Воинская часть, в которой служил Илья Волков, располагалась на одном из западных островов Архипелага, откуда приходили девять из десяти бурь. Командовал воинской частью и прилегающими морями генерал Шестов, человек уже пожилой, переживший две войны и множество самых разнообразных событий и происшествий.
К Илье Генерал относился как к сыну. В 35 лет он уже был Полковником.
Жил Илья на Болотной улице в частном доме. Он снимал угловую комнату с видом на море у слепой старухи, для которой вся жизнь была испытанием. В ее семье брат убил брата, а сын - отца. И они знали и понимали, что делали.
Жил Илья один. Он как будто сросся со своим одиночеством. Это не так уж обычно, однако такое случается.
В день субботы утро было светлое и тихое.
Море слепило зыбью. На зыби качались чайки, некоторые спали, повернув голову набок и уткнувшись клювом в перья. Они ждали, когда спадет вода в заливе.
После полудня поднялся ветер, запел в переулках и расселинах скал. Море заволновалось, покрылось кружевами пены, а в небе расцвели цветы всякой формы, изысканные, утонченные, розовые и золотые, каких Илья прежде никогда не видел.
Прогремел гром, точно кто-то проехал верхом по крыше, и начался дождь.
Постепенно небо приняло цвет, похожий на окраску шафрана...
Вечер Илья провел в театре. Давали "Бурю" Шекспира.
Домой он вернулся около полуночи усталый, полусонный. Кутаясь в видавшую виды шинель, он постоял у окна. Створка окна покачивалась, ловила и искажала отражения. Доносился запах гниющих водорослей, шум прибоя.
Смутно-смутно, как сновидение, вспомнилось детство. Он увидел все то, что уже видел и не раз: дом у моря, детскую комнату с одним окном, выходившим на пустырь, на котором паслись две козы. Среди поросли дрока и чертополоха цвели белые душистые левкои.
Смеркалось.
Забравшись на подоконник, он в смутном возбуждении шагнул вниз и полетел к небесному берегу, чертя в воздухе след.
Постепенно все окрасилось цветом ночи. Тьма превращала все во все. Таинственная, жуткая она рождала чудовищ. Одни уходили, другие приходили уже в иных обличьях, поражая благоуханием, блеском кожи и раскрытым лоном, напоминающим чашечку цветка...
В детстве он почти каждую ночь видел сны, в которых был рыбой или птицей.
Увы, детство прошло, а крылья и плавники у него так и не выросли...
Деда Илья почти не помнил. От него осталась лишь связка писем и тусклый снимок, на котором его как тени дыма окружала свита родственников. Все они были морскими людьми.
Могилу дед нашел в безлюдных песках Иудейских предгорий чуть ниже Мертвого моря, открыв в скитаниях лучшие стороны своей натуры.
Иосиф, отец Ильи, был чиновником средней руки. Свободное время он тратил на охоту и скуку.
Однажды осенью он прогуливался в пустошах, заросших дроком и чертополохом. Впереди бежала собака с белой грудью и пятнистой спиной. Она обежала озеро (теперь это соленое болото) и, достигнув кустов, что росли у базальтовых валунов, вдруг отпрянула, шерсть ее поднялась дыбом. Она прижалась животом к земле и заскулила.
Иосиф приблизился к кустам и увидел волчицу.
Волчица отбежала немного, обернулась. Она манила Иосифа за собой. Она остановилась у расселины, в которой застряли два ее щенка.
Иосиф освободил волчат.
С тех пор он ходил на охоту в сопровождении волчицы.
Той же осенью Иосиф похоронил отца в Святой Земле и пережил там короткий, чреватый всякими неожиданностями роман.
После возвращения из Святой Земли он почти месяц был печален, нюхал табак и раскладывал пасьянсы, которые не сходились, потом взял себе жену из провинции. Ее звали Сара. Лицо у нее было приятное, губы тонкие, глаза карие. От ее взгляда теплело на душе, особенно в ветреные и холодные дни.
Через год у них родился мальчик, которого назвали именем деда по отцу.
Как-то Иосиф сидел на террасе и читал книгу, исписанную и внутри, и снаружи.
Мальчик спал в колыбели.
Солнце было уже на закате.
Птицы собирались в стаи и устраивали танцы в небе.
Вдруг Иосиф услышал крик Сары. Она была в саду.
Иосиф сбежал вниз по лестнице в сад.
Сара лежала в траве под смоковницей. Рядом в луже крови лежала латунная ваза и персики, покрытые пушком. Чуть поодаль сидела волчица. Губы ее вздергивались, обнажая зубы...
Воспоминания растревожили Илью, и он долго не мог заснуть, ворочался, вздыхал, пока не заснул.
Во сне он повторил путь деда, который был странником и искал несчастий.
Он оказался в Святой Земле у могилы деда, обозначенной плоским камнем, к которому ветер прибил клубок сухих колючих стеблей. В дождь они оживали и покрывались мелкими листьями и розовыми цветами.
Было предвечернее время июльского дня. Солнце заходило за печальные и величественные холмы. Илья сидел у камня и слушал мрачно-тоскливые причитания и вздохи ветра, потом встал и пошел все еще под впечатлением чего-то непонятного и прекрасного. Он вышел на песчаный берег моря к Черной скале, над которой серпом висела луна.
Где-то уныло и однообразно звонил колокол, ухала сова.
Увидев полузатопленную лодку, привязанную ржавой цепью к гнилым сваям причала, он вычерпал из нее воду, сел и поплыл, уверенный в своей власти над ветром и морем.
Плыл он долго и видел только видения.
Море не кончалось.
Наконец показались очертания какого-то острова, который осеняло облако.
Когда он подплыл к берегу воды на семь волн, небо омрачилось.
Поднялась буря.
Лодку швыряло туда и сюда, пока не разнесло в щепки.
С трудом он выбрался на песчаную отмель и пошел дальше.
Вокруг уже зыбились голые скалы и утесы. Пейзаж напоминал город с узкими ущельями улиц и унылыми фасадами домов из камня, наползающими друг на друга.
Сонное видение преувеличивало и преображало все в трагическую картину.
Извиваясь как змея, дорога взобралась на гору, потом осторожно спустилась к заливу, и Илья оказался у дома, в котором привык жить в детстве. У кромки воды дети, забавляясь, делали разные изображения из мокрого песка.
Час или два Илья теребил пальцами губы и, голосом деда, рассказывал детям всякие истории из своей жизни.
Дети слушали его с радостной доверчивостью.
Эти истории заменяли деду жизнь. Они томили, обманывали, будто бы было счастье, непонятное и неиспользованное.
Так Илья отдыхал.
Из-под террасы выползла собака с белой грудью и пятнистой спиной.
Илья окликнул ее.
Собака застыла на месте, потом поджала хвост и опрометью бросилась прочь.
Проводив собаку взглядом, Илья сел на плоский камень у воды.
Он сидел и считал волны.
Начался прилив. Вода лилась, разливалась, образуя острова и озера. Искрящиеся гроздья пены укрыли его ноги. Они напоминали невесомо зависшие цветы. Когда вода подобралась к паху, веки его дрогнули, дыхание стало коротким, прерывистым и...
Илья очнулся.
Длилась долгая ночь. Небо было чернее гагата, а звезды напоминали жемчужины, нанизанные на нить.
Все пережитое казалось сном, в котором деревья льнули к нему и превращались в юных дев, даже плоский камень обрел плоть.
Илья зевнул, потянулся и наткнулся рукой на чучело волчицы. В темноте видны были только ее глаза, в которых горели желтые огни.
Такие же огни горели и в глазах деда.
Илья закрыл глаза и снова превратился в странника.
Он шел, слепо ощупывая дорогу. Море слепило его холодноватыми бликами. Местность была ровная. Небо прозрачное. Далеко видно.
Иногда на дороге ему попадались прохожие. Он не знал, кто они, ангелы или обычные люди. Никого другого он не видел.
Обогнув лагуну с застоявшейся водой, он остановился среди базальтовых валунов, похожих на стаю присевших полукругом волков.
Как будто кто-то вел его и вдруг бросил.
Дорога повернула на юг и ушла в лощину.
Неожиданно из лощины донесся волчий вой.
Он невольно вздрогнул.
Вой умолк. Нет. Вот опять.
Пятясь и натыкаясь на камни, он устремился прочь.
Узкая тропа, стесненная угрюмыми и голыми скалами, неожиданно оборвалась. Он замер, вглядываясь в черный зев жуткой и манящей бездны, которая рождала щемящее и знакомое с детства чувство тоски и безысходности.
Огибая выступ скалы, он пошатнулся и полетел в аспидную муть, ощущая струи воздуха. Было и приятно, и жутко, словно кто-то ощупывал его холодными и влажными пальцами...
По своей воле Илья никогда бы не выбрался из этого кошмара.
Зазвонил телефон.
Приоткрыв веки, он увидел дверь, угол стены, отсвечивающее зеркало, в котором смутно отразилась вся комната с одним окном, из которого открывался вид на море и скалы.
Брезжил холодный свет утра. Деревья двигались и волновались от ветра. По небу плыли пепельные облака, точно корабли.
Прилив отступал, открывая гряду камней в наплывах ила и пены. На камнях сидели чайки. От них было много шума.
Взгляд Ильи скользнул по голым стенам комнаты и остановился на чучеле волчицы.
Телефон звонил, не умолкая.
Он поднял трубку.
Услышав голос Генерала, он невольно привстал.
Генерал поручил ему.
--
Тебе нужно встретить и сопроводить высокого чина с материка...
--
Что, очередная инспекция?..
Генерал промолчал.
--
Когда, сегодня? - спросил Илья.
--
Нет, завтра... не знаю, стоит ли тебе об этом говорить... оснований для беспокойства нет... одни слухи и впечатления... - Генерал понизил голос. - По всей видимости, он мой преемник... так вот обстоят дела... - В голосе Генерала появилась старческая дрожь от наплыва чувств...
* * *
На привокзальной площади царило сонное оцепенение. Было душно.
В ожидании поезда Илья сидел на террасе и смотрел на облако странной формы. Оно вытягивалось, изгибалось.
Внимание Ильи привлек старик в брезентовом плаще с исхудалым лицом и бескровными губами, который кормил голубей и на все смотрел как на зрелище.
--
Будет буря... - заговорил старик. Голос нудный, как у всех стариков. - Такие облака приносят несчастья...
"Что за бред..." - подумал Илья не без дурных предчувствий и взглянул на старика. Впалые щеки, морщинистая шея, как жабо, китайские глаза. В них что-то тлело. Илья отвел взгляд, как будто увидел то, что ему не полагалось видеть.
По радио объявили о прибытии поезда.
Илья спустился по узкой каменной лестнице на перрон.
Высокий чин и его свита уже ждали Илью.
Он представился и предложил пройти к катеру...
Илья стоял на корме катера, обшаривая слезящимися от ветра глазами пустые волны, когда к нему подошел майор из свиты высокого чина.
Земля уже скрылась, осталось место лишь для неба и моря, зловеще сумрачного, молчаливого.
Майор что-то сказал, но Илья не расслышал.
Вдруг потемнело.
Ветер запел песни сирен.
Катер задрожал, рывком повернул влево, потом вправо. Послышался жуткий скрежет.
--
Мы тонем... - прокричал майор, глянул дико, не видя, и исчез.
Прямо перед собой Илья увидел гору воды. Сливая с ревом безумные крики и проклятия, волна увлекла его за собой на дно. Он разглядел камни, водоросли, парящих рыб и всплыл на поверхность.
Откуда-то из темноты доносился глухой, заунывный звон колокола.
Катер маячил поодаль. Волны насадили его на острый утес.
Около часа море носило Илью на себе, прежде чем он почувствовал под ногами дно песчаной отмели.
Море уже не ревело как чудовище.
Ветер утих.
Установился штиль ...
Илья лежал ничком. Поодаль стеной стояли скалы. Они уступами спускались к песчаной отмели. К скалам каким-то чудом прилепился почерневший от дождя и солнца дом смотрителя с ржавой крышей и сторожевая башня с подвешенным на ветру колоколом.
Услышав легкие, крадущиеся шаги, Илья привстал.
Он смутился, увидев незнакомку, хотя это и был сон, но он не знал, что это сон.
Выглядела она вполне обычно. Лицо смуглое, волосы красновато-рыжие, вьющиеся надо лбом. С ее тела струилась вода, на щиколотках темнел ил со дна моря. Она скрывала свой стыд ладонью.
Смутно улыбнувшись, незнакомка отвела руку, открыв мягкое рыжее руно и устье, и исчезла так же, как и появилась. Она как будто ушла в песок.
Илья протер глаза.
Никого. Лишь омытые водой камни и следы, оставленные волной, которые как грязь стерла очередная волна...
Длилась долгая и тревожная ночь. Волком выл ветер и колокол пугал глухим заунывным звоном с неожиданными пассажами и паузами.
Илья то засыпал, то просыпался. Во сне он стонал. Ему снился кошмар, в котором он многое мог, чего не хотел...
Уже светало, когда Илья пришел в себя.
Начинался отлив. На камнях лежала белая бахрома пены, точно разорванная ткань, а камни поблескивали, как рассыпанные драгоценности.
Он с трудом встал на ноги и пошел вдоль берега по направлению к дому смотрителя.
Он держал по ветру и лавировал. Ветер толкал его из стороны в сторону, сбивал с дороги.
Неожиданно ветер стих и волны улеглись. Море наполнилось приглушенным сиянием.
Илья стоял и смотрел на облако странной формы, пронзенное косыми лучами солнца. Оно напоминало развалины Вавилона.
Со стороны базальтовых валунов послышался шум.
Илья обернулся и замер. Среди проблесков реальности обрисовалась фигура старика в брезентовом плаще, за спиной которого на слепящей зыби покачивалась лодка.
--
Ты испугался?.. - спросил старик.
--
Кто?.. я?.. нет... - отозвался Илья и не узнал свой голос.
--
Ты испугался...
Хромая, старик собрал вещи, которые море выбросило на берег, и погрузил в лодку.
--
Тебя как зовут?..
Илья назвался.
--
А я Харон...
От Харона Илья узнал, что остров давно необитаем. Говорил он кратко и уклончиво.
--
Здесь легче наткнуться на мертвеца, чем на человека... повсюду могилы и кости... раньше тут приносили жертвы богам, пока их не упразднили для большего удобства грешников и убийц, теперь хоронят людей... дом смотрителя острова пустует... он то ли утонул, то ли бежал от жены куда-то в верхние страны... говорят, что по ночам она превращалась в волчицу... ты, случайно, ее не видел?.. нет?.. иногда она является тем, кто ее видит, и проводит с ними ночь...
Илья слышал о волчице в заведении с мутным фонарем, куда он иногда заходил. Одни в это верили, другие нет. Почему-то со всякой истиной всегда соединяется нечто ложное и с таким подобием правды, что заставляет сомневаться и тех, которые считают себя знающими что-нибудь за достоверное...
--
Ну, и что ты стоишь?.. кого-то ждешь?..
--
Нет...
--
Тогда садись...
Илья сел на корму, и лодка поплыла в торжественном безмолвии обманчивых и многоликих сумерек между едва потемневшим небом и странно светящейся водой...
* * *
Весь следующий день небо над островом было пасмурное.
Шел дождь.
Глухо рокотал гром, точно орган, разыгрывающий свои жуткие хоралы.
Илья стоял у окна и смотрел на море и облака.
Взгляд его переместился на вышку с часовым, потом на ворону, которая поскользнулась на мокрой крыше.
Улица жила обычной жизнью, которая более справедлива.
В сквере дети играли в войну. Смерть их еще не пугала.
На террасе слепая старуха вязала носки на ощупь. Взгляд ее был обращен к небесам, откуда к нам приходят всякие радости и смутная тоска, губы шевелились. Она обременяла Бога своими маленькими заботами.
Смутно улыбнувшись, Илья склонился над рукописью.
Какое-то время он писал. Он описывал свои приключения на море и Мертвом острове. Записи напоминали сагу.
В тот злосчастный день буря потопила не только военный катер с инспекцией, но и несколько рыбацких барок. Тела утопленников не нашли. Их забрало море...
На город уже опускались сумерки.
Илья что-то зачеркнул в своих записях и откинулся на спинку стула.
--
Темная история... и мысли темные... не стоит в это посвящать посторонних... такие мысли одних спасают, а других убивают...
У Ильи была склонность к сочинительству.
Еще лейтенантом он написал несколько одноактных пьес в прозе и в стихах. Одну из пьес, плод его бессонницы, ночных страхов и навязчивых идей поставили на сцене гарнизонного театра.
Финальная сцена захватила всех.
В зале воцарилась странная тишина. Казалось, что зрители, покинули зал и вознеслись на крыльях в желанный рай, где всех нас ожидает блаженство.
После минутной паузы зал разразился бурными рукоплесканиями.
Так к Илье пришла слава.
Было утро, потом полдень и вечер с красками зеленоватого золота и с оттенками бирюзы, сливающимися с сапфиром.
Вечером Илья очутился в сутолоке театральной богемы, где царила непринужденность.
Надо сказать, что это место было раем для всяких особ, вызывающих и любопытство, и преклонение, смешанное с изумлением и замешательством. Одни ангелоподобные существа бросали друг на друга испепеляющие взгляды фурий, другие шептались с подозрительной таинственностью и вздыхали, словно прощались с жизнью.
Увидев Генерала и примадонну в платье, выгодно подчеркивающем изящество ее точеной фигуры, Илья направился к ним.
Он высказал примадонне все, что говорят при подобных обстоятельствах, и вдруг замолчал, пораженный догадкой, осветившей ему всю эту сцену со всей прагматической достоверностью. Он понял, кому обязан своей славой.
--
Что с вами?.. - Примадонна холодно, отстраненно взглянула на Илью.
Он принужденно улыбнулся и прежде чем кто-либо успел его остановить, устремился прочь.
Час или два он скитался по узким похожим на ущелья улицам старого города, преследуемый картинами богемной жизни, в которую он столь опрометчиво окунулся...
Зарябило в глазах, строчки слиплись, все спуталось, смешалось.
Илья провел рукой по лицу.
Над ним летали какие-то бесплотные существа, похожие на людей, только с крыльями.
В комнате было душно.
Он подошел к окну и, сдвинув гардины, замер. В затуманенном стекле возникло неясное очертание женского лица.
Воображение играло чувствами Ильи. Это было его собственное отражение.
Толкнув створку окна, Илья выглянул наружу.
Всюду лужи, грязь и пронизывающая сырость, которая изменяла окраску и очертания предметов.
Окна дома напротив светились. На гардинах желтого цвета обрисовалась тень Генерала.
Неожиданно тень приняла какие-то жуткие прямо-таки зловещие очертания и исчезла...
Ночью Генерал застрелился, разом завершив свое тягостное и одинокое странствие...
* * *
И в день похорон Генерала небо было пасмурное, шел дождь.
Траурная церемония проходила при стечении народа. Среди обычных граждан были люди с манерами и осанкой. Были и ветераны войны, обманутые жизнью, кто без руки, кто без ноги. Они все еще сражались по ночам.
Гроб с телом Генерала, установленный на катафалк, везли лошади в черных до земли попонах.
Впереди процессии шли дети. Они несли венки, ордена и медали на бархатных подушечках, украшенных галунами.
Уже на кладбище из облаков неожиданно выглянуло солнце, заиграло на трубах духового оркестра, завернутых в черный флер. Играло оно вдохновенно. Вместе с отблесками и звуками с небес слетели ангелы и понесли душу Генерала в залы ожидания загробного мира, куда попадают воины, чтобы получить положенные им радости и блаженства, а также все этому сопутствующее со всеми последствиями...
* * *
Весь день после похорон Генерала небо было ясное.
До полудня Илья писал. Иногда он выходил на террасу и тупо смотрел на море и облака. Они вытягивались, изгибались, казались крылатыми призраками, двигавшимися в пустоте.
Неприятная дрожь пробежала по всему телу.
Он вдруг понял, что наблюдает за рождением смерча.
Смерч встал столбом и пошел по морю на город. Отяжелев от воды, он двигался медленно, потом все быстрее и быстрее.
Окно неожиданно распахнулось и бумаги, лежавшие на столе, взмыли в воздух.
Илья закрыл окно. Собирая бумаги, он наткнулся на связку писем.
Дед посылал письма из разных мест. В письмах он описывал свои блуждания в пустыне на три дня пути в поисках озарения.
В дверь постучали.
Илья поднял голову и близоруко сощурился. В комнате было сумрачно. Сквозь пыльные окна просачивался свет субботнего вечера и реальность, казавшаяся иллюзией.
Дверь приоткрылась.
В комнату протиснулся посыльный, худой, рыжий, в очках, по всей видимости, студент. Он принес повестку.
В понедельник Илья должен был явиться на допрос к следователю.
По факту самоубийства Генерала было начато следствие.
Молва разносила по городу слухи о заговоре и другие подробности, разумеется, скандальные, которые накапливались в памяти и в бумагах с соответствующими дополнениями и комментариями.
Вечер угас.
Деревья стояли черные и мертвые. Смерч оголил их. Сухая и ломкая листва шелестела на террасе.
Илья лег, закутался в одеяло с головой и в ту же минуту заснул.
Юпитер лил свет на Илью, пока он спал и видел сны. В темноте сна его преследовали то мифические изваяния без рук и головы, то волны моря, поднявшееся стеной. Он пытался спастись от них бегством, но, увы...
* * *
Здание прокуратуры с псевдогреческим портиком стояло на склоне Лысой горы.
Предъявив повестку охраннику, Илья вошел в комнату с одним окном.
Все казенное, бездушное.
Он невольно вздохнул и зябко повел плечами.
На миг выглянуло солнце. В ту же минуту дверь распахнулась. Вошел следователь изысканно-вежливый, весь в обязанностях, в долге, в службе. Он задал Илье несколько ничего не значащих вопросов, после чего положил на стол стопку допросных листов и ушел.
Около часа Илья заполнял допросные листы, облекая свою историю в одежды и драпируя складками.
Откуда-то глухо доносилась военная музыка, трогала до слез.
За спиной хлопнула дверь.
Илья невольно вздрогнул.
Следователь молча сел и углубился в чтение злоключений Ильи на море, не без вымысла и преувеличений, но с претензией на достоверность.
"Если привлечь к делу и эту сагу, она утопит всю суть и содержание... - Следователь вскользь глянул на автора саги, манеры, осанка и профиль которого выдавали его происхождение. Илья сидел, уставившись в окно, затянутое решеткой, из которого открывался вид на море и желтый дом на песчаном берегу. В этом доме обитали местные гении, отдавшиеся вдохновению. - Чистая душа, но и у чистой души всегда найдется нечистый советчик..."
После предварительного расследования следователь уже был готов закрыть дело о самоубийстве Генерала, если бы не случившаяся странная кража, правда, ничего не украли. Потом пришло анонимное письмо с гадательным прочтением и с угрозами.
--
Почерк до странности похож на мой, но... все эти измышления...
--
Это подделка... довольно грубая... как вы думаете, что за всем этим может скрываться?..
Илья промолчал. Он не мог помочь следователю в его догадках.
--
Говорят, что у Генерала были запутанные отношения с моралью... - заговорил следователь, роясь в бумагах.
--
Я не знаю...
--
Он что, на самом деле ваш отец?..
--
Что?.. он мой отец?.. вы сказали отец или я ослышался?..
--
Так говорят...
--
Генерал мой отец?.. нет, но даже если и так... что тут такого... это что, преступление?..
Когда Илья вышел от следователя, на город уже опускались сумерки.
У Римской часовни Илья увидел примадонну. На ней было узкое, изысканно-элегантное черное платье, на лице вуаль, видом величавая. Он уклонился от встречи с примадонной и направился в заведение с мутным фонарем.