Аннотация: Зарисовка. Все те же + Тьелпэ. Почему Нан-Дунгорфеб...
Келебримбор напряженно вглядывался в белесый туман, разогнать который не смогли даже пожары. Наоборот, дым только усугублял ситуацию, и не видно было не то что окрестностей, а и острия вытянутого в сторону меча.
Тьелпэ покрепче сжал пальцы на рукояти, увидев чей-то темный силуэт, спешаший к отряду, но все же заметил на обгорелой котте звезду Феанора, и немного расслабился. Посланник от отца или дяди. Но и окликнув воина, Келебримбор не выпустил оружие из руки. Они насмотрелись уже всякого, в этом проклятом тумане Аглон превратился в скопление жутких мороков, словно бы спустившихся с Эред Горгороф...
- Кано Тельперинквар! Лорд Туркафинвэ велел вам уходить к Волчьей скале, и ждать там!
Волчьей скалой называли огромный камень в предгорьях на северо-западе Аглона, и Келебримбор не понимал, для чего ему отводить беженцев и воинов еще дальше к Нан-Дунгорфеб. Там небезопасно, особенно с тем небольшим отрядом, что у него был. Ведь они хотели прорываться на восток, к Химрингу!..
Но приказы не обсуждаются. Так было всегда, отец занимался политикой, а Келегорм - войной. И мешать дяде Тьелпэ не собирался. Сколько раз уже было такое: казавшееся неправильным решение вдруг оказывалось единственно верным... Келебримбор, конечно, всегда недоумевал, отчего стратегический талант Тьелко проявляется только во время войны, но отрицать его наличие не собирался.
Воины стояли полукругом у серого камня, в середину сбились женщины и дети: грязные, измученные, напряженно вслушивавшиеся в окружающую тишину. Келебримбор на них не смотрел. Он не мог больше ждать, но и не ждать не мог тоже. Прошло около трех часов с тех пор, как они подошли к Волчьей скале, и ни отец, ни Тьелко, ни их верные так и не появились...
Келебримбор уже рассмотрел версию о возможной ловушке, и пришел к выводу, что это вздор: посланника Тьелпэ знал лично, да и никакой явной опасности тут не было.Уже запретил себе думать о самом страшном, потому что стоило представить, что отец или Тьелко могут погибнуть, страх, боль и гнев захлестывали с головой. Уже перестал подозрительно вглядываться в мутное марево вокруг, ведь так недолго и с ума сойти: от этой звенящей в ушах тишины и безмолвия.
Никто не говорил, воины почти не переглядывались, и мучительное растянутое ожидание казалось бесконечным.
Что делать, если никто так и не появится, Келебримбор не знал. Он понимал, что нужно будет вести отряд на юг, как-то пробиваться через полный орков Химлад, как-то пробираться к своим... Только воинов у него совсем мало, и те пешие. Конечно, на этой земле любая нисси отменно владеет мечом или стреляет, но... Тьелпэ покачал головой, словно бы пытаясь вытрясти из нее ненужные, бесполезные мысли. Будет то, что будет, и он сделает то, что должен.
Сейчас он должен ждать.
И когда в этой уже начинающей темнеть полной тишине раздались первые звуки, Келебримбору показалось, что на него обрушился гром небесный. Стук подков, фырканье лошадей, негромкие короткие команды, отданные знакомым голосом Келегорма...
Тьелпэ с трудом удержался, чтобы не шагнуть навстречу, не пойти куда-то туда, на шум, к жизни. Но когда из тумана стали появляться всадники, Келебримбор закусил губу: как мало их вернулось! Поймал застывший взгляд Келегорма, и быстро отвел глаза.
И тут же не выдержал, рванулся из строя: Тьелко ехал рядом с носилками, и на них лежал накрытый плащом дяди отец.
Келегорм едва успел спешиться и поймать племянника: вмиг побледневший Тьелпэ рванулся к носилками отца так, что наверняка разбудил бы едва забывшегося сном Атаринке.
Последние несколько недель они все словно забыли о том, что произошло накануне нападения, было не до того, и война до поры спрятала обиды. Вот и сейчас Тьелпэ рванулся было из рук Келегорма, а потом вдруг сжал с силой его плечо, вглядываясь в изможденное лицо Куруфина.
- Что с ним?
- Тяжелая рана. Ему рассекли бедро. Клинок был, похоже, отравлен, - Келегорм бросал одну за другой отрывистые скупые фразы, словно бы уже не мог говорить, а не отдавать приказы.
Тьелпэ оступил от дяди на шаг, осторожно подошел к носилкам отца. Постоял с мгновение и отвернулся сердито: все равно ничем не помочь!
Келегорм стащил перчатку с руки и с удивлением посмотрел на окровавленные пальцы. Похоже, сбил костяшки, но боли он до сих пор не чувствовал... Когда Куруфин упал, Тьелко был слишком далеко от брата, и помнил дальнейшие события только отдельными вспышками. Как он прорывался через ряды врагов, ничего почти перед собой не видя, а руки сами управлялись с мечами: рубили, кололи, папировали удары... Как неожиданно сам для себя расхохотался, сглатывая кровь из разбитой губы, увидев живого Атаринке, пусть раненого, пусть упавшего, но живого. Как вытаскивал его из кровавого месева схватки, слыша только жутко громкий стук собственного сердца...
Тьелко поправил плащ, которым был укрыт Куруфин, легко коснулся кончиками пальцев темной пряди волос брата и, запретив себе думать хоть о чем-то, кроме войны, повернулся к племяннику.
- На восток нам не пройти, и на север дорога тоже закрыта. Там несколько балрогов и твари помельче, орков и прочую мерзость я уже не считаю...
Келебримор кивнул, но тут же нахмурился:
- Но...? - и оборвал себя.
О чем можно сказать, когда тебе только что пообещали гарантированную смерть в ближайшие пару-тройку дней?
- Но я думаю, мы сумеем оторваться, - Келегорм стащил шлем и тряхнул спутавшимися, мокрыми от крови кудрями, - Я знаю местность не лучшим образом, но чтобы в горах нельзя было спрятаться и устроить засаду... Никогда не поверю.
- В горах? - Тьелпэ уже начал понимать, куда клонит дядя, но все еще не мог поверить в такое безумие. - Ты...? Ты же не собрался идти к Эред Горгороф?
- Я собрался идти не просто к Эред Горгороф, я собрался пробираться вдоль них к Нан-Дунгорфеб. Это все, что нам остается, - демонстративно пожал плечами Келегорм и окликнул своего оруженосца, давая понять Тьелпэ, что разговор окончен.
Келебримбор огляделся по сторонам, словно ища поддержки, бросил взгляд на бледное, без кровинки лицо отца, проводил взглядом удаляюшегося к воинам дядю, и махнул рукой. Деваться им и правда некуда. Не полез бы Келегорм в эти жуткие места, будь у него выбор. И сам-то не полез бы, а уж верных за собой и подавно бы не потащил...
Первый снег этого года застал отступающих с Аглона на полпути к Долине ужасной смерти. Больше идти было некуда, а сил, чтобы бояться, уже не осталось.