Джокер стремительными шагами шел через аллею к шоссе. Теперь он знал информацию, нужную Ему ,как собственный статус "претендента на повелителя сознания".
Этот статус Он получил совсем недавно, когда три месяца назад чуть было не подчинил себе волю мальчишки, которого хотел использовать в роли пешки в большой игре. Но тот мальчишка имел огромную силу воли и здравый рассудок. Поэтому первая часть плана большого начальства благополучно "обломалась". К тому же это усугубило положение самого Джокера. Ведь теперь тот мальчишка знал о Его существовании, и мог уберечь свою подругу от возможной опасности, чем он в принципе и занимался последние три месяца. А статус так и не продвинулся дальше, и шеф Джокера так и остался всего лишь "претендентом".
Джокер сам иногда чувствовал на себе влияние этого человека. Вернее будет сказать: всегда. На протяжении вот уже одиннадцати месяцев Джокер подчинялся воле своего начальника. Сейчас он даже не помнил первых двух месяцев "сотрудничества" с Ним. Позже память начинала возвращаться, но вот чувство было такое, что мозги и сердце Джокера были скованы ледяной цепью зла. Такое ощущение обычно сопровождало подчинение сознания. С Джокером это и происходило.
Шеф Джокера давал волю его сознанию только раз в месяц, да и то, когда тот спал. В эти свободные минутки Джокеру снились сны о другой жизни, лишенной подчинений и приказов. Джокеру нравились те сны, даже очень. Нравились настолько, что если он просыпался в те дни, то он хотел незамедлительно искупить свои грехи, дабы вернуться к той снившейся жизни. Но только благодаря Его стараниям, Джокер ничего не помнил о своей "дневной" жизни. Тот случай с мальчишкой повлиял на подсознание Джокера, и последние месяца два с половинкой он мог себя контролировать, не давая повода усомниться в своей, теперь уже полумнимой, подчиненности Ему. Но все равно отделаться от тех ледяных цепей было куда сложнее, чем "ляпнуть" беззаботное "да" на вопрос, который Он задал Джокеру. В тот злопамятный момент Джокер не задумывался о последствиях своего "да", сказанного совершенно спонтанно. Точнее Джокер задумывался о результате. На тот момент он думал, что подчинение Ему- это копеечная плата за то, что позарез было нужно Джокеру. Ох, и как же он ошибался...
Тем временем Джокер уже дошел до шоссе и остановился ждать зеленого сигнала светофора. Пока что в планах у этого "столба с тремя фонарями" не было менять красный на зеленый. Джокер остановился и уставился в его красный "глаз". Он всю жизнь презирал этот цвет. В его мире он символизировал принадлежность ко злу, ровно как и черный цвет. Ну а с недавних пор Джокер стал ненавидеть эти цвета. Причина ему самому и не была известна. Может, это сказывается то самое многомесячное подчинение, или же его собственная душа, не хотящая записывать своего носителя в черный список. В данном случае слово "черный" нужно воспринимать в самом прямом смысле. Как Джокер ни отводил взгляда от красного пятна, ненависть на самого себя нарастала все больше. Если бы она измерялась по шкале, то оная давно бы уже исчерпала свой лимит и делений и вещества, которым, собственно, и измерялась ненависть. Джокеру становилось все некомфортнее и некомфортнее: он чувствовал, что его собственное "я" уменьшается, исчезает, сдавливаемое этим цветом. Он не мог больше терпеть- это чувство уничтоженности обострялось с каждой долей секунды. Цвет зла овладевал Джокером, заполнял его. Люди, проходившие мимо, могли поклясться, что видели, как молодой парень, стоящий около шоссе, чуть было не свалился под колеса проезжавшего мимо грузовика. Джокер потом долго благодарил этот грузовик за то, что он проехал вовремя. Он как раз на мгновение закрыл собой свет с противоположной стороны. Джокеру этого мгновения хватило сполна, что бы мало-мальски прийти в себя от пережитого, хоть и мимолетного шока. А потом юноше уже подмигивал своим кругом зеленый свет светофора. Джокер на ватных ногах поплелся на другую сторону шоссе.
Вскоре, немного оклемавшись от такого неблагоприятного события, Джокер значительно убыстрил свой шаг. Сегодня еще многое надо было успеть.
Свою машину Джокер решил сегодня не брать. Слишком уж она была заметной. Красная иномарка с черным рисунком не оставляла равнодушным ни одного прохожего или водителя. Да, да, именно красная. Почему у Джокера не было подобной реакции на свою машину, он сам еще не понял. Наверное, из-за того, что Джокер любил ее с тех уже давних времен, когда она служила добру. Она даже цвета другого была, но, как всякая вещь, связанная с хозяином, тоже подвергалась и его настроению, и его принадлежности к той или иной стороне. Джокер все же надеялся, что его машина обретет правильный цвет, но не без его участия, конечно же.
Он быстрым темпом удалялся от шоссе. Его промежуточной целью была высотка, статно стоящая посреди девятиэтажек, казавшихся на ее фоне деревенскими домиками, произвольно сгрудившимися вокруг. С того дома Джокер намеревался взлететь. Тот дом как будто для этого и был создан : лестницу на крышу никогда не закрывали, с самой крыши окрестности были видны, как на ладони, да и близ стоящие дома были слишком маленькими, чтобы жители могли заметить его из окон.
Солнце пригревало макушку, легкий ветерок обдувал лицо Джокера, птички пели беззаботную песню. "И куда катится моя жизнь?"- спросил себя юноша. На этот вопрос никто не знал ответа. Может, кроме Судьбы. Но где ее отыщешь? Она ведь независимое лицо в магическом мире- ходит где хочет, появляется, откуда не хочешь, и вмешивается, когда не надо. Но тем не менее, если надо посоветоваться, то она- твоя верная помощница. Вот только зло она попросту не уважает и придерживается, в основном, светлых краев. Именно из-за этого Джокер и не надеялся ее встретить.
Юноша свернул в просторный двор, до которого солнце никогда не доставало, и ему стало неуютно. Ветерок тут был штормовой, и поэтому Джокер поспешил отсюда удалиться. Следующий двор был уже намного приятней. Джокер даже вернулся к обычному темпу ходьбы. Еще через дворик показался тот дом, возвышавшийся над девятиэтажками. Подходя к дому, Джокер заметил старушку, поднявшую голову на навес над подъездом. Она о чем-то его уговаривала. Подняла руки и опять начала его о чем-то просить. Джокер хотел пройти мимо нее в подъезд, но она его остановила:
- Сынок, помоги, пожалуйста!- бабуля сделала страдальчески- умоляющее лицо.- Вот котенок на навес забрался, спускаться не хочет. Уж битых полчаса нервничаю стою. Достань его, ради всего Святого!
Джокер остановился, как вкопанный: "ради всего Святого!". Да его начальник об этом узнает быстрее, чем он сам сообразит о том, что сделал!
- Да как же он туда залез, бабушка?
- Так вот по этому дереву и зале-е-з!- сказала она с привыванием.
Джокер сам знал, что этот вопрос был тупее, чем сказать : "Да если я туда полезу, то навес проломится!", но в данном случае надо было вежливо дать понять старушке, что Джокеру сейчас ПОМОГАТЬ категорически нельзя!
- Знаете, я не представляю, как его оттуда возможно вызволить!- невинная улыбка и откровенно непонимающий взгляд...
- А там на лестничной площадке окно открыто. Я тебя, сынок, очень прошу, ну достань ты мне его! Он мне очень дорог!
Не берусь сказать, что Джокера не кольнули эти слова - ведь он сам знал, что когда человеку что-то или кто-то дорог, то человек этот может на всё пойти ради того, чтобы каждый день хотя бы видеть этого кого -то или что-то.
- Простите, бабушка, спешу я!
И с этими словами Джокер стремительно вошел в подъезд. Ох! Хотел бы он ей помочь, но что тогда с ним сделают? Ответ был один, и он Джокера совсем не устраивал.
Джок остановился у лифта и нажал на кнопку. Здешние лифты славились особым тугодумством- ждать их меньше минуты- это был просто предел мечтаний жителей этого дома; ведь с учетом того, что это был дом далеко не из девяти этажей... Ожидание обещало быть долгим, и поэтому Джокер решил подняться по лестнице. Подниматься было далековато, но Джокер испытывал на себе и не такие нагрузки. Он медленно прошел девять ступенек и увидел, что окно и вправду было открытым. Он тяжело вздохнул и пошел дальше. Но ступив на первую же ступеньку, Джокер остановился, стремительно повернулся и одним махом запрыгнул на окно. Все-таки никто, кроме него, не вернет ему былую жизнь. Так зачем откладывать? Джокер слез на навес. Котенка он обнаружил быстро- тот серой тенью промелькнул от того места, куда ступил Джокер до края навеса. Котенок был самим воплощением прелести и добра: серенький с редкими темно- серыми полосками, белыми лапками и грудкой, с весело топорщащимися усиками, с необычайно пушистым хвостом и с маленькими коготками, которые тот сразу выставил на показ Джокеру.
- Эй, Лап, ты чего? Не бойся меня, я тебя не обижу. Иди сюда, маленький!
Джокер начал медленными шажками идти навстречу котенку, а тот, в свою очередь, неуверенными- навстречу ему. У Джокера тоже был в детстве котенок, поэтому опыт общения с этой возрастной категорией кошек у него тоже присутствовал.
- Вот умничка,- котенок уже подошел к Джокеру и начал обнюхивать руку, вытянутую ему. Джокер проникся к этому пушистому комочку умилением, погладил его, и взял на руки, аккуратно прижав к себе. Котенок совсем не возражал против неожиданных объятий.
Вот так вот они и спустились сначала на первый этаж, а затем и к бабуле. Она необычайно обрадовалась Джокеру с котенком. Еще бы: такой ласковый и мягенький (Джокер в этом сам убедился).
- Ой, сынок, спасибо тебе огромное! Ты моего Купика спас!
- Не за что, бабушка! Всегда рад помочь!- искренне сказал Джокер.
За такие слова зло не прощало, а Джокеру это было и не надо.
Распрощавшись со счастливой старушкой, Джок двинулся на крышу- дела, даже плохие, все равно- дела. Но ведь можно делать дела разной степени "нехорошести". Все же зависит от того, как человек их делает. Последнее время Джокер делал дела, отсеивая все хорошие, точнее таковых вообще не было. Но за это он себя жутко корил, и поэтому в свой ежедневный "деятельный рацион" он добавлял по одному - два хороших дела. Это помогало ему не опуститься, чего хуже, до "стопроцентного зла". Это значило, что пути назад в свет уже нет.
Вот Джокер открыл дверь на чердак, беспрепятственно ему подчинившуюся, по лестнице вскарабкался на него, открыл дверь на крышу, и спустя мгновение перед ним открылась удивительная, захватывающая дух картина. Если бы хоть один фотограф мира знал про эту крышу и вид, открывающийся с нее, то сфотографированная здесь панорама побила бы все второстепенные места в разделе "пейзаж". С одной стороны- дикое шоссе, с другой- необычайной красоты зеленый парк и небо. Ох, это небо, готовящееся к закату и от этого переливающееся всеми существующими яркими цветами! Скольких поэтов оно вдохновило и еще вдохновит? Сколько людей нашли в нем очаг спокойствия, неисчерпаемый, как настоящая любовь, и сколько еще найдут? Сколько художников писали его, такое красивое и бездонное?
Джокер стоял, затаив дыхание от такой красоты, но, вспомнив, что его ждут, подбежал к краю крыши, подпрыгнув, сиганул вниз. Хотя вниз у него не получилось- он тут же призвал свои крылья. Теперь он уже плавно летел, ловя ветер, навстречу разгорающемуся закату. Он сам был частью этого прекрасного неба, сам ощущал на себе все радужные краски. Это чувство незабываемо...
Бабуля проследила за только что скрывшейся спиной Джокера. Конечно она знала, как его зовут, как же не знать! Вот только он ее не узнал- видно, в школе про нее и ее питомца лекцию прогулял, зря кстати- она была интересной.
- Да, ты найдешь правильный путь,- сказала она, несмотря на то, что он ее не слышал.- Свой путь... только не сорвись обратно...
Старушка Судьба знала обо всех все и всегда, даже обмануть не пытайтесь...
Джокер прилетел в "офис" как раз вовремя- его начальник рвал и метал. Парень было подумал, что из-за его правильного поступка, но зачем же судьбу испытывать и самому сразу признаваться? Надо узнать сначала.
Что- то идёт не так?
- Да, Чёрт тебя...
- Сэр , поосторожнее с именами, пожалуйста,- перебил его здравомыслящий Джок.
- ...возьми!
- Я не горю желанием встретиться с этим ...эээ...субьектом !
- Рано или поздно все с ним встречаются, так зачем откладывать?- подмигнуло начальство.- У тебя разве есть причины на отсрочку?- в голосе прозвучала нотка иронии.
- Что ж, придётся тебе поверить. Да и вообще, лучше меня не беси, потом сам себя жалеть будешь. Тебе же не хочется лишиться какого-нибудь органа?
-В каком смысле? - Джокер сразу представил себя на операционном столе без сердца . К "тонким" намёкам "Большого дяди" следовало прислушиваться, так как в большинстве случаев он не шутил.
- Ты меня понял. Я имею в виду твой верхний орган.
- Мозги что - ли?
- Какие мозги? Они у тебя отсутствуют по определению! Я говорю про самый высший орган.
- Нимб,- осевшим голосом просипел студент. Лишиться нимба- значило потерять всё. А потерять его так быстро- после четырех лет с его Пробуждения- это высший позор для такого, как он.
- Ловишь на лету,- похвалили его.- Ладно, вернёмся к нашим, так сказать, рогатым из семейства козлиных, -даже в серьёзных ситуациях начальник Джокера приветствовал юмор, но в меру.- Я сейчас!
Нематериальное тело профессора испарилась, как первый снег. Джокер привык за год разговаривать с фантомом его начальства. Как было написано в контракте, с ним будут вести переговоры путем мыслей, но потом они сжалились и для удобства исполнителя, то есть самого Джокера, стали высылать ему астральной бандеролькой говорящий "фантом", который начальник может менять по настроению. Во втором пункте его нарекли Джокером, якобы, для конспирации. В третьем же нагло было написано, что фраза: "Служить бы рад, прислуживаться тошно!" к твоей работе не относится. Приказания "свыше" надо было выполнять беспрекословно и безоговорочно. Далее пункты шли без порядкового номера и сплошным текстом. В основном текст этот был посвящен "неразглашению проблемы" и "что случится с Вами в случае несоблюдения правил договора". Хотя Джокер и не считал этот "свод законов" договором, приходилось подчиняться.
Пока его шеф отсутствовал, Джокер что-то колдовал с компьютером. Разрабатывал теории последствий событий. В данном случае события- это та информация, которую он узнал менее часа назад. Джокер уже знал, какой план разработает его начальник, и он юноше не нравился. План был самым простым на свете, но, но, но...
Ох, да и вообще, сколько жизней и надежд испортил этот союз из двух букв. Я тебя люблю, но... Мы вас берем, но...Ты молодец, но...План простой, но только для начальника.
В данном случае интерпретация фразы была такой: задание легкое, но с заковырками. Причем это были даже не заковырки, а заковырищи, которые обламывали все замыслы и планы насчет этой Ксюши. Самой главной заковыркой был ее друг, душехранитель по совместительству, который мог предвидеть каждый шаг Джокера, любое его малейшее движеньице к Ксюше. Но хуже этого парня было то, что будет угроза чьей- то жизни, ни его, ни Ксюшиной, ни этого парня, а того, из-за кого Ксюша не может освободиться от обычного мира. Джокера такой расклад не прельщал- он ничьего трагического конца не хотел, поэтому надо будет что-то придумать, и он это что-то придумает.
Начальник появился также внезапно, как и исчез. Его вести были такими, как и предположил Джокер. Они были плохими. Начальник посвятил его в свои планы (они оказались точь-в-точь такими, как и думал Джок), напоследок сказал:
- Не раньше, чем через две недели, не раньше, но и не позже, ты понял меня? Только в указанное время. Только. И поспешил удалиться в небытиё.
Джокер кивнул. Если он не хотел печального исхода, то вслух согласие лучше не произносить. Чего он и не сделал.
Теперь жизни многих людей полностью зависели от него, и он постарается сделать все, чтобы их не испортить. Джокер это знал.