Дело шло к зиме. А зимы в Южно-Сахалинске суровые и снежные. Зимой холодно. Но и весело. Бывало заметёт снегом дома по крыши. Темно. Не знаешь день ли ночь. Так и нежился бы в постеле. Но мать вставала рано печку топить и потому все уже не спали. Ходит и ходит. То полено выронит, то на кошку пырскнет. Какой уж тут сон.
Отец спал в угловой комнате, родительской спальне. Мать туда не заходила, а тут комнаты проходные, то шасть на кухню, то в горницу и всё через детскую.
У Алика и Райки Шлиенко комнаты были отдельные. Две гостинные, комната для приезжих, девичья и кухня с чуланом и выходом в сарай. В чулане у них добра... студобеккерами вывозить можно и то два дня возить, так по крайней мере хвастала Райка.
В прошлую зиму снегу тоже навалило по крыши. Отец открывал дверь
Внутрь и начинал лопатой носить снег в железную бочку на кухне. Снег быстро таял. На лопате огромный ком лежит, а растает и воды совсем маленько. Пока бочка наполнится, смотришь, откопались уже.
Борька вылезал наверх и начинал ползать и кувыркаться, причём мать не ругалась, потому что таким образом он утрамбовывал снег. Потом вылезали остальные. А в это время на улицах уже полным полно солдат. Все они гребут лопатами и часам к девяти дорога свободна. Посыпают песком и из ворот замка пыхтя выкатывается "Мерседес".
В "Мерседесе" дядя Гриша, водитель Крылова. Он проедет проверит дорогу. Всё ли в порядке. До штаба округа рукой подать. Ну, не рукой, а так минут пять ходьбы Борькиным шагом.
Но Крылов пешком не ходит. А жена его не ходит вообще. Так и сидит в замке. Ей двери прорубили. Японцы люди маленькие и двери у них узенькие, а Крыловой прорубили широкие, чтоб не боком пролезала, а шла как все люди, грудью вперёд.
В машине она не ездит. Люди знающие говорили, что в замок её привезли на "пикапе" и то рессоры просели. Пикап крытый, грузовой. Что везли никто не видел, а как увидели так ахнули.
Подумали борец "Сумо" из Японии прибыл, то ли на переговоры, то ли сдаваться. Они все сдаются, потому что у нас жизнь хорошая, а у них плохая. Мы богатые, а они бедные, плохо едят потому и маленькие.
Если б Алька не обманул, Борька сегодня был бы на коне с отцовской шашкой в руке и рубил бы головы как кочаны, японским самураям.
Но Алик Шлиенко жулик, хотя вслух так говорить мама запретила.
Солдаты уже пробивают дорожку и к Борькиному дому. Мать выносит им горячего чая и булочки, которые печёт сама. У неё знакомые на кухне крыловской и перепадает ей дрожжей. Дрожжи сухие, плохо подходят, но мать не унывает, всё-таки сдоба. Кусочек дрожжевого теста она всегда высушивает и хранит в серванте, старинном японском шкафчике, разрисованном драконами и ветками цветущей сакуры.
Водку солдатам давать нельзя. Борька знает, чем это заканчивается. Пьяного солдата упекут на гауптвахту, а могут забить солдатскими ремнями с железными пряжками, почти насмерть. В пряжки, комендантский взвод, заливает свинец, и оттого они становятся тяжёлыми, как палица Ильи Муромца на журнальной картинке.
Такими пряжками били однажды вора, забравшегося в чужой дом. Вор не успел ничего прихватить, но как-то обнаружил себя и удирая напоролся на комендатщиков. Хозяин кричал: держи вора!
Беднягу сбили с ног и охаживали ремнями пока не подъехала машина из комендатуры. Уже неживого вора погрузили и повезли. Один сапог слетел с ноги. Мальчишки побежали подбирать, отталкивая друг друга и крича: мой наход! Нет мой!
Но сапог оказался совсем худым, протёртым в голенище, без коблука и с раззявистым носком.
Не вор, а размазня - сказал кто-то из ребят постарше. - Воры ходят чистенькие, гладенькие, а это не вор. Рвань убогая.
Отец рассказывал, что генерал Крылов наводит строжайшую дисциплину. Что он личный друг Великого Сталина и потому никого не боится. На стене в Розовой Гостиной замка висит огромное полотно гарнизонного художника. На нём изображены Иосиф Виссарионович Сталин и несколько генералов. Второй справа Крылов.
Такая же фотография стоит на комоде. Каждый день протирают застеклённую рамку, чтобы не пылилась, и чтобы её не загаживали мухи.
Крылов не просто генерал, а генерал армии. Отец объяснял, что генерал армии старший над другими генералами. Есть ещё маршалы, но они легендарные, то есть почти из сказки. Маршалами могут стать только очень храбрые, очень умные, полководцы которых можно по пальцам пересчитать. Но пальцев на руках десять, а маршалов всего пять.
Борька уже забыл фамилии маршалов, помнил только одну птичью: Кулик. И только потому, что осенью отец взял его на охоту. Ладились они фазанов стрелять или глухарей, но подстрелили только одного кулика. Дробинка пробило ему крыло и он как перо, вращаясь вокруг своей оси, упал прямо около машины. Какой-то дядька, наступил сапогом ему на голову, чтобы не пищал.
Почему, думал Борька, маршал выбрал себе такую слабую фамилию? Каждый может выстрелить в тебя и размозжить голову сапогом.
Генералом армии Крылов был не всегда. Борька подслушал разговор между родителями. Отец рассказывал историю командующего, которую услышал от какого-то офицера, то ли родственника Крыловых, то ли земляка.
Крылов некоторое время служил в Первой Конной армии Будённого. Но под Варшавой был ранен и когда поляки погнали Первую Конную, попал в плен. Скоро по мирному договору пленных передали Советской Власти. Из Красной Армии Крылова выгнали и он долго время работал грузчиком в Самарском порту. Образование у него начальное, но он достал нужную бумажку, его и поставили учётчиком. Он считал и пересчитывал мешки с зерном или мукой, которые грузились на баржи. Здесь же разгружались арбузы, помидоры и прочий товар, прибывающий с юга.
Он женился на бойкой прижимистой торговке, жившей добротно, имевшей в Самаре приличный дом и торговое дело.
Что случилось и как? Никто не знает, но Крылова арестовали и осудили. Он подал прошение о помиловании и обратился лично к Иосифу Виссарионовичу, напомнив эпизоды совместной борьбы против белобандитов.
Его дело пересматривалось. Кажется, был освобождён. Ещё некоторое время добивался восстановления в армии и в должности. Ему повезло. Открылись многие вакансии, Крылова призвали, получил чин полковника.
Полковником он и начал войну.
Служил у Берюзова, бывшего царского штабс-капитана. Берюзов хорошо начал Отечественную. Его дивизии не в пример всей Красной Армии не поддались панике, не бежали, не оставили рубежей, а наоборот с боями вышли к Государственной границе и вышвырнули фашистов с нашей земли. Однако фланги его оставались открытыми и получив приказ тов. Сталина Берюзов стал отходить. Сохранив боевой дух в частях и материальную часть.
Вот у этого легендарного маршала и служил Крылов. У него и поднабрался опыта. Поэтому в японскую компанию он показал себя с наилучшей стороны. Японцы бросали укрепления и бежали; даже смертники, прикованные к орудиям и пулемётам с уважением произносили его имя.
Пленных солдат Крылов не казнил, но терпеть не мог трусов и предателей. Среди японцев много было предателей, они выдавали своих, спрятавшихся в горах и земляных щелях. Русские выковыривали их из укрытий, расстреливали и тех, и других.
Начальником штаба у Крылова был земляк Сталина генерал Пуркаев, то ли дагестанец, то ли абхазец, вообщем, грузин.
Но он умер. Поцеловал Иосифа Виссарионовича в уста, на каком-то приёме, выпил рюмку предложенной ему русской водки, станцевал лезгинку
на радость всем присутствующим и сев отдохнуть в кресло, умер.
Теперь должность начальника штаба была открытой и на неё претендовали многие. Мать т олкала отца в бок, подойди и подойди к командующему. Ты грамотный. Он грамотных любит. Но отец отнекивался. Гордый - сказала мать раздражённо. И не был он гордым. Просто несколько лет назад, когда ещё был холост, Крылов предлагал ему взять его супругу в жёны. Мол, состряпаем документики, ты молодой. Она долго не проживёт, у неё ожирение сердца. А я избавлюсь от гадины. Угрожает, что выведет меня на чистую воду. Проклятая торговка базарная!
Я тебя, дорогой, генералом сделаю и не маленьким генералом.
Но у отца была мама уже на примете. И он отказался. Так что плакала должность.
Такую историю слышал Борька, рассказанную отцом в бессонный вечер. Он лежал уставившись в потолок, широко раскрыв глаза, на всякий случай, чтобы не уволок чёрт.
Понял только, что мама у него есть благодаря папе, а замковая вредная толстуха хотела быть на её месте.
Нет, ни за что. Свою маму он ни на кого не променяет. Она хоть и строгая, но справедливая. Постепенно, он провалился в сон и во сне за ним бегали базарные торговки, лузгая семечки, и каждая из них наперебой хотела стать его матерью.
Когда в августе месяце, восьмого или девятого числа, в день объявления войны Японии, собрались старшие офицеры гарнизона и генералы у огромной пушки, что стояла в парке Южно-Сахалинска, окружённая со всех сторон цепями, а вместо столбиков ограды, вкопаны были в землю и забетонированы стальные оболочки могучих снарядов; Генерал Н.И. Крылов сказал несколько слов о славной победе.
Он вспомнил боевых саратников: А. П. Белобородова, генерал-полковника; командующего 25 армией И.М. Чистякова, в таком же звании; командующего 2 Дальневосточным фронтом генерала армии М.А. Пуркаева;
С восторгом отозвался о действиях 6-й гвардейской армии генерал-полковника танковых войск А. Г. Кравченко, которая с боями прошла перевалы Большого Хингана.
Позже, отец рассказывал Борьке и его приятелям о невиданном танковом марше в заоблачные высоты и сравнивал переход танкистов через Хинган, с переходом русским экспедиционным корпусом через заснеженные Альпы.
Но тут бойцов повсюду встречали огнём, потому что в скалах были выбиты пустоты и в них сидели смертники, поливая солдат огнём из всех видов оружия и бросаясь под танки, пытаясь остановить бронированную армаду.
Мальчишки, а их в лесопарке собралось множество, лезли на деревья и открыв рот слушали речи звёздных генералов.
После торжественной части начался настоящий праздник. В парке бесплатно раздавали детям мороженное и леденцы. Говорили, что будут давать и пирожные. А некоторые, допущенные в кружки, где гуляли взрослые, шёпотом передавали, что вечером будут накрыты столы и маленьким раздадут апельсины и мандарины.
При таком раскладе никто не хотел уходить домой. Громкоговорители уже вторично объявляли, что детям пора отдыхать, родители непослушных будут штрафоваться.
Борька пошёл вслед за старшими ребятами, которые обнаружили тайник и решили там спрятаться, сидеть до накрытия столов, тогда наверняка, когда взрослые перепьются, им что-то да перепадёт.
Сидели долго. Уже стемнело. Постепенно стал затихать шум. Когда вылезли из укрытия под разлапистой ёлкой, ни фига уже видать не было. Звёзд на небе, как дырок в решете, но они света не давали, а луна не появлялась.
Никаких столов и никаких обедов, редкие парочки. Мальчишки шли гурьбой, но когда вышли на улицу, разбрелись кто куда. Борька заторопился домой. Что-то мама скажет? Ну, отца может и не будет? Напьются, конечно Пьяным он домой редко приходит. Буянистый. Потому отлёживается где-то. А потом маме ручку целует.
Когда трезвый, улыбки на лице не увидишь. Вечно хмурый и чем-то недовольный. Но когда пьёт, то очень весёлый. Борька раз сказал матери: а пусть он пьёт всегда, всем хорошо было бы. На что мать треснула его ладонью по затылку и сказала: услышу ещё раз об отце такое, выпорю.
Мать его не порола. Отец, да. Ему чуть что, он за ремень сразу хватается. Пороть ему милое дело. Наверное, думал Борька, это самое любимое его занятие. Как-то он пытался подсчитать, сколько раз его отец порол, но сбился со счёта.
Впереди замаячила фигура. Взрослый мужчина, он приостановился, подождал пока Борька подойдёт и спросил: на празднике, небось задержался?
На празднике, - вздохнул Борька. - Хотели мандарин дождаться, но обманули.
Дурачок - сказал взрослый. - Мандарины генералы разворовали. Их дети нажрутся до тошноты.
Генералы не воруют - отрезал Борька. - Генералы воюют. Они Гитлера убили и японцев прогнали. Теперь наша страна счастливая.
Как же! - хихикнул взрослый. Подрастёшь, узнаешь, почём фунт счастья. Наша страна горемычная, а люди в ней идиоты, ими пользуются, их жизни нипочём. А они радуются и славословят.
Генералы, на то и генералы, чтобы звёзды хватать и мандаринами обжираться. А те, кто войну выиграл, ни с чем остались. Вот я и на германском фронте был. Знаешь, как мы обрадовались, когда грабить разрешили. Чистили дома, даже обои сдирали. Когда спохватились, то как увезти всё это? Генералы в вагоны пихали, студами вывозили, а у нас лишь вещмешки. Ну серебряную ложку запихнёшь, ещё дрянь какую. Я напхал этого серебра, не донести. Но пёр. Попросишь кого подвезти - плати. Шли в основном пешком. Многие плакали, а расставались с добром. Или выбрасывай или умирай на обочине.
Дивизии, полки, бригады - всё перемешалось. Победа! Мимо машины, машины, все гружёные, мест нет. Но подошли к границам Отечества. Тут нас и взяли в оборот. Какого полка? Какая армия? Стоят синие мундиры. Пороха не нюхали и сразу в карманы лезут в вещмешки. И сразу: дезертиры вы! Трибунал! Кто хочет в трибунал? Опустошили нас, можно сказать ограбили. Ну, я грабитель. Но я жизнью рисковал! А они? Серебро и золото проверяют. Мне две ложки вернули, не серебряные они оказались, а похожи.
Так и прибыл пустой, тут меня сразу в новую часть определили и на Амур. Попал в Краснознамённую Амурскую флотилию, десантником. Командовал нами контр-адмирал Н. В. Антонов.
Форсировали мы Амур и Уссури. Били японцев отчаянно. Но и они нас били. Японцы воевать умеют. Это немцы в сорок пятом ужэе были морально раздавлены и мы легко брали в плен их большими группами.
Квантунская армия, только называлась армией. Фактически её не было. Так - очаги сопротивления. Смертники - камикадзе. Что с ними связываться. Пока не убьёшь - стреляет. Мы обходили их и спокой но шли вперёд. Где огонь открывают, туджа не идём. Они точки свои так размещали, что перекрывали огнём все подступы, но нам не впервой. Бронемашины идут двумя колоннами, а мы между ними во весь рост, с папиросками, плюём. Так -то, пацан. Но всё равно теряли друзей.
А генералов, честное слово даю, за всю войну только здесь и увидел. Но зато каких! И сколько!
Демобилезовали, денег не выплатили, сказали придёшь в военкомат, получишь. В военкомате не дали ни шиша. Так и живу.
И есть тебе, дядя, нечего? Нечего, хлопец.
Пойдём к нам, мама покормит.
А ты где живёшь?
На Красноармейской. Мужчина подумал и сказал как будто про себя. - Элитное местечко. Генеральское. Ты случаем не генеральский сынок?
Не, дядя. Мой отец полковник. Вот у Алика и Бориса - отцы генералы.
Ну, что ж полковник, так полковник. Пойдём я тебя провожу и сдам на руки матери. Но подойдя к дому, он вдруг остановился и сказал тихо, оглядываясь по сторонам. Ты иди. А я постою, посмотрю, как зайдёшь и я домой потихоньку пошлёпаю. Ведь меня тоже ждут.
Кто? - спросил Борька
Да может такой как ты и ждёт - засмеялся мужчина. Иди, браток.
Борька открыл калитку и прошмыгнул во двор. В окнах занавешанных ещё по военной традиции тёмными шторами, просматривался свет.
Ждут - взхдохнул Борька и приготовился к худшему. Ему открыла Ирка.
Ага! Сказала она. - Будет тебе по первое число. Обнаглкел, шляешься по ночам. Мать места себе не находит.
Отца нет?
На твоё счастье. Да гости ещё. Тётя Тамара и тётя Лиза.
Тяжесть с сердца моментально спала. Раз гости, значит разборки не будет .
Он шагнул в комнату. На диване сидели мамины подруги. Они о чём-то оживлённо беседовали. Мать зыркнула на него, но ничего не сказала, а тётя Лиза, покачала головой и запричитала: боже! Как вырос! Как быстро растут чужие дети!
Борька потупил глаза, поздоровался со всеми и боком прошмыгнул на кухню. Тут Ирка уже наливала ему тарелку супа.
Эх! Каб мандаринов?
Он быстро съел и потчнулся за добавкой, но Ирка не дала, сказала: небось обжирался пирожными, знаю я вас. Везде поспеете. Супу хочет. Мандаринов принёс?
Небыло - вздохнул Борька.
Так и поверю. Сам всё сожрал. Райка хвасталась, что мандаринов море и пахло от неё как от французской принцессы. Жадина!
И она так треснула Борьку по затылку, что он кляцнул зубами и сунулся подбородком в тарелку. Хорошо пустая была.
В это время в сенях, что-то бухнуло, кажется упал велосипед. Ирка остановилась как вкопанная с поварёжкой в руке. Там бухнуло ещё раз, затрещали полы. Они всегда играли под ногами взрослых, значит там был мужчина. Если бы женщина, они бы только скрипели.
Выглянула из комнаты мать: Ира, погляди!
Сама погляди, я боюсь.
Мать заворчала, открыла было дверь шире, чтобы выйти, но тоже задумалась. Пискнула входная дверь, всё стихло.
Ирина, ты закрывала за Борисом входную дверь?
Борька, наверное, закрывал?
Мать посмотрела на Борьку. Но тот не помнил. Кажется, не закрывал, ведь он сразу в комнату...
Женщины собрались гурьбой, в руках кухонные причиндалы. Вышли, но в сенях уже никого не было. Отсутствовало, висевшее было на гвозде отцовское кожаное пальто и охотничье ружьё, над ним, почти под потолком, чтобы дети не достали.
Алька как-то подбивал Борьку подставить лестницу и снять ствол, но слава, Богу, Борька не шибко уже доверял Алику.
Пропал и велосипед. Хороший велосипед, немецкий. Не пианино, но всё же трофей. И след его простыл. Мать, аж зашлась сразу, и что только она не наговорила в Борькин адрес, но главная угроза: подожди, придёт отец, врежет по первое число.
И Борька стал ждать.
Драли бы его по и по первое и по второе, а может быть и по третье...
Наверное не выдержу - думал мальчик. Свет дневной тускнел в глазах и детские забавы уже не казались привлекательными. Отец всё не приезжал. Задерживался в Хабаровске. Мать бегала заявлять в милицию и в строевую часть округа, узнавать скоро ли вернутся из Хабаровска высшие чины при которых состоял секретарём оперативного совета и Борькин отец.
Алька Шлиенко, по секрету с условием неразглашения, ведь даже Борис Крылов в неведении, относительно столь внезапных командировок в Хабаровск, поделился сведениями из достоверного источника.
Пьют они там - с пренебрежительным смешком - сказал он. Пьют и чужих жён трахают.
Как это? - испугался Борька.- Убивают, что ли?
Ну и тупой ты!
Трахают, значит письками трутся друг об друга. Мужчины свои письки засовывают в женские.
О таких невероятных вещах Борька слышал уже прежде, от Бориса. Но с трудом верилось. Письку он у Таньки видел. Разрез только большой, а дырочка в нём внутрь ведёт совсем маленькая. Когда Борис пальцем ткнул Танька аж захлебнулась от визга. И то; Место нежное, а он пальцем, а если бы кровь брызнула?
Женщины не могут позволить трахать себя. Правда бывает, что писька у мальчиков твердеет, но это от того, что писать хочется. А пописаешь - она вновь мягкая.
Нужно напиться как свинья, чтобы трахать женщин. Попробуй-ка кто трахни маму? У неё рука не легче, чем у отца. Прибьёт на месте. А стреляет как? Проводилось недавно соревнолвание среди жён офицеров, так мать первое место заняла и приз получила.
Сам Крылов жал ей руку и Марией Романовной называл. Мальчишки в округе, завидовали Борьке и авторитет его значительно вырос. Раньше если замечали, то только для того, чтобы толкнуть или обидеть. А как мать, получила значок Ворошиловского стрелка и приз - охотничье ружьё, мальчишки многие сами к Борьке подходили и здоровались с ним за руку.
Вот какая мать у Борьки. А он - трахаться. Подступись - ка!
Но Алик настаивал на своём и многозначительно намекнул, что и сам пробовал, и ничего в том удивительного нет. Что он и Борькину Таньку трахнет запросто и у Борьки разрешения на то не попросит.
Танька ещё маленькая - сказал Борька. Она когда писает и то кряхтит, и мяучит как котёнок. Только попробуй.
Но Алик ушёл от скандала и предложил другое.
Давай ружьё твоей мамки, украдём. На время. У моего отца в столе охотничьи патроны лежат. Целая пачка. Махнём в тайгу подальше, белок настреляем, а может быть и медведя завалим.
Что-то Борьке подсказывало, что Алик вновь втягивает его в историю, от финала которой до порки кожаным ремнём совсем недалеко.
Но ещё до приезда отца вора поймали. Его привезли в милицию. И Борька ходил смотреть на обидчика. Он просидел полдня но своего дождался. Моллодого парня вывели и повели к виллюсу. Это был тот самый рассказчик, который провожал Борьку в памятный вечер. Он также узнал пацана и подмигнул ему.
Живи пацан! Да не попадайся.
Иди, иди, сука! - толкнул его милиционер прикладом.
Дядя, куда его повезли? - спросил Борька у каораульного.
На живодёрню. Там его место.
На живодёрню? Из-за пальто и велосипеда?
Алик Шлиенко промышляет повсюду. У его матери столько золотых вещей... Когда Борьку пороли за пару золотых цепочек, отец приговаривал: не воруй у вора. Вор не любит когда его обворовывают. За то, что взял, порю легко. За то, что взял у вора - порю зло и обстоятельно.
То, что говорил отец, запомнилось, но логики никакой. Получалось, что воровать вроде бы можно. Но если уже украденное воруешь, то как бы и нельзя. Плохо очень.
Вообще, жизнь взрослых непонятна детскому уму. Всё должно быть просто в жизни и понятно, а взрослые так напутают, что хоть тресни ничего не поймёшь и оттого жизнь вся запутанная и сложная.
Даже науку выдумали: философию, чтобы хоть как-то объяснять путаницу в их мозгах.