Людочка появилась в нашей московской школе, когда мы учились в девятом классе. Девочка с большими серыми глазами, которые из-под длинных ресниц казались темными. Позже, когда она завладела нашими сердцами и умами, глаза ее стали казаться мне печальными. Своим удлиненным лицом с очень высоким лбом и тонко очерченным носом она неуловимо напоминала Майю Плисецкую.
У нее было одно легкое и болезненная худоба, ножки - словно две тонкие палочки. Почти весь год она болела и школу не посещала, и весь тот год мы не гуляли, а приходили домой к Людочке и сидели у нее дома. Мы - это четыре девочки и еще три мальчика.
Людочка жила в двухкомнатной квартире со своей мамой Марией Александровной. Марья Александровна не работала, у нее была инвалидность. Она много курила, писала стихи и разрешала нам часами сидеть, болтать и рассматривать книги, которых в доме было очень много. Считалось, что мы приходим помогать Людочке с уроками, но никакими уроками мы не занимались, в доме царила атмосфера полнейшей свободы. Жили Людочка с матерью бедно, нам никогда не предлагалось даже чаю, но тем не менее нас неудержимо влекло в их дом.
Мы разговаривали обо всем, даже о философии. Людочка рассказала нам про субъективный идеализм Беркли, и после ее слов мы впервые задумалась о том, что мир, возможно, устроен не так, как нам рассказывали в школе.
Людочка была отличным психологом. Она умела слушать, вникала в наши проблемы, и мы ей - только ей одной - поверяли все самое сокровенное. Она не могла выходить на улицу, ей не хватало впечатлений, и она жила в своем придуманном мире, главным развлечением в котором была игра. Она начала играть с нами, как кошка с мышками, и мы вдруг с ужасом узнали, что существует такая вещь, как манипуляция людьми, а Людочка, знающая все наши сердечные тайны, оказалась злой и коварной. Начались ссоры и обиды. Помню, как обливаясь злыми слезами, навсегда покинула нашу компанию Алла, девочка, которая с таким милым лукавством пела романс "Ах, оставьте!" Алла привела в дом к Людочке своего кавалера, а Людочка их поссорила, пересказав ему одну из ее сердечных тайн. Появились ли у Людочки угрызения совести? Нет, и с чего бы? Алла была очаровательная кошечка и вертела своими мальчиками как хотела.
А как же другие девочки? Обиды их постепенно таяли. Все негативные чувства побеждала ее поистине удивительная притягательная сила.
Класс наш был в основном женским. Мальчиков было только пять. И вот в десятом классе три из пяти наших мальчиков сделали Людочке предложение. Предложение - худющей, вечно болеющей Людочке! Они все были влюблены в ее хрупкую женственность, но, впрочем, она была способна привлечь мужчин одним своим интеллектом.
Однажды я с ней стояла на трамвайной остановке, и рядом остановились два красивых парня. Людочка никогда не забывала о том, что ее ужасающая худоба производит отталкивающее впечатление. Она не могла привлечь внимание, просто состроив глазки, как это делают красивые девочки. И тогда она завела шальной интригующий разговор про каких-то своих необыкновенных знакомых. Я была умница, отличница, но поддерживать подобный разговор было мне не под силу, у меня получалось говорить только да и нет. Парни немедленно повернули головы в нашу сторону, захотели познакомиться, но нам этого уже не хотелось. В тот же день мы поехали на Малую Грузинскую к католическому собору Непорочного Зачатия. Это была идея Людочки. Шел 1966 год, и на ступеньках собора к нам подскочили корреспонденты с фотоаппаратами.
- Бежим, это опасно! - крикнула Людочка, и мы, хохоча, умчались.
После этого бега она стояла, задыхаясь, и глотала какие-то таблетки. Карманных ингаляторов тогда еще не было.
Из своих женихов-одноклассников она выбрала Бориса Дружинина. Марья Александровна была недовольна. Борис был самым обыкновенным мальчиком, а за Людочкой ухаживал сын профессора. Людочка сказала: - Мама, сын профессора не будет выносить за мной горшки.
Она действительно вышла замуж за Бориса, но это случилось позднее. А в девятом классе она была влюблена в Сашу Б. Она тогда буквально бредила им, мы только и слышали: Саша, Саша! Он был племянником ее недавно умершего отчима, ему было тридцать пять лет. Она захотела его мне показать, и мы под предлогом - передать какую-то книгу - поехали к Саше.
Дом, в котором жил Саша, находился в самом центре Москвы. И его дореволюционной постройки дом, и улица, вся в посольских особняках, показались мне удивительными. В доме была широкая красивая лестница и лифт, отделенный фигурной металлической решеткой. Людочка не захотела зайти, и Саша вышел к нам на улицу.
Он был в элегантном черном пальто и без головного убора, несмотря на сильный мороз. На его волнистые волосы крупными хлопьями падал снег. Волосы его были cветлые, необыкновенно красивого, благородного оттенка. Он мне безумно понравился.
Вечером я написала в своем дневнике, что я в восторге от Саши и мне особенно понравились его "волевые карие глаза". Позже мы смеялись над этой фразой. Глаза у Саши оказались серыми. Встреча произвела на меня огромное впечатление. Мне хотелось бы встречаться с таким мужчиной, но мне казалось, что я не смогу его заинтересовать. Я тогда была неуверенным в себе подростком.
Прошло три года. Я уже училась в институте, а Людочка - в медицинском училище. Из-за увлечения медициной в ее лексиконе появился некоторый цинизм. Помню, она, смеясь, размахивала перед нами справкой: virge intacte! virge intacte! (девушка недоступна, девственница). Думаю, тогда она уже была близка с Борисом.
По-прежнему для нее был важен ее вымышленный мир, и в нем - игра, и ей хотелось, чтобы в ее игре принимал участие Саша Б.
Она позвонила мне и сказала: - Приедет Саша, и я хочу, наконец, понять, - это я ему не интересна или он вообще не интересуется женщинами? Она предложила мне попробовать его соблазнить.
В тот день у меня были билеты в театр, свободного времени оставалось всего полчаса. Людочка сказала, что полчаса будет достаточно, если соблазнять его активно и энергично. Ты ведь сможешь?
Я сказала: - Запросто! - и поспешила к Людочке.
Прозрачные глаза ее сияли таинственным светом, на щеках горел лихорадочный румянец. Никогда прежде она не казалась мне такой болезненной и одновременно такой привлекательной. Она прогнала мать на кухню, а мы остались в комнате.
Я начала изо всех сил кокетничать с Сашей. Это был безумный, сумасшедший флирт. Ладонь моя нежно коснулась Сашиного плеча. В глазах Людочки зажглись озорные огоньки. Жестом и кивком головы она показала, что рука моя должна лежать ниже. Заметив ее жест, Саша рассмеялся и сказал, что я произвожу на него "антигиперсексуальное воздействие", от которого желание затухает. Сказал, что пишет кандидатскую диссертацию, но работе его мешают грешные мысли о женщинах. Что, если он мне позвонит? Может быть, я и по телефону спасу его своей "антигиперсексуальностью"?
Это была насмешка, вызов, но я видела, что нравлюсь ему, и вызов приняла, дала ему номер своего телефона. Мне исполнилось девятнадцать, и я была абсолютно уверена в себе. Когда я ушла, Людочка сказала ему, что я - легкомысленная, и у меня полным-полно мужчин. Это была ложь, но Людочка решила, что так будет интереснее. Я ведь была всего лишь частью ее игры.
Саша позвонил через месяц. Он сказал: - Я знаю, у вас полно поклонников. Но если среди ваших встреч появится окно, прошу иметь меня в виду для вполне конкретных мероприятий.
Мы договорились о встрече. Я позвонила Людочке. Мы посмеялись, я обещала держать ее в курсе. Но уже на первом свидании я поняла, что наш с Сашей взаимный интерес серьезен. Между нами возникло огромное физическое притяжение. Я больше уже ничего Людочке не рассказывала. Теперь я ее панически боялась, боялась, что она разрушит нашу с Сашей любовь.
Марья Александровна узнала о наших встречах от Сашиной мамы, ее родственницы по мужу. Она воскликнула: - Какой ужас! Она знала о Людочкиной влюбленности и была возмущена моим предательством. Она немедленно поехала к Сашиной маме и наговорила обо мне гадостей. Сашиной маме после ее визита стало плохо с сердцем. Саша сказал, что впредь вход в его дом для Марьи Александровны и для Людочки закрыт. А мои бывшие одноклассницы объявили мне бойкот, посчитав, что я подло поступила со своей подругой.
Я уехала на практику в южный город. Саша прислал мне письмо. Он писал:
"Пришли мне с юга лепестки розы красной, я немножко фетишист. Заклинаю тебя, не болей! Маменька выражением лица тебя любит, а словами хочет меня в тебе - в Тебе! - разочаровать. А получается все наоборот. Полюби ее за это! Ангелочек мой розовый! Очень тебя недостает. Людочка коварно подкрадывается, но я убегаю."
Я не думала о замужестве, ну какое замужество после такого начала! Саша, к тому же, был старше меня на девятнадцать лет. Но мы все-таки поженились и прожили в браке сорок лет, вплоть до его смерти.
Первые годы нашей семейной жизни были не очень счастливыми. Я болела, родители мужа умерли один за другим. Мне казалось, что Людочка приносит нам несчастье. Вспоминая колдовской взгляд ее серых печальных глаз, я жаловалась Саше, что испытываю суеверный страх. - Ничего не поделаешь, роковая женщина, - улыбался Саша.
Мы с ней не виделись целых двадцать лет. Однажды она позвонила и сказала, что ей очень плохо. Она просила о помощи, и я помчалась к ней.
Она лежала в постели и выглядела совсем обессиленной. И снова - румянец на щеках и огромные глаза, светящиеся дивным внутренним светом. Я сходила в аптеку за лекарствами. Мы начали разговаривать, и обе почувствовали, что понимаем друг друга с полуслова. Такого полного взаимопонимания у меня больше ни с кем не было, - только с Сашей и с Людочкой.
Они с Борисом полюбили друг друга, и я поняла, что ее детская влюбленность в Сашу больше не имеет значения. Она рассказала мне, что в ее семейной жизни были светлые периоды, когда здоровье ее немного укрепилось, и они с Борисом даже путешествовали. Она жаловалась на свою мать. Марья Александровна изводила их с Борисом капризами, требовала, чтобы Борис готовил для нее отдельный обед по ее особой диете. Готовить сама Людочка была уже не в состоянии. Она говорила, что мать иногда словно специально издевалась над ними.
Внезапно ей сделалось хуже. Я вызвала неотложку. Мы ждали приезда врача, Людочку всю трясло от боли. Приехал Борис, а затем и скорая. Борис вынес ее на руках. Она была легкая как перышко. Он нес ее по лестнице очень нежно и осторожно. Видно было, что он ею бесконечно дорожит.
Она умерла через полтора месяца, ей было всего сорок лет. Очень быстро за ней ушла из жизни и Марья Александровна. Их двухкомнатная квартира досталась государству, приватизации тогда еще не было, а Борис был прописан у своей мамы.
После ее смерти я перестала бояться мистического вредного влияния Людочки на мою семейную жизнь. Там, где она была сейчас, она относилась ко мне по-доброму.
С Борисом я встретилась еще только однажды. Он сказал, что хранит наши школьные стихи и даже наши школьные стенгазеты. Он рассказал, что его мать была не в восторге от его женитьбы на Людочке. Ведь у них, из-за ее здоровья, детей быть не могло. - Мама, - сказал Борис, - если б я на ней не женился, я, может быть, спился бы, как большинство наших друзей. Он начал писать картины масляными красками. О его дальнейшей судьбе мне ничего не известно.
Саши уже нет в живых. Я вспоминаю все наши встречи, и ту, самую первую, когда Людочка привела меня к его дому. Я вспоминаю наши уютные домашние застолья, когда кот на коленях и горькое пиво на столе. Вспоминаю наших друзей и наши морские путешествия. Я люблю, когда дочка звонит из дальних стран. Слушать шум моря, хотя бы только по телефону. Я люблю смотреть старые черно-белые фотографии... 9 класс "А"... год 1966.