Сжала руль до боли в пальцах. Их просто свело. Сама будто закаменела. Девушку била нервная дрожь. Становясь все сильнее, она превращалась в панический колотун. Сжав зубы, заставила себя продышаться и выйти из машины. Побоялась захлопнуть дверь, зная, что этот звук будет неестественно громким сейчас.
Чуть больше года... А воспринимается все так, будто снова происходит прямо на глазах. Больно. Крики боли. Люди пытаются убежать, спрятать детей. Кто-то сулит карателям хороший откуп, если те не тронут хотя бы малышей. Хауса, скалясь, принимают деньги, драгоценности, выворачивают шкатулки с накопленным. А потом заставляют детей бежать. Выстрелы. Безумные глаза матерей... Детский визг до сих пор в ушах.
Ступни утонули в красной пыли. Казалось, ветер высушил пролившуюся на неё кровь, сделал ярче, а летние дожди не вымыли смерть с родных улиц. Вздернула подбородок, посмотрела в небо, мешая слезам пролиться. Как часто оно снилось девушке: синее-синее, глубокое. Таким небо было только здесь, в Бенде.
Окинула взглядом все, что уцелело. Пара десятков домов, церковь - обугленная, но не разрушенная, госпиталь. Сглатывая тяжёлый, давящий ком в горле, пошла на площадь. И снова память рвет сердце, напоминая как кричала всем телом под ударами молотка. Как не веря смотрела на деревянный гвоздь, торчащий из ладони. Как потом перестала чувствовать, только молилась, слыша родной голос.
Я С ТОБОЙ, РОДНАЯ.
Никто не убрал кресты. Их просто свалили в кучу. Дырявые следы от человеческих страданий ещё хорошо были заметны на деревянных брусьях.
НЕ СДАВАЙСЯ.
Зажмурилась до боли в глазах, стараясь остановить поток воспоминаний. Но разве такое возможно? Дыхание хриплое. Воздух судорожно выходит из лёгких, будто его выбивают частями. Память, не щадя, накрыла лавиной, снося все то хорошее, что она знала и помнила о Бенде. Оставляя лишь потери и то, КАК она ТЕРЯЛА...
Непослушные, будто деревянные ноги повели влево, туда, где самым крайним со стороны холмов стоял её дом. А сейчас - просто страшное пепелище, образ которого чёрной незаживающей дырой теперь приживется в груди. И из этой дыры всегда на неё будут смотреть глаза близких.
Веранда обвалилась. Рухнувшие перекрытия второго этажа и наполовину обрушавшейся крыши чёрными ребрами смотрели в небо. Душа ее теперь также обломками ребер наружу. Больно. Глазницы оконных проемов, горестно перекосившись, немо взирали на медленно подходившую девушку. Некогда выбеленные стены закопчены языками пламени. Коснулась висевшей на одной петле калитки. Та жалобно скрипнула, впуская её на засыпанную мелким гравием дорожку. Мамины цветники умерли. Только многолетники и кустарники еще пытались выглядеть достойно. Некогда ухоженная лужайка разрослась, отвоевав место у клумб.
Давясь невыплаканным горем и сжимая зубы, чтобы не завыть, Кира обошла дом. За ним был сад. Почти ничего не изменилось, разве что трава поросла там, где не надо было.
...В Бенде была традиция: когда рождался ребёнок, отец должен был закопать послед и посадить на этом месте дерево. В День рождения ребенка оно украшалось лентами, под ним расставлялись столы к празднику....
Сердце сжалось в горячий, больно сокращающийся ком. Удары, неровно отсчитывали шаги, когда Кира подходила к дереву брата. Сильное, высокое, с густой кроной, оно мягко шелестело листвой на ветру. В траве у ствола насыпан небольшой продолговатый холм. Рядом с ним ещё два. Кира сейчас до скрежета в зубах искренне желала, чтобы под её деревом, растущим здесь же, тоже было занято. Зачем жить, если ничего больше не осталось? Девушка упала на колени среди могил и, давясь горем, надрывно закричала, высвобождая боль.
Горло болело от криков. Слез больше не было, только сухие судорожные всхлипы. А она все сидела среди страшных насыпей, не в силах отвести от них остановившийся бессмысленный взгляд. Внутри пустота, будто выжжено все и такая же чёрная, как пожарище у неё за спиной. Каким вакуумным и нелепым стало её существование. Как долго продлится этот бред, который нужно называть жизнью? Разве можно жить, когда внутри все сломано и восстановлению не подлежит?
-Не хочу без вас...
Сколько так сидела, застыв, девушка не знала. Время проходило мимо, не успокаивая, не прогоняя опустошенность, не вливая сил, нужных, чтобы справиться. Чтобы просто встать и захотеть жить. БЫТЬ дальше. Но в какой-то момент широкая ладонь мягко сжала напряженное плечо.
-Пойдём, А Джая.
Не знала: с кем идёт, куда. Только красная пыль под ногами в свете заходящего солнца казалась багряной. Мелкие камешки в ней виделись бисером кровавых брызг...