Трещев Юрий Александрович : другие произведения.

Хромой бес

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Юрий Трещев
  
   ХРОМОЙ БЕС
  

роман

   1
  
  
  
  
  
   В один из пасмурных августовских дней 19... года Иосиф Мамин вышел из дома и пропал... как в воду канул... по факту его исчезновения было возбуждено дело... следствием рассматривались разные версии случившегося, в том числе и смерть по старости... Иосифу было уже 70 лет... но Иосиф не умер... он шел по дороге в толпе беженцев от войны... он не помнил прошлого, не пользовался настоящим, а только ожидал будущего, мучился беспокойством и страхом...
   Вид пейзажа менялся...
   Дорога то взбиралась на небо, то спускалась в преисподнюю...
   Устав идти, Иосиф заполз в расселину и забылся...
   Становилось все темнее... темнота пугала... в ней что-то происходило... некий танец существ... они создавали беспорядок, хаос... может быть, непреднамеренно... причудливый танец накапливал, присваивал тела, лица... были среди них и известные люди, заслуживающие быть узнанными, замеченными... они наделялись чертами, навязанными им автором этого действа... он восседал в кресле без спинки с х-образными ножками, как бог, вооруженный только своим величием... на происходящее он смотрел рассеянно, внося поправки в чисто дидактической манере, не привнося в действо никакой страсти...
   Среди персонажей действа выделялась девочка 13 лет в платье одалиски...
   Она соединяла в себе грацию, красоту и слабость... кожа ее то золотилась, то серебрилась, то становилась кровавой, бледнела, снова вспыхивала...
   Опьянев от танца, девочка упала на песок сцены как на воду...
   Она плавала по волнам, нарисованным ветром...
   Доносился шум прибоя, крики чаек...
   Иосиф смотрел на происходящее с изумлением и восхищением...
   Закат творил это видение, бросающее вызов реальности...
   Неожиданно действо замерло...
   Послышались аплодисменты и Иосиф очнулся...
   Толпа аплодировала ораторам, которые сменяли друг друга...
   Место ораторов заняли бродячие актеры... началось представление...
  -- Интересно, кто автор этого действа?.. - заговорил старик в очках...
  -- Мольер... кто же еще... - отозвался незнакомец в плаще. - Да, тот самый... несчастная слабость памяти и склонность к импровизации привели его к одной непростительной ошибке и обстоятельствам, из которых он все еще не может выпутываться... вот и скитается из замка в замок... со стыдом сознаюсь, что и я здесь по той же причине... я поддался непростительной слабости... и зашел так далеко, что вынужден был бежать из города... да и из жизни...
  -- Продолжайте...
  -- Паром, на котором Мольер плыл через залив со своими женами, у него их шесть или семь, налетел на рифы, перевернулся и затонул... спаслась только девочка 13 лет...
  -- Я слышал эту историю...
  -- Говорят, Мольер переселился на небо... и стал там богом...
  -- Он и здесь был богом... правда кличка у него была "Бес"...
  -- Вы знали его?.. говорят, это он проклял город...
  -- Чего только люди не говорят... - сказал незнакомец в плаще и зябко поежился...
   Лето было уже на исходе.
   Беженцы сообщали сведения о Мольере, не заботясь о порядке и хронологии...
   Достав записную книжку, Иосиф что-то записал...
  -- Вы, наверное, писатель?.. - спросил незнакомец в плаще...
  -- Что-то вроде этого... - сказал Иосиф...
  -- Когда-то я тоже писал... пытался записать то, что видел... литература подменяет одно представление реальности другим... иногда размытым, иногда резким, грубым... она переодевает реальность... впрочем, как и всякое искусство...
  
   Занавес упал...
   Беженцы проводили артистов жидкими аплодисментами...
   Место на сцене занял человек в мантии, спадающей складками...
   Монолог оратора представлял собой рассуждения о драме бога и происхождении зла... он говорил как поэт, картавил, заикался... не ограничиваясь сценическими условностями драмы, он вовлекал в нее и зрителей... в какой-то момент все смешалось... персонажи, зрители... различия между ними скрадывались, образуя не диалог персонажей, а некий пугающий гул...
   Иосиф привстал...
  -- Что это?..
   Старик в очках не отозвался... он спал...
   Подземный гул стих...
   Оратор в мантии продолжил свой монолог...
   За спиной оратора свою роль исполняли прибой и чайки...
   Было время прилива...
   Иосиф невольно вздохнул и вернулся к своим воспоминаниям... прошлое постепенно восстанавливалось... ему вспомнился сон с одалисками...
  -- Странный сон... - пробормотал Иосиф вслух, забывшись...
  -- Слова только ветер... - сказал незнакомец в плаще...
  -- Что?..
  -- Мимика более выразительна...
  
   Уже утро... трепет тишины, полной отголосков, чего-то темного, превращающего шествие беженцев в некое пугающее существо, выползающее из преисподней...
  -- Что вы увидели?.. - спросил незнакомец в плаще...
  -- Я не намерен это обсуждать...
  -- Ад меня не пугает... ад бодрит... и впечатляет... сознаюсь, я боюсь вечности...
  -- Причем здесь ад?.. не понимаю, о чем вы говорите?.. - Иосиф встал, как-то странно, нелепо озираясь... он вспомнил продолжение сна с одалисками...
   Девочка 13 лет лежала на песке... кожа ее то золотилась, то серебрилась, то становилась темной и снова вспыхивала... не в силах противостоять натиску желания, Иосиф нашел острый камень и оскопил себя...
   "Неожиданный поступок... и непонятный... впрочем, ничуть не более непонятный, чем многие другие мои поступки... в одном случае они слишком очевидны, а в другом - слишком безумны, чтобы их комментировать..."
   Иосиф погрузился в разнообразие тех средств, возможностей, вариантов, ограничений, принуждений, навязываемых ему сном и видениями... он пытался понять правила игры в той реальности, которой они сами по себе не содержали...
   Память постепенно возвращалась к нему... он увидел шпили, башни города... сквер философов, мрачное здание театра... он невольно привстал, увидев повисшую в петле Клариссу в платье одалиски... она покачивалась, словно танцевала в воздухе над оркестровой ямой...
  
   "По факту самоубийства Клариссы было возбуждено дело...
   Перед премьерой она была сама не своя... дядя Бенедикт пытался ее успокоить, но не знал, как... потом была премьера... длинный, путаный монолог Клариссы с лакунами, повторами и репликами закончился самоубийством на сцене на глазах у зрителей...
   В ходе обыска в комнате Клариссы нашли ее роман в письмах, который еще больше запутал это и без того запутанное дело... она прятала его за портретом дяди Бенедикта, наверное, из какого-то скрытого суеверия...
   Дядя Бенедикт любил Клариссу...
   Кларисса была сиротой... в 16 лет она забеременела... хотела уйти в монастырь... родила мальчика, которого назвала Иосифом... до 9 лет мальчик воспитывался в интернате... потом исчез, потерялся в песках пустыни... его искали, но не нашли и признали умершим..."
   Воспоминания о Клариссе наполнили глаза Иосифа слезами...
   "Конечно, она не могла сама воспитывать сына... - вспоминал Иосиф. - То на гастролях, то беременна... правда, все кончалось выкидышами...
   Мальчик страдал сомнамбулизмом, как и его мать... ночью перед исчезновением он блуждал по коридорам и лестницам дома дяди Бенедикта, когда перед ним предстал незнакомец... на нем была мантия, спадающая складками, лицо бледное с воспаленными от бессонницы глазами...
   Мальчик замер в крайнем смущении и страхе... потом спросил:
  -- Ты кто?..
   Незнакомец промолчал...
  -- Я знаю, кто ты... ты бог... - сказал мальчик и очнулся весь в слезах...
   Для следователя письма Клариссы были детективным романом, который он дополнил подложными письмами и уликами, изменившими мой статус...
   Из свидетеля я стал подозреваемым..."
  -- Со всеми вытекающими отсюда последствиями... - сказал Иосиф вслух и умолк... он увидел девочку 13 лет в платье одалиски и снова пережил те сладостные мгновения, которые теснились в его воображении... девочка лежала на песке... кожа ее то золотилась, то серебрилась, то становилась темной и снова вспыхивала...
   "Боже, неужели все это происходило со мной?.." - сквозь слезы Иосиф увидел перед собой не город, купола, шпили, а унылый пейзаж, наступающие на голые скалы и утесы пески...
   Доносился гул прибоя, крики чаек...
   Прибой исполнял реквием... чайки были солистами...
   Иосиф невольно вздохнул и погрузился в воспоминания...
   "Помню, следователь вел себя странно... он задавал вопросы и сам отвечал на них... я слушал его невнимательно... мои мысли были заняты похоронами Клариссы... я невольно привстал, увидев в руках следователя револьвер... он выстрелил, но промахнулся... он выстрелил еще раз... я упал... пуля попала мне в ногу...
   Дело перешло к другому следователю, который и обнаружил среди писем Клариссы подложные, изменившие мой статус... они отличались по стилю... в письмах, написанных Клариссой, была легкость, изящество, магия слов, игра смыслов... в поддельных же письмах ничего этого не было... чувствовалось, что автор чуть в стороне, иногда даже вне слов... некоторые фразы просто ставили в тупик, смущали своей грубой чувственностью... автора опалял жар нечистых страстей... он писал, изнуряемый самыми постыдными искушениями, почти впав в безумие... его обступали бесы... они стучали в двери, в окна... и он впускал их, и испытывал то, что казалось ему наслаждением..."
  
   Воспоминания оборвались...
   Иосиф пришел в себя в толпе беженцев от войны... он остановился, попытался что-то записать, но пальцы свело судорогой...
  -- Что вы все пишите?.. - спросил незнакомец в плаще...
  -- Дописывая замогильные записки своего дяди Бенедикта...
  -- Я Мольер... а вы Иосиф Мамин...
  -- Да... куда мы идем?.. - спросил Иосиф, озираясь...
  -- Уже пришли...
  -- Однако, какое дикое место... - Иосиф остановился.
  -- Я родился здесь... - сказал Мольер...
  -- Но это же руины?.. напоминают Колизей... - пробормотал Иосиф и умолк...
   Перед глазами Иосифа возникли шпили, башни города, здание театра, танцующая в петле фигура Клариссы, среди свисающих веревок, похожих на змей...
   Иосиф увяз в этих видениях, картинах, сценах...
   Прошлое, которое он почти забыл, изливалось в настоящее, становилось историей...
   "Чего я жду?.. - подумал Иосиф. - Надо возвращаться, но куда?.. кругом все тоже... где спасение?.."
   Иосиф свернул с дороги и пошел, все ускоряя шаг... побежал...
   Побег Иосифа произвел тревогу среди беженцев... одни пытались его остановить, другие уже гнались за ним...
   Становилось все темнее... и вдруг открылось море, дюны, которые образовывали узоры, прочерченные ветром...
   "Кажется, я заблудился..."
   Иосиф шел по гребню дюны...
   Песок сползал куда-то вниз...
   От усталости перед глазами плавали круги, пятна...
   Иосиф остановился, увидев перед собой дверь, и, затаив дыхание, постучал...
   Ответа почему-то не последовало...
   Мимо, смеясь, пробежала девочка 13 лет... волосы рыжие, вьющиеся, как у цветка гиацинта...
   Иосиф приоткрыл дверь и опасливо заглянул в комнату...
   Пустая, мертвая комната, в которой витал дух запустения...
   Иосиф сел на ложе, потом лег и заснул...
  
   * * *
  
   Услышав звуки флейты, Иосиф приоткрыл веки...
   Мольер импровизировал...
   Из всех расселин, щелей стали выползать беженцы... они слушали, восхищались мелодией...
   Иосиф тоже... он вспомнил детство, немку с глазами итальянки, пианино, которое дядя Бенедикт вывез из Германии...
   "Немка учила меня игре на пианино... должен откровенно и не без сожаления сказать, что я был наихудшим ее учеником... она меня просто терпела... она стояла у окна, окруженного стайкой желтых бабочек, и с тоской смотрела на горы, которые ступенями поднимались к небу... вечером они были из чистого золота...
   На дядю немка смотрела с любовью и благоговением...
  -- Ах, оставьте... я не бог... я только занимаю его место... - говорил дядя и исчезал... он предпочитал убивать время в сквере философов...
   Дядя видел немку насквозь... он заглядывал и в ее сны... немка была девственницей, старой девой... мечтала о рае... она пыталась сотворить подобие рая в доме дяди... дядя ее останавливал, говорил, вы строите мне не рай, а тюрьму...
   Я был свидетелем... рай дяде был не нужен... в раю он уже был на одном из западных островов, их еще называют блуждающими... может быть, поэтому на дядю смотрели с подозрением и опаской... для него жизнь была сном, вполне реальным, постепенно превращающимся в кошмар... а сумасшествие - даром свыше..."
  -- Эй, очнись... что с тобой?..
  -- Где я?.. я умер?..
  -- Нет еще...
  -- Что происходит?..
  -- Ничего особенного... гроза...
  -- Меня преследуют видения из прошлого... боюсь заснуть... впрочем, забудь...
  -- Нет, я хочу знать, в какую игру ты ввязался, и стоит ли ее доводить до конца...
  -- В видении я вижу дядю и иду за ним...
  -- И что дальше?..
  -- У этого видения неизменный финал... дядя исчезает, а я испытываю чувство вины и одиночество...
  -- Одиночество - это удел богов и поэтов... только вряд ли тебя это утешит...
   Молния ослепила Иосифа... он сморгнул и невольно присел...
   Видел он все как-то неопределенно, неясно, как сквозь закопченное стекло...
   Мольер стоял перед ним, размахивая руками... он дирижировал этим жутким представлением, феерией молний и громов...
   Начавшийся дождь, постепенно превратился в ливень...
   Спасаясь от непогоды, странники заползли в расселину...
  -- Ты дрожишь... - заговорит Мольер.
  -- Мне холодно...
  -- Ты женат?..
  -- Нет...
  -- Тебе надо жениться... тебя беспокоит не холод, а страх... у меня было шесть или семь жен... они меня спасали... я с ним менялся... я становился нежным, приятным, отзывчивым... и все же я не выдерживал испытания, которому они меня подвергали, и спасался от них бегством... меня прельщают горы, море опьяняет, небо гипнотизирует, туман, ползущий с моря, будит воображение... правда, есть опасность встретиться в тумане с самим собой, но это, пожалуй, уже чересчур... а тебя что прельщает?..
  -- Иногда я сам себе кажусь призраком, неким странным видением, сотворенным из воздуха и пыли...
  -- У тебя какое-то испорченное воображение... ладно, умолкаю... переночуем здесь и двинемся дальше...
   Мольер умолк... снова заговорил...
   Мольер говорил, Иосиф слушал, терпеливо ожидая, когда он скажет главное...
   Мольер умолк, сел на камень, потом лег и заснул... правда, губы его продолжали шевелиться...
  
   * * *
  
   Иосифу снился сон, в котором он побывал на том свете, сначала там, где в кромешной тьме одни оплакивали других, потом по облакам он пошел к своему месту на небе...
   Сон прервался, и Иосиф вернулся в расселину в скале с ползущими по стенам мокрицами и плесенью...
   Светало...
   Иосиф увидел пески, брошенные дома, разграбленные ветром, руины монастыря...
   Он потряс головой и опомнился...
  -- И все это человек сделал из одной любви к богу... - сказал Мольер, закинув полу плаща на левое плечо и приняв позу философа...
  -- В детстве я видел бога живым после его смерти на кресте... - заговорил Иосиф. - Он шел мне навстречу... страх овладел мной... я не знал, бежать ли мне прочь или ожидать его на месте, где стоял...
  -- И мне бог в детстве являлся... впрочем, возможно и не бог... наружность у него была странная... голова как у собаки... правда, все остальное, как у человека... увидев меня, он стал расспрашивать, кто я... я тоже... он сказал, что он князь и бог этого света... стал показывать мне язвы на руках и ногах... я тоже... помню, он положил мне руку на голову и язвы пропали...
  -- А я провалился под землю, когда бог положил мне руку на голову... - пробормотал Иосиф...
   Узнав о смерти Клариссы, Иосиф пытался покончить с собой, но неудачно... он упал в темноту с петлей на шее...
   Очнулся Иосиф связанный смирительной рубашкой, но и связанный, он не мог избежать искушений... бесы являлись ему, но представлялись ангелами и порождали смятение...
   "Всякое наслаждение начинается с желания... - размышлял Иосиф. - А желание порождается чувством... только лишив себя чувства можно освободиться от беса блуда, склоняющего на дела тьмы, заставляющего думать, что все происходит на самом деле и зримым образом, а не в воображении...
   Все страсти тела - в теле..."
  
   * * *
  
   Гроза затихла...
   Посветлело... день только начинался...
   Мольер сидел на камне, надувал щеки, играл на флейте...
  -- Очнулся?.. вставай, надо идти...
   Иосиф шел за Мольером, боясь потерять его из виду... ослепительно сияло солнце, и он мог раствориться в воздухе, как мираж...
  -- Так ты писатель, прячущийся от преследователей... - заговорил Мольер...
  -- А ты артист...
  -- Я только делаю вид, что живу артистической жизнью...
  -- К сожалению и к своему стыду я не слишком силен в этом искусстве...
  -- Ты опять говорил во сне... в твоей истории есть какая-то странность... сначала эпидемия самоубийств, потом нашествие грязи... и виноватых нет... некого судить...
  -- Я не собираюсь никого судить... счастливей или лучше я от этого не стану...
  -- Но ведь есть пострадавшие... женщины... город... правда, театр не пострадал... грязь остановилась у ступеней театра...
  -- Иногда я вижу тех, кого насиловала грязь... не знаю, кто они?.. они бродят как сомнамбулы в руинах, роются в грязи, пытаются откопать тела своих мужей, жен, ставших мумиями... и пугливо и смущенно оглядываются, услышав шаги случайного прохожего... лучше не думать об этом ужасе...
   Странники сели на камень у протоки...
  -- Мы, можно сказать, созданы друг для друга... - заговорил Мольер. - Ты писатель, я клоун, пытающийся своей изворотливостью и лицемерием избежать уготованной ему участи... впрочем, не стоит обольщаться... с такой биографией и внешностью, если захочешь что-то изменить, то получится еще хуже... иногда мне кажется, что мое отражение в зеркале мне уже не принадлежит... и голос... приятным его уже не назовешь... я и сам изменился... я стал скрытен и подозрителен... осмелюсь предположить, ты тоже... мне кажется, мы и внешне похожи... вызываем раздражение у властей своим видом... а иногда и у публики... они могут оглушить аплодисментами, а могут и забросать камнями и грязью... толпа склонна впадать в исступление... что ты на это скажешь?..
  -- Ничего...
  -- Ладно... ты будешь писать эмоционально насыщенные сценарии, а я их исполнять... согласен?..
  -- Не знаю... вряд ли я смогу...
  -- Сможешь... надо только найти свой стиль... без фальши...
  -- Чего ты хочешь?.. славы?.. ты тщеславен?..
  -- Ну да... как павлин... и все же без репутации нам не обойтись... желательно скандальной... ладно, обойдемся без стиля и репутации... сколько тебе лет?..
  -- Семьдесят...
  -- Мне тоже...
  -- Что с тобой?.. ты побледнел...
  -- Я вспомнил о возрасте и мысленно умер... и так легко... я даже не почувствовал страха... внезапная смерть сладостна... самый желательный исход... комедия окончена... занавес...
   Мольер принял позу покойника, канул в небытие... вернулся...
  -- Не устаю удивляться твоему умению перевоплощаться...
  -- Все благодаря моим женам... кажется, я уже говорил, у меня их было шесть... или семь?.. не помню...
   Пауза...
  -- А ты был женат?..
  -- Нет...
  -- Ну, конечно... зачем богу жена?.. говорят, ты был на небе и стал там богом...
  -- Не я... мой дядя Бенедикт...
   Удар грома потряс небо, скалы...
  -- Опять дождь... льет как из ведра... - Мольер заполз в расселину. - Чувствую себя неважно...
  -- Я тоже...
  -- Такая погода меня пьянит... и это опьянение весьма опасного свойства...
  -- Могу порекомендовать тебе... нет, не ради чего-то обязательного, но просто для сведения...
  -- Благодарю... ты самый понимающий и приятный человек, к коим я отношу и себя, но давай поговорим о чем-нибудь другом...
  -- О чем?.. между прочим, я давно уже умер... да и был ли я вообще?.. вряд ли...
  -- В моей памяти ты останешься рыжим, тощим и хромым богом... а кем я останусь в твоей памяти?.. клоуном... что молчишь?.. тебе надо встряхнуться, а то ты сейчас заснешь... и не проснешься... ты на самом деле не замечаешь того, что происходит вокруг?.. или притворяешься?..
  -- Что я должен видеть?.. я скрываюсь... так кому-то нужно...
  -- Тише... нас подслушивают...
  -- Кто?..
  -- Ты готов поделиться с посторонними своими воспоминаниями?..
  -- Нет, но...
  -- Говори, только не громко... нет, не молчи... молчание нагоняет на меня тоску... страшное оружие... у меня просто руки опускаются... лучше немного грусти... нет, нет, не восторга... от восторга я млею, задыхаюсь, выхожу из себя... могу не вернуться...
   Пауза...
  -- Опять небо заволокло... - заговорил Иосиф. - В дождливую погоду я чувствую себя усталым...
  -- А я наоборот... гроза меня бодрит... и я иду к женщинам... я смотрю, женщины тебе неинтересны?.. но почему?..
   Иосиф промолчал...
  -- Тише... говори тише... еще тише...
  -- Я вообще молчу...
  -- Однако поистрепался я изрядно... ты здесь или уже там?.. хотелось бы и мне туда... только не клоуном...
  
   Уже ночь...
   В пещере Иосиф и Мольер были не одни... рядом с ними располагались беженцы от войны... одни спали, другие говорили о том, что видели и чему были очевидцами... речи их сопровождались вздохами и слезами...
   Иосиф закрыл глаза... и очутился в городе... он стоял на террасе и смотрел, как грязь ползла по улице, пенилась, плескалась, заглядывала в окна... водовороты открывали ее почти до дна...
   В окне дома напротив Иосиф увидел женщину, увязшую в грязи...
   Грязь насиловала ее...
   Перед глазами Иосифа поплыли радужные пятна... и он очнулся, смущенный увиденным зрелищем...
   "Кто посылает мне эти видения?.. и зачем?.." - Иосиф перевел взгляд на Мольера, который стоял поодаль в окружении женщин, закинув полу плаща на левое плечо... он изображал греческого бога...
   "А он и вправду поистрепался... плащ весь в дырах..." - подумал Иосиф...
  
   Тесны врата и узок путь, ведущий человека в жизнь...
   Мольер был сиротой... его нашла собака в кустах татарской жимолости, окружавших руины монастыря, похожих на Колизей... когда монах отогнал собаку и склонился над Мольером, он в ужасе закричал... ему показалось, что над ним склонилась гора...
   Мрачен и стар был монах, лицо все в складках...
   Монах улыбнулся беззубым ртом, сунул Мольера за пазуху и пошел дальше...
   По дороге монах показывал и объяснял Мольеру, что для него полезно...
   Для Мольера монах был как бог, творец и причина всего... он помог Мольеру приобрел образование, известность и даже славу...
   До 70 лет Мольер был доволен властью, обществом и страной, пока не попал в немилость...
   Случилось это перед нашествием грязи на город...
   Судьба испытывала Мольера...
   До 70 лет и Иосифу многое удавалось, но не все...
  
  -- Как ты себя чувствуешь?.. - спросил Мольер Иосифа, который лежал у стены, кутаясь в плащ... его знобило...
  -- Почти счастлив... - пробормотал Иосиф, пытаясь вспомнить и записать все то, что видел в очередном видении...
   Впрочем, вспоминать все не было необходимости... да это и невозможно... память выхватывала совершенно произвольно из всего кошмара куски... отклонив многое, выбирала кое-что... и использовала для своей цели... Иосиф не раз уличал ее в этом...
  -- Эй, приди в себя... - Мольер склонился над Иосифом. - Нам пора... вставай же, если не хочешь попасть в лапы преследователей... они уже близко... рядом...
   Иосиф привстал... уже он стоял на ногах... уже шел, почти бежал за Мольером, который говорил словами Иова:
  -- Да погибнут те дни, когда я узнал славу... теперь же со всех сторон меня обступают напасти... кто их насылает на меня?.. бог?.. сомневаюсь...
   Речь Мольера, лишенная строгой сюжетной канвы, была наполнена отступлениями... и весьма различными по содержанию... были в ней и общие места... не мог он молчать...
  -- Кажется, преследователи отстали...
   Сказав это и многое другое, Мольер умолк, озираясь...
   Место было пространное, сухое, безлюдное с отдельно стоящими скалами и утесами, как бы охраняющими пески...
   Зашли странники уже далеко... шли осторожно, опасаясь гиен, мрака и зыбей... искали убежище...
   Гиены подкрадывались и когда они подходили слишком близко, Мольер отгонял их хриплым голосом, и они с лаем и хохотом отступали...
   Наконец странники нашли то, что искали...
  
   Длилась ночь...
   Ночью странники спали и видели сны...
   Ночь ушла...
   Светало...
   Пейзаж поразил Иосифа своей дикостью... он невольно повел плечами, как от озноба...
  -- Здесь меня и нашла собака... - сказал Мольер, озираясь. - Собаке я обязан жизнью... монах прошел бы мимо, его глаза были подняты к небу, но собака залаяла и вытащила меня из кустов татарской жимолости...
  -- Монах жив?..
  -- Не знаю... наверное, вознесся на небо, как Илья, а до него - Енох...
   Чуть поодаль темнели руины монастыря, похожие на Колизей...
   Иосиф сел на камень... вдруг он почувствовал, что песок осыпается, и он сползает куда-то вниз...
   С трудом странники выбрались из завала... обрушился свод подземной галереи...
   Галерея вывела странников в монастырский сад, в котором они провели время до полудня...
   Мольер качался на камне и рассказал Иосифу свою историю...
  -- Я уже говорил, что мое появление на свет было нечисто и случайно... не знаю, кто меня родил и бросил в заросли татарской жимолости у стены, у которой ни чувств не было никаких, ни ушей, чтобы услышать мои жалобы... и говорить она не умела... вокруг простиралась пустыня, следов человека не видно... куда мне было деваться?.. на что надеяться... вернуться обратно?.. взор мой блуждал по небу... я искал бога... потом перевел взгляд на голые скалы, обагренные рассветом... ветер обдал дыханием цветущие заросли, свисающие надо мной, сплел венок и бросил на меня... от аромата цветов я опьянел и вдруг увидел морду скалящейся собаки... собака вытащила меня на дорогу и оставила лежать у ног монаха, который научил меня разбираться в делах жизни и смерти... он же познакомил меня с богом... он умел говорить только о боге... жили мы с ним в пристройке к монастырю... помню это сооружение, непривычное, пугающее, сдавленное массивными стенами, скудно освещенное, изобилующее сводчатыми коридорами, подземными ходами, лестницами, которые шли то вверх, то вниз, казалось, они не имели конца... были и заброшенные помещения, чье назначение и расположение никто не помнил... в коридорах иногда появлялись отсутствующие и умершие, давно забытые монахи... коридоры искривлялись сами собой... помню мою келью, узкую, похожую на гроб... ночью я становился жертвой наваждений... монах меня спасал, будил... утром монах уходил по своим делам... мне было скучно... я сооружал сцену, кулисы и людей, соперничал с богом... это был мой театр... я был не слишком верующим или даже вовсе неверующим... тьма служила мне кулисами и занавесом... иногда она уводила меня за пределы театра... и я оказывался в лабиринте коридоров и лестниц... помню эти блуждания в темноте, в которой вещи приобретали странный облик, создавали иллюзию, будто я на сцене среди призрачных актеров... воображение подправляло эти видения, иногда превращая их в кошмары, из которых не так-то легко было выбраться... меня преследовали женщины... они были похожи на Юлию, дочь настоятеля, в саду которого я изображал пугало, отгонял птиц и воров... я был тенью Юлии... буквально... но, увы, она оставалась слепой... это было как болезнь, безумие, опьянение... правда, последствий вся эта история не имела... почти не имела... я написал поэму... потом появилась Ада, она пела в хоре... голос у нее был как у сирены... я чувствовал затрудненность речи в ее присутствии... и ощущал некую раздвоенность... с ней у меня не было проблем... проблемы у меня были с Жанной... многих она свела с ума... по этому поводу я написал пьесу, но, вижу, ты уже спишь... женщины тебя мало интересуют...
  -- Интересуют, хотя и не так, чтобы... - Иосиф умолк...
  -- Что же ты замолчал?..
  -- Мне нужно отдохнуть... ложись и ты...
  -- Мы здесь не одни... - Мольер вскользь глянул на незнакомца с мало располагающей внешностью...
   Какое-то время Мольер молчал, прислушивался к пению цикад...
  -- Помню, монах говорил, что человек не может дать себе ничего, если это не дано ему свыше... все по благодати... на ночь он шептал мне в ухо молитвы... я мог бы стать набожным человеком, но стал клоуном, поклонником Муз... увлекся сменой масок, к чему сводится вся наша жизнь...
  -- Ты стал известным человеком... а кто я?..
  -- Действительно, кто ты?..
  -- Первым упоминанием обо мне в газетах было сообщение о моей смерти... я как бы умер... и с тех пор странствую...
  -- Моя история ничем не лучше... до 7 лет я был под защитой монаха и его бога... мечтал прижаться к его щеке... днем я искусно приспосабливался к меняющимся обстоятельствам... монах молча молился, а я пел в хоре цикад... иногда и монах издавал звуки, ночью, когда его донимали бесы... они и мне угрожали, превращались из женщин в смеющихся псиц... их смех искушал, переполнял желанием соединиться с ними и излить в них свою силу... некоторых женщин я узнавал, но подробности ускользали... и их облик менялся, если я пытался их удержать... нет, они не были призраками... я ощущал их прикосновения, мне казалось, что даже тени их были живыми... я овладевал языком сновидений, страсти и поэзии, перешептывался с Музой в ночных снах... неизвестно, где она жила, но она приходила на мой зов... я читал ей стихи, когда на меня нисходило вдохновение... или играл на флейте... я мог исцелять и удивлять... устраивал театр одного актера... играл... монах называл мои игры нервным расстройством... жизнь за стенами монастыря он вообще обходил молчанием... бог был для него единственным существом, наделенным сознанием... бог указывал ему путь, по которому он шел в молчании... историю своих странствий он рассказывал мне на ночь, но она не казалась мне подлинной... ад он не признавал... когда монах умолкал и уходил, он оставлял во мне такое опустошение, такую взволнованность и тоску, что я не мог заснуть, ворочался, засыпал и просыпался в слезах где-нибудь на краю ночи... до 13 лет глаза мои были прикрыты ладонью монаха и его бога... в 13 лет я бежал... нет, не в пустыню, место божественного откровения... я бежал в город... в театр... помню, монах гнался за мной... долго... бежал за мной подобно псу и лаял... смущал мой ум, ослеплял, выстраивал препятствия буквально из воздуха... помню, я упал и заполз в щель между скалами, в полной уверенности, что там меня никто не найдет... вдруг в проеме стены появился монах... сел спиной ко мне... меня он не видел... или делал вид... он сидел молча с отрешенным видом... потом встал и ушел... театр он считал бесовским учреждением... театр дал мне имя, славу... я творил как бог, наслаждался игрой, пока не попал в щекотливую ситуацию... спасаясь, я повредил ногу... стал хромым богом... пришлось бежать из города... по дороге я собирал вокруг себя таких же неудачников, ставших жертвой собственной наивности и любопытства... иногда я видел среди них монаха... старый, седой он ковылял за мной... копировал меня... мне хотелось остановиться прикрыть глаза его ладонями... воспоминания возвращали меня к той жизни, когда я мог видеть не только явное... дети рождаются мудрыми... они знают, что правильно, и что с этим делать... я кончил... занавес... а хлопки - пустяк...
   Мольер сделал ложе и попытался заснуть...
  -- И что в итоге?.. - пробормотал Мольер уже из сна. - Я приобрел лишь умение петлять, запутывать следы... нет, я не пытаюсь спастись от смерти... просто тяну время... это уловка, позволяющая мне собраться с силами перед встречей с монахом... иногда в темноте я вижу его глаза и просыпаюсь в смятении и страхе... я чувствую его присутствие... его выдает дыхание...
   Мольер умолк...
   "А что у меня в итоге?.. - размышлял Иосиф. - замогильные записки дяди... шаткие теории и туманные представления о мироздании..."
  
   Во сне Иосиф видел нечто скрытое и как бы окутанное флером, туманом...
   Туман рассеялся...
   Иосифа смутило то, что он увидел, и он проснулся с криком, нелепо озираясь...
  -- Что с тобой?.. опять кошмар?.. - спросил Мольер...
  -- И не просто кошмар... я увидел нашествие грязи... грязь ползла по улицам города, волоча трупы тех, кто раньше сам убивал... или рядом стоял, не мешая убийцам...
  -- Кошмар и меня нашел... глаза затуманил... помню, я вышел из мрака платоновской пещеры и увидел тебя, как бы на троне сидящего... я пал к твоим ногам с мольбой, чтобы ты спас меня от преследователей... ты улыбнулся, сказал: "Я не бог... я лишь занимаю место бога..." - такой вот кошмар... кто-то их посылает... и кто-то расстраивает планы режиссера, не дает им осуществиться до конца...
   Мольер играл... он недоумевал, терялся в догадках...
   Его восклицания, мимика, жесты привлекли внимание беженцев...
   Собралась толпа...
   В рваном плаще с величавым видом Мольер ходил перед толпой и говорил словами и без слов... он говорил о том, что творилось на земле, под землей и вокруг земли... он исследовал то, что подлежало рождению и гибели... обращал он внимание и на прошлое, уже утекшее... говорил и о том, что будет... и не бежал от своих слов, как от обузы, а доказывал, убеждал... и противоречия казались вовсе не противоречиями...
   Говорил Мольер и об аде и других преисподних местах... и о своих привилегиях там...
   В толпе произошло движение...
   У Мольера появился критик...
  -- Напрасно ты принимаешь несвойственный тебе вид... - кричал незнакомец. - Что ты возомнил о себе!.. хочет стать богом?.. тогда тебе нужно умереть и переселиться на небо...
   В насмешках критик сорвал себе горло... во всем он тяготел к бесстыдству, и беженцы забросали его грязью и собачьим дерьмом...
   Появился еще один критик, который озадачил Мольера вопросом:
  -- Почему одним бог дарует жизнь и радость, а другим - смерть и несчастья?..
  -- Действительно, почему?.. - спросил Мольер и погрузился в размышления...
   Жизнь странников полна видений и размышлений, способных погубить... лишь немногие почитают себя счастливыми или блаженными, но и они не могут оторваться совсем от смерти и зла...
   Иосифа разбудили аплодисменты...
   Толпа устроила Мольеру триумф...
   Мольер бежал от толпы... Иосиф тоже...
   Исчезла из глаз и толпа, и сцена, и все, что Мольер делал на сцене, отдавшись вдохновению и безрассудству...
  -- Почему мы бежим?.. - спросил Иосиф, когда они остановились отдышаться...
  -- Сначала они устраивают овации... а потом забрасывают грязью и собачьим дерьмом... и осыпают проклятиями... - Мольер зевнул. - Надо поискать убежище... спать хочу...
  -- А я бы что-нибудь съел...
  -- Разве ты не святым духом питаешься?..
   Ночь странники провели в расселине, дрожа от холода...
  
  
  
   * * *
  
   Встал новый день и странствие странников, чем-то похожее на сновидение, продолжилось...
   Они шли в толпе беженцев от войны...
   Внезапно поднялась песчаная буря...
   Толпа беженцев поредела... одного за другим беженцев забирал песок...
   "Увы им... ничто не укажет на то, что здесь что-то было... лишь складки песка, исписанные ветром... слова эпитафии... а где же Мольер?.." - Иосиф протер глаза и увидел руины замка...
   Из руин доносился шум...
   Мольер играл на сцене замка роль хромого беса... на нем был лиловый жилет и зеленая маска...
   Каждую фразу Мольера публика встречала смехом, топотом, свистом...
   Надо сказать, фразы были совершенно невинными, вольности в них не сразу были заметными...
   Фразы обрывались не на паузе, а как бы на полуслове...
   Перешагнув рампу, Мольер спустился в зал, погрузив публику в стихию игры... он умножал себя, превращал зрителей в свои копии...
   Все вокруг уже полыхало адским пламенем... лиловым, пурпурным...
   Скалы служили декорациями...
   Заросли татарской жимолости кулисами...
   Мольер пытался и Иосифа вовлечь в это действо, чтобы придать ему некую завершенность... он менял ему маски, поведение, но безуспешно... Иосиф не желал стать другим человеком, хотя бы внешне...
   Измученный, уже готовый превратиться в кого угодно, Иосиф очнулся...
   Ветер кружил листья над лужами...
   Иосиф перевел взгляд на растерзанные и поломанные ветром кусты жимолости, потом на скалы...
   Действо, пережитое Иосифом, напоминало кошмар, который жил, существовал и развивался до известной степени независимо и обособленно...
  
   Адский огонь затопила грязь... Иосиф уже с трудом созерцал сущее... что-то он видел, а чего-то не видел... он искал Мольера и не мог его найти...
   "Куда он исчез?.. где он скрывается?.. - размышлял Иосиф. - Ага... вот и он!.. явился..."
   Мольер был не один... с женщиной в длинном платье с яркой пурпурной каймой...
   "Кто она?.. по всей видимости, из гулящих... ясно сразу, без слов, но собой не дурна... стройная и с изяществом..."
  -- Познакомься... зовут это неземное существо... как тебя зовут?..
  -- Виолетта...
  -- Она готова с нами странствовать... будет уйма любви... и не только на сцене... она мой спаситель... - Мольер обнял девушку. - Хороша, правда, умом как двухлетний ребенок... глаз да глаз за ней нужен... она говорит, что мать позволяет ей забавляться, смотрит на это сквозь пальцы...
   Мольер говорил, а Виолетта ласкалась к нему, поглядывая на Иосифа...
   Иосиф потупился...
   "Даже в жар бросило... сколько прелести в ней... нет, лучше мне уйти..." - подумал Иосиф...
   Он ушел... какое-то время он блуждал в зарослях татарской жимолости, потом вернулся...
  -- Зачем ты ушел?..
  -- Я думал, ты скажешь, зачем я вернулся...
  -- Ты все испортил... - заговорил Мольер раздраженным тоном...
   "Что это с ним?.. он как будто ищет ссоры со мной... что за нелепость... упреки... театр свой вспомнил, до которого грязь не добралась... он что, заглянул в мой сон?.. и поверил сну..."
  -- Ах, оставь меня... - сказал Иосиф вслух. - Я устал, мне надо отдохнуть...
  
   Иосиф спал...
   Во сне он был рыбой с серебристой чешуей... потом из рыбы превратился в птицу... взмыл ввысь... дрожа от страха, он глянул вниз...
   В воде, ставшей зеркалом, он отразился среди облаков и подводных трав...
  -- Кошмар в чистом виде... что-то похожее я уже видел... - пробормотал Иосиф из сна и проснулся...
  -- Ты опять бредил... - сказал Мольер...
  -- Себя не узнаю, гадаю, кто же я?.. - застыв в неподвижной, полной беспокойства позе, Иосиф следил за игрой видимостей, дополняющих сон, кем-то организованный, вызывающий удивление и, может быть, и разочарование...
   Некоторые места видений оказались размытыми...
  
   * * *
  
   Игра видимостей, эта магия сладостного и утешительного, вызывающая головокружение, продолжалась и во сне...
   Кружились облака, скалы, утратившие свой изначальный вид...
   И все это на фоне утра, сотканного из золота, пурпура и лазури, превращающего скалы в драгоценные камни, в россыпи яшмы, алебастра, перламутра и агата, а воду - в хрусталь, в котором вдруг обрисовалось тело Виолетты, рыжей, с темной кожей и светлыми глазами...
   Побежденный и бессильный перед явившимися образами наслаждения, Иосиф отдался желанию, позволил им связать себя и очнулся...
   Сон не дал ему отдохнуть...
   Занавес поднялся... упал... снова поднялся... открылась сцена, которая несла в себе бледную реальность дня... вернее, его отблеск...
   Из кустов татарской жимолости, как из кулис, вышел Мольер, переодетый почему-то в скорбные одежды...
   Между Мольером и Иосифом начался диалог, полный лакун, реплик и возражений, создающих подлинную драму...
  -- А где Виолетта?.. - спросил Иосиф...
  -- Ушла... - сказал Мольер...
  -- Что ты на меня так смотришь?..
  -- Как?..
  -- Как будто я должен чего-то стыдиться...
  -- Я пытаюсь вспомнить то, что видел... мне иногда открывается иная реальность, я вижу людей, вещи... иногда даже местность в виде неких зыбких пейзажей, которые наслаиваются, проникают один в другой... может быть, я слепну?.. иногда я вижу происходящее как сквозь закопченное стекло...
   Иосиф заговорил неразборчиво...
   Слова вязли, тонули... всплывали... становились невнятной историей, которая прирастала... изображенные в ней лица постепенно приобретали очертания, имена... они исполняли свои монологи, смотря по обстоятельствам и склонностям, и исчезали...
  -- Ничего не понял... повтори, что ты сказал?..
  -- Я говорю, имена их позабудутся, как позабылись имена разбойников, распятых вместе с Христом... - сказал Иосиф и умолк, заблудился в словах, увидев жен Мольера... их было шесть или семь... они что-то изображали... какое-то действо, которое перемещалось в пространстве... менялись декорации, персонажи... они наделялись обманчивым сходством с реальными людьми, с которыми Иосиф встречался в какой-то другой жизни...
   Режиссером этого действа придавал женщинам внешность, красоту или величие, которым они не обладали...
   От созерцания картин, сцен Иосиф испытал головокружение...
   Действо затягивало как водоворот, на самое дно... и превращало движение в топтание на месте, только усиливающее головокружение...
   "Кажется, я не только слепну, но и схожу с ума... - подумал Иосиф. - Все это граничит с бредом... и довольно опасным бредом..."
   Иосиф очнулся от криков восторга...
   Публика приветствовала Мольера...
   Мольер рассказывал историю своего странствия, похожего на сновидение...
   Можно было представить, какова была роль Иосифа в этом странствии... он был змеем в этом убежище, охраняемое львами и единорогом, в котором трава была из эмали и глазури, а цветы из китайского фарфора... бог скромно держался в стороне... персонажи рая жили сами по себе... они умирали и воскресали в кущах... женщин там не было...
  
   Виолетта притиснулась к Иосифу со спины, и он задохнулся от восторга... умер и воскрес... он был спасен помимо своей воли, и вынужден был весь день веселить публику вместе с Виолеттой и Мольером...
   Кто-то подглядывал за происходящим из зарослей татарской жимолости...
   Иосиф сказал об этом Мольеру...
   Мольер объявил антракт...
   В антракте странники бежали, облачившись в женскую одежду...
   История странствий странников продолжилась уже в замке одалисок...
   Оказавшись среди одалисок, Мольер выдал себя... он не смог изменить своих привычек...
   Странников избили и изгнали из замка...
   Они шли вдоль оврага и беседовали о превратностях судьбы и случая...
   Овраг привел их в пещеру, в которой они провели весь следующий день...
   Было холодно... шел дождь...
  
   * * *
  
   Светало...
   Иосиф очнулся, как от толчка, нелепо озираясь...
   Мольер не спал, репетировал...
  -- Что с тобой?.. - спросил Мольер...
  -- Кажется, я схожу с ума... или погода на меня так действует...
  -- Погода - женщина, и как всякая женщина она вносит разнообразие в нашу в общем-то скучную жизнь... появляются какие-то радости...
  -- Смеешься... какие еще радости...
   Иосиф попытался объяснить ему, кто он...
  -- Я случайное воплощение, фантазия кошмара, бреда... я обитаю в некой невидимой множественности событий, лиц, вещей...
  -- Если ты фантазия, то кто же я?.. двойник твоего бреда?.. вымышленный персонаж?.. иллюстрация?.. ты это хочешь сказать?..
  -- Нет... что ты делаешь?..
  -- Репетирую... хочу поставить трагедию о войне... что?.. согласен, рискованно... может спровоцировать скандал... однако это позволит мне снова вернуться на сцену, не опасаясь преследователей... я верну себе славу, овации, триумф...
  -- Тебе надо снова родиться...
  -- Ты бог... помоги мне умереть и воскреснуть... упасть из объятий бога... но не сиротой... роди меня заново, только оставь мне мои воспоминания... буду вспоминать, каким я был... найду ли я в этих воспоминаниях тебя?.. что, если не найду?.. оставь мне свои записи... я буду дописывать их... моей кровью, слезами, пролитыми вдали от всех, наедине... я уже ощущаю всю мучительность одиночества и безвестного существования...
   Иосиф слушал Мольера невнимательно... он рисовал картину жизни в замке одалисок... увидев появившуюся в глубине картины туманную фигуру одалиски в одежде, напоминающей рыбью чешую, он невольно отступил в тень...
   "Что это со мной?.. откуда эти желания?.. и этот страх?.."
   Пока Иосиф думал об этом, одалиска исчезла...
   Какое-то время Иосиф слушал монолог Мольера, потом закрыл глаза и погрузился в неясные воспоминания... захотелось почувствовать себя счастливым, но, увы... он даже невольно всхлипнул, все более угнетаемый неопределенным, но таким тяжким ощущением неудавшейся жизни...
   "Позади вся жизнь... а что впереди?.."
   Не по своей воле Иосиф вынужден был отказаться от общения с близкими людьми, которое приносило ему лишь тревоги и сожаления...
   Он искал убежище в своих записях, потом в учении, близком по духу людям молчаливым и задумчивым...
   Участь Иосифа сложилась бы не столь плачевно, он мог бы оказаться в числе избранных, если бы не обстоятельства...
   Из складок темноты вышла одалиска...
   Иосиф невольно привстал и замер...
   Ее красота и притягивала, и отталкивала...
   Одалиска прошла мимо, а Иосиф остался лежать на песке пустыни...
   Одалиска бродила поодаль среди жен Мольера, воплотившихся в шесть или семь смертных грехов...
  
   Сон прервался...
   Иосиф проснулся и уже не мог заснуть, ворочался, ждал, когда наступит рассвет и позволит ему рассказать Мольеру свой сон, постепенно перетекающий в кошмар...
   И все Иосиф заснул... во сне он шел по улице по направлению к театру... услышав шум за спиной, он оглянулся и увидел бурлящий поток грязи, который спускался с гор... все быстрее... она ползла, заглядывая в окна... догнала грязь и Иосифа как добычу... обняла, закружила в водовороте...
   Уже не спеша грязь подползла к театру Мольера и ушла, оставив Иосифа на ступенях...
   Город спал...
   И вдруг страшная дрожь потрясла землю... и театр исчез, как будто его и не было...
   Снова дрожь потрясла землю... и исчез город... почти все его жители ушли жить под землю, в страну мертвецов... а случайно оставшиеся в живых, разбрелись по разным местам, не оставив даже могил...
   В небе появилась луна... огромная, красная... глянула по сторонам: вокруг грязь, в которой шевелились тела мертвых и живых... доносились стоны...
   Дрожь земли утихла... вовсе исчезла... перестала быть угрозой...
   Грязь высохла, стала пылью...
   Увидев исчезнувший город на небе, Иосиф разбудил Мольера...
  -- Смотри... смотри...
   Выслушав путанный, с лакунами рассказ Иосифа, Мольер спросил:
  -- И все это ты видел?..
  -- Нет, не все... не только это...
  -- Ты даже бога описал, но бог не виден с земли глазами... - сказал Мольер, но не закончил фразу... горло пересохло... и тут же раздался подземный гул, жуткий, напоминающий ворчание собаки в конуре...
   Пыль застлала глаза...
   В ушах звон...
   Гул утих...
   Пыль осела...
  -- Что это было?.. что вообще творится?.. Мольер, ты где?.. - воскликнул Иосиф и в смущении умолк... он увидел Виолетту... она лежала рядом с ним, обнажив нежную грудь...
   "Жива ли она?.. кажется, дышит... но где же Мольер?.."
   Оставив убежище, Иосиф направился к источнику... ледяной водой он попытался успокоить желание и смыть водой стыд...
   Услышав голоса, смех Виолетты, он поднял голову...
   Мольер сидел на камне у воды, а Виолетта как виноградная лоза обвивала его ноги... ласкалась, забавлялась...
   "такого я еще не видел..." - подумал Иосиф...
  -- Позабудь, что видел... - прошептал он уже вслух...
   Но нелегко такое забыть...
   Иосиф блуждал среди скал с неясным умом и мыслями еще раз оскопить себя острым камнем...
  
   * * *
  
   Длилась ночь...
   Иосиф спал, уронив голову на замогильные записи дяди...
   В его сне Мольер играл на флейте, пытался развлечь жен... дудел он заунывно, качая головой в такт...
   Увидев приближающихся преследователей, Мольер разбудил Иосифа...
   Они затаились...
   Когда преследователи прошли мимо, они устремились в другую сторону...
   Мольер шел, почти бежал и кричал что-то, задыхаясь...
   Иосиф шел за ним молча, иногда он оглядывался...
   Добежав до скал, охранявших пустыню, странники заползли в расселину и затаились, затихли, отдались власти сна...
   Сон опустился на них, смежил веки...
   Сонливость, лень одолела и море, и бледное небо...
  
   * * *
  
   Прошла и эта ночь...
   Сон отлетел...
   Иосиф лежал и читал замогильные записи дяди...
   Глаза затуманили слезы...
  -- Что с тобой?.. у тебя на глазах слезы... и у меня тоже...
   Мольер достал флейту и запел, сокрушаясь и плача о своей девочке:
  -- Где ты?.. как я буду жить без тебя, несчастный, жалкий... сколько раз я изменял обличье, кем только не был... с тобой я был женихом... ты была как праздник... пьянила красотой, молодостью... горе мне, каюсь, что бросил тебя и в страхе бежал... здесь я лежу камнем, среди камней... скорбным плачем утешаюсь... вижу тебя на ложе из песка, невинно по грудь обнаженной... ты очнулась ото сна и не может поверить глазам... меня нет рядом с тобой... ты одна, брошена женихом... свои обещанья я ветру отдал... я смотрю на тебя и не могу глаз отвести... радость с болью смешиваю... ты лежишь, словно в беспамятстве, будто изваянье из камня, увы... в глазах все плывет от слез, скалы вокруг кружатся в танце... несчастный я... я бежал, разжав объятья... не от преследователей я бежал, нет, я бежал от тебя, оставив тебя спящую...
   Мольер умолк... с изумлением привстал, прислушался...
  -- Я слышу ее голос... она зовет меня...
  -- Это гиены смеются... - сказал Иосиф... он стоял у входа в пещеру и нерешительно и боязливо озирался во все стороны...
  -- Чего ты боишься?.. - спросил Мольер...
  -- Гиен... а ты?..
  -- Вечной жизни... и одалисок... они пытались оскопить меня...
   Иосиф сел на камень, потом лег и заснул...
   Во сне Иосиф умер, но очутился не в гробу и в могиле, а провалился ниже...
   Вокруг языки пламени, сера, вонь, вопли, стенания грешников, тянущих к нему руки как к богу...
   В ужасе он попятился и вдруг почувствовал, что погружается в топь, в грязь...
   Иосиф очнулся...
   Мольера на ложе не было...
   Иосиф с опаской выглянул из пещеры...
   Мольер стоял поодаль спиной к нему... он был копией дяди Иосифа, только чуть выше ростом...
  -- Что с тобой опять приключилось?.. - спросил Мольер, не оборачиваясь...
  -- Сам не знаю... - пробормотал Иосиф, испытывая страх, сомнение и недоверие ко всему, что его окружало...
  -- Успокойся... - сказал Мольер голосом дяди Иосифа. - Я не бог... я лишь занимаю его место...
   Какое-то время странники говорили о дорожных расходах, о картах местности, о фальшивых паспортах, потом собрали реквизит и пошли дальше...
   Странники шли, пока их не догнала ночь...
  
   * * *
  
   И эта ночь ушла...
   Небо было сплошь затянуто облаками...
   Странники шли по дороге в толпе беженцев от войны...
  -- Как ты думаешь, куда ведет эта дорога?.. - спросил Иосиф Мольера...
  -- К храму... если дорога не ведет к храму, то зачем она нужна?..
  -- Да, вопрос...
   Иосифу остановился, всматриваясь в небо...
   Остановился и Мольер...
  -- Куда ты смотришь?..
  -- В бездну...
  -- А бездна всматривается в тебя...
  -- Всегда хотелось заглянуть туда, посмотреть, что там происходит...
  -- Увидишь в свое время...
  -- И кто меня туда сведет?..
  -- Провожатый найдется... об этом не заботься... о чем задумался?..
  -- Кто посылает мне эти странные видения?.. какие истины он пытается открыть мне?.. то он показывает мне рай, места блаженства, то некие устрашающие пространства... заглядывая туда, я вижу обрывистый провал, языки пламени, чувствую вонь серы, слышу стоны, вопли... мир живых и мир мертвых разделен лишь темной воздушной завесой...
   Прошлой ночью Иосиф проснулся, понял, что умер... он встал и пошел... шел он вслепую, сохраняя лишь видимость жизни... мертвых вокруг не счесть... сбившись с пути, они забредали и на дорогу живых... Иосиф бродил по аду, искал дядю Бенедикта, окликал его, кружил бес толку, заглядывая в щели, расселины... в одной из расселин он наткнулся на немку с глазами итальянки в самом жалком состоянии... он обнял ее как мать и очнулся в слезах...
  
   * * *
  
   У переправы в ожидании парома стояла толпа беженцев...
   Люди напирали, пытаясь опередить один другого...
  -- Что происходит?.. - обратился Иосиф к женщине с ребенком. - Почему они так неистовствуют, кричат, бегают, мечутся?..
  -- Говорят, паром налетел на рифы, перевернулся и затонул...
  -- Успокойтесь... - заговорил Иосиф, обращаясь к толпе беженцев...
   Беженцы зашумели...
  -- Послушайте меня... не бог это сделал... бог не убийца... не узнанный, он сошел к вам, преклонив небеса, чтобы возвестить мир всем и со всеми... не он виновник ненависти, вражды, соблазнов... сохраняйте любовь и обретете блаженство...
   Иосиф умолк, увидев в толпе беженцев девочку 13 лет... своим видом она внушала и восторг, и страх...
   Иосиф хотел что-то сказать, но язык онемел... замерло сердце...
  -- Эй, очнись... пошли... надо искать переправу...
   Около часа странники шли вдоль протоки молча...
  -- Почему ты остановился?.. стоишь, молчишь и только смотришь?.. что ты там видишь?.. - спросил Мольер...
  -- Мне послышалось, как будто там кто-то смеется... впрочем, забудь...
  
   * * *
  
   И снова была ночь...
   Среди ночи Иосиф очнулся... он услышал смех, прозвучавший еще отчетливее, еще пронзительней, громче... потом лай... потом хохот, смех...
  -- Это гиены... - сказал Мольер. - Надо поискать убежище... кажется, нашел... иди сюда...
   Вслед за Мольером Иосиф заполз в расселину в скале...
   Всю ночь он пребывал в тревожном беспокойстве... его окружали и держали в страхе создания тьмы... он не мог унять дрожь, хотя и знал, что все это обман, хитрая морока коварных и злых сил, исчадий ада...
   Цикады пели плачи, кого-то оплакивали...
   Лишь под утро сон околдовал Иосифа...
   Проснулся он от шума голосов...
   Мольера окружали жены... их было шесть или семь...
   Туман создал их... порыв ветра прогнал...
  -- Ты их видел?..
  -- Да...
  -- Все они давно умерли, но иногда являются... - заговорил Мольер. - Оставили предсмертные записки с жалобами и многим другим... иногда довольно фривольные... вот, послушай...
   Какое-то время Мольер читал записки... вдруг голос его задрожал... он залился слезами:
  -- Когда я увижу вас вновь?.. когда мы встретимся?.. - бормотал он, обнимая камни, как жен, сокрушался, ломал руки и ходил кругами, точно сомнамбула. - Я расскажу вам о моих скитаниях... - последовал тяжелый и жалобный вздох. - К вам стремлюсь я всей душой, страдаю, плачу... оплакивая свою окаянную жизнь... согрешил я... лежу я наг, стыжусь вида своего, побежден как наваждением собственной совестью... она мой судья и избавитель...
   Мольер умолк... снова заговорил, обращаясь к Иосифу:
  -- Хочу подражать тебе, твоему целомудрию... не суетной славы ты ищешь, а нравственно возвышающей истины о боге и мире...
   "Ну, это уж слишком... - подумал Иосиф. - Плодом моих поисков стало лишь горькое разочарование..."
  -- Боже, я взываю к тебе из глубины моей преисподней... ум мой острупился, тело в недуге, дух болезнует, слово изнемогает, конец при дверях стоит... дара приятного я не принес тебе, лишь грехи свои, как Каин окаянный... прими меня кающегося... в язвах душа и тело... облекся я одеянием стыда, листьями жимолости и явился перед тобой... потерял я красоту первообраза от огня всякого безрассудного желания...
   Мольер умолк...
   Иосиф не решился заговорить с Мольером о смущающих его мыслях... молва уверяла, что все его жены покончили с собой...
   Молчал Мольер и утром, и в полдень... и он не садился, ходил кругами, изображал сомнамбулу...
   Иосиф понял, что Мольер страдает...
  -- Иногда я вижу жен, как наяву... - заговорил Мольер. - И рыдаю безутешно... нет, на самом деле... они сводят меня с ума своими плачами, причитаниями...
   "Что говорит он?.. - думал Иосиф. - Здоров он или бредит?.. от слов захмелел и не понимает, что говорит... ходит как сомнамбула... и таким кажется... вызывает призраков, лишенных плоти... форму им телесную дает... и не без прелести... сердце трепещет... душу они волнуют до дна своим видом..."
   Лохмотья плаща Мольера развевались на ветру, как перья у птицы...
   Мольер звал жен, призывал их всех... и они появились, одна за другой... отдавались ему... нет, это была не любовь, это было обожание...
   Неожиданно Мольер зарыдал в голос...
   "Что это с ним?.." - Иосифу и раньше доводилось видеть Мольера в плачевном состоянии, переутомленного, но таким он его еще не видел...
  -- Я увидел мою девочку... - заговорил Мольер. - Она танцевала и пела в петле над оркестровой ямой среди свисающих веревок... это был плач о смерти... общей доли смертных, более превратной, чем сон или кошмар...
   Послышался странный подземный гул... землю тряхнуло... скалы заплясали...
   "Или это головокружение?.. последствие переутомления..." - подумал Иосиф и упал ничком...
   Упав, Иосиф рассек губу... сочилась кровь...
   Слизав кровь, Иосиф привстал...
   Скалы не стояли на месте... они танцевали...
  -- Что это?.. что происходит?..
  -- Землетрясение... - сказал Мольер и невольно присел...
   Опять послышался глухой гул... все заволокло пылью...
   Иосиф увидел перед собой смутные фигуры беженцев, Мольера и его жен, сотворенных из воздуха и пыли... явились все шесть... нет, семь...
   Мольер изображал Дон Жуана...
   "Он уже и сам не знает, кем ему прикинуться..." - подумал Иосиф...
   Жены были совершенно счастливы...
   Все происходило на глазах зрителей... ни тени смущения...
   Стоны любви, сменялись смехом...
   Мольер обмирал от наслаждения... или делает вид, что обмирает...
   Он и Иосифа пытался вовлечь в эту любовную игру...
   Виолетта отдавалась Мольеру и смотрела на Иосифа...
   "Уставилась... глядит как змея, неотрывно..."
   Иосиф отвел взгляд... он не умел быть нежным... и все же он снова мерил Виолетту взглядом... у нее в глазах вспыхивали, мерцали и гасли зеленые огоньки...
   "Нет, ей меня не испугать..."
   Мольер что-то прошептал женам, и они со смехом набросились на Иосифа, сорвали с него одежду и...
   Какой ужас... жуткое зрелище...
  
  -- Эй, нам пора... приди в себя...
   Привстав, Иосиф глянул по сторонам...
   Жены Мольера исчезли, все шесть: Вероника, Вирджиния, Глория, Жанна, Констанца, Елена...
   "Все они давно умерли... и я умер... да, да... это были призраки... не более чем призраки... и Мольер призрак... стоит, оглядывает толпу... собирается сорвать аплодисменты очередной тирадой... ему нравилось повергать зрителей в смятение, запутывать... подмигивает мне... наверное, догадался, что я собираюсь сбежать..."
  -- Куда это ты собрался?..
  -- В Париж... на елисейские поля... - пробормотал Иосиф первое, что пришло ему на ум...
   Толпа беженцев зашумела... все захотели в Париж...
  -- Ты ничего себе не повредил?.. что у тебя с головой?..
  -- Головокружение... уже лучше... - пробормотал Иосиф...
  -- Тебе надо поспать...
   Лицо у Мольера сморщилось, сделалось жалостливым...
   Жалость была слабостью Мольера... он сочувствовал беженцам, бегущим от войны и судьбы... причем, всем сразу...
  -- А где преследователи?.. - спросил Иосиф...
  -- Они ушли... у них дела...
   Иосиф достал замогильные записки дяди, карандаш, задумался...
  -- Что ты все пишешь?.. - спросил Мольер...
  -- Дописываю записки покойного дяди...
  -- Что это будет?.. записки покойника?..
  -- Дядя пытался объясниться, перед тем как покинул эту жизнь... впрочем, он расстался с ней почти без сожаления... не знаю, почему я привязался к этим запискам?.. кто мне велит писать?.. требует, чуть ли не просит... и почему дядя предпочел говорить из гроба?.. помню, достал записка, он прятал их за зеркалом, и сказал: "Лучше опубликовать их после моей смерти..." - как будто, скрывшись в могиле, он сделается неуязвимым для преследователей...
  -- А его преследовали...
  -- Да...
  -- Продолжай, что ты замолчал...
  -- В своих записках дядя не просто изображал подробности своего земного бытия, иногда, как мне кажется, придуманного, воображаемого, но рисовал картины будущего, некоторые из которых оказались очень точными... создавал он эти картины, разумеется, не случайно, а совершенно сознательно... в них нашли свое место известные люди, идеи и вещи...
  -- Как его звали?..
  -- Бенедикт...
  -- Продолжай...
  -- Отказавшись от славы и известности, дядя предпочел жизнь безвестного мертвеца... помню, мне было 7 лет... я нашел его записки за зеркалом... он описал в них себя таким, каким никогда не был... в преддверие подступающей старости и смерти он хотел сделать из своей жизни миф, чтобы уцелеть, уцепиться за жизнь после смерти, хотя и не видел в этом смысла, говорил: "Мир движется к гибели... пустота, одиночество и безмолвие - вот что ждет всех нас... все уйдут в вечность... в этой жизни мы призраки, потрясенные, завороженные жизнью, ее пестрой изменчивостью..."
   Иосиф поднял голову, глянул по сторонам...
   Вокруг все тоже... скалы, песок, дюны...
   Послышался глухой гул... осыпались камни... в воздух поднялась пыль...
   Мольер исчез... и снова появился... не один... с женами... все разные... курчавые, темнолицые, ловящие на лету любое его желание, жест, даже вздохи...
   Мольер играл писателя... он писал книгу, которая не только давала повод для кривотолков, но и заставляла усомниться в его мужском достоинстве...
   Жены помогали ему писать, взгромоздившись на стул все шесть или семь... залечивали его психические травмы... ставили все с ног на голову... смешивали слова в записях, не придерживаясь хоть какой-то последовательности, и визжали от восторга...
   Иосиф был чужим на этом празднике жизни, впрочем, как и в любом другом месте, но ему позволялось присутствовать в качестве зрителя...
   Опять послышался глухой подземный гул... порыв ветра поднял в воздух пыль, листья и унес их в сторону залива...
   Исчезли и жены Мольера...
  -- Представление закончилось... они исчезли, так толком ничего не объяснив... - пробормотал Мольер. - Ушли, радуясь смерти... тени к теням...
   "Не понимаю, как он узнал, о чем я думаю?.. - размышлял Иосиф. - Он как будто читает мои мысли... и видит и мои видения... наверное, заглядывает и в мои сны, превращая их в кошмары... сознаюсь, иногда я вижу в видениях его жен... они позволяют мне преодолеть мою неуклюжесть... нет... это какое-то безумие, но я уже не могу без всего этого... все записываю... и суда за эти записи не боюсь... или боюсь?.." - Иосиф вскользь глянул на Мольера...
   Мольер смотрел куда-то за горизонт...
   "Наверное, читает мои мысли и хихикает про себя..."
  -- О чем задумался?..
  -- Так, ни о чем...
  -- Сознаюсь, я жен и любил, и ненавидел... - заговорил Мольер. - Из-за них бросала меня судьба из страны, в страну, а потом подступила старость... вдруг обрушилась, придавила... уже и пророком я не хочу быть... судьба пророков шаткая... могут забросать грязью и собачьим дерьмом... бог открывает им тайны, судьбы людей, стран... всякие бедствия... обещает им вечную жизнь... стать добычей вечности... нет, только не это... лучше сразу умереть, но не совсем... как бы умереть и снова явиться в другом обличье... я кончил... занавес!.. не слышу аплодисментов...
  -- По какому поводу?.. - спросил Иосиф... он невнимательно слушал монолог Мольера... ему то открывали все три неба, то со всех сторон обступала тьма...
  -- Ты опять все проспал... я произнес целую речь о боге, вечности и смерти...
  -- От смерти никто не спасется... - сказал старик в очках...
  -- Всех нас ждет дорога туда, откуда нет возврата... и грешников, и прикрытых праведной жизнью... - сказал Иосиф...
  -- Это точно... - сказал Мольер и рассмеялся... смех у него был какой-то замогильный...
  
   Ночь была безотрадная...
   День - не лучше... холодно, сыро...
   Голые скалы окутывал влажный туман...
   После полудня небо чуть посветлело, и странники пошли дальше...
   Путешествие, похожее на сновидение, продолжилось в горах...
   Иосиф шел молча...
   Мольер пел, подражая цикадам... лицо его и одежду освещал один и тот же свет, но неодинаково: лицо его было хмурое, а длинный до пят плащ сиял, как одежда славы, в которую оденутся те, кто после смерти будет пребывать рядом с богом...
  -- Говорят, лишившись этой одежды, Адам увидел свою наготу и устыдился...
  -- Что?..
  -- Так, ничего...
   Вдруг потемнело...
   Гром прогремел, прокатился раскатами, как труба зова господнего, собирающая на суд...
   Вихрь встал поодаль, словно столп столпника...
   Небо наклонилось точно потир... и вылились реки дождя, омывшего голые утесы и скалы...
   С ревом поток низвергнулся с обрыва в зев преисподней бездны...
   Было от чего прийти странникам в ужас...
   Ломая руки, Мольер шептал:
  -- Что с нами станет там, куда мы попадем?.. Иосиф, ведь мы куда-то попадем?.. и найду ли я там своих жен?..
  -- Не знаю... я не уверен... чтобы спастись от этого потопа, нам нужно убежище...
   Объятые ужасом, странники заползли в пещеру с низким сводом...
   Осыпались камни... почти засыпали вход...
   Странники осуждены были на смерть и суд, но не были они готовы к такому исходу и спаслись...
   У пещеры был выход... и не один...
  
   * * *
  
   Тучи ушли...
   Открылись своды всех трех небес...
   Иосиф что-то пробормотал во сне и, услышав свой голос, очнулся в слезах...
   Он невольно привстал, увидев бога... бог шел ему навстречу...
   "Когда-нибудь бог придет на самом деле и освободит нас от смерти, пленяющего нас зла..." - подумал Иосиф, понимаю, что это мираж... чудеса отражений...
   Странники собрали театральный реквизит и стали спускаться вниз...
   Действовали они по плану, сочетавшему в себе крайнюю скрытность и методичность...
   Уже который день они спасались от преследователей...
   Ущелье вывело странников из мрака ночи в полдень...
   Пейзаж завораживал буйством красок...
  -- В прошлой жизни я собирался построить здесь дом, виллу, но, увы... судьба распорядилась иначе... - заговорил Иосиф...
  -- И что тебе помешало?..
  -- Слова... всего несколько слов... - пробормотал Иосиф, готовый разрыдаться, но глянув на Мольера, рассмеялся...
   Мольер что-то рисовал в воздухе, описывал жестами...
  -- Что ты делаешь?..
  -- Строю нам дом... огромный... целых пять этажей... одному мне такой большой дом даже ни к чему...
  -- Я тоже хотел построить в этих кущах дом... и оставить его племяннице... увы... от дома остались руины... племянница покончила с собой... а я превратился в скитальца...
  -- Сочувствую...
   Мольер повторил это слово несколько раз...
   Какое-то время странники блуждали в цветущем кустарнике, как будто охваченном пламенем...
  -- Неопалимая купина... словами не передать...
   Поворачивая то налево, то направо, странники наткнулись на беседку, от которой осталось несколько колонн...
   Поодаль темнели руины монастыря...
  -- В детстве я знал здесь все потаенные места... - заговорил Мольер. - Я знал каждый куст, все входы и выходы из этого лабиринта... правда, было время, когда эти лабиринты приводили меня в отчаяние, пугали...
   Иосиф слушал Мольера, закрыв глаза...
   Какое-то время он пребывал неизвестно где, в каком-то вывернутом наизнанку мире, пока все окончательно не погрузилось в темноту... он бродил по темным коридорам недостроенного дома... остановился, увидев на стене портрет дяди, висящий вверх ногами с траурной лентой в углу... у другой стены стоял огромный фикус в бочке... дядя называл его Диогеном... фикус занимал почти половину комнаты...
  -- Что ты ищешь?..
   Иосиф замер...
  -- Ее нет... ты ищешь призрака...
   Откуда-то донеслись звуки пианино...
   Играла немка с глазами итальянки... очень профессионально...
   Дядя был влюблен в нее, Иосиф тоже...
   "О ней я написал свой первый плач, потом псалом, уже балансируя над бездной безумия... думаю, мне не стоит развивать эту тему..." - Иосиф глянул по сторонам, он искал Мольера...
  
   Мольер созерцал зрелище руин...
   Выглядели они величественно...
   "Кажется, я ему помешал..." - подумал Иосиф...
  -- Прости мне мое неожиданное вторжение... у меня были основания думать, что ты заблудился в этом лабиринте...
  -- Заблудился не я, а ты... я знаю, о чем ты думаешь... его уже давно нет в списке живых... ты хочешь мстить призраку... не ты ли сам виноват в том, что произошло с племянницей?..
   Иосиф промолчал...
   Почти каждую ночь он возвращался в дом дяди... вместо Клариссы в нем царили лишь воспоминания о ней... дядя следил за ним со стены... следили его безжизненные глаза на портрете в тонкой металлической раме с черной лентой в углу... он видел, как Иосиф простирал руки, обнимая воздух... иногда дядя окликал Иосифа и он пытался очнуться, прийти в себя... а ведь мог и не прийти...
   Горе Иосифа нашло себе выражение в плаче, который занял несколько страниц в замогильных записках дяди...
  -- У этого плача слишком сложная и запутанная интрига... - заговорил Мольер. - И ты ее сам запутал... что-то пошло не так?.. обстоятельства изменились?..
  -- Ее смерть все изменила... ты думаешь, она покончила с собой из-за меня?.. сомневаюсь... измену следует приписать скорее Клариссе... ты читал ее роман в письмах?..
  -- Читал... и не раз... и знаю, на кого она переселила свои желания... что молчишь?.. стыдишься правды?.. сознайся, что и ты был влюблен в нее... и это была не чистая страсть,... она позорит тебя... ты плачешь... уж в этом стыдись запираться... ну, вот, разрыдался... пожалуй и я разрыдаюсь... как вспомню мою девочку, ее руки, ее смех... молю, чтобы ее не занесло в чужие объятия... по ночам сердце ноет... иногда лицо ее вижу во мраке пещеры... на ложе лежит, раненная страстью... чужую постель греет... увидев меня, прячет свою вину за словами, говорит, что насильно мне изменяет... слишком уж часто терпит она насилье... да и я не храню ей верность, взятый в плен силами плоти... но это еще не все... иногда она внушает мне больше страха, чем любви... иногда она называет себя святой Жанной и изумляет какой-то надменной исключительностью...
   Возникла пауза...
  -- Я возвращаюсь... - сказал Мольер...
  -- Куда?..
  -- К моей девочке...
   Мольер обнял Иосифа и ушел, а Иосиф продолжил блуждание в лабиринте цветущих коридоров, постепенно погружаясь в прошлое...
   "Так и тянет в эти руины..."
   От воспоминаний Иосифа отвлек незнакомец в сером плаще...
  -- Я знаю вас... Вы Иосиф Мамин...
  -- И что?..
   Незнакомец заговорил, перескакивая с одной темы на другую...
   "Кто он?.. маньяк или мошенник?.. что ему нужно?.." - размышлял Иосиф.
   Мольер спас Иосифа от незнакомца...
  -- Это же сумасшедший... ты что, не видишь?.. очнись...
  -- Ты думаешь?..
  -- Уверен...
  -- Хорошо... приму к сведению... мне он показался другим...
  -- От таких людей лучше держаться подальше... не знаешь, чего от них ожидать...
  -- Ты его знаешь?..
  -- Встречались в прошлой жизни... он художник... ему музы прислуживали... гений... и, как всякий гений, немного полоумный...
  
   2
  
  
  
  
   Иосиф спал... и очнулся, услышав пение, доносившееся из темноты...
   Время было смутное... дороги были полны людей, которые философствовали о том, что было, когда ничего не было... были и проповедники, которые беседовали с ангелами, терпели страдания и подвиги, являлись как бы светильниками для обычных людей... люди собирались на свет, слушали их скорбные песни и проливали источники слез...
   Голос из темноты пел о том, как родился бог, как он стал из бога человеком, перешел в цветущий возраст и, неузнанный, был распят, приняв на себя чужие грехи...
  -- Кто этот певец?.. - спросил Иосиф незнакомца...
  -- Монах-расстрига... омраченный тьмой больше, чем бесы преисподней...
  -- Он похож на эфиопа... наверное, жил в пустыне?..
  -- Побывал он и в горах, и в других необитаемых местах... - заговорил незнакомец в длинном до пят плаще, спадающем складками. - Везде и всюду он разыскивал бога... и бог явился ему... он видел, и говорил с богом о боге... источнике и причине всего, по желанию которого все приходит в бытие и делается видимым... увы, многие, начав этот бесконечный путь, не окончили его, будучи схвачены и выброшены во тьму внешнюю... был и я на этом пути... и почти сделался богом по воле и без принуждения... но лучше было бы мне оставаться человеком... вы ведь Иосиф Мамин?.. сочиняете плачи... - Незнакомец встал...
  -- Да, но... осторожно, там пропасть...
  -- Оплакивайте меня...
   Незнакомец шагнул в темноту и исчез...
   Нет... он не исчез... он цеплялся за камни... за его спиной плескались крылья... он выслушивал советы, как ему спастись... увы, все советы оказались непригодными...
   Воцарилась тишина...
   Никто не осмелился посмотреть, лежит ли незнакомец на дне пропасти распластанный, растерзанный... или все еще цепляется за камни...
  
   Иосиф видел, как незнакомец шагнул в пропасть, и чувствовал себя беспомощным и несчастным... он узнал незнакомца... незнакомец был писателем... его звали Роман... о нем и его книгах говорили, кричали и не присовокупляли ни одного оскорбления... ему верили, хотя он даже и не пользовался доказательствами... понимали его даже те, кто менее всего способен к пониманию... он сумел соединить воедино философию и риторику, чего еще никому не удавалось сделать... повествования Романа отличались стройной композицией... его арестовали по доносу... Иосиф провел с Романом в камере всего несколько дней...
  -- Не знаю, как он приходил и входил внутрь камеры, отовсюду запертой?.. - заговорил Иосиф. - Это меня удивляло и делало безгласным... он описывал словами образ того, что лишено образа, пытался приблизить меня к богу... помню, ночью я бежал от него, а он гнался за мной и лаял как собака... и догнал... я прятался от него в расселине... он сел спиной ко мне, долго сидел молча, потом встал и ушел... а я предался отчаянию... тоска меня охватила и ужас... я разрыдался, и он снова приблизился ко мне... что последовало потом, лучше не вспоминать... помню, я ослаб, лишился даже и той силы, которую имел... я умер и ожил уже другим... я стал жить назад... расцвел... нет, я бессилен выразить это словами... Роман еще не раз являлся мне, обычно в сумерки... потом наступала ночь и тьма... и все страсти и искушения как звери выходили на охоту... подползали и змеи, жалящие в пяту... являлась и Ева... в ней была какая-то извращенность...
  -- Не искушайте сатану, и он не придет... - сказал старик в очках...
  -- Неужели ничего более не остается, кроме ожидания смерти и угроз страшного суда?..
  -- Все несчастья здесь будут казаться счастьем там...
  -- Это ужасно... - пробормотал Мольер...
   Он размышлял о случившемся несчастье... иногда он вздыхал, не решаясь заглянуть в пропасть... и все же он заглянул туда...
  -- Скорее уйдем отсюда... - Мольер попятился...
   Иосиф же не смог сделать и шага... он сел, потом заполз в пещеру и заснул... он спал чуть ли не до самой ночи...
   Во сне Иосиф сделался мудрым и дописал замогильные записки дяди, их женскую версию, после чего был уведен обратно в пустыню... жил он там с людьми, подлинно блаженным...
   Оттуда Иосиф опять начал свое путешествие, похожее на сновидение, чтобы встретиться с богом, принявшим на кресте постыдную смерть...
  
   * * *
  
   Уже утро...
   В небе ни облачка...
   Звон цикад оглушал...
   Странники очнулись от сна... оба несчастные, хотя видели разные сны...
  -- Говорят, что у меня шесть или семь жен, однако нет потомства, но разве у меня одного?.. бог унизил меня, но не я один оплакиваю и вдовство и бесплодие...
   Воцарилась странная тишина...
   Иосиф оторвался от записей и увидел, что все замерло... и море, и рыбы в море, небо омрачилось, облака остановились, и птицы задержались среди полета...
   Пещера вдруг наполнилась гулом... поднялась пыль...
   Когда пыль рассеялась, Иосиф увидел младенца... его мать кормила его... дева родила и осталась девой... она не озиралась вокруг, не искала подходящего места, куда бы его спрятать, не бежала от него...
  -- Ты видел?.. - спросил Иосиф...
  -- Видел... - отозвался Мольер...
   Странники встали и пошли... они шли, пока не натолкнулись на толпу беженцев от войны...
   Беженцы внимала ораторам, которые сменяли друг друга...
   На место ораторов поднялся нищий и стал просить подаяние, протягивая руки... звук его голоса не мог не вызвать душевного сострадания... он говорил о бренности человеческой жизни, о незаслуженно и необъяснимо неравном положении людей, о призрачности счастья...
   Беженцы слушали нищего молча, опустив головы...
   Нищего на месте ораторов сменил незнакомец в длинном до пят плаще... речь его была возвышенна, даже величественна, приближалась по языку к поэтической... по всей видимости, оратор изучал философию, жил безупречно, но еще не постиг света воскресения... иногда он впадал в неясности, многое затемнял отступлениями и многое пропускал по необходимости....
   Философа сменил поэт, который не сказал ничего нового, кроме пересказа уже сказанного и пустых измышлений, но голос у него был как у сирены и слова воспринимались не как слова, а как некая сладостная музыка...
   Поэт отошел в сторону и его место занял странствующий монах-растрига... речь монаха напоминала плач... он пел, а люди с мольбой простирали к нему руки, называли спасителем... плачи его пленяли больше песен Орфея и сирен... он плакал с плачущими и радовался с радующимися, а потом взял крест свой и ушел восвояси...
   Место ораторов занял человек с иудиной бородкой, по всей видимости, историк... чередуя мольбы, прорицания и проклятия он оплакал судьбу мира... его иногда несвязное историческое повествование вполне соответствовало доступным источникам по этому смутному периоду истории... о событиях он говорил кратко, но выразительно, избегал риторических описаний и сложных синтактических построений... он увлек всех, говорил об избранных, которые могут быть везде... и в грязи, и среди тех, кто натирается бальзамом... в конце своей речи еврей сказал, что надо мужаться и смешался с толпой...
   Еврея на месте ораторов сменил клоун, мим, канатоходец... извиваясь и вертясь, он принимал разные позы... он говорил позами и жестами о бессмысленности этой жизни и преимуществах иной...
   Попытался что-то сказать и незнакомец, чужой по языку... некому было распознать в нем беса...
   Какое-то время место ораторов пустовало...
   Его занял хор мальчиков... из звуков они слагали благую ангельскую мелодию...
   Хор мальчиков сменил флейтист... он дул во флейту, надувал щеки, сдвигал их к носу, пытался возвести звуки к мелодии...
   Флейтист был освистан...
   Затем на сцене развернулось театральное безобразие... актеры поставили комедию и многих приобщили злу своей властью, как и подобает бесам...
   Актеров сменила танцовщица... выплясывала она с поразительной легкостью...
   Место ораторов занял юродивый, не меньше поруганный своим явно врожденным сумасшествием, чем очевидностью... беженцы провозгласили его царем и возложили на его голову царский венец, после чего он покинул место ораторов, громко вопя, исполнившись одержимости... над его головой лучился венец... лучи отгонял бесов, что его окружали и вели в сторону руин монастыря...
   Вопли несчастного затихли в лабиринте галерей и коридоров...
   На пустующее место ораторов вышел случайный человек... он поведал беженцам свою историю, не лишенную красоты, но сложена она была непропорционально и как попало... части ее не составляли гармонию...
   Беженцы забросали случайного человека грязью и собачьим дерьмом...
   Вдруг земля затряслась, послышался странный подземный гул... на небе сами собой возвелись величественные своды чертога... и все увидели деву на золотом брачном ложе с ребенком на руках...
   Ослепленные красотой зрелища и ужасом беженцы пали на колени, уткнувшись лбами в песок...
   Некоторые из беженцев зарылись в песок с головой...
   Все это было установлено очевидцами, разумеется, в той мере, в какой им было позволено принять участие в столь сверхъестественном и великом событии... осталось описание красоты этого зрелища, не сделавшее его понятным... автору не хватило искушенности в рассуждениях и исследовании причины сущих вещей, первичных ипостасей, скрытых в недоступных глубинах неба, которые предшествовали началу и круговращению всего...
  
   * * *
  
   На небе уже царила ночь, но толпа беженцев не расходилась...
  -- У меня вопрос... - заговорил незнакомец из толпы... он представлял собой обычного неразумного гражданина из низов, пытавшегося разбогатеть на торговых операциях. - Монах-расстрига был на небе, говорил с богом о боге... и на каких крыльях он туда взлетел?.. и кем он там был?..
  -- Он был там богом... и вместе с тем человеком...
  -- А на каких крыльях он туда взлетел?..
  -- Иногда душа может покидать тело и возвращаться...
  -- И как он это доказывал?..
  -- Он не имел обыкновение что-то доказывать...
  -- Странно и непонятно... ведь бог сотворил этот мир и почил... умер...
  -- Бог не умер... он не вполне достижим и, естественно, не может быть вполне понят...
  -- Продолжайте...
  -- Все мы переселимся в эту тьму... в это начало без конца, исполненное ужаса и красоты... красота искушает нас завистливых и прельщенных самомнением...
  -- Не красота, а бесы искушают нас... бесы в нас... и вокруг нас...
  -- Я не согласен с вами, однако продолжайте...
  -- Таким как мы грешникам невозможно спастись... напрасно вы утешаетесь пустой надеждой...
  -- Ад устрашает, заставляет трепетать, но он и бодрит... и впечатляет...
  -- Слушаю вас и удивляюсь... безумное вы говорите... и чем вы обогащаетесь?.. страхом!.. ничем, кроме страха... никто из смертных еще не удостоился видеть лицо бога...
  -- Моисей видел...
  -- Моисей на горе видел лишь спину бога...
  -- А монах-расстрига видел...
  -- Не говорите, чего не знаете... это и представить невозможно... не обольщайтесь и не пытайтесь увидеть бога, не победив земных пристрастий... лишь став как бы камнем на обочине, бесчувственным и бездыханным, способен человек перейти тот темный воздух, который я бы назвал стеной, отделяющий живых от мертвых... за стеной бог... там рай...
  -- И змей там... но продолжайте...
  -- Мне нечего больше сказать...
  -- А где монах-расстрига?..
  -- Он ушел...
  -- Как ушел?.. и куда он ушел?..
  -- Я не знаю...
  -- Он вовсе не монах... он жил в монастыре... и ушел он к своим женам... у него их было шесть или семь... когда он умирал в тюрьме от голода, они кормили его грудью, словно младенца... он был прирожденным актером... буквально перевоплощался... его звали Мольер... и называли третьим...
  -- Хотел бы я узнать о первом и втором...
  -- Говорят, он запер себя в каком-то замке с умершими женами...
  -- Люди больше верят вымыслам, чем действительности...
  -- Как он закончил жизнь неизвестно... я думаю в плаче и слезах... от сознания своей греховной испорченности...
  -- Что вы имеете в виду?..
  -- Последней его жене не было и 13 лет...
  -- Я знал ее... ее звали Виолетта... рыжая, стройная, гибкая, как змея... она танцевала под звуки флейты в сценических представлениях, которые Мольер устраивал в замках... отдавалась она только по своей воле... однажды даже бросилась в море со скалы, чтобы избежать насилия... Мольер спас ее... поставил на ноги, но танцевать она уже не могла... говорят, располнела, изменилась... я видел ее портрет уже в возрасте... художник изобразил ее с собачьей головой, как на известной иконе... одно время этот художник рисовал задники для мистерий Мольера... писал он и образы для антикваров по вдохновению... говорили, что Виолетта изменяла Мольеру с ним, правда, уже после его смерти.. смерть Мольера молва приписала ей из ревности... ее арестовали... на допросе она назвал это происками завистников... завистники писали доносы и на Мольера, лгали... недостойно, отвратительно... но не стоит считать ложью все, что они говорили... отношение Виолетты к ним было менее враждебное, чем к писателям и философам, которые своими догадками и выдуманными метаморфозами превосходили Овидия... бесы не только вдохновляли завистников... они становились участниками описываемых событий... реальными существами... устраивали оргии, прелюбодействовали, брали себе в жены артисток, какую кто хотел... совращали и мальчиков... показывали ложное, похожее на истинное... Виолетта говорила, что ангелы или бесы окружали Мольера с самого рождения... от них исходил такой приятный запах... ночью они будили его и устраивали представления... Мольер изображал их на сцене, правда, они больше напоминали обычных людей... и жили они как люди...
  -- Так Мольер умер?..
  -- Все мы живем для смерти...
  -- Вовсе он не умер... странствует из замка в замок...
  -- Я смотрю, к молве у вас доверия больше...
  -- Его подозревают и в изобретении театра и других искусств... в зависимости от необходимости и случая он провоцирует эти апофеозы, чтобы отторгнуть человека от бога и самому стать богом... он приписывает себе божественное происхождение, но лучше не вдаваться в такие подробности...
  -- Я так и не понял, кто был этот Мольер?.. это реальная личность?..
  -- Он артист, каких мало... можно сказать, бог его коснулся...
  -- Говорят, он был под следствием, сам донес на себя и ушел из жизни как из театра...
  -- И в чем его обвиняли?..
  -- Все его жены покончили с собой...
  -- Все это слухи...
  -- Не все и не совсем слухи...
  -- Вы знали Мольера?..
  -- Я знала и его, и его жен... он унижал их всячески, окружал самым оскорбительным надзором, обыскивал их гримерные, не соблюдал ни одного из своих обещаний... мог и прогнать, и притом без всякого благовидного повода, чтобы ему зверю жить в театре одному... как-то ночью он проснулся весь в крови... Елена, его жена пыталась покончить с собой... он посадил ее на паром и отослал в изгнание на один из западных островов... их еще называют блуждающими... ночью море было неспокойное... паром налетел на рифы, перевернулся и затонул... Елена не утонула, но потеряла память... оглянувшись по сторонам, она вдруг запела один из плачей своего дяди... дядя у нее был поэтом, любил ее за сходство с женой, о котором говорили все, кто видел их... после смерти жены он сочинял плачи... учил и Елену этому искусству... говорил, что у нее дар... обмануты были его надежды, оклеветали Елену и осуждена она была искать спасения на острове... никаких козней и интриг в театре она не собиралась плести, да и могла ли она об этом думать?..
  -- Продолжайте... что случилось с Еленой на острове?..
  -- Не с Еленой, а с островом... его стало трясти чуть ли каждый день... люди сделались мрачны, не в силах были оправиться, мучились от того, что их постигло, и от того, что их ждало... на одних напало уныние, на других озлобление... во всех бедах островитяне обвинили Елену... женщины пытались поджечь ее дом, превратились в безумных, носились как менады... и власти не думали мешать им в этом...
  -- Откуда вам все это известно?..
  -- Я могу это подтвердить... одно время я был секретарем у Мольера...
  -- Продолжайте...
  -- Елена вернулась в город... помню, я перекладывал бумаги в кабинете, как вдруг послышались странные звуки, как будто топот толпы... я невольно содрогнулся в душе, с опаской выглянул в окно... мне открылась жуткая картина... вниз по улице бежали люди, не похожие сами на себя, за ними ползла грязь... некоторые дома рухнули от ее напора, другие, теснимые со всех сторон, обнажились... привычный облик города стал неузнаваем... люди выглядывали из окон, не знали, что им делать, напуганные ужасом... они видели, как грязь засасывала в водовороты людей... но были и такие, которых не столько пугало то, что свершил для них всевышний, сколько радовало... они воспользовались случаем и поставили у власти своего человека, хотя народ не только не знал вовсе, что власть существует, но и куда она переселилась... грязь подползла к театру Мольера и остановилась у лестницы как бы в нерешительности... в это же время в театре ставили премьеру... Мольер готовился выйти на сцену в роли царя Эдипа... его предупредили о нашествии грязи, и он, сменив царскую одежду на одежду нищего, бежал из города... обычно он шел, задерживаясь то здесь, то там на два-три дня, но не больше... и уходил... ничего не брал с собой, кроме реквизита... я следовал за Мольером на близком расстоянии... я шел и слушал, что говорили бродячие пророки вслух и про себя... иногда я записывал их речения и поучения для истории, в том числе и об ожидаемом мессии, с которым связаны были все надежды на спасение, на уничтожение зла и несправедливости... иногда Мольер использовал мои записи, рисовал зрителям устрашающие картины Страшного Суда, которые действовали на воображение странным образом... помню, слепой старик, которого Мольер подобрал на дороге и использовал как статиста в некоторых сценах, прозрел и предсказал ему, что он станет богом...
  -- Все мы плачущие и несчастные вышли из этой грязи и вернемся в нее... там и получим награду... за все... здесь разделение, война, а там все одно...
  -- И конец света там...
  -- Если люди станут богами, то никакая смерть не нужна будет...
  -- И войны прекратятся?.. что же будут делать историки, которые ничего, кроме войн и убийств не описывают...
  -- Войны велись... и будут вестись... без сомнения войны являются либо явными грехами, либо скрытыми наказаниями за грехи... - сказал старик в очках и невольно вздохнул...
   Мимо шли беженцы от войны...
  -- Идут и идут... и куда они идут?.. и кто их ведет?..
  -- Вся жизнь кажется им злом, сплошным несчастьем, вот они и идут, сами не знают куда...
  
   Ночью в пещере было светло как днем...
   Ангел был с беженцами, охранял их и озарял...
  
   Иосиф проснулся поздно...
   Беженцы беседовали...
  -- Можно ли в этой жизни быть в чем-то уверенным?.. сомневаюсь...
  -- Странный вы народ артисты...
  -- Ну да... мы ни к чему не привязаны, живем на обочине... и каждый мнит себя неопознанным богом... жизнь наша похожа на тревожный сон... мы жертвы пустых образов из этого сна... живем во власти ночи, ее порождений, страхов и тоски... забыли, откуда мы вышли, и куда могли бы вернуться...
  -- Вы хотите сказать, что единственный путь спасения - это проснуться... ну, проснусь я... и что это даст?.. зло исчезнет?..
  -- Смерть всех спасет...
  -- Хорошо бы получить спасение и благодать, будучи еще живым...
  -- Зло исходит из начала мира... наш мир разделен на противоположные начала: свет и тьма, жизнь и смерть, мужчина и женщина... добро и зло лишь одно из противоположностей... добро не может существовать в этом мире отдельно от зла, поэтому и жизнь - не жизнь...
  -- Когда Ева была в Адаме, смерти не было...
  -- Все это интересно, но мне хотелось бы, чтобы вы продолжили вашу историю...
  -- Я уже говорил, что мы странствовали из замка в замок... я помогал Мольеру... и даже полюбил нашу жизнь с ее нелепыми переменами... Мольера всегда окружала толпа, готовая проглотить его, как грязь проглотила город, или распять, как евреи распяли неузнанного бога... обычно я стоял в стороне, смотрел и удивлялся зрелищу, потрясенный игрой страстей... не передать, что Мольер творил на сцене... помню, занавес упал и зрители устроили Мольеру триумф, овации... одни рыдали, другие смеялись, третьи стояли как оглохшие...
  -- Говорят, он был под арестом...
  -- Помню, в одном из замков сцену окружили преследователи... Мольер был напуган, лишился речи и умер бы тут же от страха, не случись в толпе женщин... Мольер догадался, что нужно делать... он стал на колени и запел один из ее плачей... женщины зарыдали... образовался хор плачущих и несчастных женщин... в плаче, как в зеркале, они прятали свою красоту... Мольер покинул замок, сопровождаемый толпой женщин, от которых услышал вещи, которые давно не слышал... впервые, пожалуй, он узнал, что женщины были устроительницами всего... а мужчины ведь и понятия не имеют ни о чем, но мнят, что постигли все... только посмотрите на них!.. бледные, угрюмые, воображают, будто знают то, что бог утаил, окутав мглой неясности... должен сказать, что Мольер показал себя с не лучшей стороны... как только опасность миновала, он прогнал женщин... он не желал делить с кем-либо свои заботы, ни пользоваться чужими советами, но и положиться только на самого себя он тоже не мог... театру нужны артисты, и потому он приблизил к себе меня и еще несколько статистов, отличающихся внешностью... был среди статистов некий Иосиф... о нем известно мало и все известное недостоверно... говорят, он тоже был под следствием... его подозревали в заговоре против власти... после освобождения, он стал странствующим философом... иногда, он писал для Мольера небольшие одноактные пьески, рассуждал в них о своих несчастьях, вводил и украшения, брал отовсюду, сливал все в один образ... конечно, лучше всего молчать, но можно ли сдержаться, когда тебя со всех сторон одолевают несчастья...
  -- Вы сказали, что Иосиф был под следствием...
  -- О... это целая история... после освобождения, Иосиф решил вернуться в город, но два видения окончательно убедили его отказаться от этого намерения... в одном видении он увидел ту красоту, которая на небе, а в другом - был поражен зрелищем города, наполненного грязью, и себя пригвожденного к дереву в окружении толпы... все смеялись над ним и поносили его, хотя он не сделал ничего дурного и не был даже осужден... некоторые не удовольствовались словами... какая-то женщина ударила его кулаком по лицу, а мужчина толкнул ногой в живот... а потом его сняли с креста и он очутился в каком-то тесном, темном месте и у него из глаз текли слезы, а изо рта слюна... становилось все труднее дышать... он чувствовал себя как мертвец в гробу... услышав шум, приглушенные голоса, он привстал... крышка гроба отпала... его ослепил свет и он очнулся...
  -- И куда он бежал?..
  -- Куда все бегут...
  -- Говорят, Мольер ослеп, и он стал его поводырем... пишет для него одноактные философские пьески, драматически окрашенные... живет по прихоти страсти и вдохновения...
  -- Кому нужны философы?.. кто их читает?..
  -- Я знаю, некоторые люди с подозрением относятся к философам...
  -- Философы только водят в заблуждение... и ничего не могут доказать... а если что-то хотят изменить, то получается еще хуже...
   Беженцы заговорили хором...
  -- Говорят, Мольер основал секту... он не ослеп, а увидел нечто скрытое и как бы окутанное флером...
  -- Целью его было не основать некую секту, а объединить людей вокруг тех идей, которые представлялись ему единственно правильными...
  -- Говорят, у него было шесть или семь жен... и им приходилось как-то уживаться...
  -- А я слышал, что он вознесся на небо живым, как Илья, а до него - Енох...
  -- Не знаю... в первый раз я увидел его в сквере у театра, где обычно собирались философы... он считал, что земное существование людей только кажущееся...
  -- И мучения их кажущиеся?..
  -- Все это игра слов... театр бесов...
  -- Вы хотите сказать, что этот мир не мог быть создан богом?..
  -- Весь этот мир не плод озарения, а ошибка его творца... от бога и божественного света в человеке лишь блестки... и спасти или исправить человека нельзя... когда Мольер высказал это мнение, его освистали и забросали грязью и собачьим дерьмом... люди не могли отказаться от надежды получить спасение и благодать...
  -- Вы думаете мертвые не получат ничего?..
  -- Вы так и не ответили на мой вопрос... о происхождении зла...
  -- Бог сотворил человека по своему подобию, но человек исказил себя... и тотчас же, вслед за несправедливым произволом, последовала справедливая кара...
  -- А люди все идут и идут... и куда они идут?..
  -- Власти, наверное, недовольны этим шествием... деревни просто исчезают, да и города пустеют...
  -- Идут встречать конец света, который все никак не наступит...
  -- Говорят, некоторые страны опять затевают войну, которой скорее они сами должны бояться из-за ее превратностей...
  -- Увы, мир приобретается силой, но я продолжу... Иосиф был сиротой, как и Мольер... воспитывал его дядя... он дал ему светское образование...
  -- А кто был его дядя?..
  -- Он был известным человеком...
  -- Ну да... вел живых к смерти...
  -- Говорят, Иосиф в театре Мольера менял пол... играл женщин... надевал женскую одежду, делал прическу, прокалывал уши, ухаживал за кожей, советовался с зеркалом... мог и замуж выйти... но продолжайте...
  -- Бенедикт, дядя Иосифа вел замкнутую жизнь, но иногда он появлялся на людях... высказывал свое мнение о происходящем... играл роль бога... одни люди были склонны этого не замечать, хотя другие радовались, что знали его, когда он был человеком... были и такие, которые не знали его, но уже ненавидели, что, вообще говоря, несправедливо... для немки он был богом... правда, она избегала показывать это... а пойманная, отрицала свою вину... Бенедикт не только называл себя богом, но и давал необходимые объяснения... его, как и бога, преследовало одиночество... и занимался он тем же: созерцал гармонию противоречий... бог не говорит и не утаивает, он подает знаки тем, кто не осознает, что делает наяву, подобно тому, как это не помнят спящие... живут они так, как будто у них собственный мир, который они не понимают, но воображают, как нечто кажущееся... а мир один для всех, будь это человек или бог... мир и есть бог...
  -- И что за нужда побудила его, начав с ничего, строить все это?.. и все сразу...
  -- Не все сразу... и в границах...
  -- Как вы говорите его звали?.. Иосиф?.. я слышал о нем... он был спутником Мольера в его странном странствии, похожем на сновидение... писал для него сценарии и не только... иногда он читал проповеди... он как будто пел словами... с жестами и восклицаниями... вы не читали его замогильные записки?.. прочтите... они как будто написаны не чернилами, а слезами скорби и радости...
  -- Плачи, гимны... тоска...
  -- Зря вы так... он ангел, пытающийся поведать о потустороннем, горнем мире, куда он, как и его дядя, проникал во плоти, что совершенно непостижимо, изумительно и странно... он совершенно всего изменил меня... помню, во время его проповеди я потерял сознание... очнулся в темноте... лежу и не понимаю, о чем думаю... как младенец...
  -- Я тоже был на его проповеди... видел, как он юродствовал... то каялся, то сокрушался о своих падениях... и замогильные записки, эти мемуары беса не он написал, а его дядя, Бенедикт...
  -- Вовсе он не юродствовал... он говорил о своих созерцаниях и переживаниях, о том, что и для него самого было непонятно и непостижимо...
  -- Бес в нем говорил обольщающий, а не бог... славы и известности он хотел... хотел себя показать... хитро и лицемерно притворялся...
  -- Я читал замогильные записки его дяди или мемуары беса, как вы изволили выразиться... они не для всех понятны и доступны...
  -- Он хотел всех спасти... и живых и мертвых, лежащих в адской топи... и прочих, не имеющих места упокоения...
  -- Вы так говорите, как будто были с ним там?.. видели это место мрака...
  -- Многие и здесь не видят просвета...
  -- Однако здесь пейзажи красивые, а что там...
  -- Тишина... выразительная, торжествующая...
  -- Ну, уж это вряд ли...
  -- Где они сейчас?..
  -- На одном из западных островов...
  -- Должен вам сказать, что эти острова коварны... они не так давно поднялись из моря...
  -- А вот и луна... какая красота!..
  -- Луна появляется, когда море отступает...
  -- Прошлой ночью она была огромная... почти больно было смотреть на нее... у нее были рубиновые глаза...
  -- Вы, наверное, поэт?..
  -- Нет, я люблю живопись... помню, написал несколько картин, и довольно неплохих... вообразил себя художником, но дальше дело не пошло... пришлось бросить... расписывал горшки, потом писал романы, которые запрещали издавать... осел в этих местах, пустил корни, как будто заново родился... был единственным человеком здесь, говорил с птицами на их языке... место это не на всякой карте отыщешь...
  -- В своих замогильных записках Бенедикт описал это место как ад, зловонное болото, в котором плескались утопленники с вспухшей плотью и с множеством червей... он шел и вопли и стоны сопровождали его... он касался рукой ран, и черви выползали и исчезали, а раны затягивались, даже не видно было рубцов...
  -- Не он ли предсказал гибель городу...
  -- Нет, не он, другой, но был убит молнией и своей неожиданной смертью отменил ожидаемое бедствие...
  -- А нас ожидают бедствия?..
  -- Некоторые страны, вовлеченные уже в две войны, не возражают начать третью, лишь бы добавить врагов своим врагам... что?.. нет, нет, не стоит пересказывать теперь все по порядку, кто виноват... дело это долгое, а события всем, по-видимому, известные...
  -- Вся власть от бога... не человеческими силами все это устраивалось, и будет устраиваться...
  -- Ну, да... и живем мы благодаря богу... а несчастно живем из-за своего высокомерия и несдержанности...
  
   Вдруг небо потемнело, и море...
   Послышался странный подземный гул...
   Все невольно привстали и замерли испуганные и трепещущие...
  -- Говорят, Бенедикт предвидел все это... - сказал незнакомец...
   Иосиф глянул на незнакомца, подумал:
   "Голос знакомый... где-то я его уже видел... любезен, услужлив, не болтлив, к излияниям не склонен, больше прислушивается..."
  -- Одни называли Бенедикта искусителем, другие избавителем...
  -- Он не только предвидел, но и готовил предвиденное... я читал его книгу о нашествии грязи и прочих бедствиях...
  -- Ничего он не предвидел... и не книгу он оставил, а записки, в которых описывал некоторые известные события, искажая и превратно истолковывая то, что и до него было хорошо описано...
  -- Ну да... и, в конце концов, обвинил во всем судьбу и случай... - сказал Иосиф...
   "Ну, вот, и я не выдержал, заговорил... - подумал Иосиф. - Тоже голову потерял, как все... есть от чего... такое и в страшном сне не приснится... полагаю, что и этот незнакомец того же мнения... похож на следователя, который обращался со мной иначе, чем с преступником... мне давалась возможность отвечать и возражать... я возразил... и что?.. я увидел его удивление... он был в замешательстве от множества моих сообщников и соучастников... ему было стыдно и неприятно произносить имена преступников, которых я назвал... не зная, как поступить, я промолчал... все это было игрой... потом явился другой следователь... он хотел услышать ложь... принуждал меня пытками сознаться в том, чего я не совершал... я сознался... и он поверил лжи?.. сомневаюсь... меня должны были осудить за предполагаемые, а не доказанные преступления на основании лишь одного признания под пытками..."
   Голос оратора отвлек Иосифа от размышлений...
  -- Земля поколебалась, воды выплеснулись... ангелы дивились и дрожали, архангелы страшились сил неба, взывали, крылами заслонялись... но гнев сдержал бог, смягчился... мира строение устояло... не пало... лишь театр пострадал, игралище бесовское... владение проклятого богом Мольера... помыслите безумные о возмездии, помедлите, одумайтесь... бесовская стая свяжет вас для пыток ада и тьмы...
   Ораторы сменяли друг друга...
  -- Оградимся же молитвой от бед... ныне мы стоим при дверях Страшного Суда... лейте слезы раскаяния и сострадания... возложите на себя груз добродетелей и примите венец нетленный... спасутся униженные и оскорбленный... они переживут все беды и несчастья, искушения и соблазны... их ожидает воздаяние... божья благодать...
   На место ораторов поднялся старик в плаще до пят...
  -- Из-за слабых я слаб, из-за голодающих я голодаю, из-за жаждущий я испытываю жажду... время действия закончилось для стыда и укора... запертые двери ада раскрылись... ад приглашает... - Старик обращался к толпе и убеждал людей не логикой, а вдохновением, заставлял слушателей не понимать смысл, а догадываться о нем и воспринимать эти догадки как озарение свыше...
   Слова старика многих смутили...
   Смутили слова старика и Иосифа... он увидел не хоры ангелов и архангелов за спиной старика, а стену тьмы, и невольно встал...
  -- Кто этот старик?..
  -- Странствующий монах-расстрига, отлученный от церкви... говорят, он обратил на своих обвинителей осуждение и притом более страшное...
  -- Вы говорите о его пророчестве?.. и оно исполнится!.. не унывайте...
  -- О чем вы говорите?.. улыбнитесь, согрейте сердце... бог дарует нам смерть как спасение, а мы бежим от нее...
   Опять послышался странный подземный гул, напоминающий рычание собаки в конуре...
  -- Вот мы и услышали голос бога...
  -- Разгневался бог, угрожает...
  -- Не был Бенедикт пророком... он был сценаристом у Мольера...
  -- Вы знали Мольера?.. - спросил Мольер...
  -- Не успел узнать... он умер... остается пожелать ему удовольствий там, где все мы скоро окажемся...
  -- Неуместное пожелание...
  -- Говорят, ему поставили статую... а потом лишили его даже имени и изгнали из города... и не только из города... обвинили его в том, что он устраивал мистерии и оргии в театре, которым содействовали собаки, поистине сводники мрака... они опрокидывали светильники для одержимых похотью, но стыдливых...
  -- Но где свидетели этих мистерий и оргий?.. откуда у вас эта осведомленность?..
  -- От молвы...
  -- Молва-доносчица... она лжет, пока не убедит, заставит свыкнуться...
  -- Говорят, что он продал душу дьяволу, чтобы жить вечно...
  -- Стоит ли этого вечность?.. даже если бы он и захотел продать душу дьяволу, не смог бы...
  -- Оставим это театру... пусть об этом повествуют артисты... на сцене Мольер был гением, богом... отвалил камень и воскрес... ведь его считали мертвым и оплаканным...
   Одни возносили Мольера на небо, другие погружали на самое дно ада, являющегося темницей преисподних наказаний... присваивали и извращали его пьесы, которыми он изменял судьбу людей, благодаря преображающему произволу искусства... и не только людей, но и города... правда, иногда он делал это весьма оскорбительным способом...
  -- Женщины боготворили его...
  -- И он пользовался их изнеженностью...
  -- И вы верите всему этому?.. - спросил Мольер...
   Увидев, что все смотрят на него, Мольер смутился, принужденно рассмеялся, вернул себе мрачный облик, глянул на небо, откуда по мнению молвы он спустился в величии бога, наклонив его...
  -- Верующими становятся, а не рождаются... - заговорил монах-растрига. - Верой оживляется наша надежда, над которой вы смеетесь... и подкрепляется уверенность... все, что происходит, было предсказано, все, что мы видим, было ранее описано... земля поглощает города, море поглощает острова, а войны - поглощают народы... справедливость убывает, а несправедливость растет... забота о всяком хорошем воспитании ослабевает... стихии и природа уклоняются от исполнения своих обязанностей... и облик природы изменяется... обо всем этом давно написано и сказано... и мы вспоминаем об этом, когда видим подтверждение... звучат одни и те же слова... будущее становится настоящим, потом прошлым... так мы и живем, обманутые образованностью, прячась под чужими именами и личинами, не научившись верить, рассеянные по разным местам, изгнанные из-под своего неба, не имея над собой ни человека, ни бога...
  -- Вы русский?..
  -- А вы, наверное еврей... однажды, евреи не поверили тому, что бог уже пришел... не поняли его слов...
  -- А если бы поняли?..
  -- Обрели бы спасение и место на небе, а не здесь...
  -- Кроме бога есть и некие духовные сущности, к которым мы обращаемся... разве нет?..
  -- Никто этого не отрицает... есть и ангелы, и бесы, которые по своей воле стали порочными... и посылают нам кошмары... приступы помешательства... и живут они в близости к нам, чтобы понимать, что затевается там или здесь... они то изображают из себя богов, то лишаются величия... глядя на них, не знаешь, то ли ты в преисподней, то ли на небе... что нужно человеку?.. мудрость, мужество и справедливость... и умеренность, чтобы справедливость не превратилась в жестокость...
  -- Одним нужно одно, другим - другое... а тебе, что нужно?.. - спросил Иосиф Мольера...
  -- Хочу вести созерцательную жизнь, в каком бы стеснении она не была, ощутить покой свободы, который кажется загадочным...
  -- Смеешься...
  -- Вовсе нет...
  
   * * *
  
   Случившиеся затем события люди понимали, кто, как мог... или сознательно искажали их содержание, иногда по существу, иногда в деталях... были и такие, которые переворачивали все с ног на голову и переоценивали...
  
   Весь день дождь лил как из ведра... ночью на город с гор сошла грязь...
  
   Жизнь продолжалась несмотря ни на что... пророки продолжали ходить и проповедовать, ссылаясь на авторитет пророчеств...
   Речи пророков всегда были обращены к толпе и были рассчитаны на возбуждение определенной реакции толпы...
   Пророки сплачивали людей, создавали ощущение их причастности к какому-то "общему делу"...
   Почти каждый из пророков заявлял, что он бог или был соседом богов... сошел с неба, наклонив его... и обещал спасение... или угрожал, прибавляя к угрозам речи, смысл которых был скрыт, но давал повод использовать сказанное как угодно...
   В своих видениях и откровениях все пророки видели свою единственно правильную картину конца света, спорили и обвиняли друг друга в лицемерии... они то отодвигали Страшный Суд и то, чему надлежало быть, то неумолимо приближали... менялось и место его нахождения...
   Жили пророки в щелях и норах, как лисицы... а по ночам в гнездах... ночь приподнимала их к созерцанию... делала пернатыми... они парили, возлетали до тайн третьего неба... и не думали о том, что оставили, не озирались... впереди было вечное, позади - временное...
   Каждый из пророков распространял свой собственный вариант пути спасения...
   Народ верил им...
   Слова пророков приобретали магическое воздействие... вдумываться в смысл было не нужно... от произносимых слов исходила как бы святость и благодать, распространявшаяся в воздухе...
   Пророки наполняли уши словами, рассказами о чудесах, знамениях и предсказаниях, некоторые из которых уже сбылись... некоторые почти сбылись... например, пророчество о страшной гибели города... правда, пострадал пока только театр Мольера... он исчез, был ниспровергнут в яму преисподней вместе с его обитателями, среди которых, как уверяет молва, был и сам Мольер... но молва лжет... пострадало несколько зданий вокруг театра...
   Мольер не пострадал... он послушался совета своего ангела и получил спасение...
   Внезапные и одно за другим случившиеся с городом несчастья и бедствия были причиной некоего неприличного и преступного мятежа, который немногие дерзкие и высокомерные люди разожгли до такого безумия, что смерть вошла в город и живых низвела в ад и в другие подобающие им места...
   Пророки пели о втором пришествии Сына человеческого и установлении тысячелетнего царства божия на земле...
   Стихи придавали их пророчествам некое таинственное звучание...
  
   * * *
  
   Весь следующий день Иосиф шел в толпе беженцев от войны...
   Дорога кружила, извивалась среди скал...
   Вдруг послышался странный гул...
   Все почувствовали дрожь и трепет земли...
  -- Не хватает Иерихонских труб... - заговорил незнакомец.
  -- Такое впечатление, что земля сотрясается от рыдания всех умерших...
  -- Ну да... кроме некоторых, призванных судить в этот день...
  -- Что это у вас в руках?.. - спросил Иосиф незнакомца...
  -- Изображение моей племянницы... она любила Мольера... не смогла воспротивиться своему чувству...
  -- Что же с ней случилось?..
  -- Она спала, когда на вилле начался пожар... все, что осталось от виллы, немного чада, дыма и этот портрет... племяннице удалось спастись, сохранив в душе свою любовь к Мольеру... а Мольер исчез... девочка сочиняла плачи и просила себе смерти, но тщетно...
  -- Все стремились вредить Мольеру... даже те, которые в других обстоятельствах боялись его, но сам их страх дышал ненавистью... они находили утешение, наслаждаясь своей злобой... нападали издали... - Незнакомец взглянул на портрет девочки поверх очков. - Узнав о судьбе жен Мольера, девочка необдуманно написала то, что подсказывало ей одно лишь слепое чувство... и кому она продала свою ненависть?.. власти... она написала донос и затаилась на вилле, успокаивала и утешала себя обманчивыми мыслями... что она читала?.. только некрологи... ждала ареста и смерти Мольера... этого ей было достаточно, пока в одной из его пьес она не увидела себя...
   Незнакомец умолк... снова заговорил...
  -- В этой пьесе Мольер был не до конца откровенен... он был известен, жил на вилле с видом на море и острова, привык ни в чем себе не отказывать... удовлетворял все свои прихоти... а его жены устраивали интриги, заговоры... я не преувеличиваю, просто констатирую факты... он содержал писателей, проклятых поэтов, художников... все у него было... внешность, стиль, вкрадчивые манеры... он знал о малейших переменах во власти... его волновала не только собственная безопасность... он имел влияние судьбу и случай... это давало повод для кривотолков... прочитав некролог о смерти Мольера, девочка вернулась на сцену... она пела плачи... залечивала свои раны... иногда мне позволялось бывать у нее в качестве зрителя... наблюдать... успехом она не пользовалась... ее не замечали... так принято... о побежденных все вытирают ноги... кто-то написал на девочку донос... она опять удалилась в изгнание... завела дюжину мопсиков разной породы... облаченная в траур, она писала мемуары... родственники ждали ее смерти, готовились наброситься, растащить имущество... спустить все с молотка... что они и сделали... девочка сама виновата... на вилле к ней присоединились какие-то темные личности... бывшие художники, проклятые поэты, которым удалось уцелеть, после смерти Мольера... они готовы были поддержать ее... среди них оказался предатель... дело приняло дурной оборот, но тут вмешался случай и кто-то еще... девочка принесла себя в жертву... она умерла... так ничего и не объяснила... не успела... она утонула, захлебнулась ряской в пруду... никому не удавалось там утопиться... пруд должен был очаровывать, успокаивать ее в сумерках... она любила все сумеречное... был вечер... царила тишина... она заснула в кресле с мопсиком на коленях... внезапный порыв ветра покатил кресло к воде... никто не услышал ее крика и лая... завели дело, как это принято... нашлись и подозреваемые... двое... с ними немного побеседовали и перевели в свидетели... их спас садовник... одноногий бес... он выдавал себя за инвалида войны... он все видел, даже пытался спасти девочку, но застрял в лабиринте колючих кустарников... его нашли там на другой день... он был не совсем трезв, нес вздор... следователя смущало изобилие фактов, отступлений... убийцу нашли через несколько дней... он сам себя выдал... это был худой, среднего роста человек, лицо бледное, волосы рыжие, на лбу пятно, напоминающее карту мира... он немного косил, когда волновался... еще тот тип... везде побывал... ну, почти везде... я уверен, что, что все было подстроено родственниками девочки... ее смерть все запутала и перепутала... помню, ночью я услышал крики, лай... кошмар показал мне в деталях как все происходило... ее на самом деле сдуло ветром... накануне у нее был обыск, ее допрашивали... доведенная до отчаяния, она готова была стать жертвой... просила забросать ее грязью и собачьим дерьмом... оговорила несколько человек... все названные ею люди оказались замешанными в заговоре против власти... и покончили с собой... ей разрешили в этом удостовериться... они еще шевелились в темноте... связанные... некоторые уже холодные...
  
   Иосиф представил себе эту сцену...
   На стенах гобелены, картины, портреты... некоторые висели вверх ногами... китайские вазы в углах... на террасе толпа любопытных... одни делали вид, что ничего особенного не происходит, другие заглядывали в окна... считали трупы заговорщиков, обменивались репликами:
  -- Что там?.. вы видите что-нибудь?..
  -- Ничего не вижу...
  -- Вы конечно в курсе, что случилось?..
  -- Да нет... а что случилось?..
  -- Так вы не знаете... говорят, Мольер вернулся и расправился со своими врагами...
  -- У Мольера были враги?..
  -- У кого их нет?..
  -- А что с театром?..
  -- Театр исчез... как корова языком слизала...
  -- Ну да... и не увидели пришедшие в театр театра и его обитателей... театральных крыс...
  -- И все из-за пьесы Бенедикта, в которой он предсказал гибель городу... ночью вдруг дрожь охватила город... и все случилось, как он предсказал... сначала провалится театр... утром, по дороге на службу, я видел здание театра, возвышающееся над городом... и вот его уже нет... я не нашел даже места, где он был...
  -- Не из-за Бенедикта город пострадал, ушел под землю вместе со своими обитателями... из-за мятежников... должно было жителям повиноваться богу, а не мятежникам, виновникам возмущения... пострадали и невинные, и виноватые, которые ходили и подстрекали горожан...
  -- Я так понимаю, что и вы пострадали...
  -- За мной должны были прийти ночью... они обычно приходят ночью... на рассвете... и вот вам результат... сами видите...
  -- Ничего я не вижу...
  -- Вся комната завалена трупами заговорщиков...
  -- А Мольер, Мольер там?..
  -- Нет, его там нет...
  -- Говорят, его кто-то предупредил и он бежал... отправился на поиски своей девочки...
  -- Она же покончила с собой... утопилась в пруду...
  -- Сомневаюсь... там воробью по колено... - пробормотал Мольер, встал и пошел... его шатало...
   Увидев обгоревшие руины на месте виллы, Мольер остановился...
   Иосиф шел за ним и наткнулся на него...
   Какая-то выжившая из ума старуха рылась, собирала всякий хлам, лохмотья...
  -- Это же немка... - пробормотал Иосиф...
   В глазах потемнело... он почувствовал слабость и...
   Очнулся Иосиф ближе к полудню... он лежал в расселине и оглядывался...
   "А где же город?.. город был там... море чуть дальше..."
   Взгляд Иосифа наткнулся на толпу беженцев от войны, которые внимала речи оратора...
   Оратор не имел ни вида, ни красоты... его освистали...
   Очередной оратор в длинном до пят плаще убеждал беженцев остерегаться пророков, толкающих в пропасть безумия... надо сказать, что его речь отличали изящество выражений и увлекательность... он приспосабливал истории из книг к своему вымыслу...
  -- Кто он?.. вы его знаете?.. - спросила Иосифа пожилая женщина...
  -- Монах-расстрига... он грехи наши носит и за нас страдает...
   Женщина разглядывала Иосифа...
   Иосиф разглядывал пожилую женщину...
   "Не такая уж она и старуха... что-то ее не устраивает во мне... определенно... кто я в ее глазах?.. странный тип..."
   Вдруг Иосиф понял, что женщина смотрит не на него... он оглянулся и увидел Мольера... он шел мимо руин виллы, спотыкаясь о камни...
  
  -- Все мы грешники... - вскричал оратор. - Никто не чист, хотя бы и жил всего один день...
  -- А я ч-чист... - пролепетал незнакомец...
  -- Пойдите и скажите ему об этом... - сказала пожилая женщина...
  -- Он же заика и косноязычен, как Моисей... - Иосиф рассмеялся, вскользь глянул на женщину, потом на заику и исчез в толпе, собравшейся у руин виллы...
   Иосиф был смущен и изумлен...
   "Странно... Мольер не узнал меня... или сделал вид... и кто эта женщина?.. он явно знаком с ней... не она ли вовлекла его в эту секту смертников?.. от таких лучше держаться подальше... всем своим видом она напоминает о том, что ее лучшие времена давно прошли... рыжая, тощая и хромая... сколько ей лет?.. а Мольеру?.. семьдесят?.. восемьдесят?... не хочу думать о том, как я буду выглядеть в восемьдесят... и куда он исчез?.. где мне его искать?.. ага, вот и он... изображает из себя Иуду... или Христа... скорее всего Христа, насколько я знаю этих актеров, да и режиссеров тоже... чуть-что все перевоплощаются в бога..."
   Пока Иосиф размышлял, Мольер скрылся в толпе беженцев...
   "Ну и пусть... жаловаться мне не на что... разве что ногу почти не чувствую... и тесно в этой расселине, как в гробу... сырость, мокрицы, плесень..."
   Иосиф лежал и думал, а думать было о чем... потом встал, потер онемевшую ногу... осмотрелся... ничего не видно... серая пустота... еще шаг и он оказался бы в зияющей яме... дна не видно... повезло... он пошел дальше... шел с опаской... обнаружил еще одну яму... едва не рухнул... стоя на четвереньках, он увидел Мольера на дне ямы... его окружала толпа грешников...
   "Он и в преисподней устроил театр..."
   Иосиф вернулся в расселину... он лежал и размышлял... отвлекся... вспомнил, как склонился над Клариссой спящей и сразу отступил назад, увидев змею, с шипом поднявшую голову...
   "Помню, даже поджилки затряслись от испуга... можете положить меня за это в адский огонь... как полено... вот они стопились, слушают Мольера, обсуждают меня... будучи мертвецами, верят мертвецу... Мольер пытается склонить их к жалости... ах, ох, несчастный, какие бедствия терпел... и все еще жив...
   И Виолетта была там... среди мертвецов... помню, дядя говорил, что женщина это красивое на вид зло, изготовленное сатаной, которого мы называем богом и перед которым изображаем благоговение...
   Уже который день Виолетта является мне... помню, я почувствовал страсть и совращенный любовью обнял ее, но она превратилась в некую безобразную сущность иного пола, какую я и сам имел... я испытал страх и недоумение... пытался отыскать причину всего этого... предпринял несколько попыток, увы... сон прервался...
   За этим странным сном последовал другой, не менее странный, в котором я пытался вернуться в утробу матери... и мне это почти удалось... подобно выкидышу я не имел ни образа, ни вида...
   Кажется, Мольер вернулся... его тень упала на меня...
   Нет, это не Мольер... прохожий..."
  
   Сон обнял Иосифа...
   Во сне Иосифу было не больше года... он лежал на полу и разглядывал абажур, потом пополз к двери... дверь была приоткрыта... услышав голоса, он протиснулся в щель, встал на ноги и пошел, но наткнулся на запертую дверь...
   Он почувствовал свое отчуждение... и испытал страх, недоумение и печаль...
   Он то рыдал и ломал руки, то тихо смеялся... его веселила игра теней и света, но иногда вводила в замешательство... тени разыгрывали некую трагедию, персонажи которой вели себя странно... они то превращались в двуполое существо, то разделялись...
   Действительность становилась все более нереальной, кажущейся...
   Иосиф чувствовал себя тенью тени... спящим среди спящих...
  
   С трудом Иосиф высвободился из объятий этого сна и очнулся в другом, не менее странном сне...
   Он очутился в доме дяди... как сомнамбула он блуждал по коридорам и лестницам... дверь в комнату немки была приоткрыта...
   Немка спала... одеяло сползло на пол...
   Устыдившись, Иосиф прикрыл дверь, но сквозняк распахнул ее и он очнулся...
   Он лежал и вспоминал сон, в котором он видел дядю, немку и рай, расположенный выше третьего неба, хотя еще не знал, что такое небо... ему было всего два или три года...
   И снова Иосифа обнял сон, в котором он испытал страх, недоумение и смущение... он увидел немку, висевшую в петле над оркестровой ямой, потом лежащую на полу сцены с красной полосой на шее от петли, удавившей ее...
   Иосиф пытался оживить ее, думал, что он бог, принявший человеческий облик... и очнулся весь в слезах...
   Мимо шли беженцы... шествие... исход...
   Увидев Виолетту в толпе беженцев, Иосиф громко окликнул ее...
   Она обернулась, дала ему немного посмотреть на себя и скрылась, оставив его озирающимся направо и налево...
   "Зачем она является мне?.. - думал Иосиф...
   Опять я вижу ее и так ясно, хотя вокруг ночь... смотрю на нее, радуюсь чему-то... и еще больше печалюсь, стыжусь и терзаюсь... иногда я ухожу из этой жизни и начинаю жить другую... сколько я уже их прожил!.. вот я и приблизился к старости, преддверию ада... всех нас ждет ад... бесы уже скрежещут зубами... схватят и увлекут в бездну погибели за мои грехи... я виновен... прельстил племянницу, пусть и во сне...
   Жалкий, я ужасаюсь, дрожу и трепещу...
   Бесы ободряют меня, зовут, но я отступаю в темноту, из которой пришел, которую ни обнять, ни окинуть взглядом...
  -- Можете забрать, если того хотите... - говорю я вслух...
   И они забрали меня и бросили в яму с кипящей смолой... и все увидели, что со мной произошло... женщины подняли плач, ломали руки... и длилось это действо три дня и три ночи...
   Я очнулся и понял, что не умру, пока не увижу бога..."
   Все это Иосиф приписал к темным записям дяди, которые он писал в надежде прикрыть горечь смерти...
   "Потревоженная земля повалит могильные камни и вынесет на поверхность тела мертвецов..." - прочитал Иосиф, размышляя:
   "Почему дядя сам не захотел обнародовать свои пророчества, возложил на меня эту ношу?.. не к спасению, а к гибели они... под покровом букв смерть затаилась..."
   Дрожащий и устрашенный тем, что увидел в видении, Иосиф упал лицом на постель свою как мертвый, воплотился в камень и остался лежать...
  
   * * *
   Иосиф очнулся в расселине...
   Он лежал как камень, среди камней...
  -- Очнитесь, посмотрите на себя!.. - кричал оратор. - Вы поите себя вином блуда... придет судья и всех вас выбросит во тьму внешнюю...
   Иосиф посмотрел на себя, на толпу беженцев, окружавших оратора...
   Было холодно... люди слушали оратора молча, некоторые нехотя аплодировали...
   Оратор сорвал голос, умолк...
  -- Вы уходите?.. - спросил Иосиф незнакомца, который лежал рядом с ним и встал на ноги...
  -- Ухожу... не хочу участвовать в этом представлении...
   Разные ораторы поднимались на подмостки... они соперничали в описании ужасов...
   В речах ораторов накапливалось все больше мистических видений и откровений... они описывали картины ада и рая, пространства вне этого мира... и не как нечто абстрактное, бестелесное, лишенное формы, а подобное земному миру, только гораздо ужаснее...
   "Люди ждут конца света, а сколько ужасов может принести обычная война, в которой гибнут дети и старики... что же говорить о последней войне между светом и тьмой, о которой все они говорят..." - размышлял Иосиф...
  -- Пропасть погибель ждет вас... - вопил один оратор...
  -- Будут казни, смерть и плач... - кричал другой оратор...
   Третий оратор обещал спасение только тем, кто отмечен печатью Спасителя...
   Четвертый оратор говорил о жизни, как о лабиринте с множеством входов и выходов, в котором невозможно было не заблудиться...
   Пятый оратор видел жизнь как игру, театр...
   Шестой оратор спорил с седьмым оратором... говорил о разочаровании в разумном устройстве мира... о борьбе добра и зла, одинаково участвующих в создании этого мира, в котором ничто телесное не может спастись...
   Седьмой оратор уверял, что спасутся в царстве божьем лишь избранные, родившиеся от воды и духа...
   Восьмой оратор пытался ослепить умы неверующих, говорил о том, что миром правит сатана, и этот мир уже осужден...
   Девятый оратор выдавал себя за кого-то великого...
   Происходящее порождало у Иосифа ощущение хаоса... все это усугублялось еще периодическим дрожанием земли и глухим подземным гулом, а так же слухами о последней войне и конце света...
   В достоверности этих слухов никто не сомневался...
   Молва уверяла, что город уже постигла кара небесная...
   Многие жители бежали, а те, кому некуда было бежать, не вынеся бедственного положения и ощущая свою беспомощность, причинили сами себе смерть...
   Никто не помогал людям жить...
   Власть погрязла в интригах, наживалась на своем служении, искала наслаждений...
  -- Но всякое наслаждение бессмысленно... - пробормотал Иосиф...
  -- Эй, очнись... очнись же... - Мольер потряс Иосифа...
  -- Это ты?.. где ты был?.. что случилось?..
  -- Опять тебе что-то привиделось... ты рыдал во сне... обливался слезами...
   Иосиф промолчал...
   "Что это с ним?.. - размышлял Мольер. - Наверное, что-то вспомнилось грустное... иначе, с чего бы вдруг слезы?.. из его бормотания можно было понять, что он был в Париже с племянницей, с которой случился несчастный случай... как же, несчастный случай... не верю я в несчастные случаи... опять рыдает... в полной прострации... так не может продолжаться... что, если появятся преследователи?.. что за околесицу он несет... заладил, убийство, убийство... ненавижу это слово... оно полно трагизма... нет, нет, да и случается вопрошать себя, так ли уж я был прав с Еленой... возможно, нужно было разъяснить, уговорить, пусть даже якобы поддавшись на ее доводы, смягчить их... конечно, это сродни коварству... что он говорит?.. говорит, что убийство у него в крови... и не скрывает... мелет вздор... поэзия Эдема и жизнь в аду... заморочил мне голову своими замогильными записками... в моем возрасте это опасно... надо вмешаться... вернуть ему уважение к себе... но он уже ничего не слышит... рыдает в голос... слезы так и текут... утопит и себя, и меня... горе лучше утопить не в слезах, а в вине... однако он верен себе... в своих колебаниях, заблуждениях и прозрениях... в известном роде мой персонаж... и даже несколько персонажей в разных пьесах... в роли плачущего и виноватого я его еще не видел... роль не вполне совместима с моим представлением о нем... и я еще не видел его в роли просителя... кажется, он очнулся... открыл глаза... смотрит на сцену..."
  -- Что там происходит?.. - спросил Иосиф...
  -- Беснуются бесы, пытаются копировать меня... - Мольер вскользь глянул на сцену. - Помню, монах говорил, надо дунуть и плюнуть на них и они отстанут... однако не отстают, шепчут в уши:
  -- Ты червь и грязь...
  -- А мне шепчут, что я бог... буду пригвожден... и пронзен в ребро... что это?.. опять этот странный гул... земля поколебалась... не удержаться... я падаю... падаю...
  
   * * *
  
   Светало...
   Иосиф лежал и размышлял:
   "Не знаю, как я вошел в сон Виолетты и соединился с ней... и кем я был?.. кем казался?..
   Той долгой августовской ночью я терпел дела тьмы, всевозможные искушения и падения... и что последовало затем?... лучше не вспоминать... я шел, одержимый страхом и ужасом, сопровождаемый полчищем бесов, являющихся как бы стражами... иногда они бывали видимыми, когда я оглядывался, но тот час же исчезали... я обыскивал глазами темный воздух, искал Мольера... в поисках Мольера я дошел до конца ночи... помню, я сел на камень, потом лег... я плакал и печалился, пока меня не обнял сон...
   Во сне я увидел себя в облике Мольера на сцене... я пытались успокоить толпу зрителей... они забрасывала меня грязью и собачьим дерьмом...
   Помню, я закричал...
   Своим криком я прогнал сон... и очнулся в кромешной тьме...
   "Это и есть конец света..." - подумал я... и услышал шум... отвалился камень, прикрывающий вход в склеп... какие-то люди выкрали мое тело и объявили меня воскресшим...
   Этот кошмар повторился несколько раз... повторяясь, он обрастал деталями, подробностями, пока я не поверил происходящему...
   Меня изгнали из города и под страхом смерти запретили приближаться к театру...
   О том, что потом творилось в городе, мне поведал монах-расстрига:
  -- Сам город переименовали... и как только это произошло, случилось землетрясение... и город исчез в провале, но не весь сразу, сначала провалился театр, это бесовское учреждение со всеми его обитателями... и дом мятежников... хотя, молва говорила об их раскаянии...
   "Что очень маловероятно с точки зрения исторической правды... - подумал Иосиф...
   Меня не изгнали из города... я сам ушел, опасаясь ареста, так как я участвовал в мятеже, как было написано в доносе...хотя вины своей в этом я не признавал... почти не признавал... колебался...
   Время было такое... одни писали доносы, другие - допросы...
   В пьесе, которую я написал для Мольера, я играл роль Понтия Пилата... и внешне я чем-то напоминал реального прокуратора Иудеи, известного по описанию Иосифа Флавия... а Мольер играл Иисуса Христа... в то время я делал себе карьеру сценариста... воображал себя писателем... но дальше дело не пошло... и таких, как я, было много...
   Меня обвинили в заговоре против власти, но обвинения, выдвинутые против меня, были в какой-то мере не совсем справедливыми..."
   Поставив многоточие и кавычки, Иосиф невольно вздохнул, закутался в плащ странника и провалился в сон, как в могилу...
  
   * * *
  
   Иосиф спал... во сне он сделался причастным тому свету, который светит мертвецам...
   Что Иосиф там видел, он приписал к замогильным записям дяди и очнулся...
   Светало...
  -- Некоторые уверяют, что небо там подобно многоцветной жемчужине... - сказал Мольер...
  -- Что?..
  -- Что слышал...
   "Кто научил меня видеть то, чего нет?.. - размышлял Иосиф. - Для этого одной веры, конечно, мало... боже, верни меня туда, откуда я ниспал... нет, только не это... я не забыл о той тесноте, которую пришлось мне претерпеть... и что в итоге?.. 70 лет я пленялся видимой жизнью... видел я одно, а сокрыто в ней было совсем другое...
   Снова послышался этот странный подземный гул, сопровождаемый возгласами ораторов, которым внимала толпа беженцев от войны...
   Все подняли головы... смотрят на небо... но кто в этой безмерности может найти середину и конец?.. или бога?.. дядя оставил мне замогильные записки, что-то вроде исповеди, в которых описал, как, преклонив небеса, он сошел на землю человеком, чтобы спасти всех нас несчастных от смерти... но, увы... в этом он не преуспел... он предсказал нашествие грязи и гибель городу... он открыто, не боясь мнения людей и обстоятельств провозгласил это со сцены театра... он был в порфире... и внешне он казался богом... а затем умер... ушел, закрыл дверь за собой, так ничего мне не объяснив толком...
   Помню, в одном из замков я набрался храбрости и показал все это со сцены...
   Мне устроили триумф... правда, завистники говорили, что я пользовался славой и известностью Мольера...
   О чем они говорят?.. кажется, они говорят обо мне и Мольере...
   Говорят, будто мы уже на том свете... надо подойти к ним поближе, чтобы изобличить связанное с этим заблуждение, основанное на слухах..."
  
  -- Ты слышишь?.. они говорят о нас... - сказал Иосиф...
  -- Слышу... - отозвался Мольер. - Они говорят не о нас, а о тебе...
  -- А теперь о тебе...
  -- Ну да... и что?..
   "Наверное, Мольер сам и пустил этот слух... он мастер вводить в заблуждение... не знаю, где он научился этому искусству... на небе или где-нибудь еще...
   Мольер и меня не раз вводил в заблуждение... он мог и дождь послать, и вызвать ветер или землетрясение... по вдохновению... сил нет, я готов опять лишиться чувств...
   Беженцы осуждают меня, не знают, как меня назвать, богом или хромым бесом... соблазнителем женщин, хотя я обхожу их стороной... считают меня виновником смерти девочки, за что меня ждет то, чего я и не ожидаю... говорят, что ночь помогала мне... я был учителем ее изнеженности... сам беспутный, я наставлял ее на путь истинный, вторгался даже в ее сны... прельщал видениями и сам был бесплотным призраком...
   Мольер молчит... наверное, думает, как все это изобразить на сцене... для него все сцена... и преисподняя... даже небо... он все превращает в драму с исполнителями под масками, которые поклоняются не богу, а произведениям своего искусства...
   Каким надо представлять бога?.. невидимым, созерцающим и карающим... чуждым смерти... вечным... он ничему не подобен и находится он не где-то за пределами миропорядка, как полагают некоторые, а в нем...
   Воззри на него и приди в изумление, поклонись... он бог... и нет иного бога... а Мольер?.. он бог на сцене... а я?.. впрочем, все это вздор... жизнь не принесла мне ничего, кроме одиночества и дурной славы...
  
   Послышал гул с глухими раскатами... затряслась, задрожала земля...
   Все затихло...
  
  -- Что это было?.. - спросил Иосиф...
  -- Земля пляшет... - отозвался Мольер.
  -- Пляска смерти... - пробормотал монах-расстрига. - Это еще цветочки... все впереди...
  -- Кажется, пронесло... или нет?.. даже живот свело...
  -- Самое время помолиться...
  -- Или броситься со скалы вниз, в эту бездну погибели... на самое дно...
  -- Не нравится мне все это...
  -- И кто наслал на нас этот кошмар?.. не этот ли лысый Нострадамус?.. - незнакомец с тростью с опаской глянул на монаха-расстригу...
  -- Эту пляску уже не остановить... - сказал монах-расстрига...
  -- Опять затрясло... горы как будто присели, но продолжайте, вы все верно говорите...
  -- Ну, знаете, с меня довольно... я пошел...
  -- Пожалуй, и я пойду... а вы?..
  -- Я остаюсь... с места не сдвинусь...
   Несколько человек встали и пошли вниз...
  -- Куда это они?..
  -- На войну...
  -- На какую еще войну?.. в уме повредился человек... бредит...
  -- А кто это с ним?..
  -- Его поводырь... он инвалид войны... жертва нынешних кошмаров...
  -- Мальчик еще, но уже знает, что это такое...
  -- Старик слепой и без ноги, а мальчик без ума... старик его усыновил... такие вот дела...
  -- Он слишком добр...
  -- Я сейчас зарыдаю в голос... от избытка чувств... знаю я, для чего он мальчика подцепил...
  -- Замолчите, вы мне на нервы действуете...
  -- Чтобы ты знал, у старика есть еще два мальчика... вороватые и лживые... это его банда...
  -- Или гарем...
   Еще несколько человек из толпы встали и удалились...
  -- Куда это они?..
  -- Туда же... беженцы... бросили своих женщин, детей... идут и идут... шествие... исход... хотят скрыться от ужасов нынешней жизни...
  -- Газеты меньше надо читать... и радио слушать...
  -- Помешались все на войне... жили бы себе в удовольствие...
  -- Вы, я вижу, портвейн любите...
  -- Для поднятия настроения... - пробормотал незнакомец в клетчатом пиджаке, зашелся от смеха и кашля, перевернулся на живот, чтобы не захлебнуться, встал и пошел, волоча ногу...
  -- И он на войну?..
  -- Вряд ли...
  -- А ты идешь?..
  -- Мне и здесь хорошо... тут почти рай, после всего, что я видел... а тебе, я вижу, тоже перемен захотелось...
  -- Я свое отвоевал... семь лет без права переписки... с меня довольно...
  -- А у меня белый билет...
  -- Смешно...
  -- Ничего смешного...
  -- Как думаешь, выпутаемся?..
  -- Выпутаемся как-нибудь... главное, не падать духом... эй, артист, хватит спать... спой что-нибудь... он настоящий артист... с воображением... говорит, что зовут его Мольер... так что театр нам обеспечен... в любое время... он ставит комедии... свое дело знает... сволочи всякие про него повсюду гадости рассказывают... и про его жен... у него их шесть или семь... слабость у него такая, характерная для людей его профессии... не знаю, чем он их околдовывает... рыжий, тощий, да еще и хромой...
  -- Я знаю его... молва говорит, что он бог...
  -- Чего только люди не говорят, а молва разносит...
  -- Не бог он, а бес...
  -- Мало ли завистников...
  -- У него был театр... так они доносы на него писали... усложняли ему жизнь... помню, как-то мы разговорились с ним... слово за словом... выяснилось, что все это лишь одна видимость, кроме двух-трех случаев... он умел договариваться с властью, пока в его театре не случилось самоубийство известной актрисы... как же ее звали?.. вертится на языке... нет, не вспомню... многих она сводили с ума... мне она не нравилась... повесилась она во время представления... я был свидетелем... конвульсии... танец в петле... зал замер... потом вопль... девицы бросились ее спасать... они запутывались в свисающих веревках и падали в оркестровую яму... ужас... у Мольера начались неприятности... его могли посадить... жены вытащили его из тюрьмы... так бы и сгинул за колючей проволокой... казалось, все успокоилось... но случилось нечто непредвиденное... нашествие грязи... потом умерла Елена, его жена... паром, на котором она плыла через пролив, наскочил на рифы, перевернулся и затонул... Елена мне нравилась... скромная, услужливая... не то, что моя... последнее слово всегда за ней... жизни нет... этим последним словом она и втянула меня в историю, сделала бездомным...
   Послышался глухой гул, урчание...
   Беженцы невольно привстали... они ждали не продолжения истории, а смерти, нашептывали друг другу разные ужасы...
   Всякого они навидались... хорошего, плохого и ужасного... были среди них и которые в бегах, вроде Иосифа и Мольера, с подозрительными документами и целой сворой преследователей на хвосте...
   Подземный гул стих, и незнакомец продолжил свою историю...
   Страх он не усыпил, а разбудил...
   Мольер встал, закутался в плащ и пошел... Иосиф за ним, как тень...
   Странники шли, пока все не исчезло в сырой мути...
   С моря пришел туман...
   Чтобы увидеть человека, надо было подойти к нему почти вплотную...
   Туман делал призрачным все вокруг...
   Странники расположились у кучи камней, похожих на стаю присевших волков...
   Иосиф сидел, слушал, о чем люди говорили, не вмешивался, хотя мог бы сказать свое слово...
  -- Ты только послушай, о чем они говорят... - сказал Иосиф...
  -- Ну да... в газетах такого не прочтешь... - сказал Мольер...
   Он стоял и смотрел на море...
   К морю хаотично спускались скалы... туман размывал их, обволакивал, лепил из них странные фигуры...
   Мольер сел, потом лег и закрыл глаза...
  
   Из тумана вышел подозрительного вида незнакомец, остановился у камней, сел...
   Камни осыпались...
  -- Эй, осторожнее... ты кто?.. откуда ты взялся?..
  -- Не из тюрьмы, как некоторые...
  -- На что это ты намекаешь?..
  -- Успокойся... и я был под следствием... за убеждения...
  -- Твои убеждения никого не интересуют... интересуют документы...
  -- Сколько угодно... вот... - незнакомец извлек из кармана несколько потрепанных паспортов...
  -- Разумеется, все просроченные... наверное, есть и откровенные подделки...
  -- Тебя что-то беспокоит?..
  -- Нет, но... кажется, мы уже встречались... все странствуешь...
  -- Странствую... и на то имеются причины... и весьма серьезные... куда ты?..
  -- Туда... - незнакомец скрылся в тумане...
  -- Ты его знаешь?.. - спросил Иосиф Мольера...
   Мольер промолчал...
  -- Кто же его не знает... - заговорил монах-расстрига. - Это Мольер... после истории в театре, он оказался под следствием... бежал, поменявшись одеждой с женщиной, адвокатом...
  -- Если он Мольер, то кто же я?.. - Мольер изобразил изумление...
   Иосиф тоже...
  
   * * *
  
   Скалы закачались... задрожали... поползли к морю...
   С неба посыпался град камней...
   Возникла паника...
  -- Бежим... - прошептал Мольер на ухо Иосифу и побежал... Иосиф за ним...
   Странники бежали зигзагами... следы запутывали... налево, направо, дальше прямо... остановились отдышаться у скалы... заползли в расселину...
  -- Зачем нужно было бежать?.. - спросил Иосиф.
   Мольер промолчал...
  -- Что ты молчишь?..
  -- А ты не понял?..
  -- Нет...
  -- Это были преследователи... меня могли арестовать... да и тебя...
   Послышали шаги, голоса, смех...
   Преследователи прошли мимо...
  -- Какие же это преследователи?.. это же бродячий театр...
  -- Тише... а вот и преследователи...
  
   После всех испытаний и ужасов погони и бегства Иосиф, наконец, заснул...
   Спал он беспокойно...
   Очнулся Иосиф уже в темноте...
   Мольер сидел на камне и надувал щеки... играл на флейте что-то скорбное...
   Иосиф лежал, слушал, прельщенный музыкой...
   Мольер импровизировал...
   Дух захватывало от его игры...
   Не выдержав, Иосиф пробормотал:
  -- Это какое-то колдовство... - и разрыдался...
  -- Ну, что опять стряслось?.. опять кошмар привиделся?..
  -- Да нет... снился всякий вздор... что это за мелодия?.. я в восторге... жду продолжения...
  -- Продолжения не будет... надо идти... преследователи близко... - Мольер встал и пошел, слепо ощупывая воздух, споткнулся... потерял равновесие... - Кажется, я ослеп... - пробормотал он, ощупывая воздух...
   Он стоял, пошатываясь... принимал позы...
  -- Не согласишься быть моим поводырем... бес меня уже водил, а ты, говорят, бог... правда, хромой... я тоже... - Мольер прислонился спиной к скале, закатил глаза, пережидая головокружение...
  -- Что с тобой?.. ты меня пугаешь...
  -- Уже прошло... ничего страшного... минутная слабость... головокружение... прилив крови... а вот и моя девочка... копия Елены, только моложе...
  -- Елена... твоя жена?..
  -- Она умерла много лет назад, но иногда является, ласкает, обожает меня... очень пылкая была... и голос как у сирены... с жалобными вариациями... мертвого разбудит... наверное, я бестолково рассказываю... надо бы по порядку... и в декорациях... мои повествования почему-то всех приводят в дурное расположение духа... иногда в злобное... бывают и такие, которые относятся недоверчиво... Виолетта меня успокаивает... размягчает... Виолетта, иди сюда... сядь... - Виолетта подошла, села Мольеру на колени. - Она такая нежная... тело мягкое, как пух... волнует меня до потери сознания... что?.. что-то не так... да... опять этот туман... от тумана у Елены астма обострялась... и от холода... обстоятельства вынудили меня скитаться из замка в замок... я ставил одноактные пьески, драматически окрашенные... театр одного актера... последнее представление кончилось, едва начавшись... как-нибудь расскажу... зрители остались недовольны... им не понравился финал... я притворился глухим... помню, случилось это днем, в комнате царили сумерки... только зеркало отбрасывало зеленоватые отблески... я чувствовал себя как в аквариуме... хозяин замка таинственность напускал... ночью в коридоре я споткнулся о его труп... лицо опухшее, отекшее... одежда в клочьях... я попал в число подозреваемых... меня обвинили в убийстве, но убийцу нашли... им оказалась бывшая жена убитого... это была драма ее жизни... хозяин замка с удовольствием рассказывал эту запутанную историю всем желающим... пострадал его брат-близнец... хозяин замка был известным скульптором... незаурядная натура, но импотент... я испытывал к нему жалость... как-то ночью я видел его заблудившимся среди кладбища своих скульптур... все женщины... он спал с ними... такая вот история с биографией... - Мольер умолк...
   Мимо шли старики, женщины, дети...
  -- Все прошло, как сон... - заговорил Мольер. - Остались лишь одни путаные воспоминания, испорченные воображением... нет ни одного свидетеля... никого в живых не осталось, чтобы подтвердить подлинность моих воспоминания... или уличить меня... я уже говорил, Елена страдала от удушья, впадала в панику... иногда я вижу ее... лежит рядом... дышит тяжело... что-то бормочет... Виолетта, встань...
   Виолетта встала с колен Мольера...
  -- Однако надо идти...
  -- Рискованно... кромешная тьма... люди разные... могут напасть, пользуясь темнотой...
  -- Согласен...
  -- А ты куда?.. - Мольер схватил Виолетту за полу плаща. - Ты, я вижу, ничего не боишься... ни темноты, ни бродяг...
   Виолетта рассмеялась и скрылась в темноте...
  -- Она вернется... будет море любви...
  
   Только Иосиф заснул, как Виолетта притиснулась к нему со спины...
   Иосиф отодвинулся... он пытался прийти в себя...
   "Или это сон?.. нет, не сон... вот привязалась..." - размышлял Иосиф, вглядываясь в темноту... перед глазами порхали желтые бабочки...
   Они танцевали в воздухе...
   Кто-то схватил Иосифа за плечо, потряс...
  -- Эй, просыпайся...
   "Не хочу просыпаться... я ни кому не нужен, даже преследователям... им нужен Мольер... а Мольеру нужна его девочка... и жены... он жаждет их обнять... всех сразу... и меня заодно..."
   Надо бы одуматься, но преследователи уже тащили Иосифа куда-то в темноту...
  -- Куда вы меня тащите?.. - пробормотал Иосиф и очнулся... глянул по сторонам...
   Светало...
   "Проспал я, однако, порядочно... Мольер опять что-то репетирует..."
  -- Не спишь?.. - спросил Иосиф...
  -- Ты разбудил меня своими воплями... - сказал Мольер...
  -- Я спал... вдруг чувствую, кто-то трясет меня за плечо... тормошит... я протестую, что-то бормочу и просыпаюсь... оглядываюсь... место незнакомое... рядом лежит подозрительного вида человек... смотрит на меня так, как когда-то жена смотрела, когда была счастлива... он на тебя был похож... вылитый ты, только с крылышками...
  -- Как я понимаю, мы видели один и тот же сон... этот ангел с крылышками и меня растолкал... спрашиваю... что случилось?.. я плохо выгляжу?.. похудел?.. слов больше нет... встаю, иду за ним... и натыкаюсь на его тело в развалинах женского монастыря изувеченное и обгорелое... он был моим сценаристом... скверная история... было открыто дело... я попал в число подозреваемых... меня допрашивали... я отказался давать показания, хотя догадывался о причинах трагедии... чем только Иосиф не занимался... да, его тоже звали Иосиф, как и тебя... он был осведомителем и сутенером... и моя частная жизнь не вполне соответствовала общепринятым нормам...
   Мольер умолк...
   Иосиф молчал, ждал продолжения истории...
  -- Что было дальше?.. следствие длилось почти год... я прикидывался идиотом... это было не сложно с моей физиономией... тощий, рыжий, к тому же хромой... меня отпустили под подписку... для кошмаров, которые снились мне каждую ночь... с женщинами... они висели на стенах театра вместо картин... и разговаривали со мной... я знал пять или шесть языков... ничего особенного они не говорили... предъявляли претензии... одни только претензии... тянули ко мне руки... я спасался от них бегством... за спиной вырастали крылья... лечу... запутываюсь в проводах... падаю... просыпаюсь и слепну... солнце слепит... вокруг ангелы разные... меня сторонятся... убийцей меня считают... чудовищем... доказательств у них нет... просто сущность у меня преступная... или внешность... наклонности маньяка... помню, голоса были настоящие, но с акцентом... ускользаю от них... и попадаю под дождь... проливной... настоящий ливень... плыву, мокну... был птицей, стал рыбой... ни берега не видно, ни неба... одна вода... кругом вода... вижу дверь, но меня относит в сторону... собираюсь с силами, подплываю к двери, протискиваюсь в щель и оказываюсь на сцене... аплодисменты, крики восторга оглушают... публика встает... меня окружают мужчины, женщины, дети... обнимают... оторваться не могу... все одинаковые... на одно лицо... и фигурой... шагу ступить не дают... смеются... кто-то протягивает мне документы, предупреждает, что документы фальшивые... вдруг все отступают, пятясь... стоят, перешептываются, обсуждают мой случай... слышу реплики... он же убийца, не место ему здесь среди нас... я не выдержал, спросил, вы знаете, где мое место?.. и очнулся в другом кошмаре... передо мной большой неосвещенный зал... я стою на сцене, тощий, рыжий, бледный, к тому же и хромой... у меня роль хромого беса... зал полон... это люди, роли которых я когда-то исполнял... они смотрят на меня и молчат... мне надо было им что-то сказать, объяснить, может быть, исповедаться, чтобы не носить их всех в себе... монолог был импровизацией... они слушали с недоверием... я видел... я и сам не верил тому, что говорил... вдруг все заколебалось... в зале паника... толпа закружила меня, сдавила... и выпихнула, наконец, из этого кошмара... в другой... я сидел под смоковницей... туман постепенно рассеивался... начали открываться какие-то горизонты... вот такой сон... но это еще не все... теперь твоя очередь, расскажи мне, что ты видел...
   Иосиф рассказал...
  -- Ты, как и я, игрушка страстей... жертва воображения... мужчины, женщины... что от них осталось?.. ничего... живу, холодея от страха... что меня ждет?.. да и всех скитальцев?.. тюрьма или могила... другого применения для нас нет... пора итоги подводить... все, кого я любил, меня предавали... да и я был ничем не лучше... все мы одним миром мазаны... - Мольер невольно повел плечами как от озноба и глянул куда-то за горизонт... лицо его изменилось. - Тебя мне небо послало... мне нужен поводырь, чтобы не заблудиться... не свалиться в пропасть погибели или благодати... разницы между ними нет... - Мольер умолк, подыскивая слова... снова заговорил... излил на Иосифа очередной свой бред...
   Показались преследователи, и странникам пришлось спасаться в убежище...
  
   * * *
  
   Погода испортилась...
   Остаток ночи и весь следующий день шел дождь...
   Странники провели его в расселине... лежали молча...
  -- Кто ты на самом деле?.. - вдруг спросил Мольер...
  -- Я уже говорил... - отозвался Иосиф. - Кто как меня называет... и хромым бесом... и вечным жидом... вообще-то я Иосиф Мамин...
  -- А я Мольер... тот самый... эти люди в серых плащах... они хотят меня похоронить... мне приходится скрываться от них из-за жен... а ты за что страдаешь?.. чем ты занимаешься?.. что делаешь?..
  -- Ничего... иногда пишу... развлекаю себя прозой... или стихами...
  -- Слова как вода... пейте воду... полезна только вода... все остальное грязь и распутство... опять ползет этот мерзкий туман... жуть... все мои беды выходили из тумана... или по прихоти воображения... куда идут все эти люди?.. они выходят из тумана... и идут в туман... шествие теней... исход... конца не видно... а вот и преследователи... тебе лучше покинуть меня... иначе они и тебя упекут... они ужасающе жестоки, но зато я проникну в святая святых... мне откроется гнездо... там все доказательства... и бог там... оттуда, уже куда захочу... нет, не к женам... вижу, ты тоже страдал от женщин...
  -- Я скорее принадлежу к разряду любопытных...
  -- Любишь созерцать безумие?.. а я бы только любовью и занимался... беспрерывно... ночи напролет... постоянная неудовлетворенность... проклятие на мне... кто-то проклял... почти тридцать лет... и так же вдруг пропал интерес... так вот сразу... полностью... - Мольер глянул на Иосифа откуда-то издалека. - Бес у них в одном месте...
   Мольер долго говорил о женщинах... с подробностями... вдруг зевнул...
  -- У тебя на этот счет тоже есть мысли?..
   Иосиф промолчал.
   Мольер снова заговорил...
   Иосиф тонул в словесных кружевах Мольера:
   "Что это на него нашло?.. для меня женщины пьянящая радость... и не бес у них там, в одном месте, а бесконечно чарующий цветок, благоухающий... неодолимый соблазн... нет, все же бес... ждет, высматривает, глядит в щелку черным глазом..."
   Мольер умолк, выполз из расселины... Иосиф тоже...
   Мольер прогуливался и говорил, говорил...
   Иосифу не все было понятно... все плыло перед глазами... струилось...
   Он сел на камень...
   Над головой Мольера витали желтые бабочки... осыпались на его плечи, путались в рыжих волосах...
   Рядом с Мольером Иосиф увидел его девочку... лицо тонко очерченное... такое изысканное... оно менялось... целый театр в одном лице...
  -- Все... занавес... аплодисменты... - пробормотал Мольер...
  -- Где я?.. - спросил Иосиф, нелепо озираясь... зашевелились сомнения... пронзил страх... он привстал... опомнился...
  -- Опять тебе снился всякий вздор... - Мольер рассмеялся. - А я репетирую... гроза сон прогнала... грохот какой!.. однако странно... куда они исчезли?..
  -- Кто?..
  -- Преследователи... не вижу их... почему они не появляются?.. дождь кончился... не понимаю... не готовят ли они нам западню?..
   Молния ослепила странников... удар грома потряс...
  -- Жуть... еще три удара... начало небесного представления... божественной комедии Данте... в сущности она безнравственна... - Мольер глянул на пузырящиеся лужи... - И бог смотрел ее... с издевкой смотрел, это точно... есть во всей этой истории червоточина... как и в авторе... с рождения... потом искушение... последний штрих, завершающий картину... боже, во что я влезаю?.. где доказательства?.. вот в этих лопающихся пузырях... все... молчу, молчу... - Мольер умолк, сел на камень... он сидел, изображая человека, поглощенного своими мыслями...
  
   Показались преследователи... точно во сне Иосиф смотрел на них...
   Преследователи прошли мимо... совсем близко... внешне спокойны, приличны... все у них в порядке... по плану...
   За преследователями шла ночь...
   Ночью странники почти не спали... опасались гиен...
   Чуть свет они встали и пошли... шли и оглядывались, хотя их никто не преследовал...
   Было довольно прохладно...
   Перебравшись по камням через шумный поток, они оказались на улице небольшого почти забытого богом города...
   Мольер зашел на почту... вскоре вышел... сияющий...
  -- Я возвращаюсь...
  -- Куда?..
  -- Меня зовет моя девочка... - Мольер спешил высказаться, говорил, запинаясь и заикаясь... еще и картавил. - Не ходи за мной... я исчезаю... и никому, прошу тебя, никому ни слова... не печалься, я вернусь... мы еще продолжим наше странное странствие, похожее на сновидение... позже... - Он шел, прихрамывая, изображал человека, не помнящего себя от счастья...
  -- Скажи, хотя бы, как ее зовут?..
  -- Не важно... Вера... Надежда... Любовь... ее хромой муж, инвалид, убогий от рождения, хотя уверял, что он ветеран войны, доносы на меня писал... умер хромой бес, получил по заслугам... его нашли в петле на чердаке театра... нет, не сам повесился... повесили... опять этот туман... ползет, обволакивает... пожалуй, я подожду, чтобы не кружить в этой мгле...
  
   После полудня туман рассеялся и странники разошлись...
   Мольер пошел на юг, а Иосиф на север, потом повернул на запад и наткнулся на преследователей Мольера...
   Какое-то время Иосиф и преследователи шли вместе... разговаривали...
   Преследователи сообщили Иосифу кое-какие подробности о Мольере: как он выглядит, как держится...
   "Плохо они описали Мольера... тоже мне профессионалы... где только их учат... а этот с бородкой Иуды, просто копия дяди..."
   Ночью Иосиф слышал, как преследователи переговаривались, обнимались, ворочались...
   "Любовные забавы для них важнее поисков Мольера..." - подумал Иосиф и заснул...
  
   Спал Иосиф недолго, встал чуть свет и собрался идти дальше...
  -- Вы уже уходите?.. - спросил Иосифа преследователь с бородкой Иуды, и так, как будто он был не согласен, но Иосиф сделал вид, что не услышал его...
   Иосиф шел, не оглядываясь, хотя и опасался...
   У груды камней, похожих на стаю присевших волков, он оглянулся...
   "Никого... точно гора с плеч свалилась..." - подумал Иосиф...
   Весь день Иосиф шел, правда, ему казалось, что он кружит на одном месте...
   Ближе к вечеру Иосиф догнал Мольера...
   Мольер был не один, с девочкой 13 лет...
  -- Это мой ангел... - сказал он...
   Девочка молча улыбнулась Иосифу... юная, бесстыдная... она ни на шаг не отходила от Мольера...
   Мольер играл роль, которая его смущала... или делал вид...
  -- Планы несколько изменились... - пробормотал Мольер... умолк... что-то ему виделось, то одно, то другое... озарение... сверкнуло... он заговорил... от волнения ему не хватало слов, воздуха... он задыхался и заикался... вдруг рассмеялся над самим собой, сжал виски руками... - Люблю ее... обожаю... она моя молодость... моя жизнь... столько лет ждал ее... слышишь... целые годы... - он смотрел на девочку и сам себе не верил, протирал глаза, удивлялся, что девочка еще здесь, не исчезла в воздухе, как мираж или видение... - Она беглянка... бежала из ада... ты не представляешь, что ей выпало пережить... тонкая, нежная, боязно даже прикоснуться... невесомая... тело как пух... а глаза... какие глаза!..
   Девочка и вправду ошеломляла...
   У Иосифа голова шла кругом...
   Лицо тонко очерченное, вьющиеся рыжие волосы, смеющееся губы, глаза... она танцевала, переступала с ноги на ногу, не стояла на месте...
   Вокруг стала собираться толпа...
   Мольер слишком бурно выражал свои чувства...
   Иосиф смотрел на девочку и волновался... горло перехватывало...
   Он невольно провел рукой по лицу...
   "Нет... не может быть... просто померещилось..." - подумал он.
   Девочка была копией Клариссы... тоже рыжая, волосы вьющиеся как у цветка гиацинта... ее глаза... ее смех...
   Иосиф сел на камень, закрыл глаза и очутился в городе...
  
   Над городом сверкали огни фейерверков, плавали дирижабли, гремели оркестры... рыдая, Кларисса догоняла гроб с телом дяди... он воскреснет позже, при отпевании и скроется в наступивших сумерках... уйдет... навстречу неизвестности с рукописью книги, на издание которой будет наложен арест...
   После семи лет скитаний и двух недель пребывания в руинах женского монастыря, где он слышал голоса монахинь, бросающих вызов самому богу, его арестуют уже почти мертвого, за критику существующего порядка, сковывающего воображение...
   Из тюрьмы он попадет в желтый дом...
   Ему помогут бежать... и будут преследовать...
   Увидев преследователей, он рассмеется беззубым ртом... он будет стоять на краю пропасти... покачнется и исчезнет...
  
   Иосиф стоял и смотрел на девочку... не мог отвести глаз...
   Мольер то и дело обнимал ее, целовал... его любовь воспламеняла и Иосифа... заползала в его душу... и не было в нем иного чувства...
   Мольер исчез... и все же прочее стало как бы туманом, тьмой... густой, липкой...
   Безумие нашло на Иосифа... он видел только девочку, танцующую в круге света...
   Дядя Бенедикт был для Клариссы как бы богом... или почти богом... он защищал ее от бесов и созданий тьмы... и лишил ее чести, славы, жизни... она переселилась на небо, но он и там не оставил ее в покое... наклонив небо, он свел ее в лабиринты своей преисподней...
   Так говорили люди...
   Иосиф смотрел на девочку, и не смел приблизиться...
   "Могу ли я сказать хоть нечто в свое оправдание, уже осужденный за дела тьмы... без вины виноватый... мне страшно даже подумать об этом... она стоит, окруженная тьмой... я ощущаю головокружение и желание приблизиться к ней, войти в круг света и пребывать там с ней... оставь эти мысли... Кларисса умерла... ты хочешь сойти в могилу, прикрытую могильным камнем... сделаться лежащим в гробу с ней... найти жизнь в смерти..."
  
   * * *
  
   Мольер изображал бога... была в нем такая величавость, благородство...
   Девочка танцевала...
   Иосиф заговорил, запинаясь, заикаясь, картавя, как говорят поэты...
   Его окружила толпа беженцев...
  -- Кто этот сумасшедший?.. о чем он говорит?..
  -- О жизни после смерти...
  -- И вы в это верите?..
  -- Несчастный, мне его жаль...
  -- Все мы смертны и несчастны... и те, кто уже там, и те, кому только предстоит туда отправиться...
  -- И где собираются все эти несчастные?.. в каком месте?.. должны же они где-то быть?..
  -- Это вопрос...
  -- Вы что-то хотите сказать или спросить?..
  -- Я хочу сказать, что мы живем для смерти... смерть не зло, а может быть даже благо...
  -- Ну, не знаю... я думаю, что смерть это лишь переход из одной толпы в другую толпу... из толпы живых, в толпу мертвецов... это переселение... исход...
  -- Я смотрю, с вами такое уже случалось...
  -- Случалось... и не раз... помню, как это было... меня окружила тьма... я испытывал боль и тоску одиночества... потом кто-то взял меня за руку и повел как младенца, не давая мне почувствовать утомления... я шел, недоумевая и изумляясь... из младенца я стал мальчиком, потом мужем... я побывал во всех возрастах... склонялся уже к старости...
  -- И что было дальше?
  -- Я не стал добычей червей... я вознесся на небо и говорил там с богом о боге... и не видел нигде ни ада, ни рая... ни в ограде, ни за оградой...
  -- А потом... что было потом?..
  -- Ничего хорошего... я чувствовал себя там преступником... и воскрес, вернулся к жене и детям... опять слезы, жалобы, подозрения...
   Незнакомец умолк, а Иосиф задумался над правдоподобными перипетиями не совсем подлинной истории незнакомца, рассказанной в чуть ироничной манере, с какой-то насмешливой отстраненностью...
   "Умолк, наверное, размышляет, зачем вернулся... такие теперь времена... теперь все размышляют... приходится... и врут... от него просто разит ложью... кажется, я начинаю раздражаться, выходить из себя... а это еще кто?.. странный тип... не мужчина, и не женщина... боже, это же Мольер!.."
  
   * * *
  
   Уже несколько дней странники спасались от преследователей...
   "Вот эти... кто они?.. - размышлял Иосиф. - Следят, смотрят исподлобья... они выходят из своих укрытий лишь с наступлением сумерек... они осторожны, хитры и коварны... они не отражаются в зеркалах и легко меняют свой облик... гипнотизируют взглядами из-за угла... движения их грациозны... они возбуждены... наверное, видят нас пригвожденными к кресту... будут пытать... нет, только не это... боли я не выношу... а ночью их переполняет вожделение... иногда они проникают в мои сны... ложатся на меня, нежно трутся, целуют, что-то шепчут, окликают... и я прихожу в себя... я в полном сознании, но ужасно измотан... они превращают мои сны в кошмары..."
  -- А что, если это не преследователи?.. - спросил Иосиф Мольера...
  -- Все может быть... веди себя с оглядкой...
   "Это не преследователи, это всего лишь толпа любопытных поклонников Мольера... и поклонниц... женщины его бессонных ночей... проклятие его жизни... для них он бог... зрелище... берегитесь!.. он мечет молнии Страшного Суда... громы... и все же от них исходят вполне реальные угрозы... нужно быть осторожным... Мольера преследует прошлое... шпионы оттуда... они и тут, и там... ползут за ним по лестнице Иакова на небо... срываются, падают в объятия тьмы и бесов..."
   Размышления Иосифа прервались...
   Услышав крики, топот и поняв, что их преследуют, странники сошли с дороги на обочину и сползли куда-то вниз по глинистому откосу... они оказались в заросшем кустарником овраге... и оставались там, пока не стемнело...
   Затем они оставили это место и направились к другому месту, но, наткнувшись на преследователей, вынуждены были бежать, кто куда...
   Они разлучились в темноте...
   Овраг вывел Иосифа в яблоневый сад...
   Увидев женщину, Иосиф замер...
   Женщина окликнула Иосифа по имени...
   В темноте открылась дверь... в полосе света Иосиф увидел Мольера...
   Мольер рассказал о своем спасении... он был бесподобен, неподражаем... он и пугал, и ободрял, вселял в душу и восторг, и изумление...
   Приятно было слушать его и смотреть на него...
   Я видел в нем бога, явившегося в человеческом обличье... и она тоже...
   Мольер был окружен лунным сиянием, блеском... мог сказать парализованному, встань и иди, приказать слепому смотреть или заставить ходить даже безногого...
   Мольер умолк, оставаясь живым изваянием бога...
  
   * * *
  
   Место, в котором очутились странники, называлось приютным домом... попросту богадельней...
   Жили в этом месте сироты и бывшие воины... прежде они вынуждены были просить подаяние под чужими дверьми...
   Над этим местом вечером и утром можно было услышать пение хоров...
   Была там церковь и школа для сирот...
   Женщина читала детям из сочинений историков и поэтом ту мудрость, которую только из книг и можно извлечь... она давала им начальное образование...
  
   Ночь была темной... утро - чуть светлее...
   Мольер не спал... он ходил взад и вперед и что-то нашептывал себе под нос...
  -- Что ты все шепчешь?.. - спросил Иосиф...
  -- Не видишь... репетирую...
   Вечером Мольер выступил перед детьми...
   Он был великолепен...
   Дети устроили ему овации и триумф...
   Ночью Мольер был сам не свой... он не мог заснуть... ворочался, стонал... готов был к любому виду искушения... говорил с женами, жаловался... они не оставили ему детей...
   Иногда он вставал и ходил кругами, как сомнамбула... уверял, что его окружают ангелы, беснуются, искушают...
   Вдруг он остановился, сказал:
  -- Это не ангелы, это дети, которых мне не родили жены...
   Потом спросил:
  -- Иосиф, а у тебя есть дети?..
   Иосиф промолчал...
  -- Нет... конечно, нет... ведь ты бог... зачем дети богу...
   Мольер вышел на террасу...
   На безоблачном небе сияли звезды, луна озаряла вечернюю тьму...
   Неожиданно с неба на Мольера сами собой посыпались обломки, черепицы...
   Кто-то забрался на крышу, оступился и вызвал этот камнепад...
  -- Ты кто?.. шпион?..
   Вокруг незнакомца и Мольера собралась толпа любопытных, с нетерпением ожидавших развязки...
   Мольер вел себя как на сцене, морочил толпу...
   Незнакомец струсил... он был в замешательстве... он вел себя как человек, попавший в неловкое положение... он не понимал, что ему делать... его охватил паралич, безумие... он стоял, как бы оцепенев на одном месте, и смотрел на Мольера...
  -- Что уставился?..
  -- Говорят, ты бог... я хотел подсмотреть...
  -- Я не бог... я только занимаю его место, и ничуть не благороднее улиток, мокриц или дождевых червей... правда, иные говорят, что бога нет... кто его видел?.. где он?.. он то, что стало всем... так говорят те, кто знает... а если они не знают?..
  
   * * *
  
   Покинув богадельню, странники пошли на север...
  -- Лучше нам повернуть на юг... там лето... женщины... красота... - заговорил Мольер. - И все же лучше помешаться, чем наслаждаться... а если и сходиться с женщинами, то только с теми, которые будут тебе за это признательны...
   Мольер умолк, задумался... снова заговорил:
  -- Что сделано, то уже не переделать... мертвых не воскресишь... ушли жены... что им делать здесь со мной?.. иду и боюсь, что настанет ночь... и они явятся...
  -- Что ты все оглядываешься?.. думаешь, преследователи неподалеку?..
  -- Нет, не преследователи... жены... а может быть уже и не жены, а шестикрылые ангелы...
   Мольер достал флейту и запел плач... плач унылый:
  -- Ой, ой, ах, ах, увы...
   Послышался жуткий треск... скала треснула... и странники едва не провалились в расселину...
   Ужас охватил Мольера, когда он глянул вниз...
   Если хоть немного верить Иосифу, а верить ему следовало, как верить богу, чьими устами он иногда говорил, несмотря на косноязычие и не без картавости и заикания, он все это предвидел и удержал Мольера на краю трещины...
   Мольер без сил опустился на камень...
   Он сидел, кутаясь в плащ, не мог побороть дрожь, а Иосиф говорил, и его слова разрастались и расцветали, подобно садам Алкиноя, вызывали восхищение и зависть даже у цикад...
  
   Уже смеркалось...
  -- Все... я не способен дальше идти... остановимся здесь... - Мольер сел на камень и стал похож на хищную птицу, потом лег и стал похож на полинявшую пятнистую змею, без яда...
  -- Кого ты изображаешь?..
  -- Женщин...
  -- Зря ты так о них... - Иосиф глянул на Мольера с осуждением...
  -- Ты защищаешь моих жен?.. уж не влюбился ли ты в мою девочку?..
  -- Вовсе нет... - Иосиф смутился... он готов был провалиться сквозь землю...
  -- Тебя я не виню... - Мольер встал... какое-то время он ходил как сомнамбула... заговорил после довольно продолжительной паузы. - Стою, прислушиваюсь, боюсь услышать голос моей девочки... где она?.. если ты знаешь, скажи, кто плодит эти несчастья?.. кто поднимает занавес?.. вместо плеска аплодисментов я слышу свист ветра и топот преследователей...
  -- Успокойся... ты меня пугаешь...
  -- Посмотри на меня... я хожу в обносках... смеются все... вот я и плачу, рыдаю, ломаю руки... весь этот хлам я получил по завещанию... это наследство от Елены... она была из порядочной семьи, а я сирота, упавший с неба... ей кланялись, а меня отовсюду гнали... ей любовь, почет, а мне толчки, пинки... терпи, молчи и повинуйся... правда, иногда я выходил из себя, сам себя не помнил... сходил с ума... ну, мало ли что бывает...
  -- Я тебя не понимаю... ты что, убил ее?.. их всех?..
  -- Простри руки и оплакивай раба божьего, заживо сведшего своих жен в могилу... ой, ой, ах, ах, увы... лучше здесь умереть, а там воскреснуть... явись, явись тот свет... желаю выйти я из этой щели, как вышел из утробы темной, хочу плениться зрелищем сада божьего...
  -- Что же ты замолчал?..
  -- Могу продолжить, да только что толку горло драть впустую... вопрос, для кого?.. бог не слышит...
  -- От плача сердце утешается...
  -- Забудь и не вспоминай... сердце тут не причем...
  
   День близился к концу... уже повсюду разливалась тьма...
   Камни осыпались...
   Иосиф остановился на краю пропасти, подумал:
   "Словно кто-то толкает меня в эту бездну... откуда мне знать, кто толкает?.. бог или кто-то еще..."
  -- Иди сюда... я нашел убежище... - позвал Иосифа Мольер...
   Ночью Иосиф спал и видел сны, у которых не было ни места, ни времени, что придавало им фантастический характер...
  -- Слово было причиной зла... - сказал Иосиф вслух и проснулся...
  -- Боюсь, что все наоборот... - заговорил Мольер. - Зло было причиной слов...
   Мольера было уже не остановить... ложь он примешивал к истине... его истории волновали, а иногда и потрясали... к достоверным историям он примешивал совсем какие-то нелепые вставки, доводил правдоподобную историю до неправдоподобной, менял место действия, то втискивал повествование в узкое ущелье, ближе к аду, то переносил его на небо или в воды океана... это и есть искусство?.. и уже повествование неслось вниз бурной рекой... и сам он был, то евреем, то эфиопом... а возможно и два человека в одном... еврей был поэтом, а эфиоп историком, хронистом... об истории лучше него никто сказать бы не смог... он был весьма убедителен... к тому же о некоторых событиях он знал и вовсе не из видений и плачей, как например, о грязи, затопившей город, но пощадившей его театр... он говорил о том, что можно было услышать от Молвы, с комментариями тех беспристрастных писателей, которых не трогает то, что они пишут...
   И все же он не удержался от жалоб в изображения нашествия грязи...
  -- Меня защитила от грязи не то что стена, а целая пропасть стен... и все же у меня создалось впечатление, что это бедствие было подстроено...
   Мольер перешел к поиску виновников несчастья... прямых и побочных...
   Описал он и знамения, которые бог посылал городу и его жителям...
  -- Не только мои грехи были причиной несчастья... время было такое... полное ужасов... проклятое... невыносимое... историки, пытавшиеся его описать, путались в сетях обстоятельств, принуждений, страха...
  
   Иосиф слушал Мольера и дописывал замогильные записки дяди Бенедикта:
   "Я помню этот день... грязь грозила поглотить всех и каждого в отдельности... одних забрали водовороты грязи, других, пытавшихся бежать морем, поглотила вода...
   Помню, горожане окружили театр... ораторы раздували пламя ненависти против Мольера, когда раздались гибельные удары... потом воцарилась тьма...
   Если кто-либо спал и еще не проснулся, он умер в объятиях сладкого сна, а если кто поднялся с ложа, грязь и обломки стен повалили его с ног...
   Придавленные, обреченные на смерть, люди вопили от ужаса и боли...
   Многие умирали от одного страха...
   Повезло старикам, которые были слепы и глухи от старости и не могли ни видеть происходящее, ни слышать грозящих ударов и раскатов беснующейся стихии, ни для кого различий не знавшей...
   Горестное зрелище... я брел, натыкаясь на трупы... рядом с погибшими женщинами лежали распростертые тела детей... большинство лежали плашмя... их догнала грязь...
   Толпа бежала вниз по улице к морю... возникали свалки... люди бежали по трупам, падали... создавались горы мертвецов, которые достигали крыш зданий...
   Уплывших в море на лодках, стремящихся плыть все дальше, ждали разинутые пасти волн...
   Море собирало свою добычу...
   О бедствиях той ночи я поведал в плачах... прежде всего о том, как город построил театр, свою погибель, потом о рождении Мольера..."
   Пальцы свело судорогой... карандаш выпал, закатился за камень...
   Иосиф искал карандаш, а Мольер продолжил свой монолог:
  -- Только заря блеснула на кровлях, как театр исчез... а потом и город... и я это видел... из всех смертных, я самый несчастный...
   Следующий монолог Мольер посвятил коварству и вероломству женщин и власти, в котором было все: враги, тюрьма, скитания, голод, нужда... казалось, несчастья кончились, и снова бегство, скитания... потом напали вши... какая мерзость... щеки обросли щетиной, губы иссохли, рот заплесневел, глаза гноились, не до услад, и все же женщин он не избегал... помнил он и жен, хранил в памяти их прелести... иногда и поцелуй удавалось ему получить от них во сне...
  
   * * *
  
   Несколько дней странники шли на запад, потом повернули на юг...
   На полпути в рай они увязли в грязи и неприятностях...
   "Жуткая погода... дожди... слякоть... зря мы повернули на юг... и все Мольер... давай повернем... повернули, и что?.." - размышлял Иосиф...
   Он лежал в расселине, кутаясь в промокший плащ...
   Холод и лягушки Аристофана мешали заснуть...
   Лишь под утро сон обнял Иосифа...
   Во сне Иосиф был загнанной собакой... лаял, скулил...
  
   Очнулся Иосиф в одиночестве...
   "Бог изобрел одиночество для проклятых поэтов..."
   Дождь давно кончился... вокруг царила тишина... лишь цикады пиликали на своих скрипках... исполняли сонату дьявола... сводили с ума...
   "Сколько же я спал?.. и где Мольер?.."
   От сна осталась путаница в мыслях и в воспоминаниях...
   Иосиф лежал и придумывал себе жизнь, проживал ее, потом жил назад, смутно осознавая происходящее...
  -- Такое впечатление, что я умер... - пробормотал Иосиф и привстал...
   "Все нереально... небо тоже... и горизонт... нет, я не умер... у меня нет причины умирать... я в доме дяди... играю на пианино одним пальцем...
   А вот и немка с глазами итальянки... она все еще прелестна... сохранила грацию в движениях... изысканность... ей уже за 70... разговаривает только сама с собой... свихнулась... дядя тоже... и я...
   Сон окончен?.. нет, продолжается...
   Мне 13 лет и я знаю все о пристрастиях немки... о портвейне... о стихах... она писала стихи, чтобы не сойти с ума, чтобы не заблудиться в мыслях... дядя ее немного ревновал... публика устраивала ей овации, ликования... всеобщее помешательство...
   Для меня в этом театре абсурда не оставалось ни места, ни роли...
   Дядя был занят делами бога, немка играла роль его жены, а я видел себя на кресте мучеником...
   Мне уже 70... я мог закончить свою жизнь в тюрьме, ожидая прекращения дела за отсутствием состава преступления... или подосланного убийцу...
   Может быть, мне только кажется все это?.. нет, надо бежать, спасаться от этого подлого правосудия..."
   Иосиф встал и пошел...
   "Мольер прав, надо жить дальше... туда или сюда... не важно... менять маски..."
   Иосиф остановился, поняв, что заблудился в этом каменном лабиринте...
  -- Где я?..
  -- На луне... - сказал Мольер...
   Иосиф услышал его смех...
  
   * * *
  
   "Мольер появился и опять исчез...
   Я стою, вглядываюсь в темноту... там, как в кулисах темноты, мне чудится движение толпы теней... сутолока... доносятся голоса, смех... странный, булькающий, как будто смеющихся засасывает трясина...
   Я сел на камень, потом лег... лежу, воображаю, философствую под звон цикад...
   Какая-то Варфоломеевская ночь с перезвоном колоколов и заблудившимися в руинах монастыря монахами...
   Из облаков на происходящее смотрит луна... одним остекленевшим глазом...
   Я увлекся... упиваюсь собственными грезами, забыл, где я... лежу, кривляюсь в кромешной тьме... что-то изображаю... худой, рыжий, к тому же хромой... и почти призрачный... тень тени...
   Бесы присматривают за мной... их лиц не видно... только глаза с желтизной, зеленоватые, словно покрытые плесенью... они поднимают меня, ставят на ноги, подталкивают... я иду, как сомнамбула... хромаю... иногда вижу нечто расплывчатое, возникающее из воздуха... такое впечатление, что мне ампутировали ногу... я волочу ее как протез... нерв защемился при падении из гамака на вилле, где я писал оды... хотел оставить след перед тем, как умереть... никто мне не устроил оваций... меня арестовали... я упал на самое дно ада... днем в одиночке я дописывал замогильные записки дяди, как Шатобриан, а ночью выл и смеялся, как гиена... развлекал нечистых... помню, мне подсадили напарника, чтобы я не удавился... опасались... возможно, хотели узнать мои тайные мысли... сообщников... доказательства моего преступления против власти... увы, удавился не я, а напарник, слушая мои плачи и монологи... с всхлипами, слезами, ломанием рук... просто очаровательные монологи, иногда сладострастные... он меня не прерывал... подвывал как пес... бог с ним... увидимся на том свете...
   Без напарника дела пошли хуже... совсем плохо... я стал бояться темноты и призраков..."
  
   "Опять в глазах появился туман... в тумане какие-то расплывчатые фигуры... вижу лица... глаза... не знаю, гиен или бесов...
   Забившись в угол камеры, сжавшись в комок, я выл, смеялся, подражал гиенам, бесам, сходил с ума...
   Я знаю об этом больше, чем говорю... эмоции вмешиваются...
   В конце концов, я умер... вознесся на небо... стал богом и соседом богов...
   Следователь нашел меня уже холодного... почти холодного... я остывал...
   Тягостно все это вспоминать... лучше забыть...
   Очнулся я в лазарете... встал и пошел по коридору, пропахшему карболкой... шел, волоча ногу... повернул налево, потом направо и наткнулся на свое отражение... длинные волосы, бледное лицо в анфас... в профиль я больше похож...
   Иду дальше... возвращаться мне некуда... все, кто меня знал, давно умерли... я опять один, как бог... голова в небесах, ноги в аду...
   Бесы сопровождают меня... следят за мной из любопытства...
   Цикады медитируют... ни слова не понимаю...
   Среди бесов вижу девочку 13 лет... скромная, серьезная и трогательная...
   Такой я хотел видеть Клариссу... она никогда не узнает об этом...
   Она покончила с собой не из-за меня... и не от переживаний и тоски... она ушла к дяде...
   Иногда я вижу себя рядом с ней в петле... дергаю ногами... танцую... она хрипит... я тоже... просто оперетта... это невыносимо, непередаваемо... страшно... крик рвется изнутри... вопль... и... я прихожу в себя..."
  
  -- Тебе опять что-то привиделось?.. - спросил Мольер, не открывая глаз... он лежал в расселине рядом с Иосифом...
  -- Опять привиделся этот кошмар... навязчивый... нелепый... страшный... - пробормотал Иосиф и, глянув по сторонам, увидел город, шпили, башни, небо, море...
   Прибой исполнял реквием... чайки были солистами...
   Все поплыло, померкло...
  -- Тебе надо жениться и забыть все это... и потом все твои несчастья, унижения несколько преувеличены...
  -- Откуда ты знаешь?.. ты что, заглядывал в мой сон?.. - спросил Иосиф... говорил он с придыханием...
  -- Заглядывал, но не в сон, а в твое дело...
  -- Что?..
  -- Что слышал...
   Увидев спускающихся с горы преследователей, Мольер толкнул Иосифа...
  -- Бежим!..
   Они побежали...
   "А ведь минуту назад я не мог даже ходить..." - подумал Иосиф...
   Они уже шли...
   Ветер заметал их следы в песке...
   Туман растворял пространство и горизонты...
  -- Скоро ночь... нам надо остановиться... - сказал Иосиф и опустился на песок...
  -- Ты прав... уже сумерки... я люблю сумерки... и все сумеречное... женщин, музыку... скорее приглушенную...
  
   3
  
  
  
  
   Почувствовав чье-то присутствие, Иосиф привстал, и увидел девочку еще в нежном возрасте, однако она казалась уже взрослой, исполненной лет... она лежала на песке... кожа ее то золотилась, то серебрилась, то становилась темной и снова вспыхивала...
   Девочка молча смотрела на Иосифа
   Иосиф тоже молчал, боялся испугать его словом, жестом...
   Девочку звали Кларисса... она была отдана на хранение дяде Бенедикту...
   Как бы в насмешку Бенедикт называл ее своей невестой, но это не было насмешкой и осуществилось вполне точно... его пророчества исполнялись раньше, чем он успевал записать их в своих замогильных записках...
   В 13 лет девочка зачала... она скрывалась на вилле от посторонних глаз, там же и родила, нашла опытную женщину, которая принимала роды и обмывала покойников...
   Мальчик не умер... бог сохранил его для судьбы и людей... его назвали Иосифом...
   Подозрение пало на Бенедикта, хотя мальчик не был похож на еврея... он был рыжий... волосы вьющиеся, как у цветка гиацинта...
   В мужской версии своих замогильных записках Бенедикт писал, что заглядывал в мысли Клариссы и в ее сны, чтобы узнать, кто его отец...
   "Бог его отец... и забеременела она во сне..." - подумал Иосиф...
   Почувствовав боль в груди, Иосиф невольно застонал, затих...
   "Кажется, это конец... как просто... я даже не почувствовал страха..."
   Боль усилилась, и Иосиф потерял сознание...
  
   * * *
  
   "Уже утро...
   Я все еще жив... может быть, я на самом деле бог... мистическое создание... вещь в себе... сказано, что явится тот, о котором говорили пророки... прикровенно... полнее и яснее изъяснил это Даниил, потом другие описали его приход... родится он не от девы, а от блудницы, будет тайно воспитан... потом внезапно возмутится, и, прикрыв лицо личиной, сядет как бог на место бога, выдавая себя за бога... и явится он для обнаружения лукавства предателей и обличения злонравных... всех их ждет бездна погибели и истребление... грязь придет... выйдет она из темных преисподних мест, куда был изгнан дьявол... наводнит города... будут убиты все они второй смертью и вечной мукой... останутся лишь достойные спасения, если такие будут, что весьма сомнительно..."
  
   "Я дописываю замогильные записки дяди их женскую версию и сознательно себя запутываю, чтобы отвлечься от мыслей о смерти... думаю о пищевой цепочке... в этой расселине я достанусь не червям, а бродячим собакам...
   Собаки будут моим гробом...
   Что Мольер увидит, когда найдет меня?.."
  -- Ничего... и это ужасно!..
   "Кто это сказал?.." - подумал Иосиф...
   Привстав, Иосиф увидел смеющееся лицо Мольера...
  -- Вот так встреча!.. - пробормотал Иосиф и умолк, не зная, что еще сказать, потом встал и пошел к воде, чтобы умыться... он шел, подволакивая ногу... беженцы смотрели на него так, как будто он на самом деле был богом...
   "Как будто у меня на голове терновый венец... или нимб... что им нужно от меня?.. хотят поговорить о лестнице Иакова?.. или о чем-либо еще?.. например, о войне... о смерти... я невольно закрыл глаза, увидев, как все они просто рухнули под пулями... исчезли в вечности... я тоже прекрасная мишень... чувствую смерть кожей... ее враждебность..."
  
   Вода привела Иосифа в чувство, и он вернулся в убежище...
   Мольер беседовал с незнакомцем...
   Как-то странно глянув на Иосифа, незнакомец скрылся в толпе беженцев внимающих оратору... говорил он дерзким голосом, неразумно и несдержанно...
  -- Кто это был?.. - спросил Иосиф...
  -- Бенедикт...
  -- Моего дядю тоже звали Бенедикт... латинское имя, означает благословенный... и о чем ты с ним говорил?..
  -- О нашествии грязи и мятеже в городе...
  -- Дядя все это предвидел... и всякие другие крайности... он говорил, будет восстание бесов... и поведет их змей, сатана, который ввел в соблазн и грех Еву... явится он как человек... будет показывать язвы и шрамы от гвоздей... и ребро, пронзенное копьем... и соблазнит и обольстит многих мнимым родством с ним...
   Ораторы сменяли друг друга
  -- Пророков развелось как бродячих собак...
  -- Они умеют только проклинать, а не благословлять... правда, их проклятия еще никому не навредили... и зачем им это нужно?..
  -- Не им, а власти... чтобы мы нашли это в уме и были исполнены страха и ужаса перед вторым пришествием грязи... - Мольер встал, закутался в плащ...
  -- Куда ты?..
  -- У меня дела...
   Мольер ушел, сопровождаемый незнакомцем с тростью... он держал ее словно писчее перо, брезгливо отодвигая одежду прохожих...
   Какой-то прохожий преследовал Мольера с болезненным упорством, показывал ему какую-то странную книгу...
   "А, может быть, не ему, а своему больному воображению... где-то я его уже видел..." - Иосиф задумался и забылся...
   Во сне Иосиф говорил с богом о боге... и заслужил быть распятым на кресте... и распятый смеялся над мучениями, которые ни один человек не мог бы выдержать, не будь рядом с ним бог...
   Оборвался сон...
   "И о чем я говорил с богом... не могу вспомнить ни начала, ни конца... помню, он что-то я сказал и хромой пошел прямо, а немой от рождения заговорил на шести или семи языках... весь радостный... все были поражены... он сидел на камне и дети бегали туда и сюда вокруг его ног, ласкаясь к нему, и играя с ним... потом он встал и пошел... и беженцы расступались направо и налево перед ним..."
  
   Было уже темно...
   Иосиф лежал и размышлял... мысли его повернулись к тому, что он видел во сне, он которого осталось смущение и страх...
   Оборвалось видение...
   В тревоге очнулся Иосиф от странствий во сне... еще чудились ему крылья на плечах... ему был 7 лет, когда он ушел в пустыню... вороны летали над ним, змеи ползли по его следам... вороны говорили, что он бог, змеи шипели о том же... он шел, избегая вида людей...
   "Верни мне сон... верни... боже, какой упоительный был сон... кто-то окликнул меня издалека и сон прервался..."
  -- Как он выглядел?..
  -- Кто?..
  -- Шестикрылый... или это был бес?.. маленький такой... всегда на сцене босоногий... одно время я был его почитателем... и не в последнюю очередь из-за его происхождения... по своему внешнему проявлению он был не более чем клоун, но выдавал себя за некоего великого... водил с собой какую-то Елену... надо сказать, он имел успех... был признан... говорили, что он тот самый, о котором все говорят... и что ему даже воздвигли статую... - Мольер достал флейту... - Никогда он не был тем, чем казался...
  -- Кто?..
  -- Бенедикт, твой дядя... говорят, он заговорил еще во чреве сразу на шести или семи языках... и предсказал нашествие грязи и мятеж... так говорят, а ты продолжай... пиши... кстати, меня называли разными именами, но все они были без благодати и могли испортить меня...
   Мольер заиграл...
  
   * * *
  
   "Я утомился, волнуемый мыслями туда и сюда... к истине всегда примешивается некая ложь... я оставил дом, отечество... гоняюсь за ускользающей тенью бога... ни о чем другом не забочусь... возношусь над морем, каким оно вышло из рук бога, и вижу как велико оно... считаю, сколько рыб в море и сколько звезд в небе... я стал как бы владельцем всего этого богатства, оправданного очевидностью и искаженного воображением...
   Я впечатлен зрелищем...
   Рыбы нужны рыбакам, чтобы их улавливать, а звезды нужны для пророков, чтобы предсказывать будущее... кричать во все горло... каркать, подобно воронам...
   Я пишу, описываю, что вижу... кажется, я уже добрался до третьего неба... увидел порядок и расположение звезд... дальше предел... запертая дверь... можно только догадываться, что там?.. вход или выход?..
   Я пишу... зачем?.. для кого?..
   А что делает Мольер?.. он изображает плачущего философа, который под предлогом печали вскрыл себе вены... он пытался бороться со злом, как и другие, подобные ему люди, которых немного... злых людей найдется гораздо больше... дядя писал об этом, за что я и подвергся преследованию и ненависти как самый преступный человек, хотя он готов был служить и повиноваться власти...
   Он признавал себя богом, рабом обстоятельств, существом, которое является и погибает без всякой пользы... иногда даже прежде смерти...
   Я тоже... я бог, которого нельзя видеть глазами, чтобы спросить: "Почему так?.. и кто начальник зла и всего этого безумия?.."
   Мольер актер... увлекся игрой по причине свободы воли...
   Мы странствуем из замка в замок... доставляем наслаждение посвященным, тем, кто изобрел судьбу... они сидят в ложах...
   Для непосвященных двери театра затворены, да они и не рвутся туда...
   Дядя был посвященным... он говорил, что жизнь чужда разума...
   Я согласен с ним... и живу... продолжаю обезображивать творение...
   Дядя живым умер для мира, отверг его безумие... он жил для бога и за бога...
   Мы сотворены богом не для того, чтобы умирать, и умираем...
   Мы сами сотворили смерть и зло... свободная воля погубила нас, сделала рабами смерти через грех рождения..."
  
   Поставив многоточие и кавычки, Иосиф присоединился к Мольеру...
   Мольер играл на флейте, а Иосиф проповедовал как бы с высокого места...
   Беженцы рукоплескали и смеялись...
  -- Зря вы смеетесь... - заговорил Иосиф. - Демоны нередко приходят к людям со смехом, берут их к себе помощниками... не двигаясь и даже не чувствуя, они возбуждают чувства, берут в плен и пользуются злом в нас... бог сотворил все в хорошем виде... прекрасно устроен мир, но плохо мы живем в нем... приходится это видеть... мы служим бесам, а бесы служат нашим страстям... и мы приходим в исступление, делаемся безумными...
  -- Откуда зло?.. - спросил Иосифа беженец...
  -- Все зло происходит от нас и наших грехов... не шумите, дайте мне сказать... я попытаюсь это доказать, только вы слушайте... не смейтесь... я вовсе не копирую предыдущего оратора, назвавшего меня обезьяной бога... небо имеет день и свет недоступный нам... там бог... но оно не безгранично... оно имеет пределы... оно заключено в границы... от бога мы получили все это... и одеяние смертности... и узнали то, чего не знали... пророки не безумствовали, когда говорили, что бог придет в образе человека... он пришел и взял наши грехи, чтобы небо приняло нас... там мы будем богами и соседями богов... в этом нет ничего нелепого... я не говорю вздор... я не сверкаю глазами, и не размахиваю руками... не неистовствую с искаженным лицом, как учителя и советники блуда... слушая их, вы разеваете рты от удивления... и падаете в яму... что удивительного?.. они учат вас блуду, делают неприличные движения, обольщают вас, сами уже обольщенные... и это еще меньшее из зол... одни продают себя, другие покупают убийц для убийства... они колеблют бессмертие души... что?.. зачем я это говорю?.. нет, я не преступник... и бежать я не собираюсь... у меня не оленьи ноги... что?.. я не боюсь смерти... и не пытаюсь хитростью ее избежать... вы смеетесь, но вы восплачете, очутившись в яме... и не по старческой слабости...
   Иосиф освободил место ораторов и скрылся в кустах татарской жимолости...
   Место ораторов занял человек похожий на еврея...
  -- Вас ждут бедствия и соблазны... - возопил он...
   В жутких образах он излил ненависть и жажду мести гордого и вынужденного все терпеть народа...
   В толпе заговорили о синагоге сатаны, ну и конечно о вавилонской блуднице...
  -- Речь его для искушенных... - сказал Мольер. - Запиши его речь...
   Иосиф записал речь еврея, касающуюся конца мира и Страшного Суда, однако сам он придерживался более отчетливых ожиданий...
   Очередной оратор говорил как Эпикур... толпа его не поняла и освистала...
   Место ораторов занял писатель... его речь, как и речь предыдущего оратора, была не совсем понятна и интригующе противоречива, что, вообще говоря, неудивительно и вполне отвечало репутации автора и его воззрениям, если, конечно, признать, что они у него были... по форме она напоминала репетицию монолога... в ней была мысль, присутствовал и смысл, но выбор слов и их сочетание были довольно необычны, из какой-то другой, возможно, потусторонней жизни... все это сопровождалось паузами, вставками, повторами... в речи писателя отсутствовал ритм, благозвучие... он то возносился, то спускался под землю... он сам задавал для себя правила, стиль... то, что брал у других, он приспосабливал к себе, но многое казалось лишним...
   Писатель ушел, сопровождаемый собакой в наморднике...
   Какое-то время место ораторов пустовало...
  -- Речь этого оратора ты мог бы и не записывать... - заговорил Мольер. - И так, и этак - смерть нас ожидает вместе со всеми своими... кстати, я знал жену писателя... одетая она была красива лицом, раздетая - вся как ее лицо... с достоинством... один известный скульптор сделал ее статую... и не одну... он пытался ее воплотить... и заблудился среди ее копий... вся она была такая мягкая, нежная... а кости как будто гнулись податливо...
   Иосиф представил себе эту толпу дев... они окружили его... целая гроздь... одни уже созрели, другие только начали созревать, третьи еще совсем зеленые, были и такие, которые еще едва завязывались...
   Они танцевали и пели, копируя хор цикад...
   Выделалась одна из дев, рыжая, стройная, высокая...
   "Вылитая немка, правда, слишком высокая, но как хороша собой, изысканна..." - подумал Иосиф...
   Гроздь дев рассыпалась...
  
   На месте ораторов появился очередной оратор... он с трудом поднялся на сцену, по всей видимости, у него болели ноги, и хотя он и делал попытки держаться прямо, но вскоре сгибался в удобную для него позу... менялось и его лицо, делалось то сухим, то влажным, то расплывалось, то сжималось... иногда он как бы отвлекался, обнаруживал путаницу в мыслях, даже начинал картавить и заикаться... он напоминал влюбленного, опьяневшего от любви... слова как бы бились друг с другом, как тела, борясь за наслаждение...
  -- О чем он говорит?..
  -- Влюбленного тянет к вину, а опьяневшего - к любви... стиль у него театральный, рассчитан на публику... кому-то его речь принесет разочарование...
  -- Я смотрю, и он знаком тебе... кто он?..
  -- Печальное порождение печального времени...
  -- Расскажи о нем...
   Сам он из провинции... сирота... воспитывал его дядя... в 13 лет он влюбился в театр, возомнил о себе... бежал в город, будто город его ждал... дядя нашел его там едва живого... так закончился его первый мятеж... дядя был добр к нему... казалось, мальчик избавился от забот, но это избавление было лишь началом многих бед...
  -- Продолжай...
  -- Дальше происходило вот что...
   Подземный гул прервал Мольера...
   В толпе беженцев возникла паника... одни устремились к морю, другие в горы...
   Иосиф хотел бежать за Мольером, но вдруг потемнело в глазах... и он потерял сознание...
   Он лежал ничком, нелепо вывернув шею...
   Прискорбное и достойное жалости зрелище...
  
   * * *
  
   Очнулся Иосиф в руинах женского монастыря, ставшего его местом уединения и раздумий... он лежал на ложе монахини, разбитый параличом, почти мертвый... живыми были только его глаза... он искал взглядом бога, кого-нибудь, но никого не находил...
   "Я умер... и все это пустое, ненастоящее..." - подумал Иосиф и закрыл глаза...
   Какое-то время Иосиф пребывал на сцене... висел в петле рядом с Клариссой...
   В зале царила тишина... во всем ощущалась некая торжественность и напряжение...
   Доносились лишь звуки прибоя... и крики чаек...
   Прибой исполнял реквием... чайки были солистами...
   Из кулис вышел Мольер... он играл роль следователя... осматривал место преступления... ходил по сцене на котурнах, выслушивал показания свидетелей события и записывал их в хронологической последовательности, включая мотивы, доказательства и опровержения...
   Из кулис на сцену вышла дева... вся в черном... она нашла Иосифа и уложила на свое ложе в келье...
   Уже угнетаемая старостью, она не блистала красотой... еще в детстве она была обезображена заразной болезнью и попросила отца отдать ее богу... она совсем не умела изощренно говорить и писать, просто соединяла между собой приходившие ей на ум мысли и слова, которые она помечала специальными значками... бог помогал появляться им на свет... так она узнала нечто сокровенное, о чем рассуждают монахи, знакомые с тайнами неба и философы, знакомые с наукой доказательств...
   Говорили, что дева заключила союз с богом, и от него получала советы...
   Как бы там ни было, дева вылечила Иосифа молитвами и травами...
   Увидев деву, Иосиф приник лицом к ее рукам, робкий и смиренный, заговорил о своих поисках бога и сомнениях... умолк...
   Остаток ночи дева провела у ложа Иосифа... лицо его, осунувшееся и пожелтевшее, цвело всеми цветами радуги...
   Так все это происходило...
   Дева вылечила тело Иосифа, но не душу... душа его пребывала в смятении...
   Утром дева удалилась...
   Иосиф предоставил событиям власть над собой... он готовился не к жизни, а к суду, удалял с души налипшую грязь, в чем ему помогали и невидимые шестикрылые лики, парившие над ним в воздухе...
   Иногда Иосиф задумывался о том, кто устраивал эти зрелища и видения... кто вымаливал днем прощение от грехов, а ночью возбуждал желания, способные погубить...
  
   Иосиф бежал от девы, опасаясь ее, и стыдился признаться в этом...
   Но это только догадки... в его записях об этом ни слова...
   Мольер два или три раза подходил к ложу Иосифу, но Иосиф его не узнавал...
   Как-то Иосиф прогуливался в монастырском саду...
   Мольер подошел и завел речь о себе... он говорил о себе, как о постороннем человеке... Иосиф не смог скрыть слез сострадания... вволю наплакавшись, он вернулся в свою келью в руинах женского монастыря...
   Мольер последовал за Иосифом и увидел деву...
   Дева встретила Иосифа как воскресшего бога...
   Мольер ушел, а дева пустила в ход поцелуи, ласки, лесть...
   Иосиф размяк... поддался на ее уловки и пошел навстречу желаниям плоти...
   Среди ночи Иосиф очнулся, ощупал себя и понял, что случилось то, о чем он не смел даже думать...
  
   * * *
  
   Во сне Иосиф был падшим ангелом... он был легким, воздушным, лишенным тела, существующим только в уме Мольера, который пытался собрать его в материю, чтобы принести в жертву на сцене театра... и это злодейство ему почти удалось...
   Иосиф очнулся, все еще пребывая в состоянии жертвы...
   Произведя какой-то бессмысленный звук, он окончательно пришел в себя для стоящих вокруг него беженцев от войны...
   По всей видимости, в бреду он выкрикивал какие-то смутные возгласы, призывы...
   Люди окружили его...
   Стало тесно...
  -- Мне нечем дышать... - пробормотал Иосиф...
   Появился Мольер...
  -- Отойдите... не видите, человек задыхается... у него приступ астмы...
   Беженцы расступились...
  -- Ты видел ее?.. какой она тебе показалась?..
  -- Кто?..
  -- Дева, моя спасительница... она божественно красива... впрочем, я, может быть, заблуждаюсь... страсть обманывает глаза... что говорят люди?.. они восхищаются ее красотой?.. или от зависти отворачиваются?..
  -- Восхищаются... своими ушами слышал, как они говорили, что она с иконы сошла... ангел во плоти... и не заносится... держится достойно...
  -- Смеешься...
  -- Чтобы влюбиться в женщину достаточно посмотреть на ее руки, ноги, на ее волосы, красиво обрамляющие лоб и сбегающие на грудь, меняющие цвет... счастлив тот, кто полюбит твою деву... блаженство делить с ней ложе, наслаждаться и гордиться ее красотой... думаю, ты влюбился в нее с первого взгляда...
   Слушая Мольера, Иосиф два или три раза менялся в лице...
  -- Ее любовь отогнала от меня смерть... смерть отступила, осознала свое бессилие... я был поражен ее красотой, не испорченностью... она вся благоухала... ее дыхание было сладостно... что ты молчишь?..
  -- Я смотрю, ты бежал от нее с легкой кладью... один мешок пустой...
  -- Я не бежал...
  -- Мне больше нечего сказать... спроси себя самого... или бога, который нам не рад и что-то готовит... - Мольер глянул на небо, постепенно меняющее цвет, темнеющее...
   Иосиф потупился, словно обдумывая что-то... вдруг залился румянцем... он увидел деву в толпе беженцев... взгляд его коснулся ее груди, опустился к лону... он почувствовал запах ее тела, дыхания... и очнулся... он стоял и оглядывался в растерянности...
  -- Что ты оглядываешься?.. она ушла... и вовсе она непривлекательная... она старуха... старость плохо пахнет... когда-то я знал ее... она имела успех на сцене, поклонников... ей завидовали... сколько я помню, у нее были две соперницы... одна ужасная, другая не лучше... что опять?.. ты уже прожужжал мне все уши своей монашкой... вовсе она не монашка... нет, это не любовь... это какое-то безумие... скажи прямо, что ты хочешь?.. а вот и моя сирена...
   Девочка вышла из кулис... она танцевала и пела, переходя от одной арии к другой, разыгрывала неприступную гордость... и при этом подбирала платье, показывая свои ноги... обнажала она и другие части тела, насколько это было допустимо...
   "Я смотрю на нее и даже не отваживаюсь хоть сколько-нибудь сопротивляться... - подумал Иосиф. - С ней Мольер долго не протянет... сгорит, превратится в дым... и никто не попрекнет ее в убийстве... бред она внушает, мучает и меня смятеньем..."
   Иосиф почувствовал слабость... потемнело в глазах...
  
   * * *
  
   Очнулся Иосиф около полуночи...
   Мольер что-то репетировал...
  -- Ты не спишь?.. - спросил Иосиф...
  -- Сплю...
  -- Что будем делать?..
  -- Перезимуем в этих руинах... тебе нужно прийти в себя...
   Ближе к утру Мольер исчез...
   Иосиф нашел Мольера в гостинице среди шлюх... был он в рубище, на голове войлочная шляпа, в руке зонтик с ручкой из слоновой кости...
   Дверь в номер нараспашку...
  -- Нет смысла запирать дверь засовом... - сказал Мольер. - Спокойно сплю и так... музы меня охраняют... правда, иногда меня беспокоят сектанты... они живут в соседнем доме... случаются с моими шлюхами... иногда мы сообща забавляемся... бывает и так... умереть мне было бы лучше... смерть избавляет от несчастий, что иногда случаются... избавляет она и от старости... ад пугает... ужасно... тупею от этих мыслей... что?.. считаешь меня развратником... я и сам так думаю... сижу на прибрежных скалах и думаю, кто бы меня столкнул вниз... а они катаются в траве среди гиацинтов... а что твоя монашка?.. стала, небось, как плод перезрелый и ты сбежал от нее... совсем ты лысый... да и я... что будем делать?.. молодость ушла от нас... вот, трясу головой, мысли перетряхиваю... ты, я смотрю, тоже... однако я могу приятно играть на флейте... все еще могу... а ты все пишешь?..
  -- Нет, не пишу... пальцы судорога сводит... слова - это ветер... но бог помнит... все помнит... время придет - раскаемся...
   Иосиф заговорил о войне и мире... события конца мира он излагал естественным образом, не отступая от привычного...
  -- Согласен с тобой... обстоятельства меняются не так, как хотелось бы... верить уже не кому... совсем плохо стало... и что ни день все хуже и хуже... а я смеюсь... всюду и над всем... скалюсь, правда, зубов уж нет... такая уж у меня роль... враги говорят, что я плохо воспитан... у меня дурной вкус... кстати, и тебя молва задела...
   Иосиф промолчал...
  -- Что ж, можешь уйти... или оставайся... мои шлюхи тебя ославят... надолго... девочку только не тронь... она не в себе, родилась умалишенной... увидишь... она будет ходить по твоим следам, как за богом... и не отстанет...
  -- Я, пожалуй, пойду...
  
   * * *
  
   Иосиф шел темной дорогой, по которой еще никто не ходил...
   Ветер дул слева, справа, подталкивал в спину...
   Дорога свернула к руинам женского монастыря...
   Какое-то время Иосиф блуждал в руинах, заглядывая в кельи, в которых жили беженцы от войны... устав от блужданий, она сел на ступени лестницы, потом лег и заснул...
  -- Эй, несчастный, очнись, перестань терять разум... все еще ищешь свою монашку?.. что погибло, то не вернешь... терпи... жил и я один... и озноб меня трепал, и кашель бил... вот и завел я шлюх... они теперь смотрят за мной, не бог... в глаза мне глядят... говорят, что я их жизнь... их шесть или семь... и все любят меня... одна другой милей... они беженки... война их привела ко мне... разной дорогой они пришли... есть и воспитанные, утонченные... стихи пишут, изощряются... что молчишь, рассказывай, где ты пропадал?..
  -- Я искал тебя... все злачные места вокруг обошел... облазил руины, подходил ко всем, к девицам всяким... одна мне грудь показала, которую ты укусил...
  -- Не соврала... хочешь, оставайся... будешь жить среди беспутных... будешь держать их в объятиях по две, три штуки сразу... они знают толк в развлечениях... и бесстыдны в меру... чувствуешь запах?.. я, как запах их почувствую, хочу стать целиком носом... что с тобой?.. ну, вот, опять слезы... что такого я сказал?.. ну не хочешь жить здесь, отправляйся туда, откуда нелегкая тебя принесла... будь здоров... опять ты что-то пишешь?.. насочинял, наверное, пропасть стихов о своей монашке... бес и меня попутал, пишу мемуары... правда, глаза уже не видят ничего... у каждого своя слабость... или иная какая беда, каких немало... я вот потею, и из носа течет...
  
   За всю ночь Иосиф даже глаз не сомкнул... будто на углях лежал, весь горел, ворочался, вертелся, дня не мог дождаться, чтобы объясниться с той, что рядом с ним лежала... он видел ее сны... а услышав ее сдержанный смех, лишился чувств...
  
   * * *
  
   "У Мольера вторая молодость... пора расцвета, когда все получается... ты как бог... или почти бог... однако я не вижу его девочки... где же его девочка?..
   Дорога полна женщин...
   Иду, оглядываюсь...
   Мольер ведет меня... он останавливается у виллы с террасой, поднимается по лестнице... я тоже...
   Дверь открывается...
   На пороге его девочка... вижу ее изумление... она смотрит на Мольера, потом на меня, так, как будто я восстал из могилы... в зеркале я вижу свое отражение... лицо серое, в морщинах...
   Мольер садится на ступени лестницы... девочка запрыгивает к нему на колени как кошка, мурлычет, царапается... распутница... улыбающаяся химера... а запах!.. тонкий, пьянящий... запах страсти...
   Мой взгляд теряется в дюнах, в волнах песка, окружающих виллу...
   Слышу звуки прибоя, крики чаек... они летают, кружат над толпой, собравшейся у скалы...
   Донесся вопль...
   У меня он вызвал содрогание...
   Вижу мертвое женское тело, распластавшееся на песке у подножья скалы... волны его омывают, пена укрывает кружевами, водоросли сплетают венок вокруг головы..."
  
   Запись оборвалась... и возобновилась...
  
   "Я не мог оторвать взгляд от тела женщины...
   Кто поразил ее безумием?.. бог?.. или его противник, сатана, примешивающий к безумию блаженство?..
   Я представил, как наклонилась дева над пропастью погибели и отшатнулась...
   Ветер приподнял подол платья... обнажил ее наготу...
   Она невольно одернула платье, пошатнулась, оступилась... камни осыпались... она пыталась удержаться, но тщетно... распласталась внизу на мокром песке...
   Я подошел к толпе беженцев, собравшихся у тела женщины...
  -- Молодая... ей бы жить, и жить... - заговорил незнакомец. - Говорят, она была женой Мольера... но, увы, старик загнулся... нет, это не ее вина, как бы не судили об этом... видно такая уж судьба у нее... в двух словах не расскажешь, чтоб было понятно... что?.. нет, невинной она не была... бес ее попутал... напал на нее спящую... блудил он не раз с женами старика... у него их было шесть или семь...
  -- Стыд-то какой...
  -- Это уже не стыд, это беда...
  -- Но как вы об этом узнали?..
  -- К жизни она меня вернула, вырвала у смерти...
  -- Она и мне помогла... голос у нее был как у сирены, завораживал... - пробормотал я, не сдержался...
  -- Вы ее знаете?.. - незнакомец глянул на меня... и отвел взгляд...
   Это был один из преследователей...
   Вдруг затрепетала, содрогнулась земля, всколебалось море...
   Донесся подземный гул...
   Беженцы приникли к скале, ища у нее защиты и спасения...
   Немало я выслушал жалоб, исторгнутых небу... не все записал...
   Подземный гул стих...
   Вскинув руки, женщины залились скорбным плачем, оплакивая тело монашки...
   Умолкли... ветру доверили петь скорбные плачи...
   Все громче звучал голос прибоя...
   Ночь я провел в руинах монастыря в келье монахини...
   Я лежал и видел в видении, как смерть уложила деву, спящую смертным сном, на свое ложе... свой венец золотой сняла и украсила ее голову, тело ее обнажила, скинула смертный покров... потеснила смерть звезды... стала дева новой звездой... зажглась среди звезд в созвездии Девы... и отразилась в моих глазах, влажных от слез..."
  
   В записях лакуна...
  
   * * *
  
   Иосиф лежал среди камней и остывал...
   Глухой подземный гул привел Иосифа в чувства против воли, против желания...
   Он лежал и размышлял:
   "Своей смертью Кларисса поломала мою жизнь... осталась в воспоминаниях, которые преследуют меня... я бегу, спасаюсь не от сторожевых псов власти, а от воспоминаний, превращающихся в кошмары... все мертвые в них живые... для них я что-то значу...
   Все кошмары заканчиваются преисподней...
   Круги ада вырисовываются из мглы... величественные, полные упоения для бесов... это место их пребывания... я видел их поднимающимися и спускающимися... некоторые с большим трудом вскарабкивались по стене с фальшивыми окнами... они отдыхали в нишах... иногда падали вниз с жутким воем...
   Интересно, кто все это соорудил?.. бог?.. и теперь не знает, что с этим делать...
   У каждого человека свой ад... и не один, а два, три экземпляра...
   Одни лежат в своих гробах и ждут последней ночи, выплакав все глаза, другие, стоя одной ногой в могиле, ищут удовольствий, набрасываются даже на статуи...
   Говорю об этом без всякой задних мыслей...
   Боже, куда я забрел?.. о чем я думаю?.. надо ущипнуть себя, чтобы выбраться из этого кошмара, бреда..."
  
   "Появился Мольер... молча сел на камень, потом лег...
   Он изменился... ведет себя со мной как с лицом подозрительной национальности... лежит, молчит... или играет на флейте... не выдержал, заговорил:
  -- Люди все идут... шествие... исход туда и оттуда... я смотрю, ты все пишешь, пишешь... о чем?.. о любви лучше всего писать на воде... напиши, что моя девочка меня бросила... я опять один... молю ее, чтобы она снова меня полюбила... и чтобы стала скромней... в меру... что уж совсем немыслимо ей... только представь себе, она живет с дядей и племянником... миловидный подросток... она их обоих поощряет... а меня прогнала... - Мольер встал. - Пожалуй, я пойду... хочу вернуться в город... а ты?..
  -- Я останусь здесь... здесь я никому не мешаю... там я всем мешал...
  -- Кругом одни беженцы... все куда-то бегут... это стало какой-то манией... молчишь?..
  -- Не знаю, что и сказать... ведь ты не в город уходишь?..
  -- К моей девочке... она живет на вилле... у нее сад... устроюсь садовником... или пугалом от воров и птиц...
  -- Прошлой ночью сон мне приснился... жуткий... будто я висел в высоте на кресте и не мог вымолить себе прощение никакими мольбами...
  -- А я прошлой ночью спал с моей девочкой... очнулся весь мокрый... стал руками, всей пятерней обтирать себя и простыни, как в детстве, пока окончательно не проснулся... спал я в траве... роса на меня пала, слезы бога... день был еще далеко и я снова заснул... две девицы разбудили меня вилами... что жаждал я иметь, то вдруг и обрел... высокие... я на них снизу глядел жадным взглядом, запрокинув голову... лежу и думаю, из каких областей ада они явились... я смотрю на них, а они смотрят на меня... одна, рыжая, преклонила колени, тронула меня... вроде живой, не мертвый и не призрак, из тех, что пугают наяву... рассмеялась... смех изгнал страх из души... смотрю, они уже танцуют, топчут траву босыми ногами, кружат голову... уснул я в изнеможении, так и не вкусив даров их лона... очнулся и думаю, кто я?.. жалкий беглец в своей стране... хромой бес, калека... слезы выступили, вспомнил, как гудел мой дом от гостей...
   Иосиф слушал Мольера со слезами на глазах...
   "Кто он на самом деле?.." - подумал Иосиф...
   Многократно рассказанную историю Мольера записать было невозможно... на каждом шагу в ней открывались варианты продолжения... она напоминала запутанный лабиринт... сад, с расходящимися аллеями, образующими кружевную вязь...
   "И все же я пытался записать историю Мольера... получилось некое либретто плачей, которое было затруднительно пересказать... и умер он довольно странно, в воздухе, оставив не вонь обычного смертного, а благовоние... он был падшим ангелом, а ангелы не люди... и, побежденный смертью, он воскрес с совсем иной судьбой, чем у человека... ходит среди отступивших и падших духом, предсказывает им различные бедствия, соблазны и обольщения, и только приводит в беспокойство доверчивых и впечатлительных, восприимчивых для догадок... чем я лучше?.. такой же несчастный калека, бесплодный скопец, прячущийся в щелях, в расселинах от преследователей... кому-то это нужно... богу?.. вряд ли..." - невольный вздох сорвался с губ Иосифа... едва не вопль...
  -- Нет, что-то здесь не так... - пробормотал Иосиф...
   Иосиф пришел в себя, охваченный темными мыслями и страхом...
  -- Опять ты летал и заблудился?.. - заговорил Мольер. - Я тоже иногда летаю... или вброд перехожу море...
  -- Смеешься... а мне не до смеха... ты бог, прячущий свою божественность... а кто я?.. плачущий хромой бес, вызывающий сочувствие, пытающийся разоблачить жестокость созданного богом мира... одинокий и несчастный... не человек помыслил грех и злодейство... кто ему открыл такую возможность?..
  -- Известно кто... для него всякая вонь, грязь предмет любования...
  -- И силу ему дает слабость человека...
   Дебри гор наполнились ревом... глухим рычанием отозвалась земля...
   Иосиф вспомнил, кем он был во сне... он имел нетвердое тело, подобное грязи... вокруг царила тьма... вдруг пахнуло вонью и холодом... стало светло как днем и он увидел весь ад Данте, все девять кругов... и палачей...
   Закружился вихрь...
   Порыв ветра поднял пыль, потряс деревья...
   Уже он бесновался на море...
   И снова воцарилась тишина, затишье, но остался страх и смущение...
  -- Как тебе это удается?..
  -- Что именно?..
  -- Любить нежно и ненавидеть...
  -- Это как проклятье...
  -- Какая странная тишина...
  -- Ангел пролетел...
  -- Все божьим велением творится...
  
   * * *
  
   "Уже ночь, но светло, как днем...
   Мольер опять исчез..."
   Иосиф склонился, что-то зачеркнул в замогильных записках дяди Бенедикта, дописал...
   Запись была короткая, полная слез...
   "Кажется, я достиг черты... помощи ждать от кого?.. от бога?.."
   Послышался глухой подземный гул... и снова воцарилась тишина...
   Напуганные цикады, успокоились и возобновили стрекот...
   Иосиф закутался в плащ, но воспоминания о злоключениях не давали забыться...
   Иосиф мерз на ложе, не мог согреться, встал, весь в ознобных мурашках, и пошел, подталкиваемый в спину попутным ветром...
   "Хоть какая, а помощь..." - подумал он и невольно улыбнулся...
   Раздвинув облака, над горами встало солнце
   Дорога постепенно наполнилась людьми... их страдания еще не утолили бога, живущего за облаками...
  
   * * *
  
   У пристани шумела толпа...
   Ораторы сменяли друг друга...
   "Сплошь ходячие мертвецы... просвечиваются насквозь..." - подумал Иосиф...
   На месте ораторов появился Мольер... и не один... с девочкой 13 лет... она пыталась копировать его жесты, движения, но у нее плохо получалось... не тот стиль, не та грация, не те жесты...
   Девочка скрылась в кулисах...
   Мольер сменил тему... он уже в роли иллюзиониста... демонстрировал молнии Страшного Суда, громы... говорил о справедливости приговоров и палачей...
   Он и всем все прощал... зависть, злобу, лицемерие...
   Он был бог или почти богом, скрывающим свою божественность...
   "В чем и меня подозревают... - подумал Иосиф. - Одумайтесь!.. он вас спасает, чтобы отдать бесам... это так волнительно... изощренное наслаждение для бога...
   Нет, он вовсе не бог... он бес... хромой бес... бог не мог бы этого допустить для собственных творений..."
   Иосиф увидел Мольера в роли беса... он ходил по сцене на задних лапах, рычал, лаял, хохотал, подражая гиенам... и все это сопровождалось звоном цикад, колокольчиков бога... музыка напоминала детский плач...
   "И эти полутрупы, почти мертвецы аплодируют ему... несчастные люди...
   Мольер ранит их в самое чувствительное место... никому не хочется умирать со смердящей душой... он умеет превращаться в хамелеона... он может быть и богом, и гадом ползучим, змеем рая, жалящим в пяту... ему нужна слава, признание... зачем она ему?.. и кто его преследователи?.. кому он мешал?.. тем, кто ненавидел смех, веселье?..
   Боже, как мне холодно, я дрожу и смеюсь как все... и никого не обманываю из числа живых, приговоренных к смерти... но, надо подойти ближе к сцене..."
   Иосиф оглянулся...
   Показалось, что кто-то окликнул его по имени...
   "Я увидел девочку 13 лет... очаровательное существо с нимбом и крылышками... чуткая, нервная... ее сопровождала стайка желтых бабочек... я словно открыл глаза в другом мире... девочка смотрела на меня... кто я для нее?.. старик, калека, волочащий ногу, как хвост... наверное, испытывает сладость сострадания... дети еще способны быть искренними...
   Я похож на выползшего из ада змея с лицом человека, изуродованного старостью и страданием... Христос вывел из ада праведников... там остались лишь осужденные, которым лучше исчезнуть вовсе, чем воскреснуть для суда и вечных мук...
   Волоча ногу, я передвигаюсь ближе к сцене, на которой Мольер изображает бога...
   Я хочу поговорить с богом о боге...
   Мольер стоит на подмостках, скрестив руки на груди...
   "Наверное, пытается вспомнить, кто он?.. бог или бес... хромой бес..."
   До сцены я не дополз... увидев в скале расселину, я заполз туда...
   Из расселины мне видна и сцена и зрители... сцена никуда не исчезла... она залита каким-то подводным светом... вижу Мольера утопленником, увитым водорослями...
   Я заворачиваюсь в плащ, чтобы согреться...
   Мольер пытается рассмешить публику... лучше было бы заставить их задуматься... пусть представят себе, как смерть будет пасти их... гроб будет им жилищем, а черви ложем... а потом они будут вопить в аду под пытками...
   Мольер не переносит боли... я тоже...
   Шесть этажей ада выплывают из темноты... потом еще три...
   Вижу толпы людей с глазами безумцев... одни движутся вверх по лестнице, другие вниз... невозмутимо... в полной темноте... свет только на самом дне... озеро огня...
   Жуткое зрелище...
   Занавес, все кончено...
   Нет, не все... не успев опомниться, я оказался в черной пасти ада, куда смерть заталкивала беженцев, где я буду искупать преступление, которого не совершал...
   Я все время что-то искупаю... и не только я... Мольер тоже...
   Иногда мне кажется, что он - это я..."
  
   "Мольер продолжает меня удивлять...
   Он пытается войти в роль бога...
   Да, среди нас есть и боги, и бесы...
   Как их отличить?.. они так похожи... боги жалуются, сострадают... бесы смеются... хихикают исподтишка...
   Зло нужно праведникам, чтобы им было с чем бороться и побеждать... и успокоиться в лоне Авраамовом..."
  
   "Небо изменилось... оно напоминает букет цветов всех оттенков..."
  
   "Кажется, я задремал... и очнулся от смеха Мольера...
   Что он сказал?.. не слышу... гул в ушах...
   Публика аплодирует ему и его девочке... она поет и танцует... в ее движениях появилась элегантность, мягкость...
   Мольер рассказывает беженцам ее историю, потом свою...
   Власти его преследовали и арестовывали... и не раз... и не только власти... как-то его даже хотели повесить как Иуду, но не нашли доказательств, сказали, пошел вон, вешайся сам...
   Как оказалось, его освободили по ошибке... писарь что-то перепутал...
   Для исправления ошибки Мольера объявили в розыск, напечатали его портреты и пустили по следу свору ищеек...
   Так Мольер приобрел известность и славу... правда, скандальную..."
  
   "Мольер следит за мной, не доверяет, боится, что я сойду с ума... уйду к монашке...
   Монашка ушла в горы, которые поднимались ступенями к небу... она шла к богу и сорвалась в пропасть...
   Забываю спросить Мольера, кто эта девочка?.. она просто копия моей девочки... танцует... словно соткана из вибраций... изображает плеск волн... поет, но не громко... проникновенно..."
  
   "В этой смрадной щели, похожей на гроб, я думаю о моей девочке... творю... воображаю... с ней я был счастлив... пытаюсь запеть плач, но Мольер убивает мое вдохновение своей игрой на флейте...
   Он начал свою историю с другого начала... как он умер, но кто-то живой вмешался в его судьбу... он рассказывает свои кошмары... или мои кошмары?..
   Ухают совы... наверное, кладбище где-то рядом...
   В пьесе Мольера я играю роль мертвого поэта... роль без слов и я опять задремал...
   Очнулся я в гробу... могилу затопила вода и гроб плавал...
   Мольер вытащил меня из гроба, но могильщики засовывают меня обратно... гроб трещит по швам...
   Не смешно, но публика смеется, аплодирует...
   Мольер импровизирует...
   Слышу голос из толпы:
  -- Он не бог... - незнакомец тростью указывает на Мольера. - Он преступник... он убил своих жен... это было не самоубийство... это было изящное убийство...
  -- Он не бог, но и не убийца... - кричу я и прихожу в себя...
   Вокруг пустыня...
   Я прячусь в складках песка
   Мольер преследует меня... я его вижу где-то далеко сзади на облаке пыли... я бегу, несусь сломя голову, оглядываюсь и бегу еще быстрее... чувствую, что куда-то проваливаюсь, тону в какой-то жиже... я уже на дне... вижу смутно какое-то движение... нет, это не сон... и не бред... я захлебываюсь... совсем потерял голову от страха...
   С жутким всхлипом я прихожу в себя...
   Вокруг все тоже...
   Никто не обратил внимание на меня, погрязшего в ужасе, смердящего...
   Я снова отвлекся... у меня такая манера отвлекаться и все преувеличивать... признаюсь... некоторым нужно время, чтобы решиться на это...
   Не вижу Мольера... наверное, бродит где-то со своими женами, проживает свой очередной земной век... нет, он все еще на сцене... импровизирует... изображает клоуна... зрители смеются...
   Я дышу с трудом... кошмар все еще душит меня, держит за горло... тот же кошмар, что мерещился мне прошлой ночью... и ни малейшего сомнения в реальности происходящего...
   Этажи ада... вопли, визг...
   Мольер в роли беса... он и режиссер, и дирижер всего этого апофеоза... и палач...
   Мольер создан для театра... ад его бодрит, возбуждает... а меня раздражает
   Я пытаюсь бежать прочь... потихоньку...
   Я ничего не выдумываю... только факты...
   Это не мой бред... это бред действительности...
   Я ползу, потом иду к кулисам на цыпочках...
   Мольер делает вид, что не видит меня... стоит, прислушивается... ему странно и страшно слышать оргию звуков... мое свистящее дыхание, лающий кашель...
   Я задыхаюсь... у меня одышка...
   Я уже в толпе таких же жалких, опустившихся существ...
   Я тень тени, но меня выдает запах и лающий кашель, и толпа расступается, пропускает меня...
   Я иду...
   Небо далеко... бог еще дальше...
   Я возвращаюсь в свой кошмар... иду к сцене... поднимаюсь по ступеням... пытаюсь лечь в гроб и накрыться крышкой...
   Ветер срывает крышку... несет меня... заталкивает в расселину к такому же, как я, старику...
  -- Погода жуткая... - говорит старик, чтобы что-то сказать...
   Я соглашаюсь...
   Мы развлекаемся музыкой слов, фраз... стихи в одну, в две строчки...
   В стихах я испытываю желания, на что-то надеюсь... старик сомневается...
   Никакой пустой болтовни... только факты...
   Играем свои роли до конца...
   Мы хором поем плач... оплакиваем всех оболганных и преданных...
   Воцаряется кромешная тьма...
   Я иду, опасливо ощупывая воздух... вокруг светятся глаза мертвецов, мерцают...
   Пот заливает глаза, искажает картину...
   Кто-то окликает меня по имени...
   Я оборачиваюсь и вижу женщину... ее отличает элегантность сверху донизу... и хрупкость... это же... я узнал ее... это монашка... или нет, это немка с глазами итальянки... она оглядывается, ищет дядю... а вот и дядя... он в саване... выглядит как обычно... чувствую запах табака и портвейна... это не запах святости...
  -- Дурацкий финал... дурацкая пьеса... - говорю я и прихожу в себя...
  -- А мне нравится... - сказал Мольер...
   Мольер стоял поодаль в порфире и на котурнах...
   Он слепил своим величием всех... но не меня... я знал его и в других ролях...
   Мольера окружали женщины...
   В женщинах было все земное... ничего небесного... выделялась дева средних лет... она выводила меня из себя своими жеманными манерами, голосом... она играла роль Евы, жены Адама... могла нагрубить... даже довести до слез... спустись к ней ангел, она бы и с ним обошлась не лучше... говорят, она била Адама... и изменяла ему...
  -- Все женщины щлюхи?.. - сказал я...
  -- Нет, не все...
   Мольер улыбнулся... он умел быть очаровательным... у него было много талантов... он прекрасно пел, играл на флейте... мог воспроизвести любые звуки... низкие, высокие, сладострастные...
   Я сам никогда не играл, но музыка жила во мне... иногда я дирижировал оркестром, правда, во сне... сон открывал мои скрытые таланты... во сне я мог говорить на шести или семи языках... иногда во сне я пел плачи, как наяву...
   Рядом с Мольером я выглядел почти мертвецом... как будто только что вышел из больницы, но не выздоровел...
   Жены Мольера пели, танцевали...
   И никакой грубости, ревности, только торжество музыки и справедливости...
   Ноги затекли... невозможная поза... я опустился на песок...
   Меня удручало поведение Мольера...
  -- Тебе не нравятся женщины?.. или мое перевоплощение?.. - спросил Мольер, склонившись ко мне... из вежливости...
   Я промолчал...
   Я размышлял...
   Главная прелесть этого странствия, похожего на сновидение - это возможность размышлять..."
  
   * * *
  
   "Смеркалось...
   Мольер играл на флейте...
  -- Жены ушли?.. - спросил я...
  -- Ушли... однако, нет... не все... ты кто?.. - Мольер с вожделением разглядывал девочку 13 лет... я тоже...
   Она сама грация... одна из трех... та, что стоит спиной к зрителям у Рафаэля... порочное существо... впрочем, я возможно несправедлив...
   Вдруг я почувствовал толчок, и услышал голос Мольера:
  -- Бежим...
   В толпу врезались преследователи... они тянули руки к Мольеру... они уже совсем близко... они пытались схватить и меня, но я увернулся... какое разочарование... они не могут дотянуться... отступают, пятятся задом... толпа опрокидывает их, топчет... срывает с них одежду...
   Давка... толкотня...
   Обнаженные, преследователи стонут, кричат:
  -- Вы ответите за это...
   Преследователи в бешенстве, в истерике... пена на губах...
   Толпа успокаивается, снова приходит в волнение...
   Меня притиснули к довольно полной женщине... нечем дышать...
  -- Что вы делаете?..
  -- Что?.. я... нет, это вы... впрочем, виноват...
   Женщина поправляет одежду, рассматривает себя в зеркальце... потом Мольера... гримасничает...
   Обнаженное кокетство...
  -- Вы, наверное, художник... - говорит женщина. - Все художники притворяются сумасшедшими...
  -- И импотентами... - добавляет Мольер...
  -- Что?.. - женщина повернулась к Мольеру... вдруг начала хохотать... хохочет, закатывается... указывает на меня пальцем...
  -- Что?.. что-то не так?.. - говорю я и оглядываю себя...
   Уже смеются все...
   Я возвращаюсь в свою расселину... я смешон, жалок... я хочу стать сыростью на стенах своего убежища... плесенью...
   Плесень зеленовато-серая...
   В ушах шум прибоя...
   Я лежу, закрыв глаза... пережидаю головокружение...
   Слышу звуки пианино...
   Мольер играет...
   Пианино детское...
   Мольер фальшивит... клавишу заело...
   В детстве у меня было точно такое же пианино... я играл одним пальцем, потом другим...
   Меня обступила толпа звуков...
   Звучит концертный рояль... плод моего воображения... я слушаю... звуки доносятся откуда-то сверху...
   На вилле у дяди был концертный рояль... немка играла на нем Шуберта...
   Я стою, оглядываюсь... стены завешаны картинами... в углах огромные китайские вазы...
   Все в прошлом... стен нет... пустые рамы качаются в пустоте...
   Все, кто меня знал, умерли... это их портреты... они кружат вокруг меня в каком-то странном танце...
   Слышу обрывки мелодий, фраз...
   Я еще жив... бог не освободил меня от жизни, считает, что я еще мало настрадался...
   Жаловаться, писать просьбы о помиловании некому... если только судьям Страшного Суда... думаю, они удивятся... и возмутятся...
   Послышался глухой подземный гул...
   Атмосфера сгущающего страха...
  -- Ха-ха-ха...
   Слышу смех Мольера... не знаю, что его рассмешило... моя поза?.. или он прочитал мои мысли?..
   Смех превратил лицо Мольера в гримасу...
   Мольеру нужна сцена, подмостки, женщины... театр сексуален...
  -- Тебя нет... ты давно умер... тебя растащили на цитаты... - бормочу я...
   Мольер слушает мой бред и трясется от беззвучного смеха... я тоже...
   Я выползаю из своего убежище... смрадное, проклятое место... вытягиваю шею, вглядываюсь... надо бежать, но я не могу бежать... у меня нет тела, почти не осталось души... я умер... остались одни глаза...
  -- Мы с тобой никогда не умрем... - слышу голос Мольера. - И это было бы справедливо... однако опять появились преследователи...
  -- Уходи один... я остаюсь... - бормочу я. - У меня нет сил... что ты делаешь?.. мне больно...
   Мы уже бежим вниз под гору... к морю... забираемся в лодку... плывем...
   Я лежу на дне лодки... подвожу итоги... для Страшного Суда... обобщая... собираю все неприятности, все то зло, какое мне причинили власти, люди...
  -- Спой что-нибудь из своих плачей... не выношу молчания... - просит Мольер...
   Я пою... мне холодно... я трясусь и слова трясутся... я жалуюсь, скулю...
  -- Бедный ты бедный... тебе страшно... чем я могу тебе помочь?..
  -- Я не бедный... я бог, прячущий свою божественность... бог проклятых... если бы я мог рассказать тебе все... они заставляли меня биться головой о стену, думали выбить из меня показания... хотели, чтобы я написал донос на самого себя...
  -- Ты меня смешишь... знаю я все их провокации...
  -- Они говорили мне, что я, это не я... они не называли меня по имени... пытались сделать из меня безразличного ко всему идиота... и это им удалось... почти удалось... но что это?..
   Море всколыхнулось... донеслось глухое рычание...
  -- Какие-то странные звуки... это же преследователи!.. облава!.. бежим!.. но кругом вода...
  -- Ложись на дно... это катер пограничников...
   Я лег на дно лодки... Мольер тоже...
   Грохот, вонь... все как в преисподней...
   Воцарилась тишина...
  -- Кажется, лают собаки... а теперь смеются...
  -- Это гиены...
  -- Совы ухают...
  -- Кладбище где-то рядом...
   Мольер привстал, увидел скалы и прячущиеся в скалах руины монастыря...
   Жуткий скрежет привел меня в чувство...
   Лодку прибило к берегу рядом с катером...
   Я ползу среди могильных камней... Мольер тоже...
  -- Приложив ухо к земле, можно услышать голоса покойников...
  -- Что говорят?..
  -- Сообщают последние новости...
  -- Завидую...
  -- Чему?..
  -- Твоему воображению...
  -- Тсс...
   Донеслись голоса...
   Это были преследователи... они прошли мимо и скрылись в руинах монастыря...
  
   * * *
  
   "Уже утро...
   Птицы давно проснулись...
   Птицы кормились на кладбище...
   Появились посетители... бездомный народ... лица недовольные... видно было, что мы вызываем у них неприязнь... лишние рты...
   Я разбудил Мольера... говорю ему:
  -- Надо уходить... они готовы нас растерзать...
  -- Пожалуй, ты прав... неприятности нам не нужны...
   Мы уходим... идем молча...
   Мольер не выдержал, заговорил:
  -- Вот до чего я дожил... я испугался...
  -- Я тоже... я раздражаю всех самим фактом своего существованием... даже твоих жен... ночью они ходили среди спящих, искали тебя... что с тобой?.. у тебя усталый вид... сердце?..
   Мольер промолчал...
   Идем дальше...
   Я кажусь Мольеру странным, иду, шагаю, как заводной...
   За нами увязалось несколько человек из спящих на кладбище... образовалось что-то вроде шествия... исхода в преисподнюю...
  -- Что им надо?..
  -- Не знаю..."
  
   В записи лакуна...
  
   * * *
  
   Иосиф лежал и размышлял...
  -- Пытаешься проникнуть в тайны, скрывающиеся за реальностью?.. - спросил Мольер...
  -- Просто размышляю...
  -- О чем?..
  -- Так, ни о чем...
  -- В сущности, все мы живем в воображении, а в реальность лишь наносим визиты... вымышленная жизнь иногда бывает более реальна, чем сама реальность...
   Монолог Мольера затянулся... внешне Мольер стал напоминать мне моего дядю Бенедикта...
   "Видит ли он меня?.. сможет ли понять?.. а если поймет, простит ли мне смерть девочки?.." - думал Иосиф...
   Воспоминания вызывали все новые ассоциации... и даже ощущения... он почувствовал запах портвейна... табака... мочи...
   Старость плохо пахнет...
   Прошлое напоминало ему разбитое зеркало... каждый раз осколки складывались по-разному... оборванные сюжетные линии получали воображаемое продолжение...
  -- Тебя интересует мое прошлое?.. - спросил Мольер...
  -- Расскажи, если хочешь... молва говорит о тебя разное...
  -- Бенедикт написал пьесу о нашествии грязи... я ее поставил... пьеса провалилась... вокруг меня установилась вежливая тишина... а я боюсь тишины и вечности... меня стали преследовать кошмары... я спускался со сцены в зал и душил зрителей... одного за другим... всех... потом возвращался на сцену и делал из свисающих веревок петли... делал то, что давно собирался сделать, чтобы подружиться с бесами... они ждут меня там, внизу... или вверху... что?.. не похоже на меня?.. я произвожу впечатление человека не слишком искреннего?.. ну, да... говорю вкрадчиво... стараюсь вызвать симпатию... опасности я уж точно не представляю... я художник... артист... могу разразиться слезами, смехом, испытать ностальгию... - голос Мольера прервался. - Прости... с годами становлюсь сентиментальным...
   Мольер утер слезы... снова заговорил:
  -- Люблю сумерки... и все сумеречное, цветы женщин... шум в зале перед спектаклем... тишина меня пугает... и вдруг аплодисменты... эмоциональный взрыв, зарождающийся где-то в мозгу, в кишках, в половых органах... не знаю, где... в каком месте... я выхожу на сцену и во мне просыпается бес, дьявол, со всеми своими не имеющими названия желаниями...
   Иосиф смотрел на Мольера, но видел дядю Бенедикта...
   Мольер говорил о своих триумфах на сцене, но как-то неуверенно... картавил, заикался, искал слова... он кого-то изображал... импровизировал... умолк...
  -- Все мы там будем... одни на самом дне, другие чуть выше... - пробормотал Мольер...
  -- Где там?.. - спросил Иосиф...
   Вопрос о месте остался достаточно неясным...
  
   * * *
  
   "Ночь мы провели в расселине...
   Лежали, обнявшись...
   Было холодно...
  -- Сознаюсь, я любил их... - заговорил Мольер...
  -- Ты это о чем?..
  -- О женах...
   Мольер говорил долго... умолк...
   Я увидел, как повиснув на его спине, жены, все шесть или семь, впились зубами в его тощую шею...
   Сцена эротической одержимости приобрела грубую отчетливость...
   Мольер встал... заговорил, глотая окончания слов...
  -- Когда умерла Елена, я был на гастролях... я приехал уже после ее похорон... меня встретила ее сестра... она была в трауре, правда выглядела вполне нормальной, может быть, несколько странной... ее звали Вика... отношения у меня с ней были запутанными... я изображал Дон Жуана... в конце концов, все это превратилось в сплошной кошмар... мне нужно было нечто, что избавило бы меня от ощущения вины... мне нужна была роль жертвы... и я ее получил... меня пытались убить... прямо на сцене... из ревности...
   Я увидел труп Мольера на подмостках, прикрытый одеялом из реквизита... рядом с трупом лежала веревка, привязанная к его тощей шее... она извивалась змеей... из фальшивых окон на заднике сочился слабый свет, однако и его было довольно, чтобы признать присутствие смерти...
   Кулисы колебались, порождали тени... пол был устлан афишами с изображением Мольера в роли Дон Жуана...
   Осторожно, двумя пальцами, я приподнял край одеяла... труп был нагой... лицо посиневшее... глаза открыты...
  -- Я не умер... - сказал Мольер, открыл глаза и я очнулся...
   Уже вечер... свет зыбкий, призрачный... в этом свете выглядело нереально, неясно... бледные цветы, проросшие из камней... серое лицо Мольера, покрытое пылью и паутиной морщин...
   "Мое лицо, наверное, не лучше..." - подумал я...
   Мольер спал сном младенца, а я мучился, задыхался... меня душил приступ астмы...
   "Наверное, от этих бледных цветов..."
   Я встал и, волоча ногу, спустился к морю...
   Было тихо... как в первый день творения, когда прозвучало слово, и слово было у бога...
   Осыпались камни...
   Я невольно вздрогнул... Мольер стоял за спиной...
  -- Ты проснулся?..
  -- Не знаю... мне показалось, что я умер во сне... именно так, как мне предсказали... а я все еще живой... достаточно живой, чтобы не чувствовать себя в безопасности... преследователи где-то рядом... иногда мне кажется, что они будут преследовать меня и там... на дне ямы... - Мольер умыл лицо ладонями. - Опять мне снился этот кошмар... скопище женщин и все пытались оторвать от меня лоскуток одежды, а я увертывался, принимал позы, как в танце марионеток... и зажимал уши, чтобы не слышать их визга... я проснулся... правда, не сразу... лежу, размышляю... было тихо как в первый день творения... только шум прибоя и стрекот цикад... и твое хриплое со свистом дыхание, которое становилось все более ровным и глубоким... я пытался преодолеть смутную тревогу и обрести спокойствие перед очередным кошмаром, но, увы... и так каждую ночь... иногда кошмары приводят меня в город и оставляют на ступенях театра... как грязь..."
  
   "Ночью нас опять трясло... довольно сильно...
   Утром трясло меньше, правда, ненамного..."
  
   "День был пасмурный... мы тоже... шли молча... говорить было просто невозможно... дорога извивалась, петляла... то карабкалась вверх, то спускалась к воде, то обрывалась...
   Я видел, как Мольер время от времени открывал рот, делал попытки что-то сказать...
  -- Что ты хотел сказать?.. - спросил я, когда Мольер остановился, как-то странно озираясь...
  -- Не помню...
  -- Что?.. мы пришли?..
  -- Пришли... - отозвался Мольер. - Выглядишь ты не очень... что молчишь?..
  -- Ты заразил меня астмой...
  -- Она не заразная... как тебе пейзаж?..
  -- Я просто очарован... восхищен...
   Пейзаж после дождя был на самом деле великолепен...
  -- Здесь и умереть не страшно... у меня к тебе просьба... сам я не смогу... меня здесь каждая собака знает, а ты сможешь... когда-то здесь была моя вилла... вилла сгорела, но подвал, я думаю, не пострадал... вход в подвал ты легко найдешь... рядом статуя... вернее то, что от нее осталось... нужно забрать документы... они в сейфе... в красной папке... ключ от сейфа на видном месте... увидишь... ну, все... вперед...
   Я протиснулся в щель в ограде... вот и безрукая статуя... рядом люк... я сдвинул крышку люка спустился вниз по ржавой лестнице... нашел нужный кирпич... надавил... ничего не произошло... наверное, я что-то перепутал... я еще раз надавил, потом еще... открылся проем... почти ползком я пробрался в подвал... ключ был на месте... я открыл сейф, нашел красную папку... она была опечатана...
   "Странная печать... - подумал я. - Ладно, потом узнаю, что это за печать..."
  
   "Мольер открыл папку... он листал бумаги и все больше волновался...
  -- Это хроника подлости одного покойника при должности... серого кардинала... я все фиксировал... за этими записками они и гоняются...
  -- И что ты собираешься с ними делать?..
  -- Еще не знаю... если их опубликовать, будет скандал... хочешь посмотреть...
   Я полистал бумаги...
  -- Ведь все это клевета... в это невозможно поверить...
  -- С этими бумагами я стану еще более опасен...
   Я слушал Мольера и ничего не понимал... он говорил и ходил кругами, как сомнамбула..."
  
   * * *
  
   "Мы шли уже около часа...
   Небо стало желтым...
   "Идем и идем... и куда мы идем?.." - размышлял я...
   Мольер говорил о заговоре, но с разными вариациями...
  -- Ты, наконец, объяснишь мне, что происходит?..
  -- Нужно опубликовать эти записки... пока спрячем их у одного типа, но так, чтобы он ничего не знал... он был помощником, а я секретарем у серого кардинала... главное, не болтать лишнего... и не совать нос, куда не следует... из-за своего языка и излишнего любопытства я оказался в таком плачевном положении... в результате за мной охотится целая свора ищеек серого кардинала..."
  
   * * *
  
   "Я лежал в расселине на берегу моря... ждал Мольера...
   Приливная волна ушла, оставив широкую пенистую полосу и водоросли... они напоминали трупы утопленников, кутающихся в кружева пены...
   Длилась ночь...
   Под утро я попал в объятия жен Мольера...
   Пережив насилие жен Мольера, я испытал странное чувство, что-то вроде унижения...
   Послышались голоса, смех...
   Я привстал...
  -- Тсс... - Мольер лег рядом. - Это наши преследователи... взяли след и готовят засаду в кустах татарской жимолости...
   Мольер склонился к земле... говорил он невнятно... дыхание его участилось... на моих глазах он превращался в ищейку, взявшую след...
   Когда Мольер закончил говорить, мне показалось, что он вернулся откуда-то издалека... я сказал ему об этом... он рассмеялся и поделился со мной догадками и откровениями, которые касались планов мятежников...
  -- Такая вот вырисовывается картина, хотя я уже ни в чем не уверен... сознаюсь, в какой-то момент я испытал раскаяние... и даже хотел сдаться властям, но передумал... - Мольер глубоко вздохнул, чтобы пережить страх, панику и другие чувства, перемешавшиеся в нем. - Все, что я хочу, это умереть на сцене... под аплодисменты... не переношу слез... и боли...
   Мольер умолк... снова заговорил... погрузился в омут откровений..."
  
   "Утром погода начала портиться... с моря стеной надвигался туман...
   Мольер спал, а я лежал и размышлял:
   "Некоторые считают Мольера богом, но бог лишен страсти... он безмятежен... он ни о чем не заботится... для него нет ничего, что могло бы возбуждать беспокойство... или сомнение..."
  -- Бог есть... и его как бы нет... - заговорил Мольер, как будто подслушав мои мысли...
  -- О чем это ты?..
  -- Лучше тебе не знать...
  -- И все же...
  -- Людям нужно не только общее представление о боге, но и подробности, хотя и не так часто... мне тоже... хочу понять, что стоит за словами... чтобы слова не оказались пустым звуком... пустота оставляет лишь догадки и недоумения... люди говорят, ты был на небе... тоже говорят и обо мне... при падении я повредил ногу, хромаю... правда, завистники говорят, что я был ранен камнем... оружием, пригодным для бродячих собак... меня пытались побить камнями, когда я поставил пьесу о сером кардинале и предателях отечества... тему мне подсказала жена кардинала... какие только роли я не играл... кем я только не был... играл я и бога... сознаюсь, за глаза меня зовут хромым бесом... власти расценили мою пьесу, как проявление сугубой нелояльности... и опасной дерзости... на меня стали писать доносы... от зависти... кстати, все наши болезни от зависти... и от воображения... мы их носим в себе..."
  
   * * *
  
   "Туман приближался, все становилось серым, а пространство гнетуще-тесным...
   Воцарилась тьма и тишина, какой она была до сотворения мира...
   Мольер стоял у входа в расселину и смотрел куда-то за горизонт... старый и уродливый хромой бес... или бог... но не он же себя создал... он вообще ничего не создал, кроме своего стиля...
  -- Ты проснулся?.. - заговорил Мольер...
  -- Проснулся... - отозвался я...
  -- Как только посветлеет, нас опять начнут преследовать... и с соблюдением всех формальностей...
  -- А ты опять не спал?.. о чем ты все думаешь?.. что-то не так?.. плохие новости?..
  -- Достаточно взглянуть вокруг... земля как будто вздымается и опускается... дышит... не нравится мне все это... неприятные предчувствия...
  -- Ты боишься?..
  -- Не смеши меня...
   Мольер рассмеялся... я тоже... правда, не совсем искренно... неприятные предчувствия одолевали и меня...
  -- Я смотрю, ты мне не веришь... а я говорю серьезно... я абсолютно серьезен...
  -- Я верю тебе... верю... успокойся...
  -- Я спокоен... и еще... пока ты спал, мне кое-что сообщили... и не какие-нибудь намеки, сплетни... я готов вернуть им бумаги и во всем покаяться... все, что угодно, только не это... - Мольер умолк...
  -- Что случилось?..
  -- Они похитили мою девочку... все... занавес... я сдаюсь...
   Я взглянул на Мольера... он изменился, постарел...
   "Не издевается ли он надо мной?.."
  -- Я не преувеличиваю... и ничего не придумываю... можешь сам убедиться...
  -- Успокойся, это не преследователи... это дым... где-то что-то горит...
  -- Ты прав... это дым... но они рядом... я уверен... что ты на меня так смотришь?..
  -- Как?..
  -- За девочку я отдам все свои семь жизней...
  -- Мы в опасности?..
  -- Все еще можно исправить... я готов на все, лишь бы избежать ареста и пыток... не переношу слез и боли..."
  
   * * *
  
   "Светало...
   Ночь ушла вместе с моими страхами и кошмарами...
   У Мольера настроение было приподнятое... цвет лица изменился...
  -- Не кажется ли тебе, что я сумасшедший?.. и меня нужно запереть в смирительной рубашке... или в железной клетке... кажется, я закусил удила... обезумел от страха за мою девочку...
   Я шел за Мольером... я едва держался на ногах...
   Мольер взял меня под руку, заговорил:
  -- Иосиф, ты смелый и порядочный человек... я тебя люблю... но что это?..
   Мольер остановился...
  -- Где?..
  -- Мне показалось, что в расселине кто-то стонет... - Мольер заглянул в расселину...
  -- Что там?..
  -- Нет там никого...
   Порыв ветра разогнал туман... открыли горы, вилла...
  -- Мне нужно туда... скоро вернусь... жди...
  -- Красная папка с тобой?..
  -- Нет...
   Мольер направился к вилле... шел он не очень прямо... зигзагами...
   Мольер не вернулся ни через час, ни через два часа...
   Мимо проходили люди... некоторые приостанавливались, хотели что-то спросить у меня, но не решались...
   "Лучше мне уйти отсюда... - размышлял я. - И вообще, зачем я во все это ввязался?.."
   Опасаться следовало всего и всех...
   Ночью я долго не мог заснуть... потом мне приснился кошмар... я принимал роды и обмывал мертвецов, которые еще продолжали цепляться за жизнь... я был помощником у бога в преисподней... впрочем, вопрос о месте остался достаточно неясным..."
  
   "Утро...
   Вокруг одни холмы... некоторые просто огромные...
   Слышу голоса...
  -- Такая изысканность, утонченность во всем... помню, я даже прослезился... я от него был без ума... а вы?..
  -- Я не знаком с ним... и с его пьесами... вынужден это признать... к большому сожалению...
  -- Опять этот странный гул... ужасно... ужасно... особенно ночью... эти странные звуки... похожие на всхлипы...
  -- Совершенно с вами согласен...
  -- А вы кто?.. я вас знаю, вы Паганини... вы играли на скрипке... и прекрасно играли... и что было потом?.. выглядите вы неважно...
  -- Я пережил предательство... подлость... что?.. нет, я не жалуюсь... просто я очень устал... нервы... мне пора...
   Я увидел, как незнакомец встал...
   Удалялся он, пятясь...
   Кому-то это показалось смешным...
  -- Странный тип...
  -- Говорят, он написал на Мольера донос... принес его в жертву по ошибке... по недоразумению... люди злобные, завистливые, наговорили, что его жена, ну, вы понимаете... он поверил...
  -- Говорят, у Мольера было шесть или семь жен... а сына они ему так и не родили... не пожелали корчиться в родах...
  -- Что это?..
  -- Собаки лают...
  -- Откуда здесь собаки?..
  -- Здесь вокруг их тьма... как грязи... никак не могу привыкнуть... раньше они жили на вилле... вилла сгорела... принадлежала она одному известному писателю... он любил охоту... нет, женщин он сторонился... умел держать дистанцию по отношению к собственным бессознательным влечениям...
  -- И где он теперь?..
  -- Исчез... время было такое... многие исчезали... и он исчез... пропал... как в воду канул...
  -- Жаль... а у меня до сих пор никакой талант не прорезался...
  -- Сочувствую... однако, мне пора...
  -- Мне тоже..."
  
   * * *
  
   "Я сидел на камне, пел плачи... оплакивал Мольера, его девочку... кого ж еще оплакивать... сердце в печали, мысли в сомнении... одни говорят, что его схватили преследователи, другие в тоже самое время видели его в разных местах...
   Так кто же солгал?..
   Все лгут... еще и памятник поставили ему из бронзы, а он живой явился мне, правда ненадолго... кивнул и исчез... сказал:
  -- Я оказался перед лицом неуловимого смысла собственной истории... прощай... вынеси меня за скобки в своих замогильных записках...
   Прошлой ночью мне явилась Елена... не одна... я подумал, что это Мольер, но если приглядеться, это был не он... дерево, одетое густой листвой...
   Ветер прошелся по кроне... зашептались листья от ветра... и сами собой...
   Цикады умолкли и снова залились... хором напев вызванивали...
  -- Звонче звоните!..
   Елена первой явилась, за ней вторая, третья... все шесть жен Мольера... они привели с собой и Виолетту... рыжая, словно вся в золоте... вьющиеся как у цветка гиацинта локоны стекали на ее плечи, на маленькую грудь... уселась мне на колени, что-то лепечет умильно... кричит:
  -- Не спорь со мной!.. - глянула на меня, тронула рукой... долго руку тянула, прежде чем дотянулась... на ухо мне шепнула:
  -- Я тебе нравлюсь?.. как я тебе кажусь?..
   Я покивал головой... улыбнулся беззубым ртом...
   Согрешил я с ней... ищу в лощине проточной воды, чтобы скверну смыть... да и жажда терзает...
   Нашел ручей, зачерпнул осторожно и все же замутил воду, ил поднял..."
  
   "Это еще не все, это только начало...
   Я оказался на одном из западных островов... их еще называют блуждающими...
   Место бесплодное, всеми ветрами продуваемое...
   Некто пеленами меня повил и представил обитателям острова как злобного и жестокого бога...
   Толпа аборигенов молча взирала на меня, ждала...
   "Чем мне их изумить?.. в воздух их остров поднять или низринуть в пучину, чтобы они и думать забыли о суше?.. - размышлял я. - На что же я решусь?.. даст ли мне радость их гибель?.. вряд ли... впрочем, пускай свершится судьба..."
   Все заходило ходуном... стронулись с места дома, друг на друга валятся... колокола гудят, звонят...
   Вижу шествие островов, что покоились поодаль... к суше по воде идут...
   Я невольно заговорил стихами... говорил, как читал...
   Обитатели острова не дослушали меня, бежали в страхе... спасали себя от ужасного рыка и злой дрожи земли...
   Они уже летели над водой...
   Кто их крыльями наделил?..
   Мне не угнаться за ними... нет в теле прежней крепости...
   Вконец ослабев, я прислонился я к дереву, которое принял за Мольера... стою, голову, чуть склонив... корни пустил...
   Остров опустел... все бежали, женщины, мужчины, сколько их было...
   Дрожь земли утихла... смерть ушла... и ночь ушла вместе с моими страхами и кошмарами...
   Уже утро...
   Я смотрю, Виолетта бежит... раскраснелось лицо ее от бега, как роза рдеет... ветер ласкается к ней с собачьей дерзостью, волосы расчесывает, подол поднимает, как будто нечаянно... наготу ее хочет увидеть... и не он один...
   Уже девочка плескалась в воде, играла с дельфинами и тритонами...
   Против желания увидел я то, что нельзя было видеть... ослеп и речь потерял... не мог и слова сказать, бесстыдный язык к гортани присох... и с места сойти не мог, чтобы оскопить себя еще раз... или руки на себя наложить...
   Очнулся я от смеха Виолетты...
   Кошмар все еще мучил, искушал меня...
   Больше я не иска близости с Виолеттой...
   Я был в раю и вернулся в ад... ад куда больше людьми заселен..."
  
   * * *
  
   "Снова я иду в толпе беженцев от войны...
   Дорога извивалась, напоминала гусеницу, объедающую сады... вот она исчезла, снова появилась, спустилась по косогору в поселок...
   На площади я увидел сцену, на которой было немало актеров... все на одно лицо... среди них и Мольер... он бог... в порфире... пытается остановить шествие, исход беженцев мановением руки... дает беженцам совсем иное прочтение событий, выявляет скрытый смысл в очевидном...
   Толпа его слушает и идет мимо...
   Он кричит:
  -- Куда вы идете?.. там все тоже... возвращайтесь в свои гробы...
   Беженцы в изумлении останавливаются, оглядывают себя... мужчины, женщины... все в саванах... я тоже...
   Увидев меня, Мольер из бога превратился в беса, язвительного, срывающего саваны с женщин, разглядывающего их интимные места...
   Беженцам совсем не до смеха... мне тоже...
   В глазах вдруг потемнело... я почувствовал слабость... меня охватывает тревога, страх... я иду к сцене, поднимаюсь по ступеням, падаю и умираю у ног Мольера...
   Мольер пытается меня оживить...
  -- Я знаю, кто ты... ты бога... где я?.. - бормочу я...
  -- Ты в раю... я тоже...
   Мы лежим в одном гробу..."
  
   "В рай я никогда не верил... и в ад... ад в нас или следует за нами... душа приходит откуда-то, ниспадает и должна вернуться туда же... откуда зло?.. зло в нас... мы совершаем зло... в Адаме оно зародилось... зло и смерть... и все же обвинение человека не снимает вины с бога...
   Все... пора ставить точку... или многоточие... нет, рано...
   Меня окружают жены Мольера, смеются, танцуют, срывают с меня одежду...
   Я погружаюсь в фантасмагорию...
   Все рушится... гаснет свет... воцаряется тишина...
   Мольер в порфире, сидит, смотрит в темноту, в которой что-то происходит... какое-то движение теней...
  -- Они не вернутся?.. - говорю я...
  -- Вернутся... их ждет финал... я ведь так и не сказал им слово, которое было у бога...
   Я молчу... я верю в силу слова... правда, собираясь в фразу, они вызывает порой странные ассоциации... последствия, как правило, печальны..."
  
   "Я уже далеко... я воспарил к небесам...
   Мольер обеспечил мне красивую смерть... он дирижирует оркестром флейт...
   Играют мертвецы... исполняют ноктюрн и танцуют... изображают балетные па...
   Вижу лодку и Харона...
   Я роюсь во рту... ищу монету...
   Монеты нет... я в отчаянии... прихожу в себя...
   Вместо Харона вижу Мольера... он говорит:
  -- Ты нужен мне для роли жертвы...
  -- Я попаду в рай или в ад?..
  -- В ад...
  -- Скажи, что там под землей?..
  -- Очень темно...
  -- А можно ли оттуда попасть на небо?..
  -- Нет, это уж вряд ли...
   Мольер пытается снять с меня гипсовую маску...
   Я сопротивляюсь...
   Он отступает, смотрит на меня и теребит кружевное жабо... потом приклеивает мне бородку, как у Иуды... отдирает ее... снова приклеивает... возлагает на голову терновый венец... взывает ко всему святому во мне... говорит:
  -- Ну, будь же человеком... терпи...
  -- Не могу... - бормочу я и прихожу в себя в узкой как гроб расселине...
   В ушах шум от восторженных криков...
   Публика благодарит Мольера за игру...
   Мертвые благодарят мертвого, мнящего, что он живой, за праздник, который он им устроил... пир во время чумы...
   Мольер кланяется и улыбается...
   Он любит славу... кто же ее не любит?..
   Я лежу в расселине и размышляю:
   "Одни произошли от первого человека, который от земли, другие - от второго человека, который сошел с неба... первый человек своим преступлением сделался для всех смертных причиной смерти... а второй - сделал людей странниками на земле... они ищут бога, чтобы самим стать богами... они никогда не увидят смерть и преисподних пыток, ада... даже согрешив...
   Мысли о смерти вызвали невольные слезы... я плачу, ломаю руки...
   Публика прервала мой плач топотом, свистом и громкими криками... требуют, чтобы Мольер продолжал свое выступление...
   Внезапно публика встала и ушла...
   В зале воцарилась тишина...
   Мольер вышел из кулис...
  -- Что случилось?.. куда они все ушли?.. - спросил он и взглянул на меня...
  -- Кто-то другой позвал их... - пробормотал я... вид у меня был смущенный и даже растерянный... - Я пытался сделать их нечистыми, потом чистыми... и вот... результат...
  -- Не понимаю... - пробормотал Мольер...
   Что тут понимать?.. я обмывал их тела... душа смертных возносится к богу... тела же их удерживает земля..."
  
   Лакуна в записых...
  
   "Мне кажется, я схожу с ума...
   Помню, дядя говорил:
  -- Не смотри на явное... бойся тайного...
   Воспользуюсь его советом и спасусь бегством..."
  
   "Я иду вдоль протоки... и натыкаюсь на обломки барки и утопленников... они лежали на песке как мертвая рыба... мужчины, женщины...
   Я захотел последовать за ними... утопить свое нечистое и блудное тело... и внезапно прозрел в больничной палате..."
  
   * * *
  
   "Через смирение я не был погребен, отвалил камень и выполз на свет человеком, одетым плотью..."
  
   * * *
  
   "День был серый, дождливый...
   Я стою, размышляю, каким путем мне пойти дальше?.. и с кем?.. на какую лестницу ступить?.. одна лестница ведет в преисподнюю, другая на небо...
   Не думаю, что надо ограничивать присутствие бога небесами и там его искать... он везде... и каждого может коснуться рукой...
   Однажды я почувствовал его прикосновение и упал на колени, плача и рыдая среди тьмы...
   Мне было 13 лет...
   Бог повел меня... я шел, ощущая озарение и приобщение к божественным тайнам... и очнулся там же, где и заснул...
   Не знаю, что со мной было... слепой, полный тьмы, я мнил себя богом... о, безумие, от которого я так и не избавился... я скрылся от всех, умер, стал ничем... я блуждал в лабиринтах преисподней, испытывая то холод невыносимый, то жар огня неугасимого... сопровождаемый воплями из мрака... языки пламени освещали картины пыток... я снял с себя покровы гордости и самомнения и пел плачи... я философствовал о том, что на небе и выше... для меня было довольно и этого..."
  
   "Какая польза защищать смертных от смерти и рабства плоти?.. самому же быть рабом страстей и иллюзий..."
  
   "Я показывал искреннее раскаяние и мне открывались тайны тьмы и ада...
   Я становился то безумным перед тем, кто извел меня и показал путь, то, как камень бесчувственный... я лежал на обочине... тьма царствовала над представлениями и образами ума, над страстями, пороками без числа и мерзостями... я испытывал радости святых и мучеников, избавленных от шепотов лукавого и сонма его спутников, проповедующих на своем языке всякое...
   Я тоже проповедовал...
   У каждого проповедника свой дар и преимущества утешать благими надеждами... попав в их руки, человек уже не может без них помыслить или сделать что-либо... проповедники превращаются в бесов и пользуются человеком, хитро обольщенным словами, вводят в свой рай, и заставляют совершать дела тьмы и ада..."
  
  
   * * *
  
   "Узкий, извилистый и опасный путь увел меня от людей...
   Длилась ночь...
   Ночь не разлучила меня с мыслями о смерти..."
   Утро прервало сон, открыло свое лицо...
   Я лежу и весь трепещу, созерцая красоту утра...
   Ради чего я удостоен видеть эту красоту?..
   Красота и прежде открывалась мне, но ненадолго... снова скрывалась...
   Неприступная, она стала доступна мне... все яснее являлась, все ярче блистала во тьме, совершенно необъемлемая тьмой, делала меня из смертного бессмертным...
   Я вдруг невольно содрогнулся весь, размышляя обо всем этом и взвешивая все это...
   Почувствовав в себе изменения, я встал на ноги и пошел...
   Меня ждали нездешние зрелища... скалы то тонули в тумане, то являли себя...
   Я шел, пока не наступила тьма... ничего я не мог ни увидеть, ни наименовать...
   Тьма все забрала, и вещи, и имена...
   Не знаю и удивляюсь, как я прошел сквозь эту тьму и не низвергнулся в пропасть погибели, приготовленную богом для сомневающихся и вопрошающих, пытающихся познать самих себя...
   Оставь любопытство, отложи слова о мире, скажи прежде, как тебе спастись, чтобы не оказаться там, где Каин, и чтобы не стал он тебе попутчиком...
   Если хочешь, иди с ним... он научит, как жить в аду, терпеть пытки палачей ада и думать, что служишь через это богу..."
  
   "Я лежал в расселине и думал об этом и о многом другом, что смертные делают и переносят...
   И бог допускает...
   Не знаю, можно ли об этом говорить...
   Небо отец наш, а земля мать... и могила...
   Встало утро... и я пошел дальше...
   Я шел и философствовал, удивляясь и изумляясь тому, что видел на пути зла...
   Я не был богом и соседом богов... я был хромым бесом...
   Иногда я становился собакой и лаял на прохожих, дышал яростью против них, пытался обратить их вспять... кричал, вас ждет преисподняя... рисовал им картины пыток...
   Увы... это шествие в ад было не остановить...
   И снова я становился кротким и смиренным...
   Бывало, что я отлучался, оставлял тело и опять возвращался, услышав голоса...
   Вокруг меня толпится народ... мои обожатели и почитатели... их слишком много...
   В толпе я чувствовал себя похороненным заживо, как в мавзолее... ни воспоминаний, ни обязательств... но я слышал, что говорили обо мне...
  -- Кажется, он живой, дышит... что-то говорит...
  -- Пусть говорит...
  -- Так он живой?..
  -- Изображает мертвого...
  -- Он сумасшедший?..
  -- Говорят, он бог...
  -- Он не бог, он актер...
  -- Актеры опасные люди... непредсказуемые... капризные...
  -- Вдохновение капризно...
  -- И лживо... все они лжецы... развлекают сами себя...
  -- Ладно, ладно...
   Я в ужасе... смотрю на них... по сторонам... все залито каким-то, зеленоватым тусклым светом, который поражает... ошеломляет... какой-то подводный свет... в этом подводном свете все кажется странным, искаженным... люди превращаются в утопленников...
   Я забиваюсь глубже в щель... и смотрю из щели на толпу...
   Кто я?.. старик с крыльями... бог... или самый что ни на есть бес... если я бог, мне остается создать себе Адама и Еву по своему образу и подобию...
   Я впадаю в задумчивость... размышляю..."
  
   "Услышав крик, я привстал и увидел оратора... своими воплями он настраивал толпу против власти... голос громкий, неистовый... он и мертвого заставил бы встать из гроба...
   На место ораторов поднялся очередной оратор... он хромал...
   Я выполз из расселины, встал, заговорил...
   Толпа качнулась ко мне, потом от меня... я понял, переговоров не будет... надо бежать...
   Инвалид жестами показал, куда...
   Толпа содрогнулась от хохота...
   В инвалиде я узнал Мольера...
   Я позволил себе сделать замечание... сказал слово, потом другое и побежал, если это можно было назвать бегом... волоча ногу, я скрылся среди скал под улюлюканье толпы и крики вслед...
  -- Держите вора!..
   Я это заслужил... я украл, присвоил себе имя бога...
   Мольер не узнал меня и натравил на меня свору гиен...
   Я шел, оглядываясь, и снова наткнулся на толпу... я остановился, увидев девочку 13 лет...
   Она стояла, грациозно покачивая бедрами, тонкая, нервная... фигура танцовщицы с изящными лодыжками... манит...
   Я иду прочь, ищу недосягаемого бога и оказываюсь в яме преисподней среди бесов...
   Сочащиеся влагой стены... серые своды... холодно, сыро...
   Я лежал и остывал...
   Мольер спас меня...
   Он не один...
   Я взглянул на его девочку... и почувствовал слабость, головокружение... перед глазами переливы отсветов...
   Я очнулся, лежу на земле у ног Мольера... дышу с трудом... пытаюсь говорить... рычу, всхрапываю...
   Мольер играет... импровизирует... натравливает на меня девочку... она смеется, трогает меня с опаской... ее прикосновение делает меня неистовым...
   Я прихожу в себя... девочка уже не девочка... она уже женщина в возрасте... приобрела природную красоту... из рая я вывел ее, отворачивающую лицо... она боится смотреть на меня... у меня не лицо, а гипсовая маска, как в сценическом представлении... я что-то говорю ей, но она не понимает... смотрит на меня, но не видит меня... ведет себя как-то странно...
   "Она видит не меня... - подумал я. - Она видит Мольера, который, и присутствуя, отсутствует... невидим... есть и везде, и нигде..."
   Я пытаюсь снять маску...
   Женщину мое поведение не испугало... рассмешило...
   Она красива и жестока... смотрит, как я ползаю у ног Мольера, задыхаюсь и что-то бормочу..."
  
   "Я прихожу в себя...
   Меня бьет дрожь, но приступ астмы и страха прошел... почти прошел... спрашиваю женщину:
  -- Как тебя зовут?..
  -- Она никто... и зовут ее никак... - говорит Мольер и смеется...
  -- Послушай, умоляю тебя, не смейся... это невыносимо... - говорю я и сам начинаю смеяться... мелю вздор, пытаюсь встать на ноги... безуспешно... смех опрокидывает меня на спину...
  -- Что здесь происходит?.. - слышу незнакомый голос. - Эй, что с вами?.. совсем разума лишились...
   И это не риторическое преувеличение...
   Смех отдается у меня внутри, волнует, возбуждает...
   Вижу женщину... она танцует... ее движения - это танец плоти... власть неодолимая...
   Кажется, я потерял сознание, умер на мгновение... и опомнился...
   "Что со мной?.. что я себе вообразил?.."
   Я и плакал и смеялся, охмелел от смеха...
   Женщина несла меня, прижав к груди... я только что родился...
   Опять наполз туман...
   Все звуки тонут в облаках тумана...
   Слышу только шум в ушах...
   Женщина идет по воде, потом по облакам... перелетает с облака на облако... положила меня на ступени... удаляется... она все дальше... дальше и выше... исчезла... нет... нисходит с облаков... шествует... приближается... шепотом что-то говорит Мольеру...
   "Может быть, тайну о своем соблазнителе?.." - думаю я... вдохновляюсь... вид у меня сосредоточенный...
   Постепенно приходит отрезвление..."
  
   * * *
  
   "Появляются преследователи... они выходят из тумана... в глазах у меня двоится, троится... целая толпа преследователей... все в серых плащах, с серыми лицами и с крыльями как у нетопыря...
   Я стою, растерянно озираясь... преследователи тоже...
   Надо бежать, воспользовавшись их замешательством...
   Преследователей смутила девочка 13 лет... она танцевала и пела... ее танец напоминал любовную игру... сцену обольщения...
  -- Бежим... - шепчет Мольер...
   Откуда-то он явился... пятится и исчезает в кустах татарской жимолости...
   Я остаюсь... танец девочки заразил меня какими-то нездоровыми чувствами...
   Я слежу за ней из укрытия...
   Преследователи в восторге от зрелища...
   Танец и ужимки этого простодушного дитя собрали толпу...
   Девочке чуть больше 13 лет... и у нее талант завораживать...
   Я пытаюсь встать, но не могу сдвинуться с места, точно меня распяли и прибили гвоздями к земле...
   Делаю над собой усилие... встаю... уже иду... двигаюсь как лунатик... натыкаюсь на женщину в круглой шляпке с цветами и в очках... пытаюсь что-то спросить... сказать... запинаюсь, мямлю...
  -- Что вам угодно?.. в чем дело?.. - женщина с опаской смотрит на меня...
   Слова застряли в пересохшем горле... заело голос...
   Я смотрю на женщину сверху вниз... оглядываю ее всю... не могу понять, как белокурая девочка 13 лет превратилась в полную рыжую женщину...
   Женщина меня боится... несмело улыбается... думаю, я тоже... протягиваю руку, хочу потрогать... убедится, не мерещится ли мне все это...
  -- Что вы себе позволяете... - женщина пятится, отступает... я тоже... меня бьет дрожь, шатает, точно пьяного...
  -- Я не опасна... - говорит она и смеется...
   Женщина красива... стоит, оглядывается, поправляет прическу...
   Я уже иду за ней, смотрю вниз, как осужденный... каждый шаг дается мне с трудом... тело мне как будто не принадлежит, словно чужое, как у выходца из могилы...
   Женщина повернула за угол и исчезла, словно сквозь землю провалилась...
   "Там ей и место... - подумал я и невольно вздохнул, избавившись от соблазнов плоти. - Все это игра... воображение искушает, дает мне видеть то, чего я прежде не видел..."
  
   "Проснулся я от подземного гула в толпе спящих людей...
  -- Вы слышите?... опять этот странный гул...
  -- Подозреваю, что сбывается пророчество этого рыжего Нострадамуса... - сказал старик в очках...
  -- Только без фраз...
  -- Тут что ни говори, все зря... все пропадем... что?.. испугались!.. ад следует за нами...
   При упоминании об аде, я невольно икнул...
  -- Ах, оставьте вы свои пророчества... наше положение не так уж безнадежно... - заговорил незнакомец в плаще философа... он стоял, покачивался на краю скалы... полы его длинного до пят плаща плескались за спиной как крылья.
  -- Смотрите, смотрите... он исчез!..
   Нет... незнакомец в плаще не исчез... он цеплялся за камни... выслушивал советы, как ему спастись...
   Увы, все советы оказались непригодными...
   Воцарилась тишина...
   Никто не осмелился посмотреть, лежит ли незнакомец на дне пропасти распластанный, растерзанный или он все еще цепляется за камни...
   "Слишком опасно... можно самому туда загреметь... жалкое оправдание..."
  -- Кто он?..
  -- Паганини... скрипач... был гением в музыке... вино и женщины его погубили...
  
   Снова послышал гул с глухими раскатами... задрожала земля...
   "Даже дыхание перехватило... все ходуном заходило, поехало, заплясало..."
   В толпе возникла паника... визг, вопли отчаяния...
   Все стихло... занавес..."
  
  
   4
  
  
  
  
   Прошла одна зима... другая...
   В долгие темные ночи Иосиф дописывал замогильные записки дяди, их женскую версию...
   Не было рядом с ним Мольера и его одержимых жен, с губ которых Мольер срывал поцелуи без счета... и просыпался в истоме среди ночи...
   Иосиф увидел все это в воображении и уже не мог заснуть... ему чудилось, что кто-то из жен Мольера подкрадывается к нему...
   Это была Виолетта... она не была женой Мольера...
   "Для чего эта жизнь без любви?.. - думал Иосиф. - Старцем бездетным сойду я в ад... годы и несчастья одолели... да и трудно ли одолеть того, кто не сопротивляется... ни желания, ни сил нет... каждый сам ставит свою драму... я так ничем и не блеснул, хотя ни в чем, почти ни в чем, не уступал другим, считающим дозволенным делать все, что им вздумается...
   Счастье мимолетно и в большинстве своем люди несчастны... несчастны даже мертвые в загробном мире... должны же они где-то быть...
   Мы живем и здесь и там...
   Можно предположить, что там лучше, ведь никто оттуда еще не вернулся...
   Все небо заполнено людьми...
   И я это не раз видел во сне...
   Ушедшие отсюда мертвыми, там были живыми...
   Тело падает в землю... жизнь тела темная, подземная...
   А душа устремляется в небесные чертоги...
   Так говорят...
   Я готов заблуждаться вместе со всеми...
   На небе ни облачка...
   И вдруг капля влаги упала на меня...
   Бог прослезился от моих мыслей... если он есть... а если его нет?..
   Говорят, там, в этой бездне без дна все начала и концы...
   И что в этом утешительного?..
   Ну, не знаю...
   А что можно сказать о начале?..
   Начало начала не имеет... поиски его бессмысленны...
   Есть, правда, догадки о том, кто все это устроил...
   Без божественного вдохновения не обошлось...
   Однако оставим это..."
  
   * * *
  
   Небо стало влажное, сумрачное с дождем и ветром...
   Иосиф закутался в плащ...
   "Холод отвлекает меня от мыслей и воспоминаний, от которых скоро ничего не останется... все заберет яма... и прошлое, и будущее... все..."
   Иосиф лежал в расселине и наблюдал за стариками, почти призраками... они копались в мусоре, оставшемся после паники и бегства беженцев...
   Поодаль возвышались подмостки...
   Занавес опущен...
   За занавесом что-то происходило... какое-то движение...
   На афишке можно было различить изображение Нострадамуса...
   "Опять будут говорить о конце света... мне уже не по себе..." - подумал Иосиф...
   Занавес поднялся, упал, снова поднялся...
   Представление началось... правда, длилось оно недолго... что-то пошло не так...
   Из кулис вышел человек похожий на Нострадамуса... говорил он стихами и ужасы не казались такими ужасными...
   Нострадамуса окружили бесы... выглядели они отвратительно... глаза навыкате, щеки ввалились, губы синие... одни ползали, другие стояли на четвереньках или лежали...
   Предводитель бесов выглядел не лучше, но от его реплик и монологов публика была без ума... среди публики были и женщины... миловидные, с тонкими чертами лица...
   Иосиф обратил внимание на незнакомца... уже в возрасте, на вид вполне приличный, воспитанный, с тростью...
  -- Прошу меня извинить... что здесь происходит?.. - спросил незнакомец...
  -- Ничего особенно... ставят какую-то пьесу...
  -- Успели осмотреться?..
  -- Нет... только мельком... поверхностно...
  -- Живописное место...
  -- Ну да, как после апокалипсиса...
  -- Мне кажется, я знаю этого рыжего Нострадамуса... это Мольер...
  -- Не может быть... он же умер
  -- Впрочем, не знаю... однако похож... очень...
  -- Говорят, у него дурная репутация...
  -- Болтовня молвы... из зависти...
   Возникла пауза...
  -- У него в городе был театр... - заговорил незнакомец. - Правда, в плачевном состоянии... сильно пострадал после нашествия грязи... да и весь город... от домов остались одни фасады... а люди сгинули... или пропали без вести... - незнакомец пошатнулся...
  -- Что с вами?..
  -- Головокружение... последствия войны... бомбардировок... - после этих слов незнакомец с тростью надолго умолк, задумался, уставившись неподвижным взглядом куда-то вдаль...
   "Подозрительный тип... - подумал Иосиф. - По всей видимости, поэт... из проклятых... все потерял, но верит, что несчастья когда-нибудь кончатся... жена, дети воскреснут... и он похоронит свои видения... все это конечно интересно, но нужно делать ноги, как говорит Мольер... немедленно и незаметно... этот интеллигент может меня выдать... когда объявлена охота, охотником может оказаться кто угодно... лучше заблудиться в этих жутких местах, чем попасть в лапы ищеек... правда, заблудиться здесь невозможно..."
  -- Пожалуй, ты прав... - сказал Мольер, выслушав опасения Иосифа...
   "Откуда он взялся?.. какая нелегкая его принесла?.." - подумал Иосиф...
  -- Ты все странствуешь... я тоже...
  -- Ты нашел свою девочку?.. - спросил Иосиф...
  -- Нет, не нашел... наверное она, как и мои жены, наслаждается вечной жизнью на островах блаженных... дала себя похитить смерти... - Мольер оглянулся. - Такое впечатление, что кто-то стоит за спиной и подсказывает мне слова... дергает за веревки... вот и прошлой ночью вдруг слышу чье-то дыхание и чей-то вкрадчивый шепот... вздрагиваю, озираюсь... никого... облегченно вздыхаю, но какая уж тут радость... все куда-то ушло, если когда-либо было... - Мольер сел, потом лег, умолк...
   Вдруг Мольер привстал...
  -- Я знаю... ты их видишь... они и тебя хотят обольстить... зовут... я любил их, теперь ненавижу... зачем я им там?..
   Мольер был мрачен, говорил пространно и озлобленно... умолк... снова заговорил почти угрожающе:
  -- Нет, вот ты мне скажи, разве это жизнь?.. куда смотрит бог?.. да и есть ли он?..
   Вопросы Мольера смутили меня... иногда и в моей голове мелькало нечто подобное...
  
   Мольер ушел к морю...
   Чайки окликали его...
   Вечер одел их, как невест...
   Выделялась Елена... она была сиротой, не отличалась красотой... безобразие как клеймо прилипло к ней...
   Как-то Мольер увидел ее, прячущую лицо...
  -- Что ты скрываешь?.. - спросил он...
  -- Безобразие...
  -- Покажи...
  -- Не могу...
   Порыв ветра почти обнажил Елену...
   Мольер был поражен красотой ее тела...
   Через год Мольер сделал Елену своей женой... а еще через год она умерла и стала являться ему по ночам...
  
   Среди ночи Мольер разбудил Иосифа... что-то ему показалось...
   Остаток ночи странники спасались от преследователей...
   Вокруг тьма, почти осязаемая... в каком направлении идти, понять было невозможно...
  -- Не лучше ли нам дождаться рассвета?.. - сказал Иосиф...
  -- Нет, нет... - сказал Мольер...
  -- Да, да... - сказал Иосиф...
   Спустя час странники окончательно заблудились...
   Они нашли расселину... все лучше, чем ничего...
   Погода окончательно испортилась... моросил дождь... было сыро, холодно...
   Еще одна такая ночь могла стать для странников последней...
   Иосиф заснул... правда, спал он недолго...
   Светало...
   Услышав голос Мольера, Иосиф привстал и увидел за деревьями замок с круглыми башнями... почти руины...
   Через брешь в стене странники проникли в сад... они шли, лавирую среди колючих кустарников, напоминающих мотки колючей проволоки...
   По всей видимости, кустарник оберегал сад от скота, но не от воров и птиц...
   Странники поднялись на террасу, и пошли по сводчатой галерее, натыкаясь на гипсовые статуи...
   Незнакомец, которого Иосиф принял за статую Сократа, оказался садовником... человек он был неглупый, немного философ, лысый... он назвался Иваном и познакомил странников с обитателями замка...
   Хозяин замка оказался почитателем Мольера...
   Это был тучный, улыбающийся холостяк, из тех, которые сами не создают себе проблем... он был писателем... сочинял трогательные истории для вдов... заработал на одной из историй несколько миллионов... обзавелся женой и руинами замка с запущенным садом...
   Мольер поставил для обитателей замка комедию, хотя смеяться было не над чем... обитателям было не до смеха... да и странникам... надо было спасаться от своры ищеек, преследующих их по пятам...
   Садовник обеспечил странников всем необходимым: едой, одеждой...
   Глянув на Иосифа с неподдельным обожанием, он вдруг спросил:
  -- Ведь вы Иосиф Мамин?..
  -- Мы знакомы?..
  -- Я Вайнер...
  -- Очень приятно... чем занимаетесь?..
  -- Пишу романы...
  -- Так вы тоже писатель?..
  -- Хозяин замка, не писатель... он издатель... а вы?..
  -- А я путешествую, встречаюсь с людьми из провинции, чтобы узнать их настроение, обменяться мнениями относительно войны и мира...
  -- То есть, вы беженец... или скрываетесь?.. впрочем, неважно... хочу показать вам ваши апартаменты...
   Мы поднялись в башню...
   Вечер превратил окрестности замка в картину Ван Гога... все окрасил в красный цвет...
   Наступила ночь...
   Мольер лег и тут же заснул... Иосиф тоже...
   Среди ночи Иосиф проснулся и спустился вниз...
   Остаток ночи Иосиф провел в беседе с Вайнером... они размышляли о войне и мире...
   Войны разрушительны и, в сущности, ничего не решают...
  
   "Уже утро...
   Мы идем дальше...
   Шли весь день...
   Ночь мы провели в полуразрушенной церкви с совами и летучими мышами, прилипшими к сводам...
   Утром мы продолжили странствие, похожее на сновидение...
   Путь нам преградила река...
   Мост был разрушен...
   Мы останавливаемся и сразу же оказываемся окруженными толпой беженцев и таких же скитальцев...
   Всех интересовали последние новости...
   На той стороне реки я увидел купол церкви и кладбище... там нам всем было бы спокойнее... правда, кладбище не в лучшем состоянии... много ржавых крестов, могильных плит, заросших мхом...
   Дальше горы, овраги, пропасти...
  -- Что будем делать?..
  -- Будем ждать парома... ты отдыхай, а я пойду на разведку...
   Мольер ушел...
  -- Ваш спутник опасный человек... - заговорил незнакомец... худой, нервный...
  -- О чем это вы?..
  -- Он сумасшедший... его лечили, но не вылечили... впрочем, для актера это нормально... только представьте себе... у него было пять или шесть жен... и все безумны... он успокаивал их, играя на флейте... как змей... в одну из его жен я был влюблен, писал ей письма в стихах... сознаюсь, стихи плохие... она похоронена на кладбище, которое на том берегу реки... возможно, по этой причине он здесь... я тоже... тянет, влечет это место... одно время, я был поклонником Мольера... обожал его в роли Дон Жуана... время было такое... на одного выжившего в войне мужчину приходилось три женщины... все его жены где-то между небом и землей... но мы туда не попадем... останемся здесь... там любое событие загадка... никакой ясности... и потом эта жуткая Черная Дыра, о которой все говорят, и которую нельзя увидеть... говорят, она посреди неба...
   Я слушал незнакомца и размышлял:
   "Кто он?.. и что за игру он ведет?.."
   Вернулся Мольер...
   Мы пошли искать брод и опять заблудились... вернулись в руины замка...
   Мольер играл роль Дон Жуана... мучителя женщин... или мученика?.. не хватало тернового венца...
   Я замечаю, что у хозяина замка красивые волосы... вьющиеся, как у цветка гиацинта...
   Длинный, проникнутый пафосом монолог Мольера о женщинах завершился невольным вздохом хозяина замка...
   Мольер умолк, задумался...
   О чем он думал?.. о женах?.. о войне?.. о том, что нас ждет там, куда мы направляемся?.. а куда мы направляемся?.. вопрос?.."
  
   "Во сне я очутился у стены плача на склоне Храмовой горы в Иерусалиме...
   Мольер обнимал стену, жаловался...
   Стена готова была обрушиться и похоронить его...
   Перспектива!..
   Я говорю ему об этом...
   Мольер рассмеялся, повеселел, превратился в свою противоположность...
   Он мог стать кем угодно, только не самим собой...
   Он присваивал чужие истории, жизни... он как Черная Дыра... бог и богиня... муж и жена одновременно... восстановление бога андрогина... и над людьми тяготеет это проклятие... они ощущают себя разделенными и стремятся соединиться... ищут рай в смерти... в этот зыбкий рай в надежде и страхе заглянула и Кларисса... и ужаснулась...
   Образ Клариссы начал расплываться, двоиться, троиться...
   Уже толпа женщин окружала меня...
  -- Я не бог... и даже не ангел... у меня нет ни крыльев, ни славы... - бормочу я и прихожу в себя... "
  
   * * *
  
   "Ночь мы провели в той же полуразрушенной башне с совами и летучими мышами, прилипшими к сводам...
   Я не мог заснуть, размышлял...
   "Здешняя жизнь - это ожидание смерти... иногда даже желание смерти... может быть, оно безумно, но все же оно не совсем лишено смысла... а что там?.. по всей видимости, не так уж и плохо, если оттуда никто не возвращается...
   Ожидание сна томит, мучит... сами собой сложились несколько плачей...
   Говорю Мольеру:
  -- Я сложил несколько плачей... могу спеть их на сцене, если тебе угодно...
  -- Зачем?.. к чему эти причитания?.. послушав их, некоторые из женщин захотят уйти из жизни без всякой причины...
  -- Смерть избавляет нас и от бед, и от благ...
  -- Однако правит всем судьба и случай...
  -- Это точно... - говорю я...
   Мысли отгоняют сон...
   Власть судьбы одинакова для всех, но пользуется она ею по-разному...
   Душа съеживается от страха смерти, хотя и посягает на вечность...
   Смерть грозит нам от любой случайности, крадется, подстерегает...
   И все же смерть - это не зло, может быть, даже благо... переселившись на небо, мы станем богами или соседями богов...
   Можно предложить объяснение, почему это так, но не доказательства... впрочем, вопрос этот темный и не для моего ума...
   Мольер не спал... он слушал трепет листьев... они исполняли некую мелодию... у разных деревьев она была разной... все мелодии сливались в гармонию... оркестр из леса деревьев... звуки поднимались до органного звучания и спадали, приобретали страдальческое выражение и кроткую прелесть... он слушал музыку, которую понимал без слов...
   Я увидел слезы на его щеках...
   Рождалась музыка из дыхания ветра и страсти, из манящей стихии звуков..."
  
   "Кажется, я заснул... и проснулся... разбудила меня Виолетта и луна...
   Я проснулся, не успев почувствовать сладость ее поцелуев... вовсе ничего...
   К девочке у меня только любовь и нежность...
   Мне 70 лет... и на что мне рассчитывать?..
   Желания, ожидания, как они томят!..
   Смерть перенесет меня в некое удобное место и все это вокруг исчезнет, забудется, как сон...
   Не знаю, как я очутился на кладбище среди крестов и могил...
   Я искал свою могилу...
   Они похоронили меня в низине... гроб плавал в воде и перевернулся, когда могильщики стали засыпать его землей...
   Тело вывалилось... оно плавало вниз лицом...
   Один из могильщиков попытался исправить положение тела, но я остановил его...
  -- Телу все равно, а путь душе в преисподнюю отовсюду один и тот же...
  -- Ты знаешь покойника?..
  -- Достаточно хорошо... я жил с ним до самой смерти...
  -- Боишься смерти?..
  -- А ты?..
  -- Я не боюсь...
  -- И я не боюсь... и не только потому, что она неизбежна...
  -- Ты, наверное, философ... или писатель... писателей много и все говорят одно и тоже... да и написали немало... только зачем?.. и для кого?.. я думаю, для писателей... артисты играют для артистов, писатели пишут для писателей... сам я книг не читал, и не понимаю, почему их вообще кто-то читает... ни от забот они не избавляют, ни от страхов... я уже привык к покойникам, но мысль о том, что свет этой жизни угаснет и все блага ее утратятся, беспокоит, внушает некий страх... вдруг все утешения философов окажутся ложью, и нас ждет кромешная тьма, а не иной свет... - могильщик пошел прочь...
  -- Куда вы?..
  -- У меня еще полно дел...
   Он повторил эту фразу еще раз, и еще... и я очнулся...
   И снова тьма нахлынула, приникла, опутала меня своими смертными одеждами...
   Увы, я плачу, сил нет, гибну...
   Очнулся я, скрипя зубами, которых давно нет...
   Боль вывела меня из зыбей тьмы ада... лежу, скованный слабостью, под нависшей стеной, которая плачевно отзывается на мои стенания, стоны...
   Не могу смерть отогнать... кое-как словами защищаюсь...
   Смерть отступила, наверное, декламации мои ей не понравились...
   В детстве, когда меня наказывали, я не только не кричал, но даже не стонал, чем приводил своих воспитателей в исступление... я искал боль, чтобы закалить себя и презирал раны... многим это казалось глупостью...
   Думаю об этом как-то вяло и двигаюсь в прошлое... все дальше и дальше... уже протискиваюсь в щель, плаваю в утробе... захлебываюсь... и возвращаюсь туда, откуда ушел..."
  
   "Я куда-то иду... шаг осторожный, чтобы не разбудить боль... поднимаюсь по лестнице и оказываюсь лицом к лицу с Мольером...
  -- Ты это куда собрался?..
  -- Никуда...
   Мольер вылитый я, такой же старый, хромой и рыжий... лицо заплаканное, как и у меня...
  -- Оставь слезы для другого случая... - сказал он...
  -- А ты?..
  -- Это слезы от смеха... не смог сдержаться... твоя история меня рассмешила... как ты сам себя ободрял, приказывал самому себе терпеть пытки бесов... и ведь ни от чего не отрекся... я бы не смог... заболит нога, зуб, я уже не владею собой... стоны, вопли... помню, вопли пугали даже меня самого...
  -- Как ты здесь очутился?..
  -- Скрываюсь от преследователей...
  -- Не думаю, что здесь можно спрятаться...
  -- Это точно... прятаться надо среди людей, а не среди призраков... здесь их полно... самых разных... мне есть куда бежать, можно вернуться в замок или на виллу, хотя это и опасно... дорог много, но к счастью они не ведут... да я и не знаю ни какое оно, ни где его искать... и как им пользоваться... моя девочка знала... она все знала... и как-то находила выход из этого хаоса ложных мнений и заблуждений... за это я и любил ее...
  -- Скажи ей об этом... или лучше спой...
  -- Что?..
  -- Не знаю... плач о том, какая смута у тебя в душе... у меня тоже...
  -- Ты и себя причисляешь к душевнобольным?..
  -- Приходится... и тобой и мной движут мании желаний, соблазны...
  -- Я уже готов выйти из себя...
  -- И все же в нас есть нечто нежное, мягкое, податливое, откликающееся, сочувствующее чужому горю...
   Показались преследователи... и нам пришлось бежать, спасаться... прочь, прочь..."
  
   "Свернув за угол скалы, Мольер остановился отдышаться...
  -- Выглядишь ты плохо... да и я тоже... глаза потухли, тело высохло, слезы съели кожу щек... не жизнь, а пытка... смерть заживо...
  -- Что ты бормочешь?..
  -- Я готовил себя к скитаниям, к любому бедствию, что мог вообразить, но, увы... это выше моих сил...
  -- Предвиденные неприятности не становятся легче...
  -- Это точно... миром правит не бог, а судьба и случай..."
  
   "Мольер уснул... я тоже...
   Спал я недолго...
   Опять смерть явилась, хотя, казалось бы, здесь ей нечего делать... вокруг никого...
   Однако нет... я услышал стоны, проклятия на судьбу...
   "Кого-то она задела..." - подумал я...
   Привстав на локте, я увидел старика... он лежал у стены...
  -- Кажется, я умираю... - пролепетал он...
  -- Кто вы?..
  -- Какая разница... помогите мне...
  -- Попытайтесь забыть, хотя бы притворно, обо всем беспокоящем, что кажется вам злом...
  -- И что?.. мне станет легче?..
   Что я мог ему сказать?.. что он напрасно ропщет на судьбу за то, что приходится возвращать, взятое лишь во временное пользование... наверное, он такой же скиталец, как и я, изгнанный из отечества...
   Старик умолк... стоны затихли...
   Человек начинается и кончается в самом себе... что останется у человека, если отнять у него воспоминания?.. ничего... он, наверное, думал, что его ждет блаженство и с изумлением и страхом увидел лицо смерти...
   Донеслись крики чаек, шум прибоя...
   Кружат, чувствуют, что смерть рядом... но здесь не до подробностей, описаний... облегчат ли боль, тоску старика мои слова сочувствия?.. вряд ли...
   Мольер мог бы его утешить пением и игрой на флейте... и приятными движениями... или поднес бы ему чашу вина... терпкого...
   Мольер далеко, но я вижу его... иногда он кажется мне призраком, спасающим меня от одиночества и безумия... он проникает в мои мысли, в сны... является то в порфире, обнаруживая роскошь, достоинство, то лишается всего этого блеска и, вконец опустившийся, сам взывает о помощи... зовет жен, которых похоронил, то бежит от них...
   Нет, Мольеру самому нужно утешение...
   Иногда я вижу Мольера в толпе беженцев от войны... лицо скорбное, в морщинах, но вот морщины разглаживались... уже он весел, счастлив... несчастье оставалось прежним, но скорбь смягчалась, а то и проходила совсем...
   Уже наплакался... давно... все равно ведь какой-нибудь беды не избежать... земля заберет свое... это неизбежно...
   Вот Мольер уже на сцене... беженцы встретили его аплодисментами...
   Он играл на флейте, пел и танцевал...
   Ему все удавалось, стоило только пожелать... и почти без подготовки...
   Из кулис вышла его девочка...
   Она воспламеняла желания у беженцев... их страсти прорывались возгласами ликования...
   Толпу охватило безумие, которое нельзя было ни сдержать, ни направить... люди забывали сами себя... некоторые почти лишались чувств, обнажались... женщины превращались в фурий..."
  
   "Я бежал от толпы, нашел место, где можно было бы жить без страха, избавившись не только от желаний, но и от всякого иного волнения...
   Душа моя обретала блаженство, если удавалось заползти в какую-нибудь расселину...
   Проходил день, другой...
   Беда, несчастье уже переживалось иначе... и вообще, меня уже ничто не касалось... я жил как бог...
   Бог создал мир и опочил, уснул... воцарилось спокойствие...
   Спокойствие уже не могло остановиться, где надо, и все кончилось тем, что мир умер..."
  
   "Я очнулся где-то на середине падения в яму... повис над толпой беженцев и странников, окружавших оратора, который с гневным ожесточением нападал на власть... он выражал свой гнев не только словами, но и движениями, жестами, позой... призывал спасаться от власти как от страшного и жестокого чудовища, которое некоторые считают полезным созданием...
   Все держится на страхе и силе...
   Хорошо, когда за свои поступки люди терпят боль и унижение...
   А что делать с незаслуженно пострадавшими?..
   Я опустился ниже, стою в толпе, смотрю, слушаю..."
   Беженцы разговаривали... одни спрашивали, другие отвечали... были среди них и пьяные, и безумные, и отличающиеся силой, но и они обнаруживали повиновение закону в трудных обстоятельствах, которые мне представлялись просто пугающими, страшными...
   Появление очередного оратора толпа встретила молчанием... он выкрикивал фразы, слова в виде приказов или вопросов... одни смотрели на него с любопытством, другие со страхом и невольно подчинялись его приказам, сознавая свою греховность...
   Оратор говорил о безотрадной тишине преисподней... говорил он не только словами, но и жестами, создающими ощущения, чувства... у разных людей они были похожими... различия становились расплывчатыми... толпа испытывала общее переживание...
  -- Мне кажется, он не в себе... - сказал незнакомец...
  -- Вас это беспокоит?..
  -- Нет, но... о чем он говорит?..
  -- Он говорит, что ад может спасти нас... ад бодрит и впечатляет... ад зрелище для праведников...
  -- По-вашему преисподняя это некий театр?..
  -- Грешники для праведников актеры в божественной постановке... они не видят зрительного зала, праведников... праведники видят их... одни испытывают сострадание, другие злорадствуют, видя, как лицедеи извиваются в огне, словно в танце... люди любят зрелища... испытывают стыд, ужас, изнемогают от страха, но смотрят... это одно из блаженств праведников... они упиваются зрелищем, смотрят на происходящее на сцене не без радости и наслаждения...
  -- И в этом проявляется справедливость бога?.. богу это нравится?..
  -- Мучаются актеры, тени... страдание они играют... и в красочных декорациях, легко сочетая роли наказывающих и наказываемых...
  -- Вы так говорите, как будто были там, в этой в глубинах сокрытой бездне... играли там... как вы узнали, что это ад?..
  -- По невыносимой вони... и хора воплей...
  -- И где ад находится?..
  -- Поблизости от рая... возможно, напротив... пейзаж там жуткий самим своим видом... кругом скалы, пропасти... вход туда через узкую щель, крайне тесную, похожую на ту, через которую мы появляемся на свет...
  -- Как вы оттуда выбрались?..
  -- По лестнице спасения... и мосту, связывающему ад с раем... сопровождал меня странный вожатый, похожий на дантовского Вергилия...
  -- И в чем там выражаются утешения и наказания?..
  -- Шесть дней грешники там мучаются, а в седьмой день у бесов воскресенье, выходной день... грешники отдыхают от мук, не чувствуют никакой боли...
   От дальнейших разъяснений Иосиф уклонился... он вспоминал свое пребывание в аду, куда и не думал попасть... там он как будто расстался с самим собой, а когда вернулся оттуда, не мог с адом расстаться...
   "Где я - там был и ад... я кружил в темноте, искал себя и находил труп мертвого..."
  
   Очередной оратор отвлек Иосифа от воспоминаний...
   Оратор угадывал желания толпы...
   Тяготясь своим положением, беженцы готовы были следовать идеям оратора, надо сказать, довольно сомнительного достоинства...
   За толпой беженцев возвышались холмы... над холмами - горы, связывающие людей с чем-то выше их..."
   В записях лакуна...
  
   * * *
  
   Иосиф шел в толпе беженцев...
   Толпа ползла по дороге, как гусеница, объедая монастырские сады...
   Иосиф шел и размышлял... дорога напоминала ему реку с затонами и излучинами... и с отчасти подземным течением...
  -- Идем, а куда идем?.. - заговорил незнакомец...
  -- Дорога в никуда... - сказал Иосиф...
  -- Говорят, вы описали это шествие в своей последней драме... а Мольер ее поставил...
  -- И пьеса провалилась...
  -- Так Мольер жив?..
  -- Затрудняюсь сказать о нем что-либо определенное...
  -- Говорят, он ходит из замка в замок со своей безмолвной девой, которую развратил и погубил ее собственный отец... запутанная история, чудовищная своей нелепостью и очевидностью... ее отец был скульптор, произвел из глины и алебастра целый народ... надо сказать, довольно уродливый... женщин он укладывал на ложе и спал с ними...
  -- Откуда вы все это знаете?..
  -- От Мольера...
  -- И где он теперь?..
  -- Скитается... ищет свою девочку, которая давно закончила свое земное существование... впрочем, одни говорят одно, другие другое... якобы она вовсе не умерла и жизней у нее столько, сколько нам и не снилось... на сцене она затмевала своим блеском Мольера... что?.. без сомнения он сам этому способствовал...
  -- Говорят, у него было шесть или семь жен... как смертных грехов... и все умерли насильственной смертью...
  -- Вы сами в это верите?..
  -- Не важно, во что я верю... для следователя их смерть не казалась такой уж нелепостью... он стал искать улики в подтверждение виновности Мольера, но он исчез... случилось это сразу после нашествия грязи, оккупировавшей город-мученик... грязь остановилась у ступеней театра Мольера... говорят, он ее заворожил... таких случаев было не мало... не все случаи мне известны, но и того, что я знаю, достаточно... женщины были от него без ума...
  -- И все же, в городе он чувствовал себя иностранцем...
  -- Говорят, он был живым взят на небо...
  -- Скорее опущен в яму ада... относительно его нравственности ходили неблагоприятные слухи...
  -- Невинным он не был... я свидетель... театр его процветал, но кончилось все это отнюдь не блистательно...
  -- Надо сказать, что перед нашествием грязи засуха долго томила землю... все луга пожелтели... вода ушла от берега... в тине увязли лодки, даже утес, что был среди волн, у которого резвились дельфины и тритоны... но продолжайте...
  -- Когда Мольер исчез, в его гримерной нашли два гроба, из них один должен был согласно надписи содержать останки Мольера, другой - все его пьесы... гробы вскрыли... первый оказался пустым, а во втором нашли пачки писем его поклонниц, изрядно потрепанных, если судить по внешнему виду и содержанию писем... следователь, который вел это деле, прочитал письма и понял, что все они были его женами... письма приобщили к делу... они и создали трагический миф с примесью поэзии и философии, рисующий Мольера в таинственном полумраке с печатью вечного спокойствия и благодати на недвижном лице... таким его видели женщины... они поклонялись ему как богу...
  -- Говорят, одна из женщин, ожидая его, за ночь успела окоченеть на ступенях театра, стала изваянием...
  -- Не знаю, было ли это, знаю только, что за этим последовало нашествие грязи и связанные с этим тяготы и стеснения горожан... грязь нашла себе дорогу к театру, но остановилась у ступеней...
  -- Вы это уже говорили...
  -- Мольер описал это нашествие грязи в своей последней драме, нарисовал жуткие картины, действующие на воображение, как будто видел в этом красоту... власти боролись с ним притеснениями и гонениями, как это обычно бывает, и только увеличили страх и обаяние смерти... город охватила эпидемия самоубийств...
   "И кто руководил этими событиями?.. судьба и случай?.. или бог?.." - шел и размышлял Иосиф...
  
   * * *
  
   Дорога заползла в небольшой город с тюрьмой и театром...
   У театра собралась толпа... люди внимали ораторам, которые сменяли друг друга...
   Смена ораторов напоминало церемониал...
   Видно было их намерение произвести впечатление на толпу беженцев, вызвать некие чувства...
   Появление Мольера было как всегда неожиданным...
  -- Что ты здесь делаешь?.. - спросил Иосиф...
  -- Я уже не ищу рукоплесканий... пришел узнать, как ты тут живешь без меня...
  -- Так я тебе и поверил...
  -- Ты прав... я ищу свою девочку... понимаю, что это безумие... опять обиды, подозрения, вражда... сознаю, что предмет моих желаний пустое, презренное, ничтожное существо, которое можно найти в другом месте и другим способом... или лучше вообще не искать... но я ничего не могу поделать с собой... продолжаю сходить с ума... - Мольер глянул на оратора, потом на толпу. - О чем он говорит?..
  -- О последней войне и пришествии мессии...
  -- Откуда он знает то, что им рассказывает?..
  -- Он там был...
  -- И вернулся оттуда, надо понимать, не с пустыми руками... хотя я допускаю мысль, что ничего этого нет... ни ада, ни рая... и душа может погибнуть вместе с телом... впрочем, все в руках бога... и разум, и безумие... и болезнь, и исцеление... а всякая власть от сатаны... в том смысле, что она плохо пахнет... правда, не сразу, пошевели и почувствуешь... я мог бы сказать об этом много и пространно, но скажу коротко: все это игра... если я успокоил тебя, то я пошел...
   И Мольер пошел...
   И ад следовал за ним... так мне показалось...
   Мольер уходил все дальше... исчез... там, где небо соприкасалось с землей...
   Отбыв свой земной срок, он вернулся на родину, надеясь на милость бога...
   Корни одни и у бога, и у смертных, как говорят знающие люди... незнающие размышляют о том, где найти убежище от смерти...
  
   * * *
  
   "Успокоение от визита Мольера я не почувствовал, но от страха избавился... почти...
   Я шел и размышлял о тех превратностях, которыми пытала меня судьба... и так безжалостно, что порой я терял веру... подозреваю, что богу ни до чего нет дела, кроме себя самого... приходилось искать помощь у Мольера... у кого же еще?.. он являлся из какой-то другой жизни в эту жизнь со своими доводами, примерами... иногда со своей девочкой и женами... они являлись все шесть или семь... и тогда для блаженной жизни не оставалось никакой возможности...
   Мольер исчезал и мне снова становилось страшно, но страх уже не делал мою жизнь жалкой и несчастной...
   И все же правит человеком судьба и случай...
   Блаженство длится недолго... и снова беды и несчастья обступают со всех сторон...
   Мои размышления были прерваны криками толпы беженцев...
   Толпа притиснула ко мне девочку... белые зубки, улыбчивые глазки, приятный цвет кожи, тело мягкое, нежное...
   "Это же она, девочка Мольера... что я чувствую?.. ожидаю блаженства?.. нет, вовсе нет... я чувствую страх, робость, оцепенение... я весь в ее власти... мне нечего стыдиться, я ее и пальцем не тронул... нет, все же тронул..."
   А вот и Мольер... живой... мне он показался скорее несчастным, хотя он и нашел то, что искал, что больше всего желал, и что ускользало из его рук тем скорее, чем больше он желал...
  
   Из облаков выглянуло солнце...
   Мрачное лицо Мольера посветлело... казалось, он в раю... он был хорошим артистом, считал себя первым... хотелось бы знать, кто был вторым и третьим... Мольер был искусным в поэзии и в музыке, но жил в толпе беженцев, скитался под чужим именем...
   Среди беженцев он бог... он стоит, всматривается и осматривается, дает определения вещам, связывает последовательности, делает выводы, различает истинное и ложное...
   Мольер остановился, огляделся...
   Пейзаж удручал...
   Он смотрит на все это и, наверное, думает: "И я бог всего этого..." - но продолжает играть свою роль, наверное, подчиняясь привычке... впрочем, мне лучше удалиться... я мешаю ему стать самим собой..."
  
   "Мольер уже не бог, он смертный человек, изнеженный поклонник наслаждения... он боится смерти и боли, но умеет заглушать их, отвлекаться...
   И снова Мольер преобразился... порфиру он сменил на дырявый плащ философа... он пребывает в совершенном спокойствии...
   Увидев меня в толпе, Мольер принял сочувственную позу и несколько мин, чтобы ободрить меня...
   Надо сказать, вид у меня был не очень, чтобы...
   С толпой Мольер говорил жестами, мол, живите, может быть, не слишком удачно, но удобно, и радуйтесь всему естественному и необходимому... оставьте пустые желания, чуждые природе...
   Я смотрю на Мольера и пытаюсь понять, какие желания нужно оставить... их оказывается очень много...
   Мольер смеется... я тоже...
   Смех заражает и толпу...
   Хохот пугает птиц... они взмывают в небо... превращаются в тучу...
   Начинает накрапывать дождь... мелкий моросящий...
   Скверная погода...
   Я не вижу Мольера... он исчез... он уже в другом месте...
   Вокруг голые скалы... туман одевает их...
   Такое впечатление, что я на дне сырой ямы... и опять я один...
  
   Осыпались камни...
   Я вздрагиваю...
   Кто там еще?.. я никого не жду... нет, жду... поскорее бы все закончилось... камнепадом... потопом... не знаю, чем еще...
   Привстав, я вижу Мольера... он стоит, раскинув руки... изображает Христа... для артиста это естественно...
  -- Ты просто вылитый Христос!.. - говорю я...
   Мольер меняет позу... он уже прикованный к скале Прометей... он преступник... терпит наказание за то, что был слишком участлив к людям... лицо вытянутое, бледное, кожа в морщинах, как в струпьях... глаза закрыты..."
  
   "Стало еще темнее... слышен гром... раскаты... как разрывы бомб...
   Появился незнакомец в камуфляже...
   По всей видимости, он оттуда, где стреляют и убивают...
   На нас он смотрит с подозрением...
   "Что ему нужно?.. покровительство?.. вряд ли... он спасается от непогоды... и у него просто нет выбора..."
   Как оказалось, незнакомец должен был исполнить свою роль в трагедии, которая разыгралась около полуночи... поток грязи едва не унес Мольера... незнакомец успел схватить его за полу плаща... Мольер застрял в расселине и видел, как вода волокла труп спасителя по камням вниз по течению...
   Жуткое зрелище привлекло любопытных...
   Народ обожает зрелища... люди расположились на скалах, которые ступенями поднимались к небу... как в театре...
   Я спрашиваю Мольера:
  -- Ты не пострадал?..
   Мольер демонстрирует синяки, ссадины на спине..."
  
   "В силу сложившихся обстоятельств мы вынуждены были посетить город, прилепившийся к отрогам гор... город устоял... грязь заползла в него и остановилась недалеко от гостиницы, в которой мы поселились...
   Никто не пострадал...
   Врач осмотрел Мольера...
   Выглядел Мольер жалко... тощий... лицо в морщинах... волосы длинные, вьющиеся... он был бы по-своему красив даже в гробу...
   Что-то в нем было женственное, элегантное...
   Он неплохо смотрелся на моем фоне...
   Врач предложил Мольеру лечь в больницу, но он отказался...
   Из окна нашего номера в гостинице, узкого, похожего на амбразуру дота, открывался вид на горы и Иудино болото...
  -- Говорят, Иуду не повесили, а утопили в болоте...
   Мольер стоял у окна в задумчивой позе, любовался пейзажем...
   Комната небольшая... две железные кровати, шкаф, тумбочка... что-то среднее между кельей в монастыре и одиночкой в тюрьме...
   Мы провели в этой комнате несколько дней... отсыпались... готовились к худшему, хотя, может быть, и не стоило...
  
   Утром на площади Мольер попытался поставить трагедию... он играл Жанну Д'Арк, Орлеанскую деву...
   Собралась толпа...
   После первого акта Мольера начали освистывать и унижать...
  -- С ними все ясно... уходим... им не нужна ни Жанна, ни ее бог...- Мольер собрал реквизит. - Не знаю, кто запудрил им мозги...
  -- У них, наверное, есть свой театр... свое начальство...
  -- Ну да... всякие там ангелы архангелы, которые следят за их поведением... что стоишь столбом?.. уходим...
  -- Совсем?..
  -- Разве у нас есть выбор?..
  -- Выбор есть всегда...
  -- Что мы здесь забыли?..
  -- Почему мы уходим?..
  -- У меня предчувствие... не стоит нам здесь оставаться...
  -- Не думаешь ли ты, что пора перевернуть страницу...
  -- Поверь мне... моему жизненному опыту и знаниями, которые я почерпнул не только из твоих пьес...
  -- Ну, хорошо...
   Мольер глянул на небо...
  -- Говорят, Космос похож на матрешку, и у каждой матрешки свое небо и свой бог... ладно, возвращаемся в гостиницу..."
  
   "У гостиницы мы наткнулись на преследователей... пришлось бежать, скрываться...
   Ночь мы провели в конюшне... нашли пустое стойло...
   Запах стоял жуткий...
   Лягушки Аристофана мешали заснуть...
   Обслуживал нас одноногий инвалид... он был калекой от рождения... вино было его слабостью... он был рад нас видеть, правда, видел он плохо... глаза у него были белесые... на Мольера он едва взглянул и, как мне показалось враждебно... его жена немного кокетничала с Мольером...
   Ничего необычного...
   Жене инвалида было за сорок, но она хорошо сохранилась... была еще очень даже ничего... в теле... такая медлительная...
   За чаем Мольер играл поэта... картавил, показывал себя позами...
   Инвалид пытался развлечь нас... рассказывал про свою ферму, про нынешние трудности, о которых мы и не подозревали... то засуха, то ливни, то грязь с гор... ничего не растет... вокруг одни завистники и враги, которые спят и видят, как он и его ферма сгорят в адском пламени..."
  
   "Ночью мы пережили ад... бомбежку фосфорными бомбами... потом воцарилась жуткая тишина... пахло гарью и навозом... доносилось ржание..."
  
   Среди ночи я проснулся...
   Инвалид что-то говорил и делал мне знаки...
   Я с трудом встал...
   Инвалид увел меня в пустое стойло... стал уверять, что Мольер шпион... француз или немец...
  -- Вы ошибаетесь...
  -- Хотелось бы с вами обсудить еще кое-что... мне кажется, мы находимся на краю пропасти... готовится мятеж...
  -- Извините, я вас плохо понимаю... почти не спал ночью...
  -- Я тоже...
  -- Давайте поговорим об этом позже, если вы не возражаете...
   Но инвалида было уже не остановить...
  -- Вы считаете, что я говорю лишнее?.. я знаю, о чем говорю... когда кругом враги любая информация даже самая незначительная может погубить или спасти страну...
   Луна скрылась за облаками... стало мрачновато... друг друга почти не видно...
   "Кажется, он немного не в себе..." - подумал я...
   Я не знал, как мне выпутаться из этой истории...
   Инвалид повторил об угрозе мятежа еще раз, уже с именами заговорщиков, чтобы я понял... и довольно громко...
   Я молчу, жду продолжения, думаю:
   "Он сумасшедший... или просто издевается... для Мольера эта сцена была бы настоящим удовольствием..."
   О чем я и сообщил инвалиду... я предложил ему продолжить наш разговор при свидетелях..."
  
   Мольера я нашел в доме инвалида... он играл на флейте, жена инвалида пела... голос довольно приятный...
  -- Здесь нам опасно оставаться... - шепнул я ему...
  -- Что ты предлагаешь?..
  -- Надо уходить... и я знаю куда... тут неподалеку живет кузина... правда, может быть, уже не живет... по воскресеньям она играла в церкви на органе... когда-то я обожал ее... она была ангелом...
  -- Продолжай...
  -- Я все сказал...
  -- Тише... я знаю его... еще тот тип... по нему давно веревка плачет... он был осведомителем и сутенером... писал доносы... странно, что его еще не повесили... он тебе что-нибудь говорил обо мне?.. здесь все доносят друг на друга и плетут заговоры... что?.. он сумасшедший...
  -- Нет, он не сумасшедший...
  -- Что еще?.. да, твоя кузина католичка?.. впрочем, все равно... сам я ни во что не верю...
  -- Так мы уходим?..
  -- Ты торопишься?..
  -- Торопиться особо некуда, но...
  -- Мы уйдем, но не сейчас... веди себя, как ни в чем не бывало... инвалид очень раздражителен со всеми... у него сдают нервы... ночью судороги... жена делает ему уколы, но они не помогают...
  -- Я тебя предупредил...
  -- Да... согласен с тобой... инвалида следует остерегаться, если он будет проявлять враждебность... мы можем оказаться в крайне затруднительном положении... что?.. ты думаешь, он может напасть?.. это смешно... впрочем, смешного мало... - Мольер умолк...
   Навалилась усталость... я пришел в себя уже на сцене... в какой-то странной трагедии... постоянно нужно было думать, о чем можно говорить, о чем нельзя говорить... проявлять изворотливость...
   Было холодно... меня начинало трясти, и я проснулся...
   Спрашиваю Мольера:
  -- Ты здесь?..
  -- Здесь... пытаюсь вспомнить сон, в котором я жил так долго, что мне стало страшно...
  -- И что было дальше?..
  -- Ничего... а ты, наверное, дописывал замогильные записки своего дяди...
  -- Нет... я спал, пока не появилась кузина... она почти не изменилась... весьма не дурна собой..."
  
   * * *
  
   На месте дома кузины зияла яма... последствия бомбежки...
   Весь день странники шли в толпе беженцев...
   Был уже вечер, когда странники подошли к вилле в горах...
  -- Подожди меня здесь... - сказал Мольер и исчез в зарослях татарской жимолости...
   На террасе вспыхнул свет...
   Послышались голоса...
   В полосе света Иосиф увидел женщину...
   "Миловидная, полная... точная копия женщины из моего сна..." - подумал Иосиф...
   Свет погас...
   Появился Мольер... он кутался в одеяло...
  -- Договориться о ночлеге не удалось... - сказал Мольер...
   Из одеяла Мольер сделал два пледа...
  -- Теперь мы похожи на призраков...
   "Должен признаться, мы до этого превращения были ничем не лучше... и эта полная женщина с лицом Джоконды, и все эти личности, на которых мы натыкались в темноте, были призраками... да и весь этот мир..."
  -- Кто была эта полная женщина?.. - спросил Иосиф...
  -- Жена брата моей жены... он умер... заснул и умер во сне... нельзя было ему засыпать... ему было почти семьдесят... его жене намного меньше... меня она ненавидела... я ее тоже не любил... она начисто была лишена моральных принципов...
   Ночь странники провели на заброшенной вилле с пауками...
   Проснулся Иосиф от лая...
   Лаяла собака, привязанная ржавой цепью к конуре... тощая... кожа да кости...
  -- Моя копия... - сказал Мольер...
   Мольер был не один...
   Иосиф смутился, отвел взгляд... и ушел в сад... попытался заснуть в гамаке...
   Очнулся Иосиф в ужасе... во сне я умер, и черви уже наделали в нем норы...
   Услышав голоса, доносившиеся из зарослей татарской жимолости, Иосиф привстал, прислушался...
   Беженцы беседовали:
  -- Есть ли подлинная жизнь?.. или мы участвуем в пьесе мертвецов?.. как вы думаете?..
  -- Не знаю, что вам сказать...
  -- И что осталось от ее мужа?..
  -- Так у нее был муж...
  -- Остались кое-какие вещи... записки... и даже не записки... одни лишь намеки... в стихах и в прозе...
  -- Спешил наверное... обстоятельства так развивались...
  -- Вы думаете, это было самоубийство?..
  -- Кому-то он стал поперек горла...
  -- И умер, захлебнувшись фразой...
  -- Он был поэтом?..
  -- Нет, он работал в издательстве...
  -- Мрачная и печальная история...
  -- Мрачнее некуда...
  -- Я так не думаю... он взял лучшее от здешнего мира и ушел... быть может, не без чувства вины и сожаления... он не дожил несколько дней до нашествия грязи... покончил с собой из ревности... я обожал его жену... чтобы о ней не говорили...
  -- Говорят, он участвовал в заговоре... мстил за жену...
  -- А что случилось с его женой?..
  -- Она убила своего любовника... и покончила с собой...
  -- В том, что она сделала, вся она...
  -- Ну, да... показала, кто она есть на самом деле...
  -- Так ее воспитали...
  -- Ах, оставьте... вы же знаете, что я обо всем этом думаю... это было не самоубийство, а убийство...
  -- Это была ее воля... так сказано в ее посмертной записке... надо сказать, написанной плохо, не по форме... и слишком длинной...
  -- Однако суд признал ее юридическую силу...
  -- Признал...
  -- Что с вами?.. вы дрожите?..
  -- Не знаю что, но что-то происходит...
   Послышался глухой подземный гул... звякнули стекла в окнах виллы...
   Народ, собравшийся на террасе виллы, зашумел...
  -- Успокойтесь... никакой опасности нет...
  -- Что с вами?.. вы как будто плачете?..
  -- Плачу от смеха... очень трогательная сцена...
  -- Ушел... что это с ним?..
  -- А вы не знаете?..
  -- Нет...
  -- Эй, перестаньте вопить... своими воплями вы всех переполошили...
  -- Скажите, что это было?..
  -- Не знаю...
  -- Опасность существует?..
  -- Опасность существует для тех, кто всего боится...
  -- Вы успокоились?..
  -- Я успокоился...
  -- Вот и хорошо, а теперь расскажите о мятеже...
  -- Ах, оставьте... опять вы...
  -- Нет, нет... пусть все узнают...
  -- Что узнают?.. вы меня пугаете...
  -- Вас это забавляет, а я говорю вполне серьезно...
   Снова послышался глухой подземный гул...
   Все невольно вздрогнули...
  -- Вот... я же говорил... мы в опасности и без мятежа...
  -- Вы это о чем?.. куда же вы?.. ушел... бежал...
  -- Однако пора и мне исчезнуть... - низко наклонив голову, чтобы не видно было лица, незнакомец подозрительного вида исчез в колючих зарослях...
  -- Он сумасшедший... и все же что-то есть в нем такое, что внушает уважение и заставляет опасаться его предчувствий...
  -- Говорят, он здесь по подложным документам... бежал из города перед нашествием грязи...
  -- Никто его не изгонял... он сам ушел в изгнание... поселился на вилле дяди... его дядя был известным человеком... написал несколько книг и ослеп... впрочем, глаза ему были не столь уж и нужны... тем более ночью... днем он разговаривал с самим собой, ему не нужны были собеседники, а ночью не отказывал себе в разного рода наслаждения... устраивал сатурналии... с собаками... они тушили свечи...
  -- Полагаю, вы были в числе приглашенных?..
  -- Нет, но кое-что доставалось и мне... и вовсе он не оплакивал свою судьбу... правда, народ его осуждал...
  -- С народом лучше не иметь общих дел...
  -- Говорят, он умер?..
  -- Умер во сне...
  -- Смерть - это убежище от жизни...
  -- Все это красивые слова... колебания воздуха...
  -- Согласен с вами... судить надо не по словам, а по сути... - сказал старик в очках. - Однако и мне пора...
   "По всей видимости, старик что-то знает о заговоре... - подумал Иосиф. - Хотелось бы услышать подробности... впрочем, пусть уходит, все равно толком ничего не скажет... да и мне ни к чему... а если и скажет, что это изменит?.. ничего... однако странный тип... ненавижу и боюсь таких людей... и все же... мне не понятно его поведение... это жалкое бледное лицо, дрожащие руки, которые он прижимал к груди, как будто у него там рана... я должен был вмешаться, расспросить его о девочке... надо его разыскать... я должен... боже, как мне все это знакомо... день за днем цепенеть от страха при каждом стуке в дверь... ночь за ночью проводить без сна, прислушиваясь к шуму шагов на лестнице... сходить с ума... нет, лучше умереть... господи, что я говорю..."
  
   * * *
  
   Дорога постепенно заполнилась беженцами от войны... мужчинами, женщинами...
   Иосиф шел и размышлял, как всякий человек, который знает, что он смертен...
   Он не позволял себе смотреть на женщин... даже не проходил вблизи них, чтобы не следовать помыслам, которые показывают то, что хотят... не думал он и о вражде преследователях, напротив, искал для них оправдание...
   "Я иду в толпе чужих людей, как бог, ставший богом из человека, чтобы спасти их от мрака этого мира... ведь есть же иной свет... я видел его в келье монахини..." - размышлял он
   Он остановился и пошел назад... он решил вернуться в руины монастыря...
   Ночь застала Иосифа в горах...
   Он заполз в расселину и заснул...
   Во сне он не только вернулся в келью, но еще и яму в полу вырыл и в ней сокрылся нагим...
  -- Нагим я умру, и воскресну за то, что возлюбил одиночество и иной свет... - шептал он. - Я искал бога... я метался, обольщался... все напрасно... иногда мнилось мне, что бог обнимает меня... но, увы, кроме монахини никто меня не обнимал... и ее объятия доставляли мне несказанную сладость...
  
   "Ночь ушла, но оставила мрак безумцам...
   Встал новый день, и мое странствие похожее на сновидение продолжилось...
   Я шел в толпе беженцев
   Дорога заползла в ущелье и толпа беженцев поредела...
   Устав идти, я заполз в расселину и забылся среди спящих людей...
   Очнулся я с ощущением, что видел бога, но не весь он мне открылся... только его глаза... они наполнили меня светом, благодатью, освободили меня от страха перед внешней тьмой и силами ада...
   Мне кажется, не одному мне бог открылся...
   Оставаясь невидимым и бесплотным, он дал увидеть себя и девочке 13 лет... пусть лишь как малый отблеск света...
   Поняла ли она, кто заглянул ей в глаза?..
   Думаю, что поняла... я увидел слезы на ее щеках... плечи ее вздрогнули, как от озноба, как будто бог возложил ей крест на плечи... и дал ей способность различать добро и зло, любить и повиноваться...
   И все это проявилось не как нечто приобретенное в силу необходимости... и не случайно, а как нечто, присущее ей..."
  
   * * *
  
   "После ночного бдения я чувствовал себя расслабленным и оставленным, напуганным видением, от которого осталась тьма в душе...
   Постепенно тьма рассеялась...
   Я лежал неподвижно, словно пустил корни... я размышлял... с детства я учился распознавать и отличать истинные видения и откровения от ложных, возникающих в чувствах через прикосновение, которые возбуждали тело и вносили в мысли беспорядок...
   Я шел по пути одиночества, преодолевая страхи, смятения и смущения, а когда человек смущен, не знает он, что делает...
   Я жил ожиданием встречи с богом...
  -- Только не сделаться бы мне слабым и малодушным в ожидании своем, и не стать обезумевшим... - шептал я перед сном...
   Одиночество и молитва соединяли меня с богом... опьяняли радостью... я уже не знал, где находился, в келье монахини, спасшей меня от смерти, или уже на небе, в чертогах бога... глаза мои наполнились слезами, а душа ликовала и изумлялась... темнота вдруг наполнялась странным светом, истинность которого ощущалась только разумом, благодаря вере...
   Так я жил...
   Ночью я рос, расцветал, а днем увядал в этом незримом храме бога, власть которого я чувствовал над собой...
   Купол храма был расписан изящными арабесками..."
  
   * * *
  
   "День погас... снова расцвел, воцарился, но надолго ли?..
   Все, что имеет начало, имеет и конец...
   Воцарилась ночь... и снова встал день... торжество света...
   Тьма смирилась, задумалась...
   Задумался и я... мысли мои были о предательстве и убийстве...
   Кларисса предстала передо мной в роли кающейся грешницы, которую нетрудно было бы и простить... и это несомненно случилось бы, если бы она не попала в руки этого оракула, серого кардинала, идеолога заговора и смерти...
   Смерть - это спасение!.. - говорил он...
   Верил ли сам в это этот лицемер, чудовище, пытавшееся достигнуть своей цели путем тайных обществ?..
   Удивительна была в этом отношении беспечность власти... мне кажется, она сама была заинтересована в этом мятеже...
   Сон обнял меня...
   Длилась ночь...
   Во сне я искал кардинала, смутившего ум Клариссы, и наткнулся на него в толпе беженцев, неосторожно коснулся его и сошел с ума...
   Я долго метался во сне, выл, лаял и очнулся в слезах...
   Во сне я был собакой в стае собак, ставших гробом для кардинала... собаки сбесились и разбрелись... их злобу терпели в глухую полночь запоздалые прохожие на пустынных неосвещенных улицах города...
   Война с собаками длилась несколько лет с переменным успехом... власти отчаянно сопротивлялись, но успех был не на их стороне... они уже готовы были сдаться, но собаки внезапно покинули город...
   Война с собаками совпала с моим исчезновением...
   Потом было нашествие грязи, остановившейся у ступеней театра Мольера...
   Намек был понят властями, и они им воспользовались...
   Так Мольер приобрел у молвы славу хромого беса...
   Было уже неважно, каким преступлением он себя запятнал..."
  
   "Эту же версию событий я услышал от старика в очках...
   Я бы не смог так кратко, сухо изложить суть этого запутанного дела... и без всяких попыток обелить Мольера, разжалобить его судей...
   Надо сказать, что голоса судей разделились... старик в очках присоединил свой голос к тем голосам, которые были поданы в пользу обвиняемого...
   Чтобы не выдать себя, я еще до конца обсуждения покинул место суда...
   Я предпочел жалкую участь изгнанника...
   Тело мое похоронили в бумагах, а что случилось с душой?.. кто ей внушил месть?..
   Не было больше сна, в котором я не был бы преступником... палачем...
   Я и в детстве иногда превращался в собаку или в волка... знал за собой эту черту и боялся ее...
   И все же я стал героем трагедии, навязанной мне...
   Чем может все это кончиться?..
   Мысли путались, ускользали...
   А вот и Мольер... из тьмы вышел... кто его позвал?.. я не звал... смеется... пытается отогнать мои сомнения, успокоить совесть...
   Нас окружает толпа беженцев...
   Мольер обращается к толпе... толпа его не понимает, зато он хорошо ее понимает, осознает свое бессилие, кричит мне:
  -- Затопчут!.. бежим!.. - и побежал... я за ним, но сил нет... я сел на камень, потом лег и заснул... сон дал мне передышку... я несколько опомнился, но снова возникли эти проклятые вопросы... как угли они тлели под золой, жгли... найду ли я на них ответы?.. вряд ли...
   С Мольером девочка... кто она?.. тонкий нежный цветок, выросший среди колючек... и кто эта полная женщина?..
   Боже, нет, не может быть... это же немка... зачем она здесь?..
   Она обвиняет меня в смерти дяди...
   Ей не нужны ни объяснения, ни доказательства...
   Я хочу бежать, скрыться, но скрыться негде, разве что забиться глубже в щель... что я и делаю...
   Ночь ушла...
   Я лежу, слушаю Мольера... он читал вслух замогильные записки дяди, с их намеренной темнотой, за которой скрывались простые и вполне понятные истины...
   Суждение об этих записках в общественном мнении города было не очень лестное...
   В записках дядя называл себя потомком Хама, и прослеживал свою родословную вплоть до Хаоса... и это еще не все...
   Вдруг я понимаю, что Мольер играет... он на сцене в роли Христа, прославляет смерть и ее блага... я пытаюсь остановить его и прихожу в себя...
  
   * * *
  
   "Утром силы вернулись ко мне, и я продолжил странствие...
   Я шел и вспоминал сон, в котором я спускался в преисподнюю... и наткнулся на дядю Бенедикта...
  -- Что за напасть?.. ты кто?.. - спросил дядя и сощурился...
  -- Дядя, я твой племянник...
  -- Что за нелегкая тебя занесла сюда?.. и чего ради?..
   Мы шли по лабиринтам преисподней, сопровождаемые вздохами тоски и надежды...
   Дядя говорил о своих замогильных записках, состоящих из двух версий, мужской и женской... мужская версия была написана, а женская ждала своего автора...
  -- Дядя, ты как бог, сделал свое дело и опочил... - сказал я и проснулся...
   А мог бы и остаться там... соблазн был велик... и устоять было трудно..."
  
   "Весь следующий день я шел в толпе беженцев от войны...
   Солнце зашло... сумерки сгустились...
   Я свернул на обочину в поисках убежища, и едва не сорвался в пропасть...
   Все произошло быстро, как нечто обычное...
   Я даже не успел испугаться...
   Услышав сдавленный крик, народ всполошился...
  -- Что случилось?..
  -- Ничего страшного... - сказал кто-то из темноты и рассмеялся...
   Это был смех Мольера...
   Немка стояла тут же, как немая свидетельница... она была в трауре... на шее шарф, скрывающий след от петли... после смерти дядя она пыталась повеситься...
   Народ волновался... все сочувствовали живому... мертвеца они не видели...
   "Жизнь каждого из персонажей этой пьесы была полна преступлений... никто не вышел чистым из этого омута... - размышлял я... и мне неважно было, думал ли до меня кто-либо другой из ее персонажей об этом... и что думал об этом бог...
   Несчастья нашего кажущегося существования бога не касаются...
   Мы существуем как бы в пространстве возможных событий... это пространство огромно... мы в нем лишь точки, или пятна, заключающие в себе какие-то возможности...
   Можно набросать некую картину действительного или воображаемого мира, весьма отличающегося от действительного... эта картина сохраняет свое существование независимо от того, что происходит вокруг... она и форма, и содержание... сцепление и конфигурация предметов в этой картине образует некое событие... то, что на картине изображено, делает ее картиной... представлением о действительности...
  -- И что из этого следует?.. - сказал я вслух...
  -- Ты это о чем?.. - Мольер с удивлением воззрился на меня...
  -- Так, ни о чем...
  -- У обреченных скитаться, скитаются и мысли, и чувства...
   "Это точно..." - подумал я и спустился к воде...
   Ночь я провел в брошенной лодке...
   Начался прилив...
   Когда я очнулся, земля уже скрылась... осталось место лишь для моря и неба...
   Я лежал на дне лодки и размышлял:
   "Боже, я был человеком, и, как ты знаешь, больше других согрешил для ада и объятий тьмы... ты не бросил меня к ее ногам, дал мне, сироте и страннику о том говорить и думать... не знаю, как тебя благодарить... беден словами язык мой... преследователи ненавидят меня, злословят, гонят меня как сбесившуюся собаку, волка... готовы убить... на все способны...
   За что?.. за мою гордость, надменность, лицемерие?..
   Ничего у меня этого нет... я бедный странник... плащ мой прибежище мое от непогоды, одежда моей благодати... и моя могила, если кто захочет похитить меня из числа живых...
   Нет у меня ни звания, ни чинов...
   Одни говорят, что я бог, хотя я человек... и совершенно ничтожный... живу в нищете... пытаюсь забыть, что мной сделано раньше, как человеком... забыть тех, кого касался руками, кто знает мои тайны, кто терпел мое бесстыдство, кто купался со мной в тине и грязи вожделений...
   Все тайное тьмы я показал им... сделал явным...
   Другие уверяют, что не бог через меня говорит, а бес... что из любви к славе я продал ему душу и стал ненасытным... нагло торгую божьим даром... ведь это страшнее убийства и хуже блуда и прочих пороков...
   Вовсе не был я жесток с Клариссой... мягко, снисходительно я относился к ее заблуждениям... с кротостью я старался склонить ее к уступчивости, убеждал сделать то, что следовало сделать...
   Ничто не является без старания и случайно, но подготавливается и делается... и превращается в ненужное и бесполезное...
   В поисках убийцы Клариссы я спускался в преисподнюю, и поднимался на небо живым... и даже выше, переступал за пределы свода... и увидел лишь пустое пространство...
   Там у меня возникло желание стать богом...
   Увы, я стал лишь бледной тенью тени..."
  
   "Лежу в расселине, вспоминаю дом дяди Бенедикта...
   Помню, он говорил, что люди заблуждаются относительно своих собственных обязанностей вследствие самолюбия... и всегда готовы вводить других в заблуждение...
   Намеренный обман нелегко распознается...
   Себя самих люди обманывают как бы ненамеренно, следуя внушениям самолюбия...
   Помню, мне было 7 лет... у дяди был приступ... я спросил дядю:
  -- Дядя, ты попадешь в Царствие Небесное?..
   Он ответил, что я уже был там...
   Он ничего не сознавал за собой дурного...
   Он считал бедствия посланными нам от бога... кого бог любит, того и наказывает...
   Помню, говорил он немного нескладно... или недостаточно изящно...
   Дядя умер и оставил после себя замогильные записки... их мужскую версию...
   Некоторые по неопытности думают, что это он наслал грязь на город... что только люди не говорили о нем... и что Кларисса была его дочерью... и что она уступала его желанию, принуждаемая... не обошлось без его помощи и мое появление на свет..."
  
   "Кларисса покончила с собой... оставила роман в письмах, который только все еще больше запутал... в любовном порыве она не теряла самообладание... и вовсе не стремилась к близости немедленно... она играла, то приближалась, то удалялась... разумеется, эмоционально... помню, в одном из писем меня поразили, и неприятно, нотки откровенной угрозы, и даже шантажа... так мог писать человек, отчаявшийся, потерявший равновесие... вряд ли это письмо писала Кларисса...
   И немка ушла, ничего толком не объяснив...
   Кларисса была стыдлива... и весьма красива... не знаю, что с ней случилось в театре во время представления...
   Говорят, она заснула в гримерной комнате перед выходом на сцену... и во сне увидела себя в роли Маргариты среди толпы людей, покрытых как бы копотью, возглавляемых сатаной...
   Она спала и проснулась... вышла на сцену, словно лунатик, и в смятении стала говорить какие-то бессвязные слова, как это делают умалишенные...
   Женщины, персонажи пьесы, увидели ее блуждающей по сцене, обезумевшей... потом танцующей в петле, стали громко рыдать и оплакивать ее, принимая за правду все, что перед ними совершалось... некоторые даже поспешили ей на помощь, запутались в свисающих веревках и повисли над оркестровой ямой...
   Зрители стали в панике покидать зал...
   Кто-то крикнул, заприте двери, чтобы никто их участвующих в этом действе не сбежал, но эфиопы уже исчезли...
   Бесы дали женщинам то, что им было нужно... и лежат они теперь на груди сатаны...
   Помню, перед смертью дядя Бенедикт позвал меня... хотел что-то сказать, но вдруг умолк... потом говорит:
  -- Дьявол стоит в дверях, смотрит, но нечем ему поживиться здесь... все не может успокоиться... дай-ка мне мою палку...
   Дьявол исчез и больше не появлялся...
  -- Дядя, ты плачешь?..
  -- Глаза сами плачут... слезятся... в аду слезы не спасут...
   У дяди Бенедикта было свое писание: замогильные записки, которые он за день до смерти дал мне, а я сохранил..."
  
   * * *
  
   "День был пасмурный и провел я его в расселине...
   Мне снился сон...
   Тесный и мучительный путь вывел меня на свет...
   Ослепленный, я не закричал, а рассмеялся, погрузился в восторженное состояние из-за наслаждения и удовольствия... сквозь слезы я увидел живую смеющуюся мать... она поцеловала меня и поведала о случившемся... она родила меня... рассказала все прямо и без утайки... не как со сцены... с явными признаками душевного расстройства... она созналась, что разыгрывала на сцене сумасшедшую, чтобы ввести меня в заблуждение... говорила она с рыданиями, задыхаясь... астма душила ее... или петля...
   И она убедила меня и всех, что так оно и было...
   Я слушал ее голос и украдкой наблюдал за ней...
   Иногда она опускалась на пол и снова поднималась над полом и повисала в воздухе...
   "Она не может выйти из роли..." - подумал я. - Где же быть мне, как не в ее безумии..."
   Размышляя, я выполз из расселины и едва не сорвался в пропасть...
   Внизу поблескивала вода...
   Я заполз в расселину и погрузился в сон... и сладко спал до рассвета как младенец...
   Пробудившись, я лежал и с удивлением и в замешательстве оглядывался... я не мог понять, где я?.. и что я делаю в этом месте?..
  -- Где я?.. - спросил я Мольера...
  -- Ты как бог... нигде и везде...
  -- Смешно... но продолжай...
  -- Я уже кончил...
   Я чувствовал себя камнем среди камней...
   Я лежал безмолвный и смотрел, переносясь мыслями от страха к удивлению...
   Поодаль летали чайки...
   Прибой издавал звуки, напоминающие некую мелодию... чайки были солистами..."
   Ветер донес благоухание и сладость райского сада...
   Невольно выступили слезы...
   "Все это театр... - подумал я. - Одно притворство... вовсе я не камень среди камней, а гроб повапленный... красив лишь снаружи, а внутри полон всякой мерзости..."
   С этими мыслями и смехом на губах я очнулся...
   Я лежал на дне лодки, а какой-то человек в плаще с пустыми глазами ходил вокруг меня по воде с кадилом и бормотал что-то невнятное...
   Я смотрел на него и думал:
   "Беснуется человек, сходит с ума... и чего ради?.. приговаривает меня к геенне огненной, ведь я раб плоти..."
   Иногда человек склонялся и что-то шептал мне невнятное на ухо...
   Когда сказано было все необходимое, и я наполнился дымом и ароматом смерти, которого уже не раз вдыхал, я привстал и увидел далеко внизу море...
   Охваченный страхом, я упал на дно лодки и закричал, стал звать на помощь в унисон с человеком в плаще и с кадилом, который устремился прочь, сопровождаемый свитой эфиопов и морских птиц...
   Снова я привстал и увидел красоту моря и неба...
   Сон устроил мне испытание как Иову...
   Вниз я спустился точно таким же путем, каким и поднялся...
   Я уже был самим собой и лежал на том же самом месте, которое покинул во сне...
   Я лежал и наслаждался пьянящим воздухом утра...
   И все же я был чужим здесь...
   Это был птичий остров...
   На мой вопрос, где Мольер?.. они ответили хором, в унисон...
   Мольер уже несколько дней не появлялся...
   "Наверное, вернулся к своим шлюхам... играет на своей флейте... - подумал я. - Или умер..."
   Смерти Мольер не боялся... и ад его не пугал... ад его бодрил и впечатлял..."
  
   * * *
  
   "Крики чаек привели меня в чувство...
   Небо было мрачное, затянутое тучами...
   Я встал и пошел искать более спокойное место...
   Я шел и размышлял...
   По дороге мне встретилась похоронная процессия... хоронили какого-то артиста... были слышны громкие голоса, смех, аплодисменты, словно для провожающих мертвеца в последний путь это было какой-то радостью... да и сам мертвец был рад поводу умереть...
   После того как процессия удалилась, я увидел женщину... весьма печальную и хмурую... я подумал, что она из числа родственников умершего...
   Она приблизилась и заговорила со мной...
   Идущие той же дорогой беженцы видели, как я стоял и разговаривал с самим собой...
   Женщину они не видели...
  -- Кто этот сумасшедший?..
  -- Иосиф Мамин, писатель... сведения о нем весьма скудны и в большинстве своем недостоверны... расспрашивать о нем можно лишь у его книг...
  -- Я видел его с Мольером...
  -- С этим клоуном?..
  -- Он был клоуном... а теперь ведет жизнь странствующего монаха... ищет истину между Афинами и Иерусалимом...
  -- Вы говорите, что это Иосиф Мамин... но он же умер...
  -- А я слышал, что он в тюрьме... отбывает срок за преступление, которого не совершал...
  -- И в чем его обвиняли?..
  -- В покушении на жизнь дяди...
  -- Вполне может быть... писатели склонны к жестокости... одиночество порождает враждебность ко всему человеческому...
  -- Молва всякое о нем говорит... сам он никого никогда не защищал и не обвинял... ему больше по душе была роль учителя... как Франциск Ассизский, он называл свое учение садом, в котором есть и деревья, растущие в беспорядке, и цветы...
  -- Все это пристрастия... а пристрастия мешают человеку войти в Царствие Небесное... в вечность...
  -- Вечность меня пугает...
  -- Однако только там получают скрытое знание...
  -- И о чем же оно?..
  -- О делах тьмы...
  -- Зло бессмертно...
  -- Коротко и ясно...
  -- Вы меня не дослушали...
  -- Продолжайте...
  -- Бенедикт, дядя Иосифа, возомнил себя богом...
  -- Ну, да... и погиб от порожденных им же самим сил...
  -- Нечто подобное происходило и со мной...
  -- Вы тоже пытались стать богом, в которого можно верить, не ожидая от него милости?..
  -- Говорят, Иосиф был взят на небо живым...
  -- Ну, это вряд ли...
  -- Все бывает в этой жизни, даже то, чего не бывает...
  -- Как бы там ни было, но это путешествие не положило конец его сомнениям...
  -- Так он жив?..
  -- Не знаю... одни говорят одно, другие - другое...
  -- Говорят, он путешествует с Мольером из замка в замок... пишет для него пьесы...
  -- Наверное, пытается оправдаться...
  -- Нашли козла отпущения...
  -- И что за пьесы он пишет?..
  -- Пьесы его в меру скучные... вроде греческой трагедии...
  -- А кто была эта Кларисса, которая покончила с собой в одной из его пьес...
  -- Племянница его дяди, известного философа... женщина жестокосердная и глупая, но чем-то задевала... заставляла сердце биться чаще...
  -- Говорят, она была матерью Иосифа...
  -- Этого я не знаю... знаю только, что своей смертью на сцене театра, вызвав целую эпидемию самоубийств...
  -- Такое впечатление, что в людях заложено стремление к смерти по своей воле?..
  -- Голос у нее был как у сирены... бог изготовил из нее прекрасный музыкальный инструмент... Мольер называл ее песни плачами... она оплакивала одних и веселила других... бывало, и угрожала, пользуясь интонациями... я обожал ее... часто вижу ее танцующей в петле... пытаюсь спасти ее, протягиваю руку... но, увы... не могу дотянуться...
  -- Небо - это запертая дверь...
  -- Вера открывает эту дверь... и дает возможность увидеть иной свет, бога...
  -- Никому еще это не удавалось...
  -- Говорят, Моисей видел бога...
  -- Увы, он видел лишь его спину... - сказал Иосиф, чем привлек к себе внимание и поспешил ретироваться...
  
   * * *
  
   "Итак, меня разоблачили... узнанный, я сидел в сквере и размышлял вслух с неназванными философами, которые хотя и желали начать со мной разговор, но опасались...
   Я был известен своими пагубными, нечистыми мыслями...
   Они думали, что я буду внушать им что-то еще более дерзкое...
   Пока одни опасались одного, а другие другого, ко мне подошел незнакомец и со слезами стал умолять меня, чтобы я заступился за него перед богом, чтобы и он мог вести такую же жизнь... я же ему сказал, что лучше ему отказаться от этого предприятия, чтобы не подвергаться поношению и не выставлять себя на поругание...
   И так как он стоял, скрестив руки на груди, я велел ему сесть...
   Как только он сел, нас окружила толпа... народ...
   Внимая моим словам, одни раскаивались, другие чувствовали головокружение, пьянели от слов... были и такие, которые пытались оспаривать мои мысли, и даже с какой-то властностью...
   Я ушел...
   С народом лучше не иметь общих дел...
   Народ может и возвеличить, и забросать грязью и собачьим дерьмом..."
  
   * * *
  
   "Ночь я провел в пустующем доме...
   Разбудил меня странный гром, несмолкающий, как канонада... все дрожало... стены, окна, двери, лестница... впечатление такое, что сейчас все провалится куда-то... на дно преисподней...
   "Что там происходит?.. война?.." - подумал я...
  -- Не знаю... не уверен... но выйти наружу было бы безумием... - сказал Мольер...
   "Как он здесь очутился?.. и он опять прочитал мои мысли..." - подумал я...
   Вспышка молнии ослепила меня, но я успел заметить шествие крыс... они не убегали... они покидали дом...
   Остаток ночи я пребывал в бреду... я шел за крысами..."
  
   * * *
  
   "Уже утро...
   Сыро, холодно...
   Я лежал, кутаясь в плащ и размышлял:
   "Бог - это отец порядка... для неба планет - это Солнце, для неба галактик - это Черная Дыра... отец и мать порядка, куда все ускользает, и где все собирается, но никогда не может быть в полной мере собрано... там смерть, продленная в вечность..."
  -- Удел человека пресмыкаться в чуждом ему теле... - сказал Мольер.
   Какое-то время Мольер наблюдал за подозрительного вида незнакомцем, который поднялся на место ораторов и сел как бог... он выдал себя за бога и требовал к себе поклонения... выглядел он как человек, только с крыльями... они служили ангельским добавлением... его окружали птицы... казалось, что они вылетали из его рта... чей-то ребенок забрался ему на колено... вся эта сцена напоминала картину с мадонной и младенцем...
   Беженцев охватило беспокойство...
   Человеческие чувства легко обманываются и соблазняются...
   Незнакомец молчал, но молчание его казалось криком...
  -- Не бог он, а вор... и зачала его блудница... - сказал старик в очках и все согласились с ним...
   Старик рисовал на песке фигуры и образы дьявола...
  -- Схожу на разведку... - Мольер встал...
  -- Я с тобой...
  -- Не волнуйся... я не надолго... да и заблудиться здесь невозможно...
   И все же мы заблудились среди зарослей, напоминающих мотки колючей проволоки...
   Мы шли и ощущали страх... нужно было быть готовыми ко всему... все таило в себе опасность... поваленное дерево, куча камней...
   Уже смеркалось...
   Учитывая состояние дороги и неба, мы решили заночевать в развалинах монастыря...
  -- Ты спи, а я посторожу... - сказал Мольер и сел на камень...
   Я заполз в расселину...
  
   Всю ночь небо гремело, полыхало... тьма кромешная... наверное, даже бог не видел всего, хотя все небо принадлежало ему..."
  
   "Уже утро... воскресное и солнечное...
   Мольера окружала толпа странников...
   Мольер произносил монолог, о том, чему надлежит быть вскоре... и что он видел в видении, последствия которого коснутся каждого...
  -- Вы меня понимаете?.. - спрашивал он после каждой фразы...
  -- Да, да, да... - отвечала толпа...
  -- Мне продолжать?..
  -- Да, да, да...
   "Не нужно было бы ему этого делать..." - подумал я.
  -- Вы промолчали... не сказали "да"... и не сказали "нет"... - заговорил старик в очках...
  -- Не сказал... и что из этого следует?..
  -- Хочу предупредить... несколько ораторов уже бесследно исчезли...
   "Успокоил!.. - подумал я. - Наверное, агент под прикрытием... или провокатор... мне кажется, я его уже где-то видел..."
   Я увидел Мольера в цепях и наручнике... другой наручник был на мне...
   Я рассказал Мольеру о старике в очках и о своем подозрении...
   Он даже не удивился, сказал:
  -- Он, как и ты... ходит, ищет дьявола, но его нет... бог убил его духом своим..."
  
   * * *
  
   "Мы снова в пути... дороги нет... идем по грязи...
   Я иду за Мольером след в след... хромаю... Мольер тоже, но настроение у него приподнятое... иногда он даже что-то напевает... я тоже... пою отрывки из псалмов...
   Голос у Мольера был теплый, страстный, глубокий...
  
   К полудню мы дошли до реки...
   Мост был разрушен...
   Пришлось нам отступать на заранее неподготовленные позиции, как выразился Мольер...
   Отступление затянулось...
   Мы шли вдоль берега реки...
   После ливня река превратилась в бурный поток, пробирающийся среди огромных валунов, обросших мхом, в кружевах пены...
   От гула воды все дрожало... камни, деревья, небо...
   Остаток дня мы шли по песку пустыни... дошли до скал и остановились у входа в расселину...
   Стемнело...
   Мимо шли беженцы... мужчины, женщины...
   Мы сидели и смотрели на происходящее, как в театре на приставных стульях...
   Мольер играл на флейте, я пел... мы опьяняли себя грустью...
   Пустыня простиралась до горизонта... и за горизонт... взбиралась на небо...
   "Что нас ждет там?.." - размышлял я...
  
   "За ночь ничего не изменилось...
   Все тот же серый пыльный горизонт...
   Мольер стоял у скалы... принимал позы... что-то репетировал...
  -- Меня осенила гениальная идея... - заговорил он...
  -- Что за идея?..
  -- Я думаю, лучше нам остаться здесь... никакого театра не нужно... все пьесы уже написаны там... наверху...
   Мольер порылся в карманах плаща, достал миниатюру, на которой был изображен портрет женщины...
   Женщине было за сорок... или около этого... довольно красивое и своеобразное лицо... волосы рыжие, вьющиеся как у цветка гиацинта...
  -- Это Елена... она так нуждалась в сочувствии и понимании... именно этого она ждала от меня...
   Мольер надолго умолк, вдруг спросил:
  -- Ты был женат?..
  -- Нет...
  -- Я уже много лет вообще не смотрю на женщин... конечно, из-за возраста, но и по другим причинам...
  -- И что за причины?..
  -- Нет, не скепсис или разочарование... напротив... - Мольер спрятал портрет, смахнул слезу...
   "Сейчас он рассмеется..." - подумал я...
   Мольер рассмеялся... я тоже...
   Мольер заговорил о женщинах... он давал им довольно меткие определения... говорил долго... замолчал... снова заговорил:
  -- Женщина - это бездна... стоит хоть раз заглянуть в эту бездну, и рискуешь навсегда лишиться зрения, вкуса и обоняния..."
  
   * * *
  
   "Уже неделю мы шли по пустыне и постепенно дичали... теряли человеческий облик... у всех вызываем подозрение в неблагонадежности...
   Наконец мы дошли до моря...
   В рыбацком поселке Мольер устроил представление...
   Собралась толпа... в основном дети и женщины...
   Одна компания... все заодно...
   Они аплодировали и кричали... старались друг друга перекричать, пытаясь выяснить истину, но истина выяснится много позже, когда она уже будет никому неинтересна...
  
   "Ночь мы провели в пустующем доме...
   Хозяева, по всей видимости, умерли... или переселились в другое место... из-за войны и бомбежек...
   Окна выходили на болото...
   Вечером лягушки Аристофана устроили нам концерт...
   Проснулись мы среди ночи от качки...
   Мы так и не поняли, что произошло...
   Дом плыл...
  -- Боже, такое даже невозможно представить!..
  -- Можно... все можно представить... говорил тебе, нужно было оставаться там...
   Мольер выглянул в окно...
   Вокруг вода и небо...
  -- А где же земля, люди, преследователи?..
  -- Я думаю, всех смыл потоп...
   Мы были одни... достаточно было посмотреть вокруг в любом направлении...
   Волнение на море усилилось... дом стонал и скрипел...
  -- И какое будущее нас ждет в этом ковчеге?.. что нам уготовано?..
  -- Будем надеяться на судьбу и случай...
   Между тем ковчег продолжал стонать, скрипеть и сотрясаться...
   День погас... снова воцарилась ночь... тьма кромешная...
   Мольер сделал два, три шага и исчез... снова появился...
   Я лежу, смотрю в потолок...
  -- Это все из-за тебя...
  -- Согласен...
  -- Я тоже виноват... не нужно было мне совать свой нос, куда не надо... и бежать надо было на запад... завербоваться там в герои... виноват и монах... не предупредил, что о некоторых вещах лучше помалкивать... ладно... все было... иллюзий у меня нет... меня преследует моя дурная слава... хочешь что-то спросить?.. спрашивай... только не молчи, говори, говори... можешь и с комментариями... слышал, наверное, о моей репутации?..
   Голос Мольера в темноте звучал в унисон стонам и скрипам ковчега..."
  
   "Утром наш ковчег дал трещину и уже готов был развалиться, когда послышался удар, потом жуткий скрип...
   Ковчег накренился и замер...
   Выглянув в окно, мы обнаружили, что ковчег сел на мель... застрял среди валунов, обросших мхом...
   Как-то незаметно для себя мы поверили в спасение...
   Поодаль в воде плескались женщины, дети... они с любопытством смотрели на нас...
   Мольер готов был прыгнуть в воду и плыть к ним, но устоял...
   Мы выбрались из ковчега на песок, и пошли вдоль изгибающегося берега к рыбацкому поселку...
   Мольер хромал, спотыкался... я тоже..."
  
   * * *
  
   "У гостиницы нас остановил старик... весь седой... с вьющимися волосами... копия дяди Бенедикта...
   Не особенно приветливый старик....
  -- Кто такие?.. - спросил он...
  -- Мы странники... - говорю я...
  -- Бродячие артисты... - говорит Мольер...
   Мольер достал флейту, заиграл... я запел... мы импровизировали...
   Старик позвал своих женщин... женщины позвали всех остальных...
   Мольер продолжал играть...
   Сразу было видно, что он артист... движения легкие, изысканные...
   Музыка завораживала женщин...
   Они аплодировали... просили еще...
   Постепенно собралась толпа...
   В толпе я замечаю преследователей...
  -- Надо уходить... - шепчу я Мольеру...
   Мы отступаем к колючим зарослям... идем дальше... скрываемся..."
  
   * * *
  
   "Уже который день на море царил штиль...
   Мы лежали в расселине, молча смотрели на облака...
   Мольер заговорил...
  -- Что ты сказал?..
  -- Я говорю, странно... прописаны мы там, а живем здесь... почему?.. и за нами нужен глаз да глаз... но, сколько бы они за нами не следили изнутри, снаружи, сверху, снизу, мы, улучив момент, успеваем согрешить... украдкой...
  -- О чем ты?.. я не понимаю...
  -- Я тоже... это просто выше понимания... кто-то дергает нас за веревочки... ведь управляется же кем-то этот театр абсурда... мы встаем в позу и начинаем нести бред... что ты на меня так смотришь?.. я не сошел с ума... не выношу молчания, вот я и решил немного развлечься философией... у меня такое впечатление, что все заранее подготовлено... подстроено... а мы всего лишь статисты, марионетки... все отрепетировано... позы, улыбки, маски, грим..."
  
   "Царил штиль и вдруг море покрылось мелкой рябью...
   Послышался подземный гул, напоминающий урчание... хриплое, злое...
  -- Стоит мне подумать о чем-нибудь важном, как бесов разбирает смех... хохочут... хотя лично я не вижу ничего смешного... а им смешно... кажется, затихли... что с тобой?.. ты побледнел...
  -- Приступ астмы... ты меня заразил...
  -- Я меня заразила Елена... все симптомы на лицо... дрожь, бледность, слезы...
  -- Может быть, ты все же успокоишься?.. ты пугаешь прохожих...
  -- Ну и что с того?..
   Мольер стал в позу...
   Он изображал ораторов, рожениц, сумасшедших... и еще множества других существ... он не собирался останавливаться...
   Все это было похоже на комедию, но превратилось в трагедию...
   Толпа, окружившая Мольера, привлекла внимание преследователей...
   Они были уже близко...
   И вдруг опять послышался глухой подземный гул...
   Перед преследователями возникла трещина...
   Трещина расползалась...
  -- Смотри, смотри... они просто исчезли... все... ты меня слышишь?.. - кричал Мольер и показывал жестами...
   Я опасливо заглянул в трещину, отступил...
  -- Уведи меня отсюда... там настоящая геенна...
   Мы уходим... идем молча... ни единого слова, как если бы ничего не случилось..."
  
   "Небо чуть пожелтело по краям...
   Я шел и размышлял:
   "Что это было?.. галлюцинация?.. мираж?.. конечно же, мираж... и все это дядя предсказал в своих замогильных записках... и все было исполнено точно... и даже более чем...
   Весь день мы шли в толпе беженцев от войны...
   Ночь застала нас в горах...
   Мне приснился конец света...
   Горы плясали и пели...
   Утром вместо Мольера я нашел записку:
   "Не ищи меня... меня больше нет..."
   Весь следующий день я ждал Мольера... лежал и искал бога в тучах, а он был выше, в невозмутимой лазури...
   Ночью во сне я был богом и опочил, вверив все свои дела исполнителям..."
  
   "Утром я встал и пошел, волоча ногу, как хвост...
   "Мольер исчез... умер... - размышлял я. - Дал обольстить себя смерти из-за неумелых истолкований, из-за обязательств, взятых на себя... послушался советов этого губителя, подтолкнувшего его к яме... упрямство стало причиной его смерти... и не только его... кому на пользу?.. богу?.. сомневаюсь...
   Не бог причина зла...
   Я забрел на кладбище и увидел Клариссу... как тень она блуждала среди теней... она искушала меня... как-то я увидел ее в толпе беженцев... я приблизился... она глянула, испугалась и исчезла... ничего не сказала, ни слова, а у меня еще долго трепетало сердце... это была она... ее лицо, глаза, фигура... зачем мне лгать самому себе?..
   Кто посылал ее мне и использовал для обольщения?..
   Я увидел, как она простерла руку и коснулась моих губ... я ощутил это... и этого было достаточно, чтобы я поверил, что это была она...
   Я мог видеть то, что нельзя увидеть...
   Она прикоснулась и как оковами сковала меня... я не мог пошевелиться, но слышал себя плачущего, шепчущего невнятные слова...
   С трудом я заполз в расселину...
   Уже ночь... я лежу и думаю о смерти... смерть освободит меня от кошмаров с их изощренными интерпретациями, в которых я был воплощением безумия... мне открылась правда, хотя и со значительными оговорками, которые изменялись с течением времени, что неудивительно..."
  
   "Светало...
   Я выполз из расселины и увидев толпу беженцев, внимающих оратору:
  -- Возвращайтесь в город... не бог сказал, что город исчезнет с лица земли, а человек по дерзости своей...
  -- Не возвращайтесь, чтобы не умереть вам там...- сказал я, но меня не услышали...
   Этот город был построен раздраженными людьми... они шли за богом, как им казалось, но по пути их проводник охромел на обе ноги...
   Не зная, за кем нужно идти, они остановились... и стали строить себе убежище...
   Так это происходило..."
  
   * * *
  
   "День погас... воцарилась ночь...
   Ночью горы содрогнулись... поток грязи устремился вниз, волоча по улицам деревья, трупы людей с полным ртом грязи...
   Спаслись лишь претерпевшие до конца, кто считал мученичество обязанностью...
   Я был там и радовался, что я не труп, мужчина, а не женщина, и старик, а не ребенок...
   Воспоминания наслаивались, искажались...
   "Почему бог мужчина, а не женщина?.." - размышлял я...
  -- Сомнительная замена... - сказал бы Мольер. - Женщины лишь вредят и отвлекают...
   Наверное, он прав...
   Воспоминания вернули меня туда, откуда я ушел своими ногами... в расселину...
   В расселине я был не один...
  -- Ты еще жив?.. не бойся... бури нет, ушла... ты в убежище... - сказал незнакомец. - Что ты на меня так смотришь?.. я не тот, кого ты ищешь...
  -- А кто ты?..
  -- Я странник, хожу, не воюю... переношу тяжесть этого чуждого мне тела с одного места в другое... я сторонник молитв, а не проклятий...
   Незнакомец умолк, снова заговорил... он молился про себя и вслух, а я восхищался его трогательной молитвой:
  -- Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы тебе делали... - сказал незнакомец...
   Я встал, но последовало продолжение... я стою на одной ноге, слушаю:
  -- Смотри, чтобы твои поиски не привели тебя к трагедии Вечного Жида... молчишь... тебе плохо, но будет еще хуже... и думать забудь о радостях... всех нас ждет истребление и новое начало... земля стареет, люди вырождаются... и все же не стоит совсем уж отчаиваться... терпи и жди...
  -- Чего?.. пожара или потопа?..
  -- Того света и перемен... тело отдай червям, душу - богу...
  -- Что же остается мне?..
  -- Ничего... кем ты был здесь?.. гостем...
  -- А там кем я буду?.. богом?.. сомневаюсь...
   Незнакомец промолчал... у него не было подходящих слов и желания возражать...
  
   Я шел и беседовал то с блаженными на небесах, то с ангелами, что населяли пустоту между небом и землей, то с погибшими, чье место под землей...
   Как-то я спускался туда, освободившись от страха перед мертвыми...
   Впрочем, все это ложь, и даже хуже, чем ложь...
   Никуда не денутся ни страхи, ни несчастья... зло вечно... и люди останутся людьми...
   И писатели не исчезнут... будут пугать описаниями адских мук и жестокостей, будут предлагать свое посредничество, разумеется, за вознаграждение...
   Человек умирает и это конец... в это трудно поверить, но это так... тело и душа идут туда, откуда пришли вместе...
   Что же остается?.. ничего... все начинается сначала в рамках уже другой жизни... это и есть воскрешение, дар бога тем верным, которые уже погибли или погибнут за веру и отечество... что же касается всех остальных, они бога совершенно не интересуют... и что будет с ними, довольно сложный вопрос... и все ответы на него гадательны и неубедительны... они могут быть где угодно: на небе, на земле, под землей, в воздухе...
   И ад будет сопровождать их до самой смерти, лишая всякой радости...
   Рай и ад - это залы ожидания..."
  
   "Поставив многоточие, я забылся, как умер... и очутился в пещере на одном из западных островов... их еще называют блуждающими...
   Какое-то время я рассматривал стены пещеры, исписанные чьей-то рукой и разрисованные сыростью и плесенью, потом с опаской и надеждой выглянул наружу...
   Вокруг ночь и тишина...
   На море штиль...
   В середине неба спала луна, прикрывшись облаком...
   Я лежал, нежился, размышлял... о чем?.. о вечности... до сих пор у меня было слишком мало времени на это, отвлекали заботы, страхи...
   Ночь ушла...
   Я выполз наружу, волоча ногу как хвост...
   Остров был населен птицами, и они подняли крик, увидев меня...
   Кто знает, что из всего этого вышло бы, если бы я на самом деле умер?.. птицы стали бы моим гробом...
   Я вернулся в убежище и заснул...
   Проснулся я в слезах... сон поразил меня, вызвал трепет в душе...
   Так все и шло...
   День передавал меня ночи, а ночь закрывала мне глаза и посылала видения...
   Как-то мне явился ангел... он показал мне небо, на которое опиралось наше небо... и черную дыру...
  -- Это дверь, через которую проходит каждая душа, чтобы обрести вечность... - сказал ангел...
   Иногда мне являлся и Мольер... он был не один, с девочкой... и выглядел как жених...
   Мольер радовал меня...
   Радость укрепляла мою душу и выводила из пещеры на солнечную сторону острова, который еще не стал землей..."
  
   * * *
  
   "Я снова в толпе беженцев от войны...
   Было жарко... я шел, опустив голову, размышлял, был то наверху, на небе, то на земле, внизу, то ниже земли, под землей... или в воде, жил с рыбами... одним я был безразличен, другие относились ко мне с симпатией... я тоже... и все это было так реально... даже слишком реально...
   Днем я шел, ночью спал и просыпался среди спящих людей, лица которых ничего общего с красотой не имели...
   Бог не в красоте... и вид его ужасен...
   Лежу, размышляю, пень бесполезный, чурбан, возомнивший себя богом...
   Один из моих плачей был вызван этими размышлениями... я оплакивал беззащитную красоту, ослеплял себя слезами...
   В плаче бог открывался мне не в изображении и не в словах... за словами лишь умышленный и сознательный обман...
   Помню, в детстве я умер... в детстве я не раз умирал... и говорил с богом из-под крышки гроба, просил:
  -- Бог, спаси меня, ведь ты бог..." - и бог будил меня...
  
   * * *
  
   Дети с писком ка летучие мыши вылетели из пещеры...
   Мольер обнимал их и взглядом искал жен, хотя был слеп... он был в порфире, играл царя Эдипа...
   Сцену стеной окружала толпа беженцев... они были и на скалах...
   В толпе Иосиф увидел преследователей...
   Беженцы при их приближении умолкали...
   Иосиф прислушался...
   Беженцы говорили между собой:
  -- Это преследователи Мольера... проводники в преисподнюю... проклятые... заняли там свое место и иногда выходят на охоту... о них Мольер поставил комедию в стихах... правда, от нее остались жалкие отрывки..."
  -- Что вы думаете обо всем этом?.. - спросил незнакомец Иосифа...
  -- О чем?.. - переспросил Иосиф...
  -- Вы верите в существование бога?..
  -- А вы?..
  -- Бога нет... он осуществился во множество миров... воплотился... конечно, только в том предположении, что эти миры живые существа, одушевленные и разумные...
  -- Хотите сказать, что он стал видимым и познаваемым в своих творениях?..
  -- Все это слова, в которых истина смешана с ложью... - сказал старик в очках...
  -- Вы, наверное, философ, созерцатель...
  -- А вы, я вижу, все пишите...
  -- Пишу...
  -- Я историк, хронист... хожу за Мольером, собираю незаконнорожденные истории и рассуждения...
  -- А я только тень в зеркале, в которое смотрит бог... призрачное отражение...
   Иосиф умолк... он смотрел на сцену и со слезами на глазах вспоминал:
   "Сколько нам с Мольером угрожало опасностей в этом нашем странствии похожем на сновидение... мы шли, подгоняемые преследователями... иногда по дороге в толпе беженцев, шествие которых напоминало исход... иногда по воде или по воздуху... мы превращались в птиц или в рыб..."
  -- И куда мы пришли?..
   Эту фразу Иосиф сказал вслух...
  -- О чем это вы?..
  -- О том, что нас ожидает...
  -- А что нас ожидает?..
  -- Очередное нашествие грязи... грязь отнимет у нас даже то призрачное существование, которое нам дал бог...
   Иосиф увидел это нашествие...
  -- Все двери будут открыты для грязи... проникновение произойдет быстро и страшно... грязь войдет в город, как дети входят в утробу женщин, не обращая внимания на красоту лица, наружность...
   Последних слов Иосифа никто не понял...
   Иосифу показалось, что он и сам их не понял...
   Он говорил, обращаясь к писцу всех его дел, изгнавшего его с неба и обрекшего на вечные скитания... он говорил и дымился как промокший от огня...
   Он уже не говорил... он издавал жалобные звуки...
  -- Ни слова не понимаю... что он говорит?..
  -- Он описывает свое грехопадения... и так смело...
  -- Но не очень убедительно... - сказал Иосиф, всматриваясь в лицо Мольера, меняющееся, колеблющееся, как отражение в воде. - Бог улыбнулся тебе в любви, пожелал вселиться в меня... и вселился... мы совокупились... мы ведь были любовниками...
  -- О чем он говорит?.. не понимаю...
  -- И познал человек самого себя, что он бессмертен и что причина смерти - любовь...
  -- Ясно, кто он... бес или кто-нибудь из его свиты... крадет слова из божьих книг... ищет своих приверженцев... обрекает их на гибель и себя заодно...
   Иосиф не дослушал, пошел прочь... он не шел, он шествовал...
   Какое-то время незнакомец шел за ним, прихрамывая... отстал...
  
  
   * * *
  
   Люди шли и шли...
   Они искали убежище от смерти, но не знали, спасутся ли?.. и каким образом спасутся?..
   Кто их вел и заставлял идти?.. бог?.. вряд ли...
   За беженцами шел вечер...
   Весь сияющий лик солнца погрузился в воду, делая ее вином...
   "Бог сотворил этот мир, а мир сотворил человека, как зеркало, в которое смотрит бог... - размышлял Иосиф, любуясь закатом. - Остается ответить на вопрос, где корни зла?.. или зло вовсе не зло, а некая воля, приводящая все в движение?.."
   За вечером шла ночь, посылающая беженцам видения и соблазны...
  
   * * *
  
   Ночь Иосиф провел с беженцами в пещере...
   Пещера была огромной, темной и ветреной...
   Ветер завивал волосы спящим...
   Иосиф невольно вздохнул...
   И бог вздохнул, пролил слезу и тихо рассмеялся...
   На щеку Иосифа упала капля влаги...
   Неправда, что создав мир, бог опочил, лишился разума и ощущений...
   Во сне Иосиф переселился в какое-то бесполое тело и в ужасе очнулся, вспоминая проклятое темное место, в котором он жил вблизи и неподалеку от бесов... он видел их дела... видел он и тех, чьи приказы они исполняли...
   Сон смутил Иосифа... и надолго...
   Иосиф не мог отказать в своем участии тем предсмертным воплям гибнущих, искаженные лица которых все еще стояли перед его глазами...
   Оставленные богом и людьми, они взывали к Иосифу...
   Число их превосходило число живых...
   "Кто я?.. я внушаю им и удивление и благоговение..." - подумал Иосиф..."
  
   * * *
  
   Встал новый день
   Иосиф шел, опустив голову...
   Полдень... воздух отяжелел в унылой недвижности...
  -- Что с тобой?.. на тебе лица нет... - спросил Мольер...
  -- Только представь себе, мертвые поклонялись мне... - пробормотал Иосиф...
   Иосиф даже не удивился появлению Мольера... он сел на камень, чтобы записать сон...
   Он пытался спасти то, что еще можно было спасти... вернуть действительности то, что она утратила... и что вообще еще не имело начала...
   Запись была прервана подземным гулом...
   "Это и есть спасение?.." - подумал Иосиф и с тревогой огляделся...
   В пещере Иосиф был не один...
   Остаток дня и ночь Иосиф провел с Мольером и его женами...
   Очнулся Иосиф обнаженным...
  
  
   5
  
  
  
  
   Иосиф поставил многоточие в замогильных записках дяди, которые оставляли место для догадок и предположений, и погрузился в сон, который увел его туда, откуда он мог и не вернуться...
   Длилась ночь...
   Среди ночи Иосиф проснулся как от толчка... он лежал и размышлял о том, какое можно применить оружие, чтобы защититься от лукавства, обольщений и соблазнов тьмы...
   "Бог есть, но бог ли он?.. а если он не бог?.."
   Размышления Иосифа были полны противоречий, несообразностей и повторов...
   Размышляя, он не заметил, как заснул....
   Во сне Иосиф еще раз пережил нашествие грязи... и очутился на одном из западных островов, их еще называют блуждающими...
   История умалчивает о том, как он там очутился, но кое-что можно найти в писании его дяди Бенедикта, которое было для него островком света посреди расстилающейся вокруг тьмы... и это не риторическое преувеличение...
  
   * * *
  
   "Ночью я очнулся среди утопленников и обломков парома, который наткнулся на рифы и перевернулся...
   У птиц был праздник... на этом птичьем острове я провел несколько дней, размышляя о скрытых причинах бед, до которых смогла добраться моя любознательность...
   Я снова вышел из чрева... и я не скончался, как выкидыш, меня приняли колени бога... я сосал его палец и смеялся, а не ужасался его виду...
   Помню, ночь он сделал днем, чтобы меня рассмотреть...
   И снова опустилась тьма...
   Кто-то подкрался ко мне из тьмы, глянул...
   Пахнуло запахом псины...
   Рыжая сука облизала мне лицо, живот и ушла...
   Я закрыл глаза, утешился сном и видениями...
   Утром меня подобрал старик... я лежал в груде камней... я держался за камни, словно корни пустил...
   Злой был старик и меня он сделал злым...
   Почти семь лет я жил со злодеями ненавидящими меня, и остался цел... я был помощником старика... он не давал мне перевести дух... забрала его смерть, а обвинили меня не по суду, а по силе обстоятельств... я вынужден был бежать, хотя и не дорожил жизнью... опротивела она мне... бежал я в пустыню к монахам, которые отвоевывали там место у бесов и ждали прихода мессии... бежал я ночью, и не пустой, я прихватил вещи старика, в которых нашел связку писем... старик вел переписку с моим дядей...
   У дяди я оставил свой мрачный вид и семь лет был весел... я словно омывался святой водой... дядя служил богу и был не человеком, как я...
   Когда бог забрал дядю, меня взяла на воспитание тетя... она призирала меня и притесняла... выискивала грехи во мне, хотя знала, что я невиновен... помню, она говорила, что бог отвернулся от меня... и смерть, для таких как я, это дар, а жизнь наказание...
   Что-то скрывала она в своем сердце, не знаю что...
   И тетя умерла... опять я стал ничей... был я, и как бы не был, пока не появился дядя Бенедикт...
   Семь лет я молчал... все видел, что люди не замечали и в себе носил...
   Иногда я вспоминал прошлое, которое ушло, как вода, оставив грязь...
   Я жил как преступник в убежище, лишающем жизнь смысла, превращающем надежду в отчаяние, пока не нашел себе утешение в поэзии... поэзия вывела меня из кромешного мрака на свет, возвеличила и погубила... лучше бы я совсем замолчал, умер... впрочем, опять я говорю ложь...
   Не знаю, бог меня испытывал или сатана... он послал мне любовь к немке с глазами итальянки...
   Она жила с дядей...
   Вот она как тень передо мной... стоит, смотрит... не узнала, испугалась и убежала...
   Мне надо успокоиться, изменить лицо, прикрыться маской... она вспомнит, каким я был, и вернется...
   О ней лишь я испытываю боль и сожаление... душа плачет... голос ее в ушах звучит...
   Из-за нее я стал скитальцем... надеялся спастись от любви и от тьмы, что окружала меня, когда она ушла от меня... стала невестой бога... бог взял ее...
   Нет у меня крыши над головой кроме неба... живу я в развалинах монастыря... обнимаю камни... и бог не обращает на меня внимание... я лежу, жду сумерек... ночью, как вор, я крадусь по пустому городу, прячу лицо от случайных прохожих... для них я проклятый... другой памяти не осталось обо мне... а было время, когда ко мне прислушивались... слов моих ждали...
   Цикады мои утешители, а не пустые слова, которые только раздражают...
   Иногда я говорю сам с собой... с пустым местом...
   Была бы женщина на том пустом месте, что бы я ей говорил?.. красивые слова!.. и качал бы головой...
   Немка боится меня... изможденность моя мешает ей узнать меня... и тьма против меня... все сплотились... хотя нет на мне ее крови... небо мой свидетель... нет, и небо ужасается, пугает меня громом и молниями... и земля негодует, рычит, выставляет меня нечестивцем... будто бы я в петлю загнал Клариссу... ловушку приготовил, чтобы следы замести... со всех сторон окружил ее словами лжи... ужасами...
   И не стыдятся, поносят меня, срамят...
   Никогда Кларисса не причисляла меня к своим врагам...
   Не я снял венец с ее головы... не мои мысли в петлю ее завлекли, поймали..."
  
   * * *
  
   Иосиф шел в толпе беженцев от войны и размышлял... размышления прерывались воспоминаниями, которые возбуждали Иосифа...
   Почему-то вспоминалось все обидное...
   "С тех пор как рыжая сука облизала мне лицо и живот... вся жизнь моя как сон в летнюю ночь... я умер, потом воскрес и стал жить назад, как говорят одни, другие говорят, что я был взят на небо живым, где я и пребываю... правда, иногда, наклонив небо, я спускаюсь вниз и рассказываю о своих видениях, как Иоанн...
   И о Мольере говорят, что он не исчез бесследно, а только на время... появляется и его исчезнувший театр в минуты крайней опасности... и он сам в роли спасителя, чтобы завершить давно начатую историю, из-за которой он пострадал... он произвел самую ничтожную перестановку слов, и сказал их невпопад, не вовремя, не к месту и не в том круге лиц... в такой истории все важно... Бенедикт написал пьесу о нашествии грязи, Мольер ее поставил... пьеса провалилась... театр закрыли... Мольер вынужден был жить бежать, скитаться, подвергая себя немалому риску... в странствии, похожем на сновидение, он изощрял свое воображение... писал пьесы... за ночь он исписывал чертову дюжину листов бумаги с обеих сторон... днем он играл пьесы на сцене... собирал толпы беженцев... как-то в этой давке, полузадушенный, оказался и Иосиф...
   После исчезновения Мольера на город напала грязь... она подползла к ступеням театра и остановилась у ступеней...
   Женщины поставили на этом месте статую Мольеру и посадили розы...
   Кто-то вырвал розы и посадил чертополох, как более благородный цветок...
   Где теперь Мольер?.. что с ним сталось?.. может быть, его никогда и не было?.. канул в вечность... на самое дно... или плавает на поверхности и предается занятиям, к которым всегда чувствовал склонность, и перечислять которые было бы скучно... все они необходимые и благородные... у него на все хватало способностей..."
   Так размышлял Иосиф...
   Одни говорили о Мольере и Иосифе одно, другие другое...
   У городских мифологов родословная Иосифа и Мольера нисходила по прямой линии от бога и исчезла после нашествия грязи...
   Грязь в представлении горожан была неким устрашающим своим видом чудовищем, творящим смерть и тьму...
  
   * * *
  
   Сумерки утра...
   Вся земля еще отдыхала...
   Цикады пиликали на своих скрипках...
   Во сне Иосиф был на небе... и как упал с неба, так и лежал, распластавшись, рядом с Мольером, который явился ночью, как всегда неожиданно, и спал, подложив под голову камень, вместо подушки, или делал вид, что спит...
   Поняв, что Мольер не спит, всматривается в него, Иосиф отвернулся:
   "Наверное, он удивлен... говорили, что умер при бомбежке смертью убитых... сгорел заживо от фосфорных бомб... в могилу положить нечего... между прочим, минуту назад я находился в Эдеме... в саду... и мои одежды были украшены всякими огнистыми камнями, искусно усаженными в золотые гнезда... Мольер играл там бога... сидел в порфире перед глазами всех видевших его... обещал им блаженство и благополучие... а потом сделался ужасом... говорил страстно о нашествии грязи...
   Я спросил Мольера:
  -- Грязь - это чужие?..
   Мольер промолчал...
   Потом появились последователи и преследователи...
   Смотрит... и что он видит?.. а что вижу я?.. лицо вытянутое... глаза как глаза... губы тонкие, изогнутые изящно, высокомерно... волосы рыжие, как пламя огня, и вьющиеся...
   Наверное, он был бы красив даже в гробу...
   Была власть и у него, но только на время... все отняли... ограбили... и преследователей послали... неутомимых ищеек..."
  -- Что смотришь?.. - спросил Мольер. - Или мое лицо изменилось на мне?.. нет?.. а ты изменился... был Авелем, а стал похож на Каина... я вот смотрю на тебя и думаю, с какой целью ты присоединился ко мне?..
  -- Случайно... ты постоянно перебивал оратора своими комментариями, и я обратил на тебя внимание...
  -- Ты, говорят, был на небе начальником...
  -- Ну, да... начальником заблуждающихся небожителей... а ты здесь один или с женами?..
  -- Я уже давно не соблазняюсь видениями и имею вполне земную биографию...
   Мольер умолк... закрыл глаза...
   Вдруг сделался шум...
   Иосиф в страхе привстал, обернулись назад, и увидел, как город подвергся нашествию грязи...
   Как тараном грязь низвергла стены и башни, взяла в плен спящих горожан и покарала их за высокомерие и надменность...
  -- И бог не воспрепятствовало сему... - сказал Мольер. - Я сострадаю о них... они сами осквернили себя нечистотой... не грязь, а они волокли меня по улице с веревкой вокруг шеи...
  -- И ты воздал им за то, что они сделали с тобой... расскажи, как ты это сделал?..
  -- Не я это сделал... шум я услышал... голоса... звуки трубы, возвещающей убийство... страх напоил меня как вином до опьянения... я открыл дверь и увидел грязь у порога... остановилась она, смотрит на меня тысячью глаз... я говорю ей, сюда входа нет...
  -- Продолжай...
  -- Потом я поставил свои ноги на нее, как на воду, и пошел... а ты?..
   Иосиф промолчал...
   "Он увел за собой всех обитателей театра... сов, пауков и крыс... он был сострадателен к ним... и как только он ушел, грязь расползлась по коридорам и гримерным, заглянула в оркестровую яму, в зал... нашла на сцене спящего сторожа... он заблудился в кулисах и заснул..."
  -- Твоя одержимость видениями в виде пророчеств может быть божьим знаком... - заговорил Мольер...
   Монолог Мольера затянулся... он говорил о своих заслугах и страданиях... благодарил бога за то, что терпением спасал свою душу... умолк... я подумал, что он умолк навсегда... нет... он очнулся, пошевелился... веки его задрожали... приоткрылись...
  
   * * *
  
   "Нашествие грязи, которую не ожидали, обличила начальников и многих истребила... говорили, что грязь явилась возмездием за безнравственную жизнь горожан... впрочем, сам я ничего не смыслю в этих делах... я ушел из города до нашествия грязи и поселился в руинах женского монастыря, окруженного голыми скалами...
   Ночью я выслушивал жалобы уцелевших монахинь... они спрашивали, сколько им еще рыдать в этих руинах?..
   Опрокинула война стены монастыря и ушла дальше захватывать, не принадлежащее ей...
   Монахини были очень снисходительны ко мне... и ласковы... впрочем, все это было не более чем иллюзией...
   Вполне реальной в этих руинах, по всей видимости, была только настоятельница...
   Настоятельницу предупредили о приходе некоего человека, который потрясет ее и введет в изумление... еще при ее жизни... но обещанный человек так и не пришел... ей не назвали имени этого человека... оставалось только гадать, кто он, и какими чертами будет наделен... спустится ли он с неба, как пернатый, или выйдет из бездны, как зверь...
   В необитаемом крыле монастыря я нашел старика, который рассказал мне эту историю и кое-что еще о монастыре и его обитателях...
  -- Был уже у них один... и, насколько я могу судить, он вовсе не пользовался уважением и вниманием... богу ведомы его недостатки и достоинства...
  -- И что с ним стало?..
  -- Он исчез... нет его... как сквозь землю провалился... он внушал мне ужас... исчезновение его окутано тайной... породило множество самых разных догадок... возможно, он до сих пор скрывается где-то в руинах в сокрытом месте и готовится к мести... говорят, женщины оскопили его, нанесли ему рану и он уполз... - старик глянул на небо...
   Небо было белого цвета и красно-кровавого цвета, с золотистой каймой между ними... у горизонта - черного цвета...
  -- Он собирал с терновника виноград, а с репейника смоквы, чтобы прельстить их... и не только их... он мог затворять небо, чтобы не шел дождь... и имел власть над водой, делал ее красной, как вино... несколько монахинь поколебались умом и смутились... приняли его любовь, не испытав, от бога ли она?.. а если не от бога, то он был тот, о котором мы слышали, что он придет, а, возможно, уже пришел и слушает нас... искушает...
   Осыпались камни...
   Я вздрогнул и невольно повел плечами, как от озноба...
  -- Он соблазнил их... три дня мучил... они не могли встать с ложа на ноги... страх напал на всех, которые это видели... одна их несчастных ранила его, но эта смертельная рана не убила его... говорили, что это он напоил грязью город... жители города не имели покоя ни днем, ни ночью... кусали языки свои от страха...
  -- Продолжай...
  -- Видел я, как он иногда взвывал в воздух... беседовал с птицами, летающими посередине неба... через это место ходят редко и вдруг я увидел пыль... она сгустилась и обрисовалась форма... фигура этого человека... потом пришла песчаная буря...
   Старик умолк... снова заговорил:
  -- Такая вот история... одни увидели в незнакомце того, на кого они надеялись, а другие усомнились... и пришла песчаная буря и говорила им в уши его голосом о грядущих бедствиях... сказав это и другое, буря удалилась... и никто не видел, куда она ушла, заметая следы..."
  
   * * *
  
   Иосиф не спал... размышлял о бедствиях...
  -- Спишь?.. - заговорил Мольер. - А ведь сказано: бодрствуйте, чтобы не погасли светильники ваши...
  -- Чтобы не нашла вас спящими смерть... - отозвался Иосиф...
  -- И чресла ваши да не будут развязаны... - сказал Мольер...
  -- И проклятие да спасет вас... - отозвался Иосиф...
   Так они говорили...
   Мимо прошли беженцы и они стали говорить о войне и военных слухах... ужасались...
  -- Но это еще не конец... - сказал Иосиф. - Будут еще землетрясения по местам и смятение... горы понизятся... и поставят тебя за меня перед судьей для свидетельства... заставят предавать...
  -- Ничего подобного... - отозвался Мольер. - Я не буду свидетельствовать...
  -- Будешь, будешь... - сказал Иосиф...
  -- Сознаюсь... - заговорил Мольер. - Иногда я и сам хочу сдаться... нет места, где такой как я мог бы скрыться...
  -- Все несчастья бог посылает нам, чтобы сделать нас готовыми для вечной жизни... и все это творение было создано им для человека и испытания его веры... и покорности ему...
  -- А человек испытывает терпение бога... - сказал незнакомец в плаще философа. - Мне кажется, я вас знаю... вы Иосиф Мамин... а вы Мольер...
  -- А вы, наверное, один из пророков...
  -- Пророков лучше остерегаться... они обманывают и себя, и других... они говорят, придет грязь и затопит город вместе с его обитателями... и когда начнет это сбываться?.. и где этот мститель?..
  -- Надо бы его назвать, чтобы мы остерегались, когда он придет, зная, что это он...
  -- Пророки говорят о том, что видят, а не от своего собственного измышления и желания... будущее открыто им от бога... и в этом случае они, конечно, не заблуждались... грязь уже сошла с гор и оккупировала город, только не у всех это находится перед глазами...
  -- Разве грязь уже сошла с гор?..
  -- Сошла... чтобы спасти уже погибших... сначала вода, потом грязь, а за ней огонь будет гнать их и преследовать... молитесь, чтобы не случилось это зимой или в субботу...
  -- И какой признак будет этого?..
  -- Когда услышите шум смятения... и люди побегут из городов в горы... когда воцарится страх, уныние и недоумение...
  -- Это же признаки наступления конца света...
  -- А что было вначале?.. не свет ли?..
  -- Вначале мир был составлен из воды и водою... и был потоплен... а нынешний мир сберегается для огня... все сгорит... люди будут ожидать нового неба для глаз, и другой земли для ног... впрочем, все это трудно постижимо и неудобопонятно... раньше пророки были глазами для людей... они верой прозревали тайны неба... они видели видения и описывали их, соединяли слова между собой, чтобы они звучали наподобие органа... и возвещали то, что будет...
  -- А что будет?..
  -- Он явится, покажется как агнец, хотя внутри будет волком... сказано это, конечно, в переносном смысле... впрочем, все это ложные слова, имеющее вид истины...
  -- Это будет некая конкретная личность?..
  -- Он уже стоит при дверях... он солжет в начале и будет лгать до конца... обольщать и совращать, чтобы люди позабыли себя... и он получит власть над ними... займет место бога, выставляя себя богом... и власть его будет как петля на шее самоубийцы...
  
   * * *
  
   "Опять эти мысли... кто мне их нашептывает, бог или сатана?.. на уста можно руку наложить, а на мысли?.. как представлю себе эту сцену... вокруг Клариссы кружат веревки... петли... всего меня охватывает трепет...
   Почему злодеи живут и не знают страха?.."
  -- Примирись с ее смертью... склонись и спасешься... - сказал Мольер...
   Я промолчал, подумал:
   "Опять он прочитал мои мысли... бог спасет... кто же еще?.. но в чем выражается это спасение?.. как я пойму, что спасен?... вопросы, вопросы... о, если бы я знал, как найти бога, как привлечь его внимание, пока меня не поглотила всего тьма, почти осязаемая... и все мои книги достанутся книжным червям... какую я сообщил в них мудрость?.. слова рассыпал... кое-где рифмы...
   Все увязло в словах...
   Что это?.. я слышу шепот... кто-то шепчет мои стихи... вижу руины монастыря, женское лицо, глаза... женщина смотрит на меня... улыбнусь ей... она не верит своим глазам... узнала меня... хочет показать дорогу к ней сквозь эту тьму кромешную... но, увы... шаг за шагом я уклонялся от пути, которым она пыталась вести меня...
   Не млел я и не подстерегал ее у ложа... другие над ней склонялись...
   Я для нее был богом... почти богом...
   Не меня осудила она своей смертью...
   Я вслушивался в ее шепот... и наблюдал за ней, пока она подыскивала слова... искала оправдание для меня...
   И вот ее уже нет... опять я один... оставила она меня переполненного слезами и словами... теснят они меня, дышать не могу... слова душат меня...
   Боже, верни мне дыхание, я задыхаюсь...
   Опять она... нет, это не она... это кто-то другой...
   Не бог создал меня, дьявол, чтобы я играл с ним... он со всеми играет, когда ему скучно...
   Кто выиграл у него и остался цел?.."
  
   * * *
  
   "Не знаю, дошел ли до бога мой вопль, но мне уже лучше...
   Не пожелал бы я и врагу такой ночи...
   Я лежу и прислушиваюсь к раскатам грома...
   Бог гневался... говорил своим голосом... и молниями перечеркивал небо крест-накрест...
   Кажется, бог успокоился...
   Все стихло...
   Море как литое стекло... твердое... прозрачное...
   Какое великолепие!..
   Страшное великолепие!..
   А вот и туман... давно его не было... стеной идет, наступает, отнимает место у тьмы, все одевает пеленами... и живое и мертвое..."
  
   "Ночь я провел в руинах мужского монастыря...
   Монастырь был сожжен не огнем молний, а фосфорными бомбами... сохранились лишь обуглившиеся развалины...
   Располагался монастырь на крутом берегу реки, разделившейся на рукава...
   Изобилие его богатств стало причиной всех зол... от изобилия проистекли высокомерие и нега... из неги родилось сладострастие, настолько гнусное, что мужчины творили постыдное в отношении мужчин, не разбирая при этом ни места, ни времени...
   Они были более развратны, чем женщины...
   Немногие монахи после пожара и истребления в поисках убежища укрылись в пещерах и довольствовались лишь зловещей тишиной и тьмой, почти осязаемой..."
  
   "Ночь ушла...
   Во сне я жил жизнью ангелов и был другом серафимов...
   В изумлении и радости я созерцал зрелища...
   И не было там, где я был, нужды в пользовании чем-либо другим из чувств...
   Под моими ногами было то облако, то открывалась бездна...
   Ощущения переполняли меня...
   От ощущений я на какое-то время забывал самого себя, делался почти богом... я не падал в бездну... я восходил, словно по ступеням... или возносился, как бесплотный дух...
   На небе я был счастлив...
   Там все были богами... и я был богом... правда, иногда мне являлись и устрашающие видения... пугающие и смиряющие... и я просыпался в слезах с болью в сердце, умолял бога, которого это небо не вмещало, помочь мне преодолеть склонность к греху...
   С людьми я становился лицемерным и лукавым...
   Люди вели меня не на небо, а в преисподнюю...
   Спасение я понимаю теперь как преображение... человек должен стать богом уже здесь, а не там... в пустоте есть только пустота, которую нечем заполнить...
   Я мнил себя богом, но ничего не стоил по своему образу жизни, да и знаний мне не хватало, которые позволили бы мне подняться на небо... и выше..."
  
   "Остаток ночи я лежал на полу кельи, распростершись...
   Я молился...
   Я был весьма далек от совершенства...
   Я был как бы человеком, пробудившимся от сна, с которым случилось некое искушение..."
  
   * * *
  
   "Мольер пришел... разбудил меня...
   Глаза его блестели как от вина...
   Возлег он и уснул, стал как камень на обочине среди камней...
   Кто поднимет его?..
   Так и будет лежать, пока не придет тот, кому назначено прийти... тогда задрожит земля от восхода солнца до заката и сделается море белым от пены... и случится нашествие грязи...
  -- Все так и будет... - заговорил Мольер. - Все, о чем ты подумал, все в свое время исполнится...
  -- Грязь - это чужие?.. - спросил незнакомец в плаще философа...
  -- Он явится вместе с грязью, предстанет как обольститель... и мы будем свидетелями... первой жертвой грязи будет город... взяв город и чужое сделав своим, грязь породит страх и в других местах... люди станут безумны...
  -- И когда все это таким образом произойдет?..
  -- Откуда мне об этом знать...
  -- Так вы не пророк?..
  -- Нет...
  -- Говорят, пророков ловят и умиротворяют...
  -- Все мы в свое время будем умиротворены... так или как-нибудь иначе...
  -- Да... перспектива..."
  
   * * *
  
   Странники расположились у реки...
   Ночью река стала бурной, и им пришлось бежать в горы и искать убежище...
   Они нашли пещеру и попытались заснуть, но сон бежал от них...
  -- Вы так и не ответили на вопрос... - заговорил незнакомец...
  -- Мы будем наблюдать все это из отведенного нам места в зале ожидания на небе, уже имея венец вечной жизни и нетления...
  -- Вечность меня пугает...
  -- Меня тоже...
  -- Так вы Иосиф Мамин... у вас кличка "Писатель"... а у Мольера "Бес"...
  -- Говорят...
  -- И вас преследуют...
  -- Они и бога преследовали... и, говорят, даже распяли, если верить историкам...
  -- Продолжайте...
  -- Быть может, я сказал даже больше, чем можно... остальное я не в состоянии выговорить... это выше моих сил...
  -- Расскажите, что вы знаете о Мольере...
  -- Он актер... весьма опытный в этом обманчивом и злом искусстве... некоторые даже почитают его как бога...
  -- Говорят, он взлетал в воздух, как Симон маг, и ускользал, когда его хотели уловить...
  -- Ну, это вряд ли... и родился он не от девы, а от блудницы...
  -- Я слышал, что он вернулся в город...
  -- Нашелся покровитель... вернул его из изгнания и восстановил театр, от которого камня на камне не осталось...
  -- Море мятется, земля иссыхает, небо не дождит... что происходит?..
  -- Это точно... все вянет...
  -- Люди с запад бегут на восток...
  -- Бесы проповедуют...
  -- И как нам пережить все эти соблазны?..
  -- Молитвой и плачем...
  -- У кого есть слезы и сокрушение, а у кого их нет?..
  -- Те подвергнутся нападению змея лукавого и хитрого... и не найдут себе пощады на суде...
   Странники слушали незнакомца в плаще философа, боясь и трепеща... вглядывались в темноту вокруг, искали глаза бесов, находили и делались бессильными от страха...
  -- Не спешите сходить с ума от этих слухов, сообщаемых молвой... - снова заговорил незнакомец в плаще философа. - Молва женщина, а женщины хитроумны и обольстительны... говорят нам словами, нами же сказанными, но как бы не от нас услышанными... и являются они, когда захотят, потому что захотели явиться...
  -- Мне женщины не являются...
  -- Явятся они и тебе, чтобы лечь в твою постель и показать себя всю...
  -- Меня им не смутить...
  -- И тебя будут они смущать своей лицемерной любовью... наденут личину, будут притворяться, искушать, и так искусно, что ты и не догадаешься, кто они на самом деле... после они покажут свою жестокость... женщина - это скрытый враг... вспомните, я уже говорил вам все это в прошлый раз, когда вы меня не узнали... она подкрадывается, обольщает воображение лестными для самолюбия словами... потому берегитесь самих себя, когда представляется вам то, что вы видите... когда видите хромого ходящим, а слепого прозревшим...
   Так незнакомец утешал беженцев с пасмурными лицами, которые были весьма угнетены бедствиями... говорил он и том, о чем говорить стыдно, о том, что женщины делают тайно, показывал скрытое коварство этих псиц и волчиц...
   Незнакомец в плаще философа умолк... снова заговорил...
   Он говорил о том, что совершалось перед глазами беженцев, только смысл всего этого им оставался непонятным... и о том, что они видели в видениях, которые смущали ум и наполняли смятением, ибо являлись им в видениях существа, которые выглядели весьма страшно, рисовали картины гибели беспечных людей...
  
   * * *
  
   "Мою племянницу звали Кларисса...
   В 27 лет она воспылала страстью к объятиям мужчин, а отнюдь не к театру... она не желала иметь дело ни с театром, ни со мной... она ушла возводить свои замки на основании гораздо более надежном... так ей казалось... она меняла или обновляла каждый день свои одежды... а почему нет?.. явившись в своей наготе, она обличила бы саму себя, но хитро нарядившись в заманчивые покровы, она достигала того, что казалась красивой и недоступной... и уже не остерегалась пропастей безумия...
   Любовь оставила шрамы на ее запястьях...
   Побывав в желтом доме, она вернулась в театр, которому прежде отдавала свои страсти и восхищения, грозившие ей не меньшим безумием... осознав эту угрозу, она сначала прокляла театр, потом несовершенство своей природы, а затем испугалась... она ушла из театра...
   Уже в полном отчаянии, почти обезумевшая, она снова вернулась на сцену, чтобы покончить с собой на глазах у зрителей...
  
   Вот о чем она написала в предсмертной записке, приспосабливая к своему вымыслу, все, что только где-нибудь прочитала или услышала:
  
   "Моя мать, желая стать матерью, упросила мужчину и приняла его в свои объятия... они слились в даре соединения и произвели меня... довольно долгое время я пребывала в темноте и тесноте, ничего не осознавая... неожиданно я была выброшена наружу, как оказалось преждевременно...
   Увидев, что сотворила, моя мать пришла в ужас... я не имела ни вида, ни красоты... она стала отыскивать способ, как бы скрыть происшедшее...
   Иногда создания пугают самих же создателей...
   Там, где я оказалась, мне предстояло претерпеть совершенно различные и порой неожиданные изменения, прежде чем кем-то стать... кому-то это было нужно...
   Я выжила, хотя вполне могла и умереть от какой-нибудь болезни... кто-то сжалился...
   Иногда мать навещала меня... для меня она была подобна теням и фантомам ночи... было и сомнение, и смятение от ее внезапных появлений и исчезновений... из-за нее у меня случалось много видений и иллюзий... я уносилась в пустоту неба, хотя у меня даже не было крыльев... запутавшись в проводах, я падала и приходила в себя... или просыпалась...
   Не помню, когда у меня появились мысли... я почувствовала свое одиночество и заплакала... я плакала как оставленное на паперти дитя, и печалилась, вспоминая утробную темноту, которую покинула и начала уже сожалеть... в ней не существовало ничего из того, что впоследствии возникло...
   Как-то посреди ночи в комнате вдруг вспыхнул свет... увидев свет, я испугалась, а услышав шаги и голос дяди, пришла в ужас...
   Дядя забрал меня из детского дома... он стал мне отцом, а немка с глазами итальянки матерью... к тому времени я уже была видимой, осязаемой и способной переживать страдания...
   Помню, как-то я проснулась, встала на ноги и пошла... я шла вдоль стены по коридору, залитому каким-то подводным светом, втайне надеясь найти мать... я забыла, что я сирота...
   Моя мать утонула при крушении парома... отца я не помню, но образ матери сохранился в памяти...
   В страхе, неуверенности и отчаянии я спустилась вниз по лестнице на террасу и увидела дядю... он спал в кресле... он был похож на бога, каким я его представляла... и жил он один, как бог, хотя и не любил одиночество...
   Я росла безмятежно и неторопливо... постепенно совершенствовалась...
   В 3 года я уже могла двигать горами и перемещать деревья...
   В 5 лет я поведала дяде тайну рождения вселенной...
   "Все было в одном, пока Отец не испустил из себя дыхание в небо бездны, и появилось небо галактик, потом небо планет..."
   Я говорила об этом так уверенно, как будто сама присутствовала при родах вселенной... дядя слушал и изумлялся... обычно он сидел, уставившись в стену... это был ритуал, о котором я имела лишь приблизительное, описательное представление... дядя общался с богом... я копировала его... помню, я смотрела на стену и пыталась хоть что-нибудь понять в этом меняющемся мире, который, по мнению дяди, вовсе не существовал и являлся иллюзией, а его феномены, были лишь объектами мнений, а не истинных суждений...
   Я не любила философию, склонялась больше к поэзии... и как всякого поэта меня иногда осеняло божественное безумие... я писала стихи... слова в моих стихах имели размытый абрис...
   Дядя говорил, что слова в стихах должны блуждать как в тумане... так душа блуждает вокруг покинутого, но не забытого им тела...
  
   В 7 лет я ушла из дома и три дня провела на паперти, как те несчастные, у которых не было даже имени, чтобы их можно было назвать...
   Очнулась я в темноте... я имела раны, но была жива... смерть нашла меня спящей и не стала мучить и убивать...
   Побывав на том свете, я поняла, что нет разделительной черты между жизнью и смертью...
   Нам известен лишь относительный мир, за которым лежит начало, лишенное всякого смысла и цели...
  
   Помню, однажды я проснулась среди ночи... мой вид менялся... мне было непонятно, как такое возможно... я была то ребенком, то превращалась в старуху... я металась туда и сюда...
   Увидев перед собой незнакомую женщину, я испытала страх... я подумала, что раздвоилась... я была копией незнакомки...
  -- Будь ты проклята... - сказала женщина...
   Сделался шум... в страхе я обернулась... мне показалось, что с гор на город ползет грязь...
   Мне уже 7 лет... я продолжаю метаться туда и сюда, что иногда вызывает страх, а иногда недоумение и изумление... это случалось, когда кто-то обнимал меня... прикосновения смущали меня, беспокоили, вызывали странные желания, ослепляющие чувственными образами...
   И снова появилась эта незнакомая женщина...
   Дядя сказал, что это моя тетя... дядя ее не любил... он называл ее шлюхой... она не раз была замужем... последний ее муж умер вдруг, нечаянно, как и первый, оставив пятно крови на полу... почти год она провела в психиатрической лечебнице... там она сошлась с одним поэтом, потом с музыкантом... он срывал с маслин и пальм ветви, идя ей навстречу... как бог он вдохнул в нее нечто такое, что свойственно не одному только богу... в положенное время на свет явилось дитя... мальчика назвали Иосиф... тетя отказалась от него... воспитывал мальчика слепой старик, у которого он был поводырем... мальчик жил по предписаниям его заповедей... запрещенного он избегал... пользовался примерами нравственной жизни, которые частью предостерегали, частью ободряли...
   Как-то Иосиф блуждал со слепым в темноте среди могил еврейского кладбища... темнота завела их в яму, что было для слепого старика полезно и спасительно... яма открыла ему путь на небо...
   На похоронах слепого старика Иосиф пел плачи и печалился...
   Так Иосиф рос нежным, невинным творением, бесхитростным, способным прощать и внушать ужас...
   Как всем детям Иосифу свойственно было мечтать, строить замки на песке или в воздухе...
   В 7 лет Иосиф влюбился... он уводил меня в заросли мирта под окнами для достижения безрассудных желаний... душой я была кроткая, нежная, не могла ему отказать... я лишь смиренно и непритворно вздыхала и видела себя невестой бога... представляла, как он будет носить меня на руках, ласкать и утешать...
   Этими играми мы занимались и в 9, и в 11 лет... иногда к нам присоединялась соседка... ее звали Лиза... в 13 лет Лиза начала цвести и ее груди, смотревшие на Иосифа, обратились к ребенку, наполнились молоком... Лиза забеременела... и родила недоношенную девочку... девочка прожила всего несколько дней... Иосиф любил девочку... когда он показывал ей свое лицо, она смеялась...
   Несколько лет Иосиф не творил ничего плохого, пока не случилось то, что случилось... ожила и сошла с гор грязь, сметая все на своем пути... грязь подползла к зданию театра Мольера и остановилась, оставив у портика входа трупы людей, животных, нечистоты...
   Людей положили в гробы...
   Для дяди это событие не осталось незамеченным... он написал пьесу для театра Мольера...
   Пьеса провалилась...
   Ночью после премьеры в городе случился пожар...
   Когда горожане спали каждый на своем месте или бодрствовали поочередно, небо над городом воссияло... огонь подал голос, неведомый для многих, однако же, все его услышали... от тревоги, исступления ума и страха было смятение в некоторых местах... многие умерли в тот день не на своей постели и с мучениями...
   Уцелевшие от огня люди, завидовали мертвым...
   Огонь не тронул театр... сгорели дома вокруг театра и церковь, расположенная рядом с этим бесовским учреждением... колокола упали с шумом и разбились о землю...
   Неизвестно, кто возжег пламя и сделал это место гиеной огненной... одни спрашивали других, откуда сошел огонь?.. одни говорили, что с неба, другие говорили, что огонь был рукотворным?..
   Как бы там ни было, огонь пришел и ушел, оставив на улицах чахлый умирающий пепел...
   Пепел вымели метлой...
   На месте сгоревшей церкви образовалось илистое болото, заросшее неувядающими цветами... это место сделалось ужасом для горожан... иногда из болота всплывали утопленники... дядя говорил, что это мужья тети... я ему не верила...
   Утопленников вытаскивали железными когтями...
   Такая у них была судьба...
   Иногда ночью над болотом возникали фигуры людей, казалось занятых в каком-то действии, но связь между ними была условна...
   После пожара было второе нашествие грязи... тогда же Иосиф внезапно исчез... исчез и Мольер... его исчезновение обросло догадками и предположениями... в городе даже были беспорядки, вызванные его поклонницами... появились афишки с изображением Мольера в виде зверя, напоминающего описание пса, стража царства мертвых, выходящего из бездны... на его лбу была надпись "Бес"... кто-то исправил надпись на "Бог"... и это было не риторическим преувеличением... при отсутствии ясного представления о том, что такое бог и царство божие вообще возможно и не такое...
   Поползли слухи, что Мольер и Иосиф были арестованы по подозрению в поджоге...
   Осенью Иосиф тайно явился в город, чтобы что-то исправить в документах...
   Он почти не изменился... был молод, красив обликом... его рыжие волосы вились как у цветка гиацинта... лишь во взгляде было что-то бесовское...
   Мы с дядей переселились в дом на Болотной площади, фасад которого украшали горгоны и химеры, и стали жить дальше...
   Часами дядя сидел на паперти у руин церкви и пел плачи...
   Слаще меда текли слова его...
   Нашелся человек, который записал его плачи в книгу...
   Плачи дяди исцеляли страсти и очищали от грехов, вели к спасению...
   Многих дядя сделал овцами, сумел смирить их гордость...
   Жил дядя один... прислуживала ему девочка, которая жила со своими сестрами и матерью, особой ветреной, любительницей пантомимных танцев и мужчин... мужей у нее было столько же, сколько ветров...
   Дядя нашел девочку на паперти за своей спиной... она назвала себя Адой...
   "А я Адам..." - сказал дядя и обернулся к ней лицом к лицу в образе ангела, сохраняя ангельское достоинство и величие...
   Подобно детям Ада знала грех лишь по слухам от сестер... она была еще весьма неопытна... сказав несколько фраз, она отступала на задний план, уступала свое место другим женщинам, которых дядя сумел ввести в заблуждение своими проповедями... их было немало... одних он привлекал лаской, других угрозой и устрашениями, говорил, ради вас я стал человеком, вот уйду я, и сгорите вы все в аду... как солома...
  
   Своей жизнью дядя повторял путь змея искусителя... страх он превращал сначала в любовь, а потом в ненависть...
   Он будил спящих...
   Спящие больше всего похожи на мертвых...
   Одни боялись дядю, говорили, что он бес, сын погибели, все извращающий и подменяющий... другие видели в нем бога...
   Дядя и мне внушал страх...
   "Страх отгоняет грехи..." - говорил он...
   Дядя ласкал, бил, исцелял меня от постыдных желаний, вел меня в заоблачные высоты и там пас, сообщал мне важное и спасительное... и я, что слышала, то и видела...
   Дядя вливал во всех надежду спасения, но, увы...
   Осенью в небе над городом появилась комета с хвостом... она увела за собой звезды и ушла, оставив небо без звезд...
   Явление кометы обратило одних людей к раскаянию, других к блуду, всех остальных к бегству...
   Город опустел...
   Многие бежали в пустыню, охваченные страхом и паникой, некоторые еще год назад, из тех, кто питался слухами и сомнениями...
   Тогда же появились пророки...
   Время было смутное... пророков слушали... они как будто были соединены между собой наподобие музыкальных органов... возвещали все одно: конец света... они говорили то, что только им одним открыл бог... и всем желали спастись, и невинным, и виноватым... даже погибшим...
   ...........................................................................................................................................
   Дядя говорил, что этот мир смерти и несправедливости возник в результате ошибки, которая должна быть исправлена... и он был прав...
   Смерть, притаившуюся у корней сущего, надо растратить, чтобы обрести бессмертие..."
  
   Это были последние слова Клариссы, блуждающей по сцене театра среди веревок, которые свисали с потолка как змеи, и свивались в петли...
   Накинув петлю на шею, Кларисса повисла над оркестровой ямой с высунутым и постепенно чернеющим языком...
   Кларисса хотела победить смерть смертью...
   Ее смерть вызвала панику на сцене... женщины бросились ее спасать, запутывались в веревках и падали в оркестровую яму...
   После похорон Клариссы в городе началась эпидемия самоубийств...
   Такая вот жуткая история..."
  
   "По факту происшествия в театре было открыто дело...
   Вел это дело следователь Мамонов, человек надменный и коварный... несколько подозреваемых он довел до смерти после предварительных мучений, пыток светом и ночных допросов... впрочем, сам он получил вполне достойное возмездие: он скончался, будучи съеден вшами...
   Продолжил дело следователь Исаков... был он худой, рыжий... казалось, он носит на голове огненный венок... он пускался на хитрости из желания добиться признательных показаний, говорил с подозреваемыми в форме притчи, обещал им избавление, тогда как на самом деле и себя самого не смог спасти... за совершенные им безнравственные дела он был отстранен от дела... опустился... жил с бродячими собаками... они его и сожрали уже мертвого..."
  
   "С этими следователями сбылось все именно так, как не мной было предсказано... я знал об этом и молчал, чтобы своей болтливостью не навести на дядю и тетю опасности..."
  
   "Дело перешло к следователю Разину... на вид он был человек красивый, но коварный и кровожадный, умом острый, изворотливый в мыслях и жестокий сердцем... он и бога не боялся, и людей не стыдился...
   Разин присоединился к заблуждению, что племянница покончила с собой из-за меня...
   Я же думаю, что ум ее поколебался и смутился от слов тети:
   "Ты проклятая... из-за тебя многие спящие пробудятся для смерти в аду..."
   Увы... смерть не приближает избавление... она лишь спасает от рабства плоти и иллюзий..."
  
   Происшествие в театре привело в смятение город...
   Появились подражатели...
   Потом появился маньяк...
   Он совершал бесчестье над женщинами... погребал их еще живыми... и оставлял на могилах распятие...
   В преступнике обнаруживалась женская осторожность и жестокость...
   Когда следствие зашло в тупик, Разин обманом и жестокостью добился признания у случайного свидетеля по делу и вскоре убийства прекратились...
   Разин принимал поздравления, хотя после стольких убийств, скорее уместен был скорбный плач...
   С Разиным тоже случилось несчастье... он исчез...
   На кладбище нашли могильный камень с его именем...
   В гробу Разин был не один...
   Во время этих событий и случился потоп... грязь сползла с гор как враг, сеющий всюду ужас, скорбь, смерть... люди исчезали в водоворотах грязи, ударялись о дно и вздымались во весь рост посреди потока..."
  
   "События той ночи были достойны сожаления...
   Иногда я оглядываюсь на них, будто бы из тьмы зала ожидания, и цепенею от числа погибших...
   Смерть не знала отдыха...
   Облаченные в скорбные одежды горожане молили небо о милосердии словами и обликом...
   Сам я бежал... отправился в добровольное изгнание... шел в толпе беженцев от войны и казался скорее изнуренным, нежели побежденным...
   Не зная теснин побережья, я попал в ловушку...
   Спас меня мрачный незнакомец, когда у меня не осталось никакой надежды и меня уже охватывало оцепенение смерти... я застрял в щели между скалами... пытался выбраться, мучительно карабкался вверх и, ослабевая, вновь жалким образом сползал вниз...
   Незнакомец молча бросил мне веревку с узлами и вытащил меня израненного и смятенного от крика птиц, слетевшимися отовсюду...
   Мрачный незнакомец жил в мужском монастыре, облаченном в траур руин...
   Монастырь был разрушен войной... одно крыло здания было поглощено образовавшимся в земле провалом...
   Так случай свел меня с насильником и убийцей женщин... он рассказал мне свою историю... жена предала его... он запер ее в доме огнем... поняв, кем заперта, она догоняла убийцу криком и мольбами... она сгорела заживо... почти год он мстил женщинам, потом переселился на остров, куда еще недавно направляли ссыльных... он сам себя сослал...
   Незнакомец рассказал мне, кто сплел клубок несчастий для него...
  -- Не стоит здесь задерживаться... это и вас касается... скоро здесь ничего не останется...
  -- Можно вопрос?..
  -- Да, конечно...
  -- Скоро ли кончится война?..
  -- Этого никто не знает... даже бог..."
  
   "Ночью я не спал, вновь переживал несчастья в своем сознании... делал записи..."
  
   "Среди ночи случилось наводнение...
   Внезапным наступлением моря часть руин была отторгнута от суши...
   Меня придавила обрушившаяся кровля...
   От боли я застонал и услышал ответный стон незнакомца...
   Тяжело раненный, он лежал у стены, в нескольких шагах от меня...
   Едва ли я мог спасти незнакомца... он истекал кровью...
   Он не просил о помощи... он улыбался...
   Я увидел, как он убрал руку, которой закрывал рану и открыл выход крови..."
  
   "Внезапный сон охватил меня...
   Так обычно бывает... человеческому непостоянству все кажется ничтожным, даже сама жизнь вызывает отвращение, и вдруг его охватывает сон...
   Я проснулся и несколько дней терпел голод и холод...
   Меня нашла собака, застывшего как статуя...
   Воспоминания об этих временах рождают тоску и вызывают раскаяние и сожаление..."
  
   * * *
  
   "Я вернулся в город не узнанным... меня изменила обезображивающая худоба...
   В городе все еще обсуждали поступок Клариссы... газеты описали ее смерть как идеальное преступление... преступника не нашли и родственники Клариссы, известные в городе люди, обвинили во всем меня... за неимением доказательств, они обратились к клевете...
   Я жил в гостинице на Болотной улице, ставшей моим домом... комната была не очень уютная... почти как склеп...
   В гостинице я и встретился с Мольером, который тогда случайно оказался в городе...
   Он привел меня к руинам своего театра... шли мы довольно быстро, если учесть наш возраст и хромоту... Мольер имел увечье, припадал на ногу... я тоже...
   Я стоял, смотрел на руины театра и вспоминал прошлое...
   Все ушли туда...
   Из всех родственников один дядя Бенедикт был расположен ко мне... он же вывел на сцену и Клариссу... он многое дал ей в выборе жизненного пути, но она свернула на другую дорогу... увлеклась философией, опасной в своих софизмах и властной..."
  
   Мы вернулись в гостиницу, где нас ждало печальное известие... умер Паганини... скрипач... смерть догнала его...
  -- Не от заразной болезни?.. - спросил Мольер администратора...
  -- Нет... не думаю... умер внезапно... сердце не выдержало... вы сами увидите... его даже не рвало... не было ни конвульсий, ничего такого...
   Тело Паганини было еще теплое...
   В тот же день Паганини предали земле... вырыли яму... опустили туда тело... засыпали землей...
  -- Все кончено... занавес... аплодисменты... - сказал Мольер и поднял голову к небу...
   Аплодисментов не последовало...
   Небо над городом было серо-желтое... траурное..."
  
   "После похорон Паганини мы вернулись в театр... шли молча... я держался чуть сзади...
   Поведение Мольера на похоронах музыканта показалось мне странным...
   Мы расположились в гримерной комнате...
  -- Что ты собираешься делать?..
  -- Репетировать...
  -- Один?..
  -- Почему один?.. у меня семь человек... все мужчины... с женщинами все кончено... и навсегда... они вызывают у меня только раздражение... я бы их всех утопил... нет, лучше не вспоминать... ты заметил, стены дрожат...
   Помню, тогда обсуждали череду провалов в земле круглой формы... и море наступало, готово было поглотить весь город...
   Мольер вошел в роль... стоило ему войти в роль, как он приходил в себя...
   Он стоял и обнюхивал себя... его разбирал смех...
   "Может быть, он на самом деле спятил?.. или просто играет безумного?.. его никогда не поймешь..."
   Смеясь, Мольер лег на кушетку... вытянулся...
   Я подошел к окну...
   Небо было пепельное, стало розовое...
   "К чему бы это?.." - подумал я...
  -- К хорошей погоде... или к войне... - сказал Мольер... он прочитал мои мысли..."
  
   * * *
  
   После наводнения была песчаная буря и камнепад, обрушившийся из облаков... участились провалы, круглые дыры в земле почти до самого ада...
   Все предвещало конец городу...
   Воцарилось смутное время...
   Приняв прежний облик, Мольер стал искать возможность вернуть зрителей в театр... он не был ни сломлен, ни побежден...
   Через письма и послов он попросил вернуть ему то, что было утрачено...
   Вскоре на стенах домов появились афиши...
   Мольер поставил пьесу, которую он уже ставил в одном из замков...
   Пьеса провалилась, но была замечена в театральных кругах...
   Увы... зависть рождает ненависть, а ненависть толкает к злословию...
   Тот год был весьма мерзостным... на нас обрушились скрытые до сих пор бедствия... мы имели достойный сожаления вид... как и город... к тому же место, в котором мы поселился, пришлось оставить из-за нашествия муравьев...
   Были и другие события, которые либо уже произошли, либо еще только должны были произойти..."
  
   * * *
  
   "К чему мне мучить себя, снова переживать и записывать эти бедствия... лучше мне обойти их молчанием...
   Мольер поставил еще одну пьесу...
   После премьеры Мольеру устроили триумф... о нем заговорили... одних подстрекала ненависть, других соблазняла молва... не обошла молва и меня... она приходила даже из тех мест, откуда вряд ли могла добраться...
   Судили о нас не беспристрастно, а с ревностью, ибо ужалены были пьесой...
   Все, что происходило в пьесе, зрителям казалось еще более ужасным...
   Мольер описал события, о которых они говорили, ломая руки и обливаясь слезами... он обличал, мучил, чтобы излечить их от испорченности и заблуждений, мешающих увидеть то, что скрыто...
   В тот день небо над городом было ясным...
   Над театром висели три луны в разных местах... как лампады..."
  
   "Ночью жители были разбужены странными звуками, доносившимися из-под земли, напоминающими глухое рычание зверя...
   Власти города искали козлов отпущения... и нашли...
   Сознаюсь, самоуверенность наша была поколеблена...
   Побежденные молвой, мы бежали из города...
   Наше исчезновение обросло мифами... говорили, что ангелы живыми забрали нас на небо...
   Мольер отозвался на это репликой:
  -- Пусть плачут... и аплодируют..."
  
   "Мольер предал огласки содержимое красной папки...
   Снова появились преследователи...
   Мы скрывались от них в одном уединенном и грязном местечке, находившемся в горах у моря... не из трусости... мы еще в состоянии были принести городу пользу, оставаясь живыми..."
  
   * * *
  
   "Я снова в городе и в той же гостинице...
   Искусанный ночью клопами и измученный бессонницей, я лежал на ложе и вспоминал другие бессонные ночи...
   Светало...
   Я встал и подошел к окну...
   Я стоял и смотрел на город как через тусклое стекло, видел его гадательно, неполно...
   Я закрыл окно и сел на ложе, потом лег...
   Не знал я, где нахожусь, куда пойду... я уходил из этой жизни в иную жизнь... я умирал, оставлял тело для преследователей и палачей... пусть они волочат его в бездны ада, скрежеща зубами... многих они обольстили и обманули, ввели в заблуждение... погубили, думая, что спасают от слуг ада, пыток и казней..."
  
   "Пишу эти слова и трепещу, дрожу и ужасаюсь...
   Ад пугает меня безумием...
   Я вижу его лицо и не могу смотреть... и все же смотрю... нет, не могу... да и кто из смертных мог бы видеть его лицо... однако мы носим копию его в сердце, в мыслях...
   Помню, дядя говорил, дунь и плюнь на него, когда душа будет разлучаться с телом и соединяться с черной тьмой, в которой обретет спасение и благодать, сияние, блеск и славу... там, в этой тьме не одно солнце, а тысячи солнц... и небо как многоцветная жемчужина...
   Остаток ночи я провел в руинах женского монастыря с монахиней...
   Мы пели мои скорбные плачи..."
  
   "Я открыл глаза и оказался в кромешной тьме, в которой кроме тьмы что-либо другое узреть было невозможно...
   Я потерял монахиню и дорогу, что вела меня...
   Что я делаю?.. пытаюсь обмануть самого себя... глаза тру от слепоты... иду ощупью, блуждаю в незнакомых чертогах...
   Осужденный, я ищу спасения, бога...
   Тело я оставил лежать само по себе... не смирилось оно нисколько, даже когда я стал богом из человека...
   Умереть ему не страшно, страшно жить... наказание смертью стало бы благодеянием ему, избавлением от всякого зла..."
  
   * * *
  
   "Уже утро...
   Я вернулся в руины монастыря...
   Я посвятил себя созерцанию божественных вещей... я пытаюсь создать свою космогонию... правда, кое-что я позаимствовал из замогильных записок дяди Бенедикта, напоминающих некий трагический миф...
   Надо сказать, что его повествование на эту тему было не только темное, но и почти всегда величественное и тревожное...
   Иногда текст напоминал молитву, хотя, по всей видимости, автор находился в очень неясных отношениях с Богом...
   Дядя Бенедикт жил до тех пор, пока не решил, что ему лучше умереть...
   Днем я дописывал его замогильные записки, а ночью видел видения..."
  
   * * *
  
   "Светало...
   Я чувствовал себя как бы пришедшим в сознание, но я еще заблуждался относительно своих собственных обязанностей вследствие самолюбия...
   Я вышел из кельи в коридор и наткнулся на знакомого мне писателя, которого я уважал, тем более что он уже скончался... он представил мне свою книгу, как некое учение и оружие, необоримую стену против зла... он же познакомил меня с обитателями руин, которые в темноте обсуждали некие оспариваемые положения его учения... перечислять их поименно было бы излишним... это были люди обоего пола... все они получили венцы мучеников...
   Они стали расспрашивать меня о том, что случилось с городом, в каком положении он находится теперь?.. что его ждет?..
   Что я мог им сказать?.. жители оставили город, бежали... некоторые годом раньше, всюду распространяя страх... многие не знали, куда им бежать и что спасать?.. и становились жертвами собственных страхов...
   Одни ушли в пустыню, другие в горы... сколько их не искали там, не могли найти ни живыми, ни мертвыми...
   Среди обитателей руин были поэты, художники, артисты... все они мечтали о славе...
   Мольера среди них не было... мне не с кем было разделить одиночество...
   Я лежал и размышлял... вспоминал детство... кузина толкнула меня к делам безумия и грехам... эта обольстительная сирена... она пела в церковном хоре... она открыла мне все сладости любви... на 7 лет старше меня, она вела рассеянную светскую жизнь... я сопровождал ее, несмотря на свою неподготовленность... лицо я имел кроткое и сокрушенное...
   Как-то я осмелился прочитать плач в стихах о невозможности спасения для тех, кто допускает в себя желания... читал я со слезами, а мне ответили непониманием и смехом...
   Помню, я стоял, опустив руки, и смотрел на смеющихся с принужденной улыбкой...
   Кузина вступилась за меня... говорила она изящно, убедительно...
   Нелегко это было и непросто, но я продолжил чтение...
   У одного из смеющихся вдруг искривилось лицо, потом у другого, у третьего...
   Это происшествие вызвало недоумение, удивление и испуг...
   Я стоял и говорил, глядя вниз, как осужденный... я говорил о том, о чем не горят вслух... язык немеет, говорить об этом... и бледнеют все слова... я говорил о смерти..."
  
   "Бог делает нас богами...
   Не я это говорю... бог через меня говорил... через мою душу, которая страдала и плакала, видя перед собой толпу живых мертвецов в саванах, осыпанных бриллиантами, несчастных и жалких..."
  
   "Я покинул собрание... шел по улице, окутанной тьмой...
   У афишной тумбы я наткнулся на женщину...
   Я уже видел ее у руин монастыря...
   Я узнал ее... и был ослеплен ее красотой и нежностью..."
   В записях лакуна...
  
   * * *
  
   "Прошло несколько лет...
   Иногда я вспоминаю ту ночь ощущений...
   Среди ночи я пытался бежать от монахини, но не мог, став вдруг беспомощным, слабым...
   Я пытался кричать, но лишился и голоса...
   Помню, я впал в отчаяние...
   Я лежал на ложе совершенно погибший, оскверненный и нечистый...
   Я растлился от красоты, хотя и не сделал ничего предосудительного...
   Монахиня была бесплотным видением... призраком...
   Она встала с ложа и пошла по коридору, заглядывая в пустые кельи...
   Я шел за ней... попытался подойти к ней ближе... коснуться ее...
   "Что за бред в моем уме?.. нет, никак это невозможно, если только умереть..." - думал я... и шел за ней... она повернула налево, потом направо и я потерял ее... я ищу ее взглядом...
   Иногда мне кажется, что она следит за мной... а ночью целует меня спящего, отдает мне всю себя...
   Я это чувствую... и наполняюсь блаженством... и стыдом..."
  
   * * *
  
   "Весь день я бродил по городу...
   Я искал Мольера...
   Уже вечер...
   Небо серо-желтое, пепельное...
   Я удалился в свою келью, возлег на ложе и уснул...
   Во сне я нашел Мольера...
   Мы поставили пьесу о любви...
   Даже деревья ликовали... вся земля восклицала от радости...
   Слава вознесла нас...
   Я шел по облакам пыли, поднятой ногами моих поклонниц, в душах которых я возбудил смущение... я говорил им явно о том, что другими было сказано в тайне, хотел, чтобы все они обрели спасение, а не только избранные..."
  
   * * *
  
   День был дождливый...
   Я провел его в келье с Мольером... смотрел в окно на дорогу, по которой шли люди... иногда их обгоняла колонна танков и грузовиков с солдатами...
   Мольер рассказывал о своих триумфах...
   "Ощущение такое, что я среди мертвецов, которых Мольер убил в своих пьесах... ведь никто не спасся..." - размышлял я...
   Мольер был весел... почему?.. неизвестно... он способен был веселиться и так... смуглый, в одежде с чужого плеча... похож на эфиопа...
   Слушая Мольера, я заснул и очутился вместе с ним в преисподней...
   "Мудрость не наделила меня хитростью... и хорошего места мне и на том свете не нашлось..." - подумал...
   Почувствовав нечистое прикосновение, я очнулся...
   И в другом сне все повторилось...
   Мольера распяли вниз головой, а меня посадили на угли...
   Поклонницы молча стояли поодаль...
   Они слушали наши вопли, плач и рыдания...
   Очнулся я с мыслью, что это был не сон...
   "Исполнится ли предсказанное этим видением?.. буду ли я иметь возможность видеть более ясно с достаточной очевидностью все то, что видел смутно..." - размышлял я...
   Мольер прельщал самого себя шумом и игрой слов... опомнился, глянул по сторонам... и исчез... да и был ли он?.."
  
   * * *
  
   "Свои замогильные записки дядя Бенедикт называл евангелием спасения, но, перечитав текст с не очень связным повествованием, с повторами и лакунами, он понял, что предпринял дело не по силам и необъятное...
   Однако он упорствовал, опираясь на ненадежные свидетельства книг...
   Он писал мужскую версию, я пытался написать женскую их версию...
   Оставив записки, я как сомнамбула бродил в лабиринте коридоров, келий, теряя способность понимать...
   Иногда я останавливался и вглядывался в темноту неба...
   Небо было истиной для меня, до которого я в детстве пытался дотянуться рукой...
   Как и дядя Бенедикт, я шел к истине по узкой и кривой тропинке, не зная, куда иду, и дойду ли?..
   Таков путь к истине..."
  
   "Многие предаются умозрениям, строят несообразные теории...
   Одни пишут теоремы, пытаясь открыть тайны мироздания, другие рапсодии...
   Дядя Бенедикт писал поэму...
   В описании мироздания многие идут от начала, если можно вообразить какое-нибудь начало, но можно идти и от конца, ясного и всем вполне очевидного...
   Все, что имеет начало, имеет и конец, если только мы не обманываем самих себя и не бормочем бессвязные умозаключения, которые обычно применяем для доказательства теорем... в этом вопросе мы нередко блуждаем, не имея представления того, о чем говорим... ограничиваемся игрой слов, как Паскаль, который уверял, что вселенная это сфера, центр которой везде, а окружность нигде...
   Центр, начало, исходная точка любого неба - это бог...
   Бог нашего неба - Солнце...
   Бог неба нашей галактики - Черная Дыра...
   Есть бог и в небе небес...
   Вся эта небесная конструкция напоминает матрешку...
   Размышляя о мироздании, я не заметил, как заснул...
  
   Сон, смутивший меня, отлетел...
   Во сне мне явилась Кларисса... я замер в тревожном ожидании, увидев, как она подошла к зеркалу...
   Вдруг земля качнулась куда-то в сторону, затряслась и горы понизились...
   Облака излили воду... улицы города стали реками... сама вода не слышала шума, но многих разбудила... а потом установилась жара... люди искали тень и убежище от солнца... деревья завяли и потеряли листву... земля трескалась... щели испускали жар...
   Днем я блуждал в руинах монастыря, ночью - в лабиринтах преисподней...
   Потом наступила зима... деревья покрылись льдом..."
  
   "Все от бога... и наше небо, и земля... и мои видения и сны от бога... - закутавшись в плед, размышлял я... - Правда, говорят, что небеса были подвешены до сотворения мира, который, по всей видимости, представляет собой матрешку в матрешке... и у каждой матрешки есть свое небо с черной дырой посередине... есть свой предел... прав Паскаль, это окружность с центром в черной дыре... все вышло из черной дыры и все исчезнет в ней... там исход... все прибавится к ее полноте из страха остаться в одиночестве в бездонной пустоте...
   Дыхание черной дыры я всегда ощущал...
   А где доказательства?.. можно достичь знания, минуя доказательства, посредством веры, которая, как говорят, движет горами и деревьями... в детстве я замечал за собой эту способность...
   Поставим многоточие для тех, кто любит сомневаться..."
  
   "Нет в вещах никакой скрытой слепой или злой силы... можно только благоговеть перед Создателем, созерцая зрелище Вселенной, внушающее и ужас, и восторг...
   Извлеченные из грязи и возведенные к достоинству образа и подобия божьего, люди блуждают в этом кажущемся беспорядке и несовершенстве, не вспоминая о боге... но они вспомнят о нем, когда будут гореть, как солома, и тонуть в адском пламени, как в воде... и не будет никого, кто услышит их вопли... огонь всех проглотит... и праведных, и избранных..."
  
   * * *
  
   Услышав шаги и голоса, Иосиф вздрогнул и уронил карандаш без всякой надежды найти его в хламе на полу кельи...
   Он невольно подслушал разговор незнакомцев, расположившихся на террасе:
  -- Я думаю, он где-то неподалеку... прячется...
  -- Кто он?..
  -- Молва называет его то богом, то бесом... говорят, он тот, которого так долго ждали... женщины просто сходят с ума от одного его голоса...
  -- Такое впечатление, что мир спятил... он не бог и не бес... он артист... по-своему гений...
  -- Вы знали его?..
  -- Нет... я не был лично знаком с ним, но встречался с некоторыми из его жен...
  -- Говорят, среди его жен были и мужчины...
  -- Ну, это вряд ли...
  -- Я читала об этом в газете... - женщина в шляпке смутилась, покраснела...
  -- Скорее всего, это литературная фикция, помогающая сформировать у публики впечатление о "всеобщей озабоченности" этой проблемой... раньше он ставил пьесы, и его звали Мольером, а теперь он пишет книгу о том, как мы оказались в этом тесном мире и каким образом его покинем...
  -- Он что, стал философом?..
  -- Нет... философия его всегда мало интересовала... гораздо чаще он обращался к поэзии...
  -- И к женщинам... играл на них, как на флейте..
  -- Не долго ему осталось соблазнять их...
  -- Почему вы так говорите?..
  -- Как я должна говорить о нем?.. он увлек за собой многих моих учениц своим учением... сам заблудился и других ввел в заблуждение...
  -- Говорит, ребенком он насмерть загрыз ядовитую змею...
  -- Я слышал, что он переселился на небо живым...
  -- Вы сами верите этому?..
  -- Так люди говорят...
  -- Чего только люди не говорят, но можно ли им верить?..
  -- Пророки обо всем узнают от бога... все остальные от молвы...или из газет...
  -- Ну да... узнают и удивляются...
   Возникла пауза...
   Среди беседующих Иосиф узнал преследователей Мольера и стал собирать вещи, чтобы скрыться...
   Время было смутное...
   Процветали всякие крайности...
   Собрав вещи, Иосиф подкрался к окну и стал свидетелем продолжения диалога преследователей:
  -- Ты сказал, они его схватят... а что будет с нами?..
  -- Не бойся... они схватят и нас... всех схватят и похоронят в грязи, из которой нас слепили...
  -- Кто они?..
  -- Они правят этим миром... и забирают души как воры... однако, нам пора... надо идти...
  -- Куда ты теперь?..
  -- Не важно...
  -- За что нам все это?..
  -- Чего ты боишься?..
  -- Всего боюсь...
  -- Говорят, человек был бессмертен, пока не попал в плен плоти...
  -- Не плоти, а плотских желаний... корень зла в женщине... из-за нее произошла самая первая война... да и все войны...
  -- Ты был женат?..
  -- Был... кого я не искал, ту и нашел... оставил мать, отца, страну... прилепился к ней... она еврейка... Сарой звали... красивая была... когда начались гонения на евреев, она оставила меня... не знаю, где она прячется и что с ней стало... и сын ушел... в детстве он был хилым, шатким, не мог стоять на ногах... ползал, подобно дождевому червю... один слепой старик сжалился, поставил его на ноги... говорят, он живет с моим сыном, как с женой...
  -- А вы куда идете?..
  -- Никуда...
  -- Ушел... и куда?..
  -- Кто он?..
  -- Говорят, был под следствием... его подозревали в убийстве... подозрения были бы еще уместны, если бы он давал повод подозревать его... ему приписывали то, чего он никогда не совершал...
  -- Я знаю, о чем вы говорите... все это от лукавого... она сама довела себя до смерти и ада...
  -- Нет никакого ада...
  -- Ангелы возьмут ее на небо как невинную жертву...
  -- Ну да... скажите тоже...
  -- Говорят, она была замешана в заговоре против власти...
  -- Не она, а ее дядя... впрочем, все это слухи, которые он же и распускал... он был весьма опытным в этом искусстве...
  -- Говорят, это он предсказал нашествие грязи... но вначале провалится под землю театр Мольера... театр он терпеть не мог, называл его бесовским учреждением...
  
   * * *
  
   Иосиф покинул руины...
   Он шел и размышлял о том, о чем привык размышлять...
   Ближе к вечеру он сошел на обочину, сел на камень, достал замогильные записки дяди Бенедикта и погрузился в текст:
  
   "Кажется, я уже писал, однако напомню об этом деле в немногих словах... девочка погибла... и трое следователей уже погибли, пытаясь распутать это дело... конец их был ужасен... хотелось бы узнать подробнее о судьбе четвертого следователя... хочу убедиться в истинности своих видений... трое являлись мне в ночном сне... четвертого я не видел, но ангел указал мне те признаки, по которым я узнаю его даже вопреки своему желанию... думаю, нужно ждать подобного же исполнения приговора и на нем...
   Не знаю, в состоянии ли я буду его выговорить... это выше моих сил... и все же скажу с вздохами и слезами, с болью в сердце... нет, не малодушие, а страшное неверие, гордыня привели Клариссу к такому исходу... всех обманула, искушаемая лукавым и хитрым бесом... веревки велела развесить... говорила, что будет летать по воздуху, танцевать со змеями... и музыку завела... невыносимый плач... приняла хитрые меры всем угодить... не говорила гневно, не показывала пасмурного вида... красотой обольщала... и меня ввела в заблуждение своей ролью и монологами, пока не повисла в петле над оркестровой ямой... зрители издали крик ужаса, когда увидели финал этой сцены..."
   "Наверное, вздохнул и бог... - подумал Иосиф, потер глаза и близоруко сощурился...
   А люди все идут и идут... куда?.. вид у них как у мертвецов, вставших из гробов... и это зловоние, что их сопровождает...
   Все спешат скрыться от войны... страх у них внутри...
   Иногда они останавливаются, когда их окликают пророки и ораторы, чтобы послушать, что говорят... и поверить, но немногие верят... и идут дальше..."
  
   До полудня Иосиф шел в толпе беженцев от войны...
   Он все дальше удалялся от города...
   У переправы в ожидании парома собралась толпа беженцев...
   Иосиф остановился, прислушался...
   Его привлек голос оратора... он говорил смиренно, не обольщался и не думал, что заслуживает славы...
   Хриплый, язвительный голос другого оратора походил на глас вопиющего в пустыне...
   "Очнитесь... - кричал он. - Повсюду теснота, страх, смерть и зловоние, еще никем не описанное..."
   Иосиф пошел дальше... он шел и размышлял:
   "Я весь в дядю... облегчением для его рассудка было то, что он находился в отдалении от мира... все, что есть в этой призрачности, лишь ложь, иллюзия, мираж... бог узнал, что я сомневаюсь, и посылает мне эти видения... испытывает меня...
   Прошлой ночью, мне приснился кошмар... будто бы я бежал... споткнулся, оперся руками о землю, и словно змея ужалила его... я так и остался лежать... меня парализовало...
   Одни радовались этому обстоятельству, другие злорадствовали...
   Были и сочувствующие мне... как и в деле с Клариссой... на допросах следователь демонстрировал сочувствие, терпение, а потом показывал жестокость... и вопросы задавал не для того, чтобы оправдать меня, но чтобы осудить...
   Я молчал...
   Следователю было достаточно и этого доказательства...
   Он верил лжи, будто бы я соблазнил Клариссу своими писаниями... мне же он приписывал и ее роман в письмах...
   Даже если я и написал этот роман... все это слова... жизнь же не окончилась... для многих она как бы еще и не начиналась... и город не провалился в преисподнюю... стоит в полном блеске... и жители не ушли в другое место, но уйдут... предчувствия дядю Бенедикта еще не обманывали... правда, не знаю, случится это при моей жизни... или после...
   Следователь не из сочувствия, показывал мне подложные письма, написанные как бы моей рукой, в которых я выдавал себя за бога... и, таким образом, обольстил и прельстил многих... возможно и Клариссу... побудил ее к участию в заговоре и совершению самоубийства, которое привело к эпидемии самоубийств... в письмах я описывал, как подкрадывался к ней, приучал ее к своему присутствию...
   Нашелся свидетель, который видел, как я обольстил Клариссу... возможно и других... заполз в нее змеей... другой свидетель, предположил, что я ее порождение, наследник ее безумия... ну, это вряд ли... об этом стыдно и говорить... третий свидетель что-то видел, но смысл этого любовного состязания ему оставался непонятным...
   Говорил следователь со мной высокомерно и надменно, что никакой я не бог... бог бесплотен, не имеет ни образа, ни вида, ни какого-либо очертания... и вдруг сознался, что бог являлся и ему... правда, каждый раз иной... иногда бог был женщиной...
   Говорил он об этом чуть ли не со слезами на глазах...
   Четвертый следователь был холостяк... женщины смущали его ум и наполняли смятением...
   После смерти четвертого следователя, дело Клариссы оставили без последствий...
  
  
   * * *
  
   "Осенью на город сполз с гор поток грязи, увлекая за собой камни людей, собак...
   Грязь остановилась у ступеней театра Мольера...
   Ужас охватил горожан, смущение и смятение... одни бежали в пустыню, другие в горы, третьи со страхом ждали своей погибели в городе... устраивали пиры и игры... собирались они в местах, где и одетые казались нагими...
   Были и такие, которые мучили себя, видели свою славу в стыде за всех...
   Все это дядя Бенедикт увидел в видении задолго до случившегося...
   Сознаюсь, его видение привело меня в такой страх и трепет, что я разрыдался и проснулся мокрый, вытирал простыню руками, думал, обмочился... мне было 9 лет...
   Но я был обманут... город продолжал процветать...
   Я перестал доверять видениям... и людям...
   Всякий человек лжив и сам себе приготавливает опасности..."
  
   "И все же я бежал из города, проявив недостаток мужества и слабость, правда, по другому поводу...
   Где я только не был...
   Несколько раз меня арестовывали за бродяжничество...
   Я поселился в небольшом приморском городке, название которому бог дал сообразно его жизни...
   Когда-то город имел власть, но пострадал от людей, наслаждающихся убийствами и кровью...
   Овдовев от жителей, город превратился в руины...
   Жил я в развалинах женского монастыря с нищими и убогими... они приходили отовсюду, некоторые переменив свой мужской образ на женский... они лежали и ждали конца света, копили в сердце тьму ночи и печаль...
   Когда на них нападал страх смерти, я рассказывал им истории Мольера... смешил... они стали звать меня Мольером...
   Мне нравилась мое имя, пусть и без благодати, и роль...
   Помню, было веселие, и внезапно воцарилась тишина, какой еще не было...
   В небе рисовались призрачные зрелища...
   Слепые прозревали и видели их величие и власть... бесноватые исцелялись...
   Дядя Бенедикт описал все эти многослойные видения в пророческом тоне, приспособляя их к происходящим событиям... и приобрел известность, славу...
   Что он делал потом?.. он писал комментарии на книги авторов, которые не читал...
   Страсть писать сжигала его подобно огню, бегущему по соломе...
   Дядя искал, кто бы спас его от этой пагубной страсти и изменчивых желаний, борющихся в нем...
   Его спасла немка с глазами итальянки...
   Он лежал и остывал... и вдруг он увидел перед собой женское лицо, постепенно обретающее полноту, бесстрастность..."
  
   "Размышляя о судьбе дяди Бенедикта и немке с глазами итальянки, я вдруг увидел ее... она приникла ко мне... я почувствовал, как волна благодати и любви излилась на меня... и пришел в себя...
   Я очнулся при отпевании... я лежал в гробу... глаза мои открылись и я увидел старика с кадилом и то, что вокруг, как смутное видение...
   Я не знал языка, на котором говорил старик, но понимал смысл слов...
   Этот старик мог заглядывать в будущее...
   Как-то мы сидели с ним в сквере философов...
   Подошел незнакомец и спросил старика, когда придет конец света?.. и как люди узнают, что это уже случилось?.. по каким признакам это будет видно?.. и что будет с городом?..
  -- Город погибнет задолго до этого... - сказал старик. - Грязь сойдет с гор и избавит его от жизни и жителей, которые усовершенствовались в преступлениях... останется от города только смрад и зловоние... будут смуты и смятение от слухов... людей будут истязать прилюдно... будут вешать на крестах как на виселицах... многие наденут венцы мучеников... гроб станет для них жилищем, а черви ложем... - старик умолк и все испугались...
   Страх и трепет охватил и меня... я увидел город, на улицах которого царила грязь и мерзость запустения...
  -- Но минует и это... - продолжил старик свое пророчество. - И придет беснующийся бог на это место... и обратится в человека... и станет плевать на небо и разбрасывать камни...
   Но я воздержусь рассказывать о боге старика...
   Помню, я встал на ноги и увидел вокруг кресты и могильные камни... церковь висела в воздухе... колокола тряслись и звенели... я смотрел и наполнялся страхом... потом я пошел в другое место...
   Я шел и размышлял о старике, который мог заглядывать в будущее...
   Старик знал, какое было начало у мира и какой будет конец его...
   Смерть освободит нас от рабства плоти и иллюзий..."
  
   * * *
  
   "Записав видение старика, я сунул записную книжку в карман, потер онемевшие пальцы и прислушался...
   На террасе незнакомец рассказывал о некоем светлом образе, вдруг явившемся ему из темноты и так же внезапно исчезнувшем...
   "По описанию просто копия монашки из моего ночного кошмара..." - подумал я.
  -- Цель ее появления была мне не совсем понятна... я звал ее рыжим ангелом...
  -- Может быть, она была вестником... хотела что-то сказать... предупредить тебя...
  -- Вряд ли... впрочем, не знаю... сознаюсь, я и не ждал от нее откровений... она только смеялась и танцевала... утром ее тело нашли в пропасти... шла к богу и сорвалась со скалы... много в тот год совершилось убийств и мерзостей... грязь сползла с гор... потом был потом, вода затопила улицы и очистила фасады домов от грязи...
  -- Так это правда?..
  -- Правда, правда... многие погибли в водоворотах грязи... погибла и моя жена... узнав о ее смерти, я и сам захотел умереть, но смерть отвернулась от меня... я поднялся на мост, чтобы прыгнуть на камни, но порыв ветра отнес меня от камней и я упал в воду... можно и в луже утонуть, но я не утонул... выполз на берег... помню, я поднял лицо к небу, спросил: "Почему ты спасаешь меня?.." - В ту же минуту земля содрогнулась вся, солнце померкло и исчезло... и в темноте я увидел живых... они шли к умершим... я встал и пошел следом за ними... стало совсем темно... я заполз в какую-то щель, затаился, стал камнем среди камней... утром я очнулся и увидел все без утайки... город исчез... от города остались только руины женского монастыря... я увидел в руинах жаждущих и стесненных, и уже отошедших... одни смотрели на меня, как на бога, другие как на сумасшедшего... и изумлялись... потом появился незнакомец... он назвал себя богом... рыжие, волнистые волосы обрамляли его лицо точно пламенный венок...
   Голоса стихли...
  
   Я выглянул в окно кельи и увидел того, кто говорил... он был немного сутулый, сгорбленный... а другой вопрошающий лежал лицом на земле как бы без чувств...
   Сутулый незнакомец кутался в плащ, как в тогу...
   Беженцы встали и пошли...
   Они как будто спускались по лестнице, к живущим внизу...
  
   Незнакомцы уходили все дальше...
   Они ушли... и появились преследователи... двое... я давно хотел подойти и спросить человека в сером плаще, и другого, наглого и искушенного в коварстве, что им надо и чего ради они преследуют Мольера и меня?.. какое у них к нам дело?..
   "Они должны поговорить со мной, иначе я подумаю, что они плод моего больного воображения, искушающего меня..."
   Пока я размышлял, преследователи исчезли...
   "Вот так всегда..." - подумал я... собрал свои вещи, встал и пошел...
   Я шел и прислушивался...
   Услышав за спиной приближающиеся шаги и голоса, я повернул налево, потом направо и побежал...
  
   Ближе к вечеру я нашел убежище для ночи и затаился...
   Вскоре появились преследователи...
   Они расположились у камней, напоминающих стаю присевших волков...
   Я невольно подслушал их разговор:
  -- Сведения о нем отрывочны, а иногда и запутаны... неизвестны и обстоятельства его смерти...
  -- Так мы преследуем мертвеца?..
  -- Говорят, он умер и воскрес, стал жить назад... уже смердящий... при отпевании... встал и пошел, уверяя собравшихся, что забыл что-то исправить в своих записях...
  -- Я уже где-то слышал эту историю... продолжайте...
  -- Ну, все разбежались кто куда, а он направился к дому, фасад которого украшали горгоны и химеры... он стоял и стучал в дверь, желая войти... но те, кто знали его, радости не испытали... и дверь ему не открыли...
  -- Почему вы замолчали?..
  -- Горло пересохло...
  -- Дайте ему воды... или что там у вас...
  -- Так вот... дверь ему открыла девица, недавно вселившаяся... она ожидала другого и испугалась, увидев незнакомца... он сорвал печати и вошел в свою комнату... девица следом за ним... соседи вызвала полицию... спустя какое-то время прибыли полицейские, однако в комнате они никого не обнаружили...
  -- Чудеса...
  -- Ночью соседи слышали доносящийся из комнаты девицы смех, рыдания...
  -- Кто же ее мучил?..
  -- Не знаю, кому она покорилась... и не добровольно... и не нужно удивляться тому, что говорили об этом люди...
  -- Однако говорили они гораздо меньше, чем можно было бы ожидать...
  -- Вы хотите что-то сказать?..
  -- Ну, не знаю... впрочем, нет... все может быть...
  -- У этой истории было продолжение?..
  -- Девица уверяла, что видела ангела... он летал под потолком посреди комнаты и рассыпал какие-то листки, которые свивались в свиток и сгорали, не оставляя дыма и пепла...
  -- Любопытная история...
  -- Ангел являлся девице и в желтом доме, куда она попала после неудачных родов...
  -- Я знаю, как звали этого мертвеца...
  -- Как?..
  -- Хромой бес... он тот, кого мы ищем...
  
   Я задремал и мне приснился дядя Бенедикт... он собрался идти на войну... я возразил... возражений он вообще не терпел... ни слова против... но дело было не во мне... дядя потерял память и уже почти ничего не соображал... такое с ним случалось... он прошел и первую, и вторую войну и ни одной царапины, но при отпевании, он очнулся, выпал из гроба и сломал ногу...
  -- Нет... не удерживай меня... - кричал дядя, брызгая слюной. - Они собираются войти в мой город... они войдут в него в гробах повапленных... я иду... не стоит медлить...
  -- Дядя, ты пойдешь один?..
  -- Один и сегодня же... дай я тебя обниму...
   Я помог ему спуститься по лестнице... иду следом за ним... он остановился, сел на ступени... у него одышка...
  -- Дядя, как же ты будешь убивать?.. это занятие не из легких...
   Он ощупал себя...
  -- А где моя сабля?..
   Он встал... стоит свободно, без напряжения... и уже лежит, едва живой... в растерянности цепляется за траву... он где-то в прошлом...
   Я помог дяде встать... ему стыдно...
   Вокруг толпа любопытных...
  -- Скажи им, что это не я... меня просто больше не существует...
  -- Ладно... скажу...
  -- Почему они стоят, не уходят?.. что им нужно?..
  -- Они пришли посмотреть финал...
  -- Финал чего?.. уходите!..
   Люди не уходили... ждали продолжения...
  -- Чего они ждут?.. нашествия саранчи?.. второго пришествия грязи?.. недолго осталось ждать...
   Дядя был эпохой, и они ждали конца эпохи...
   На эту тему лучше не распространяться здесь... да и где бы то ни было...
   Дядя оставил записки... я нашел их за зеркалом... их кто-то читал... на листах были видны отпечатки пальцев и пометки на полях... впрочем, это могли быть следы правки самого автора..."
  
   * * *
  
   "Время после полудня я провел в сквере философов...
   Говорили о конце света...
   Пошел дождь...
   Сквер философов опустел... все разошлись...
   Я вернулся в развалины монастыря... лежу в своем склепе, прислушиваюсь к трескотне цикад... музыкой назвать этот концерт язык не поворачивается...
   Какая-то женщина пытается мне помочь...
   Помочь мне невозможно... не стоит и пытаться...
   Я говорю ей:
  -- Можно мне немного полежать одному... - мысли уже начали путаться...
   Я задремал...
   Во сне я строил образ мира, наполненного до краев сладостью, и видел картины рая, способные внушить удивление...
   Неожиданно меня кто-то окликнул...
   Это была Виолетта... или Ева... нет, Кларисса... она постепенно приобретала наглядность, осязаемость... вскинув рыжие волосы, она рассмеялась, стала немкой с глазами итальянки, и я очнулся, озираясь...
   Никого..."
  
  

* * *

  
   Я снова иду в толпе беженцев... странствие, похожее на сновидение, продолжается...
   У развалин замка собралась толпа беженцев...
   Они внимали оратору, который говорил о войне и мире, но не все выговаривая до конца, приберегая... нет, он не говорил... он как будто читал книгу, расставляя акценты и меняя пунктуацию для того, чтобы смысл текста изменялся в согласии с его пожеланиями...
   За моей спиной беженцы обсуждали оратора...
  -- Он прав... надо что-то менять...
  -- Но не войной... война едва ли это что-то изменит... война это зло...
  -- Зло бессмертно...
  -- Коротко и ясно...
  -- Позаботимся о своих душах...
  -- Вы не ответили на вопрос, как долго будет длиться эта война, о которой все твердят?..
  -- До тех пор, пока женщины будут рожать детей... смерть следует за рождением... все в мире следует порядку возникновения...
  -- Вы думаете все дело в женщине?..
  -- Женщина - это желание... и дело ее - рожать детей для смерти...
  -- Что вы хотите этим сказать?..
  -- Как говорили древние, все в меру... нет ничего плохого в умеренных желаниях... любовь надо тратить, иначе она превратится в ненависть... и тело станет не храмом души, а ее гробницей... так о чем вы хотели поговорить со мной?..
  -- О Мольере... где он?.. что с ним произошло?..
  -- Говорят, он стал богом...
  -- Совсем спятил...
  -- И где его искать?..
  -- Живет он в каком-то заброшенном замке с женами... у него их шесть или семь...
  -- А что с его театром?..
  -- Здание не пострадало, хотя вокруг руины...
  -- Я же говорил...
  -- Да, ты говорил, но оставим в стороне скандальные подробности этого дела...
  
   Продолжения разговора я не слышал...
   Лицо незнакомца мне не удавалось рассмотреть... он все время поворачивался спиной... мне тоже хотелось узнать о Мольере, хотя трудно было ожидать от незнакомца откровенности...
   Незнакомец повернулся ко мне лицом...
  -- Я знаю, кто вы... - заговорил он. - Мольеру необходимо встретиться с вами... нет, не здесь... он хочет вам кое-то сообщить... это позволит ему избежать серьезных неприятностей... да и вам...
   "Что за бред?.. он как будто разговаривает сам с собой... не замечает, что говорит вслух... ведет себя как сомнамбула... чем-то он похож на меня... стоит мне закрыть глаза, как я начинаю что-то говорить... проносятся какие-то видения... спать я просто не способен... обречен на вечную бессонницу... правда, бывают моменты просветления...
  -- Ладно... - сказал я и отошел от сцены к кустам татарской жимолости...
  -- Я сейчас... - незнакомец исчез в толпе беженцев...
   Оратор продолжал свою проповедь...
  -- Придет человек греха и сын погибели из черной бездны, имя которого заключено в число зверя... он будет выдавать себя за Христа второго пришествия, посланца бога... и будет требовать покорности и поклонения... с ним придут несчастья и испытания... погибнет множество людей, а уцелевшие будут завидовать мертвым...
   "О чем он говорит?.. кого просвещает?.. кто способен в этом хоть что-то понять?.. что это за мир без боли и бога?.. верит ли сам оратор в этот вздор?.. или пытается убедить себя в нем?.. и кто ему преподал это знание?.." - размышлял я, слушая оратора.
  -- Вы что-нибудь понимаете?.. - спросил меня незнакомец... он кутался в длинный до пят плащ...
   "Кто он?.. по всей видимости, монах..." - подумал я, вслух же сказал:
  -- Я потрясен... не ожидал услышать такое...
  -- Это потрясение можно назвать страхом, который является началом мудрости...
  -- Кто вы?..
  -- Всего лишь человек... и, наверное, грешник, поскольку страдаю...
  -- Что с вами?..
  -- Слабость... головокружение... - старик опустился на ступени лестницы. - Кажется, я умираю... начался счет моим грехам, прилипшим ко мне как грязь... и все из-за жалких бредней этого певца?.. у него же нет ни правдоподобных, ни убедительных доказательств... впрочем, речи его не совсем безумны...
   Между тем оратор уже почти кричал:
  -- Все они говорят об одном, а подразумевают другое... свяжут их по рукам и ногам, накинут петлю на шею, повалят наземь и поволокут по колючкам на казнь в адские чертоги...
   Оратор умолк.
  -- И конец их будет по делам их... - сказал незнакомец с тростью...
  -- Ну да... все нам дозволено, но не все полезно...
   Между тем из-за спины оратора вышла девочка 13 лет, не больше... трудно было распознать в ней обещанного врага... смуглая, курчавая... она была похожа на эфиопку... в ней было что-то отталкивающее и притягивающее...
  -- Странная пара...
  -- Это мать оратора... говорят, она умерла, потом воскресла и начала жить назад...- заговорил незнакомец. - Но это вряд ли... скорее всего это его дочь... она ходит с этим евреем, который пишет евангелие спасения от смерти, замышляющей против нас... девочка ведет его переписку с богом, которого она почему-то пишет с маленькой буквы... в письмах к богу она представляется его невестой... эта роль ей чем-то нравится... куда вы смотрите?..
   "Это же... нет, не может быть... боже мой... - я невольно надвинул шляпу на лоб... боже мой, вылитая Кларисса... какой она была в 13 лет... а кто же ей аккомпанирует?.. немка и Паганини... так она жива... и все еще радует публику... может быть, это дочь Клариссы?.. порхает в танце огненная, яркая, разгоняет темноту мыслей, ночные страхи и тоску... у нее всегда была удивительная способность подчинять себе мужчин..."
   Грациозная, ловкая, полная страсти девочка будила желание даже у ветра... она как будто отзывалась на его ласки... танцуя, она ложилась на пол сцены, пылая любовным желанием...
  
   Между тем в толпе продолжали обсуждать оратора:
  -- Ничего нового он не открыл...
  -- Обещал, а ничего не сошло сверху...
  -- Однако должно же наше безобразие как-то кончиться...
  -- Оно и кончится, надо только каждому узнать свой грех и раскаяться...
  -- И вы верите в это?.. я смотрю, вы не согласны, но молчите?..
  -- Я думаю, что страдания настигают людей вполне заслуженно... и не стоит это приписывать злой воле и заблуждению властей здесь или там, на небе... грех мы носит в себе с рождения как приложение к душе... я, конечно, заблуждаюсь, но важна сама постановка вопроса о грехе, о страдании и проблеме зла...
  -- Продолжайте...
  -- Я уже все сказал...
   Беженцы обступили незнакомца...
  -- Когда кончится война, и где мы обретем покой?..
  -- Покой мы обретем, только освободившись от уз плоти... я слышал об этом от одного старого еврея... хотя он был незаурядной и обаятельной личностью, но своими проповедями о зле и грехе он возбуждал какую-то особую ненависть к себе властей... он уверял, что в каждом человеке живет злой дух, доставшийся ему от материи, который творит свойственное ему дело, постоянно издеваясь над желаниями человека и искушая его всякими коварными ухищрениями... завладев душой человека, дьявол делает его вместилищем пороков... но это еще нужно доказать... - сказал незнакомец и ушел в темноту...
  -- Говорят, он писатель... написал книгу, в которой предсказал нашествие грязи на город...
  -- Нашествие грязи не он предсказал, а Иосиф Мамин... правда, все свои мысли он заимствовал у своего дяди... и многое притом извратил и исказил...
  -- Я смотрю, вас очаровала эта эфиопка...
  -- Вы знаете ее?..
  -- Девочку зовут Елена... а старика зовут Симон... он еврей... - сказал старик в очках.
  -- Это правда, что еврей научил ее составлять плачи и философствовать?..
  -- И что в этом хорошего?..
  -- Говорят, она обладает способностью менять свое обличье... и может быть сразу в разных местах... я сам был свидетелем... настоящая Елена находилась на птичьем рынке... а подменную Елену я видел на пароме... она танцевала и пела как настоящая, но была намного старше...
  -- Я же говорил, что она живет назад...
  -- Она не пыталась вас соблазнить?..
  -- О чем это вы?..
  -- Извините... я отвлекся и не совсем понял, о чем идет речь...
  -- Это же дочь Мольера...
  -- Если вы хотите удивить меня, то вы вполне преуспела в этом...
  -- Не верите?..
  -- Нет...
  -- Посмотрите на нее... вылитый Мольера... и лицом, и характером...
  -- Вовсе она не похожа на Мольера... и не было у Мольера детей... хотя было шесть или семь жен...
  -- Некоторые уверяют, что он с некоторых пор предпочитает мужчин и самоудовлетворение... - шепнула мне на ухо незнакомка в длинном до пят плаще...
  -- Странно... - пробормотал я.
  -- Что именно?..
  -- Она почти не изменилась, хотя давно умерла...
  -- Над луной и выше луны все бессмертно, а под луной все смертно... и нам всем конец неизбежен... сроки уже назначены... но не стоит бояться смерти...
  -- Ну да... конечно... ведь смерть спасает нас от жизни...
  -- Вы давно из города?.. - спросил я старика в очках...
  -- Иногда я бываю там... блуждаю скорбной тенью в поисках пропавшей жены... в местах, где все охвачено сном... все, что случается там со мной, я записываю... зову, умоляю жену откликнуться... но, увы... в нарастающем рокоте моря тонет мой зов... я стою и смотрю, как прибой разбивает волны о прибрежные скалы, порождая водовороты, увлекая в свои темные глубины тварей морских...
  -- Вы, наверное, поэт...
   Старик в очках промолчал и отошел в сторону...
  -- Его жена покончила с собой... - сказала пожилая женщина. - И лишь возбудила против себя общественное мнение...
  -- А где этот оратор с бородкой как у Иуды?..
  -- Явился незваным и исчез...
  -- Говорят, он имеет предвидение о том, что может произойти не по определению судьбы, обычно чуждой справедливости...
  -- Потому что не бог судьбу изобрел...
  -- Мир устроен прекрасно, но мы почему-то плохо в нем живем... приходится это констатировать... что вы на меня так странно смотрите?..
  -- Как?..
  -- Так, как будто я говорю вздор...
  -- Успокойтесь... не надо сверкать глазами...
  -- Оставьте его в покое... он писатель... и немного не в себе...
  -- Вот как...
  -- А вы чем занимаетесь?..
  -- Я?.. тоже пишу... ищу, но нигде не могу найти удобопонятного объяснения всего этого творения, напоминающего матрешку в матрешке, со своим небом и богом...
  -- Говорят, что было время, когда ничего не было...
  -- Ну да... ни человека, ни ангела, ни бога...
  -- Тогда кто же свил этот мир как паук паутину?.. откуда вдруг все взялось, что можно уже было назвать?..
  -- Не скрою, я тоже удивлен, поражен и озадачен...
  -- Появление на свет любой живой твари чем-то напоминает мне историю рождения вселенной...
  -- Ну да... мужчина и женщина слились в даре соединения и произвели дитя... они получили удовольствие и разошлись, а я до сих пор мучаюсь...
  -- Вы женаты?..
  -- Я жил с одной женщиной... она пела в опере... вечно в окружении собачек... я стал глохнуть от лая и ушел... живу на ее вилле... ограничил себя только необходимым... иногда читаю философов, пытаюсь понять их теоремы, которые они, как правило, используют для своих целей... а вы чем занимаетесь?..
  -- Скитаюсь из замка в замок... во мне была какая-то внутренняя неудовлетворенность, которая не давала мне покоя, влекла то вверх, то вниз, что являлось, по всей видимости, некоторой неизбежностью... я не знал, что есть иной, лучший мир... а узнав, я весь погрузился в него... в 35 лет я уже был известным писателем... женился... паром, на котором я возвращался в город, наткнулся на рифы, перевернулся и затонул... четыре ветра сошлись надо мной... я чудом спасся... за день до этих событий я своими глазами видел все это и смутился умом... стал выдавать себя за бога... пока я приходил в себя, моя жена превратилась в шлюху... с радостью она доверялась и отдавалась каждому... однако постепенно удовольствие сменилось равнодушием... любовники не оправдывали доверия, предавали и изменяли ей... дети, зачатые с кем попало, рождались уродами и умирали... она обратилась ко мне с просьбой спасти ее... я обещал вернуться к ней... она стала ждать... как-то ночью она встала с ложа и пошла... она уходила все дальше от города... она шла и боялась не узнать меня... бросалась в объятия каждому встречному...
  -- И что с ней стало?..
  -- Остается только догадываться, к кому она прилепилась... что вы все пишите?..
  -- Записываю вашу историю...
  -- Вы, тоже писатель?.. что?.. я не расслышал... ушел... что он сказал?..
  -- Он сказал, что пишет евангелие спасения...
  -- А вы что пишите?.. и он ушел... все куда-то уходят...
  -- Он не писатель... он странник... ищет бога...
  -- Бога и найти нелегко, а если и найдешь, как об этом расскажешь?.. мы только гадательно можем коснуться этого предмета...
  -- Книги заключают в себе много вздора...
  -- Однако их читают...
  -- Многие думают, что познание о боге можно приобрести не от бога... и в итоге получают общее безрассудное мнение, а не истину... глине нужен художник, а художнику глина, повинующаяся его рукам... бог горшечник... без него не получилось бы ни формы, ни красоты, ни разнообразия...
  -- Мир прекрасен, тогда откуда зло?.. вашу мимику можно понимать как ответ на вопрос?..
  -- Все говорят о конце света... как вы думаете, мир погибнет?..
  -- Нет, он получит другое начало...
  -- Все это как-то нерационально и нелогично... зачем уничтожать мир и начинать все сначала?.. впрочем, едва ли об этом можно сказать больше того, что уже сказано...
  -- Вы, по всей видимости, философ?.. хотя рассуждаете, основываясь на здравом смысле...
  -- Нет, я не философ...
  -- Кто же вы?..
  -- Все мы поэты, когда говорим о сотворении мира... и только изменяем имена действующих лиц в этой запутанной истории... весьма древней и бессмысленной... и внутренне противоречивой... и исходим мы не из того, что очевидно, непротиворечиво и ясно... мы лишь все уточняем, и усложняем, пытаясь объяснить темные места...
  -- Я с подозрением отношусь и к поэтам, и к философам... они способны лишь ввести в заблуждение... по большей части, они непонятны, а значит опасны...
  -- Я вас не понимаю...
  -- Что тут понимать?..
  -- И так, что в итоге?..
  -- Нас ждет конец света...
  -- Чтобы нас не ждало, будем наслаждаться... хотя все эти удовольствия, как думают некоторые, превращаются, в конце концов, в совершенное бесчувствие...
  -- Мне кажется, мы уже встречались...
  -- Давно это было...
  -- Вы все еще пишете?..
  -- Пишу...
  -- Хотите облачиться в бессмертие...
  -- Я боюсь вечности...
  -- В это трудно поверить...
  -- Да уж... без веры тут не обойтись...
  
   * * *
  
   "Длилась ночь...
   Во сне я был мальчиком, девочкой, птицей, рыбой, уплывающей в море...
   Дальше последовательность событий запутывалась...
   Я стою у кулис на сцене... сцена не слишком большая, к тому же вся загромождена стульями и женщинами... одни танцуют, другие сидят... они цыганки... гадают на картах... будущее они мне давно предсказали... и довольно мрачное...
   Из кулис вышел Мольер в роли бога... я смотрю на него с изумлением и восторгом... на нем порфира, лицо бледное, волосы рыжие, вьющиеся как у цветка гиацинта...
   Он исповедует женщин... женщины танцуют... зрители смеются...
   Мольер уходит в кулисы и почти сразу же возвращается юношей, потом столетним стариком в мундире вождя...
  -- Хочу сообщить вам, что представление отменяется... я ухожу на войну... без меня они не победят..."
  
   "Мольер собрался идти на войну... надо же до такого додуматься... ладно... ничего не поделаешь... протестовать бесполезно... да и моего мнения никто не спрашивал...
   Я глянул на запад, куда он собрался идти...
   Равнина простиралась до самых облаков...
   "Может заблудиться... и попасть не туда... - подумал я. - Нет, это невозможно... он тронулся на старости лет... еще одна гипотеза... посмотрим, что будет дальше...
   Кажется, он заметил меня... подает какие-то знаки... пытается что-то сказать...
   До меня доносились лишь обрывки фраз...
   "Я-то ему зачем?.. для роли оруженосца я не гожусь..."
  -- Один я не дойду... - говорит Мольер. - Мне нужен поводырь...
  -- Почему я?..
  -- Ты и никто другой... ты похож на Вергилия... и я тебе доверяю... пойдем на запад...
  -- Почему надо идти на запад?.. можно же выбрать и окольный путь..."
  
   "Ночь мы провели на соломе... мы ворочались и шептались... я пытался отговорить Мольера... я опасался, что мы увязнем в грязи и заблудимся... у нас не было ни карты, ни компаса... могли угодить и яму... уже был опыт... бесы их рыли... и видели их в темноте только они...
   "Ладно... пойду с ним, хотя я и не совсем уверен, что мы куда-нибудь придем... а если и придем, что мы там будем делать?.. убивать врагов?.. это не так просто..."
   Я закрыл глаза... и увидел, как мы шли... горизонт удалялся...
   Мы превратились в точки на горизонте... исчезли...
   Это все или почти все, что мне удалось увидеть...
   Человек видит лишь то, на что смотрит..."
  
   "Светало...
   Красивое чуть ли не праздничное освещение...
  -- Так мы идем?.. - спросил я...
  -- Идем... идем... я только распоряжусь... - отозвался Мольер...
   Он отдавал распоряжения девочке 13 лет...
  -- Оставайся здесь... никуда не ходи... мы быстро... одна нога здесь, другая там... присматривай за матерью... слушай, как она дышит... если начнет икать, сразу же беги за врачом... ты знаешь куда...
   Сборы были недолгими...
   Нас провожали аплодисментами незнакомые люди...
   "Может быть, мы умерли..." - подумал я...
   Выглядели мы неважно...
  -- Мы уходим на войну!.. - воскликнул Мольер...
   Бурные аплодисменты, как на похоронах артистов... слезы благодарности... крики: "Браво..."
   Смотрю, Мольер стоит, смотрит на людей, весь трясется, руки дрожат, язык заплетается...
   Он уже лежит... пытается что-то сказать...
   Я склоняюсь...
  -- Мне плохо... кажется, я умираю... ловлю себя на мысли: не конец ли это?.. как быстро все проходит!.. у меня нет сил даже закрыть глаза... перевернуться на спину...
   Мольер лежал ничком, нелепо вывернув голову...
  -- Бесы уже роют яму... подсчитывают мои грехи, спорят, брызгаются слюной... они не признают единодушно мои добродетели, заслуги... перечисляют свидетелей, давно исчезнувших из списка живых... все они уже там... в яме... я слышу их голоса... лиц не видно... они устроили настоящий концерт... аплодируют... можно подумать их там тысячи... вопят все громче и громче, о чем-то своем... обо мне забыли... ладно... это ад... ад бодрит... и впечатляет...
   Дальше следует малоприятная история Мольера как человека... его устремлений, поступков, страхов...
   Я изумлен...
   Зрители хохочут, потешаются...
   "Не надо мной ли?.. какая разница... главное, что Мольер ожил... встал... мы идем дальше... уже не идем... Мольера остановила какая-то мысль..."
  -- Ты знаешь, кто родоначальник зла?.. - Мольер сощурился...
  -- Нет...
  -- Первый Пилат, а второй Иуда... не знаю, по злому умыслу или из зависти...
   Вдруг беженцы начинают разбегаться... и я прихожу в себя...
   "Так это был кошмар?.." - я лежу на соломе и тихо хихикаю, хотя смешного мало...
  
   "Уже утро...
   Я лежу и прислушиваюсь к голосам...
   Беженцы беседовали:
  -- Я не понял, где он был?..
  -- Говорю же, на небе, но не мог вспомнить, что там видел...
  -- Эй, ты куда?.. ушел... и куда он ушел?..
  -- Куда все мы уйдем...
  -- Так ничего и не рассказал...
  -- Нет... кое-что он рассказал...
  -- Кто он на самом деле?..
  -- Говорят, писатель... пишет евангелие спасения...
  -- Что же с ним случилось?..
  -- Как уверяет молва, он попал на небо живым и стал богом... однако доверять этой свидетельнице следует с большой осторожностью...
  -- Все зло от писателей...
  -- Должен заметить, что различие между добрыми и злыми делами это только людское мнение... но продолжайте...
   Речь незнакомца была интересна, язык образный, подходящий для устного выступления...
  -- Позвольте мне добавить еще несколько деталей...
   Очередного оратора волновали проблемы, связанные с местом человека в мире...
   "Оратор, как мне кажется, на самом деле что-то знает... научился связывать слова в паутину... - подумал я. - И он что-то замышляет... ладно... увидим..."
  -- Человек должен знать свое место... не человек, бог всем правит... - сказала женщина в длинном до пят плаще... по всей видимости монашка...
  -- Всем правит судьба и случай... - сказал старик в очках и все беженцы согласились с ним... почти все..."
  
   "Девочка 13 лет возникла перед моими глазами в длинной почти прозрачной одежде до пят со многими складками... неявное, смутное видение... она шла, едва приминая траву босыми ступнями... уже почти обнаженная... прошла мимо танцующей походкой, пробуждая желание... я следил за ней... она танцевала под звуки бубна и кимвалов, бряцая браслетами, отбивая такт ступнями... она меняла облик... вот она в облике Ананке, Дике, Немесиды... она порхала в танце, что-то напевая голосом, журчащим словно ручей, пробирающийся среди камней... ее голос давал забвение и опьянение... смерть была уже не более страшна, чем сон...
   Появился слепой еврей хозяин девочки, и сон отлетел...
   Девочка была поводырем еврея...
   Еврея боялись и почитали... говорили, что он обладал даром предвидения... в городе ему даже воздвигли статую, которая при ближайшем рассмотрении оказалась женщиной... впрочем, все это слухи... бредни молвы... можно ли доверять молве?.. истина и справедливость существуют только на небесах... впрочем, вряд ли..."
  
   "Еврей написал евангелие спасения... он был крайне завистлив и высокомерен... именно эти качества подвигли его на творчество... он обещал спасение всем, а не только избранным за счет остальных... пока еврей трудился над своей книгой, его жена играла роль блудницы, принимала любовников... домогались ее любви и женщины... о ней дошло немало историй... женщины неразборчивы в любовных связях...
   Между тем девочка уже вошла в воду, облачилась в кружева пены и поплыла к рифам...
   Старик проповедовал, говорил, как будто читал книгу, а девочка играла с дельфинами и тритонами, которые трубили в раковины...
   Устав, девочка вышла на берег, сладостно щурясь, украшенная яркими мерцающими бликами брызг...
  -- Я смотрю, вы не сводите глаз с этой эфиопки... - заговорил старик в очках.
  -- Вы что-то знаете о ней?..
  -- Она сирота... старый еврей подобрал ее на паперти... с тех пор она живет с евреем... танцевать девочка научилась во сне... во сне она как бы умирала... ее душа отделялась от тела и обретала крылья... как-то ночью она кружила над сквером у театра, где обычно собирались поэты, философы... она высматривала себе жениха... ночь была ужасная, волком выл ветер, срывал с крыш черепицу... она укрылась в портике входа... из темноты кто-то окликнул ее, спросил, что она ищет в этом губительном мраке?.. она созналась, сказала, что ищет жениха... незнакомец улыбнулся, обнял ее и увлек за собой... полет был столь сладостен и исполнен наслаждения, что девочка забыла о своих поисках жениха... она сделалась невестой бога... иногда она возвращается, но в этом мире она чувствует себя неуютно... не на месте..."
  
   * * *
  
   Потемнело... наползли тучи... молнии прожигали небо насквозь... гром оглушал грохотом... рождались смерчи... люди были в ужасе... волосы у них вставали дыбом... они прятались от непогоды в расселинах, щелях... где придется...
   Начался ливень... море вскипело... на город со склонов гор хлынули потоки грязи, увлекая за собой камни, деревья, дома...
   Неистовство стихии продолжалось всю ночь, лишив многих разума, навязывая им собственное представление о происходящем...
   Стихия явила все, что судьба и случай припасли людям...
   Одним она дозволила завершить жизнь достойно, других закопала в грязь...
  -- Кары не дано избежать человеку... - пробормотал слепой еврей...
   Девочка рассмеялась... она пряталась в складках его плаща...
   Ночью слепой еврей рассказывал мне свою историю, потом повторил ее, но уже с другими действующими лицами и исполнителями...
  -- В прошлой жизни меня звали Бенедикт...
   "Как и моего дядю..." - подумал Иосиф...
  -- Я был сиротой...
   "Как и я..." - подумал Иосиф...
  -- Не было у меня ни отца, ни матери... произвел меня песок пустыни... я лежал на песке бездыханный и бездвижный, подобно наполовину закопанной статуе... меня подобрал прохожий, потряс, вернул мне дыхание и душу, чтобы я мог испытывать страдание и нести наказание... прохожий был монахом... он говорил, что соитие мужчины и женщины скверное и отвратительное дело... все, делающие это дело, отправятся в преисподнюю, другие же поднимутся вверх к вечной сущности, где нет ни мужского, ни женского человека, а есть двуполый человек, который не предается постыдным страстям...
  
   * * *
  
   Слушая слепого еврея, Иосиф заснул и проснулся...
  -- Небесное царство мне надо было искать не снаружи, а внутри... - сказал слепой еврей...
  -- Что вы сказали?.. - переспросил Иосиф...
  -- Это не я сказал... это вы сказали... вы разговаривали во сне... старикам это свойственно... вас, наверное, разбудили аплодисменты...
  -- Что там происходит?.. - Иосиф привстал...
  -- Какой-то монах веселит публику... - сказал незнакомец и как-то странно посмотрел на Иосифа, потом перевел взгляд на девочку. - Не могу вспомнить, где я вас видел?..
  -- А я не могу вспомнить, кто меня перенес оттуда сюда... я был в кромешной тьме, осязаемой, внушающей ужас... тьма пыталась удержать меня в своем подчинении...
  -- Продолжайте...
  -- В конце концов, она отступила, предоставила меня самому себе...
  
   "Сильный порыв ветра отогнал тучи и открылся город... шпили, башни...
   Я лежал у стены, на которой было много всяких надписей... были там и изображения...
  -- Иногда мне кажется, что я был флейтистом, а, может быть математиком... - заговорил слепой еврей. - Отца я не помню... одно время мать иногда являлась мне во сне... помню аромат, неописуемый словами, все проникающий, распространяющийся повсюду... так разносится благовоние от брошенного в огонь фимиама, мирры или ладана... воспитывал меня дядя... он жил в замке на острове один, как бог... образованность и красноречие принесли ему славу... он рассчитывал на кафедру в университете, но, увы... случился потоп, потом нашествие грязи... тогда же начались преследования евреев... это послужило его бегству из города... он много путешествовал, что-то писал о происхождении этого мира, возникшего в результате ошибки... поэтому человек чувствует себя здесь неуютно, не на месте... но эту ошибку можно исправить... у него было знание пути спасения...
  -- Все это впечатляет, но не убеждает... - сказал старик в очках, выслушав историю слепого еврея и его рассуждения относительно возникновения этого мира. - Слишком запутанные свидетельства... в некотором смысле это хуже, чем полное их отсутствие...
   Слепой еврей промолчал...
   Он спал...
   Заснул и я... погруженный в сон, я увидел, как Кларисса вошла в комнату, остановилась у зеркала, пригладила брови, потом собрала рыжие кудри в затейливый узел... в почти прозрачной одежде до пят она приблизила к моему ложу, ослепляя меня юной прелестью... легла, бедрами к бедрам прижалась, рождая трепет страсти...
   На миг мы стали одним двуполым существом... и я очнулся...
   На море царил штиль...
   Я сидел на соломе и любовался игрой переливчато-синей мерцающей влаги... потом лег... сон снова обнял меня...
   Кларисса вышла из воды и легла на песок неприкрытая... ее нагота снова ввела меня в соблазн и искушение..."
  

* * *

  
   "Мимо шли люди... одни поднимались в горы, другие спускались в долину... шли они и ночью, кутаясь в серые от пыли плащи, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание...
   Судьба их вела или случай?..
   Они шли и шли... как будто бесы их гнали плетками из города в город, обманывая надеждой на лучшую участь...
   Молнии бесшумно мигали над ними...
   Небо меняло свой облик, морочило их наваждениями, пугало химерами и страхами...
  
   Из толпы вышел незнакомец в сером плаще, сел на камень рядом со мной... мы разговорились... незнакомец поведал мне историю о какой-то странной книге, открыв которую, можно было в ней исчезнуть...
   Незнакомец умолк...
  -- И что случилось с этой книгой?.. - спросил я.
  -- Автор ее, говорят, утонул... река стала ему могилой... а книга размножилась... правые страницы этой книги были для живых, а левые для мертвых... - незнакомец приподнял очки. - Мне кажется... или мы уже где-то встречались?.. вы выступали с лекцией в университете... говорили о том, что было до того начала, с которого начинается Книга бытия...
  -- Мнений на этот счет много... приходилось выбирать одно и необязательно правильное... я выбрал более чем сомнительное... картина получилась разочаровывающая, оставляющая мало надежды что-то понять...
  -- Говорят, вы вынуждены были скрываться...
  -- Не знаю, чем я был так опасен и неприятен властям?.. расскажите лучше об авторе этой странной книге, только без риторических украшений...
  -- О нем мало что известно... молва говорит, что одно время он был увлечен Мольером... даже пытался написать книгу о нем... потом начались гонения на евреев и он вынужден был бежать из города... жил в пустыне со змеями... вернулся никем не узнанный в лохмотьях и язвах... протест оказался ненужным и жалким... ну, мало что бывает... он стал шутом... днем он смешил публику... а ночью общался с музами... то, что он писал прозой, из желания обуздать страсти, само выливалось в стихи... его стихи воспринимались как некий плач... он описывал свое одиночество... потом увлекся философией... его записки были опубликованы... правда, неполно и сокращенно во многих местах... он описывал свое малолетство, которое прожил с отчимом в страхе и несчастье... что и говорить... худших везде большинство...
  -- Продолжайте...
  -- Я уже кончил...
  -- И что же с ним случилось?..
  -- Ничего страшного с ним не случилось...
  -- Говорят, он предсказал нашествие грязи... и исчезновение города...
  -- Ну да... корова его языком слижет... останется только мокрое место..."
  

* * *

  
   "Был вечер...
   Беженцы сидели, лежали, о чем-то говорили, смеялись...
   Я сидел, слегка удалившись от них...
   Это был день, когда луна становится полной...
   Помню, луна вышла из темноты, снизошла, окружила всего меня...
   Беженцы увидели это зрелище, умолки, замерли в страхе и тревоге... когда я встал, они подумали, что я иду по воздуху... им показалось, что вся земля сдвинулась и все на ней... и небо стало сворачиваться в свиток...
   Луна скрылась в облаках...
   Беженцы еще больше встревожились...
   Женщина подошла ко мне, чтобы расспросить меня лицом к лицу, но я удалился от нее..."
  
   "Ночью странники не спали, беспокоились, пока солнце не взошло на востоке, и ушли тотчас же после этого..."
  
   "День прошел без происшествий..."
  
   "Ночью во сне меня распяли на кресте... место казни окружала толпа беженцев... люди радовались и веселились... среди толпы была и жены Мольера... был и дядя Бенедикт с немкой и Клариссой...
   Увидев Клариссу живой, я очнулся с ощущением, что могу спасти их и мир...
   Такое вот привиделось мне во сне...
   Я спустился к воде и не узнал себя в отражении... я изменился... я стал копией дяди, о котором вспомнил и уже не мог забыть... как-то он сказал, что еще придет... и он пришел, пользуясь мной... за его спиной я увидел немку...
   Дядя заговорил со мной голосом еврея... он был евреем...
   Он говорил о своих записях, которые я нашел за зеркалом... просил дополнить их женскую версию..."
  
   "За ночь я побывал и в пропасти благодати, и в пропасти погибели... я увидел все от начала до конца, все, что случилось со мной и миром... я увидел и то, что вне мира, из-за которого есть все, что есть во всех небесах и небосводах... кто пребывает в них от начала до времени, когда раскроются врата смерти... все створки разом...
  -- И бог снова пройдет мимо нас... - пробормотал я, еще не проснувшись.
  -- И мы его не узнаем... - отозвался слепой еврей. - Ослепленные, мы будем видеть только свет...
  -- Откуда вы знаете?..
  -- Эту историю мне рассказал монах, который нашел меня в кустах татарской жимолости... я записал ее, но у меня отобрали записную книжку и бросили в реку... листки рассыпались и поплыли... некоторые из них поплыли против течения... кто-то их выловил и повторил эту историю... я читал ее... то, что в ней сказано, не претендует на исчерпывающее описание мира, несущегося по пути судьбы... поверьте, многие вещи, о которых говоря, что они существуют, на самом деле не существуют...
   Раздался погребальный звон...
   Привстав, я гляну на шествие, поднимающееся к кладбищу... гроб несли на плечах шесть или семь женщин... я узнал их, это были жены Мольера...
   "И несут они Мольера... но живого или мертвого?.." - подумал я...
   За гробом шли преследователи...
  -- А смерть существовала и существует... вы не хотите быть ее жертвой?.. нет?.. тогда берите свою поклажу и спасайтесь... - сказал я слепому еврею...
  -- От смерти не спасешься...
  -- Но и оттуда еще никто не вернулся...
   Начался дождь.
  -- Наша жизнь это всего лишь один из пузырьков, возникающих в луже при недолгом слепом дожде, и тут же лопающихся... смерть стоит за спиной у каждого, наблюдает и ждет...
  -- Как вы думаете, что скрывает смерть?..
  -- Небеса небес...
  -- А откуда зло?..
  -- Зло - это жизнь...
  -- И когда оно возникло, до бога или позже?..
  -- Зло возникло позже... вы не видели девочку?..
  -- Нет...
  -- Странно... - слепой еврей с трудом поднялся с ложа. - Не знаю, куда я иду, но иду... и что меня там ждет?.. - Он пошел, ковыляя, тряся головой и опираясь на посох... он шел, пока не упал и не умер..."
  

* * *

   "Был вечер другого дня...
   И снова все повторилось...
   Луна вышла из темноты, снизошла, обняла меня...
   Смятение беженцев умножилось...
   Они пребывали в страхе, не знали, чего ожидать, начали метаться... они спотыкались, падали друг на друга, забивались в расселины и щели... некоторые умирали, лежали бездыханные, как камни на обочине дороги, по которой они шли...
   Я же сидел в стороне...
   Увидев, что я сижу и что-то пишу, беженцы стали шептаться...
   "Кажется, они уже возненавидели меня... и весьма ощутимо... - подумал я. - Лучше мне уйти...
   Мне пришлось бежать...
   Я очутился в темном месте и увидел вокруг глаза...
   "Это бесы... или гиены собрались, чтобы сожрать меня..." - меня одолевала дрожь... темнота теснила...
  -- О, боже, спаси меня... - прошептал я и очнулся...
   Увидев свет, я закрыл глаза и снова очутился в кромешной тьме... взгляд мой проник сквозь тьму... мне открылось то, что скрывала тьма... я попытался встать, но не смог сдвинуться с места...
   Я застрял во тьме хаоса... нет, я погружался... все глубже, как в воду...
   Мои записи рассыпались и поплыли, пробуждая любопытство у рыб... некоторые листки застряли в водорослях...
   Я ждал сострадания... искал взглядом утешителя и не находил его...
   Тьма хаоса окружила меня со всех сторон... из тьмы за мной наблюдали какие-то существа... глаза их поблескивали в темноте... некоторые из них были с собачьими головами, у других были рога и копыта... они пытались приблизиться, но боялись света, который изливался из меня как вода...
   "Смотрят, подстерегают мою душу, советуются между собой..." - подумал я...
  -- Поспеши, боже, избавь меня от тьмы... - прошептал я...
   Кто-то повторил мои слова...
   Я оглянулся, но никого не увидел..."
  
   "Избавь боже меня от теснящих меня, от муки слез и от всего, что случилось со мной, когда я находился посреди всего этого униженный... не твои спасители искали меня, а преследователи с собачьими головами и камнями за пазухой, чтобы услышать тяжкие вздохи мои и вопли... запиши каждое слово свидетельства моего в свою книгу... душа моя насытилась бедствиями и жизнь приблизилась к концу... я хожу между живыми и мертвыми, о которых уже никто не вспоминает... они несут свои ужасы мимо меня... ужасы будут пожирать их до тех пор, пока последнему не воздастся от света, который пребывает и во мне...
   И они станут богами... и соседями богов..."
  
   * * *
  
   "Я лежал и правил замогильные записки дяди Бенедикта...
   Услышав странный шум, я поднял голову и увидел сонм бесов, дразнящих меня и смеющихся надо мной...
   Они не могли приблизиться...
   Мое имя еще не было изъято из списка живых...
   Тьма хаоса продолжала теснить меня...
   Постепенно я начал прозревать ее... мне вспомнились грехи и преступления юности, когда ноги мои путались в сетях желаний... да не постыжусь сознаться в этом...
   Старый еврей помог мне... извлек из сети ноги мои и спас меня от меня...
   Тогда я еще не вполне доверял еврею... теперь я пою хвалу ему и продолжаю петь...
   Старый еврей приглядывал за мной и сострадал мне... он пробудил свет внутри меня, когда преследователи теснили меня, гнались за мной, хотя я не сделал ничего злого...
   Я сделался чудовищем для близких и знакомых... они бежали от меня, увидев на улице, рассказывали друг другу небылицы обо мне, потешались надо мной, косили глаза, лицемерили, льстили мне...
   Еврей знал их коварство... для него все их умышления были, как пыль перед лицом ветра...
   Мне вспомнились слова старого еврея:
  -- Не бойся тьмы... ради нас она существует... из нее изошло все то, что мы видим... она все отмывает и очищает... в ней все начала и концы...
   Он помолчал, потом добавил:
  -- Там, в этой кромешной тьме мы встретимся...
   "Узнаю ли я его?.." - подумал я...
   Однажды еврей уже навещал меня, но я не узнал его... с ним была девочка 13 лет... я подумал, что она призрак... явилась, чтобы искушать меня...
   Она обняла меня, поцеловала и мы стали двуполым существом...
   Изошло излияние и я очнулся и стал таким, каким был всегда, а девочка вернулась в тьму хаоса...
   Жажда моя ослабла и утолилась...
   Старый еврей дал мне напиться из ее губ...
   Я был счастлив в этой темноте... никто меня не преследовал... правда, некоторые из беженцев огорчали меня... как-то они пытались похитить мои записки, однако горы внезапно потряслись и сбросили их с меня вниз, на дно ямы погибели, где им суждено быть среди слуг змея, жалящего в пяту...
   Остаток ночи, суть которой тьма, я пел плачи...
   И снова из меня пролился свет, который ослепил беженцев...
   Они заговорили все разом... они готовы были втоптать в землю мою жизнь...
   Этот свет охранял меня на путях моих, был моим убежищем, щитом и ограждением от изменчивых порождений тьмы, которые не могли приблизиться ко мне, чтобы искушать меня...
   Я наблюдал за ними со своего места, видел, как они спотыкались, ослепленные, и падали друг на друга...
   Свет, изливающий из меня, делал их бессильными...
   Как-то ночью я попросил старого еврея взять меня к себе, и случилось так, что он услышал мои слова, и я очутился рядом с ним...
   Еврей предложил мне сопровождать его...
   Я мог вернуться, но увидев за спиной тьму хаоса, глаза преследователей, их лица убоялся... мне открылись мысли, которые они вынашивали, и я взмолился, чтобы еврей взял меня в спутники...
   Помню, он улыбнулся своей заискивающей улыбкой и сказал:
  -- Пусть они роют ров, который приготовили для тебя, и скроются в нем... злоба их обратится на них и упадет камнем на их темя...
   Так он сказал...
   Он закончил говорить, и мы пошли...
   С тех пор я иду, сам не зная, куда иду... ищу место спасения... а есть ли оно?.. и что меня там ждет?.."
  

* * *

  
   "Я готовил себя для пребывания во тьме и к притеснениям хаоса, пока не исчез... перешел на сторону невидимых...
   Иногда я слышу голос старого еврея внутри себя... он поет в моем сердце...
   Как-то я увидел его лицом к лицу... он взял меня за руку и повел в вышину...
   Он водил меня по всем скрытым местам неба небес...
   Оттуда весь наш мир был размером с пылинку...
   Он показал мне свет и тьму тьмущую...
   Нет слов, чтобы описать величие и красоту тех мест, можно только смотреть, изумляться и восхищаться...
   Там я узнал, почему начала быть тьма, и почему начал быть свет... я узнал и о порождении души, и о дыхании смерти... узнал я и о тайнах несказанного, и обо всех знаниях... и, узнав обо всем этом, я вдруг сник и отчаялся...
   Старый еврей ободрил меня... и повел меня за руку от одного места пространства к другому...
   Пока мы шли, он описывал ради чего все начало быть...
   Сознаюсь, не все я запомнил и понял, но то, что я понял, было великолепно..."
  
   * * *
  
   "Однажды ночью я прошел через все небосводы в свое место согласно своей славе, и унаследовал его... и я вовсе не страдал, не изменялся и не перевоплощался в разные тела... меня провели через темные лабиринты зла, мимо преследователей с собачьими головами, мимо огненных ям и рек грязи преисподней, ее страшных судов и наказаний...
   Почему?.. я не знаю...
   В новом месте я повторил судьбу моего дяди Бенедикта... я искал истину, не переставая ни днем, ни ночью... не успокаивался, пока не вознесся еще выше и не унаследовал другое место, согласно своей славе..."
  
   На этом записи обрывались...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Юрий Трещев "Хромой бес"

  
  
  
  

170

  
  
  
  

1

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"