Аннотация: Девятнадцатая глава до конца. Прошу комментировать в общем файле.
Глава 19. Последний день лета
Если бы Нику спросили, как она провела это лето, она бы ответила коротко и емко: "Бездарно". Лето всегда было квинтэссенцией событий и впечатлений, но в этом году на передний план, затмевая все остальное, выступало ожидание. Ожидание встреч, вдохновения, музыки... Жизни...
Дни тянулись изрядно пожеванной жвачкой - дряблой и безвкусной. А Ника неосознанно все происходящее сравнивала с прошлым годом. Тогда они с мальчишками никакого перерыва на лето не делали, репетировали в штатном режиме. В конце июля играли в "Точке кипения", в августе - на день физкультурника - удалось поучаствовать в довольно масштабном OpenAir'е. Этим летом ничего подобного не было - последняя репетиция в начале июля, потом поездка на базу и гуд бай до конца августа. Основным фактором для такого творческого отпуска стал ремонт во Дворце пионеров. Репетировать стало банально негде, а дел и забот у всех членов группы планировалось выше крыши... И кто-то, кажется, Сашка, высказал рацпердложение - взять тайм-аут. И Ника это предложение поддержала. Тогда ей виделось это совершенно иначе - разумным и оправданным решением, желанной или даже необходимой передышкой, но на деле все оказалось совсем не так радужно.
Без привычных репетиций девушка очень скоро заскучала. Сидеть в четырех стенах было невыразимо тошно, а проводить время, по сути, не с кем - все заняты делом, и только она как неприкаянная. К августу Ника уже жалела, что не нашла себе на лето какую-нибудь подработку, но этим следовало озаботиться сразу после сессии. От безысходности девушка даже согласилась поехать с мамой и тетей загород в санаторий - они уже несколько лет подряд проводили там пару недель отпуска, и периодически зазывали с собой Нику, но та постоянно отказывалась. Лучше бы отказалась и этим летом, потому что в санатории было еще хуже, чем дома. Из развлечений только плеер да читалка, контингент сорок плюс и оставленная дома гитара...
Так что за полтора месяца, считай, только пара ярких воспоминаний - День рождения да воскресенье, когда собрались этот день рождения отметить. И то, если честно, никакой феерии не случилось, хотя сразу после памятной переписки казалось - только так и будет. Слишком уж она ждала приезда Максима, слишком много скрытого смысла находила в обычных sms-ках.
Вообще, эти несколько дней между фактическим и отмечаемым днем рождения Ника, кажется, была похожа на шарик с гелием - ее так распирало от плохо контролируемых эмоций, что чудилось, еще чуть-чуть и она воспарит под потолок. Но, не смотря на туго повязанную нить, гелий из шаров со временем все равно просачивается, утекает. Никин "шарик" становился меньше и меньше, пока не обвис унылой тряпочкой. Нет, он не лопнул, остался целым, и его даже получилось еще раз надуть, не гелием, а так, по старинке. И он, вроде как, снова стал тугим, круглым, радостным... Но под потолком уже не летал.
В общем, когда Павлов, сдержав обещание, позвонил в пятницу, обошлось без сердечных трепетаний и прочих неконтролируемых реакций. Скорее всего, именно из-за "некондиционного шарика", но может быть просто от того, что спросонья отчаянно тупила.
Максим позвонил около девяти утра, и Ника, до полтретьего утра читавшая книжку, еле продрала глаза, но на его "я тебя не разбудил?" зачем-то сказала, что нет. Павлов выспросил пароли-явки, в смысле, время и место предполагаемого праздника, заверил, что непременно будет, и попрощался. Вот так, просто и без поводов для новых романтических фантазий. Впрочем, Ника в состоянии "поднять - подняли, а разбудить - не разбудили" все равно была на них не способна. И, наверное, к лучшему - выбери басист более позднее время для звонка, не известно еще, как прошел бы разговор. А так все строго и по существу - меньше поводов изводить себя дурацкими мыслями о подвижках в обретении личной жизни в лице Макса Павлова.
В общем, к отсутствию деньрожденческой эйфории девушка успела морально подготовиться, хоть и нацепила практически разъединственное во всем гардеробе платье, вопреки здравому смыслу, мечтая поразить Павловское воображение. Павлов поражаться не спешил, хотя был мил и предупредителен, как впрочем, и остальные ее мальчишки. Да и вообще, грех жаловаться - хороший день, хорошие друзья, хороший повод собраться вместе, вкусно поесть, поболтать, посмотреть старые и не очень фотки... Все в порядке. Так и должно быть. И факт, что Максим ради нее встал в несусветную рань и почти четыре часа трясся в электричке, грел душу. И в подарок от всей честной компании она получила букет, новый тюнер и два комплекта струн (для электрогитары и для акустики) - не каких-нибудь, а Elixir... И Максим-таки выдал страшную тайну баяна, точнее его мальчишки сдали с потрохами: "Прикинь, Макс оказывается в музыкалке баянил, тьфу, на баяне играть учился! Ему там по старой памяти баян и субсидировали. Одолжили, то есть...". И то, что Павлов с любопытством разглядывал фотографии - не только касающиеся группы, но вообще все, что попались - почему нет, пусть он тоже узнает ее чуть лучше... Чем не замечательный день рождения? Еще бы с неловкостью удалось справиться окончательно и бесповоротно, но не срослось. Не получилось до конца, хоть девушка и старалась.
Кратко и по существу свои ощущения Ника для себя определить так и не смогла ни во время, ни после празднования - все лезли в голову какие-то "поэтические" сравнения вроде того, про шарики. Было еще одно, тоже в меру "поэтическое". Словно бы ее старую, привычную, пусть и не лучшую гитару забрали, подарив вместо нее другую, удивительную, необыкновенную... Только эта другая оказалась русской семистрункой, на которой Ника совершенно не умела играть.
Нет, она, конечно, попыталась. Естественно, безуспешно. И то, что пальцы временами задевали за "лишнюю" седьмую струну, отзывавшуюся низким, тревожно-певучим звуком, было не самым главным. Весь строй был другим, отличающимся от привычного. Можно было бы изгаляться, перестраивать гитару так, чтобы она звучала как ее прежняя, ну или, по крайней мере, максимально похоже. Не замечать, не трогать, снять совсем "лишнюю" струну, но зачем, зачем? Чтобы получилось как с тем самопальным звукоснимателем на двенадцатиструнке какого-то товарища, пытавшегося пройти отбор на "ЯЗ" этой зимой - форменное издевательство над инструментом...
Не было инструмента. И "лишней" струны тоже не было. Была Никина жизнь, и Павлов, перевернувший привычные будни с ног на голову. И раз уж вернуть все на круги своя все равно не получится, надо учиться "играть" заново. И это было не просто. Снова и снова предстояло ходить по краю, только теперь этот край стал еще тоньше.
Ника периодически долго и нудно вела сама с собой воспитательные беседы о том, что прятать голову в песок глупо, часто вспоминала Настю, пыталась также эффективно вправить мозги самостоятельно, но по факту только расстраивалась. Кто сказал, что плыть по течению - легко? В абсурдности этого заявления она убедилась еще на базе и чем дальше, тем больше укреплялась в сделанных выводах. Ее постоянно мотало меж двух берегов - либо она запрещала себе думать о Максиме, либо начинала думать как-то уж слишком активно и додумывалась до совершенно неправдоподобной чепухи.
Очень давно, еще до своего отъезда в Питер, Настя говорила ей, что у любой девушки есть какое-то совершенно особенное женское чутье, которым почти безошибочно можно определить, нравится ли она парню или нет. Ника тогда пожимала плечами - ее личное чутье все спало как медведь в берлоге, впрочем, она не слишком по этому поводу расстраивалась. А потом в ее жизни случился Прохор, и Ника, наконец, почувствовала - она нравится. Только ликование долго не продлилось. Более того, девушка твердо уверилась, что в людях - в парнях особенно - ничего не понимает, никакого женского чутья у нее нет, а сама она своего рода несчастный аллергик, у которого от высоких чувств как от пыльцы слезятся глаза и закладывает нос до полной потери нюха. Вот так, не имея особого женского чутья, позволять себе думать о Максиме оказалось... страшно - можно нафантазировать много лишнего и потом страдать и расстраиваться от того, что ничего из придуманного правдой не является.
В поведении Павлова припоминалась куча самых разных деталей, которые могли означать все что угодно, вплоть до давней неземной любви, а могли не означать ровным счетом ничего кроме вежливого интереса и дружеского участия, да что там - могли и этого не означать... И кто после этого осмелится сказать, что край не стал тоньше? И как глупо выуживать из памяти самые разные эпизоды, прокручивать их в голове, искать скрытый смысл... Находить и тут же забраковывать найденное, разбивать в пух и прах воздвигнутые теории... Чтобы начать все заново.
Часто вспоминалось то, как Максим успокаивал ее в пустом кабинете после безобразных нападок Чернова, как грел ее руки на майском фесте, как она наблюдала за ним, пока он чинил проводку в репзале Дворца пионеров... То как Максим поцеловал ее на террасе главного корпуса базы отдыха вспоминать было трудно. Сразу хотелось побиться головой о стену. Куда приятнее оказалось вспоминать репетицию на двоих: легкую улыбку на губах, длинные сильные пальцы, касающиеся струн, волосы, падавшие на глаза - серо-зеленые, красивые сами по себе, без всякой игры света, обманывавшей, делавшей их то голубыми, то изумрудными... Низкий красивый голос, музыка вокруг, внутри, везде...
О музыке думать было просто, и когда Ника это сообразила, дело пошло на лад. Потому что это останется с ней, даже если ее лимит вероятностей в отношениях с Максимом исчерпан тем полуночным поцелуем на террасе базы отдыха и больше никаких амурных приключений не предвидится, не смотря на зароки, внутренние установки и красочные сравнениями с гитарами, краями и воздушными шарами.
Ничего, если окажется, что решение плыть по течению запоздало; если (а такое, в свете ее последней теории, все-таки весьма вероятно) плыть уже по сути и не куда. Она ведь приложила массу усилий, чтобы пропустить ту самую излучину реки, отчаянно выгребая против течения, потому что испугалась того, что может быть за поворотом: может водоворот, может пороги, а может и вовсе открытое море... Выгребла. И оказалась в заболоченной старице - какое уж тут течение. Вот и барахтается теперь по мере сил и возможностей. Пусть. Даже если из "старицы" выбраться не удастся, музыка все равно останется с ней, как и возможность повторить ту самую репетицию. Ведь он сам предложил ей сыграть вдвоем снова. А значит, будут яркие аккорды и красивые переборы, сильные пальцы на струнах, гармония, умиротворение, взаимопонимание. Будет музыка. Будет о чем вспомнить. И о чем помечтать.
Теперь все посещавшие ее мысли о Максиме Ника старательно переводила в это околорепетиционное русло - представляла атмосферу, продумывала мелодии, гадала, как ту или иную музыкальную фразу сыграл бы Павлов, импровизировала и за себя, и за басиста. Ей снились новые темы, и там во снах, явно звучали партии для гитары и баса... Что-то девушке даже удавалось воспроизвести и записать, иногда - на чем придется - на газете, салфетке, чеке из магазина... И время от времени Ника ловила себя на мысли - скорей бы осень. Какие уж тут яркие события, раз вон до чего дошло.
Впрочем, был еще один момент, на фоне всех остальных летних дней заслуживающий особого внимания.
В понедельник, как раз после "народных гуляний", девушке принесли извещение о пришедшей посылке. Уже довольно давно для Ники почта была исключительно электронной, и когда в день рождения Настя спросила ее, не получала ли она что-нибудь, ответила, что до компьютера еще не добиралась. Подруга тогда неопределенно хмыкнула, и девушка только теперь поняла, почему.
В почтовом отделении Ника забрала плотный серый пакет, объемный, но довольно легкий. Распотрошить посылку хотелось "не отходя от кассы", но девушка волевым усилием прикрутила любопытство и дотерпела до дома. В пакете оказался диск, открытка и нечто из черной ткани, дополнительно упакованное в хрустящий целлофан. Диск Ника пока отложила. На открытке значилось "Носи и не стаптывай. С днем Рождения!" со смайликом вместо подписи. А нечто при ближайшем рассмотрении оказалось двумя хлопковыми футболками. Да какими!
Первая была сложена немного странно - спиной кверху, так что сразу в глаза бросалась белая надпись. Простой шрифт, но с каким-то странным эффектом - буквы не то не до конца пропечатаны, не то чуть стерты по краям - "Выход - ноль!". Слова жирно подчеркнуты, линия посредине, как раз под тире, сдобрена крупной точкой, от которой вниз указывает широкая стрелка-треугольник, и нолик рядом - так в иностранной литературе обозначается заземление электрических цепей, нулевой выход. Ника улыбнулась - распространенная трактовка названия их группы, хотя и исторически неверная. Когда выбирали имя для коллектива, девушка брякнула этот самый "выход" под впечатлением от "Лорда с планеты Земля" Лукьяненко, и неожиданно именно ее вариант поддержали большинством голосов. Так что, по канону, "Выход - ноль!" можно было расшифровать как "ничего никому не скажу". Но это все мелочь, эмблема на футболке все равно выглядела здорово - это куда важнее.
Ника развернула одежку и ахнула, рассматривая принт. По занесенному снегом полю, настороженно оглядываясь назад, шла девушка. На теплый плащ тревожного пурпурного цвета понизу уже налип снег, ветер норовил сорвать капюшон, и она придерживала его обеими руками. За мехом опушки почти невидно было лица, но все равно девушка чем-то неуловимо напоминала Нику. А на заднем плане вырастал лес - словно со страниц страшных сказок - массивные ели со снежными шапками на лапах, вперемешку с древними голыми стволами, ощетинившими корявые сучья. И там, в этих дебрях, недобро светились желтые хищные огоньки - волчьи глаза... Поверх древесных стволов все тем же тревожным пурпуром, размашисто и небрежно было начертано "Стая".
Рисунок на второй футболке был совсем другим - и по стилю, и по настроению, и по технике исполнения. Из общего - только эмблема группы на спине. На груди же разместились монохромные и очень реалистичные портреты. В центре Артем, Ника слева, справа Максим, чуть выше вторым рядом Славка и Сашка.
Ника долго рассматривала лица. И Темино - четко очерченные скулы, сжатые губы, прищуренные глаза смотрят в упор. И Сашкино - спокойная, даже мягкая улыбка, взгляд вдаль, и в то же время, уверенность и внутренний стержень. И Славкино - насмешливо-снисходительная моська, всезнайский и несколько покровительственный вид - немножко чудно и странно, потому что глаза опущены и, кажется, что смотрит он на тех, кто ниже: на Артема или Нику. Собственное Никино лицо - неожиданно красивое и тонкое, и, в отличие от остальных, не слишком похожее на оригинал, в смысле на то, что девушка каждый день видит в зеркале. И, конечно, лицо Максима. Вот от-то как раз и вышел очень похоже, да еще с той трудно уловимой чертовщинкой в глазах, полностью его преображающей...
На диске оказались исходники картинок - оригиналы, несколько вариантов ретуши, эмблема в высоком разрешении. Можно тиражировать. Вот так Настя! А Нике в этом году повезло с оригинальными подарками. Вот только достойного повода надеть обновки за все лето так и не представилось.
Максим приехал двадцать восьмого вечером, о чем Нике радостно сообщил Славка. Вообще-то, его ждали раньше, но, после смены проводки, таки пришлось делать ремонт, и малой кровью обойтись не удалось, процесс затянулся. Никого нанимать для этого дела Павловы не стали, а своими силами закончить за месяц не получилось. Так что если бы Максиму не надо было в понедельник идти в универ, может, он бы и еще позже приехал. Ника на вести с полей только кивала, проявляя умеренное любопытство, и ждала тридцать первое августа - общий сбор коллектива, потому что ужасно соскучилась, но не вызывающего подозрения повода для более ранней встречи найти не могла. Все-таки одно дело невзначай поинтересоваться у Фокса, приехал ли басист, и совсем другое - найти предлог и подбить драммера (или других мальчишек) на внеплановый поход в гости. На то, чтобы заявиться одной, да даже на то, чтобы просто позвонить, банально не хватало духу.
Сам Павлов позвонить, естественно не догадался. Ну и ладно. Подумаешь, помаялась еще двое суток до часа икс. Впрочем, никакой это был не "икс" и даже не "игрек" - просто общий сбор коллектива, даже не для репетиции, ибо по-прежнему репетировать негде, а просто пообщаться, поделиться впечатлениями, планами...
Встречаться предполагалось вечером, и Ника, наконец, решила выгулять одну из новых футболок, тем более что Славка сообщил о предложении отдохнуть, так сказать, активно - покататься на велосипедах-роликах по Олимпийской аллее. Затею все поддержали - погода хорошая, надо пользоваться пока холода не завернули.
Девушка собралась очень рано, и долго слонялась по квартире, уговаривая себя подождать, чтобы не припереться первой и не торчать в условленном месте, дожидаясь остальных. В итоге у троллейбусного депо попала в пробку и едва не опоздала. Выскочила из маршрутки, быстрым шагом направилась в сторону аллеи, и не сразу услышала, что ее кто-то окликает. Во-первых, не прислушивалась, а во-вторых - мало ли какую Олю зовут. Так что обернулась она, когда Артему оставался до нее один широкий шаг.
- По сторонам-то смотри иногда. И уши не затыкай! - рыкнул Чернов, поравнявшись с девушкой.
- Я не затыкаю... - слегка растерянно пробормотала Ника, прикидывая про себя, с чего Тёма такой нервный.
- Ну мой тогда лучше!
Ника посмотрела как он в "праведном" гневе пыхтит и раздувает ноздри, раздосадовано подумала, что Чернова кто-то уже успел достать до самых печенок, и миролюбиво спросила:
- Ты чего кипишь?
Артем поморщился, собрался что-то сказать, даже рот открыл, но передумал, махнул рукой. Ника не торопила - скорее всего, Чернов ничего ей не расскажет, но и рычать перестанет почем зря. Но Тёма удивил - тряхнул блондинистой башкой и нехотя протянул:
- А-а, Игорь, блин, баран! Представляешь, он этими своими телефонами торговать устроился не в июле, а в мае, благополучно забив на сессию. Я сегодня поехал к ним в бухгалтерию обучение оплачивать, и узнал шикарную новость - моего дорогого братца отчислили.
- Как отчислили? - Ника даже приостановилась. В ее картине мира отчисление с платного места было чем-то экстраординарным - это что такое надо было отчебучить-то... Хотя, может если на факультете восемьдесят процентов студентов - платники, за них не так держатся?
- А вот так. - Тёма снова поморщился, подцепил девушку под локоток и потянул в сторону Олимпийской аллеи. - Не стой столбом.
Ника послушно двинулась вперед, не слишком рассчитывая на подробности, но Чернов удивил повторно:
- Если бы он подсуетился во время, ему сессию могли бы продлить до пятнадцатого сентября, а так - все, поезд ушел.
- А восстановиться?
- А нифига, - невесело усмехнулся Артем. - Как мне объяснили, на первом курсе не восстанавливают, переводного приказа на него, естественно, нет, и не будет. Так что, захочет учиться - придется поступать на общих основаниях и опять целиком платить за первый курс.
- Да уж...
Ника прикинула сумму и покачала головой. А потом до нее дошло:
- Слушай, но получается, что у него тогда этот год вылетает - группы уже набрали... Или, если платно, то может еще можно?.. Ты спрашивал?
- Ага, только он, один фиг, учиться там не хочет. Вообще нигде не хочет. Говорит, работать будет. Баран. Ну и хрен с ним, пусть до пенсии телефоны втюхивает или пиццу развозит. Мать только жалко. Расстроилась очень...
Они помолчали. Нике хотелось придумать какой-нибудь простой и действенный способ помочь Артему вправить Игорю мозги и уговорить поступить хотя бы на заочку, но в голову ничего не приходило. Разве только посоветоваться с Максимом - как-никак он со своей преподавательской колокольни наверняка лучше осведомлен о вопросах зачисления-отчисления и методах работы приемной комиссии. Хотя до этого Чернов мог додуматься и сам, ведь ему в свое время идею с индивидуальным планом именно Павлов подбросил. А у Ники получается "семь бед, один ответ - посоветуйся с басистом". Или все-таки сказать, чтобы посоветовался?.. Пока Ника размышляла, Артем несколько посветлел лицом, встряхнулся и уже совсем другим тоном, не морщась и не скрипя зубами, сказал:
- Ладно, не грузись. Все нормально будет... - и улыбнулся.
Ника улыбнулась в ответ. Кажется, Чернову она все-таки помогла, и совсем не тем, что с ходу кинулась придумывать достойное решение его проблем. Артем вовсе не собирался перекидывать на друзей свои семейные неурядицы ни целиком, ни частями, но готовность помочь оценил. Во всяком случае, так представлялось Нике. Хотя для чего еще нужны друзья?.. Чтобы вовремя напомнить, что ты не один? Ну да, почему, нет...
Занятая псевдофилософскими размышлениями о дружбе, Ника почти не заметила дороги до Олимпийской аллеи, среагировала только на замечание Артема: "Вон Славка с Максом, видишь?". Девушка пока не видела. Низкое солнце не по вечернему ярко било в глаза, слепило. Чернову проще - он в темных очках, Ника же сей аксессуар не любила и носила исключительно редко, а уж о том, что он может пригодиться ей вечером последнего летнего дня, и вовсе не подумала. Тянуло пристроить руку ко лбу козырьком, но девушка сдержалась, в конце концов, до места встречи осталось всего ничего.
- О-о, мы с Тамарой ходим парой! - вместо приветствия гаркнул Лисицын.
- Хорошо хоть не "вот они где, сволочи", - проворчал Чернов и отцепился от Никиного локтя, чтобы пожать парням руки. - Здорово.
Девушка фыркнула - это "ласковое" "приветствие" выдал как-то Братишкин отец, помогавший тащить комбик для одного из выездных выступлений. Ему же принадлежал перл: "Ну ты прям маньяк" в адрес Тёмы всего лишь нацепившего кожаные штаны. Веселый дяденька, в общем. Теперь вспоминается в дело и не в дело. Ну и ладно, за воспоминаниями удалось не так откровенно пялиться на Павлова. И поздороваться вполне нейтрально, не показывая всем и вся, как же она соскучилась.
- Привет, - сказал Максим в ответ на ее приветствие и улыбнулся. - Классная футболка...
Ника тоже улыбнулась, а еще мысленно похвалила себя за верно принятое решение - "наряд" Павлов заметил и оценил в отличие от ее "разъединственного" платья.
- Это ее подруга-художница облагодетельствовала, - просветил басиста Чернов тоном старого брюзги.
- Не завидуй, - припечатал Фокс, и добавил в ответ на косой Артемов взгляд, - А что, все же видят, что ты себе такую же хочешь!
- Зря не наговаривай, - серьезно возразил Максим, опередив Чернова, только смешинки в глазах портили картину поддержки и сочувствия. - В такую же он не влезет - в плечах узковата будет.
- Да ла-адно, - протянул Славка, обходя Тёму по кругу и оглядывая как лошадь на базаре, - подумаешь, будет в облипочку... Зато кубики видно...
Чернов уже набрал воздуха, чтобы ответить, но вдруг передумал. Выдохнул-хмыкнул и беззлобно махнул рукой:
- Да ну вас!
Ника подивилась его спокойной реакции - еще пять минут назад, как пить дать, сказал бы что-нибудь нелицеприятное, а сейчас ничего, не раздражается.
Артем снова хмыкнул и буркнул больше для порядка:
- Кубики, блин! Шарики...
Славка хрюкнул в кулак. Чернов посмотрел на него удивленно и снисходительно, с долей превосходства покачал головой:
- Шарик, поздравляю, ты балбес.
- Нифига! - бодро открестился Фокс. - То есть это, фиг вам...
К моменту, когда, наконец, объявился Медведев (пешком и совсем не с той стороны, с которой его ждали), вся компания, стараниями Лисицына не остановившегося на цитатах из "Простоквашино", смеялась от души. Даже Тёма, все еще пытающийся держать гордый и независимый вид.
- Всем привет.
Народ вразнобой поздоровался. А Фокс, как всегда, вылез с инициативой:
- Здорово. А ты чего пешком?
- Я не пешком, я на маршрутке. - Поморщился Сашка.
- Это само собой, - отмахнулся драммер, и конкретизировал вопрос. - Ты же вроде хотел на своем велике приехать, нет?
- Хотел, - неопределенно качнул головой Меведев. - Только вчера гвоздь поймал передним колесом, а посмотреть, что там как, так руки и не дошли.
- А... Ясно. А Динку куда дел? - продолжал допытываться Славка. Остальные деликатно отмалчивались.
- Она на линейку не идет, так что приедет только завтра вечером. Еще вопросы есть?
- Нет, - заявил Фокс, ничуть не смутившись. - Значит, никого больше не ждем. Куда двинем?
На этот счет мнений было два: посидеть в кафешке, пообщаться, а потом покататься на чем-нибудь по аллее, или же наоборот - сначала покататься, а потом посидеть. С одной стороны, пока катаешься, не очень-то поговоришь, во всяком случае, так, чтобы все могли принять участие в разговоре, с другой - наесться-напиться и потом кататься с полным пузом тоже не очень хорошо. В итоге все же решили сделать пару-тройку кружков, а потом уже выбрать местечко, где можно спокойно посидеть - можно даже не здесь, а где-нибудь в центре.
Олимпийская аллея находилась недалеко от Дворца пионеров, практически в лесополосе, клином врезающейся в городскую черту. Чуть больше трех километров прямой асфальтированной дороги - сама аллея, и еще два кольца - одно маленькое, меньше километра протяженностью, второе большое - до конца аллеи и влево, а потом назад, параллельно "главной дороге".
В начале аллеи развернулись предприниматели - пара летних кафешек с холодными напитками и горячим кофе, лотки с какой-то мелочевкой, ориентированной больше на детей - сувениры, шарики, воздушные змеи и вертушки, и - источник главной прибыли - прокат всего, чего только можно: велосипедов, роликов, скейтов, лыжероллеров. К ним то и устремилась вся компания.
Правда, на счет транспорта мнения разделились. Сашка с Артемом настаивали на велосипедах, Славка агитировал за ролики. Ника с Максимом колебались. В итоге Сашка заявил: "Вы как хотите, а мы как знаем", и они с Черновым двинули к велосипедам.
Фокс же продолжал разоряться, восхваляя роликовые коньки, и, кажется, именно глядя на него двое мальчишек лет одиннадцати передумали брать скейты. В своей прочувствованной речи Лисицын обращался преимущественно к Нике, наверное, счел ее более внушаемой.
- Ольчик, ну давай, составь мне компанию, заключил он свою рекламную акцию.
Ника соглашаться не торопилась. Не то, чтобы она была ярой сторонницей велосипедов, но было одно "но", про которое Славка то ли не знал, то ли благополучно забыл:
- Я не умею кататься на роликах.
- Вот и научишься! - ничуть не смутился Фокс.
Девушка его энтузиазма не разделяла.
- Может все-таки не стоит?.. - фраза прозвучала как-то совсем неубедительно, и Славка воодушевился, предвидя скорую капитуляцию:
- Стоит. Вот увидишь, это легко! Макс, а ты на чем будешь кататься?
Павлов оглядел лоточников и пожал плечами:
- Пожалуй, тоже на роликах. Я, правда, только на коньках умею... Умел во всяком случае когда-то, но принцип вроде тот же.
Лисицын просиял:
- Оль, ну так что, ты с нами или ты против нас?
- Почему сразу "против" то? - вздохнула Ника, внезапно устав от попыток объяснить свою неуверенность непрошибаемому барабанщику, а еще осознав, что эти самые попытки со стороны, скорее всего, выглядят так, будто она просто ломается.
Славка, кажется, только этого и ждал. Сцапал Нику за руку и поволок к стойке выдачи, приговаривая на ходу:
- Ну и отлично, что не против! - остановился, лучезарно улыбнулся тетке на выдаче и велел: - Подберите девушки ролики, она не против!
Тетка посмотрела на них как на придурков, но ничего не сказала. Впрочем, даже если бы и сказала, вряд ли бы смогла Лисицына этим смутить, а Нике и красноречивого взгляда хватило.
- Ольчик, какой у тебя размер? - продолжал разливаться несмущенный Фокс.
- Тридцать шестой, - буркнула Ника, мечтая провалиться на месте. Вот Славка, вот удружил со своей вечной манерой давать гастроли. Да и ладно, леший с ним.
Пока оформляли залог и переобувались, девушка решила для себя, что нечего распаляться из-за неисправимой Славкиной бесцеремонности, и немного успокоилась. В том числе и на счет предстоящих покатушек. Может все действительно не так страшно? Пусть первый и единственный опыт передвижения подобным образом был давно и закончился неудачно, но вдруг сейчас все будет иначе? И потом, Максим тоже выбрал ролики...
Впрочем, Павлов быстро отошел на второй план, потому как переобувшейся Нике пришлось сосредоточиться на том, чтобы встать с лавки и выбраться хотя бы к началу аллеи, а басист во внезапно сузившемся поле зрения уже не умещался. Подняться ей помог Славка, он же отбуксировал к заборчику, вдоль которого был пущен удобный поручень.
Ника понаблюдала, как девчонка лет десяти, делает вдоль него первые шаги, потом отпускает руки и продолжает движение дальше - немного неуклюже, но уже без поддержки. Понаблюдала, и решила, что тоже так сможет. Но поручень оказался неожиданно коротким, а отлепиться от него девушка оказалась не готова. И поэтому, на глазах у изумленной публики, развернулась и поковыляла вдоль него в обратном направлении.
Славик, не ожидавший от нее такого маневра, озадаченно поскреб макушку, но ничего не сказал. Нике же снова захотелось провалиться сквозь землю. Она про себя нещадно ругала свою глупость и внушаемость, и очень жалела, что не взяла в прокате велосипед. Возможно, девушка даже признала бы попытку неудавшейся в самом начале и сдала ролики "не отходя от кассы", но для того, чтобы это сделать, надо было доехать до конца (точнее начала) заборчика, отпустить руки и каким-то образом преодолеть пять метров до ближайшей скамейки. И что-то ей подсказывало - в этот раз Фокс буксировать ее не будет. А раз так, стоило попробовать отбросить пораженческие настроения и попытаться не ударить в грязь лицом. Во всех смыслах.
Ника снова развернулась. Шагать на роликах она больше не пыталась, но как скользить и не падать, еще не поняла. Поэтому до Славки она "ехала" боясь оторвать ноги от асфальта, просто перебирая руками вдоль поручня и подтягивая себя в нужном направлении. Этот процесс потребовал предельной концентрации, и на Славку она взглянула, только вновь оказавшись у края перил. Барабанщик взирал на нее озадаченно и похоже никак не мог решить - то ли посмеяться над ее "акробатическими этюдами", то ли начинать страдать от осознания масштабов предстоящего педагогического подвига.
- Да, мать, я думал, ты преувеличиваешь... - протянул он, наконец.
- Нет, блин, преуменьшаю! - раздражённо брякнула Ника. На Славку она злилась, но не сильно, куда больше - на себя.
- Вот-вот... И я о том же. Так, ладно, - Фокс встряхнулся и решительно шагнул к застывшей у конца поручня девушке. - Я тебя держу, отцепляйся от забора. - Ника кивнула, но руки отпустить не смогла. - Отцепляйся, кому говорю! Макс, помоги мне ее от забора отодрать.
Ника, представила, как Славка вдвоем с Максом тянут ее за одну руку, а она судорожно хватается другой за ограждение с перильцами... и выдирает их с мясом... Ну уж нет, повеселила народ и хватит, да и перед Павловым стыдно. Девушка разжала пальцы и замерла в неловкой, неустойчивой позе.
- Ну во-от... Макс, отбой тревоги. Так, теперь давай потихоньку... - Лисицын за обе руки выкатил ее на середину аллеи, критически оглядел, покачал головой и принялся командовать. - Ноги согни, плечи вперед. Ольчик, плечи. Ага, уже лучше. Ну, поехали что ли.
И они поехали. Очень медленно. Под периодические замечания Славки "плечи", "ноги" и "не паникуй".
Максим сначала ехал рядом, потом чуть впереди, а потом и вовсе свернул на малый круг. Ника даже не расстроилась - чем меньше свидетелей ее позора, тем лучше.
Пару раз их обгоняли стройные длинноногие девы. На роликах они ехали без каких-то видимых усилий, быстро и легко. Развевались длинные волосы... Славка провожал глазами это великолепие и, не имея возможности ехать в том же темпе, возвращался к советам и наставлениям. Особого прогресса не наблюдалось, и в тоне раз от раза уменьшалось энтузиазма. Впрочем, минут через пятнадцать мытарств, драммер несколько приободрился - напоминать про "ноги-крылья, главное хвост" приходилось значительно реже, а возможностей просто покрутить головой, наблюдая за прекрасными и уверенными в себе ролершами, стало больше.
Оглянувшись в очередной раз, Лисицин выдал скороговоркой:
- Ладно, ты уже нормально едешь, так держать! - и, не успела девушка возгордиться, добавил. - Поеду, кружочек сделаю, а то чего-то я устал от этого черепашьего темпа.
- Слав! - только и смогла воскликнуть Ника, но Фокс уже отпустил руку, и укатил вперед, быстро набирая скорость.
- А-а, мамочки... - девушка в красках представила себя на асфальте, и даже прикинула, как бы упасть с наименьшими потерями, чтобы потом, оправившись от падения, снять эти пыточные приспособления и босиком потопать назад за обувью, но тут ее догнал Максим. Притормозил рядом, протянул раскрытую ладонь:
- Давай руку.
Ситуация к раздумьям не располагала. Ника уже чувствовала, что еще чуть-чуть, и она перестанет ехать по инерции, начнет заваливаться, так что, не мешкая, вцепилась в предложенную конечность. Наверное, можно было бы выдохнуть, но адреналин уже выплеснулся в кровь, сердце бешено колотилось - кажется, где-то в горле - руки похолодели... И, естественно, Павлов все это заметил.
- Не бойся, я тебя держу.
- Славка вон тоже держал... - пробормотала девушка, пытаясь справиться с паникой.
Дыхание потихоньку выравнивалось. И даже получилось немного, самую малость, расслабить руку. Вот будет номер, если у бедолаги Павлова синяки останутся. Ника нервно хихикнула, и попросила:
- Вы только не отпускайте, ладно?
Максим улыбнулся (раньше она решила бы - ободряюще, а сейчас боялась промахнуться с интерпретацией), и пообещал:
- Не отпущу.
Ника вдруг сильно смутилась и, вероятно, от этого зачастила:
- Я просто второй раз в жизни на роликах стою. В первый меня подруга так же сначала страховала, а потом тоже говорит: "Ты нормально едешь", и руку отпустила. Ну я сразу же и грохнулась. Копчиком ударилась. Больно.
Павлов своими историями из жизни делиться не стал - может, не испытывал таких проблем, может, просто не счел нужным. Сказал что-то вроде: "Понятно..." и поудобнее перехватил Никину ладонь. Девушка медленно выдохнула, постаралась вспомнить и применить все советы Лисицына и тихонько толкнулась ногой.
Паника отступала, а вот неловкость - нет. Как только схлынул страх неминуемого падения, Ника начала "отражать" окружающую действительность. Действительность в лице басиста крепко держала за руку, подстраивалась под ее темп и тактично помалкивала, не обсуждая Никину манеру езды. Девушка очень остро чувствовала прикосновения - прохладная сухая ладонь, чуть шероховатые подушечки пальцев, обхвативших ее кисть... А еще это обещание не отпускать - оно только для нее выглядело каким-то двусмысленным?
Ника почувствовала, что краснеет, и понадеялась, что Павлов не заметит ее помидорные уши. Ну или в крайнем случае спишет это на непривычные физические нагрузки или что-то в этом роде.
Надо было срочно отвлечься, и Ника выбрала испытанный способ - представить репетицию, выдать на гора какую-нибудь музыкальную импровизацию. Хоть какую-нибудь.
...Получилось. Девушка отвлеклась, вернее, увлеклась, даже спотыкаться почти перестала. Павлов помалкивал и потому не мешал. Возможно, от того, что воображаемый Макс на протяжении последних нескольких недель был свидетелем всех ее экспромтов, его наличие, так сказать, воплоти, не рушило, а поддерживало привычный алгоритм творческого процесса. До некоторого времени.
- Ты чего там мурлычешь?
Вопрос стал для Ники неожиданностью.
- Я?.. Да так...
Ничего умнее сказать не вышло. Да и что тут скажешь особенно умного? Дурацкая привычка "мурлыкать", как выразился басит, появилась у нее из-за санаторной скукоты и оставленной дома гитары: не имея возможности сыграть ту или иную музыкальную фразу, но остро нуждаясь в том, чтобы слышать, как она звучит, девушка стала едва слышно напевать придумываемые мелодии.
- Нет, ну все-таки?
Ника искоса взглянула на Павлова. Тот смотрел на нее заинтересовано. "Ладно, что уж там", - досадливо подумала она, а вслух сказала со всей невозмутимостью, на которую была способна:
- Да-а, придумалось тут кое-что, пытаюсь не забыть, а то ни блокнота, ни ручки с собой не взяла, табулатуры набросать некуда...
- Напоешь?
Ника покачала головой (вот к этому она не была готова точно):
- Да ладно, все равно я дома это уже не воспроизведу...
- Значит надо записать... - уверенно заявил Максим. - Поехали назад.
- Зачем?
Павлов усмехнулся и пояснил:
- Ролики сдадим, и письменные принадлежности купим, я тут видел... Давай разворачиваемся...
- А... как? - Ника чувствовала себя на редкость бестолковой, но повороты они с Лисицыным не разбирали.
Максим задумался всего на миг.
- Давай вот так... - и перехватил ее руку правой рукой, а левой приобнял за талию.
"Как в парном катании" - пронеслось у Ники в голове после первой, почти панической мысли "Он меня обнимает?", а Павлов меж тем развернулся вместе с ней по широкой дуге. И убрал руку с талии, явно намереваясь опять просто держать ее за кисть. И от этого девушка испытала такое жгучее разочарование, что споткнулась на ровном месте.
- Тихо, тихо... - Максим вдруг оказался прямо перед ней, придержал за плечи. - Держу, не падай только. Поедем? - Ника через силу улыбнулась и кивнула. Павлов еще пару секунд внимательно на нее смотрел, а потом неожиданно добавил. - И мурлыкать себе не переставай, а то и вправду забудешь.
"Мурлыкать" после Максовой просьбы не получалось - лучше бы вообще он на этом не акцентировался, а так ощущения как от пения на людях, только еще страшнее. Когда поешь чужое, боишься только сфальшивить, а когда на ходу придумываешь свое, напетое, помимо всего прочего, может показаться банальным, или скучным, или перегруженным... Каким угодно, но явно далеким от идеала. Именно поэтому Ника предпочитала показывать только относительно законченные, выверенные вещи, а сейчас забылась, и отмахнуться, отвертеться уже не выйдет - неудобно перед Павловым. А значит, все пришедшее в голову, Ника добросовестно запишет и даже покажет басисту, но вот "мурлыкать" на ходу...
- Ой, а это не Славка? - ухватилась она за первый подвернувшийся повод переключить внимание Максима.
Впереди действительно маячила, а точнее, быстро приближалась знакомая спина. Девушка не сразу сообразила, что Фокс едет задом наперед, попутно заигрывая с какой-то девицей. Ника сперва восхитилась умениям драммера перемещаться в пространстве на роликах, ибо сама весьма слабо представляла, что нужно сделать, чтобы ехать таким образом, а потом охнула и крепче схватила Максима за руку, потому что лихо рассекающий Фокс внезапно запнулся, и, взмахнув руками, хлобыстнулся об асфальт.
К тому моменту, когда они подъехали к месту падения, Славка уже поднялся, а девица укатила.
- Живой? - поинтересовался Павлов.
- Живой... - отмахнулся Фокс, осматривая себя на предмет оценки ущерба. Локти спасла защита, а вот на предплечье левой руки обнаружилась здоровенная ссадина. - Ой-ё! Ольчик, ты бы не смотрела, я тут ободрался маленько...
- Славик, - тем же тоном протянула Ника, испытывая странную смесь раздражения и сочувствия (хоть дурно не стало, и то хлеб). - Ты бы грязными руками производственные травмы не лапал, а то занесешь какую-нибудь дрянь. Промыть надо, да и забинтовать бы не мешало.
- Где я тебе бинт найду? - скривился Фокс.
- Около остановки аптечный пункт, - подал голос Павлов.
Славка посмотрел на него как на предателя - ничего бинтовать ему не хотелось.
- Хоть пластырем заклей, - покачала головой Ника.
Против пластыря Лисицын, кажется, ничего не имел, согласно угукнул, еще раз оглядел себя, и стал остервенело отряхивать штаны - изрядно пыльные, причем преимущественно на заднице.
- Только сегодня чистые джинсы одел, - посетовал он, но поддержки и сочувствия не нашел.
- Скажи спасибо, что не порвал, - высказалась Ника. - А то были джинсы обычные, стали бы джинсы модные...
- Если учесть, каким местом он приложился, то до неприличия модные, - хмыкнул Максим.
- Смейтесь-смейтесь... - проворчал Славка, но не удержался и рассмеялся сам.
- Это тебе за то, что ты меня на аллее бессовестно бросил, - укорила драммера Ника.
- Кто бросил? Я бросил? - притворно оскорбился Лисицын. - Да я тебя вообще с рук на руки Максу сдал... почти.
- Угу, так все и было, - проворчала девушка себе под нос, и покосилась на руки - свою и Павлова - вот уж кто как пообещал не отпускать, так и держит.
Развивать тему сразу расхотелось. Славка, видно настроившийся на продолжение словесных баталий, помолчал выжидая, но, убедившись, что "кина не будет", объявил:
- Ладно, поеду воду поищу, да до аптеки сгоняю. Или вместе поедем?
Ника с Максимом переглянулись.
- Езжай уже, быстрей получится, - озвучила девушка общую мысль.
- Ну ладно, - пожал плечам Фокс и умчался.
Ника с Павловым двинулись следом, естественно не так быстро. Но и без рекордов скорости ехать оставалось каких-то несколько минут. Даже жалко - девушка только-только вошла во вкус. И, может быть даже, когда-нибудь отважится повторить.
Максим помог добраться до лавочки, и, только нацепив вместо роликов привычные кеды, Ника осознала, насколько у нее устали ноги. И не только ноги. Кажется, все это время она каталась с мешком картошки на плечах. Вставать не хотелось совершенно, и когда Павлов предложил подождать тут, пока он сходит за пишущими принадлежностями, согласилась с радостью.
Басист отсутствовал недолго, а вернувшись, протянул девушке небольшую плоскую коробочку. Ника сначала решила, что это набор маркеров, но, приглядевшись внимательнее, удивленно воззрилась на Максима.
- Это что, мел?
- А что тебя смущает? - улыбнулся Павлов, забирая у нее коробочку. - Пойдем...
Девушка, все еще находясь под впечатлением, встала и послушно пошла за басистом. Максим целенаправленно двинулся в сторону стоянки машин. По вечернему времени на ней обычно яблоку негде было упасть, но не в этот раз. Ближе к аллее почти через всю стоянку коммунальщики прокопали длинную узкую траншею, огородив изрядный кусок пространства символическими колышками с кое-как натянутой бело-красной лентой. Между траншеей и бордюром аллеи остался участок ничем не занятого асфальта метра полтора шириной. Туда-то Максим и привел Нику. Придирчиво осмотрелся, быстрыми движениями расчертил асфальт у себя под ногами на табулатурные линейки и протянул девушке палочку мела. - Пиши.
Ника помедлила, прикидывая, не шутит ли над ней товарищ Павлов. Но на шутку это не походило, скорее на... вызов? Нет, не так. На предложение? Уже ближе, но все не то. У Максима в глазах словно был вопрос: "Если я сделаю что-то необычное, что-то странное и, возможно, чудаковатое, ты меня поддержишь?", хотя, может, ей это просто померещилось, но вдруг подумалось - а почему бы и нет. "Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть" - так, кажется, говорила ей Настя. А она сама после долго и мучительно размышляла про течения и повороты. Вот он поворот - выплывай.
Ника хмыкнула, улыбнулась и взяла мел. За размышлениями о Максовом предложении мурлыкать дальше, Славкином фееричном падении и прочими сопутствующими обстоятельствами та первоначальная мелодия почти забылась, потеряла остроту и четкость, но теперь на ее место пришла другая. И в ней ярче и яснее проявлялись вдохновившие Нику чувства и ощущения - прохладных пальцев, сжимающих руку, а еще высокого, уже по-осеннему бледного неба, желтеющих листьев и близкой ночи... Первые цифры-лады девушка вписывала неуверенно, время от времени замирая в странноватой для постороннего взгляда позе - словно бы держа невидимую гитару: пальцы левой руки ищут нужные аккорды, в правой кусочек мела вместо медиатора. Потом стало проще. Линеек, расчерченных Максом, перестало хватать, и она добавила новых. Потом еще раз. И еще...
Максим сначала внимательно наблюдал и за пассами, и за табами, уточнял кое-что по ходу действа, но очень осторожно, явно боясь спугнуть мысль. А Нику уже несло, и она (кто бы мог подумать) даже напела пару музыкальных фраз - основную тему ее нынешнего экспромта. И ничего страшного из-за этого не случилось, мир не рухнул, Павлов не высмеял, напротив, достал из коробочки еще один мелок и принялся рисовать на периферии нотный стан - включился в процесс, в общем.
Прохожие с любопытством тянули шеи, смотрели как на блаженных - Ника их едва замечала. Строго говоря, на роликах она выглядела куда более нелепо, чем с мелом, и ничего, как-то пережила, так что какой смысл обращать на всех подряд внимание? Ника и не обращала. Даже как Сашка с Артемом подъехали, не заметила, среагировала только на озадаченный возглас Чернова:
- А это что еще за наскальная роспись?
Девушка оглянулась, мельком оценила дислокацию, но отвечать не стала - не до того. Вместо нее отозвался Максим:
- Чем упражняться в остроумии, лучше сфотографировали бы.
Артем фыркнул, а Сашка пожал плечами и, достав телефон, сделал пару кадров. Нику как раз посетила очередная идея, так что она карябала мелком по асфальту, а вот Максим разогнулся и глянул на экран.
- Неплохо, но я вообще-то говорил о табах. Ноты вот здесь тоже можешь сфоткать.
- Вы психи, вы в курсе? - почти восхищенно протянул Артем. Пристроил велосипед и обошел "холст" по кругу. А потом еще раз, фотографируя на телефон. Сашка тоже присмотрелся внимательнее. Озадаченно почесал макушку.
- Хель, слушай, а вот тут четвертый лад на второй или на третьей струне стоит?
Ника едва взглянула на место, которое он показывал:
- Ты думаешь, я помню? Потом разберемся. И начало не там, а вот тут. Там соло, кажется, а это основная тема. И вот тут тоже. Или нет?..
Чистого асфальта почти не осталось, да и воплощать пришедшие мысли под замечания и уточнения мальчишек толком не получалось. С Павловым было куда проще и спокойней. И как это он до мела думался? А она как на это подписалась? Ужас. Ну ужас же. В смысле, здорово...
Подошел обклеенный пластырем Славик, восхитился размаху творческого порыва и посетовал, что все пропустил. Вновь начертанное сфотографировали, и на этом решили пока закончить. Точнее обсудить где-нибудь в более спокойной обстановке. Нике это было на руку, ибо пока они марали асфальт вдвоем на них просто пялились, а когда у каракулей строит, галдит, жестикулирует и сыплет околомузыкальным сленгом пять человек неформального вида - это и вовсе вызывает у прохожих неконтролируемые эмоции и реакции. Так что решение переместиться в какое-нибудь кафе обсудить, поделиться впечатлениями, перекусить и далее по списку, было принято единогласно.
И было кафе, и разговоры, смех и атмосфера, по которой Ника так скучала. И планов громадье, и сетования на затянувшийся ремонт во Дворце, да и просто на ремонт, как на стихийное бедствие. И истории из жизни отдыхающих, точнее недоотдохнувших. И кино нонстоп. И прогулка по ночному городу пешком - далеко, зато тихо, хорошо. Правильно.
И, кажется, впервые в жизни Ника не грустила о том, что последний день лета - последний.