Трещев Юрий Александрович : другие произведения.

Агасфер или вечный Жид

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Юрий Трещев

   Агасфер или вечный Жид

роман

  
  
  
   * * *
  
  
  
   ...Аркадий спал и очнулся в кромешной тьме с незнакомцем, который стонал и бредил, вместо слов издавая какие-то булькающие звуки.
   "Странный человек... по виду застенчивый, в очках... кто он?.. служащий похоронного бюро, которому снятся кошмары по ночам?.. или канцелярская крыса... пальцы в чернилах... по всей видимости, он, как и я, писатель, страдающий мигренью и разными причудами..."
   Светало... башни руин замка оделись туманом
   "Боже, как холодно... и опять этот звон в ушах..."
   Аркадий встал... какое-то время он топтался на месте, пытаясь согреться...
   Незнакомец всхлипнул...
   Аркадий остановился, молча уставился на незнакомца...
  -- Хотите узнать, кто я такой?.. - спросил незнакомец, не открывая глаз. - Я тот, кто вам нужен...
   "Странный тип... и как он здесь очутился?.." - Аркадий невольно передернул плечами.
  -- Это длинная история... - заговорил незнакомец, как будто прочитав мысли Аркадия. - Когда мой отец почувствовал приближение смерти, он потребовал меня к себе... старший брат находился при нем... отец жил в городе, окруженном горами, которые тянулись от моря до моря... отец скончался, не оставив завещания... брат сговорился с женой и написал подложное завещание, по которому наследство: дом, сад и прочее движимое и недвижимое имущество оставалось за ним, но мать не позволила осуществиться этому плану... ссора зашла так далеко, что я вынужден был бежать, чтобы не поступить еще хуже... бежал и слезы лил... в пещерах прятался от преследователей и громов, гремящих над горами... лежал в темноте промокший, продрогший... темнота теснила... иногда я встречал прохожих... их пыльные лица нагоняли тоску... я жил жизнью Агасфера или Вечного Жида... и едва не погиб... ночью мне привиделся труп брата, уже остывший... в ужасе я выбежал из пещеры наружу и едва не сорвался в пропасть... кошмар продолжился... мне привиделись бездны ада, и пес, рычащий у входа на толпу людей, молча спешащих к темному входу для каких-то мучений и скорбей мне неизвестных... или с тайной надеждой... послышался угрюмый лязг, скрежет... створки ворот захлопнулись и я очнулся в кромешном мраке... все это мнилось и снилось мне... и днем меня окружали сновидения... шатаясь как пьяный, объятый сомнением, я шел и не знал, тень я из преисподней или живой, в плену у сна... как-то встретился мне человек... его звали Даниил... надо сказать, вел он себя странно... сперва он стоял и плакал, а я смотрел на него и удивлялся... дело в том, что мы уже встречались... в другой жизни... у руин этого замка... он проповедовал... ходили слухи, что голос дает ему указания, что делать, и что не делать... он не все открывал, кое-что оставлял себе... говорил он так, что не всякий мог его слушать и тем более понимать... люди смотрели на него как на сумасшедшего, которому не страшно даже страшное, хотя, на самом деле, он всего опасался и благоговел перед властью обстоятельств, не оставляющим нам надежды... Даниил был красив и красноречив... из-за его красоты многие женщины пытались поймать его в свои сети, но он ускользал... женщины мстили ему, выставляли его в невыгодном свете перед публикой и властями... некоторые даже пытались доказать, что он, якобы, внушал им преступные мысли и стремления... мы вынуждены были бежать... одно время мы жили на одном из западных островов, их еще называют блуждающими... жили безмятежно и безопасно... Даниил много рассказывал о том, что было, и что будет... слушая его я забывал горе и заботы, и знал то, чего никто не знал... Даниил был скорее скромным и осторожным, чем безрассудным... он удалялся от предосудительных поступков не только когда его видели люди, но и когда он был один, потому что был убежден, ни один поступок не может остаться скрытым от бога... бог зорко следит даже за нашими тайными желаниями и помышлениями, говорил он... куда-то все это ушло... и навсегда... кто я?.. облысевший, угрюмый старик в этих грустных руинах, на которого небо смотрит из лужи, как из зеркала... и я плаваю в ней как масляное пятно... все суета, дым и ничтожность... порождение слов и пустых снов... я уже говорил, что мы встречались в другой жизни... до смерти моего отца... жили прилично и приятно... не были рабами сна и сладострастия, не видели для себя в этом счастья... лучше помешаться, чем наслаждаться, говорил Даниил... как-то Даниил сидел и размышлял, по какому пути нам идти дальше, когда к нему подошли две женщины, одна старая и тучная, другая молодая, стройная с чертами благородства... одежда на ней была такая, что сквозь нее просвечивалась красота молодости...
   Даниил молча разглядывал женщин, когда я подошел.
  -- Что вам нужно?.. - спросил я.
   Старуха говорила долго... много рассказала лжи, выдав за правду, о том, что будет с нами на небе...
  -- Лучше бы ты заняла нас описаниями наших блужданий здесь, ни избежать, ни предвидеть которые мы не в силах...
  -- Увы, над земными событиями я не властна... - сказала старуха.
  -- Мы тоже... - сказал я... и мы разошлись...
   Вскоре я заметил, что за нами как тень следовала молодая женщина... она влюбилась в Даниила в его речи, в его образ жизни, оставаясь равнодушной ко всему прочему... для нее Даниил был рыжим ангелом, поэтом, богом... Даниил писал поэмы... писал он и трагедии, имеющие возвышенный, философский характер...
   Как-то ночью в горах случился обвал... каменный дождь... женщине не повезло...
   Даниил скрестил безжизненные руки и закрыл покойнице глаза, чтобы дорога в ад была более легкой...
   Свои мысли Даниил выражал темным языком с нарочитой возвышенностью... впрочем, он умел говорить об одном и том же по-разному... люди не понимали его... для того, что выше нашего разума, нужна вера...
   Как-то мы поселились в руинах женского монастыря... ночью я проснулся, услышав рыдания... Даниил рассказал, что он был сыном монахини из этого монастыря, разрушенного землетрясением...
  -- Справедливо ли то, что о нем говорят?..
  -- Вы что-то слышали о нем?..
  -- Слышал, что он был не от мира сего...
  -- Ну, это вряд ли... мы много странствовал... где мы только не были... мы расстались с ним... и он стал являться мне во сне... и не мог я ему ни зла причинить, ни сопротивляться... он говорил, словно ткал паутину... однажды он перенес меня в мир иной, более возвышенный, в котором воплощалось все, что возникало в уме... я летал и плавал там, взмахами хвоста меняя направление и делая повороты... иногда он не говорил, а пел, собирая звуки в симфонию... заставлял танцевать деревья... выжимал слезы даже из камня... его голос рождал угодную богу печаль... говорил он и о том, что люди по испорченности своей вымыслили: о сотворении вселенной и небесах ее... многие объясняли это различно, каждый какое хотел, такое и составлял об этом понятие... одни говорили, что все произошло само собой и случайно, утверждая это вопреки очевидному и видимому... другие же верили тому, что бог сотворил вселенную из готового вещества, как художник... были и такие, которые утверждали, что вселенная не сама собой произошла и не из готового вещества, но из ничего...
  -- А вы как думаете?.. - спросил Аркадий.
  -- Я думаю, что бог сотворил вселенную и людей, ввел их в рай, дал им закон, но они преступили закон и не остались уже такими, какими были, но растлились... и смерть воцарилась, овладела ими... преступление возвратило их в естественное состояние... как сотворены они были из ничего, так и стали ничем... не будь этого, жили бы люди уже как боги... сами для себя люди стали виновниками, не остановились на известных пределах, а пошли дальше, преступив черту и всякую меру, сами на себя призвали смерть, стали ненасытными в смерти и в грехе... вот и вышло нечто ни с чем несообразное и вместе неприличное...
  -- Должен вам сказать, что и моя жизнь управлялась чужими планами, страстями и мнениями... - заговорил Аркадий после довольно продолжительной паузы. - Здесь, в этом забытом богом месте я наслаждаюсь уединением и размышляю... некоторые философы называют это жизнью и заходят дальше, чем другие... кстати, как вас зовут?..
  -- Марк...
  -- А меня Аркадий... продолжим наше странствие, и я поведаю вам мою историю...
   Марк слушал Аркадия внимательно, не выказывая, впрочем, никакого удивления...
   Аркадий умолк. Взгляд его блуждал в пространстве...
  -- Весьма рад встретить достойного спутника, причем там, где я меньше всего ожидал его обнаружить... - Марк глянул по сторонам и отказался идти дальше, подозревая, что они идут не туда, что повергло Аркадия в недоумение и тревогу.
  -- Почему вы остановились?.. - спросил Аркадий.
  -- Хорошо, я последую за вами, но мне кажется, что мы заблудились... - сказал Марк, озираясь.
   Аркадий успокоил Марка и продолжил свой монолог...
   "Чем-то он похож на меня... - размышлял Марк. - Он ко всему питает недоверие... и знает слишком много, чтобы однажды этим не воспользоваться... и он с воображением... мне нравится его стиль, хотя можно было бы еще что-нибудь добавить... кто он?.. по всей видимости, артист... говорит, как на сцене в театре... или на площади... он заигрывает с толпой... это безумие... к толпе присоединяются новые созерцатели... они толпятся спереди, сзади... их уже тысячи... они появляются из складок темноты как из кулис... некоторые повисают на деревьях... столпотворение... беснование... ужасный гвалт, но он не сдается, правда, вид у него изнуренный... язык заплетается... да и рассудок... дыхание ему уже не принадлежит... это его тайная жизнь, о которой никто не знает, возможно, даже он сам... воображение открывает ему ворота в ад... в воображении мы обладаем всем и ничем... смерть все себе забирает... воображение придумывает нам сны, но иногда в них вмешивается реальность и тогда сон превращается в кошмар... мы задыхаемся, как змеи извиваемся в простынях и просыпаемся... настроение испорчено на весь день... что я делаю?.. я слушаю этого сумасшедшего... он застрял среди воспоминаний о женах... их у него пять или семь... есть итальянка и немка... немка играет на пианино... она живет в угловом доме на Болотной площади... из окна виден город... город спускается к морю... дома теснят друг друга... он идет к окну, почти не касаясь пола... створки окна распахиваются... он распускает крылья... летит... и просыпается в своей постели... жена смотрит на него как на сумасшедшего... он пытается успокоить ее, рассказывает ей о своих полетах во сне... он весь в воображении и в воспоминаниях... воспоминания наполняют смыслом его существование... а что наполняет смыслом мое существование?.. те же сны, только не во сне, а наяву... все остальное похоронено в прошлом... нет, не все... есть еще книга, которая досталась мне от деда... странная книга, как по содержанию, так и по своей форме... отец говорил, что у нее была мужская и женская версия, несколько приукрашенная и значительно исправленная, приспособленная к обстоятельствам... ее персонажи, по всей видимости, вымышленные... они ведут радостную, беззаботную жизнь... самый несчастный забывает о своем горе среди празднеств... есть в книге и рисунки, и зашифрованные записи, содержащие тайную философию... люди уважали деда... его советы и рекомендации почти всегда принимались к исполнению даже помимо их воли... они прятались в сочетании звуков и посторонние даже не догадывались об их существовании... книга представляла собой вереницу сюжетов и персонажей... все они уже в мире теней, но иногда являются на свет, сохранив память и ощущения, что можно утверждать со всей определенностью... рисунки изображали людей, то ли смеющимися, то ли рыдающими от счастья... рисунки были в рамках, увитых виноградной лозой, изогнутой таким образом, что напоминали танцующих женщин, а листья походили на глаза... как бог, не пошевелив и пальцем, дед создавал лабиринт и заводил туда читателя... история приобретала черты сновидения... была в книге и история деда, но не полностью... помню, в гостиной в простенке между окнами висел его портрет... лицо наполовину скрывала эпикурейская маска с крылышками... без этой маски дед не отваживался появиться на публике... но это уже мелочи... бесполезно задерживаться на мелочах, уже не представляющих интереса... дед думал удивить мир своей книгой, но никого не удивил... и никакой славы не дождался ни при жизни, ни после смерти, одним словом, ничего не получил из того, что он должен был бы иметь... да и не нужна была ему слава... отец говорил, что перед смертью дед решился предпринять путешествие на край ночи, настолько же долгое, насколько и опасное... от отца ничего не осталось, а от деда остались эти странные записи, иногда написанные как будто чужой рукой..."
  -- У вас так много опасных идей!.. - пробормотал Марк, поняв, что Аркадий закончил свой монолог и умолк.
  -- Пока это только слова... слова еще никого не спасли...
   "Человек он странный, возможно, опасный, если верить его монологу... - размышлял Марк. - Что же мне делать?.. искать другого попутчика, который не заведет меня туда, откуда нет возврата... впрочем, все это вздор... однако, куда это он меня завел?.."
   Проход был узкий... со всех сторон нависали скалы.
   "Что он намерен предпринять?.. и зачем он мне все это рассказал?.. с какой целью... лучше мне отстать от него... увы, мне не удастся скрыться, ибо он знает, куда я направляюсь... и он станет меня преследовать, если я попытаюсь исчезнуть..."
   Странники протиснулись в щель между скалами, молча перешли вброд реку, вода доходила им до груди, потом поле, заросшее полынью...
   "Запах словно благовония..." - подумал Марк.
   Показалась деревня...
  -- Ну, вот мы и пришли... - сказал Аркадий...
   Марк промолчал...
  
   В деревне странники пробыли три дня, и пошли дальше... дорога извивалась между холмов... иногда им попадались следы и помет диких ослов... они попытались их выследить и поймать, но безуспешно...
  
   Странники миновали большой безлюдный город, почти засыпанный песком.
   Ночь застала их на краю болота...
   Во сне Аркадию привиделся кошмар...
   Аркадий проснулся.
   Светало.
   Глянув на Марка, Аркадий вспомнил сон... дрожь охватила его и страх...
   Проснулся и Марк... глянув на Аркадия, он рассмеялся...
  
   Час или два странники шли спокойно и медленно в полном безмолвии, насколько это было возможно...
   Около полудня они вышли на большую дорогу, которая завела странников в лабиринт стоящих на ровном месте скал, достойных удивления, где они не раз подверглись опасности...
   Ночь они провели в расселине...
   Утро было пасмурное...
   Странники встали и пошли... шли молча...
  -- Мне кажется, нам надо поискать другую дорогу, более удобную... - сказал Марк и остановился.
  -- Лучше нам идти с людьми... - отозвался Аркадий...
   Они шли, пока не стемнело...
   Ночью на людей напал страх, произошло смятение и шум, как это обычно случается при панике... люди бежали кто куда... паника убила многих, те же, кто смог спастись, вернулись восвояси...
   Странники бежали за людьми, не понимая, что происходит...
   Наткнувшись на руины замка, странники остановились...
   Обитатели замка сбежались посмотреть на странников, так как никогда не видели евреев... их разделял лишь ров, заполненный ржавой водой...
   Странники отступили...
   Остаток дня и ночь странники провели в миртовых зарослях... спали они отдельно, как враги, словно остерегались друг друга...
   Утром они продолжили странствие...
   Марк отстал...
   Аркадий остановился, окликнул его...
   Марк подошел...
  -- Я вижу, ты боишься меня, словно я твой враг... и, заметив это, я также стал охранять себя... три дня я следил за тобой, и понял, что ты не пытаешься причинить мне зла... и я решил не замышлять ничего подобного по отношению к тебе... постараемся устранить обоюдное недоверие... вдвоем нам будет легче идти... и каждое скопление людей не будет внушать нам страх... что ты молчишь?..
  -- Я слушаю тебя... - Аркадий был мрачен на вид, но постепенно его мрачность стала более светлой, не страшной...
   Марк шел и размышлял об этом...
  
   На отдых странники расположились, где пришлось...
   Марк лежал, чувствуя себя не в состоянии заснуть...
   Забывшись ненадолго, он увидел сон и в испуге проснулся... он испытал страх, увидев себя со всех сторон окруженным огнем...
   Из огня кто-то сказал:
  -- Странные вы люди... вы не видите того, что у вас перед глазами...
  
   День был пасмурный.
   До полудня они шли молча через бурелом и заблудились...
   "Земную жизнь пройдя до половины,
   Мы очутился в сумрачном лесу..." - процитировал Марк первые строки из "Божественной комедии" Данте...
   Аркадий промолчал.
  -- Нам надо найти проводника... - заговорил Марк. - Без проводника мы так и будем блуждать... - Марк глянул на голые скалы. - И нам надо поговорить о том, как выйти из этого лабиринта скал и пропастей такой глубины, что они кажутся бездонными...
   Странники пошли на запад, потом повернули на юг...
   Солнце скрылось за тучу и не показывалось до тех пор, пока странники шли...
  
   Аркадий остановился, увидев в складках скал виллу, окруженную садом... повернулся к вилле спиной, потом лицом и рассмеялся...
   Марк наблюдал за ним и недоумевал...
   На этой вилле Аркадий в детстве проводил лето...
   Вилла, по всей видимости, пустовала... на зов никто не явился...
   Блуждая по саду, Марк увидел человека, который ничем не выказал своего расположения, когда Марк окликнул его...
   Человек оказался огородным пугалом от птиц и воров...
   В доме странники нашли труп старика...
  -- Я знал его... - пробормотал Аркадий
   Они исполнили по отношению к мертвому телу все, что полагалось, насколько это было возможно при данных обстоятельствах.
   Вилла оказалась обширной, напоминала замок с башенками по углам... продовольствия и всяких благ имелось в изобилии... до вечера странники с наслаждением отдыхали, вспоминая о перенесенных опасностях, словно все бедствия оказались уже позади...
  
   Утром странники проснулись и пошли дальше по снегу.
   Ночью выпал снег.
   Марк распевал какие-то гимны.
   К полудню прояснилось, и они увидели город на небе.
  -- Это мираж... - сказал Марк... он умел отличать действительно существующие картины от воображаемых картин.
   Ближе к вечеру поднялся северный ветер... идти было трудно... ветер дул прямо в лицо, приводя странников в состояние окоченения...
   У - арка началась под влиянием снега болезнь глаз... он упал на колени и стал молиться... в ту же минуту сила ветра спала...
   Ночь странники провели в расселине...
   На следующий день странствие продолжилось...
   Около полудня странников нагнали артисты на повозках... вели они себя странно...
   Странники стали совещаться, что им делать дальше и как перейти через горы...
  -- Эти артисты просто так нас не отпустят... - заговорил Марк. - Им нужны статисты... ты видел их режиссера?..
  -- Видел... непонятно, как он мог заглянуть в мир теней и узнать, что случилось с моей женой...
  -- А что с ней случилось?..
  -- Она покончила с собой...
  -- И что она там делает?..
  -- Предается удовольствиям...
  -- Нужно бежать...
  -- Сделаем вид, будто намереваемся остаться...
  -- Я согласен с тобой...
  
   Ночью странники бежали...
   Уже светало, когда странники подошли к скалам, изрытым норами, в которых жили люди...
  -- Не думаю, что мы найдем у них приют... - Марк посмотрел на нависшие над дорогой скалы...
  -- Однако стоит попытаться...
   Неожиданно ветер поднял тучи пыли и понес их на скалы, что позволило странникам незаметно проникнуть в город бездомных... пыль их пощадила...
   В этом месте странники пробыли три дня, пополнили свои запасы и нашли проводника, который вывел их к морю.
  -- Море!.. море!.. - закричал Марк.
   Странники бросились обнимать друг друга... Марк даже пролил слезы...
   Указав место, где странники могли расположиться на ночь, проводник покинул их.
  -- Кажется, мы пришли туда, куда стремились...
  -- Осталось найти барку и продолжить путь...
  
   Путь по морю занял несколько дней... не случилось ничего необычного, правда, некоторые путешественники теряли сознание, из рвало, они не могли стоять на ногах и походили на пьяных, помешанных и даже умирающих... они лежали на палубе, как мертвые, но никто не умер...
   На другой день все мертвые встали, словно выздоровевшие после отравления...
   Наконец барка пристала к причалу одного из приморских городов...
   Странники нашли проводника и продолжили свое странствие пешком... они шли весь день... на ночь они укрылись в пещере...
   Проснулись странники от шума камнепада и обнаружили, что проводник сбежал, скрылся вместе с их имуществом...
  
   К полудню следующего дня странники увидели паром, который перевез их через залив...
   Местность была гористая, малодоступная... они долго поднимались на гору... нельзя было без риска ни стоять на месте, ни отступить...
   Приближалась ночь.
   Бог послал странникам спасение в виде расселины... они обнаружили вход, густо заросший цветущим миртом...
   Ночь прошла без происшествий...
   Утром горы оделись туманом...
   Странники встали на ноги, и пошли... шли они ощупью, как слепые, и чудом спаслись, не сорвались в пропасть...
   Ущелье вывело странников на дорогу, которая привела странников в поселок...
   В поселке странники провели осень и зиму в пустующем доме...
  
   Пока они жили в поселке, произошло не меньше добра, чем зла...
   Весной случился потоп.
   Очнулись странники в море... вокруг только вода и небо...
   Семь дней они странствовали по морю и небу на плоту пока волны не прибили их к суше, заселенной людьми, которые делали на людях то, что другие совершали только наедине... днем люди спали, а ночью разговаривали сами с собой, смеялись, пили вино и плясали обнаженными... тело их было сплошь покрыто рисунками как одеждами...
   Такой у этих людей был обычай...
  
   Пройдя через многочисленные испытания, странники пришли в некое место и увидели дом, в котором жила одинокая женщина...ю
   Женщина оказала странникам гостеприимство...
   Странники много и дружелюбно беседовали с ней о разных вещах, старались получить сведения об остальном пути, который им предстоял...
   Так закончился этот день...
  
   На следующий день они проснулись и пошли дальше. Они шли пока не уперлись в гору, нависшую над ними.
  -- Подняться на эту гору не только трудно, но и совершенно невозможно... - сказал Аркадий. - Лучше нам ее обойти, доплыть по морю до суши, а оттуда можно без всяких затруднений продолжить путь пешком...
  -- Можно выбрать и такой путь, но я предпочитаю поискать проход... - возразил Марк.
  -- И кто нас поведет?..
  -- Я сам поведу нас... я хорошо знаком с этими горами отчасти потому, что когда-то я жил здесь... здесь я пережил обман и предательство брата и козни его жены... они оклеветали меня и лишили имущества, доставшегося мне по завещанию от деда вместе с этими записями... я оказался в затруднительном положении и размышлял, как помочь себе и остаться живым... когда дело с наследством решилось в пользу брата, я бежал, куда глаза глядят... я бежал от родных как от врагов...
   Пока Марк говорил, Аркадий молчал.
  -- И что ты выбрал?.. - спросил Аркадий, когда Марк умолк. - Какой план мы приведем в исполнение?..
  -- Твое мнение, как я понимаю, сводится к тому, что если опасности таковы, какими кажутся, то лучше нам гору обойти, чтобы не оказаться побитыми камнями... впрочем, мы выбрали начальника, начальнику и решать... и достаточно говорить об этом...
  
   Час или два странники карабкались по почти отвесной скале, прежде чем оказались на террасе, с которой открывался вид на руины замка на другом берегу.
  -- Это замок деда... мое наследство...
  -- Меня удивляет, почему ты вознамерился спасаться бегством, а не искать правды в суде...
  -- Мне угрожали, меня преследовали... даже наняли людей, которые ждали меня на мосту через пролив, и когда я бросился в воду, они последовали за мной... некоторые из них, не умеющие плавать, потонули... этим людям я не причинил никакого зла... мне показалось, что на них как на собак напало некое бешенство... представь себя на моем месте... всякий желающий мог убить меня, не дав мне даже возможности оправдаться... я бежал и слышал за спиной крики: "Бей... бей..." - Они могли без суда убить меня... я опасался невинно погибнуть... я боялся их как бешенных собак... в городе со мной обошлись не лучше... с тех пор я странствую, ищу свою Аркадию... между прочим, я мог стать известным писателем, хотя и не считаю себя достойным славы... у меня было все, а теперь нет даже хлеба, а от вина не осталось даже винного запаха... и ночью я просыпаюсь от холода и страха... враги меня преследуют даже во сне и дерзость их не уменьшается...
  -- Однако кругом все тихо и спокойно... жить надо достойно и приятно, тогда и сны будут сниться добрые, а не злые...
   Странники легли спиной друг к другу, потом повернулись и стали делиться воспоминаниями...
  
   Утром странники пошли дальше.
   Марк шел, и все время оглядывался, вытягивал шею, будто чего-то опасался.
   Около полудня они вышли к морю, взошли на паром и плыли в течение дня и ночи, размышляя о будущем, которое таило в себе неизвестность.
   Ночью Марку снился сон, в котором он спускался в преисподнюю, где встретил всех своих родственников...
  
   Паром пристал к берегу в устье реки, змеей обвивающей небольшой город.
  -- В этом городе я похоронил всех своих жен... - сказал Аркадий и невольно всхлипнул.
   Марк попытался успокоить его и предложил обойти город стороной.
   Аркадий, недовольный предложением Марка, предоставил ему поступить по своему усмотрению, спустился по лестнице на площадь, изрезанную трамвайными рельсами, и направился пешком к центру города.
   Марк проводил Аркадия взглядом...
  
   На площади Аркадий наткнулся на толпу, которая увидела в нем шпиона. Спасаясь от преследователей, он заблудился и заночевал в пещере. Когда рассвело, он обнаружил, что в убежище он не один. Рядом с ним лежал и вздыхал незнакомец.
  -- Это Даниил... - представил незнакомца Марк.
   Аркадий рассказал Марку о событиях, случившихся с ним в городе.
   Поведал о своих приключениях и Марк. На него напали бродячие собаки, потом люди, ничем не отличающиеся от собак. Спас его Даниил.
  -- Лучше нам соединиться и сообща заботиться о нашем спасении... - сказал Аркадий. - Итак, вперед... настроим наши мысли на то, что нам предстоит либо умереть и очутиться в преисподней, либо на небе, если оно примет нас, и завершить поход... весьма возможно, что нам поможет бог... следуйте теперь за мной и выполняйте мои предписания... сегодня мы будем идти до тех пор, пока не придем куда-нибудь...
  -- Я буду идти впереди, не теряя вас из виду... буду производить разведку... - Произнеся эти слова, Марк вышел на дорогу и пошел. Даниил устремился за ним и довольно проворно. Заметив что-либо подозрительное, Марк останавливался и делал знаки. Даниил их дублировал.
   Аркадий шел за ним на таком расстоянии, на каком он чувствовал себя в безопасности.
   Марк шел и удивлялся.
   Взойдя на холм и увидев огонь, он в ужасе замер.
  -- Кажется, я привел нас в преисподнюю...
   Пламя сжирало все, что способно было гореть, оставляя после себя только головешки и облака пепла. Казалось, будто вся земля и небо в огне.
   От домов осталось несколько стариков и мелкий скот.
   От стариков странники узнали, что огонь спустился с неба.
   Многие жители ушли искать спасения, некоторые бросили отцов и матерей, а иные покинули и своих детей, с тем, чтобы вернуться обратно, накопив для них имущества, так как они слышали, что в иных местах многие добиваются счастья и благополучия...
  
   День странники провели на берегу моря в ожидании парома...
  
   Плавание по морю на пароме заняло почти весь следующий день...
  
   Ночь странники провели на безлюдном острове с обрывистыми и скалистыми берегами.
   Они расположились в нише под скалой.
   Всю ночь бушевала буря.
   Проснулись они от крика птиц.
   Птицы кружили над утопленниками, лежавшими в камнях у воды. Их уже нельзя было спасти. Странники погребли их со всей возможной при данных обстоятельствах осторожностью и торжественностью.
   В течение этого дня они больше ничего не предпринимали.
   Ночь прошла без происшествий...
  
   Весь следующий день они шли на запад, потом повернули на юг.
   Время уже подходило к закату.
   Странники нашли убежище в скалах и заснули.
   Ночью их будили гиены.
   Странники вынуждены были развести костер.
   Так прошла ночь...
  
   Утром странники пошли дальше.
   Идя вперед, странники подошли к ущелью, поросшему лесом, и остановились в нерешительности.
  -- Я думаю, что это ущелье не более страшно, чем другие... вперед... - сказал Аркадий.
   Приободрив друг друга, странники стали спускаться вниз.
   Внизу они не повстречали ничего ужасного.
   По дну оврага они вышли к болоту и в течение дня шли по лежневке, иногда проваливаясь в ржавую воду.
   Около полудня они увидели дом на сваях, в котором пробыли семь дней, отдыхая от похода... затем они совершили переправу на другую сторону моря, и пошли дальше наиболее надежным, по мнению Марка, путем, через перевал, намереваясь проникнуть в некий город, но случилось землетрясение... люди, находившиеся в домах, выбегали на улицу, некоторые бежали к морю, чтобы спастись в барках... все ожидали гибели, словно город был взят неприятелем...
   Странники покинули город... они опасались провалиться вместе с городом под землю и покориться тем, кто там властвует.
   У развалин монастыря странники остановились.
   Из руин вышла монахиня.
  -- Кто вы?.. - спросила монахиня.
  -- Мы странники... странствуем по этой земле, хотя и не были изгнанниками... мечтаем найти небесный Иерусалим...
  
   Странников разместили в отдельно стоящем доме.
   Аркадий и Даниил уснули, а Марк раскрыл книгу деда.
   Полистав книгу, он наткнулся на запись:
  
   "В тот же день я высадился на одном из западных островов, наиболее любопытном из всех, славившимся не только своим местоположением, но и жителями... остров со всех сторон был почти неприступен и непригляден, изрезан глубокими ущельями...
   Преодолев трудности спуска я нашел, что дно острова живописно... помню, меня даже охватило такое чувство, словно я оказался в том самом раю, который все еще ищут богословы и даже пытаются описать его, но с их мнением едва ли можно согласиться... они ошибаются и заблуждаются... и сами в это не верят... должен сказать, что и там, где я очутился, царила нужда, мать девяти муз и красоты... как уверяют некоторые, красота это посредница между небом и землей, у которой мы должны находиться в повиновении, и которая никого не желает слушать, кроме себя самой... об этом написано в некоторых книгах... и это справедливо... я сам этому свидетель... если она изрекает свою волю, ее надлежит исполнить или умереть... весь мир ее воля и представление... с автором одной из этих книг я встречался на вилле у примадонны... кого только не было на этом шабаше, даже сам президент со всем его благородством и со всеми поздними мемуарными добавлениями и исправлениями... помню, все не утихали споры, кому, где и с кем сидеть, что, впрочем, совершенно не важно... примадонна была в черном и сером, печальна и трогательна... ее несправедливо путали с женой министра в пурпуре и с кошкой... примадонна держала собачек... и она была без мужа... муж бежал от нее, говорят, стал Агасфером, вечным Жидом, что служило увеличением ее печали...
  
   Муж примадонны не отличался какой-то особой мрачностью и совсем не был, как многие думали, порабощен властью жены... в свое время примадонна помогла ему освободиться от судебного преследования... его арестовали вместе с бродячими артистами, осмелившимися разыграть на площади фарс против власти... вскоре он появился в свите примадонны, сменив имя и внешность, сначала в качестве сценариста, а потом мужа, но его легко можно было узнать по манерам и походке... райская жизнь длилась недолго... в одном из сценариев он осмелился язвительно отозваться о частной жизни примадонны и исчез... вскоре примадонна получила послание в стихах, в котором он сообщил, что после нескольких лет совместной жизни был бы счастлив освободиться от обязательств, приписывающих ему изображать мужа... примадонна не давала ему согласия на развод... она говорила, что он лгун, лицемер и безбожник, как все поэты, и приказала следить за ним... это и послужило поводом для окончательного разрыва отношений... одно время он прятался в виноградниках и торфяных карьерах, потом отправился на поиски приключений в Святую землю, связав себя клятвой посвятить свою жизнь богоугодным делам и дав обеты целомудрия и нищеты...
   Но я продолжу... на этом шабаше все только и думали, как угодить примадонне, все на нее трудились, но и она в долгу не оставалась... говорят, она обучала своему искусству даже тех, кому природа отказала... вороны, попугаи, все у нее превращались в поэтов... она одомашнивала и приручала их, а потом отпускала полетать так высоко, как им желалось, но и там она повелевала ими... она не признавала никаких законов... она им не подчинялась, предпочитала не замечать их...
  
   Я пытался написать книгу о примадонне, пользуясь ее архивом... она поддерживала обширную переписку...
   Довольно темная получилась книга... ясность не относилась к основным моим достоинствам... роясь в ее бумагах, я невольно стал обладателем множества ее секретов, в том числе и тех, которые передаются устно и остаются неизвестны посторонним... примадонна входила в некий круг лиц, пытающихся справиться с наступающим хаосом...
   Некоторые рассматривали мою книгу как подрывающую основы...
   Не все можно описать, но можно изобразить, например, любовное борение во сне... все дела человеческие не что иное, как сон... иногда я вижу во сне свою жену, хочу ее обнять, но она исчезает, словно дым... нельзя сказать, что мое мнение единственное и уникальное... сознаюсь, иногда мне снится не жена, а примадонна... надо сказать, тонкая была штучка... впрочем, почему была?.. и при всем при этом она любила этого мерзавца, паука, который запутался в собственной паутине... он издавал газету, почитал себя за бога, я же придерживался иного мнения... я называл его газету горшком для испражнений... его звали Филипп... ему было за 50, но он хорошо сохранился... следует отметить его роль в заговоре против примадонны... ситуация складывалась весьма критическая и все же, в таких условиях, от которых можно было прийти в отчаяние, примадонна сохранила выдержку и выиграла сражение, расправилась с заговорщиками без всякого сострадания и излишнего шума... последствия этого сражения были не менее печальны и для Филиппа... он стал козлом отпущения... его убийцы были пойманы и наказаны... от Филиппа осталось его учение, в основе которого находилось представление о "нирване" или "нигилизме"... оба эти слова являются синонимами, и переводятся на еврейский язык, как "ничто"..."
  
   Марк пролистал несколько страниц...
  
   "Одно время я был мужем примадонны... но это было в другой жизни... я был тогда молод, красив с чертами лица грека, с вьющимися как у цветка гиацинта рыжими волосами... потом я искал приключений в Испании и Португалии, жил на землях, отвоеванных у мавров, писал сценарии...
   Примадонна не воспринимала меня в полной мере, говорила, что я вишу у нее на шее вместо креста, а мои фаталистические пьесы называла ересью, хотя они были близки ее собственным представлениям о происходящем в мире...
   Петь примадонна начала в 5 лет... росла своенравной... вела себя воинственно... заслужила кличку Фельдфебель... в школе училась так себе... после школы что-то окончила музыкальное... одно время преподавала пение, потом устроилась солисткой... рано вышла замуж за клоуна... путешествовала, выступала на разных сценах... родила дочь... развелась... снова вышла замуж... развелась со скандалом... создала свой театр одинокой женщины с ребенком... пыталась стать режиссером... и так далее... и тому подобное... такая вот история с биографией... в конце концов, она стала примадонной... искусительницей... святой грешницей..."
  
   "Помню, истомившись в скитаниях, я впал в сон в некоем месте... очнувшись, я увидел и себя и место преображенным... меня окружали не скалы, а руины театра... из коридоров и анфилад доносились стенания ветра...
   "Где я?.. ау... никого... все это просто смешно..." - подумал я и пошел, сопровождаемый воем сквозняков в заброшенных гримерных... мне открылась мрачная сцена... фигура повешенного с отрезанным языком покачивалась над оркестровой ямой... я узнал мужа примадонны и застыл от ужаса... ходили слухи, что он был осведомителем... впрочем, это уже неважно, кем он был на самом деле и какую роль играл, вводя в заблуждение общественное мнение...
   Интрига заговора была слишком сложна, чтобы здесь дать ей полное объяснение, да и авторы ее давно мертвы... правосудие, как бы оно не хромало, все же настигло всех виновных...
  
   Примадонна вернулась в театр и поставила оперу "Жанна", полагаясь целиком на свои силы и божественное вдохновение... надо сказать, что история самой примадонны самым естественным образом соответствовала истории Жанны... она просто была создана для того, чтобы взять на себя исполнение предназначенной для нее роли... в финале она возвращает трон плененному королю, который вместо благодарности, сжигает ее на костре... финал примадонне не понравился и она несколько изменила его... и оказалась спасенной, подоспевшим вовремя неким евреем...
   Примадонна никогда раньше не ездила верхом на лошади, но стоило ей сесть верхом и все увидели, как она управляет лошадью и оружием, хотя и ненастоящим...
   Сцена явления ее перед королем поразила всех сочетанием красоты и грации... примадонна была не столь высока ростом, одета в стиле того времени, изящна, с тонкой талией, с обычной улыбкой на немного полном, округлом лице, сохранившем в своих чертах что-то детское... ее отличала удивительно женственная походка...
  
   Но вернемся к реальности... в поисках жены я оказался в городе руин... к нему вела очень крутая дорога, извивающаяся между скалами, некоторые из которых имели форму башен с застывшими на них фигурами людей, обладающих высоким ростом... черты их лиц были словно вырублены топором... по всей видимости, жизнь в этих местах не способствовала развитию утонченной чувственности... однако среди угловатых фигур мужчин я различил и женщин... они были изображены танцующими как на погребальных вазах греков и этрусков... танцы и паломничество было одним из тех немногих удовольствий, какие могли позволить себе жители этих мест... женщины были довольно привлекательны, не лишенные изящества и грациозности...
   Башни замка возвышались над дорогой как гнезда хищных птиц, ожидавших добычи... подходы к башням были скрыты колючими, ощетинившимися шипами зарослями шиповника...
   Окружающий замок пейзаж был весьма меланхоличен...
   С башен открывался вид на унылые равнины...
   Было время засухи, зноя...
   В замке я не обнаружил никаких следов жены, кроме слухов... говорили, что какую-то женщину то ли забросали камнями, то ли сбросили с башни на камни, а потом забросали камнями только из милосердия, чтобы прекратить мучения преступницы, если она не умерла после падения...
   Смерть исцеляет от всех несчастий, она же мать вечной жизни...
  
   Всю эту историю невозможно было придумать, руководствуясь лишь воображением... она могла появиться только благодаря вдохновению, смешанному с чувством восторга и ужаса...
  
   Я родился в этих местах, жил один в комнате, которую можно было назвать роскошной для того времени... тогда многие семьи ютились в одной комнате с земляным полом... крыша дома моих родителей была покрыта черепицей, а не соломой... мне хотелось понять, почему так случилось?.. какую роль я должен был сыграть в истории, не прибегая к прямому вмешательству небес?..
   Мои родители были реально существующими людьми... они готовили мои успехи... от тщательно проложенного ими маршрута я отклонился лишь один-единственный раз, когда попытался противостоять насмешкам, которыми осыпала меня Сарра, но отступил под тем предлогом, что ее мать была ведьмой, хотя у нее не было никакой колдовской силы... тогда Сарре было 9 лет, а мне 7... и все же я получил то, что хотел, правда, спустя 20 лет... тогда мне пришлось жалеть ее, а не осуждать... я уже был ее мужем и у меня были серьезные основания тревожиться по поводу ее растущей популярности... она была наделена божественным вдохновением... никогда никто не имел такого права на признание своей исключительности, права признания в собственной стране и повсюду... правда, власть считала, что этот долг признательности уже давно уплачен...
  
   Почему-то подобные вещи происходят регулярно, но не становятся понятными...
  
   Весь следующий год я пребывал в скорби... почти голый, одичавший я блуждал по горам и песчаным равнинам, на которых не встретишь ни одного дерева, за исключением ясеня, который вырастал благодаря какому-то чуду... я искал Сарру вдали от всех дорог, и даже в мире теней... и нашел ее в свите примадонны вполне счастливой... я увидел ее в сцене омовения с кувшином в руке... я увидел и примадонну, всю ее земную плоть, которая рождала во мне и страх, и страсть... не дано было мне до конца освободиться от скверны телесной, хотя я пытался выжечь ее огнем и смыть водой, увы... любой из нас, вселившись в тело, несет это наказание...
   Роль Жанны примадонна сыграла с блеском, хотя и не была святой в соответствии с церковными канонами... она сумела наяву воплотить идеал девы, который был едва набросан в сценарии ее мужа...
  
   Я следил за примадонной и потерял Сарру...
   Сарра исчезла... а я стал странником...
   Помню, дорога привела меня к небольшому городу унылого вида, похожему на кладбище...
   Блуждая по городу, я наткнулся на колонну без капители, выполненную очень тщательно и даже изящно... у этой колонны я увидел мертвеца в сидячем положении...
   Это был Иосиф, поэт и любовник примадонны...
   У примадонны от Иосифа был сын, который умер в тот же год, что и родился...
   Иосиф отправил примадонне соболезнование в стихах...
   Этот факт доказывает, что Иосиф отдавал дань обычным человеческим слабостям, хотя женщины занимали в его жизни места не больше, чем в его стихах, которые он произносил публично...
   Его причисляли к проклятым поэтам...
   Почта работала плохо и примадонна узнала об этом послании только на следующий год, если вообще узнала...
   Одна газета или то, что ее заменяло, опубликовала послание в сокращенном варианте...
   Для примадонны это послание было и надеждой и утешением... и оскорблением... она уже приобрела известность, купалась в славе...
   Газета была запрещена, а ее автор, оставленный всеми своими друзьями, умирающий от голода бросился с моста в воду и отправился служить богу, прощающему грешников...
   Надо сказать, послание Иосифа, подлинность которого могла быть поставлена под сомнение, наделало шуму и что хуже всего бросило тень на доброе имя некоторых целомудренных особ, которые нашли в послании Иосифа непристойные выпады...
   Чувствуя, что может стать козлом отпущения, Иосиф бежал, хотя ему предназначено было быть повешенным, как Иуде, чтобы искупить свои грехи...
   "Все вернулось на круги своя..." - подумал я и закрыл покойнику глаза...
  
   Надо сказать несколько слов об истории Иосифа...
   Когда начались гонения на евреев, мать Иосифа, беременная на седьмом месяце спряталась в гробнице от убийц, там же она и родила... на седьмой день после родов она умерла от родовой горячки... плач малыша услышал прохожий... его звали Филипп, он преподавал музыку в семинарии... он был неважным музыкантом... Филипп подобрал Иосифа, как дар Девы, изображенной на гробнице в виде рельефа... от Филиппа история Иосифа дошла до меня в более полном виде, но об этом я говорить не намерен... скажу только, что его история отличалась большой темнотой и по своей странности и необычности не уступала истории библейского Иосифа... можно было подумать, что бог, создавая его, и придумывая для него имя, просто отдался полету своей фантазии...
   Семь лет провел Иосиф с Филиппом, пока счастье не отвернулось от него...
   У Филиппа была сестра, ее звали Марта, которая оказала некоторое влияние на судьбу малыша, но и ее век был не долг...
   За воспитание сироты взялось государство, от которого он получил звание проклятого поэта...
   Иосиф выжил, не смотря на проклятие... его интересовали только книги, вино и иногда женщины... человеком он был довольно странным, говорил, что чувствует себя с женщинами беззащитным... для него женщины были лишь плодом эротических фантазий...
   Иосиф находился в немилости у властей, скрывался на острове, играл роль монаха...
   Нет, остров на самом деле существовал... это было убежище монахов, говорят, туда допускались и монашки...
   Иосиф считал, что счастье и свобода не принадлежат этому миру, их можно найти только после смерти...
   Иосиф жил один... он не хотел связывать свою судьбу с чьей-либо... свои стихи он читал громко и быстро, брызгая слюной... в водоворот страстей его толкнула примадонна...
   Он был еще молод, в расцвете лет и сил...
   Над его кроватью висела картина, изображающая трех Граций, которые почти ничем не отличаются от трех Парок... средняя из них, олицетворяла смерть и обычно изображалась повернувшейся спиной к зрителю, чтобы тем самым передать идею неизвестности, ожидающей человека после смерти...
   Говорят, кто увлечется любовной борьбой, тот больше от нее не оторвется... в этом есть некий смысл, впрочем, довольно туманный...
   В 27 лет Иосиф женился, брак был неудачным... не знаю, было ли это связано с неудачным браком, но его отношение к женщинам изменилось...
   Жизнь продолжалась...
   Стихи Иосифа продолжали удивлять, приводили в восторг мужчин и женщин, которые в них ничего не понимали...
   Одна из женщин созналась Иосифу в том, что приставлена к нему шпионом... он лишь рассмеялся, и смеялся до слез... оборвав смех, он согласился предоставлять ей информацию, которую нельзя было отыскать в мемуарах... его мало заботило, сможет ли женщина его понять...
   После долгих колебаний женщина отдала предпочтение поэту и хитросплетения и интриги врагов Иосифа ни к чему не привели... тогда же произошло одно из самых загадочных убийств... жертвой была женщина... она была изящна, образована, увлекалась живописью... кто был заказчиком ее убийства так и осталось неизвестным... вполне возможно это был фантастический персонаж... или ее муж... о нем никто ничего не знал... он был художником, писал портреты... говорят, он стал штатным художником примадонны и влюбился в нее, но только влюбленные так себя не ведут, не ходят со спущенными штанами, а то и вовсе без штанов, прикрывая голые колени женской сорочкой какого-то бурого неопределенного цвета... в волосах он носил острый гребень, которым мог разодрать лицо не слишком скромного прохожего, оказавшегося к своему несчастью на его пути... впрочем, я лично не собираюсь его осуждать, каждый поступает, как ему подсказывают обстоятельства, особенно в делах несущественных, неважных...
   Описывая историю связи с примадонной, он ограничился лишь напоминанием об известных подробностях, как достоверных, так и всего лишь предполагаемых...
   Я наткнулся на него в руинах замка... он вел диалоги с собаками... он знал все их тонкости, уловки, скрытые от посторонних глаз...
   Меня это мало интересовало... помню, слушая его, я погрузился в какой-то странный сон... пробудившись, я был уверен, что присутствую на шабаше ведьм... странного вида женщины рвали мою одежду на лоскуты и вплетали в свои волосы, после чего соединялись со мной в любовном объятии...
   Художник был допущен в страну грез и магии... мог внушать всякое... впрочем, это утверждение возможно оспорить...
   У художника были дети...
   Его спрашивали, от кого у тебя дети?.. он говорил от луны... никто не придавал тогда значения этому факту, превратившему реальную историю художника в увлекательный роман, в котором было место и женщинам...
   Я убежден, со стороны женщин ему никогда не грозила опасность...
  
   Вернемся к портрету примадонны...
   Художник изобразил примадонну двуликой, причем одно лицо было мужское, а другое женское, повернутые друг к другу, с четырьмя руками и двумя задницами...
   Такова природа человека в ее изначальной мистической сущности, как уверял Платон в "Пире"...
   Иногда художник устраивал сатурналии, использовал женщин с пользой не только для себя... он давал им представление о жертве, а не только желания, удовлетворение которых ведет к безумию...
   Художник написал несколько портретов женщин из окружения примадонны, очень сходных с оригиналами с невероятно длинными волосами и вплетенными в них веревками...
   Однажды художник исчез, говорили, что он повесился в развалинах женского монастыря...
   Он уже не раз угрожал, что исчезнет...
   Все мы пребываем в этом мире лишь отведенный срок, хотя мириться с этим весьма тяжело...
  
   Примадонна была дама весьма религиозная, верила в воскресение мертвых, которых после смерти ожидает другая жизнь...
   Она превратила комнату художника в часовню, вызывала его дух... и однажды он откликнулся на ее зов...
   Она спросила, что он делает на небесах?..
   Он сказал, что небеса проповедуют ему...
  
   Время, когда я пишу, уже далеко от меня и будущее, то есть дева, которая приходит за нами и открывает нам неизвестное, иногда является мне...
   Жизнь это иллюзия человека, падающего в пропасть вечности...
   Я не верю в загробную жизнь... все как раз наоборот... мертвецу достаточно приподнять крышку гроба, чтобы в этом убедиться и вернуться к прерванным грезам...
  
   Примадонна лечила все болезни художника музыкой, как все ведьмы во все времена...
  
   Художника примадонны звали Карл...
   Он жил с матерью...
   О его матери я знаю только понаслышке... говорят, она знала гораздо больше того, что мы можем вообразить... вожатым ее был сатана, а спутником - человек, путь которого был усеян препятствиями... со временем самый значительный отрезок этого пути вообще исчез из поля зрения...
   Были смельчаки, которые пытались пройти по этому пути, но они теряли след и блуждали в потемках...
   Блуждал и я, натыкаясь на статуи, стоящие в ряд, которые изгоняли посторонних и выталкивали их во внешнюю тьму...
   Мне повезло...
   Очутившись во внешней тьме, я увидел дерево и птиц, сидящих на дереве...
   Они представляли собой голову с крыльями... это были серафимы, наиболее приближенные к богу... они распевали гимны...
   Я понимал их язык и говорил стихами...
   Кстати, поэзия изначально не представляла собой ту пустую литературу, в которую она превратилась, подвергаясь профанации, как, впрочем, и другие искусства... когда-то поэзию называли "языком богов", а поэты были наделены даром пророческого вдохновения...
  
   У меня было поручение от примадонны встретиться с Карлом...
   Мы условились встретиться у него в мастерской...
  -- Твоя мать еще жива?.. - спросил я Карла, увидев ее портрет.
  -- Жива... я ушел от нее... она хотела, чтобы я бредил вместе с ней...
   Карл умолк, потом снова заговорил:
  -- Сознаюсь, я люблю ее, но иногда она меня просто бесит... она думает, что спасает меня, мир... и приносит одни несчастья... когда я сказал ей об этом, она сначала остолбенела, превратилась в соляной столп, потом с трудом пришла в себя и... я не знал, куда деваться от ее крика и слез... почти неделю она пребывала в скорби, как будто я умер... мои воспоминания и куча никому не нужных портретов, вот все, что останется от нее...
  
   Мать Карла была женой известного скульптора...
   Пришло время, и она ушла в тень...
   Ее открытая борьба с примадонной сменилась тайным противостоянием, о котором история почти ничего не сообщает...
  
  
   Слушая Карла, я оказался в этом забытом городе и удивился, что он еще не провалился под землю... меня обступили воспоминания... я видел город глазами ребенка 13 лет, потом 9, 5, 3 лет, а потом совсем ничего... я плавал как рыба в каком-то липком бульоне, в котором томился, утыкался во что-то мягкое и теплое, от волнения открывал рот...
   Иногда я слышал звуки... кто-то пел... это было восхитительно... у моей матери был приятный голос и тяжелый характер... она хотела быть благополучной и уважаемой, часто меняла мужей... ее мучило самолюбие... ей казалось, что ее не понимают... у нее был свой стиль... от природы ей была свойственна элегантность и женственность... с ее стилем и манерами она могла возомнить о себе невесть что... что и случилось... в конце концов, она бросила меня... меня подобрал отец... он делал все, чтобы я жил, но не уставал повторять, что рождаться мне не следовало... вспоминать все это ужасно... мерзко, противно... время было такое, все шло на продажу... продавали и людей по доброй воле или насильно... людей доводили до отупения безо всякой пощады... отец называл меня "блудным сыном, нечистым на руку"... я воровал от скуки и безысходности... отец пропадал на службе, а я странствовал по городу или сидел на подоконнике как большая печальная птица... во сне я летал, иногда плавал, вспоминая свое сумрачное существование в утробе... жили мы с соседом, старым евреем, который готов был поскандалить только ради удовольствия... женщины у него вызывали отвращение, говорил, что они страдают от чрезмерного воображения... говорил он, икая и брызгая слюной, когда вспоминал своих жен и шлюх... не закончив фразы, он вдруг умолкал и начинал смеяться... он давился смехом... умер он, подавившись слюной...
  
   Карл ушел от матери, но иногда она навещала его... она была интеллигентной женщиной... о своем визите она сообщала заранее... и Карл готовился к очередному скандалу как к концу света, репетировал...
   Как-то мать Карла явилась во время моего визита...
   В этот раз все обошлось, пострадала только китайская ваза...
  
   Черт, волосы лезут в глаза... и я потею... на мне лица нет... и пальцы сводит судорога, я не могу писать... эта мигера, мать Карла, преследовала меня всю прошлую ночь... она цеплялась за меня... я спотыкался, падал, поднимался... лицо у меня было расцарапано ее ногтями... все в крови...
   Очнулся я в другом кошмаре... я лежал на спине... мигера лежала рядом без одежды... уже светало...
  
   Иногда мне кажется, что я схожу с ума...
   Меня преследуют эротические сны и кошмары...
   Один из таких кошмаров занес меня на остров...
   Открыв глаза, я увидел полые скалы с прогалинами, изъеденными ветром и волнами... мокрый песок был усеян рассыпанными драгоценными камнями, которые удивляли своими формами и цветом... поодаль на покатом склоне стояли высокие одинакового вида траурные кипарисы... за кипарисами темнели заросли цветущих миртов, как ограда с проходами, и стены замка... вокруг одних стен обвивалась жимолость, вокруг других - жасмин, дикий виноград, пурпурные вьюнки с подобными лилиям цветами, некоторые из которых были наполовину лазурными, некоторые совсем белые, некоторые зубчатые, и все непохожие друг на друга... были там и другие ползучие растения... за стенами к горизонту тянулся парк... среди покрытых цветами трав росли разные лавры с большими беловатыми листьями, похожие на тис, и карликовые, и бесплодные, ради украшения... было здесь и ладанное дерево, и можжевельник, и сосна, и пихта с ее слизистой смолой, и самшитовое дерево, и не боящиеся огня лиственницы, покрытые наростами и грибами, и каштаны, плоды которых защищала острая и колючая кожура... в парке росли и пальмы с листьями, заостренными наподобие ножей, и гранатовые деревья, все отягощенные плодами и цветами... все выглядело очаровательно...
   Природа все собрала в этом месте...
   Появившиеся облака рассеялись, оставив небо ясным и чистым...
   Обогнув полую скалу, я увидел развалины монастыря в зарослях мирта, который давал укрытие тем, кого извела любовь...
  
   Нет, мне нужно сменить обстановку... или лечь и не вставать... первый раз я увидел этот остров с кузиной... ей было 7 лет, мне чуть больше... она хотела доставить мне удовольствие...
   Место было выбрано идеальное...
   Нас застала ночь...
   Утром кузину отправили в город... больше я ее не видел... я ждал ее, до вечера, делал птичек из бумаги...
  
   Вспомнив кузину, я невольно вздохнул и вдруг разрыдался...
   История кузины взволновала меня...
  
   Вдруг кузина оказалась рядом, тонкая как тростинка и бледная... ей было 9 лет и от нее пахло рыбьим жиром...
   Она сама добавила подробностей в эту историю...
   Конечно, я понимал, что это всего лишь видение... и все же я был восхищен, хотя в подлинность ее не был уверен...
   Кузина являлась мне каждую пятницу... я не мог ей отказать... я был очарован... ее плоть, жесты, слова околдовывали меня...
  
   Ночью кузина снова явилась...
   Это была комедия с элементами драмы...
  
   И вдруг я очутился среди обычных людей и вещей... я с трудом узнал дядю... я помнил только его очки и трость... мне показалось, что я уже не я... дядя был в рединготе, в петлице цветок...
   Дядя собирал старые музыкальные инструменты... у него было немецкое пианино, две волынки, несколько мандолин, огромный граммофон, шарманка, арфа, скрипки, валторны...
   Тетя его обожала... он был всегда такой предупредительный, внимательный...
   Я плохо помню тетю... полная, всегда в черном с мопсиками, которые скулили, гадили и прятались под ее юбку...
   Помню, после визита к тете я всю ночь лаял и кусался...
   Кто-то прищемил мне хвост и я очнулся...
  
   Не помню, как я очутился на дороге... я шел, глотая пыль, и столкнулся с человеком, одетым в длинный сюртук... лицо у него было бледное с пятном винного цвета на лбу...
   Дорога постепенно заполнялась прохожими... все они шли за человеком с пятном на лбу... теснота увеличивалась... люди толкались, падали, становились на четвереньки...
   Меня вытолкнули на обочину, прижали к стене...
   И вдруг движение остановилось, застыло...
   Я не сразу понял, что произошло...
   В томительном ожидании прошло несколько минут, которые показались мне вечностью...
   Человек с пятном на лбу пытался что-то сказать, открывал рот, но нег издать ни звука... он играл роль искусителя...
   У всех были роли...
   Движение возобновилось, но в обратном порядке... толпа пятилась... я увидел труп случайного человека... его раздавили... он лежал на ступенях лестницы, поднимающейся к памятнику Сталина...
   В одном месте дорога треснула, образовалась пропасть... все начали проваливаться туда, сотни, тысячи... невольно вскрикнув, я пришел в себя и обнаружил, что сижу у стены... на коленях у меня лежит почти обнаженный труп человека с пятном на лбу...
   Поза ватиканской пьеты Микеланджело...
   Я в роли девы Марии...
   Я уже в роли Христа... в окружении ломающихся складок одеяния девы... я читаю свои стихи... язык у меня раздваивается, заплетается... слова душат меня... и я просыпаюсь с нелепым всхлипом...
   Такой вот сон приснился мне...
  
   У дяди был дом из красного кирпича крытый черепицей с небольшим садом недалеко от железнодорожного вокзала... это была его собственность... мне было 9 лет... после болезни я чувствовал слабость и меня отправили к дяде... жил я в мансарде с отцом дяди, впавшим в детство... он излечивал меня насмешками... я прятался от него в саду, изображал огородное пугало от воров и ворон... узнав об этом, дед смеялся до слез... мне даже стало неловко... тетя пыталась меня исправить, но немногого достигла... дядя молчал, его молчание было серьезным и озабоченным... и я молчал... излишняя откровенность приносила мне только неприятности... мне казалось, что дяде неприятно даже видеть меня... были мерзавцы, которые могли наговорить на меня с три короба... это была ложь, грязная клевета, но дядя верил каждому их слову, или делал вид... я не оправдывался, мне нечего было возразить, я лишь шмыгал носом, у меня вечно был насморк...
  
   Я не внушал доверия и деду... у меня было достаточно неизвестно откуда взявшихся дурных наклонностей, которые пугали его... он не знал, как меня спасти, а я не знал, как искупить свою вину... кончалось все тем, что дед предлагал промочить горло портвейном...
   Бабушка пила вместе с нами... портвейн поднимал ей настроение... она развлекала нас разными историями и была неподражаема...
   Дед смеялся, но выглядел несчастным, вызывал жалость...
   От скуки провинциальной жизни бабушку спасало вязание и музыка... по вечерам она заводила патефон и окутывалась каким-то неясным очарованием... она знала всех музыкантов, живых и покойников, все их семейные драмы... иначе эти истории нельзя назвать...
   Я любил их и вполне искренне...
  
   Рядом с домом дяди лежали развалины женского монастыря, обитель сов и мокриц... помню, как-то я встретил там монахиню... худая, бледная она тяжело дышала, хрипела... ужасно... я стоял и таращил на нее глаза как оглушенный... я потерял способность ориентироваться... мне было страшно... я панически боялся привидений...
   От монахини исходил какой-то странный кисловатый запах, что-то напоминающий, который потом долго преследовал меня...
   За развалинами монастыря был пруд, который то зарастал ряской, то пересыхал, открывая илистое дно и тела утопленников, облепленные водорослями и тиной... я держался от пруда подальше, обычно в зарослях мирта, где мы с кузиной занимались глупостями... ее все интересовало... трогая меня, она становилась как помешанная...
  
   Ночью меня преследовали кошмары... мне снилось, что я пытаюсь спастись от воды... волна сбивала меня с ног, сметала все, бурлила, клокотала... волна то откатывалась, то возвращалась, приближалась медленно, угрожающе...
   Вдруг я увидел, как ко мне ощупью подползает кузина... лицо в крови... ее песик тащился за ней, вцепившись в юбку...
   Меня отнесло волной куда-то в потусторонний мир... я пытался очнуться, прийти в себя, но тело было ватным... я заплакал... мне было 7 лет и мне было страшно... я встал на ноги... вокруг никого, я не знал, по какой дороге надо было идти... дорого петляла, спускалась то к одному, то к другому морю... я пошел наугад, повернул налево, потом направо, почувствовал, что падаю куда-то в темноту...
   Очнулся я в своей постели, промокший, грязный, разбитый... я лежал и тихо скулил, пуская пузыри как лягушка... кожа на руках была сплошь покрыта бородавками...
   Постепенно все окутал туман... и я очутился в келье монахини... я лежал и слушал вой шакалов, смех гиен... вокруг никого... люди далеко или умерли... горло сжалось, будто стянутое собачьим ошейником... вдруг оно издало звук похожий на лай... опьяненный ночью, исполненный тоски и восторга я завыл, исполняя гимн ночи...
   Восторг прошел...
   Я лежал и вслушивался в тишину...
   Домой я явился только под утро...
   Мое ночное блуждание не осталось без последствий... дядя написал матери письмо и умыл руки как Понтий Пилат... он прозрел во мне массу ужасных наклонностей...
  
   Родители увезли меня от деда в город...
   В городе меня объяла тоска и заботы... в городе их хватало, надо было быть постоянно начеку, заранее чувствовать готовящуюся подлость... я занимался чем-то, что невозможно даже как-то назвать... бессмысленность меня успокаивала... отец меня не замечал, пропадал на службе, мать что-то вязала или читала романы... ее взгляд был исполнен задумчивости... она как бы блуждала в забытьи... романы ее завораживали...
   Ей не нравилось, когда ее беспокоили... ее лицо искажалось невольной гримасой... не меняя позы, она вздыхала...
  
   Мне было уже 11 лет... я стал выше, изящнее, хотя моя жизнь была далека от идиллии... я жил в ожидании перемен и они происходили...
   Были и комедии... и драмы...
  
   По улицам шли толпы, волна за волной... никто их не сдерживал... все вокруг сотрясалось от криков... потом воцарилась тишина, но это было уже неинтересно...
   Жизнь становилась невыносимо скучной, несносной...
   Родители почему-то решили, что во всем виноват я... дело принимало серьезный оборот... мне не позволяли сказать ни слова... если бы я даже рассказал, в чем собственно дело, мне бы все равно не поверили... а если бы и поверили, чтобы от этого изменилось?.. ничего... голова раскалывалась, мысли путались... мне хотелось исчезнуть...
  
   Среди ночи я вышел из дома и пошел... я шел как лунатик... и все время пугливо оглядывался... мне казалось, меня преследуют...
   Я шел дальше и дальше...
   Устав идти, я остановился, тупо разглядывая окрестности...
   Город остался далеко позади...
   Я сел на камень... у меня уже не было желания куда-то идти... и я не мог вернуться в город... я решил, пойду к деду, правда, увидев перед собой лицо деда, я невольно зажмурился... оно меня напугало...
  
   Дед не ждал меня... обрадовался...
   Я расплакался... я не мог выговорить ни слова, я дрожал всем телом и заикался так сильно, что вместо слов у меня вырывалось что-то вроде лая...
   Дед молчал, лишь менялся цвет его лица... оно все стало багровым, потом фиолетовым... он схватил меня, обнял...
   Заикаясь, я пытался ему что-то объяснить, но так и не смог...
  
   Я говорил сам с собой, произносил монологи и кусал себе губы до крови... кузина предала меня, в этом сомневаться не приходилось, а ее соблазнитель, отчим, остался в тени...
   Меня предали анафеме... лишь бабушка понимала, что со мной творится, правда, и она находила меня слегка странным... я даже начал ее избегать...
   Соседи интересовались моей драмой... все оказались впутанными в это дело...
   Я получил письмо от тети и лишился сна... кузина пыталась покончить с собой...
   Вид у меня был унылый... я похудел, просвечивался насквозь...
   Я решил убить соблазнителя кузины... это стало смыслом моего существования... в воображении я уже был убийцей... ночью я не спал, искал изъяны в сценарии трагической развязки... последствия были ужасающими... меня сослали на каторгу нераскаявшимся преступником...
   Не оставалось и тени сомнений, что я смогу стать убийцей...
   Это была мания, настоящее безумие... я сгущал краски, скулил, выл, захлебывался словами, задыхался... от постоянного напряжения я едва держался на ногах... нет, лучше смерть... моя смерть...
   Несколько дней я был поглощен мыслями о собственной смерти... чтобы мысли не пропали, я стал записывать их... я витал в облаках, но, тем не менее, я прекрасно все понимал...
   "Это мое жалкое существование не похоже на жизнь... я этого не заслужил..." - думал я, сквозь слезы разглядывая свое отражение в зеркале...
   Иногда мне казалось, что все уладится... я погружался в объятия сна и в ужасе просыпался, приходил в себя в объятиях кузины...
   "Не обольщайся, все это от лукавого..." - говорил я себе...
   Меня переполняли самые мрачные предчувствия и мысли... сны обессиливали и отупляли меня... мне было очень стыдно, я казался себе просто омерзительным... я не стал убийцей... и я не смог убить себя...
   Происходящее напоминало кошмар... я не осмеливался себе в этом признаться, но мне как будто было даже любопытно досмотреть его... кошмар затягивал, обволакивал...
   Появилась кузина... она была обворожительна... удивительно как ей удавалась так растягивать и выгибать губы...
   В середине кошмара появился какой-то тип, должно быть ее отчим, с бородой, в очках и в шапочке, на которой было что-то написано...
   "Кажется он не в духе..." - подумал я.
   Незнакомец уставился на меня... он что-то говорит на своем языке, жестикулируя, заставляя слова стонать...
   Я закрыл глаза... с меня довольно...
   Какое-то время я находился в полном одиночестве среди бурлящих водоворотов темноты, которые, как мне показалось, общались, переговаривались между собой...
   Темнота пахла тиной...
  
   Бред прошел... в голове стало проясняться...
   Появилась мать кузины, Нора... в шляпе с вуалью она обладала даже некоторой элегантностью... у нее были приятные формы... ее лицо я видел смутно... помню, оно было ужасно бледное при тусклом утреннем свете, как у мертвеца...
   Нора недоверчиво меня разглядывала... вокруг ее головы порхали желтые бабочки... черная развевающаяся накидка свисала с ее плеч... она была ужасно красива... каждое ее движение завораживало... буквально все... только взгляд ее был какой-то странный, потусторонний...
  
   Несколько дней со мной никто не разговаривал...
   Меня это вполне устраивало, мне хватало моих воспоминаний и мыслей... я сидел на подоконнике, как ворона и придумывал себе жизнь с Норой... окно упиралось в тупик... о кузине я не думал...
   На меня нашло умопомрачение... воображение рисовало мне сцены иной жизни...
   Я предавался созерцанию...
  
   Уже который день шел дождь... дождь не прекращался, он превратился в настоящий потоп...
   Повизгивая на повороте, из тупика выполз трамвай, взобрался на холм, прополз через овраги и исчез в тумане и мороси...
   Худой, жалкий, прыщавый я шел за Норой... в руках у меня был зонтик... порыв ветра унес меня к птицам...
   Внезапно я испугался и очнулся... створка окна была открыта... я едва не вывалился наружу...
   Мои приступы воображения становились опасными...
  
   Я погрузился в чтение... книги были разбросаны всюду... они избавили меня от приставаний... ко мне не цеплялись... я уже никого не оскорблял одним своим видом... присутствием...
   Нора меня ослепляла... я видел ее фигуру между страниц, ее формы, линии, очертания, изгибы тела... я млел от наслаждения...
   Из-за книг и видений в голове все перепутывалось...
   Я смотрел на небо, чтобы отвлечься, но и там видел Нору... это был мираж... мираж рассеивался... в душе образовывалась пустота...
   Небо постепенно менялось... оно стало темным, тяжелым... дождь действовал на нервы, угнетал...
  
   Я нанес визит кузине... она была бледная, в прострации... ее мучила бессонница... она лежала на кушетке, кутаясь в плед, что-то бормотала... обрывки случайных стихов... потом внезапно поднялась и бросилась к окну... я едва удержал ее... она глянула на меня и рассмеялась... никогда она так не смеялась... до икоты, судорог...
   Вечером я нашел кузину в развалинах монастыря... от дождя мы укрылись в келье монахини...
   В город мы вернулись насквозь мокрые...
   Ручьи превратились в реки с водоворотами и бурунами... они издавали глухой шум...
   Нора увидела нас, улыбнулась...
   Я ушел в самом мрачном настроении...
  
   Дед был философом... пока он размышлял о боге и вечности, у меня разыгрывались драмы, которые становились все серьезнее... я ломал себе пальцы и худел... мои оттопыренные уши напоминали крылышки... по тому, как разворачивались события, я чувствовал, что развязка приближается...
   Я перестал записывать свои мысли, я не знал, что еще придумать...
   На записки кузины я не отвечал, хотя они становились все более соблазнительными и нежными... иногда я видел ее... она была странной... сидела в тюрбане на розовом стеганом диване... изображала китайскую вазу на фоне занавесок с павлинами и переливающихся мерцающих отблесков...
   Нора играла на пианино и что-то напевала вполголоса, почти шепотом, какой-то грустный романс... она сама себе аккомпанировала...
   Окно было открыто, и голос Норы плавал по саду, витал повсюду...
  
   Я прятался в развалинах монастыря или на чердаке от всякого ненужного огорчения, удивления или возмущения... меня доставали соседи с коварными, лицемерными и, я бы даже сказал, изощренными допросами... наверняка они писали доносы на деда... на этот счет у меня не было сомнений и иллюзий... приходилось отвечать им, не теряя осмотрительности, самообладания и достоинства... увы, далеко не всегда это удавалось...
   В своем рвении соседи доходили до настоящих провокаций...
   Дед был мишенью для их интриг... почему?.. я терялся в догадках...
  
   Дед сдал, жизнь его близилась к концу... я не мог думать об этом без содрогания... меня охватывал страх...
  
   У кузины появились другие привычки, манеры и мысли, к которым я с трудом приспосабливался... все последние дни она не выходила из своей комнаты...
   Как-то ночью я случайно столкнулся с ней в коридоре... она рыдала... меня смутило ее поведение... это на нее было непохоже... я сам едва не разрыдался...
   Я обнял ее... я был нежен...
   Случившееся выбило меня из колеи...
   Мой задумчивый вид деду не понравился...
  
   Ночью я проснулся, услышав скрип двери, легкие шаги, шелест шелка... дыхание... кузина назвала меня по имени и залезла под одеяло... я задыхался от ее ласк, протестовал, умолял... она была вне себя... я пытался ее успокоить... увы, уже я обнимал ее... беззвучно смеясь, она высвободилась из моих объятий... она стояла посреди комнаты в ночной рубашке... ее рыжие волосы развевались на сквозняке... неожиданно она исчезла... мелькнуло в саду белое пятно... она летала от дерева к дереву... сумасшедшая...
   Я встал, попытался одеться... запутался ногами в одежде, упал... это меня рассмешило... я прилег в кровать, но почти сразу же вскочил... меня охватила паника... вдруг кузина покончит с собой... я выглянул в окно... в саду никого, тихо... я оделся, спустился вниз и пошел...
   Вокруг темно...
   Внешне я изменился, сгорбился, лицо сморщилось, походка стала нетвердой... я превратился в копию деда, даже хромал как он... у меня появился вкус к красивым вещам, но еще не было его изысканности, утонченности... к философии и философам, нагромождающим кошмары, ужасы, мании, я еще никак не относился... я не вскакивал как дед среди ночи, не просыпался в холодном поту от судорог...
   У деда пошаливало сердце, были даже перебои... проснувшись, он уже не мог заснуть, слышно было, как он печатал на машинке свои мемуары, размышления... у него были идеи, как у всех возвышенных натур, которыми я не способен был проникнуться... я не понимал пользы от страданий...
  
   Было лето... дни дед проводил в саду, спал в гамаке или в беседке, увитой вьюнками и ирисами... он рассказывал мне, что видел в своих галлюцинациях, волновался, пил портвейн... его лицо, обычно бледное как у мертвеца, становилось багрово-красным...
   Иногда он говорил о смерти...
  -- Немногие оттуда возвращаются...
   Выговорив очередную фразу, дед вздохнул с некоторым облегчением, как мне показалось...
   Я жадно слушал его...
   Дед хотел, чтобы, подражая ему, я стал философом...
   То, что он говорил о философии, было довольно убедительно...
  
   Мне уже 13 лет... и мне нужно устраивать свою Судьбу...
   "Я буду философом... это прекрасно, главное, очень возвышенно..."
   Было жарко, я брел, сам не зная куда, и воображал... выглядел я удрученным... мне не хватало веры... меня пугала посредственность и убожество... будущее виделось как драма, стоило мне почувствовать малейшее сомнение... я терял всякое самообладание... я считал себя обделенным... это было очевидно...
  -- Мне нужно прийти в себя... - пробормотал я и остановился у входа в сквер...
  
   Философы собирались в сквере... подслеповатые, худые, беззубые, у некоторых выпирали животы... они претендовали невесть на что, держались высокомерно и вспоминали некоторые эпизоды своей жизни...
   "Целая Академия..."
   Были среди них и осведомители...
   Я начинал видеть себя таким же подслеповатым, худым и беззубым...
   Чуть поодаль собирались девочки... они смеялись, ходили взад-вперед, обнявшись... у них были свои дела... философия и философы их не интересовали...
   Среди философ был знакомый мне еврей... он держался особняком, в стороне от других... за глаза его звали Агасфер...
   Я подружился с евреем...
   Перспективы у Агасфера были не слишком радостные... философия его утешала...
  
   Наши беседы становились все длиннее и длиннее...
   "Вот чего мне всегда не хватало..." - думал я, проваливаясь в сон как в яму...
  
   Дождь стал катастрофой... это можно было только констатировать, воздев обе руки к небу:
   Многие наши соседи бежали...
   Мы жили в мансарде, пока в одно прекрасное утро вода не подобралась к кровати деда... пытаясь встать, он упал в воду и едва не утоп...
   Я спал и проснулся от его криков:
  -- Потоп!..
   Вода победила... нас эвакуировали в гостиницу... там было ужасно грязно и душно...
   Деда было не узнать... он стал собранным, бодрым и решительным... претендовал на роль спасителя... звал и меня на собрание... я лепетал отговорки, пятился, говорил, что меня вполне устраивает театр одного актера... внезапно меня охватывала паника, и я бежал, прятался в саду, изображал огородное пугало...
   Бабушка иногда заглядывала в мой театр поболтать и составить компанию... она приносила слухи и сплетни, несла всякий вздор... она пыталась обучить меня чужим языкам... она знала итальянский, греческий, немного латынь и основательно задурила мне голову...
   "Дурацкая затея... кому это нужно?.." - думал я...
  
   Потоп продолжался, несмотря на столько усилий и невообразимых жертв...
  
   Потоп кончился так же неожиданно, как и начался...
   Установилась жара... все пересохло... земля трескалась на глазах... пыли становилось все больше... везде пыль... люди тонули в облаках пыли... их походка стала неуверенной... они были в отчаянии...
   Я с любопытством наблюдал за ними и описывал их отчаяние... даже стал просыпаться среди ночи... это становилось навязчивой идеей... я превращался в писателя...
  
   Во сне я едва не стал убийцей... и очнулся, почувствовав панический ужас...
   Отчим кузины, внимательно посмотрел меня, не узнал издалека...
   Я приблизился к нему...
   Я попытался заговорить с ним о кузине, но не смог...
   Он сам заговорил...
   Я смутился, внезапно развернулся и побежал к скверу философов...
   В сквере мне лучше не стало... это невозможно передать... почти неделю меня преследовали видения из этого кошмара... я оказался с отчимом кузины на самом дне ада, среди облаков серы и горящих огней... нас окружила толпа грешников... подходили все новые и новые, распространяя жуткий запах...
   Этот запах витал в воздухе... избежать его было невозможно...
   И вдруг из темноты донеслась мелодия... пела Нора, мать кузины...
   Я сел на корточки, потом лег... я никому не мешал... в темноте я прожил жизнь, полную жертв, потом еще одну, полную страданий...
   Кто-то споткнулся и упал прямо на меня... я приоткрыл веки, вгляделся... это был отчим кузины... он тискал меня, храпел и сопел... я попытался высвободиться... у меня хватило смелости схватить его за горло...
   Он захрипел и я пришел в себя...
   Я признался ему в том, что у меня было с кузиной...
   Он рассмеялся, и я все понял... поздно, слишком поздно...
   Я молча смотрел на него...
   Лицо его стало багрово-красным, глаза вылезли из орбит...
   Я душил его...
   Отчим бился в конвульсиях и внезапно обмяк, стал вялым...
   Увидел его лицо, глаза, совсем близко, я в панике бежал... я бежал и слышал за спиной топот... меня догоняло стадо грешников...
   В изнеможении я опустился на землю... я лежал, прижавшись лицом к земле... мне было страшно... я заплакал и проснулся... я никогда не думал, что способен был на такое... это трудно даже вообразить...
  
   Длилась ночь... я дрожал всем телом, все еще не мог согреться...
  
   Всю ночь меня мучили кошмары... в одном из кошмаров отчим кузины исповедался передо мной, хотя я его особенно не спрашивал... исповедь напоминала монолог... до этого он никогда не произносил речей и не распространялся о своих чувствах...
  
   В одном из кошмаров я очутился в некоем месте... вокруг росли лавры, платаны, их обвивал плющ... я жил в неопределенности и безделье несколько дней, может быть, вечность... я был то мужчиной, то женщиной... бывало и так, что у меня было две задницы и четыре ноги... это не казалось мне неприличным... я гулял, где хотел, без всякой цели, просто гулял...
   Светило солнце...
   Я уже не был похож на сорвавшегося с цепи сумасшедшего, затравленного, одержимого, захлебывающегося словами и слюной... я был философом...
   Созерцание и философия не приносили мне пользы, но облагораживали, немного смягчали...
  
   Вокруг кипела жизнь... я ни во что не вмешивался... я мог все испортить, так мне казалось... но иногда в интересах дела я вынужден был улыбаться, кого-то ободрять, льстить...
   Уверенность в себе делала меня неуязвимым, но я определенно нуждался в физической силе и ловкости... нужно было быть готовым к любым неожиданностям...
   Неожиданности разнообразили мою жизнь...
   Ночью вместо того чтобы забыться, я находился во власти химер и навязчивых идей... наплывы озарений будили меня... я писал, пока буквы не начинали двоиться и троиться в глазах...
  
   Мне было 15 лет... и я уже был способен разобраться в самых запутанных и заумных теориях деда, мог давать неопровержимые объяснения, строить гипотезы и предоставлять самые утонченные аргументы... мои стихи приобрели мелодичность... они звучали то как флейта, то как скрипка или тромбон... поэзия и проза стали моим призванием и несчастьем, но пока это были только обрывки, намеки... полное собрание моих сочинений занимало несколько записных книжек...
  
   Иногда по вечерам, когда деда охватывала тоска, он говорил странные речи о гармонии хаоса и стремлении к небытию... потом он умолкал и как бы задумывался... я сидел на подоконнике... в комнате деда царил хаос... до самого потолка все было завалено книгами, некоторые были без обложек... горы книг готовы были обрушиться и погрести под собой все... они топорщились, шевелились... однако деда это не тревожило... он был гением, но далеким от совершенства... иногда он бывал жалок, мелочен, завистлив, скуп... справедливости ради нужно это признать...
   Дед любил книги, вино, женщин... женщины были для него лучом света во тьме... измученный, разбитый, он оживал... у него было немного радостей в жизни, несчастий же вполне хватало... он ничего мне о них не говорил, но я все равно знал о них... они случались с завидной регулярностью... он страдал и худел... несчастья оставляли следы... его разочаровывали, предавали, запугивали... враги не могли себе в этом отказать... задыхаясь от слов и мыслей, он запирался в своей комнате и погружался в книги... изменялось его настроение, манеры... он становился любезным, приветливым, насколько это было возможно...
   Дед что-нибудь читал, а я блуждал... блуждание по комнате деда, надо это признать, было весьма опасным... любое нарушение равновесия могло привести к катастрофе...
  
   Как-то я решился показать мои записки деду, прочитав которые, он прямо заявил, что у меня блестящие способности...
  -- Твое будущее гарантировано... ты достигнешь многого, безо всякого сомнения... - сказал дед...
   Дед обещал мне все, что я хотел... я смотрел на него, раскрыв рот, ошеломленный...
  
   Прошел еще год...
  
   Иногда я встречал в сквере философов старого еврея с тележкой и целой кучей слухов и сплетен, которые он извлекал из себя без передышки и очень довольный отправлялся в свою дыру... он жил на еврейском кладбище и напоминал привидение, маньяка и сумасшедшего одновременно... еврей рассказывал мне о своей жизни, состоящей из случайностей и проходившей в хлопотах и унижениях...
   Жизнь - это гармония хаоса, как-то сказал он, буквально повторив фразу деда, и надолго умолк...
   Еврей был страшно мнительным и любил жаловаться... он перечислял все несчастья, обрушивающиеся на него...
  -- До счастья далеко, как до неба... - говорил он. - Я притягиваю несчастья, они никогда не покидают меня, даже когда я и виду не подаю... ты, наверное, думаешь, я затравлен, загнан в угол?.. это как посмотреть... несчастья спасают меня, иначе я впал бы в полную отрешенность...
   В сквере у еврея было место возле заброшенного цветника... среди философов он был почти знаменит своими крайне смелыми идеями гибкого, растяжимого космоса, меняющегося вместе с жизнью... его идеи позволили некоторым заявить о себе, неожиданно раскрыться и найти признание без интриг и уловок...
   В сквер еврей приносил свои проекты устройства космоса... как-то он поразил всех догадкой, что космос своим устройством похож на матрешку с Землей посередине... озабоченный, вечно неудовлетворенный он становился совершенно бесноватым, если кто-либо ему возражал, а ему нечем было ответить... он строил новую космогонию, состоящую из черных дыр, еще более несуразную, чем все предыдущие и рассылал в разные журналы... жаловался... сколько он получил отказов, оскорблений... на кладбище он прятался от жен и детей... у него было пять или семь жен, ненасытных, разочарованных...
  -- Я сделала для них все, что мог, и даже больше... - говорил он и вглядывался в меня с недоверием, словно подозревал во мне шпиона, посланного женами...
  
   Я тоже думал о гармонии хаоса... мне вселенная напоминает матрешку с Землей посередине... в ней семь небосводов, и у каждого небосвода своя Черная Дыра... богиня, управляющая звездными скоплениями...
  
   Еврей обожал театр... он писал одноактные пьески драматически окрашенные... сочинял он и стихи, когда ему хотелось отвлечься... у него была привычка картавить и заикаться, невнятно произносить слова... я думаю, он делал это специально, нарочно, чтобы сбить с толку...
  -- В поэзии важна музыкальность фразы, а не смысл... - говорил он и заставлял меня читать стихи... от стихов и воспоминаний он приходил в волнение...
  
   Как-то в сквере я увидел отчима кузины... он беседовал с евреем...
   Пока я размышлял о том, что отчиму нужно от еврея, он исчез...
  -- Что ему нужно от вас?.. - спросил я еврея...
  -- Мне рекомендовали этого подлеца, как юриста в деле о разводе с моей женой... - сказал еврей. - Хотя я заранее знал, что он мне скажет... каждый раз на него уходило время и деньги... из-за него я не могу сосредоточиться... о чем я говорил?.. черт знает что... чтоб он пропал... убей его, я тебя прошу... но я вижу, что ты новичок, еще девственник в этой области... я не могу... меня первого станут подозревать, придут с обыском, будут рыться везде, перевернут весь дом... и что они найдут?.. ничего...
   У еврея явно разыгралось воображение... он встал... он плохо держался на ногах...
  -- Увидишь, не подпускай его ко мне...
   Последовал набор оскорблений...
   Еврей был на высоте, он клеймил, поливал отчима кузины грязью... это было бесподобно... он отдался этому целиком...
   Помню, я ушел от него оглушенный силой ненависти, злобы, жаждой мести, которую он вынашивал в себе...
  
   Эта безумная сцена вернула меня к теме мести отчиму кузины... напрягая всю свою фантазию, я написал сценарий... я превратился в опасного маньяка... все могло кончиться катастрофой... это было совершенно очевидно...
   Я попытался рассказать еврею свой план, но он даже не стал слушать... его это уже не волновало... пробудив во мне нездоровую страсть, он умыл руки и под разными предлогами стал избегать меня... уловки... вранье... он сочувствовал мне, называл месть противоестественным увлечением, опьянением, извращением, говорил, что это пройдет, но он опоздал... я уже был слишком увлечен... я уперся, я не хотел отступать... мне оставалось выждать, выбрать благоприятный момент...
   Во мне не осталось ничего человеческого... я превратился в хищника, преследующего жертву...
   Отчим кузины почувствовал угрозу и исчез без излишних драматических эффектов... говорили, что он бежал в Израиль, но я больше верил тому, что его утопили в Иудином болоте... его подозревали как шпиона...
  
   Опустошенный, смертельно уставший я вернулся к деду...
  -- А, это ты... - сказал дед, увидев меня. - Где ты пропадал?.. надеюсь у тебя все в порядке?..
   И уже полушепотом, чтобы не разбудить бабушку, спросил:
  -- Что-то не так?.. - подняв очки, он пытался разглядеть выражение моего лица...
   Я разрыдался... это было настоящим безумием...
  -- Что случилось?.. - спросила бабушка. - Оставь мальчика в покое... не видишь, у него нервы... - Она попыталась обнять меня.
   Я отстранился.
   Продолжая рыдать, я ушел через коридор в свою комнату... я напоминал сомнамбулу...
  
   Мне уже 17 лет...
   Вокруг многое изменилось... исчезли близкие, друзья, как сон, который никогда больше не увидишь... когда-нибудь и я исчезну, превращусь в нечто... или в ничто... от этих мыслей становилось невыносимо грустно... я шел к еврею, пытался выяснить у него, в чем виноваты люди?..
  -- Люди живут, чтобы умереть...
   Закрыв глаза, я видел, как люди проходили мимо меня на тот свет... я пытался их остановить, удержать...
   "Бредовая идея..."
   Мысли о смысле жизни изматывали, обессиливали меня... сколько замыслов оставались невоплощенными... это жестоко, думал я и видел толпу мертвецов... они молча шли мимо, кто куда...
  
   Ночью я собирал розы в райском саду и беседовал со змеем... у него было лицо деда, а тело кузины...
  
   Летом мы с евреем собрались совершить паломничество в Израиль... сначала мы плыли по реке, потом по морю...
   Поднялся ветер, волны стали как горы, началась паника, смятение... огромная волна обрушилась на нас... казалось, пришел конец... волна смыла нас, потом вернула на место... как сейчас все это вижу... мы чудом спаслись... еврей уже не думал о паломничестве в Израиль...
  -- Только не в Израиль... - бормотал он. - Все равно куда, только не туда... о, нет...
   Еврей сел на палубу... последовала прострация... он бормотал что-то бессвязное... фразы прерывались то смехом, то рыданиями... он показал мне портрет женщины... на ней была шляпа, вуаль... лица почти не видно... узкое черное платье, зонтик из переливчатого шелка...
  -- Она там, за морем... - Еврей всхлипнул. - Там ей спокойнее... здесь она чувствовала себя больной, слабой... ее мучил ревматизм и бронхит... мы переписывались, потом переписка оборвалась... сведения о ней доставлял мне Семен... он скрипач... в его рассказах никогда толком не знаешь, где правда... - Еврей умолк, всхлипнул, снова вернулся к своей исповеди...
  -- Она милая, очаровательная женщина... но после сорока лет начались странные изменения... у нее стали явственно проступать мужские черты... появились усы и даже что-то вроде бороды...
   Слова иссякли... еврей всхлипнул...
  -- А что Семен?.. что он за человек?..
  -- Хочешь знать, где Семен растрачивает свои силы?.. в домах терпимости... он виртуоз, импровизатор, может сыграть сонату для фортепьяно, известную как "Аппассионата" на детском пианино с 13 клавишами... нет, он не станет отрицать... его не раз заставали там... это просто невообразимо... - Еврей произнес целую речь, пытаясь объяснить, как и почему произошел этот крах. - Боже мой, как он играл!.. нет, я не преувеличиваю... он больше ни на что не годится... несчастья, они приходят отовсюду... иногда он присылает мне открытки, жалуется... ему везде отказывают, порой не очень вежливо... от него дурно пахнет... а когда-то он завоевывал города... - Еврей заговорил о трагических обстоятельствах и препятствиях, возникающих на пути гения, которые он тщетно пытался преодолеть. - Вино и женщины исковеркали всю его жизнь, испортили характер, разлучили с семьей, близкими... они уничтожили его...
  -- Где он теперь?..
  -- Он в Израиле... по-прежнему играет... и играет божественно... удивительно... и это факт... лишения, бедствия, жертвы не лишили его музыки... он никогда не был бездельником... он не мог сидеть и ждать неизвестно чего... одно время он прислуживал, готов был даже принимать роды, если бы мог... его нельзя было даже вообразить сломленным... и все же следует признать очевидное, он очень изменился... я не узнал его при встрече... он меня напугал... иногда он заговаривается, говорит, не могу прийти в себя... он сам создает себе химеры... на него плохо действует одиночество... в одиночестве он начинает видеть и слышать то, чего нет на самом деле... помню, он рассказывал мне некоторые сцены... настоящие галлюцинации... я не возражал, давал ему закончить... как-то он сказал мне, что ему нужна женщина... была у меня одна на примете... голос как у сирены... одно время она пела в опере... драматическое сопрано... ничего не вышло... он был мрачным, подозрительным... после возвращения ему мерещились шпионы... время было такое... все что-то писали, одни доносы, другие допросы... на него уже был донос... как-то пришли с обыском среди ночи... ничего не нашли и ушли недовольные... из него пытались сделать шпиона... каждый день вызывали на допрос, запугивали, унижали, прибегали к уловкам, ловушкам... его спасла тетя... она была адвокатом... умела пускать пыль в глаза и заметать следы... кроме того у него были связи... я знаю, что говорю... надо было радоваться, но Семен как-то весь вдруг сник... он ждал развязки... я старался быть как можно тактичным... мне приходилось его разубеждать, но он сидел как загипнотизированный, с тупо застывшим взглядом... смотреть на это было невыносимо... мне казалось, что он думает о самоубийстве... я предложил ему соседку... она пианистка, играла в кинотеатре... она была недурна, правда у нее был тик... и она немного косила, но играла божественно... напрасно я пытался ему что-то объяснить... он ничего не понимал... он хотел жениться на мне, говорил глупости... потом писал письма... нет, отнюдь не в стихах, это была проза... как-то я увидел его в толпе бродяг с мрачным лицом... он шел в сторону руин женского монастыря и вдруг исчез... больше я его не видел...
  
   Мне все еще 17 лет...
   Дед уже несколько дней не спускался вниз, что-то писал, говорил, завещание... он устроил меня в редакцию газеты на неполный рабочий день с испытательным сроком в отдел по работе с подписчиками... начальником отдела была женщина... она вызвала меня... в кабинете было душно, накурено... садись, сказала она мне... можешь ничего не объяснять, я в курсе всех твоих проблем... ну, что молчишь?.. я слушаю, говори, но только покороче, у меня нет ни секунды лишней...
   Голос у нее был хриплый, какой-то замогильный... она была полной с глазами одалиски... казалось, сошла с картины художников ориенталистов... не хватало только подушек, ковров, кальяна... сознаюсь, она меня напугала и очаровала... помню, я что-то пробормотал из заготовленной речи... говорил я бессвязно... смысл моих слов трудно было уловить... какие-то куски, обрывки фраз, искаженные заиканием, с витиеватыми оборотами...
   От нее я ушел, пятясь задом...
  
   Я должен был привлекать подписчиков... такова была моя задача... действовать надо было решительно... я буквально весь дрожал от нетерпения... мне хотелось быстрее приступить к испытаниям...
   Привлекать подписчиков я должен был не один...
   Женщина повесила на меня афишку... и я взялся за дело...
   Около полудня женщина спросила, как меня зовут... я наотрез отказался назвать свое имя... я хотел остаться анонимным... это ее заинтриговало...
   Безусловно я был странным, но не больше, чем все остальные...
  
   Днем я изображал афишный столб, а ночью писал, изображал гения...
   Творить ради славы хуже, чем ничего не делать...
  
   Гром... молния... все рушится... приоткрывается ад... я просыпаюсь в ужасе...
   Все это было подстроено сном, чтобы разбудить меня...
   Я спал как убитый... во сне я был рыбой, потом птицей и проснулся, чтобы стать афишей... кем угодно, только не пустым местом...
  
   Мне опять хотелось сбежать, стать паломником...
   "И все испортить... нет, только не сейчас... - успокаивал я себя. - Чуть позже..."
   Наша газета набирала силу...
  
   Вечером женщина перехватила меня на углу улицы...
  -- Ты слишком стараешься... - сказала она. - Тебя никто не поблагодарит... пойдем со мной, увидишь, тебе понравится...
   Я увидел девочку с лицом и глазами одалиски... она пела в переходе, поднимая юбку то спереди, то сзади и приставала к прохожим, обещая оргию... я не устоял... она привела меня в свою комнатку в цокольном этаже... на полу ковры, подушки, кальян... я прислонился к стене, вытер пот с лица... мы шли довольно быстро и я не мог отдышаться...
  -- Как тебя зовут?..
  -- Виолетта...
  
   Я бежал от Виолетты... я бежал от всего, что можно забыть...
  
   С этим периодом моей жизни покончено...
  
   Стоило мне заговорить с евреем о девочке с глазами одалиски, как его лицо расплывалось в глупой улыбке...
   Еврей хорошо знал эту публику...
  
   Я не хотел больше никого видеть, говорить с кем-либо или кого-либо слушать... я даже не хотел выходить из своей комнаты, опасаясь, что девочка ждет меня на улице... она раздражала меня своими манерами... нужно было подождать, перетерпеть это наваждение...
  -- Она может напасть на тебя... да... да... может... - говорил еврей. - У женщин такое случается... вспышки гнева и припадки... они способны на все... конечно, ты не спасуешь, будешь защищаться, но к чему эти драмы, трагедии...
  
   День был солнечный...
   Я устроился на крыше... оттуда я наблюдал за Виолеттой... она была не одна... мужчины бродили вокруг, шумели... ничего особенного... волноваться не стоило... я задумался... я был погружен в свои мысли и не заметил странного типа... он поднялся на крыльцо, схватился за ручку двери... он тряс дверь как яблоню или сливу... он орал... он был явно не в себе... он звал меня...
   Ответа не было...
   Наконец, незнакомец ушел...
  
  -- Это был сутенер девочки... - сказал еврей, выслушав мой рассказ. - Не переживай... ничего страшного... бывало и хуже... я опасался гораздо большего... его зовут Бес... он настоящий маньяк... ходит в туфлях на каблуках и красится как шлюха... опасный и порочный тип... злобный и сволочной... и мстительный... тебе лучше уехать... далеко... даже дальше... гораздо дальше...
   Еврей хотел сделать что-нибудь для меня, организовать...
   Все это могло плохо кончиться... прискорбно...
  
   Ночью я не спал, ждал убийц...
  
   В редакции газеты возникли непредвиденные неприятности, которые освободили меня от страхов, от всего...
   Я оказался на одном из западных островов... их еще называют блуждающими...
   Жил я в гостинице...
   Вскользь глянув в зеркало, я невольно взмахнул руками и застыл в полном оцепенении... в зеркале я увидел сутенера... жуткое наваждение из другого мира... я не поверил своим глазам... пятясь, я отступил...
  
   Я вернулся в город... ночь я провел в развалинах женского монастыря, в келье на ложе монахини... я лежал и прислушивался к шорохам, шепотам... заснул я только под утро и спал чуть ли не сутки... разбудил меня еврей... он ходил по галерее, скрестив руки за спиной, нахмуренный... он размышлял куда направиться, в ту сторону, или в другую... если верить его словам, у него был план, как обвести преследователей вокруг пальца...
  -- Сиди здесь и жди... я пойду с тобой, только соберу вещи... - сказал еврей и исчез...
   Еврей появился ближе к вечеру и опять исчез.
   Мне хотелось увидеть Виолетту, расспросить ее...
  
   Виолетта окликнула меня из темноты...
  -- Я видела тебя с евреем, не осмелилась подойти... - прошептала она.
   Я испытывал к девочке симпатию и предложил ей бежать из города с нами...
  -- Куда?.. и что я там буду делать?..
   Я ничего определенного сказать не смог...
   Лицо девочки было мертвенно-бледное, просто пугающе бледное...
   Я заговорил, но от волнения начал заикаться и умолк...
   Появился еврей...
   Ни слова не сказав, еврей пошел по направлению к вокзалу...
   Он не хотел изображать сочувствие, вникать в горести девочки, утешать... не у нее одной были неприятности, неудачи, испытания...
  
   На пригородном поезде мы ехали всю ночь... вышли на какой-то безвестной станции...
   Глянув по сторонам, я увидел замок, расположенный на холме...
   В замке что-то праздновали...
   Всю дорогу до замка Виолетта не закрывала рта...
   Еврей комментировал ее речи, глядя из-под руки на замок и окрестности...
   У кирпичных ворот замка мы обнаружили старика, изображающего привратника, и пса, такого же глухого и слепого... он все время мочился...
   На сцене артисты давали представление...
   В небе плавали дирижабли... вспыхивали зарницы...
   Нас приняли за артистов...
   К нам подошел человек в рединготе с тростью, напоминающей жезл, и предложил пройти на кулисы...
   Я попытался устранить недоразумение, но еврей остановил меня и ознакомил с программой представления...
   После представления мы разместились в башне с совами...
   Весь следующий день Виолетта куда-то уходила и не спешила возвращаться... это выводило меня из себя...
   Я сидел у окна, размышлял или дремал... во сне я говорил сам с собой...
  
   Природа действовала на меня благотворно... прошлое я не вспоминал, а в будущее заглядывал с опаской, осторожно... это была довольно деликатная тема...
  
   Виолетта превратилась для меня в наваждение... она сделала мою жизнь просто невыносимой... я прятался от нее на крыше башни...
  
   Солнце, естественное существование преобразили и еврея...
   Он организовывал нашу жизнь, в которой все было гармонично, поучительно... и без всякого принуждения со стороны...
   Преобразилась и Виолетта... она расцветала тихо, незаметно... исправлялся ее характер... она приобретала новые черты, формы...
   Еврей пытался привить ей любовь к созерцанию... я считал его совершенно свихнувшимся...
  
   Как-то явился участковый и предупредил нас, впрочем, очень вежливо, что нам лучше было бы, принимая во внимание все обстоятельства, найти себе другое место...
   Мы оказались перед выбором... долго не могли ни на что решиться, осторожничали, сомневались, потом вдруг неожиданно снялись с места и направились на юг...
   Мы привыкали к спартанскому образу жизни...
   Еврей предавался пространным размышлениям вслух... я ждал, что он что-нибудь скажет о том, куда мы идем, но он говорил совсем о другом... о звездах и созвездиях, напоминающих настоящие звездные облака... говорил он, глотая окончания слов...
   Мы шли уже довольно долго и еврей начал задыхаться... он остановился, из-под руки глянул на пейзаж, спросил, почему я молчу?.. я ничего не ответил... он продолжил монолог, помогая себе жестами, гримасами...
   Я невнимательно слушал еврея... я хотел бы находиться в другом месте, даже не представляю, где... эта неопределенность угнетала...
   "Что нас ждет?.." - думал я и вздыхал...
   Еврею мои вздохи не понравились... отрицать было невозможно, оставалось только разыграть удивление и возмущение... еврей не отставал... ему хотелось обсудить мои дела и возможные последствия... я ничего не понимал, или делал вид, что ничего не понимаю, хлопал глазами... поняв, о чем речь, я попытался защищаться, но мне нечего было сказать в ответ на его подозрения...
  
   Виолетту заметили... она демонстрировала себя... ей безразлично было в чем ходить... она даже не пыталась ничего понять из предупреждений еврея, не особенно вникала в обстоятельства...
   Нас стали преследовать... преследователей становилось все больше и больше... их присутствие было невыносимым... однако вели они себя смирно... они появлялись вечером... иногда около полуночи... слышно было, как они бродят вокруг в темноте... невозможно было предсказать, когда и чем все это кончится...
  -- Все это кончится катастрофой... - сказал я...
  -- Сучка не захочет, кобель не вскочит... - сказал еврей...
   Ночью меня мучил один и тот же кошмар... я превращался в труп и во мне в огромных количествах распространялись черви... они кишели... отвратительное месиво... потом они накидывались на Виолетту...
   Еврея черви не трогали...
  
   Поднявшись на холм, мы увидели замок...
   Замок был для нас спасением...
   Волнуясь от нетерпения, которое можно ощутить, но не описать, мы направились к воротам замка...
   В этом замке мы провели несколько дней... еврей рассказывал обитателям замка истории... Виолетта танцевала... я был статистом...
   Я знал женщину, о которой говорил еврей... ей было уже за 50, но какая утонченность, грация... я искренне восхищался ею... и она заслуживала восхищения... ее муж был поэтом... она знала наизусть все стихи мужа... в ее исполнении стихи обретали какую-то таинственность... они волновали музыкой слов, мелодией, уловить которую было невозможно, понять тоже...
   Зрители слушали еврея, не проронив ни слова...
   Женщину звали Елена... я любил ее... о своей любви я рассказал деду... мне просто необходимо было выговориться, иначе... я не знаю... я мог покончить с собой... но покончила с собой Елена... в то время доведенные до отчаяния евреи часто, даже слишком часть, кончали с собой, и не только евреи...
  -- Вот такая история с биографией... - еврей умолк...
   Воцарилась тишина...
  -- Почему публика молчит?.. - спросил еврей шепотом.
  -- Они хотят услышать другой финал этой истории... - сказал я...
   Выражение лица еврея изменилось, хотя его не просто было удивить...
  -- Откуда у тебя такие мысли?..
  -- Она ведь покончила с собой?..
  -- И подожгла театр... в руках она держала горящую свечу, когда шагнула в оркестровую яму с петлей на шее... театр сгорел дотла...
  
   Ночью мне приснилось, что я был там и спас Елену... когда мы вышли живыми из этого ада, нас встретили аплодисментами...
   Появление из огня еврея вызвало у меня некоторое недоумение...
  -- Только не нужно все усложнять... - пробормотал я и проснулся окончательно... я спал на ложе Виолетты и видел ее сны, в которых было много нелепого... я пребывал в полной растерянности... услышав шаги, я привстал... я сразу почувствовал, это она... и действительно... Виолетта была не одна... ее сопровождал незнакомец в сером плаще, он шел поодаль, скрестив руки за спиной... Виолетта прошли мимо, даже не взглянув на меня... она уходила все дальше и дальше, за пределы сна... я устремился за ней, повернул налево, потом направо и остановился, наткнувшись на незнакомца, который обернулся и зашипел, изображая змея-искусителя...
   Еврею я ничего не сказал, о том, что видел... иногда он интересовался, что у меня нового, как дела?.. у меня все было просто замечательно, если не считать нескольких не столь значительных происшествий, которые, тем не менее, могли иметь самые печальные последствия... я притягивал несчастья...
  
   Незнакомец оказался хозяином замка... он написал пьесу для своего театра абсурда, в которой у человека в маске была роль маньяка и убийцы... по сценарию желание убивать он испытывал с самого рождения... после очередного убийства он чувствовал себя на седьмом небе...
   У еврея была роль следователя...
   Виолетта во всех сценах пьесы танцевала и пела... она понравилась хозяину замка... он нашел в ней мягкость, сердечность, меру...
   В пьесе участвовал и хозяин замка... он вел двойную игру...
   В роли жертвы была жена хозяина замка...
   Я был козлом отпущения...
   Убийство совершалось в самом начале пьесы...
   Жертва стояла посреди сцены... ее бледное лицо исказила гримаса, когда из зарослей мирта вышел убийца в черном плаще и маске... полы его плаща развевались как крылья... схватив жертву за горло, он скрылся в складках кулис...
   На сцене появляется следователь... хозяин замка жалуется ему... он донимает его рассказами о том времени, когда все они не жили, а выживали... время было такое, на многое смотрели иначе... прошлое вспоминается как кошмар...
  -- Не понятно, как мы вообще выжили... - пробормотал я и рассмеялся... меня потряс приступ безумного смеха... очень своевременно...
   Следователю мое поведение показалось подозрительным... и из свидетеля я превратился в обвиняемого...
   Хозяин замка, он же убийца, вне подозрения... он в прекрасных отношениях со всеми, кто имеет хоть какой-то вес, и он так предусмотрителен...
   Его слегка пошатывает... лицо у него бледное, потное... он твердит, что пострадал... что он невинная жертва заговора жены...
   Следователь не верит ни единому его слову... но уверяет, что непременно раскроет преступление, наделавшее много шума... можно было не сомневаться, что следователю и власти нужен был не преступник, а козел отпущения...
   Меня вывели на сцену в арестантской робе, наручниках и кандалах и судья объявил меня убийцей... по приговору я получил семь лет каторги... публика встретила это решение судьи аплодисментами... конечно же, убийцу ждал ад... и я отправится туда совершенно добровольно...
   В финальной сцене появляется тень жены хозяина замка... и указывает на убийцу...
   В зале тишина... публика потрясена... у многих на глазах слезы... они сочувствуют невинной жертве... и всем женщинам, кого они знают... все они живут у кого-то на содержании... кое-как... столько лет невероятных унижений...
   В эпилоге пьесы хозяин замка раздает остатки своего имущества бездомным, то, что не успели растащить родственники, пока он отбывал срок за умышленное убийство...
  -- То, что я видел, было безобразно... - сказал он, обернувшись к залу. - И сам я стал тем, что я видел... во всем виновата природа... она пользуется этим прекраснейшим из всех обманов, чтобы вовлечь нас в искушение и соблазн, таящий в себе и жизнь, и смерть... пол - это проклятие, тяготеющее над нами... занавес!..
  
   Почти неделю мы уже живем в замке... еврей роется в книгах, что-то выписывает... говорит, что пишет евангелие спасения... он уже много написал о том, как все это устроено и для кого предназначено...
   Виолетта иногда рыдает... не может сдержать своих чувств... жалуется мне на скуку... уже надоела со своим нытьем... она говорит, что кругом одни враги, все ее ненавидят, хотят, чтобы она убралась на тот свет и как можно скорее... и смеется... ее это как будто забавляет... однако вид у нее какой-то удрученный...
   Я тоже выгляжу не очень... поизносился, пообтрепался...
   Еврей выглядит на вид смиренным, но убежденным в своей миссии пророка... все пишет... для кого?.. для кучки этих жалких бродяг, для которых он бог... они скулят ему о своих страданиях... среди них попадаются и дамы с увядшими камелиями... и такие же маньяки, которых никто не читает...
  
   После очередного представления в окрестностях замка случилось несколько убийств молодых женщин...
   Хозяин замка сказал, что нам нужно бежать...
  -- Вас подозревают в причастности к этим преступлениям... нашли и козла отпущения... - хозяин замка взглянул на меня. - Тебя выдала бородка...
   "А мог бы я стать убийцей на самом деле?.. - я глянул на свое отражение в зеркале. От переживаний я стал таким тощим, что меня было не узнать. - Во сне я был убийцей... и не раз... наяву же нет..."
   Ночью мы бежали...
   Еврей говорит, что мы будем вынуждены скитаться до второго пришествия Христа...
   Мне представилось что мы на этапе... еврей ковылял в арестантской робе, в наручниках и кандалах... остановился, пытаясь побороть слабость и головокружение... о чем он думает?.. наверное, взвешивает все "за" и "против"... мне приходится его ждать... он такой медлительный... сколько ему лет?... 80... 90... сегодня он Агасфер, а завтра покойник... это может случится с любым... при одной мысли об этом, мне стало страшно... я трусливо поежился, озираясь по сторонам... как выглядит Смерть?.. по всей видимости, она женщина... старая, похожая на огородное пугало... или молодая, как Виолетта?.. обнимет и в яму... иначе это место нельзя назвать... и без лишнего шума... и без насилия... почти добровольно...
  
   Еврей иногда говорил сам с собой на каком-то птичьем языке... я поддразнивал Виолетту, но как-то вяло...
   С обычными людьми мы уже давно не общались... они нас не особенно интересовали...
   Около полудня мы увидели на скале развалины замка...
   Скала обрывалась в море почти отвесно...
   На берегу располагался небольшой город...
   Я пошел на почту, в надежде получить письмо от деда... вернувшись с почты, я застал еврея с дамой в шляпке с вуалью... на вид очень светская, утонченная...
   Когда-то у еврея с этой дамой был роман... он считал, что с ним поступили несправедливо... он подозревал, что отец дамы написал на него донос... почти 7 лет он провел в тюрьму вместо медового месяца...
  -- Любопытная история... - сказал я.
  -- Я вынужден был исчезнуть... - заговорил еврей. - А Ева (так звали даму) сошла с ума... пыталась покончить с собой, но неудачно... после смерти отца она жила одна в особняке с собаками и кошками... тройные двери, решетки на окнах, служанка, привратник... ее отец на том свете, думаю, мог быть спокоен... ей ничего не грозило... давно это было, помню, после освобождения из тюрьмы по амнистии я пришел к нему, чтобы узнать о Еве... он дремал в кресле на террасе... я только успел заискивающе улыбнуться... потрясение оказалось настолько сильным, что он с воплями бежал... он думал, что видит покойника... обежав дом несколько раз, он остановился и завопил: "Арестуйте его!.." - На него снизошло вдохновение... он подумал, что я сбежал из могилы...
   Еврей умолк...
   Снова заговорил...
  -- Я вспомнил, как просил руки его дочери... надо сказать, вид у меня был неприглядный, я волновался, перепутал имена, попросил руки его супруги, которая ночью умерла от астмы... он подумал, что я из похоронного бюро и проводил меня в комнату, где лежала покойница... все мои неприятности начались с этого визита... думаешь, я преувеличиваю?.. отнюдь... я мог бы иметь дом на улице особняков, разъезжать в собственной машине... у меня была бы обеспеченная старость... я был бы окружен вниманием... увы, мне не повезло... я обречен на жалкое существование... меня нет ни среди писателей, ни среди философов... вообще нигде нет... этому идиоту зачем-то понадобилось написать на меня донос... и меня вычеркнули из списка живых... я стал проклятым евреем... кто бы мог подумать, что я докачусь до такого состояния... помню, примадонна говорила, играя с собачкой, что у меня такой тонкий ум, такой возвышенный... и вот я здесь, у этого полуразрушенного замка... играю роль шута... какое впечатление я произвожу на людей?.. они даже не смеются... наверное, думают, бедный старик, зря надрывается... конечно, вид впечатляет... сад с тропинками похож на маленький Эдем... а вот и Ева... все те же кружева, веер... утонченность... она все еще держится, но, как и я, уже дышит на ладан... сделаем вид, что нас здесь нет...
  
   Путающиеся, переплетающиеся галереи, переходы, лестницы привели нас во внутренний дворик замка...
  -- Здесь почти ничего не изменилось... - заговорил еврей. - Целых два года я провел здесь, слушая собачий лай... собаки защищали примадонну от всякого сброда... она ужасно боялась случайных посетителей... не важно, знала она их или нет... она вообще никому не доверяла... помню, говорила: "Почему, скажи мне, я должна им доверять?.. нет, я их не боюсь, но они внушают мне опасения..."
   Еврей умолк, задумался...
  -- Я отвлекся... о чем я говорил?.. не помню...
  -- О примадонне...
  -- Воспоминания действуют на меня как-то не так, но иногда они просто необходимы... прислуга примадонны меня недолюбливала в силу ряда причин... то, другое, пятое, десятое... мой вид, костюм... ей казалось, что я выгляжу недостаточно элегантно... и у меня полно недостатков... она появлялась и ускользала, как змея... никого не признавала... дама была не из общительных... со мной ей приходилось быть готовой ко всему... с такой репутацией как у меня, ей ничего хорошего ждать не приходилось... и потом театр... эти бесконечные дрязги, разборки... кто-то попал в петлю или в дурдом... меня она встречала с гримасой скорби на лице, как покойника... живые люди ее совершенно не интересовали... как сейчас ее вижу... различаю в темноте ее бледное лицо, фигуру... скорее силуэт, размытый по краям...
   Еврей остановился у колонны, лишенной капители...
  -- Иногда мы прогуливались здесь с примадонной... место для прогулок, надо сказать, не самое подходящее... на воздухе меня одолевала сонливость... видел бы ты, как я шел, цепляясь за ветки... за все... примадонну я видел, как во сне..., хотя это был не сон... лай собак будил меня, возвращал реальность, но я еще не способен был реально оценивать окружающее... людей, вещи... я спрашиваю примадонну, я кто?.. а вы?.. я здесь инкогнито... вы откуда?.. оттуда!.. примадонна смеялась, а е собаки впадали в бешенство, ревновали... я отступал и наталкивался на старика... я оглядываюсь, ищу примадонну... она стоит у стены в профиль... копирует свой портрет на афише... я спрашиваю, кто этот старик?.. она говорит, мой сосед, скрипач... старик делал мою жизнь сносной пока я находился там... потом были переезды туда-сюда... однажды ночью я услышал звуки скрипки... я встал, стою, жду, думаю, не стал ли я жертвой галлюцинации... вошла прислуга в чепчике... выглядела она не совсем обычно... к тому же темнота... как оказалось, скрипач был обожателем прислуги... темно... ночь... звуки скрипки... кашель... скрипач страдал астмой... я увидел его... точнее, его тень... и самое странное и непонятное... у него не было скрипки... не знаю, привиделось мне все это или нет?.. помню, я даже спустился вниз в шлепанцах, в ночной рубашке... узнать, человек это или видимость... пустота... я спросил его, вы кто?.. он обнял меня... перепутал с прислугой, говорит шепотом, это ты?.. я отстранился, говорю, вы обознались... стою, жду, что он скажет... он был в униформе, напоминающей редингот... ночь... ни одного фонаря... окна темные... я пытаюсь найти объяснение происходящему... понимаю, что втянут в какую-то темную крайне запутанную историю... я не мог и предположить, к каким трагическим последствиям приведет этот мой визит в прошлое...
   Еврей сел на капитель и продолжил рассказ:
  -- Прислуга рассказала мне жуткую историю о своем возлюбленном... скрипач плыл на пароме... паром наткнулся в тумане на рифы, перевернулся и затонул... прислуга пришла на кладбище на третий день после похорон утопленников... ей сказали, что скрипач оказался в общей могиле... вдруг она почувствовала, как земля задрожала... покойники зашевелились... боясь, что мертвецы станут вылезать из могилы, она в страхе отступила... кто-то окликнул ее... голос прозвучал из-за спины... она не обернулась, убежала в панике... около полуночи скрипач постучал в окно ее комнаты в цокольном этаже... ночью она явилась ко мне, села на кровать, потом легла... когда я очнулся, ее уже не было... такая вот история, но я опять отвлекся...
   Я слушал еврея молча... мне не хотелось надоедать со своими вопросами... где этот потусторонний мир?.. тот свет?.. на миг мне показалось, что это сон... какой уж тут сон!..
   Еврей встал и мы пошли дальше, несмотря на усталость и затуманенное сознание...
  
   Дорога обогнула развалины монастыря и стала спускаться к вилле примадонны...
  
   Вилла пустовала...
   Мы расположились на веранде и еврей продолжил свой рассказ:
  -- Обычная история... примадонна была на одном из моих представлений... я читал стихи... увидела меня... узнала... ладно... оставим это... в моем состоянии мне нужны не воспоминания... и это уже не шутки... пора бежать из этого склепа, иначе я превращусь в мумию... иногда мне кажется, что я застрял между жизнью и смертью... примадонна хотела мне помочь, а помощь нужна была ей... театр сгорел... она оказалась совсем одна... я плохо себе это представляю... она была актрисой, все время в отъезде... или на гастролях, или беременна... ее отец, этот старый, больной человек, делал, что мог... попытка самоубийства дочери сделала его совершенно невменяемым... его месть обрушивалась даже на неодушевленные предметы... на мои книги, на мой велосипед... он нанял убийц... впрочем, возможно я заблуждаюсь... в голове все перемешалось, какие-то обрывки, куски... тюрьма жуткое место, нужно быть готовым к чему угодно... не знаю, не нахожу слов, чтобы выразить свое возмущение, не выходя за рамки приличий... впрочем, старик уже на том свете... больше его не тяготят неприятные воспоминания... когда я думаю о том, чего я избежал там, мне становится не по себе... я вовремя улизнул... и без лишнего шума... по амнистии...
   Еврей умолк... снова заговорил...
  -- Мне кажется, я уже видел все это... и этот замок, и море и эти рифы... после катастрофы парома трупы плавали среди камней как дохлая рыба... паром наткнул в тумане на рифы, перевернулся и затонул... я только освободился по амнистии, сидел на берегу униженный, лишившийся всего... даже воспоминаний... нет, воспоминания остались... мне вспоминались шлюхи, о которых я уже успел забыть... помню, одна из шлюх была копией примадонны... примадонна приобрела известность... о ней болтали на каждом углу и многие хотели походить на нее... шлюха что-то не поделила со своими поклонниками... их у нее было так много... сколько, никто не знает, даже бог... был и я среди них со своей вечно смущенной улыбкой... я был просто неотразим... среди ее поклонников были и совсем юные гении и старики... итак я вернулся, стою у ее дома и не решаюсь войти... фасад этого дома украшали горгоны и химеры, плюющиеся огнем... у дома была дурная слава... ночью, да еще одному входить туда было безумием... самое смешное, что и к себе я не мог вернуться... имущество мое разграбили и поселили вместо меня бездомного поэта... он тоже стал жертвой любви... я знал его... в его стихах было что-то волнующее... они думали, что я не вернусь... а я вернулся... выжил... в тюрьме мое место было у параши... сокамерники сидели, разинув рты, требовали, стучали ногами от нетерпения... я должен был кормить историями... и не только историями... я был для них хорошей добычей... я совершал чудеса изворотливости... на мне не было ни синяков, ни ссадин, только следы от поцелуев... забавно, из меня вполне мог получиться мученик, если бы не примадонна... в то время она была у всех на устах, на всех афишах... помню, как-то бледная, вся в белом она явилась ко мне в камеру... чем все это кончилось я уже рассказывал... или не рассказывал?.. без помощи примадонны я был бы обречен... меня освободили досрочно... я вернулся в город, в котором у меня ничего осталось... все растащили, книги, вещи... бог с ними... ночь я провел в борделе у Цепного моста... власти гордятся, что бордель закрыли... и что?.. шлюхи разбрелись по всему городу и превратили его в один большой бордель... такая вот история с биографией...
   Я слушал еврея невнимательно...
   "Тоже мне, нашел кому все это рассказывать... удивил, нечего сказать... это уже никому неинтересно, разве что старикам, да ему самому..." - думал я.
   Еврею являлась примадонна, а мне Виолетта, тоже бледная и во всем белом... такая милая, грустная...
   Я устроился поудобнее и...
  
  -- Проснись... это я... не Виолетта... - сказал еврей.
  -- А где Виолетта?..
  -- Не знаю... исчезла... увы, жизнь полна разочарований...
  -- Чем кончилась ваша история с примадонной?..
  -- Об этом я расскажу как-нибудь... я едва держусь на ногах...
   Еврей покачнулся, но устоял... тощий, седой, взъерошенный... настоящий божий одуванчик...
  -- Я иногда чувствую, что со мной что-то не то... слабость, головокружение, дрожь... не холодно, но меня всего трясет... мне нужно лечь, успокоиться, отвлечься...
  -- Это приступ... обычно в такие моменты мне в голову начинают лезть всякие мысли...
  -- А я ощущаю дыхание смерти...
  -- И что вы видите?..
  -- Ничего... все наши болезни и страхи живут в воображении... умолять, жаловаться бесполезно... надо взять себя в руки...
   Я переспрашиваю... меня не перестают волновать вопросы о том свете, но еврей просит меня помолчать и улыбается своей заискивающей улыбкой... наверное, он и в гробу будет улыбаться этой своей улыбкой... отвратительно... о чем он говорит?.. его мучают угрызения совести... он покинул примадонну когда ей было 13 лет, когда она уже обрела более пристойные формы... у него такая трагическая судьба... он так много страдал, но почему-то мне его не жалко... ночь не кончается... холодно... меня всего трясет... сколько у еврея было жен?.. пять или семь... и сколько шлюх?.. у некоторых ни одной... последняя его жена была немкой с глазами итальянки... с ней он вел гораздо более скромный образ жизни... и что?.. он был счастлив?.. все его жены умерли... опять я о похоронах, о том свете... куда ни глянь, всюду покойники, которые не знают, что они покойники...
   Мне нужно знать все о том свете, все детали, все обстоятельства... эти мысли... они теперь со мной навсегда... и бедный Йорик... так я зову еврея... насчет мыслей я не преувеличиваю... и насчет ямы ада, из которой мертвые иногда выбираются и разгуливают по переходам и этажам этого заброшенного замка... я брожу вместе с ними, ощущая призрачность происходящего... это кошмарное странствие я когда-нибудь опишу...
  
   Прошло несколько лет...
   Мне уже 21 год... я стал хитрее, дальновиднее, изворотливее... научился улыбаться улыбкой еврея... он меня терпит, учит и лечит... он потерял все свои и чужие зубы... и стал еще стройнее...
  
   Надо сказать, некоторые замки, в которых мы побывали, были хуже тюрьмы... действительно жуткие...
  
   Мне уже 27 лет... еврей превратился в настоящую развалину... я ему помогаю жить и мучиться... по ночам я вслушиваюсь в его предсмертный бред, который в любую минуту может закончиться икотой и судорогами...
  
   У меня накопилось довольно много воспоминаний... еврей говорит, что я стал такой утонченный, такой эмоциональный... совсем не похож на себя... он все еще живой, хотя его и трясет от холода... он говорит, что копит его в себе для смерти...
   Опять он что-то бормочет на своем птичьем языке по поводу моей роли в этом мире, но он заблуждается...
   Он чем-то недоволен, жалуется, говорит, что он обманулся в своем назначении...
  -- Я не пророк... я мученик...
   Вид у еврея жуткий... он похож на живого мертвеца...
  
   Еврей предложил пойти прогуляться... место, в самом деле, очень живописное... замок был расположен на плато... место напоминало сцену для режиссера, постановщика драм...
   Мне вспомнилась драма, разыгравшаяся здесь несколько лет назад... газеты пролили немало слез по поводу ужасной участи обитателей этих руин...
  -- Наша участь никого не волнует и наши несчастья никто не собирается оплакивать... - сказал еврей, как будто подслушав мои мысли. - Жаловаться некому... и бесполезно...
   Вокруг тишина и красота, от которой кто-то вдохновился и запел...
  -- Мелодия напоминает мне арию из одной оперы... - сказал еврей. - И эти стреловидные арки, греческие колонны, стены с амбразурами, переходы, лабиринты, тупики что-то напоминают... мою жизнь... нечто невообразимое и несуразное...
   Еврей хорошо разбирался не только в философии и поэзии, но и в архитектуре... он говорит, что это эклектика... смешение разнородных стилей... он так взволнован, он просто вне себя от нетерпения отдать меня на растерзание маврам, обитателям руин... он хочет, чтобы и меня вдруг охватило беспокойство... хочет сделать из меня фанатичного интеллектуала с петлей на шее... рассказывает о гобеленах, панно, посуде... каждый этаж замка это музей... под замком тоже этажи, камеры с окаменевшими трупами повешенных, скелеты и прочее... все, что скрывает это видимое обманчивое великолепие...
  
   Привратник нас предостерег, сказал, будьте осторожны... мы его вспомнили после долгого и запутанного блуждания по подземным казематам... мы были приговоренными к смерти... это наказание было заменено на ссылку в башню, в которой мы оказались после неудачного выступления еврея... он пытался вернуть обитателям руин веру... он был корректен, предупредителен, но, увы... обитатели руин посчитали, что нам лучше находиться где-нибудь подальше... лучше на том свете... вот так всегда... а ведь могли и убить... мешок на голову, кто-то невидимый дергает за рычаг, в полу открывается провал... и мы летим в яму ада без дна... лучше сразу умереть... в воздухе... чем гнить там...
  
  -- Когда-то я мечтал о собственном замке... - еврей улыбнулся своей заискивающей улыбкой. - Это так романтично жить одному среди поддельных гобеленов, ложных лестниц, подвалов и чердаков... наталкиваться на бывших обитателей, бродящих по коридорам... по всей видимости, в этом замке жили аристократы... черты их лиц на портретах тонкие, руки изнеженные... правда, мне встречались и такие, что просто дух захватывает... помню, Надя, моя первая жена, велела записывать эти мои сны наяву... чуть ли не просила... я говорил, не могу... она говорила, можешь... и стихи лились... они и без приказа рады были излиться... и где теперь она?.. ушла, куда и мы все уйдем, оставив мне страсти, надежды и страх... встретила ее смерть в одном из замков, в котором я обитал в воображении... Надя была стыдливой женщиной... не встречались мы с ней... другой дорогой блуждала она... была и нет ее... сделалась незримой... иногда я ее видел... только я... больше никто из смертных... она почти не старела... помню, как-то я шел за ней, пока не вышел к пропасти погибели... на дне в чертогах Ада пламенели отблески огня... небо давно бы затопило ад водой, но опасается, что незримой сделается и другая пропасть, пропасть благодати... они всегда рядом... птицы их путают... у них похожий вид... помню, я почувствовал запах серы и страх... стою, озираюсь... вокруг никого... дорога обезлюдела... я заблудился...
   Еврей умолк...
  
   Утром день был хорош, но к вечеру стал хуже... наползли тучи... мы шли в толпе странников... шли то по земле, то плыли по морю... я шел, опустив голову... я жил жизнью еврея... я так и не изведал ласки его жены... умер на своем ложе холостяком... вернулся на небо, на которое боялся смотрел, запрокинув голову... и что от меня осталось?.. ничего... пыль, оседающая на плечи, лица странников... я поднял голову... впереди серые спины, позади сумрачные лица... сумрак ночной и в глазах... люди шли, опустив головы, словно живые... вид имели живых... много их полегло, смешалось с пылью... люди разные... эти - старые... эти - моложе, еще цветущие телом, но уже воевали, узнали и смерть, и тьму, что всегда стоит рядом с нами... были среди странников и такие, что пели... цикады, деревья и камни откликались...
  
   Мы остановились... дорога привела нас к замку...
   "У еврея инстинкт, животное чутье находить заброшенные замки... он бродил по галереям и анфиладами... в залах порядок, который меня озадачивал, мне больше был по душе хаос... это моя среда обитания... на разум в таких местах полагаться опасно... повсюду подстерегают ловушки, в каждом темном углу... кого только там не встретишь... и живых, и мертвых... они выбирались из китайских ваз и греческих горшков... надо сказать, обитатели этого замка любили красивые вещи... всех их унес поток, в который нельзя войти дважды... но зачем я говорю об этом?.. и кому?..
   Иногда в коридорах и галереях нам встречались и статуи, картинно страдающие, красиво переживающие свою роль... я в этом уже немного разбираюсь... набрался отовсюду понемногу... и по-прежнему трясусь... сам не понимаю, отчего меня так трясет, мысли путаются... я боюсь темноты и привидений... перед глазами все плывет... я не разговариваю с ними, делаю вид, что ничего не вижу... пусть живут каждый сам по себе... их много, они проносятся мимо, почти задевая меня... я для них ничего не значу... у них свои заботы... думаете, я преувеличиваю?.. ничего я не преувеличиваю... одно время нам являлся Иннокентий, хозяин этого замка... он очень страдал перед смертью... сил у него почти не осталось... обычно он лежал в саду в гамаке... жена уверяла его, что скоро ему станет легче... как-то ночью он выбрался из гамака, лег на холодный пол, вытянулся и начал умирать... он что-то говорил сначала вполголоса, потом все громче и громче... он проклинал жену, родственников... внезапно раздался звон колоколов... Иннокентий издал несколько хрипов... потом последовали судороги... все как на сцене... я видел, как он раздвоился... один остался лежать, а другой встал и ушел в темноту коридоров...
   Говорят, Иннокентий лежал на полу несколько дней... шесть или семь... или восемь, точно не помню, потом появились две женщины... одна выглядела довольно молодо, другая старая, сгорбленная... обе с зонтиками в руках... держались они с достоинством... они исчезли в той же дыре, из которой появились..."
  
   Вечером мы прохлаждались на террасе...
   Легкая облачность... луна... чары вечера... мы разговаривали о рае и аде, когда появилась старуха со своей молодой компаньонкой... час или два они развлекали нас своими историями...
   Было уже около полуночи...
   Сыграв свою роль, призраки разбрелись по своим углам... завершился еще один акт божественной комедии... занавес... но что это?.. очередной акт?..
   Чары рассеялись...
   Люди часто не понимают, что комедия, в которой они принимали участие, завершена... они обречены, но противятся, не хотят покидать сцену... они слишком свыклись со своей ролью и этой жизнью... иногда довольно жалкой...
   На террасе появилось еще одно существо... мальчик 13 лет... он держался на расстоянии... говорят, что он выпал из окна, как птенец из гнезда... мальчик все понимал без слов... нам же нужны слова, в которых мы только путаемся... слова мешают нам думать, сбивают с толку, уводят в сторону...
   Обычно мальчик молча сидел на подоконнике и смотрел на цветущие заросли мирта... что-то рисовалось его воображению...
   Я мальчику определенно не нравился...
  
   Некоторые замки кишели крысами и бездомными...
  
   Иногда нас арестовывали и отпускали... не знали, куда деть... все места, где можно было провести ночь, были уже заняты... тюрьмы, сумасшедшие дома, залы ожидания на вокзалах были переполнены... люди спали, скорчившись на полу, где угодно... в воздухе... в небе... замки их отпугивали...
  
   Ночь ушла...
   День мы провели в саду...
  -- Прогулка окончена... - сказал еврей...
   Мы развернулись... я шел, опустив голову... внезапно я обнаружил, что мы оказались во главе странной процессии... целая колонна пленных немцев... они казались такими усталыми, изможденными... я посмотрел по сторонам... должны же они были куда-то идти?.. они прошли мимо и исчезли как мираж... я устремился за ними, споткнулся и распростерся в пыли, упал ничком... некоторое время я лежал неподвижно, потом привстал... еврея нигде не было... конечно же, он ужасно испугался и зарылся в пыль... я увидел его ноги... молча, глазами сомнамбулы я глянул по сторонам... вокруг рвались бомбы... я был просто не в состоянии остановить этот кошмар... чуть поодаль жена Иннокентия и ее компаньонка собирали одуванчики... мальчик 13 лет грелся на камне, как ящерица, следил за происходящим... осколки сыпались градом, рикошетили о камни...
   Странно, никто не был убит или ранен, задет...
  
   В замке в нашем распоряжении был целый этаж башни...
   Во сне я очутился в том же замке, но все было, вывернуто наизнанку, искажено до неузнаваемости...
  
   Весь следующий день мы репетировали...
   Вечернее выступление началось с монолога еврея...
   Говорил еврей долго и путанно...
  -- Как-нибудь я вам еще что-нибудь расскажу... что-то я стал плохо соображать... наверное, погода меняется... все время отвлекаюсь и сбиваю вас с толку... мне хочется рассказать вам сразу обо всем... когда-то я уже жил в этом замке... время было другое... порядочных людей заменили шпионы всех мастей, стукачи... что?.. я согласен с вами, везде есть те, кого следует опасаться... одни строчат доносы, другие допросы... слухи, сплетни, заговоры... и среди всего этого... моя Муза... воистину неземное существо... она уверяла меня, что в жизни так много хорошего... приходилось делать вид, что я в это верю... вечер мы обычно проводили на веранде... я и она... ни реальности, ничего другого не существовало... случай свел меня с ней... нет, это не роман... ничего интимного... я проводил с ней час или два и уходил неудовлетворенный... наверное, она знала об этом или догадывалась... ей повсюду мерещились ангелы... что с ней стало?.. наверное, она сошла с ума или умерла... ее отец занимал должность главного врача в желтом доме... производил впечатление человека угрюмого и нелюдимого, равнодушного к окружающему миру... я был пациентом этого дома, хотя не считал себя сумасшедшим... все мы игрушки в руках Судьбы... среди пациентов была некая дама с увядшими камелиями, бывшая примадонна... она тоже не считала себя сумасшедшей, просто ей нравилось находиться среди этих декораций... женщины есть женщины... я ее хорошо понимал... обычно она сидела в кресле у окна, из которого были видны черепичные крыши города, шпили, башни... она говорила, что ей наконец-то представилась возможность взглянуть на мир сверху вниз и издалека... были там поэты, музыканты... был даже епископ, конечно, француз... он скрывался в этом доме от бога и преследования своих властей... налоговых чиновников... это был хороший дом, построенный в свое время герцогом... герцогиня и примадонна были самыми известными его пациентками... герцогиня мне столько всего рассказала о примадонне... ей становилось все хуже и хуже... она не умолкала даже когда уже корчилась в предсмертных судорогах... я прятался от нее на черной лестнице или в зимнем саду среди горшков с цветами... с возрастом желание, чтобы меня оставили в покое, превратилось в настоящую манию... забыл, что было дальше... - еврей умолк. - Хочу и не могу вспомнить... сейчас, подожди, я что-нибудь еще вспомню из жизни этого мертвого дома... он до сих пор мне мерещится, стоит у меня перед глазами... его фасад украшали горгоны и химеры, плюющиеся огнем... первое время они мне снились по ночам... потом все мои страхи были связаны с подозрительными пациентами... ночью они сновали повсюду... запомнились две скромницы, кажется, певицы из Оперы... брюнетка и рыжая... они устраивали настоящие оргии... блуд тел... - еврей поднял глаза к небу. - Что это?.. вы слышали?.. гром небесный и звуки трубы, как во время Страшного Суда... не думаю, что они забрались на небо... как сейчас их вижу... идут по галерее, покачивая бедрами... и все расступаются перед ними... изнывающие от желания, стоят как вкопанные носом к стене, боятся даже вздохнуть... я тоже стоял носом к стене и изнывал от любопытства... я ждал, что будет дальше... девицы скрылись за железной дверью кабинета главного врача... настоящая крепость из стали и бетона... на окнах решетки... я жил во флигеле... полы тряслись по ночам... все ходило ходуном... потолок весь в трещинах... панцирные сетки на кроватях провисали до пола... в этом хаосе только возможность что-нибудь еще сломать, разбить придавала смысл существованию... это была самая настоящая тюрьма с психами, санитарками и сумасшедшим главным врачом... помню, рыжую звали Вика... иногда ночью она приходила ко мне... она любила рискованные авантюры... я старался не поощрять в ней эти наклонности... мы говорили о боге, грехе... ей было не скучно со мной... множество причин приводили ее ко мне... чувство опасности, бессонница... ночь была полна вечности, бога... она была из семьи дипломата... никогда ни в чем не знала недостатка... я должен был бы выставить ее за дверь, но не мог... у меня сердце болело за нее... за моей спиной шептались... на меня падали страшные подозрения... мне все время приходилось балансировать на краю то пропасти погибели, то пропасти благодати... так проходила ночь... днем были будни... и снова все сначала... узкие щиколотки, колени, бедра, грудь, обаяние... невозможно было устоять... у каждого есть свои маленькие слабости и радости... у нее было умение обольщать... для нее и ее подружки все это могло плохо кончиться... спрашивать ее о чем-либо было бесполезно, все-равно правды не добьешься... философствующий старик с сиплым голосом и рыжая дева... слова, слова, слова... ничего другого я ей там предложить не мог... с возрастом мы меняемся, но лучше не становимся... в стихах мне удавалось достичь гармонии... ни одной фальшивой нотки... но не в жизни... увы...
  
   Еврей знал, что такое смерть... в прошлой жизни в него дважды стреляли... держался он просто и естественно... со всеми... без всякого высокомерия... мне нужно у него еще многому поучиться... эти монологи... потоки слов... на сцене он был просто неподражаем...
  
   Уже несколько дней мы двигались в одном направлении... в дождливые дни еврей каялся в грехах, признавал свои ошибки... это, пожалуй, было уже слишком... он испытывал тоску, впадал в депрессию... его охватывали странные желания...
  -- Мне хочется куда-то вернуться...
  -- Куда?..
  -- Не знаю... домой... но у меня нет дома!.. - восклицал он с рыданиями в голосе и вымученным смехом...
   Он повторял эту фразу до полного изнеможения...
  -- Не в моем возрасте претендовать на роль Агасфера... эти рискованные путешествия... у меня нет сил... - он ослабел и упал. - Я боюсь умереть, так и не узнав, зачем бог послал меня в это странствие?.. какие грехи висят на мне?... чьи?.. надо остановиться и подумать... я не могу думать на ходу... ты опять что-то пишешь... пиши... люди потом все равно все исказят...
   Еврей бормотал что-то совсем невнятное, жалкое, изливал душу до дна... иногда он вставал и с ужасом смотрел на прохожих, на тех, кто шел или уже пришел...
   Впрочем, все эти подробности ни к чему...
  
   На ночь мы остановились в недостроенном замке одного негоцианта, который все бросил и отправился на тот свет... в его отсутствие замок посещали совы и бездомные... грешники не задерживались... от одного вида еврея их бросало в дрожь...
   Я спустился вниз...
   На террасе понемногу начал собираться народ... обитатели замка прочитали нашу афишку...
   Вечером еврей изложил свой взгляд на мир как на представление... видим мы не то, на что смотрим... природа наделила людей и вещи прятать свои лица под маской, юлить, пресмыкаться...
   Мне не хотелось бы распространяться по этому поводу...
  
   Представлений, драм мы уже не ставили... еврей из шута превратился в лектора...
  
   Весь день вокруг еврея юлила некая дама... жертва любви, так она представлялась... она совершала путешествие из замка в замок, подвергая свою жизнь смертельной опасности, чтобы снова увидеть... спасителя... Мессию... правда, момент она выбрала самый неподходящий... еврей не желал никого видеть... ему было не до дам...
  
   Тема очередной лекции была самая что ни на есть серьезная... никакой пустой риторики... лично я никогда еще не видел еврея таким серьезным, да и вряд ли увижу... он напоминал злого духа из пьесы Шекспира "Макбет"... вид еврея смутил бы и дьявола... лицо покойника из склепа... кончился человек и все кончилось, но нет... человек встает из гроба и идет прямо вперед, ничего не замечая перед собой, как во сне... куда?.. зачем?.. кровь стынет в жилах... глаза как у слепого... хочется закричать, ступай отсюда, скройся...
   Кажется, я увлекся... мое поведение пугает публику... покойников... что покойникам здесь нужно?.. они там не узнали истинную цену слов и вещей?.. не поумнели?.. впрочем, никто не знает, что нас ждет в будущем... и лучше не знать... лучше не родиться... всем сразу в петлю...
   Говорят, хозяин замка повесился на тополе, дереве Сатаны... что-то ему привиделось... говорят, бывают такие наваждения... а может быть, он отправился туда, чтобы узнать будущее?.. его жена собирала лютики в развалинах и наткнулась на его танцующие в воздухе ноги... это случилось в воскресенье... еврей был там, но толком ничего объяснить не смог... сказал, я вернулся оттуда и ладно, но больше туда ни ногой... нас вовсе не ждут там с распростертыми объятиями...
  
   Меня отвлек шум и гам... еврея окружила толпа... каждый стремился поведать о том, что ему довелось пережить здесь... или там... множество жутких подробностей... творилось что-то невообразимое... говорили все сразу, бессвязно, сквозь рыдания, как могли... еврей изображал бога... или почти бога... он и сам мог кое-что порассказать о подлинных страданиях и здесь и там...
   Обстановка накалялась... в любую минуту на еврея могли наброситься... особенно женщины... выглядели они как фурии... о доброжелательности или сочувствии не было и речи... еврей сам напрашивался, подставлял им свое лицо, щеки...
   Я в ужасе...
   "Боже мой, что творится... они сошли с ума..."
  -- Ты мученик Господа!.. - воскликнула женщина в шляпке с вуалью...
   Она упали на колени и все женщины за ней... мужчины остались стоять, но преисполнились какой-то неземной красоты... все... и мужчины, и женщины... они смотрели на еврея со слезами на глазах, полные умиления, восторга...
   Меня оттеснили... я был как бельмо в глазу...
  
   Еврей исчез...
   Стала исчезать и толпа... волна за волной... шум утих...
   Почти неделю еврей пропадал... толпа унесла его... казалось навсегда... я был уверен в этом... впрочем, не совсем...
   Взглянув в окно башни, я увидел рельсы, утопающие в песке... я стал спускаться вниз по винтовой лестнице и наткнулся на стену... от боли потемнело в глазах... это был тупик...
   Из темноты донесся кашель...
  -- Что же ты остановился?.. - спросил кто-то моим голосом. - В стене есть проход... главное, ни в коем случае не отчаивайся... бог поможет... не сомневайся...
   Ощупью я нашел щель... с трудом протиснулся...
  -- Сколько людей уже исчезло в этой темноте только потому, что они позволили себе усомниться... и что?.. они исчезли, растворились в небытие... а нам пора возвращаться... публика ждет, сгорает от нетерпения... я еще не рассказал им, что случится потом... - пробормотал незнакомец уже голосом еврея и я очнулся, раздираемый противоречивыми желаниями... я вошел в образ еврея...
  
   Я еще не успел выйти из роли и освободиться от видений и потрясений, связанным с кошмаром, когда меня окликнул еврей... он едва дышал...
  -- Что с вами?.. - спросил я...
  -- Слабость, одышка... ничего определенного, но может случиться и непоправимое... - пробормотал еврей...
   Сцена являла собой жалкое зрелище и все же в еврее было что-то притягательное... некое величие... лицо бледное, тонко очерченное со следами былой красоты... взгляд настороженный... еврей сидел у стены... он с трудом встал и пошел по коридору...
   Я пребывал в полной растерянности...
   Еврей шел, прихрамывая... и не просто по коридору, а куда-то гораздо дальше, за его пределы...
  -- Куда вы?.. - спросил я...
   Еврей не отозвался...
   Я услышал удаляющиеся шаги...
  
   Несколько лет прошли без значительных происшествий...
   Происшествия отвлекали меня, мешали вести записи...
   Я пишу, описываю наше путешествие к краю ночи... и уже много написал... вы, это уже, наверное, и сами заметили...
  
   Уже который день еврея окружают странные люди... он притягивает их к себе как магнит... они хотят участвовать в представлениях... да, мы опять даем представления... еврей создал театр... это нечто, напоминающее театр марионеток и китайский театр теней одновременно... в пьесе, которую мы репетируем, я играю роль палача... желание убивать живет во мне с самого рождения... еврей говорит, что из меня мог бы выйти мастер своего дела... гениальный, неповторимый убийца...
   В финале пьесы я совершаю изящное убийство...
   Захватывающее зрелище... правда, декорации убогие... палач был облачен не в белоснежную мантию жреца, а в какую-то хламиду бурого цвета...
   Жертву, козла отпущения, играл сам еврей... он был такой милый и совсем невинный... он отправлялся на тот свет совершенно счастливый... и добровольно...
   Зрители были в восторге...
  
   Слава шла за нами по пятам из замка в замок... иногда после представления еврей выступал с лекциями... в его теле еще теплилась жизнь и слабая надежда на спасение... он стал такой тощий... просто жуть... страшно смотреть... кожа да кости... он называл себя вешалкой для одежды... впрочем, его одежду и одеждой-то назвать было нельзя...
   Кроме меня и еврея в представлении участвовали приглашенные... супружеская пара... женщина давала уроки пения на улице, ее муж играл на скрипке... с ними был рыжий кот, который с грустью смотрел на происходящее... но отчаиваться он не собирался... это было бы уже слишком... Ева, так звали жену скрипача, когда-то пела в опере, а он играл в оркестре (вторая скрипка)... после известных событий им пришлось туго... их постигла та же участь, что и многих... скрипач переживал случившееся крайне болезненно... пил... Ева переносила все свалившееся на ее голову напасти стойко, без озлобления...
   Обычная история... упрекнуть их было не в чем...
  
   Кроме постоянных артистов еврей стремился максимально использовать окружающих людей... в своем театре он превращал всех в марионеток, послушных исполнителей его воли...
  
   Рано утром мы покинули замок... мы шли и шли... главное не останавливаться и ни о чем не думать...
   Вы мне верите?.. я рассказываю все как было, ничего не выдумываю...
   Дюны, песок... каждый день взору открывалась одна и та же картина, которую иногда заменяли миражи...
   Было ужасно жарко... душно... писать я не мог... пальцы сводила судорога... о том, что случилось дальше, я еще напишу...
  
   Мы в замке известного человека, правда, к тому времени он уже был никем, но несмотря ни на что устраивал для жены изысканные представления...
   Нас разместили в небольшой комнате... обстановка убогая...
   Для представления еврей предложил героическую пьесу... и лекцию на тему спасения и вечной жизни... голову еврея по-прежнему переполняли идеи спасения, причем самые невероятные...
  
   Ночью я проснулся от шума... выглянув в коридор, я был шокирован нравами, царящими в замке...
  -- Ты всегда все преувеличиваешь... - сказал еврей и изобразил на лице свою улыбку, ставшую со временем гримасой. - Ну, хорошо... допустим, что ты прав...
   Лекцию о спасении пришлось отменить... слова еще никого не спасли...
   Сцепив руки за спиной, еврей какое-то время ходил, прихрамывая, из угла в угол, размышлял, потом произнес обвинительную речь... я не собирался его прерывать... пусть выговорится...
   Хромота еврея - это последствия плохо сросшегося перелома, случившегося в детстве... он выпал из окна... пытался покончить с собой...
   Обвинительная речь еврея оказалась не так плоха... ему удалось вывести новую расу людей, правда, лучше от этого никому не стало...
   Из его речи я сделал вывод, что человек это существо возвышенное, неземное, но, увы... по своей природе он животное... хуже... поздно Адам узнал об этом, уже пострадав...
  -- Тебе рано задумываться об этом... - сказал еврей. - Сначала надо научиться правильно жить, потом философствовать...
  -- А потом?..
  -- А потом жить дальше... - сказал еврей... он стал в позу... он говорил как оракул, посланник бога. - Помни, кому ты обязан... ни матери, ни отцу... ты обязан богу, хотя бог не должен тебе ничего... - еврей говорил, постепенно повышая голос...
   Вокруг нас стала собираться толпа... народ толкался... страсти накалялись...
   Надо признать, что еврей становился опасным для окружающих... он подлежал эвакуации и немедленно... я сказал еврею об этом... он ничего не имел против... он уже пришел в себя и вполне сознавал грозящую нам опасность...
   Мы выбрались из толпы, спустились по узкой каменной лестнице к воде, сели в лодку и поплыли... неожиданно лодка начала тонуть... вода уже плескалась у меня над головой, когда я проснулся с жутким всхлипом...
   Паническое бегство из замка было кошмаром...
   Еврей спал на оттоманке...
   Во сне он мог обходиться без меня...
  
   Так мы странствовали, переходили из замка в замок... иногда мы плыли на пароме или барке, сопровождаемые дельфинами и чайками...
  
   Мне уже 37 лет... я стал другим... должен признаться, я научился быть сдержанным...
   Еврей превратился в выжившего из ума старика, но он об этом не догадывается... чувствует он себя все лучше, но иногда на него нападает тоска... он просит отправить его на родину... он только об этом и думает... правда, где эта родина, не говорит...
   Увы, мы не можем покинуть замок... наступили холода, но длились они недолго...
   Ночью случился потоп... вокруг только вода и небо... столько поэзии...
   Негоциант, хозяин замка, устроил пир... собралась кучка маньяков... всегда и везде есть люди, которые хотят развлечься... устроить пир во время чумы... вполне обычное явление, хотя все это выглядело несколько странно...
   Еврей пытался их спасти, но, увы...
   От нас избавились... взгляды еврея не внушали доверия... они формировали у публики опасные представления...
   Мы очутились за воротами замка...
   Еврей жестом показал, что все это, мол, не имеет никакого значения... мелочи... нас могли и арестовать за бродяжничество... как-то при схожих обстоятельствах нас уже арестовывали... он сообщил мне об этом... я с ним согласился... опасения еврея были мне вполне понятны...
  
   Евреев в этих местах особенно недолюбливали и считали своим долгом продемонстрировать ему эту свою нелюбовь...
   Еврей, молчавший весь прошлый день и ночь, вдруг изменился в лице, заговорил, захлебываясь слезами и словами... прямо у меня на глазах... совершенно неожиданно... он дал волю своим чувствам... я не узнавал его... это был совсем другой человек...
  -- Ты знаешь, почему все обвиняют меня во всех смертных грехах?.. я их компрометирую... только никому об этом не говори... - пробормотал еврей...
   Еврей был со мной предельно откровенен, но ничего нового он мне не сообщил... в своем навязчивом стремлении унижать и убивать друг друга, все люди одинаковы...
  
   Мы бежали из замка, не оглядываясь... оглянулись... нас никто не преследовал...
  -- Все не так уж и плохо... - сказал еврей. - Детские страхи... напрасно мы ушли...
   Обогнув скалу, мы увидели еще один замок... вернее руины замка...
  -- Ты только посмотри, какое великолепие... - заговорил еврей. - А какие там, наверное, интерьеры... анфилады... сколько изящества... поэзии... прошлый замок напоминал мне склад вещей... или скорее казарму...
  
   Ворота были не заперты... мы вошли... замок казался необитаемым...
   В этом замке мы поставили трагедию... у меня была роль самоубийцы... отмеченный печатью смерти, я висел в петле, покачиваясь, кружил над оркестровой ямой... это был танец смерти...
   "Что там за движение внизу?.." - подумал я, вглядываясь в темноту.
   Из темноты доносились мучительные звуки скрипки... великолепное исполнение... божественная импровизация...
   Зрители аплодировали... сходили с ума...
   У каждого свои слабости, мании... нормальных людей уже почти не осталось...
   Финал...
   Меня освобождают из петли...
   Какая-то женщина окликнула меня... я привстал... незнакомка была взволнована, смущена...
  -- Могу ли я позволить себе вас спросить?.. о, всего один вопрос, может быть, не очень скромный... даже не знаю, стоит ли?.. в конце концов, вы можете не отвечать, если не хотите... как вас зовут?..
   Я назвался...
  -- Вы мне понравились... но ваша роль... скажите, вы счастливы?..
   Я промолчал...
  -- Я не слишком счастлива... я никому не нужна здесь... вполне возможно, что и там... вы так изящно исполнили свою роль... ответьте мне, имею ли я право покончить с собой...
   Поток слов и слез... я попытаюсь его прервать, остановить, говорю:
  -- И думать не смейте... вы такая тонкая, чувствительная, восприимчивая натура...
   Незнакомка произнесла небольшую речь, объяснила ситуацию... она была еще очень молода, но у нее уже был опыт самоубийцы...
  -- Не думайте, что я сумасшедшая... я не сумасшедшая... правда, я была очень больна... теперь все прошло... почти прошло...
   Незнакомка стала спорить со мной о моей роли в пьесе...
  -- Вам больше бы подошла роль безвинно убитого...
   Она перечислила все даже небольшие странности пьесы...
  -- Этот ваш танец в петле... ваше хихиканье... все это не укладывается в голове... возможно, зрителям это доставляло удовольствие... видеть, как на шее жертвы затягивалась петля... зачем эта демонстрация?.. чтобы народ знал?.. обучался убивать себя?.. или других?..
   Незнакомка говорила и говорила... на нее нашло какое-то вдохновение... она была просто бесподобна... внезапно умолкла... опять заговорила, но уже не так возбужденно...
  -- Когда вы убили себя... это было страшно... понимаете, я поверила в это...
   Незнакомка все принимала близко к сердцу... я пытался объяснить, что это театр, но у меня не очень получалось...
  -- Откажитесь от своей роли...
  -- Я не могу...
  -- Умоляю вас... - Незнакомка задыхалась... и заливалась слезами...
   Она была вроде сестры милосердия в своем узком черном закрытом платье...
   Голос у нее был странный, нежный и настойчивый...
   Она никак не могла отвлечься... наконец умолкла... нет... начала снова...
   Пошел дождь... и мы перебрались в башню... я разжег камин... дрова дымили... в трубу выл ветер... лил дождь... хотелось выпить, но вина не было...
   Незнакомка вся тряслась... было холодно... дрова почти не горели, потрескивали и дымили... комната была вся в дыму... дым стлался слоями...
   Незнакомка что-то пробормотала... я не расслышал... я видел лишь ее шевелящиеся губы... потрескавшиеся... в уголках засохшая слюна...
  -- Люди настолько развращены... они смеются там, где следовало бы трепетать... - Горькая презрительная усмешка исказила ее лицо... казалось, что она прямо на моих глазах сойдет с ума... либо закричит и бросится из окна вниз на камни... ее душа бессознательно искала спасения от неумолимой действительности, вызывающей ужас...
  -- Успокойтесь... - сказал я и обнял ее... просто так, совсем не грубо, безо всякой задней мысли...
   Она отодвинулась... она не слишком мне доверяла... опять начала что-то бормотать...
   Она была где-то далеко...
   Утром незнакомка ушла... я видел, как она удалялась...
  -- Кто эта женщина?.. - спросил я у старика...
  -- Из-за нее было много шума... она из тех женщин, которые забыли, что бог их видит... вероятно, ее искушали... теперь она ходит и проповедует о пагубности греха... кто сможет разобраться в заблудшей женской душе, священной, даже когда она себя осквернила...
   Мне вспомнился растерянный испуганный взгляд незнакомки, ее вздрагивающие губы, свидетельствующие о болезненной чувствительности... я так ясно увидел ее, услышал ее голос, который вдруг задрожал и прервался... я очнулся, покоренный ее объятьем... вокруг тьма...
   "Кто была она, эта женщина?.. и кто муж ее?.. он был обманут ею, хотя и сам был коварен... исчезла... и спросить некого, куда ушла... вернулась к мужу?.. женой обратилась или тенью жены?.."
   Я вспомнил, как свет от нее изливался... как груди ее колыхались при движении... веяло красотой... я лежал и в желаниях своих разбирался...
   "Глупо, оставив одно, за сомнительным гнаться..." - подумал я...
   Этой же ночью я был ее мужем... сына она мне родила и дочь...
  
   Прошло несколько дней полных тревоги... постепенно вода спала...
   Людей на большой дороге становилось все больше и больше... мы шли пешком... я делился с евреем своим раздражением по поводу погоды и о том, что происходило вокруг... в каком идиотском положении мы оказались... замков еврей больше не желал видеть... он стал таким чопорным, вспомнил о хороших манерах... говорил исключительно о поэзии... улучив момент, я решился прочитать ему свои записи...
  -- И это все?.. - еврей воззрился на меня...
  -- Нет, это только начало... дальше все проясняется, развивается...
  -- Ты хочешь сказать, что это только цветочки... ягодки впереди... спасибо, что предупредил... финала я уж точно не дождусь... выведи меня за кулисы этой пьесы... зачем я тебе?.. поэзию я принимаю, а прозу читать не могу... в прозе есть жизнь, но нет искусства... вроде как мелочи не хватает... должен признаться, в свое время я специализировался на риторике, даже преподавал ее в лицее и приобрел известность... книгу пытался написать... продолжать не стал, призвал на помощь многоточия... боже, в спину что-то вступило!.. - лицо еврея искривилось. - Нет сил терпеть... - простонал он, лег и замер, сложив руки на груди...
   Дело принимало скверный оборот... я уже готов был кричать, звать на помощь...
   Еврей ожил, потянул меня за рукав...
  -- Успокойся... приступ прошел...
   Вдруг лицо его осветила вспышка молнии... гром... небеса разверзлись...
   Молния ударила в башню замка... возникла паника... люди бежали кто-куда... падали в пропасть, кружили в воздухе, подхваченные порывами ветра... я не успел толком разглядеть, кто это был... кажется, женщина... мы расстались на полпути... я упал с приличной высоты... сознание покинуло меня... все накрыло темным пологом...
  
   Неотвязная мысль не покидала меня... где я?.. и что с евреем?.. остался лежать или и его сдуло как сор... я ощупал себя... вроде цел... и документы целы... освобождение от тюрьмы и воинской повинности ... справки с невнятными печатями... глянув по сторонам, я пошел, сам не зная, куда иду... ничего не прояснялось... ужас и мрак, разрываемый молниями... кто-то окликнул меня... я остановился... я стоял на краю пропасти и всматривался в темноту... не знаю, чего я искал, смерти или спасения... еврей оттащил меня, пятясь задом...
   От этой жуткой ночи остались воспоминания... стыдливые и трусливые... немые... и страх смерти...
  
   Мы шли то пешком, то ехали на автобусе или в пригородном поезде... день на день не приходился... и от времени года тоже зависело... я шел то прихрамывая, то пританцовывая под неиссякаемую музыку цикад или звон в ушах.. ночью я летал, кружась над скалами с кузиной, лишь только я смыкал веки...
   Погода не дотягивала до ясной... утром все тонуло в туманах...
   Шли мы долго и, наконец, пришли... тупик... запустение... не замок, а развалины замка... кирпичные стены с узкими окнами, черепичная крыша с прорехами... она едва держалась... мокрицы, совы... ветер доносил дыхание моря... поодаль темнели прибрежные... волны украшали их кружевами пены и водорослями... их силуэты кого-то напоминали...
   Еврей остановился, сел у кирпичной стены, расписанной пятнами сырости с размытыми очертаниями фигур... как на фресках...
  -- Пить... - пробормотал он, теряя сознание...
   Фляжка оказалась пустой...
   Я спустился к воде... у воды было вязко... тина да водоросли...
  
  
   * * *
  
  
  
   Еврей исчез...
   Я радуюсь... не хочу больше, чтобы меня направляли, ободряли, спасали... мне нужно одиночество... еврей подчинял меня себе... и так властно, что невольно становилось страшно...
  
   Начался отлив... вода уходит, оставляя кружева пены... у рифов нимфы играли с дельфинами... тритоны пугали их, трубя в свои раковины... воображение все кругом преобразило... превратило в нечто влекущее и таинственное...
   Живу я не в замке, а в руинах замка...
   Своим правом проживать в этих руинах я, кажется, обязан еврею... это одно из его многочисленных благодеяний...
   Еврей меня любил... он, конечно, этого не показывал... это было не в его характере... я вдруг понял это... и терзаю себя... лежу как камень среди камней...
  
   "Человеческая жизнь только сон..." - написал я... пальцы скрючила судорога...
  
   Еврей является мне по ночам с евангелием спасения в руках...
  
   Опять с моря надвигается туман... сырость... я ухожу в себя... и возвращаюсь... открываю глаза и вижу старика... он молча следит за мной... по всей видимости, к излияниям он не склонный... он созерцатель... я его уже встречал при весьма деликатных обстоятельствах... чуть поодаль еще несколько стариков... одни спят, другие иногда вступают в разговор между собой...
  -- Ну, как ты?.. - спросил старик...
   Я понимаю, на что он намекает, ограничиваюсь жестом...
  -- Что ты делаешь?..
  -- Я писатель... пишу книги... - пробормотал я и глянул на стариков... окоченевшие как трупы они лежали у стены и смотрели на меня с недоверием...
  -- Я помню тебя...
   Старик хихикнул... бес из него высунулся...
   К руинам подполз туман... руины замка стали исчезать из виду, как и прибрежные скалы...
   Все это нарисовало воображение, заглянув куда-то, то ли в прошлое, то ли в будущее...
   Помню, еврей говорил, что как только перемены в жизни станут необходимыми, они произойдут...
   Еврей был личностью не совсем обычной...
  
   Светало...
   Я пришел в себя... во сне я опять стоял на краю пропасти, на дне которой вспыхивали и тянулись ко мне языки пламени...
   У руин стены лежали выжившие из ума стариков... человеческие руины, сохранившие следы былой красоты и изящества... я смотрел на стариков с интересом, смешанным с печалью... и с некоторой брезгливостью, как на живых покойников, узнавших дорогу на тот свет и обратно...
   "Не еврей ли привел их сюда?.." - подумал я и увидел еврея... он привел эти полуживые создания, которые казались мне призрачными видениями, плодами кошмара для участия в пьесе...
   Еврей стоял на сквозняке... полы плаща плескались за его спиной как крылья... он напоминал мне ангела... вернее его отражение в потускневшем зеркале среди прочих отражений, смутных, неясных которые обычно населяют старые зеркала с пятнами отслоившейся амальгамы...
  
   Вечером того же дня еврей устроил представление на открытой сцене в естественных декорациях...
   Еврей изображал бога, говорил о космосе и любви как созидательном начале... лицо его было спокойное, даже сонное...
   Старики играли роль грешников...
   Еврей предложил мне войти в труппу... я согласился... у меня была роль статиста и рабочего сцены...
   Я не мог постигнуть скрытый смысл пьесы и происходящего... вспоминались отдельные куски, фрагменты... чувствуя бессилие, я оглянулся вокруг в поисках поддержки извне и утешения, и увидел рыжеволосую незнакомку в узком черном платье...
  
   После представления еврей встал на камень и обратился к немногочисленным зрителям с речью о спасении...
   Достоверной реальностью для еврея были лишь его собственные мысли...
   Слушая еврея, одни старики обретали достоинство и одухотворенность.. на других его рассуждения наводили зевоту... зло уже свершилось... и не было возможности его исправить... были и такие, которые спали... время от времени они просыпались... при взгляде на еврея у некоторых начинались судороги... их морщинистые щеки смертельно бледнели... у них почти не оставалось времени, чтобы раскаяться, но оставалась возможность наслаждаться... хотя бы во сне... они закрывали глаза... сон будил дремавшие, но не угасшие в них желания...
   Я прислушался... еврей уверял стариков, что дорога, проходившая мимо руин замка, вела прямо в рай... я-то знал, что эта дорога одним концом упиралась в тюрьму, а другим - в кладбище, заросшее кустами мирта и диких роз, исполненных хрупкой прелести и тонкого аромата...
   Публика разошлась...
   Еврей подошел к краю пропасти, не опасаясь сорваться в мглистую глубь с острыми уступами... он стоял и смотрел на морскую гладь с каким-то радостным изумлением, восторгом... таким я его еще никогда не видел... правда, длилось это недолго... он сел на камень у руин стены... выглядел он одиноким и непонятым...
  
   Ночью я лежал и размышлял о загробной жизни, хотя лучше оставаться в блаженном неведении, чем воображать тоску и ужас вечной старости, царящей там... я невольно повел плечами, как от озноба, представив себе эту картину, хотя она была лишь плодом воображения... что остается от человека, когда его тело зароют в землю?.. что его ждет там?.. нескончаемые наслаждения, одновременно и чувственные и призрачные?.. говорят, кто-то записывает важные для человека события и все происшествия, озарявшие или омрачавшие его жизнь... весь этот шум и суету... кому это все нужно?..
   Мысли, казалось, лишь скользили по поверхности сознания, не проникая в глубину...
   Над морем вспыхивали зарницы...
   Зловещие отблески окрашивали облака и гасли, оставив в душе ужас, смятение, отчаяние...
   Старики стонали во сне... изображали хор спящих... сон населял их воображение такими ужасными картинами, что им уже казалось, будто адское пламя выползает из всех щелей и лижет их змеиными языками...
  
   Вечером другого дня еврей поставил на сцене театра одноактную пьеску, в которой я играл роль автора пьесы... у меня был монолог, из которого я смог выговорить лишь несколько слов, когда появилась рыжеволосая незнакомка в узком черном платье с печальным чувственным лицом... и так внезапно, что, казалось, она сошла со стены, на которой висели портреты бывших обитателей замка... передвигалась она подобно тени... совершенно бесшумно... это производило ужасное впечатление... не смотря на смущение, я не мог отвести от нее глаз...
   Свет на сцене погас... в зале воцарилась зловещая тишина, нарушаемая только хриплым дыханием зрителей...
  -- Спасите его... - пролепетала незнакомка и скрылась в складках кулис...
   Зрители встали со своих мест... они были потрясены...
   Заглянув за кулисы, я увидел незнакомца... он был без рубашки, весь в синяках, на лице следы крови...
  -- Что с вами?.. - спросил я. - Что случилось?..
  -- На меня кто-то напал... - пробормотал незнакомец, понизив голос и оглядываясь, как бы опасаясь, что его услышит тот, кого он не видит. Пятясь, он отступил к заднику, заражая страхом столпившихся вокруг него артистов и зрителей... - Я еще легко отделался...
  -- Кто это был?..
  -- Это был призрак... не помню, что было потом...
   Завыла собака...
  -- Похоже, что случилось несчастье... воет пес хозяина замка...
   Хозяина замка нашли в подвале под сценой среди декораций...
  -- Он повесился...
  -- Или ему кто-то помог повеситься...
  -- Я уверен, что призрак имеет к этому отношение...
  -- Безусловно... а где женщина?.. может быть, она расскажет нам, что произошло?..
   Женщина исчезла...
   "Не стал ли я жертвой мистификации?.." - размышлял я, вспоминая танцующую походку женщины... движения ее бедер придавали всему ее телу трепет, грацию... будили желание... у нее был облик гречанки... я невольно почувствовал влечение к этой грациозной и страстной женщине... это было какое-то любовное безумие... я совершенно покинул действительность...
  
   Утром появился следователь... держался он несколько высокомерно...
  -- Надеюсь, ему удастся распутать эту темную историю...
  -- Мне кажется, что смерть хозяина замка как-то связана с исчезновением женщины...
  -- Она была неподражаема... она создана для сцены...
  -- Вы знакомы с ней?..
  -- Приходилось встречаться... и не раз...
  -- Кто она?..
  -- Певица... пела в опере...
  -- Красивая и не совсем добродетельная...
  -- Все просто помешаны на удовольствиях...
  -- Я смотрю, и следователь вам знаком...
  -- У него удивительная способность запоминать фамилии людей и забывать их лица... впрочем, это вполне естественно для следователя...
  -- У следователя есть версии?.. мотивы?..
  -- Будем надеяться, что есть...
  -- Вы холостяк?.. если захотите жениться, женитесь на некрасивой женщине...
  -- Некрасивые женщины ревнуют своих мужей...
  -- А красивые женщины ревнуют чужих мужей...
  -- Вам нравиться жить в этих руинах?..
  -- Очень нравиться...
  -- Вы должно быть верующий человек... а я насквозь испорчен...
  -- Вы это серьезно?.. быть серьезным это так утомительно...
  -- Я смотрю, для вас жизнь - комедия...
  -- Вы, должно быть, женаты и, наверное, несчастливы в семейной жизни, но хотите скрыть это... у вас есть дети?..
  -- Надеюсь, что нет...
  -- А вы... почему вы молчите?..
  -- Он уже много лет молчит... он немой...
  -- Обожаю молчаливых мужчин...
  -- А вот и наша исчезнувшая певица... пора объявлять антракт... эй, занавес...
  -- Так это была игра?..
  -- А что же еще?..
  -- Мы всю жизнь играем... и ничего не можем с собой поделать... это у нас в крови...
  -- Вы женаты?..
  -- Был женат...
  -- И где ваша жена?..
  -- На небе...
  -- А кто этот еврей?..
  -- Он автор этой божественной комедии...
  -- Хорошо бы выяснить, в чем сущность греха?.. и кто его носитель?..
  -- Женщина... ищите женщину...
  -- Должен вам сказать, что женщина превосходит мужчину почти бесконечно... и это факт... правда, подобные факты мало кто понимает... женщина украшение неба и земли... венец творения... Бог ввел ее в мир последней... она создана была вместе с ангелами в Раю... а мужчина сотворен вне Рая... и лишь позже, чтобы создать женщину он был переселен в Рай... Бог наделил женщину некой привычкой к своему высокому положению... и создана она была не из неодушевленной глины, а из одушевленной плоти, причастной божественному духу... Бог сам сотворил женщину, поэтому в женщине столько божественного... грация, изящество, красота... мужчина же - это труд природы... сыны божии, увидев, сколь прекрасны дочери человеческие, избрали их себе в жены... и Сара, жена Авраама, была прекрасна... ее душа, речь, тело были прекрасны... трепет охватывал мужчин, столь восхитителен был ее облик среди других... к тому же тело женщины обладает удивительной пристойностью... самая стыдливая часть тела скрыта у нее внутри, тогда как у мужчины она не целомудренно выявлена...
  -- Говорят, женщина утопленница лежит на воде лицом вниз, а мужчина плавает животом вверх... кстати, вы замужем?..
  -- А вы женаты?..
  -- Я был женат, но развелся...
  -- И я в разводе... муж запрещал мне играть на сцене...
  -- Вы играете превосходно... продолжаете играть... это очень, очень увлекательно... надо постараться все это запомнить... правда, я не совсем вполне согласен...
  -- Вы, наверное, писатель... знала я одного писателя... ну, мне пора... было очень интересно... если вы позволите, я хотела бы сказать вам несколько слов наедине... - незнакомка в узком черном платье взяла еврея под руку... они отошли к окну, из которого открывался вид на море и горы...
  -- Кто этот человек?.. твой сын?..
  -- Нет... он мой секретарь... и самый близкий и дорогой мне человек... бог мне послал его...
  -- Он похож на тебя...
  -- Что ты хочешь этим сказать?..
  -- Ничего...
  -- Думаешь, я сделаю его несчастным?.. конечно... я и тебя сделал несчастной...
  -- Ты бросил меня...
  -- Не я, а ты бросила меня...
  -- Ты ни разу не вспомнил обо мне...
  -- Причины не было вспоминать...
  -- Почему бы тебе не вернуться в город?.. не собираешься же ты жить в этих руинах?..
  -- Нет, не собираюсь... кстати, как твой отец?..
  -- Он умер...
  -- Прими мои соболезнования...
  -- Что ты здесь делаешь?..
  -- А ты?..
  -- Что ты на меня так смотришь?..
  -- Для меня женщина - это картина...
  -- А мужчина - это проблема... ты не женат?..
  -- Был женат... женился из любопытства...
  -- Говорят, ты ведешь жизнь святого... или почти святого...
  -- Я пытаюсь провести блуждающих по тропе истины, которая лежит между пропастью погибели и пропастью благодати... путешествую из замка в замок, хозяева которых смотрят на меня заискивающе и надменно... остерегаются... видят во мне фальшивомонетчика... и мне приходится быть осмотрительным, не расхолаживаться... путь длинный... некоторым не хватает терпения... усомнившись, они не идут дальше... мерещится им пустота под ногами... бездна погибели, где глаз не различает ничего кроме Тьмы, и приходят в отчаяние... а если и идут дальше, то все больше и больше впадают в заблуждение и обман... губят себя и других... не может человек превратиться один в другого без того, чтобы не быть приведенным в состояние порчи... только тогда несовершенные становятся совершенными...
  -- Ничего не поняла, но неважно... как ты?..
  -- Живу как все... люди отличаются только своими внешними формами, но отнюдь не сущностными...
   В голосе еврея было столько искренности, что незнакомка, что-то знавшая о его репутации, с любопытством взглянула не него и исчезла в кулисах...
   Еврей проводил незнакомку взглядом...
  -- Ты не сказал, кто она?..
  -- Мне случалось жить здесь...
  -- Расскажи...
  -- Как-нибудь расскажу, если осмелюсь...
  
   Расследование, проведенное следователем из города, не дало никаких результатов...
   Узнав об исчезновении певицы, следователь изменился в лице... да и кто мог бы остаться равнодушным... однажды увидев ее, уже невозможно было забыть ее лицо, движение бедер... я пытался расспросить еврея о певице, но он лишь молча улыбнулся улыбкой из другой жизни... никто ничего не слышал о ней... хозяин замка бывал не слишком разборчив, приглашая гостей... он любил смешанное общество...
  
   Затем произошли некие события, странные и необъяснимые... все были потрясены...
  
  -- С давних пор странные вещи творятся в этом замке... - заговорил еврей. - И не только в замке... время было такое... всякий мог стать жертвой темных сил... потом случилось землетрясение... с тех пор замок лежит в руинах, а его обитателей постигло изгнание безотрадное и унизительное... они бежали, теряя жен и детей... каждый помышлял только о собственном спасении, обесценивая и низводя до бессмысленности свою жизнь... их ждала не спокойная старость, а нищета, безумие и смерть... были у замка и защитники... сильные и благородные... все они погибли бесславной смертью, оставив у историков много недоумений...
   Речь еврея прервалась... снова возобновилась...
  -- Меня в то время волновали не философские проблемы, а женщины... я был женат на женщине, показная скромность которой таила в себе столько похотливости и коварства... бог дал ей одно лицо, а она взяла себе другое... как-то я увидел ее на краю мглистой пропасти с острыми уступами... порыв ветра едва не сбросил ее вниз... я с трудом удержал ее... я был несчастен с ней... не берусь утверждать, что впечатления от брака были именно такими, какими они кажутся мне теперь... я был молод, изящен... я писал пьесы в стихах... определял свое отношение к жизни и смерти... все это поглощало столько времени и душевных сил... не мог я жить в браке и быть свободным поэтом... я сделался предметом ненависти родственников жены... свои военные приготовления они не держали в тайне, по-видимому, находили такой образ действий лучшим, тем более, что молва разносила все это по городу и окрестностям, заставляла поверить, что я негодяй... впрочем, я всего этого не замечал... я жил мыслями о славе, противопоставляя ненависти и грубой силе обаяние граций и харит... я сам был виноват в том, что случилось... я любил устраивать сатурналии... знал, что когда-нибудь это меня погубит... на меня стали поступать доносы... у властей появились сомнения в моей добропорядочности... они увидели в праздниках, которые я устраивал, беспорядок и разврат... нашлись свидетели, готовые это подтвердить... вмешалась примадонна и дело замяли... днем я спал, а ночью наслаждался любовью в райском саду, покорный змею искусителю, его советам... он готовил себе помощника для козней... что и говорить... слова никогда не выражают вполне мысли поэта... интонации важнее слов... лучшее, что я мог сделать в этой ситуации - писать прерывистыми фразами, чтобы в разрывах предложений просвечивало, угадываясь, невыраженное и невыразимое... так в моих текстах появились многоточия... зрителям нельзя служить открыто, не обманывая их...
  -- Вы развелись?..
  -- Бросить жену мне вначале казалось несправедливым, а потом просто опасным... она пыталась покончить с собой... я почувствовал близость смерти... вместе с мыслями о смерти пришли страх и забота о том, о чем раньше я не думал... я был смущен мыслями о загробном воздаянии... о муках ада... я просыпался от страха... сны превращались в кошмары, изображающие адские муки... как-то в одном из снов я встретился со своей первой женой... она затягивала петлю на моей шее... я висел в петле и собаки обгладывали мои ноги до костей... и все это на глазах зрителей, в слезах от сознания собственной греховности созерцающих эту сцену... помню, черты их лиц менялись... на них набегали тени... они освобождались от своей телесности, оставляя взамен одно пустое место... горстку пыли... пепла... этот повторяющийся изо дня в день кошмар едва не свел меня с ума...
  -- Женщины, как слепни, сосущие кровь... - сказал незнакомец в сером плаще, худой, еще не старый, стоявший поодаль - Извините, я невольно стал свидетелем вашего разговора и не мог не вмешаться... они наглые и требовательные... сознавая свою слабость, они пытаются разжалобить, плачут явно фальшиво... их научили плакать... не сами они плачут... и благодарят без удовольствия... часто и вовсе не благодарят, берут как должное, словно все вокруг им должны...
  -- Вы думаете, от женщин все зло?.. - спросил старик в очках... он сидел на камне, кутаясь в плед...
  -- Бог создал их для суда и проклятия... - сказал незнакомец в сером плаще, а старик в очках невольно и бессознательно втянул голову в плечи... его как будто пригнуло нечто тяжелое...
  
   После представления еврей выступил с речью о происхождении зла... своей речью и самим видом он произвел среди толпы стариков немалое смущение...
   Еврей обладал разнообразными талантами... он был и оратором, и философом, и поэтом... писал одноактные пьески стихами и прозой, приобщал зрителей к искусству... сам терзаемый тайными желаниями и стыдом, он будил их любопытство, но они ничем иным не делались, как тем, чем сделал их бог - непротивленцами злу и насилию... а его речи оставляли в сознании зрителей лишь сомнения... они не давали определенного ответа о происхождении зла...
   Незнакомец в сером плаще с интересом слушал еврея, потом ушел куда-то... вернулся он оттуда в жалком, искалеченном виде... лицо его было исцарапано... он хромал... одежда на нем висела как на вешалке, но он улыбался... внутренне он был исцелен и мог умереть в любую минуту счастливым...
  
   Ясные дни сменились пасмурными днями...
   Мы переходили из замка в замок, ставили пьесы... иногда еврей выступал с лекциями, в которых говорил о боге, творце всего видимого и невидимого, о спасении и тоске по раю...
   Тоску еще более усиливала ненастная погода...
   Который день шел дождь...
  
   Опять появился незнакомец в сером плаще... у него было узкое лицо, глаза умные и злые, как у аспида...
   Глянув вокруг, он сказал:
  -- Хоть плач, хоть кричи, ничего не изменишь... - незнакомец зло рассмеялся... я увидел в его глазах слезы...
  -- Интересно, кто он?.. - забывшись, сказал я вслух.
  -- Наверное, учитель... - пробормотал старик в очках.
   Время было такое... все рассуждали о непостижимых вещах... многих арестовывали и отправляли в ссылку...
   Люди не поняли ненависти и тоски незнакомца, зашумели, но место незнакомца было пусто... никто не видел, как он ушел, оставив у зрителей недоумение и смущение своим видом и словами...
   В тот день прошел слух, что на замок должно обрушиться несчастье... почти все ушли из замка, кто верхом, кто пешком... старики и крысы остались, им идти было некуда...
  
   Который день души стариков были смущены слухами и тревожным ожиданием... душа чувствует недоброе...
   Днем старики шептались, пытались угадать, что будет, а ночью лили слезы в подушку и прислушивались, не приведет ли незнакомец тех, что живут в Иудином болоте... иногда люди их видели... увидишь таких и умрешь от страха... одолеть их нельзя... заманят хитрой лаской и уже не вырваться смертному из сетей соблазна, искушения, греха...
   День прошел... старики вздохнули с облегчением... всех обнял сон...
   Ночью в замок явились две женщины... одна немка, другая итальянка... обе красивые... увидев еврея, они стали ломать руки и петь плачи, как будто он умер...
   Я ушел от них... я шел вдоль берега и размышлял...
   "Что им нужно от еврея?.."
   Крики чаек отвлекли меня...
   У прибрежных скал я увидел тела утопленников, одетых кружевами пены... прибой качал их... никогда не видел я столько мертвых... я бежал... едва дыша, я пришел в замок звать людей на похороны... весь день люди лили слезы, оплакивали мертвецов... ночью бог послал мороз... сковало трупы льдом...
   Вы мне не верите?.. сон еще о многом умолчал... столько бед обрушилось на замок, вселивших страх в людей, заставивших их скулить, рыдать, выть волчьим воем, изливая тоску...
   Оставшиеся в замке старики ушли на остров по скованному стужей морю, шепча молитвы, чтобы в темных глубинах преисподней бог милость явил им... чтобы не сводили с ума по ночам стоны, вопли, жалобы кающихся... чтобы отпустила их преисподняя, которая предпочитает брать, чем отдавать...
  
   Замок опустел... забрал бог под землю всех стариков... крыс оставил... с богом крысы не ссорились...
   В замке воцарилось запустение... голосов не слышно человеческих... и лиц не видно...
  -- Что ж, поделом... - заговорил незнакомец в сером плаще... он появился словно из воздуха. - Не боялись люди божьего гнева, колени не сгибали... скорбеть, убиваться, что толку?.. бог показал свою враждебность... нет у него ни жалости, ни сочувствия к людям, подвластным судьбе и смерти...
  -- Я знаю... - сказал еврей.
  -- Я то же знаю... да и кто не знает?..
  -- Не лучше ли вам придержать язык... - пробормотал старик в очках.
  -- За что нам все эти муки?.. в чем наша вина?.. терпим страданье за страданьем...
  -- Вряд ли вам удастся узнать об этом что-либо достоверное... но можно представить... благодаря способности воображения, которое выдумывает такие грехи, о которых даже нелегко догадаться...
  -- Вы, наверное, поэт?.. а я прозаик... - Старик в очках умолк... он избегал привлекать к себе внимание и не притязал на какое-либо место в обществе, жил в башне замка с совами и мокрицами...
  -- Так вы писатель?..
  -- Я жертва любви... писателем меня сделала неразделенная любовь к женщине... коварной и жестокой... я боготворил ее... она не ответила мне взаимностью, лишь поманила призраком надежды... я писал ей письма, полные тонкости, изящества, воображения... сам же я был угловат, неуклюж, сумрачен... я не умел поддерживать беседу... я тосковал... я страдал... страдания мои были исполнены горечи и унижения... одиночество, которого так жаждут люди несчастные, принесло мне не радости, а муки и отчаяние... стихи спасли меня от петли... сначала я писал ей письма, потом стал писать одноактные пьески, драматически окрашенные... театра я не знал вовсе или в лучшем случае не понимал... писал я не для театра... в пьесах я превозносил ее за те качества, которыми она не обладала... я изображал ее женщиной исключительной и странной... она родилась в провинции, получила крайне небрежное воспитание и довольно рано доказала, что склонна жить беспечно и поддаваться впечатлениям минуты... начинала она с амплуа мимической актрисы в сценах с грубой эротикой... она рано вышла замуж, однако со свойственной ей беззаботностью жила так, словно у нее не было мужа и детей... путь на сцену ей указал случай... он организовал ей поездку в город и знакомство с неким поэтом, который определил ее дальнейшую судьбу... поэт проникся к ней симпатией, приблизил ее к себе... у нее был голос, в котором уже давали себя знать томность и мечтательное сладострастие... она стала украшением сцены, общества... она умела, когда нужно, говорить непринужденно и простодушно, но иногда она позволяла себе вольность в обращении... правда, лишь постольку, поскольку вольность прибавляла ей обаяния... так она и жила, повинуясь своим склонностям и привычкам... в ее голосе появилась меланхоличная нежность... когда я лишился должности и крыши над головой, она приютила меня... дала мне возможность пользоваться благами безбедного существования... сознаюсь, я не чуждался страстей и присущих мне слабостей, однако, когда она опустошила мое сердце, я обернулся к богу... пока гром не грянет... и так далее... до 37 лет небо для меня было пусто... я обходился без бога... несчастье приблизило меня к богу... бог стал моим истинным целомудренным другом, восхитительным утонченным художником, увлеченным прекрасным... к его смутному, общему облику, который мне удалось охватить первым взглядом, постепенно примешивались, сливаясь с ним, черты все более отчетливые... иногда мне удавалось увидеть его глаза и улыбку... - старик в очках умолк...
  -- И что было дальше?..
  -- Время было тревожное... и я не остался в стороне от происходящих событий...
   Старик в очках встал, снова сел на камень, потом лег, закутался в плед, как в тогу, и заснул...
  
  -- Еврей, скажи, что с нами будет?.. какой нас ждет конец?..
  -- Этого наперед нам знать не дозволено... лучше терпеть, чтобы нас не ждало...
  -- Одного я боюсь... боюсь умереть, как умер мой отец, в одиночестве, впавши в маразм, сопровождаемый утратой памяти...
   Еврей промолчал...
   Я задумался, вспомнил деда... ум у него был изощренный, он был философом, полным смелых догадок, нравственным даже в своих грехах, немного мистик, несмотря на свое неверие... он, наверное, мог бы стать гением... или почти гением... ему не хватало для полной гармонии лишь божественного проблеска... бабушка говорила, что я его копия... моя бабушка была обычной женщиной со скромными добродетелями, набожностью, а также взглядами и представлениями о чести, свойственными ее отцу-генералу и прежнему времени... в детстве я проводил лето в их доме... в 13 лет я пытался бежать к ним из города из-за ссоры с отцом... я мечтал о славе на сцене... в ожидании этой славы, кем я только не был... вместе с наивной и заразительной восторженность пришла слава... и ушла... я не успел отравиться... я ускользнул от преследующего меня зла... я стал писать в стол драмы, серьезные и трогательные... помню, как-то создал образ некоего злобного и мстительного бога-палача... я измышлял несчастья... умилялся в душе, проливал слезы... люди должны уносить из театра не слова, а впечатления, думал я... и не аплодисменты, свист и крики служат одобрением автору, а невольные вздохи и слезы, облегчающее душу, а молчание... не сочетание событий, из которых образуется ткань пьесы, а страсть и характеры действующих лиц важны... и идеи... увы, запоминается интрига, а не монологи... или странности, когда персонажи либо неожиданно исчезают, либо неизвестно зачем появляются снова... стремительно развивающиеся события мешают персонажам... у них не хватает времени разговаривать...
  -- Еврей, где я мог тебя видеть?.. - спросил незнакомец в сером плаще.
  -- В другой жизни...
  -- Сколько тебе лет?..
  -- Много...
  -- У тебя есть отец?..
  -- У всех у нас один отец...
  -- Моему отцу при жизни пришлось пережить много несчастий... а после смерти ему очень повезло... он стал почти мифической личностью... один еврей (в философии он не очень разбирался, он увлекался стихами, что для еврея довольно странно), уверял, что нашел в архивах несколько его неопубликованных рукописей и опубликовал их... возник скандал... цель еврея, казалось, была вернуть отцу то значение и тот престиж, которым он не успел воспользоваться при жизни... книга разошлась почти миллионным тиражом... несмотря на многочисленные примечания, книга осталась для многих неясной... ее нельзя было читать легко и с удовольствием... если замысел и угадывался, то подробности постоянно ускользали, действие прерывалось, связи нарушались и все запутывалось... должен сказать, что писатели, которые ясно выражают свои мысли, потеряли свое значение, стали неинтересными... в общем, все обернулось отцу во славу, даже темные места, их странность... в них отыскивали особую ясность, глубину, какой-то тайный смысл... я не могу представить себе в точности жизнь отца, никаких свидетельств о нем не сохранилось... лишь тусклая фотография в металлической рамке... мне приходилось довольствоваться теми сведениями, которые можно было почерпнуть из его стихов... еврей говорил, что он писал их, проливая слезы... море слез... отец был мечтателем... случайным гостем здесь, которого как будто в легком танце неумолимо влекло к бездне погибели, а не к бездне благодати... в 50 лет он был скошен безжалостной смертью... я подражал ему, мирился со своими склонностями, привычками, не выставлял их напоказ с видом мрачного отчаяния...
   Беседу прервал дождь...
  
   Весь следующий день мы блуждали по горам...
  -- Надо остановиться... дальше идти нельзя, не заблудившись... а вот и убежище...
   Вокруг уже царила ночь...
   Мы втиснулись в расселину и незнакомец продолжил свой монолог.
  -- Поэзия существовала и тогда, когда не было еще ни одного поэта... отец был проклятым поэтом... все смешное, порочное, все его несчастья, трагедии случились из-за поэзии... и женщин... у него было пять или семь жен... для жен он был богом, которого по возможности не следует ни обижать, ни смущать... в отношении жен отец сохранял известное целомудрие, если так можно выразиться... жил он на вилле в горах, вдали от города и уличного шума... жены входили в его комнату как в некое святилище... они знали его слишком мало, чтобы перестать видеть в нем бога... не замечали его дурных привычек, уважали и любили его... он был поэтом от бога... и предан был только поэзии, стремился только чувствовать и выражать свои чувства словами... любовные интриги не трогали его... он притворно следовал роли любовника, нужной ему лишь на время, но, увы, надетая маска приросла к его лицу... он слишком глубоко познал жизнь, опустился до дна и уже не надеялся когда-нибудь выбраться оттуда... по какой-то внутренней необходимости, но без всякого удовольствия он совершал то, что совершал, стремясь прослыть не тем, кем он был на самом деле... он стал персонажем своих пьес... он заигрался... игры страсти, безумства опустошили его... - незнакомец умолк.
  -- Продолжайте... - пробормотал еврей, не открывая глаз.
  -- Я смотрю, все уже спят...
  -- Не все...
  
   Около полуночи порыв ветра пронесся, распахнул окна и двери... все пребывали в испуге... холод пополз по коридорам, любовной лаской будил стариков... очнулся и я, ласки его насильно приняв... дрожь объяла руки, ноги, речь... лица двоились... четверо глаза у одного, у другого... друг на друга взирали они в изумлении, не понимая, что происходит... все замерло... шум услышав, я с опаской выглянул в коридор... крысы резвились игриво, следуя повадкам... а посреди плясал еврей, изображая Пана, отца всех смертных и бессмертных... отдохнул и снова взялся за танцы... я следил за ним, затаив дыхание... новую сцену поставил еврей... собрал вокруг себя стариков, венками их головы украсил, разбросал повсюду цветы гиацинта, шафрана, фиалки, завязи розы, в чаши налил вино, в ткань закутался, хранящую благовония, и с улыбкой своей и речью обратился к ним с речью, чтобы облегчить им путь на тот свет... слушая речь еврея, я заснул... и очнулся в рыбьем обличье где-то на окраине мира под волной... потом грелся на солнце в пустыне, приняв облик ящерицы... кем я только не был в этих коротких снах и видел такое, чего не случалось видеть прежде... помню, я вышел на террасу... была середина ночи... появился месяц... тень моя с чьей-то тенью переплелась... в ласках любовных я забылся... очнулся в утреннем сумраке сада с незнакомкой... все она совлекла с меня, всю одежду... умастила кожу... свершила коварное дело и превратила меня в осла... смех ее привел меня в чувство... кто мне послал все эти разума чуждые сны?.. прелестницу эту?.. эти страстные ласки?.. лучше не вспоминать... вспомню - забыть не смогу... выглядел я ужасно... сам себе был неприятен... боялся показаться еврею на глаза... вдруг он мои мысли прочитает и загорится презрением... найдет себе кого получше... а я буду злобой ревнивой гореть... я собрал вещи и потихоньку, чтобы еврей не услышал и словами не вернул обратно, вышел наружу и пошел... ноги словно окрылились... я не шел, а летел, едва касаясь травы, повернул налево, потом направо и наткнулся на труп старика... крысы с визгом прыснули прочь, смешались с темнотой... услышав смех незнакомки, я остолбенел... стою, губы дрожат...
   Поднялся ветер... он сталкивал деревья, ломал, носил их по воздуху... казалось, земля колебалась, ускользала из-под ног... ничего этого я не слышал... я смотрел на незнакомку в узком черном платье... она вышла из темноты вся в смутных шорохах, в шелках... волнение сушило губы... как она прекрасна!.. хотелось обнять ее и не размыкать объятье... увы, это был лишь призрак, тень... она исчезла и снова появилась... она что-то пела и собирала цветы гиацинта, шафрана, фиалки... это была канцона, что некогда я сложил... в голосе столько страдания... невольно выступили слезы... вернуться мне пора к еврею... прощай, былых блаженств воспоминанье...
   Еврей сидел угрюмый, молчаливый среди камней и размышлял вслух:
  -- Какая тишина... ангел пролетел, почуяв чью-то смерть... отец умер и оставил мне записку... я нашел ее в бумагах и до утра читал... мне было 13 лет, может быть чуть больше... а он смотрел задумчиво и нежно со стены... над его головой висел его портрет... и страдал моим страданьем... мы были похожи... и не только внешне... как и у отца, все мои несчастья были связаны с поэзией и женщинами... уже в 7 лет я был влюблен... звали ее Муза... она была старше меня почти на 5 лет... не знаю, кем она была, ангелом или злым духом... устав страдать, я бежал от нее в добровольное изгнание... среди ночи я встал и пошел... и отец со мною шел... и был он, как и я печален... он видел все мои мучения, но не умел утешать... я прятал от него слезы, смятенье чувств... помню, я проснулся среди ночи, вдруг вижу тень... тень присела на край постели, мне в глаза глядит... я был испуган, думаю, может быть, мне все это снится?.. или зеркало передо мной?.. увы, все то же, те же мысли, слезы и ноги все в пыли... пыль и на лице... в 9 лет я был ранен любовью и глубоко... в 13 лет все повторилось... мы были с ней похожи как две капли воды... даже стихи писали похожие похожим почерком... когда мы любим, стихи сами приходят... и уходят... кто источник вдохновения?.. сердце или бог?.. я ушел из дома, чтобы от любви спастись, хотя ничто мне не грозило... где молодость моя?.. что я ищу здесь, в этой каменной пустыне?.. я дал зарок, не знать любовных увлечений... сознаюсь, в те дни я гибели искал, безумец... теперь мне, кажется, что это был не я... - еврей умолк, глянул по сторонам. - Призраки окружили... стоят, слушают... они знакомы мне с детства... я был здесь, на четвереньках ребенком ползал среди них, играл, ловил их... и вновь я пришел сюда... смотрю на них и пытаюсь улыбнуться... ее звали Кира... я называл ее лживой, коварной... распутывал запутанный клубок обид и ждал... вдруг я услышал шум шагов... тень знакомая легла у моих ног... она... возможно ли?.. но не ко мне она спешила... не мои руки и не моя постель узнали ее тело... судьба развела нас... и до сих пор не дает забыть... а стихи и печаль ушли в небытие... в этой быстро промелькнувшей жизни был момент, когда я мог стать иным... но, увы, случилось так, что я стал предметом разбирательства, отнюдь не литературного характера... меня спасло или погубило, не знаю, мудрое решение судьи... мне приписывали какие-то рискованные намерения, которых у меня не было и в помине... идеальное кончилось... лирическое исчерпало себя... наступило отрезвление... я бежал на остров, где познакомился с Марком... на острове я стал поэтом... стоны отчаяния и боли воплотились в поэму, в которой я описал свою бедную внешними событиями жизнь, но внутренне драматичную, потрясаемую приступами тоски, ощущениями мучительности существования... как и я, Марк был безнадежно влюблен в примадонну... иногда ее туманная фигура появлялась перед ним и, на мгновение воплотившись в телесный образ, исчезала... жили мы в заброшенном замке, принадлежащем его деду, но оставим это... ночь ушла... солнце сияет, греет, цикады поют, все радуется... надо и нам почувствовать себя счастливыми... увы... я чувствую, что совсем уже изнемогаю...
   Еврей умолк...
  
   Длилась уже другая ночь... ее мелодии звучали у меня в ушах... с удивлением я заметил, что бормочу нечто грустное и ритмичное, похожее на стихи... я был Марком...
  -- Кто такой Марк?.. - спросил я шепотом.
  -- Марк родился поэтом, а ко мне Муза сошла лишь в 13 лет... Марк стал мне братом по крови, хотя мы были чуть ли не противоположными друг другу... мы дополняли друг друга... у него изысканные восторги... у меня изображение действительности, чувств... мне не хватало грации, изящества, которые Марк так умел воплотить... вокруг была реальная жизнь, которая притягивала меня к себе, но чаще отталкивала, побуждала стремиться к чему-то лучшему... мы воплощали некоего Януса, писали в четыре руки... нас не знали, в лучшем случае не понимали или превозносили за те качества, которыми мы не обладали, судили свысока... у немногих мы вызывали восхищение... даже правдоподобность нашего союза была поставлена под сомнение... чтобы о нас не говорили, мы не позволяли себе вольности, отдавали себя поэзии и сну, позволяющему терпеливо сносить тяготы островной жизни... и не искали иных наслаждений... впрочем, вскоре сон был прерван... сопоставив несколько фактов, власти обвинили нас в вольнодумстве, якобы, мы пишем, не задумываясь, зачем и для кого, повинуясь только склонности и привычке... для меня небо было еще пусто... идея бога не возникала в моих стихах даже ради того, чтобы ее опровергнуть... я обходился без бога, а Марк был язычником... звезды были для него глазами небесными, созданными на зависть цветам... тишина, уединение позволяли ему заглянуть в самые потаенные глубины души... он любил женщин, но женщины у него были греческими гетерами... он отдавался им на какую-то минуту, и возвращался к поэзии, чтобы уловить отдельные их черты, грацию, краски... слить в одном в облике... там, где одни обломки, тернии и прах, он отыскивал следы забытой красоты, постичь ее пытался, вздыхал, изображал мир, скрытый за завесой... он жил не ради плотских наслаждений, а ради искусства... розами увенчанные дни умчатся прочь и что останется, говорил он... искусство стих родит, душа родит поэта... - Еврей умолк, прислушивался к пению цикад... они резвились беспечно и непринужденно, слез не лили, ими питались. - Марк писал свое евангелие в стихах... он не столько понимал, сколько чувствовал, что он делает и зачем... я был еще молод... у меня как у птицы менялся голос, оперение... возникали привязанности... затягивались раны...
  
   Светало... небо зарделось нежным румянцем, зацвели сады, все ожило...
   Пришлось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить, где и в каких обстоятельствах мы находились...
   Мы поселились в заброшенном замке, всеми силами стараясь сохранить свое инкогнито, чтобы спастись от преследователей... мы не зажигали потешные огни, не ставили мистерий и драм и все же, нас предал привратник, человек добрый и с достаточно неискушенной душой...
   Увы, добро и зло могут прекрасно сосуществовать в одном человеке...
  
   На несколько дней мы исчезли из числа людей, превратились в арестантов...
   Нас освободили... вмешалась какая-то третья сила, и мы продолжили странствие, перебираясь с острова на остров, из замка в замок, путая следы...
   На ночь мы расположились в руинах женского монастыря... еврей описал, каким он был до войны, умолк, наблюдая за незнакомцем, который брел наудачу, спотыкаясь о каждый камень... иногда он падал, вновь поднимался, по всей видимости, находя себе утешение в рассуждениях... губы его шевелились...
  -- Кто он?.. вы его знаете?..
  -- Нет... но он так похож на меня... он копирует мою жизнь... наверное, бывший артист и режиссер, освистанный и всеми покинутый... трагическая фигура...
  -- Мне кажется, он кого-то ищет в этом запустении...
   Незнакомец заглянул в подвальное окно, отшатнулся, как будто оттуда глянул ад, и пошел дальше...
   В небе расцветал закат... магией красок творилась красота....
   Неожиданно наползли тучи... небо нахмурилось... ничто в нем уже не напоминало о боге и утешении если, не на этом свете, то хотя бы на том...
   Донеслись раскаты грома...
   Незнакомец поднял голову, мучительно улыбнулся и исчез...
   Куда он делся?.. как сквозь землю провалился... в бездну погибели или благодати, чтобы найти там спасение...
   Спасаясь от дождя, мы укрылись в подвале, занятом бездомными...
  
   Дождь шел всю ночь и весь следующий день...
   Ночью мы вместе с незнакомцем перебрались в замок, расположенный на другом берегу залива...
  
   Вечер был дождливый, холодный... обитатели замка сидели у камина и смотрели на тлеющие угли... персонажи все те же... обстановка знакомая, подобная той, которую мне уже не раз случалось видеть в жизни... в игре огня мне виделись сцены, оживали фигуры людей, о которых я мечтал или вспоминал с сожалением и раскаянием... это была не реальность, но ее силилось продолжить воображение...
   Еврей был печален и молчалив...
   Незнакомец тоже молчал...
  -- Давно это было... - заговорил незнакомец...
   Он говорил долго... история, рассказанная им, была довольно запутанная... мы без всяких возражений слушали и соглашались с рассказом этого скрытного, неловкого, молчаливого человека, прячущего излишнюю чувственность и деликатность... после стольких лет молчания он решился, наконец, открыть свою любовь к женщине в выражениях, которые пристали бы поэту... весь облик его стал тоньше, одухотвореннее... менялась и женщина, вознесенная поэтом к сонму ангелов... после всего, что ему пришлось вынести и пережить на войне, после ареста и суда по обвинению в неблагонадежности, он вернулся, но, увы... замок он нашел в руинах, обитателей замка под землей... его жена уехала покорять город, продолжать нравиться, вводить в заблуждение других и себя... незнакомец поселился в уцелевшей после землетрясения башне, спрятался от всех и от себя... как-то он спустился вниз, на пароме переплыл залив... в городе он посетил театр... никто его не узнал... его трудно было узнать... волосы его поредели, а лицо покрылось морщинами как иероглифами...
   Закончив свой рассказ, в котором незнакомец был жертвой любви, он принял спокойный вид... он сидел, улыбаясь своим мыслям по привычке или из притворства... он вернулся в замок и стал жить дальше... он стал писателем, правда, иногда его отвлекали письма к жене и посещения города... он писал для жены одноактные пьески, напоминающие собой необычные и утонченные мистерии, в которых, соединяя прозу и поэзию, он пытался выразить свои смутные мысли, чувства, желания... у него была своеобразная манера писать... каждое событие представляло собой как бы дерево, а вокруг него теснились кустарниковые заросли... он писал обо всем, что есть... его творения звучали везде и всюду... распространялись они легкокрылой молвой вместе со слухами непечатным способом... писателем уже не владело слепое отчаяние, смешанное с усталостью и угрызениями совести... говорили, что он создает библию, хотя он и не задавался такой целью... идея описывать происходящие события осенила его... предложил ему ее некий монах, посетивший его... много лет венок из терний, не увядая, украшал чело писателя... он писал, преодолевая трудности им же самим созданные, отличающиеся не меньшим разнообразием, чем его творение, описывающее бесконечность проклятого пути, герои которого живут то там, то тут... и исчезают, растворяются в воздухе...
   Незнакомец продолжил свой рассказ... говорил он долго и путанно... порой его речь становилась невнятной, то ли из-за скрытых намеков, то ли его что-то стесняло, сковывало... лицо у него было худое, как и у еврей... и такой же голый череп, окаймленный длинными волосами... взгляд исподлобья... одет он был бедно, но держался с достоинством...
   В руинах монастыря незнакомец открыл театр... не без смущения он описал и дни опалы, когда его называли лжецом, а его театр постройкой дьявола... и дни славы...
  -- Я приносил людям свою веру, страсть, восторженность, но к 50 годам я обуздал себя, остыл... я увлекся философией... чем дольше я занимался философией, тем больше находил в ней недостоверного... различие между отдельными учениями условно... нет ни одного учения, которое бы открыло истину и, по всей видимости, истина не будет никогда открыта, столь глубок был замысел творца... как и проявление его милости... все известные философы лишь авторы предположений, вчитываясь в которые не знаешь, что уместнее - смеяться или восторгаться...
   Незнакомец встал и пошел, заглядывая всюду, расспрашивая любого, останавливая всякого, как некий апостол... в руках у него была книга без начала и конца... он любил книги... одно время он занимал кафедру истории и философии, но потерял ее, правда, потеря была менее огорчительной, чем это может показаться... весьма умеренный в своих притязаниях, он воспринял это почти с ликованием, избавившись от интриг и конфликтов, царящих среди академиков во всех академиях... незнакомец был сиротой... воспитывал его дядя... он был известным критиком... его критическим способностям неоценимую услугу оказало отсутствие всякого любовного влечения, хотя он и был женат... женился он из любопытства в 37 лет и в тот же год развелся...
   Брак не спасает от разочарований, лишь вводит всех или почти всех в назначенные им рамки...
  -- Дядя предпочитал положение холостяка... его брак длился не долго... уже на следующий день после рождения сына, он забыл и жену, и сына... он отдался критике... держался он в тени из осторожности, не искал наслаждений, хотя и не избегал их, склонный к скромным радостям... он как-то быстро постарел... и похудел... сердце сжималось смотреть на него... - незнакомец умолк, погрузился в сумрачную задумчивость...
  
   Мы слушали довольно путаную историю несчастной любви незнакомца и по-разному ее дописывали...
   Еврей вспоминал город, своих женщин... была среди них и примадонна... надо сказать, что некоторые темы были для него под запретом... только слегка коснувшись их, он тут же переходил к другим темам... жизнь определилась, он уже ничего не хотел в ней менять...
   Старик в очках громко зевнул... он сидел у стены, кутаясь в плед, и был похож на ворону... он зевал и во время монолога незнакомца, показывая всем своим видом, что в истории незнакомца, полной волнений и прозрений, больше воображения, чем достоверности...
   История незнакомца не могла удовлетворить и меня... на первый взгляд она казалась отрывками из некой драмы, расположенными в беспорядке... она напоминала лабиринт, по которому идешь и вдруг чувствуешь, что идешь по зыбкой почве, а то и по пустоте...
   "Внешне он похож на гения... сколько гениев, отмеченных богом, умерли в безвестности, а некоторые живы и поныне, но о них молчат... почему?.. потому что они больше полагаются на бога, чем на свой талант..."
  
  -- Я знаю, о чем ты думаешь... ты думаешь о незнакомце... - сказал старик в очках похожий на ворону.
   Я промолчал.
   На первый взгляд история незнакомца представлялась темной, но стоило присмотреться к ней поближе, как темнота постепенно рассеивалась... ничто в ней не было еще завершено, не устоялось... она то устремлялась вперед, то уклонялась в сторону, то останавливалась, как бы в нерешительности, отступала назад в тень, опасливо осматривалась...
   Я поискал незнакомца... нашел его среди обитателей замка... он интересовался дорожными происшествиями...
   История незнакомца - это создание искусства и воображения... правда, в ней встречались исключения в силу внешних причин, маскирующих свою подлинную сущность... мы привыкли считать воображение обманом, хотя и видим видения, череду сцен, картин во сне, иногда и наяву, как предвестие неких событий, некоторые из которых сбываются иногда через много лет...
  -- Ничего необычного он не рассказал... - заговорил старик в очках похожий на ворону и зевнул, исказил лицо морщинами. - Обычная история из серии гении и злодеи...
   Я взглянул на старика... тщедушный, бледный... весь его вид говорил о нездоровье... одежда в лохмотьях, словно он отнял ее у собак...
  -- Хочу сказать, что в душе его тесно от несчастий... для радости места там нет... жить он устал... что его ждет?.. старость... а там уже и смерть спешит... она никогда не опаздывает... и не отдыхает... уйдет он в никуда, куда все мы уйдем... куда уходит и время... лишь на миг мы появляемся... поиграем со смертью в прятки... и уже нас нет в настоящем... люди не в силах найти средство от смерти и защиты от старости... - старик умолк.
   "С виду искренний... говорит, как молитву читает..." - подумал я.
   Старик с трудом встал и направился к портику входа в сад, в кущи...
  
   Старик был писателем... в этом замке он провел безрадостное детство... написал несколько новелл, связанных между собой и довольно странных... они вызвали удивление у тех, кто способен размышлять и делать выводы... многих поразили, даже вызвали испуг, смятение, замешательство... он перебрался из провинции в город... у него был талант... уличные волнения помогли ему приоткрыть дверь и проникнуть в святая святых, туда, куда он не вправе был проникать, но и не властен запретить себе... он блистал, завораживал подобно сирене, сохраняя все же известную осторожность... он никогда не подчеркивал свою исключительность, что случается далеко не со всеми...
   Дверь так и осталась приоткрытой...
   Писатель бежал, обожженный всеми соблазнами города... он был там и Байроном, и Дон-Жуаном... осел он в замке со своими учениками и последователями, но немногие из них способны были терпеть добровольное изгнание... почти все они ушли... остался один... он ухаживал за стариком и записывал его мысли... сам старик писать долго не мог, пальцы сводила судорога... и он почти ослеп... этот молодой человек в каком-то смысле давно превзошел все возлагавшиеся на него надежды и оставил позади все опасения, но не покинул старика... он смог отказаться от своей независимости... и в каком-то смысле был даже рад этому... свобода и разнообразие чего-нибудь стоят, но иногда полезно получить возможность осмотреться, поразмыслить... в поэзии заслуги его были невелики... поэт он был посредственный... у него был талант критика... писатель и ученик невольно сблизились... близость родилась сама собой...
  
   Замок погрузился в сон...
  -- Почему ты не спишь?.. опять в чем-то сомневаешься?.. - спросил меня еврей.
  -- Я не сомневаюсь... и, стало быть, незачем меня спрашивать и убеждать...
  -- Вовсе я не думал тебя в чем-то убеждать... а вот и дождь...
  -- Можно подумать, что это вы приказали ему явиться?..
  -- А кто же еще?..
  -- Еврей, одари нас блаженством... - старик, лежавший у стены, привстал...
  -- Хорошо... не берусь предсказывать, когда это будет, могу только догадываться... - еврей склонился к старику и что-то сказал ему шепотом.
   Некоторое время старик с изумлением смотрел на еврея...
  -- Ты точно упал с неба... не зря я искал тебя...
  -- Вот и нашел... - тень насмешки скользнула по лицу еврея...
   Ночью они о чем-то говорили....
   Я не спал, размышлял...
   "Уйду я от еврея... кто меня за это осудит?.."
  -- Куда ты собрался?.. - спросил еврей. Он заметил, что мне не по себе...
  -- На воздух...
  
   Поднялась буря... встала во весь рост, полдень превратила в ночь...
   Река начала реветь и стонать... она увлекала в море трупы деревьев, людей... дома пускались в плаванье вместе со своими обитателями...
   Зрелище поразительное... я стоял и смотрел...
   Скалы поднимались ступенями к небу, восходили и в нем растворялись, пропадали...
   Там все застыло... здесь, напротив... царство движения и звуков...
   В плеск воды вторгались вскрики, стоны, глухое мычание...
   Ветер раскачивал, склонял деревья к земле, смешивал все звуки в некую гармонию...
   К вечеру все замерло... доносились только звуки прибоя... море вздыхало...
   Я лежал в нише стены... послышались шаги... показалось, что кто-то окликнул меня... я привстал, оглядываясь, и увидел старика... за ним следом кралась его тень, опираясь на четыре лапы... этот кошмар, посланный мне во имя каких-то неведомых целей, еще долго преследовал меня, пока старик не сошел в преисподнюю, обитель всех проклятых душ...
  
   Утром мы пошли дальше, я пеший, еврей на осле... и скоро достигли моря... поднялись на мыс к руинам замка... он стоял высоко над прибоем...
   Еврей сошел на землю...
  -- Оставь осла... пусть его судьба охраняет... - сказал он и пошел вдоль стены... я за ним...
   У ворот мы наткнулись на женщину... невысокая, худая... на вид девочка 13 лет...
  -- Что ты здесь делаешь?..
  -- Живу... муж опозорил меня... жалкий изменник... бросила я его, другого нашла, но он оказался на ноги слабым и к тому же хромым... ходить не может, ползает туда и сюда... или лежит на постели... проводит время в размышлениях... я его мысли записываю... иногда спускаюсь в город за чернилами и бумагой... и привожу людей глазами увидеть это место, вблизи осмотреть...
   Вдали из облаков показались черные утесы...
  -- Еврей, скажи, как мне прожить хорошо, и не хуже людей оказаться?..
   Еврей улыбнулся...
  -- Вечно люди ищут мук для себя, забот и стеснений...
  -- И это все?.. говори, не бойся испугать... я привыкла... мимо много путников ходит... не узнаешь, что у каждого в мыслях... - женщина покрыла плечи темным пледом...
   В истории этой женщины все было запутано... перемешано...
  
   Мы расположились в западной башне замка...
   Порывшись в хламе вещей, еврей достал женский портрет...
  -- Это примадонна?.. - спросил я.
  -- Она... - пробормотал еврей.
   На портрете примадонна улыбалась и что-то напевала...
  -- Я подарил ей этот портрет на юбилей... она долго разглядывала его... всего все равно не скажешь... основное всегда ускользает... - еврей умолкл, накинув покров изящества и каких-то еще не утраченных иллюзий...
   Из облаков вышла луна... сделала все призрачным...
  -- Я готов был верить всему тому скверному, что писали о ней... - заговорил еврей после довольно продолжительного молчания. - Но разве это причина не признавать ее достоинств и всего того, что составляло ее талант... она умела разбираться в людях... разделяла их на тех, кто служил ей, и тех, кто нужен был лишь как украшение... она каждому отводила свое место и роль... на портрете она изображена в то время, когда ее могущество клонилось к упадку... был такой момент, когда она бессильна была что-либо изменить... ей было уже за 50, когда она нашла этого человека, своего героя... конечно не безупречного... в нем немало было темных сторон, но именно это делало его очень подходящим для романа... в буквальном смысле... с ним она искупила все свои грехи... и усыновила двух маленьких ангелочков... у меня всегда было необыкновенно высокое мнение о ней... я находил ее несомненно блистательной, значимой в истории... помню, я даже пытался написать книгу о ней, что представлялось мне очень трудным, чтобы не сказать невозможным... это было какое-то болезненное вдохновение... как неудовлетворенное желание... я боялся сойти с ума... я был похож на мученика и святого... примадонна была для меня существом в ранге богини... я хотел создать достойный ее портрет, пока она не превратилась в некий идеал... конечно, я не историк по духу и по способности угадывать... я был вне того круга и той сферы, в которой она творила... ее письма доставили мне некоторые сведения, непосредственные впечатления, тревоги, искушения, которым она чаще всего поддавалась... 7 лет я писал эту книгу... результат привел меня в замешательства... я должен был признать неудачу... это был глас вопиющего в пустыне... никто даже не догадывался, что я пишу... думали философский трактат, поэму... а я писал драму... описывал все безобразное, что таит в себе человеческая жизнь... можно ли представить себе красоту без ее противоположности?.. я сжег эту книгу и погрузился в отчаянное одиночество... я всматривался в темноту, ждал встречи с богом... и встретился лицом к лицу с мертвым, тупым одиночеством, в котором человек может общаться со своим творцом только нанося ему раны... и бог желает этих ран... я общался с богом и призраками, которыми поэты населили преисподнюю и небеса... иногда я соскальзывал в темноту... в этом жертвоприношении я соединялся с богом... я был там... за пределами... по ту сторону... или воображал, что был... в темноте я ощущал чье-то присутствие... почувствовав вдруг прикосновение, я очнулся... повязка прикрывала мне рот... это было искушение смертью... от всего этого остались следы... и впечатления... я помню этот прилив темноты с ее водоворотами и ускользающей игрой света... это была ночь ужаса, стирающая видимость... все... оставалось только нечто... или ничто... на смену реальным вещам приходили символы... я едва не попал в рабство безумия... крыша и стены начинались там, где кончались ступени лестницы... дальше пустота, куда я проваливался каждую ночь... меня спас этот ее портрет... я снова стал писать, искал истину, бога, спасения... увы, в мире, где нет бога, нет и заботы о спасении... нет и искусства... трагедия становится развлечением... а жизнь - нагромождением лжи и страданий... сознательное присутствие человека в такой жизни лишено всякого смысла... все уже пережито и все возможное исчерпано... что остается человеку?.. смех... беспричинный смех, теряющийся в молчании...
   Из монолога еврея я не понял ни слова... я понял только, что не надо искать выхода там, где его нет...
   "Что-то не так в этой его заботе о будущем... в его евангелие спасения... - думал я. - В ней есть что-то поверхностное, а по сути, наверное, лживое... и это довольно очевидно... куда он меня ведет?.. я еще не дозрел до сумасшедшего дома, но уже с любопытством заглядываю в щель в заборе, окружающего этот дом... я смотрю и не могу подавить сомнения...
  -- В конечном счете, все это иллюзия... желания нас разрушают, но что-то, что существует внутри нас, говорит о необходимости этого желания, которому мы подчиняемся, даже отрицая его...
   В воцарившейся тишине раздались раскаты грома.
   Небеса наполнились грохотом, молниями, вызвавшими чувство страха, греха...
  -- Извините, что вмешиваюсь... говорят, примадонна опубликовала свои мемуары... - сказал старик в очках, кутаясь в плед.
  -- Ну да... говорят... вы читали?..
  -- Успел прочитать... весь тираж изъяли... под предлогом... якобы, условия для их опубликования не были соблюдены...
  -- Правдивость этих мемуаров далеко не доказана, а проверка некоторых деталей усиливает сомнение в их подлинности...
  -- Однако надо сказать, что в них вполне достоверно описан ее характер, мотивировка действий... правда, многое остается расплывчатым и таинственным... есть красивые сцены, поэтичные пейзажи... есть и ужасы... все это развивается довольно естественно и вызывает у читателя волнение... но в дальнейшем интрига распыляется... вспоминает она и вас... - старик в очках улыбнулся...
   Еврей промолчал... его взгляд скользнул по руинам замка, по скудной растительности, по пустоцветам... в его воображении предстал город и все связанное с ним, постепенно исчезающее в воспоминаниях и сожалениях... он невольно вздохнул... что-то говорить значило бы повторять то, что он уже не раз говорил себе... с помощью примадонны он привлек внимание публики и более или менее успешно пользовался своей популярностью драматурга (и при том, разумеется, не из худших)... он вернул условным и уже выцветшим персонажам театра чуть ли не шекспировскую реальность... и все это при обстоятельствах, не способствующих успеху... после катастроф и крушений предстояло все восстанавливать заново в литературе, поэзии, театре... таланты не являли собой примера, изменяли своему призванию, впадали во всякого рода заблуждения, бросались, очертя голову, в этот омут перемен... нужно было вернуть интерес ко всему естественному и возвышенному...
  -- Почему вы молчите... - спросил старик.
  -- Вы ждете продолжения?.. потом произошла революция... не всем она пришлась по душе... многие желали иного ее исхода... одни, устав кружиться вокруг самих себя, обратились к прошлому, к тому, что от него осталось... другие похоронили себя... пали радостно... остальные продолжали жить... пили, веселились, приводили себя в восхищение... я отнюдь не изображаю положение вещей хуже, чем оно было на самом деле... люди, живущие воображением, оказались во власти своих заблуждений... они существовали сами по себе... без дирижера... впрочем, его никогда и не было, правда, одно время эту роль приписывали Сталину... каждый мнил себя гением, неким средоточием... вокруг них толпились женщины... вполне невинно, но от них исходило зло...
   Еврей умолк...
  
   Жизнь продолжалась... солнце светило, люди трудились, путешествовали, воевали...
   Бог, которым все живет и движется, созерцал...
   Еврей произносил монологи... я записывал...
  
   В своих монологах еврей излагал учение, доступное немногим, которое открывало таинства и тайны, касающиеся неба... учение еврея что-то значило, возможно, больше, чем я осознавал... были в нем и стихи... от стихов осталось впечатление тонкое, почти неуловимое и мучительное, вызывающее слезы... это впечатление какое-то время удерживалось в памяти, но все-таки исчезло...
   Я заснул... во сне я жил жизнью еврея... я стоял на краю пропасти погибели и все казалось возможным... остановил меня дед, принявший облик бога... он смотрел на меня с симпатией... я упал к его ногам... несколькими фразами он свел в ничто, то, что и было ничем...
  -- Все это игра твоего воображения... - сказал дед, и я очнулся...
   От кошмара остались картины, некий преображенный ужас, безумная музыка и восторг, освобождающий от привязанностей, вызывающий головокружение, мгновение счастья... вещи казались хрупкими и нелепыми... чуждый реальности, я витал и плавал среди них с бессмысленной улыбкой, давал им имена... я был то рыбой, то птицей в этой призрачности... в ней не было времени, ничего тягостного... увидев себя в зеркале, я остановился в изумлении... у меня было четыре лица и шесть крыл... и желания, которые никогда не лгут... я еще не знал, куда они меня влекут... куда-то в скрытое, которого я столько лет ждал со слезами, и которое каждый раз ускользало от меня... это было невыносимо, вызывало недоумение... бог казался мне соблазнителем... иногда я видел в темноте его глаза... он играл со мной, следил... однажды он стал весь видимый... это видение потрясло меня... до судорог... понимая, что бог сам захотел стать видимым, разгаданным, я попытался заговорить с ним и пришел в себя...
  
   Мне уже 43 года...
   Почти неделю мы шли по безводной пустыне... мы были измотаны...
   Ночью меня неотвязно преследовала пустота, готовая стать чем угодно... даже богом... она искушала... услышав громкие вопли, словно бы как от насилия, я очнулся, привстал, глянул по сторонам, но никого не увидел...
  
   Погибшие и проклятые мы шли и шли... иногда мы плыли... миражи рисовали море и волны вместо барханов...
  
   Наконец мы увидели замок... он располагался на мысу... к нему нельзя было подойти ни с суши, так как два раза в день, через каждые двенадцать часов наступал прилив с высокими волнами, ни с моря, при наступлении отлива барки садились на мель, и им надо было опасаться скал и рифов...
   После представления в замке все только и говорили о еврее... он постепенно становился мифической личностью... вокруг него толпились любопытные... вполне возможно, что среди них были шпионы и провокаторы...
   Это было время, когда еврей говорил часто и разнообразно...
  
   Еврей собрался плыть через море... я осаждал его просьбами остаться на суше, ссылаясь отчасти на то, что я боюсь моря... отчасти по другим причинам, удерживающим меня в замке, о которых мне не хотелось бы распространяться...
   Небо, полное обещаний, предвкушающее, иногда грозящее, постепенно потемнело...
   День погас для живых...
   Начало смеркаться...
  
   Уже полночь... вокруг одни тени... некоторые с нимбами вокруг головы... тени тех, кто здесь жил... они теснят друг друга, обмениваются мнениями, что-то пытаются выспросить у живых... все это представление сопровождается хором цикад... неожиданно цикады умолкли... из зарослей мирта вышли трое в серых плащах... веревкой они скрутили еврея, начали осторожно пытать, но сами собой распустились узлы и, перепутавшись, веревка упала на землю к ногам еврея... увидев это незнакомцы изумились, часто моргая, они смотрели на веревку, которая превратилась в чешуйчатую змею, обдала их шипом и уползла в сумрак злосчастный и страшный...
   Услышав громкие вопли, словно бы как от насилия, я очнулся, привстал, глянул по сторонам, но никого не увидел... вокруг тьма... я встал с ложа... с опаской шагнул в темноту, не надеясь выйти оттуда обратно... поискал луну... она пряталась в облаках, оставшихся от грозы... просачивался лишь ее смутный свет... взгляд выхватил из сонма теней тень колонны, с которой была сбита капитель... появилась луна и вновь все слилось с темнотой, в которой все начала и концы... темнота мать этой бездны и всему, что в ней живет и движется...
   Я укрыл лицо полой плаща и заснул... мой сон был полон призраков и желаний, которым я пытался найти оправдание...
  
   Уже утро... я привстал, поискал взглядом еврея... он беседовал с незнакомцами в серых плащах...
  -- Еврей, говорят, ты умеешь заглядывать в будущее?..
  -- Не совсем так... будущее заглядывает в меня... впрочем, об этом лучше не расспрашивать... увидеть, того что еще нет нельзя... ни счастья мы не способны предвидеть, ни горя, которое ждет нас...
  -- И все же, что нас там ждет?..
  -- Судьба... что же еще... что касается тебя... - еврей обратился к незнакомцу со шрамом на лице, - выбора у тебя нет... скатится твоя жизнь в пропасть погибели... кончишь ты плохо и жалко... а ты... - еврей обратился к другому незнакомцу, - как бы ты не заботился о выгоде, одарен ты не будешь... смерть твоя вред принесет одному и пользу другому... ну, а ты... - еврей повернулся к третьему незнакомцу, - женщин ты не любишь, но хочешь жениться на вдове, которую ни склонить, ни увлечь ты не в силах... зажгла она тебя желанием, но не пускает на ложе... смеется...
  -- Как ты узнал?..
  -- В глазах твоих прочитал... не подходящая она невеста для тебя, поверь, но ложе ты с ней разделишь, сам того не зная... заблудится твой разум... и спустишься ты в чертоги ада... оттуда она... увидишь ее не глазами из сна, какая она есть... духом не падай, не пугайся...
  -- Я не понял, откуда она?..
  -- Откуда все женщины... пора тебе заснуть... да и мне... - Еврей укрыл лицо полой плаща.
  -- Что с ним будет?.. - спросил я еврея шепотом.
  -- Обуглит его молния... не проболтайся, сдержись...
  
   На море начался прилив...
   Вода вползала в расселины между скал... она словно искала что-то, запрятанное там...
   "Нашла ли она, что искала?.."
   Вода поднималась все выше вместе с кружевами пены... наугад, словно играя, она ощупывала, обнимала скалы, предмет своего желания, холодным объятием...
   "Что она испытала?.. наслаждение, восторг или изумление?.. и испытали ли скалы волнение, симпатию?..
   Вода все еще поднималась... холодная, мрачно, зловеще поблескивающая...
  
   Сумерки утра...
   Солнца еще нет, но оно уже окрасило облака... слышны крики ласточек, порхающих над скалами...
   Появилось солнце...
   Это божественно!.. слезы невольно льются из глаз...
   Я лежу в зарослях мирта, покрытого цветами, как лицо девушки веснушками...
   Красота неописуемая...
   "Солнце бог нашего неба... от него зависит, обратится ли человек к богу или же погибнет... неважно где, в лабиринтах Миноса или в розовых садах Мидаса... но, скорее всего, человек погибнет в своих собственных измышлениях..."
  
  
   Уже час или два мы идем по направлению к пристани...
   Еврей куда-то исчез... появился... я взглянул на него... он что-то бормотал невнятное... выглядел безутешным...
   "Что с ним случилось?.. почему он не танцует, не поет, не изображает шута?.. в этой его игре словами что-то вымученное... он должен не говорить, а петь гимны, славословить как артист на сцене... впрочем, о некоторых вещах лучше говорить без патетики...
  -- Я смотрю, вы не в настроении... что случилось?..
  -- Случилось, но не со мной... паром перевернулся, на котором я собирался переплыть море...
   Еврей отступил от своего плана, и мы вернулись в замок на выступающем мысе...
   Замок изменился... плющ по стенам карабкался, покрытый цветами...
   Семь дней еврей не покидал башни... один окликнул его, другой, все пришли к нему, но не сумели убедить его вернуться на сцену... терзался он тоской черной по прошлому...
   На восьмой день еврей покинул башню...
   На площади у ворот замка собралась толпа... некий человек невысокого роста, почти карлик, смешил публику...
  -- Кто он?.. - спросил еврей старика в очках, кутающегося в плед.
  -- Он и художник, и шут, и врач... все знает этот маленький красноречивый, не лишенный изящества человечек... может и на небо залезть...
  -- Что он делает?..
  -- Спасает народ от соблазнов плоти... говорят, он проявлял свою деятельность среди песков и пустынников Сирии... там началась война, и он бежал оттуда к нам...
   Донеслись восклицания карлика:
  -- Что нам делать, если любящие больше не любят?.. красота проходит... розы вянут... лилии теряют белизну... нас окружают язычники и равнодушные... вы мните, что на земле мир?.. нет!.. всюду война...
  -- Я думаю, власти его недооценивают... - сказал еврей.
  -- Если не обесценивают... - отозвался старик в очках.
   "Что делают люди?.. - размышлял я. - Они слушают, ведут разговоры, по-разному развлекаются... они признают карлика своим человеком... в каком отношении еврей находится к ним?.. его евангелие спасения написано только наполовину... как они его отблагодарят?.. может быть, они дадут ему осла?.. он будет странствовать на осле, как Иисус, но его не узнают... и не последуют за ним... в своем одиноком странствии он будет общаться с ослом или с тенью осла, порой отдыхать, когда общение станет ему в тягость... он будет держаться обособленно... а что делаю я?.. я потягиваюсь, нежусь на солнце и праздно молчу..."
   В голосе оратора послышалось что-то надрывное... он перестал говорить и петь...
   Я закрыл глаза... меня окружило одиночество, молчание...
  
   Мне все еще 43 года...
   Я умею хранить молчание, прерываемое лишь возгласами еврея... в своих песнях еврей близок к богу и, тем не менее, далек от него... подаренный еврею осел жует траву... весь поглощен этим занятием... есть ли у него воспоминания?.. осел поднял голову... что-то почувствовал...
   Вдруг с неба спустился вихрь... устроил представление, крутя опавшие листья, пыль... околдовав всех, он унес все лишнее ввысь, туда, откуда и спустился...
   Представление завершилось троекратным криком осла: "И-а..." - и мы пошли дальше...
   Я шел за тенью осла и размышлял...
   В городе коллеги не баловали еврея вниманием, а если уж занимались им, то относились с явным пренебрежением и предубеждением, всячески принижая его роль и значение, пытаясь выдать его евангелие спасения за нечто непритязательное и стороннее... их удивлял образ жизни еврея, его способ существования... он выпадал из удобной схемы, в которой для него не было места...
  
   Зиму мы провели на острове блаженных...
   Так мы странствовали из замка в замок, лишенные судьбы, истории, закона... мы таинственно и торжественно возникали перед толпой людей и исчезали, оставляя после себя чувство утраты...
   В этом странствии еврей показывал себя как человек не от мира сего...
   Он менялся... в его последних проповедях появилось что-то гневное, жалобное... он пытался вмешаться, что-то изменить в ходе событий, но, увы...
   Раньше власть была от бога... ее никто не осмеливался учить, а теперь все учителя...
  
   Уже который день нас сопровождала толпа...
   Лишения нам уже не угрожали, нам угрожала слава...
   Увидев замок, еврей остановился... он смотрел на него с изумлением, смешанным с ужасом... не могли не бросаться в глаза зияющие бреши в стенах, пустые пространства... их оставило землетрясение...
   По винтовой лестнице мы поднялись на башню...
   Внизу лежали два города, сросшиеся друг с другом...
   Взгляд привлекали горы и море...
   Доносились звуки прибоя...
   Прибой исполнял реквием... чайки были солистами...
  -- Этот замок был воздвигнут, когда мне было 7 лет... - заговорил еврей... он стал рассказывать свою жизнь в этом замке... говорил он не все, о многом умалчивал... из несчастий выбирал только привлекательные... говорил он так, словно писал книгу, подыскивал слова, выражения... рассказал как он родился, рос, что любил, что оплакивал, как тосковал неизвестно о чем...
  -- Детей иногда одолевают слезы и беспричинная тоска... здесь, в этих стенах все начиналось... это было утро моей жизни, полное пленительных чувств, желаний, образов... здесь я рос и вырос... весь облик мой был поэтичный... тонкие черты лица, вьющиеся как у цветка гиацинта рыжие волосы... я был чувствителен, страстен... и отсюда я бежал со своим высокомерием, с зарождающимися пороками и неясными склонностями... уже не помню зачем?... может быть, хотел повторить судьбу отца... - голос еврея прозвучал как-то сдавленно. - А мой дед по отцовской линии прожил здесь простую и безвестную жизнь... и спокойно умер в кругу близких ему людей...
   Мы спустились вниз и нас окружили улыбающиеся люди...
  -- Я смотрю, память обо мне еще не изгладилась... может быть, они даже сожалеют о том, что меня не было среди них...
   К еврею подошел старик с рыжей бородой...
  -- Не узнаешь?..
  -- Боже мой, неужели это ты?..
  -- Давно мы не виделись... с тех пор, как ты ушел искать бога...
  -- Здесь вам бога не найти... его тут нет... зачем же его искать?.. - сказала пожилая женщина... худое ее лицо стало вопрошающим...
   В вопросе женщины обнаруживалось нечто жестокое, озлобленное...
   Еврей вскользь взглянул на женщину и отвел взгляд... на вид женщине было 50 лет... а можно было бы дать и все 70... женщина уже не думала о мужчинах нежно и страстно, как это свойственно женщинам, а обращала против них всю свою язвительность, выплевывала все свое негодование...
  -- Узнаешь меня?.. - спросила она еврея.
  -- Нет... кто вы?..
  -- Не важно...
   Женщина завела нас в лабиринт стен и оставила... мы услышали ее смех, многократно повторенный эхом...
  -- Это же Ева, подруга жены... как я мог ее не узнать!.. - пробормотал еврей... он пытался вспомнить, найти выход из лабиринта, по крайней мере, он думал об этом, я же бессмысленно озирался...
   Ощупывая стену, расписанную сыростью, потеками, которые напоминали удлиненные фигуры святых, как на полустертых фресках, я наткнулся на надпись.
  -- Что это?.. - спросил я.
  -- Это мои стихи... мне было 19 лет с небольшим... я бежал, сбросив кожу, как змея, оставив здесь все свои привязанности... здесь я был страдающим существом, упреком для жизни... женился я рано... я прятался от жены в этом каменном мешке, где делался бесчувственным, мертвым... после войны замок превратили в сумасшедший дом... отец жены был главным врачом этого заведения... - Еврей повел плечами. - Мне кажется, Ева узнала меня... с некоторых пор я избегал жену... отсюда ее ненависть... я уединялся в башне с совами, искал доказательств существования бога... а они выли как волчицы или заливались собачьим лаем... они преследовали меня... я был для них добычей... Ева почти не изменилась... прошло столько лет, а я все еще испытываю чувство вины и нечистой совести... она родила от меня девочку... девочка умерла... не знаю, любила ли она меня?.. я был для нее человеком, дающим всему имена... после войны родители жены поселились здесь... жили на скудную пенсию... он что-то писал... наметки по социологии и психологии... от скуки, следил за всеми, вскрывал интриги, преднамеренно наблюдал за жертвами, подкрадывался к ним, что-то осторожно выпытывал, выискивал... вскрывал все их уловки, хитрости... у меня он вызывал страх, подозрение, что и я не в своем уме... мать жены была копией своего мужа... она тоже что-то писала, заимствуя краски из своей чувствительности и восприимчивости... иногда она выходила за рамки... возникали конфликты... ее призвание было оскорблять, ранить, провоцировать и устраивать скандалы... я старался думать о чем-либо возвышенном, чтобы успокоиться... иногда мне это удавалось... ночью Ева обвивала меня как змея, сначала колени, бедра... лучше не вспоминать... ей нравилось меня мучить... сознаюсь, иногда я был с ней счастлив... смотрел на мир замутненным взглядом... а потом ненавидел себя, пытался отвлечься, оправдаться... это была страшная эпоха... люди не жили, а выживали... я, по мере возможности, был терпимым, не мешал жене жить... ломал комедию, показывал, что я заодно с ней... и находил в ней лишь неприятные, удручающие черты... я бежал от нее... она преследовала меня... я видел ее даже там, где ее не было... она переодевалась, маскировалась, играла... я видел ее всюду... и на сцене среди актеров... я пытался приспособиться к ее разоблачениям, оправдывался, запутывался в противоречиях... Ева сыграла решающую роль в этой истории... в ней жило какое-то тонкое раздражение, никогда не позволяющее успокоиться, нечто нетерпеливое, злое... именно она превратила мой брак в пустыню без обитателей... внешне я оставался спокоен и холоден... я умел наносить раны иначе... я изображал шута, вооруженного бубенцами и палкой для удержания равновесия... мой вид должен был веселить их, но, увы... вся праздничность жизни исчезла почти сразу же после медового месяца... все стало пресным, пустым, бессмысленным... мое появление вызывало у жены испуг, изумление, а у девочки слезы... наша жизнь все больше приближалась к хаосу... звякая бубенцами, я устраивал танцы, вовлекал жену, Еву, дочь... мы сливались... и тогда начиналось безумие... нам хотелось летать, обживать высоты... однажды я увидел все это со стороны и бежал... - Еврей глянул по сторонам. - Здесь все начиналось... я творил праздники, подражал богу, сотворившему этот мир, чтобы мы сделали из него театр абсурда... я пытался убедить зрителей в том, что они не сумасшедшие... некоторые из них, верили в свое безумие, но большинство пользовались им... иногда бессознательно, против воли... мир кишит актерами... все заняты подражанием, имитацией... живут, не задумываясь, боятся задуматься... лишь немногие самодостаточны, представляют самих себя... они одиночки... и я присоединился к одиночкам... вступил в некое общество одиночек... темы у них были сокровенны, рассуждения зачастую туманны, и все же...
   Еврей умолк, сидел, уставившись на пламя... сырые дрова чадили, трещали и гасли...
  -- Ева время от времени использовала меня... и весьма хладнокровно, не колеблясь... не представляет труда это доказать, прочитав некоторые ее письма... правда, написаны они были на газетной бумаге и таким почерком, что почти ничего нельзя разобрать... она писала и стихи... она называла их целительными безделками... ее влекли отвратительные и ужасные темы... надо сказать, они влекут к себе с той же силой, что и темы изящные, удерживающие сцены насилия на расстоянии и не позволяющие им обрести реальность... в письмах она представлялась старой девой, сухой, не обладающей ни воображением, ни чувством, которое испытывает все живое... этакое нежное деревце, начинающее чахнуть, но ее стихи приводили меня в изумление и смущение... у нее была злая и сладострастная душа... мужчины трогали, вдохновляли ее... неважно, находились ли они рядом или где-то далеко... ее чувственность была достаточно сдержанна и, вместе с тем, ничем не прикрыта... зло уже приобретало над ней свою власть...
   Еврей погрузился в размышления...
   Пока еврей предавался размышлениям, я списал со стен этой преисподней стихи, которые еще можно было прочесть... почерк был неровный, неразборчивый...
  -- У Евы была дочь от меня... и сын... не знаю, от кого... - заговорил еврей. - Она была высокой, гибкой, тонкой... вела рассеянную жизнь... в праздники уединялась... она испытывала неловкость оттого, что не могла танцевать из-за хромоты... город она не любила... помню, как-то я увидел жену и Еву обнаженными... они только что вышли из воды... играя, они пытались отнять друг у друга одежду... их руки порхали над головой, груди прижимались к грудям, ноги переплетались, губы касались губ... краснея, я смотрел на них, когда появилась немка с глазами итальянки... она преподавала музыку...
   Еврей умолк...
  -- Ночью я ждал их... и они пришли... вздрогнув, я проснулся... я лежал и смотрел на небо... луна блуждала среди облаков... веки невольно сомкнулись... не знаю, был ли это сон или явь... я увидел высокую, белую фигуру... хромая, она приблизилась... - Еврей зябко повел плечами и закутался в плащ. - Все, как случилось, тебе я откровенно рассказал, хоть и с печалью... и против воли... силой заставил себя...
   Я смотрел на еврея и не узнавал его... он сбросил старость, как змея кожу... вся красота его открылась... по плечам рассыпались рыжие пряди
  
   Ночью я не спал... я размышлял, искал доказательства существования бога в самом устройстве неба, в зрелище, раскрывающемся передо мной...
   За окном царила ночь...
   "Не есть ли весь мир лишь обман чувств, призрак, удивляющий и пугающий нас?.." - думал я, но развивать эту мысль не стал... ее нельзя ни доказать, ни опровергнуть... доказательства, которыми обычно оперируют, произвольны, а их понимание затруднено...
  
   Я лег, закрыл глаза...
   Во сне я жил жизнью еврея... на мне была одежда и маска шута... иногда я держал ее перед собой или за спиной...
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Еврей ехал верхом на осле, обвешанном бубенцами и пучками травы... он изображал врача... я тащился за ним пешком, глотая пыль и озираясь... дорога тянулась вдоль зарослей мирта и лавра... иногда она натыкалась на руины церкви или монастыря, давая повод скорбным мыслям и слезам...
   Еврей запел один из своих плачей...
   Его однообразное пение не только не оживляло дорогу, но, напротив, придавало ей особенно унылый вид...
   Иногда нам встречались прохожие в плащах с пыльными лицами... на ходу они приветствовали еврея, но не заговаривали...
   Дорога спустилась по склону холма в долину, покрытую виноградниками, гранатовыми, фиговыми и тутовыми деревьями...
   Увидев черепичные крыши домов, еврей остановил осла... какое-то время он молча смотрел на город...
  -- Вот и моя вторая потерянная родина... - пробормотал еврей и направил осла к руинам замка, расположенного на скале. - Говорят, меня нашли в этих миртовых зарослях и доставили в замок... так было записано в книге... - Еврей склонил голову, и исполнился скорби и сожалений...
   Дорога обогнула скалу и остановилась у приоткрытых ворот...
   Замок казался пустым, покинутым...
   Перед взором еврея возникла девочка, восхитительное видение 13 лет с рыжими косичками... девочка мило улыбнулась и исчезла... ее место заняла пожилая рыжеволосая женщина... с непринужденной грацией, свойственной женщинам, она сделала нам знак следовать за ней... женщина повернула налево, потом направо и исчезла, когда я разглядывал портреты бывших обитателей замка... исчез и еврей...
   Вздрогнув без всякой причины, я обернулся... где-то сквозняк захлопнул дверь... из всех темных углов и закоулков послышались вздохи... меня охватил трепет...
   Вздохи умолкли...
   Вспышка молнии ослепила... донесся глухой раскат грома, отдаваясь эхом в недрах этого хаоса осыпающихся и строящихся стен... воцарилась кромешная тьма, уподобляющаяся складкам занавеса, на котором видны были отблески змеящихся молний и мятущиеся, перебегающие тени...
   Послышался лающий кашель и появился старик с фонарем... его сопровождал рыжий пес...
  -- Я уже давно вас ищу... меня послала хозяйка... как должно быть вас измучила дорога... ну теперь все хорошо... Вергилий нас выведет из этого лабиринта стен... я научил его искать здесь заблудившихся...
   Я смотрел на старика и не верил своим глазам... при неверном света фонаря он казался копией еврея...
  -- Вас что-то удивляет?.. - спросил старик, словно угадав мои мысли. - У меня в этих руинах есть келья... отсюда недалеко... пойдемте... обогреетесь... правда, никаких удобств вы там не найдете...
   От голоса старика исходило умиротворение...
   Лицо у него было вытянутое, бледное, исчерченное морщинами...
  
   Из кельи старика открывался вид на море и горы...
  
   Тучи уползали на запад... иногда они вспыхивали от зарниц...
  
   Я рассказал старику нашу историю странствия из замка в замок... старик был растроган... слезы текли и по моим щекам...
  -- Оставайтесь здесь... бог возвратит вам покой, утешит... - старик ушел...
   Я поднял глаза к небу... из облаков на меня глянуло две луны...
  
   Ночью я продолжил блуждание по замку... повернув налево, потом направо, и в ужасе замер, увидев еврея... верхом на осле он был похож на кентавра...
  -- Я испугал тебя?.. - спросил еврей, смеясь и кусая губы.
   Я пробормотал: "Проснись... это сон..." - и проснулся...
   Откуда-то из темноты донесся лающий кашель, смех...
   Сердце екнуло...
   "Знакомый смех... - подумал я. - Или показалось?.."
  -- Что ты услышал?.. - спросил еврей. Он лежал на оттоманке...
  -- Смех Ады... но куда вы исчезли?..
  -- Я не исчезал... кто такая Ада?..
  -- С ней я был счастлив... - Я невольно вздохнул, задумался.
   "Боже, как давно это было... я все еще был девственником... я только начинал привыкать к жизни и находить удовольствие в том, что живу... мне нравилась монотонная жизнь без событий... как все, я носил маску, она защищала меня от неприятных неожиданностей, и уже умел словами выразить то, что творилось в уме..."
  -- И что творилось в твоем уме?.. - еврей улыбнулся своей заискивающей улыбкой. - Впрочем, можешь не отвечать... там творилась любовь и вожделение, которое, как говорят, укрощает и людей, и богов... но продолжай... ты носил маску и что?..
  -- Я ждал, когда кто-нибудь сорвет ее с меня... пусть, наконец, меня увидят и восхитятся...
  -- Ну да... восхитятся... все вместе или порознь... продолжай ослеплять себя иллюзиями и претензиями на счастье... место и роль человека определяются случайностью, которая вообще не существует, но, тем не менее, имеет видимость случайности...
  -- Ничего не понял...
  -- Повторить?..
  -- Нет, не надо...
   Еврей встал и подошел к окну...
  -- Когда-то там внизу был город... исчез... провалился...
  -- Куда?..
  -- Куда все проваливается... в яму... что ты все пишешь?..
  -- Поэму...
  -- В твоем возрасте я писал комедии... болтал вздор, глупости, не залезая в голову... жил чужими мыслями... скитался по гостиницам... что ты там увидел?..
  -- Женщину...
  -- Не пугай меня... не запугаешь... ее тоже звали Ада... и ты с ней был счастлив...
  -- Нет... не совсем... скорее несчастлив...
  -- Кто же она такая?..
  -- Кузина...
  -- Ну, нам пора... взваливай реквизит на плечи...
  -- Да я и снять его не успел...
  -- Пошли... пошли... кажется, я нашел тебе помощника... эй, мальчик... убежал, бесенок... зуб заболел... и ячмень под глазом выскочил... все сразу... болотом тянет... а вот и хор лягушек... затянули свой гимн... к дождю...
  -- А где осел?..
  -- Не оглядывайся... пошли быстрее...
  -- Да иду я... иду... вспотел и, кажется, мозоль натер...
  -- Не на языке?.. нет?.. играть не помешает?.. впрочем, у тебя в этой пьесе роль без слов... гром уже гремит... опять ненастье... впрочем, дождь будет недолгий по всем приметам... пузырьки на воде пляшут и лопаются... а вот и укрытие... здесь переждем непогоду... посмотри... что ты там видишь?..
  -- Тьму кромешную...
  -- Осла выведи наружу...
  -- Вдруг его уведут...
  -- Кому он нужен... кожа да кости...
  -- Я слышу какой-то шум... и голоса... странно...
  -- Думаешь, там кто-то есть?..
  -- Мне страшно...
  -- Выйди наружу, если здесь тебе страшно...
   Гром потряс стены убежища...
  -- Погибнем мы здесь...
  -- Не погибнем... мужайся...
  -- Что вы на меня так смотрите?..
  -- Ты порыжел как будто...
  -- Со страху...
  -- К чему ты принюхиваешься?..
  -- Пахнуло чем-то оттуда... кажется, запах серы...
  -- Спустись, разузнай...
  -- Шутите...
  -- Ты прав... там что-то происходит... кто-то плачет... а теперь смеется...
  
   Ливень кончился...
   На пароме мы переплыли залив и пошли по дороге, которая привела нас к воротам замка, укрепленного и природой, и человеческим искусством... почти со всех сторон он был окружен весьма высокими скалами и обрывами, и только с одной стороны возможен был подступ к нему по узкой покатости...
  
   Ночь мы провели в башне...
   Проснулся я около полудня... еврея я нашел в саду... он качался в гамаке...
  -- Я уже жил здесь... как в раю... помню, даже деревья были полны ликования... в этом саду я стал философом... обрел свое лицо... до этого я был трубой, не слышавшей собственного голоса...
  -- Кто здесь жил раньше?..
  -- Мой дед... отец моего отца... умер он в башне от старости, забытый всеми... в кресле нашли его скелет... он был одиноким и неуживчивым человеком... некоторые восхищались им, другие называли безумцем... таким он представлялся родственникам моей матери... почти все они были причастны к литературе... кичились своим прошлым... когда-то эти голые стены были сплошь завешаны портретами, потемневшими от времени... тьма лиц... отец оставил мне библиотеку сочинений... философских и риторических... отец рано умер... бежал из жизни... ему было тесно здесь, как в склепе... я плохо его помню... образ его со временем менялся в памяти, обрастая различными домыслами... нередко ему приписывались чужие слова и поступки...
   Еврей умолк...
  
   Весь день нас не оставляли в покое... одни заходили поговорить, другие - послушать... или просто стояли и смотрели на еврея... еврей говорил... его монолог прерывалась то аплодисментами, то смехом...
  
   Вечером нас привели к монаху, похожему на покойника...
  -- Ты все ходишь... - заговорил монах, откинув с лица покрывало. - Я уже давно никуда не хожу... воображение носит меня, куда пожелаю... мнимости зыбкие видеть...
  -- Радуйся, а мне судьба указала странствовать... истину искать вместо мнения о ней людей, у которых нет веры...
   Ночь мы провели в келье монаха... он лежал на ложе неподвижно и смотрел в потолок... ждал неизвестно чего... может быть, смерти или чудесного избавления от нее...
   Светало, когда монах умер...
   Скрестив безжизненные руки монаха, мы оставили его...
  
   И снова вокруг ночь, призраки...
   Я долго не мог заснуть... я жил жизнью монаха...
   Трепет предчувствия, испуга... я очнулся... во сне я изведал радость, но сон мой исчез... исчезла и радость... вокруг все ложно... так всегда... но бывали дни, когда душа без повода радовалась... и все было полно тайной прелести... все радовало...
  
   Расстались мы с этим замком без сожаления... пришли и ушли ни с чем... и шли, пока не стемнело... еврей шел впереди... я за ним... осел с реквизитом завершал процессию... походка у еврея была шаткая... он хромал и подволакивал ногу... лицо у него было вытянутое, бледное, как у монаха... глаза глядели вперед страдальчески и кротко...
  
   День погас... воцарилась тишина...
   Позади осталось только то, что родилось из ничего и стало ничем... я лежал на ложе и думал о вечности, о том, что существует недвижно, чему нет ни начала, ни конца, что пребывает само в себе и само по себе... Неизбежность держит его, сжав кругом, в оковах предела, Темная Ночь, богиня, которая правит всем, от нее начало слияний, мучительных родов... все остальное - лишь мнение, украшенное речью, слова, что вовсе не нужны... говорят все явилось из ничего... из пустоты, но нет нигде пустоты... и откуда ей взяться... миры то сходятся воедино, Любовью влекомые, то бегут друг от друга, вражда Раздора их гонит... и движение это никак прекратиться не может...
   Спутались мысли, стерлись воображаемые сцены, картины... сон обнял меня... и я очутился на острове посреди моря...
   Сон переносил меня с места на место, пока меня не окружили жены еврея... они не отпускали меня до утра...
  -- Эй, проснись... не сиди, ослепленный... надо идти... да не коснется твоего ума обман заблуждения...
  -- Уже коснулся... я был то деревом с ветвями, что из плеч вырастали, то птицей, то рыбой... даже и богом, но не в обличье людей... не было у меня детородного начала... и отовсюду я был круглым...
  
   Я шел за ослом, на котором ехал еврей, и смотрел туда, сюда... все меня привлекало, но не задерживало взгляд надолго...
   Иногда мы останавливались, давали представления и шли дальше...
   Так мы странствовали...
   Слава шла за нами, иногда обгоняла...
  
   Прошло несколько лет полулегального существования и периодического преследования...
   Толпы прохожих стекались послушать проповеди еврея, в которых он говорил о космосе или о блаженстве после смерти...
  
   Дорога то поднималась почти до неба, то низвергалась в полупустые города, в которых жили люди с озлобленными сердцами... они ругали и поносили прохожих... добавляли и проклятия...
   Лица их были списаны с икон святых с собачьими головами...
   Говорить они не умели... они могли только лаять и зевать...
  
   У полуразрушенного замка еврей остановился... он стоял и смотрел...
   Камни нависали над ним... всюду обломки колонн без капителей, пилястры... грудой лежали, скрывая под собой преступления... кровью залитые полы, забрызганные стены...
   Вражда все разрушила, сожгла... она сеяла гибель кругом, прогнала зверей, птиц, всех, кто умел дышать и ползать...
   У стены сидели старики...
  -- Время и смута изрядно разорили этот замок... - заговорил еврей. - Говорят, местный историк оставил о том записки...
  -- Я читал эти записки... - отозвался один из стариков. - И пришел к выводу, что они, безусловно, подложные... историй историк не сочинял, а если и сочинял, то они до нас не дошли... и это не нуждается в доказательствах и подтверждениях...
  -- Вы знали историка?.. что с ним случилось?.. он жив?..
  -- Все мы смертны... - сказал человек, неизвестно откуда появившийся и отличающийся длинными волосами. - Лишь смерть бессмертна... она и есть бытие и сущее...
  -- Вы, наверное, философ?..
  -- Я не знаю, кто я такой?.. однажды я вышел из дома, глянул по сторонам и пошел прямо по дороге... было жарко... в полдень я отклонился от дороги и очутился в некой пещере... я заснул... и проснулся... я думал, что спал недолго, но когда вернулся в город, не узнал города, улиц, так он изменился... войдя в свой дом, я столкнулся с незнакомыми людьми, которые спросили меня, кто я такой... не зная, что ответить, я ушел... и с тех пор хожу туда, сюда... - человек умолк, сел на камень, потом лег и заснул...
  -- Говорят, он ходит уже несколько веков... и кожа его испещрена письменами о его странствиях...
  -- Вы хотите сказать, что он Агасфер?..
  -- Ничего я не хочу сказать... знаю только, что его учителем был сон... во сне он поднимался на небо, где встречался с ангелами и узнавал от них не о том, что произойдет, а о том, что произошло, но осталось незамеченным...
  -- Говорят, он был любовником примадонны...
  -- А я слышал, что примадонна его дочь...
  -- Ну, не знаю...
  -- А вы что думаете?..
  -- Я изложу свое мнение после попыток остальных... и последую за теми, чей рассказ более достоверен, и пользуется наибольшим доверием... начинайте...
  -- Хорошо... я буду говорить прозой... я не пас коз в горах Аркадии, как некоторые... эту женщину я увидел купающейся... она была на сносях, но скрывала это... носила корсет... я представился... предложил ей ночлег... ночью она родила... и исчезла... я тяжело переживал ее исчезновение... почти ослеп от слез... мальчик вырос и ушел искать мать... с тех пор он ходит...
  -- Что?.. моя очередь... хорошо... что я хочу сказать... многие о ней говорили... сначала одни, а потом другие... говорили каждый по своему... на самом деле она не исчезла, она вернулась на сцену, в театр... и стала примадонной... слава ходила за ней по пятам... иногда обгоняла...
  
   Наслушавшись историй о примадонне, я заснул... во сне я умер... перед смертью мне явилась из ночного морока дева в узком черном платье... я видел лишь ее бледное изящно очерченное лицо...
   Обольщение не исчезало...
   Услышав первые звуки мелодии из потусторонней дали, я испустил стон, в котором слышалось скорее сладострастие, чем боль, и переселился в другую жизнь, восхитительную, истинную...
   Открыв глаза, я услышал тихий смех еврея и невнятное бормотание, похожее на молитву... еврей лежал на спине... глаза его были открыты... что он видел?.. пустынные улицы небесного города, освещаемые зарницами, из которого он то ли бежал, то ли был изгнан?..
  
   Длилась ночь...
   Спать мне уже не хотелось... хотелось жить как бы во сне...
  
   Ночь ушла...
   Первые звезды упали в море одновременно с сиянием зари...
  
   До следующего замка мы шли несколько дней...
   У ворот нас встретил привратник, он же ночной сторож и поэт в одном лице...
   Еврей заговорил с ним...
   Рыжий, худой, высокого роста поэт представлял некоторый интерес... его дневная жизнь была довольно будничная... ночью она окрашивалась сновидениями и блужданиями по замку... свои сновидения поэт записывал, не пытаясь их понять...
   Поэт рассказал нам свою историю:
   У поэта была жена, которую он держал под замком... ее звали Зоя... нет, Зина... она была лунатичка... первый ее муж умер, правда, самого тела не видел никто... жара вынудила поторопиться с погребением... говорили, что ночью он пытался последовать за женой, шел по карнизу, оступился и сорвался в пропасть...
   Зина пыталась убедить в этом следователя, потом молву, ломая руки...
   И следователь, и молва слушали ее и доверчиво сомневались...
  
   Ночью я увидел Зину на коньке крыши...
   Она стояла неподвижно, как статуя...
   Луна скрылась в облаках, и я потерял ее фигуру из виду...
   Спустя какое-то время кто-то, стараясь не шуметь, проскользнул по коридору, где чуть брезжило... свет падал из застекленной двери кабинета поэта...
   Поэт писал сценарий сна, когда в кабинет вошла жена...
  -- Почему ты не спишь?.. - поэт удивленно и с опаской взглянул на жену...
  -- Меня напугал сон...
  -- Что за странные фантазии... иди, умоляю... ложись спать...
   Жена ушла в свою комнату...
   Поэт запер дверь ее комнаты и вернулся в кабинет...
   Час или два он писал, потом встал и, хромая, подошел к окну...
   Светало...
   Поэт невольно вздохнул, вытер пот со лба, зажег лампу и пошел по лабиринту коридоров...
   Завершив ночной обход, поэт вернулся к рукописи, которую кто-то дописал...
  -- Что такое?.. это уже ни на что не похоже... - пролепетал он в полной растерянности. - Или я схожу с ума или... даже не знаю...
   Происшествие располагало к размышлению...
   Поэт полистал рукопись... и вернулся в прошлое, когда он был тайно влюблен в примадонну... он был молод, красив, вел жизнь сумбурную и довольно безрассудную... лишь в отношении примадонны он не переступал границ... сочинял для нее стихи и песни, в которых рассказывал о тайнах любви... обыкновенные явления представлялись ему необыкновенными... звезды на небе превращались в цветы... деревьям предписывалась способность произносить признания в любви и танцевать... роса в траве превращалась в драгоценные камни...
   Поэт увлекся воспоминаниями... опомнившись, он попытался глубже вникнуть в это дело, осмыслить... он перечитал дописанный кем-то текст... его отвлекла некая странная фигура, кутающаяся в коричневый плащ как в тогу... она появилось на коньке крыши и остановилась у края... порыв ветра сорвал с нее плащ, разметал волосы, открыв бледное лицо... поэт узнал жену, невольно вскрикнул и очнулся... кое-как ковыляя, поэт подошел к окну и задернул штору, за которой продолжалась разыгрываться драма...
  -- Однажды я уже участвовал в похожей драме... и стал калекой... - сказал поэт своему отражению в зеркале и глянул на часы...
   Часы пробили час ночи...
   В створке зеркала поэт увидел несколько своих отражений, в облике которых было и благородство, и неподдельное трагическое спокойствие...
  -- Что за бред... - Поэт оглянулся, хотел скрыться в складках темноты, как в кулисах, но зеркало остановило его
  -- Не спеши... - заговорило одно из отражений. - Давно хотел спросить тебя, как звали ту женщину, которая сделала тебя калекой?.. Ангелина... Ада... Алла...
  -- Не важно... - угрюмо отозвался поэт. - Что вам от меня нужно?.. хотите стать автором этой бездарно написанной пьесы?..
  -- Вовсе нет... а пьеса не бездарная... скорее трогательная... впрочем, ни славы, ни аплодисментов она тебе не принесет... может быть, кто-то прольет слезы, вспомнив свою загубленную жизнь... и прошепчет молитву пересохшими губами...
  -- Или проклятие... ха-ха... - поэт принужденно рассмеялся и уже не мог остановиться... он смеялся до слез и икоты...
   Смех оборвался...
  -- Не пора ли мне совершать ночной обход... - пробормотал поэт...
   Услышав в коридоре звук шагов и голоса, поэт замер, побледнел...
   Где-то хлопнула дверь.
  -- Все это лишь игра воображения... - поэт глянул на рукопись, которую листали сквозняки, сунул ее в карман и вышел из кабинета...
   Как сомнамбула поэт шел по лабиринту коридоров и бормотал что-то невнятное...
   За ним шла его тень, виляя хвостом...
   Воспоминания и роль, навязанная поэту, не отпускали, как он не хитрил, путая, оплетая их ненужными вставками и комментариями...
   Бормотание сменилось воплями... он уже вопил, проклинал... затих...
   У поэта появилась цель...
   Безмолвный, безумный поэт шел, оступаясь, проваливаясь в хлюпающую жижу... пол казался ему зыбким болотом...
   У лестницы на чердак поэт остановился... он что-то выискивал в своих воспоминаниях... потом стал подниматься... с опаской он выглянул в слуховое окно, чувствуя мучительную потребность осуществить свое безумное намерение и страх, отчаяние, к которому примешивались некоторые разумные мысли...
   Внизу в темноте глухо шумел поток, нагоняя жуть...
  
   Уйдем, предоставим поэта собственному безумию и судьбе...
  
   Я спустился вниз, заглянул в кабинет поэта...
   Рукопись все еще листали сквозняки... жили жизнью поэта, его воспоминаниями, похожими на сновидение...
   Глянув в зеркало, я не узнал себя...
   На лице застыла заискивающая улыбка еврея... в зеркале отразился и поэт... он стоял на коньке крыши неподвижно, приобретая зловещую отчетливость на фоне постепенно расцветающего неба...
   Я почувствовал ужас и смятение и поспешил покинуть еврея и замок, воспользовавшись первой же возможностью...
   Весь день я шел по дороге, глотал пыль и размышлял... что я знал о еврее?.. только то, что он претерпел несчастий больше, чем причинил... и не совершил ничего, на что надеялся...
  
   Какой-то человек упал бес сил посреди дороги и заснул, как умер... все переступали через него надо или не надо...
   В руках человек держал книгу, которую читал... он был одержим Гомером...
   Я помог человеку отползти в безопасное место.
  -- Что с вами случилось?.. - спросил я.
   Человек заговорил... говорил он невнятно, картавил...
   Во сне человек упал и падал девять дней и девять ночей, настолько небо отстоит от земли... вокруг цвела ночь чернее гагата, внушающая ужас, из которой он не мог выйти... не было у ночи ни дверей, ни окон...
  -- Говорят, что в этом темном Хаосе скрыты все начала и все концы... носятся там души людей туда и сюда в поисках выхода, насилуют судьбу, хотят узнать, что по ту сторону, но, увы... вернулся я из сна ни с чем... в памяти осталось только то, что родилось из ничего и стало ничем... Ночь показала мне призрак жены, но остаться там, умереть, стать жертвой любви, я не отважился...
   Нас окружила толпа прохожих...
   Человек еще раз описал свое путешествие в преисподнюю, не поменяв ни одной буквы, чем привел в немалое изумление прохожих...
  -- Кто тебя научил всему этому?.. - спросил я, когда толпа разошлась.
  -- Научил меня этому ремеслу почти слепой старик... мальчиком, еще с детскими мыслями, я был его поводырем... старик сочинял гимны, которые я, слегка исправив, записывал на бумагу... боже, как он пел!.. он завораживал своим голосом... Слава ходила за ним и плела венки... он говорил, что она его мать... он садился на камень, как на трон и пел... он пел о том, что земля, небо и море были прежде заключены в одном образе... соединила их Любовь, а разделила вражда Раздора...
  -- И как этому положить конец, и от зла вздохнуть с облегчением?.. - спросил еврей, неожиданно появившийся за моей спиной.
  -- Соединит их снова любовь в конце времен... и зло превратится в свою противоположность... мир вывернется, как перчатка...
   Пока человек говорил, его снова окружила толпа... люди прослышали, что человек мог заглядывать в будущее...
  -- Что меня ждет?.. - спросил у человека один, другой, третий...
  -- Что и всех... когда придет время умирать, ты, сказал он первому, увидишь ночь... иди прямо... остерегайся всего, особенно водоворотов тьмы... тьма постепенно посветлеет и ты услышишь нечто, напоминающее мелодию, будто кто-то играет и поет... не пугайся... никто не видел этого музыканта, разве одна лишь ночь... он обитает отдельно от всех в туманной пещере и рождает там всякую душу... создает из неявленных явленных... радуйся, испытав испытанное, если прежде ты не испытывал этого никогда... ты станешь богом из человека... - человек помолчал. - Во еще что... обдумай хорошенько все, прежде чем совокупляться со своей матерью...
  -- Она мне не мать... но, откуда ты узнал?..
   Женщина считалась ему сестрой по отцу и супругой - поскольку лежала под ним как жена... иногда она являлась ему ночью, приняв облик змеи от шеи...
   Второму любопытному человек молча улыбнулся, как знакомому... он был лунатиком, сыном Луны, которая его вела по крышам, не давала оступиться...
   На третьего человек посмотрел с сожалением... он украл целиком чужое сочинение и обнародовал как свое собственное... кое-что о нем говорили и сверх того... многое присочинили, но и многое оставили невысказанным... это касалось его сына... он был режиссером, ставил одноактные пьесы... иногда и сам играл, исполнял женские роли, напуская на себя трагический пафос и величие без всякой на то нужды... и весьма позорно умер... говорят, его зарыли в грязь, оставшуюся от высохшего пруда, но собаки нашли его и надругались...
  -- Кто он, этот человек?.. - спросил я еврея.
  -- Он хозяин замка, что стоит внизу по дороге ведущей сюда...
  -- Человек получил замок на выступающем мысе по наследству, но в замке не жил... он скитался... искал жену, которая исчезла много лет назад, оставив ему двух дочерей... он не нашел ее ни живой, ни мертвой... говорили, что она перебралась на тот свет и стала там знаменитой... от нее остались стихи, которые, как говорят, избавляли от загробных страданий... и статуя из крашенного гипса... замок сторожили две его дочери... говорят, они ведьмы, правда, некоторые находят оправдание против этого обвинения, полагая, что все их безрассудства, о которых говорят, присвоили им из-за их отца... но довольно об этом...
  -- Это правда?..
  -- Что именно?..
  -- То, что о них говорят?..
  -- Все хорошо, что в меру... к чему я это говорю?.. да к тому, в этой жизни трудно быть хорошим...
  
   Холм, на котором стоял замок, поднимался над долиной. На стороне, обращенной к городу, он имел в ширину как раз столько места, сколько мог занимать замок. С обоих боков холм круто обрывался, а сзади покато спускался к морю. Между городом и холмом было небольшое болото, образовавшееся после потопа, когда горожане искали спасения в бегстве... потоп продолжался несколько дней, не давал жителям опомниться от ужаса... старики и пожилые люди, которые не могли бежать, вышли навстречу потоку, волочившему камни, вырванные с корнем деревья, и, протягивая руки к небу, багровому от крови заката, криками давали понять, что они отдаются во власть и покровительство неба... они умирали без сопротивления... многие бросались в воду, но, не справившись со своим страхом и течением, погибали...
   Ночью буйное безумство природы вдруг прекратилось...
   Наступила жуткая тишина...
   Винно-черное небо прояснилось, проявило по отношению к жителям города свойственное ему милосердие и кротость...
   Люди охотно верят тому, чего они желают...
  
   Утром у ворот замка я увидел еврея и незнакомца...
   Еврей беседовал с незнакомцем, расспрашивал его о чем-то...
  -- Что о нем говорят?.. разное о нем говорят... говорят, что он переправлялся через непроходимые места, в некотором смысле, ходя по воздуху... по сравнению с другими, жизнь которых была несчастна и тягостна, он казался счастливым... ночью душа оставляла его и странствовала сама по себе, а затем возвращалась и будила его...
   Еврей слушал незнакомца и скреб тростью землю, чертил фигуры: треугольники, круги...
  -- Что они значат?.. - спросил незнакомец.
   Еврей поднял голову, глянул на небо, сказал:
  -- Ничего... но вы продолжайте...
  -- Люди относились к нему с недоверием... ум их не веры был полон, а подозрений и домыслов... писали доносы на него... вот и стал он скитальцем, изгнанником... где он только не был... и кем только не представлялся... был и кустом цветущим, и деревом, доросшим до неба... был и рыбой, и птицей... жил в пещере, непривычное видел... видел и обычное... злобу, убийства... спускался он и во мрак, в обитель обмана... девять дней он там находился... испытывал притворные муки... и там театр... жалок, кто об этом лишь мнением смутным доволен... вернулся... из мертвеца стал живым... оделся одеждою плоти... бедный еврей... девять дней на одре лежал без памяти... говорил, какой только лжи не слетал с утра и до ночи... потом встал, ноги обул, волосы связал пучком на затылке и пошел... с тех пор ходит... стал вестником новостей... и я за ним... - незнакомец горько вздохнул. - Только он и спасает меня...
  
   После полудня погода испортилась...
   До вечера я спал... во сне под впечатлением от историй незнакомца я переселялся во всевозможные тела... принимал разные формы... и очнулся, кутаясь в коричневый плащ, как в тогу...
   Еврей все еще беседовал в галерее с тем же незнакомцем:
  -- Много на людей обрушивалось напастей, притупляющих мысли, чувства... обрекая их на раннюю смерть... люди верят лишь тому, на что каждый случайно наткнулся... я был скромным человеком... всю жизнь прожил в замке, и умел лишь писать... а еврей был особенным... он был учителем... днем учил, а ночью писал, сочинял свои собственные сочинения, а не портил чужие... ни одного важного вопроса еврей не обошел молчанием... я записывал его мысли... в природе есть нечто, постигаемое мнением или умом... постигаемое мнением ненадежно и по-разному воспринимается в ощущении различными людьми... и даже не всегда одинаково одним и тем же человеком... жаль, что мои записи не сохранились, дошли лишь обрывки, воспоминания... как и о землетрясении, когда от горы отвалилась вершина и обратила замок в развалины... в конце жизни он осмелился взяться за космогонию, даже начертил карту неба, из которого рождаются небосводы и находящиеся в них космосы... вся его космогония напоминала матрешку с Землей в центре... небосводы с космосами входили один в другой... каждый небосвод имел центр и края... небосводу нельзя быть незаконченным... бог нашего небосвода - Солнце... а богиня галактики - Черная Дыра... она всем правит... в ней сокрыты все начала и все концы... это она посылает души из невидимого мира в видимый... как в ссылку... - незнакомец умолк...
  
   Я вышел наружу... я стоял, поворачиваясь в разные стороны... увидев всю эту картину космосов с Черными Дырами посередине, я испытал головокружение... я словно попал в некий водоворот, пытающийся утащить меня за собой и ввергнуть туда, где все двигалось всеми видами движения, изменяясь всячески и во всех отношениях... я смотрел, рыдал и смеялся... изнемогал и начинал сначала...
   Не я создал эти небосводы и космосы, и не бог... они были всегда... об этом говорил незнакомец, но сделал свою речь непонятной, переставив слова...
   Меня удивило его высказывание о том, что людей ожидает после смерти... они и вообразить себе не могут... знание это сокрыто, иначе ничто людей не удержало бы здесь...
  
   Какое-то время незнакомец и еврей прогуливались по галерее...
   Незнакомец ушел...
  -- Кто он?.. - спросил я еврея.
  -- Он местная знаменитость... его истории завораживают и очаровывают, но поет он бесноватыми устами... иногда бес и из меня высовывается и вещает сладостные, изнеженные речи, украшенные мелодичными завитушками... он был поводырем у слепого... пытался уверить меня, что слепой был богом... это он слепил этот небосвод и космос, которого не было, потом разрушил, снова слепил... как дитя, играющее песком... такая вот история с биографией...
  
   Весь следующий день я провел в странствиях по замку... кто-то сказал мне, что под замком есть вход в преисподнюю, плод воображения поэтов и философов...
   Я спустился вниз по черной лестнице, но через подвал не было никакой дороги под землю... и кроме того, нелегко было поверить, что души умерших (одни раньше, другие позже) собираются под землей... поэты дали имя этому странному месту и присочинили подробности, детали... поставили у входа пса с тремя головами... в конечном счете, все дело свелось к предположениям и догадкам о возможных телесных наслаждениях...
  
   Как оказалось, хозяин замка соорудил себе комнату под землей... и когда она была готова, исчез, сойдя вниз... он жил под землей три года... все тосковали о нем, оплакивали его как умершего, а он писал трактат о тайнах неба... на четвертый год он закончил свой трактат и явился на свет божий тощий как скелет...
  
   Сам я в эту историю не слишком-то поверил, но славу замок приобрел, правда, дурную...
   Хозяин замка жил один... многие женщины мечтали о нем, некоторые научились кое-чему из его учения... он уверял их, что разумные существа подразделяются на три вида: бог, человек и существо, подобное женщине...
   Говорят, он понес наказание, за то, что открыл тайны неба...
  
   Во сне я опять умер, но после смерти сохранил память и ощущения... и опять мне явилась кузина... иногда она являлась мне то юной, то старухой... прелести нет былой, нов желании все такая же ненасытная... говорят мужей у нее было не счесть... родила от них слепую девочку и несколько недоношенных мальчиков...
   Очнулся я в тени густой под стеной, где улегся...
   Смерть была похожа на сон во сне...
  
   Вдруг потемнело... облака наползли... в полдень ночь опустилась... признак ливня и бури... ужас в душу заполз... люди побежали... поток грязи и камней за ними следом... опрокидывал навзничь... волей-неволей пришлось и нам бежать, бросив реквизит в кустах... сами, зато смерти избежали... и пусть пропадает... укрылись мы в круглой башне замка... многих поток грязи поглотил в тот день... от рыданий и слез мужчины слабели, духом падали... судьба и случай злом отплатил тем, кто зло причинил...
  
   Прибытие в замок еврея, человека много путешествующего, произвело впечатление на обитателей замка... его окружила толпа...
   Внешность у еврея была благородной и величественной... в манере держаться и во всем прочем - изысканность и грация... пользуясь этим, еврей расположил к себе и пленил сначала женщин, потом всех остальных...
   Слава еврея возросла и стала огромной...
   Не могу сказать, наверное, что он говорил женщинам, но они были без ума от него...
   Некоторым женщинам он стал наставником... они в чем-то заметно выделялись среди остальных...
   Преклонение перед евреем было столь велико, что из башни, в которой он жил, они сделали храм...
  
   С евреем пытались соперничать, но безуспешно...
   Был даже заговор...
   Возглавил заговор человек злобный, склонный к истерике и насилию... в нем было что-то женское в большей мере, нежели это допускало мужское достоинство... тонкие, нежные черты лица... изящное тело...
   Заговорщики издали книгу с тайным учением еврея с целью оклеветать его перед властями...
   Заговор раскрыли женщины...
   Злодея пытались арестовать, но не нашли... он исчез... от него остались лишь клочки одежды... и все заговорщики плохо кончили...
  
   Я проснулся среди ночи, показалось, кто-то окликнул меня по имени...
   Еврей спал...
   Осенив себя крестным знамением, чтобы оборониться от злых духов, я закутался в плащ, как в тогу...
   Послышались шаги, голоса...
   Я привстал и увидел двух дев... однажды я уже видел их... одна молодая, другая пожилая... они уговаривали меня ласковыми словами, чтобы я открыл дверь... когда створки двери распахнулись, образовался зияющий проем... туда и устремились девы, обратившись в псиц...
   Все это сон изобразил довольно правдоподобно...
  
   Ночь была жуткая...
   Луна то исчезала, то появлялась, превращая облака во всадников и гончих псов, призраков адской охоты...
  
   Я попытался заснуть... и тут же проснулся, ощутив леденящее прикосновение смерти... это ощущение все еще ползло по моему телу... все выше, выше...
   Я глянул на бледный застывший лик луны, потом на еврея... он не спал... улыбался своей заискивающей улыбкой... мы долго говорили с ним об отношении к реальности, в которой нет очевидной достоверности... она только кажется существующей...
  
   Я заснул и проснулся... было уже утро... холодно, сыро... накинув на плечи плащ, я вышел на террасу и невольно оказался свидетелем разговора...
  
  -- Как я понимаю, это тот, о котором ты уже говорил, не называя по имени...
  -- Он был обращен к созерцательной жизни и философствовал в стихах, заимствуя у поэзии как средство возвышенность слога и размер, чтобы избежать прозаичности... ощущениям он не доверял, сводил их к обману воображения... мне он внушал благоговение и в то же время трепет... я пытался подражать ему... шел за ним как по следам бога... говорят, под его влиянием даже женщины стали философствовать... правда, некоторые их идеи вызывали у меня недоумение...
  -- Что за идеи?..
  -- О порождающем начале... одно время моя жена была увлечена им... даже писала ему письма, но, увы... мне кажется, он не знал радостей Афродиты...
  -- Ты думаешь?..
  -- Моя жена называла его импотентом... поносила последними словами и плевалась, пока не подавилась слюной... ее родственники пытались обвинить меня в ее смерти, но я слишком труслив и нерешителен на такие дела...
  -- Ты что-нибудь пишешь?..
  -- Пишу эпиграммы... от Муз не получил вдохновения, вот и осыпаю бранью тех, кто осмеливается утверждать, что они что-то знают...
  -- Знает только бог... давно мы не виделись... что нового?..
  -- Город наш все еще город, правда река обмелела, даже ребенок не замочит коленей, но люди уже другие... о стыде забыли... ложь, обман, козни... бесстыдство и наглость... пороки и вредные мысли... трезвыми быть не любят, пьют сверх меры... не властны ни над своим языком, ни над рассудком... вино одолевает и меня... стены, люди кружатся... все негодяи, не тот или этот - все вместе... он, случай особый, впрочем, и он... кто бы все это вытерпеть мог?.. вот я и ушел... хожу, счастливых ищу, но, увы, счастливых нет между людей никого... нищета всех укрощает... старость, озноб менее страшны...
  -- Марк, Иосиф еще живы?..
  -- Сгинули...
  -- Кто же остался?..
  -- Никого...
  -- А что примадонна?.. все поет?..
  -- Слышал о ней... правда, ничего связного... изображают ее не лучше, чем она есть... что ты на меня смотришь?.. уж так рассказывают... но статую поставили, сам видел... правда, в цветах она не утопает... какая-то девочка украсила ее голову венком... мне кажется, это была ее дочь... я узнал ее по прическе... или мне показалось?.. рыжая и голубоглазая...
  -- Иногда то, что мы видим, нам только кажется...
  -- Не знаю... но полагать так о реальных вещах, исключать непосредственную очевидность вещей похоже на сумасшествие...
  -- Примем это на веру, как то, что похоже на правду...
  -- Будем надеяться... всякий надеющийся подобен верующему...
  -- Отец девочки еще жив?..
  -- Жив... что-то преподает...
  -- А немка?..
  -- Сама нашла смерть... в петле, объятая безумием, хотя могла бы пожить еще...
  -- О чем еще он говорил?..
  -- Я записал его речь... он говорил о космосе... очень поэтично... что понял - великолепно, что не понял, думаю, тоже... правда, он грешил неясностью из-за поэтической формы... впрочем, я не испытывал по этому поводу каких-либо затруднений...
  -- Твой учитель еще жив?..
  -- Жив, но ослеп... - на глазах незнакомца блеснули слезы. - И я слепну... но не от слез... от видений...
  -- Видения и меня преследуют... признание, слава... явно мы были обмануты всем этим...
  -- В конце концов, они все упразднят... все искусства... неизменны только свет и тьма, в которой все начала и концы... одно творит, другое претерпевает... помню, ты говорил, что пространство вокруг нас полно зла... и зло простирается до Луны... тебе смешно, а мне на самом деле было страшно...
  -- Что с тобой?.. ты побледнел...
  -- Лихорадка меня трясет... душа уже высовывается из трясущегося тела как из окошка, смотрит ввысь, в эфирные чертоги, вспоминает свою родину... тело - это труп, который люди мнят живым... это твои слова... лишь душа, находящаяся в изгнании, оживляет его... она его и лечит, а не лекарства и случай... ты вспоминаешь примадонну?..
  -- Вспоминаю... и испытываю раскаяние и душевную боль... радоваться бы имеющемуся, так нет... однако что-то будет... посмотри на небо... надо искать убежища от этой тучи...
  
   Я рассказал еврею о подслушанном разговоре...
  -- Знаю, знаю... ругают меня за мои пьесы, полные скорби, которых немного... иногда это меня даже веселит... пусть себе... поэзия тонкое любит... а ты, пишешь?..
  -- Давно оставил это... больше и пытаться не стал... кто были эти двое?..
  -- Один по всей видимости бывший муж примадонны... кто другой?.. не знаю... повесть об этой страсти и до меня дошла... поведал старик в потертом плаще... но, жили они не долго... так получилось... наговорил старик и чуши...
  
   Утром мы покинули замок...
   Обогнув мыс, нам открылся залив с обрывистыми берегами...
   Над обрывом возвышался замок...
  
   Паром пристал к пристани...
   У колонны, лишенной капители сидел слепой старик... он пел подобно спящим...
  
   Я сел на камень поодаль и закрыл глаза...
   Я все еще плыл... земля качалась из стороны в сторону, уходила из-под ног... страшно...
  
   Мне уже 53 года... я стал спокойнее... не заглядываю в прошлое, хотя в воображении часто вижу деда... до меня доносятся его шаги, тихие, медленные... и по-прежнему меня обступают видения, теснят, и я просыпаюсь...
   Я как прежде сопровождаю еврея... он все еще жив... что-то ищет... что-то невидимое, скрытое... мы ходим из замка в замок и находим нужду и страх... куда не взглянешь, везде могилы... лишь в горах хорошо... цветут заросли миртов, растут пальмы, кипарисы, миндальные деревья... я смотрю глазами птицы на море... море я не люблю... словно лежишь в челне Харона... не доверяет водному простору и еврей... последнее время он не многословен...
  
   Что-то звякнуло, покатилось... я открыл глаза и увидел кузину... она пряталась где-то в незримом месте... она любила прятаться и являть свою красоту, тайную гармонию, которую бог сокрыл в ней...
   Как передать этот сон?.. этот трепет, эту бесконечную тоску и блаженство... кузина почти не изменилась... те же тонкие очертания...
  -- Эй, очнитесь... вы меня напугали... - незнакомка, играющая роль кузины, улыбнулась, расцвела, печально поникла и ушла в сторону руин замка...
  
   Воображение не говорит, и не утаивает, а подает знаки, пытаясь уподобить человека богу в меру сил... однако я увлекся... довольно об этом...
  
   Дорога вползла в ущелье... со всех сторон нависли скалы... мы шли и шли, забыв, что существует время... где-то, высоко, мерцали звезды...
   На ночь мы расположились в пещере...
   Я спал и жил жизнью скал, помнящих хаос... из меня росли и вырастали травы, мхи, потом деревья, способные видеть и понимать... я жил блаженно-безумной жизнью, но длилось это недолго... я наткнулся на еврея... он сидел у входа в пещеру и размышлял о чем-то...
  -- О чем вы думаете?..
  -- Вспоминаю свою исчезнувшую жизнь... и вживаюсь в очередную роль... будем ставить Шекспира...
  
   Пьеса приятно развлекла и мило порадовала толпу...
   Внезапно потемнело... с гор сползла туча...
  -- Хмурая туча... прольется дождем или градом... - пробормотал еврей.
   Туча приближалась, погружая окрестности во мрак... она все ближе, ближе...
  -- Видит бог, не будет нам ни постели, ни ужина... собираем реквизит и бежим... не узнаем мы щедрости этой пышной дамы, что повернулась к нам спиной... что ты стоишь?.. бежим... или ты хочешь узнать ее ближе?.. мне кажется, она желает остаться скрытной... впрочем, можешь пойти за ней...
  -- Увы...она исчезла... скрылась... и туча ушла... не осталось и следа...
  -- Я в недоумении... что это было?.. - еврей изобразил недоумение. - Или мне все это привиделось?.. но следы этого помрачения остались... кажется, я ранен в ногу...
  -- Надо сделать перевязку... побудьте здесь... я сейчас...
  -- Куда ты?.. ушел... вот незадача...
  -- А вот и я... идемте в дом...
  -- Рана уже затянулась, правда, жжет... чей это дом?..
  -- Некой дамы...
  -- И кто эта дама?..
  -- Ваша поклонница...
  
   Ночь мы провели на веранде со звездами... я собирал из них фигуры...
   Во сне я видел изображения неизвестных мест и людей, как живых, так и мертвых... среди них был и мой дед... он сочинял драмы в стихах... ему было почти 90 лет... жил он на одном из западных островов... их еще называют блуждающими...
  -- Не бойся... это я... - дед улыбнулся. - Я умер, но бог сохранил мне и память, и ощущения... не веришь?..
  -- Нет... - почувствовав ледяное прикосновение, я очнулся...
   "Странный сон... - подумал я... - Помню, мы шли с дедом по аллее и наткнулись на мертвого человека... он замерз... мне было 7 лет... я испугался... дед сказал: "Откуда мы пришли, туда и уйдем... тело в землю, дыхание в небо... что тут страшного?.. ничего..."
  
   Скрипнули полы... я привстал...
   Из ночного мрака мне явилась дева в узком черном платье... я видел лишь ее бледное изящно очерченное лицо... обольщение не исчезало... услышав первые звуки мелодии из потусторонней дали, я испустил стон, в котором слышалось скорее сладострастие, чем боль, и испустил дух, переселился в другую жизнь, восхитительную, истинную...
  
   Услышав тихий смех еврея, потом невнятное бормотание, я очнулся... я лежал на спине... глаза мои были открыты...
  -- Я опять говорил во сне?.. - спросил еврей.
  -- Вы описывали какой-то город...
  -- Небесный Иерусалим, освещаемые немыми зарницами... - отозвался еврей после довольно продолжительного молчания...
   Я повернулся спиной к еврею...
   Сон возрождал и размывал воспоминания, рисовал события, в которых я не участвовал, вызывавшие иногда смятение... сон придумывал истории, возбуждал желания к призракам, грезившимся мне, среди которых была и кузина...
  
   Уже утро...
   Я взглянул на еврея...
   Он сидел и о чем-то думал...
   "Я даже не знаю его имени... - размышлял я. - Он говорит, что его мать была монахиней и пыталась покончить с собой, обнаружив, что беременна... ее изнасиловали... после родов она потеряла дар речи... и отвечала за свои действия не более, чем сумасшедшая или черепица, упавшая с крыши... еврей выжил... стал писателем... представленная им на сцене пьеса, показывающая изнасилование, была освистана, а автор сослан на остров в Белом море... безжалостный край и суровый все острова в этом море были полны ссыльных... многое выстрадал он там... и страсть и темную мудрость постиг... он стал фаворитом островного губернатора... ему дозволялись капризы, даже гнев... он мог преступить любой закон... днем ему изменяло зрение, которое обострялось по ночам... он видел видения... темнота была полна видений..."
   Размышляя, я опять заснул...
   Во сне я покинул людей, жил отшельником... я превращался, то в волка, то в филина... и, в конце концов, я превратился в осла... издав крик, я очнулся там же, где и заснул...
  
   Вечером мы уже плыли на пароме...
   Утром другого дня мы высадились на одном из островов...
   Остров казался неприступным... он был окружен подводными рифами... отвесные прибрежные скалы круто обрывались в море...
   Меня качало... я еще плыл... в памяти от сна остались разрозненные сцены как копии с копий, зыбкие, напоминающие туман на исходе ночи...
   Еврей ходил вдоль берега, кутаясь в плащ как в тогу... остановился у камней, похожих на стаю присевших волков...
   Интрига онемела...
   Еврей созерцал...
   Наверное, он видит примадонну... она в котурнах, приподнимавших ее над сценой с узкими окнами, из которых открывался вид на море и горы... стройная, лицо в нимбе рыжих волос... на ней коричневая тога, в которую облекались проститутки в Риме и кающиеся монахи...
   Звук падающих с дерева плодов, не успевших созреть, испугал ее... она невольно вскрикнула, отступила, спросила:
  -- Кто ты?..
  -- Кто, я?..
  -- Да, ты... как ты здесь очутился?.. ты такой худой... я боюсь худых и бледных...
  -- А я боюсь, что вы меня очаруете, как уже очаровала многих...
  -- Они сами виноваты... кстати, первый мой мужчина взял меня силой и даже против желания... мне пришлось противопоставлять его требовательности свою наивность и стыдливость... это было так давно... у меня было много мужчин... я любила блеск, роскошь и поклонение...
  -- Вы были замужем?..
  -- Много раз... все мои замужества были каким-то недоразумением...
  -- Как вы стали примадонной?..
  -- Я была осуждена на эту роль... повторить такой подвиг некому... столько лет я как солдат на посту... ушла и теперь не знаю, что с собой делать... обрастаю паутиной воспоминаний...
  
   Послышались рыдания, вопли, нестройные взывания...
   Я привстал, озираясь...
   У стены замка лежал человек, прикрытый плащом и пылью... рядом с ним стояла на коленях женщина... по ее лицу бежали слезы...
  -- Не в добрый час ты затеял этот поход... не вернуть мне твоих объятий... несчастье прибило нас к этой кирпичной стене... меня и твой труп волны принесли сюда вместе с обломками барки... увы, вода стала твоей убийцей... что мне осталось?.. бить себя в грудь, рыдать и искать забвения в смерти, хотя и не знаю, найду ли я утешение в гробу... - вскользь глянув на меня, женщина закрыла лицо руками. - Давно ли я тоже была счастливой... счастье отвернулось...
  -- Кто она?.. - спросил я еврея...
  -- Оставь в стороне любопытство...
  -- Она с затонувшей барки, разбившейся ночью... - заговорил пожилой мужчина в сером плаще. - Я был близко от места гибели барки и могу описать ужасную картину... не знаю, с чего начать... с волн, что к небесам вздымались или с утопленников, мятущихся среди камней, залитых кровью... повсюду они плавали, сталкивались... среди них увидел я эту пару... мужчина спас женщину... увы, жену он спас, но сам погиб... пытался других спасти... одна она уцелела, чтобы их всех оплакать с воздетыми руками...
  -- Ах, я падаю... смерть меня услышала, пришла... - со стоном женщина упала на тело мужа... и муж стоном на стон ответил ей, очнулся...
  -- Чудо!.. он ожил...
  -- И все же зла гораздо больше, чем добра... зло правит... - сказал пожилой незнакомец, кутаясь в плащ, как в тогу...
  -- Отнюдь... - отозвался старик, который лежал на соломенной подстилке у стены. - Не зло правит, а закон, который бог установил, иначе мир не уцелел бы...
   На лице еврея появилась заискивающая улыбка, а в речи чарующая любезность...
  -- Хорошо бы выяснить, в чем сущность зла?.. и кто его носитель?.. - улыбка на лице еврея погасла...
  -- Женщины носители зла... от них все потери и разочарования... - сказал пожилой незнакомец.
  -- Отнюдь... - старик увидел жену, которая утонула при крушении парома много лет назад... тело ее не нашли... жена стояла перед ним, прижав палец к губам, сообщая жестом, о чем нужно молчать и о чем говорить... глянув в ее пустые глаза, в которых как в зеркале отразилась вся безысходная ничтожность этой жизни, старик отвел взгляд...
   Толпа странников прошла мимо...
  -- Во всем виноват закон... - Взгляд старика скользнул по толпе странников, бредущих в облаке пыли, и погас...
   Пыль осела...
  -- Зря вы так... мы должны быть осторожны, чтобы избежать худшего...
  -- Куда уж хуже... - старик попытался встать и упал, ударившись головой об землю...
  -- Споры на эту тему бесполезны... - заговорил пожилой незнакомец. - Мы живем в эпоху скитаний людей, мыслей, чувств...
   Пожилой незнакомец высказал несколько новых идей или, по крайней мере, которые казались такими, и нашел себе поклонников...
  
   Смеркалось...
  -- Пошли... надо искать убежище на ночь... - еврей увлек меня прочь от толпы...
   Мы заночевали в пещере...
   Сон обнял меня... и появилась кузина... я увидел ее на краю пропасти в платье невесты... в припадке дерзкого высокомерия, надрыва, безумия она собиралась покончить с собой...
   Камни осыпались...
  -- Ах, я падаю...
   Почти весело она шла на мучительную смерть и вдруг это превращение... бессильная, цепляющаяся за ускользающую жизнь...
   Поняв, что это сон, я рассмеялся и очнулся...
  -- Довольно неуместный смех... - сказал еврей. - Конечно, как и сама сцена, лишенная всякого правдоподобия...
   Еврей был похож на пожилого незнакомца, который с первого взгляда казался таким приятным... где он теперь?.. впрочем, все равно... жизнь продолжается... в глазах бога мы дети... играющие в войну, в любовь... а бог созерцает, не вмешивается... время, когда он творил, чертил круги в бездне, прошло...
   Я заглянул в эту бездну и испытал ужас... мне показалось, как будто бездна заглянула в меня...
  -- Я знаю, что ты увидел и почувствовал страх и головокружение... женщины своей восприимчивостью, нежностью и беззащитностью лучше могут передать ужас этой бездны... и зло благодаря женщинам становится ощутимее... они умеют переживать даже невидимое для них, внешнее...
   Слушая еврея, я задремал...
   Сон был красноречивым... это был рассказ еврея о том, что случилось с примадонной на сцене и за кулисами сцены...
  
   Я приоткрыл веки... вокруг царила тишина, которую оживляли лишь цикады и скользящие тени облаков...
  
   Снова послышались рыдания, вопли, нестройные взывания, вмешавшиеся в дальнейший ход сна.
   Эти вопли страдания для прохожих, текущих мимо как потом с горы, были даже и вовсе ненужные, мало того бессмысленные...
   Люди шли мимо... они направлялись к парому, который отвезет их в город...
   Город собирал жертв для смерти...
  
   Светало...
  
   Пожилой незнакомец, спавший у стены, встал и пошел... он шел, ощупью ища дорогу... он еще не знал, что обречен...
  -- Он погибнет не от руки врага, а от руки жены... - заговорил старик.
  -- Кто его жена?..
  -- Та дева, что скрылась в кулисах темноты за сценой... задумала она свое дело при помощи змея искусителя, все еще властвующего над людьми...
  -- И кто же положит конец этому?..
  -- Обещанный мессия, которого не я один жду... - старик глянул на еврея и умолк...
  
   Я нашел жену пожилого незнакомца и с ее слов записал эту историю...
  
   В ночь, когда исчез муж женщины, она увидела его во сне на некоем пустынном острове, где он стал добычей хищных птиц... встревоженная этим сном и отсутствием мужа, она отправилась на его поиски... уже в другом сне она увидела мужа в облике змея искусителя и, защищаясь, убила его... и очнулась в сумасшедшем доме... она сошла с ума... сон превратился в кошмар... она бежала из сумасшедшего дома в глухую полночь, шла по неосвещенным улицам города, пугая запоздалых прохожих безумной улыбкой... она мечтала стереть с лица земли этот ненавистный город, и пугалась своих мыслей... в городе осталась могила ее дочери, жизнь которой оборвалась, не успев начаться...
  
   История женщины тронула меня до слез и собрала толпу прохожих...
  -- Вы плачете?.. вы сочувствуете убийце?..
  -- Прежде чем ее обвинять, нужно убедиться, что она виновата... выслушаем ее...
   Женщина кратко, сухо без всяких попыток выставить себя в хорошем свете и разжалобить слушателей повторила свою историю...
   Высокая, бледная она стояла перед толпой, похожей на омут, точно не сознавая, где находится...
   Голоса слушателей разделились...
   Незримо присутствующий бог присоединил свой голос к тем, которые отдали свой голос в пользу обвиняемой, но его голос не спас несчастную от жалкой участи сумасшедшей...
   Солнце зашло...
   Мрак покрыл всю сцену...
  -- Самое подходящее время, чтобы убийце исчезнуть...
  -- И стать святой... - пробормотал прохожий в круглых очках, похожий на учителя истории. - Доказательства обвинения на первый взгляд кажутся убедительными... такие преступления случаются... и случаются чаще, чем не случаются... одни действуют по своей воле, другие - по своей природе... бывают такие состояния, возникающие в потенциальном преступнике, которые не нуждаются в причине своего возникновения... это может показаться неправдоподобным... философы утверждают, такого не может быть, поскольку все происходящее необходимо имеет свою причину...
   Во время этой речи многие заснули и дали женщине несколько вздохнуть, опомниться и уйти...
   Она бежала и не давала усталости победить себя, но и преследователи не отставали, держала она путь по суще или по воде... иногда ноги несли ее и по воздуху...
  -- А где же... ну вот... пока вы тут пытались нас в чем-то убедить, преступница бежала...
  -- Но нашла ли она себе оправдание?..
  -- Мне кажется, вы ненавидите женщин... стыдитесь...
  -- Вовсе нет... вы поторопились сделать свои обобщения...
  -- Вы сказали, что она станет святой...
  -- Безгрешный человек не может стать святым...
   Я представил себе, как день за днем женщина глядит на голые стены камеры, на которых вспыхивали и гасли картины из прошлого... она куталась в хламиду бурого цвета, мерзла... устав от воспоминаний и мыслей, женщина легла на нары... одно лекарство от всех несчастий - сон...
   Темнота и сон наслали рой видений... во сне женщине явился муж... она испытала наслаждение... из ее груди вырвался стон, вызвавший почти боль, потом еще один и еще... в темноте кто-то отозвался... блеснули чьи-то глаза...
   "Он услышал меня!.. - подумала женщина. - Или это бог?.. - Ей сделалось жутко... она разрыдалась. - Зачем все это?.. зачем?.." - Она попыталась скрыться от глаз бога, но скрыться было негде... вокруг только стены... с иных сочилась вода, словно слезы...
   Сон приснился и мне... змей высунулся из стены и куснул меня в пятку...
   Из истории этой женщины еврей сделал пьесу и дал представление...
   Пьесу освистали...
   Обитатели замка не совсем понимали еврея, зато он их прекрасно понимал... и не старался быть понятым...
  -- Толпа капризна... слишком капризна... - говорил он...
  
   Вечером я спустились в город, чтобы получить почту... шел, гадая по облакам, что меня ждет...
   Мне уже 57 лет... я стал мнительным и суеверным...
   За конторкой сидела хмурая женщина... я попытался поднять ей настроение шуткой, но это мне не очень удалось...
  
  -- Вам телеграмма... и письмо... - женщина вскользь глянула на меня из-под очков...
  
   "Дед умер... есть основание подозревать, что он покончил с собой... возвращайся скорее, если тебе угодно прислушаться к моей просьбе..." - прочитал я, изменившись в лице...
  
   Письмо тети я прочитал в сквере:
  
   "Мои опасения в отношении завещания и недвижимости вполне оправданы, как вследствие моей неопытности в таких делах, так и ввиду недоверия к твоим родственникам... то, чего у них нет, им представляется уже находящимся в их распоряжении... пользуясь то хитростью, то подкупом, они приписали добавление к завещанию... у меня уже была с ними война из-за имущества... много горя они претерпели сами, и еще больше причинили его другим... тогда дед спас меня от разорения... он вел переговоры... а теперь он ушел, бросил меня на разграбление...
   Судья в этом процессе о наследстве зарекомендовал себя человеком опасным и весьма влиятельным... он ни во что ставит законы и нас пытается научить нарушать их... он сумел поставить общественные доходы на службу своим собственным... его надо остерегаться... я уже испытала от него зло... и не только я...
   Человек, который обещал мне помощь, выдал все мои планы врагам... оказывается он питал к деду личную ненависть... к моим подозрениям присоединились и некоторые факты... узнав об этом, он чуть ли не на коленях и со слезами умолял меня простить его, уверял, что его оклеветали... будто бы я вижу то, чего на самом деле не вижу...
   Я простила его, но приставила к нему человека, чтобы знать все, что он делает и с кем встречается... в тот же день я узнала, что он встречался с моими врагами...
   Надеюсь, что с ним будет то же, что и с другими, не уйдет он без наказания, но настигнет оно его не сразу... говорят, бог не сразу наказывает...
   Твоя кузина, которую с детства не приучали к повиновению и дисциплине прониклась таким высокомерием и наглостью, что дальше терпеть такое ее поведение не представляется возможным... тоже притязает на имущество, хотя не имеет ни повода, ни основания на подобные притязания... правда, ссылается на то, что у нее якобы существовала близкая связь с дедом...можешь себе такое представить?..
   По легкомыслию и непостоянству она уже сменила несколько мужей...
   Теперь ты знаешь все...
   Вместо многоточий, расплывшееся чернильное пятно... по всей видимости, тетя не смогла удержать слез...
   P.S. "Твоя жена не была заодно с остальными... и вообще не вступала ни в какие тайные союзы против меня, напротив, готова была отдать мне твою долю имущества по завещанию...
   Не понимаю я тебя... что за радость в такой жизни, какую ты ведешь?.. никогда не иметь покоя... скитаться, доверяясь неизвестным людям...
   Что тебя мучит, чего тебе недостает?.."
   Письмо дописал кто-то другой:
   "Твоя тетя сошла с ума... бог отнял у нее разум..."
  
   В замок я вернулся в слезах...
   Дед уже не раз умирал и возвращался, говорил, что у него нет паспорта и путеводителя по загробному миру, в котором покойнику даются подробные наставления, как ему достигнуть того света и стать богом из человека, не попав в ужасную область тьмы...
   Об этом существует много предположений, но все они проблематичны и не могут быть доказаны...
   Дед писал трагедии... слова несли ему славу...
   Часто я ощущал в себе желание собрать свои записи, воспоминания о деде в книгу, однако воздерживался... меня устрашала грандиозность исследований, нужных для этого... ныне же обстоятельства заставляют меня не откладывать и не медлить, но изложить все... все, что я помню... и без всякого вздора... не знаю, что это будет... поэма, роман, трактат... на что это будет похоже, будет ясно только после завершения текста... наверное, такого же темного и до крайности запутанного, как и сама жизнь деда...
   Помню, дед говорил:
  -- Зачем слова копить, когда их некому передать, это все равно, что женщине оберегать невинность... откуда что явилось, пусть вернется... слова, дыханье в воздух, тело в землю... о чем тут говорить?..
   Время давало деду пищу для трагического пафоса... впрочем, многие его драмы были только выдумкой... в своих трагедиях дед переносил персонажей, полных скорбью, упреками и унижениями в преисподнюю...
   "Данте был прав... всем нам одно место..." - говорил он... я верил, что тот свет населен призраками, которые рождались как люди, носили одежду, были наделены голосом и видом... но во всем ли они были подобны людям?.. мне было тогда 13 лет... думал со временем все разузнаю... много я прожил, и что?.. до сих пор не знаю, кто я?.. откуда пришел?.. и это повергает меня в смятение... правды о том свете не знает никто... одни догадки...
  
  -- О чем скорбишь?.. в чем причина твоих слез?.. - спросил еврей...
   Я показал ему телеграмму и письмо...
  -- Слова здесь бессильны... они в ином, лучшем мире...
  
   Ночью мне приснился кошмар... тенью бродил я один в сумерках коридоров, как чье-то воспоминанье, искал себе место среди мертвых, шептал слова и не слышал слов...
   Сон подвел меня к самому краю пропасти, то восхищающей, то пугающей призрачной близостью ужаса... я стоял и смотрел... хмурясь, ветер вздымал, путал мои седые пряди, завивающиеся как у цветка гиацинта, кутал в плащ, как в тогу...
   Послышались шаги, голоса...
   Я обернулся и увидел еврея и незнакомца... они шли и беседовали...
   Кто-то окликнул незнакомца, назвав по имени...
  -- Прости, меня торопят... надо идти... иду я уже... - с такими словами незнакомец покинул еврея...
  -- Кто он?.. - спросил я еврея.
  -- Артист... известный среди неизвестных...
  -- Он похож на вас... что он хотел?..
  -- Он ходит из замка в замок, сочиняя, импровизируя и разыгрывая разные пьески с масками... ему понравились мои пьески... говорит, в отличие от других авторов, пьесы которых неправдоподобны или даже сверхъестественны, мои пьески просты и, вместе с тем, изящны... всякие украшения с них, словно одежды, сняты... он пригласил нас в свою труппу... что ты на это скажешь?..
  -- Даже не знаю, что сказать... - пробормотал я и очнулся...
  
   Еврей не спал... вокруг царила тишина... мертвое безмолвие пустыни...
  -- Нас приглашают в труппу... - заговорил еврей. - Правда, власти ограничивают ее вольность... преследуют...
  -- Кто пригласил?..
  -- Я наблюдаю за ним уже несколько дней... странный человек... он или молчит или говорит что-то, что невозможно понять... как и я, он еврей... скитается... к вещам равнодушен, особенно к таким, которые влекут за собой изнеженность духа...
  -- И куда он ушел?..
  -- Куда все идут... но придут ли?.. - еврей глянул на небо. - Надо убираться отсюда... нас камнями засыплет, если дождь будет... тучи наливаются...
  -- Вы думаете?..
  -- Судьба наша будет плачевна, если мы во время не уберемся отсюда...
  -- Я уже боюсь...
  -- Чего?.. адских мук?..
  -- Того света...
  -- Не бойся... каким ты был живой, таким будешь и мертвый...
  -- Откуда вы знаете?..
  -- Знаю...
  -- А что хочет этот еврей?.. вы с ним уже встречались?..
  -- Доводилось встречаться... он дитя случая и блуда... невинность его матери осквернили насильно... и во мраке... вот он и ходит, ищет насильников...
  -- И что он хочет?..
  -- Хочет их казни, хотя сам за это и пострадает... - еврей невольно повел плечами, как от озноба. - И без него все тут трупами усеяно... проклятое место... что с тобой?.. ты побледнел... чего ты испугался?..
  -- Не знаю, но чувствую беду... - сказал я...
   Последнее время меня тревожили мысли о старости и смерти...
  
   В замке нас уже ждали...
   Раздались аплодисменты, крики...
  -- Нас встречают... или нет...
  -- Что там происходит?.. - спросил я незнакомца в сером плаще.
  -- Артисты разыгрывают драму, написанную каким-то евреем... - сказал незнакомец, кутаясь в плащ, как в тогу...
  -- Эту пьесу написал я... да, я пишу пьесы... иногда трагичные, часто только скорбные...
  -- Я читал ваши пьесы... давно это было... в то время они звучали как предупреждение... без прикрас и утешений...
  -- Запоздалое предупреждение...
  -- В воображении мы обладаем всем и ничем... и что было дальше?..
  -- О чем вы?.. что вы имеете в виду?..
  -- Твой сон, в котором ты видел кузину...
  -- Она спросила меня о чем-то...
  -- И ты проснулся... - еврей рассмеялся... он редко смеялся... черты скорби более подходили его облику... сумерки как бы оттеняли и углубляли их, показывали его трагический характер...
  
   Поблекли сны, развеялись... исчезло все как дым, остался все тот же угрюмый и холодный вид с голыми скалами и руинами замка, гостями которого были лишь совы и филины... живых людей там не было... они лежали в гробах... замок был им колыбелью, стал могилой... их погубили раздоры и коварство... ангелы, что охраняли замок, разлетелись...
  
   Смех кузины прервал мой сон... и я очнулся в другом сне на коленях сидящего бога... мне было 7 лет... вокруг кромешный мрак... нигде ни проблеска света, утешения, надежды... ни на земле, ни на небе... я сполз на пол и пошел... темнота вела меня по лабиринту коридоров замка... я различал впереди ее силуэт... или мне, может быть, только казалось, что я что-то различаю... всмотревшись, я узнал кузину... улыбку ее губ, глаз... потом появилась примадонна... у нее было два лица... нет, три... они что-то обсуждали между собой и поглядывали на меня... сквозь слова прорывался смех... остаток ночи я ворочался с боку на бок на этом ложе... мне снилась кузина с лицом примадонны, какой я ее видел на афише... она возникала иногда среди смешения, из кажущейся путаницы... постепенно раскрывалась с разных точек зрения все полнее... она создавала драму, пела о грозящих городу бедствиях, которые казались мне несколько неопределенными, как и сами слова их поясняющие... и потом этот ее смех...
  
   Я привстал, озираясь...
   Еврей беседовал с каким-то стариком...
  -- Умереть не страшно... страшно жить...
  -- Смоет нас вода в море и унесет на какой-нибудь остров... если не утонем по пути... с меня довольно этих историй... и мне все равно, буду ли я там живым или мертвым... - старик ушел...
  -- Ну а тебе что снилось?.. - спросил еврей...
  -- Ничего...
  -- Что сказали тебе эти женщины?..
  -- Что я стану Агасфером... и переживу еще одну жизнь...
  -- Продолжай...
  -- Я начерно пережил эту жизнь, потом другую, которую женщины мне нарисовали... пережил чувство ужаса перед всем происходящим и уже готовом произойти... и радость, что смотрел на все это со стороны... я был наспех одетый на этом странном представлении, на котором незримо присутствовали и вы, прячась за маску шута... я пытался заговорить с вами, но не смог... у меня все отняли, даже имя... осталось только оплакать и схоронить... я что-то сказал каким-то чужим голосом, но меня не кому было слушать... и я уже был не тот, другой, привыкший сомневаться и рассуждать... внезапно сцена опустела... и снова наполнилась людьми в масках... я был среди них, радовался вместе с ними, кому-то что-то говорил, что-то уж слишком горячо... и улыбался вашей заискивающей улыбкой... кто-то обнял меня со спины... это была кузина... я увидел ее бледное лицо в ореоле рыжих волос... худая... движения застенчивые и нервные... постепенно она превратилась в женщину, поющую плачи в церковном хоре... лицо спокойное... это ей шло... она подошла к гробу, в котором лежал я, чтобы поголосить... распустила волосы, отдалась плачу и стала похожа на примадонну, какой она уже являлась мне во сне... крылья шляпы затеняли ее лицо и улыбку... она повернулась ко мне... движения надменные и покорные... она стояла, молча слушала мои сбивчивые слова об уроках, которые я мог бы давать ее дочери... я успокоился... слова я уже не громоздил кучей, а удерживал в изысканном равновесии... я умолк... примадонна улыбнулась и заговорила... слова лились из ее горла, разливаясь и сливаясь созвучьями, завораживая и смущая меня... я слушал ее, не вникая в смысл, в порядок слов, и угадывал, чем примадонна нравилась толпе...
  -- Люди видели в ней нежную, соблазнительную женщину, ждущую наслаждений... - пробормотал еврей и уже не мог остановиться... он говорил от восхода солнца до следующего восхода... и о многом еще мог бы сказать... повествование велось по большей части от первого лица и делилось на три части: утро, день и вечер...
  
   Утром поток людей спустился в облаках пыли с гор на равнину, и весь день тек в сторону вечера...
   Увлек поток и меня... я покинул еврея... решил вернуться в город...
  
   Солнце скрылось за горами... легла роса... поднялся туман...
   Поток людей остановился на ночь, но те, кто знал дорогу, продолжили движение, шли и ночью... держались теснее, чтобы спастись от страхов этих мест...
   Лаяли собаки, смеялись гиены...
   Люди молчали...
   Дорога, по которой шли люди, была узкой и трудной, кроме того, над ней нависали скалы... но никакой другой дороги не было... можно было плыть по реке, однако ее течение было поразительно медленным... невозможно было разглядеть, в каком направлении она течет...
   Я шел и всхлипывал... жалко было еврея, деда, тетю... мне хотелось лечь, укрыться чем-нибудь и заснуть...
   Некоторые из путников засыпали на ходу и падали... упал и я...
  
   Утро разрушило темноту... погасило луну...
  
   Встало солнце... разогнало туман вместе с ночными страхами... заставило спящих в тепле сонном пробудиться на ложах сна под грудой одежд...
   Очнулся и я...
   Преодолевая сонливое чувство, я глянул, что происходит в небе и в природе, потом встал на ноги и пошел... и шел я до середины дня...
   Пейзаж изменился... он был прекрасен... вокруг в зеленоватой дымке высились утесы, вздымались к облакам, приносящим тень... за утесами шумело море, пеной и водорослями украшая скалы и рифы, у которых играли дельфины в водоворотах и струях... чуть поодаль на склоне холма стоял замок, объятый стенами с цветистыми башнями и зубчатыми стенами, по которым взбирался, полз, расцветая, плющ...
  
   У входа в замок я наткнулся на еврея и незнакомца... они беседовали...
   Еврей стоял ко мне спиной...
  -- Что я могу тебе сказать?.. ее жизнь сложилась так причудливо, что едва выйдя из детства, она оказалась в противоречии с тем, что ее окружало...
  -- Не знаю, откуда появлялось это смятение, так волнующее и утомляющее меня... вместо успокоения, которое должно было принести пробуждение, я чувствовал тревогу и чуть ли не угрызения совести... впрочем, чему удивляться?.. я просто поддался ее завораживающему влиянию, подчиняющему и ум, и сердце... я превратился в ее раба... последствия я предвидел, но мог ли я этому противиться?.. она так долго и коварно ласкала меня... впрочем, надо сознаться, почти без всякого моего участия... я продуманно и сознательно упражнялся в покорности... облекся в одежды смирения и принял иллюзии своего тщеславия и заблуждения ума за озарение, которое я искал, чтобы внести смысл в свою жизнь, в которой не было ничего такого, что привязывало бы к ней... ничего... у меня не было даже крыши над головой... а ты?.. как ты?..
  -- Что я... я все еще скитаюсь... ищу истину... бога... живу впечатлениями от дороги...
  -- И мой дух блуждает... хотел вернуться к ней... не знаю... может быть мне противны блудницы?.. пожалуй... а ей все равно было кого соблазнять... первый ее муж покончил с собой... прыгнул прямо в ад не за честью себе, а за смертью... сгубила она его своей красотой и похотью...
  -- Все мы похотью рождены...
  -- Что мне оставалось?.. рот заткнуть, замолчать... и не дышать, наконец... на хитрости ловкая была шлюха... всех обирала, кого ей удавалось соблазнить... и я стал ее жертвой... вторая моя жена была скромницей, если вообще есть скромные женщины... с ней я жил, так мне казалось, но был трупом живым... не жизнь была, а казнь... кончилось все тем, что она ушла в монастырь к богу... третья моя жена была актрисой... ты смеешься...
  -- Я вспомнил, что когда-то играл на сцене живого трупа... а что случилось с твоей третьей женой?..
  -- Она оказалась слишком болтливой... пришлось бежать... не без причины я хромаю теперь...
  -- Так что ты хотел?..
  -- Продай мне своего осла...
  -- Ты с ним не справишься... станет и будет стоять... с места не сдвинется...
  
   В своей речи об осле еврей употреблял язык повседневной жизни и нередко бывал комичен в изображениях... он то обвинял осла, то защищал с равным чувством...
   Незнакомец выступал с возражениями...
   Не оборачиваясь, еврей попросил меня привести осла...
   Осла я не нашел... по всей видимости, он спасся бегством в страхе, чтобы его не отдали в чужие руки... нашлись и свидетели...
   Столько лет мне не было необходимости говорить и огорчать еврея, теперь же я вынужден был это сделать из-за случившегося несчастья...
  -- Итак, осел сбежал, если все обстоит именно так, как ты говоришь... - еврей улыбнулся своей заискивающей улыбкой... улыбка погасла. - И может погибнуть, либо уже погиб, тем самым признав свою вину... рассуждая по-человечески, так, как если бы я сам оказался в подобном положении, чтобы я сделал?.. впрочем, он мог бы поставить меня в известность... обо всем, в том числе и о своих планах... и избавил бы себя от страха и несчастья... по всей видимости, он подслушал наш разговор... в этих обстоятельствах я чувствую себя преступником...
  -- Скорее я должен чувствовать, что совершил преступление... - сказал незнакомец...
   Сцена была прервана ревом осла, не пожелавшего быть мертвым...
   Еврей и незнакомец рассмеялись... я промолчал, хотя мог бы представить в истинном виде все, что произошло... отдать осла в чужие руки было бы просто чудовищно... разумеется, такое поведение не делало бы мне чести... правильно кто-то сказал, что все люди рождаются для того, чтобы быть счастливыми или несчастными... не знаю, кто убедил меня поступить до такой степени неразумно, что мне пришлось по необходимости выбирать одно из двух зол: либо совершить донос на самого себя и рисковать погубить ни в чем не повинного осла... гибель его была бы неизбежна... либо промолчать, чтобы избежать этого...
   Вспоминая, в какой опасности и в каком затруднительном положении я тогда очутился, не могу сдержать слез... в силу сложившихся обстоятельств я опять оказался самым несчастным, хотя мое несчастье принесло ослу спасение...
   Какие несчастья мне пришлось перенести, об этом долго теперь рассказывать... я терпел все эти несчастья вместо осла... и все из-за того, что оказал ослу добрую услугу... ему удалось избавиться от многих бед... как ему это удалось, вам незачем знать, зато я хочу, чтобы вы теперь же узнали, что было дальше...
  
   У стен замка творилось что-то невообразимое... люди обычно такие кроткие, довольные очень немногим, стали как волки... они нападали на прохожих и людей, которые не приносили никакой пользы обществу... пожалуй, даже и вредили ему...
   Недовольный обращением, осел заревел...
   Возникла паника...
   Люди бежали сломя голову, кто куда... не знали куда деться... и попадали в тюрьму за бродяжничество...
   Бежали и мы с евреем...
   Еврей шел и бормотал:
  -- Всю жизнь я боролся с ничтожеством, которого в себе подозревал... и вот...
  -- Кто был этот незнакомец, с которым вы беседовали?..
  -- Мой сосед...
  -- И что с ним случилось?..
  -- Он ищет отца... мать сказала ему, что он умер... у тебя слезы на глазах?.. горевать причины нет... он теперь там, где и все мы скоро будем... получим вечность в награду за мучения на этом свете...
  -- Сомнительная награда...
  -- Не сомневайся... - сказал еврей, кутаясь в плащ.
   Он исчез и снова появился, словно из воздуха... в его голосе была тоска и печаль человека, обманувшегося в своих ожиданиях...
  
   Обогнув цветущие миртовые заросли, мы остановились у сцены, заполненной людьми в масках, среди которых я увидел незнакомца в сером плаще... он бродил по сцене, отталкивая встречных на пути, дышал им в лицо, пугал словами:
  -- Бог глух и слеп... что ему ваши вопли, крики... он в объятиях сна с тех пор, как я себя помню...
  -- А кто ты?.. - спросил человек в маске.
  -- Я Агасфер... Вечный Жид...
  -- О чем он говорит?.. - обратился я к еврею.
   Еврей промолчал...
  -- Покиньте сцену!.. вы здесь посторонний...
  -- Прикажет бог уйти, и я уйду... - сказал незнакомец, кутаясь в плащ, как в тогу. - Меру приличия блюли бы в играх своих... болтаете о пустом между собой... шутите, находите то, что вас смешит... и кажется вам, что не стареете и можете смерти избежать... смех ваш может и в безумие вовлечь...
  -- Скажи, жид, если ты такой умный... вот мы живем здесь... потом уйдем, но можем ли мы вернуться, прийти опять?.. скажи, зачем таишь ты правду?.. или ты боишься?.. - спросил человек в маске незнакомца в сером плаще.
  -- Я не этого боюсь, хотя и опасаюсь... узнав всю правду, все захотят уйти туда... кто же здесь останется?..
  -- Не понимаю, о чем он говорит...
  -- Успокойся... - пробормотал еврей...
   Незнакомец ходил по сцене, как по палубе, и вдруг упал...
  -- Смотри... он упал... лежит и стонет... вокруг тревожная возня... смотри, смотри, он раздвоился... один стал тенью, воздухом, исчез... другой остался лежать... какая-то женщина упала с воплями ему на грудь, как жена... люди в ужасном замешательстве, не понимают, что случилось... кажется, он умер... смотри же... - я оглянулся... еврей исчез...
   Я сел на камень... я сидел, не шевелясь, как труп, победивший жизнь... в чувство меня привела незнакомка, та, что на труп упала, как жена, вся в слезах...
  -- Что случилось?.. в чем несчастье?.. опять беда?.. говори же, не молчи...
  -- Спасите мужа... он бредит, забытый у стены... я пыталась поднять его из последних сил, но напрасно...
  -- И чем я могу помочь ему?..
  -- Увы... ничем... смерть мы носим в себе... - сказал еврей... он сидел поодаль и перевязывал ногу.
  -- Уведите нас прочь отсюда...
  -- Куда же?..
  -- На родину...
  -- Ты видишь, идти я не могу... ногу поранил... да и новости оттуда дурные... скорее бы позабыть их...
  -- Что за новости?.. и кто их принес?.. - спросил я.
  -- Очевидец... ночью явился нежданный и негаданный...
  -- И где же он?..
  -- Повесился... вон, болтается в петле...
  -- Это же мой плащ...
  -- Ну, да... как будто бы покойник в нем висит... чего-то ждет... может быть, места в преисподней... теперь везде очередь...
  -- Не вижу никого...
  -- Ты не видишь, а побледнел... больше хладнокровья... узнай, что с женщиной?.. ты смущен?..
  -- Мне кажется или... это же моя кузина...
  -- Вот как...
  -- Да... а труп оживший - ее муж... но вы ей ни слова...
  -- С чего бы вдруг?.. - еврей встал и, хромая, скрылся в кулисах, оставив меня наедине с кузиной...
  
   Я отвел взгляд и снова взглянул на кузину...
   "Не сон ли это?.. - размышлял я. - Не снился ли мне вся эта сцена?.. нет, это она... та, что принудила меня к этому бесславному бегству с сомнительным исходом... даже дыхание перехватило... впрочем, не ей я покорился, а силе обстоятельств... было бы безумием все это забыть..."
   Я отступил в тень... оттуда с бессильным вожделением я следил за кузиной...
   "Ты боишься женщин?.. нет... женщин я не сторонился и был отзывчив к каждой..."
   Помедлив, я решился, подошел, спросил:
  -- Вы пешком шли из города?..
  -- Да...
  -- Там вышли неприятности?..
  -- Откуда вам известно?..
  -- Я осмелился предположить...
  -- Мужа обвиняли по доносу... я пыталась что-то изменить... увы, все напрасно... и мы вынуждены были бежать...
  -- Кто был следователем?.. не Дронов ли?..
  -- Он самый...
  -- Известная личность... ты узнаешь меня?.. что с тобой?.. ты побледнела...
  -- Мне дурно...
   "Надо же... упала в обморок... ну, вот... приходит в себя... очнулась..."
  -- Все хорошо... со мной такое иногда бывает... как будто побывала в иной жизни... так значит, тебе все известно?..
  -- Я получил письмо от тети...
  -- Дело закрыли... я лишь коснулась грязи... пусть злобствуют теперь... не стану отрицать, я даже рада несчастью... теперь у нас есть время на любовь... не за деньги и не на показ... нет, нет, не возражай мне... я знаю, что говорю...
  -- Я хочу сказать, что вы зря бежали... следователь умер...
  -- Да... я знаю... два дня он лежал без чувств... все думали, что он умер... наследники уже готовы были завладеть наследством, а он ожил... донос на себя составил... арестовал и запер себя в камере следственного изолятора...- кузина подняла голову и как-то странно глянула на меня... что происходит?.. ты понимаешь что-нибудь?.. скажи... мне все это как будто снится... но можно ли верить этому сну?..
  -- Я мало что понимаю в таких вещах...
  -- А ты изменился... и так странно... я уже почти бояться начинаю...
  -- Я что, похож на сумасшедшего?.. чем я могу помочь тебе?..
  -- Нам бы только до райцентра добраться... одолжи мне осла... муж идти не может...
  -- А что с мужем?..
  -- Он сорвался со скалы... грудью упал на камни...
  -- Мне очень жаль... надеюсь, все обойдется... и без последствий...
  
   Кузина ушла, сопровождаемая ослом, и сон рассеялся, оставив меня в недоумении:
   "Сон ли это был?.. и где осел?.. что я скажу еврею?.. странно мы встретились... и разошлись... и так неожиданно... могло ли быть иначе?.. и можно ли жизнь исправить?.. спросить некого... но, думаю, вряд ли... говорят, судьба пишется на небесах..." - задумавшись, я окинул взглядом толпу людей... увидев в толпе кузину, я отвел взгляд, смутился...
   Кузина представилась мне девочкой 7 лет... она шла из школы домой... я окликнул ее... мы переглянулись, едва скрыв улыбку... я что-то сказал, заикаясь и краснея, то ли от стыда, то ли от страха...
   "Тогда я был счастлив... все остальное было лишь ошибкой..."
   Кузине было уже 13 лет... увидев ее, я был изумлен, смущен, взят в плен ее юной и прекрасной плотью... как будто не похищало ее время... у меня было столько глаз, что и не пересчитать... и столько же рук тянулось к ней...
  
   Блеснула молния...
   Грянул гром...
   Дрогнули стены башни...
   Порыв ветра взлохматил мои седые волосы, вьющиеся как у цветка гиацинта...
   Пережидая головокружение, я опустился на камень...
  -- Что случилось?.. - спросил еврей. - Ты бледен и подавлен... и где осел?.. я не вижу осла...
  -- Я встретил кузину...
  -- Дальше... продолжай...
  -- Пока я объяснялся с кузиной, осел исчез... я рыскал по ущелью взад-вперед, высматривал его, заглядывал во все щели, что в скалах промыла вода... нашел тропинку... попробовал взобраться на скалу... выполз на узкую площадку... внизу зияла пропасть... вход в ад, подумал я... страшно было идти вперед... пополз назад... вдруг я услышал крик осла и грохот вслед катящихся камней...
  -- Ты хочешь сказать, что осел сорвался со скалы?.. - спросил еврей, окинув меня быстрым взглядом.
  -- Что с ним стало, мне неизвестно...
   Закрыв глаза, я представил себе осла, летящим в пропасть... это вселяющее ужас падение почему то вызвало у меня смех...
  -- Что тебя развеселило?.. парящий осел?.. оставим осла... отдохни немного... встреча с кузиной слишком потрясла тебя... она смутила твой разум... ты все еще дрожишь...
  -- О чем вы?.. что я сказал?..
  -- Из-за одной случайной женщины, заманчивой лишь на одно мгновение, ты погубил осла... а ведь он играл свою роль в нашем исходе... что молчишь?.. она вблизи витает... влечет...
  -- Мне кажется все время, что вот-вот она окликнет меня, смутит...
  -- Ты до сих пор неравнодушен к ней... вижу по глазам...
  -- Предчувствие у меня в груди теснится... и так зловеще... как будто она сорвалась в пропасть вместе с ослом... и обнимает ее вечный мрак, внушая страх и мне...
  -- Этот мрак всем мерещится... даже богу... и ни вином, ни смехом его не заглушить... куда ты смотришь?..
   Я промолчал... я увидел кузину и осла... они вышли из тьмы, словно из кулис, и пошли вверх по лестнице... лестница вдруг растянулась в длину почти до неба...
  -- Мне кажется, ты водишь меня за нос...
  -- Нет, вовсе нет...
   Еврей смотрел на меня и не узнавал... наверное, встреча с кузиной придала мне черты мягкости и печальной покорности, оттенила мою склонность к меланхолии и мечтательности...
   Я отвел взгляд...
   Вокруг мрачная перспектива сырых стен замка, уводящих в царство ночи, тьмы...
  
   Послышались аплодисменты, крики...
  -- Что там опять за шум?..
  -- Собрались ротозеи... клоун смешит их... показывает фокусы...
  -- Не хочешь взглянуть из любопытства?..
  -- Нет...
  -- Мне странно это слышать... что вдруг лишило тебя этой страсти?..
  -- Меня?..
  -- Ну не меня же... ты как будто кого-то там увидел?..
  -- Опять она... стоит в измятом платье, вся дрожит... взглянула... и так гордо...
  -- Не знаю, кто навеял человеку любовь... бог или дьявол... в ней суть грехопаденья... но изменилось все, теперь властвует не бог... а любовь превратилась в мучительную страсть, которая лишь ослепляет, лишает сил... поверь мне... впрочем, забудем это... но я вижу слезы... отчего?.. что тебя вдруг взволновало?.. и так глубоко...
  -- Дед умер... я увидел его... совсем близко... рядом... он сказал, что ему там хорошо...
  -- Ты в это веришь?..
  -- Верю... он не в гробу... стоит напротив без одежды... в наряде рая... кругом толпятся, цветут деревья... разглядывают нас цветочными глазами... тот свет не так уж и ужасен...
  -- Тебе, конечно, оно видней...
  -- Тише, он что-то говорит... не понять что...
  -- Не сходи с ума...
  -- Он сказал, что так все тоже, только наоборот...
  -- Ну да... не так, а эдак... спроси, что его завело сюда?..
  -- Я уже спрашивал... ему строго запретили говорить об этом...
  -- О чем?.. что нельзя выносить наружу?.. не пугай меня... нет, ты водишь меня за нос...
  -- Вовсе нет...
  -- Странно... непонятно мне... я угадываю твои мысли, но не все...
  
   Дед ушел... но остались мысли... кружат вокруг, как слепни, жалят...
  
   Полдень...
   Я дремал в расселине и услышал обрывок разговора:
  -- ... свои же нашли и удавили его как Иуду... петля уже захлестнула его шею, когда она появилась... то идет молча, то бьется и мечется... и снова идет... одежда вся в лохмотьях, клочьями свисала с плеч... с плачем, с рыданиями она обвила руками колени повешенного... это был ее муж... ее оторвали от тела мужа уже потрясаемого судорогами... изподбровья он глянул на нее белками как бельмами и язык высунул... потерялась она в черном ужасе беспамятства... ее посадили на осла и отправили восвояси... видел я все это, но не до нее мне было... думал, самому бы остаться целым... его я никогда не знал, слышал только... а ее я знал... потускнела вся, стала как плод перезрелый... да и я совсем лысый, нет тех кудрей, что вились за спиной как у цветка гиацинта... все исчезает в одном устрашающем водовороте... я был в изгнании... плавал туда и сюда... голод всегда над душой... кем только не был... и по сцене скользил на плоской подошве по сцене из досок... развлекал публику игрой разговора... много уж позабыл и слов, и стихов... помню лишь первые строчки... несколько раз умирал, оплаканный случайными попутчиками... ты стал бессмертным, говорили они... обычно опасность приходила, откуда я ее не ждал... побывал я и в Риме, и Константинополе... и в самом чреве Ночи... оставил гробницу пустой и вознесся как Илья, а до него Енох, не расставшись с плотью... и вернулся тайком в этот несчастный город... вражда раздора его пожирает... семь лет я скрывался на чужой стороне как беженец... бежал подобно волку в облаве... шел ночью по звездам... а в открытом море повиновался волне и ветру... ты не против, я допью вино... с палец осталось... как и жизни, если глянуть на некогда необъятные ее пределы... не было тогда границ и у желаний... здесь дождусь темноты и пойду дальше... хорошее вино... вино словно открывает окно в человеке... я смотрю, ты не пьешь... и молчишь... лучшее лекарство от всех бед напиться пьяным... весь день от жары мучился... как цикады заливаются... говорят, в жару женщины мерзки от похоти, а мужчины - без сил... это знают все... я кончил, удаляюсь...
  -- И куда ты?..
  -- Туда... - незнакомец указал в сторону гор. - Да, вот еще... вон в том саду еще необорванном мы познакомились... мне было 13 лет, ей чуть больше... она умела приятно петь... думал, проживу с ней беспечно вплоть до старости поздней... были у нас и мысли, и чувства одни... словно и сердце одно... увы... и это все... а вы... - незнакомец глянул на собравшуюся вокруг него толпу, - хлопайте, хлопайте...
  -- За что его повесили?..
  -- Предателем он оказался... на подлые деньги польстился... время было такое... одних изгоняли, других убивали... где все они теперь?.. в Тартаре над Ахероном, где все наши муки... путь туда недолог... - незнакомец бросил беглый взгляд на черную гладь моря, на скалы, нависшие над водой, на стайку сосен, любовниц северного ветра. - Жизнь наша непостижима... не знаем мы, куда ведет нас бог... не каменный и не деревянный, но живой, он стоит перед глазами...
   Послышался смех...
   По сцене прошли женщины... улыбчивые, изысканные... у предводительницы голова была увита плющом... она бряцала на семизвучной лире...
  -- У них нескончаемый праздник... но краткий путь и скорый закат... яма ужасная ждет всех... - пробормотал незнакомец. - И смертных, и бессмертных... и мольбы к ней напрасны... об этом, конечно, ты знаешь...
   Голоса затихли...
   Так я узнал о судьбе осла, кузины и ее мужа...
   Заныла поясница от неудобной позы... боль жуткая... я лег... я лежал в зарослях мирта и размышлял... тщетно было искать небо сквозь свод перепутанных веток... я встал и пошел по высохшему руслу реки... воображал, что иду по воде... как извилисто русло!.. берег не скрыт тростником... нет и тины... твердый песок не сохраняет следы шагов... вода как стекло, не мешает смотреть... видно дно... по дну, наклонившись, трепещут травинки, мечутся среди камней... под травой мерцает круглая галька... играя, пронеслась стайка мелких рыбешек ... блеснула чешуей и скрылась...
   Я поднял голову... тучи ползли по небу... встречаясь в пути, они сочетались в разные виды четвероногих, птиц, женщин... вспомнились стихи еврея, написанные на камне... и рисунок, изображающий его казнь... женщины, с которыми он согрешил по своей слабости, распинали его... на лице еврея следы слез и боли... нет облегчения... толпа наслаждается зрелищем...
   Таким мне увиделся рисунок... описал я далеко не все... кое-что опустил намеренно... писать об этом страшно, а промолчать совестно...
   Когда я опомнился от мерзких мороков, был уже вечер...
  
   До очередного замка мы добрались пешком за один день...
   Путь был извилист...
   Шли мы вместе с труппой артистов...
   Царила осень... повсюду устраивались ярмарки, базары...
   Труппы были разные... были и используемые в преступных целях, одержимые страхом, подстегиваемые обстоятельствами, делающие свое дело без удовольствия... но убийства они совершали элегантно, деловито, классически совершенно...
  
   День прошел почти без событий...
   Наступила ночь...
   Еврей спал, как спит младенец, не боясь власти Судьбы...
   Я не спал, лежал, смотрел на небо, изумлялся и тихо радовался про себя... жил какой-то растительной жизнью... ни тревог, ни страхов, ни беспокойных мыслей о том, что делать с собой и с миром...
  -- Ты спишь?.. - спросил еврей.
  -- Нет... - отозвался я...
  -- Здесь, на этой террасе мы встретились... помню, я стоял у балюстрады, собирал звезды в фигуры, когда она появилась в узком черном платье... лицо ее серебрилось во мраке... любовно обвилась... и сказать-то неловко... она вовлекла меня в непристойный поступок и исчезла... голос у нее был от бога... одна пела, семерых заменяя...
  
   Я заснул и во сне увидел эту сцену, описанную евреем... примадонна пела, а еврей играл на флейте... изображал Пана... он сочинил слова и мелодию... у цикад заимствовал и у моря, цветущего пеной... уснули утесы, ущелья, бездны, провалы... полуденный сон всех усыпил... сон и меня обнял, был мне мужем, а я ему женой... помню, в детстве я мечтал стать женщиной... и жить с кузиной в расселине скал... я любил горы... воды я боялся... и темноты крадущейся...
   Карканье ворон спугнуло сон... я очнулся... примадонна все еще пела... и вдруг умолкла, голову уронила на грудь, как мак отцвела, потеряла всю свою красоту...
   Порыв ветра бросил мне в лицо ворох миртовых листьев... еще и еще... трижды...
   Я снова погрузился в сон... примадонна расспрашивала меня о деде... что с ним?.. что?.. умер!.. она разрыдалась, била себя в грудь, рвала платье...
   Появился еврей, как будто с неба сошел... утешил ее, в плащ пламенный окутал и увлек в темноту...
   Прощаясь со мной, примадонна сказала:
  -- Я знала твоего деда... девочкой тогда была с тощими косичками, казалась сама себе неловкой, маленькой... я любила его... мечтала заснуть на его груди... он заплетал мне цветы в волосы... стихи свои шептал... иногда я вижу его... и так близко-близко... он не раз и в мои сны проникал... я слышала его смех... чересчур далеко все это зашло... он был намного старше меня... на целую жизнь... и что в итоге?.. те, кому я отдавала так много, всего больше мне мук причиняли... - примадонна взглянула на меня. - Ты так похож на своего деда... сколько он нападок слышал, язвящих больно... лишь на время смолкали они и тотчас возобновлялись... он бежал на остров... и я за ним... мне было... сколько же мне было лет?.. совсем девочка... сознаюсь, я всегда пела только для него...
  
   Утром еврея в замке я не нашел... он исчез, так же неожиданно, как и появился... как будто он жил только в моем воображении...
   Постепенно мной овладел сон... я был переведен в другое место, о чем не надлежит говорить точнее, и немного времени спустя место было переменено еще раз... и я очнулся в толпе богомольцев...
   В людях живет непреодолимая потребность в божестве, в вечности, в ожидании радостного будущего, которое, наконец, придет... пока оно очень неопределенное, неясное, смутно сознаваемое, как предчувствие...
  
   Мимо шли люди... они шли и ночью... приходили и уходили по путающимся во тьме дорогам... весь мир для них был дорогой, насильственно навязанной... они шли, не обращая внимания ни на красоту лунного света, ни на звезды, ни на игру прихотливых теней...
   Дороги переплетались между собой, поднимались к небу, заглядывали в ущелья, в бездны, в провалы и пропасти...
  
   На этом запись обрывалась...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Юрий Трещев "Агасфер или вечный Жид"

  
  

106

  
  
  

1

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"