Океан Хаоса был неспокоен. Волны с силой обрушивались на небольшой каменистый островок, будто намеревались совсем затопить его. Не более пятнадцати метров в поперечнике, этот клочок суши будто был выложен из гладких ровных камней. Остров находился в архипелаге среди тысяч ему подобных и ничем не отличался от своих собратьев. Впрочем, на нем ничего и не было, кроме огромного черного креста с многочисленными зарубками, а также словами разного алфавита.
Океан посылал все новые и новые свои массы на штурм тверди, противной его густой черной сущности. Все твари, водящиеся в нем, попрятались, боясь этого гнева. Даже тупых астральных акул что-то заставило обождать на глубине, подальше от бурлящей поверхности. Или у самого дна, если, конечно, оно было у Океана Хаоса.
Впрочем, отличие все же у этого островка от других было. Крест на поверхности, напоминал скорее надгробный символ веры, чем некое орудие казни - на нем не висело ни живого мученика, ни даже тысячелетних, высохших костей.
Неожиданно промелькнуло что-то на горизонте. Оно поднялось на гребне волны, и стало заметно с острова для вымышленного наблюдателя. Вот, опять мелькнуло. Но что это? Неужели, какая-то астральная акула набралась смелости и выплыла попугать одну из жертв архипелага казненных? Только зачем, вряд ли она сделает это лучше, нежели сейчас сам океан.
Однако мелькающий на горизонте вскоре оказался гораздо крупнее плавника акулы, и напоминал бегущего по волнам черного демона. Впрочем, почему только напоминал? Это и был демон, неизвестной породы с восьмью конечностями, по четыре из них были руками и ногами. Он походил на насекомое, с большой головой, чешуйчатым телом и руками до земли, и по манере бега по волнам напоминал гигантскую водомерку.
Когда демон приблизился достаточно близко, можно было разглядеть, что он что-то тащит. Ноша то подпрыгивала на волнах, то полностью погружалась в океан. Это было человеческое тело.
Селестия была в сознании. Волны Хаоса до костей разъедали ее тело, но делали это медленно, будто наслаждались свежей сущностью. Девушка испытывала лишь слабое жжение, не понимая, что происходит, и с трудом помня, что с ней было до этого.
Добравшись до суши, демон доволок Селестию до креста, даже не повернув головы о трех одинаковых глаз, расположенных на одном уровне. Он был гораздо больше Селестии, метра с три в высоту. Наконец, демон обернулся к ней, схватил одной из своих длинных худых рук, поднял над землей и поднес поближе к своим глазам.
Девушка с ужасом уставилась в эти жуткие провалы, полные ползающих там червей.
- Из-за тебя, тварь, меня разжаловали до простого мучителя, а я был целым тысячником! Надо мной стоял только "ужас архипелага". А теперь, все сначала из-за того, что ты сбежала. Как ты это сделала?
Его голос оказался таким скрипучим, какой никогда не слышала Селестия. Она смотрела на такое близкое лицо и ничего не могла сказать от ужаса, даже если б и захотела.
- Ничего, - пообещал демон. - Ты скажешь, обязательно скажешь, когда узнаешь, какое наказание я придумаю для тебя.
И демон понес Селестию к кресту. Держа ее тремя руками, он четвертой принялся забивать гвозди в конечности девушки. Странно, но Селестия ничего не чувствовала, как будто это были не ее руки и ноги. Демон заметил это и громко выругался:
- Меч ангела мне в ж...у! Но ничего, время терпит, а боль обязательно вернется. Будь в этом уверена.
В довершении всего, демон приставил гвоздь к ее лбу и несколькими ударами руки, которая заменяла ему молоток, прибил голову к кресту.
Ни одна голова бы не выдержала подобной экзекуции и обязательно треснула, как перезревшая тыква, однако в голове Селестии уже была огромная сквозная дыра над левым глазом. Откуда она взялась, девушка не имела ни малейшего понятия. Впрочем, Селестия с трудом помнила, кто она такая. Поэтому гвоздь аккуратно вошел в это отверстие, а чтобы он не болтался, так как размеры дыры значительно превышали размеры шляпки, демон еще несколькими ударами загнул гвоздь в сторону и тот накрепко припечатался к краю черепа. Это отдалось в голове Селестии какой-то тупой болью, однако она показалась ей очень слабой, и девушка даже не поморщилось.
Демон еще раз посмотрел на нее с ненавистью.
- Я появлюсь, как только твоя боль вернется, и тогда ты получишь свое заслуженное наказание. Я за это время придумаю что-то экстравагантное, экзотическое. Может снести этот крест, поставить на его место кол, утром сажать тебя на него, а потом вечером снимать? Впрочем, такой шлюхе, как ты, это даже понравится. А может устроить потоп, чтобы океан каждый раз разъедал твое тело до костей, а потом воздух восстанавливал? Я подумаю, над этим.
Это было мрачное обещание. Когда демон убрался, с глаз Селестии покатились крупные беззвучные слезы.
Она попыталась осознать, что произошло. Бывший магистр ордена Восхода с трудом помнила события своей последней битвы. Как она погибла и откуда в ее голове такая дыра, Селестия терялась в разных догадках, но какая из них соответствует действительности?
"Ясно одно, - подумала она. - Я проиграла битву, не добыла вражеской руны и потеряла ту, что была у меня".
И Селестия вновь заплакала, на этот раз громко и из ее неправильного правого глаза потекли кровавые слезы.
Ей удалось впасть в спасительное забытье, которое принесло восстановление. Вместе с этим пришла и боль от забитых в конечности и голову гвоздей. Дыра в голове тоже стала регенерировать, и ее мозг во всю соприкасался с неизвестным адским металлом.
Селестию вновь стали посещать разные мысли. Она была сломлена, второй раз очутиться на том же кресте - этого не пожелаешь и заклятому врагу. Селестия испытывала огромную боль от ран, и между тем понимала, что это ничто по сравнению с тем, что ей еще предстоит выдержать.
"О, Создатель! Почему ты отвернулся от меня?"
Это обращение стоило ей дополнительной вспышки боли, от которой она потеряла сознание.
Очнулась Селестия от каких-то голосов, как ей показалось, звучавших только у нее в голове.
- Вот она, наша сладкая, Мастер.
Селестия узнала этот голос, снившийся ранее ей в кошмарных снах. Правда, сейчас отнеслась к нему, как к чему-то родному, своему, нисколько не пугающему и не ужасному.
Девушка открыла глаза и увидела их: Гомлема, подобострастно гнущегося перед своим Мастером, и последнего, не скрывающего своего презрения. Небольшая лодочка Гомлема была вытащена на каменный островок.
- Мастер! - Селестия заплакала, то ли от радости, то ли от стыда, что ее видят в таком ужасном состоянии. - Вы пришли спасти меня?
- Ты меня очень разочаровала, - сказал темный эльф. - Мало того, что ты не добыла даже второй руны, так еще и посмела ослушаться.
- Я? Я бы никогда не сделала этого, Мастер.
- У нее еще и старческий склероз. Ты отказалась передать мне первую руну, когда она была у тебя в руках. А теперь ей завладел конкурент, которого ты с самого начала недооценила. К тому же противоположная сторона уже заметила некие странности в сдвиге равновесия в том мире. Когда они вмешаются? Скорее рано, чем поздно, а там и до Повелителя Хаоса дело дойдет. Думаю, на этом наше сотрудничество закончено. Я многим рискую, поэтому умываю руки.
И образ Мастера стал медленно таять в воздухе.
- Мастер! Нет! Я все исправлю! Я вас больше не подведу! Я достану вам руны и убью всех конкурентов! Я убью всех противоположных! Убью Центр Американского Английского Языка!
Она даже готова была закричать: убью Повелителя Хаоса, что ее сдержало? Все напрасно, Мастер исчез.
Гомлем подошел к ней и ласково погладил по ноге.
- Не волнуйся, моя ласковая, - сказал он. - Я уговорю Мастера. В конце концов, уговорю...
"...но неизвестно, сколько это займет времени", - докончил он про себя.
- А пока я тебя вылечу, - Гомлем поцеловал ее лодыжку, а затем провел языком по тому месту на ноге, где был прибит гвоздь. - Сейчас, только принесу лестницу и мазь.
И Селестия вновь заплакала, правда, не понимая от чего.
На этот раз раны у нее были не такими серьезными, как раньше, поэтому Гомлем очень быстро их смазал, что-то насвистывая. А Селестия тряслась от боли - побочного эффекта от действия лекарства карлика. Наконец, Гомлем поднял глаза, с трудом оторвавшись взглядом от такого желанного тела, о котором он столько мечтал, и уставился на огромную дыру в черепе девушки и на гвоздь, которым голова была прибита к кресту. На лице Гомлема мелькнула растерянность.
- А это... как... откуда... - немного поколебавшись, он принялся лить в дыру свою мазь.
Селестия заорала так, что, наверное, ее услышали на остальных островах. Она принялась проклинать Гомлема, Мастера, Создателя, Повелителя, всех.
А Гомлем, слушая грязные ругательства с этих прекрасных уст, чувствовал, что возбуждается все больше и больше. Наконец, не выдержав, он принялся рвать на ней одежду, пытаясь добраться до столь желанного тела.
- Что ты делаешь?! - заорала Селестия. - Прекрати!
Но Гомлем уже не мог остановиться. Сорвав с нее последние ошметки, он принялся с вожделением лизать и покусывать ее грудь, что-то бормоча.
- Ах, ты ублюдок! Дерьмо хренячье! Ну, я доберусь до тебя, ты у меня за все заплатишь!
Почувствовав на себе, как и когда-то тогда, его грубое проникновение, Селестия сквозь отвращение и ужас подумала, что она больше никого так не ненавидит, как этого отвратительного карлика. Несколько за сам факт насилия над ней, сколько за то чувство унижения и за то, что тот заставил осознать себя всего лишь подстилкой, и лишил последнего чувства гордости. Впрочем, гордость она растеряла еще тогда. И еще Селестия ненавидела себя за то тепло, что разлилось по ее жилам. Кончал ее насильник бурно и долго.
Наконец, он отстранился, с трудом переводя дух.
- Милая, как ты великолепна, - и Гомлем поцеловал ее в скривленные в отвращении губы. - Жди меня завтра.
С трудом он слез с лестницы, собрал все свое барахло и вскоре угреб. А Селестия еще долго выкрикивала небу проклятия.
Дни потекли за днями. Гомлем появлялся довольно часто. Каждый раз, когда Селестия видела его приближение, ее трясло, сильнее стискивались зубы, по телу пробегала мелкая дрожь, а руки безуспешно пытались сорваться с гвоздей.
Причем, Селестия не знала, чего боится больше: лечения, которое было в начале визита или унизительного соития, которое всегда случалось под конец. Гомлем словно подогревал свое воображение, это заставляло его сильнее ее желать. Селестия уже почти не кричала, какой в этом смысл, а только громко стонала, может даже и от страсти, ее насильник, по крайней мере, был в этом уверен.
- Я почти уговорил Мастера, - сказал однажды Гомлем. - Ждать осталось недолго.
И будто чувствуя, что его счастье скоро закончится, стал трахать ее особенно долго, сдерживаясь и не кончая. Селестия совсем замучалась.
- Кончай же, животное! - кричала она, пытаясь его возбудить еще сильнее.
За все это время она поняла, что ее вопли его заводят. Неожиданно Селестия замерла и с напряжением вгляделась в океан. Ей показалось, или...
- Эй! - закричала она. - Прекрати! И быстро убирайся, иначе... Прекрати, ты не понимаешь! Там он! Он приближается!
А по волнам скользила, как некий злой рок, адская водомерка. Гомлем смог остановиться только тогда, когда полностью выстрелил в Селестию всем своим зарядом.
- Обернись! - кричала все это время Селестия.
Гомлем вздохнул и, наконец-то, послушался.
Огромный четырехрукий демон стоял на берегу островка и криво усмехался.
- Гомлем! - проговорил демон.
- Арахнорн! - пролепетал Гомлем, съезжая на заднице с лестницы.
- Теперь я понимаю, кто помог ей бежать, - ответил тот.
- Ты не... п-прав, это ничего не значит. А трахаю я всех подряд. У меня слабость к сиськам и попкам.
- Ты меня не проведешь. Сначала я повешу тебя на такой же крест, потом тебя так трахнут, что сам все расскажешь.
Гомлем взвизгнул и стал пятиться. А Арахнорн поднял руку, в которой оказался длинный хлыст. Пять минут он гонял Гомлема по острову, осыпая ударами. Карлик визжал, как свинья, хлыст врезался в его тщедушное тело, оставляя за собой кровавые раны.
- Мастер! - кричал Гомлем. - Спаси меня!
Досталось даже Селестии, поскольку карлик пытался спрятаться за крестом. Хлыст так прошелся по ее ребрам, чуть пониже грудей, что мученица вскрикнула.
А Арахнорн только смеялся, хлыст был таким длинным, что он почти не сходил с места. И вдруг что-то случилось. Демон уже всерьез хотел засечь Гомлема, как вдруг увидел овал телепортала. Арахнорн замер с поднятым хлыстом, наблюдая за появлением того самого Мастера.
- А, Мастер Шаден, ужас архипелага, - хитро проговорил Арахнорн, проклиная себя за то, что не подумал, что такое ничтожество, как Гомлем, не могло действовать в одиночку и его, наверняка, кто-то направлял.
- Мучитель Арахнорн, - презрительно проговорил темный эльф. - Что здесь происходит?
Видя, что помощь прибыла, Гомлем спрятался за спину Мастера. Он скулил и с ужасом смотрел в направлении демона с хлыстом.
- А ты что-то задумал, Мастер Шаден, - сказал Арахнорн. - Организовать побег одного из мучеников - тяжкое преступление. Что если об этом узнает сам Великий Ужас?
В голове у демона моментально пронеслись все варианты дальнейших действий. Можно было, конечно, сговориться с Шаденом, однако Арахнорн его ненавидел, считая выскочкой, и всегда хотел занять его место.
"Надо убить его, - промелькнуло в голове демона. - Я сильнее. Меня наградят, как только узнают о заговоре".
И Арахнорн бросился на темного эльфа, полностью уверенный в том, что сокрушит его с первого же удара.
Бой длился недолго, демон не подумал, что Шаден все-таки не зря так быстро получил высокую должность. Какая-то сила подняла Арахнорна и несколько раз стукнула об поверхность островка. А потом понесла за ногу над океаном, как некую саранчу. Раздался резкий свист и, вдруг, весь океан потемнел от плавников неизвестно откуда взявшихся астральных акул. Падая в эту кучу, Арахнорн, может быть, испугался впервые в своей демонической жизни.
Видя, что продукт-то не вполне съедобен, акулы стали отворачивать носы и кривить рожи.
- Жрать! - заорал на них Шаден.
Наконец, самая смелая несмело откусила от демона кусок. Арахнорн заорал и тут на него набросился целый десяток. Акулы услышали тот же вопль, который издавали все их жертвы, какими бы они не были.
- Поставь ее на ноги, - Шаден указал Гомлему на Селестию. - Даю тебе три дня.
