Аннотация: Ниагара?.. Нет, гораздо тише, но очень похоже... Забытый гул падающей воды... Максим прикрыл веки, пытаясь сосредоточиться. Перед глазами замаячили тусклые образы ночных манхэттенских высоток. Где же "близнецы"? Где два огромных светящихся клыка? Странно, но их нет. Их не видно... Небоскребный частокол как будто подстрижен гигантскими садовыми ножницами. Только приглушенное мерцание рекламных вывесок. Дыхание участилось. Американец не отпускал. Что ты хочешь сказать мне, машинная душа? Я не могу ошибаться. Я слишком хорошо знаю тебя. Ты что-то пытаешься сообщить мне, правда? Что означает твой неожиданный просып, почему ты напомнил о себе?
Из командировки Максим вернулся другим человеком. Не потому, что ему промыли мозги люди, к мнению которых ранее он не считал нужным прислушиваться. И не оттого, что они заставили его окончательно понять и прочувствовать то, что он мусолил и перекатывал в себе почти год. Хотя, его неприятно покоробило открытие, что посторонние читают его как книгу. И запросто выдают рецепты от любых внутренних шатаний. Нелицеприятные комментарии и резкие оценки его замедленной реакции на бурлящую за бортом новую жизнь сыграли роль последних снежинок, обрушивших напрессованные сугробы размышлений о будущем. В нем как будто сошла лавина мыслей, уничтожившая последние сомнения и страхи. Эффект лавины побудил на конкретные шаги. Количество перешло в качество.
Максим решил немедленно приступить к активным действиям. Его обуревал творческий мандраж неизвестности. Он как будто наверстывал упущенное драгоценное время. Он жаждал результатов своей деятельности. Ему стало окончательно ясно, что само ничего не произойдет. Только действия и поступки могли прояснить, как совершить то, что задумал. Максим более не ждал благоприятного стечения обстоятельств во внешнем мире, появления из ниоткуда доброго дядюшки, воздающего по заслугам всем и каждому, или свершения чуда. Максим Бобров, наконец-то, пришел к поразительно простой мысли: если в его жизни есть какое-либо серьезное препятствие на пути к светлому будущему, то это он сам. И корень всех неудач надо искать в себе.
Хватит ждать и присматриваться!
Если решил строить дом, совсем необязательно начинать с рытья огромного котлована или замешивать тонны бетона. Достаточно массы необходимых подготовительных мероприятий, не завершив которых, не стоит надеяться на приятный этап отделочно-декоративных работ.
Для начала Максим провел разведку боем среди ближних.
Он откровенно поговорил с отцом, приоткрыв ему свои замыслы. Как и ожидалось, батя выразил жесткое несогласие с наполеоновскими планами возомнившего невесть что сына. Его жизненное кредо гласило: серьезный мужик должен бежать на длинную дистанцию, а не тратить силы на многочисленные мелкие прыжки. Он не видел ни малейшего смысла менять Максиму профессиональную ориентацию в таком возрасте, расставаясь с мощным багажом опыта, и начинать с нуля. Отец повторил свой совет - всерьез задуматься о росте по вертикали. Еще раз напомнил сыну то, что Максим отлично знал сам - только на заводе можно дождаться достойного жилья. И для этого стоит попробовать просочиться в ряды руководства. Если уж будет совсем невмоготу переваривать невкусный человеческий фактор, можно вернуться на инженерную должность. Так поступают многие, ничего страшного. Отец не сообщил ничего нового. Он построил карьеру, отдав большую часть трудовой жизни автомобильному заводу. Его опыт не мог продиктовать других советов любимому сыну. Как и опыт матушки. Они желали и желают ему только добра.
Позицию Вики он прозондировал неявно, заводя якобы случайные разговоры о людях, недавно покинувших предприятие. Мол, встретил мужика знакомого. Мужик-то, оказывается, ушел с завода. Работает в какой-то фирме второй год. Всем доволен, денег куры не клюют. Дом строит за городом. Купил то, купил это. А еще видел молодого специалиста, который убег на волю полгодика назад, не отработав и месяца в соседнем отделе после распределения. Этот со товарищи видеосалончик открыл. Мол, приезжал молодой недавно на новенькой "восьмерочке"-металлик в гости к бывшим сослуживцам. Похвастаться. Коллеги в возрасте чуть не лопнули от зависти. В отделе-то самая крутая тачка - семилетняя искоцанная "шестера" на лысой резине.
На Вику эти россказни не производили ни малейшего впечатления. Она тоже знала кое-что поучительное об этих ловцах счастья. У сотрудницы муж-мастер ушел с завода. Переманили в строительный кооператив начальником производства, соблазнив огромной зарплатой. Зарплаты гигантской ни разу не выплатили, только обещали, пока кооператив не разорился. А за последние три месяца не дали ни копейки, потому что председатель спер кооперативные деньги, и был таков. Просится муж сотрудницы назад на завод, да только не берут его даже с понижением. Семья лапу сосет. Сотрудница денег просит взаймы.
И еще кое-что знала Вика о прелестях жизни молодых российских бизнесменов. Ушли из соседнего отдела два паренька-умнички. Работали программистами. Открыли фирмочку торговую. Что-то связанное с автозапчастями. Папы помогли бизнес наладить. Отцы работают на заводе большими начальниками. Теперь у пареньков нешуточные проблемы. Уехала фура с запчастями в Казахстан, и с концами. Ни денег, ни товара, ни фуры. Затаскали по милициям. Но это полбеды. Одного паренька рэкетиры уже выкинули из квартиры с женой и малым ребенком. Другой в реанимации валяется. Башку ему проломили прямо в подъезде. То ли выживет, то ли нет. Папаня его, кстати, тоже в больнице. С обширным инфарктом. А вы говорите, коллеги от зависти лопаются. Как же, только успеваем брызги подтирать.
Максим понял, что легко не будет, но бить ластами по воде не перестал. Он молча делал то, что напрямую зависело от него, не посвящая никого в подробности. Он стал подпольщиком. Следовало отработать версию с СП. По газетной рекламе выходило, что в городе появилось российско-бельгийское совместное предприятие. Попытки дозвониться не увенчались успехом. Взяв отгул, Максим наведался туда лично, вызнав через третьи руки адресок.
СП оказалось обшарпанной двухкомнатной квартиркой на последнем этаже шестнадцатиэтажного дома в отдаленном жилом квартале. Вход в квартирку был забран мощной металлической дверью с глазком видеофона. За дверью стоял обыкновенный стульчик, на котором сидел обыкновенный милиционер. Немолодой полноватый старлей с потертой кобурой на боку. Та комната, которая обычно позиционируется как детская, была плотно прикрыта. На ней красовалась самодельная табличка "Директор". В гостиной стояло четыре канцелярских стола. На двух из них - не первой свежести компьютеры в выключенном состоянии, с инвентарными номерами на блоках. Телефон, факс, полки для бумаг. Шкаф для одежды. Похоже на ЖЭК.
Кухня была кухней - с электрической плитой, столом в пятнах, табуретками, навесными шкафчиками, и раковиной с грязными чашками. На кухне выяснилось, что у СП есть еще столярный цех и складские площади где-то в промзоне.
На кухню Максима провели два крепких нестарых дяденьки, когда он без обиняков выложил, что ищет работу. Он никак не мог определить, чем могли заниматься эти мужички до проникновения в СП. Один сильно смахивал манерами, говором и осанкой на отставного военного. Второй напоминал жулика.
Военный сообщил, что курирует производство кухонных гарнитуров в упомянутом столярном цехе, по бельгийской технологии из отечественных пиломатериалов. В цехе есть несложное оборудование, а все необходимые специалисты уже наняты. Это Максиму вряд ли будет интересно. Максим согласился.
Жулик отрекомендовался менеджером - ах, это сладкое слово "менеджер"! - по оптовой торговле бельгийской обувью. Ему, возможно, скоро потребуется помощник, но пока он вполне справляется с работой один.
У Максима есть личный автомобиль? Нет? Жаль. Но это решаемо. Главное, что у него есть жилье. Максим владеет английским? Молодец. Но в их СП это не принципиально. С бельгийской стороны бизнесом заправляет потомок русских эмигрантов второй волны. Поэтому СП не ощущает ни малейшей языковой ущербности. Если он хочет у них работать, он должен придумать себе самостоятельное и прибыльное направление. Мысли есть?
Мыслей не было. Ему с улыбкой указали на дверь. Металлическую. Сказав на прощание, что очень будут ждать его с умными предложениями. Тема о зарплате почему-то не затронулась. Выйдя на улицу, Максим понял, что ему не хочется работать в каком-либо совместном предприятии.
Неделей позже он отследил в газете объявление, что некая серьезная организация ищет специалистов в отдел маркетинга. Молодых коммуникабельных мужчин с высшим образованием и знанием английского языка. Маркетинг... Еще одно модное словечко. Никто не способен внятно растолковать, что оно означает. Маркет, это понятно. Это по-английски рынок. Значит, маркетинг, это рыночность? Или рынкование? Бред сивой кобылы. Великий могучий русский язык здесь бессилен передать точный смысл.
Организация занимала две просторные прокуренные аудитории в городском Дворце пионеров. Столы, стулья, шкафы, компьютеры, телефоны. Отдел маркетинга представлял собой здоровенную, вульгарно накрашенную рыжую тетку в коричневом платье-балахоне, похожую на завстоловой. От нее разило табачищем. Она без лишних слов сунула Максиму под нос жеваный факс на английском. Факс гласил, что груз отправлен морем. Остальное - номера таможенных деклараций, перечни контейнеров, даты последующих отгрузок и т.д. Максим прочитал. Тетка задала несколько вопросов о работе, зарплате, семейном и материальном положении. Посетовала, что у Максима нет личного авто.
Заключила, что он ей подходит. Предложила зарплату не ниже, чем на заводе. Уведомила, что социальными вопросами сотрудников фирма не занимается. Бросила на стол бланк заявления о приеме на работу. Максим опешил. Во-первых, он не уволен. Во-вторых, ему надо подумать. В-третьих, в чем будет заключаться работа?
Тетка обиделась и поставила ультиматум. Чего думать? Раз явился, значит подумал. Он должен до конца недели уволиться, и с понедельника выйти на новое место. С работой ознакомится по ходу дела. А дел невпроворот. Она одна не успевает. Это ясно?
Ясно было одно - тетка вряд ли представляла, что значит, уволиться с завода. На это ни два, ни три дня не хватит. А две недели по КЗОТ? Странная тетка. И очень резкая. И жутко неприятная. Максим испытал огромное облегчение, покинув отдел маркетинга серьезной организации. Ему отчетливо расхотелось быть маркетологом. Тем более он так и не понял, что это за ребята такие - специалисты по маркетингу.
Недавно он зарулил в банк. Банк входит в двадцатку самых успешных в стране. Современный банк без электроники - пустое место. Но в банке над ним по-доброму посмеялись. Он инженер по ремонту станочной электроники? Но в банках нет станков. Разве что, печатные? Ха-ха, очень смешно. А если серьезно, им нужны люди, свободно разбирающиеся в компьютерах и компьютерных сетях. Максим разбирается в компьютерах? Чуть-чуть? Извините, учить вас некогда. Мы должны делать деньги.
Пробежав еще несколько фирмочек, Максим взял тайм-аут. То, что он узнал о рынке труда вне завода, заметно охладило его пыл. Ничего, абсолютно ничего из того, что он увидел и услышал за заводским забором, не вдохновило его ускорить расставание с тем, что было ему все еще по-настоящему дорого. Он взглянул на себя и свою работу под другим углом зрения. Все родное, понятное и близкое. Его окружают люди, с которыми легко находить общий язык. Они относятся к нему как положено. Люди уважают его за человеческие качества, знания и опыт. Здесь боссы похожи на настоящих руководителей. Его передергивало от мысли, что им будет управлять громогласная бабища-маркетолог или жуликоватый продавец бельгийской обуви. По сравнению с ними Медведкин - просто отец родной. А Лукич так и вовсе святой.
Максим ощутил тупичок. Бегать дальше? Смысл отсутствовал. Либо он не там ищет, либо не так. Либо ошибается. В корне ошибается, ставя на уход с завода. Об этом думать не хотелось. Но какие шаги далее предпринять, он тоже не понимал. Опять начался небыстрый процесс образования сугробов мыслей. Максим ждал качественного толчка, без которого невозможен сход лавины. В одном он был уверен точно - это не произойдет слишком быстро. Ожидание окрасило мир в серые тона. Так долго ждать Максим не мог. К сходу первой лавины он готовился около года. И случилось это, когда Максим Бобров менее всего ожидал этого.
Юрий Сергеич не позвонил. Ни вечером, ни утром. Максим, сказав его саквояжу "счастливо оставаться", ранним утром уехал на площадь трех вокзалов. Там он выяснил через автоматизированную справку, что места на нужный поезд есть. Не много, но есть. Он встал в очередь. Народу многовато, но делать нечего. Знакомых лиц тоже не видно, придется отстоять. К нему подвалил совсем не дорожного вида нагловатый мужик и предложил перекупить очередь. Недорого. Четыре человека до окошка. Мол, жена в соседней кассе уже купила билеты. Максим отказался. Денег в обрез, и ему есть, куда их девать. И времени достаточно. Касса на все направления, ему должно хватить билета.
Сзади встал крупный мужчина руководящей наружности. Он также отказался от услуг продавца очереди. А зря. Это было бы как раз неплохо. Несмотря на солидный вид, мужчина вел себя неспокойно. Он сопел и вздыхал, непрестанно вытирая лицо и шею отсыревшим носовым платком. Его тяготила очередь. От него пахло кислым потом. Максим чувствовал, как мужчина напирает сзади упругим шаром теплого живота. Чего напирать-то? Очередь от этого не ускорится.
Максим пошел на хитрость. Он отошел на минутку. Живот мгновенно заполнил возникшую пустоту. Максим устроился у окна неподалеку, с усмешкой наблюдая, как толстый прессует пузом молодую женщину перед собой. Ей это не доставляло удовольствия. Несколько раз она оборачивалась, что-то выговаривая обладателю мощного пищеварительного тракта, но это мало помогло. Товарищ настойчиво толкал очередь к заветному окошку привыкшим руководить организмом. Когда до окна кассы оставалось не более метра, Максим покинул наблюдательный пункт, пытаясь встать в очередь.
У него ничего не вышло. Толстый даже не подумал отлепить пузо от впереди стоящей женщины, которая смерила Максима уничтожающим взглядом. При малейшем движении вперед начальник тут же возобновлял брюшной контакт с ее хрупкой спиной. Максим решил подождать с другой стороны, стараясь поймать глазами взгляд толстого. Тот же делал вид, что Максима здесь не стояло, нетерпеливо вытягивая складчатую шею в сторону близкого окошечка. Как только женщина отделилась от кассы, Максим дернулся к окну, ощутив встречный толчок мощного тела. Опять пахнуло теплой кислятиной. Руководящий гражданин бесцеремонно отжимал Максима от кассы, оглашая внутрь окна требование:
- Один билет на рейс такой-то! Купе! Нижняя полка!
Он извлек из внутреннего кармана плаща толстый бумажник. У таких товарищей все толстое. Он нетерпеливо сопел, не обращая внимания на оттертого Максима.
Какой, какой рейс?!
Стоять, хамская морда!
Этот поезд нужен нам самим!
- Я не понял!!! - гаркнул Максим в заплывшее жиром сырое ухо, из которого торчали кусты буйной растительности. - Кто сейчас по очереди?! По-моему, вы за мной!
Удивительно, как меняются люди, когда подвергаются активным внешним воздействиям со стороны других. Пусть даже на словах. С меньшим весом и габаритами. Куда чего делось?
Толстый удивленно заморгал свиными глазками за стеклами дорогой оправы и сделал вид, что сдает назад. Очередь не поддалась. Тогда он попытался втянуть живот, указывая недовольным взглядом перед собой. Максим, не мешкая, заглянул в окно кассы, откуда вдруг раздалось равнодушное:
- На сегодня билетов нет.
Максиму стало грустно. Значит, надо ловить проходящий. Какой самый ранний? Надо идти смотреть расписание. Вот вам и план, мистер Фикс...
- Как нет? - раздался сбоку возмущенный возглас толстого. - Совсем? Были же билеты! Что, даже плацкартных нет?
- Вы русский язык понимаете? - вяло ругнулась кассирша. - На этот рейс билетов нет! Закончились! Следующий!
- Даже СВ нет? - Товарищ опять оттирал Максима, который не видел более смысла препятствовать ему.
- Так и говорите, что вам надо СВ! - кассирша отстучала запрос на клавиатуре. - Я не могу за всех думать! Есть один СВ! Будете брать?
Толстяк зашелестел купюрами, довольно улыбаясь. Внезапно Максим почувствовал, словно некая мощная волна швырнула его обратно к кассе. Он с трудом впечатал тело между перегородкой и расслабившимся начальником, крича в окно:
- Я по очереди! Я беру СВ! Сколько с меня?
Толстый возмущенно засопел, пытаясь что-то возразить. Максим не слушал его, выгребая из карманов деньги. Только бы хватило, только бы хватило... Бухгалтерия устроит скандал. Будет скандал... Но не всё вам жирным свиньям в СВ раскатывать. Нечего людей брюхом давить. Тоже мне, папье-маше колбасное, жиртрест ходячий. Купе, понимаешь, нижняя полка... Поедешь в плацкарте на проходящем, как все нормальные люди. Москва - Ташкент, например. Отличный поезд. А Москва - Душанбе - вообще песня...
Он бросил сумку в камеру хранения и приступил к осуществлению дневного плана. Все было неплохо, кроме одного. У него осталось мало денег. На них можно купить только символические гостинцы. Книжный магазин отпадает. Жаль. Но торчать несколько часов на вокзале, ловя место в проходящем, еще менее интересно. Один раз он уже проходил через это. Но это случилось теплой весной. Грязная слякотная осень для этого мало подходит.
И дело даже не в этом.
Не будь Максим затерт этим мясным рулетом, он бы, конечно, крепко подумал насчет СВ. За это ругают. Это считается барством. Но теперь поздно. Дело сделано. И он почему-то ни капли не жалеет о своем спонтанном решении. И ему надо когда-нибудь поглядеть, что это за чудо такое - двухместное купе СВ. Ему продали последний билет. У него будет попутчик. Или попутчица. Будь он женщиной, он бы не рискнул ехать одной в двухместном купе. Мало ли кто попадется? Но женщина женщине рознь.
Недостаток денег вскрыл дополнительное удобство. План существенно сокращался. Остался один служебный вопрос. И минимум личных. Он все успевал. Главное - решен вопрос с обратным билетом. Интересно, как это - ехать вдвоем? Наверняка лучше, чем вчетвером. Из четверых всегда найдется веселый любитель дорожного трепа или организатор попойки за знакомство. Его успокаивала мысль, что такой контингент в СВ ездить не должен. Но пример у билетной кассы тоже не вдохновлял. Что ж, ехать в одном купе с таким мясокомбинатом, и ощущать себя тореадором, отлетающим от его брюха, это не одно и то же. Можно потерпеть. Случайные поездные знакомства такие важные персоны точно не практикуют. Статус не позволяет.
К обеду рабочие вопросы успешно разрешились. Это вселяло оптимизм, но оставалось еще время. Которое совершенно некуда было девать. Вот так всегда. Или есть деньги, но нет времени их грамотно истратить, либо есть куча времени во время отсутствия денег.
Максим чувствовал, что начал подмерзать, особенно ноги. Обувь намокла, и немудрено. Везде хлюпала сырость, даже в метро. Он забежал для порядка в пару магазинчиков и решил, что довольно. Чтобы добраться до ж/д вокзала, тоже надо время. Если делать это не торопясь, его потребуется еще больше. Он всегда носится по Москве, вечно спешит. Он решил прожить остаток командировочного дня без спешки. Максим поехал на вокзал. Там тепло и сухо. Там есть магазинчики. На вокзале есть, где перекусить. На вокзале можно найти свободное креслице и спокойно посидеть-подумать. Можно почитать книгу. Вокзал - прекраснейшее место любого города, если вас не ожидает маетная перспектива протолкаться несколько часов в очереди людей, которым не сидится дома.
Поезд подали вовремя. Максим, отогревшийся и разомлевший от двухчасового отдыха в полупустом зале ожидания, бодро шагал вдоль состава. Вот и нужный вагон. Совсем новенький, это хорошо. Подходя к вагонному входу, он вдруг увидел знакомую спину, препиравшуюся с представительной проводницей.
Спина оказалась Юрием Сергеичем. Поистине, мир тесен! У Максима защемило сердце. Настырный старик все-таки настиг его! Они поедут в одном вагоне? Это даже хуже, чем в одном купе. Продолжение представления обеспечено. Ведь он не оставит Максима в покое.
- Мужчина, отойдите, вы мешаете посадке! - выговаривала проводница Юрию Сергеичу. - Куда я вас возьму? Что значит, договоримся? Вы же не на следующей станции сойдете. Вам до конечной? Идите в кассу!
- Да пусто в кассе, дочка! - увещевал ее Сергеич. - Возьми меня! Чего-нибудь придумаем, не впервой. Я из гостиницы выписался, понимаешь? Что ж мне старику - на вокзале ночевать?
Сергеич, покосившись на Максима, слегка отодвинулся. Все ясно. Очень похоже, что вчера он добил одноклассника Пашу на теплую встречу. Желтоватое лицо с мощными пельменями под студенистыми глазами, неадекватная мимика и, естественно, струящийся над перроном густой сивушный пахер. Нет, Сергеич, договориться тебе сегодня будет трудновато. Даже за большие деньги. Никто своему здоровью не враг.
- Макси-и-м!! - заорал механик, подскакивая. - Чего ж ты меня не дождался, чтоб тебя! Разве так поступают? Билетов нету ни хрена! Бегаю вот как бедный родственник! Никто не берет на досадку, как сговорились!
- А чего же ты не позвонил? - Максим вступил на подножку вагона. - Догадайся, Максим, сам, да? Извини, Сергеич, я ждал твоего звоночка. Увидимся на работе. Извини.
- Эх-х... - послышалось Максиму в спину, когда он исчезал в теплом чреве спального вагона.
Почему его называют спальным? Очередное недоразумение нашей разумной жизни. Разве в купейном нельзя спать? Можно. В плацкартном, конечно, жестковато и шумно, но тоже можно. Этот, значит, не просто спальный, а очень спальный... Что ж, посмотрим, посмотрим на это чудо.
Внутри чистенько и кажется, что чуть просторнее, чем в обычном. Максим открыл дверь нужного купе. Неплохо, но он ожидал большего. Две полки внизу, отсутствие верхних создает иллюзию высокого потолка. Полки вроде пошире, и заметно мягче. Выглаженные занавесочки, белоснежные салфеточки, белье приготовлено. Цветочков в вазочке не хватает. Уютно, ничего не скажешь.
Максим решил переодеться, разместить багаж и извлечь нужное, пока никто не мешал. Он почти закончил, когда на пороге возник одетый по-спортивному попутчик с сумкой через плечо. Боковым зрением Максим видел, что это невысокий молодой мужчина плотного телосложения. Что ж, это намного лучше, чем делить место под солнцем с номенклатурным боровом.
- Кажется, это здесь. Здравствуйте... - сказал попутчик поразительно знакомым голосом и засмеялся еще более знакомым смехом. - Господин Бобров! Вот это встреча!
- Данила? - у Максима отвисла челюсть. - Ты откуда?
- Оттуда, Максим, оттуда! - Данила Шелест ввалился в купе, плюхнулся на полку, довольно улыбаясь. - Из столицы, естественно. А ты, какими судьбами?
- Командировочными. - Максим сел напротив. - Ездил общаться с инофирмой по твоему швейцарцу.
- Чудненько. - Данила прикрыл дверь и приступил к обустройству. - Значит, поедем вместе. Это хорошо. А ты решил не мудрствовать лукаво, да?
- В смысле?
- В смысле СВ, - уточнил Шелест. - Решил поехать как человек? Это правильно, Максим. В этом вопросе я тебя полностью понимаю. Уважающий себя человек не должен отказывать себе в комфорте.
Максим хотел поведать об истинных причинах своего комфортного состояния, но смолчал. Когда-то в поезде немолодой тертый мужчина сказал, что большинство людей даже не надо обманывать. Они сами делают это за нас. Надо просто не мешать им. Если вам задали вопрос, не спешите отвечать, если правда не украшает вас. Очень часто спрашивающий тут же отвечает на него. Сам себе. То, что хочет услышать.
Да, Данила, именно так. Себя надо любить и уважать. Мы ездим в СВ. Что такого? Можем себе позволить.
- А там случайно, не Юрий Сергеич по платформе рассекает? - спросил Данила. - Я издалека не разглядел. Он вроде?
- Он самый.
- А чего вы не вместе? Или порознь приехали?
- Приехали очень даже вместе. - Максим задернул шторку. - Он вчера у одноклассника застрял в Зеленограде. Водяру квасил под манты. Я не стал его дожидаться.
- И это тоже правильно! - Данила закончил располагаться. - Тот, кто ждет других, сам ничего не успевает в жизни. У нас с тобой много общего, Максим. Я это давно заметил.
Максим промолчал. Даня опять обманывал себя. Что может быть общего у Максима с Данилой Шелестом? Разве что, это купе на пару десятков часов.
- Как крыша? Удачно? - Максим вспомнил сон с Данилой, постукивающим молоточком по красным черепичкам. Сон-то в руку. А говорят, в снах смысла нет.
- Какая крыша? - удивился Данила.
- Твои мужики сказали, ты крышу поехал крыть, - напомнил Максим. - К тестю, в деревню.
- Ах, да, крыша... - Данила загадочно усмехнулся. - Крыша в порядке. Болтлив народ, не в меру болтлив. Надо сделать внушение. Кто тебе сказал?
- Петрович.
- Я так и знал. Болтун - находка для шпиона. Приеду, вставлю пистон.
Максиму почудилось, что Даня не должен придавать столько проблематики такому пустому событию. Ну сказал Петрович, и сказал. Не он, так другой сказал бы.
- А что такого? - безразлично спросил он Шелеста.
- Да так, ничего... - Даня опять неопределенно улыбнулся. - Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша. Ничего. Ты прав, Максим. Ты как всегда прав. Пусть болтает, если вода в попе не держится. Теперь это ничего не меняет.
Даня говорил загадками. Максим понимал, что сказавший "А", обязательно скажет "Б". Времени достаточно. Но Шелест явно что-то темнил. Что-то настораживало в его поведении и облике. Особенно в облике. Самопроизвольно включилось соображение. Максим не напрягал мозги, анализ шел в автоматическом режиме.
Причина даже не в том, что тесть, живущий в своем домике в Москве, это нонсенс. Тесть может жить в подмосковье, и даже в надмосковье. Или где-нибудь в Бологое, что между Ленинградом и Москвой. Он мог обосноваться в любой дыре. Люди везде живут. И Данила мог выбрать любой маршрут, совмещая полезное с приятным.
Причина в чем-то другом, раз мышление зашевелилось. Ох уж это мышление от слова "мышь". До всего-то ему есть дело.
Данила упорно не напоминал человека, проведшего неделю в деревне у родственников. Даже у предельно бедных. Даже трудясь ежедневно не покладая рук на крыше родственного дома. Деревни и родственники, конечно, бывают разными, но от Дани исходила прямо-таки заповедная дикость. У него на лбу написано, что в течение недели он близко не видел не только чистой постели, горячей пищи и ванны, но даже сносного умывальника. Отросшая щетина, сухая кожа. Волосы причесаны, но с шампунем встречались давненько. Но не только это настораживало. Это не ново. У нас в стране больше половины населения редко моется и ходит по нужде на улицу.
Данила какой-то потемневший и осунувшийся, даже немного похудевший. Но и такое допустимо. Человек пахал, не на пляже валялся. Труд облагораживает человека. Знать бы еще, какой труд имеется в виду. И чей труд...
Шелест больше смахивал на геолога, который выплутал из тайги. И опять нет, не на геолога. В тайге все-таки природа, птицы-звери, свежий воздух и еще много чего первозданного. А Даня... Он какой-то запыленный, что ли. От него исходил дорожный дух, как от человека, прожившего несколько дней вне всякого домашнего уюта. Например, в поезде. Или в автобусе. Хотя, молодой человек, Данила мог работать всего день-два, а все остальное время добираться и выбираться. Потому он имеет такой откровенно путевой вид.
А как быть с руками, милостивый государь? Все объяснимо, кроме рук. Это не Данины ладошки. Даже если допустить, что Шелест работал кровельщиком всю неделю, руки не вписываются. Вот отчего произошло мозговое шевеление! Такие руки бывают только у тех, кто общается с железом. И с маслом. Это руки слесаря или механика. Такой специфический металло-масляный налет остается после возни с работающими механизмами. Максим сам был работягой, и знает, как тяжело отмыть эту гарь. У тех же, кто работает руками всю жизнь, она вообще не отмывается. Максим достаточно повидал таких рук.
Вдруг ладошки со следами въевшейся грязи сжались в кулаки и убрались в карманы Даниной олимпийки. Максим поднял глаза. Данила с неподдельным интересом взирал на него. Максим понял, что переборщил с разглядыванием начальника участка металлообработки.
- Уважаешь тестя? - задал вопрос.
- То есть? - Данила чуть напрягся.
- Не отказываешь старику, тащишься за тридевять земель, гробишь свое время. И деньги, я думаю, - пояснил Максим. - Руками работать приходится. Или тебе это в кайф? Отдохнуть от жены, от детей?
Данила вынул ладони из карманов, развернул тыльными сторонами к себе. Внимательно рассмотрел, убрал назад. Перевел взгляд на Максима. Задумчиво констатировал:
- А ты наблюдательный, Максим. Я бы сказал - слишком наблюдательный.
- Разве можно быть слишком наблюдательным, Даня? - прикинулся дурачком Максим. - Наблюдательность либо есть, либо ее нет. Примерно, как ум. Не зря говорят, если ума не хватает, то не займешь.
- И ума у тебя хватает, - продолжил Шелест. - И много чего другого. Осталось всем этим грамотно распорядиться. Или тебе это в кайф?
- Что? - Максим понял, что Данила намерен взять реванш.
- Такая работа и такая жизнь.
- Меня вполне устраивает моя работа и моя жизнь.
- Я бы с удовольствием поверил тебе, Максим, - улыбнулся Данила. - Но почему-то не верю.
- Почему же?
В течение последующих пятнадцати минут Данила отстаивал свою точку зрения. Он напомнил, что жизнь человеку дается один раз, и прожить ее надо... Что умный взрослый мужчина не должен себе отказывать ни в чем. В просторном жилье, напичканном всевозможными бытовыми благами и роскошной мебелью. В приличном автомобиле, который надо вовремя менять на более прогрессивный. В дорогой модной одежде и обуви. В продолжительных отпусках возле теплого моря.
Взрослый умный мужчина должен достойно содержать семью, обеспечивать всем необходимым любимую женщину. И не только необходимым. Всякой милой дребеденью тоже. Побрякушками, косметикой, театрами-ресторанами, красивым отдыхом, и просто денежками на мелкие и крупные расходы. Иначе она уйдет к другому, непременно уйдет.
Уважающий себя мужчина не может не иметь шикарной любовницы. Ведь даже любимая жена имеет свойство стареть и увядать. А ничто так эффективно не подпитывает мужчину, как молодое красивое женское тело. Кроме того, оно - это тело - заметно замедляет мужское старение.
Мужчина не имеет права быть плохим отцом. Детям необходимо дать счастливое детство, хорошее образование, привить правильное мировоззрение и помочь состояться в жизни. В противном случае, они вам этого никогда не простят.
Нельзя забывать о родителях, давшим мужчине возможность жить такой красивой жизнью. Отцу и матери следует помогать, им надлежит обеспечить безбедную старость. Иначе они сочтут вас тем, кого зря произвели на свет.
У мужчины должно быть дорогое красивое увлечение. Например, породистая собака, горные лыжи или мощный мотоцикл. А лучше и то, и другое, и пятое, и десятое.
Много чего хорошего должно быть у мужчины.
И как всего этого добиться? Одним универсальным способом - с помощью цветной резаной бумаги. Больше никак, если вы не арабский шейх по происхождению, или наследник богатого бездетного дядюшки, неожиданно отошедшего в мир иной в Канаде. Но бумаги этой на всех катастрофически не хватает.
И тот, у кого ее мало, либо несчастен, либо делает вид, что его все устраивает. Но если над толпой людей распылить миллион долларов, вряд ли в толпе найдется идиот, который останется стоять в сторонке, спокойно наблюдая, как остальные запихивают эту бумагу в карманы, сумки, пазухи, трусы, лифчики, носки... Куда угодно, лишь бы утащить побольше. Разве не так?
- Так, Даня, конечно так, - Максим зевнул. - Ты привел в пример крайность. Люди даже кушают друг друга, когда нужда заставляет. Но это не значит, что каждый человек способен сожрать ближнего. Все зависит от обстоятельств.
- Крайности лишь подтверждают тенденции, - кивнул Шелест. - Но скажи честно, разве тебе хватает денег, которые платит государство? Только честно.
- Лично мне? - Максим мечтательно посмотрел вверх. - Даже не знаю, Дань. Я техническими переводами немного подрабатываю. С одной стороны их не так много, этих денег. С другой - дай мне сейчас миллион, я всю башку сломаю, куда его деть. Но одно знаю точно: первым делом взял бы мощный музыкальный центр с огромными колонками. Это моя мечта. В семье всегда есть разногласия, куда деть лишние деньги. Мужикам подавай аппаратуру классную, женщинам - ковер на стену и новые шторы.
- Вот! - оживился Данила. - А говоришь, не знаешь, куда миллион деть! Ты просто не думал об этом. А я думал! Я бы всё до копеечки пристроил, и еще попросил. И ты, если подумаешь крепко, поймешь, что это не так много, как кажется.
- И куда бы ты его потратил?
- Первым делом закрыл бы шкурные вопросы, - начал воодушевленно перечислять Данила. - Купил бы большой дом. Хоромину! Уважающий себя человек должен жить в доме, а не в бетонном склепе. Само собой, обставил бы его и сделал все по своему вкусу. Разбил сад вокруг. Мебель на заказ и все такое. Ненавижу эти фанерно-опилочные шедевры советской мебельной индустрии. У всех стенки и кухонные гарнитуры! Тошнит уже! Дальше - обалденный драндулет с наворотами, а лучше несколько драндулетов. Даже знаю, каких. Ладно, это тебе не интересно. Потом заказал бы шмоток фирменных себе, жене и детям...
- Хорошо, - перебил Максим. - Это все стоит немалых денег, но весь миллион на барахло не истратишь, так ведь?
- Естественно, - Данила как будто ждал этого вопроса. - При самом воспаленном воображении на материальные блага улетит не более двухсот тысяч. Остальные деньги я бы поделил на две суммы. Одну половину положил бы в банк, чтобы процентики капали на карманные расходы. Шучу, конечно. На них можно безбедно прожить до конца дней своих. Вторую половину вложил бы в собственное дело.
- Какое?
- Настоящий мужик должен иметь свое дело, - промолвил Данила непривычно серьезным тоном. - Стыдно работать всю жизнь на государство или дядю. Я мечтаю о собственном бизнесе, который можно передать по наследству. Например, производство той же самой мебели. Хорошей качественной мебели. Или разведение породистых лошадей.
- Конезавод "Шелест и сыновья"? - Максим с трудом скрыл улыбку. - У тебя, Данила, наполеоновские планы, как я погляжу.
- Ты зря иронизируешь, - Данила вызывающе посмотрел на Максима. - Именно так, не меньше. Меньше мне не надо. Сейчас все ломятся в коммерцию. Все чего-то покупают и продают. Во-первых, это неинтересно. Во-вторых, это временно. Мелкие фирмешки будут проглочены крупными. А даже большие деньги рано или поздно заканчиваются. Это классика бизнеса. Только конкурентоспособное производство позволяет удержаться на плаву. Неважно, что ты производишь - одежду, лошадей или чайные сервизы. Главное, чтобы это приносило стабильный доход и грело душу. Лучше, конечно, заниматься тем, в чем ты специалист. Это тоже классика бизнеса.
- Я, например, разбираюсь в станках, - Максим притворился серьезным. - Значит, мне следует организовать собственный станкозавод?
- Для начала можно открыть частную ремонтную фирму, - Данила не понял скрытой насмешки. - Почему нет? Кроме того, не забывай про английский язык, который приносит тебе маленькие, но денежки. Совсем необязательно насиловать собственные мозги. А мне ближе машины. Я бы с удовольствием занялся чем-нибудь автомобильным.
- Тебе проще, Дань, - Максим почувствовал, как накатывает грусть. - Машина, это предмет роскоши. Как дом на колесах, или вторая жена. Люди всегда будут покупать машины и все, что с ними связано. Будут садиться за руль в рваных штанах, себе во всем откажут, а машине купят. Резину, магнитолу, коврики, чехлы, инструмент, прибамбаски всякие. Автомобили надо заправлять, мыть, ремонтировать, обслуживать, да мало ли. Тут есть, где развернуться. Ты же наверняка читал "Колеса" Хейли?
- Еще бы! - встрепенулся Данила. - Моя настольная книга!
- А моя, получается - "Перегрузка", - пошутил Максим. - Никак не дочитаю. Электростанции, турбины, вышки, провода, счетчики. Да-а, не сильно разгуляешься. И если честно, Данила, что-то я подустал от станочных дел. Хочется чего-то новенького, а чего - сам не пойму. Делать-то больше ни фига не умею. Я бы никогда не смог заниматься мебелью. Не мое это. И лошадей я боюсь. Пару раз в деревне катался верхом. Жутко, когда такая неуправляемая зверюга под тобой ходуном ходит.
- В любом случае, над этим надо думать, - задумчиво подытожил Данила. - У меня были кое-какие сомнения на этот счет. У нас уникальная страна, сам знаешь. Был же НЭП после революции, потом всех передушили, а собственность отобрали. Но теперь я уверен, что смысла выжидать больше нет. Процесс пошел, и его вряд ли остановят. И вряд ли повернут назад. Мы становимся цивилизованной страной. Теперь можно пробовать жить по-другому. Теперь ничто и никто не мешает. Последние мечтатели о прошлом обезврежены.
- Это ты про попытку государственного переворота?
- Ну да, - Данила почесал небритую щеку. - Именно про нее. Это был момент истины. Значит, говоришь, в околомашинном бизнесе есть простор для творчества? Что ж, возможно, ты и прав. Возможно, прав... А ты, Максим, редко бываешь не прав. По крайней мере, я не припомню. А с автозавода я все равно уйду. Это дело времени. И тебе советую.
- Не ты один, - Максим посмотрел в окно, где постепенно сгущались плывущие сумерки. - Юрий Сергеич тоже советует. Пока сюда ехали, целую лекцию прочитал. Ему, например, все равно, чем заниматься. Хоть стоптанными башмаками, хоть жареным мясом. Лишь бы деньги.
- Они, Максим, в нищете прожили всю жизнь, поэтому не видят разницы, каким способом зарабатывать, - глубокомысленно сказал Данила. - Мне вот не все равно. Дело должно быть любимым и желанным, как женщина. Надо бы еще раз полистать "Колеса". Надо полистать... Ну что, покушаем, да ко сну? Что-то меня до подушки потянуло. Наконец-то высплюсь по-человечески...
Максим Бобров стоял около молчаливой глыбы американца. Два часа назад он предупредил жену о том, что задерживается. Час назад цех затих. Рабочий день закончен. Максим пришел на участок, чтобы подготовить к пуско-наладке очередного новичка. Ему запрещено заниматься этим в рабочее время. За рабочее время выплачивают зарплату. За пуско-наладку будут отдельные премии. Поэтому он занимается этими вопросами сверхурочно. Или делает вид, что сверхурочно. Доказать обратное трудно. Но начальство должно знать, что он иногда задерживается. Значит, всё в порядке. Человек честно отрабатывает и хлеб, и масло.
Максим стоял около американца в надежде услышать совет, или ощутить какой-либо сигнал, хотя знал, что не получит ни того ни другого. Железный друг молчал. Он давно молчит. Максим приходит к нему по привычке. Ему больше не к кому идти. Он не может говорить о своих болячках с коллегами. Его сразу сдадут как неблагонадежного. Он не видит смысла тревожить родителей, потому что знает заранее слово в слово, что они скажут. Он не имеет права посвящать в это Вику, поскольку дорожит ее душевным спокойствием. Рано посвящать. Похвастаться пока нечем.
В его окружении нет никого, кого можно считать другом. Друг бывает только в детстве. Когда есть ты, друг, и весь мир в придачу. Настолько огромный мир, что его нет смысла делить даже на двоих. И он воспринимается как цельный и удивительный, этот мир, только если в нем есть друг. Твой лучший друг. И больше ничей. Это сказочное, незабываемое ощущение из детства. Друг...
Нет, и не может быть ничего подобного во взрослой жизни. Какой может быть друг из зрелого мужика? Разве можно любить взрослого мужчину больше, чем себя? Помилуйте. Вот он весь, как на ладони, со всеми его страхами, слабостями и комплексами. За что его любить? Он сам себя не любит.
Эта детская любовь к лучшему другу отчасти напоминает отношение к единственной женщине, которую воспринимаешь неделимо, как данность. Не вычленяя хорошее, не ретушируя плохое. Она такая, и это всё. Если способен объяснить, за что любишь, значит, уже расщепил целое на части. А друга на части не расщепляют. И с другом нечего делить. А взрослым homo sapiens'ам всегда есть, что делить. Они могут притворяться друзьями, называть друг дружку другом, но это иллюзия дружбы. Это ложь. Это до поры, до времени.
Жизнь, так или иначе, обязательно подкинет экзамен великовозрастным друзьям. Испытание карьерой, славой, деньгами, противоположным полом. Чем угодно, и кем угодно. Сохранивших мужскую преданность до гробовой доски единицы. Такие особи напоминают вымирающий вид динозавра. Женская дружба умирает в тот день, когда одна из подруг встречает суженого. Зачем нужна подруга, если есть, кому себя дарить. Одинокая подруга - опасность вдвойне. К чему рисковать счастьем?
Максим не терзается из-за отсутствия друзей. Они ему не нужны. Он давно понял, что, привязываясь к кому-то, человек просто компенсирует одно или несколько проявлений собственной ущербности. В детстве все понятно. В детстве друг крайне необходим. Тяжело одному понять и освоить огромный враждебный мир. С другом интереснее и веселее. С другом безопаснее и безответственнее. С другом лучше, чем без друга.
Взрослому человеку никто не поможет выбрать правильный путь. Но и взрослый мужчина способен зайти в тупик. Американец молчит. Максиму же сейчас как никогда требуется помощь. Максим знает, почему. Максим Бобров торопится. Его внутренний мир не успевает обрабатывать информацию, и выдавать рекомендации, как поступить. Прошло три месяца после переломной командировки в Москву. Максим продолжает утюжить город в поисках новой работы. Это тяжело. Корпус огорожен по периметру, пропуска сдаются. Приходится придумывать легенды для Лукича, чтобы выйти наружу. Слишком часто не получается. Но пока и этого достаточно. Тупая механическая работа. Пришел, увидел, развернулся и ушел. Кругом абсурд, дичь и чушь беспросветная. Ему в голову не приходило, сколько за забором невменяемого народу. Но искать надо. Кто ищет, тот находит.
На эти беспорядочные поиски самым неожиданным образом наложились несколько взаимно не связанных событий. Которые, тем не менее, предельно концентрированными кругами совместились внутри Максима Боброва, заставив его вновь переосмыслить свежевыстроенную концепцию персонального развития.
В октябре Федор Лукич поставил всех в известность, что работает последний месяц. За это время он должен передать дела преемнику. Максима немедленно вызвал Медведкин и прямо предложил возглавить лабораторию. Он не торопит Максима с ответом, но времени на размышления осталось мало. В случае несогласия Боброва он будет искать человека на стороне.
Вернувшись из командировки, Максим обнаружил, что Лукич принял несколько молодых спецов, чтобы поставить их в пары ко всем ведущим инженерам. Лукич все доводит до конца, если это в его силах. Началось обещанное взращивание дублеров. Один из них - худощавый стеснительный Дима - приставлен к Максиму. Он ходит за Максимом по пятам, как Санчо Панса за Донкихотом. Дима стал сиамским близнецом инженера Боброва. Он боготворит его. Но Боброву от этого не легче. Дима надоел как горькая редька. Доверить ничего нельзя, он мал и глуп. Таскать всюду за собой тоже наскучило. Он и сегодня мечтал увязаться за Максимом. Просто так, для накопления опыта. Пришлось прогнать домой. Он согласен, что обучать молодых необходимо. Если собрался уходить - обязательно. Но знать и уметь самому, это одно. Научить всему, что знаешь и умеешь другого человека - задача непосильная. Как в него втиснуть то, что сам копил и переваривал почти девять лет?
Из этих двух событий просматривается весьма заманчивое продолжение. Лукич уходит, а Максим занимает его место с обязательным условием - двухкомнатная квартира в новом фонде в течение года. Постановка в очередь на человечий автомобиль, а не тесный народный обмылок. Что еще? Загранкомандировки? Это вряд ли. Уже давненько никто не выезжает. Зарплата увеличится, премии тоже. Дима заступает на службу вместо Максима.
Коллеги взбунтуются. Молодому такой огород сразу? Пусть похлебает сначала чего погорше. Хорошо, это поправимо. Огороды можно переделить. Своя рука владыка. Ему будет безразлично. Он станет начальником лаборатории. Этот вариант очень бы устроил батю. Он об этом мечтает. И Вика вряд ли будет против. Муж растет, разве это плохо?
Да, всем будет хорошо. Вике, отцу, Лукичу, коллегам, Диме. Даже большому шефу. И никому нет дела, как будет ему, Максиму. Ежедневно перед глазами проплывают всевозможные ситуации, когда он видит себя в роли руководителя вчерашних соратников.
"Что, Максим, забурел, да? Начальником стал? Ну-ну. Чего тебе, станок срочно починить? Тебе надо, ты и чини. Ты же умеешь. Сам был простым инженером". Это коллеги.
"Бобров, ко мне! Бобров, смирно! Лечь, встать, лечь, встать! Упал, отжался! Что у тебя со станками?! Чем твои люди занимаются?! Развел бардак! Ты меня не устраиваешь! Ищи работу!" Это Медведкин.
"Максим Владимирович! Обратите внимание на то и се! Подготовьте то-то и се-то! Срочно реанимировать железяки там-то и там-то! План под угрозой срыва, мать вашу! Вы за начальника отдела, значит спрос с вас! Идите, работайте!" Это главный инженер на еженедельном производственном совещании. Медведкин в отпуске. Или на больничном. Начальник лаборатории Бобров за него.
Нет никакой гарантии, что он дождется квартиры раньше, чем, оставшись рядовым инженером. С автомобилем такая же петрушка. Лукич тоже стоял в очереди на машину. Кстати, слыхали новость? Шеф принял гениальное решение. Зачем ждать милостей от природы и завода? Федор Лукич купил подержанную машинку. Зелененький "Москвич 412" ижевской сборки. Он как будто вылеплен из пластилина и зачищен шкуркой снизу доверху. Максим уже познакомился с этим чудом техники. Пару раз Лукич подбросил до подъезда, любуясь собой за рулем. Такие дела, господа. Лукич купил "москвич". Он тащится от этого ведра и самого себя. Машина нужна для того, чтобы ездить. Остальное - условности. Лукич как был крестьянином по натуре, так и остался. Нам такое добро с доплатой не надо. Уж лучше автобусом.
Но при всех недостатках и подводных камешках такого варианта, он абсолютно понятный и живой. Он осязаемый. И никто не осудит Максима, если он примет предложение Медведкина. Продвинуться по службе предлагают не каждый день. И далеко не каждому инженеру. Лукич в курилке доверительно сообщил Максиму, что с Медведкиным, в общем-то, работать можно. Характер, конечно, сложный. Но мужик он неплохой. Просто очень ответственный трудоголик. Человек старой закалки. Вот и строит всех под себя. А так ничего. Бывает и хуже.
Это о карьере. Теперь о деньгах.
Вероятно, чувствуя некую вину перед брошенными воспитанниками, Федор Лукич продавил накануне своего ухода фантастический проект. Это касается беспризорного оборудования, которого только на металлообработке насчитывается не менее десятка единиц. Эти станки некому запускать в работу. Фирмы-изготовители требуют валюту. Сторонние организации требуют автомобили и много рублей. Лукич предложил руководству бредовый план - осуществить пуско-наладку силами специалистов лаборатории электроники и смежных ремонтных служб. За хорошие премии. Руководство пришло в ужас.
Что?! Сами? А гарантии? А если попалим, покурочим, поуродуем дорогие железки? Кто ответит? Но выбора нет. Потому что нет валюты, нет много рублей. Товарные автомобили тоже закончились.
Руководство поставило условие - заниматься пуско-наладкой исключительно в нерабочее время. Оно же понимает, что жадные инженеры сразу забьют большую и толстую сосиску на свои сломанные станки. Все кинутся за легким длинным рублем, презрев служебные обязанности. Запускайте вечерами, ночами, в выходные и праздники. Если кого поймаем белым днем на запуске - затея будет немедленно свернута. И еще одно условие. Работаем до первого дерьма. Как только что-нибудь треснет, сгорит или взорвется по вине доморощенных пускачей - лавка закрывается. Навсегда, без права переоткрытия.
В прошедшем месяце Максим успешно пуско-наладил пару станочков модульного типа. Двух симпатичных немцев. Аккуратно, быстро и без проблем. Станочки работают. По договоренности с Медведкиным премия за один станочек составит ровно ползарплаты. Значит, к выплате за октябрь ему полагается аж две зарплаты. Это невыразимо приятно. Они с Викой уже присмотрели себе по куртке на зиму. В заводские магазины завезли великолепные финские пуховички. И Лёньку надо приодеть к школе, растет сынуля, вытягивается.
Станочков на запуск достаточно. И наверняка будут поступать еще. Если все сложится удачно, Максиму обеспечен весьма приличный заработок на ближайшие полгода. Возможно, на год. Здесь кроется заковырка. Ему не разрешат заниматься пуско-наладкой, если он станет начальником лаборатории. Руководитель должен руководить. Работать на станках должны исполнители. Точка.
Упускать же такой куш очень глупо. Но эта денежная возможность может прикрыться в любой момент. Завтра кто-нибудь из ребят натворит делов и поминай, как звали. Начальство выразилось однозначно - до первого случая. Правда, коллеги не дураки, все хотят заработать. Работают очень осторожно, как ювелиры, но в жизни всякое бывает. Крайне обидно будет отказаться от места Лукича, а затем профукать деньги.
С третьей стороны, Максим не перестал вынашивать планы бегства с завода. Картина ухода не ясна, но внутри себя он продолжает ощущать нарастающий протест. Он буквально каждой нервной клеткой считает минуты своего затянувшегося заводского бытия. И эти две синицы в руках только усугубляют неопределенность.
Должность начальника лаборатории, и свалившиеся с неба дополнительные заработки - это соблазны. Так всегда бывает. Пока человек сидит тихо, вокруг него ничего не происходит. Как только он решается на действия, на пути возникает препятствие. Сиди, не рыпайся. Тише едешь - дальше будешь.
Или насылается соблазн. Куда ты, милый? Посиди, отдохни. Зачем тебе это? Смотри, какая вкусная конфета. Пососи, успокойся. Видишь? У тебя все замечательно. Твоя жизнь прекрасна и удивительна. Ты просто этого не замечаешь.
Максим устал от неопределенности и запутался в себе. Та командировка все расставила по своим местам. Но ему предельно ясно, что легкой победы не будет. Выхода из ситуации пока нет. Но он будет рыть землю. Возврата в прежнее состояние быть не может. Можно обманывать себя, сомневаться в способах, и бесконечно отодвигать перемены в жизни, пока в голове отсутствует знание. Но с того момента, как знание ниспослано в вашу голову, вы становитесь другим. Вы уже не можете жить, рассуждать и чувствовать как раньше.
Как поступить? Что выбрать?
Американец молчит. Он больше не дает советов людям. Никому, даже Максиму Боброву. Несколько дней назад его электрошкаф пытались вскрыть в ночную смену. Обычным ломом с ближайшего пожарного щита. Металлический бандаж выдержал, но на молочных дверцах остались безобразные красные вмятины. Как рваные раны. Целых три шрама. Это сделал человек. Максим тоже человек, значит, на нем лежит часть ответственности за это уродство.
Данила Шелест видел, как Максим ходил вокруг станка чернее тучи, проверяя, всё ли на месте. Данила обещал отрихтовать и покрасить дверцы. Он же автомобилист, он разбирается в этом. Это не большая проблема. Не останется и царапинки. Но Данилы нет, а вмятины есть. Поэтому станок не шлет человеку Максиму никаких сигналов. Думай, homo sapiens, думай. Это твоя жизнь. Тебе и решать, как жить дальше.
На худой конец, можно посоветоваться с Данилой, но он снова перегоняет товарные тачки в Питер. Или в Москву. Как в тот раз, когда Максим вычислил его по грязным рукам. Не крыл врунишка Шелест никакую крышу. Даня с двумя товарищами перегонял машины в столицу. Он занимается перегонами регулярно, потому что это приносит неплохие деньги. Опасное это дело, конечно, - перегонять товарные машины. Можно разбиться насмерть или исчезнуть вместе с автомобилем. Но, кто ничем не рискует, тот ничего не пьет.
Данин начальник скрипит зубами, но ничего поделать не может. После того, как Данила "перекрыл тестю крышу", ему не дают зарабатывать отгулы. Дане на это начхать. Он пишет заявления на дни без содержания. На хрена ему эти копейки? Он за один перегон сшибает кучу капусты.
Отказать Дане нельзя и невозможно. У него всегда уважительная причина. Похороны тещи, например. С телеграммой, как положено. Свадьба племянницы с официальным приглашением. Один раз Даня даже написал заявление на отпуск по уходу за больным ребенком! И такое, оказывается, допускается нашим законодательством. Например, когда ваша супруга отбыла в командировку. А ребеночек как на грех заболел. С кем оставить, если бабушек поблизости нет? Правильно, с папочкой! Молодец, Шелест! Куй железо не отходя от кассы!
Максим готов голову отдать на отсечение, что Данила что-то придумал. Он играет ва-банк. Он явно подготовил какой-то вариант отхода. Это видно по его озорным глазам. Это подтверждается его авто-перегонными выходками. Он демонстративно бесшабашен. Он не считает нужным таиться. Что же ты раскопал в "Колесах", Данила Шелест? Ведь ты не хочешь работать ни на дядю, ни на государство. Значит, ты задумал какой-то бизнес. Неужели свой собственный? Неужто самое настоящее производство? Интересно, чего? Колес? Телег? Оглобель? Сбруй?
Здорово. Атасно. Непревзойденно. Даня - владелец заводов, газет, пароходов. Что, господа? Прозевали рождение сверхновой звезды? На ваших, можно сказать, глазах возрос над собой крупный российский промышленник Даниил Шелест. Трепещите, неказистые джи-эмы, тойоты, мазерати и прочие мелкие сошки мирового автомобилестроения. Грядет новый Генри Форд, великий и ужасный Даня Шелест! Занавес. Антракт. Аплодисменты.
Если бы все было так просто...
На бизнес надо стартовый капитал. Это даже дети знают. Все читали Буратино. Надо пять сольдо, а лучше десять. Откуда кити-мити, Даня? Предположим, они есть. Накопил, занял, украл. Что производить? Откуда ты знаешь, что твои колеса и оглобли будут пользоваться спросом? А вдруг кто-то производит дешевле и лучше? Не думал об этом?
Или мы тебя переоцениваем. Ничего ты не придумал. Просто нашел какую-то левацкую контору вроде советско-эфиопского совместного предприятия, где требуются молодые коммуникабельные Данилы со знанием автомобильной матчасти. Чтобы перебрасывать на машинах колеса перед отправкой в Африку. Советские снимаем, эфиопские ставим. Хороший околоавтомобильный бизнес.
Или того проще. Коммерческая структура. Купи-продай. Специалист по маркетингу. Или лизингу. Или менеджер по оптовой торговле болтами для прикручивания автомобильных колес. Как советских, так и африканских. Отличная работа. Вечный бизнес. Машин много, колес, соответственно, в четыре раза больше. Посчитайте, сколько требуется болтов.
Человек Максим вздрогнул.
Американец что-то послал. Человек коснулся холодной поверхности станины. Сигнал повторился. Еле заметная вибрация, вызвавшая потепление в груди. Максим, затаив дыхание, провел ладонью по дверцам электрошкафа, погладил пальцами уродливые вмятины. Вибрация усилилась, по руке прокатились волны слабого удара током. Не настоящего, естественно, а так называемого мнимого. У электриков это профессиональное - жить в ожидании электрического укуса. Максима давно не било током. Даже мнимо. Не отрывая ладони от красных шрамов, он прикоснулся к американцу второй рукой. В ушах зашумело.
Ниагара?..
Нет, гораздо тише, но очень похоже... Забытый гул падающей воды...
Максим прикрыл веки, пытаясь сосредоточиться. Перед глазами замаячили тусклые образы ночных манхэттенских высоток. Где же "близнецы"? Где два огромных светящихся клыка? Странно, но их нет. Их не видно... Небоскребный частокол как будто подстрижен гигантскими садовыми ножницами. Только приглушенное мерцание рекламных вывесок. Дыхание участилось. Американец не отпускал.
Что ты хочешь сказать мне, машинная душа? Я не могу ошибаться. Я слишком хорошо знаю тебя. Ты что-то пытаешься сообщить мне, правда? Что означает твой неожиданный просып, почему ты напомнил о себе?
Ты не хочешь расставаться? Я тоже не хочу, но это неизбежно. И ты знаешь об этом. Ты тоже свыкся с мыслью, что скоро наши пути-дорожки разойдутся. Не зря ты молчишь последние полгода. Даже тогда, когда я лечу тебя. Даже тогда, когда я прошу напомнить хотя бы еще раз об Америке. Напомнить ярко, мощно, незабываемо. Ты же знаешь, что для меня значат эти воспоминания.
Нет. Ты имел в виду что-то другое. Я в этом уверен. Уверен. О чем я думал, когда ты проснулся? О болтах. При чем тут болты? О колесах, автомобилях, советско-эфиопском СП? Бред все это. Я просто куражился, рожая дурацкие гротески на новую Данину работу, которую он, возможно, уже нашел. Ты же понимаешь, что мне завидно. Я-то ничего не нашел, потому и представляю всякую ерунду, чтобы потешить самолюбие. Я же человек. Я тоже хочу быть счастливым.
Ты меня осуждаешь? Или, наоборот поддерживаешь? Ты хочешь сказать, что я должен последовать примеру Данилы? Я сам это знаю, дружище. Но Даня это Даня, а я - это я. Даня автомобилист, а я электрик. Данила авантюрист и балагур, а я осторожный и замкнутый. Шелест готов все начать с чистого листа, - мебель, кони, чайные сервизы, - а я так не могу. Мне требуется плавный переход. Я не способен отторгнуть без сожаления всю прошлую жизнь. Это моя жизнь, это часть меня. Разве можно расстаться с частью себя?
Как мне поступить?
Тоже открыть свое дело?
Сигнал усилился. В правую ладонь устремилась горячая дрожь.
Я думал об этом, дорогой мой янки. Это невозможно. На бизнес нужны деньги, много денег. У меня их нет. И еще одна трудность. Я не знаю, чем бы мне хотелось заниматься. Я знаю только то, что знаю. Я всю жизнь общался лишь с такими железными животными, как ты. Ты согласен?
Удар током. Слабенький.
Ты согласен. Уже легче. Значит, я не должен отрываться от железа окончательно и бесповоротно, так? В моем будущем должны быть станки? Опять станки?
Удар током. Чуть сильнее.
Но почему ты завозился именно тогда, когда я бичевал Даню, а не раньше, когда я размышлял о должности начальника лаборатории? В том будущем мы остались бы вместе. Ты молчал, друг. Ты ни единым импульсом, ни малейшим вздохом не подтолкнул к тому понятному и логичному решению. Ты не одобряешь такое будущее. Это неудивительно, ведь ты желаешь мне добра.
Удар током. Еле ощутимый.
Тогда что? На чем мы остановились? На Даниле? Есть сигнал! Значит, все-таки Данила? Там Шелест? Даня в моем будущем?!
Ого!!! Вот это тумак!! Ух-х-ё!.. Аж в глазах потемнело!
Осторожней, дружище! Это не так уж приятно! Я же человек в отличие от тебя. Так-так. Хорошо. Теперь увязываем всё вместе. Ты хочешь сказать, что мое будущее связано со станками и Данилой на почве собственного бизнеса? А ты не ошибаешься, ковбой? Странная комбинация, очень странная. Чего молчишь? Скажи хоть что-нибудь, не молчи...
Почему опять станки? Ведь я хочу чего-то другого...
И потом, Даниил Шелест не совсем тот человек, с которым я решился бы связать свое будущее. Слишком мы разные, разве я не прав? А, железо?..
Максим сжался, ожидая повторения удара.
Тишина... Ничего не произошло. Ладони ощущали обычный холодный металл. Контакт прервался. Американец ушел в спячку. Максим открыл глаза, отнял руки от станка. Почувствовал слабость. Во рту пересохло. Голова тяжелая. Под халатом по позвоночнику противно скатывались горошины пота.
"Ничего себе, эксперименты с участием машин и людей, - Максим перевел дыхание, озираясь по сторонам. - Заигрались вы, сударь. Вам ли не знать, как часто людей колотит током? Даже, если оборудование отключено. Раз в год и палка стреляет. Интересно, как вы выглядели со стороны, осуществляя сеанс связи со станком?" Стоит взрослый мужик около выключенной железки, держится за нее руками, что-то бормочет себе под нос. Глаза закрыты, спина мокрая. То ли колдует, то ли ему плохо, то ли он слишком долго контакты спиртом мыл. Кино бесплатное.
Заканчивайте эту пуско-наладочную показуху, и дуйте до дому. Порадуйте близких своим присутствием. Не только станкам требуется ваше внимание. Людям вы тоже нужны. Именно людям предназначены любые результаты ваших трудов.
Прекратите на время беспорядочные поиски света в темном царстве. Вы же знаете, всему свое время. Будет день, будет и пища. Нет пищи - нечего скрежетать зубами. Нет снега, нет лавины.
Живите одним днем, милостивый государь. Не торопите события. В каждом прожитом дне довольно прекрасной и удивительной неповторимости. Постарайтесь за деревьями не терять из виду леса.