Дома Илия сразу прошла к себе. Долго стояла под струями душа, стараясь держать глаза открытыми. Вода постоянно заливала их, но стоило Илие зажмуриться, как она видела неестественно ('ненормально') рыжие космы Лиса и синее небо за ним, ярко-синее, затянутое пеленой пожарищ - в нем, и возможно то, что видел...
    'Объект, - подсказал бестелый голос. - У него больше нет имени. Он потерял право на него, как только сделал первые шаги на консультацию'.
    'Да, объект, - сказала она. - Но нет - не потерял. Имя у него было и останется. У меня тоже не было имени. Только номер. Наставник мне его дал, и никто его не отнимет. Ни одна консультация...'.
    Долгий-долгий день лег на верный курс к закату. И хотя небо по-прежнему синело над головой, потянуло прохладным ветром.
    Илия переоделась в зеленые свободные штаны и майку, взяла ритуальные принадлежности и спустилась в сад. Она долго ходила вокруг кустов шиповника, выбирая подходящий цветок и пару ветвей. Наконец, нашла.
    'Садовник меня прибьет', - хмыкнула она, срезая гессовыми секаторами свое сокровище.
    Потом устроилась за столом. Обрывать лепестки у цветка было жаль, и он замечательно пах, но иначе между страницами тетради бутон завял бы и испортился.
    'И никакой спецклей Нэмури тебя тогда не спасет', - объяснила она цветку.
    Потом подумала, отлепила от столешницы 'Витришь' и положила их на стол. Курить не хотелось, но теперь это было их законное место.
    'Условия договора выполнены на двести процентов, - сообщила она Нэмури, который шуршал морем в доме. - Его первая любовница во время их первого свидания сняла белые трусики с разноцветными звездочками. А бюстгалтер она не носила. Так что сигареты теперь мои. И кофе тебе тоже придется делиться'.
    Илия посмотрела на 'разобранный' цветок, на руках остался его запах. Илия достала нож из-под штанины и терпеливо принялась разрезать ветки вдоль, стараясь, чтобы шипы остались хоть на одной половине. Она почти закончила, когда рядом образовались белые дикобразовы иглы.
    'А, да, точно. Он же еще утром сказал, что придет, - думала она, не отвлекаясь от своего занятия. - Когда оно было, это утро?..'.
    Танис сел рядом, достал из кармана 'Лики клона', выковырял из ее пачки крохотную зажигалку и закурил.
- Что делаешь? - спросил Танис, наклонившись к ней.
    От него чудовищно несло дрожжевым пивным духом.
- Картину, - сказала Илия.
    Она увидела особенно красивый шип на ветке, и он должен был обязательно оказаться на листе рядом с другими. Танис подтянул к себе альбом с ее рисунками, который Илия взяла с собой, чтобы нарисовать красную рыбку в зеленоватой воде фонтана, и, возможно, Лиса на фоне синего неба.
    'Его невероятно рыжие волосы... Если получится', - напомнила себе Илия.
    Альбом был старым, еще тем, что подарил Шестой - времени никак на рисунки не оставалось... И внезапно Илие не понравилось, что Танис увидит их.
    'Это мое, - внезапно поняла Илия. - Личное. Как шрамы Наставника', - и сказала:
- Положи.
    Танис удивленно посмотрел на нее:
- Я всего лишь хочу посмотреть, как ты рисуешь.
- Положи, - упрямо повторила Илия, чувствуя, что ветер в ней начинает выть с силой, разгонять упрямую пелену серого неба, обнажая синее. Слоисто-синее. Глубокое.
- Илия что-то случилось? - спросил Танис, возвращая альбом на стол нетронутым.
    Она вернулась к прерванному ритуалу. Красивый шип остался на половине ветки, не расколовшись. Как она и хотела.
- Илия, твой дедушка... Он умер?
    На нее напал приступ веселья: 'Боги, видел бы ты, как мой дедушка скачет, ломая все физические законы. И даже мой... отец догнать этого прыткого 'старичка' никак не может'.
    Она с трудом напялила на себя самую похоронную маску Лаки и сказала:
- Нет. Но он умирает.
    Ветки заканчивались, и Илия тупо тянула время. Продолжать на глазах чужого не хотелось. И прерваться она уже не могла.
    'Это - ритуал', - сказал Наставник, когда она едва не плакала над очередной картиной, которая никак не хотела собираться. Апельсиновые листья, что принес ей Лаки среди арадийской зимы и красные ягоды рябины, что помог набрать ей Гессо. Илия не знала, почему листья, и почему именно апельсиновые, при чем здесь рябина, оно должно выглядеть законченным. А как именно, Илия не знает, и остановиться уже не может, потому что иначе будет плохо, еще хуже, чем пока не закончено.
    'Ты ничего не можешь поделать с тем, что тебе необходимо довести всё до конца, - Наставник утешал ее, поглаживая по голове. - В этом нет ничего страшного. Попробуй успокоиться, и все детали картины встанут на свои места'.
    Нэмури сидел рядом с ней, заплетал косички, перебирал волосы целых шесть часов без движения, и когда она, наконец, закончила, то оба невероятно устали и еле доползли до кровати. Тогда Илия уснула в постели Наставника в первый раз.
- Илия... - сказал Танис.
    Он взял ее за руку, вновь отрывая от ритуала, и ей захотелось сделать с ним за это что-то плохое. Что-то очень плохое.
    'Уймись, - сказал бестелый голос. - Он - не объект'.
    И она вздохнула, улавливая море Наставника и пески спящего Гессо.
- Илия...- Танис моргнул, и по его щеке неожиданно скатилась слеза. - Я тоже... Тоже умираю.
    'Все умирают', - подумала она.
- Наверное, я не так объяснил, - сказал он. - У меня - рак. Рак крови.
    'Да, болезнь нормальных, -- подумала Илия. - Только знаешь, что самое забавное, Танис. Я отчего-то не могу посочувствовать тебе. У меня есть эта эмоция, но сейчас она не работает. Затекла, как отсиженная нога. Как от укола обезболивающего. Я бы тебе рассказала, Танис, что умирать всегда нелегко и страшно. И не важно, в каком состоянии твое тело. Это всегда страшно. Только ты будешь в палате медордена, заколотый под самую макушку наркотиками. Тебя будут держать за руку любящие родители, и ты вряд ли будешь осознавать, что вообще с тобой происходит...'.
    Ветер внутри крутился смерчем, мешая синеву неба в черный водоворот.
    'А можно умереть и по-другому. Созерцая в течении тридцати минут свои собственные внутренности, выложив все самые постыдные тайны и вывернувшись наизнанку буквально. Как Пуфик. Умирать можно по-разному, Танис. Очень 'по-разному'... Интересно, ты бы поменялся смертью хоть с одним из наших объектов?.. Что я должна тебе сказать? Я - ролевая?..'.
    Она разлепила губы, и слова вылились кашицей банальностей:
- Мне жаль, Танис. Тебе должно быть страшно... Но тебе сейчас стоит быть сильным, ради твоих родителей.
    Илия потянула пачку 'Витришь' и закурила. Ритуальное 'надо' приняло эту подачку за новый элемент, и смерч внутри унялся.
    Танис стер слезы, сказал:
- Да, ты права. Я держусь... Мы все держимся... Илия, ты мне так нравишься. Правда, нравишься... Я давно хотел сказать тебе об этом...
    'Да он на мне прокатиться пытается! - возмутилась Илия, начисто забыв, что сама недавно видела в нем 'велосипед'. - Интересно, с каких пор длится 'давно'? С утра, когда ты увидел мои трусы? Или еще в первый раз, когда пялился на мою задницу?.. Я тебя еще за Тоску приняла, балда чугунная. Стал бы он на такие глупости время тратить. Разбил бы и пошел себе дальше.
- ...Просто всё никак не мог время выбрать...
    'Ага. То Гессо, то Пилигрим, то Лаки', - прокомментировала она.
- ...Я не знаю, сколько времени мне осталось, но я хотел бы провести их с тобой вместе.
    'Давай сделаем это по-быстрому', - перевела рассерженная и страшно циничная Илия.

- Пожалуйста, стань моей девушкой...
    И Танис вдруг нырнул вперед, как в бассейн с высокой вышки. Илия резко откинулась на спинку, поразившись мимоходом, как она еще не разбила этого недоумка за такие фокусы. С трудом перевела дыхание и нервно затянулась, глядя в недоуменную физию Таниса. И тут она почувствовала чужую руку на своей груди.
    'Не может быть! - удивилась она, бросила взгляд вниз - Танис беззастенчиво мял ее грудь. - И куда весь стыд пропал?..'.
    Она набрала в легкие воздух, вспоминая злой лай Четвертого, и тут раздался холодный 'консультантский' голос:
- Интересно, как часто женщины пускают тебя в постель из жалости?
    Танис повернулся на голос и замер.
    'Ну наконец-то...', - хмыкнула Илия, наскоро затушив окурок в пепельнице Лаки.
    Курить под демонически озверевшим взглядом не хотелось.
- Ты бы перестал лапать мою дочь. Это я тебе по-доброму рекомендую.
    Танис посмотрел на свою руку, словно та без его ведома забралась на Илию, и отдернул ее:
- Я...
- Молчать.
    Илия обернулась и поежилась, выглядело так, будто Нэмури на самом деле взбесился.
- Встань, - приказал он.
    'Я бы на твоем месте это сделала, - посоветовала Илия Танису. - И как можно быстрее'.
    Танис оглянулся на нее, но Нэмури в два шага оказался рядом с его креслом.
- Я не буду повторяться. Выполняй.
    Танис медленно поднялся.
    'Эй-эй, Наставник, ты не забыл, что это не объект?', - испугалась Илия.
    Но Нэмури даже ухом не повел, игнорируя ее сигналы.
    'Может, Гессо позвать? Он Нэмури задержит... Не-не-не, - помотала она головой. - Гессо быстро сообразит, и тогда будет еще хуже'.
- Ты пришел в мой дом незнакомцем, - медленно начал Нэмури. - Мои друзья рассказывали о тебе...
    'Лаки пожаловался', - поняла Илия.
- ...Но ты не потрудился представиться мне. Вместо этого ты предпочел заявиться пьяным и попытаться использовать горе моей дочери, чтобы забраться к ней под юбку.
    'Я - в штанах, - поправила его Илия и спохватилась: - Так он с самого начала здесь? Я же его в доме чувствовала... Ничего не понимаю... И еще курила при нем... Ой-ёй...'.
- ...Назови мне хоть одну причину, по которой я не должен закопать тебя в этом саду?
- Я... Я женюсь, - сказал Танис.
    Илия закрыла лицо и отвернулась, чтобы не расхохотаться в голос: 'Всё-таки он ужасно смешной'.
- Так, - сказал Нэмури. - Но у Илии уже есть жених, и ты, между прочим, с ним знаком.
    'Если он скажет 'Пилигрим', то я точно заржу'.
    Внутри заскулило, требуя завершения ритуала, и Илия покорно открыла чистый тетрадный лист. Но не забывала прислушиваться к происходящему.
- Простите, - забормотал Танис. - Я не знал...
- Странно, - 'удивился' Нэмури. - Лаки говорил, что он лично проинформировал тебя об отношениях с Илией.
    'Он же не мог?.. - поразилась она. - Нет, Лаки точно мог... Я даже уверена, что он это сделал'.
- Он... - сказал Танис и исправился. - Это какая-то ошибка.
- Ошибкой было твое появление в этом доме, - сказал Лаки.
    Илия обернулась - он стоял на тропинке, ведущей к дому, и его серая форма так пропылилась, будто он ползал в ней по земле.
- Лаки, - сказала она и вдруг поняла, что рада его видеть. Действительно рада.
- Илия, не бросай уроки, - сказал строгий Лаки. - Не отвлекайся. Скоро уже стемнеет... Танис, я предупредил тебя в прошлый раз, что отрежу тебе руку, если ты еще хоть раз ее тронешь, - сказал Лаки, и Илия почувствовала, что он очень устал: 'А еще Лаки не врет. И Нэмури тоже это понял'.
- Твое счастье, что у меня хорошее настроение, - сказал Лаки. - Нэмури, ты, что хочешь делай с ним, а я тут посижу.
    Лаки плюхнулся в соседнее с Илией кресло, достал сигарету из ее пачки и закурил, глядя в сгущающуюся темноту.
- Пойдем, - сказал Нэмури Танису. - Провожу тебя до выхода, чтобы ты не заблудился.
- Илия, я... - начал Танис.
    Она оглянулась на него: 'Нэмури и вправду напугал тебя. Что поделаешь, он - профессиональное пугало... И мы все такие'.
- Всё в порядке, Танис, - сказала она. - Прощай.
    И она вернулась к тетради, не слушая, как Нэмури уводит дрожащего Таниса:
    'Ничего Наставник с тобой не сделает. У него тоже сегодня хорошее настроение'.
    Прерванный несколько раз ритуал вдруг полетел, как санки по скользкой горке. Илия каталась прошлой зимой на таких. Это было весело. Как и закидывать Гессо снежками. Он почему-то совсем не старался увернуться, и всё время смеялся чудесным натуральным звуком... Листочки приклеивались один за другим, колючки свивались вокруг, словно сами собой. Лаки уходил, возвращался с тарелкой, ел возле нее, приходил кто-то еще, они разговаривали. Илия потерялась в воспоминаниях, ощущая только нетерпеливое сухое потрескивание внутри себя, как от статического электричества.
    И когда Илия очнулась, вокруг уже было совсем темно, перед ней лежал почему-то альбом с рисунками в окружении батальона горящих свечей. Она испуганно перелистала страницы до последнего знакомого, того, что с пустыней Гессо, сухими деревьями и колючими ящерицами. А потом пролистала их в прямой последовательности: яркий огонь волос Лиса на фоне синего неба, красная рыбка в прозрачной зеленой воде, и на последний, третий, Илия посмотрела со страхом, ожидая увидеть там...
    'Парсека', - ухмыльнулся бестелый голос.
    Но на последнем рисунке опять был Лис. То, каким она увидела его в первые мгновения, но на ее рисунке он сидел на бортике фонтана к зрителю лицом. Лис горько улыбался красным рыбкам, что плавали возле его ног.
    Илия оглянулась: Нэмури, прикрыв глаза, сидел рядом с ней, на месте Лаки, а самого Лаки нигде не было.
- Закончила? - спросил Наставник.
- Да.
- Позволишь?
- Да, смотри... - она пододвинула к нему альбом, и Нэмури открыл глаза и придвинулся ближе к столу.
- Похоже, Лис тебя здорово впечатлил, - заметил он, изучая рисунки, пожалуй, в десятый раз.
- Не то слово, - пробормотала Илия.
    Наставник рассмеялся:
- Такое случается с теми, кто встречает его впервые.
- Да уж, видел бы Танис нашего резвого старенького дедушку, - улыбнулась она.
- Да... Танис... - Наставник переплел пальцы 'в замок' - такой жест Илия заметила у него впервые. - Я позволил себе вмешаться... в ситуацию. И в ваши отношения... Это было неправильно с моей стороны...
    Илия смотрела на него во все глаза: 'Он что, пытается извиниться?'.
- ...Мне показалось, что его действия стали тебе в тягость...
    Она решила прекратить этот бред:
- 'В тягость' - мягко сказано. Ты спас ему жизнь. И вовсе не собиралась я с ним... связываться. Вообще не хотела.
    Нэмури расплел и снова сцепил пальцы.
    'Он смущается? - поразилась Илия. - Ерунда какая-то'.
- С кем... бы ты хотела связаться? - спросил, наконец, Нэмури.
- С Лисом, - сказала Илия и не пожалела, потому что сомневалась, что когда-нибудь сможет зафиксировать, как Наставник впадает в ступор.
    Потом он все-таки переварил. На лице, как картинки, проявились эмоции: ужас, злость, обида и даже ревность.
- Ты это серьезно? - спросил Наставник.
- Нет, - улыбнулась Илия.
    'Ого. Кажется, он рассердился. Надо спасаться', - поняла она и сказала:
- А если серьезно...
    Он обратился во внимание и даже сердиться перестал.
    'С тобой', - хотела опять пошутить Илия, но почему-то не получилось.
    Слова застряли, словно она превратилась в ту красную рыбку в руке Лиса, и ей перестало хватать воздуха.
- Почему? - внезапно спросил Нэмури.
    Илия поняла, что он считал ее данные, и закрыла глаза, привычно потерев переносицу.
- Почему не Лаки? - сказал Нэмури. - Он ближе к тебе по возрасту, умеет быть обаятельным, с точки зрения физической красоты, более привлекателен, готов на любые безумства в любую секунду...
    Он продолжал нахваливать Лаки, как продавец - залежалый товар, и Илия подумала, не будет ли с ее стороны грубостью взять со стола альбом с рисунками, треснуть им по чугунному лбу и назвать Наставника 'недоумком'?
    'Нэмури обидится, а Лис смеяться над ним станет', - она уже поняла, что Лис был в курсе всех ее дел. Возможно еще с тех пор, когда она была номерной.
    Илия прервала его:
- И он не мой Наставник.
    Нэмури замолчал.
    Она потерла лоб и сказала:
- Извини. Я спать пойду. Что-то устала...
    Собрала ритуальные вещи под его внимательным, задумчивым взглядом и медленно побрела в дом.
    Лаки она по-своему любила, но видеть его сейчас почему-то не хотелось:
    'А если он уже в моей комнате?.. Выгнать его язык не повернется. Не смогу. К тому же он сразу насторожится и пойдет консультировать Нэмури... К кому?.. К Гессо? Он с ума сойдет от беспокойства и будет разговаривать меня еще полночи. К Пилигриму напроситься? То-то он удивится... А может, он еще не вернулся?'.
    Но, подобравшись к окну столовой, она заметила Пилигрима в окружении его ритуальных вещей: книги, запотевшего графинчика и опят.
    Илия вздохнула и отступила:
    'В тренажерном маты толстые... Странно получилось - дом большой, а поспать мне негде...'.
    В совершенном огорчении Илия едва не наступила Нэмури на ногу и больно стукнулась лбом об одну из его железок.
    Он вздохнул:
- Хватит обходить посты, пойдем спать.
    Она молча посмотрела на него, и тогда Нэмури забрал у нее ритуальные предметы, взял за руку и повел в дом. Они сразу прошли в его комнату. Ритуальные отправились в одну из стенных ниш.
    Илия села на кровать и загрустила:
- Я рубашку не взяла.
    Нэмури хмыкнул:
- Еще бы. Ты же не готовилась к переезду с самого утра.
    'К переезду?', - колыхнулось у самого горла.
- Что тебе мешает ее забрать сейчас? - спросил Нэмури, пытаясь вылезти из футболки. После двух неудач, ему это все-таки удалось.
    Илия посмотрела на его 'железки, ограничители и сдерживатели', как их назвал Лис, и сказала:
- Лаки.
- Нет его там, - сказал Нэмури. - Он вообще на пару часов заехал. На тебя полюбоваться, между прочим... И обратно на работу поскакал.
    'Что за демон?!', - пыталась переварить Илия.
    Нэмури хмыкнул:
- Дуй за рубашкой и мигом обратно. Выйду из душа и запру дверь... Надоела толпа в моей постели, -- пробормотал он и закрыл за собой дверь в ванную.
    Илия опомнилась, метнулась в свою комнату, а когда вернулась - Нэмури всё еще торчал под душем.
- Ну и ладно, - пробормотала она, устраиваясь на жесткой кровати. - Всё равно сюда придешь, никуда не денешься: ни в моей, ни в лакиной ты не поместишься, а до тренировочного тебе будет лень идти...
    Илия зевнула, сворачиваясь клубочком, и вскоре заснула.

    Илия видела странные сны. Они мешались и складывались в единую картину, как цветные чешуйки калейдоскопа, как ее собственные ритуальные панно с листьями и цветами.
    Море встревожено бурлило рядом с тлеющими углями костра:
- Откуда ты узнал ее имя? Я тебе не говорил. Про старшего я тоже молчал.
    Костер насмешливо вспыхнул кармином:
- Ты приглядываешь за мной, а я - за тобой. Всё по-честному... Она уже нашла свои ритуалы?
    Пламя колыхнулось, открывая крошечную серую тучку.
    'Это я', - хотела сказать Илия, но голос не послушался.
    Море успокаивалось, но до привычного ритма ему было далеко:
- Да.
- Хорошо, - прогудел огонь, и тучка качнулась, вновь скрываясь в его пламени. - Она не станет коллекционером. Пока не выйдет за границы. А дальнейшее уже никто тебе не предскажет, сам понимаешь.
    И вдруг костер затрещал хохотом, разбрасывая искры:
- Страшно тебе, Наставник? Смотреть на нее и видеть взрослую женщину в теле мелкой? Ее боишься и себя боишься, сбрасываешь на золотого, чтобы он решил за вас обоих.
    Море почернело:
- У тебя слишком много данных для того, кто не свободен в перемещении.
    Костер полыхнул жаром:
- Ты спрятался в своем шкафу. Ты струсил. Я не для того тратил на тебя время, чтобы видеть, как ты разваливаешь себя на части. Ты потерял равновесие и скоро увидишь, как изгибается твой мир. Реши этот вопрос. Отдай ее золотому и смотри на ученицу или возьми сам и заботься о душе.
    Огонь притих, задумчиво обгладывая рыжим черные ветви:
- Что, хочешь весь путь пройти, не причиняя боли не объектам? Не выйдет.
    И снова вспыхнул жаром:
- Решай. Или это решу я.
    Тучка заворочалась в огне, поблескивая жемчужно-серым, и огонь унялся, обнажив черный остов костра.
- Золотой с ней не справится, - прошипело пламя задумчиво шуршащему морю. - А она его отпустит, сам видел. Сердце, избавленное от сомнений...
    Языки пламени осторожно касались серой тучки.
    И вдруг осыпали яркими искрами:
- Если золотой станет нарушать твое равновесие, я к нему приду. Снова. Подумай.
    Море плеснуло волнами, возвращаясь к покою:
- Пусть сама решает. Твои слова. А золотого не трожь, не стоит.
- Хорошо, - огонь снова вернулся к тучке, продолжая беседовать с морем. - Но как бы наша девочка не решила, забудь Кларисс. Найди новую Связь. Не бери пример ни с меня, ни со старшего своего... И еще: Квадрат больше не нужен. Формируйте Пантакль.
    Спокойные волны моря покрылись мелкой рябью:
- Поздние дни?
- Да, - костер засветился траурным багрянцем. - Время пришло. Сколько осталось - не знаю. Не говорят. Скажи ядовитому, пусть будет готов.
- Слушаюсь, - прошелестело море, вбирая в себя жемчужно-серый цвет тучки.

    Изображение расплылось, как в мутной линзе, и Илия вновь услышала море. Но на сей раз оно рокотало, заглушая шелест песчаных барханов:
- Когда Наставник приказал тебе следить за мной?
    Пустыня смущенно утопила в песке шуструю ящерицу:
- Еще до того, как ушел.
- Вот как, - пробормотало море. - Вот, значит, как... Не виню.
    Неожиданно море вновь вернулось к прежнему спокойному течению волн:
- Ему бы никто не отказал. Но я не понимаю пару эпизодов твоей жизни. Поясни, зачем ты слил ее и меня золотому?
    Пустыня переместила барханы и поймала в зыбучий капкан ту же самую ящерицу:
- Только ядовитому не говори, он со смеху умрет... Я попался на его фокус.
    Море растерянно плеснуло:
- Хочешь сказать, проболтался? Ты?
    Ящерица выбралась и ускользнула от новой ловушки.
    Песок смущенно зашелестел:
- Я. Прости.
    Море вздохнуло, прокатив широкий пенистый гребень волны по всей поверхности:
- Ничего. Он меня тоже иногда ловит... Скажи, как кроткий мог узнать о твоих родителях, когда даже мы, твои близкие, ничего не знали?
    Пустыня замерла, какое-то время не слышалось даже вечного шороха, и следом в воздух взметнулись песчаные змеи смерчей. Начиналась буря.
- Я сам бы хотел это выяснить, - зашипела пустыня.
- Она сделала глубокое небо, но он не рассказал. Не смог.
- Да? - смерчи хлестнули по песку воздушными петлями и развернулись тревожным воем ветра. - Тогда тот, кто влил в кроткого эти данные, должен быть очень умелым. Достаточно, чтобы заставить человека молчать, даже когда он считает небесные слои... Кто еще знает... про меня?
- Она, я, ядовитый. Золотой и не узнает, если ты сам опять не вляпаешься... Вот еще почему ты так привязался к ней, - пробормотало море. - Вот почему ты не стал снимать ее блок. Потому что ты помнишь, что с ними сделали.
    В пустыне тоскливо завыл ветер, исчерчивая барханы глубокими бороздами.
- Уходи, - прошелестел песок. - Сейчас.
    И море медленно отступило.

    Зелень покрылась нездоровой желтизной, ветер обрывал листья и ломал ветви.
- Не шутишь? - дохнул лес, выкачивая из земли соки. - Значит, и в самом деле пора... Будет безумному Пантакль.
- Как скоро сможешь? - пророкотало черное море.
- Как только она F-уровень официально возьмет, - зашелестела потемневшая палая листва. - Только учти. Условия Совет уже начал менять, и нормальных там больше не появится. Поспеши, пока они возрастные ограничения не ввели.
- Мы постараемся, - беспокойно плеснуло море.