|
|
||
Попытка довести до ума пропущенный кусок уже после завершения истории не увенчалась успехом, а потому - имеем то, что имеем... И да, нумерация глав целиком и полностью на моей совести. | ||
|
§3. Ливень слез. Пункт 2.1 |
|
|---|---|
|
12-6-9 проснулась неожиданно, будто кто-то толкнул ее, и сначала она даже не сообразила от чего. Но, проморгавшись, увидела стены в красный мелкий цветочек и серенький свет, проникавший сквозь неплотно задернутые шторы, и поняла - в комнате не было слышно ни звука. В палате радио начинало вещать с пяти часов утра - это давало возможность охранникам ночной смены не заснуть на посту. Но 12-6-9 просто ненавидела радио, особенно этого болтливого недоумка Йежи Кроффского. Единственную радиопередачу, что ей нравилась, вела женщина с мягким, приятным голосом - Марта Штитц. Когда Марта рассказывала о температуре на улице, об осадках и спокойном магнитном поле планеты, 12-6-9 сразу вспоминала Шестого. С такими же интонациями он рассказывал ей о важности знания географии, климатических перемен и необходимости прогресса разума. 12-6-9 спрыгнула с кровати, и на пол упал учебник по истории. Она спешно подняла его, сдула невидимую пыль и положила на тумбочку. Тут 12-6-9 почувствовала, что высоко в штанине еще влажной после ночных открытий пижамы ей что-то мешает, прилепившись к коже, как пиявка, или как горчичник. Она распустила завязки и извлекла оттуда пластиковый прямоугольник Джокера и вспомнила о колоде карт. К счастью, карты не высыпались полностью и практически не пострадали, и, повозившись, 12-6-9 сумела собрать всё обратно в прозрачную коробочку и отправила ее соседкой к учебнику. Чуть позже, во время исследования комнаты, 12-6-9 нашла стенной шкаф, в котором висели наряды, подаренные ей Третьим. Через некоторое время ее радость слегка померкла - наряды были безнадежно малы. Она повздыхала над ними, достала один из комплектов чистых форменных пижам спецраспределителя, обнаружившихся на полке рядом, подхватила шлепанцы с тонкими ремешками и заспешила в душ. Отчего-то 12-6-9 было сейчас холоднее, чем в палате зимой, и оставшиеся зубы начали отбивать ритм, как будто она чего-то сильно боялась. Но это было совсем не так, вокруг не было ни души, и ей не грозило наказание. 12-6-9 съежилась в поддоне душа под сильным напором горячей воды и, чтобы прекратить зубной перестук, она тихонько запела припев радио-популярной песни 'Огниво', постоянно отфыркиваясь от попадающей в рот воды: - Морозна. Нежить, но холод отступит. Пред н-нами м-мир. И война, и в-война... Са-ажги-и в-ведьму... После душа, когда 12-6-9 вытерлась полотенцем насухо, ей стало немного легче. Только голова была какой-то тяжелой, будто она проспала большую часть времени в ожидании нового консультанта. Но 12-6-9 нашла альбом со своими рисунками и достала кисти и краски. Она помнила, что альбомом заинтересовался Девятый, только не стал спрашивать при чужой. 'Врачиха. Гос-по-жа Ми-рец-ка-я', - вспомнила 12-6-9. А краски ей понадобились на случай, если Девятый захочет, чтобы она что-нибудь нарисовала. Психологи всегда просили ее это сделать, но она отказывалась, потому что не знала, что могут рассказать про нее ее собственные рисунки. 'Девятому можно. Он лучше, чем свои. И за Четвертого не стал наказывать... Понимает лучше своих...'. 12-6-9 не стала ждать, когда охранник позовет ее на консультацию. Подошла к двери и нажала на красную кнопку. Она уже так делала раньше, когда ей нужно было связаться с Шестым. Послышались тяжелые быстрые шаги, и дверь открылась. Вчерашний охранник, поздравлявший ее с новосельем, выглядел плохо, будто не спал очень много времени. 12-6-9 не видела его раньше среди охранников палат, те были сплошь недоумками и мелколюбами, и ей стало жалко новенького. 'Тоже со временем станет, как те', - рассудила 12-6-9, и не показала этому своих эмоций. Когда она попросила охранника отвести ее на консультацию, тот согласился без всяких разговоров и не попытался выманить у нее ничего взамен, не надел наручники, только спросил: - Готова? 12-6-9 кивнула, и охранник тут же повел ее на консультацию, а это значило - Девятый уже здесь. 'Хорошо, - порадовалась 12-6-9. - Может, опять поедим, как вчера'. Когда они с охранником пересекли желтый коридор со светильниками, сделанными под факелы, спустились по узкой, но мраморной лестнице на пару этажей вниз, а потом прошли через бордовый коридор к двери с номером '9', охранник нажал на кнопку, и на двери, рядом с девяткой загорелся зеленый, разрешающий. Тогда охранник дернул на себя дверь и впустил 12-6-9 внутрь. Она вошла, прижимая к груди альбом с кистями и красками, и тут же почувствовала запах свежего, еще горячего хлеба и шоколада. Желудок тут же жалобно заурчал. 'Примолкни, - приказала ему 12-6-9, придушив его альбомом. - Я еще даже слова не сказала'. Девятый, как вчера, торчал у окна, закрывая собой свет. Не поворачиваясь, он сказал: - Если хочешь есть, действуй. - А вы? - спросила она. Девятый медленно повернулся, и 12-6-9 увидела, что он выглядит не лучше охранника. Но тут Девятый улыбнулся, той особенной, горькой улыбкой, и это впечатление прошло. - А я с тобой за компанию чаю попью, - он сел за стол, наливая себе чай из пузатого чайника, и 12-6-9 осмелела. Она положила альбом с рисунками на край, забралась на стул с ногами и принялась за яичницу. Чашка с шоколадом пахла очень вкусно, и 12-6-9 заторопилась, потому что очень не хотела, чтобы шоколад успел остыть. - Не спеши, - услышала она. - Шоколад от тебя никуда не убежит. 'Неужели так заметно?', - удивилась 12-6-9, но возить куском хлеба по тарелке стала медленнее. - Ты мне что-то принесла? - спросил консультант, указывая на альбом. - Угу, - отозвалась она с набитым ртом, с усилием проглотила недожеванное и сказала: - Вам же нужно было увидеть мои рисунки. - Почему ты так решила? - спросил он и забарабанил левой перчаткой по столу. 12-6-9 указала на нее вилкой: - Вы всегда так делаете, когда хотите что-нибудь узнать. И вчера, когда я сказала про альбом, тоже. Девятый поскреб черную щетину и спросил: - Позволишь? 12-6-9 кивнула, дескать, валяйте, и уткнулась в тарелку. Когда она расправилась с яичницей и бутербродами с ветчиной, отодвинула тарелки на край и добралась до шоколада, то с облегчением обнаружила, что он не успел остыть. Девятый же внимательно рассматривал ее рисунки и ничего не спрашивал. 'Какой-то он сегодня тихий', - подумала 12-6-9 и решила начать первой: - А... Они нормальные?.. Девятый, видимо, так засмотрелся, что не сразу понял, о чем она спрашивает: - Кто? - Мои рисунки... Они нормальные? Оказалось, что Девятый понимает даже больше, чем она представляла, потому что он сказал: - Более чем. В них много эмоций. Он отложил альбом в сторону и взял кружку с чаем: - В них много воспоминаний и много труда. Ты действительно старалась. И работала не только для себя, но и для тех, кто мог их увидеть. Поэтому они - нормальные. 12-6-9 перевела дыхание. Для нее на самом деле было важно, чтобы рисунки оказались 'нормальными'. Шестой объяснял, что для таких, как они, очень важно выражать эмоции во всем, что они делают. Потому что для обычных людей отсутствие эмоций - ненормально, и их это пугает. 'Нормальных пугает всё, что хоть немного отличается от их представлений о мире, других людях и самих себе. Например, ты наверняка слышала о так называемых 'ведьмах'. Гениальные люди с невероятными способностями и талантами, - рассказывал Шестой. - Они не могли скрыться среди других из-за проявлений способностей, и вскоре нормальные стали бояться их настолько, что истребили почти всех. Мы отличаемся от ведьм. Но мы и не можем быть нормальными. Поэтому, чтобы не повторить судьбу ведьм, нам нужно уметь маскироваться'. 12-6-9 помнила все слова Шестого так, будто он произнес их только вчера, но единственное, она не понимала, как Шестой консультант может сравнивать себя с ней, ставить ее, обычную номерную, хоть и со стылой пустотой вместо эмоциональных комков, с собой на один уровень. Но оценка Девятого ее порадовала, и она уже хотела было спросить, кто нарисовал картину на стене, ту, что с глазом и нацеленной на нее палочкой, как Девятый внезапно заговорил сам: - В прошлый раз нам здорово помешали, но сегодня я хотел поговорить с тобой вот о чем. Он выдвинул ящик стола, достал из него что-то и расставил предметы на столе. 12-6-9 почувствовала, что вновь замерзает. Она хотела сбросить шлепанцы, чтобы спрятать ноги под себя, но не могла пошевелиться. Со стола на нее смотрели: белый носовой платок с серой вышивкой СВА, желтый тяжелый перстень с изображением зеленого скрипичного ключа и бронзовая статуэтка Вены - богини победы. - Это моё, - прошептала 12-6-9. Девятый покачал головой и сказал: - Я не собираюсь отбирать твои сувениры, но они принадлежат не тебе. - Я их нашла, теперь они мои, - быстро сказала она. Девятый хмыкнул и почесал шрамы на подбородке, проглядывавшие сквозь щетину: - Платок ты 'нашла' в кармане четвертого, думаю, после того, как его убила. Перстень, между прочим, данный самим Главой за особые заслуги перед Арадией, ты 'нашла' у седьмого на пальце. Поиски статуэтки восьмого для тебя и вовсе не составили труда: он держал ее на столе, и ты совсем не забыла, как ей можно воспользоваться... Но я не об этом... Девятый внезапно стал серьезным, и 12-6-9 отчего-то испугалась. - Больше так не делай, - сказал он. 12-6-9 сумела пересилить вновь начинавшуюся дрожь и пожала плечами: - Им всё равно это было уже не нужно. Почему нельзя? Девятый нахмурился: - Во-первых, ты сама цитировала мне параграф Свода правил о неприкосновенной собственности консультантов. Во-вторых, и в-последних, когда берешь чужое без разрешения, думай, где ты можешь его использовать. Иначе это чересчур 'нормально'. Для нормальных воровство, как и убийство - одинаково дурно, и мы не можем позволить себе думать, как они. Необходимо планировать свои действия, понимать, к чему они приведут, и корректировать свои планы в зависимости от последствий. Понимаешь, о чем я? - Да, - тихо сказала 12-6-9. - Так нужно делать, чтобы не повторить судьбу ведьм. - Верно, молодец, - похвалил Девятый. - Но вещи эти останутся у меня до тех пор, пока ты не придумаешь, что будешь с ними делать. И он взял трубку, чтобы заказать еще шоколад для нее и кипяток для себя. Заваривать чай он не позволял никому. Это 12-6-9 уже поняла. А когда Девятый положил трубку, она сказала: - В платок я буду сморкаться. - Так, - одобрил Девятый, передвинул платок на ее часть стола и замер в ожидании. - А остальное обменяю на бонусы, - решила 12-6-9. - Поконкретнее, - попросил Девятый. 12-6-9 ухмыльнулась: как новичок, он наверняка не слышал о бонусах, и объяснила: - Бонусы придумали еще до меня. Если номерные со степенями хорошо себя ведут, то консультанты делают для них бонусы: прогулки, книги, переводы из палаты в комнату, сладкое и всё такое, - 12-6-9 немного подумала, но решила просветить Девятого до конца, 'чтобы он перестал быть мелким'. - Но если у тебя 'холодный' режим (это значит, что консультант зверствует), и есть что обменять, то охранники могут втихаря от консультантов погреть номерного бонусами. Девятый откинулся на спинку стула и сказал: - Зверствовать я не собираюсь, поэтому твой план не сработал. Вещи восьмого и седьмого останутся пока здесь. Но мне было бы интересно узнать, что номерной может получить за... Скажем, за бронзовую статуэтку. 12-6-9 надулась на Девятого, спрашивать что-то взамен ей расхотелось, поэтому она ответила: - Это уже от охранника зависит. И от номерного. Что выторгуешь, то и получишь. - Хорошо, - сказал Девятый и побарабанил перчаткой. - Тогда, что бы могла получить за нее ты? 12-6-9 задумалась: 'А вдруг все-таки поймет?', - и сказала: - Ну-у, если бы я была в палате на 'холодном', и охранник у меня старый бы остался... То я взяла бы с него два одеяла, подушку, чайник с горячим чаем и блок сигарет. Брови Девятого взлетели вверх под самый край банданы: - Как бы ты этого добилась? 12-6-9 вздохнула: -- Конечно, сначала бы попросила больше. Намного больше. Охранник бы не согласился. Я бы скинула одну вещь. Он опять бы не согласился. И так далее... Девятый, ну что вы как мелкий, здесь даже с девятых номеров понимают, что если хочешь что-то получить, проси большего, в итоге и получишь то, что тебе надо. Девятый опять почесал шрам на подбородке и улыбнулся, но как-то смущенно: - Действительно, что это я?.. 12-6-9 тут же стало его жалко, и она его простила: - Ничего, я тоже сначала ничего не понимала, когда меня из комнаты в палату выкинули. А потом смотрела, как другие номерные к палатам охранников подзывают, и разобралась, что к чему. - Вот, значит, как... - рассеянно пробормотал он и прищурился: - Погоди-ка, зачем тебе блок сигарет? - Как зачем? Для дальнейшего обмена. - Только для обмена? Девятый зачем-то передвинул телефон и стал перебирать ее кисти. - Ну и для себя, конечно, - сказала она. Он бросил на нее заблестевший взгляд и вернулся к предметам на столе. - И... много тебе сигарет в день нужно?.. - спросил он у самой пушистой кисточки. - Не знаю. Не считала, - пожала 12-6-9 плечами. - Так... Хорошо, - он зачем-то ущипнул кисточку за хвостик, а потом пощекотал ею свою перчатку. То, что Девятый так отвлекся, начинало беспокоить. 'Если он не прекратит, то я сама в Восьмого превращусь. Стану вопить: 'Не нервируй меня!!!' и бросаться вещами', - поняла 12-6-9 и на всякий случай спрятала руки в рукава. Наконец, он наигрался, сложил перчатки в замок и соизволил посмотреть на нее прямо: - Я так понял, что ты куришь, верно? - Угу, - кивнула она. - А зачем ты куришь? Можешь мне рассказать? - Ну-у-у... - задумалась она. Потолок в кабинете был в выпуклых бордовых квадратах, и она подумала, что квадраты выглядят забавными, а вот цвет ей почему-то не нравился. Хотя меньше, чем белый. Голова тревожно загудела, и 12-6-9 спохватилась - Девятый всё еще ждал ее ответа. 'Ну вот, сама отвлеклась, - подумала она. - Заразилась'. А вслух сказала: - От них теплее. - И всё? - удивился он. - Ну да. - Гм. А если у тебя появится теплая одежда, и в комнате будет тепло, ты перестанешь курить? - Зачем? - не поняла она. - Хотя бы потому что ощущение тепла - ложное. То есть, когда ты куришь, видишь огонь и внутренняя память тебе подсказывает, что у огня можно согреться. На деле же всё совсем не так: табак ослабляет работоспособность твоего организма, из-за чего ты будешь мерзнуть постоянно. Ей перестал нравиться этот разговор: 'Врёт ведь и не краснеет. Совсем за мелкую держит', - но сдержалась: - Обманываете. Многие взрослые курят, ничего у них не мерзнет. Если хотите сказать, что курить вредно, так и говорите. Девятый откинулся на спинку, потер лицо ладонями и сказал: - Хорошо. Курить вредно. Даже взрослым. Поэтому я не хочу, чтобы ты курила. 'Точно с Шестым пообщался', - скуксилась она, сказала: - А если я подрасту, тогда мне можно будет курить? - Тогда можно. - Хотите сказать, что взрослым табак вредит меньше? - прищурилась она. Девятый подавился смехом, сказал: - Нет, не меньше. Но запретить тогда не смогу, потому что ты станешь самостоятельной. 'Вот и Шестой тоже что-то похожее говорил, - опечалилась 12-6-9. - Ладно, вот вырасту и тогда по... побеседуем'. Но спросила: - А почему тогда взрослые, которым не холодно, курят? - Потому что они выбирают для себя неправильную привычку и создают себе проблемы. Некоторые почему-то считают жизнь скучной и всерьез полагают, что неприятности со здоровьем их могут развлечь. А теперь пообещай, что ты не станешь вредить себе таким образом, пока не выпустишься. 'Стоило ждать чего-то такого', - поморщилась 12-6-9, но сказала: - Обещаю. - Молодец, - похвалил за что-то он. 12-6-9 подогнула пальцы на ногах и втянула в воротник пижамы голову. 'Странно, - думала она, рассматривая в глубине блестящего стола свое темное отражение. - Всего одно слово, а от него теплее, чем от сигарет и чая. И от шоко... Нет, так же, как от шоколада'. Тем временем, Девятый поднялся из-за стола, сказал: - Я всю ночь проработал и не было возможности даже домой заглянуть. Думаю привести себя в порядок. Хочешь мне помочь? Он размеренно шел к двери, за которой находилась ванная комната. 12-6-9 насторожилась: - А... а что нужно делать? Он замер на половине шага, оглянулся и смущенно заулыбался, потирая щеку: - Мне от этой растительности избавиться надо. Ты когда-нибудь брила? Если нет, то могу научить. Она помотала головой, отвечая на вопрос, а на предложение сказала: - Ла-адно. Девятый зашел в ванную, повозился там и вынес широкое зеркало. 12-6-9 сразу его узнала: оно, прямоугольное, в простой раме висело на стене рядом с раковиной и было свидетелем ее мучений. Девятый поставил его на пол, подтащил туда стул, а потом громыхнул ящиком стола и на нем появился высокий черный цилиндр из какой-то прочной ткани. 12-6-9 ни разу такую не видела. Но Девятый потянул невидимый замок, и цилиндрик развернулся как рулон коврика, а в нем оказалось множество кармашек с разными, незнакомыми ей предметами. - Не представляешь, как ты меня выручила, - сказал Девятый и ловко подцепил перчатку. 12-6-9 заморгала, не зная, куда глядеть. А он продолжал: - ...Изо дня в день одно и то же надоедает порой. Хочется разнообразия... Он выбрался из перчаток и стал проверять кармашки расстеленного цилиндра. А 12-6-9 не могла оторвать взгляд от его пальцев, чувствовала, что от такого внимания консультант может обидеться, но ничего не могла с собой поделать. Кожа на кистях была разноцветной, как лоскутное одеяло, и в наростах, будто иначе ей никак не удалось бы зажить. И ногти все - разного размера, а на трех пальцах их вовсе не было - только розовая блестящая кожица на их месте. Это не было страшно, и 12-6-9 не испугалась, но ей все равно стало тягостно, словно ее ждали консультации Первого. 'Это неправильно, - поняла она. - Так не должно быть'. - А... а можно?.. - Спрашивай, - сказал Девятый, снимая бандану. - Почему вы прячетесь? - и сама испугалась своего вопроса. Он замер, стащил ткань с черепа и внимательно посмотрел на нее. Долго молчал, комкая в неправильных руках ткань, а потом отправил ее к перчаткам на стол. Она звучно шмякнулась. 12-6-9 свернулась на стуле, зажимая ладонями пальцы на ногах. Девятый криво улыбнулся: - Дети начинают плакать, когда видят меня. Почему-то стоит мне так нарядиться, эффект снижается до десяти процентов. - Понятно, - прошептала 12-6-9. И некто снова потянул ее за язык: - При мне не надо, ладно? Я не мелкая. Мне не страшно... И не неприятно, - вспомнила она его определение. - Хорошо, не буду, - серьезно пообещал Девятый. А потом расстегнул высокий воротник, глубоко вздохнул и стал расстегивать пуговицы дальше. 12-6-9 нырнула в воротник пижамы и поинтересовалась: - А... А вы точно не мелколюб? Он расправлял рубаху на спинке свободного стула да так и замер. Потом мышцы под майкой напряглись, он обернулся, открыто улыбаясь: - Точно не мелколюб. Не хочу рубашку испачкать. - А-а-а... - протянула она, хотя ей было не совсем ясно, что такого смешного услышал Девятый. Через несколько минут она разглядывала красивый орнамент костяной ручки бритвы. Лезвие опасно блестело и притягивало взгляд. Девятый выглядел забавно с белой бородой пены, но 12-6-9 тут же вспомнила, что держит в руках, и веселиться сразу расхотелось. - Далеко стоишь, - сказал он, медленно положил руку на ее плечо и подтянул к себе. 12-6-9 стояла так близко, что могла рассмотреть каждую ресницу в отдельности. Они оказались неожиданно длинными, а нумерные из старших говорили, что это красиво. 12-6-9 снова посмотрела на лезвие и сказала черным глазам: - Этим можно убить. Они весело заблестели: - Знаю. - Тогда почему? - поморщилась она. - Я не понимаю. И тогда Девятый сказал: - Потому что я тебе доверяю. А теперь давай руку, я покажу, как это делается. 'Мне? - билось растерянное, пока неправильная рука, сжимая ее кулак с бритвой, снимала хлопья белой бороды. - Он мне доверяет? Я ведь могу убить его. Сейчас. А он всё равно... И горло подставляет...'. И она почему-то испугалась. Но совсем не так, как на консультациях Восьмого или Седьмого. Стало страшно, что рука Девятого отпустит ее, что ее неуклюжая лапа дрогнет или соскользнет. И даже всего лишь поцарапать стало страшно. - Я, наверное, не смогу... - пробормотала она, не слыша своего голоса. В голове шумело, и 12-6-9 почувствовала, как начинает потеть, словно бежала дистанцию, а впереди с секундомером стоял Четвертый. - У тебя замечательно получается, - сказал Девятый. - Уже почти всё. Наверное, и в самом деле прошло совсем немного времени, по крайней мере, часы в кабинете раньше не врали, но 12-6-9 была по-настоящему рада, когда он, наконец, отпустил ее и вытер остатки белого полотенцем. - Оценивай работу, - улыбнулся он. - Но я тебе уже сейчас скажу, что ты отлично справилась. 12-6-9, не глядя, опустила бритву под горячую воду в маленький тазик и с усилием расцепила закоченевшие пальцы. Она почему-то не могла отвести взгляд от лица Девятого - казалось, что и бугристые шрамы и те, что светлели короткими царапинами составляли вместе картину, которую ей обязательно надо было сложить в одно целое. На правой щеке она насчитала шесть вдавленных полосок, уходящих к уху. 'Интересно, от чего такие остаются?', - подумала она и осознала, что трогает их кончиками пальцев. Сердце ёкнуло, и 12-6-9 замерла, застигнутая врасплох, всматриваясь в чернильную глубину глаз Девятого. Он не сердился и никак не реагировал. 'Будто так и надо... - подумала она и поняла: - Так и надо'. 'Вы просто знакомитесь', - сообщил бестелый голос, и ей показалось, что он чем-то до крайности доволен. Она дотронулась до уха, к которому вели полоски, и нашла его край надорванным. 'У меня такое же получилось бы, если бы Восьмой продолжил за уши таскать', - решила она. А на другом - не хватало мочки: 'Как будто ее сразу не было'. Но как она ни таращилась на Девятого, единая картина не складывалась. 'Чего-то не хватает', - почувствовала 12-6-9 и дотронулась до неправильных рук, что спокойно лежали на коленях. Они были такими не полностью, только до запястий, но всё равно это было неправильно. - Больно? - услышала она свой голос. - Скорее, неприятно, - донеслось до нее. 'Врешь', - подумала она. 'Врет', - подтвердил бестелый голос. 'Царапины так не зарастают. И даже один ноготь сломать - больно, а у тебя трех совсем нет...'. - Как такое?.. - голос у нее был глухой, будто она говорила через подушку или ту незнакомую ткань с кармашками. - Плохо сделанная работа, - отозвался Девятый, и сказал он это почти весело. Но ее продрал озноб, как утром в душе, пол качнулся под ногами, и она ткнулась в майку лицом, цепляясь за ткань. Девятый вздрогнул, будто она его стукнула, и вздохнул, а на затылке появилась тяжесть неправильной ладони. - Ну вот, - послышалось сверху. - А говорила, что не мелкая... 12-6-9 тряслась, глотая горькие слезы, грызла губы и обещала кому-то неизвестному: 'Не позволю. Больше... Мой Девятый... Мой'. Сквозь шум собственной крови в голове и хлюпающего носа послышалось: - Так. Что-то... Лба коснулось очень холодное, но такое здоровское, что она замычала от удовольствия. - Вот так фокус, - сказал Девятый издалека. - Да ты горишь, родная. А я-то, недоумок... Вот и не рассуждай про преемственность... Ну и дела... 12-6-9 поплыла по воздуху. Она была тучкой. Маленькой и серой с тугими, круглыми и мягкими боками. Со всех сторон лил свежий прохладный дождик, как в душевой холодильника, и из-за этого нельзя было понять, где земля, а где небо. Но 12-6-9 больше не было страшно. Она вообще больше ничего не боялась. Она знала, что ее крепко держат и не дадут улететь.
- Ну? Что тут у вас приключилось? - Лаки сонно моргал на обстановку девятого кабинета и безуспешно пытался оттереть с щеки желтую краску сухим платком. (...)
Републиковано на сайте Ольги Топь
|
|