Аннотация: конкурс пива!!! Минздрав предупреждает... пить надо в меру! Автор просит: нэ порть фигуру. пэрсик...
Галина Толмачева-Федоренко
Волшебная формула
Петро шел по темному переулку славного города Мелитополя, совершенно довольный собой. Ему удалось утаить от Ганки три гривны, и он купил бутылочку 'Оболонь. Премиум', чтобы спокойненько распить ее. В кармане же была припасена луковица и кусочек сальца в обрывке газеты - закусь, чтобы Ганка с ее удивительным нюхом запах любимого муженькова пыва не учуяла.
Петро нашел любимую лавочку, сел.
Дивная украинская луна, важная как главный технолог знаменитого предприятия, золотистая, как пиво, которое он пробует, полная и круглая, как мяч, которым играют футболисты клуба высшей лиги "Оболонь", выглянула из-за туч и осветила Петро, который как раз разворачивал газету с аппетитным шматком. В лунном свете сверкнули крупицы соли, через которые виднелась надпись 'ДIВЛЮСЬ Я:'
Затем Петро с нетерпением стал открывать бутылку, которая оказалась как-то особенно крепко закрыта блестящей фирменной 'Оболоньской' крышечкой. Но Петро углядел железную скобу, выглядывающую из лавочки, и с ее помощью открыл сосуд.
Однако, едва бутылка была открыта, оттуда вовсе не хлынула пена, а показался колпак с серебряными звездами, блеснули черные глаза, яркое одеянье, туфли с расшитыми загнутыми носами: и перед Петро возник худощавый незнакомец с длинной остроконечной седой бородой. Ошалело глянув на Петро своими восточными очами и воздев руки к небу, незнакомец гортанно произнес какие-то слова, из которых любитель 'Оболони' уловил лишь слово 'Аллах' и моментально сообразил, что перед ним не иначе как международный террорист.
С криком:
- Ховайтесь, люди добры! - бедняга Петро повалился под скамейку и закрыл голову руками.
Ничего страшного, однако, не произошло. Вдали залаяла и стихла собака. А незнакомец откашлялся с таким гулом и шипением, с каким настраивается на новую волну транзистор, и приветливо заговорил на вполне понятной Петро мове:
- Эх, Петро, кто ж 'Оболонь' салом закусывает?
'Раз про закусь говорит, то, верно, не террорист!' - сообразил Петро. И храбро ответил:
- У нас в ридной Украйне горилку и 'Оболонь' салом закусывают, а как у ВАС, мил чолвик, не знаю. Та откуда ты взялся-то, не успел заметить?
- Да из бутылки, Петро, из родимой, чтоб ее: И зовут меня не Ховай Тейсь, а Сулейман Алладинович. И не ты мне кланяться должен, а я тебе кланяюсь, ибо ты меня, джинна, чудесный освободитель!
- Ну, если так, то за это дело можно и выпить! - расхрабрился Петро, вылезая из-под лавки. - Правда закуску нашу, почтенный джинн, ты вроде не жалуешь:
- А, ладно, чего мне после стольких лет заточения привередничать.
- Ага. Но выпить-то нечего, - Петро разочарованно заглянул в пустую бутыль 'Оболони Премиум'.
- Извини Петро. Семь тыщ лет в этой бутылке проваландался. Выхлебал.
- Семь тыщ?! За что?
- Да невзлюбил меня один важный джиннище. Крутой начальник по-вашему. Решил, понимаешь, заточить.
- Пусть, - говорит, - Тебя, мерзкий Сулейман, в Будущем кто хошь освобождает! Какой там напиток лет эдак через семь тысяч популярен будет? - подумал, в магическую трубу посмотрел, - Оболонь, - говорит, - не иначе! Я сейчас этикетку тайными знаками заговоренными разрисую и сосуд запечатаю!
И запечатал, как видишь. Приляпал этикеточку, крышку прикрутил, и зарыл в пещере. А потом много чего еще было. Кто только возле моей пещеры не топтался:
- Так это так давно было?! - сообразил наконец Петро. - Можа ты первобытного хлопца с чуприной видел, как он мамонта гонял?
- Не, мамонтов уже отгоняли раньше. Тут - атланты появлялись, и еще много кто. Армии всякие проходили, знаменами махали: Ну, эти-то знамена, и колесницы, и коней, и танки всякие я лишь во снах вещих видел - наяву-то из тюрьмы моей лишь пауков на стенах увидеть можно было, да мокриц. Крысы еще вот в стенку торкались, морды строили, веселили старика. Но если даже не явь, а лишь сны за те долгие годы пересказывать - твоей жизни, Петро, не хватит. Наверху-то, над моей пещерой много что совершалось. Народ туда-сюда так и бегал: А потом вот наконец построили большой магазин, подвалы отрыли, из Киева и отовсюду товары завозить начали, и меня увидели, то есть бутылочку мою 'Оболоньскую', да в ящик автоматически вместе с остальными и запихали. Потому как великий джинн в магическую трубу все видел и сделал бутылку так, чтобы ничем она от обычной не отличалась! А потом в торговую точку закинули, и ты меня, Петро, купил за кровные гривны и копейки: и освободил. Ну а теперь говори желание какое хочешь! Но я за время заточения сильно ослаб, так что желание - одно и не очень большое. Ну, типа дворец на семнадцать комнат, жену красавицу: что-нибудь в этом роде.
- И что - гарна жинка-то:? - размечтался вдруг Петро.
- Еще бы! Загляденье! Стройная, как кипарис, глаза, как у газели:
- Как фары, что ли?
- Как черная смородина. Губки как кораллы, зубки как жемчуг:
- А кохать она меня точно покохает?
- Еще бы, куда денется!
- Эх, - вздохнул Петро: - Эх! Не получится. Уж есть у меня, Сулейман Алладиныч, жинка.
- Всего одна что ли? Будет старшая. А я тебе - младшую подарю.
- Ты что, Сулейман! Да ты моей Ганки не видел!! Она этой красотке все фары выцарапает, точно говорю. Разве она потерпит, эта зараза, чтобы у меня две жены стало? Не могу я твою красавицу взять.
- Ну, тогда замок тебе построю, Петро. Комнат на десять, идет?
- Замок - хорошо, - помыслил Петро и тут спохватился - А того, налоговая инспекция, земельный: Где построишь-то? Бумаги выправишь?
- Какие бумаги? - удивился джинн. - Где скажешь, там и построю, и все дела.
- Э, нет, без бумаг попрут меня, Алладиныч, из замка, - огорчился Петро. - Может золотишка?
- Сундучок могу. Килограмм десять - сообщил, подумав, Сулейман. - Но ты скорее решай, а то у вас тут того... солнечная активность повышенная, магнитные аномалии всякие. В космосе полно фиговин летает. Прорехи озоновые. У меня ото всего этого башня, понимаешь, едет. Волшебство штука тонкая, а я типа экстрасенс старинного разлива. То есть мне тут у вас геохрономагнитные условия не очень подходящие.
'Что ж я буду с золотом-то делать, - соображал Петро. - Его как-то пристроить надо, государство кладом заинтересуется, родня набежит - с Киева, да со Жмеринки, да с Одессы, и с Крыма, где каждое лето гостим. И со всеми будь ласка, поделись! Что тута нам с Ганкой останется? Наверняка родственники нас еще и не взлюбят после дележки - каждый будет жалиться, что его обидели, завидовать. Нет, тут надо что-то глобальное просить, типа нефтяной скважины, чтобы не иссякло, чтоб надолго хватило. Во - фонтан пива 'Оболонь' попросить надо, точно!'
- Сулейман Алладиныч, мне типа скважину сотвори - фонтан 'Оболони' возле дома, на моем участке! Можешь?
- Будет сделано, мой повелитель! - радостно отвечал Сулейман.
И пред Петро предстала удивительная картина:
Сам он стоит в родном дворе на самодельной трибуне, а неподалеку бьет огромный фонтан не хуже, чем в Шевченковском Парке. Фонтан с грифонами золотистого цвета и пенится. Вокруг толпятся люди, набирают в бутылки, в шапки:А фонтан - ух, ты! - то 'Соборную Оболонь' разных сортов выдает, то 'Оболонь Премиум', то еще какую-нибудь 'Оболонь', и переливается цветами то гречишного меда, то липового, золотится, пенится и играет: Кругом веселье. А главное: рядом с Петро стоит и говорит речь сам Президент 'Оболони'. Возле него - тренер футбольного клуба высшей лиги "Оболонь", тут же и Председатель правления ЗАО, и молодая дама - Генеральный директор: А возле фонтана Главный пивовар пробу снимает. Углядел Петро и Главного технолога, и Главного энергетика - и всех почему-то узнал, и всем обрадовался. Но многих он не мог припомнить даже новыми волшебным чутьем - ведь разве припомнишь такое колличество народа - с цехов розлива, ферментации, готовой продукции:с отделов маркетинга, рекламного и прочих. Да еще иностранцев полно, гостей отовсюду. А самое приятное, что Президент в своей речи нахваливает вовсю Петро, как одного из главных учредителей и акционеров предприятия. Вокруг рабочие, они же тоже акционеры родной 'Оболони', держат плакаты, на которых тоже прославляют дорого Петро.
А рядом на трибуне стоит Ганка в новом цветастом платье и с блестящим платком на полных широких плечах своих.
И вдруг Петро услышал Ганкин громкий шепот:
- Ну, Петро, глянь, что ж они делают? Пьюты и пьюты, так все ж вылакаюты!!!
- Та не вылакаюты. Не боись. Это ж фонтан.
- Та не может же фонтан столько выдержаты: Ну, пьюты и пьюты! Хоть бы по гривне с них брал, что ли!
- Сегодня праздник, Ганка. Презентация, чтоб ее: Сегодня потерпим. А завтра будем и больше гривны браты.
- Та сколько ж гостей на прехзентации? Смотри, они и англичан, и французов, и москвичей позвали! Да с Питеру понаехали, с завода 'Степана Разина'. Точно говорю. Эти питерские заразы все выглотут! Их разве ж можно пускаты?!!!
- Питерских-то?
- А ты песню про 'Степана Разина' слышал? 'Волга-Волга, мать родная!' Таким, чтоб напиться, Волгу пыва надо, точно. Это мою прабабку Разин в речку кидал! А она выплыла,прабабулька-то, на родину хотела вернуться, да вдруг вышла за гарного хлопца и передумала - не доехала до Турции, в Мелитополе осталась. Ух, я этим разинцам сейчас покажу!
- Стой, Ганка!
Но Ганка уже шла, раздвигая толпу мощными плечами, к фонтану.
Напрасно пытался угнаться за ней Петро! Напрасно с другого краю, ругаясь на незнакомом наречии, пробирался к фонтану сухонький старичок с длинной седой бородой в халате и в туфлях с загнутыми носами:
Ганка успела раньше и, ворча на 'Разинцев' и что-то тихо бубня себе под нос, начала крутить механизм, обеспечивающий работу фонтана, - и вдруг разом все смолкло! - журчанье, возгласы:. И трибуны пропали.
И очутились Петро с Сулейманом опять на лавочке в тихом мелитопольском переулке.
- Эх, ну жену ты себе отхватил, Петро, - пробормотал Сулейман. Да где ты ТАКУЮ выискал?!!
- Здесь в Мелитополе, - отвечал бедняга Петро. - это она меня ВЫИСКАЛА, Сулейман.
- Да, понимаю. - вздохнул Алладинович. - Я ведь, Петро, все-таки успел подойти, и хотел было остановить ее, да как глянул в ЕЁ глаза и почему-то того великого джинна вспомнил, который меня на семь тысяч лет-то заточил, потому и не успел, понимаешь, помешать: А теперь уж все! Слаб я стал после заточения. Я предупреждал, что волшебство мое тонкое, хрупкое. Ну, куда ему устоять против твоей Ганки!? Эх и баба, эх, ну и баба! - и Сулейман вдруг восхищенно прикрыл глаз: - соскучился я там, в бутылке, по бабам, - смущенно добавил он, - А у вас тут в Мелитополе такие ходят: Глазищи - во! Груди как арбузы! Даже семь тыщ лет назад таких не видел!
- Надо было мне сразу, Сулейман, догадаться, что не понравится Ганке фонтан с пывом! - вздохнул Петро. - Ну разве она позволит, чтобы я каждый божий день довольный возле фонтана валялся и ничего не делал? Та ни в жисть!
- А ты, Петро, все равно потихоньку 'Оболони' хлебнешь - и порядок! - задумчиво подхватил Алладиныч. - Так вот в чем фишка, Петро, вот где адреналин-то!! В том, чтобы эту бабу твою, все равно обхитрить!
- А как мы ее теперь обхитрим? Деньги у меня кончились. С Ганкой ни одной лишней гривны не заховаешь. Дурак я - возле фонтана был и глотка сделать не успел. А в горле уж пересохло.
- Осталось у меня одно крохотное волшебство. Видишь табакерку? - джинн бережно достал золотую табакерку из халата. - В ней порошок волшебный. Щепотку в стакан воды кинешь - и будет благородный напиток.
- Воду у нас можно достать. Колонка недалеко. А стаканы большие сейчас в киоске 'Кока-колы' раздобуду!
Друзья наполнили бумажные стаканы водой и опять сели на скамейку. Сулейман Алладинович сыпанул в стаканы по щепотке волшебного порошка. И мигом появилась шапка пены над стаканами, и запахло пивом.
- 'Оболонь'! -гордо сказал Сулейман. - Формулу три тыщи лет угадывал. Делать-то все равно было нечего в бутылке. Лучший напиток, как-никак.
Петро попробовал напиток. 'Оболонь'! Точь-в-точь.
- Замечательно! - сказал Петро. - Случай, у меня кум там, в Киеве, на 'Оболони' работает. Хочешь, он тебя туда сторожем устроит? Надо ж тебе работать куда-то пойти, и жилье дадут. Правда до Киева еще добраться надо, но с со знакомыми ребятами поговорю - подкинут. Это не проблема. Но сегодня-то ты у меня заночуешь. Не лавочке ж тебе ютиться. А в бутылку вновь - не поместишься.
- Да и поместился бы - не полез, но я уж лучше на лавке. К тебе идти, Петро, что-то боюсь. Уж больно жинка у тебя строга:
- Ничо, уговорю ее. Но сперва: Давай еще по стаканчику:
Друзья выпили еще по стакану. С формулой 'Оболони' джинн кажется все-таки перемудрил, потому что напиток казался даже несколько крепче обычного пива.
И через некоторое время любопытная луна, смотрящая вниз на Мелитополь, могла увидеть, как двое друзей, пошатываясь и нестройно распевая: 'Галю моя, Галю...' направляются куда-то по засаженной каштанами улице.
:Верьте - не верьте, но на складе предприятия 'Оболонь' есть такой сторож - Сулейман Алладинович. Если вы его с бутылкой пива увидите, не подумайте, что это со склада позаимствовал, просто он как сувенир с собой свою прежнюю тюрьму таскает и рассказывает байку про свое заточение веселым киевлянкам. Хочет позагадочнее в их глазах выглядеть! Говорят, уже и жениться собирается. На свадьбе уж конечно вместо шампанского все 'Оболонь' пить будут. А как же иначе: