Тупо смотрела, как вода течет в мои дрожащие ладони. Хотелось плакать, но шок высушил слезы, и я стояла столбом, не чувствуя, как вода леденит пальцы. В ушах - предсмертный хрип охранника, а глаза до сих пор видят его синеющие губы и вздувшиеся от потуги вдохнуть вены на лбу и висках.
Наполнившись, раковина чуть не пролилась мне на ноги. Выйдя из ступора, перекрыла кран, глубоко вдохнула и погрузила свою распухшую от эмоций голову в воду. Вариантов только два. Либо я того, и мое больное воображение пошутило со мной, и тогда ничего из того, что я видела не было. Либо у дверей во двор лежит мертвый парень со сломанной шеей, и убил его невидимка. К первому варианту я склонялась больше. Потому что так проще, в это было гораздо легче поверить и пережить, наверное, тоже.
Вынырнув, дернула рычажок, и вода стала уходить в канализацию, все быстрее заворачиваясь в воронку. В глазах вдруг потемнело сильно, до темноты. Зажмурилась, ощущая, как тянет вниз по кругу, будто вместе с водой утекаю. Все завертелось, да с такой скоростью, что еще немного и вырвет. Тело легкое, словно уже в обмороке или в неимоверно стремительном полете, когда все теряет вес и только свист в ушах, а в животе холодно от страха. Сознание потемнело, теряя реальность. Но уже через мгновение меня швырнуло так, что казалось: не то что костей не соберу - никто даже лоскутика от меня не найдет.
Не то хрясь, не то хлюпсь. И я уже на четвереньках. Руки и колени увязают в чем-то мягком, до противного мокром и холодном. В голове такой шум, будто все - лопнет сейчас. В глазах полный набор: радуга, звезды, искры. Может, даже и посыпались уже.
-Итить твою...
Стою, как дура в весьма интересной позе, головой мотаю, а в ушах звенит тоненько так, противненько. Чувствую, как из носа течет кровь. Спокойно! Замерла, пару раз хватанула ртом прохладный воздух, попыталась привести ощущения в порядок. Плохо получилось, но искры сыпаться перестали. Потому потихоньку открываю глаза, щурясь на яркое заходящее солнце.
Стоп! Какое к чертям солнце?!! Что за ...?
Передо мной, насколько хватало глаз, простирается болото, густо утыканное кочками, зияющее полыньями темной воды, щерящееся островками чахлой растительности. И над всем этим мрачным великолепием медленно, но верно садится солнце.
-Ы-ы-ы... Да что же это такое?
Сердце колотится, как бешеное, а из сдавленных страхом легких дыхание вырывается судорожно, толчками. Какое-то дебильное дежавю - снова открываю глаза и фиг пойми где. Я больна. Я точно больна. Правильно, что в психушке оказалась. Мне там самое место. А может я еще там? Просто это - тупой сон, долбаный глюк. Сейчас закончится, и я буду ржать в припадке радостной истерии от того, что все это неправда.
Ну и дела. А может, я пропустила что-то? Сижу в белой мягкой комнате, обколотая лекарствами и ловлю видения потихоньку. Только видения эти уж что-то слишком реальны. Я прекрасно помнила, как стояла у раковины, как видела в зеркале уже ставшей привычной женщину, любившую складывать между собой непривычные слуху ругательства. Помню, что была дико напугана странной смертью охранника и, пытаясь успокоиться, смотрела на воду. Но сейчас под ладонями болотная кочка, поросшая желтоватой, чуть склизкой травой. Интересно: чем это меня обкололи таким забойным?
Руки почти по локоть в грязи. Спина затекла. С моим то брюхом в такой позе не долго порассуждаешь. Сменила положение на более достойное, но кочка угрожающе заходила подо мной. Замерла. Потихоньку, без резких теперь движений попыталась вытащить из грязи колени.
-А брюхо то где? - Огладила себя корявой ладонью.
Нет брюха. Не свисает. Зато штаны очень даже. Вон до колен свалились. Оглядела себя, как могла. Нормальные такие бедра там, где положено быть моим пышным ляжкам. Не веря, потрогала ногу ... ы-ы-ы тонкой ладонью с длинными пальцами.
Кажется, икнула нервно и принялась натягивать штаны, ставшие раза в три больше, подвязала шнурком. Привычно перекинула за спину косы. Косы?!! Истеричный смех вырвался из горла. Короткое эхо, искажаясь, глухо заметалось над болотом, а потом, словно резко захлебнувшись, стихло. Стало жутко. Спина взмокла холодным страхом.
Впрочем, бояться было некогда. Болото медленно, но верно погружалось в плотные сумерки. А торчать на хлипкой кочке посреди трясины всю ночь совсем не хотелось. До паники. Оглянулась. Едва не вывернув шею, разглядела у себя за спиной видневшуюся вдалеке темную полоску леса. Причем, реально вдалеке. Ни в жизнь не доберусь по такой то топи.
Черт! Что же делать то? Взгляд метался от одной кочки к другой, пытаясь выцепить хоть что-нибудь, напоминающее земную твердь. Есть! Аккуратно перенося вес с одного колена на другое и, вцепившись в раскачивающуюся кочку чуть ли не зубами, развернулась. Присмотрелась к хилой березе, росшей метрах в двухстах. Недалеко, но по болоту...
Впрочем, выбора все равно нет. Встала, как канатоходец, руки в стороны для равновесия. Наверняка, неправильно делаю, но никто ведь по болоту не учил ходить. Наверное. Дотянувшись ногой до соседней кочки, слегка ткнула в нее стопой, потом надавила сильнее. Ничего вроде, держит. Замирая всем сердцем, перенесла тяжесть тела на эту притворно-надежную опору. Страшно. Но, если я так буду замирать на каждой кочке, до березы только через неделю доберусь. Твою мать! Как говорится: и не туды, и не сюды. Вроде по-быстрому надо - становится все темнее, но и торопиться нельзя, ибо болотце всосет за миг, вчмокнет, и поминай, как звали.
Еще одна кочка, еще, еще. Совсем рядом что-то противно, почти плотоядно чавкнуло, а бурая жижа ожила, закачалась. Сердце ухнуло в пятки и, дернувшись от неожиданности, я запаниковала. Нога соскользнула, и в следующий момент я плюхнулась в вонючую грязь почти по пояс.
У страха глаза велики. Мои тогда, наверное, были с тарелку. Рьяно сопротивляясь и глухо рыча от ужаса, чувствовала, как быстро теряю силы, а трясина, напротив, тянет все сильнее и сильнее. Воображение, подстегнутое паникой, услужливо нарисовало цепкие пальцы с когтями. Взвыв, в отчаянии схватилась за кочку, обняла ее, будто мать родную. Поняла, что чем больше сопротивляюсь, тем хуже. Заставила себя успокоиться. Получилось, впрочем, как всегда, но засасывать стало не так быстро. Подтянулась не резко, еще, но посильнее, а потом уж совсем кряхтела от натуги и с радостью поняла вдруг, что нижние мои параметры уже над поверхностью. Еще рывок - и одна нога свободна. Вскребясь на кочку, вытащила из жижи вторую.
Мокрая, вся в болотной грязи, босая я дрожала от только что пережитого и с тоскливой обреченностью смотрела вперед. Сумерки уже сгустились, и начинало казаться, что проклятая береза не приближается совсем, хотя вот она, рядом. В наступающей темноте кочки стали сливаться с трясиной, и я до паники боялась оступиться снова.
Наконец, запыхавшаяся и трясущаяся от напряжения и усталости, я ухватилась ослабшей, но такой родной и послушной теперь рукой за корявый ствол. Оказавшись на небольшом твердом пятачке шага в три-четыре обессиленная рухнула на сырую хилую траву и прижалась спиной к тонкому стволу. Запрокинула голову, глядя в почти ночное небо и пыталась отдышаться. В глазах защипало так сильно, что несдерживаемые уже ничем слезы полились, искажая равнодушные звезды.
Казалось, не хватает воздуха, просто катастрофически трудно дышать. Сейчас! Вот-вот проснусь. Ведь так должно быть! Открою глаза - а ничего этого нет. Зажмурилась. Открываю - все есть! И болото, уже погрузившееся в темноту, и кочки, и я с размазанной по лицу бурой жижей.
Сыро, безнадежно, гибло... Коварное место. Оно пугает своей вечной гнилостью, живет своей особенной непонятной жизнью, полной темного страха перед тем, что там, под поверхностью. Кочки казались живыми, беспрестанно двигались и волновались от газов, собирающихся то тут, то там в пузыри. Те росли, натягивались, лопались, чтоб наполнить округу тошнотворно-тухлым запахом. Ряска без просветов затягивала черные полыньи, создавая обманчивое впечатление толстых пушистых ковров. Что там, в этих омутах? Сколько жизней втянула вязкая топь? Один неверный шаг - и навеки останешься в этом бесконечно гниющем царстве.