Что известно о "черных дырах"? Теоретически - многое. "Черная дыра" состоит из самого плотного в природе вещества. Сила притяжения "черной дыры" так велика, что преодолеть ее не может никакая материя. "Черная дыра поглощает все, что оказывается на достаточно близком от нее расстоянии и ничего не излучает. "Черная дыра характеризуется массой, своим радиусом и радиусом горизонта событий - сферической поверхностью, на которой становятся бессмысленными сами понятия времени и пространства. Что же происходит под горизонтом событий? Возможно, там время идет вспять и материя противоположна по своей сути той материи, из которой состоит наша Вселенная. Это только теория. Практика нам не дает возможности твердо утверждать - существуют "черные дыры", или нет.
Непальский буддийский монах Лоу-ши проснулся, когда первый осторожный луч солнца окрасил розовым вечный снег на вершине Джомолунгмы. Под уступом уходящей вертикально вверх нерукотворной стены, испещренной трещинами, где уютно пристроился храм Цветка Эдельвейса, еще лежал мрак. Волнообразные, крытые горбатыми пластинками гранита ярусы кровли храма, многочисленные портики, колонны, пилястры, оконные проемы, обустроенные ажурными самшитовыми решетками и разноцветными стеклышками, едва различались на фоне гор. Многорукий Будда, сидящий скрестив ноги и устремивший безразличный взор в века, прикрытый массивным гранитным навесом, куда и в дневные часы почти не попадал свет, сейчас не был виден совсем. Над снегами, скалами, ущельями, пропастями, монастырем и непроходимыми тропическими лесами, лежащими во все стороны, насколько только может охватить глаз, царила тишина. Ничто не нарушало ее тысячелетнего спокойствия.
Лоу-ши мягким кошачьим шагом спустился к источнику и, сбросив одежду, погрузился в ледяную воду. Предутренний мороз к этому времени достиг своего максимума, и над источником висел толстый пирог тумана, скрывающий прозрачность горного ключа.
Лоу-ши с наслаждением почувствовал, как холодеет его тело, как замедляется ритм биения сердца, как становится медленнее бег его мыслей. Он стоял совершенно неподвижно, погрузившись по подбородок в ледяную воду. "Ак-саа-да-ме, ак-саа-да-ме-ро-зе", - беззвучно шептал он слова непереводимой древней непальской молитвы.
Так продолжалось минут двадцать. За это время солнце уже успело позолотить значительную часть вершины горы, и в морозном воздухе разнеслось гортанное пение пробудившейся птицы.
Лоу-ши вышел из источника и лег на снег, широко раскинув руки. Его открытые глаза не выражали никакой мысли. Он продолжал ритуал охлаждения. Розовато-пурпурное предрассветное небо в его глазах постепенно приняло фантастический красновато-фиолетовый цвет и перестало иметь глубину. Теперь оно казалось совершенно плоским экраном, покачивающимся взад-вперед в такт редким ударам сердца. И вот, сердце остановилось. Экран опрокинулся и занял горизонтальную плоскость. На его краю в зеленоватом свечении появилось нечто, похожее на очень высокую и непропорционально худую женщину, одетую в прозрачную бесформенную сеть, по которой пробегали красновато-желтые вспышки чего-то, что, было не возможно назвать светом
- Я приветствую тебя, пришелец из незнакомого Фа, - не услышал, а скорее промыслил Лоу-ши.
- Что значит Фа? - подумал он.
- Это трудно объяснить. Это что-то наподобие мнимых чисел в вашей математике. Если ты не боишься умереть там, в вашем Фа, то можешь последовать за мной, и, поскольку ты очень умен, надеюсь, сможешь разобраться во многом сам, но только, если ты не боишься умереть для вашего Фа.
- Я много дней жду, и мне кажется, что я готов, но твердо знать: боюсь я или нет, пока не могу.
Лоу-ши вдруг почувствовал страшный холод, и словно звук набата загрохотало его сердце. В небе, широко расправив крылья, парил орел, иногда издавая короткий, но пронзительный звук. Лоу-ши встал, торопливо оделся и пошел к монастырю.
Солнце клонилось к западу. Ему страшно хотелось есть...
По рассказам учителя Рам-до-ни, еще, будучи младенцем, Лоу-ши остался сиротой. Его родители погибли во время наводнения на реке Ганг. Тогда погибла почти вся деревня, и чудом, уцелевший старик, не имел возможности ни прокормить, ни воспитать дитя. Тогда-то Рам-до-ни и взял мальчика.
Учитель Рам-до-ни владел хатка йогой и старался выучить Лоу-ши всему, что умел сам. А умел он многое: мог ходить по горящим угольям, не причиняя ногам вреда, мог спать на доске, усыпанной шипами, мог заставить себя уснуть мгновенно в любом положении, хотя бы стоя, не теряя при этом равновесия, мог неделями обходиться без пищи и воды, врачевал многие человеческие недуги.
К двадцати двум годам Лоу-ши постиг практически все, что знал и умел его учитель. Жизнь монастыря очень нравилась юноше. Так интересно было читать огромные умные книги, хранящие в себе неисчислимые знания, обретенные человечеством за тысячелетия, ощущать восторг от нового чувства, когда удавалось постичь очередное йоговское перевоплощение. Было необычайно приятно побеседовать с не менее древними, чем учитель, именно древними, а не старыми монахами, жившими вместе с ним в монастыре, да и просто жить и радоваться всякий день тому, что живешь. Разве этого не достаточно для счастья?
Однажды, Рам-до-ни пригласил юношу к себе и сказал: "Я выполнил все, что мог. Теперь ты знаешь и умеешь все, что знаю и умею я. Я слишком надолго задержался в этом мире, завтра мне исполняется 175 лет - возраст, в котором настоящий брахман должен предстать перед глазами Великого Учителя. Я перед рассветом оставлю вас. Мое бренное тело положите на жертвенник, и воспылайте огнем. Теперь оставь меня. Придете в мою келью утром. Прощай, мой разумный ученик. Я расстаюсь с тобой легко, потому, что ты постиг меня. Покоя тебе и счастья". Он посмотрел ясными, выражающими душевное умиротворение и совершенное здоровье очами на выход и Лоу-ши, поклонившись, вышел.
- Ак-саа-до-ме, ак-саа-да-ме-ро-зе, - пропел в напутствие старец.
Утром следующего дня монахи в точности выполнили обряд придания огню, о котором просил учитель.
Немного времени спустя, после литургии, произошла беда. На селение, которое приносило жертвы на содержание монастыря, обрушилась снежная лавина, сметя его со склона горы. Только нескольким крестьянам удалось избежать гибели. Теперь обеспечивать монастырь пищей и одеждой стало некому. Только один старик Ала-ял, по-прежнему через день приносил и клал на жертвенник лепешки, сыр молоко и вяленое мясо. Но этой пищи явно не хватало, чтобы прокормить 12 монахов. Решено было оставить в монастыре Лоу-ши, а остальным спуститься к людям и искать пристанище в других монастырях. Лоу-ши попросил остаться сам, так как он нашел в хатке йоге новое направление - регулирование сердечной деятельности посредствам глубокого охлаждения и ему нужно было жить в горах для продолжения начатого. Так он остался один. По прежнему раз в два дня на жертвеннике стоял поднос с едой, и это означало, что о нем не забыли в миру...
Лоу-ши продолжал свои исследования. Он на целые дни погружал свой взор внутрь себя, научился внушать себе, что ему не холодно в нетопленой заиндевевшей келье. Он достиг такого совершенства в самовнушении, что вообще стал обходиться без помощи огня. Он ел холодную пищу, пил ключевую воду, сушил на морозе теплом своего тела мокрую одежду, но самым главным достижением его познаний стало то, что он научился управлять скоростью обмена веществ в организме: повышать и понижать давление крови и температуру тела, ускорять или замедлять ритм биения сердца по своему усмотрению. Теперь ему хотелось научиться управлять гемеостатом в случаях резкого изменения температуры. Вот зачем ему понадобилось купаться в ледяной воде источника на предутреннем морозе.
Открывшееся ему во время исследования видение никак не связывалось с его знаниями и было случайным. Но, поскольку, Лоу-ши был йогом очень высокого развития, то он не мог оставить виденного явления без внимания. Он стал тщательно анализировать происшедшее, но никак не мог найти отгадки или хотя бы пути к ней.
Эта идея настолько завладела им, что он перестал, есть и пить. Только когда обеспокоенный тем, что принесенная им еда вот уже более месяца цела, Ала-ял, войдя в келью, спросил его: "Отчего ты не ешь?", Лоу-ши отведал свежих лепешек.
Решив во что бы то ни стало вызвать ведение вновь, он многократно повторял предрассветные купания, но, толи мороз был недостаточен, толи ему не удавалось сосредоточиться на исследуемом предмете очень глубоко, видение не появлялось. Всякий раз, когда замирало его сердце, он вдруг вспоминал: "... но только если ты не боишься умереть для своего Фа".
"Вот причина, почему я не могу вызвать вновь видение. Я действительно не готов умереть. Она (оно) это знает и потому не является мне. А что означает "Фа"?" - рассуждал Лоу-ши.
Он долгие месяцы писал о том, что постиг за время своего обучения и одинокого самосозерцания. У него кончилась бумага, и пришлось высекать то, что еще требовалось написать прямо на гранитном полу храма. За этим занятием провел он еще не один десяток лет, но все эти годы Лоу-ши продолжал морозными предрассветными часами погружаться в струи источника и, затем, лежать, распластав руки на снегу, слушая замирание ритма своего сердца. Однажды, ему явилась коричнево-фиолетовая плоскость, опрокинувшаяся к горизонту, но она была пуста. Лоу-ши еще не был готов окончательно.
Сколько времени провел Лоу-ши в храме, он не мог припомнить точно, но волосы на его голове и борода, что ясно отражала зеркальная гладь источника, стали совершенно седыми. Видимо он провел в одиночестве много десятков лет, так как Ала-яна сменил другой крестьянин, а этого третий.
Наконец, покрыв записями, все камни храма Лоу-ши высек на нижней ступени входа следующее: "Теперь я готов умереть для вашего "Фа" и перейти в тот мир, что лежит за пределами коричнево-фиолетовой плоскости. Ак-саа-до-ме, ак-саа-до-ме-ро-зе".
Через неделю кудрявый черноволосый юноша, приносивший монаху еду, увидел окоченевшее тело, совершенно голое, лежащее на снегу у источника, широко раскинув руки. Его невидящие глаза устремились ввысь. Лоу-ши умер.
* * *
Френк Лорье похоронил трехлетнюю дочь. Это уже второе, постигшее его несчастье. Год назад от рака умерла его жена Эмили, а теперь - малютка Мери. Горе так захватило Френка, что, похоже, он тронулся умом. Он - физик теоретик замкнулся в себе. Никого не принимал, не желал видеть ни друзей, ни родных. Уединившись в своей квартире в предместье Парижа, он целыми днями просиживал в кабинете за письменным столом над стопкой чистой бумаги, грызя карандаш.
"Существует четыре разновидности взаимодействий, определяющие все мироздание: слабое и сильное ядерное, электромагнитное, гравитационное, - машинально написал он, - Так ли это?
Френк прочитал написанное, задумался: "Это правильно для неживой природы. Но что-то заставляет неживой белок становиться живым? Здесь четырех видов взаимодействий не хватает. Нужно какое-то пятое. Раз должно быть новое взаимодействие - должна быть новая частица. Назовем ее, скажем, "vito". Какой же она должна быть? Вероятно такой: масса - 0, заряд - 0, спина нет, возможен, цвет и запах". Он нервно принялся писать, быстро заполняя мелкими знаками математических выражений страницу за страницей. Писал Френк целый день, иногда зачеркивая целые строки, а иногда комкая и бросая в корзину для мусора исписанные листы. Наконец, он вывел окончательное уравнение для взаимодействия "vito" с белком. В уравнении была составляющая, в которую входил квадратный корень из минус -единицы, то - есть результат получался мнимым. Это смущало и требовало объяснения. Ученый отложил карандаш и стал думать, пристально глядя на последнее выражение. Думал долго - около трех часов и вдруг воскликнул: "Да ведь взаимодействие идет не в нашей плоскости, нет, точнее сказать, не в нашем пространстве - отсюда и мнимые числа! "Vito", совершая сложное движение внутри молекулы белка, заставляет ее жить - дышать есть и размножаться. Его зарегистрировать невозможно, поскольку его нет в ощущаемом нами пространстве. Пространство, в котором существует "vito", для нас - мнимо".
Лорье очнулся от душевного оцепенения и чуть более чем через месяц окончил научную статью, где изложил суть своей гипотезы. Становилась ясной природа души всякого живого существа и появлялась возможность понять, как влияет душа на тело и как тело влияет на душу, отягощая или облегчая ее.
Современная наука восприняла, как сущую ересь идею Лорье, не придав ей какого-либо значения. Возможно зря - гипотеза объясняла то, что никак не могла объяснить физика.
Френк Лорье был католиком. Правда, в костеле последний раз был, учась в гимназии. Теперь он стал сомневаться в допустимости своей гипотезы с позиции христианства. Он не пошел в храм, а позвонил знакомому пастырю и попросил выслушать его.
Отец Жан, в ответ на рассказ Френка, немного подумал и сказал: "Друг мой, я не усмотрел ничего крамольного в Вашей идее, Вы не отвергаете мысль о существовании души, а, напротив, подтверждаете ее существование, пытаясь объяснить ее сущность. Продолжайте начатые изыскания, они пойдут на пользу религии".
Спустя две недели Лорье получил письмо:
"Мистер Френк, вот уже несколько дней у меня из головы не идет Ваш рассказ. Я постоянно думаю о душе, и мне кажется, что в идее, предложенной Вами, чего-то не достает. Душа, пребывая в бренном теле, отягощается грехами и облегчается добрыми делами и раскаяниями. Люди живут под гнетом своих забот, грешат, суетятся и лишь иногда, да и то немногие, находят минуту, чтобы оглянуться назад, проанализировать содеянное и покаяться. Большинство живет просто не чая души.
Быть может, Ваше знание укажет людям, как сберечь душу в ее первозданной легкости. Подумайте над этим.
С уважением. Отец Жан".
Френк не стал отвечать на письмо, а просто позвонил и поблагодарил священника. Он вновь вернулся к своим расчетам и попробовал придать "vito" возбуждение Удивительно - у возбужденной частицы появляется масса. Масса очень маленькая, порядка одной стомиллионной массы электрона, но это так хорошо согласуется с мыслями отца Жана. Подлость за подлостью, грех за грехом тяжелеет душа и гнется под своей тяжестью. Покаяние, напротив, снимает с "vito" возбуждение и приносит душе облегчение. Все просто - нужно стараться жить, сохраняя душу легкой, но в нашем суетном мире это совсем не просто!
Френк легко вздохнул, написав это. Словно гора с плеч свалилась.
* * *
Математик Нильс Абрахамсон вел семинарские занятия со студентами Стокгольмского университета. Рассматривали уравнение кольца, сделанного из плоской ленты и в месте соединения, склеенной лицевой стороной с изнаночной. В уравнении присутствовала неопределенность типа плюс-минус.
- Это показывает, что у поверхности такого типа не возможно определить, где кончается наружная сторона и начинается внутренняя, - объяснил он.
- А если таким образом преобразовать уравнение сферической поверхности? - спросил любознательный студент.
- Такую поверхность невозможно представить в трехмерном пространстве, но она вполне может существовать в четырехмерном.
- И также будет невозможно определить, где внутри, а где снаружи? - засомневался студент.
- Я полагаю, что Вы правы, молодой человек.
* * *
Коричнево-фиолетовая плоскость однообразно расстилалась во все стороны, уходя в безграничную даль, нет, вовсе не так, как это бывает в широкой украинской степи, где земля сходится с горизонтом, а скорее так, как в ясную погоду она видна в иллюминатор самолета с высоты 10000 метров. С самолета горизонт не виден, он расплывается в дымке. Но, ясно видно, что земля выпуклая. Здесь же, насколько мог охватить глаз, простиралась однообразная плоскость. И не было у нее ни начала, ни конца!
Пространство над ней было наполнено мягким светом, вовсе не исходящим от какого-то источника, а скорее, светился сам воздух (если это вообще можно назвать воздухом).
Лоу-ши неторопливо двигался вперед, как казалось ему. Но выдерживать направление здесь было просто не возможно. Не было никакого ориентира. Он двигался бесконечно долго, а быть может и не долго. Чувство времени здесь отсутствовало. Двигаться было легко. Он не ощущал усталости. Никакие мысли не посещали его. Он совершенно забыл тот мир, откуда попал сюда.
Иногда ему встречались полупрозрачные существа, некоторые из которых были похожи на людей, почти все сгорбились, словно несли непосильную тяжесть. Никто не общался друг с другом, а просто брел, каждый в своем направлении. Глядя на них, возникало ощущение вечной безысходности, и обуревала ужасная тоска. Но существа удалялись, и возвращалось полное безразличие ко всему, что окружало Лоу-ши.
Незаметно плоскость пошла под уклон, и согбенные существа перестали попадаться на пути. Безразличие сменилось ожиданием чего-то, чего не мог понять Лоу-ши.
Вдруг плоскость опрокинулась, и открылось необъятное пространство, играющее переливами радужного света. Не было ни верха, ни низа, отовсюду звенела изумительная музыка, наполняющая все вокруг покоем и тихой радостью. Такой мир мог быть только мечтой. Среди этого великолепия летали безтелесые существа со счастливыми улыбками на лицах. Пролетая мимо Лоу-ши, они мысленно приветствовали его: "Ты покинул ваше "Фа" и принят в вечность. Чай душу свою"!