На фотовыставку я попал чисто случайно; не люблю рассматривать чужие фотографии, другое дело - освежить память. Но... неожиданно пошел дождь, и мне пришлось срочно искать, где бы укрыться, так как зонтик, по обыкновению, я не взял. Не в Лондоне, чай, живем!
Стоять под деревом, где я укрылся первоначально, означало неминуемо промокнуть: листва перестала удерживать капли, и они посыпались сквозь нее, пятная непрочную сухость асфальта.
Поэтому я и покинул столь гостеприимный поначалу каштан, а вовсе не потому, что во время грозы нельзя стоять под высоким деревом: в городе это правило не действует, для молнии есть и более притягательные объекты.
Нет, и после этого я не сразу попал на выставку, а пробежал с полквартала, примеряясь к подъездам. К сожалению, из открытых несло такой вонью, что заходить не хотелось. А более-менее приличные были заперты на кодовые замки. Впрочем, я не могу с полной уверенностью утверждать, что они более приличные, просто хочется надеяться, что уж за закрытыми дверями царит больший порядок.
Народу на выставке толклось немного - то ли потому, что время было обеденное, и люди предпочитали пищу телесную пище духовной; то ли потому, что выставка, судя по афишке, потрепанно висящей у входа, функционировала не один день, и все желающие посетить давно ее посетили. То ли потому, что если мне дождь поспособствовал, то всем остальным, наоборот, помешал. Да и не были ли нынешние посетители такими же случайными, как и я?
Впрочем, не все: фотохудожник - высокий бородатый парень крепкого телосложения - давал пояснения двум особо любопытствующим. Еще трое крутились у стендов молча. То ли не нуждались в пояснениях, то ли успели их получить.
О том, что именно он и есть автор, я понял из отдельных реплик, а также из приколотого бэйджа, на котором красовалась та же фамилия, что и на афишке.
Я немного подивился наличию бэйджа, но мало ли какие причуды могут быть у человека? Помнится, в метро я видел паренька, который единый проездной вставил в прозрачное окошечко куртки - чтобы контролеры не досаждали.
Взглянув на автора, я подумал, что настоящий фотохудожник должен быть именно таким: высоким и массивным. Из чисто профессиональных соображений: рост позволяет расширить диапазон съемки, а масса - гасить случайные колебания фотокамеры. Никакого штатива не нужно.
Троица продолжала обсуждать проблемы ракурсов и перспектив - точь-в-точь наши политики. Слова, во всяком случае, слышались одни и те же, но говорили о разном.
Некоторые фотографии мне понравились с ходу, и я прошелся вдоль стендов. И испытал странное чувство: создавалось впечатление, будто иду мимо ряда окошек, каждое из которых распахнуто в соответствующей местности. Казалось, трава шевелится под ветерком, птички чистят перышки, а коровы - пережевывают жвачку.
Но иллюзия возникала лишь при боковом зрении. Стоило взглянуть на фотографию прямо, как из псевдодинамической она превращалась в обычную, и ничего особенного на ней не происходило. Впрочем, портретных снимков живых существ было мало, чаще животные присутствовали где-то на задних планах. Человеческих портретов не было вовсе.
И мне вспомнился чей-то полумистический рассказ - не то Грина, не то Эдгара По - о художнике выдающегося мастерства, который с такой живостью перенес на портрет образ жены или возлюбленной, что она умерла в тот же момент, когда он поставил последний мазок. Портрет, правда, после этого не ожил.
Ну, подспудная мысль рассказа ясна: чаще всего мы приносим больший вред именно тем, кого любим.
Далее мне поползла в голову всякая чушь, по аналогии: "Портрет Дориана Грея", "Шагреневая кожа" и прочее, включая Фауста.
"Возможно ли создание гениального творения без того, чтобы обязательно продавать душу дьяволу?" - резюмировал я собственные размышления, но вопрос остался без ответа, хотя и предполагался риторическим. Я попросту не стал на него отвечать. Его ставили многие, и неоднократно. И все равно каждый отвечает сам и по-своему. А данный случай так и вообще особенный: фотохудожник - не такой творец, как натуральный художник. Его задача - увидеть прекрасное в окружающем, затем отыскать лучшие условия для съемки, сделать снимок, выполнить фотографии, максимально передающие красоту окружающего мира.
Согласен, совместить все это способен далеко не каждый, но и из способных не все являются ни художниками, ни фотохудожниками. Что говорить, сам часто жалел, что нет под рукой фотоаппарата и нет привычки фотографировать все и вся - иногда попадались такие виды, такие красоты!
Но вот после съемки... Здесь особого чутья не требуется - тиражируй снимки в любом количестве.
Конечно, на мое восприятие снимков повлияло современное состояние фотографической техники: на пластинках Даггера увидеть такую красоту просто невозможно. Другое дело, что тогда зрителям приходилось больше домысливать, включать фантазию, а не просто смотреть. Но это похоже на противопоставление чтения книг и просмотра фильмов.
И еще одна мысль мелькнула во время разглядывания фотопейзажей: хорошо бы иметь дома альбомы подобных фотографий. Хотя бы из-за того, что у одного человека нет возможности путешествовать по всей Земле, а красота встречается всюду.
А взял бы альбом - и попутешествовал бы: Африка, Азия, Америка... И родные места - многие ли из нас посещают окрестности родного города или деревни? А если и бывают, то, кроме скоплений мусора, случается, ничего и не увидишь. Потому что полные антиэстеты выезжают на природу чаще.
Я остановился перед фотографией. Эта точно сделана неподалеку от города: места абсолютно знакомы. Ракурс только не совсем обычный...
- Это я с дерева снимал, - услышал я голос за спиной и повернул голову. Фотограф, разделавшись с теми двумя, переключился на меня, заметив неподдельный интерес.
- Вот как? - удивился я. - То-то я смотрю: места вроде знакомые, но как-то не так смотрятся.
- Для каждого места существует оптимальная точка зрения, - пояснил фотохудожник.
Мы перекинулись несколькими фразами, я высказал пожелание увидеть все фотокартины в едином альбоме, а также свою мысль о серии природных красот Земли. Он согласился, посетовав на организационные трудности подобного проекта... и мы расстались, крепко пожав друг другу руки.
Дождь кончился, я вышел на свежевымытый асфальт.
"Может, самому заняться коллекционированием красивых мест? - подумал я. - Для начала приобрести его пейзажи... он не предлагал купить, значит, в деньгах не нуждается. Да и "мерседес", припаркованный рядом с вернисажем, говорил об обеспеченности. Значит, работает для души. Шерлок Холмс, помнится, любителей ценил больше профессионалов - понимая под "любителями" тех, кто любит дело, которым занимается".
После фотовыставки у меня возродилась тяга к природе. Захотелось пройтись по траве босиком, услышать шум берез. И никак не выходило из головы то хорошо известное место. Увиденное в ином ракурсе, оно приобретало какой-то новый смысл... Что ж, его и навещу в ближайшее время. Давненько я не бывал за городом! Благо, завтра выходной...
Взобравшись на пригорок, с которого расстилался знакомый вид, я замер. И не залезая на дерево видно, какая красота вокруг.
Если поискать как следует, замечательные места можно встретить не только в экзотических странах. Они гораздо ближе.
Теперь я понимаю древних греков, считавших, что каждой местности, каждому источнику, каждому дереву соответствует свое божество. И Даниила Андреева, писавшего о наличии стихиалей. Красота - это и есть бог.
Сколько я простоял так, раскинув руки, словно пытаясь обнять, прикоснуться к расстилающемуся чуду, я не знаю. Происходило какое-то насыщение красотой.
"И зачем ему захотелось лезть на дерево? - подумалось мне. - Неужели оттуда вид еще божественнее? Надо проверить".
Глубоко вздохнув, я подпрыгнул и уцепился за ветку. По дубу, верно, лазили неоднократно: кора веток потерта подошвами. Выходит, не один он любитель взглянуть с высоты. А, говорят, человек не произошел от обезьяны. С чего ему тогда кверху стремиться? Хоть по служебной лестнице, хоть просто на дерево. Это всеобщее свойство человечества.
Но, однако, почему-то слезли с деревьев в свое время.
Ага, вот она, подходящая веточка. На ней он, скорее всего, и стоял - выше идут совсем уж тоненькие.
Я выпрямился во весь рост... и чуть не полетел вниз. Нога моя дрогнула - потому что содрогнулся я сам. От увиденного.
Вместо ожидаемого великолепного пейзажа, который проглядывал сквозь листву деревьев, передо мной, закрывая обзор, парил в воздухе большой черный прямоугольник. Казалось, из окружающей действительности вырезан огромный кусок, причем без всякого вреда для оставшегося. Что за чертовщина! Откуда он взялся? С земли не видно. Кто это неудачно подражает Малевичу?
Меня будто окатило холодной водой. По коже заползали мурашки, словно и в самом деле передо мной открылся вход в Бездну... Тише, тише, ведь у Малевича это всего-навсего символ. А здесь?
Ветерок, обдувающий мое лицо, был по-прежнему теплым и ласковым, да и солнышко пригревало ничуть не хуже, чем минуту назад, и я успокоился. Может, удастся обойтись без мистики?
Я сместился чуть влево, и черный прямоугольник исчез, открывая прежнюю панораму. Вернулся на старое место - возник снова, загораживая ее. Что же он такое?
Материальным прямоугольник не был: рука, протянутая вперед, не встретила никакого препятствия, хотя и зашла за границу, откуда начиналась чернота. Более того, рука осталась видна, а не погрузилась во тьму, как следовало ожидать, будь прямоугольник материальным. Она спокойно пересекала любую из сторон, оставаясь видимой, как раньше - для этого я, рискуя, поднялся еще на одну ветку, чтобы поболтать рукой и по верхнему краю прямоугольника. Менялся лишь фон, на котором я ее видел: на черном она смотрелась более отчетливо.
"Что же это такое?" - снова подумал я, слезая с дерева. Собственно, гипотеза была одна-единственная. Но верно ли она отражала действительность?
Я предположил, что черный прямоугольник образовался там, где был снимок. Очень уж качественная оптика была: смогла перенести не только вид, но и суть окружающего. Не сдублировать, а перенести. Вырезать из реальности и втиснуть в рамки фотографии.
Интересно, знает ли фотограф о такой особенности аппаратуры? Вряд ли: у любого нормального человека это может вызвать только шок (я всегда мнил себя нормальным человеком). Он бы наверняка прекратил съемку, и ни в коем случае не выставлял бы снимок. А может, постарался бы вернуть реальность на место.
Может, черный прямоугольник проявляется после печати фотографий? Тогда, выходит, имеется какая-то мистическая связь между реальностью и фотографией? Ну а разве такой связи нет? Фотография ведь существует в реальности.
В тот же день я, не пожалев времени, посетил еще одно место, запомнившееся мне по фотографии. Недалеко от города, хотя и в противоположной стороне света.
Тут вид был более живописным: если там были "косогоры, поля, перелески", то здесь небольшое озерцо лежало в обрамлении сонных ив, прозрачных берез и величественных дубов.
Но едва я приблизился к запомнившемуся месту съемки, как ахнул, не сумев сдержать возглас в себе: веселенький пейзаж то тут, то там покрывали такие же черные прямоугольники. Должно быть, он долго искал подходящий ракурс...
А как же другие фотографы? Неужели, с развитием фотографической техники, на Земле станет все больше и больше черных пятен?