дочке Нине.
Жил-был маленький утёнок.
Был он жёлтенький спросонок.
Маленький, жёлтенький, неуклюжий.
Вот однажды спозаранок
он отправился поплавать
маленький, жёлтенький, неуклюжий.
Шёл он важный та-ра-ра
к луже что среди двора.
Маленький, жёлтенький, неуклюжий.
И смотрело солнце ласково:
"Ах, какой же ты топтопочка!
Маленький, жёлтенький, неуклюжий."
Все прохожие глазели удивлённо на него
как он шариком пушистым прыгал по крутой волне.
Маленький, жёлтенький и уклюжий.
27 апреля
Я не хочу тебя разубеждать.
И ни о чём с тобой не буду спорить.
В моих ладонях теплится рука.
Твоя рука в моих больших ладонях.
Ты злишь меня настойчиво, игриво.
Кому ты хочешь мною отомстить?
Быть может ты права и я виною
за всю твою несбывшуюся жизнь.
Прости мне всё. Забудь обиды горечь.
Ведь так немного дадено судьбой.
Не слышишь ты. Расчётливо и больно
бьёшь в сердце неприкрытое моё.
====================
Тополя в тихом инее.
Птицы красные на снегу.
Глаз распахнутых дали синие
манят-манят, к себе зовут.
Брошу всё. Этот дом с удобствами.
Ласк немилых злую тоску
променяю на синие россыпи
глаз любимых. И оживу.
Станут птицы мне песни петь.
Станут зори мои алеть.
Для меня в этом мире большом
расцветут все цветы.
Только б был ты, любимый мой.
Только б был.
===================
Белая кипень черёмух
средь зелени стройных берёз.
Умыто и ясно спросонок
глядит в первозданье моё.
И я, отмякая душою,
забыв обо всём наносном,
растаю снежинкой в ладони.
Став влагой для жаждущих ртов.
======================
Тихий снег, белый снег
на ветвях, на траве.
Ты мне, милый, при всех
поцелуй подарил.
Твоих губ жар спалил
моё сердце дотла.
Я тобою одним
ожиданием жила.
Нет тебя. Нет твоих
чуть усмешливых глаз.
И о нас о двоих
надрывается джаз.
Снег кружит. Кружит снег
над уснувшей тайгой.
Я грущу о тебе
этой поздней порой.
1991 год.
====================
И всё что-то не так.
И всё что-то не эдак.
И бежит из-под ног шар земной.
Я люблю этот мир.
Я люблю эту землю.
Но любовь моя с привкусом
горькой полыни степной.
Уходя, уношу ваши грешные мысли.
Уходя, уношу чары ласковых глаз.
Вы простите меня, Удивительная,
бьют сердца наши в такт
тик-тик-так, тик-тик-так.
И простите меня, что не вовремя
к Вам я пришёл.
Я хотел бы упасть головой в Ваши руки.
Ощутить их тепло на небритых щщеках.
Но бежит из-под ног шар земной
и уже только мысли
нас связуют на этой планете большой.
1991 год.
======================
Я чужой в мире денег и выгоды.
В мире нужных друзей, измен.
То, что вам абсолютно выгодно,
для меня цены не имеет.
И душа отметая страх
вольной птицею в поднебесье
над суетностью воспаря,
кружит, кружит радостной песней.
Не мани меня, не зови
в стенах спрятаться словно в клетке.
От обжитости, тесноты
трудно дышится, плохо спится.
И я тебе не дам копейки ломаной
за все посулы тихого уюта.
Свой старый чемодан достану с полки я.
И загрущу о чём-то, почему-то.
И постучит в окошко утро раннее.
И позовёт в края где не был сроду я.
И я завою, затоскую зверем раненым
о тех лесах, что станут моей родиной.
Я подойду тихонько к детской коечке
и прошепчу чуть слышно: "мне пора.
Пора-пора, мои зверёныши."
Сгорает в небе алая заря.
1991 год.
======================
Казачья. (подражание)
Дорога дальняя. Судьба печальная.
И в звёздной россыпи небесный свод.
Бежит под ноги змея-дорога.
А сердце вольное шальную песнь поёт:
"Эх-ма, горе не беда,
канареечка жалобно поёт.
Ты гуляй, казак, пока
пуля твою жизнь не оборвёт."
Мелькнёт станица на крутом взгорочке.
Журавль-колодец с водой студёною.
И девка-павушка, юбка с оборочкой,
испить водицы поднесёт с улыбкой томною.
"Эх-ма, горе не беда.
Канареечка жалобно поёт.
Ты гуляй, казак, пока
взгляд горячий грудь не обожжёт."
Труба военная зовёт в поход.
Бросай дела, казак, седлай коня.
И за околицу, где весь народ
казачка с сыном выйдет провожать тебя.
"Эх-ма, горе не беда
канареечка жалобно поёт.
Ты гуляй, казак, пока
пуля твою жизнь не оборвёт."
Горилка крепкая, воспоминания.
А за столом сидят твои друзья.
Объятья братские. Слова признания.
И подрастают тебе вторя сыновья.
"Эх-ма, горе не беда.
Канареечка жалобно поёт.
Ты гуляй, казак, пока
любовь твоя с тобою не умрёт."
1991 год.
=====================
Двое в комнате, муж и жена.
Двое в комнате, но одиночество
поселилось прочно в сердцах.
И глядеть друг на друга не хочется.
Двое в комнате, он и она.
И укором постель не смятая.
И глядят как враги заклятые
друг на друга - муж и жена.
1993г.
====================
Когда один в тиши ночей
шепчу молитвы покаянья,
и слёз солёных по щекам
струится радостный ручей,
молю: "О, Господи, прости!
мой самый тяжкий грех и малый.
На долгом жизненном пути
вдруг одолевшую усталость.
И слёзы матери моей.
Обиды детские и похоть..."
А дьявол в ухо шепчет мне:
"Постой, мужик, не всё так плохо."
"Отстань, лукавый."- отвечаю, -
"Не для тебя моя молитва.
Не для тебя моя слеза.
Господь услышит и очистит
меня от тяжести греха.
Пусть не сегодня. Не сейчас.
Но я стою на камне Веры.
Надежда силы придаёт.
И я учусь Любви без меры.
И верю этот день придёт.
Господь услышит, снизойдёт.
Его Любовь безмерна."
2000 год.
=====================
С набережной Абакана.
Белые стволы берёз
в кружеве из чёрных веток.
Тихие и неприметные
по крутому взгорию вразброс
под февральским ветром
разбрелись.
Нипочём гулёнам непогода.
Солнце яркое и синь небес.
А вокруг зелён сосновый лес.
Всякая как девка-недотрога
с мыслями о чём-то о своём.
Может о весне. О соках жизнь дающих.
Птахах в зелени ветвей поющих.
И о чём-то сокровенном, дорогом.
Жизнь.
февраль 2001 года.
==========================
Незнакомке из сна.
Черны как ночь твои глаза
в овале век распахнутых.
Я перебрал в уме все за
и против. И напрасно
не тешу сердце. Всё прошло.
Уже виски посеребрило.
Уж ненастойчиво и мило
стучит, стучит в моё окно
Осень.
Не смотри на меня с усмешкою.
Не колдуй. Не мани. Не зови.
Красотою своей нездешнею.
Ожиданиями любви.
В моём сердце светло и тихо,
и пронзительно по-осеннему.
Не опавшие листья колышет
ветра лёгкого дуновение.
Просинь.
Отлетели денёчки вешние.
Безвозвратно в Лету канули.
Шальные, разгульные, грешные.
Стали дымом воспоминаний.
Может быть ты и та, которою
я всю жизнь неустанно грезил.
Ты прости. Так боюсь повтора я,
что готов отступить.
С надеждою.
2001 год.
========================
Расслабуха или
гимн самогонке.
Дым по комнате сигаретный
слой за слоем плывёт, плывёт.
За столом мужики нетрезвые
набивают закуской рот.
Ох, пошла! Покатилась! Ударила
да хмельною волною в голову.
Уж не первая. Разговаривать
потянуло кого-то. Здорово!
Русский тост не в пример кавказскому,
многословьем не отличается.
"Ну, давай!" - аккуратно и ласково
наш мужик за стакан хватается.
Кто сторожко, неторопливо.
Кто кривится - не мёд ведь пьёт.
Ну, а третий махом единым
опрокинул горькую в рот.
Кто-то вилкою тычет в сало.
Кто-то любит сладкий компот.
Закусив. Отрыгнув устало
по карманам полез народ.
Цыкнув раз да другой зубами
и, размякнув, от всей души
угощают друг друга парни.
Мужики ж не хотят спешить.
Тащат "Приму". Дешёва, крепка.
Хороша под любой разлив.
И, старательно прикурив,
выпускают дымов облака.
Зажурчал разговор весёлый.
Шутки шутятся. Анекдот -
смачный, крепкий, насквозь солёный
за живое так и берёт.
Раскатились все в громком хохоте.
Утирают пальцем слезу.
По коленкам руками хлопают.
Кашлем давятся. Сдавленно ржут.
И пошло. И пошло-поехало.
Всяк торопится наперебой
рассказать своё на потеху всем.
Завернуть такое, что ой-ёй-ёй!
Покурили, посмаковали.
Уж хозяин к столу зовёт.
Затихает дружно компания.
Поллитровка пошла в оборот.
"Ну, давай" - вразнобой, нестройно.
Не кривится уже никто,
выпивают. Приятно и вольно
по груди гуляет тепло.
Хороша. Под огурчик солёный.
И под кильку в томатном соусе.
Не избалована анчоусами
наша русская самогоночка.
Сколько ж нам по ушам поездили:
мол, отрава, масла сивушные.
Вот балбесы! Да мы марганцовочкой,
а потом травяной отдушкою.
Градус делаешь по желанию,
что-то около сорока.
Лишь бы выдержала кишка.
Сорок градусов - завещание
Менделеева-старика.
Разговор же начал дробиться.
Кто-то пьяно закусь жуёт.
По кирпичным от крови лицам
серебрится бисером пот.
Костенеют в пожатьях руки.
Наливаются мутью глаза.
Хватанули лишка от скуки.
Подвели мужиков тормоза.
Всё. Хорош. По домам. До койки.
Ну, а кто-то привык на полу.
Кто-то хочет начать перестройку,
воспитать детей и жену.
Всё. Хорош. Поднялись недружно.
Обнимаются. Руки жмут.
Мужикам расслабиться нужно.
Как же женщины не поймут.
Косяки подпирают пьяно
то одним, то другим плечом.
И ногой неуверенной, пьяной
за порогом ищут крыльцо.
И пошли по домам. Враскачку.
Друг за другом в дверной проём.
Повалили. Ох, знатная качка
мужичок на крыльце твоём.
февраль 2001 года.
=======================
Как длинны разлуки на долгие месяцы.
Как коротки встречи сжатые в сутки.
Мы в жизненном вихре мечемся,
себя успокаивая шуткой:
"Ещё не вечер. Ещё не вечер."
А жизни поезд без остановок
летит к конечной, ускоряя ход.
И неизвестность пугает любого -
и нищего в общем, и знатных господ.
Весна сменяет зиму холодную
и уступает лету жаркому.
А вслед за этим осень приходит
с буйством красок пёстрых и ярких.
Пришла и к нам она. Что ж поделаешь?!
Осеребрила сединой благородною.
И словно художник мазком умелым
во взгляде добавила усталость от прожитого.
Ты не тревожься, голубка милая.
Под пеплом размолвок угли горячие
чувств не поддельных и настоящих.
Пусть там далеко в большом городе
мысли о доме тебя согревают.
Шепчу на прощание: "До скорого.
До свидания!"
весна 2007 года.
=====================
Я умирал на поле боя
той, самой первой, мировой.
От жаркой битвы огневой
остывшее курилось поле.
И я лежал недвижим и опустошён
на бруствере чужой траншеи.
А от меня чуток левее
стоял в распахнутой шинели...
Кто он?
Уже значенья не имело.
Уже не чувствовалось тело.
Он был последним в жизни той,
кого мой взгляд сопровождал.
В атаке был смертельно ранен,
я уходил из жизни молча,
без стонов, боли и обид,
без мыслей, без воспоминаний.
На дереве гнездо сорочье.
По полю дыма языки.
Тот человек смотрел не отрываясь
куда-то вдаль, куда и я
бежал в стремительном броске
с винтовкою наперевес,
безумным страхом изнывая.
Не добежал. Не долюбил.
Не докурил. И не допел.
И тихо стынет первый снег
на бледном заострившемся лице.
Короткой жизни кончен бег.
Прими меня к себе, Отец.....
начало 2008 г.
=====================
Кто я? Никто. И путь мой в Никуда.
Когда гордыней тешусь в малом.
И в мирном путнике усталом
я вижу грязного бомжа.
Что я? Ничто. Дорогой Ниоткуда,
смирение оставив для других,
я тщусь своею избранностью
среди многих.
Избрав мощёную грехом дорогу,
в слепом неведеньи стремлю в тупик.
Зачем я здесь? Среди равнин,
высоких гор, речных долин?
И посреди лесных приволий?
И посреди степных раздолий?
Скажи мне кто я и зачем?
Безмолвно сердце внемлет Богу
в звенящей звёздной тишине.
Шагами меряю дорогу.
Дорогу жизни по Земле.
Я - Савл для нынешних времён.
Мой путь в Дамаск. Гоню! Караю!
И в бренном теле умираю,
внезапным светом ослеплён.
Прозренья жажду! Трепещу
в животном страхе. И стенаю,
валяясь в уличной пыли:
"Прости мне, Господи, прости
мой самый тяжкий грех и малый,
и одолевшую усталость
на долгом жизненном пути.
Прости мне, Господи, прости,
быть может я и запоздалый,
но осознавший грех свой сын".
март 2008г.
=======================
Как много нас прошло тайгой,
степями и пустынями.
Мы приходили с гор в долины быстрых рек
и усмиряли их громадными плотинами,
осознавая своё имя - Человек.
Детей рожали по любви и в продолженье рода.
Пахали, сеяли и возводили на века
свои селения среди красот природы,
забыв давно мы из какого далека.
Родной мне чудится испанца речь.
Знаком не понаслышке быт баварца.
Венгерскую пушту и Пуштулим алтайский
в моей душе незримо мысль связует.
Казачья вольность сердцу как услада.
И видится во тьме давнишних лет
отряд казачий дерзко атакует
на берегу Оби татарский частокол.
Я впереди, но сабли блеск...
Уж голова моя насажена на пику
прощальный взгляд мне шлёт
из глубины веков. И больше меня нет.
Вдруг как в тумане предо мной
человек в офицерской шинели.
В той, какие носили на фронтах мировой.
Самой жуткой войны для России.
А лица не видать.
Кто вы, гости из прошлого?
Оболочки бессмертной души
в полустанках ушедшего времени?
Всегда разного рода-племени.
Не спеши. Не спеши. Не спеши
жизнь моя к своему завершению.
Я ещё не успел к сожалению
многих дел завершить.
Я ещё не узнал, не постиг
в этот раз своего назначения.
Только всадник по имени Жизнь
больно бьёт мне под дых
твёрдо-кованным стременем.
Приду ли вновь на эту землю?
Сознанье смерти не приемлет.
Неведомое душу мне томит.
Я такой же странник как и все
на неведомых дорогах мирозданья.
И когда-нибудь по истеченью лет
с юношеским пухом на лице
в Божий Храм приду как на закланье.
Господи, исправь мои пути.
Господи, покоя сердце просит.
Синеглазая старуха Осень
дождиком устало моросит.
Я - звено между ушедшими в небытие
и идущими на смену поколеньями.
Крепкой нитью я сошью листы времён,
возрождаясь вновь и вновь до Времени.
6 октября 2006г.
========================
Были древней земли.
Кто я? Откуда? В какие пласты
корни мои проросли?
И отчего же испанский язык
кажется близким, родным?
И отчего же венгр удалой
чудится братом по крови?...
Предки зовут в Поднепровье.
Но я очарован Саянской тайгой.
И. положив в изголовье
горных увалов причудливый сгиб
в небо смотрю, прорастая душою
в недра древнейшей земли.
Где-то в тумане тысячелетий
бредут необычные звери.
Суровы сибирские прерии
в разливах безудержных рек.
Уж сколько веков не меряно
селится здесь человек.
Динлины.
=========
Где-то за дымкой годов и столетий
всадников быстрые кони несут.
Род кочевой славит песней
Небо и Землю, и труд.
Это о них далеко в Поднебесной
древний историк напишет:
"У динлинов туловища человечьи.
Ну, а ноги им от лошадей достались,
вот и скачут необъятной степью,
воздух непрестанно оглашая
криком улетающей гусиной стаи:
га-га-га, га-га-га, га-га-га!!!
Ноги, длинным волосом заросшие,
плётками витыми хлещут."
Вы на греческих кентавров так похожи!
наши предки.
По горным склонам, поросшим лесом,
пушного зверя тропит самоед.
Он должен вовремя расплатиться с бегом.
Иначе накажет семью его бег.
На берегах полноводных рек,
тут и там испещрённых арыками,
земледелец взращивает полновесный хлеб,
скот нагуливает тело сытое.
Без края раскинулась степь
до самых Саянских предгорий.
Едва проступает былого след,
ставшего давней историей.
Нет, невозможно такому случиться!
Прошлое в память мою стучится
чётким видением, песнями, лицами.
Степью без края. Ржаными зарницами.
Усталым прищуром беглых кыргызов,
ушедших от хуннской обиды.
На переломе времён до и после
здесь, на Саянском нагорье
мирно сошлись, не гнушаясь друг друга
Запад с Востоком. Их вечная дружба
в чудном смешении девичьих кос
русых, и чёрных, и рыжих.
В том, что кыргыз чуть раскос
и нараспашку глаза у динлина.
И до сих пор в разговоре о прошлом
всякий хакас вам напомнит
как динлины достигли уральских предгорий.
А их гарнизоны стояли в Приобье,
Туве и озёрной Монголии.
Империя. Война с уйгурами.
========================
Закованы в латы и кони, и люди.
Лес копий колышется стройно
над строгой походной колонной.
Уходят к Байкалу, Оби, Иртышу,
расправив по ветру знамёна,
суровы хакасские конники.
Их ратную доблесть воспела "Тан-шу",
и крепость щитов, и мечей остроту,
убойную мощь тугих луков.
Здесь чтят стариков седину.
Примером и детям, и внукам
чернёные лица богатырей
в знак воинской славы и доблести.
Недаром копыта их рослых коней
топтали луга заливные
на берегах Иртыша и Амура,
и сумасбродной реки Хуанхэ.
Это на них из бойниц на стене
ханьцы взирали сторожко и хмуро.
Это от них потерпели уйгуры.
Напишет хакасский правитель кагану:
"Тебя обнадёживать больше не стану.
Иль ты покоришься, иль я растопчу
полог златой твоей ставки.
Перед ордой твоей павшей
встанет мой конь боевой.
И знаменосец в походах уставший,
знамя моё водрузит над Орхоном."
Только не верит каган удалой,
есть ещё люди и кони.
Однако измотаны долгой войной
и бремя потерь уже так велико...
Уйгуры бегут от Саянских хребтов,
спасаясь хакасской погони.
Мечом защищая родные места,
каган погибает в сраженьи как воин.
Тегины его во все стороны
бегут, бросив тело отца.
Спасаются спешно хакасского плена,
оглашая скрипом колесниц,
вмиг чужою ставшую Вселенную.
И бегут на юг, на запад аймаки.
На рассвете пал Орду-Балык.
Кончилась Великая Уйгурия.
Хакасский Ажо на телегах везёт
сокровища местных каганов.
Под крепкой охраной царевна Тай-хо.
Да только бессильна охрана.
Вот и настал этот тягостный миг -
исчез в огне Хатун-Балык.
Кончилась Великая Уйгурия.
Курятся руины сожжённых столиц.
И на виду святоотчих гробниц
покорно защитники падают ниц.
Закончилось время Великой Уйгурии.
Не надо хакасам уйгурской земли,
они возвращаются в сёла свои,
где ждут их красавицы жёны.
Чьи стройные шеи чернёны
строгим рисунком замужней.
Молочно белы их тела.
Наполнены сладкой истомой
упруго набухшие груди.
В глазах ожиданье. Солёные губы
источают терпкий аромат.
И сердца оставшившихся в живых
к ним летят, к родному дому.
Однако суровый Правитель
твёрдо готов укротить
разбежавшихся кагановых потомков.
В небе высоком звенит
ставший победным их клич:
га-га-га! га-га-га! га-га-га!
Нет, не излита столетняя месть.
Мчатся усталые всадники
в земли амурских шивэй,
пленяя уйгуров остатки.
Лихого кагана Угйе
в битве сразила стрела.
Оставленный Небом Энянь
на запад бежит, в Туркестан.
Кончилась судьба твоя, Уйгурия.
Га-га-га! гремит на Амуре.
Га-га-га! у стен Поднебесной.
Га-га-га! Нет для воина лучшей песни.
И бредут понурые уйгуры,
превратившись в рабов из владетелей.
Уходят хакасы в родные места,
где вольно под северным небом
привольно пасутся без счёта стада;
где вволю и браги, и хлеба.
Где всяк труд в почёте. Где небо синее.
А в горном потоке вода холоднее.
Где много и зверя, и рыбы. и птицы.
По горным урёмам шумят кедрачи.
Где воинской доблести ищут юнцы,
им в жёны растут - подрастают девицы.
Здесь нет для печали и горя причин.
Слагайте хвалебные песни певцы
храбрейшим мужам, всем живым и погибшим,
чьи кости лежат у Байкальских вершин,
на западе до Прииртышья.
Вещайте шаманы достаток стране,
Правителю долгие лета.
Вещайте, несчастные. вам не дано
увидеть грядущие беды.
(май 2007г.)
Вторая часть.
Междуусобица. Монголы. Гибель державы.
============================
Где твоё величие, держава?!
Где твои всесильные каганы?
Растаяла как летние туманы
твоя былая слава.
Разжался мощный кулак
на пять растопыренных пальцев.
В каждом уделе свой князь.
У каждого бега свой баг.
Да только по-прежнему грязь
месит народ-страдалец.
Грызутся промеж себя
за вольные земли князья.
Кроят лоскутные баги,
одурев от жадности и крови
и, насупив в исступленьи брови,
(словно в демоническом экстазе)
беги упиваются злобОю.
А в пылу охотничей погони
зелёную щётку посевов
топчут дружинные кони.
Небесные силы! где вы?
Тут и там на возвышениях
строят свои укрепления
из камня, земли и дерева
большие и малые владетели.
Потомки великих воинов,
кого они так боятся?
Ведь это так недостойно
брату с братом сражаться.
Только слепы и глухи беги.
Не внемлют ничьим увещеваниям.
Тем временем
с востока облавным набегом
в котловину Больших озёр
врываются свирепые найманы.
Горе вам, несчастные кыргызы!
Вы лишились своей колыбели.
Это здесь вашим предкам пели
колыбельную ветры с гор.
Здесь в пещерах близ Убсу-Нура
запылал ваш первый костёр.
Люди бредут тяжело и понуро
за телегами гружёными пожитками
придавленные грузом пережитого
и прячется в глазах немой укор.
Уходят обозы кыргызов в понизье
через земли тувинских кыштымов.
Не справить им заупокойной тризны,
не собрать обгорелые кости погибших.
И мчатся вести дурные
к берегам далёкого Чулыма,
в верховья Таштыпа, Аскиза,
к перекатам Катуни и Бии:
"Мужайся царственный род кыргызов,
ты лишился древней обители."
Трепещут по ветру чужие знамёна
в землях озёрной Монголии.
Настойчиво и неуклонно
войска Темучин - Чингисхана
вторгаются в земли хакасских иналов.
Плохая весть не ходит в одиночку -
отложились Алтай и Горная Шория.
Ослабели князья разобщённые.
И уже хакасские послы
спины гнут в монгольской ставке.
Наказ Урус-инала избежать войны,
получить любой ценой отсрочку.
Тем временем орала в переплавку,
требуются копья и мечи,
крепкие доспехи и щиты.
Эй, мужи! все, кто годен для битвы,
на коня! Вознесите шаманы молитвы
Небесам. Кровожадный ДжучИ
ведёт свои тумены к перевалам,
по льду замерзших рек
и горными увалами.
Стремителен набег. Огонь и меч
монголов смиряют лес и степь.
Народ-воин уподобился быку
запряжённому в тяжёлую повозку.
Ярмо сдавило шею, ремённый кнут
на шкуре просекает полоску за полоской.
Тяжек для народа новый гнёт.
Суровы, безжалостны ханы.
А дань с каждым годом растёт
(обширны монгольские планы,
готовят всемирный поход.)
Дань превратилась в грабёж:
зерно и оружие, кони и латы.
Сборщики требуют дев от туматов.
Слышать такое отцам невтерпёж.
И, презирая монгольский правёж,
все поднялись на защиту туматок.
Помощь восставшим спешит отовсюду.
Да только бессильны кыргызы.
Огнём и мечом Чингизиды
прошлись по уделам. Страна обезлюдела.
Притихли хакасы на долгие годы.
Давно отошли в мир иной
и Чингисхан, и Джучи, воеводы.
Только в костре под золой
теплятся угли желанной свободы.
Нет, не смирился народ.
Каждый отец страстно ждёт
рождения сына, рождения воина.
Крепкого, сильного и достойного
славы великих отцов.
Не теряют времени князья,
силы для отпора собирая.
Втайне от монгольских слухачей
через перевалы Алатау
шорцы шлют доспехи и мечи
(в том краю искусны кузнецы).
Табуны отборнейших коней
с горных выпасов далёкого Алтая,
ханские запреты нарушая,
гонят день и ночь табунщики.
Снова растопыренные пальцы
судорожно сводятся в кулак.
Жилистый, иссохший, старческий,
не пригодный для жестоких драк.
Кыпчак Тутук, верный пёс Хубилая,
по льду замёрзших рек
ворвался словно джин
на беззащитные равнины Присаянья
для жалости не ведая причин.
В битвах гибли воины-мужчины,
в огне пожаров сёла, города.
Уходили, и быть может навсегда,
в Маньчжурию за горные вершины
хакасских пленников безмолвные стада.
Им больше не видать родных долин,
не пить воды из горных родников.
Заплачут вслед осенние дожди,
наполнив чашу горя до краёв.
Закон войны безжалостно суров.
Канули в Вечность потомки динлинов.
Опустела древняя земля.
И в тумане Времени мелькают спины
всадников из племени хягас.
25 мая 2007г.
======================
Ты - огонь, а я - вода.
Ты пойми, хорошая,
В кулаке меня не сжать.
Скрою камень брошенный.
Не спалить меня огнём.
Испарюсь и только.
Но когда прольюсь дождём,
Ты меня побойся.
Твоего огня-полымя
Не останется в помине.
Но оставлю под золою
Угольки горячие.
Лёгким паром принакрою
Чувства настоящие.
Я люблю тебя, дружок.
Ты ж гори ровнее.
Чтобы я кипел лет сто...
На двоих с тобою.
===============