Аннотация: опубликован в сборнике "Право на пиво", АСТ, 2005г.
--
О,-простонал Олег, пытаясь открыть левый глаз. Правое веко было крепко приплюснуто между щекой и столом, и потому подниматься никак не желало. Левое же оказалось настолько тяжелым, что впору было звать на подмогу Виевых помощников.
Попытка удалась с третьего раза. Ну, как у всех русских народных богатырей.
--
О, - Олег удивленно обозрел открывшийся пейзаж. Вид был странен и, на первый взгляд, необьясним. В самом центре мироздания, заслоняя все прочие смутно различаемые предметы, вздымалась ввысь величественная башня мутновато-зеленого цвета. На сияющем округлом боку башни изогнулась в готическом реверансе та самая буква, в произношении которой Олег упражнялся последние несколько минут.
--
О, - старательно и уже привычно, прочитал он. -Болонь.
Пиво, догадался Олег. И немедленно преисполнился умильной благодарности к окружающему миру и человечеству. В общем - ко всем изобретателям, производителям и распространителям волшебного золотистого напитка; и в частности - к тому заботливому индивидуму, который додумался поставить эту замечательную бутылку прямо перед Олеговым носом. Как раз тогда, когда язык похож на наждачную бумагу, а горло - на пересохший до скрипа кожаный бурдюк кочевника после многодневного перехода по пустыне. Вот так бредешь себе - и вокруг только пыль и песок. На одежде, на лице, на зубах. От горизонта до горизонта. С утра до вечера - желтый песок, а с вечера до утра - серый. И вдруг - оазис. Пальмы, фонтаны, гурии. Пиво. Первый глоток - жадный, торопливый, похож на горсть колючих льдинок. Второй - нежный, как шелк, в третьем - головокружительная горчинка... Олег уже представлял, как прохладная пенящаяся жидкость поглаживает его раскаленное горло; и уже настойчиво тянулся непослушной рукой к свету зеленой башни... Свет померк. Осознание реальности, было, как всегда, внезапным и горьким. Ни оазиса, ни пальм, ни гурий. Бутылка была пуста. Заботливый индивидум, водрузивший ее перед Олеговым носом, оказался гнусным насмешником. Негодяем, которому бы только поиздеваться над умирающими от жажды. Безмолвная буря гнева и отчаяния окончательно истощила силы. Рука, так и не добравшись до подножия вожделенной башни, опять распласталась на столе. Левое веко сползло на прежнее место свинцовой заслонкой. Мир был пуст, человечество - жестоко.
В следующий раз Олег пробудился от противного и методичного скрежета. Наверное, Казимир опять точил когти о платяной шкаф, надменно презрев специальную дощечку, приколоченную к стене как раз для таких кошачьих упражнений. Полированный шкаф Его величеству нравился больше. Воодушевленный справедливым гневом на несносную животину, Олег двинулся решительно и мощно.
--
О, - повторил он любимое сегодня восклицание, опять упираясь взглядом в одноименную букву на этикетке.
Оля ушла, вспомнил он. И испытал непреодолимое желание вернуться в прежнюю позу - щекой к столу, взглядом в темноту. В небытие. В зеленовато-полупрозрачную пустыню, в которой не было пива, оазисов и гурий - но не было и памяти. Оля ушла. Упаковала отчаянно мяукавшего и чуявшего неладное Казимира в его импортный платмассовый дом-коробок. А потом, рассеяно шаря сухо блестящим взглядом по стенам - мол, не забыла ли чего? - сказала (не то в эти стены, не то Олегу):
--
Наверное, он будет скучать по тебе. Но ведь ты его голодом заморишь. Да что это я ... Это ведь вообще мой кот. - на этих словах Оленькины губы задрожали. И вот тут надо было падать на колени, умолять о прощении, ловить растеряные Олины ладошки... Потому что еще тогда, наверное, можно было ее удержать. А Олег так и не пошевелился. И просто стоял и смотрел, как она уходит. А потом ему захотелось завыть, глядя в закрывшуюся за ней дверь. Возможно, он так и сделал. Память заботливо сгладила воспоминания об остатках вчерашнего вечера, сохранив только фрагменты. Дождь, незнакомые улицы, пьяные Олеговы рыдания на плече некого безликого незнакомца, невесть откуда взявшийся школьный друг Сеня с авоськами, полными звенящих бутылок...
Оля ушла. Значит, кот Казимир в данный момент никак не может кровожадно полосовать когтями полировку шкафа. А если он это делает, значит...
--
О, - с надеждой воззвал Олег, с трудом преодолевая спазм в пересохшем горле. - Оля?
Он рванулся вперед и вверх, презрев мучительную боль в онемевшем теле, опрокинул табуретку, покачнулся и ухватился за стол, восстанавливая равновесие. Когда разноцветные круги, заплясавшие в глазах, наконец, угомонились, Олег разглядел батарею опустевших бутылок и замысловато сложенную рядом башенку из жестяных пивных крышечек. От сотрясения стола башенка дрогнула, и крышечки с жалобным звяканьем покатились на пол.
Оли нигде не было. Зато напротив Олега вальяжно развалившись и с неодобрением наблюдая за разваливающейся башенкой, сидел какой-то человечек. Человечек был зеленый. "Горячка," - решил Олег. "Белая. Если зеленые человечки - значит, горячка белая." До такого Олег еще никогда не допивался.
--
Ну, так что, может я пойду? - почему-то брюзгливо спросил гость. Олег немного поуспокоился, разглядев, что тот зеленый только частично. То есть, цветом одежды. Башмаки, штаны, мешковатый пиджак, шапочка пирожком - и даже залихвастское перо на шапочке.
--
А Вы...ээ? - вежливо, но все же несколько растеряно поинтересовался Олег. В обрывочных воспоминаниях вчерашнего вечера человечек не присутствовал. На школьного друга Сеню он, вроде, тоже был не похож.
--
Болонь я. - по-прежнему брюзгливо сказал человечек, мимоходом дотрагиваясь до края шапки-пирожка.
--
Какая болонья? - испугался Олег, в один миг вспомнив затхлый карбофосный запах, змеиный шелест в шевелящихся сумерках шкафа и свой собственный отчаянный вопль, когда ползучая гадина добралась-таки до него и обвила скользким хвостом шею. Прятки. Кошмар детства.
--
Болонь. - отчетливо и сердито повторил человечек. Опять потрогал свою шапку и хмуро и выжидательно посмотрел на Олега. Олег растеряно промолчал.
--
Гм. - человечек поерзал на стуле. - Так я еще нужен? Или я уже пойду.
--
Ну...э..я не знаю...
--
Начинается. - Человечек с кряхтением слез со стула. - Сначала вызывают, потом сами не знают, чего надо. - Его голос, переполненный укоризной и отчаянием, дрогнул - как будто он собрался заплакать. Олег смутился.
--
Вызывали? Да я разве... - попытлся он оправдаться.
--
А магический знак из зеленого хрусталя и крылатых чудовищ? А молитва, возглашенная искренне и восторженно?
--
Молитва? - переспросил Олег. Насчет магического знака , покосившись в сторону рассыпавшейся жестяной башенки возле батареи бутылок, он уже почти догадался.
--
Ну как же. Вот эта. О, Болонь , великий и прекрасный, - с подвыванием возгласил человечек, прикрыв глаза. - Ну, тут вы обычно сокращаете. Современные нравы. Молодежь. Вечно куда-то торопитесь. Ну это понятно. Урбанизация. Другой ритм жизни. Да, гм. Так будем еще думать или я уже пойду?
--
Думать? Я? - изумился Олег. Болонь смотрел на него нетерпеливо и досадливо. Как проффессор на самого тупого недоумка-первокурсника. - А .. Вы... - формулировка собственных мыслей давалась Олегу в это странное утро с большим трудом. Точнее - почти совсем не давалась. Горло пересохло, голова гудела. И, в общем-то, было не до мыслей и не до формулировок. И не до зеленых человечков по имени Болонь.
--
Я? - человечек гордо выпрямился. - Джинн я. Одножеланный. Ну, или пивняк по-вашему.
--
Какой пивняк?
--
Ну, водяника знаешь? Водяного то бишь? Вот молодежь. Ну, это который по воде главный. А я - пивняк. Значит - он по воде, а я - по пиву. Понял?
--
По пиву - понял. - согласился Олег. - А почему джин... э ..желанный?
--
Одножеланный, деревня. Одно желание, значит, у тебя. А будешь долго думать - так и ни одного не будет. Думаешь, магический знак и молитву ты один сотворять умеешь? Так что некогда мне тут рассиживаться. Вызовов много. Да и грифон устал. Паркет вон у тебя скользкий, у него когти портятся. А грифон у меня верховой, породистый, чистокровный.
Осознать услышанное Олег пытался долго и мучительно. На каждое мыслительное усилие голова отзывалась болью. Осознать же происходящее Олегу так и не удалось. Более всего он склонялся к тому, что это-таки галлюцинация, порожденная жестоким похмельем и болезненным желанием выпить прохладненького пива с пресловутым названием "О"Болонь". Значит, вдобавок ко всему, грифон. Олег прислушался к ритмичному скрежету в прихожей. Казимира мало. Теперь еще и грифон будет о шкаф когти точить.
--
Так это что, я могу загадать желание? - с некоторым ехидством поинтересовался Олег у галлюцинации, догадываясь, что в ответ на такую наглость, галлюцинация, скорее всего испарится. И есть надежда, что испарится она вместе с грифоном.
--
Одно. - уточнил Болонь-галлюцинация. - Единственное. Попрошу как следует подумать. Чтобы потом не рыдать, волосья на голове не рвать, в колодце не топиться.
--
В колодце не буду. - пообещал Олег, еще более убеждаясь в сюрреалистичности происходящего. И задумался. Единственное желание. Интересно, а если взаправду? Раз в жизни тебе предлагают выполнить одно-единственое желание. И больше никогда не предложат.
--
Хочу, чтобы Оля вернулась, - выпалил он на одном дыхании.
--
Ну опять, - скорбно вздохнул Болонь, закатывая глаза. - Сказано же - пивняк я. Значит, о пиве и загадывай. Присушить кого-нибудь к пиву, обратить, отвратить... не, этого не буду делать... Сосуд опять же можно неиссякаемый...
--
Это как ? - почти разочаровано поинтересовался Олег.
--
Как дети, - опять вздохнул Болонь. - Можно прикосновением, можно предметом.
--
Это значит, я до чего, например, левым мизинцем дотронусь - в пиво превратится? - догадался Олег.
--
Значит. - согласился пивняк. - Э! - прервал он восторженный взмах Олеговой руки. - Вот это настоятельно не рекомендую. Прецендент был. Историко-мифологичекий. Размахался один руками. Все бы ничего , пока сам в себя не ткнул. Так и истек, бедняга, пивной лужей.
--
Так это вроде про царя, который в золото превратился...
--
Я и говорю - мифологический. Переврали все уже.
--
Ну, тогда, может это... сосуд неиссякаемый.
--
Вот это правильно, - одобрил Болонь. - На этом и остановимся. Образ сосуда, пожалуйста. Ну, что неиссякаемым-то делать?
...В самом центре мироздания, заслоняя все прочие смутно различаемые предметы, вздымалась ввысь величественная башня мутновато-зеленого цвета. На сияющем округлом боку башни изогнулась в готическом реверансе первая буква названия.
--
О, - осторожно и взволнованно произнес Олег сообщенное ему пивняком под страшным секретом заклинание. - Болонь.
Первый глоток - жадный, торопливый, похож на горсть колючих льдинок. Второй - нежный, как шелк, в третьем - головокружительная горчинка... Вода , превращенная в пиво.
Интересно, а там, у них , - подумал Олег, разглядывая этикетку с реквизитами производителя - тоже сосуд неиссякаемый? Тоже волшебство? Заклинания?
Голова была легка, и мысли скользили непринужденно и стремительно, выстраивая перед Олегом воздушные замки на вполне реальной основе. Один - прекраснее другого. На хрустально сияющем фундаменте неиссякаемой пивной бутылки. Пивоварня! Тысячи бутылок пива в день! Эх, надо было сосуд из ведра, что ли просить. Повместительнее. Верно Оленька говорит - непрактичный он. Оленька... Олег зажмурился - с блаженной улыбкой слушая скрежет ключа в двери. Веря и не веря. Опять - галлюцинация?
--
Я так...ждал, - он дотронулся губами до ее прохладной щеки, с наслаждением вдыхая аромат Оленькиных волос.
--
Ой, Олежек, я думала-думала... Дай пальто-то снять. Вот, возьми. Подожди, я Казимира выпущу. Ты ведь не виноват? Ну, наверное, да. Ну... ты просто в самом деле такой непрактичный. И неудачник. И.. просто так все складывается. И я устала от этого. Но ведь когда-нибудь и тебе подвернется какой-нибудь шанс. Так не бывает, чтобы ни разу в жизни не было ни одного шанса. И все будет хорошо, да?
--
Конечно, конечно, Оленька, - улыбаясь, он обнимал ее тоненькие плечи. И думал - рассказать ей сейчас? Или позже? А, может, сначала все сделать - пивоварню, или там, бар - а после - рассказать?
--
А знаешь, Олежка, даже если ничего и не получится... Все равно не важно. Я ведь тебя люблю. И это, наверное, самое главное, да? Ой, что это там упало? Олег?
Олег поворачивался медленно и неохотно, в который раз за это утро ощущая себя во сне. На этот раз - кошмарном.
Казимир, виновато прижав уши, встряхнул мокрую лапу и попятился под тяжелым взглядом хозяина. Остатки пива шипели и пенились на зеленых осколках сосуда неиссякаемого.
--
Что там, Олег? Последнее пиво? Ну Казик, какой ты нехороший. Олежка, хочешь пойдем сейчас к магазину.... Ты ведь вчера не ужинал, а? И пива тебе еще купим, хочешь?
Не стоит, чтобы Оленька сейчас видела его лицо. Не стоит.
Олег, не оборачиваясь, поймал ее теплую узкую ладошку.
- Я так рад, что ты вернулась, - тихо сказал он. - Я так рад. Правда. - И повернулся, улыбаясь навстречу ее улыбке и блестящим глазам. И уже почти забыв про осколки - и обломки воздушных замков, величественно и печально мерцающие за его спиной.