В воздухе пахло полынью, копыта лошадей мерно придавливали свежую весеннюю траву на равнинах, через которые мы продвигались в уже более неспешном темпе до самой ночи. Сон под открытым небом теперь не вызывал животного страха, а только чувство свободы и умиротворения. Мы возвращались домой.
Следующий день выдался столь же приятным, если не считать того, что мой хозяин был особенно молчалив и задумчив, и не подстегивал свою кобылу, а, наоборот, позволил ей плестись медленным шагом.
- Тебя чего, укачало? - подъехав поближе, наполовину шутливо спросил Калимак. - Кажется, мы слишком рано из Карнин-гула уехали...
- Думаю, как раз вовремя, - возразил Маура. - Нормально все.
Еще до полудня Эль-Орин, едущий впереди, осадил лошадь и завернул на небольшую зеленую поляну.
- Почему мы остановились? - окликнул его Маура, приближаясь. - Рано для привала.
- Я устал. - Чужак спешился, кряхтя и морщась.
- Так быстро? - подъехал Калимак. - Я думал, вам все нипочем, что метель, что солнце.
- Желаю тебе дожить до двухсот лет, и ты заговоришь по-другому, - не удостаивая его взглядом, отпарировал старик.
- До скольки?! - переспросил тот, почесав в голове, но его собеседник уже повернулся спиной, привязывая поводья к стволу дерева. - Ну и не надо, - Калимак обиженно пожал плечами. - Будто я поверил. То один до восьмидесяти с гаком, то второй до хрена больше... Это уже ни в какие ворота не лезет.
Я принес воды из текущего неподалеку лесного ручья, мы развели небольшой костер и стали готовить еду, а Маура присел рядом на камень, что-то насвистывая себе под нос.
- Смотри, я с кухни захватил и фрукты сушеные, и ягоды, и мед, - хвастался Калимак, засыпая ячменную крупу в булькающий котелок. - Сейчас такая вкуснятина будет, пальчики оближешь!
Закончив обед, во время которого Эль-Орин отдыхал в сторонке, мы, разморенные полуденным солнцем, тоже решили немного вздремнуть.
Проспали почти до заката, а, пробудившись, обнаружили, что чужак куда-то исчез.
- Ну и пусть катится, черная бестия, - подал голос Калимак со своей самодельной лежанки из двух одеял, расстеленных на сухой траве. - Никогда он мне не нравился. Вот с первого раза, как я его увидел, так он мне не понравился. То есть, еще больше, чем остальные.
- А вот представь, он стоит где-то за твоей спиной и все слышит, - в тон ему протянул Маура.
- Где? - Калимак оглянулся, как ужаленный.
- Ну, я же не говорил, что стоит, я сказал 'представь'.
- Тьфу, опять издеваешься, - тот обиженно улегся обратно, но не смог сдержать улыбку. - Хотя так ты больше на себя похож. Слушай, а лошадок-то только две осталось! - воскликнул вдруг он, бросив взгляд на пятачок травы, где животные паслись на привязи. - Он что, украл их и сбежал, что ли?!
- Да ну, зачем ему это нужно? - возразил Маура. - Наверняка какая-то причина у него была захватить их с собой. Вот вернется и объяснит все.
Действительно, совсем скоро мы обернулись на хруст тяжелых деревянных колес о дорожную гальку.
- Вот тебе и сюрприз! - протер глаза Калимак, издали наблюдая за подъезжающим к нам Эль-Орином. - Не сбежал все-таки!
- Не все имеют такую привычку, - поравнявшись с нами и спускаясь с облучка, отметил чужак, давая понять, что его невероятный слух с возрастом не притупился. - Больших трудов стоило с одним смельчаком договориться о цене - другие побоялись выходить из домов, хотя я был один и средь бела дня.
- Так ты, выходит, за двух лошадей сторговался? - понял Калимак.
- Оставшихся вполне хватит, - кивнул чужак. - Можете запрягать.
Он протянул хозяину какой-то плоский темный сверток, до этого лежавший у него в сумке.
- Что это?
- Миáш, Эль-Ронт велел передать тебе. Просто заваривать в кипятке.
- Спасибо, - помедлив, Маура взял сверток, положив в свой мешок; затем одним рывком вскочил на лошадь и натянул кожаные поводья. - В повозке можете сами ехать, надеюсь, вам удобно будет.
- Нет уж, Мау, ты как хочешь, а мне надоело на хребте трястись, - к моей великой радости вступил Калимак. - Верхом - это, конечно, здорово, но не на такие расстояния. Я, между прочим, ни черта не понимаю, почему ты у Эль-Ронта повозку не взял, когда он предлагал. Я уж было настроился, что со всеми удобствами поедем, а тут ты ускакал, сломя голову. Странный ты, вот урожаем клянусь.
Кинув свой увесистый мешок на дно повозки, он сам удобно устроился у бортика, закинув руки за голову.
Я переминался с ноги на ногу, боясь последовать его примеру. Это было бы предательством по отношению к хозяину.
- Черт с вами, - плюнул Маура, слезая с лошади и перекладывая вещи.
- С нами, а как же, - сострил Калимак и тут же испуганно покосился в сторону сидящего к нам спиной Эль-Орина.
Чужак молча управлял лошадьми, Калимак вынул из своего мешка большую круглую лепешку, которой нас на прощание одарили в Карнин-гуле, и принялся с аппетитом ее уплетать. Маура же, так недовольный поступком нашего сопровождающего, очутившись в повозке, почти мгновенно уснул. Теперь, когда ему не нужно было удерживаться на лошади, в новых комфортных условиях он поддался накопившейся усталости, и я был несказанно рад, что хозяин хоть немного отдохнет. Калимак вскоре тоже обратил на это внимание, и громко фыркнул, облизывая пальцы.
- Вот ведь козел упрямый, а? - хохотнул он.
И мы одновременно наклонились, чтобы снять с Маура сапоги. Калимак отпрянул, возмущенный тем, что эта мысль пришла в голову и мне.
- Ты раб, ты и снимай, - с негодованием бросил он, резко отворачиваясь и садясь у противоположного борта.
Я безмолвно подчинился, развязав кожаные тесемки и осторожно стаскивая со спящего обувь. Затем, вынув из своего мешка легкое одеяло, накрыл его, и в дополнение поправил его сумку, наскоро подложенную им под голову.
Вечер перешел в ночь, и мы остановились на привал, расстелив одеяла на дне повозки. Если бы Эль-Орин присоединился к нам, то из-за его роста пришлось бы потесниться, либо спать на земле; но он, к счастью, еще две ночи оставался бодрствовать, сидя неподалеку на своей сложенной накидке.
Наутро я встал пораньше и, спрыгнув с повозки, нарвал в поле букет ярко-желтых одуванчиков. Вернувшись, я осторожно положил букет рядом с головой спящего хозяина и сел на деревянное дно, обняв колени руками. Мне так хотелось сделать для него хоть что-то приятное.
Но вот мы позавтракали и снова тронулись в путь, а хозяин все не просыпался. Меня охватила тревога, и я тайком прикасался к нему, с облегчением убеждаясь, что он очень теплый, а дыхание его, хоть и едва заметное, остается глубоким и ровным. Все же я то и дело бросал взгляды на спину Эль-Орина, не решаясь к нему обратиться.
Тот в конце концов остановил повозку, забрался в нее и присел возле Маура, легко притрагиваясь к его лбу и к шее.
- Он крепко спит, - обернувшись, успокоил он меня и косившегося на нас Калимака. - Нет причин для волнения.
Вскоре Маура наконец шевельнулся, поворачиваясь набок и потянув носом; затем открыл глаза, сразу упершись взглядом в солнечные лепестки.
- Это откуда?
- Это... это я собрал. Для вас...
Ведь я совсем забыл, что он терпеть не может сорванных цветов. 'Мне они больше нравятся на лугу, живыми', вспомнились его давние слова.
Я сжался в ожидании его гнева.
Он еще раз понюхал букет.
- Спасибо. Сладко пахнут. - И сел, прислонившись к низкому бортику и сжимая в руках гибкие стебельки.
Невольно я улыбнулся, решив, что ему все-таки понравился мой жест.
* * *
На другое утро мы позволили себе поспать допоздна, и пробудились, когда солнце уже высоко стояло в небе. Калимак громко зевнул и потянулся, оглядывая нас.
- Где этот?
Маура кивнул вдаль, где чужак восседал на плоском камне, занятый изучением какого-то свитка. Почувствовав, что говорят о нем, старец поднялся и подошел к нам, на ходу опуская свиток в свою сумку.
- Хотите продолжать путь?
- Только после завтрака, - решительно сказал Калимак. - Хотя скорее уже обеда.
Быстро сходив к речке умыться, мы расселись на сухой и горячей от солнца траве, доставая свертки с едой. В сумке у Эль-Орина оказался дополнительный запас провизии, который он по большей части предоставил нам. Хранящиеся у него в небольшой коробочке спелые желто-розовые плоды со смешным названием льюни были не только свежими, но и на удивление прохладными, словно сама коробочка обладала чудесными охлаждающими свойствами. Были и сушеные вишни и уже чищеные соленые орехи. Также сохранивший свежесть хлеб мы обмакивали в горшочки с медом. Запивали обычной чистой водой из фляжек - пьянящего напитка нам с собой не дали.
Эль-Орин на этот раз к нам присоединился, хотя дня три ограничивался только питьем. Что самое удивительное, он не только за столом, а и на поляне умудрялся есть донельзя аккуратно, пока мы под громкое чавканье обмазывались медом и липким фруктовым соком.
- Так ты будешь доедать второй ломоть? - осведомился Калимак в конце трапезы, облизав пальцы и недвусмысленно поглядывая на квадратик льняной ткани, на котором лежала еще недоеденная порция.
Маура улыбнулся и передвинул все сидящему напротив.
- Возьми.
Его товарищ принялся с аппетитом уплетать добавку.
- Что же вы, хозяин? - огорченно шепнул я. - Эль-Ронт сказал, что вам нужно хорошо питаться...
- А разве я плохо питаюсь? - весело спросил он, беря дольку персика, и решительно вернув мне мой большой кусок хлеба с медом, который я ему протягивал. - Не надо, Бан, я правда сыт.
Вскоре мы ехали по широкой дороге, наслаждаясь теплым днем и резвым чириканьем воробьев, подпрыгивающих у обочины. Эль-Орин сидел впереди, направляя лошадей и не оглядываясь на нас. Уже не так далеко было до нашей родной деревни, которую я не видел почти год.
Калимак переместился на другую сторону повозки, с интересом изучая пейзаж.
- А мы ведь по этим местам не проходили по дороге в Бирель, - заметил он. - Красивые виды.
- Очень, - откликнулся Маура, тоже устремив взгляд на проплывающие мимо поля, цветущие луга и холмы.
Придвинувшись, Калимак обнял друга за плечи.
- Знаешь, что я в первую очередь сделаю, когда вернусь домой? Ну, после того, как обрадую родителей?
- Найдешь девку и обрадуешь ее, - без запинки ответил хозяин.
- Правильно! В Рокне такие девки были, но не давались, потому что я там не свой был, а их мужики мне морду били...
- И в этой благородной борьбе ты шрам заработал... - в тон ему продолжил Маура, кивнув на смуглый лоб, перечеркнутый неровной полоской.
- Ну да, ладно, - глубоко вздохнул тот. - От тебя вообще ничего не скроешь. Только дома я все равно расскажу, что был в жуткой битве.
- Конечно. Я буду молчать, как рыба. - И они обменялись хитрыми улыбками.
- А потом надо будет уже и женок себе выбирать... Вольные дни кончились, - с тоской прибавил Калимак. - Тебе вот сколько сейчас?
- Двадцать скоро.
- Ну вот, значит, мне девятнадцать следующей зимой стукнет. Эх, ну и быстро же время летит...
Заморосил мелкий дождик, обдавая нас свежими каплями, и мы не пытались укрыться, охотно подставляя ладони и собирая в них чистую и вкусную дождевую воду.
А затем из распахнувшихся над горизонтом туч показалось чудо.
- Смотрите! Радуга! - первым весело заметил Маура, указывая пальцем.
- Ух ты, здоровенная какая! - воскликнул Калимак. - Смотри-ка, через все небо!
Восхищенно ахнув, я тоже замер при виде перекинувшегося с небес на землю волшебного моста, раскрасившего умытый серо-голубой небосклон нежными переливами.
- Интересно, кому-нибудь удавалось до нее добраться? - продолжал господин Брандугамба. - А то я несколько раз в детстве пытался, кажется, совсем близко она, а как побежишь - не приближается ничуть.
Эль-Орин, молча наблюдавший это зрелище с нами, назидательно пояснил:
- Она не может приблизиться. Ее нет.
- Как это 'нет'? - недоуменно покосился на него Калимак. - Вон же она!
- Не все то, что ты видишь, материально. Это зрительный обман, преломление света.
- Да ну, опять заумь пошла, - махнул рукой тот. - Света, не света, главное, что чертовски красиво.
Внутренне я с ним согласился.
На следующий день около полудня, привязав телегу к дереву на опушке и пустив лошадей попастись, мы по обыкновению остановились на привал на широкой прохладной поляне среди сосен и вязов, пережидая пик жары.
Маура почему-то несколько раз обошел стоянку, долго и пристально разглядывая местность, словно искал некие только ему одному ведомые ориентиры.
- То самое место... Это здесь... - пробормотал он сам себе, и вдруг стремглав бросился в чащу.
- Да что это с ним? - разинул рот Калимак. - Эй, Мау!
- Хозяин! - окрикнул и я, побежав вдогонку.
- Он вернется, - задержал меня ровный голос Эль-Орина.
Через некоторое время Маура показался из-за деревьев. Запыхавшись, он остановился перед чужаком.
- Где... они? Их нет. Я уверен... Это то место.
- Я слышал, что все остальные здания были полностью уничтожены вскоре после того взрыва.
- Уничтожены? Все, без следа?
- Их стерли с лица земли наши сообщники.
- Без следа... - повторил Маура, словно не слыша.
- Что 'без следа'? - не выдержал Калимак, переводя взгляд с одного на другого.
Ничего не сказав, Маура отошел и сел у костра, обхватив руками колени.
- Вы о чем? Кого там уничтожили? - продолжал допытываться Калимак у Эль-Орина.
- Маура расскажет тебе, если захочет, - ответил тот, направляясь обратно к повозке.
- Ну чего проще ответить? - Он подсел к моему хозяину. - Что случилось-то?
Маура отрешенно покачал головой.
- Спроси у Эль-Орина.
Калимак разъяренно взвыл и тряхнул руками в воздухе.
- Да пошли вы с вашими секретами! Держите при себе, если хотите!
Я осторожно сел по другую сторону костра, пытаясь молчаливо выразить свое участие. При этом я втайне надеялся, что Маура доверится мне. Я не такой бестактный, как Калимак. И раньше он со мной многим делился...
Как же все меняется. Его немигающий взгляд долгое время был устремлен на тлеющие угли в костре между нами, и на лице было такое выражение, будто это все, что осталось в его сердце - сгоревшие безнадежные угольки.
На закате два дня спустя мы распрощались с Эль-Орином, который оставил нам в подарок повозку и лошадей, а сам пешком двинулся обратно в сторону бирельского леса. Выполняя обещание, данное Эль-Ронту, старец проводил нас почти до окраины Зарака, разумеется, отказавшись входить в саму деревню.
Расстались они с моим хозяином достаточно холодно и без лишних эмоций, но, случайно оглянувшись уже посреди тропинки, ведущей к первым жилым хижинам, я увидел, что Эль-Орин все еще стоит у края пыльной дороги и неподвижно, внимательно смотрит нам вслед.
* * *
На широком дворе имения Бра́нду-не́г худенькая пожилая женщина с повязанными косынкой волосами вырывала сорняки, близоруко щурясь в уже наступающих сумерках.
- Мама? - нерешительно окликнул Калимак.
Та вздрогнула, резко распрямилась и начала озираться по сторонам.
- О, небо! - слабо воскликнула она, сделав несколько неуверенных шагов к нам навстречу. - Кто это? Сынок, это ты?! Кали́ту, это ты, родной?..
Она чуть не упала от потрясения, и подоспевший Калимак поддержал ее, крепко обнимая.
- Это я, матушка, я! Я вернулся...
Мита́нан Брандугамба еще долго не верила своему счастью - она со слезами на глазах то обнимала сына, крепко прижимая его к себе, хотя доставала ему только до груди; то вновь отталкивала от себя, повторяя: 'Дай посмотреть на тебя. Дай посмотреть, Калиту'. Она тревожно дотронулась тонкими пальцами до его шрама на лбу:
- Кто тебя так, сынок?
- Да подрался с парнем одним, мама, пустяки. Выпили оба, и пошло-поехало.
Мы с хозяином удивленно переглянулись, ожидая услышать обещанную байку о боевых подвигах.
- Ми́та, ты где опять застряла? - послышался вдруг изнутри дома громовой бас. - Ужин подавай!
Тяжелая дверь со скрипом отворилась, и на пороге возник высокий коренастый мужчина с густыми темными с проседью кудрями и большим пивным животом.
- Он вернулся, А́ли! - воскликнула его жена, счастливо всплеснув руками.
Подойдя вплотную к нам, тот охлопал сына по плечам, словно проверяя на прочность, затем отвесил ему мощную затрещину.
- За что?! - взвыл Калимак, схватившись за больное место.
- За все слезы твоей матери, - ответил тот, когда первый шок от встречи сменился гневом.
- А Разаль вас что, не предупредил, что я уехал? - ошарашенно спросил Калимак. - Ну, попадись он мне...
- Да сказал он нам, сказал, когда мы от Каре́ни вернулись. Сказал, что ты в Бирель отправился. Ну, думали, загулял сынок, свободы захотелось. А как затянулась твоя поездка, послали Ильмака, чтоб тебя оттуда в родной дом вернул. Но тебя, видишь ли, и след простыл! Как корова языком слизнула! Твоя мать чуть не слегла от горя! Мы две деревни на уши подняли! Я хочу знать, где ты шлялся все это время?! - бесновался глава семьи.
- Простите, отец, матушка! - Калимак в раскаянии обнял их обоих, и расцеловал свою мать в морщинистые щеки. - Я не думал, что вы будете так волноваться. Мы только ненадолго собирались...
- Ненадолго?! Уж почти год прошел!
Тут он приметил нас, скромно стоящих в сторонке.
- А эти негодяи кто? - ткнул он в нас пальцем.
- Это же Маура, отец. И... и Баназир, из Сузатт, мы вместе путешествовали, - объяснил его сын.
Альта́ Брандугамба подошел вплотную к нам, меня окинул лишь беглым взглядом, а перед хозяином задержался, изучая его лицо.
- Помню, помню, как же. Подкидыш, мошенник и хулиган, - вынес он свой приговор. - Говорил я тебе, с детства твоего твердил, не водись ты с ним. Куда ты его утащил, разбойник? - обратился он теперь к Маура, раздувая ноздри.
- Отец, это я сам потащился за ним! - возмущенно вскричал Калимак, прежде, чем мой хозяин мог что-то ответить, и прежде, чем я, уже закипавший от ярости, сам нагрубил бы Брандугамба-старшему. - Он тут ни при чем! Если ругаете, ругайте меня!
- Да черт с вами! - наконец сдался Альта, махнув рукой. - Привязывайте лошадей и идемте ужинать.
Калимак охотно рассказывал родителям про чистые реки и густые леса Карнин-гула, про живописные холмы и равнины Рокны и ее прекрасных белых скакунов, описывал особенности Гонской кухни и красочные ковры на каменных стенах, болтал о наглых селезнях, о чудесных радугах и лазоревых рассветах, увиденных в пути. Но в его подробном рассказе не было ни слова об окровавленных детских телах, о поисках укрытия от не знающих пощады врагов, о бессонных ночах в плену ужаса, о руинах зданий, погребавших под собой истошно кричащих людей. Его родным, как и многим другим в наших краях, ни к чему было об этом знать - до них не дошла война, и не должна была теперь их коснуться. Пострадали лишь те, чьи близкие были некогда похищены для неведомых целей чужаков; да еще несчастный господин Ильба; да мы трое, так некстати оказавшиеся в пекле событий.
- Ну ты и повидал мир, сорванец, - изумленно качал головой Альта, поглаживая окладистую бороду. Сидящая рядом с ним жена лишь тихонько ахала и хваталась за сердце, очевидно, при мысли о том, как далеко уходил ее младший сын.
- Выпьем же за радостную встречу! - поднял высокую деревянную чашу с хмелем старший Брандугамба. - За твое возвращение, сынок!
Мы все с готовностью подняли свои чаши.
- А что с вашей рукой? - заметила вдруг мать Калимака, и голубые глаза ее округлились при виде изувеченной кисти моего хозяина.
- Да он случайно ножом себя полоснул, когда стрелу точил, - быстро ответил Калимак за друга. - Вот растяпа ты, Мау, - он слегка хлопнул того по плечу.
Тот лишь благодарно улыбнулся ему, когда оба родителя, удовлетворившись этим объяснением, вновь отвлеклись на повседневные разговоры.
- Так ты мне скажешь правду или нет? - тихо спросил Калимак, когда мы уже лежали в кроватях, и догорающий огонек лучины бросал тусклые блики на стену.
В соседней большой комнате спали хозяева дома - уже вовсю храпел Брандугамба-старший, поэтому можно было не опасаться, что разговор будет услышан.
- О чем? - уточнил Маура.
- Да хотя бы о пальце своем, для начала. Тебе ж явно его кто-то отрубил, и не случайно. Давай, колись, я твоим геройским подвигам завидовать не буду, - искренне произнес его друг. - С кем ты сражался?
- Да ни с кем, - со вздохом ответил мой хозяин. - И подвига никакого не было. Я просто неправильно использовал то кольцо, с помощью которого должен был выполнить поручение. И не смог его снять, поэтому должен был оторвать вместе с пальцем. Вот и все.
- Вот черт... - горестно и ошеломленно протянул Калимак. - Хмм... пожалуй, это тоже нехилый такой подвиг. Не знаю, смог бы я сам себе... Даже если бы нужно было...