонника.
   Адские твари устроили массированную атаку на наш лагерь и нам пришлось отступить. Демоны поражали нас молниями, а серебряного оружия у наших было по пальцам перечесть. К счастью, мы научились легко защищаться от молнии; достаточно замотать руки тряпками и пока огненная стрела не попадет на тело, можешь спокойно сражаться с ними. Но тварей становилось все больше и больше и мы укрепились в окрестных пещерах. Маркиз послал нас на всякий случай предупредить вас об измене Гийома де Равильяка, а этот колдун, как видите, выследил и послал за нами своих слуг. Они убил Бержерака и Доновера, - закончил рассказ посланник.
   - Что с храмом? Вы действительно у стен святилища? - спросил заинтересованно граф Анжуйский.
   - Ворота храма находятся по ту сторону Красных скал. Оттуда их осаждает визирь султана Бейбарса, Витон. Говорят, он тоже колдун, почище нашего тамплиера, и он тоже переругался с сопровождающими его кипчаками. Оно и понятно - честным солдатам никогда не ужиться с чернокнижниками и чародеями. Наши несколько ребят пробирались на разведку и видели летающих демонов, грифонов и другую нечисть. Господи, мы попали в самый центр адского гнезда и изрядно его разворошили. Дай нам бог, живым и здоровым добраться до Акры. Не могу поверить, что на свете есть добропорядочная Европа без демонов, духов и разгула колдунов и чернокнижников.
   - Будем мы в Европе, будем, и не нищими наемниками, а богатыми, владетельными баронами, - успокоил приунывшего рыцаря Беренгаль. - Сокровищ храма хватить на всех, и на благородных рыцарей, и на йоменов-лучников.
   - Сперва надо пробраться в храм, а охотников на сокровище хватает, - охладил его пыл граф Анжуйский. - Как у них там с продовольствием?
   - Обоз тамплиеров у нас. На неделю должно хватить для всего отряда, а вы, я вижу, налегке, - после небольшой паузы сказал посланец.
   - Тогда выступаем немедленно. Ты прав, мы без обоза. Чертовы кипчаки обманом завладели всем продовольствием и теперь солдатам приходиться потуже затягивать пояса.
   Демонов, осаждающих пещеры с солдатами Контри, не оказалось. Увидев приближающее войско, они оттянулись в глубину одного из непроходимых ущелий, но спокойно передохнуть крестоносцам не удалось. Ближе к вечеру показались передовые дозоры кипчакского корпуса, а вскоре тысяча конных воинов заняла позицию, где раньше размещались демоны де Равильяка.
  

* * *

  
   Баронесса Изабель де Лайонель не собиралась навещать могилу погибшего в бою барона де Лайонеля, человека, о существований которого до недавнего времени она и не подозревала, но присутствие пятерки кипчаков, сопровождающих ее и ее слуг по приказу Кудайбергена, заставило молодую женщину переменить решение. Скрепя сердцем, изменив намеченный заранее тайный маршрут, она повела маленький отряд в безымянную горную долину, где находились могилы павших в прошлогоднем бою крестоносцев. Прочтя молитву над одним из покосившихся крестов, она смахнула искусственно вызванную слезу и приказала кипчакам вести ее к корпусу, к Кудайбергену.
   Они двигались быстрой рысцой, тропинка то превращалась в широкую дорогу, то терялась среди хаотично нагроможденных камней. Горные зеленые долины сменялись суровыми скалами, но нигде она не увидела и признаков человеческого жилья. На ее вопросы кипчаки пожимали плечами: они были такими же новичками в здешних горах и не знали, почему горные долины с лиственными рощами и пышными лугами, способные прокормить не один табун лошадей или отару овец, пустовали.
   Обманутые пустынностью края, на одном из поворотов, потерявший бдительность маленький отряд нос к носу, столкнулся с кавалькадой пестро разодетых людей, во главе которых восседал на двугорбом белоснежном бактриане мужчина с безмятежно-улыбчивым лицом. Увидев кипчаков, человек двадцать всадников, гарцевавшие вокруг важно выступающего верблюда, сомкнули ряды и, выставив тонкие пики, двинулись навстречу.
   Кипчаки застыли в нерешительности. Если бы не присутствие баронессы, которую приказал сопровождать Кудайберген, они давно бы умчались прочь, оставив вопрос; враги встречные или друзья, не решенным. Теперь кипчаки только беспорядочно горячили коней, разрываемые между долгом выполнить приказ: защищать и не покидать баронессу и желанием не рисковать своими жизнями. Борьба была недолгой, и долг, вбитый в кровь железной дисциплиной, царящей в отряде кипчаков, победил. Окружив баронессу кольцом, они остановились в тревожном ожиданий, крепко сжимая в руках древка копий.
   Жестом остановив сопровождающих всадников, вперед выступил предводитель. Негромким окриком посадив верблюда на колени, он спешился и пешим шагом подошел к кочевникам. Мужчина вытянул вперед пустые руки, недвусмысленно показывая мирность своих намерений и приглашая кипчаков к диалогу. Старший из пятерки неохотно спешился.
   - Ты кипчак? - спросил неожиданно мужчина на тюркском.
   Кипчак удивленно заморгал узкими глазами, затем широкая улыбка озарила его смуглое лицо.
   - Ага (Старший), мои предки пасли скот в окрестностях Сыгнака38, разрушенного сейчас монголами. С какого уголка великого Дешт-и-Кипчака занесло вас сюда ветром превратной судьбы?
   Легкая улыбка тронула безмятежные черты мужчины и он продолжил на чистом кипчакском.
   - Пусть тебя не обманывает мой язык. Я не кипчак, и даже не тюрок. И я, и мой отец, и мои предки до десятого колена родились среди этих гор. Можешь звать меня Омаром, ученым Омаром из Кардена, это селение, где я появился на свет, сопровождают меня мои ученики и последователи. Но разве важно, где родился человек или как он произносит те или иные слова? Важно, куда направлены его помыслы и для чего он хочет достигнуть поставленной цели.
   - Простите, старший, вы говорите на языке моей далекой родине, и я принял вас за уроженца Дешт-и-Кипчака. Мы, воины великого султана Бейбарса и находимся здесь по его приказу.
   - Удачно, что мы смогли встретиться среди тысячи горных троп. Я хочу увидеться с командиром корпуса, батыром Бараком. У меня для него есть важные сообщения. Надеюсь, вы не будете возражать, если мы присоединимся к вашему отряду?
   - Нет, - сразу согласился кипчак, - но согласно инструкциям, гражданские лица, не являющиеся солдатами корпуса, должны следовать за воинским подразделением на расстояний не менее ста метров, если они не пленные, конечно.
   - Эта белокурая женщина, путешествующая с вами, она ведь не солдат?
   - Это исключение из правил, господин - не растерялся кипчак, - или точнее, трофей нашего тысячника.
   - Мне хочется поговорить с тобой о некоторых вещах, - сказал ученый Омар, - ты можешь сделать еще одно исключение для меня одного?
   Кипчаку все больше и больше нравился человек, говоривший на его родном языке без акцента. Ученый человек в своих странствиях наверняка побывал на его отчизне, ведь Сыгнак был одним из центров культуры и науки великой степи, а воспоминания о родине в устах незнакомого человека звучат гораздо слаще, чем тысячу раз слышанные рассказы находящихся рядом товарищей.
   - С радостью, господин. Если вы захотите, я могу присоединиться к вашим спутникам и там без помех ответить на все ваши вопросы.
   - Лучше мы будем ехать посередине, - предложил ученый человек, - так будет хорошо и для нас, и для любопытных ушей. Поймут бесполезность любопытства и не будут напрягаться, чтобы уловить словечко из нашей беседы, - совершенно серьезно пояснил он свои слова.
   Однако спокойно побеседовать им не дали. Они появились со стороны Красных скал, куда направлялись путники. Их было около десяти. Сопровождая свой полет диким воем, демоны вылетели тесной кучей, принимая облик цилиндроподобных тварей с рогатыми головами и излучающими красный свет глазами. Увидев небольшой караван, они резко изменили направление полета и, вытягиваясь в длинную цепь и снижаясь к земле, рванулись к людям. Целые тучи песка взметнулись с земли, отмечая пути движения, голубоватые молний заплясали на их телах, и души людей объяло тоскливое чувство тревоги и страха перед неведомым врагом.
   Ученый Омар предупреждающе крикнул своим ученикам и поднял руки навстречу демонам, выставив вперед раскрытые ладони. Воздух впереди него заколебался, словно над горящим костром и принял желтоватый оттенок. Послышались звонкие звуки лопающих струн, и первый демон, напоровшись на невидимую стену, отпрянул назад. Сбоку на него налетел соседний, на них еще один и четкий строй демонов сломался, превратившись в толпу беспорядочно мечущихся, растерявшихся существ.
   Подскакавшие к своему учителю всадники окружили его плотным кольцом и запели тягучее заклинание, завораживая пением не только демонов, для которых оно предназначалось, но и людей, впервые столкнувшихся с настоящим колдовством и магией. Эта битва не была похожа на те, что вели между собой испокон веков люди, убивая себе подобных, но исход битвы и в том, и в другом случае был одинаков - смерть.
   Демоны выдержали первый натиск магических слов и рассыпались вокруг тесно сбившихся людей, то и дело предпринимая попытки прорваться через невидимую черту, проведенным в самом начале ученым человеком. Но стена была крепка, а воздвигнувший ее - учен и умел. Демоны беспомощно бились об желтоватый воздух и, словно получив увесистый щелчок по носу, отскакивали назад, но подстегиваемые полученным ранее четким приказом, не прекращали своих попыток добраться до людей и захватить то, что никогда им не принадлежало.
   Омар, оставив учеников сдерживать демонов, принялся манипулировать с цветными полосками материй, которые он доставал с кармана своего халата. Шевелясь, узкие ленточки поднимались над ладонями ученого и застывали горизонтально к земле. Их было одиннадцать, ровно столько, сколько демонов кружилось вокруг людей. Ученый, оценивающе и придирчиво оглядев висящие в воздухе полоски, удовлетворенно щелкнул языком и шевельнул длинными пальцами. Расходясь в стороны, ленточки медленно поднялись выше роста всадников и поплыли в направлений к кружащимся демонам.
   Баронесса поняла сразу после встречи, что столкнувшие с ними всадники не простые путники и не купцы. И когда появившиеся из Красных скал демоны устремились к ним, а ученый Омар не высказал и тени беспокойства, она уже точно знала: он - могучий колдун и скорее всего член пресловутой Мистерий, ибо горы, до прихода крестоносцев и кипчаков, принадлежали поклонникам древней религий. Изабель было известно, две святыни, Меч и Доспех, в руках двух эпоптов ищут людей, достойных носить их и теперь не сомневалась, что удача улыбнулась ей, послав навстречу одного из них. Небольшой сверток, обернутый черным бархатом и притороченный к спине верблюда, излучающий субстанцию неведомой силы, подтвердил ее догадку о встрече с одним из путешествующих святынь. Настало время действовать и действовать решительно и жестко. Баронесса незаметным кивком подозвала одного из своих слуг.
   Кипчаки, привыкшие не стоять в стороне во время сражений, успели сбросить наваждение магических слов и находились рядом с адептами ученого Омара. Они оставили баронессу в окружении лишь двух ее собственных слуг. Шпионка оказалась предоставленной самой себе и не преминула воспользоваться своим положением. Она тихо прошептала приказ подъехавшему слуге, передав ему маленькую склянку с бесцветной жидкостью. Тот, оглядевшись по сторонам, подкрался к вьючным лошадям и вытащив пробку с деревянного бочонка, ловко вылил содержимое склянки в питьевую воду.
   Между тем схватка с демонами подходила к логическому концу, летающие твари не могли тягаться с могучим чародеем, за спиной которого стояла тысячелетняя мудрость многих поколений магов.
   Цветные лоскутки ткани, выбравшись из круга, стремительно устремились к демонам, которые бросились врассыпную, почуяв в полосках материй грозную опасность. Но заклинания замедлили их движения, а лоскутки были подобны молниям и насквозь пробили расплывчатые тела неземных чудовищ. Они исчезали с тонким визгом, полных страха и боли, и лишь беловатый туман, рассеявшийся с порывом ветра, остался на месте их меняющихся тел.
   Победа была встречена радостными возгласами людей, и больше всех восхищалась ученым баронесса, расточая ему самые соблазнительные улыбки из своего неисчерпаемого арсенала. Но если Омара и затронули прелести белокурой красавицы, он ничем не показал своей заинтересованности. Солнце начинало садиться и, оставив дальнейшее продвижение на завтра, ученый подал знак своим ученикам разбить лагерь и приготовиться к ночлегу. Баронесса поддержала решение ученого и присоединившиеся к ученикам Омара кипчаки начали натягивать походные палатки и разжигать костры для приготовления ужина. Поблизости не было протекающих речек и бьющих из земли родников и воду для пищи брали из деревянного бочонка.
  
   Конец 7 главы
  

ГЛАВА 8

  
   Барак приказал Кудайбергену сопровождать Немайло, и командир разведчиков повел почти полторы тысячи конных кипчаков, чуть меньше половины корпуса, быстрым маршем к обратной стороне гигантского храма, занимающую территорию небольшого городка. По пути он подвергся массированной атаке летающих демонов и, потеряв три сотни воинов, вынужден был рассредоточиться в многочисленных пещерах, в обилии рассыпанных в встречных горах. Наспех собранного перед выступлением оружия из серебра оказалось явно недостаточным, и, по совету волхва, он приказал собрать все серебряные украшения и переплавить их в наконечники для стрел. Походные кузницы заработали во всю мощь, изрыгая клубы черного дыма и переваривая в горнилах серебряные браслеты, перстни и другие безделушки, изготовленные для услады человеческих чувств, в грозное оружие. Кузнецы работали днем и ночью, и их самоотверженный труд не пропал даром. Только обстрелами из стрел с серебряными наконечниками кипчакам удалось отогнать сонмы осаждающих пещеры демонов.
   - Вроде убрались, проклятые твари, - с облегчением сказал возвратившийся в пещеру Кудайберген, - мы сшибли не меньше трех десятков, но все они испарились, растеклись белым туманом, не оставив от себя ничего. Конечно, три десятка чудовищ - слабое утешение для трех сотен джигитов, павших от их молний, но все же мы заставили их держаться на почтительном расстояний, да и сами научились защищаться от молний. Немайло, как ты считаешь, мы можем выступить из пещер?
   Немайло озабочено протер покрасневшие от бессонницы глаза, стараясь привести свои мысли в порядок и прийти к окончательному решению. После встречи с черной тенью на горной дороге, он постоянно пребывал в мрачном состояний духа. В довершение ко всему, целые сонмы демонов, атаковавшие отряд, показали, что колдун из Антиохий обладает могучим источником снабжения, и этот источник мог быть один - Черный Властелин или его слуги, император демонов никогда бы не отдал на поругание людям своих поданных. Если Адаю и эпопке не удастся перекрыть путь сообщения Дакана с другими мирами, битву можно считать проигранной; Черный проникнет на Землю и воссядет на мировой престол - сейчас на земле не осталось никого, способного сравняться в искусстве магий с Ушедшими и вторично изгнать Черного и его слуг из мира Земли.
   - Воины запаслись достаточным количеством серебряных стрел?
   - Мы переплавили в наконечники все, что нашлось в хурджунах солдат, вплоть до колец и перстней на пальцах. Больше серебра нет и взять его неоткуда. Сотники выбрали среди воинов самых метких и создали из них особый отряд мергенов-снайперов. Сейчас только они вооружены серебряными стрелами и будут защищать остальных от демонов и других тварей из ада.
   - Они не из ада, - машинально поправил его Немайло, - они такие же существа, как и мы, и порабощены специальными заклинаниями. Но кто смог собрать воедино столько тайных имен демонов?
   - Как кто? Колдун из Антиохий, - удивился командир разведчиков. - Я видел на вершине соседней горы человека в одежде тамплиера. Даю голову на отсечение, это он направлял демонов на нас.
   - Маловероятно, что один или даже несколько человек смогли вызвать на Землю такое количество демонов. Их было сотни и сотни. Возможно, Адаю удастся разузнать о том, что творится сейчас в Демоний. Не знаю, что и предложить, Кудайберген. Мне не справиться с таким количеством демонов, особенно на открытом месте, а если мы попадем под совместный удар демонов и людей, я имею в виду крестоносцев?
   Кудайберген пренебрежительно пожал плечами.
   - У колдуна всего сотня рыцарей, остальные бежали вместе с графом Анжуйским. Мы легко сокрушим их, лишь бы летающие твари сильно не досаждали.
   - Я не военный, но как ты думаешь, куда делся основной отряд крестоносцев после отступления из долины?
   - Блуждает по окрестным горам, - беспечно сказал Кудайберген, затем посерьезнел. - За ними должны следить два десятка разведчиков, но пока вестей от них нету.
   - Это нормально?
   - Нет, - неохотно признался Кудайберген, - они должны были послать к нам гонца с сообщением еще вчера. Но всякое может случиться по дороге, возможно, гонец в пути или задержался в ставке Барака.
   - Будем надеяться, что граф Анжуйский не соединился с храмовником, иначе нам придется очень туго, но в любом случае путь у нас один - задержать колдуна из Антиохий у стен святилища, пока не вернуться Адай с эпопкой. Поднимай воинов, Кудайберген, пойдем к храму, - принял наконец решение волхв.
   Отряд покинул пещеры, соблюдая всяческую осторожность, но больше нападений со стороны демонов не было, и оставшуюся часть пути кипчаки прошли без стычек и схваток. Они добрались к позициям тамплиера тогда, когда демоны, сотнями роящие вокруг отвесной скалы-стены, отступили в одно из глубоких ущелий, труднодоступного для крупного отряда с обозом. Высланные вперед разведчики доложили командирам, что граф Анжуйский соединился с сотнями рыцарей маркиза Контри, которые враждуют с демонами колдуна из Антиохий.
   - Значит, они тоже передрались со своим колдуном, - удовлетворенно констатировал Кудайберген. - Волки грызутся, овцы целы. Теперь понятно, почему здесь царит такое затишье.
   - Кудайберген - овечка, - фыркнул один из офицеров. - Может попробуем забодать франкского волка?
   - Стоит ли? Чего мы добивались? Отогнать крестоносцев от храма, не дать колдуну из Антиохий возможность разрушить стену святилища и проникнуть внутрь. Цели мы добились, крестоносцы отступили, колдуна прогнали они сами, так что считаю - надо сидеть и выжидать, пока обстановка не прояснится.
   Сотник Шеркан, всегда отличающийся осмотрительностью, оглядел присутствующих на совете офицеров, ожидая возражения главным образом от своего друга и одноаульчанина Кудайбергена. Но на этот раз Кудайберген поддержал его, проявив несвойственную ему осторожность.
   - Я тоже считаю, атаковать крестоносцев - это преждевременно, особенно с наличными силами. Но сидеть сложа руки тоже не дело, когда над головой висят проклятые демоны. Как мы отбились от демонов по пути сюда? Только скрывшись в пещерах. Крестоносцы тоже сидят в пещерах, значит колдун из Антиохий не только на нас, но и на своих бывших друзей науськивал крылатых бестий. К сожалению не мы, а они сидят в прекрасных, защищенных целыми гранитными скалами гротах и поплевывают на летающих демонов, ожидая, когда какой-нибудь случай или чудо разрушит стены храма. Но что делать нам, бедным кипчакам, когда на нас налетят крылатые твари и посыплются дожди из смертоносных молний?
   Офицеры задумались. Демоны неожиданным нападением нагнали изрядного страха, и призрак нового налета не поднимал им настроения. Ни у кого из них не было опыта и никто раньше не слышал не только о сражениях с целыми сонмами демонов, но вообще не подозревал о их существованиях, и, соответственно, никто не мог предложить дельного совета. Многие с надеждой смотрели на урусского волхва, который смог колдовством прогнать целый отряд крестоносцев с прекрасно защищенных позиций.
   Почувствовав направленные на него взгляды, Немайло очнулся от своих невеселых дум. Затем отрицательно покачал головой.
   - Я могу прикрыть трех, самое большое пятерых человек, но защитить весь отряд от демонов... Нет, это не в моих силах. Но у вас, мусульман, есть хорошая пословица: "Если гора не идет к Магомеду, то Магомед сам идет к горе".
   - Ты хочешь сказать, если здесь нет пещер, то надо отступить к ним? - переспросил один из офицеров.
   - Нет, я предлагаю выкопать, соорудить, в общем построить пещеры здесь, на этом самом месте, если мы не можем перебраться к ним.
   - Выкопать укрытия от огненных стрел демонов? - сразу заинтересовался Кудайберген, - Я понял, о чем ты нам советуешь: что-то вроде ям, прикрытых сверху стволами срубленных деревьев. Но поблизости нет мало-мальски значительной рощи, чтобы набрать достаточное количество деревьев.
   - Можно прикрыться обмотанными тряпками щитами, тогда молнии демонов не причинят нам вреда, - Немайло размышлял вслух. - Основное прикрыть лучников и вовремя снабжать их серебряными стрелами. Демоны слишком большие мишени и понесут изрядные потери, прежде чем им удастся выбраться из свалки.
   Старый волхв удовлетворенно потер руки, решив поставленную задачу, но снова помрачнел лицом.
   - Чем ты озабочен, Немайло? - участливо спросил его Кудайберген. - Не забывай, ты наш амулет и любая тень озабоченности на твоем лице ввергает нас в пучину сомнений и неуверенности.
   Немайло не обратил внимания на его чуть насмешливый и высокопарный слог.
   - Меня беспокоит слуга Черного Властелина, он засел в голове, будто раскаленный гвоздь и не выходит из памяти. Если катрин появится здесь, нас не спасут ни острые мечи, ни надежные укрытия. Это существо обладает силой целого войска, но никто по настоящему не знает, насколько он могуч.
   - Неужели он неуязвим? Ты ведь говорил, что Адаю удалось ранить его, может он где-то сдох от полученных ран?
  -- Эта тварь так же живуча, как и сильна. А насчет неуязвимости, ты когда-нибудь пробовал справиться с мошкарой, которая облепляет твое лицо, руки, каждый открытый участок на твоем теле? Ты пробовал перебить всех мух, привлеченных запахом тухлого мяса? Нет? Насколько я знаю, слуга Черного обладает столькими жизнями, сколько мошкары летает в зарослях камыша или сколько мух собирается над трупом сдохшего верблюда.
   - Невеселая перспектива, - хмуро усмехнулся Шеркан. - Впору свернуть лагерь и мчаться отсюда сломя голову. Неужели десять дней назад на Земле у нас были только два врага: франки и монголы? Откуда свалились на нашу голову демоны, духи, черные твари? Чем мы прогневили всемогущего Аллаха?
   Все рассмеялись над шутливыми причитаниями обычно серьезного Шеркана. Каждый начал изощряться в шутливых ответах, стараясь превзойти друг друга. Наконец, Кудайберген поднял руку, восстанавливая порядок.
   - Я рад за ваше чувство юмора, которые не украли не демоны, ни духи, ни иные твари из преисподней, прошу простить меня, Немайло, из Демоний, но пора приступать к делу. Появиться черная тварь или она сгинула в горах, в любом случае нам надо заняться надежными убежищами, ведь демоны вот они, стоит высунуть голову из шатра. Значит, общая схема работ ясна - длинные, узкие щели, прикрытые сверху обернутыми в ткани щитами. И пусть часовые не упускают из виду и лагерь крестоносцев - не будем забывать о наших старых друзьях.
   Офицеры, переговариваясь, покинули шатер тысячника. Вскоре закипела работа. Копать было очень тяжело. Часто, наткнувшись на гранитный монолит, приходилось забрасывать полу оконченную работу и копать в другом месте. Не привыкшие к тяжелой работе, обливающие потом кочевники ворчали и ругались, но вспомнив о страшной атаке летающих тварей, унесших жизни четвертой части отряда, снова рьяно принимались за дело.
   До вечера более-менее сносные убежища были выкопаны, и уставшие люди, наскоро поужинав, погрузились в тяжелый сон. Часовые зорко вглядывались в звездное небо, опасаясь ночного нападения демонов. Кругом царила тишина, вдали мирно мерцали далекие костры крестоносцев. Никто из степняков не увидел черной тени, бесшумно выползшую из одной из многочисленных ущелий. Некоторое время она тихо лежала на расстояний выстрела из лука от передовых постов кипчаков, словно раздумывая, двинуться в спящий лагерь или отложить нападение до особого случая.
   Время текло незаметно. Из ущелья, где скрылись демоны Гийома де Равильяка, вынырнула небольшая фигурка горного шакала. Негромко тявкнув, она привлекла внимание застывшей тени и затрусила обратно в ущелье. Подчиняясь переданному приказу, тень заскользила за оборотнем. Примятая трава поднялась за ним, освобождаясь от тяжести. Ни одна травинка не осталась поломанной после этого странного существа, но если чей-то внимательный глаз попробовал поискать среди густой травы какую-нибудь, самую мелкую букашку, он бы жестоко разочаровался. Там, где прошлась черная тень, не было ни одного живого существа, начиная от мелких муравьев и кончая зазевавшими грызунами. Тварь поела всю живность, попавшую под его тело, оставив нетронутым только растительность.
   Со стороны крестоносцев послышался неясный шум, затем послышался характерный, ослабленный расстоянием вой атакующих демонов. Внезапно страшный грохот потряс окружающие скалы, разбудив спящих кипчаков. Ослепительный столб пламени озарил черные провалы пещер, где находилось войско христиан, и неровный отблеск огня осветил окрестности далекого лагеря. Издали послышались встревоженные крики, замелькали беспорядочные тени людей, старающихся погасить огонь, но пламя продолжало гореть почти до самого утра. Затем все погрузилось в тишину.
   Поднятый грохотом взрыва на ноги, Кудайберген долго прислушивался к далекому шуму, ожидая новую атаку демонов на встревоженный лагерь крестоносцев или на своих, подготовившихся к отражению налета, воинов, но демоны больше не появлялись. Постепенно шум у пещер начал затихать и вскоре вновь ничего не нарушало ночную тишь. Видно, крестоносцам удалось отбить ночную атаку демонов колдуна-храмовника и восстановить порядок.
   Следующее утро не спешило наступать. Черные тучи начали собираться над горами еще под утро и скрыли восход солнца. Демоны куда-то скрылись и только редкие птицы, торопившиеся спрятаться от наступающей грозы, пересекали низкое небо во всех направлениях. Люди стряхивали с себя сонное оцепенение, навеянное пасмурной погодой и не спеша принимались за повседневные дела. Вскоре к небу потянулись дымные столбы разожженных костров, воздух заполнился вкусным запахом готовящейся пищи.
   Кудайберген зябко поежился под покрытым росой доспехами. В горах стало, как всегда перед сильным дождем, холодновато. Оглядев занятые вчера кипчаками позиций, он удовлетворенно хмыкнул. Они были удобны для отражения как небесной атаки со стороны демонов, так и конного наскока со стороны крестоносцев. Все же им чертовский везет, если без боя удалось занять такое удобное место. Демоны скрылись, может они бояться грозы и сегодня оставят отряд в покое, а завтра, или даже сегодня, появится Адай со своей подружкой-волшебницей и всей этой сумасшедший историй, с погонями за древними реликвиями, придет счастливый конец.
   Если с помощью святынь султан Бейбарс разобьет монголов и отберет Акру у крестоносцев, нет сомнения, что копья мамлюков повернутся в сторону Персий и дальше, в Мавераннахр39 и в степи Дешт-и-Кипчака. Кудайберген верил: пусть только передовые отряды Бейбарса, состоящие из кипчаков, доберутся до родных краев и гордый степной народ, никогда раньше не покорявшийся никому, поднимется, как один, на борьбу с ненавистными поработителеми. У монголов будет гореть земля под ногами, и Золотая Орда40, созданная на костях кипчаков и замешенная их кровью, падет, как срубленное дерево.
   Они больше не повторят ошибок прежних лет. Если султан Бейбарс не захочет остаться в суровых степях и повернет обратно в Миср, они выберут нового великого хана и Дешт-и-Кипчак будет под единой рукой, сильная и независимая, которой будут бояться враги и гордиться друзья. Они не будут завоевывать мир, как поступили монголы, создав единое государство, нет, просторов Дешт-и-Кипчака хватит и им, и их внукам и правнукам. Они будут мирным государством; кипчаки на собственной шкуре почувствовали, что такое быть порабощенными, быть изгнанными из родной земли и скитаться в чужедальних краях, защищая интересы чужой и ненужной им земли.
   Со стороны лагеря крестоносцев пропели сигнальные рожки, и Кудайберген очнулся от своих мечтаний. Он горько усмехнулся своим мыслям: мирное государство, безобидная овечка в окружении кровожадных и вечно голодных волков, только ждущих момента разорвать более слабого. Если кипчаки и создадут независимое государство, то оно никогда не будет мирным. Им придется воевать и воевать, ибо люди никогда не уживаются друг с другом. Рожки пропели еще одну команду, и Кудайберген безошибочно понял, крестоносцы строились в боевой порядок для предстоящей атаки. Он оглянулся назад, на своих воинов, и увидел, как опытные сотники начали сбивать людей по своим сотням и десяткам, выкрикивая команды и подгоняя нерадивых.
  

* * *

  
   Гийом де Равильяк возвратился на Землю полным сил и энергий. Похвала его господина, великого Черного Властелина, выработавшего новую стратегию действий и уготовивший в нем главную роль ему, наместнику будущей империй на Земле, восстановило пошатнувшую уверенность в себе. Теперь катрины, со времени прибытия которых на Землю, колдун чувствовал себя обделенным вниманием своего хозяина, подчинялись ему и отходили на задний план. Перед колдуном вставали картины будущего всемогущества, да и сейчас, имея в подчинении катрина и целый сонм демонов, он разве не один из самых сильнейших властителей мира, способный разделаться с любым войском, посмеющим встать на его пути.
   Эйфория недолго кружила ему голову. Первый тревожный сигнал поступил от шпионов, посланных следить за Витоном. Оседлавший ворота храма, он хотя и не смог пробиться через Незримых Стражей, но и к себе никого не допускал. Человек-оборотень, испугавшись опасности, возвратился ни с чем: кругом рыскали духи, прислуживающие визирю, а для них узнать человека в обличье волка не составляло труда. Из шести демонов, также посланных следить за визирем, обратно прилетели только два - остальных загрызли грифоны, контролирующие воздушное пространство вблизи ворот святилища. Один из демонов клятвенно уверял, что заметил в протекающей рядом реке головы гидры, а рядом на соседней скале, гигантскую птицу Рух.
   Это было новая сторона могущества Витона. Последнее тысячелетие никому не удавалось подчинить себе грифонов. Вызванные заклинаниями грифоны, первым делом убивали самого колдуна, а затем подвергали жестокому опустошению прилегающую местность. Убить его никому не удавалось, но, к счастью людей, не удерживаемые постоянными заклинаниями, они возвращались обратно в Демонию. Но здесь их были целые сотни, послушные воле Витона, как охотничьи псы. А замеченная гидра и птица Рух были вообще из области несбыточных фантазий. Тамплиер даже никогда не слышал, что такое когда-нибудь случалось в обозримой историй людей. Не приходилось сомневаться, у Витона в запасе осталось еще немало сюрпризов, припасенных потомком фараона для своих врагов.
   Но прежде, чем помериться силами с Витоном, требовалось обезопасить себя с тыла, от загребущих рук своих бывших союзников-крестоносцев и подходившей тысячи кипчакских конников. Предпринятая Жаком в отсутствие Гийома массированная атака на кипчаков закончилась относительно удачно: кипчаки понесли ощутимые потери, хотя и быстро сориентировались и укрылись в пещерах. Выкурить их оттуда не удалось, град серебряных стрел отогнали демонов. Вдобавок к этому, к поссорившемуся с тамплиером Контри подтянулся весь отряд крестоносцев - внушительная сила, если учесть, что они тоже обучились успешно противостоять демонам и не впадали в панику при виде летящих чудовищ.
   Первой мыслю у него было обрушиться ночью на кипчаков всей мощью своих сил, пустив ударным кулаком катрина, а затем уж разобраться с крестоносцами, часть которых он надеялся привлечь на свою сторону. Это мысль была тем более заманчива, что Жак обещал: на стороне колдуна выступят не менее сотни рыцарей и трех сотен английских лучников, согласных нанести во время сражения удар в спину своим товарищам. Его останавливало лишь одно, слова Черного Властелина бросить все силы, и демонов, и катрина, и людей, на поиски бродящего в горах отряда эпопта с Доспехом.
   Но и сидеть и ждать благоприятного момента не было времени. Черный Властелин приказал не только убить эпопта и завладеть его телом, но и как можно быстрее проникнуть в храм Мистерий и провести обряд очищения, а ждать он не любил. Тысячелетия ожиданий плохо сказались на его характере.
   Слушая доклад демона о войске графе Анжуйского, он все старался спросить шпиона о какой-то ускользающей, недостающей детали в его донесений, но мысль никак не могла сосредоточиться и сформироваться в определение. Чувствуя важность не приходящего на память вопроса, колдун снова принялся расспрашивать демона с самого начала.
   - Значит рыцарей после сражения с кипчаками осталось триста шестьдесят семь и почти столько же оруженосцев?
   - Да, мой господин. Вместе с слугами, конюхами, их будет около восьми сотен.
   - А сколько лучников они потеряли?
   - Лучники почти не пострадали, - с заметным сожалением ответил демон и его призрачный образ заструился, словно чувствуя вину за живучесть английских стрелков. - Они слишком быстро отступили, а кипчаки не преследовали их. Десятку кипчаков, следовавших в отдалении за крестоносцами уничтожили древние обитатели караванной дороги.
   - Что за обитатели? - заинтересовался колдун.
   Демон сделал заметное движение, словно человек, пожимающий плечами.
   - Я не знаю, господин. Они похожи на гигантских летучих мышей и человекоподобных обезьян. Я не слышал и не видел, чтобы в других уголках Земли водились подобные существа. Но их всех перебили. Они напали на крестоносцев, и граф Анжуйский приказал их всех уничтожить.
   Гийом де Равильяк задумался. Крестоносцы не понесли ощутимых потерь. Соединившись с Контри, они стали также сильны, как и до сражения с кипчаками. Плюс к этому идея посадить на лошадей часть лучников, и, можно считать, что они стали даже сильнее за счет мобильности лучников.
   - Жак, - обратился он к стоявшему молча человеку, - почему ты не приказал уничтожить обоз графа? Они бы сдохли здесь, в горах, без еды и фуража, как крысы в покинутом корабле.
   - Насколько я понял из сообщений, они оставили весь обоз кипчакам при отступлений, - Жак склонился перед колдуном, скрывая тревогу за свою невольную оплошность.
   Колдун встрепенулся - вот оно, что его волновало во время рапорта демона, ускользающая деталь, не достающее звено в донесений, - не было произнесено ни одно слово про громадный обоз с съестными припасами. Он повернулся к демону и тот заторопился.
   - Да, мой господин, они шли налегке, без обоза, иначе мы сожгли бы обоз на пути сюда.
   - Так, значит у них сейчас только небольшое количество припасов, которое они украли у нас?
   - Да, господин, - Жак снова склонился в поклоне, радуясь, что во время стычки с крестоносцами, когда они лишились собственного обоза, Равильяк был вместе с ними. - Этих припасов для трехтысячного отряда хватит всего на пару дней. Может, чуть больше, если будут соблюдать диету, - решился он пошутить.
   - Мы не будем ждать два дня, пока у них начнется просыпаться аппетит, мы сожжем обоз сегодня ночью, чтобы проснувшись утром, они лишь только потуже подвязали пояса.
   - Вместе с съестными припасами в обозе хранится весь оставшийся запас пороха, - осторожно напомнил Жак. - Пожар неминуемо уничтожить его.
   - Пусть, - беспечно сказал Гийом, - мы проникнем в Мистерию с парадного входа, как подобает будущим властителям мира.
   Ночью начали прибывать новые демоны, посланные вторым катрином из Демоний. Среди них оказались и солдаты императора, обладающие большим могуществом, чем простые крестьяне-демоны, до сих пор находившиеся в распоряжений Гийома де Равильяка. Затем один из оборотней привел за собой заблудившегося второго катрина, заставив все окружающее живое притихнуть в тревожном ожиданий. Воинство Черного Властелина набирало силу, готовясь захватить плацдарм на давно покинутой Земле.
   Выбрав десятку демонов, колдун кратко проинструктировал их о предстоявшем заданий, и летающие твари тесным строем взмыли верх и направились к лагерю крестоносцев.
   Демоны полетели не напрямик, через широкую долину, на двух концах которой находились два враждующих лагеря, а выбрали обходной путь, лавируя среди острых скал и громадных валунов. Наконец, показалась последняя гряда вытянутых скал, и демоны, не нарушая четкого порядка, взмыли верх, выше гранитных пик, и оказались точно над лагерем крестоносцев. Луна начала скрываться под пока еще разрозненными тучами, и несколько полу потухших костров обозначили периметр лагеря, большая часть которой находилась внутри многочисленных пещер, в изобилии пронизывающих горный массив.
   Демоны, прекрасно изучившие расположение лагеря при дневном свете, не нуждались в освещении. Сделав плавный разворот, они, снижаясь, полетели на правую сторону мерцающей цепочки костров. Обоз находился в крайней, самой большой пещере. Ближе к выходу стояли повозки с съестными припасами и бочонки с водой, затем повозки с запасом стрел и другого оружия, солдатской и конской амуниции и, в самой глубине, расположились несколько крытых фургонов с черным, зернистым порошком, расфасованным в множество небольших, водонепроницаемых кожаных мешочков.
   Стоящая у входа стража была предупреждена о возможном нападений демонов, но маркиз Контри, а за ним и граф Анжуйский, считали, что Гийом де Равильяк, берегущий порох как зеницу ока, предпримет не быстрый налет малыми силами, а массированную атаку, чтобы захватить обоз с порохом в целости и сохранности и увести в свое расположение. С этой целью они поставили на охрану обоза всего около десятка солдат, а основные силы охраны расположили по периметру, уверенные, что при тревоге всегда смогут примчаться на помощь и помешать крылатым тварям утащить расположенные в глубине пещеры фургоны с порохом к колдуну.
   Демоны, бесшумно свалившиеся сверху, испепелили десятку солдат тысячами молний, не заботясь больше о скрытности. Часть из них устремилась в глубину пещеры, к крытым фургонам с порохом, а часть встретила подступающих на выручку воинов. Завязалась яростная схватка. Воинам мешала ночная темнота, не давая возможности прицельно выстрелить в стремительно мелькающие силуэты летающих тварей. Демоны отбросили привычную осторожность. Черная тень, неподвижно застывшая за спиной колдуна, внушала им животный ужас, суля неисчислимые страдания при неудаче. Они метались среди людей, беспрерывно рассыпая огненные стрелы, издавая ужасающий вой, способный свести с ума. С безрассудством фанатиков, сражающихся за веру, они кидались на выставленные копья, не разбирая железный или, смертоносный для их жизни, серебряный наконечник украшает длинное древко. От страшных ударов массивных тел, люди, ломая кости, валились снопами на землю; они отлетали далеко в стороны, когда какой-нибудь отчаянный демон, поднимая целые тучи пыли, мчался через их плотный строй. Передовая часть крестоносцев, несколько раз скрестившие оружие с демонами и ни разу не встречавшие такого ожесточения с их стороны, несколько растерялись и начали отступать от пещеры, ожидая подкреплений.
   В свежем ночном воздухе появился специфический запах горящих тканей, кожаных изделий и, самое главное, деревянных частей повозок и специального жира, которым обозные обильно смазывали оси и колеса телег. Из черного зева пещеры потянуло черными клубами дыма, а затем внутренность пещеры озарилась ярко вспыхнувшим огнем. В отсветах пламени замелькали вылетающие наружу фигуры демонов, и, стоящая особняком от набирающий силы свалки, группа лучников, наконец-то разобрав цели, спустила натянутые тетивы с наложенными на них серебряными стрелами. Предсмертные вопли умирающих чудовищ слились с шумом битвы, белый туман - кровь демонов, смешался с валящим из пещеры черным дымом.
   Подскакавший первым из высших офицеров к месту боя, маркиз Контри окинул все это одним взглядом, затем, поняв цель безрассудной ночной атаки, крикнул во всю силу своих мощных легких.
   - Ложись! Кому дорога жизнь, ложись! - и сам, показывая пример, спрыгнул с лошади и повалился на каменистую землю. Не понявшие ничего, но привыкшие подчиняться своим командирам, солдаты начали послушно валиться на землю и это спасло многим жизни. Раздавшийся оглушительный взрыв огненным ураганом дохнул из пещеры, выбросив глыбы камней, остатки горящих повозок, обугленные людские тела. Не успевшие упасть были сметены силой ударной волны, лежавшие отделались ушибами от сыплющихся сверху камней и деревянных останков обоза. Из десятка демонов только троим удалось подняться над огненным ураганом и умчаться к своим хозяевам доложить об успешно выполненном заданий.
   - Значит, ты считаешь, что взрыв не случайность? - с сомнением переспросил граф Анжуйский маркиза.
   - В этом нет никаких сомнений. Проклятые твари напали на охрану у входа, прекрасно зная, что огненное зелье припрятано здесь, затем часть направилась в глубину пещеры поджигать фургоны с порохом, а часть осталась сдерживать подоспевших на выручку. Было темно и лучники несколько сплоховали, но при любом раскладе дело было предрешено. Они хотели взорвать фургоны с порохом и прекрасно справились с поставленной задачей.
   - Не верю, что это наш Гийом послал демонов уничтожить обоз, - яростно замотал головой барон Беренгаль, - он ведь дрожал над этим порошком почище скупца-еврея над своими сокровищами, берег каждую крупинку.
   - Это могли быть демоны визиря Витона. Он, по слухам, колдун почище нашего храмовника. Но нам от этого не жарко, не холодно. Когда я возвращусь во Францию, я прикажу срыть стены и башни замка Контри.
   - Это еще для чего? - удивился барон, неожиданному заявлению маркиза.
   - Мы все видели, как действует черный порошок. Скоро купцы заполнят всю Европу порохом из Китая или наши мастера научаться сами готовить эту адскую смесь, и тогда крепостные стены можно будет крушить также легко, как песчаные замки, построенные детскими ручонками.
   В шатре графа, где собрались командиры отряды, воцарилось молчание. Рыцарям словно наяву представилось, как рушатся могучие стены родовых замков, бывшие оплотом и защитой целым поколениям предков. Без высоких стен и зубчатых башен они уподобятся простым крестьянам, и рыцарство исчезнет с лица земли, подобно древним государствам и городам, чьи бастионы были взяты в свое время штурмом диких орд.
   - Оставим думы о будущем рыцарства нашим потомкам. Надеюсь, при нашей жизни порох не завоюет Европу. Перед нами стоит более насущная проблема, как не умереть голодной смертью. Я слушаю вас, господа, - нетерпеливо прервал молчание граф Анжуйский и выжидающе оглядел своих офицеров.
   - А что тут думать? - пожал плечами один из рыцарей. - Отступить мы не можем, во всяком случае пока не исчерпаем всех возможностей захватить сокровища Мистерий. Остается одно, отобрать еду у кипчаков. К счастью, здесь их не больше тысячи и чем быстрее мы справимся с ними, тем лучше.
   - А они не готовят нам ловушку, как в прошлый раз? - забеспокоился барон.
   - Готовят, не готовят, - граф махнул рукой, - все равно на три дня пути нет ни одной захудалой деревеньки, где можно разживаться провиантом и фуражом. Господа, поднимайте воинов, утром атакуем кипчаков. Да поможет нам бог!
   - Не нравится мне все это, - не обращаясь никому, громко проговорил маркиз Контри. - Кто знает, что у Равильяка на уме. В любом случае ничего хорошего нас не ожидает. Надо бы еще раз все взвесить, обсудить, может придет на ум что-нибудь стоящее.
  

* * *

  
   На некоторое время прекратив активную политику, Витон взялся за изучение древнего папируса, доставшегося ему в самый последний момент перед выступлением из Египта. Его достал ему покойный Бубо, наткнувшийся в своих странствиях в теле нетопыря на тайное захоронение до фараоновской эпохи. Сам он не смог разобраться в незнакомых иероглифах, давно забытых в Египте и, будто чувствуя важность находки, принес папирус своему хозяину. Витон, занятый подготовкой к походу, бросил его в один из дорожных сундучков и напрочь забыл о нем.
   Теперь, вспомнив о папирусе, привлекшем тогда его внимание исходящей из него силой, он достал его из сундучка и, разобравшись с первыми иероглифами, горько пожалел, что не удосужился изучить его сразу после получения. Визирь понимал, хоть и плохо, эти иероглифы, на которых некогда были записаны самые древние из когда-либо существовавших заклинаний и теперь сразу погрузился в мир незнакомой магий.
   В папирусе не было тайных имен демонов, но здесь были заклинания, способные подчинить и переместить из мира демонов на Землю любую обитающую там тварь. Прежде он мог повелевать только грифонами, и то единицами, а теперь, не только любое количество грифонов, но и гидры - жители речных вод, скорпены - скорпионоподобные твари, живущие под землей, и даже птицы Рух, повелители воздушной стихий - способные уничтожить целый человеческий город, были в его распоряжений. Но самое главное ожидало его в конце. Там лежал отдельно вложенный в свиток лист папируса, на котором был указан путь к порабощению самой древней и самой свирепой твари, когда-либо живших в Вселенной. Его тайное оружие, которым он всегда гордился и готовился сокрушить всех своих врагов - заклинание, порабощающее самого Великого Дракона - было ничто перед силой, способной управиться с таким чудовищем.
   Витон долго сидел над древним папирусом, погрузившись в глубокое раздумье. Его обуревало желание приняться к осуществлению самого последнего заклинания, вызвать на Землю и покорить своей воле существо, ярости и злобы которого, опасался сам Черный Властелин, всегда старающийся избежать с ним встречи. При удачном исходе, он мог легко сокрушить всех своих врагов, не прибегая к помощи ни людей, ни демонов, ни каких-либо других тварей, ни даже волшебных артефактов.
   Но Витон, несмотря на вспыльчивый характер, не был безрассудным, особенно в вопросах магий, иначе он не был бы тем, кто есть он сейчас - один из самых могущественных, возможно, самый искусный, из колдунов Земли. Для него любое, самое простое заклинание, требовало не только простого механического повторения магических слов и понимание поставленной цели, как то: вызвать определенного демона, поднять сильный ветер или заставить того или иного человека поступить так, а не иначе, а являлось частью сложного ритуала проникновения в физическую и духовную сущность существа или явления, которое он собирался поставить себе на службу. Все это требовало не одного дня кропотливой работы и полного напряжения всех духовных сил. Конечно, были примитивные колдуны, которые довольствовались только этой, внешней стороной колдовства, но для них любые попытки проникнуть в глубину настоящей магию заканчивались плачевно. Они сами становились жертвами тех существ или того явления, которыми собирались повелевать в своих целях.
   На этот раз Витону пришлось несколько изменить своим принципом. его поджимало всемогущее время, единственное явление, которое нельзя было повернуть вспять, и он, насколько можно, отбросив былую осторожность, начал экспериментировать с заклинаниями. На первом этапе он вызвал несколько десятков грифонов и убедился, что с новыми заклинаниями гораздо легче работать, чем с теми, которые раньше были в его распоряжений для управы над крылатыми львами. Вторым шагом стало перемещение гидры, этого полуразумного обитателя пресных вод. Гидра была сильно напугана изменением внешней среды и долго сопротивлялась влиянию человека, но в конце концов ее разум был подавлен, и она покорилась воле колдуна. От водного животного в горах было мало пользы, но Витон все же не стал отсылать ее обратно и заставил охранять протекающую недалеко реку. Гидре на ее посту удалось утащить в воду и сожрать двух, ничего не подозревающих, степняков, неосторожно зашедших в горный поток, чтобы искупать лошадей.
   Закончив с гидрой и несколькими скорпенами, он начал более тщательнее готовиться к третьей части заклинаний, изложенных в папирусе. Птица Рух, гигантское летающее существо, способное вылавливать китов на просторах океана, как чайка мелкую рыбешку, стала на этот раз целью его магий. Но прежде он несколько часов блуждал по дальним островам Демоний, где гнездились птицы Рух, выбирая для себя небольшого птенца, только научившегося подниматься в воздух и не способного долго противиться силе заклинаний. Наконец, в одну из ночей, большое облако накрыло желтый серп луны и, поднимая бурю взмахами широких крыльев, гигантское создание опустилось на ближайшую вершину, ожидая приказаний колдуна.
   Оставив голодать огромную птицу на вершине скалы, Витон всецело погрузился в изучение последней части заклинаний, отдельного клочка папируса, где среди замысловатых иероглифов спряталась власть над миром или, во всяком случае, власть над существом, способным бросить к ногам этот мир. Его нетерпение было настолько велико, что он даже отложил на неопределенное время месть вероломным кипчакам, покинувшим его в самый ответственный момент и проигнорировал сообщение демона о появлений катрина - черной слуги Черного Властеина. Что ему была какая-то черная тень, ползающая у ног своего хозяина, когда он собирался помериться силами с самим его всемогущим господином.
   Целый день и целую ночь он провел над папирусом, заучивая длинную цепь заклинаний. То и дело его бросало то в жар, то в холод, когда тайное слова, тихо произнесенное вслух, проявляло свою могучую сущность, но на следующее утро он должен был с сожалением констатировать, вызвать ЕГО, как и дракона, на Землю из мира Дакана, расположенного гораздо дальше Демоний, ему одному не по силам. Сперва его охватило безудержное отчаяние - цель, до которого оставалось только дотянуться рукой, ускользала, исчезала, как обманчивый мираж в туманной дымке. Но затем, усилием воли взяв себя в руки, он погрузился в долгое размышление. Перебирая одни варианты выхода из создавшегося тупика и заменяя их другими, он подвергал их всестороннему анализу и затем безжалостно отбрасывал в сторону, отвергал, как неспособное воплотиться в жизнь.
   Устав от бесплодных размышлений, потомок фараонов смотрел в сторону замаскированного в скальном массиве храма Мистерий, такого близкого и такого недосягаемого. Сегодня он будет отдыхать, а завтра начнет новый штурм ворот. Сил у него хватит, если даже придется известить всех грифонов Демоний. Да, он сможет сокрушить Мистерию и захватить Пояс Власти, лишь бы слуги Черного Властелина не опередили его. Там, внутри храма находилось место слияния двух миров, Земли и Дакана, и владея Поясом, ему, возможно, удастся одному отворить дорогу в мир Дакана и вызвать на Землю его. Тогда ему не будут страшны времена, когда у Пояса Власти снова исчезнут волшебные свойства и мир захочет возвратить утерянную свободу. У него под властью будет тот, против которого не устоит никто, ни колдун, ни герой, все падут под его испепеляющим огнем.
   Неожиданно его мечтания прервал хруст ветки под робкими шагами. Из маленькой рощи показалась грациозная косуля. Настороженно поводя большими ушами, она прислушивалась к каждому шороху и, не уловив опасности, принялась щипать зеленую траву, густо разросшегося вокруг круглого плоского валуна. Остальное произошло в течений доли секунд. Камень взорвался тысячами осколков и среди них взметнулось толстое тело скорпены с раздвоенной клешней у клювоподобного рта. Она пробралась под землей и смогла устроить ловушку для ничего не подозревающей жертвы. Клешня мгновенно сомкнулась вокруг шеи бедного животного, валя его на землю, а появившийся за туловищем скорпионный хвост вонзил длинное жало в тело жертвы, впрыскивая яд. Смерть от него была быстрой и неотвратимой, но скорпена, не ожидая, пока стихнут судороги умирающего животного, уже разрывал косулю всеми своими восьми ногами, вооруженными на концах длинными когтями и стал жадно поглощать окровавленное мясо. В голове колдуна вспыхнуло озарение и враз родился план о дальнейших действиях.
   Воспрянув духом и уверовав в свои силы, Витон рьяно принялся за осуществление предстоящей операций. Первым делом он усилил отряд скорпенов еще двумя десятками особей, обязав их работать без перерыва, сменяя друг друга. Объяснение бестолковым тварям их обязанностей заняло больше времени, чем он думал, но все же к вечеру, расставив скорпенов по нужным местом и поручив трем демонам приглядывать за ними, он освободился от насущных дел и был готов отомстить окружающим врагам и первыми среди них были кипчаки.
   Из слов своих шпионов ему было известно, что чуть больше тысячи кипчаков увел с собой командир разведчиков Кудайберген, собираясь помешать колдуну-храмовнику вломиться в святилище с противоположной от ворот стороны. Это его вполне устраивало: чем больше кипчаки будут мешать колдуну из Антиохий, тем лучше будет ему, Витону, будущему властителю Земли. Но старый Барак, отказавшийся выполнять его распоряжения и даже посмевший угрожать ему, будет наказан, и его заносчивые кочевники вместе с ним.
   Птица Рух с шумом поднялась с дальней скалы и тяжелой глыбой опустилась рядом с ним. Ее две головы с изогнутыми клювами, способные легко перекусить пополам годовалого бычка; когти, длиною с взрослого человека; туловище, размером с окружающие скалы - внушали страх и ужас. Четыре круглых глаза птица уставились на человека и начали медленно разгораться красным огнем, перья на голове поднялись дыбом, но колдун резко произнес несколько заветных слов, и гигантская птица, способная одним ударом убить десяток человек, в страхе съежилась и покорно склонила головы.
   Колдун удовлетворенно улыбнулся, упиваясь своим могуществом и со злорадством произнес еще два слова, хлестнувшие двуглавую птицу как кнутом.
   - Ты, - обратился затем он к покорной птице, - возьмешь в две лапы по две глыбы камня и сбросишь их на обоз кипчаков, затем будешь гнать всех встречных людей к расщелине, пока не сбросишь всех до одного в пропасть. И не вздумай осторожничать, иначе ты пожалеешь, что когда-то вылупился из яйца.
   - Это касается и вас, крылатые собаки, - грубо обратился колдун к застывшим в стороне грифонам, - если посмеете струсить и отступить, пеняйте на себя, а тому, кто принесет голову Барака, я дам награду - отпущу обратно в Демонию. Так что сражайтесь, заслуживайте милость своего господина.
   Первым поднялся с места птица Рух. Громадные крылья раскрылись, закрывая заходящее на западе солнце. Ударом клюва отбросив в сторону зазевавшего грифона, птица сжала в своих когтях два валуна и, усиленно взмахивая крыльями, начала набирать высоту. Колдун грязно выругался и погрозил гигантской птице кулаком, когда ветер, поднятый крыльями, унес с его головы мягкую шапочку. За птицей, вытягиваясь клином, потянулись грифоны, выше них, вращаясь, поплыли немногочисленные демоны. Крылатая армада Витона начала крупномасштабную операцию по уничтожению воинского соединения людей.
   Дозорные, зорко следящие за каждым шагом опального визиря, сразу заметили громадную тень, поднявшуюся из-за скал и стремительно направившуюся в сторону кипчакского корпуса. Двое караульных подожгли заранее подготовленные вязанки дров, и черный дым поднялся в вечернее небо, предупреждая об опасности, остальные начали отступать к отдыхающему корпусу. В лагере поднялась суматоха. Заскрипели вороты, натягивая тетивы копьеметалок, всадники начали сбиваться в десятки и сотни, но атака крылатых врагов была слишком стремительной. Батыр Барак только-только успел затянуть шнурки доспехов на теле и выскочить из просторного шатра, когда гигантская тень двуглавой птицы накрыла человеческий муравейник. Испуганные размерами невиданного чудовища, лучники у копьеметалки замешкались, и Рух, сжимающая в лапах две громадные осколки скал, промчалась над всем лагерем и уронила свой ужасающий груз на тесно стоящие телеги обоза.
   Камни упали с стометровой высоты и разнесли в щепки несколько повозок, придавив не успевших убежать двух обозных. Но эти камни нанесли больше моральный урон, чем материальный ущерб. Обозники разбежались, стреноженные лошади оборвали путы и помчались за своими хозяевами, но все они устремились не к скалам, нависавшими козырьками и способными укрыть их от летающего врага, а направились в сторону лагеря, усилив сумятицу, которая грозила перейти в открытую панику.
   Птица сделав круг над лагерем, начала снижаться и нанесла удар по наиболее боеспособной сотне - дозорным воинам, организованно отступавшим к лагерю. Вытянув вперед страшные когти, она обрушилась прямо в середину, разметав крайних воинов ударами крыльев. Двумя головами она ловко срывала всадников с седел, откусывая им головы, руки или туловища, лапами валила их вместе с конями, разрывая на части длинными когтями. Рассыпавшие воины попробовали расстрелять громадину из луков, но стрелы вязли в густых, больших перьях, защищавшим тело птицы не хуже железной брони. Не прекращая рвать людей на части, птица устремилась к лагерю, широко раскинув крылья и издавая громкий клекот.
   Над лагерем уже кружились и садились сотни грифонов, бесстрашно нападая на людей и заслуживая перед колдуном желанную свободу. Демоны, снизившись, поджигали палатки и убивали людей голубыми молниями. Растерявшиеся перед внезапной и массированной атакой, и особенно испуганные беснующимся среди людей гигантской двуглавой птицей, воины беспорядочно метались по кругу, не слушаясь разноречивых приказов своих командиров.
   В эту страшную для корпуса минуту, старый батыр упустил бразды правления из своих рук. Вместе того, чтобы призвав к себе тысячников и сотников, восстановить порядок и оттянуть запаниковавших воинов к пещерам, в изобилии раскиданных в окрестных скалах, он безрассудно бросился в самую гущу схватки, размахивая тяжелым мечом. За ним последовали высшие офицеры и два десятка телохранителей, стараясь прикрыть темника от ударов грифонов или молний демонов. Но старый батыр стремился схватиться с гигантской птицей, он пробивался к ней с упорством, достойным другого применения, мечтая в гневе лишь об одном - отрубить чудовищу обе головы. Но раздраженная болью птица - направленные прицельно стрелы густо усеяли не защищенную перьями, части голых шеи, нанеся ей не смертельные, но очень болезненные раны - металась по всему лагерю, не разбирая, кто перед ней: высший офицер или рядовой воин. Мчась по лагерю, Рух просто смела батыра и его телохранителей ударами крыла и растоптала тяжелыми лапами. Постепенно она стала оттеснять людей к глубокой расщелине - пропасти, пересекающую небольшую долинку пополам. Кипчаки оказались в смертельной западне.
   Хасана принесли в лагерь поздно ночью, когда Немайло с Кудайбергеном и тысячей с лишним воинов уже выступили в сторону ставки колдуна из Антиохий. Огорченный, что разминулся с своим другом, он весь день не покидал выделенный ему шатер, хотя мог подниматься и сносно ковылять по шатру. Поломанные после схватки с троллем ребро быстро заживали, благодаря умению самого больного заговаривать раны, и Хасан надеялся к следующему утру подняться абсолютно здоровым. Ближе к вечеру, когда дневная жара начала отступать, уступая место вечерней прохладе, он, незаметно для себя, крепко заснул.
   Во сне ему снились далекие степи, его большой, многолюдный аул, кочевавший на границе владений урусских князей, старый друг Немайло, спасший его от разъяренных княжеских дружинников, у которых в молодости он угонял лошадей. В тот день копыто его коня провалилось в нору степного грызуна и он, тогда молодой парнишка, вылетев из седла, точно так же поломал себе несколько ребер. Но хуже поломанных ребер были скачущие следом княжеские дружинники, от которых за конокрадство следовало ожидать одно наказание - смерть.
   Немайло, тогда еще незнакомый ему, нестарый человек с окладистой бородой, казалось, вырос из под земли. Он не спеша накрыл его зеленым плащом, будто не замечая приближающихся конных ратников и стал рядом, вытянув над ним обе руки. Поднимая клубы пыли, княжеские дружинники проскакали мимо, не заметив стоящего на обочине дороги человека с протянутой рукой и скорчившегося под плащам Хасана, хотя лошадь с переломанными ногами билась рядом, оглушая степь звонким ржанием. Подождав, пока дружинники не исчезли вдали, Немайло помог ему подняться и привел его, еле бредущего от невыносимой боли в боку, в избушку, расположенную недалеко от дороги, на берегу тихой речушки.
   Он лечил его три дня, отпаивая отварами лечебных трав и смазывая опухший бок вонючей мазью. В свободное время они подолгу беседовали то на тюркском, которым Немайло владел в совершенстве, то на ломанном урусском, которого Хасан набрался, посещая с купеческими караванами княжеские города. На третий день Хасан почувствовал себя совершенно здоровым и перед приходом Немайло, чисто подмел избушку и сварил нехитрый обед.
   Возвратившийся Немайло был угрюм и сильно озабочен. Не заметив чисто прибранную комнату и дымящийся на столе завтрак, он сел на дальнюю скамью и уронив тяжелые руки на колени, о чем-то глубоко задумался. Хасан, тихо подошел к нему и коснулся плеча.
   - Тебя гнетут тяжелые думы. Что приключилось, Немайло?
   Волхв поднял голову и только теперь заметил стоящего на своих ногах кипчака.
   - Тебе еще рано вставать, Хасан. Кости срастаются долго и даже моим чудо-отварам нужно не меньше десяти дней, чтобы место перелома окрепло и не причиняло больших неудобств.
   - Но я абсолютно здоров, - запротестовал Хасан и несколько раз подпрыгнул и присел, показывая, что травмы зажили, не оставив следа. - Под утро я проснулся и понял, кости срослись, раны затянулись, и я могу снова скакать на коне, как прежде.
   У Немайло посветлело лицо, сурово сдвинутые лохматые брови разгладились. Поднявшись, он ощупал бок Хасана, сильно сдавливая место травмы и зорко вглядываясь в лицо, готовый уловить малейшую гримасу боли, но молодой человек стоял, весело улыбаясь.
   - Удивительно, - пробормотал Немайло, - ты сам обладаешь недюжинной силой, Хасан. Не каждому по плечу за три дня излечиться от тяжелейшей травмы. Ну да ладно, ты снял с моих плеч тяжелую ношу; я сомневался, сможешь ли ты выдержать дальнюю дорогу.
   За обедом Немайло поделился с своими заботами. В стольном граде княжеские священники схватили тайных приверженцев древних богов и бросили их в темницу. Одному из схваченных удалось скрыться, и он прискакал сюда, чтобы предупредить Немайло о предстоящей ночной облаве.
   - Я боялся, что ты не сможешь сесть на коня, а бросить тебя здесь, на растерзание княжеским слугам, я не хотел и не мог. Это и угнетало меня, как только услышал дурную весть. Но теперь другое дело, только вопрос, куда двинуться?
   - В Дешт-и-Кипчак, - твердо сказал Хасан, - мои родители не богаты, а род не сильно влиятелен, но ты, с своим искусством врачевать раны, не будешь знать нужды и будешь пользоваться всяческим уважением. Наш простой народ ценит лекарей и костоправов.
   Немного подумав, Немайло согласился. Степь, хотя и приняла ислам, беспечно относилась к своему богу и терпимо, к другим, в отличии от Руси, где священники христианства старались с корнем уничтожить остатки некогда могучей, древней веры. Пообедав, они закрыли дверь избушки и ушли в степь. С этих пор волхв Немайло и его верный ученик, кипчак Хасан, расставались только на недолгое время, несмотря на то, что тяжелая судьба часто раскидывала их по разным концам земли.
   Проснулся Хасан от громкого шума, нарастающего, как снежный ком. Торопливо натянув на плечи свой неизменный цветной халат, он выскочил из шатра и застыл от увиденного. Гигантская двуглавая птица металась по всему лагерю, сея смерть и ужас; рядом бесновались сотни грифонов, то поднимаясь в воздух и обрушиваясь на людей сверху, то в прыжке стаскивая их с лошадей; разгром и хаос завершали носившиеся в воздухе демоны, осыпавшие людей молниями и пламенем.
   Все это он окинул одним взглядом и сразу понял - еще несколько минут и корпус перестанет существовать, больше не от когтей чудовищ, а из-за паники, которое неминуемо охватить его. Прорычав что-то нечленораздельное, Хасан метнулся к пробегавшему воину и выхватил из его рук тяжелое копье с серебряным наконечником.
   - Иди и принеси мне еще одно копье, серебряное! - прокричал он оторопевшему воину и повелительно махнул рукой. Воин исчез среди бегающих в беспорядке людей.
   Хасан взял руками короткое копье с толстым древком и зашептал над ним заветные слова. Он медленно поглаживал руками теплое дерево, не прекращая шептать тайные заклинания и с радостью почувствовал, как оружие откликнулось на его зов. Его чуткая ладонь ощутила, как раз за разом прокатились волны тепла по деревянной рукоятке и затем древо равномерно завибрировала, как стучащее в груди сердце. Серебряный, остро наточенный наконечник полыхнул ослепительно белым пламенем, заставив испуганно рвануться в сторону пролетавшего мимо демона, и копье медленно поднялось в воздух, вращаясь вокруг своей оси. Серебро поймало излучение чужого мира и начала дергаться, то стремясь рвануться за пролетающим демоном, то поворачиваясь к приблизившемуся грифону. Но вот оно ощутило дыхание могучей птицы и твердо уставилось на громадное тело, больше не реагируя на более мелких обитателей Демоний.
   Хасан сделал жест, будто оттолкнул от себя копье в сторону птицы Рух и громко пропел:
   Взращенный не здесь, зеленый росток,
   Найди, где север и юг, где запад, восток.
   Направь свой полет, где беснуется зло,
   Где птицу чужую в наш мир занесло.
   Висящее в воздухе копье медленно начало двигаться вперед, и Хасан засеменил рядом, обращаясь к серебряному наконечнику и многократно увеличивая спрятанную в копье тайную силу.
   Границ незримых надежный талисман,
   Рожденный в лоне матери Земли,
   Нанеси смертельную из ран
   И птице око красное пронзи.
   Копье рванулось вперед, как стрела, выпущенная из арбалета. Делая крутые зигзаги, она огибала встреченные препятствия, устремленная к единственной цели - поразить порождение иного мира, нарушившего по злой воле невидимые границы между мирами. Легко перекрыв разделяющее расстояние, серебряный наконечник со страшной силой, насквозь, пронзил одну из голов гигантский птицы и застрял древком в черепе.
   Этот вопль нельзя было ни с чем сравнить, даже вой демонов, ломающий волю и внушающий ужас, казался жалким писком перед голосовыми связками гиганта. Находившиеся рядом люди попадали на землю, зажимая уши и катаясь от нестерпимой боли по земле, даже грифоны завертелись в разные стороны, забыв о кипящем вокруг сражений, а демоны рванулись верх испуганной стаей.
   Голова, пронзенная копьем, бессильна повисла, блюдце-глаза заволоклись предсмертной пеленой и часть гигантской птицы испустила дух. Вторая голова взметнулась верх, выискивая убийцу и безошибочно разглядела и узнала стоящего особняком Хасана. Она не стала подниматься в воздух. Забыв обо всем на свете, даже о грозном хозяине, поработившим его тело и душу, преисполненная жаждой мести за смерть той, которая с самого мига зачатия была неразделимой частицей ее сущности, она побежала вперед, переваливаясь из стороны в сторону, как большая курица, и волоча бессильно повисшую голову на мертвой длинной шее.
   Хасан видел угрожающему ему опасность, но не сделал даже попытки отступить или затеряться в толпе растерянно мечущих людей. Выискивая кого-то острым взглядом, он узнал в одном из пробегавших мимо солдат знакомого сотника и, схватив его за плечо, сильно тряхнул.
   - Кенже, ты разве не видишь, что батыр Барак погиб и вместе с ним и все тысячники. Я, как советник султана Бейбарса, приказываю: взять командование над корпусом в свои руки, призвать всех воинов и дать отпор посланцам ада! - рявкнул Хасан прямо в ухо сотника. У того на лице начало появляться осмысленное выражение. - Кенже, ты понял меня? Уничтожь этих гадин, убей всех до единого!
   Сотник не стал отвечать и лишь молча мотнул головой, показав, что слова Хасана дошли до него. Вывернувшись из цепких рук советника, он бросился к ближайшей пещере, выкрикивая приказ, который подхватили несколько соседних воинов.
   - Всем отступать к скалам! Отступить к скалам! Лучники, к скалам! Копьеносцы, отступать к скалам!
   Увидев, что у скал начал сбиваться организованный клубок воинов, ощетинившихся копьями и мечами, Хасан удовлетворенно кивнул вслед Кенже, хлопотавшему около выстраивающихся в шеренгу лучников и обернулся к быстро приближающему, грозному врагу. Птица Рух была совсем рядом. Ее голова, заканчивающаяся страшным клювом, вытянулась вперед и направилась прямо в грудь человеку. Хасан оглянулся вокруг, ища оружие и не собираясь без борьбы отдавать свою жизнь. Перед страшным врагом, сокрушавшим все на своем пути, образовалось открытое пространство и тут, прямо перед ее клювом, вынырнул тот самый солдат, у которого Хасан одолжил копье с серебряным наконечником. Он держал в руке точно такое же прочное древко, конец которой ярко блестел увенчанным серебряным острием. Поняв, что ему не обогнать гигантскую птицу, мчащуюся со скоростью скаковой лошади, воин предупреждающе крикнул и швырнул копье Хасану. В следующий миг когтистая лапа, величиной с хорошую юрту, опустилась на него сверху и превратила его в кровавое месиво.
   Хасан поймал копье в тот момент, когда вытянутый вперед клюв вошел в его грудь и вышел со спины, насквозь пробив тело. Не довольствуясь этим, птица подняла красную от крови людей лапу, готовясь разорвать человека на части когтями, длиною в рост человека и в этот миг перед ее глазами блеснул ослепительный белый свет. Советник султана, колдун, никогда не использовавший свой дар и умение для злых дел, кипчак Хасан с берегов великой реки Едиль, чувствуя, как жизнь уходит из его тела, в последнем усилий перехватил копье и нанес страшный удар в пышущий злобой и ненавистью красный глаз птицы. Наконечник из единственного на Земле металла, способного противостоять мощи существ из других миров, вошел в широко открытый глаз птицы Рух, легко пробил слой толстых костей, надежно предохранявших нежный мозг от внешних воздействий и убив, теперь уж полностью, двуглавое существо, вышел из другого глаза.
   После смерти птицы Рух, кипчаки начали приходить в себя, но было уже поздно. Почти из более чем полутора тысяч закаленных, опытных воинов, составляющую большую часть конного корпуса, одного из наиболее боеспособных частей армий султана Бейбарса, около пещеры, куда призывал их сотник Кенже, собралось не более четырех сотен. Но эти четыреста воинов, организованные новым командиром, одним из тех легендарных Пятьсот, о которых в корпусе ходило множество легенд, достойно встретили осмелевших врагов. Укрывшись за нависшими камнями и засев в многочисленных, небольших пещерах, оставшиеся в живых кипчаки встретили грифонов и демонов градом точно направленных стрел.
   Львоподобные крылатые твари тяжело грохались на землю, поднимая тучи пыли, и затем расползались бесформенным пятном и исчезали в свой мир, откуда были вытащены безжалостной волей злого колдуна. Демоны перед смертью испускали белые клубы дыма и растворялись в прозрачном воздухе, тоже мертвыми возвращаясь к порогам своих домов. Четыреста воинов оправдали репутацию бесстрашных кипчаков и сохранили славу корпуса, чуть не втоптанную в грязь летающими чудовищами. Потеряв три четверти своего первоначального состава и главную ударную силу - птицу Рух - войско Витона отступило и полетело назад, в страхе перед гневом своего господина.
   Наблюдавший за битвой с высокой вершины, Витон встретил своих слуг благожелательно. Он не особенно горевал ни по поводу убитого Руха, ни по расстрелянным грифонам и демонам, такого добра у него теперь хватало. Главное, он преподал жестокий урок кипчакам, уничтожив большую часть корпуса и теперь жаждал, чтобы эта весть скорее достигла ушей самого султана Бейбарса. Витон был по своему честен и, отметив двух грифонов, отправил их домой, но вместе них пригнал две сотни им подобных, разместив их по периметру своей ставки. Другую птицу Рух он пока призывать не стал: врагов теперь поблизости не было, а если ему удастся задуманное, то вряд ли в громадных птицах будет нужда.
  

* * *

  
   Растерянный Запандрик некоторое время вглядывался в стоящую напротив танакамку, затем еще раз машинально повторил:
   - С кем ты разговариваешь, Радай?
   Притворяться больше не имело смысла, и Адай насмешливо произнес:
   - Разве ты не узнал мою жену по моим рассказам? Сегодня она не так сварлива, как всегда, но все же можно было догадаться.
   - Это танакамка! - воскликнул пораженный демон и начал отступать назад, готовый пуститься наутек. - Ты водишь знакомство с танаками!
   - Разве я говорил, что у меня жена демониха, - притворно возмутился Адай, продолжая насмехаться над вконец сбитым с толку демоном. - Вы в столице совсем отстали от моды. Это же последний крик моды - брать жену из танакамки.
   - Хватить, - шепнула ему Наин, - кто он?
   - Офицер императорской армий. Мы бежали вместе с ним из плена, он по своему неплохой парень, хотя и несколько глуповатый - ответил шепотом Адай. - Запандрик уверяет, что он - сын генерала личной охраны императора. Я собирался распрощаться с ним, ведь мы почти выбрались из леса, и он сможет сам легко найти обратную дорогу. Жаль, наверное, придется теперь убить его.
   - Ни в коем случае! Какая удача, сын генерала у нас в руках, - воскликнула тихо Наин, - Придумай что-нибудь - ты на эти штучки, я вижу, мастак - и заставь отнести эту горошину императору, лично ему в руки.
   Горошина была раза в два больше голубиного яйца и отливала голубоватым светом. Иногда его поверхность подергивалась розовым туманом, но на ощупь она оставалась одинаково холодной, гораздо холоднее окружающего воздуха.
   - Занятная вещичка. Нет проблем, - воскликнул Адай, любуясь переливами света на поверхности горошины, и не спеша подошел к отступавшему Запандрику.
   - Ты увидел то, что не должен был видеть, - сурово сказал он демону. - Мне придется рассказать тебе кое-что, но ты должен держать язык за зубами, иначе смерть. Несчастный случай на охоте, отравление и прочее такое, понял?
   - Да, - сказал неожиданно охрипшим голосом Запандрик и нервно облизнулся длинным языком.
   - Ты был недалек от истины, когда говорил о генерале Флеридоне и его тайной разведке, но только недалек. Я служу не ему и подчиняюсь самому, - Адай поднял указательный палец с внушительным когтем на конце и ткнул многозначительно в небо.
   - Самому императору, - благоговейно докончил за него Запандрик.
   - Ему самому, - гордо подтвердил Адай. - Мы, небольшая группа глубоко засекреченных специальных агентов. О нашем существований не знает даже сам генерал Флеридон, поэтому я еще раз повторяю - держи язык за зубами, император не любит, когда раскрывают его сокровенные тайны. И если я не убил тебя, то только из-за того, что ты хороший малый и смелый воин.
   - Да, да. Я понял, я буду нем, как могила, - горячо забубнил Запандрик, но Адай жестом прервал поток слов.
   - Теперь будь внимателен и не упусти ни одного моего слова. Танакамка - моя шпионка. Ты должен понимать, каких трудов стоило завербовать шпиона из рядов танакамов, дикари плохо подаются воздействию магий и их трудно подкупить. Она принесла мне очень важные сведения, они спрятаны в этой горошине. Ты должен отдать ее лично в руки императору. Понял, лично в руки и никому ни слова, если не хочешь несчастного случая.
   - Будет сделано, Радай, - чуть не вытянулся перед Адаем Запандрик. - Ты можешь полностью положиться на меня.
   - Тогда вперед, солдат, в путь. Я останусь в лесу, и буду вести наблюдение за лагерем противника. Прощай, Запандрик, может встретимся когда-нибудь в столице, в каком-нибудь задрипанном кабачке.
   - Я буду ждать нашей встречи, - горячо произнес Запандрик и, схватив горошину, спрятал ее в складках одежды. - Прощайте, да хранит тебя десница императора.
   Он неуверенно кивнул застывшему в отдалении Наин и, повернувшись в сторону ярко сиявшего Глаза Дракона, исчез в кустах. Вскоре шум его шагов затих вдали. Адай повернулся к Наин.
   - Я жду ваших указаний, принцесса.
   - Займемся твоим перевоплощением, - со вздохом сказала она и начала доставать из дорожного мешочка мази и притирания.
   - К чему такая грусть, любовь моя? - Адай попытался как можно глубже втянуть свои когти и погладить ее шерсть на спине между горбами не развившихся крыльев.
   - Надоели мне перевоплощения. Хочу стать самим собой и ты мне больше нравишься в человеческом облике, а не этой трехметровой громилой.
   - За чем дело, дорогая? - попытался подкатиться к Наин молодой кипчак. - До утра далеко, вполне можно превратиться в людей, отдохнуть, а потом снова, в танакамов.
   Наин подозрительно посмотрела на Адая, затем погрозила внушительным пальчиком с громадным, кривым когтем на конце.
   - Совсем хочешь заморочить голову бедной девушке, - затем, нанося слой колдовской мази на тело демона, с грустью добавила. - Думаешь мне не хочется по человеческий побыть с тобой? Но нам надо спешить, мы и так потеряли много времени с твоим пленением. Что там сейчас происходит на Земле? Выстояла ли Мистерия против колдуна из Антиохий и хитроумного визиря?
   Адай посерьезнел и в душе упрекнул себя за легкомыслие. Действительно, что это он, словно мальчик, который находится здесь на увеселительной прогулке. Там остались корпус, друзья, которые, может сейчас погибают, стараясь защитить мир от рук чернокнижников, а его голова забита совсем другим.
   Ожидая, когда начнется действие мази и новая метаморфоза его внешнего вида, он спросил у девушки.
   - У тебя есть просчитанный план действий или как?
   - Или как. - ответила Наин. - Я плохо представляю, как может выглядеть тоннель, и почему Черный Властелин смог переправить всего двух катринов. Я просто чувствую, что путь все еще существует и что нам надо уничтожить его.
   - Значит, импровизация. Что же, это мне по душе. Какое противодействие можно ожидать от танакамов?
   - Никакого, если мы будем достаточно осторожны. Я не хочу попадаться им на глаза и связываться с ними, их там слишком много. Они разорвут нас на мелкие кусочки, если заподозрят неладное. Поэтому мое единственное предложение на этом этапе - скрытно подобраться к тоннелю, уничтожить и испариться, то есть улететь обратно на Землю.
   - Предложение принимается. Но мы упустили из вида главного врага - черную тень или как там ты ее назвал - катрина, - продолжал допытываться Адай. - Эта тварь, я уверен, унюхает нас даже в обличье танакамов.
   - У тебя есть твой меч, мой верный витязь, а у меня - искусство магий. Если нужда заставит, мы сразимся с ней и уверена, победим. И я еще надеюсь на императора, если твой друг вовремя доставит наше послание.
   Адай почувствовал, как зачесалась спина и через прочную кожу начали пробиваться волосинки грубой шерсти. Руки у него начали удлиняться, а ноги наоборот - укорачиваться. Процесс превращения демона в танакама начался в полную силу и не с самых приятных ощущений. Он схватился за левое бедро, где был прикреплен меч и ладонь скользнула по длинной поросли.
   - Меч на месте, - успокоила его Наин, - надави сильнее и почувствуешь.
   Адай последовал совету и, ощутив под руками привычную теплую твердость оружия, успокоился. Прикосновение к острому клинку придало ему уверенности, и он был готов сразиться со всеми танаками Демоний и всеми слугами Черного Властелина. Особенно, если рядом с ним будет его Наин.
   - Тогда вперед, выступаем, - бодро сказал он, двигая разными частями нового тела. По своей силе и быстроте оно не уступало силе демона, но без крыльев за спиной, к которым Адай уже успел привыкнуть, он почувствовал себя немного обделенным.
   Наин потрепала его по плечу и сделал приглашающий жест рукой.
   - Прошу вас вперед, мой повелитель. Надеюсь, вы легко найдете обратную дорогу.
   - Да уж не заблужусь, мой друг Запандрик научил меня ориентироваться по местным звездам, - пообещал Адай и зашагал вперед, выбирая наиболее удобный путь среди деревьев. Наин последовала следом, предусмотрительно уступив копье Адаю. Самки-танакамки никогда не носили оружия.
   Обратная дорога показалась короткой и, задолго до рассвета, они сделали привал недалеко от тусклых костров лагеря. Никаких часовых, как всегда, дикари не выставляли, надеясь на авось и чащу леса, но люди не стали слишком приближаться, посчитав, что тоннель вряд ли находится внутри лагеря.
   - Так близко от границ империй, я и не думала, что демоны настолько сдали позиций, - удивилась Наин, устраиваясь поудобнее около Адая. - Ты не можешь пропустить свою руку под моей шеей, этот торчащий корень чересчур жестковат. Спасибо, ты очень любезен. Самое удобное в шкуре танакама - не нужно укрываться одеялом или дрожать от холода, она не хуже халата из верблюжьей шерсти.
   - Все же нам лучше прижаться друг дружке посильнее, ночи, если лежать неподвижно, здесь довольно прохладные.
   - Адай, только не надо, пожалуйста, - тихо попросила она молодого человека.
   - Чего, милая?
   - Я не хочу в облике танакама. Ты понимаешь меня?
   - Хорошо, милая, - Адай прижался к девушке. - Все будет так, как ты захочешь.
   Незаметно для себя они быстро заснули; сказались тревоги и бессонные ночи последних дней, но проснулись достаточно рано. Серый рассвет проник через густые кроны деревьев, роса накрыла все вокруг водяным ковром. Намочив ладони в влажной траве, Наин стала прихорашиваться, смывая следы ночных путешествий по дремучему лесу. Адай последовал ее примеру, больше, чтобы разогнать навязчивую дремоту, сводящую судорогой рот от беспрерывных зевании.
   Холодные капли воды быстро привели его в чувство. Найдя маленькую поляну, он начал изгибать в немыслимых позах сильное, но несколько неуклюжее тело. Определив, к чему способен танакам под руководством разума человека, Адай принялся выполнять каскад упражнений боя с мечом, которые он проделывал по утрам на протяжении трех лет. Деревянная дубинка, игравшая роль меча, то с свистом падала сверху, то неуловимым движением уводила оружие невидимого противника в сторону, чтобы затем нанести смертельный удар. Это было завораживающее зрелище. Девушка восхищенно смотрела на стремительные и одновременно плавные движения Адая, понимая, что в них заключено опыт тысяч мастеров, отточивших приемы до совершенства.
   Услышав предупреждающий возглас Наин, Адай остановился, опустив дубинку. Девушка напряженно прислушивался к дальним звукам, доносящимся со стороны невидимого отсюда лагеря. Молодой человек последовал ее примеру, но шумное дыхание, вызванное интенсивной тренировкой, мешало расслышать слабые голоса.
   - Что там? - тихо спросил он у девушки.
   - Мне послышался свист катрина и голоса выступающей орды. Нам надо подобраться поближе к лагерю. Если они все выступили снова в поход против демонов, то это самый благоприятный момент, чтобы без помех порыскать по окрестностям лагеря.
   - А если напоремся на танакамов или не дай бог, на самого слугу Черного?
   - В первым случае предоставь все мне и продолжай играть роль глуповатого мужа, а во втором, - Наин пожала могучими плечами, - если он узнает в нас людей, доставай свой меч и моли своего бога даровать нам победу.
   - Ясно, у меня нет больше вопросов и комментариев, - сказал Адай и нащупал твердый металл меча у бедра. Снова сила и уверенность в своих силах родились в месте прикосновения к мечу и потекли по жилам, наполняя все тело и мозг решимостью и спокойствием.
   Сделав небольшой крюк, они обошли лагерь с противоположной от слышанных звуков стороны. Лагерь был абсолютно пуст. Не было видно ни одного таканама. Исчез даже кровожадный Китремиш вместе с своими помощниками-палачами и многочисленными пленными. Если все они оказались переправленными на Землю, то людям там придется туговато, мелькнула мысль в голове Адая. Вряд ли несколько тысяч солдат способны отразить нападение сотен демонов.
   Запомнивший расположение хижин кипчак молча привел свою спутницу к стоявщему особняком маленькой хижине. Сделанная под рост обыкновенного человека, она разительно отличалась от других громоздких сооружений.
   - Хижина колдуна из Антиохий, - догадалась Наин.
   Осторожно подкравшись и убедившись, что никто из посторонних не наблюдает за ними, они проскользнули в хижину. Там царили абсолютная чистота. Около стола из черного дерева стояла одинокая табуретка из обыкновенной березы, подчеркивая убогую обстановку. Только золотые узоры на поверхности стола ярко пылали в полумраке хижины.
   Наин повела длинным когтем танакамки по золотым нитям, повторяя все изгибы, остановилась у углубления в середине стола. Наклонившись над ней, она с шумом втянула в себя воздух, затем брезгливо фыркнула.
   - Человеческая кровь. Совсем недавно колдун из Антиохий связывался с своим господином из Дакана.
   - Вчера он заходил сюда и пробыл довольно долго. Мне кажется, он покинул хижину более уверенным в себе и, отдав какое-то приказание черной тени, улетел в подобий кокона.
   - Черный Властелин задумал новую интригу и колдун спешит выполнить его приказания. Нам надо торопиться, Адай, иначе может быть слишком поздно.
   - Но как найти проклятый тоннель? Как я понял, этот стол не совсем то, что нам нужно, а в хижине, кроме стола и табуретки, ничего нет.
   - Кроме табуретки, ты хотел сказать, - поправила Наин своего товарища и, поддев кончиком когтя золотую нить, вырвала изрядный кусок замысловатого узора. - Стола сейчас не будет.
   - Ломать, не строить.
   Адай с нескрываемым удовольствием присоединился к девушке и вскоре вместе стола на полу хижины валялись многочисленные щепки и палки, жалкие остатки искусно изукрашенного стола.
   Разглядывая сотворенный беспорядок, Наин удовлетворенно хихикнула.
   - Тамплиеру придется изрядно потрудиться, прежде чем он сможет еще раз связаться с Черным Властелином. Узоры нельзя создать колдовством, нужен хороший ювелир и не один день упорного труда. Как это легкомысленно с его стороны, оставлять канал связи с своим господином без охраны.
   - Наверное, не думал, что к нему явятся с визитом непрошеные гости. И что дальше? Где нам искать тоннель?
   Адай, найдя на полу среди деревяшек фрагмент золотого узла, скрутил его в бесформенный ком и положил в дорожную сумку девушки.
   - У меня возникла одна идея. Не знаю, насколько она верна, но если то, что я слышал а катринах верно, мы сможем без помех добраться до его логова, где и должен находиться начало тоннеля, - задумчиво проговорила скорее самому себе Наин, чем отвечая на вопрос кипчака.
   - Твои сведения о Демоний были несколько устаревшие и не совсем соответствовали истине, особенно это касается танакамов, - с сомнением пробормотал Адай. - Я это почувствовал на собственной шкуре, точнее черепе, когда Хапулун огрел меня увесистой дубиной.
   - Ты хорошо чувствуешь окружающие запахи? - перебила его Наин, не обращая внимание на его бурчание.
   - Что ты имеешь в виду? Нас окружают миллионы запахов и большинство из них мне незнакомы. Мне кажется, этот нос гораздо чувствительнее собачьего, и разве я раньше мог предположить, что даже обыкновенный булыжник имеет свой, присущий только ему, запах.
   - Я спрашиваю про живые организмы. Не про деревья, травы, а только про тех, которые бегают, летают, в общем шевелятся.
   - Здесь, внутри хижины, кроме нас с тобой никого из живого нет, а за стеной в траве бегают муравьи, или что-то с запахом муравья, еще какие-то твари, возможно жуки, гусеницы. Пролетела то ли муха, то ли бабочка, но крупных животных нет: ни летающих, ни ползающих, ни бегающих.
   - Я в детстве слышала, что катрин съедает все живое вокруг себя и под собой, будь это маленькая букашка или целая корова и на это месте никто не смеет больше ступать, даже безмозглые черви. От его логова к лагерю должна вести прямая дорога, по которой он ежедневно пробирается сюда и обратно. Но так как катрин при движений не касается земли, а скользит над ней, то эту дорогу можно определить не по вытоптанной траве, а по единственному признаку - отсутствию любой живности на ее поверхности.
   - Невидимая глазу дорога, которую избегает все живое, - догадался Адай. - Я думаю, с обонянием таканама унюхать такую просеку не доставит труда.
   - Начнем с этой хижины и будем обходить лагерь по периметру, она должна быть шириной не меньше трех-четырех шагов.
   Они рьяно принялись за дело, почти уткнувшись носами в землю. После часа поисков, когда они обследовали четвертую часть всего периметра, Наин тихим возгласом подозвала Адая.
   Здесь стоял стойкий запах катрина, который уже несколько раз встречался им во время поиска, но к нему примешивался еще какой-то незнакомый примесь, внушающий тревогу.
   - Запах смерти, - шепотом объяснила ему Наин.
   Адай принюхался. Это было то, что они искали. На полосе шириной в четыре шага не чувствовалось ни одной живой души. Большой рогатый жук, пойманный девушкой и, напоминающий своих земных собратьев, очутившись на мертвой полосе, застыл от ужаса на несколько мгновений и затем опрометью бросился наутек.
   Став на дорогу смерти, они двинулись по направлению от лагеря. Невидимая тропа пропетляла среди деревьев и, не слишком удаляясь от оставшегося сзади лагеря, уперлась в громадное дерево, не меньше трех танакамских обхватов. Адай указал на большое дупло, находящееся на высоте трех ростов от земли.
   - Вот логово черной твари. Надеюсь у тебя в запасе найдутся штучки типа незабываемой накидки. До нижних сучьев нам не допрыгнуть, а ствол слишком гладок, чтобы взобраться по нему.
   - Магия нам не потребуется и веревок не нужно. Ты забыл о своих когтях, от которых танакамы и получили свое имя - "обладающие стальными когтями"
   Наин подошла к дереву и, размахнувшись, вонзила когти в прочную древесину. Подтянувшись, она вогнала когти второй руки, затем вытащив когти первой, подтянулась на второй руке и вонзила снова когти первой. Не успел Адай выразить восхищение ловкостью и силой девушки, как она перекинула одну ногу внутрь дупла и, приглашающе махнув рукой Адаю, исчезла внутри.
   - Сумасбродка, - крикнул ей вслед Адай и, воспользовавшись ее способом, быстро полез следом. - Уважающие себя солдаты никогда не лезут очертя голову в логово врага, они сперва производят детальную разведку и, только после этого, если уверены в победе, начинают сближение с противником.
   Докончив излагать военную доктрину, Адай с усилием перевалился внутрь дерева и застыл в изумлении. Вся внутренняя часть круглого дупла, в которой могли поместиться не меньше десяти танакамов, была усыпана ярко сверкающими самоцветами. Фиолетовые аметисты, красные рубины, густо зеленые изумруды, граненные алмазы всех величин, александриты, переливающие от изумрудно-зеленого до фиолетово-красного - здесь были собраны все драгоценные камни, которые когда-либо существовали во Вселенной. Они, складываясь в причудливые линий, спиралью отходили от круглого шара из неизвестного темного металла, резким диссонансом выделяющегося среди всего этого сказочного великолепия.
   - Всемогущий Аллах, - воскликнул остолбеневший от восхищения Адай. - Неужели во всей Вселенной могло набраться столько драгоценных камней? Перед этим дуплом сокровища великого царя Сулеймана, о котором ходят столько легенд, просто жалкие медяшки.
   - Все это и есть тоннель в мир Дакана. Путь, несомненно, создан руками колдуна из Антиохий или предателей-демонов, но руководил и направлял строительство сам Черный Властелин. Одному человеку или демону создать такое не по силам. Но почему она закрылась, что помешало Черному Властелину перебросить сюда десятки, сотни катринов?
   - Почему он сам не перебрался сюда, а отсюда, на Землю? - мрачно осведомился Адай. Красота, служащая дорогой злу - само зло, и блеск драгоценных камней потерял для него всю привлекательности и внушал глубокое отвращение. - Если он так силен и всемогущ, как вы все уверяете, зачем терять время и поручать работу ненадежным слугам, когда самому можно разобраться со всеми своими проблемами?
   - Заклятие Ушедших, вот что держит его в оковах. Пока действуют заклинание Перворожденных, Черный Властелин не может покинуть Дакан. Но он не сидит сложа руки, тысячелетиями его черный разум бьется над тем, как разрушить древнее заклятие, как победит волю Ушедших, - Наин обвела руками окружающий блеск самоцветов. - Ты видишь, первый шаг он сделал, его слуги хозяйничают здесь и на Земле. Гийом де Равильяк не зря бродит возле храма Мистерий, он действует по указке своего господина, и, значит, священные предметы играют не последнюю роль в его честолюбивых планах возвратиться обратно на Землю. А может...
   Наин вздрогнула и напряженно задумалась о чем-то. Между бровей пролегла глубокая складка, лицо омрачилось.
   - Нет, нет. Это одному человеку не под силу. Нужно не меньше трех Созерцателей, облаченных всей полнотой магической власти. У него, кроме колдуна из Антиохий нет никого, способного принять участие в открытий прохода.
   - Что случилась, дорогая? Мы допустили промашку или упустили какую-то деталь из виду?
   - Не мы, это я упустила из виду, что на Земле есть еще один тоннель в мир Дакана.
   - Черт, и где он?
   - В храме Мистерий.
   Адай воззрился на девушку, неужели она считает подходящим шутить в этой обстановке, когда с минуту на минуту может заявиться хозяин дупла и призвать к ответу нежеланных свидетелей, раскрывших его тайную обитель.
   - Да, да. Путь в Дакан существует испокон веков, но открывается только раз в тысячелетие, когда священные предметы получают силу творить чудеса.
   - Зачем ее открывать, пусть стояла бы закрытой, от этого миру хуже не станет.
   - Поясу Власти нужно очищение в огне Великого Дракона. Только после этого его может примерить достойный. Мы открывали тоннель, когда Ганзас стал Одним из Четырех, Владетелем Пояса Власти. Тогда Черный Властелин почуял открытые врата и чуть не прорвался на Землю, только находчивость и смелость Ганзаса спасли мир от катастрофы.
   - Ганзас мертв, значит Мистерия еще раз откроет врата, чтобы найти другого достойного?
   - Да, - прошептала эпопка, - мы живем для этого момента. Тысячелетиями вся Мистерия готовится для того, чтобы когда наступить время очищения, одеть наиболее достойному Пояс Власти и заново скрепить заклинание, держащее Черного Властелина взаперти в мире Дакана, иначе в следующее тысячелетие он может прорваться на Землю. Да ты и сам видишь, мы слишком долго тянем с определением достойных, не можем найти всех Владетелей священных предметов, и Черный Властелин понемногу возвращает некогда потерянные позиций. Этот тоннель, который мы видим перед собою, еще одно из его побед над древними заклинаниями Ушедших.
   - Господи, час от часа не легче. Почему Ганзас не скрепил заклинания, когда был подпоясан Поясом Власти?
   - Все священные предметы должны найти своих хозяев, иначе Пояс Власти не будет иметь никакой силы. Но не будем зря трепать себе нервы и плакать от страха перед будущим, - Наин тряхнула волосами и попыталась улыбнуться. - Одному колдуну из Антиохий не под силу открыть тоннель, если он и проберется в святилище, а эпопты никогда не откроют дорогу Черному Властелину, даже под угрозой смерти.
   - Для меня текущая обстановка более или менее ясна. Значит надо скорее разрушить этот тоннель и держаться поблизости от храма, пока не найдутся Владетели Пояса и Доспеха и затем показать Черному, кто хозяева Земли. Я предлагаю сжечь это дерево, у меня в заначнике есть хорошее огниво.
   - Не стоит. Видишь, я с самого начала выковыриваю камешки из их гнезд и складываю особый узор - узор разрушения. Теперь попробуй помолчать несколько минут и не задавать мне вопросов, дело осталось за заклинанием. Хотя я и не простая заклинательница, но и мне нужно хорошенько сосредоточиться, прежде чем взяться за важное дело.
   С усилием подняв металлический шар с старого ложа, куда установила его злая воля слуг Черного, она переместила его точно в середину правильного пятиугольника, сложенного из выковырянных драгоценных камней. Тусклый металл неожиданно ярко блеснул, бросив цветные лучи на окружающее великолепие, и самоцветы заиграли всеми цветами радуги. Наин заторопилась. Став на колени, она протянула руку к темному шару и заговорила-запела непонятные слова заклинания. Адаю показалось, что стены дупла расширились и, через усыпанный драгоценностями кору дерева, проглянулись очертания незнакомого мира: черной, тоскливой равнины, мрачного неба, озаряемого дальними зарницами и знакомых теней, сгрудившиеся возле невысокого холма, на вершине которой стоял высокий трон из черного дерева, с клубящимся черным облаком на нем. В следующее мгновение девушка схватила молодого человека за руку и оттащила к выходу из дупла, подальше от разложенного пятиугольника.
   Шар поднялся с нового ложа, куда установила его Наин. Его поверхность потеряла темный цвет и теперь ярко блестела и вращалась со все возрастающей скоростью. Прямые лучи света били в камни, густо усыпавших пол и стены, и они лопались с тихим треском, превращаясь в мельчайшую пыль. На эти камни можно было нанять целое войско и создать свое королевство, мелькнула мысль в голове Адая. Когда последний, оставшийся целым крупный рубин разлетелся на миллионы осколков, лучи сместили свое направление и уперлись в камни, составляющих стороны выложенного девушкой пятиугольника.
   Наин изменила тональность своего пения и на этот раз камни не лопнули бессильно, а отразили направленные лучи. Но отраженный свет не разлетелся беспорядочно по сторонам, а возвратился к металлическому шару цветным ярким стержнем, вращение которого достигло предела и стало неразличимым для глаз. Образовалась своеобразная пятиугольная пирамида, основание которого составил выложенная Наин пятиугольник, а вершину - темный шар, вытянувшийся вверх наподобие шпиля. Ее грани, состоящие из световых потоков, осязаемо наливались силой и, Адай, стоящий у выхода из дупла, понял - сила, заключенная в этих световых потоках, неизмеримо больше всех сил, заключенных в молниях самой сильной грозы или в гигантских волнах все разрушающего урагана.
   В какой-то момент времени пирамида начала подниматься в воздух, ее грани, сперва медленно, затем все быстрее и быстрее начали вращаться вокруг своей оси и одновременно накаляться добела. Углы смазались, превратив пирамиду в вытягивающийся вверх конус. Основание сжималось, становясь все уже и вскоре перед застывшими в ожиданий людьми в облике танакамов висела ослепительно белая, длинная игла с утолщенным низом. Наин поднялась на ноги. Прекратив петь, она резко и повелительно сказала:
   - Данной мне силой и словами Ушедших Перворожденных я заклинаю - нет той силы, способной отменить древнее заклинание, навеки закрывшего все пути, ведущие из Дакана на Землю и из Земли на Дакан, кроме той, что находится в святилище Мистерий. Никакое живое существо, будь это дракон или катрин, манфер, тифон или сам Черный Властелин, не могут покинуть Дакан, пока висит между мирами заклятие Ушедших. Силы Перворожденных, будьте со мной в миг торжества справедливости и закона!
   Наин выбросила вперед могучую руку танакамки и игла, с страшным грохотом, потрясшим весь гигантский ствол дерева, исчезла из мира демонов. Девушка смахнула со лба пот, обильно выступивший от напряжения духовных сил.
   - Мы сделали свое дело, пора возвращаться на Землю.
   Выбравшись из дупла, они спустились с дерева привычным способом. Вокруг все также сияло солнце в красноватом небе, пробивая свои лучи сквозь густые кроны, ветер тихо шелестел листвой деревьев, но несмотря на царящее кругом безмятежное спокойствие, Адай почувствовал глухую тревогу. Оглянувшись на свою спутницу, он увидел, что и она напряженно вглядывается в окружающий кустарник. Стараясь понять причину своего беспокойства, молодой человек завертел головой, силясь уловить посторонний шум или звук, предвещающий беду, но кругом царила тишина, даже и не тишина, а абсолютное безмолвие, которое бывает только глубоко под водой или в подземелье давно разрушенных городов, кудп не доходит ни один звук извне.
   Эта глухая тишина показалась ему знакомой и в памяти всплыла темная ночь среди гор, побледневшие лица Хасана и Немайло, в тревоге застывших рядом с ним. Словно отвечая его воспоминаниям, из-за ближайшей группы кустарников, наваждением кошмарных снов, поднялась и поплыла к ним спустившаяся с неба черная туча. Она застыла на расстояний нескольких шагов.
  
   Конец 8 главы
  

ГЛАВА 9.

  
   Крестоносцы наступали двумя длинными колоннами. Впереди ехали тяжеловооруженные французские рыцари, закованные с головы до ног в прочную броню. Позади них и, частично затесавшись среди рыцарей, шли легковооруженные, знаменитые на весь мир, английские лучники, готовые накрыть врага целой тучей острых стрел; по флангам вышагивали пикенеры, выставив легкие, но длинные копья. Но прежде, чем приступить к решительным действиям, трубачи протрубили торжественный марш, и вперед выступили герольды в ярких одеяниях и с белым флагом на длинном древке. Они остановились напротив позиций кипчакских воинов, из их среды выехал старший герольд, развернул длинный свиток и начал громко читать послание графа Анжуйского.
   - Темнику доблестного корпуса кипчаков батыру Бараку или заменяющему его офицеру от командующего объединенным отрядом войска Христова - графа Анжуйского.
   Его сиятельство, граф Анжуйский, предлагает вам добровольно уступить три четверти припасов и фуража, а также освободить позиций, ранее захваченные адским воинством чернокнижника Гийома де Равильяке и затем без боя оставленные вам. После этого кипчаки могут целые и невредимые покинуть окрестности храма, а граф Анжуйский обещает не препятствовать отступлению и не преследовать отряд в течение дня, пока солнце не коснется вершины горы святого Петра.
   Кудайберген поднял голову. Прозванная христианами именем одного из апостолов, она была самой высокой среди окружающих гор.
   - Я - эмир Кудайберген и уполномочен говорить от имени темника Барака. Мы можем уступить графу ровно столько продуктов, сколько потребуется его отряду, чтобы добраться до ближайшего города - Сакиры. Я очень сожалею, что колдун из Антиохий оставил вас без завтрака, но об ином количестве провианта не может быть и речи. - твердо ответил герольду командир разведчиков, - как и о том, чтобы оставить без сражения стены храма.
   - Это ваш окончательный ответ, эмир Кудайберген? Помните, наши силы в три раза превосходят ваши, и хотя занимаемые вами позиций очень выгодны для обороны, исход битвы предрешен.
   - Да, мы примем бой, если граф Анжуйский будет настаивать именно на таком решений создавшийся ситуаций. И передайте вашим командирам, они слишком наивны, если думают, что справившись с нами, повернут дело в свою пользу. Пусть они попристальнее вглядятся вон в то ущелье, где клубится туман и висят слуги колдуна Гийома, и хорошенько поразмыслят, для чего храмовник сжег ночью ваш обоз с припасами.
   Герольд повернул встревоженное лицо в сторону ущелья и, согласно кивнув головой, поскакал в сторону ставки крестоносцев. За ним потянулись трубачи и остальные трое герольдов.
   - Кипчаки возомнили себя непобедимыми воинами, если отказываются от такого выгодного предложения или они надеются еще раз обвести нас вокруг пальца своими фокусами, - граф Анжуйский обвел взглядом своих офицеров. - Приготовьтесь атаковать, господа, мы скрестим с ними копья в честном бою, при ярком солнечном свете, где нет места колдовству и черной магий.
   Офицеры одобрительно загудели. Всех жег стыд за прошлое отступление и не терпелось взять реванш за проигранный ночной бой.
   - Я против атаки, граф, категорически против, - вперед, лязгнув шпорами, шагнул маркиз Контри. - Вы все знаете, я всегда был самым яростным противником каких-либо соглашений с неверными, но сейчас считаю - эмир кипчаков прав. Проклятый колдун не пожалел своего пороха и сжег обоз с единственной целью: поставить нас в безвыходное положение и столкнуть побыстрее с мусульманами. "Столкни между собой и пожинай плоды" - вот его девиз и намерения его просты и ясны, как и то, что мы готовы попасться в расставленные силки. Он справится с кипчаками нашими руками, ослабить нас, а потом уничтожит.
   - С таким же успехом он мог сжечь обоз кипчаков, а не жертвовать драгоценным порохом, которым он собирался разрушить стену храма. - буркнул один из присутствующих.
   Маркиз от такого предположения чуть не вспылил, но все же сдержался и раздельно выговаривая слова, произнес:
   - Это ясно и ребенку. Тысяча кипчаков, оставшись без обоза, никогда не посмеют атаковать трехтысячный отряд крестоносцев, при всем их самомнении, а де Равильяк желает уничтожить нас и воинов султана Бейбарса нашими собственными руками и убить одним ударом двух зайцев. У него самого слишком мало сил, он не желает рисковать своими демонами, и для этого проклятый храмовник и затеял всю эту ночную атаку. Я не удивлюсь, если в самый последний момент Равильяк ударит нам в спину.
   Многие задумались, признавая правоту слов Контри, их самих страшила затаившаяся в ущелье темная сила храмовника. Но представитель английских лучников, низкорослый капитан в неопрятной одежде, покрытой сальными пятнами, упрямо набычил голову.
   - Я не ребенок и мне не ясно, с чего все взяли, что налетевшие ночью демоны - посланцы Гийома де Равильяка? Вам, милейший маркиз, как занимающемуся разведкой, должно быть известно, что кипчаков сопровождает некий колдун Немайло из дремучих, русских лесов. Это он наслал на нас ночью фантомов и теперь собирается хитроумными интригами обратить наши мечи против своего врага - тамплиера. Я не удивлюсь, когда узнаю, что демоны посланы русским идолопоклонником, а не Гийомом де Равильяком, пусть и колдуном, но приверженцем христианской религий.
   Несколько человек одобрительно загудели, и маркиз Контри пожалел, что поставил в авангарде Джона Оливера и что, из-за этого, в совете вместе него участвует этот напыщенный тип. От его внимательного взгляда не скрылось подозрительное переглядывание капитана лучников с одним из рыцарей - Германом Кретьеном. Маркизу на память пришли слова одного из его соглядатаев в отряде, что слуга колдуна, Жак, шныряет и шепчется с некоторыми рыцарями и лучниками, суля им милость ордена тамплиеров и богатую оплату. Несомненно, эти двое были ярыми приверженцами политики колдуна из Антиохий и говорили его устами. Он не ошибся в своих подозрениях. Заметив нерешительность графа Анжуйского, слово взял Кретьен, очень хитрый и алчный человек.
   - Капитан прав, летающие твари не носят опознавательных знаков, и мы не знаем, кто послал демонов уничтожить наш обоз и порох Гийома де Равильяка. Несомненно одно, это тот, кто не хочет, чтоб тамплиер проник в храм. Но не это важно, нам даже лучше, что Гийом лишился пороха и сейчас кусает локти от досады, лишившись возможности добраться до сокровищ Мистерий. - Кретьен обвел всех маленькими глазами и вкрадчиво продолжил. - Мы все здесь по приказу герцога Бургундского, нашего господина и сюзерена, который послал нас захватить святилище Мистерий с некими артефактами и всеми хранящимися там сокровищами. Нашей задачей было опередить солдат султана Бейбарса, нашего главного врага, - рыцарь поднял верх свой палец и повторил, - главного врага, чтобы сокровища не достались им. Они перехитрили самого себя, стараясь лишить нас доступа в храм и теперь божественное провидение посылает нам счастливый случай - без помех расправиться с разрозненными силами кипчаков. Важно не упустить его, пока к ним не подошло подкрепление и решительными действиями, не оглядываясь по сторонам и не пугаясь всякой тени, повернуть госпожу Фортуну лицом к нам. Что касается демонов де Равильяка, - Кретьен беспечно махнул рукой, - если сто рыцарей маркиза Контри сумели отбить натиск храмовника и к тому же отобрать у него обоз, то нам с трехтысячным отрядом просто смешно принимать его всерьез. Ну, а если он поможет нам проникнуть в храм, когда уничтожим кипчаков, то можно простить его и подкинуть толику бесценных сокровищ. Самую маленькую толику, - под одобрительный смех окружающих закончил он свою речь.
   Маркиз понял, что он проиграл. Кретьен, как опытный оратор, воздействовал на самую слабую струнку не только графа Анжуйского, но и всех присутствующих - любовь к золоту - и выиграл. Сражение с кипчаками стало делом предрешенным.
   Не терпящим возражение голосом граф велел трубить общую атаку, и офицеры начали расходиться по своим отрядам. Перед уходом маркиз все же посчитал нужным задержаться.
   - Граф, я вынужден еще раз обратиться к вам: не нравится мне ночное нападение на обоз и эта затея атаковать кипчаков, когда везде маячат проклятые демоны.
   - Маркиз, ты же был не против атаки. Мне казалось, ночью мы обсудили все стороны нашего положения и решили, что захватить обоз кипчаков - единственный выход выжить среди этих пустынных гор.
   - Я позже мысленно перебрал все аспекты нашего путешествия и пришел к выводу, что Равильяк перестал нуждаться в порохе, и, вероятнее всего, замыслил другой план для проникновения в храм, тем более скалы выдержали удар его пресловутого хваленного пороха. Если он захватит реликвии, на нашей миссий можно ставить крест.
   - Анри, я понимаю твое беспокойство, но что ты предлагаешь? Сидеть и ждать, пока сюда не подойдет весь корпус кипчаков или объединиться с ними и напасть на Гийома де Равильяка?
   - Вот именно, - твердо ответил маркиз, - объединиться и уничтожить храмовника и его дьявольское войско. Он не христианин, он нарушил все уставы ордена, составленные самим Бернаром Клервоским41, он поклоняется сатане и не скрывает этого, он - угроза всему христианскому миру, да и не только христианскому.
   - Ну это уже чересчур, столько шума из-за одного монаха, - поднял, смеясь, обе руки граф, затем посерьезнел. - Хорошо, мы объедимся с кочевниками, хотя это идет вразрез с нашими принципами и установлениями, и уничтожим де Равильяка. А что потом? На их стороне русский колдун, и если кипчаки снова помирятся с визирем Витоном, о способностях которого к магий здесь ходят легенды, сможем мы ли тогда отстаивать свои интересы? Между прочим, этот союз весьма вероятен, ведь они все служат султану Бейбарсу. Что делать тогда нам? Бесславно отступить обратно в Сакиру, если они соизволят отпустить нас живыми? Или сидеть здесь и ждать, когда из Европы пришлют золото, если они захотят содрать с нас выкуп? И что будет с сокровищами храма, за которыми нас послали? Нет, я не могу пойти на это, Анри. Прав ты или нет, но нам придется скрести мечи с воинами султана. Единственное, что я могу, это разрешить тебе держаться подальше от места сражения и зорко следить за ущельем, где скрылся колдун из Антиохий.
   - Когда они вылетят из ущелья, будет слишком поздно, никакое предупреждение не успеет вовремя, - попробовал возразить маркиз Контри, но поняв тщетность своих попыток, со вздохом сказал. - Дай бог, Гаспар, чтоб вам удалось легко выковырять кочевников из их нор. Вчера они рьяно закапывались в землю и неспроста. В отличий от нас, они больше опасаются демонов храмовника, но и против тяжеловооруженных рыцарей это хорошая позиция, хотя кочевники вряд ли откажутся от конного строя при сражений с людьми. И еще, я оттяну назад, к своим солдатам, лучников Джона Оливера. Они хорошо показали себя в бою с демонами и принесут большую пользу, если я окажусь все же прав.
   - Бери всех, кого посчитаешь нужным, Анри.
   Крестоносцы, опытные воины, решившись на атаку, снова быстро выстроились в две атакующие колонны и скорым маршем двинулись в сторону врага. Подойдя к противнику на расстояние выстрела, они поняли, насколько трудно им будет быстро сблизиться с противником, чтобы всей бронированной массой тяжеловооруженных рыцарей расстроить порядки более легковооруженных кипчаков. Подход к окопавшим в землю кочевникам оказался довольно крутым и к тому же покрытым сыпучим песком. Ноги коней разъезжались, они валились на землю, придавливая своих всадников или беспомощно топтались на месте. Сверху посыпались острые стрелы и ядра пращ, и христианское воинство понесло первые потери. Ответный огонь английских лучников не дал должного эффекта, и рыцари продолжили карабкаться верх, стараясь быстрее схлестнуться в рукопашной схватке.
   Медленно, но верно, крестоносцы преодолели подъем и начали выстраиваться в острый клин, но воины султана Бейбарса, покинув свои траншеи и не дожидаясь, пока рыцари станут в излюбленный смертоносный строй, с визгом рванулись вперед и закипела смертельная сеча. Металлические шары кистеней тяжело обрушивались на шлемы, латы, щиты, оглушая всадников и валя их под копыта коней; усиленные инерцией скачущих коней, копья пробивали прочные доспехи и вонзались в живую плоть; мечи, направляемые опытными руками, разрубали тела чуть не до пояса, пробивая ряды кольчужных колец. Битва набирала обороты. Постоянно усиливающая подходящим подкреплением, крестоносцы вскоре выпрямили поколебленные ряды и начали постепенно оттеснять малочисленных кочевников от стен храма.
   В это время специально выделенный графом Анжуйским отряд пикенеров верхом далеко обошел сражающихся и атаковал немногочисленную охрану обоза кипчаков. Крестоносцы легко рассеяли защищавшихся обозных и с тыла обрушились на кочевников. Ряды кипчаков смешались, теснимые с двух сторон, они покатились назад и от немедленного поражения их спасло только магия старого волхва.
   Повинуясь его воле, несколько в стороне от поля битвы, легкий утренний ветерок сплел спираль крутящего вихря и, вбирая в себя миллионы песчинок, устремился к сражающимся. Пыльное облако обрушилось во фланг нападающим рыцарям мельчайшими частицами земной тверди, проникая через смотровые щели забрал, слепя глаза, забивая через нос дыхательные пути людей. Промчавшись через ряды закованных в броню крестоносцев и расстроив четкий строй атаки, вихрь, сделав полукруг, ударил в шеренги английских лучников, методично обстреливающих ряды кипчаков. Здесь ветер разгулялся вволю. Словно разумное существо, управляемое чьей-то бесшабашной и неуемной волей, озорной круговорот, состоящий из песка, небольших камней, вырванных с чьих-то плеч плащей и других атрибутов человеческой одежды, метался среди лучников, которые забыв обо всем, старались укрыться и защититься от разгула стихий. Воспользовавшись кратковременной паникой среди крестоносцев, кипчакам удалось повернуться лицом к атакующим пикенерам, отбить захваченный обоз и таким образом ликвидировать опасность нападения с двух сторон.
   Стоя среди окружившим его плотным кольцом воинов, Немайло то и дело отрывал волосинки из своей длинной бороды, наматывал их на палец, свивая из них спираль, и сжав в сложенный трубочкой кулак выдувал в сторону войска крестоносцев. Словно получив невидимый заряд силы, затихающий вихрь вновь набирал обороты и весело гудя, продолжал свою пляску среди людей. Кипчаки почувствовали, как ослаб железный натиск закованных в броню рыцарей и, воспрянув духом, начали оттеснять крестоносцев с оставленных ранее позиций. Весы сражения пришли в шаткое равновесие и накал битвы несколько затих, лишь в двух-трех местах намертво сцепившие друг с другом, небольшие группы воинов продолжали рубиться друг с другом, забыв обо всем в ярости схватки.
   Прикрывая слезящиеся глаза от ударов песчинок, граф Анжуйский, выждав, когда смерч сместится в сторону, прокричал стоящему рядом барону Беренгалю.
   - Это все проклятый русский колдун! Вон он, стоит на холме и продолжает творить колдовство! Я пробьюсь к нему и всажу ему в грудь острый кинжал. Тогда узнаем, сможет ли он защититься против доброй толедской стали. Ты здесь останешься за командира, если колдун первым доберется до меня.
   - Храбрые анжуйцы! - крикнул граф, обращаясь к сопровождающим его рыцарям. - Покажем свою доблесть кипчакам султана Бейбарса. Пробьемся через ряды кочевников и поднимем на копья язычника-колдуна, без него они не продержаться и часа. Вперед, да здравствует Франция!
   - Слава Анжу! - проревел ощетиненный тяжелыми копьями отряд, и целая сотня отборных рыцарей устремилась вперед, выдвигая из себя острый клин, на вершине которой мчался сам граф Анжуйский, не знавший себе равных в владений копьем.
   Вихрь рванулся назад, поняв допущенную оплошность и стараясь задержать стальное острие из закованных в железо людей, но небольшой отряд, ведомый графом, с быстротой молний покрыв разделяющее противников расстояние, легко и быстро пробил несколько рядов кипчаков и начал продвигаться к холму в окружении конных кочевников, наседавших на него со всех сторон. Воздушный водоворот заметался в нерешительности, но Немайло прошептал несколько тихих слов, и бешено крутящийся круг снова устремился назад, продолжая вносить сумятицу в основное войско крестоносцев.
   Старый волхв усмехнулся своим мыслям, наблюдая, как бронированный кулак приближается к холму и, перехватив тяжелый посох с железным наконечником, тронул бока коня, направляя послушное животное навстречу рвущимся к нему рыцарям. Стоящий рядом Кудайберген, поняв намерение урусского колдуна, перехватил поводья его коня.
   - У тебя свое поле битвы, Немайло, не дело искусному чародею махать копьем и мечом. Оставь это дело нам, мы тоже годимся на что-нибудь, кроме, как переводить пищу. К тому же ты староват для бранных подвигов.
   - Во мне достаточно силы, чтобы противостоять любому воину, - запротестовал Немайло, но заметив, как вихрь в очередной раз начал снижать обороты, вновь принялся вырывать волосинки из бороды и сворачивать из них спираль. - Хорошо, я постою на холме и погляжу, на что способны твои солдаты, Кудайберген, но если замечу, что вы не справляетесь со своими обязанностями, то немедля поспешу на помощь. Поверь, мой посох способен не только месить дорожную пыль, но и поражать не хуже меча и копья, - добавил он, не прерывая занятия магией.
   - Хорошо, мы тоже поспешим, иначе вскоре ты останешься без бороды, - усмехнулся одними губами командир разведчиков и повернулся к стоящим на холме воинам.
   - Кипчаки! - вскричал он. - Под знаменем великого султана мы ни разу не терпели поражения. Докажем и сейчас спесивым франкским рыцарям, что копья наши остры, а мечи не затупились. Вперед, дети барса, да помогут нам духи усопших предков!
   С криками: "Султан Бейбарс! Аруах - духи предков!" стоявший до сих пор в резерве отборный отряд кипчаков скатился с холма и ударил в клин крестоносцев, вырвавшихся на пустое пространство напротив холма.
   Кудайберген мчался прямо на графа Анжуйского, узнав его по красному плащу с вышитым большим, белым крестом и по гордой королевской короне42, выбитому на треугольном щите - одна из ветвей анжуйких графов, Плантагенетов, сидела на английском троне. Граф Анжуйский, угадав в скачущем всаднике эмира Кудайбергена, повернул коня к нему, и теперь два предводителя двух враждебных войск неслись навстречу друг другу, чтобы в честном бою склонить чашу весов битвы в свою сторону. Повинуясь неписаному закону, остальные воины: и рыцари, и кипчаки, сдержали своих коней и застыли в тревожном ожиданий, громкими криками подбадривая своих вождей.
   Они столкнулись на середине импровизированной арены, копья с характерным лязгом ударили в щиты, от страшного столкновения кони присели на задние ноги, но всадники, не получившие серьезных повреждений, твердой рукой заставили послушных животных подняться и, сделав круг, снова устремились друг на друга. Еще три раза они сталкивались в туче пыли и грохоте железа, пока копья не переломились пополам, а исковерканные щиты стали помехой и начали больше мешать, чем защищать тела от острой стали.
   Отбросив переломанное оружие, граф схватился за длинный двуручный меч, а Кудайберген - за кистень. Этот оружие не было похоже на обычные кистени, широко применяемые не только в войсках султана Бейбарса, но и самими рыцарями. Она не имела обычной для этого вида оружия короткой деревянной рукоятки, прочная железная цепь с тяжелым, металлическим шаром крепилась сразу к кожаной петле, надеваемой на запястье. Кони заплясали вокруг неотмеченного центра, пока всадники стремились поразить друг друга. На первый взгляд меч казался более предпочтительным, чем кистень, тем более лишенной деревянной рукоятки, но выгодность кистеня была именно в его необычности, к которой не привык никогда не видевший такую модификацию оружия граф Анжуйский. Кудайберген виртуозно владел своим кистенем, а его могучий вороной, до сего не участвовавший в битве и, не отягощенный весом тяжеловооруженного всадника, был послушен воле своего хозяина, тогда как конь рыцаря, утомленный стремительным броском через ряды кипчаков, а еще более, тяжестью грузного всадника в бронированных доспехах, становился все медлительным и медлительным.
   Несмотря на становившимся очевидным преимущество кипчака, рыцарь успевал уклоняться от свинцового шара, стараясь поразить врага острым мечом, но так продолжаться долго не могло. Два раза шар касался тела графа, но тот удерживался в седле, хотя все тело пронзала мучительная боль. Чувствуя, что усталость сковывает все мышцы и меч становится все тяжелее, смелый рыцарь предпринял последнюю попытку преломить ход единоборства в свою пользу. Пришпорив измученное животное, он направил коня на несколько замешкавшегося кипчака, не разглядев, за залившим глаза горячим потом, что это всего лишь хитрая уловка, ловкий прием опытного в рукопашных боях противника. Уклонившись в последний момент от устремленного в грудь меча, эмир кипчаков выбросил вперед тяжелый шар.
   От страшного удара в голову крепления шлема разлетелись вдребезги, а сам шлем распался на части, обнажив русую голову погибающего рыцаря. Граф Анжуйский зашатался в седле и выронил верный меч. Следующий удар раздробил кости черепа, красная кровь вперемежку с мозгами брызнула в разные стороны, и рыцарский конь, жалобно заржав, понес, застрявшегося в стременах убитого хозяина в сторону застывшего строя французских витязей.
   Французы не стали предаваться горю и оплакивать своего командира. Плотнее сплотив свои ряды, они снова двинулись вперед, оставив мертвое тело графа двум его оруженосцам. Снова всадники столкнулись в металлическом шуме и разгорелась кровавая сеча. Воодушевленные победой своего предводителя, кипчаки усилили натиск, и железный строй рыцарей сперва остановился, а затем начал откатываться назад, пока не попал в плотное кольцо атакующих со всех сторон воинов султана Бейбарса.
   Барон Беренгаль не видел, как сражался отряд рыцарей графа Анжуйского, но, по медленно движущемуся к холму с колдуном флагу графа, примерно догадывался, как протекает неожиданная атака французов. Следующие несколько минут он был занят борьбой с налетевшим пыльным ветром и упустил момент, когда с холма скатился последний резерв кипчаков во главе с самим эмиром. Подскакав к отступающим лучникам, понесшим сильные потери от стрел кочевников и терпящих большие неудобства от разгулявшегося вихря, он кое-как навел порядок среди них и возвратился к своим рыцарям, все еще пережидающих удары стихий и отбивающих налеты небольших конных групп кипчаков.
   Остатки рыцарей графа Анжуйского вырвались из свалки в тот момент, когда барон собирался сплотить оставшихся рыцарей в новый кулак и, при поддержке лучников, постараться последовать примеру графа. Окровавленный труп командира и друга, вынесенный с поля боя верными оруженосцами, заставил его опрометчиво приказать рыцарям без подготовки ринуться вперед, чтобы быстрее отомстить за смерть командира, но на этот раз колдун на холме был на чеку. Повинуясь его воле, набравший силу ветер забушевал среди рядов выстроившегося войска с такой яростью, что полностью ослепил людей и сделал предстоящую атаку невозможным. Неся беспрерывные потери от лучников кипчаков, которым этот вихрь ничуть не мешал, барон вынужден был дать приказ отступить и только теперь, оглянувшись на свой тыл, он увидел, что оставшийся сзади отряд маркиза Контри спешно движется обратно к пещерам, вывесив на всех своих флагштоках сигнал чрезвычайной опасности, а из ущелья, где скрывался Гийом де Равильяк, вылетают целые тучи демонов.
   Барон сперва не особо печалился по этому поводу. Только что наседавшие на него кипчаки, увидев демонов, начали пятиться и спешно перестраивать свои атакующие ряды; ветер, доставивший крестоносцам столько неудобств, завывая, тоже рванулся назад - из боковой узкой долины в тылу кипчаков, скорее всего, имеющего сообщение с ущельем храмовника, тоже вылетали целые сонмы демонов, правда не такие многочисленные, как атакующие крестоносцев. Обрадованный отсутствием назойливого вихря, барон Беренгаль приказал своим людям спешно идти на соединение с маркизом, хотя и понимал, что стычки не избежать, а в открытом месте и с такими количествами чудовищных тварей, она вряд ли будет успешной. Но иного выхода не было - маркиз втягивался в многочисленные пещеры, кипчаки ныряли в заранее выкопанные щели и пытаться вытеснить их оттуда, когда у них обеих появился общий, более грозный враг, было бы верхом глупости. В душе барона крепло убеждение, что они и так сморозили изрядную глупость, не прислушавшись к словам Контри и поддавшись на простую уловку колдуна-храмовника, столкнувшего их и кипчаков лбами.
   Лучники, вооруженные серебряными стрелами, стали выдвигаться вперед, и первые подлетающие демоны были встречены прицельным залпом. Цель была великолепной, нельзя было не попасть в плотную линию крылатых тварей, летящих на высоте нескольких метров, и передний строй чудовищ окутался белым туманом и смешался, демоны стали разлетаться в разные стороны, спасаясь от метких стрел, а люди встретили свою первую победу восторженным ревом. Это было первым и последним успехом крестоносцев в этот злополучный, трагичный для людей день.
   За беспорядочно мечущимися демонами первой колонны выдвинулся другой, четко выстроенный ряд более крупных существ, тоже демонов, но не в привычном, зеленоватом обличье, а одетых в красноватый, кажущимся мягким металл, напоминающий медь. Прицельный залп англичан ударил в красных демонов и стрелы бесполезным дождем посыпались на землю, демоны в доспехах с успехом отразили серебряные стрелы. Не сбавляя стремительный полет и приняв форму вертикальных и горизонтальных овальных щитов, обращенных ребристой стороной к людям, они в следующий миг ринулись вперед, ловко лавирую среди тучи стрел, вновь взметнувшимся им навстречу. Защищающиеся люди поняли, что на этот раз против них выступили не слабо организованная толпа, как раньше, а хорошо дисциплинированный, опытный в воинском искусстве отряд демонов. Еще раз выстрелить людям воинство тамплиера возможности не дало, бешено вращающиеся диски-демоны опустились на высоту человеческого роста и врезались в ряды крестоносцев, произведя ужасающие опустошения.
   Новые демоны не стреляли традиционными молниями; выставив с двух сторон два ножа-лезвия, наподобие древних колесниц, они просто пробили громадные бреши в строе человеческих тел, тесно прижатых друг другу. Против крутящихся ножей были бессильны и толстые латы, и прочные кольчуги, и железные щиты, выдерживающие страшные удары копий. Люди и лошади валились на землю, перерезанные пополам, кругом валялись раскиданные изуродованные части человеческих тел, целые реки крови оросили каменистую землю, а стоны и крики взметнулись до самых небес. Вслед за воинами-демонами, в брешь ринулись обычные демоны, завершая разгром своими молниями.
   Нельзя сказать, что люди покорно и беззащитно отдали свои жизни. Только малая часть самых слабых духом упала на колени и, выставив вперед нагрудные кресты, горячо молилась, выспрашивая себе спасение от адского воинства. Остальные стояли до конца. Прикрывшись щитами и выставив тяжелые копья, лихорадочно выпуская стрелу за стрелой, они встречали смерть лицом к лицу, с оружием в руках, до последнего конца стараясь поразить врага, как подобает настоящим воинам. Первыми погибли английские лучники и пикенеры, находящиеся по периметру отряда и встретившие самый первый и самый страшный натиск. Им удалось поразить нескольких десятков дисков-демонов, которые и погибая, врезались в строй людей, кромсая человеческие тела и волоча за собой длинный шлейф тумана-крови. Несколько минут сражение кипело по краям погибающего отряда, затем все смешалось в криках умирающих людей и мелькающих силуэтах беснующихся демонов.
   Рыцари держались в центре выстроенного человеческого квадрата и встретили бешеный натиск новых демонов более-менее подготовленными. Им даже на короткое время удалось приостановить атаку чудовищ и отбросить их назад, но после, вертикально летящие диски проскользнули через частокол копий, и участь рыцарей была предрешена.
   Барон Беренгаль погиб одним из последних. Последние оставшиеся в живых товарищи падали вокруг, не выпуская из рук оружия и не прося пощады, и барон, всегда ценивший бочку хорошего вина больше своей жизни, понял, что наступает и его последний час. Он окинул прощальным взором пустынные горы, редкие пятна рощ на дальних отрогах, весь этот пейзаж, так непохожий на родную Бретань. Но то, что он увидел в последние часы своей жизни, заставило его в бессилии потрясти оружием и разразиться страшными проклятиями.
   Отделившись от погибающего отряда, все еще делающего отчаянные попытки защититься, в сторону ущелья с демонами уходила небольшая группа солдат примерно из двух сотен лучников и рыцарей. Острым взглядом барон разглядел высокую фигуру рыцаря Германа Кретьена, а рядом с ним низкорослого, толстого капитана лучников, обеих офицеров, ратовавших за немедленную атаку кипчакских позиций. Только теперь до него дошло, какое чудовищное предательство сотворили за их спиной, жертвой которого пал весь, почти трехтысячный отряд крестоносцев, отдалившийся от своих основных баз. Последними словами, выходившие из побелевших губ барона Беренгаля, были не слова молитвы, с которыми обращался к богу перед смертью любой христианин, а горячая мольба, обращенная к павшим товарищам, простить его и графа Анжуйского, за допущенную смертельную ошибку и просьба к скрывшемуся в пещерах маркизу Контри жестоко отомстить подлым предателям.
   Успевший увести весь свой отряд в пещеры и оттуда наблюдающий за исходом битвы маркиз Контри не слышал беззвучных слов барона Беренгаля, направленных к нему, но он видел, как спикировал с высоты один из дискообразных тварей, и буйная головушка барона скатилась с его плеч. После гибели последних крестоносцев, все его внимание было сосредоточено на кипчаках, ибо он понимал, что покончив с ними, Гийом де Равильяк двинет все свои силы против его небольшого отряда, последнего своего врага, не подвергнувшегося еще атаке крылатых тварей. Опытный воин, маркиз не питал иллюзий и не сомневался, что вкупе с предателями-людьми, колдун из Антиохий легко выбьет весь отряд из пещер и уничтожить не покорившихся его воле и оставшихся верным герцогу Бургундскому последних крестоносцев.
   Спешившиеся кипчаки пока успешно отражали налеты демонов. Даже дисковидные твари, то и дело изменяющие свои внешние облики на разные формы, чтобы выкурить из тесных щелей забившихся туда и метко отстреливающихся людей, бесцельно метались над полем, не в силах применить действенную тактику. Возможно, в отражений атаки демонов рьяно принимал участие русский колдун, внося своим умением в магий расстройство в ряды летающих чудовищ, но так или иначе, людям удавалось противостоять слугам Гийома де Равильяка.
   Вдруг маркиз почувствовал, что вокруг разлилось ощущение бесконечной опасности и щемящей тревоги. Окинув взглядом поле боя, он не заметил никаких существенных изменений, если не считать, что отряд предателей изменил направление движения и теперь скакал, чтобы перехватить отогнанных в сторону коней кипчаков и оставленный без охраны обоз. Но ощущение тревоги не проходило, оно становилось, наоборот, все сильнее и сильнее, железными тисками сжимая сердце, и, оглянувшись на стоящих рядом товарищей, он понял по их встревоженным и хмурым лицам, что не одинок в своем предчувствий.
   Из ущелья на долину вышли два человека, в котором Контри узнал тамплиера Гийома де Равильяка и его верного слугу Жака. Следом за ним выползло черное, совсем небольшое облачко и, наращивая скорость, выкатилось вперед. Издали он казался безобидным клочком тумана, часто висевшим в горах в самых неожиданных местах, правда, в отличий от обычного, белесого, он отливался черным цветом. Далеко обогнав людей, облачко оказалось на равном расстояний от продолжавшихся сражаться кипчаков и пещер, где скрывались остатки отряда крестоносцев. На какое-то мгновение оно застыло в нерешительности, словно выбирая, в какую сторону двинуться и, в какой-то момент времени, маркизу показалось, что клочок тумана шевельнулся в сторону пещер. Сердце человека охватил леденящий ужас, которое не могло бы внушить ему ни одно из ранее существовавших на земле опасностей, даже самых смертельных, и маркиз Контри, часто стоявший на краю смерти, понял, что существо, скрывающееся под личиной безобидного облачка, тот самый источник гнетущей тревоги и самое смертоносное из всех живых тварей, когда-либо ступавших по земле.
   Облачко еще несколько мгновений качалось на месте, затем лениво двинулось в сторону позиций кипчаков, заставив маловерующего Контри истово перекреститься и обратиться к далекому богу со словами искренней благодарности. Демоны, кружившиеся над отстреливающими людьми, разлетелись в разные стороны испуганной стаей птиц, оставив место сражения страшному союзнику. Над полем битвы воцарился обманчивый покой и тогда, навстречу приближающей угрозе, из земли поднялся и вышел навстречу черной твари высокий, седобородый старик в длинном, белом одеяний. Чуть замешкавшись, к нему пристроился долговязый воин в блестящих доспехах и коротком зеленом плаще. Маркиз узнал в них русского колдуна и эмира Кудайбергена, командующего отрядом кипчаков, а за их спиной, вылезая из своих щелей, строились в квадрат остальные кипчаки, готовясь встретить смертельную опасность лицом к лицу, пусть в непривычном для них пешем строю. но все же не прячась в норах, как испуганные крысы. Маркиз невольно позавидовал мужеству людей, не побоявшихся встать на пути существа, способного даже на расстояний внушать страх и беспричинный ужас.
   К нему сзади подошел капитан лучников Джон Оливер. Положив руку на плечо маркиза, он глухо произнес:
   - Анри, я скорблю вместе с вами по поводу гибели графа Анжуйского и остального отряда, но нам не стоит ждать исхода битвы между русским колдуном и черным туманом. Надо уходить отсюда и как можно быстрее.
   - Куда? - меланхолично ответил Контри, - нам некуда деться из этих пещер, вся долина контролируется демонами, и не успеем мы и шага сделать отсюда, как подвергнемся нападению и будем искромсаны и уничтожены, как основной отряд.
   - Я не собираюсь умирать, - жестко сказал капитан лучников. - Мои ребята не успокоятся, пока не пустят залп в проклятых предателей - Джека Милла и его лучников, как только их носила родная английская земля. Я думаю и ты не прочь скрести свой меч с Германом Кретьеном.
   - Что ты предлагаешь, Джон? - устало сказал маркиз, не желая вступать в пустой разговор. - Если ты сможешь каким-то чудом вывести нас из этой тупиковой ситуаций, я заставлю целый монастырь неделю молиться за твое здоровье, если нет, то дай мне досмотреть сражение храбрых кипчаков с сгустком адского дыма. Клянусь животворным крестом, это будет славная битва, где человеческая смелость встретятся с могуществом самого сатаны.
   - Лучше угости меня настоящим английским элем, - пробурчал Джон Оливер, пропуская вторую часть речи мимо ушей, и продолжил. - Среди моих ребят есть один горец-шотландец, не скажу, что он очень хороший стрелок, но по горам он полазил немало. Так вот, он уверяет, что одна из пещер имеет сквозной проход и выводит на противоположную сторону горы.
   Маркиз встрепенулся.
   - Это может быть правдой, Джон?
   - Вчера ночью он бродил по пещере и заметил, что ему в лицо тянет свежим ветерком из другого конца. В любом случае нам нечего терять, Анри. Победят храбрые кипчаки или проиграют, нас ждет одно - смерть или бесславный плен.
   - Хорошо, собирай людей. Мне удалось сберечь несколько мешочков с порохом из запасов колдуна Гийома. Когда мы выберемся по другую сторону горы, я взорву проход за нами, чтобы не увязалась погоня. К счастью, демоны не могут подниматься высоко и вряд ли смогут перелететь через горы. Джон, посмотри напоследок: кипчаки готовятся дать бой черной твари.
   Немайло, поднявшись навстречу медленно ползущему катрину, выбросил все посторонние мысли из головы. Он не надеялся справиться с слугой Черного Властелина, но и не собирался сидеть сложа руки и ждать, когда холодная сущность катрина заберет тепло его тела.
   - Ты все же решил не уходить, Кудайберген? Еще есть время попытаться выбраться из этой заварухи, пока я задержу черную тварь.
   - Я так не думаю. Кипчаки не приспособлены к пешему ходу, а лошадей нам не видать, как собственных ушей. И кроме того, - беспечно добавил молодой командир, искусно пряча беспокойство за бесшабашной улыбкой, - я хочу увидеть сражение века, когда могучий колдун и посланец ада схлестнуться в смертельной схватке.
   - И все же я настаиваю, - старый волхв с силой разминал длинные пальцы, напряженно вглядываясь в приближающиеся черное облачко. - Все-таки есть шанс, затеряться среди скал и камней и добраться до батыра Барака.
   - Ни одного, - возразил ему Кудайберген, - и ты сам все это прекрасно знаешь, мой милый колдун. Они только что шутя перебили три тысячи крестоносцев, и без тебя и без спасительных щелей нас ждет такая же участь. Лучше спасайся ты, славный старик, я знаю, твоего искусства хватить, чтобы в мгновение ока оказаться подальше от этих мест, а магия твоя еще пригодится султану Бейбарсу. Разреши мне напомнить тебе, Немайло, ты сам сказал, что не справишься с черной тенью, так зачем собираешься без пользы сложить голову, ведь отряд, с тобой или без тебя, все равно обречен на гибель.
   Волхв задумчиво посмотрел на командира разведчиков, на миг его спокойные черты исказило чувство негодования, затем он насмешливо усмехнулся.
   - Я могу спастись не один, у меня хватит силы забрать с собой еще одного человека, тебя. Расскажешь сам славному батыру Бараку, от чьих рук погиб отряд кипчаков. - Глаза Кудайбергена яростно блеснули, от незаслуженной обиды он на миг потерял дар речи. Немайло еще раз усмехнулся и примирительно сказал. - Вот, вот, я тоже после твоих слов хотел задать тебе хорошую трепку или превратить в зеленую лягушку, если бы не понял, что предложение твое продиктовано чувством дружбы и желанием спасти меня. А вообще я рад, что мы поняли друг друга.
   Кудайберген сжал своими железными пальцами крепкое плечо Немайло и на миг коснулся головой его широкой груди.
   - Прости меня, друг, прости. Лучше мы со славой погибнем в бою, старый колдун, чем останемся живыми, спасаясь бегством от врагов, - добавил несколько высокопарно кипчак и сам смутился своих слов.
   На этот раз волхв не ответил своему молодому другу. Катрин продолжал неспешно приближаться к выстроившимся в боевой порядок людям, и он поднял направленные вперед руки и между ладоней заплясала голубая стрела электрического разряда. Разделившись на три ветки, она ударила в землю и из под ног волхва вырвались три маленькие, крутящиеся воронки и, увеличиваясь в размере и набирая силы, помчались навстречу черной твари.
   - Помнишь, - Немайло в последний раз обернулся к своему молодому спутнику, - я тебе говорил, что у катрина тысяча жизней, но как и у всякой живой твари, у него есть уязвимое место, одно. Я не знаю, в какой части своего тела он его прячет, но оно есть, и если мы поразим его, считай, мы победили.
   Смерчи налетели на катрина с трех сторон, стараясь разметать его эфемерное тело на миллионы частичек, но черное существо выбросило навстречу вихрям три толстых щупальца и втянуло крутящиеся воронки себе вовнутрь, Кудайбергену даже послышался глухой, всхлипывающий звук и аппетитное чавканье. Но Немайло не был обескуражен легкой смертью своих созданий. Он шепотом колдовал над растопыренными ладонями, и вскоре на них вспух огненный цветок. Лицо старого колдуна раскраснелось, когда он вобрал в себя большой глоток воздуха и с силой дунул на порождение своего разума и духа.
   Длинный столб ярко-красного пламени вырвался с раскрытых ладоней и, оставляя синий след клубящего дыма, помчался к застывшему на месте катрину. Пламя ударило в черное облако, и на миг оно скрылось под клубящимся огнем. Горячее пламя не пришлось по нутру черной бестий и, с тонким скрипом, она вырвалась из объятий огня и заскользила с возрастающей скоростью к выстроившимся в боевой порядок кипчакам.
   Серебряные стрелы застучали, как дождинки, рикошетя от черной поверхности; железные ядра пращ, наоборот, насквозь пронзали катрина и весело выкатывались с другой стороны, но и те, и другие, не причиняли ни малейшего вреда. В нескольких десятках шагах от ощетиненного копьями строя облачко застыло, готовясь к последнему броску, но не навалилось всей массой на стоящих в тревожном ожиданий людей, как те ожидали, упираясь древками копий об землю. Тварь вдруг распалась на сотни кусочков и каждое маленькое облачко, выбрав себе цель, устремилось к ней. Они двигались с неотвратимостью рока, и оружие людей - и серебряное, и обычное, железное - было бессильно против них. Кусочки тумана касались людей, проникали через кожу и выходили с другой стороны, будто человеческая плоть, весь этот сгусток мышц, нервов и костей, не являлись для них преградой. Они не оставляли кровавых ран, переломанных костей или оторванных конечностей, просто кожа чуть чернела в местах, где касались ее черные облачка, а человек падал замертво, потеряв всю свою жизненную силу.
   Самый крупный кусок черного облака приближался к стоящим особняком волхву с эмиром, и Кудайберген начал раскручивать свой верный кистень. На свинцовый шар он успел прикрепить заранее подготовленные три серебряных острых шипа, а цепь удлинил на три обычные длины. Но время воина еще не наступило и движением плеча Немайло остановил шагнувшего вперед эмира. На этот раз волхв не стал сразу выдувать, вновь набухший на ладони огненный цветок, а прежде осторожно положил туда кусочек обыкновенной деревянной щепки.
   Вырвавшийся из ладоней в сторону катрина огонь был теперь не ярко-красного, а изумрудно-зеленого цвета, напоминающий листву весеннего леса. На этот раз огонь не обнял черное облачко, как в первый раз, а проник ему вовнутрь. Было ясно видно, как не сгоревшая в жарком пламени щепочка выбросила сотни корней, и из катрина начало вырастать целое дерево, черпавшее жизненные соки из черной глубины чудовища.
   Катрин зашипел, как тысяча кошек, вместе взятых. Несмотря на корни, терзавшие его тело, он успел выбросить в сторону колдуна тонкое копье-щупальце, и оно коснулось старого волхва на уровне груди, там, где билось его мужественное сердце. Немайло не закричал от страшной боли. Побледнев, он опустился сперва на одно колено, затем подогнулись колени второго, и урусский колдун повалился мертвым на горячий песок, далеко от своих северных лесов, хотя и явился сюда, чтобы защитить их от страшного врага.
   На теле катрина возвышалось уже целое дерево с раскидистой кроной. Оно не было высоким, всего в рост человека, но ствол его был в целый обхват и продолжало стремительно расширяться. Призвав к себе все раскиданные части тела и сделав немыслимое усилие, катрин начал освобождаться от объятий магий. И это ему стало удаваться. Толстый ствол начал лопаться по длине в нескольких местах и, только что ярко зеленевшие листья, начали желтеть, поникать и осыпаться. И в эту краткую, решающую для людей минуту, Кудайберген увидел, как в извернувшимся немыслимом образе катрине, промелькнуло пульсирующее, абсолютно черное даже в черном тумане пятнышко, величиной с кулачок пятилетнего мальчонки. На черном облачке оно было почти незаметным, но зоркий взгляд разведчика сумел разглядеть его направленным зрением, а остальные действия он проделал почти на грани инстинкта.
   Тремя резкими взмахами Кудайберген раскрутил кистень до тонкого свиста воздуха, затем, целясь в пульсирующее пятнышко, метнул шар вперед, выпустив цепь на всю его длину. Грозное оружие ударило точно в направленное твердой рукой место и исчезло в черном нутре грозного врага. Резкий, ответный удар, примчавшийся по железной цепи, потряс тело человека, заставив сократиться все его мышцы и исторгнув из его груди мучительный стон, затем разум его помутился и он в беспамятстве рухнул на землю.
   Кудайберген не слышал и не видел, как вопль катрина потряс горы, а сам он, вобрав в себя все свои ранее выпущенные щупальца, кромсавшие волшебное дерево на части, черным облаком рухнул прямо на тела мертвого Немайло. Часть сразу ставшего гигантским тела катрина накрыла и командира разведчиков корпуса кипчаков. Сраженный наповал катрин умер сразу, но неживое тело слуги Черного Властелина не растворилось в воздухе, как обитателей Демоний, оно продолжало лежать черным одеялом, скрыв большую часть мертвых кипчаков, словно и мертвый не желая отдавать их солнцу и воздуху.
   Воспользовавшись небольшим смятением, наступившим среди войска колдуна из Антиохий после неожиданной смерти катрина, жалкие остатки почти более, чем тысячного отряда кипчаков, всего около сотни пеших воинов, скрылись среди скал и узких теснин, прорезанных давно высохшими речками и ручьями. Отправленные в погоню демоны были обстреляны меткими стрелами, - сами люди были недоступны атакам демонов из-за множества расположенных козырьками утесов и скал - и возвратились ни с чем. Гийом де Равильяк не слишком настаивал на погоне: основное дело было сделано, и крестоносцы, и кипчаки уничтожены и рассеяны. Его больше занимала мысль, как сообщить Черному Властелину о гибели его слуги, считавшегося ранее непобедимым и почти неуязвимым. Если бы он знал, что в это время погибает второй слуга его хозяина, его беспокойство превратилось бы в откровенный страх.
  

* * *

  
   Баронесса притворилось больной от пережитых тревог и скрылась в своей палатке. Теперь, лежа на мягкой постели, заботливо постеленным одним из слуг, она чутко прислушивалась к веселым голосам, доносящимся снаружи. Скоро, совсем скоро они затихнут, и она возьмет то, за чем ее послал Великий магистр. Тогда она, наконец-то, сможет возвратиться без страха за свою жизнь в милую сердцу Францию, к зеленным берегам Сены, и зажить счастливой жизнью знатного и богатого человека. Теперь никто не узнает в владелице баронского титула и большого замка бывшую крестьянку и служанку, ради нескольких драгоценностей покусившуюся на жизнь своей госпожи и приговоренного за это королевским судом к колесованию.
   Только ее красота и доступное тело спасли ее от неминуемой смерти. Соблазнив стражника тюрьмы, она бежала вместе с ним за границу. В одном из приморских городов Италий, бежавшая преступница променяла своего спасителя на бравого солдата, отправляющегося на купеческом корабле участвовать в крестовом походе, солдата в свою очередь, в одном из кабаков Константинополя, на офицера городской стражи. Так она кочевала из рук в руки, то спускаясь на самое дно городской жизни, то снова начиная взбираться верх, пока не попала на глаза одного из эмиссаров ордена тамплиеров, наводнивших города Византии. С этого дня началось ее быстрое продвижение по иерархической ступени шпионов воинствующего монашеского храма. Вскоре она являлась доверенным лицом самого Великого магистра, выполняя самые щепетильные поручения.
   Но теперь ее службе придет конец. После этого задания она возвратится в Европу и, не простой крестьянской девушкой, которой она была на самом деле, а знатной дамой, находящейся под покровительством могущественного ордена тамплиеров, силы и влияния которого опасались короли и императоры.
   Незаметно для себя она предалась сладостным мечтаниям. Перед ее глазами вставал величественный замок, неподалеку от Парижа, города ее мечты, вышколенные слуги в обшитых золотом ливреях, блестящие поклонники самых высоких рангов, роскошные экипажи с пажами на подножках. Ее грезы прервал один из ее слуг, незаметно проскользнувший в палатку.
   - Они заснули, моя госпожа.
   - А этот маг, Омар из Кардена?
   - Все до единого, госпожа, - слуга самодовольно усмехнулся. - Они все попробовали воду из бочонка или ели пищу, приготовленную на ней.
   Баронесса Изабель де Лайонель, урожденная Перине, встала с своего ложа и нервно заходила по палатке, сжима и разжимая тонкие пальчики.
   - Подождем, - сказала она нерешительно и, чуть запнувшись, добавила, - пока они не перестанут дышать.
   После смерти своей госпожи, которую Изабель сама же отравила и чья агония происходила на ее глазах, она всегда избегала убийств и теперь это новое убийство, и притом не одного, а нескольких десятков человек, нервировало ее до предела. Она постаралась успокоить себя мыслью, что не она подсыпала яду в бочонок с водой, но совесть, неразлучная спутница всех злых дел в душе, не закореневшего окончательно в тяжких преступлениях, не давала покоя, нашептывая, что приказ об убийстве дала она сама.
   Не выдержав, баронесса отослала слугу еще раз проверить обстановку в лагере, стараясь привести сумятицу мыслей в порядок и собраться с силами. Слуга возвратился неожиданно быстро.
   - Все окончено, госпожа. Все люди уже мертвы. Они не чувствовали боли и ушли из жизни во сне, - добавил он, видя расстроенное лицо баронессы и стараясь успокоить свою хозяйку. - Дай бог нам всем в свое время такой смерти.
   Известие о смерти неожиданно успокоило ее. Быстро одевшись, молодая женщина вышла из палатки. Люди, кипчаки и слуги мага, лежали вповалку у горевших нескольких костров. Сон, а затем и смерть, настигла их почти одновременно и никто из них не мог встревожиться и поднять тревогу. Теперь все они лежали в самых непринужденных позах, как прикорнувшиеся на несколько минут уставшие люди. Второй слуга хладнокровно расхаживал среди мертвых и выворачивал их карманы, перекладывая в большой мешок все ценное, найденное у мертвецов. Баронесса поморщилась, но практичный ум победил, и она, не говоря ничего, прошла к шатру ученого мага.
   Внутри шатер был ярко освещен несколькими светильниками. У заставленного яствами скатерти лежал старший из кипчаков. На его лице застыло почтительное выражение; видно, перед смертью он внимательно внимал словам ученого человека. Сам маг сидел, скрестив ноги и, если бы не опущенная безвольно на грудь голова, его можно было принять за глубоко задумавшегося человека. В глубине, на искусно сделанном из красного дерева подставке, лежал тот самый вожделенный сверток из черного бархата.
   Осторожно пробравшись мимо мертвых, баронесса на миг задержалась в нерешительности около свертка. Если ее догадка верна и смерть трех десятков людей не напрасна, то в этом свертке заключена вся ее мечта, лелеемая с тех самых пор, когда она начала сознавать себя, как человек; мечта о богатстве, независимости, о собственном замке и землях, которые посулил ей Великий Магистр и главное, о свободе перед орденом и возвращение во Францию. Подстегнутая последней мыслю о далекой родине, она осторожно развернула сверток, стараясь не коснуться содержимого. На черном бархате тускло блеснули металлические кольца свернутой в рулон железной кольчуги. Защитное вооружение ясно излучала невидимую силу, и женщина поняла, что получила то, что искала, и этот Доспех, один из четырех священных предметов, о котором говорил Великий магистр.
   От радости она чуть не закричала и не пустилась в пляс. Все мысли о совершенных убийствах вылетели из ее головы, теперь она думала только об одном, как скорее добраться в Иерусалим, в резиденцию ордена тамплиеров и вручить этот, обладающий, по словам ученых ордена, волшебной силой Доспех, Великому магистру. А потом, потом ей предстояла восхитительное путешествие в Европу, в родовой замок Лайонель. Не забывая об осторожности, она вновь завернула вожделенную кольчугу в бархат и торопливо шагнула к выходу из шатра. Уже откидывая полог, баронесса почувствовала на своем затылке чей-то сверлящий, настойчивый взгляд. Не в силах поверить неожиданно вспыхнувшей в голове догадке, она медленно повернулась и встретилась взглядом с глазами ученого Омара из Кардена.
   - Ты взяла вещь, которая не принадлежит тебе. Верни ее на место, и я отпущу тебя живой, - сказал он на чистейшем французском.
   Она не закричала и не побежала сломя голову из шатра, хотя воскрешение только что мертвого человека, могло сломать и более сильного человека с твердой волей. Отвернувшись от него, словно не слыша обращенных к ней слов, Изабель вышла из шатра твердым шагом, хотя в голове царил полный сумбур, а колени дрожали от страха. Свежий, ночной воздух привел ее быстро в чувство, и она отрывисто подозвала к себе слуг. Ее мечта была совсем рядом, в двух шагах от нее, и баронесса не собиралась терять то, к чему стремилась всю сознательную жизнь, только из-за того, что яд не так подействовал на старика.
   - Дело не окончено. Ученый еще жив, идите и убейте его. Быстрее, мы немедля выступаем в Иерусалим.
   Слуги, выхватив мечи, бросились к шатру и исчезли внутри. Изабель напряглась, стараясь услышать лязг железа, но внутри царила глухая тишина. Наконец, полог шатра дрогнул, и из него показалась голова ученого мага. Слуги были опытными воинами, способные противостоять любой угрозе и справиться с любой опасностью, но на Омаре не было ни одного мало-мальски заметного следа нападения. Его рубашка с широкими рукавами была безукоризненно бела, без капли крови, а лицо бесстрастно и холодно, как снег.
   - Ты взяла вещь, которая не принадлежит тебе, - повторил он снова. - Оставь ее и возвращайся домой.
   - Нет, нет! Я не отдам тебе священный предмет! - закричала она изо всех сил, прижимая к груди сверток. - Ты не должен жить, никто не может исцелиться от этого яда, будь он даже трижды волшебник!
   - Хорошо, - устало сказал Омар и добавил бесцветным голосом. - Ты сама выполнишь то, что хотел исполнить я.
   Эпоп повалился лицом на землю и остался лежать белым, неподвижным пятном на черной почве. Всхлипнув, Изабель повернулась и путаясь в ногах, побежала к стреноженным лошадям. Если бы она в этот миг подняла голову, она бы заметила, как ночной небосвод повернулся и звезды изменили свое местоположение. Полярная звезда, по которой она всегда ориентировалась, оказалась совсем не в том месте, где ей положено и маршрут, по которому она направилась, вел не туда, куда она направлялась.
   Она скакала всю ночь, все подхлестывая и подхлестывая лошадь, пока бедное животное, вконец выбившись из сил, не перешла на шаг и не собиралась увеличить темп движения, несмотря на все понукания. Покорившись неизбежности, баронесса перестала стегать коня и впервые за ночь скачки внимательно оглянулась по сторонам. Кругом возвышались высокие горы, череда их казалась бесконечной. Нигде не было знакомых ориентиров, хотя она должна была уже выйти к знакомым местам. Это вселило ей в сердце тревогу. Еще раз сверившись по звездам, она уточнила свой маршрут и продолжала двигаться шагом, поминутно оглядываясь на окружающую местность. Время приближалось к рассвету, скоро должно было взойти солнце, и далеко, на невидимом за горами горизонте, стала разгораться заря, предвестница восхода.
   Несколько минут разглядывая светлеющее небо, молодая женщина неожиданно сильным рывком натянула поводья, заставив бедное животное попятиться назад. Лихорадочно рассмотрев угасающие звезды, она еще раз сверила свой маршрут и застыла, как вкопанная. Такого не могло быть! Солнце восходило не на востоке, оно поднималось с запада! Она закрыла глаза и несколько минут собиралась с мыслями. Это всего лишь обман зрения, шутка утомленного разума, перевозбудившегося от последних, насыщенных тревогами и смертьями, событий. Сейчас она постоит, соберется с мыслями м все встанет на свои места. До населенных земель осталось совсем немного, там она наймет слуг, свежих лошадей и быстро доберется до резиденций Великого магистра.
   Вспомнив, что клетка с почтовыми голубями осталась на месте последнего лагеря, Изабель запоздало пожалела, что не догадалась захватить с собой ловушку с птицами и отправить сообщение в орден о захвате одного из священных предметов. Тогда посланники ордена или даже сам Великий магистр могли встретить ее на пути в Иерусалим и, таким образом, снять с плеч ответственность за сохранение сокровища. Только доставив Доспех в целости и сохранности, она получит обратно грамоту с титулом баронессы и документы на владение замком во Франции. Эта мысль о возвращений на родину, баронском титуле и богатстве, придало ей силы и она снова открыла глаза.
   Все оставалось на своих местах. Солнце все также собиралось взойти на западе, и с этим ничего нельзя было поделать. Изабель все же собралась с силами и начала привожить мысли в порядок. Во всем, конечно, виноват колдун из Мистерий. Его загадочные слова, что она исполнит то, что собирался исполнить он, имели вполне реальный смысл. Хитрый идолопоклонник перед смертью успел повернут небесный свод, и Полярная звезда засияла на юге и сбила ее с правильного пути. Если ее рассуждения верны, тогда, значит, солнце правильно восходит на востоке и ей надо двигаться назад, в совсем противоположную сторону.
   Баронесса начала разворачивать коня, и в это время первые лучи солнца вырвались из-за горизонта и упали на далекие скалы, которые загорелись алым пламенем. Красные скалы! Проклятому магу удалось заманить ее к храму Мистерий, к месту, от которого она старалась отдалиться как можно дальше.
   Развевая ее надежды и мечты, послышался слабый свист и из-за ближайшей скалы вылетели два демона и, ловко лавируя среди встречных валунов и небольших, островерхих скал, рванулись к ней, наполнив ее сердце страхом и ужасом.
  

* * *

  
   Тень продолжала стоять неподвижно, будто сбитая с толку присутствием двух диких танакамов возле дерева, земли вокруг которой в радиусе ста шагов она объявила запретной, наложив строжайшее табу. Дыхание пустыни Махао, отбивший запах людей, смущало катрина, но обладая феноменальным обонянием, слуга Черного Властелина чувствовала, что с этими танаками не все в порядке. Угрожающе раскинув крылья-облака, она шевельнулась, и лжетанакамы отступили, открыв ей путь к дуплу. Катрин выбросил из себя длинное щупальце и оно, извиваясь, поползло к дуплу, удлиняясь и утончаясь по ходу движения.
   Адай ощутил сильнейшее жжение в области бедра, - меч чувствовал грозящую хозяину опасность и подавал сигнал, просясь наружу. Кипчак повернулся к грозной тени правой стороной и левой рукой попытался нащупать на левом бедре рукоятку меча. Острые когти танакама легко прошли через грубую кожу, не причинив Адаю боли, и меч бесшумно выскользнул из живых ножен. Закапавшая из широкой раны кровь быстро свернулась, и, сделав пару незаметных движений мускулами ног, Адай не почувствовал никаких неудобств от раны.
   Наин стояла рядом с молодым человеком и плечом чувствовала, невидимые для катрина, движения своего спутника, но не обращала на них внимания. Она целиком погрузилась в подготовку к предстоящей битве. Принцесса никогда не слышала, чтоб в обозримом прошлом люди встречались и, тем более, сражались с катринами. Черные тени не были обитателями Земли или Демоний, исконные жители Дакана, они были порабощены Черным Властелином, когда его изгнали из мира Земли и с тех пор верой и правдой служили своему господину. Тем не менее, в древних манускриптах были множество рекомендаций, как противостоять мощи катрина и победить его. Единственным недостатком всех этих советов было одно - никто и никогда их не применял на практике, так как ни одному из ученых магов, авторов манускриптов, не приходилось встречаться с живым или мертвым катрином, тем более мериться с ними силами. Теперь перед девушкой стояла сложная задача - выбрать из них наиболее действенную и верную рекомендацию и попытаться уничтожить слугу вековечного врага человечества. Рядом шевельнулся Адай.
   - Меч в моей руке, - прошептал он одними губами. - Я снова создам Звездную стену, принцесса. Твари никогда не добраться до нас.
   - Нет, мой эмир. Мы не будем защищаться от него, не пристало нам отступать перед слугой, когда мы бросаем вызов самому господину. Мы нападем на него и уничтожим, для этого мы и явились сюда.
   Щупальце катрина исчезло в дупле и сразу же вынырнуло оттуда, тревожно вереща. Тварь дернулась и съежилась в квадрат размером с обыкновенное одеяло. Тело его уплотнилось до твердости слитка металла, приняв форму выпуклого блина, из железного панциря поползли тысячи гибких щупалец, вытягиваясь в длину. Тварь узнала о разрушенном пути в свой мир и готовилась к смертельному прыжку, что бы жестоко отомстить осквернителям и разрушителям.
   Девушка рывком развязала свой шелковый пояс из скрученных двух цветных лент, красного и синего цвета. Неуловимое движение и две ленты закружились вокруг Наин, выписывая в воздухе немыслимые узоры.
   - Держись позади меня и будь наготове. Помни, у каждой живой твари, будь он даже порождением самого ада, есть уязвимое место, целься в него.
   Эпопка слово в слово повторила то, что сказал на Земле перед смертью старый волхв Немайло своему более молодому товарищу.
   - Как я узнаю, что это то, что нужно?
   - Увидишь - узнаешь.
   Тварь не рванулась вперед, как ожидал Адай, а просто выбросила вперед тысячи своих шупалец и сразу впереди поднялась стена из извивающих красно-синих лент. Эпопка встречала нападение чудовища. Щупальца атаковали, как гигантские змеи, глазами было трудно уследить за стремительными движениями гибких ответвлений, но девушка успевала и была быстрее. Каждый бросок каждого щупальца встречал удар одной из лент и там, где легкая материя касалась тела катрина, кусочек щупальца отлетал в сторону.
   Адай попытался пристроиться рядом к Наин, чтобы принять участие в яростном сражений, - меч так и просился в бой, отливая яркой синевой, - но эпопка шевельнула плечами, и кипчак понял немой приказ: "Держись подальше, твое время еще не пришло". Напряжение боя нарастало, ненависть, клокотавшая и выплескиваемая злым разумом черной твари, словно ядовитым дымом заволокло окружающий воздух, стремясь сломить упорство людей, угрожая уничтожить все человеческое, что жило в теле танакамки. Чтобы сдержать этот яростный напор чужой воли, требовалось напряжение всех духовных и физических сил, и Адай не удивился, когда вместе танакамки появилась хрупкая девушка в своем прекрасном облике. Сила человека, сдерживающая напор страшного врага, взяла верх и над телом дикого танакама, в которую была замурована.
   Молодой кипчак нашел время оглянуться на себя и с неудовольствием заметил, что все еще покрыт шерстью и возвышается над землей на добрых три метра. Впрочем это имело свои преимущества. Возвышаясь над девушкой, он сумел срезать несколько настырных щупалец, старавшихся ударить девушку сверху. Казалось, что катрин не выдержит человеческой быстроты, отбивающей все его попытки добраться до живой плоти и растеряет силы вместе с обрубленными кусочками своей плоти, но опасность появилась с неожиданной стороны. Упавшие на землю куски щупалец вдруг шевельнулись и начали превращаться в маленькие, острые дротики. Они поднимались в воздух и застывали, обернувшись острием в девушку. Их становилось все больше с каждым точным ударом Наин, и она невольно отступила на несколько шагов назад перед этим живым частоколом, готовым по сигналу хозяина растерзать людей на части.
   Полупрозрачная накидка, сослужившая им большую службу в пустыне, выскользнула из-за плеч девушки и, словно щитом, прикрыла людей от беснующегося чудовища. Это было сделано как нельзя вовремя. Черные стрелы ударили в покрывало, но тонкая ткань, пропитанная колдовством и магией, сдержала острые стрелы, и они бессильно посыпались на зеленую траву. Но и покрывало пострадало от прикосновения частичек катрина. В нескольких местах зияли довольно внушительные дыры, обугленные и свернутые по краям. На несколько мгновений наступило затишье, казалось, тварь была обескуражена бесплодностью своих атак и не знало, что предпринять дальше. Затем упавшие и отскочившие стрелы чудовища шевельнулись и снова начали подниматься в воздух.
   Девушка оглянулась назад, и Адай увидел заливаемое горячим потом милое лицо и следы отчаяния в черных глазах.
   - Второго удара мне не сдержать!
   Кипчак молча кивнул головой и прыгнул вперед, готовый ценой своей жизни защитить любимое существо.
   - Я вновь создам звездную стену, разве я не истинный Владетель Священного Меча, и пусть тогда эта тварь попытается добраться и коснуться нас. - Самата-Кин пылал синим, ослепительным огнем и плоть дьявольского существа, отделенная тысячами кусочков от тела, в страхе от блеска огня, отступила назад, к железному панцирю катрина. Адай обернулся к девушке и торжествующе крикнул, - Адское создание боится нас, но прежде я постараюсь добраться до него, узнаю, крепка ли ее шкура, как кажется на взгляд!
   Бесстрашный воин двинулся вперед, молния плясала в руке, разрубая встреченные щупальца на мелкие частички, по бокам мелькал вихрь из красно-синих полос, и катрин отступил перед неистовством человеческого духа. Но сзади предупреждающе крикнула Наин, и Адай с сожалением приостановил свою атаку. Как сказочный змей, на месте отрубленной головы которой, вырастают две новые, так и катрин с каждым ударом меча становился сильнее. Сотни кусочков щупалец, снова собирающихся черной тучей, грозили на этот раз смести людей, и даже Самата-Кин вряд ли удержал стремительный поток острых стрел. готовых пройти сквозь людей.
   Адай поднял меч и опустил его острием вниз. Пылающий кончик клинка коснулся земли и над ней начала подниматься, пронизанная миллионами искр, призрачная стена. Но черная тварь следила за людьми тысячами глаз, и увидев, что враги начинают ускользать от ее мести, она испустила ужасающий крик и ринулась вперед, отбросив всяческую осторожность. На самый краткий миг передняя часть плоского блина поднялась верх, и Адай уголком глаза заметил пульсирующее пятнышко, выделяющиеся чернотой на черном теле катрина. Он почувствовал, как рядом радостно вскрикнула и встрепенулась Наин, готовясь метнуть смертоносные ленты, но умом опытного воина кипчак понимал, что удар не достигнет цели: он, или запоздает, или завязнет среди тысячи щупалец, заслонявших катрина. Время шло на доли секунды, и хотя искристый туман вырывался из под клинка, в какой-то миг до Адая дошло, что он не успеет достроить звездную стену защиты - кипчак слишком увлекся атакой, поддавшись на ложное отступление коварной твари.
   Молния, не маленькая, искусственная, которой пользовались на земле демоны, а настоящая - могучая, земная, шутя раскалывающая громадные дубы на мельчайшие частички и сопровождаемая оглушительным громом, сверкнула из-за ближайшего дерева и ударила в слугу Черного Властелина, залив все кругом ярким светом и ослепив людей. Земля ощутимо дрогнула, чуть не опрокинув людей на землю. Зигзагообразная огненная стрела попала точно в черное, пульсирующее пятно, только на мгновение обнажившуюся из под тела потерявшего на миг осторожность катрина и опрокинула страшную тварь на спину. Она не издала ни звука, смерть ее наступила мгновенно. Щупальца втянулись внутрь, куполообразное тело бесформенно расплылось, висевшие в воздухе стрелы из кусков катрина упали и, только что внушающий ужас всему живому существо, превратилось в сгусток неопрятной, испускающий смрадный запах, плоти.
   Сперва Адай подумал, что молния - дело рук Наин и с радостным восклицанием обернулся к девушке, но увидев напряженное выражение на лице эпопки, понял - спасение пришло от какого-то третьего, невидимого существа.
   Спаситель не собирался долго прятаться и скрывать от людей свое лицо. Из-за дерева, откуда ударила молния, шагнула вперед могучая фигура демона, показавшаяся необычайно высокой, и Адай, оглянувшись на себя, увидел, что и он, также, как и девушка, в человечьем обличье - напряжение всех сил не прошло даром и сказалось также на нем, вернув ему человеческое тело.
   Демон был в пластинчатых латах из серебристого металла, на голове, между обшитыми золотыми листами рогов, сидела маленькая корона с кроваво-красным рубином посередине. Короткий плащ, тоже красного цвета, под цвет драгоценному камню, обшитый шкурками обыкновенного, земного горностая, дополнял наряд незнакомого демона. В руке демон держал длинный трезубец и с его зубьев все еще струился еле видимый в дневном свете огонь. Он шагнул навстречу людям, обходя труп катрина, и глаза его полыхнули красным, не уступающим сиявшему рубину, пламенем. Самата-Кин ответил яростной синей вспышкой. Меч почувствовал отношение великана к людям.
   - Люди, - тихо прошипел демон и трезубец угрожающе шевельнулся в руке громадного существа.
   Адай покрепче сжал в руке меч. Он был благодарен незнакомцу за помощь, но не собирался довериться демонам, веками испытывающим к человеку только одно чувство - беспредельную ненависть. Рядом с ним стала Наин, грозные ленточки повисли в ее руках безобидными лоскутками цветной ткани. Девушка не видела в спасителе врага и подняла руку в приветствий.
   - Принцесса Лакина, - прошипел снова демон, и Адай уловил, как изменился тональность его голоса. - Приятно видеть в Демоний столь высокопоставленную особу с Земли. Я рад, что успел вовремя и смог спасти тебе и твоему спутнику жизнь. Правда, все благодаря тебе, принцесса, и твоему дару, - любезно добавил он.
   - Император, - сказала Наин и в голосе девушки лязгнули железные ноты. - Со мной Владетель Священного Меча, и мы явились сюда выразить наше глубочайшее неудовольствие. Ты, император, и твоя империя должны хранить границу между мирами Дакана и Демоний, которая была нарушена.
   - Самата-Кин, я вижу. Удивительно, что среди людей нашелся достойный владеть достоянием Ушедших, - произнес демон, не обращая внимание на тон принцессы.
   - Ты не отвечаешь на мой вопрос, император.
   - Девственные леса танакамов мне не подвластны, а вы, эпопты, ограничили нас в магий, - глаза императора опять полыхнули красным огнем. - Вы пожинаете плоды своей недальновидной политики. Еще миг промедления, и Земля могла погибнуть под пятой его Черного величества.
   - Сперва он закусил бы твоей империей, Айис.
   - Да, и поэтому я явился сюда, послушный твоему зову о помощи, принцесса Лакина. Но чтобы предотвратить следующее проникновение в мой мир, я вынужден оставить твой дар у себя, - император вытянул руку с ладонью, на которой лежала горошина и, сжав снова ладонь в кулак, угрожающе добавил. - Не советую вам пытаться отобрать его обратно у представителя императорского дома Демоний, даже самой принцессе Мистерий и Владетелю Священного Меча.
   Адай оглянулся на девушку. После сражения с катрином, он готов был сразиться с любым живым существом, обитающим на просторах Вселенной, пусть это будет даже император демонов, который, несмотря на его угрожающий тон, не внушал серьезных опасений. Но Наин отрицательно качнула головой.
   - Хорошо, пусть он останется у тебя, император. Надеюсь, ты теперь будешь более бдительным, Черный Властелин всегда начеку и в любой миг готов вернуться обратно.
   Демон чуть расслабился. Его неприкрытая враждебность уменьшилась, и он произнес более миролюбивым голосом.
   - Слуга Черного, колдун из Антиохий, захватил много демонов и среди них есть офицеры императорской армий. Я слишком поздно спохватился и не смог воспротивиться, пока здесь хозяйничал катрин. Ты знаешь, принцесса, мои воины гораздо сильнее обычных крестьян и могут доставить много неприятностей. Проклятый колдун постоянно держит подневольных демонов на Земле, но мне удалось изменить тайное имя одного из пленных и вызвать его в Демонию. Он сообщил мне довольно неприятные новости для Мистерий.
   Адай напрягся, он уже не разделял Мистерию, себя и корпус кипчаков. Наин подалась вперед.
   - Погибли все люди, поддерживающие Мистерию и теперь храм в осаде.
   - Кого ты имеешь в виду? - напряженно спросила Наин.
   - Я имею в виду корпус султана Бейбарса, к которому принадлежит и Владетель Самата-Кина.
   - Ты лжешь! Почему мы должны верить тебе? Откуда ты знаешь так хорошо, что творится на Земле? - крикнул Адай.
   Демон склонился и навис над людьми.
   - В отличие от людей я никогда не вру, человек, и у меня есть свои пути сообщения с Землей, как у вас - свои. Колдун из Антиохий и визирь Витон уничтожили и развеяли корпус кипчаков и крестоносцев графа Анжуйского. Мне не удалось проникнуть в замыслы тамплиера и потомка фараонов, но они готовят какую-то каверзу против Мистерий. Поспешите, иначе вы можете опоздать. Прощайте, мне больше нечего вам сообщить. Вскоре я тоже буду на Земле, чтобы помочь своим подданным и вырвать их из под власти людей.
   Император шевельнул трезубцем и начал подниматься над деревьями. Эпопка торопливо зашептала заклинания и вокруг людей поднялась стена белого кокона.
   По пути на Землю в коконе царило молчание. Удрученные неприятными новостями, люди были заняты своими мыслями. Лишь раз Наин нехотя оборонила.
   - Возможно, я обрекла на смерть тысячи танакамов.
   - Почему? - безучастно спросил Адай.
   - С горошиной, которую я оставил императору, он легко сможет находить в лесу орды танакамов и уничтожать их.
   Адай ничего не ответил - ему в этот момент была глубоко безразлична, как судьба танакамов, так и самих демонов. Его мысли были заняты погибшим корпусом кипчаков.
  

* * *

  
   Гийому де Равильяку пришлось не долго ломать голову над сообщением к своему хозяину. Пока он выстраивал в логическую цепь слова, способные выставить его в выгодным свете перед Черным Властелином, в шатер, куда он скрылся, чтобы уединиться и без помех подготовит донесение о последних событиях, без разрешения влетел один из демонов. Сжавшись до роста среднего человека, он сбавил вращение и застыл туманным изваянием у стола колдуна.
   - Надеюсь, у тебя есть веские причины врываться ко мне без разрешения? - Гийом посмотрел на демона взглядом, не сулящим ничего доброго крылатому посетителю.
   - Мой господин, я нашел то, что вы искали, - демон не скрывал радости, от избытка чувств его рогатая голова склонилась чуть ли не к самому столу. - Эпоп Омар вместе с своими адептами лежат мертвыми в долине Каменных Змей.
   - Ты нашел у него то, что должен был найти?
   Демон запнулся. Его радость несколько поблекла.
   - Я спешил сообщить, как вы и приказали, что нашел эпопта, и что он умер не позднее сегодняшнего ночи.
   - Я спрашиваю, ты нашел у него священную реликвию? - прошипел колдун из Антиохий.
   - Ничего, мой господин, - задрожал от страха демон и заметно сник. - Но среди погибших были и кипчакские воины, а в шатре эпопта Омара лежали мертвые тела двух слуг франкской баронессы, ее видели раньше в корпусе кипчаков, в шатре эмира Кудайбергена.
   - Шпионка Великого магистра, - прошептал про себя колдун. - тогда она на пути в Иерусалим, надо предупредить Гендлифа и де Консольера быть начеку, почему-то от них давно нет вестей. Но возможно, ее перекупил эмир кипчаков Кудайберген, говорят, он мастер на такие фокусы, перекупать и переманивать шпионов на свою сторону. Если она прихватила священный Доспех и преподнесет его вместе Великого магистра кипчакам, то они будут владеть не только Мечом, но и Доспехом. Этого нельзя никак допустить. Две святыни в одних руках, и султан Бейбарс станет непобедим.
   - Возьми с собой еще троих и возвращайся обратно, - приказал он демону. - Привезешь мне труп эпопта и поспеши, ты должен быть здесь не позднее вечера.
   Демон быстро выскользнул из шатра, радуясь, что обошлось без наказаний, хотя мчась сюда, надеялся на вознаграждение за хорошую весть.
   Колдун хлопком вызвал доверенного слугу-демона.
   - Митран, вышли всех свободных демонов, пусть они ищут в горах белокурую женщину. Возможно, по пути ее будут сопровождать кипчаки султана Бейбарса. На всякий случай перекрой все пути, ведущие в Палестину и пошли кого-нибудь из духов с сообщением в орден к Гендлифу быть настороже и постараться перехватить Изабель Перине до встречи ее с Великим магистром. Если найдете ее в горах, убейте и отберите сверток из черного бархата. Отберите сверток, чего бы это не стоило. Ты понял меня, Митран?
   - Да, господин. Чего бы это не стоило, - как эхо, повторил демон и замешкался у выхода.
   - Ты хочешь мне что-то сообщить?
   - Вернулся Сохрен, мой господин, и наши шпионы из Демоний прислали плохие новости.
   - Какие?
   - Император Айис, принцесса Лакина и Владетель Самата-Кин объединили свои силы. Они убили катрина и закрыли тоннель в Дакан, разграбили и уничтожили вашу хижину.
   Ни один мускул не дрогнул на лице колдуна, но в груди бушевала целая буря чувств. Катрины мертвы, воля провидения освободила его от дамоклова меча43, висячего над его головой и готового опуститься в любую минуту для смертельного наказания. Прямой связи с Черным Властелином нет, чтобы восстановить его, потребуются годы, а пока он волен поступать так, как он сам посчитает нужным. Его охватило горячечное возбуждение. Он заполучит тело эпопта Омара и проникнет под его личиной в храм Мистерий. Для этого Черный Властелин наделил его достаточным могуществом и знанием. Под видом ученого Омара он настоит на скорейшем проведении обряда очищения и предъявит себя, как одного из претендентов на Пояс Власти. В любом случае он примерить Пояс Власти, и если Пояс примет его, как будущего властителя Земли, то стоит ли тогда держать тоннель открытым, чтобы возвратить на престол врага человечества.
   Колдун испуганно вздрогнул от своих мыслей. Нет, нет, даже в мыслях нужно быть осторожным. Хотя Черный Властелин не покидал Дакан несколько десятков тысячелетий; его мыслями, волей, присутствием проникнуты каждые метры простора Земли и Демоний; любое живое существо, обладающее зачатками разума, в той или иной степени являются рабом Черного и горе тому, кто посмеет открыто выступить против него. Тамплиер незаметно вытер выступивший пот со лба.
   - Продолжай.
   - Принцесса Лакина дала императору возможность мгновенно перемещаться по Демоний и владеть смертоносными молниями. Танаками будут разбиты и рассеяны в самое ближайшее время. Мы лишились союзников, мой господин и возможности получать подкрепления. В самой империй, особенно в военном командовании, намечаются грандиозные чистки, уже сейчас схвачены несколько наших сторонников, разоблачение остальных не за горами.
   - Скоро придет тот, кто воссядет на престоле всех трех миров и не станет ни союзников, ни врагов. Если это все, что принесли тебе шпионы, то позови Сохрена и поспеши с поисками женщины. Мне нужны известия о ней, живой или мертвой.
   Демон молча выскользнул из шатра и на его месте возник Сохрен. Он не стал униженно пригибаться и его массивная фигура заняла все свободное пространство шатра. Колдун поморщился, но промолчал - Сохрен, Митран и несколько других демонов служили ему не на страх, а на совесть. Это были слуги, верные ему и только ему и за это они имели право на многие вольности.
   - Визирь Витон получил большую силу. Он вызвал птицу Рух и уничтожил корпус кипчаков. Батыр Барак и его советник, колдун Хасан, убиты, но Витон не стал преследовать оставшихся в живых кипчаков и покинул позиций у ворот храма. Теперь он с своими слугами скрывается в прилегающих скалах.
   Гийом де Равильяк застыл на месте от удивления и воззрился на туманный облик своего слуги.
   - Витон ушел от ворот храма?
   - Да, мой господин. Он увел с собой все свое войско: грифонов, гидр, скорпенов и скрылся в соседнем ущелье. Мы не знаем, что он замышляет, почему он предпочел скрыться, а не штурмовать ворота храма; с имеющими силами он мог истощить силы Незримых и ворваться в святилище.
   Колдун зашагал кругами по шатру, поглаживая короткую бороду. На что мог надеяться Витон, захватив храм Мистерий? Доспех и Меч вне стен храма, возможно, если баронесса добралась до своего любовника, то и Доспех нашел своего Владетеля, Второго из Четверых. Значит, он мог заполучить только Пояс и Чашу. От Чаши в соперничестве между могущественными магами мало пользы, он предназначен для открытия новых знаний, для созидания, а не для разрушения. Пояс? Тамплиер остановился и сжал кулаки, затем расслабился. Без обряда очищения Пояс просто кусок кожи, обшитый металлическими пластинами, а провести обряд очищения без помощи эпоптов вряд ли под силу даже самому Витону. Визирь потерял всех своих слуг-колдунов, да и они, кроме, может, покойного Бубо, были способны только удивлять темную деревенщину на городских ярмарках.
   Тамплиер воспрянул духом. Конечно, Витон не дурак, и оценив свои шансы, решил удалиться, в ожиданий какого-нибудь счастливого случая. Ему придется долго ждать у моря погоды. Как он будет жестоко разочарован, когда из стен Мистерий выйдут не эпопты, а сам Черный Властелин и его наместник среди людей - Гийом де Равильяк. Несомненно одно, удача на его стороне. Дорога открыта и теперь, приняв облик эпопта, он легко проникнет в Святилище, ему не надо будет рисковать жизнью и ломать голову, как незаметно проскользнуть около слуг Витона. Эпопты сами откроют путь в Дакан и предподнесут ему на золотом подносе Пояс Власти.
   Колдун снова вернулся мыслями к Витону и неожиданно развеселился. А может могучий маг, потомок фараонов, живого воплощения бога на земле, испугался? Испугался этой девчонки-эпопки и грязного кочевника-кипчака, прослышав, что они возвращаются? Правда, она носит гордое имя принцессы Лакины, а он опоясан Самата-Кином, но смогут ли они выстоят против настоящего мага, владеющего многими тайнами мироздания? Нет, пока Пояс бездействует, Меч годен только для обыкновенного сражения, а не для решения глобальных проблем человечества.
   Успокоившись по поводу своих врагов, колдун из Антиохий решил отдохнуть и набраться сил. Во сне ему приснился Черный Властелин, его господин и бог. Он был темнее самой темной ночи, его тело, некогда превращенное Ушедшими Перворожденными в клубящий туман, надвигалось на него, ломая его волю, разум и высасывая душу. Поняв, что сущность Черного Властелина проникла в его сознание, он повалился на колени, прося прощение за невольную измену в мыслях.
   - Ты знаешь, что я могу сотворить с тобой? - прогрохотал его голос, и клубящий туман осветился изнутри молниями, бушевавшими среди сгустка материй, составляющим тело Черного Властелина..
   Колдун торопливо закивал головой, но черный бог, не довольствуясь его изъявлениями о покорности, взметнулся над съежившимся от страха человеком и накрыл маленькую фигуру туманным покрывалом. В следующий миг Гийом почувствовал, что у него не четыре конечности, а гораздо больше и все они завязли в клейкой ленте. Открыв глаза, он увидел, что превращен в обыкновенную, комнатную муху и к нему, перебирая толстыми, мохнатыми лапами, приближается громадный, ядовитый паук. Вот мерзкие, липкие лапы паука коснулись его тела, отчаянно трепыхающегося в паутине, и из под гладкого круглого брюха хищника выдвинулось острое жало. Колдун завизжал от предчувствия неминуемой гибели, моля о милости, но из горла не вырвалось ни одного возгласа. Мозг, не выдержав напряжения ужаса, погрузилось в беспамятство.
   Очнулся Гийом в сплошной темноте. Со всех сторон его тело сжимал спасительный песок, скрывая от бесчисленных врагов, но он продолжал испытывать сильнейшую тревогу. Стараясь отделаться от гнетущего чувства опасности, он, извиваясь своим новым телом, стал углубляться в глубину земли, но вдруг все чувствительные органы, приспособленные к сплошной темноте, резанул яркий, дневной свет и чьи-то мозолистые пальцы вырвали его из окружающего, темного мира. Колдун не мог видеть, у него не было глаз, как таковых, но подхлестнутая страхом буйная фантазия подсказала, что его, червяка, нанизывают на рыболовный крючок. Он почувствовал сильнейшую боль, когда острый наконечник пронзил насквозь его тело и вышел из другой стороны. Извиваясь, он полетел вместе с крючком и, тянущейся за ними нитью лески, вниз, и холодные воды сомкнулись над ним. Вода приятно охладила мучительную боль, терзающее ее нутро, но не принесло ему желаемого успокоения. Гийом знал, что должно было случиться дальше и не ошибся. Широкая пасть проплывающей мимо рыбы сомкнулась над его телом и рванула в бок, разрывая туловище на две части. Его сущность раздвоилась, часть продолжала болтаться на крючке, а часть мчалась по скользкой глотке в желудок голодной рыбы, но страшнее было то, что человек прекрасно сознавал обе свои раздвоенные части и знал, что оставшаяся часть тела на крючке будет все разрываться и разрываться проплывающими другими рыбами на еще более мелкие кусочки и каждый кусочек будет сознавать себя и испытывать боль.
   Колдун из Антиохий пришел в себя в постели в своем шатре, куда он лег прилег перед предстоящей бессонной ночью. Его тело разрывала страшная боль и, обнажив свое тело, он увидел глубокие раны на животе и на спине - места, где их пронзил рыболовный крючок. Раны не угрожали его жизни и не мешали движениям, хотя и причиняли мучительную боль. Разглядывая кровоточащую сквозное отверстие, он понял, они никогда не заживут, не помогут никакие заговоры и травы, способные даже оживить мертвого человека. Раны были предупреждением Черного Властелина о неотвратимости кары за предательство и невозможностью скрыться от его карающей длани, и их мог излечить только сам Черный Властелин.
   Морщась, тамплиер сел на мягкую постель и неожиданно для себя заплакал. Он пытался остановить бегущие слезы, но они лились и лились нескончаемым потоком, обильно орошая белоснежную рубашку. Плечи его тряслись, руки дрожали и каждая попытка совладеть с собой, кончалась только еще более сильным взрывом слез. Наконец, выплакавшись, колдун понял, что вместе с слезами он лишился последней капли свободы и независимости, которая до этого времени еще жила в глубине его души. Теперь он окончательно стал рабом Черного Властелина, безответным рабом, исполняющим все приказы и прихоти своего хозяина. Но такова была власть изгнанного повелителя Земли, что человек не почувствовал сожаления по поводу утраченной свободы, наоборот, ему стало гораздо легче и спокойнее, его уже не разрывали честолюбивые помыслы и противоречивые желания и в душе воцарились покой и умиротворение.
   Демоны с телом убитого эпопта Омара примчались к вечеру. Взглянув на лицо мертвого ученого, колдун сразу понял, что он отравлен и отравлен ядом, которое имелось в распоряжений Великого магистра и секрет изготовления которого знали всего несколько высокопоставленных членов ордена тамплиеров. Результат исследований нескольких поколений алхимиков-монахов, яд невозможно было обнаружить или почувствовать, и убивал он свои жертвы незаметно и безболезненно, погружая их в глубокий сон, который затем плавно переходил в смерть. Ядом Изабель Перине, конечно, снабдил сам Великий магистр, и она достойно воспользовалась им: отравила всех и, захватив священный Доспех, ускакала прочь.
   Поразмыслив, Гийом де Равильяк пришел к выводу, что белокурая красавица вряд ли спешить в объятия степного эмира, если вместе со всеми прикончила и верных кипчаков своего возлюбленного, скорее всего, она уже на полпути к ближайшему форпосту ордена в этих краях. Это его несколько встревожило: старый магистр оказался не таким простачком, каким казался, и, видимо, сможет достойно воспользоваться выпавшей на его долю удачей. Следующий его ход будет, естественно, против него, обманувшего его доверие. Весьма вероятно, что он напичкал шпионами не только окружение кипчаков. Перебрав поименно своих помощников, де Равильяк решил, что никто, кроме Жака, не внушает стопроцентного доверия, но никто и не сможет причинить ему маломальских существенных беспокойств, а о священных предметах теперь можно не беспокоиться - когда тяжелая нога его властелина ступит на Землю, все их могущество потеряет свое значение.
   Следующие два часа он провел возле трупа Омара. Устранив все следы тлена, затронувшие мертвое тело, он сел на мягкое широкое кресло и приступил к самому главному - отделению своего разума и внедрению его в чужое неживое тело. Гийом произносил слова заклинания четко и ясно, как учил Черный Властелин. Произнеся последние тайные слова, он закрыл глаза и застыл в ожиданий, стараясь уловить момент, когда его сознание начнет отделяться от тела, но ничего не произошло. Секунда тянулась за секундой, складываясь в длинные минуты, ожидание становилось бесконечным. Разочарованный, он открыл глаза, собираясь повторить попытку и удивленно уставился на потолок шатра с вышитыми звездами и луной.
   Он лежал на жестком столе, куда уложили эпопта Омара, а его тело полулежало в вдух шагах рядом на большом кресле. Рядом с креслом застыли два доверенные демоны: Сохрен и Митран, и их призрачные на Земле тела твердо зеленели от соприкосновения с магией. Около стола стоял Жак и напряженно вглядывался в лежащее тело. Встретившись взглядом с Гийомом де Равильяком, он радостно улыбнулся.
   - Это свершилось, господин. Вы - в теле эпопта.
   Гийом поднялся с жесткого ложа. Его новое тело было несколько полновато и чуть ниже его собственного, но вполне приемлемо. Резко выпрямившись, колдун тихо охнул от боли - раны перекочевали на новое тело, и Черный Властелин напомнил о своем незримым присутствии. Приказав демонам тщательно ухаживать за своим настоящим телом, он стал готовиться к путешествию в храм Мистерий.
   Историю о гибели сопровождающих его адептов, он заготовил заранее: раны на боку должны были подтвердить правоту его рассказа. Правда, эпопты могли заинтересоваться, почему Созерцатель, овладевший магией настолько, чтоб быть посвященным в Мистерию, не смог заживить нанесенные раны, но и для этого случая у него имелась правдоподобные разъяснения. Главное для него, явившись в храм, сообщить о вероломном нападений кипчакских колдунов и настоять на скорейшем проведении обряда очищения, желательно до того, как туда явится принцесса Лакина и, сопровождающий ее Владетель Священного Меча.
   В окрестности храма его перенесли верные демоны и, оставив недалеко от ворот, стремительно скрылись: воздушные окрестности храма патрулировали демоны и грифоны визиря Витона, а кругом рыскали остатки корпуса кипчаков, жаждавшие отомстить визирю за свое поражение. Несколько раз ему слышались подозрительные звуки, но все обошлось благополучно, он без приключений добрался к воротам Мистерий, которую с самого создания не переступала нога непосвященного человека, будь он могучим чародеем или великим царем.
   Вход в Мистерию встретил одинокого колдуна тихим шорохом настороженных Незримых Стражей. Их бесплотные тела, заметив приближающего человека, стремительно рванулись навстречу и окружили со всех сторон. Колдун с некоторым страхом подумал, что эти создания противостояли объединенной мощи грифонов и демонов Витона, которого начал опасаться сам Черный Властелин.
   Незримые Стражи пока не проявляли враждебности. В человеке было нечто знакомое, иначе они давно испепелили бы его огнем. Их чувствительные органы, которым не было аналогов ни в человеческом, ни в животном организмах, оценивали, взвешивали и сравнили стоящего перед ним человека с копией, заложенным в их памяти и их бесцветные тела, способные выплескивать целое море огня, пока только еле заметно мерцали. Наконец, удовольствовавшись полученной информацией, они бесшумно отступили в сторону, и колдун из Антиохий, скрытый под личиной эпопта Омара, переступил через открывшиеся ворота храма Мистерий, проникнуть куда он стремился все последние годы своей бурной неспокойной жизни.
  
   Конец 9 главы.
  

ГЛАВА 10

  
   Кудайбергена привело в чувство ужасающая вонь, которая, как ему показалось, заполнила весь его организм и грозила вывернуть наружу внутренности. В придачу к вони, его прижимала к земле мягкая тяжесть мертвого катрина, после смерти обретшего хоть и мертвую, но осязаемую плоть. По укоренившейся привычке, командир разведчиков лежал неподвижно, притворяясь мертвым, чутко прислушиваясь к посторонним звукам и проверяя целостность своих костей и мышц. Конечности оказались целыми и в порядке, они послушно шевелились, повинуясь воле своего хозяина. К счастью, черное облако накрыло Кудайбергена уже мертвым и самым краешком тяжелого тела и это спасло его от медленной смерти удушьем. Он не задохнулся, а поднатужившись, кипчак понял, что без особых затруднений сможет выбраться из под навалившегося тела чудовища.
   Со звуками было немножко сложнее. Вокруг царила глухая тишина. Не было слышно ни чириканья неугомонных птиц, ни жужжания пролетающих насекомых. Это его насторожило. Неужели демоны все еще витают над долиной, карауля оставшихся в живых людей, если люди вообще остались в живых после бойни, учиненной дьявольской тварью. Вспомнив о старом волхве, Кудайберген забыл об осторожности и зашарил вокруг руками, стараясь нащупать тело старика, ставшего за несколько дней, прошедших со дня знакомства, таким родным и близким.
   Его рука была холодная и твердая и таким же холодным и мертвым был мозг, к которому воззвал молодой кипчак, надеясь на чудо. Но чудо не произошло. Оно умерло вместо с волхвом, с его ясными синими глазами, с белозубой улыбкой, мелькавшей, как луч света, на его суровом лице.
   Не заботясь больше о том, услышать его враги или нет, Кудайберген выбрался из под тела катрина. На миг его удивили гигантские размеры черной твари, словно толстым одеялом, накрывшим огромную площадь, затем подобрав валявшийся рядом меч, он попытался разрезать мертвого катрина на куски, чтобы вызволить из под него тело друга. Острый клинок легко вошел в черную, отливающую синевой, кожу и прочертил на нем глубокую линию, но к глубокому сожалению кипчака, прорезанная борозда мгновенно затянулась обратно и перед глазами вновь предстала гладкая, черная поверхность. Разозленный неудачей он попытался приподнять край черной твари или оттащить его в сторону, но легче было сдвинуть гранитную скалу с места, чем совладеть с мертвым слугой Черного Властелина. Вытерев со лба пот, выступивший от напряжения, Кудайберген отошел от смердящей туши и уселся на выступающий из земли камень.
   Солнце склонилось к закату и его прощальные лучи бросали длинные тени на окружающие горы. Вокруг не виднелось ни демонов, ни земных тварей, вспугнутых запахом черного катрина. Инстинкт, доставшийся им от прародителей, живших миллионы лет назад, когда миры соприкасались между собой, а разум только зарождался, повелевал держаться подальше от тех мест, где появлялась живая тень. По всей долине валялись тела погибших людей, ближе к трупу катрина кипчаков, дальше - крестоносцев. По большей части они были ограблены, ренегаты-христиане не побрезговали ничем, сняв с некоторых, особенно с рыцарей, все, вплоть до нижнего белья. Тем, кто погиб недалеко от катрина, повезло больше, грабители не осмелились приблизиться к, даже мертвой, испускающую вонь страшной твари.
   Побродив среди мертвых соотечественников, Кудайберген убедился, что погибли не все, около десятой части кипчакских воинов удалось спастись от неминуемой смерти. Среди павших, он не увидел мертвое тело одного из друзей, сотника Калауа, участника битвы у урочища Архаров, давшего клятву Пятисот. Это его обрадовало - Калау был опытным и умелым воином и, если ему удалось увести сотню воинов от бойни, учиненной колдуном из Антиохий, не приходилось сомневаться, что он доведет спасшихся кипчаков до ставки батыра Барака.
   Забрав у убитого обозника небольшую лопатку, командир разведчиков снова подошел к туше катрина и, примерно рассчитав место, начал копать проход под чудовищем, чтобы добраться до тела мертвого Немайло и вытащить его на свежий воздух. Он не мог оставить своего друга и допустить, чтоб останки человека, посвятившего всю жизнь на борьбу с темными силами, смешался с остатками живого воплощения зла на земле. Он обязан был похоронить его как человека, бросившего вызов самому дьяволу и, ценой своей жизни, спасшего мир от его свирепого слуги. Только после этого Кудайберген мог чувствовать себя свободным перед памятью Немайло.
   До полуночи, с небольшими перерывами на отдых, он добирался до тела старого волхва. Слабость, часто охватывающая его в первое время, постепенно рассеялась и к тому времени, когда проход добрался до мертвого тела, он чувствовал себя почти здоровым. Немайло оказался необычайно тяжелым, и Кудайбергену стоило немалых трудов протащить тело старика по узкому тоннелю и вытянуть на открытый воздух. Почистив мертвого друга от налипших комьев земли, он взвалил его на плечи и побрел к одиноко стоящему раскидистому дереву на вершине небольшого холма.
   Копать могилу кипчак стал несколько в стороне от дерева, чтобы не поранить его корни и не повредить зеленому великану - Немайло всегда относился к деревьям, как к живым существам, дарящим тепло и свою жизнь людям и не просящим ничего взамен. Грунт был рыхлый и мягкий, и Кудайберген выкопал глубокую и широкую могилу, чтобы Немайло было просторно и удобно в его последнем прибежище. Он осторожно опустил волхва в могилу и сложил у ног его нехитрые пожитки. Из одного из маленьких мешочков на его ладонь скатился обыкновенный желудь дуба. Он не был ничем примечателен. Чашевидная, твердая плюска44 не была испещрена никакими каббалистическими знаками, он не излучал ничего, кроме тепла, присущую деревьям. Это был самый обыкновенный плод обыкновенного дерева, которую старый волхв скорее всего хранил как память о далекой родине.
   Кудайберген положил желудь к себе в карман и, поцеловав мертвого в высокий, чистый лоб, выбрался из могилы и начал засыпать песком. Вскоре на холме вырос его собрат, миниатюрная копия большого холма. Повинуясь наитию, он пальцами выкопал на могиле лунку и, вытащив желудь, посадил плод в его ложе. Разравнивая песок над желудем, молодой кипчак смахнул набежавшую слезу и понадеялся, что он примется в жарком климате Востока, и Немайло будет рад, когда частицы его тела возродятся в могучем дереве, привезенным из дремучих лесов Уруссий.
   Закончив печальные обязанности, Кудайберген минуту постоял в молчании, вспоминая строгое, с налетом печали лицо старика, дни, проведенные рядом с ним, и стал спускаться с холма. Оглянувшись в последний раз назад на прощание, молодой кипчак застыл от удивления. Закопанный желудь за несколько минут успел выбросить два зеленых листочка, которые жадно тянулись к звездному небу. Росток увеличивался в размерах прямо на глазах, вот он выбросил еще пару листочков, за ним еще два, и когда кипчак оказался у подножия холма, над могилой старого волхва шумело молодое, но крепкое деревце. У Кудайбергена полегчало на душе. Его вдруг охватила уверенность, что Немайло не умер, что бы там не случилось, и сейчас он жив, жив по настоящему, пусть нечеловеческой, странной жизнью, не доступной понятию простого человека, но он жив и тихий шорох листьев был последним приветом ему, его другу и соратнику.
   Небо начинало светлеть на востоке, когда Кудайберген, поймав случайно не угнанную людьми Гийома де Равильяка лошадь, пустился в путь к ставке батыра Барака. За его плечами висел колчан, набитый стрелами с серебряными наконечниками, тугой лук был под рукой, наготове, и когда он заметил вдалеке одинокого всадника и двух демонов, мчащихся к всаднику наперерез, он не раздумывал ни секунды.
   Отдохнувшая за одну ночь свободы лошадка резво пустилась галопом. На скаку выхватив стрелу из-за спины, он не сбавляя ходу, пустил ее в цель и удовлетворенно заметил, как сгусток белого тумана вырвался из того места, куда попала стрела, и демон растаял в воздухе с характерным тоскливым воем. Силы стали примерно равны и Кудайберген не спеша взял на прицел оставшегося демона.
   Второй оказался более осторожным или он раньше встречался с людьми, вооруженными серебряным оружием и имел опыт сражения с ними. Увидев смерть товарища, демон, оставив цель погони, начал выписывать сложные зигзаги и приближаться к Кудайбергену. Три стрелы пролетели мимо, вырвав крепкие выражения разочарования из уст кипчака. Человеческая реакция явно не поспевала за непредсказуемыми движениями дьявольской твари, и Кудайберген еле успел отскочить от налетевшего, рогатого существа. Но демон все же сумел задеть всадника, его вращающийся торс ударил по крупу коня и лошадь, хрипло заржав, грохнулась на бок, придавив человеку ноги. Острейшая боль пронзила колено человека и он понял, что падение коня обошлось ему, самое малое, одним переломом.
   К счастью, конь оказался цел и невредим. Он поднялся на ноги вместе с человеком, удержавшимся в седле, и снова заржав, попытался пуститься наутек от гудящего, летящего существа, которую от удара по инерций отбросило в сторону. Преодолевая жгучую боль, Кудайберген укротил испуганное животное и резким рывком развернул лошадь навстречу демону. Он оказался гораздо ближе, чем предполагал человек, и нависал тяжелой глыбой над самой головой, набирая обороты вращения и готовясь обрушиться всей массой на раненного кипчака, его длинные руки с внушительными когтями вполне заменяли ему десяток острейших кинжалов и готовились раскромсать тело человека на десятки кусочков.
   Достать из колчана стрелу и пустить его в врага не было никакой возможности. Кудайберген только теперь понял, какими стремительными и маневренными могут быть демоны, когда встречаются один на один с противником. В добавок ко всему, в руках чудовища, в дополнение к когтям появилась огромная, суковатая дубина, под стать размерам гиганта, которым он ловко продемонстрировал пару приемов рукопашного боя.
   В этой ситуаций был единственный способ спасти себе жизнь и кипчаку оставалось только выставить перед собой длинное копье с широким, грубовато сработанным, серебряным наконечником. Демон, заискрился целыми снопами молний, но они не били на длину копья и были не страшны человеку, защищенному деревянной рукоятью, хотя и стучали с громким хлопком по наконечнику. Твердое, отполированное, деревянное древко гасило удары огненных стрел и тогда нападающее чудовище, изменив тактику, попробовало атаковать сверху, с флангов, оно даже пробовало подкрасться сзади и подползти снизу, но кипчак был начеку, и демону приходилось отступать и начинать атаку заново. Все эти наскоки, отступления, ложные выпады и обходы стали походить на игру двух расшалившихся молодых тигрят, но она становилось утомительной и все опасней для человека, так как эта бесконечная игра, если и воздействовала на демона, то внешне это ничем не проявлялось, а Кудайберген стал чувствовать, что и лошадь, и он, стали уставать, еле успевая за быстрыми передвижениями чудовища, вдобавок к этому боль в колене становилась невыносимой, мутя сознание и вызывая апатию ко всему происходящему, кроме этой боли. Надо было заканчивать с затянувшейся схваткой и, как можно скорее, пока еще оставались силы в руке, и человек решил пойти на хитрость.
   Нащупав незаметно левой рукой кинжал, он, после очередного отступления демона, отбросил копье и сделал попытку правой рукой дотянуться до колчана со стрелами, словно собираясь расстрелять его из лука с близкого расстояния. Летающая тварь немедленно отреагировала на попытку человека и с быстротой молний бросилась вперед, уверенная, что сокрушить человека прежде, чем тот сможет наложить стрелу на тетиву. Кудайберген нужно было только это. Серебряный кинжал, подарок Немайло, вылетел из левой ладони с неотвратимостью судьбы и вошел острием прямо в пылающий красным огнем глаз стремительно приближающего чудовища. Демон взвизгнул, как тысяча слитков металла, проскрежетавших одновременно по железному листу и, истекая белой кровью-туманом, налетел на Кудайбергена. Удар превращающего в ничто демона обладал еще массой и силой и снес всадника с небольшой возвышенности, на которой проходила последний миг схватки. Кудайберген грохнулся второй раз на землю, как раз со стороны сломанной ноги и перед тем, как потерять сознание, с горечью успел подумать: "До чего пошли невезучие дни. Свалиться с лошади два раза подряд, да меня поднимут на смех даже дети".
   Очнулся он от прикосновения холодных рук. Открыв глаза, он с удивлением увидел белокурую красавицу, испуганно отшатнувшуюся от его невольного движения.
   - Значит, это была ты. А я удивлялся, почему воин не спешит на помощь. Как ты здесь очутилась и почему за тобой гонялись демоны? - с трудом проговорил молодой кипчак, кривясь от нестерпимой боли.
   - Они летают повсюду и нападают на всех. Им удалось убить твоих воинов и моих слуг. Только мне одной удалось ускользнуть от них и я решилась пробраться к тебе, но, как ты видел, они следили за мной и решили расправиться в самую последнюю минуту. Если бы не ты, Кудайберген, и мне бы лежать мертвой в безвестной горной долине.
   Она нежно прикоснулась руками к щеке Кудайбергена.
   - Я хотела помочь тебе, милый, у тебя переломана нога в двух местах. Как я рада, что ты жив, мой храбрый кипчак.
   Кудайберген перевел взгляд на свои ноги. Лошадь успела подняться и, как ни в чем не бывало, пощипывала траву рядом, открыв взору неприглядную картину. Одно колено намокло, и красное пятно расплывалось верх и вниз по брюкам, второе было цело, но не желало подчиняться воле человека, видно, вместе с ногой, при втором падений, он повредил и позвоночник.
   Открытый перелом, кости пробили кожу и мышцы и сейчас торчать белыми осколками, решил командир разведчиков, разглядывая пятно крови на колене, вряд ли баронесса могла помочь ему в этих условиях. Ему не раз приходилось видеть такие переломы, и они ничем хорошим не кончались для раненного человека. Калека на всю жизнь или смерть от заражения кровью - вот что ожидало его в будущем.
   - Мне кажется, ты говоришь совсем не то, что думаешь, - сказал он молодой женщине. - Я почувствовал фальшь в твоих словах, баронесса, и твои глаза, почему они бегают по сторонам, словно ты совершила преступление и теперь убегаешь от своей совести.
   Изабель де Лайонель громо запротестовала, но Кудайберген крепко сжал ее правую руку, которую почувствовал на своей груди.
   - Не надо лгать мне. Ты посчитала меня мертвым и искала золотую басму45 хана Хубилая46, которую я снял с убитого темника монголов и имел неосторожность рассказать тебе о ней. Ты ошиблась, чья бы ты не была шпионкой, я не ношу драгоценные пайцзы с собой.
   Лицо баронессы окаменело, глаза полыхнули яростным огнем. Она выхватила свободной рукой припрятанный трехгранный стилет и вонзила его в грудь кипчаку, которую успела освободить от кольчуги.
   - Ты врешь! - громко прошипела она. - Я успела найти и басму, и доверительную грамоту султана Бейбарса, обязывающих всех его подданных оказывать содействие обладателю сего документа. Пусть твой друг тешится Мечом, у меня находится священный Доспех, и с доверительной грамотой и пайцзой я легко доберусь до территорий, контролируемых крестоносцами. Теперь всем, всему миру придется считаться с орденом тамплиеров, никто не посмеет проигнорировать тех, кому принадлежит один из четырех священных наследий древних богов.
   Кудайберген закрыл глаза. Вот какую змею послал Великий магистр на поиски реликвий, а он, глупец, пригрел ее на груди, доверился и получил удар от ее ядовитого жала. Странно, он не почувствовал горечи от предательства существа, к которой он начал испытывать что-то вроде привязанности и любви, не испытывал он и боли, хотя железный стилет вошел почти по самую рукоять в его грудь. Что-то подсказывало ему, что баронесса не надолго переживет его. В любом случае она помогла ему этим ударом кинжала, освободив от долгой мучительной агонии. Сжатые пальцы кипчака ослабли и, баронесса вырвала из них руку.
   Она поднялась на ноги, высокая, стройная, ослепительно красивая. Даже бессонная ночь, тяжелая дорога и пережитые за столь короткий срок тревоги и волнения не оставили заметных следов на ее прекрасном лице. Шпионка тамплиеров не испытывала ни малейшего сожаления, что вонзила кинжал в грудь, которую только вчера страстно целовала и ласкала. После убийства нескольких десятков человек у нее в душе будто оборвалась некая струна, отвечающая за милосердие и сострадание, а магия мертвого эпопта, сбившая ее так далеко от близкой и долгожданной цели, внушила ей ненависть и злобу ко всем, кто становился на ее пути к знатности и богатству - цели всей ее жизни.
   - Смотри, здесь, в этом бархатном свертке, лежит один из артефактов, за которым охотятся могучие колдуны и целые армий, а завладела им слабая женщина, у которой только броская внешность и хитрый и изворотливый ум. Я отравила всех: твоих диких воинов, жрецов пресловутого храма и, самое главное, всемогущего представителя Мистерий, колдуна и мага, способного один противостоять целой армий. Ха-ха-ха, не правда ли, милый, на что способны женщины, умеющие вскружить голову мужчинам?
   Ты хороший любовник, но плохой разведчик, степняк, если проморгал шпионку, которая находилась у тебя буквально под боком. Ты лишился реликвий, которую они везли к вам, к тебе, хваленный эмир непобедимых кипчаков, - баронесса хищно ощерилась. За внешностью респектабельной, светской дамы проглянула Изабель Перине, отравившая в неполные семнадцать лет свою хозяйку м влачившая жалкое существование в тавернах и кабаках, среди всякого сброда, из которых самым порядочным считался спившийся солдат-крестоносец, через каждое слово разражавшийся нецензурной бранью. - А теперь прощай, мой любовничек, я вижу, твои глаза закрываются, но может ты успеешь дослушать мои последние слова. Я вручу Доспех Великому магистру, и меня ждет прекрасный замок в прекрасной Франции, а тебя - бесславная кончина в богом забытых горах, бесконечно далеких от твоих диких степей, куда ты так мечтал возвратиться и теперь никогда не увидишь.
   Она еще раз хрипло расхохоталась и, вскочив на свою лошадь, погнала ее по горной долине.
   Кудайберген попытался крикнуть ей вслед, но из горла вырвался стон и слабый шепот:
   - Спасибо, баронесса, что не оставила меня мучиться с переломанным позвоночником под горячим солнцем и даровала быструю смерть. Но я все равно буду ждать тебя на перекрестке в ад, если надо, то целую сотню лет, но, почему-то я уверен, мы встретимся гораздо раньше, - добавил он тихим голосом и закрыл глаза.
  

* * *

  
   Недалеко от ворот в храм Мистерий, возвратившихся на Землю Адая и Наин встретила десятка два кипчаков. Перемена, произошедшая с гордыми и, считавшимися досель непобедимыми, кипчакскими воинами бросалась с первого взгляда. Нельзя сказать, что они были напуганы и готовы впасть по малейшему поводу в панику, но разгром, учиненный корпусу чудовищами визиря Витона, заставлял их поминутно оглядываться по сторонам и проявлять чрезмерную осторожность.
   Узнав своего тысячника, воины с радостными возгласами подскакали поближе, но увидев спутницу Адая, в чересчур роскошном для суровых гор одежде, остановились поодаль в нерешительности.
   - Клыш, - подозвал Адай к себе десятника, - расскажи, что здесь произошло, правда ли, что корпус разбит и батыр Барак убит?
   Десятник был немногословен и лаконичен. Да, лагерь подвергся нападению гигантской птицы Рух и целого сонма летающих тварей: грифонов и демонов, насланных злой волей визиря Витона. В живых от корпуса осталось всего триста пятьдесят человек, командует им сотник Кенже. Остальные все офицеры погибли, и батыр Барак тоже. Оставшиеся в живых кипчаки обязаны этим покойному колдуну Хасану, ценой своей жизни убившего чудовищную птицу. Повинуясь прежним приказам, сотни держатся недалеко от старых позиций, но в открытую выступить против Витона не решаются. Сам Витон после уничтожения корпуса оттянулся обратно в скалы и не предпринимает активных действий, только его демоны постоянно висят над расположением отряда и следят за каждым шагом дозорных десяток.
   От тысячи двухсот всадников, которых повели эмир Кудайберген и урусский колдун Немайло, пока вестей нету. Тут десятник немного замялся.
   - Что ты мнешься, как девушка на свиданий, говори! - подстегнул его гневным окриком Адай.
   - Вчера ночью над укрытиями, где расположился отряд, кружился демон, он отогнал других летающих тварей и прокричал, что он - слуга принцессы Лакины - вождь одного из племен демонов Керосан. Демон сообщил, что колдун из Антиохий перебил почти весь отряд эмира Кудайбергена, и что сам Кудайберген и волхв Немайло погибли в битве с катрином - черной слугой Черного Властелина.
   - Кудайберген, Кудайберген, - прошептал побелевшими губами Адай, - мой верный друг и соратник, ты так мечтал увидеть снова степи Дешт-и-Кипчака и так и не успел осуществить свою мечту.
   Наин положила маленькую руку на плечо кипчака.
   - Такова жизнь, Адай. Друзья и близкие погибают и оставляют нас одних, в окружении врагов, и мы должны жить и сражаться не только ради себя, но и ради памяти тех, кто погиб ради достижения общей цели.
   - Ты права, принцесса, но сердце болит и кровоточит и может быть это сообщение - дьявольская шутка Витона, желающего сломить волю оставшихся в живых воинов.
   - Керосан - демон, служащий мне не на страх, а на совесть. Если это действительно он, а у нас нет причин сомневаться, ведь он назвался своим истинным именем, о котором знают только я и он, то нам надо спешить, пока катрин не проник в Мистерию.
   - Госпожа, - обратился к нему Клыш, - демон сказал: "Радуйтесь, люди, колдун Немайло и эмир Кудайберген убили катрина, хотя и сами пали в жестокой схватке от рук слуги Черного Властелина".
   Наин не смогла сдержать возгласа радости и восхищения, и даже Адай, удрученный вестью о гибели друга, почувствовал облегчение от новости о смерти катрина.
   - Я поеду по следам Кудайбергена, возможно, там остались в живых воины, надо привести их сюда.
   - Я поеду с тобой. С моей помощью будет легче найти заблудившихся и отбиться от слуг тамплиера.
   - Как же Святилище? Разве они не нуждаются в твоей помощи?
   - Нет. Я по пути на Землю связывалась с ними, у них все в порядке, - сухо ответила Наин. - Незримые Стражи могут продержаться даже против птицы Рух.
   Адай уловил гнев и неприязнь в голосе девушки, но не стал расспрашивать ее ни о чем в присутствии солдат.
   - Тогда выступаем немедля.
   - Что прикажете нам, тысячник Адай? Что нам передать сотнику Кенже?
   - Пятеро из твоих воинов поедут с нами, ты с остальными возвращайся в лагерь и сообщи о моем решений. Я вернусь, как только разберусь с обстановкой на месте. Пусть Кенже ждет моего сообщения или меня самого и постарается не предпринимать ничего рискованного. Только следите за воротами в храм и колдуном-визирем.
   Воины разделились, и Адай с Наин, в сопровождений пятерки воинов, помчались по ту стороны горы, где должен был находиться колдун из Антиохий, верный слуга Черного Властелина. Дорога была недолгой. Они проскакали ночь и к утру были на месте, в большой долине у отвесной скалы, являющийся одной из стен гигантского храма, замурованного в толщу горы.
   Зрелище, представившиеся перед глазами людей, было ужасающим. Вся долина была усыпана телами мертвых людей, начинающими поддаваться тлению. Нигде не было видно ни одного стервятника: все живое давно разбежалось от катрина и даже его смерть не могла вернуть в долину испуганных стервятников. Ближе к стене храма, почти ровными рядами, там, где их настиг катрин, лежали кипчакские воины, в самой середине долины, группами грудились французские рыцари и английские лучники, тела их были растерзаны демонами и ограблены людьми. Долина была полна вони: гигантская туша катрина, накрывшая позиций кипчаков, стремительна гнила, оставляя после себя ржаво-темную жидкость, собирающихся в углублениях земли зловонными лужами.
   Небольшой холм с двумя раскидистыми деревьями на вершине был виден издалека. На ветвях одного из них зоркий глаз Адая заметил развевающийся кусок белой материй. Указав рукой на деревья, Адай погнал коня на холм. Немногочисленные спутники поспешили за ним.
   Одно из деревьев росло прямо на свежей могиле. Влажный песок, вынутый из глубины, еще не высох под лучами солнца и было странно видеть, как из него вырастал могучий ствол векового дуба. Зеленые листья при виде людей призывно зашелестели и Адаю послышался тихий человеческий вздох. Один из воинов ловко вскарабкался на ствол дерева и снял белую тряпку, оказавшийся длинным одеянием волхва Немайло.
   Адай сжал мягкое полотно материй.
   - Значит, это твоя могила, старый друг. Надеюсь, тебе спокойно лежится в сырой земле, над твоей головой шелестят зеленые листья, как в твоих густых лесах и скоро птицы завьют свои гнезда среди этих густых ветвей, - прошептал он, глядя на холмик могилы. - Будь уверен, Немайло, мы достойно завершим то, к чему стремились вы с Хасаном и освободим твою далекую родину, как мечтал и надеялся ты.
   Наин пропела несколько слов, и дерево заскрипело, зашумело своими ветвями, хотя не один порыв ветра не тревожил утренний воздух. Наин неожиданно покраснела и прыснула в кулачок. Все удивленно обернулись на неуместное веселье.
   Девушка посерьезнела.
   - Немайло не умер, то есть он умер, но не совсем. Его дух покинул тело и поселилось в желудь, из которого вырос этот дуб. Сюда его принес и похоронил твой друг - Кудайберген. Немайло говорит, что он ускакал вон по тому ущелью, искать выживших в битве воинов.
   - Кудайберген жив, значит твой демон соврал!
   - Он ошибся, - поправила его Наин, - Кудайберген без сознания пролежал под тушей катрина почти целый день.
   Адай обнял шершавый ствол дерева и долго стоял, прижимаясь щекой к жесткой коре. В глубине ствола ему слышался смутный гул, будто внутри могучего дуба жили и разговаривали сотни людей. Он все пытался уловить среди них ясный голос старого волхва и это ему почти удавалось, но в самый последний момент смысл сказанного ускользало от понимания. Молодой кипчак почувствовал ласковое прикосновение девушки. Надо было спешить, на долгое прощание не было времени. Адай смахнул набежавшую на глаза слезу м снова оглядел страшную долину.
   - Как похоронить всех этих людей? Каждый из них сражался со мной рядом, был мне братом и другом и оставить их на гниение или на съедение диким зверям...
   - Не надо, - мягко сказала девушка, - сегодня пойдет ливень и бурный поток унесет их тела. Вчерашние враги будут лежать в одной общей могиле - там, куда отправились их души, нет воин и вражды, там царят покой и мир.
   Спустившись с холма с могилой Немайло, маленький отряд углубился в ущелье. То и дело им попадались стрелы с серебряными наконечниками обозначая места, где отступающие люди останавливались и отбивались от наседающих сверху демонов. Мертвые демоны, растворяясь в воздухе, не оставляли следов, но и человеческих трупов нигде не было видно. Отступавшие, или забирали с собой раненных и убитых, чтобы похоронить в укромном месте, или оборонялись настолько успешно, что не несли потерь.
   Узкое ущелье начало расширяться в широкую долину, и отвесные каменные громады начали сменяться округлыми, обросшими небольшими рощицами деревьев, горами, но в каменных укрытиях все еще не было недостатка, и всадники ехали безбоязненно, хоть и оглядывались поминутно на небо. Воины, не видевшие магию Наин в действий, не очень-то доверяли хрупкой девушке, но сам Адай, уверенный в ее силе и могуществе, подгонял лошадь, не обращая внимание по сторонам. Ему не терпелось увидеться с другом, чудом выбравшимся живым из кровавой бойни, и порасспросить его о произошедших событиях. У него и у самого было что поведать о необычных приключениях, выпавших на его долю, но главное, требовалось незамедлительно посоветоваться с другом о дальнейших событиях.
   Внимание его привлек негромкий возглас, вырвавшийся у одного из воинов. Вытянув вперед руку с зажатой плетью, он показал на две дальние горы, напоминающие горбы хорошо откормленного бактриана. Между ними, двумя еле видимыми точками, стремительно промелькнули силуэты демонов.
   - Они за кем-то гоняться, - озабочено сказала Наин, из под ладошек вглядываясь вдаль. - Они могут быть только демонами де Равильяка...
   - И гнаться могут за его врагами, то бишь за нашими кипчаками, - угрюмо докончил за нее Адай, подхлестывая приуставшего коня.
   Маленький отряд пустился вскачь по неровной каменной тропе, проложенной невесть кем в давние годы. Она узкой змейкой вилась среди скал и крупных глыб камня, но вела в том направлений, куда скрылись летящие демоны. Проскочив между нагромождением нескольких высоких скал и через высохшее русло горной речушки, отряд вскоре обогнул один из горбов каменного бактриана
   Демонов нигде не было видно, но у подножия невысокой, плоской, как блин, скалы лежал человек, в котором Адай безошибочно узнал своего друга. Подскакав, он на ходу спешился с разгоряченного коня и бросился к лежащему другу.
   - Кудайберген, что с тобой, ты ранен!?
   Слова его застыли на губах, когда он в середине груди Кудайбергена увидел торчащую крестовидную рукоятку кинжала, почти до гарды загнанную в тело человека.
   Он не решился вытянуть глубоко вонзенный клинок и схватил холодную руку друга, орошая его горькими слезами.
   - Хуже, я убит и мне кажется, уже целую вечность, но ты, как всегда, явился вовремя, мой друг, - раздался знакомый насмешливый голос и Адай, вздрогнув, увидел, что Кудайберген открыл глаза и с прежним, чуть ироничным взглядом, рассматривает его. - Адай, не мучь меня вопросами, просто встань и взгляни, далеко ли отсюда ускакала моя белокурая пассия, оказавшаяся шпионкой Великого магистра тамплиеров, если нет, пусти ей вслед мою любимую стрелу из степного карагача, ту, с черным оперением. Мне не терпится послать ей свой последний привет.
   Произнесенные слова дались ему нелегко, и Кудайберген устало прикрыл глаза, на побледневших губах выступили капли крови. Адай, отпустив руку друга и вытащив из колчана черную стрелу с черным оперением, побежал на вершину холма. Сердце жгла ненависть и жажда мести, и он одним мигом взлетел на высокий холм. Далеко впереди бежала по камням быстрая река. Через бурный поток, по перекинутому шаткому мосту, ведя в поводу коня, перебиралась давняя знакомая. Словно почувствовав, что за ней следят, она обернулась назад и Адаю показалось, что в утреннем солнце, ярким оскалом блеснули в торжествующей улыбке зубы белокурой красавицы.
   - Слишком далеко, ни одна стрела не полетит на такое расстояние, она не покроет даже половину пути, - озабоченно сказал вставший рядом с ним один из воинов. - Надо догнать ее верхом, если удастся, но кони измучены, долго не выдержать.
   - В этом нет нужды, - Наин взяла стрелу из рук Адая, погладила гладкое, ровное дерево, коснулась длинными пальчиками остро наточенный наконечник, чуть взъерошила направляющие перья и тихо прошептала несколько слов на древнем языке.
   - Стреляй, - сказала она, возвращая стрелу. Адай с сомнением поглядел на удаляющую фигуру женщины, дошедшей до середины реки и выглядевшей светлым пятнышком на темном дереве покрытия моста. - Стреляй, - повторила эпопка более требовательно, и Адай, вложив стрелу на тетиву, натянул тугой лук.
   Стрела со свистом вырвалась из пальцев и запела свою смертоносную песню. Она полетела по высокой, пологой траекторий, невозможной для обычной стрелы. С напряжением следящие за ее полетом люди вскоре потеряли ее из виду, но увидели, как вдруг покачнулась белокурая женщина, сделала несколько неуверенных шагов и, перевесившись через низкие перила моста, полетела в бурную реку. Несколько раз белое пятнышко головы показалась из воды ниже по течению, борясь со смертью и, напоследок, словно в прощальном жесте высунулась рука, держащая черный сверток, и стремительный поток скрыл навсегда свою жертву.
   - У нее был священный Доспех, - запоздало вскрикнула Наин, протягивая руки, будто надеясь вытащить утерянное сокровище из реки. - Но почему? Ведь ученый Омар возвратился в храм и сообщил, что Доспех нашел достойного Владетеля, далеко от этих мест. Как Доспех мог оказаться в руках этой женщины?
   Адай встревожился. Он никогда не видел девушку такой обеспокоенной, даже перед схваткой с катрином самообладание не покидало прекрасную принцессу. Теперь она выглядела удрученной и растерянной. События ускользали от ее понимания.
   - Что случилось, Наин? Объясни толком, чем ты взволнованна? Разве Доспех нельзя выловить из реки?
   - Ниже по течению река протекает над сотнями, нет, тысячами подводных пещер, уходящих под землю на невообразимую глубину. Доспех неминуемо затянет в одну из них и можно будет искать его тысячу лет и не найти. Нет, священный Доспех потерян навсегда, и нам придется смириться с этим. Я не знаю, как отразиться отсутствие одного артефакта на свойствах остальных, но хорошего ждать не приходиться. Только меня гораздо больше беспокоит другое, - девушка глубоко задумалась, погрузившись в невеселые мысли.
   Адай взял лицо девушки в свои ладони, взглянул в ее черные глаза.
   - Наин, ты знаешь, как я люблю тебя. Я не отделяю свою судьбу от твоей, ты можешь довериться мне. Что бы не случилось, я всегда буду рядом с тобой, в радости и в беде. - Молодой кипчак коснулся губами алых уст девушки и с улыбкой добавил. - Помнишь, при первой встрече с тобой я дал тебе клятву, что буду защищать тебя от стрелы и от меча, от горячего огня и глубокой воды, и жарким днем, и темной ночью, при свете звезд, и под грозовыми тучами. Эта клятва живет в моем сердце и умрет вместе со мной. Поделись со мной своей тревогой, и мы постараемся сообща найти выход из создавшегося положения.
   Наин больше не колебалась.
   - Меня мучают подозрения, Адай. Что-то странное твориться с Мистерией и с ее жрецами. Я просила оставшихся в храме Кодомо, Хулаба и Накайбо помочь корпусу кипчаков, когда они схлестнутся с воинством визиря Витона, а они спокойно наблюдали, как гибнут люди от рук тварей из Демоний и пальцем о палец не ударили, чтоб помочь им, а ведь кипчаки пришли по моей просьбе защитить Мистерию от нападения Витона и крестоносцев.
   Теперь появляется Омар без сопровождающих его адептов и заявляет, что все они убиты, а Доспех вручен достойному претенденту. На самом деле Доспех оказывается в руках франкской красавицы, которая убивает Кудайбергена и бежит с святыней к своим тамплиерам.
   - Может Доспех был вручен Кудайбергену, а шпионка Великого магистра похитила его у Кудайбергена? - осторожно предположил Адай.
   - Нет, - замотала головой Наин, - если Доспех получил Кудайберген, мои демоны сообщили бы мне об этом, и Омар не стал бы скрывать имя претендента, ставшего Одним из Четверых. Да и вряд ли шпионка смогла убить Одного из Четверых, Носителя Доспеха.
   - Все же поспешим к Кудайбергену, может он сумеет пролить свет на случившиеся здесь.
   Они бегом спустились с холма, к умирающему кипчаку. Командир разведчиков был при смерти, на губах пузырилась кровавая пена, он беспрерывно что-то невнятно бормотал, порывался встать и бежать. Услышав скрип песка под знакомыми шагами, он встрепенулся и последним усилием воли возвратил себе уходящее в небытие сознание. Приподнявшись на локтях, он твердо взглянул на друга лихорадочно блестевшими глазами.
   - Адай, помнишь клятву, клятву Пятисот, которую мы дали на развалинах Отрара? - спросил он Адая и, не дожидаясь ответа, быстро продолжил. - Я не смогу исполнить его, я навеки останусь в чужих краях и многие из наших Пятисот тоже никогда не увидят восход солнца в Дешт-и-Кипчаке. Но ты жив, Адай, ты должен жить и возвратиться на родину, возвратиться и поцеловать землю отцов за нас всех, волей судьбы расставшихся с Отчизной. Обещай мне это, мой друг, обещай.
   - Клянусь, - сказал торжественно Адай, смахивая набежавшую слезу. - Я вернусь в Дешт-и-Кипчак и увижу, как солнце свободы взойдет над нашей степью. Я приложу все силы, пожертвую всем для этой цели. Верь мне, мой бедный друг, ничто не удержит меня больше в чужой стране.
   Наин погладила нежными ладонями вспотевший лоб умирающего воина, вытерла пену с губ.
   - Кудайберген, ты не знаешь, как попал священный Доспех в руки баронесы?
   - Она отравила всех: моих воинов, кого-то из ваших главных магов, везшего святыню к нам, и всех сопровождавших его и Доспех жрецов. Вы достали эту белокурую змею?
   - Да, - коротко ответила Наин. - Адай достал ее твоей стрелой, той, с черным оперением.
   Кудайберген успокоено замолчал, затем, собравшись с силами, снова заговорил.
   - Помнишь битву при Данкале47, Адай? Славно мы поработали там клинками. После него султан Бейбарс даровал нам двоим титулы эмиров. Как мы радовались, что мы, два простых паренька из бедного аула, возвратимся когда-нибудь домой знатными эмирами. - Кудайберген снова приподнялся на локтях и, озорно блеснув глазами, взглянул на Наин. - Красавица-фея, подари моему другу сына, такого, чтоб им гордилась вся степь Дешт-и-Кипчак и назовите его моим именем, Кудайбергеном - Подарком Бога.
   Замешкавшую с ответом девушку он не услышал. Его смелая душа отлетела к предкам, и голова коснулась земли уже мертвой.
   Они подняли мертвого эмира на вершину холма, выкопали глубокую могилу и похоронили со всеми возможными почестями. На свеженасыпанный холмик песка водрузили длинную пику с привязанным куском черной ткани - знаком скорби, прочитали надлежащую для такого случая молитву.
   - Нам надо спешить в Мистерию, Адай. Я не могу мысленно связаться с храмом, он окружен непроницаемой для разума стеной. Я не могла предположить, что такое возможно на свете - для мыслей нет преград и не существует расстояния. Если только кто-то из эпоптов специально не закрыл Чашу.
   - Хорошо, - устало сказал Адай, - мы постараемся двигаться вскачь, но ты сама понимаешь, кони устали и, если честно сказать, нам с тобой тоже не помешало бы вздремнуть пару часов.
   - Нет, с отдыхом придется потерпеть, я чувствую, нет, я просто уверена, сегодня решиться судьба мира и артефактов. На, пожуй эту траву, она хорошо восстанавливает силы, а они сегодня нам пригодятся, как никогда.
   Отряд не слишком отдалился от могилы Кудайбергена, когда путь им преградили конные крестоносцы, состоящие из нескольких десятков рыцарей и полутора сотен английских лучников. Они перекрыли узкую дорогу несколькими рядами тяжеловооруженных всадников с выставленными копьями. Спешившиеся лучники взобрались на соседние валуны и скалы и грозили снести маленький отряд шквалом длинных и точно нацеленных стрел. Сзади, отрезая пути отступления, раздался характерный гул подлетающих демонов. Маленький отряд оказался в ловушке.
   Вперед выступил длинный рыцарь с открытым забралом. Его вытянутое лошадиное лицо выразило попытку изобразить любезность.
   - Какая красивая девушка путешествует по диким горам. Меня предупреждали о возможной встрече с вами, дорогая леди. Если твои спутники не собираются сотворить какую-нибудь глупость, мы в целости и сохранности доставим вас к нашему командиру. Он милостив и сохранить вам всем жизни, только, прошу вас, будьте благоразумны.
   Адай попытался оценить ситуацию. С пятеркой воинов и на измученных ночным путешествием конях в обычной обстановке можно было и не думать отбиться от крестоносцев или спастись бегством. Но у него был Самата-Кин, который мягким пощипыванием в местах соприкосновения с телом, подавал готовность к бою и рядом с ним была Наин, его хрупкая спутница, обладающая магической мощью и способной стать в минуту опасности тверже алмаза и прочнее стали. Она уже тихо шептала слова заклинаний, и над их головами промчались неясные тени крылатых созданий, устремившихся к подлетающим с тыла демонам. Они могут победить или проиграть, но в любом случае о сдаче не может быть и речи.
   Адай больше не сомневался, за последние несколько дней он столько раз действовал наперекор логике и здравому смыслу, что сразиться с силами, превосходящими его маленький отряд в десятки раз, было просто детской забавой. Молодой кипчак взял в руки меч, и священное оружие запылало подобно спустившему с неба солнцу.
   - Я слышал, граф Анжуйский и все сопровождающие его крестоносцы погибли, но оказывается, сведения несколько преувеличены. Здесь вас еще достаточно, мой меч не останется без работы.
   Позиция была не очень удачной, здесь, на открытом месте, крестоносцы имели несомненное преимущество, и Адай подал незаметный знак сопровождающим его воинам отступить к каменным укрытиям, когда сзади раздался громкий голос на франкском языке.
   - Твои сведения верны, смелый кипчак. Граф Анжуйский погиб и вместе с ним почти три тысячи отважных воинов. В живых остались только мы - я, маркиз Анри Контри с двадцатью рыцарями и оруженосцами, и тридцать английских лучников сэра Джона Оливера.- Сбоку и чуть позади, вытягиваясь из бокового ущелья, выстраивался в боевой порядок еще один отряд крестоносцев во главе с всадником в блестящих латах и тяжелым копьем. Он поднял щиток забрала и перед несколько растерявшими кипчаками возникло благородное лицо русобородого витязя. - Перед вами стоят ренегаты - изменники, продавшие душу дьяволу за горсть сребреников. Я, маркиз Контри, вассал герцога Бургундского, - обратился он к застывшему от удивления первому отряду, - обвиняю вас в измене своему вассальному долгу, данному герцогу Бургундскому; в отречений от веры Христовой и поклонению сатане; в предательстве своих товарищей, которых вы обрекли на смерть и мучения; в пособничестве темным помыслам тамплиера Гийома де Равильяка, прозванного колдуном из Антиохий, предавшего свой орден и всю святую церковь. Герман Кретьен, тебя, как главаря этих предателей, я вызываю на смертный бой, пусть оружие решить вековой спор между Светом и Тьмой, Добром и Злом.
   Но Герман Кретьен только зло усмехнулся и, не меняя слащавого выражения лица, насмешливо и чуть презрительно протянул.
   - Зло, добро, бог, сатана, - боже мой, сколько высокопарных слов, маркиз. Когда твой фамильный замок приходит в упадок, а твои дети голодными воронами смотрят из полуразрушенных башен, есть только один бог на земле, и я поклоняюсь только ему - золоту - которую вы, маркиз, вместе с графом Анжуйским и бароном Беренгалем, хотели присвоить себе. Нет, я не сражусь с вами в единоборстве, маркиз, и не надейтесь на это. Я просто сообща с своими солдатами доделаю ту работу, которую упустили демоны Гийом де Равильяка. Гей, солдаты! - обратился он к своим воинам. - Их всех, вместе взятых, меньше сотни. Сомнем их и получим за каждую отрубленную голову полновесным золотом!
   Адай попытался оттеснить Наин поближе к укрытиям, но она возмущенно оттолкнула его руку от поводьев своего коня.
   - Адай, ты же видел меня в бою, и в накидке мне не страшны никакие стрелы!
   В ее руке снова мелькнули цветные ленты волшебного оружия, и кипчак неохотно уступил: в начинающемся сражений могла пригодиться любая помощь, а эпопка в бою действительна была страшным противником и одна стоила сотню воинов.
   Предатели, выстраиваясь в атакующую колонну, двинулись вперед, и Адай пришпорил свою уставшую лошадь, выбирая Самата-Кину достойного врага и пристраиваясь в ряды своих неожиданных союзников.
   - Тысячник Адай, - прогудел измененный закрытым забралом голос русобородого рыцаря, - оставь Кретьена мне, у меня к нему особые счеты, остальных можешь выбирать по своему вкусу. богоотступников хватить на всех.
   Адай удивился, откуда незнакомый рыцарь знает его должность и имя, но на расспросы не было времени, и он послушно отвернул лошадь от скачущего на них командира изменников. Наин и пятерка кипчаков неотступно держались рядом.
   Над головами пропели первые стрелы лучников, несколько из них гулко стукнули по прочным доспехам, и два отряда столкнулись между собой с грохотом и лязгом, словно две закованные в железную броню черепахи. Враги имели несомненное численное преимущество, но только не там, где мелькала голубая молния Самата-Кина и цветные ленты волшебницы. Меч разрубал человека пополам, тонкому клинку не было разницы, был всадник в тяжелых доспехах или в легкой кольчуге. Ленты Наин убивали прикосновением, против ее оружия не спасали ни щит, ни латы. Вскоре перед маленьким отрядом образовалось пустое пространство, заваленное мертвыми телами, живые в ужасе бежали прочь. Рыцари маркиза Контри действовали с не меньшим успехом и вскоре тяжеловооруженное войско врагов было полностью уничтожено, а сам главарь, Герман Кретьен, корчился в предсмертной судороге с раскроенным черепом.
   С лучниками дело обстояло гораздо проще. Только человек тридцать оказали содействие атаке рыцарей Кретьена, остальные, отложив в сторону луки, угрюмо выжидали, не обращая внимание на ругань и приказы толстого капитана, но еще и не решаясь открыто поддержать маркиза Контри. Исход сражения. окончившийся победой рыцарей маркиза и лучников капитана Оливера, подстегнул их к решительным действиям.
   Вскоре связанный по рукам и ногам низкорослый капитан лежал у ног победителей, а его ярые сторонники были перебиты. Маркиз Контри оглядел выстроившихся в ряд отступников-лучников, положивших к его ногам своего командира. Кивком головы указал на связанного капитана, изрыгающего проклятия и угрозы.
   - Этого повесить. А с вами будет разбираться сам герцог Бургундский, надеюсь, он поймет, что вы оказались жертвой подлого обмана и вовремя осознали свою вину. Пока можете следовать с нами с оружием в руках и принимать участие в военных столкновениях наравне со всеми.
   Бывшие отступники, обрадованные, что так легко отделались за свою временную измену, попытались приблизиться к своим бывшим товарищам, но те, не готовые еще простить, встретили их бранью и проклятиями, и тем пришлось отойти и устроиться особняком. Маркиз повернулся к своим новым союзникам.
   - Разрешите представиться еще раз, я - командир разведчиков графа Анжуйского, маркиз Контри. Мне удалось вовремя отгадать коварный замысел колдуна из Антиохий и спасти несколько десятков бедных солдат от заклания, для которого мы все предназначались. Вас я знаю, вы, тысячник в корпусе кипчаков и правая рука батыра Барака - эмир Адай. О вас много говорили мои соглядатаи, обрисовав вас, как смелого и очень опасного врага. Правда, я не думал, что вы так молоды и мне казалось, что они чересчур все преувеличивают. Теперь я вижу, что мои шпионы были абсолютно правы, с вами страшно встретиться на узкой тропе. Примите мои искренние восхищения, ваш меч и умение владеть им, далеко превосходят способности именитых мастеров. В этой победе большая заслуга вас и вашей прекрасной спутницы. Что касается вас, госпожа, - маркиз повернулся к девушке и не смог скрыть восхищения, мелькнувшего на его лице, - я, честно сказать в недоумении, зачем девушке, особенно такой красивой и богатой, пусть даже и колдунье, гулять по здешним горам, где и в мирное время ходить небезопасно.
   Адай хотел обойтись общими, обтекаемыми фразами, считая, что узнав настоящее имя девушки, крестоносцы поведут себя непредсказуемо, но Наин определила его.
   - Я - хозяйка этих гор, - сказала она своим мелодичным голосом, выступив вперед. - Принцесса Лакина, жрица храма Мистерий, эпопка Наин, которую вы так искали.
   У маркиза удивленно поползли верх брови, к его восхищению внешностью девушки примешалось уважение к ее сану и высокому положению.
   - Я видел, как вы ловко орудовали двумя лентами против предателей Кретьена и подозревал что-то подобное. Прежде, чем мы расстанемся, я хотел бы задать вам несколько вопросов, ваше величество.
   - Я согласна, маркиз, хотя мы и спешим по весьма неотложным делам, которые касаются не только меня или кипчаков, но и вас и, в прямом смысле, весь человеческий мир.
   - Хорошо, я не буду вас долго задерживать. Первый вопрос, правда ли, что в вашем храме, наряду с несметными богатствами, хранятся некие артефакты, обладание которыми дает власть над миром?
   - В нашем храме нет несметных богатств. Золота и других драгоценностей в нем столько, сколько бывает в обычных, не очень богатых церквях. Что касается этого, - Наин пробежала ладонями по самоцветам, усыпавших ее пышное платье, - они превратятся в обыкновенные камешки без моей магий. Самое главное богатство Мистерий - древнее Знание и четыре священных предмета, один из которых, Доспех, безвозвратно потерян. Второй, Меч, вы видите на поясе тысячника Адая. Остальные, Чаша и Пояс Власти, находятся в самом храме. Обладание ими дает известное могущество, вплоть до военных побед над всеми врагами, но действие реликвий ограничено коротким сроком времени, в течение которого проявляются их волшебные свойства и которое уже истекает.
   - Второй вопрос, для чего они созданы, неужели для возвеличения нескольких человек над всем остальным человечеством?
   - Их создали те, которые жили на Земле задолго до людей и которых мы называем Перворожденными или Ушедшими. Артефакты созданы не против людей, а для людей, и не для возвеличения одного правителя над остальными. Они призваны закрыть путь на Землю Черному Властелину или сатане, дьяволу, как вы его называете, некогда прогнанным отсюда, чтобы дать возможность развиться человечеству. Через каждые тысячу или более лет мощь изгнанного Черного Властелина вырастает настолько, что он делает попытку возвратиться обратно на Землю и в это время артефакты проявляют все свои волшебные свойства, и при помощи людей, ставшими Владетелями священных предметов, заново скрепляют силу заклинании, закрывающих путь Черному Властелину.
   - И как обстоят дела на данный момент?
   - Первую атаку мы отбили, уничтожив его слуг, катринов, и закрыв канал связи с его наместником на Земле - колдуном из Антиохий. Но время играет на Черного Властелина, ведь, кроме Адая, никто еще не стал Владетелем священных реликвий.
   - Куда укладывается Витон в этот расклад военных сил и устремлений?
   - Витон - могучий маг. Мне кажется, он не совсем понимает опасность, исходящую от Черного Властелина и часто играет тому на руки, борясь с Мистерией, ненависть к которой он впитал с молоком матери. Корни этого чувства лежат в тех временах, когда полководец Александра Македонского, Птолемей 1, стал правителем в Египте и перенес Мистерию на землю пирамид, потеснив древних богов. Он надеется с помощью святынь вернуть власть в Египте династий фараонов, прежних правителей священного Нила, но, возможно, его желания устремлены несколько дальше - на владычество над миром. Я удовлетворила твое любопытство, смелый рыцарь?
   - Да, принцесса. У меня остался последний вопрос.
   - Спрашивай, и мы отправимся в путь.
   - Чем я и мой маленький отряд может помочь вам, чтобы остановить дьявола на его пути на Землю?
   Наин посмотрела на рыцаря и обвела глазами остатки некогда грозного войска крестоносцев, затем подняла глаза к небу. Под облаками, среди высоко парящих демонов, появилось новое существо, отличающийся от других, как грозный лев отличается от домашних кошек. Лик его был ужасен, тело громадно, и остальные демоны покорно склонились перед ним.
   - К нам явился на помощь сам император демонов Айис Двенадцатый. Теперь вы можете не бояться ни демонов с грифонами, ни могучей птицы Рух. Уничтожьте людей, приспешников Черного Властелина, их больше не защитят твари из Демоний, не пускайте к храму больше военных отрядов. Время острого оружия кончилось, слово за магией.
   - Слушаюсь, ваше величество, - склонился в поклоне маркиз Анри Контри и жестокая радость блеснула в его глазах, несколько исказив благородные черты. - Я с радостью исполню ваше приказание уничтожить предателей, благо я знаю, где скрываются оставшиеся в живых изменники.
   Маркиз снабдил принцессу и сопровождающих ее кипчаков свежими лошадьми, и маленький отряд с удвоенной скоростью тронулся к воротам храма, наверстывая упущенное время. Над ними в небо то и дело вспыхивали короткие смертельные схватки. Император расправлялся с верными колдунам демонами, а невольных рабов заклинаний освобождал от невидимых узд и отправлял обратно в Демонию, на радость их родным и домочадцам.
   Контри устроил настоящую облаву на сторонников колдуна из Антиохий и, пользуясь его отсутствием, уничтожил всех его слуг. На своем пути он встретился с вооруженным отрядом, ведомым Великим магистром ордена. Ненависть к тамплиеру Гийому де Равильяку распространилась и на весь орден храмовников, и два вооруженных отряда чуть не схлестнулись между собой. Простояв в полной боевой готовности друг против друга целый день, они, после короткого совета, решили покинуть горы, и каждый направился прочь своим путем.
  

* * *

  
   Перешагнув через беззвучно отворившиеся ворота, человек пошел по длинному извилистому тоннелю, где в ряд могли поместиться не больше трех человек. Его настоящее "я" спряталось глубоко в подсознание, и дорогу находила память мертвого человека, безошибочно разбиравшаяся в пересекающих путь хитросплетениях ложных проходов и лазов. Любой шаг в сторону от истинного пути грозил неминуемой гибелью от устроенных руками человека замаскированных ловушек, и спрятавшийся в мыслях живой человек все это прекрасно понимал, но его больше пугали незримые существа, касавшиеся бесплотными щупальцами его мозга и готовые ввергнуть его в пучину безумия при любом подозрений. Однако настоящее "я" спряталось так глубоко и не подавало никаких признаков присутствия, и незримые стражи растворялись снова в окружающих стенах, чтобы дожидаться другую жертву, как они уже ожидали тысячи лет.
   Тоннель сделал последний поворот, и перед человеком открылось ярко освещенное помещение святилища. Затаившийся в тайном уголке "я" зашевелился, занимая весь мозг и не смог скрыть беззвучного восхищения от увиденного. Храм был великолепен и огромен. Скрывающийся под личиной мертвого эпопта Омара, Гийом де Равильяк даже не подозревал, что люди могут сотворить такое чудное великолепие: вырубить в гранитной толще гор пустоту таких размеров и создать из него настоящий шедевр архитектурного искусства. Путь, который привел его сюда, хоть и изгибался причудливом зигзагом, но все же в целом обозначал толщину стены грандиозного сооружения, и только теперь до него дошло, каким он был самонадеянным и глупым, надеясь взорвать порохом всю эту толщу гранита.
   Внутренние стены храма были отшлифованы до зеркального блеска. Они отражали свет сотен светильников и тянулись верх на десятки метров, плавно переходя в потолок, представляющую собой внутреннюю часть громадной ротонды. Работая на высоких лесах, неизвестные мастера разукрасили его видом ночного звездного неба, звезды и луна которой, повинуясь магий, повторяли движения своих реальных прототипов. Только в отличие от настоящего неба, они никогда не закрывались тучами, и следящие за движениями звезд эпопты не зависели от капризов природы.
   Сидящие на высоких креслах три эпопта поднялись навстречу вошедшему товарищу. Их высокие колпаки с нашитыми изумрудами засверкали при движений, отбрасывая зеленые блики на дорожную, всю в пыли, одежду вошедшего.
   - С какими вестями ты возвратился к нам, ученый Омар? Был ли прям твой путь и удачны дела?
   - Доспех нашел своего владетеля, высокоуважаемые Созерцатели, он - коренной житель нашей страны и могучий воин, достойный носить великое имя Владетеля Священного Доспеха. Он вскоре будет в окрестностях Красных скал, и мы призовем его, когда потребуется объединить все силы для восстановления мощи заклятия Ушедших. Но у меня есть тревожные новости. За стеной святилища творятся страшные вещи. Визирь Витон нагнал к воротам храма неисчислимые легионы грифонов и демонов. У него в подчинении гидры, скорпены и птицы Рух, в самое ближайшее время он собирается сокрушить Незримых Стражей и ворваться сюда, в святое святых нашей веры. Не дремлет и Черный Властелин. На помощь колдуну из Антиохий он посылает катринов, которые уничтожают все живое и скоро превратят окрестности храма в пустыню.
   Единственный выход из этого положения - провести обряд очищения и выбрать достойного носить Пояс Власти. Промедление подобно смерти, наш враг - всемогущее время. Еще день задержки и может быть поздно, обряд очищения проведут другие, если уже сейчас мы не опоздали.
   Накайбо выскочил из-за своего кресла и нервно заходил по большому кругу. Застывшие черты лица не изменили своего выражения, но темные глаза, обычно непроницаемые и бесстрастные, блеснули затаенным чувством.
   - Я давно предлагал приступить к обряду очищения. Сразу после того, как корпус кипчаков погиб под ударами птицы Рух. Но вы, почтенный Кодон, постоянно противились и старались затянуть обряд, мотивируя, что нас слишком мало для проведения ритуала.
   - Разве мы забыли прошлое очищение, когда Великий Дракон убил двоих и чуть не ворвался в храм? Надо соблюдать осторожность, иначе мы все можем погибнуть. И разве я был против проведения обряда? Я просил подождать принцессу Лакину, чтобы провести очищение всеми имеющими силами на случай всяких неожиданностей.
   - Нас снова стало четверо, теперь мы можем обойтись без принцессы. Она может задержаться в Демоний на неопределенное время. - Лжеомар развел руками.
   - Если не навсегда. Черный Властелин не даст безнаказанно уничтожить нить, связывающую Дакан с Демонией и через него, с Землей, - вставил Накайбо и глаза его снова холодно блеснули. - Не надо забывать, принцесса сама была за скорейшее проведение обряда очищения, и сейчас она будет за это, особенно теперь, когда мы знаем о смерти Ганзаса.
   Хулаб согласно кивнул, Наин всегда выступала за решительные действия, и хотя он сам опасался нового обряда, все равно считал нужным поддержать то решение, за которое выступила бы принцесса.
   Кодом начал сдаваться. Взглянув на небо-потолок, он проговорил.
   - У нас есть время до вечера. Расположение планет требует от нас начать обряд не ранее полуночи.
   - Начнем пока подготовку к ритуалу и ровно в полночь приступим к обряду, - не терпящим возражения голосом сказал Накайбо. - Я пока попытаюсь связаться с Наин, хотя мало вероятности, что она возвратилась из Демоний.
   Взяв Чашу со стола, он уединился около статуи Зевса, в свое время низвергнувшего отца, чтобы захватить власть в Олимпе.
   Никто, кроме Лжеомара, не заметил, как напряглось фигура Накайбо и беззвучно зашевелились его губы, словно он разговаривал с невидимым никому собеседником. Несколько раз тревожно подняв голову, он снова наклонялся к волшебной Чаше, затем с облегченным вздохом отложил его в сторону и поднялся с своего места.
   Проходящий мимо Лжеомар поинтересовался.
   - Ты разговаривал с Наин?
   - Да, принцесса возвратилась с Демоний и вместе с Владетелем Священного Меча на пути сюда. Правда, у нее возникли кое-какие проблемы, и она может задержаться.
   - Жаль, принцесса Лакина была после смерти Меценала самой достойной среди нас носить Пояс Власти. Бедняга Ганзас опередил ее, но совершил непоправимую ошибку, оставив Пояс и покинув Святилище. - Лжеомар выразил скорбь по поводу безвременной кончины Ганзаса и мимоходом добавил. - Принцесса, конечно, сообщить через Чашу, чтобы задержали проведение обряда, если захочет принять участие в ритуале и примерить Пояс Власти.
   Накайбо задумчиво кивнул головой. Выждав, пока эпоп отойдет подальше, он незаметным движение рассыпал легкого порошка над Чашей. Она осела еле видимой пылью на стенах волшебного сосуда, не оставив ни малейшего чистого места. Теперь Наин не могла больше связаться с храмом. Пыль надежно защищала Чашу от воздействия мысленной энергий.
   К полуночи все было готово для проведения обряда. Орбиты звезд, планет и луны сплелись в замысловатых линиях, и напряженно следящий за движениями светил Хулаб провозгласил хриплым голосом, что время для совершения таинства наступило. Кодом с дотошностью еще раз проверил символический магический круг и расположение каббалистических знаков на периметре. Придраться было не к чему, и он сделал попытку снова уговорить эпоптов дождаться возвращения принцессы Лакины.
   - Зачем снова возвращаться к решенному? - возразил Лжеомар. - Наин не связывалась с нами со дня ее ухода в Демонию, значит, она еще не вернулась на Землю. Я не люблю пессимизма Накайбо, но в Демоний всякое могло приключится, особенно учитывая, как ненавидят людей ее обитатели.
   На невозмутимом лице Накайбо впервые за долгие годы мелькнула тень удивления, он задумчиво посмотрел на своего товарища, не в силах понять мотивы, толкнувшие его на откровенную ложь, но не стал уличать его в обмане. Только Хулаб невнятно буркнул возражение при словах о возможной смерти принцессы, хотя у него не было аргументов опровергнуть предположение: Наин действительно сильно запаздывала, она должна была по расчетам вернуться еще вчера.
   Белый теленок, рожденный и выращенный в темноте подземелья, жалобно замычал, когда яркие огни Святилища резанули его непривычные к свету большие глаза. Крепкие веревки обхватили ноги, а сильные руки Хулаба подняли на возвышенность и повалили животное на алтарь. Голова теленка свесилась с жертвенного стола, кривой ритуальный нож глубоко вошел в его горло, и ярко-красная струя крови ударила в стоящий внизу большой кратер48 на коротких ножках.
   Кровь теленка заполнила жертвенную чашу до половины. Мертвое тело животного убрали с алтаря и вместе него водрузили кратер с кровью. Четверо эпоптов окружили место жертвоприношения и, вытянув вперед руки, запели тайные слова заклинаний. В сосуд с кровью полетели колдовские зелья из ароматных трав, и алая жидкость, начавшаяся свертываться, вскипела мелкими пузырями. С широкого горла кратера повалил белый дым.
   Внутри магического круга, на самом краю, на одиноко стоящем столике лежал только Пояс Власти, потерявший своего Владетеля. Голубоватый искры пробегали по его поверхности, и каждый из присутствующих мысленно представил, как волшебный Пояс обнимает его тело и наполняет его силой, а душу - уверенностью в непогрешимости. Тон песнопения повысился, он звучал почти на высоте визга, и магический круг призрачно замерцал и начал увеличиваться, растворяя в себе окружающие стены. Процесс открытия тоннеля начался.
   Накайбо поднял громадный рог, разукрашенный затейливой резьбой и с силой послал первый зов в просторы мира Дакан, выступившие внутри магического круга. Еще два раза он прикладывал рог единорога к губам, и, на этот раз несравнимо быстро, чем в прошлый, раздался злобный рев Великого Дракона. Эпопты обрадовано переглянулись между собой и застыли в тревожном ожиданий.
   Дракон появился на горизонте маленькой, черной точкой, которая, вырастая, превращалась в толстое змеиное туловище на перепончатых крыльях. Тяжелая голова с длинным рогом посередине моталась на длинной шее, а четыре когтистые лапы прижимались к бокам. Далекий дракон выглядел безобидным пернатым, но, вырастая, принимал устрашающий вид. Вместе перьев густо засинели крупные чешуи, когти на лапах превращались в изогнутые кинжалы, шум, издаваемый летящим гигантом, заставлял замирать сердце и застывать крови в жилах. Страшнее всего был безобидный дымок, вырывающийся при каждом выдохе из глубоких ноздрей, предвестник все испепеляющего пламени.
   Дракон приближался к краям магического круга, неуклюже взмахивая крыльями и валясь то на правый, то на левый бок. Его длинный, усыпанный шипами хвост, странно подергивался, заставляя дракона подныривать вниз и с трудом выправлять полет. С ним было что-то неладно, он летел и двигался, как необъезженный конь, на которого впервые накинули узду и спутали ноги.
   - Не нравиться мне он, - пробормотал Кодом, напряженно вглядываясь в подлетающее чудовище. - Неужели в Дакане нашлись силы, способные ранить драконов?
   - Нам нет разницы, больной дракон или он здоров, лишь бы его пламя коснулось Пояса Власти, а потом пусть он провалится в Тартары49, - процедил сквозь зубы Накайбо.
   Его холодность и напускная невозмутимость исчезли, уступив место страстному ожиданию и неприкрытой алчности. Он бросал исподлобья угрожающие и злобные взгляды на стоящих рядом товарищей, чувствуя в них невольных соперников. Особенно с большой ненавистью он глядел на Лжеомара, его ложь Кодому о принцессе Лакине возбудили в нем самые темные подозрения, и эпоп считал лжеца самым главным претендентом в соперничестве на ношение Пояса Власти.
   Гигантское пресмыкающееся ударилось об невидимые стены магического круга и приземлилось недалеко от столика с Поясом Власти. Его посадка больше походила на падение, и дракон ударился об землю с лязгом и грохотом, заставив содрогнуться высокие стены святилища. Столбообразные ноги великана глубоко ушли в землю, а хвост с силой захлестал по бокам, поднимая тучи песка. Подняв голову к небу Дакана, он заревел неожиданно тонко и тоскливо, вселив в сердца людей неясную тревогу.
   Накайбо, опередив всех, выступил вперед и зашептал заклинания, принуждая дракона коснутся пламенем священного Пояса, но свирепое животное, всегда нападавшее первым на любое живое существо, на этот раз волчком закружился вокруг своего хвоста, не обращая внимание на человека и то и дело обжигая свое тело струей длинного пламени. Вдруг гребенчатая спина дракона вспухло черным облаком, закружившимся стремительным вихрем и, рванувшись вперед, обвилось вокруг столика с священной реликвией.
   Наблюдавшие за течением обряда очищения люди отшатнулись назад, увидев очертания ненавистного врага человечества; словно тяжкий стон, по храму пронесся шепот напуганных людей: "Черный Властелин. Черный Властелин". Один только Накайбо бросился вперед с яростью обреченного, вырывая из шеи черную металлическую цепь из мелких, частых звеньев. Но слуга Черного Властелина, колдун из Антиохий под личиной Лжеомара был начеку. Отступив назад, к стоящей рядом статуе дочери Зевса50, Артемиде51, он вырвал из мраморных рук прекрасной охотницы небольшой дротик и, коротко размахнувшись, бросил его в широкую спину эпота. Оружие, коротко просвистев в воздухе, вонзилось между лопаток Накайбо и вышло из его груди, прервав все его честолюбивые стремления. Человек коротко всхлипнул и, взглянув непонимающим взглядом на острый наконечник оружия, торчащего из груди, повалился прямо в клубящий вихрем туман. Выхватив припрятанный меч, Лжеомар повернулся к остальным двум эпоптам, готовый в любую минуту пустить в ход оружие, но те, потрясенные увиденным, застыли в глубоком прострации и вряд ли были способны в ближайшем будущем к каким-либо осмысленным действиям.
   Живая туча взметнулась до самых облаков, висящих белыми лоскутьями на небе Дакана, словно испугавшись человеческой крови и мертвого тела. На миг она застыла высоко в небе, затем стремительно начала опускаться вниз, выбрасывая из себя длинный хобот смерча. Достигнув земли, рукав из темного крутящего тумана засосало человеческое тело, на миг в нем промелькнули окровавленные части бедного Накайбо, затем туман снова принял свои первоначальные размеры, но стал гораздо плотнее и осязаемее. Черный Властелин проглотил первую за десятки тысячи лет человеческую жертву.
   - Вы удивлены моим появлением, могучие эпопты? - расхохотался черный туман, и сильное эхо прокатилось по просторам огромного святилища. - Сейчас я предстану перед вами в своем первоначальном величии, которую вы, ничтожные людишки, никогда не видели.
   Черный туман метнулся к дракону, приходящему в себя после падения с высоты и обвился черным шарфом вокруг могучей шеи пресмыкающегося. Медленно, но неотвратимо Черный Властелин сжимал свои объятия, и огромное животное не выдержало. С коротким хрипом он подогнул передние лапы и ударился рогатой головой о рыжую траву, но туман рывком рванулся верх и, подняв голову дракона, ткнул его в Пояс Власти.
   - Плюйся, глупая скотина! - прошипел Властелин и из ноздрей дракона повалили клубы синего дыма, из открытой пасти ударило длинное пламя и коснулась одинокого столика. Ритуал свершился, Пояс Власти обрел способность выбрать себе Владетеля. - Мне не пристало носить то, что предназначено человеку, но сейчас вы увидите, что я обошел в искусстве магию Перворожденных.
   Черный туман соскользнул с шеи дракона и толстой змеей проскользнул-протиснулся через волшебный Пояс. Люди все еще пребывали в неподвижности, а туман начал трансформироваться в черного великана с прекрасным человеческим лицом, обрамленными по бокам, вырастающими из лба, изогнутыми, козлиными рогами. Черный Властелин вернул себе свой облик, утерянный в незапамятные времена.
   Дракон на этот раз не дремал. Придя в себя, он изрыгнул из себя целое море огня и залил им своего обидчика. Не довольствуясь обжигающим пламенем, он уперся в землю всеми четырьмя лапами и, выставив острый рог, рванулся в ревущее пламя, силясь найти в нем Черного Властелина. Но тот сам выступил навстречу. Схватившись небрежно левой рукой за рог дракона, он правый нанес сокрушительный удар по черепу животного, затем перехватив обмякшую голову, свернул дракону шею, не прилагая видимых усилий. Считавшийся прежде непобедимым, дракон рухнул мертвым. Черный Властелин продемонстрировал людям неуязвимость, мощь и силу, перед которым не мог устоять никто.
   Подхватив изогнутым когтем Пояс Власти, он пинком отшвырнул статую дракона из темного материала, возвышающегося над столиком и шагнул из магического круга, пройдя через невидимую стену. Черный Властелин очутился в святилище Мистерий, впервые ступив на Землю за сто тысяч лет. Оглядев красными глазами окружающее пространство, он остановился взглядом на своем слуге и небрежно бросил ему Пояс Власти.
   - Мой верный слуга, совсем скоро я буду повелевать всей Вселенной, а ты, миром Земли и всеми людьми, обитающими во всех концах света.
   Гийо де Равильяк поймал волшебный Пояс на лету. Он не испытывал страха, хотя и знал, что может погибнуть, если святыня отринет его. Слишком сильно было у него преклонение перед своим богом, которого он узрел воочию во всем его величии и слишком большую любовь он испытывал к власти над людьми, чтобы из-за этого не рискнуть жизнью. С радостным нечленораздельным ворчанием он попытался застегнуть Пояс, когда из-за статуи Немезиды52, восседающей на колеснице, запряженными грифонами, взметнулась карающая стрела богини возмездия и пригвоздила руку колдуна из Антиохий к собственному животу. Пущенная с близкого расстояния, она пробила слои подкожного жира, прошла через переплетения кишечника и застряла в теле, раздробив кости позвоночника.
   Предатель ордена тамплиеров, чьим членом он состоял на протяжении десятков лет, нарушивший все законы, божеские и человеческие, колдун из Антиохий, проникший в тело ученого эпопта Омара, замертво рухнул на облицованный мраморными плитами пол. Выскользнувший из мертвых рук Пояс отлетел к границе магического круга и упал ровно посередине, двумя концами в двух разных мирах.
   Из-за вылитой из бронзы колесницы выступили Наин и Адай, все еще сжимающий в руке тугой лук. Черный Властелин, возвышающийся в середине храма, повернул рогатую голову к новоприбывшим и театрально захлопал в ладони.
   - Прекрасная принцесса Лакина и его возлюбленный, Владетель Самата-Кина, Священного Меча. Я наслышан о ваших деяниях в мире демонов и высоко оценил ваше желание закрыть мне дорогу на Землю, которая взрастила меня на своей груди задолго до того, как первый человек сделал первые шаги по ее просторам. Но я вынужден вас огорчить, ваши усилия были напрасны, вот я, здесь, вернувшийся обратно повелитель Земли.
   - Ты уйдешь туда, куда некогда выслали тебя за царство зла и ненависти, которое ты установил здесь.
   - Попробуй, прекрасная Наин. Меня так же трудно изгнать, как убить моего слугу. - Он повернулся к лежащему мертвому человеку и провел над его телом широкой ладонью. Труп подернулся легкой дымкой и вместе Омара на земле появился мертвый Гийом де Равильяк. Из его груди так же торчала стрела, которую Адай послал в Лжеомара. - А теперь вставай, мой верный слуга. Я даю тебе вторую жизнь, смотри, не расставайся с ней так же неосмотрительно, как с прежней.
   Стрела выскользнула из тела мертвеца и, поднявшись в воздух, рванулась к своему бывшему хозяину, стремясь поразить Адая прямо в сердце, но Наин шевельнула пальцами, и она звякнула об плиту пола, у самых ног молодого кипчака.
   Мертвый Гийом де Равильяк шевельнулся и, открыв глаза, поднялся на ноги. Он с недоумением поглядел вокруг себя, затем воспоминание промелькнуло в его глазах, и он с испугом взглянул на себя, туда, где минуту назад торчал оперенный конец стрелы.
   - Бери! - проревел Черный Властелин и швырнул своему ожившему слуге прямой, длинный меч с красным клинком, багрово сверкнувшим при свете ярких светильников. - Он достойный соперник Самата-Кину и закален в первозданным огне, сохранившимся еще в бездонных глубинах Дакана. Тамплиеры всегда были прекрасными воинами и теперь все зависит от тебя, от твоего умения владеть оружием. Вперед, убей Владетеля Священного Меча и я назначу тебя своим наместником на Земле!
   Колдун из Антиохий и кипчакский тысячник, выставив оружия, прыгнули навстречу друг другу, и два меча с лязгом скрестились между собой, выбив сноп искр. Оба человека были искусными воинами, владеющие оружием с детских лет, и клинки замелькали с устрашающей быстротой, ища брешь в обороне противника и умело отводя направленные на себя смертельные удары.
   Черный Властелин повернулся к девушке. Рядом с ней, плечом к плечу, стояли пришедшие в себя Кодом и Хулаб, готовые дать отпор поползновениям давно изгнанного царя Земли. Каждый из трех держал в руках присущее только ему одному оружие: Наин схимала в своих маленьких ладошках свой цветной пояс, но на этот раз не стала разделять его на две полосы, и переплетения красного и синего вились у ее ног диковинной змеей; Кодом нервно гладил в руке тяжелый посох и зеленый изумруд на конце тяжелого куска дерева угрожающе горел изнутри ярким зеленым огнем, его более мелкий собрат на головном уборе отвечал ему тем же и между ними проскакивали зеленые разряды энергий; Хулаб крутил два серповидных ножа, он отбросил прочь все сомнения и был готов к схватке - рядом с ним вновь стояла его повелительница, принцесса Лакина, ради которой он был готов пойти на смерть.
   Великан сделал второй шаг по поверхности Земли и она отозвалась мелкой дрожью. Его рогатая голова наклонилась к людям, глаза налились красным огнем.
   - Вы - искусные чародеи, но ваше время, время Эллады, веселых богов и смелых героев, безвозвратно кануло в прошлое. Теперь идут другие времена, времена коварных и жестоких повелителей и бесконечных воин, которых не смогут остановить нынешние бога и их плаксивые пророки. Я буду новой Мессией53 и установлю свое господство над всей Вселенной, не только над одной Землей. Мне понадобятся ваше искусство в магий, чтобы держать человечество в узде. Оставьте ненависть и вражду, переданную вам по наследству, и к которой вы не имеете ни малейшего отношения, и мы, вместе раздираемого междоусобными воинами человечества, создадим единое царство мира и покоя.
   - Это будет царство рабов, а не людей, - твердо ответила принцесса Лакина, - это будет царство хаоса и тьмы и наш ответ - нет.
   Она взмахнула рукой и красно-синий девичий пояс коснулся груди Черного Властелина, прикрытую широкой полосой металла. Великан отшатнулся назад и на темно-красном металле осталась расплавленная ямка. Враг издал невнятный возглас, поднял верх руки и в каждой из них сверкнули два меча-молний. Дьявол сделал первый выпад, но люди объединенными усилиями отбили его. Время слов и уговоров кончилось, началась война, в которой победителю доставалась не много, не мало, вся Земля.
   Тамплиер был мастером меча, а его черный господин, возвращая жизнь своему слуге, сумел вдохнуть в него и часть своих неимоверных сил. Меч в его руке мелькал с быстротой молний, иногда Адаю казалось, что перед ним сплошная красная стена, надвигающаяся с неумолимостью пресса и готовый раскромсать его на сотни мелких кусочков. В который раз в уме он поблагодарил своих, ныне покойных, первых учителей, преподавших ему азы рукопашного боя и затем безмерно развившие его незаурядные природные способности. Петляя среди статуи, уворачиваясь, уходя и постоянно парируя сыплющие на него удары колдуна и воина, весь засыпанный крошками разбитых мраморных богов, кипчак перебирал в уме различные уловки и приемы, способные привести его к победе и так и не находил приемлемого решения.
   Ему помог двуликий Янус54. Отступая под натиском колдуна, Адай незаметно подобрался к единственным проходам в храме, Гигантская статуя римского божества, стоя посередине, смотрела двумя ликами на две открытые настежь двери. Адай, по объяснению Наин, знал, что одна дверь является выходом из храма, другая - входом, ошибка вела к смерти, хотя проходы из дверей соединялись за спиной Януса с общим основным тоннелем, выводившим к наружным воротам святилища. Моля про себя, что не перепутал двери, Адай, защищаясь, перешагнул порог выхода, вошел в проход и, сделав правильный полукруг, вошел обратно в храм через входную дверь. Слуга дьявола неотступно следовал за ним. За мелькавшим красным мечом Адай видел, как щерился в торжествующей улыбке Гийом де Равильяк, предвкушая близкую победу.
   Приближался решающий миг в затянувшийся схватке. Самата-Кин пылал ослепительным огнем, отражая атаки красного клинка. Он словно сердился на своего хозяина, не способного поразить цель и выбрасывал из себя круги синего пламени, которые медленно гасли в воздухе. Скоро, скоро ты попробуешь ожившую плоть мертвеца, шептал про себя Адай, зорко следя за ногами тамплиера в мягких сапогах. Вот, звякнув серебряной шпорой, одна нога перешагнула порог входной двери, за ним потянулась вторая, и вскоре колдун стоял внутри храма. Теперь ему назад, в вошедшую дверь, не было хода, выход из храма был по другую сторону статуи Януса.
   Адай, собрав все силы в единое целое, моля бога и всех духов далекой степи о помощи, ринулся в контратаку. Он никогда не мог подумать, что способен на такую стремительность движений, его руки двигались быстрее мысли, и Самата-Кин перестал быть мечом, пусть и обладающим волшебной силой, он стал живым существом, гибкой железной змеей, чей укус был смертельным и тамплиер не выдержал, торжество на его лице сменилось удивлением, затем опаской перед возросшей мощью противника, и он сделал шаг назад, затем еще и перешагнул порог двери, входа в святилище. Лишившись тела ученого Омара, он лишился и знаний о ловушках храма.
   Незримый страж возник за спиной колдуна неясной тенью и выбросил две, мерцающие тусклым сиянием, длинные щупальца. Они обвились вокруг шеи и пояса ошеломленного, и так ничего и не понявшего человека, сдавили его тело, ломая кости и шейные позвонки. Щупальца разделили слугу Черного Властелина на три неравные части, отделенная голова отлетела прочь, перерезанное пополам тело упало на порог, обагряя алой крови мрамор храма. Адай подхватил левой рукой выпавший у мертвеца красный клинок и, не довольствуясь увиденным, вонзил Самата-Кин прямо в сердце колдуна. Что-то ему подсказывало, что после Самата-Кина, ни одному колдовству не оживить мертвое тело.
   В противоположном конце храма Черный Властелин побеждал противостоящих ему эпоптов. Первым погиб старый Кодом. Его посох переломился пополам, а громадный изумруд, сиявший на конце посоха, разлетелся на миллионы мельчайших осколков. Старый эпоп упал между разбитых статуи, среди которых провел всю жизнь и его душа, отлетевшая к куполу храма, с высоты с тоской взирала, какие разрушения творят сражающие между собой существа.
   Хулаб сам не атаковал, он защищал принцессу Лакину. Его кривые ножи, подвешенные на длинных, тонких цепочках, мелькали в воздухе, то вырываясь из рук эпопта и отражая мечи-молний, то возвращались обратно в руки, ожидая момента отбить следующую атаку черного чудовища. Наин сражалась неистово, отдав всего себя смертельному бою. Она, то прижималась к самой земле, как приготовившийся к прыжку леопард, то вставала во весь рост, становясь неожиданно высокой, то высоко подпрыгивала расшалившимся котенком и девичий красно-синий пояс мелькал и мелькал, не давая возможность черному великану пройти вперед и стараясь оттеснить врага обратно в мир Дакана. Доспехи на груди Черного Властелина дымилась от ударов магической ленты, посох мертвого Кодома успел оставить кровоточащую рану на бедре великана, но он не обращал внимания и рвался вперед. Дьявол был уверен в своей неминуемой победе.
   Подбегая к девушке и Хулабу, чтобы заменить убитого Кодома, Адай с тоской заметил, как внутри магического круга, на далеком горизонте мира Дакан, вспухли и увеличиваясь в размерах, стремительно понеслись к месту слияния миров, несколько черных вихрей. Он не мог ошибиться - это были верные слуги Черного Властелина, спешащие на помощь своему господину черные тени - катрины.
   - Наин, - крикнул Адай девушке, указывая на зловещие облачка, и принцесса подняла на него измученное, отчаявшееся лицо.
   - Я вижу! - крикнула она, - помоги мне добраться до Пояса Власти, иначе смерть, против катринов нам не устоять!
   Пояс Власти лежал за Черным Властелином, чтобы захватить его, требовалось оттеснить его за магический круг, и Адай тревожно подумал, что это вряд ли под силу трем измученным схваткой людям. Подняв Самата-Кин и захваченный у убитого тамплиера красный меч, он шагнул вперед и атаковал, как учил его в свое время старик-сотник, высоко поднятыми мечами, и Черный Властелин отступил. Сбитый с толку неожиданным и слишком быстрым отступлением только что яростно атакующего врага, Адай поднял взгляд на лицо великана и заметил выступившее явственное недоумение.
   Мраморный пол между Черным гигантом и людьми пошел длинными трещинами и вспух распирающей изнутри волной. Из образовавшегося широкого лаза выползли два кошмарных безногих существа с клешнями вместе рук. Их толстые тела матово заблестели в ярком свете, царящим внутри храма. За чудовищами, из под земли в храм, не спеша поднялся визирь Витон с древним фолиантом в руке.
   - Простите за беспокойство, но вынужден прервать вашу столь оживленную дискуссию, - с сарказмом произнес он. - Я стоял под храмом и ждал, пока не понял, что вы не сможете прийти к какому-либо взаимоприемлемому решению. Поэтому я явился заявить - Земля отныне принадлежит мне и только мне, я буду здесь живым воплощением бога, какими были всегда мои предки в древнем Египте. Здесь не будет места ни Мистерий, ни какой-либо другой религий и здесь не будет места другому богу, кроме меня, - повернул Витон лицо к черному гиганту.
   - Мне нравится твой апломб, потомок фараонов, но я ждал сто десять тысяч лет этого дня и собираюсь до конца отстаивать свои права, - усмехнулся Черный Властелин и, поддев кончиком меча Пояс Власти, отбросил его далеко в сторону приближающихся катринов. - Это для того, чтобы схватка была честной и ничья воля, особенно давно умерших, не влияла на исход сражения.
   Было видно, как напряженная, внутренняя борьба отразилась на лице Витона, затем визирь с несколько принудительным смешком взмахнул рукой.
   - Я не нуждаюсь ни в чьих талисманах, чтобы взять то, что принадлежит мне по праву рождения и наследования, - воскликнул он и, положив к ногам фолиант, резким движением поднял руки, открытыми ладонями вниз, затем сжав пальцы в кулак, протянул их в сторону приближающего Черного Властелина. - Я вызываю тебя, повелитель бездонных глубин, хранитель первозданного огня! Мудростью давно канувших в небытие, я приказываю, явись на солнечный свет и повинуйся своему господину!
   Дакан дрогнул и затрясся мелкой дрожью, между Черным Властелином и визирем Витоном земля начала подниматься крутой горой, лавины песка понеслись с новорожденный горы вниз, обнажая белую, усыпанную шипами, гигантскую спину неведомого чудовища. Из тучи песка взметнулась ввысь на длинной шее одна голова, затем другая, третья, четвертая, десятая, сотая.
   - Тифон55! - выдохнула, словно стон, стоящая рядом с Адаем Наин, и молодой кипчак, впервые почувствовав страх своей спутницы, сжал в враз вспотевших ладонях два меча, а тифон все продолжал вытягивать из глубин Дакана нескончаемые кольца змееподобного тела.
   - Праматерь драконов! - вскричал снова Витон и в его голосе зазвенели торжествующие ноты. - Уничтожь всех моих врагов, испепели огнем, рожденным в утробе земли задолго до появления первой жизни!
   Адай, как в кошмарном, замедленном сне видел, как несколько десятков голов повернулось в их сторону и из открытых пастей вырвались струи длинного пламени. Он уголком глаза заметил, как рядом с ней вскрикнула и дернулась Наин, и прозрачная накидка девушки накрыла его с головы до ног. Страшный жар красного огня ударил в него горячим ураганом, проникая вместе с дыханием внутрь и сжигая легкие и сердце. Ноги кипчака подогнулись, и он рухнул около обугленных остатков остальных двух людей.
   Темнота была бездонной и бесконечной, в ней не было ни свете, ни звука, но Адай очнулся, почувствовав чье-то незримое присутствие. Сперва оно путешествовало по его внутренним органам, восстанавливая сожженные легкие и сердце, затем трансформировалась в чью-то мысль, твердившую монотонно и без перерыва: "Очнись, очнись, прошу тебя, очнись". Узнав в бьющимся в мозгу словах тревогу Наин, он попытался закричать изо всех сил: "Любимая, я очнулся, где ты? Где ты?"
   "Вставай, вставай, убей Витона", - затвердила теперь мысль Наин, не отвечая на его тревожный вопрос.
   Адай открыл глаза и, вдохнув пахнущий огнем воздух, чуть не закричал от невыносимой боли в обожженных, но быстро заживающих легких. Но боль сыграла на руку затуманенному сознанию, заставив человека быстрее прийти в себя. С трудом поднявшись на ноги, он выпутался из полурасплавленной девичьей накидки и оглянулся на Наин.
   Лучше бы он не смотрел на нее! Отчаяние, безграничное горе, тоска, весь калейдоскоп человеческих чувств, возникающих от вмиг разрушенного счастья, охватили его сердце железным обручем при виде сожженного в черную головешку прекрасного тела девушки. Пошатнувшись, он оперся на Самата-Кин, мечтая снова кануть в небытие, но твердый голос девушки, возникший в его сознаний, снова вернул его в реальный мир.
   - Убей, убей Витона и разрушь магический круг! - продолжала взывать к нему тревожный голос девушки.
   Битва была в самом разгаре. Черный Властелин в своем новом облике и подоспевшие к нему на помощь катрины безуспешно старались удержать слепую ярость разъяренного тифона. Стоглавое чудовище, живший еще с первобытных времен, когда во Вселенной не было разумных существ и питавшийся сотни тысяч лет подземным огнем планеты, метался по поверхности Дакана и сжигал огнем все живое, оттесняя Черного Властелина и его черных слуг от прохода на Землю.
   Витон стоял на земле Дакана, у самого края магического круга и, наклонившись, рассматривал обугленные остатки Пояса Власти, некогда могучей святыни. Огненное дыхание тифона, которому не могло противостоять ни гранит, ни металл, ни магия искусных колдунов, превратило Пояс в кучу золы, которая рассыпалась под руками колдуна. Не спеша отряхнув ладони от налипшего пепла, визирь Витон поднял на ноги и взглянул в сторону храма, словно желая полюбоваться деяниями своего стоглавого слуги.
   Адай, размахнувшись, бросил красный меч Черного Властелина, целясь прямо в грудь. Переворачиваясь в воздухе, тонкий клинок вошел в незащищенную кольчугой грудь колдуна, легко пробив человеческую плоть. С застывшим выражением удивления, Витон медленно опустился на колени, и не сводя взгляда с Адая, молча упал на бок. Его тело дернулось, не желая расставаться с жизнью, скрюченные пальцы провели глубокие борозды по песку чужого мира, и потомок фараонов расстался со всеми желаниями на пороге исполнения своей многовековой мечты.
   С трудом перебирая непослушными ногами, кипчак добрался до магического круга и стал с остервенением раскидывать выложенные каббалистические знаки. Круг начал сужаться, сжимая чужой мир, до размеров кулака и вытесняя его из мира Земли. Среди оглушающего рева пламени стоглавого тифона послышался разочарованный вой Черного Властелина, обманутого в своих тысячелетних ожиданиях, и тоннель закрылся, на ближайшее тысячу лет оградив Землю от поползновения его бывшего властителя.
   Адай устало опустился на опрокинутую статую дракона с поломанными крыльями. Слезы хлынули из его глаз, смывая копоть и сажу, оставленную бушевавшим вокруг огнем чудовища. Выплакавши, он попытался подняться на ноги, но они отказывались держать его, и он пополз к той, которая ценой своей жизни защитила его от неминуемой смерти. В его душе еще жила безумная надежда услышать ее голос, увидеть ее лукавый взгляд, хотя вместе человека остался только спекшийся кусок мяса.
  
   Конец 10 главы
  
  

ЭПИЛОГ

  
   Что ты потерял в Дешт-и-Кипчаке? Твои родные давно погибли, аул сожжен и пепел развеян неугомонными степными ветрами. Разве наши предки не говорили - родина кипчака там, где ступило копыто его коня. Мы еще раз разбили монгол и турок, отогнали крестоносцев, Византия дрожит, услышав топот наших коней. - Султан Бейбарс взглянул на молчавшего тысячника и по упрямо сжатым губам понял, что он не воспринимает его доводов. Гнев волной поднялся в груди, туманя голову, но повелитель Египта сумел подавить неудовольствие и тем же спокойным ровным голосом продолжил. - При Убулистине56 ты показал чудеса храбрости, твой меч разил без промаха и косил врагов, как сорную траву. Но разве я не оценил твою отвагу и преданность? В Кайсарий57 ты стоял за моим троном, а этой чести, кроме тебя, не удостоился ни один другой тысячник. Я дал тебе титул эмира, набери кипчаков, и я воссоздам заново ваш корпус, и ты будешь там темником.
   Тысячник поднял голову и взглянул прямо в глаза султану Бейбарсу. Глубокая тоска мелькнула в глубине черных глаз, исказив его благородные черты.
   - Великий султан, покидая родину, на развалинах Отрара мы, пятьсот воинов-мстителей, дали клятву друг другу, возвратиться на родину во чтобы ни стало и освободить ее от проклятых монголов. Выполняя твой приказ, мой друг погиб в горах, но перед смертью он просил меня исполнить данную на крови клятву. Возможно, я никогда не увижу свою родину свободной, но я обязан выполнить хотя бы первую часть и ступить ногой на песок родных степей Дешт-и-Кипчака. Повелитель, на мне долг перед мертвыми от которого я не могу отказаться, - тысячник помолчал, затем печально добавил. - Я тоскую по родине, она снится мне каждую ночь, я боюсь, что умру, так и не увидев ее. Великий султан, возглавь поход в Дешт-и-Кипчак! После смерти Берке-хана Золотая Орда ослабла, она потеряла былую мощь, мы легко сокрушим ее военную силу, и господству монголов придет конец. На развалинах Золотой Орды ты создашь новое государство - Великую Кипчакую, как мечтали о том тысячи поколений наших предков! Ты будешь первым и возглавишь первую династию кипчакских царей!
   - Как вы не понимаете! - Бейбарс в сердцах сжал рукоятку кинжала, наполовину вытащил его из ножен и с силой задвинул обратно. - От монголов осталось одно название, они давно растворились, как горсть песка в великой степи. Золотая Орда держится на копьях кипчакских воинов, она - государство кипчаков, а не монголов. Вернувшись на родину, мы схлестнемся в смертельной битве не с монголами, а с родными кипчакскими племенами. Плоды от этой войны пожнут вековечные враги степи - повелители Поднебесной империй.
   Тысячник упрямо мотнул головой.
   - Пусть так. Все равно Дешт-и-Кипчаку нужна власть не выродышей Чингисхана, а твердая рука сильного повелителя из кипчаков, способного удержать вольные племена в одной узде и принести мир и благоденствие в великую степь. В подлунном мире нет никого, кто затмил бы вас славой и доблестью, и народ поддержит тебя, а не сыновей монголов.
   - Может ты и прав, эмир. Но я не могу бросить государство и увести армию за тридевять земель. Прежде нужно сокрушить до конца Византию и его союзников-крестоносцев, поставить на месте заносчивых потомков Чингисхана в Иране.
   - Это займет всю жизнь, великий султан. Я не хочу, чтобы моя кровь растворилась в пустынях страны Миср. Отпусти меня, я вернусь на родину.
   - Если я отпущу тебя, то в Дешт-и-Кипчак потянутся все кипчаки, служащие под моими знаменами. Мои войска лишатся самых храбрых и верных воинов и это тогда, когда я готов бросить на колени Византию, последний оплот христиан на Ближнем Востоке и захватить Кипр, осиное гнездо крестоносцев. - Султан поднялся на ноги и нервно заходил по комнате, мягко ступая сапогами по персидскому ковру.
   В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая тяжелыми шагами властителя Египта.
   - Хорошо, я наслышан о клятве Пятисот и не пойду против духов предков, именами которых вы поклялись, - неожиданно согласился султан и на мгновение задумался. - Можешь забрать всех оставшихся в живых воинов, бывших с вами на развалинах Отрара и испивших чашу клятвы с священной водой. Но вы двинетесь в путь, как посольство страны Миср, и официально вы отправляетесь найти моих родных и близких, кочующих в просторах Мангистау. Все, уходи, тысячник Адай и помолись обо мне на могиле моих предков, расскажи им, как высоко вознесся угнанный в рабство их потомок в далекой стране Миср.
   Адай возвратился в дом, где его ждали два десятка друзей. На торопливые расспросы коротко рассказал о согласий султана Бейбарса отпустить их на родину.
   - Разве он сам не решил выступить в Дешт-и-Кипчак? Мы помним его обещание возвратится и сокрушить монголов на родине, после победы здесь, в Сирии и Византии, - угрюмо оборонил Калау. - Это его собственные слова перед битвой в Убулистине, данное перед всеми вождями кипчаков в Египте.
   - Он короновался в Кайсарий, как повелитель всех мусульман, что ему теперь далекая родина, где он был одним из пяти сыновей захудалого рода, - оборонил еще один.
   Адай удивленно поднял голову и взглянул на единомышленников.
   - Вы, наверное, не поняли, друзья. Султан Бейбарс разрешает нам окинуть Египет, мы возвращаемся на родину, в Дешт-и-Кипчак!
   - Мы вернемся на родину, как простые посланники далекого султана, о котором многие в Дешт-и-Кипчаке и не слышали. Кем мы будем, без воинов, без силы, способной защитить нас? - Калау взглянул на окружающих товарищей. - Мы мечтали возвратиться на родину гордыми победителями, людьми, диктующим свою волю степным правителям, основателями единого кипчакского государства, а не искателями приключений, покинувших родину ради звонкой монеты и красивой жизни в далеких южных городах.
   - Я говорил раньше, и говорю сейчас: Бейбарс никогда не покинет Египет, где он полновластный хозяин. Египет привык повиноваться одному правителю, здесь власть всегда была в одних руках. Зачем степному барсу суровая степь и спесивые вожди племен, которые так и норовят уйти из под власти одного хана и кочевать своим вольным государством, пусть даже состоящим из десяти юрт. - Береке, небольшой, юркий мужчина в толстом ватном халате со злостью плюнул на глиняный пол.
   - Что вы предлагаете? - устало спросил Адай.
   После всего, что случилось с ним в храме Мистерий, его охватила глухая апатия ко всему. Только под Убулистином, во время битвы с объединенными силами монголов и турок, он словно проснулся и с неистовством разъяренного зверя ринулся в самый центр сражения, снискав славу непобедимого воина, но враги разбежались, приступ ярости миновал, и он снова возвратился в свое апатичное состояние. Единственное, что ему хотелось, это вернуться на родину и умереть в пропахшей дымом юрте или полынной степи, слыша вокруг родную кипчакскую речь.
   - Я предлагаю еще раз переговорить с Бейбарсом, напомнить ему о его словах, данным перед множеством свидетелей. Если он и тогда откажется выступить в Дешт-и-Кипчак, то мы заставим его прислушаться к нашим словам. Под нашим началом немало острых пик, чтоб наш голос был услышан и понят, пусть даже повелителем Египта. Мы посадили его на престол, Бейбарс должен помнить об этом.
   - Я вам здесь не помощник. Я дал присягу султану Бейбарсу и не буду предпринимать против него никаких действий. Всех, из оставшихся Пятисот, кого пощадила стрела смерти, я предлагаю возвратиться со мною на родину. Пусть нас там ждет нелегкая судьба, но она будет неразрывно связана с Дешт-и-Кипчаком, нашей родиной, колыбелью нашего народа. Довольно мы повоевали в чужих краях, во славу чужой земли.
   Из двадцати присутствующих только семеро решили уйти вместе с Адаем. Остальные остались, надеясь повлиять на султана и возвратиться в великую степь с могучим войском.
   Сто двенадцать человек, воевавших под началом батыра Барака, с разрешения великого султана Бейбарса, выступили в далекие кипчакские степи. По пути эмир Адай решил посетить разрушенный храм Мистерий, хотя и дал обещание Наин больше никогда не возвращаться в эти края. Через неделю пути вдали закраснели привычные очертания гор, где произошло столько чудных событий, что сейчас они казались Адаю волшебной сказкой. К вечеру отряд разбил лагерь на месте последней битвы корпуса с гигантской птицей. Среди возвращавшихся на родину было много тех, кто остался жив после этой бойни, и они тихо показывали товарищам, с какого места начала атаку двуглавая птица и где похоронены погибшие в бою воины. Это были печальные истории и, среди солдат, расположившихся на отдых, не слышалось веселых голосов и громкого смеха.
   Адай проснулся рано утром. Предупредив сотника Кенже готовиться к выступлению, он сам, один, пошел в сторону ворот храма, надеясь и боясь встречи. Недалеко от кустарников, прикрывающих вход в святилище от любопытных глаз, эмир остановился в нерешительности. Дальнейшее продвижение без разрешения было чревато непредвиденными опасностями. Несмотря на разрушения, Мистерия надежно защищала свои тайны, и он присел на позеленевший от сырости валун в тени большой скалы.
   - Ты вернулся попрощаться со мной, кипчак? - раздался до боли знакомый и любимый голос.
   Адай медленно повернул голову и застыл, зачарованный, на месте. Она стояла в знакомым белом, усыпанным драгоценными камнями платье. Ее прекрасное лицо было печально, большие черные глаза смотрели с непонятной мольбой. На ней не осталось следов тех страшных ожогов, превратившую нежную кожу в обугленный, сочащий гноем и кровью, головешку. Значит она смогла вылечить себя, она здорова и красива, как прежде, мелькнула, как молния радостная мысль, и он бросился к ней, раскинув руки в радостном объятий.
   - Не надо, подожди! - жалобно вскрикнула она запоздало.
   Руки Адая прошли через тело девушки, обнимая пустоту, и он понял, что вместе нее лишь изображение, фантом, мираж, созданный магией. Кипчак тяжело опустился на землю.
   - Я же просила тебя, не надо, - сказало изображение Наин и заплакала.
   Крупные слезы катились с ее глаз и исчезали, не достигнув земли. Прекрасные черты исказили следы мучительных душевных страданий, но она вскоре смогла взять себя в руки и слабо улыбнуться.
   - Я ждала тебя, мой смелый батыр, и надеялась еще раз увидеть тебя. Не говори ничего, я знаю все: ты возвращаешься в родные степи, куда так стремится твоя душа.
   - Скажи мне слово, принцесса, и я останусь с тобой! Я верю, мы будем счастливы и проживем долгую жизнь.
   - Ты же знаешь, что это невозможно, - покачала она печально головой. - У меня сгорело все: глаза, руки, ноги. Я - кусок испеченного в жарком огне мяса, в котором еще непонятно почему теплится жизнь. Живой человек не может находиться рядом со мной, мой батыр. Он убежит, увидев меня, никто не может долго лицезреть меня, у любого разорвется сердце. Один Фазил терпит меня и ухаживает за мной, хотя, я вижу, что и ему приходится несладко. Недавно я почувствовала, как он проколол себе один глаз длинной иглой. Бедный, наверное он думает, что лишившись одного глаза, наполовину уменьшит свои страдания.
   Адай сжал руками голову и закачался из сторону в сторону, словно мозг его сжигала невыносимая боль.
   - Почему, почему ты отдала свою накидку мне!? Почему я не сгорел вместе тебя в адском пламени, почему!? - вскрикнул он и зарыдал, не стыдясь своего голоса и слез.
   - Разве ты не говорил, что готов ради меня отдать свою жизнь и все, что у тебя есть дорогое? - спросила она его. - Любовь - это самопожертвование, для меня высшим счастьем было спасти тебя от смерти, и я разве любила тебя меньше, чем ты меня?
   - Я воин, я тысячу раз бывал на волоске от смерти, для меня она - обыденное явление, как сон, как отдых, как надежная рукоятка верного меча. Ты должна была остаться целой и невредимой, чтобы восстановить былое величие своих богов, и когда наступит время, снова защитить и спасти Землю от темных сил.
   - Я тоже воин, Адай, - она укоризненно взглянула на кипчакского батыра. - Разве я дала повод сомневаться в своих силах и своей храбрости? Разве я плохо сражалась рядом с тобой, кипчакский воин?
   - Нет, нет, моя принцесса, я не видел воинов, более отважных и смелых, чем ты, ты сражалась так, как сражались раньше древние герои родины твоих предков.
   - Спасибо, мой батыр, мы с тобой были действительно хорошей командой, если смогли остановить самого Черного Властелина и уничтожить его верных слуг.
   Они замолчали, снова переживая в душе все перипетий прошедшего сражения за власть на Земле. Наконец, Адай полюбопытствовал:
   - Как ты думаешь, Наин, он победил в схватке с тифоном или чудовище сожгло его и его черных слуг?
   - Не знаю, всегда считалось, что Черный Властелин бессмертен, ведь он прожил сотни тысяч лет, но никто и не знал, что тифон, прародитель драконов, существует и в его чреве еще горит первозданный огонь, - Наин задумалась, затем тряхнула локонами волос, - но в любом случае на ближайшие тысячи лет дорога на Землю Черному Властелину закрыта, а через тысячу лет, кто знает, что будет, ведь Пояс сгорел, Доспех сгинул в глубинах вод, остались только Меч и Чаша.
   Адай коснулся руками шершавой рукоятки Самата-Кина и решительно отстегнул его от пояса и протянул Наин, затем спохватившись, ведь фантомы эфемерны и не могут держать ничто материальное и реальное, осторожно положил Меч на камень.
   - Я принес обратно в храм священную реликвию. Она хорошо послужила мне в битвах, но теперь я уезжаю навсегда с ваших краев и решил возвратить его обратно туда, где она хранилась. Скажи Фазилу, чтобы он схоронил его в сокровищницах храма.
   Наин склонилась над волшебным Мечом и прочитала древние руны, украшающие голубой клинок.
   - Разрезающий все. Видишь, Адай, Самата-Кин не искрит синими молниями, это означает, что звезды изменили свои орбиты, и время чудес и священных предметов кончилось. Ты можешь забрать Меч с собой, Адай, ведь без Пояса Власти это обыкновенный меч, очень острый, но простой клинок. И храм теперь никогда не восстановить, я знаю это, предвижу, ведь в моих жилах течет кровь Дельфийских оракулов. Но не горюй, пока живо человечество, всегда найдутся люди, которые закроют путь злу и хаосу.
   Адай снова застегнул меч к поясу, подошел к фантому и в последний раз взглянул на любимое лицо.
   - Прощай навсегда, любовь моя. Я никогда не забуду тебя. Ты будешь жить в моем сердце вечно и моей последней мыслю перед будущей смертью будем воспоминания о тебе, о нашей любви, прекрасная Наин.
   Фантом заколебалась, словно пронесся порыв ветра, затем, будто решившись, она протянула руки, словно собираясь остановить живого человека.
   - Не говори "навсегда", смелый кипчак. Ты видел слишком многое, чтобы не верить в волшебные сказки с хорошим концом.
   У Адая дрогнуло сердце, он бросил взгляд на фантом любимой, но девушки исчезла и человеку оставалось только гадать, не сон ли ему привиделся солнечным утром.
  

* * *

  
   Ураганный ветер сотрясал войлочную юрту, грозя сорвать с места и покатить жилище людей как перекати-поле. Крупный мужчина с наброшенным на плечи овчинным тулупом подбросил дров в горевший посередине юрты огонь и снова задумался о чем-то своем. Зима кончалась, буран был последним ее дыханием и уже завтра можно было ожидать оттепели. Неожиданно сильный порыв заколебал пламя, и в юрту заскочил вместе с хлопьями мокрого снега высокий, безусый паренек с коротким копьем в руках.
   - Батыр, - почтительно обратился он к человеку, - к нам в аул прибыл караван, купцы просят наших джигитов для защиты от разбойников.
   - Дайте, - лаконично ответил тот, - и предупредите, только до границ наших кочевий, дальше наши воины не поедут, а там, пусть уповают на бога и степных правителей.
   Джигит замялся у порога, не решаясь говорить, и человек поднял голову на него.
   - Простите, батыр, караван прибыл из страны Миср, может вам захочется поговорить с купцами, они все равно задержатся в нашем ауле переждать буран.
   На один миг на его лице промелькнула искра интереса, затем оно снова стало бесстрастным и холодным.
   - Нет, - отрицательно качнул он головой и махнул рукой, отпуская джигита, но парень снова замешкался у выхода. - Ну что тебе еще? - буркнул человек, не скрывая раздражения.
   - Там один из них, закутанный в меха с головой, требует аудиенций, рвется к вам.
   Новый порыв ветра ворвался в юрту и дожидающийся на буране аудиенций купец, не выдержав, сам заскочил в юрту. Парень бросился навстречу, стараясь вытеснить его обратно из юрты на снежный буран, но человек в юрте, поняв, что купец так легко не отстанет, негромким окриком отпустил караульного, разрешая настырному путешественнику остаться.
   Парень, ворча и недовольно косясь на вошедшего, вышел из юрты, но купец не торопился раздеться и показать свое лицо. Человек, не обращая внимание на него, продолжал все так же молча сидеть и смотреть на языки пламени, казалось, его ничуть не тревожило присутствие рядом незнакомого человека. Наконец, купец не выдержал и женским голосом спросил на кипчакском.
   - Где твое хвалебное кипчакское гостеприимство, мой Адай, о чем ты так любил распространяться в далекой стране Миср, соблазняя рассказами о своей родине невинную девушку?
   От звука голоса человек подскочил на месте, как ужаленный и, бросившись к закутанному в меха купцу, сорвал с его головы низко опущенный капюшон.
   Перед ней стояла Наин, разрумяненная от непривычно холодного, морозного воздуха, чуть повзрослевшая за прошедшие десять лет, но вся такая же прекрасная и молодая. Только в глубине ее черных зрачков таилась тихая печаль, след от пережитых страданий, и пара еле видных морщинок, угнездились в уголках глаз.
   - Ты жива, ты жива, моя принцесса, - бормотал бессвязно Адай, сжимая ее холодные руки. - Каждый день, каждый миг этих бесконечных десяти лет я вспоминал тебя, твое лицо, твой голос, и ты пришла, вернулась, бог услышал мои молитвы.
   - Да, да, - жарко шептала она, целуя его лицо, гладя осыпанные сединой волосы. - Разве я не говорила тебе, верь в чудеса и вот я с тобой, снова здоровая и любящая, с тобой навсегда.

КОНЕЦ.

ПРИМЕЧАНИЯ

  
   Глава 1
      -- Дешт-и-Кыпчак - (Кыпчакская степь) название в арабских и персидских текстах 11-15
   вв. степей от реки Иртыш до реки Дунай, от Крыма до Болгара
   Великого. С 16 века называют только восточную часть - территорию
   современного Казахстана.
   2. Арыстан - в переводе с казахского "Лев".
      -- Отрар - город в среднем течений Сырдарьи, на территорий Казахстана, известный с 1
   века до нашей эры. Полгода выдерживал осаду войск Чингис-хана, пока не был полностью разрушен.
   4. Хорезм - древнее государство в Средней Азий с центром в низовьях Амударьи.
   5. Миср - древнее название Египта.
   6. Нуба - нубийцы, народ на юге Египте и севере Судана.
   7. Мамлюки - воины-рабы, составляющие гвардию династий Аюбидов. В 1250 году
   основали династию мамлюкских султанов, ярчайшим представителем
   которого стал султан Бейбарс.
   8. Искандер Двурогий - Александр Македонский.
   9. Айп-Джамут - 3 сентября 1260 г. мамлюки наносят поражение монгольскому войску.
   10. Берке - хан Золотой Орды (1209 - 1266). При Берке-хане Золотая Орда фактически
   обособилась от Монгольской империй.
   11. Каракорум - Хара-Хорин, столица монгольского государства в верхнем течений реки
   Орхон.
   12. Людовик Святой - французский король (1214 - 1270), возглавил 7-й (1248) и 8-й (1270)
   крестовые походы.
   13. Мансура - в 1250 году при Мансуре крестоносцы потерпели жестокое поражение от
   египетского войска.
   14. Бертольд - уроженец Калабрий, в 1156 году основал в Палестине скит отшельников на
   горе Кармель, где жил пророк Илия.
   15. Реконкиста - отвоевание коренным населением Пиренейского полуострова в 8-15 вв.
   территорий, захваченных арабами (маврами).
   16. Гранадский эмират - арабское государство, основанное на Пиренейском полуострове в
   1238 году. Пал последним в 1492 году.
   17.Святой Грааль - священный сосуд, мистический возвышающий тех, кто приближен к
   нему. Два других предмета, связанных с Грааль - копье, пронзившее
   тело распятого Иисуса, и предназначенный для целомудренного
   рыцаря и заветный меч царя Давида.
   18. Иосиф Аримафейский - снял с креста распятое тело Иисуса Христа и собрал в Грааль
   его кровь. С миссионерской деятельностью Иосифа
   Аримафейского связывается перемещение Грааль из Палестины
   в Европу.
   19. Мистерия - тайные культы в Древней Греций. Самые известные из них - Элевсинские
   Мистерий Деметры и Коры, на основании дельфийского распоряжения
   получили общеэллинское, а с 2 -1 вв. и всемирное значение.
  
   Глава 2.
   20. Бир - в 1272 году при крепости Бира войска султана Бейбарса одержали победу над
   объединенными силами турок и монголов.
   21. Узун-кулак - дословно "Длинное ухо", новости, распространяемые народной молвой в
   кипчакских степях.
   22. Хулагу-хан - внук Чингис-хана (1256-1265), правил государством, включавшим Иран,
   большую часть современной территорий Афганистана, Туркмении,
   Закавказья, Ирака, восточную часть Малой Азий.
  
   Глава 3.
   23. Неофит - новый приверженец какой-либо религий.
   24. Ассасин-исмаилит - приверженцы мусульманской шиитской секты, возникшей в
   Халифате в 8 веке и названной по имени Исмаила, старшего сына
   6-го шиитского имама. Прославились тайными убийствами
   неугодных людей.
   25. Аламутская твердыня - последняя крепость исмаилитов.
   26. Тролль - сверхестъественные существа из скандинавских сказаний, великаны
   враждебные людям.
   27. Единорог - мифическое существо с телом лошади и единственным рогом на лбу.
   Символ света и чистоты.
  
   Глава 4.
   28. Креси - (Креси-ан-Понтье), селение в Северной Франций (департамент Сомма). 26
   августа 1346 году во время Столетней войны, войска английского короля
   Эдуарда 3, благодаря действиям лучников, разгромили армию французского
   короля Филиппа 6.
  
   Глава 5.
   29. Грифон - в древневосточной мифологий фантастическое животное с туловищем льва,
   орлиными крыльями и головой орла или льва.
   30. Деметра - в греческой мифологий богиня плодородия, покровительница земледелия.
   31. Фата-моргана - сложная и редко встречающаяся форма миража.
  
   Глава 6.
   32. Яксарт - древнее название реки Сырдарьи.
   33. Персефона (Кора) - в греческой мифология богиня плодородия и царства мертвых.
   Дочь Деметры и Зевса.
   34. Великая Мать - Кибела, в фригийской мифологий богиня материнской силы и
   плодородия.
   35. Аттис - в фригийской мифологий бог плодородия, возлюбленная богини Кибелы.
   36. Исида - в древнеегипетской мифологий супруга и сестра Осириса, олицетворение
   супружеской верности и материнства; богиня плодородия, воды и ветра,
   волшебства, мореплавания, охранительница умерших.
   37. Осирис - в древнеегипетской мифологий бог умирающей и воскрешающей природы,
   брат и супруг Исиды, покровитель и судья мертвых.
  
   Глава 7
   38. Сыгнак - средневековый город (10-17 вв.) в Республике Казахстан, близ станций
   Тюмень-Арык. Сохранились остатки крепостных стен, мечетей, медресе,
   мавзолеев и других культур средневековья.
  
   Глава 8
   39. Мавераннахр - арабское название междуречья Сырдарьи и Амударьи с городами
   Самарканд, Бухара и другие.
   40. Золотая Орда - монгольское феодальное государство, основанное в начале 40-х годов
   13 века внуком Чингис-хана ханом Батыем. В состав Золотой орды
   входили Западная Сибирь, Северный Хоезм, Волжская Болгария,
   Северный Кавказ, Крым, Казахстан (Дешт-и-Кыпчак).
  
   Глава 9
   41. Бернар Клервоский - (1090-1153), знаменитый католический теолог-мистик. аббат
   монастыря в Клерво. В его сочинениях христианская вера
   трактуется в духе мистических представлений о божественной
   любви. Помимо трактатов и многочисленных проповедей, перу
   Бернара Клервоского принадлежит обширная и чрезвычайно
   интересная переписка.
   42. Анжуйская династия - королевская династия в Англий в 1154-1399 (Плантагенеты,
   представители Генрих 2, Ричард 1 Львиное сердце, Иоанн
   Безземельный и др. Боковые ветви Ланкастеры и Иорки),
   Южная Италия в 1268-1442, Сицилия в 1268-1282, Венгрия в
   1308-1387, Польша в 1370-1382 и 1384-1385.
   43. Дамоклов меч - нависшая над кем-либо постоянно угрожающая опасность при
   видимом благополучии. Согласно древнегреческому преданию,
   сиракузский тиран Дионисий 1 Старший (кон.5-4 вв. до нашей эры)
   предложил на один день престол своему фавориту Дамоклу, считавшему
   Дионисия счастливейшим из смертных. В разгар веселья на пиру
   Дамокл внезапно увидел над своей головой обнаженный меч,
   висевший на конском волосе, и понял прозрачность благополучия.
  
   Глава 10
   44. Плюска - чашевидное образование у основания плодов лещины, граба, бука, дуба,
   каштана; иногда окружает весь плод.
   45. Басма - она же байса, пайцза, пластинка, выдававшаяся монголо-татарскими ханами в
   13-15 вв., как верительная грамота
   46. Хубилай-хан - (1215-1294), монгольский великий хан с 1260 года, внук Чингис-хана.
   47. Данкала - 1276 году султан Бейбарс при Данкале разбивает войско государства Нубу
   (нубийцев)
   48. Кратер - древнегреческий сосуд для смешивания вина и воды - большая глубокая
   чаша на ножке с двумя ручками.
   49. Тартар - в греческой мифологий бездна в недрах земли, куда Зевс низверг титанов;
   царство мертвых.
   50. Зевс - в греческой мифологии верховный бог. Низвергнув в тартар своего отца титана
   Кроноса, стал владыкой богов и людей.
   51. Артемида - в греческой мифологии дочь Зевса, богиня охоты, покровительница
   рожениц. Изображалась с луком и стрелами, иногда с полумесяцем на
   голове.
   52. Немезида - (Немесида) в греческой мифологии богиня возмездия, карающая за
   нарушение общественных и моральных норм. Изображалась с атрибутами
   контроля (весы, уздечка), наказания (меч или плеть) и быстроты
   (крылья, колесница, запряженная грифонами); синоним неизбежной кары.
   53. Мессия - в некоторых религиях, главным образом в иудаизме и христианстве,
   ниспосланный на Землю "спаситель", долженствующий навечно установить
   свое царство. У мусульман Мессию называют махди.
   54. Янус - в римской мифологии божество дверей, входа и выхода, затем - всякого
   начала. Изображался с двумя лицами (одно обращено в прошлое, другое - в
   будущее).
   55. Тифон - в греческой мифологии стоглавое огнедышащее чудовище.
  
   Глава 11.
   56. Убулистин - в 1277 году войска султана Бейбарса наголову разбивают объединенные
   силы монгол и турок.
   57. Кайсария - в 1277 году в городе Кайсарий после победы над монголами короновался
   султан Бейбарс.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"