katharsis , то есть - очищение. Термин Аристотеля.
Прошло две тысячи лет.
По крутым сходням, отполированным босыми ногами, колодников / их было более сотни / согнали на берег. Заросли козьей жимолости да колючий репейник - вся растительность острова.
Жесткие стебли ранили обнаженные ноги; простолюдинов спасали огрубевшие подошвы. Плохо приходилось бывшим чиновникам, аристократам, интеллигентам. Раковины моллюсков хрустели под ногами, превращаясь в крошево. Вода выступала из-под гравия, из-под травы, ступни утопали по щиколотки, ворочая грязь.
Медленно втягивалась колонна вглубь острова. Как стадо жвачных животных чавкал, выделяя сероводород болотный ил, вызывая у многих приступы тошноты и головокружение.
Охрана опустила на лица капюшоны, закрыла дыхательные пути повязками, пропитанными ароматическими веществами Жандармы напоминали собой бедуинов, жителей африканских пустынь. Сверкали лишь белки глаз.
Трюмное сидение расслабило мышцы. Морская болезнь истощила силы. Неотвратимость происшедшего с людьми, неминуемая каторга , сделала жизнь этих бедолаг бессмысленной..
Они брели как обреченные на заклание, и не обжимай их шею, не сгибай их плечи тяжелые деревянные колодки, не клони их туловища к земле, они давно распростерлись бы в болоте, хлебая вонючую жижу
Но именно это, да воля к жизни продиктованная не сознанием, но решением Бога, заставляла их упрямиться, идти и сопротивляясь тяжести высоко держать голову, чтобы ненароком не опрокинуться навзничь.
Охранники спешили миновать гиблое место. Их плетенные из телячьей кожи бичи свистели, хлестко обжигая спины, что однако не ускоряло, да и не могло уже никак ускорить движение.
Остров Патмос, специальным указом императора был определен для поселения политических противников режима, осужденных судом народа. Специальные рабочие команды наспех сооружали примитивные жилища для первых сотен каторжан, прибывающих ежедневно на хлипкую пристань. Всего на Патмосе смогут обитать до пятидесяти тысяч человек.
Кем же были эти люди? Политическими ссыльными? Ворами Грабителями? Душегубами?
Сюда ссылались в основном, гонимые императором Нероном христиане, либо сочувствующие им, укрывавшие их, вступившие в единоборство с властью, уходившие на каторгу не сломленными.
Была и другая категория пострадавших. Бывшая элита, провинившаяся так или иначе, перед камарильей императорских прихлебателей, либо им самим.
Маленький остров, приютивший на своих берегах несметное количество птиц и другой мелкой живности, за тысячелетия своего существования заболотился, покрылся ржавчиной, отложениями растительного и трупного материалов, стал адом и потому был назван "идеальным местом " для перевоспитания заблудших.
Корабль причалил к берегу ранним сырым утром, вот уже скоро полдень , а колонна растянулась и конца пути не было видно.
Проповедуя всеобщее равенство и братство перед лицом единого Бога, объявляя Иисуса Христа сыном Божьим, христианские общины тем самым подрывали авторитет существующей власти, делали могучее государство мягкотелым монстром, позволяя десяткам народностей, говорящих на разных языках, рвать живые куски из кровоточащего тела империи.
Нерон это хорошо понимал. Суть христианства по его убеждению сводилась к одному. Разноязыкая масса людей разобщена до тех пор пока они / люди/ , плохо понимают друг друга. Заговори все вдруг,на одном языке как того хочет еврейский Бог и власть ускользнет из рук как малая птаха, потому что власть сама по себе ничто, сильной ее делают люди.
Разделяй и властвуй - учил Сенека своего питомца. Будь сильным среди слабых, потому что язычество наикрепчайший оплот могучих тираний.
- Не имея возможностей объединить народы - ханаанеяне выдумали религию и теперь цепляются за неё, сводя людей с ума, возводя грязного пастуха некоего Иисуса, казнённого в Галилее лет шестьдесят тому назад в ранг божества, унижая императорскую власть и лично его, Нерона. -
Речь эту запомнили в Риме. Ее читали глашатаи на всех перекрестках, во всех городах и поселках необъятной империи. Слышал ее и апостол Иоанн, который брел в середине колонны, скованный цепью, забитый в колодки рядом с другим обречённым, видимо потерявшим дар речи от пережитых невзгод. Все плавание они провели вместе. Закованный в железа молодой человек не проявил ни тени заинтересованности в происходящем, лицо его оставалось безучастным , глаза пусты, -
- Нет лучшего места для крикливых пустозвонов -
Ткнул Нерон пальцем в карту расстеленную на столе . - Именно здесь мы откроем производства и приучим бездельников к плодотворному труду. -
Бездельниками к несчастью были почти все.Единственным трудом, который людям необходим, император признавал только труд раба, труд рабочего, производящего материальные ценности.
В какой-то степени нужны были и другие профессии, но именно труд раба Нерон объявил главенствующим, а рабов назвал гегемонами, что сразу уровняло униженных с аристократами и подняло их над свободными людьми, в большей степени в собственных глазах. Рабы старались вовсю.
Именно рабы выявляли христиан - активистов в своей среде, Особенно жестоко относились к сочувствующим. Многих из своих сотоварищей выдали властям. Таким точно образом попал в расставленные сети и АПОСТОЛ. Настоящего его имени никто не знал, знали как странствующего проповедника .
Много воды утекло со дня смерти Иисуса Христа, учителя, друга и сына Бога Всемогущего. Иоанн состарился. Однако силы упорно не покидали тела. Был он достаточно крепок и видом своим являл пример стойкости и выносливости. Даже конвоиры принимали его прямоту и несгибаемость за высокомерие и относили сие насчет врожденного аристократизма и достойного воспитания.
Несмотря на репрессии общины выживали. Люди любого звания, официального вероисповедания, социального происхождения вслушивались в слово. Слово, произнесенное в подполье, в камере, на кресте и костре чудесным образом достигало ушей человеческих, распространяясь на все стороны подобно ветру.
Проникало в армейскую среду, о нем говорили при дворе и часто сам император, случайно вошедший в залу заставал слуг своих или приближенных растерянными. Тогда он понимал, что за его спиной уже стоит еврейский Бог и сердце его ожесточалось и он поднимал руку на домашних и приближенных.
Рука Нерона была тяжёлой.
Апостол брел, с высоко поднятой головой. Насмешка судьбы.
Казалось бы придавленные шейными колодками, закованные в цепи несчастные должны быть согнуты и преклонены, но именно колодки не позволяли им опуститься на землю, вцепиться руками в сырую траву. Они подпирали подбородки и таким образом колодники были ближе к небу, чем к земле.
Разум Иоанна холоден и рассудочен. Сейчас он осмысливал прошлое, искал ошибки и находил их множество в своей жизни. Но не они были определяющими.
Маленький период его жизни, его молодость связавшая его с Иисусом Христом , несколько месяцев бродяжничества под открытым небом, перевернули все представления, перечеркнули планы и превратили в прах прежние намерения. Теперь он уже не принадлежал себе. Честный и справедливый по натуре он совершил массу грехов.
-Кто не без греха, - сказал однажды Иисус. - В мире соблазнов всё грех. -
Жизнь - испытание тяжкое. Любое испытание - труд; Без труда выдержать испытание невозможно.
Соблазны - это россыпь драгоценных камней по поверхности земли. Можно весь срок отведённый Богом для жизни, провести в поисках этих сокровищ, но и тогда перед тобой не откроются горизонты, потому что жизнь свою ты проведёшь на коленях, ползком, вперив взгляд в землю как червь низкий. -
Иоанн накрепко запомнил слова наставника своего, Иисуса Христа. Слово этого человека, человека - Бога , заподало в душу один раз и навсегда.
- Живи не мучаясь - говорил он, - Мучения делают жизнь невыносимой, но мучения не существуют сами по себе. Их создаёт человек в своём разуме,соотносясь с представлениями людей о таких понятиях как счастье, наслаждения, роскошь, нега, пресыщение и извращение. Похоть мыслей делает человека мучеником.
Чистота помыслов и чистота поступков апостола не вызывали сомнений. Совесть - вот главный судья на земле, а там в другом мире будут судить другим судом. И если здесь, на земле совесть мучила его, мучила кошмарами по ночам и кошмарами жизни наяву то там, он знал , будет оправдан, и обласкан, и сыном и Отцом.
Долгие годы он нес слово истины, которая находила себе место в сердцах верующих или только обретающих с верой-смысл жизни во Христе. Цель эта была настолько высока, что бытие, ставшее обузой, утомило его. Но именно бытие связывало его прочной нитью с будущим .
По колонне колодников словно ветер прошелестел, что-то случилось впереди. Подали команду. Движение прекратилось. Оказалось путь им пресекла тропа по которой мигрировали черепахи. Их было такое множество, движение было таким интенсивным, что пришлось отступить.
Черепахи ползли и по земле, по панцирям друг друга, так что движение было многоярусным. Ширина потока достигала нескольких метров, а высотой был поток ,чуть ли не в половину человеческого роста. Это было могучее движение природы, прекратить который могла лишь высшая воля.
Медлительные, в движении миграционном, они проявляли несвойственную им сноровку; нижние пробирались наверх, верхние старались сохранить имеющееся преимущество. Поток захлестнул передние ряды и с десяток человек оказались наполовину погребенными в живом зелено-коричневом кипящем котле.
Охранники протягивали им древки копий и тащили. Таким способом спасли многих затягиваемых потоком в середину, как в омут.Очевидно земноводные исчерпали естественные запасы пищи, теперь путь их лежал к новым зонам кормления.
Иоанн был знаком с обществом термитов, с большими семьями муравьёв пожирателей трупов, живущими в Средней и Южной Африке, но подобного ещё не видел. Темно-оливковые панцири, расцвеченные как искрами желтыми пятнами, напоминали собой воинские доспехи, как бы набранные из множества пластин, где каждая была закреплена подвижно относительно другой. Обычные панцири черепах были цельными, а у этих их могучий доспех был в движении и оттого производил глухой шум который и услышали люди.
Из-под кольчуг нет, нет появлялись змеиные головы этих тварей, казалось они сейчас и зашипят по змеиному. Бусинки глаз настороженно буравили человеческие лица и вся эта армада копошащаяся на месте, в то же время двигающаяся стремительно, удивительно быстро освободила путь.
Начальник колонны посоветовавшись, приказал заключенным собирать отставших особей Они повсюду покрывали землю, но уже между ними можно было ступать безбоязненно и даже становиться на колени. Так и сделали. У каждого за плечами был мешок. В него и бросали добычу.
Военнопленные, узники, солдатики, калики - перехожие, все питались из своего мешка, который редко пустовал, благодаря подаяниям сердобольного народа. Девушки пели завидев проголодавшихся путников.
Хлебушек скошен. В поле не брошен.
К дню приурочен. И обмолочен.
Сдоба богатым. Судьям и катам.
Хоть и накладно - бедным бесплатно.
Голод не тетка, время не плетка.
Коли испрошен ... будет и в троши.(мешок, торба)
Малое в радость. Хлебушек благость.
Сирым, убогим , помощь в дороге.
Походные колонны, как и самих легионеров, прозывали трошиными. Человек с мешком - Трошин. Так мешок дал прозвание многим людям волей случая или судьбы оказавшимся в ситуации постоянного недоедания и зависимости от окружающих его людей.
Мяса у болотной черепахи с гулькин нос, запах этого мяса сильно отдавал тухлой болотной водицей, но на безрыбье и рак- щука, поэтому кандальники под завязку набивали свои мешки - трошни, тяжелыми как камни, змеиголовыми земноводными, другой раз даже падали под их тяжестью в грязь.
Близился полдень. Показался свеженавороченный вал укрепления. Новые тесанные ворота сверкали. Тяжелые столбы казались изваянными из камня. Но Иоанн наметанным глазом мастерового заметил, что они уже покосились. Сырой грунт не держал. Базальтовая основа острова отделяла воду морскую, от воды дождевой.
На побережье вода поднебесная глубоко в почву не проникала , ей мешал базальт. Берег сплошь заболочен. В центре острова, на месте бывшего кратера - песок и глина. Лёсс да глина. Вот и не стоят столбы.
Левая воротина из вековой акации обсела под собственной тяжестью, и не открывалась широко. Бегал и ругался начальник ворот, инвалид из отставных легионеров. С трудом несколько человек развели створки, так что пара колодников могла просунуться, но только боком. Боком их и проталкивали внутрь двора. Конечно, можно было уже снять колодки с плеч, но кому какое дело, да и времени в обрез.
Пересменка. Пора меняться стражникам, освободившимся от службы бежать на кухню. Обед.
В паре с АПОСТОЛОМ шел Лукан.
Его история, это история многих молодых людей аристократического сословия , которые родились не в свое время.
Вседозволенность, всепрощение, принадлежность к элите, позволяли им многое. В другое время, при другом императоре, они бы цвели до конца жизни. Но Нерон затеял революцию и первыми его жертвами стали его друзья, наставники, друзья друзей и так далее.
Пережив потрясения, крушение надежд и планов, потеряв покровителей и состояние Лукан очутился в тюрьме, а затем и на каторге. Он давно приготовился к худшему и потому был спокоен и ленив умом.
Его первым втолкнули в проем ворот. Старик дышал ему в затылок.
Неприятный старик. Почему неприятен, Лукан не мог объяснить себе, но понимал , что может быть тот просто надоел ему. Словом не перемолвится. Молчит.
Как назло колодка застряла в проёме. Лукан задёргался беспомощно. Шея зажата, ноги в путах. Остаётся ждать пока освободят. Но конвоиры злятся, подгоняют, бьют пребольно хлыстами.
Застонал позади старик и Лукану уже в третий раз досталось. Охрана как с цепи сорвалась. Стали кричать. Задние нажимали. Затрещали у Лукана шейные позвонки и спина надломилась.
Почти бездыханными обоих вытащили из-под кучи тел и бросили внутри двора на песок. Посчитали мёртвыми.
Колодникам разрешили опуститься на землю, отдохнуть. Конвой менялся. Легионеры пошли обедать, на их место заступила внутренняя охрана, из гражданских лиц, набранных со всего света. Еще в трюме корабля люди передавали слухи, что внутренняя охрана - звери, место которым даже не на каторге, а на арене Колизея.
Но пока внутренняя охрана не проявляла активности. Конвойные мирно переговаривались, насмешливо оглядывая вновь прибывших . Кто-то подошел к валявшемуся на песке Лукану, наклонился над ним и что-то крикнул. Через некоторое время пришел, лагерный доктор. Сняли с горемык сначала колодки, а потом и кандалы.
Лукана подняли, повели. Парень оказался жив. Сомлел.
С Иоанном сложнее. Каторжники молча глядели как старика ворочают с боку на бок, думали зачем с ним возятся? Однако старик оказался живучим. Его положили на носилки и унесли следом.
- Может ли человек скрыться в тайное место, где Я не видел бы его - спросил Бог Иеремию.-
Нет не может - отвечал коленопреклонённый незнакомец.
Так почему , пытается уйти от меня Иоанн? До селе он выполнял волю сына моего.
Иди и скажи, что жить будет вопреки желанию и усталости своей. Смерть его настигает, но не настигнет. И так будет. -
Серебро твое стало изгарью - заговорил кто-то другой.
Этот кто-то, гладил маленького мальчика по голове а матушка тихо плакала, творя молитву.
Умирает- произнесла соседка.- Всхлипывания матери сделались громче.
- Не дышит, не дышит - передавали друг другу люди. Но кто-то, невидимый, продолжал гладить его по голове и этот кто-то , был мальчику роднее, чем отец, роднее матери; мальчик стал целовать руку , но незнакомец мягко освободил ладонь.
- Не создавай кумира. Многие придут и говорить будут, что знают. Не верь.
Многие поведут слепых, но окажутся сами слепцами.
Сильные мира сильны слабостью.
Слабым дорогу укажет Бог.
Иди и живи и жить будешь долго. Тебя будут знать многие, но лишь не многим будет дано знать кто ты.-
Иоанн лежал на тростниковой подстилке в бараке, самом маленьком из всех бараков, приспособленном под больничку. Он открыл глаза. Окон в бараке не было, свет просачивался сквозь не плотно пригнанные друг к другу стволы полуобтесанных бревен. Различил нары стоящие рядом, но пустые. Тишина была абсолютной.
В этой тишине явственно прозвучали слова , слышанные им когда-то в детстве. Недаром говорил ему Иисус:
- На тебя полагаюсь, брат мой. Ты моя опора. Апостолы пугливы , нерешительны , продаст меня каждый из них, не один раз. Продадут тихо, из под полы. Твой же крест будет тяжек, как поцелуй Иуды.-
Не понимал Иоанн Иисуса и все пытался объяснить тому, что ошибается учитель. Лучшие собраны вокруг. Все мужи достойные, но нет того о ком он печалится....
Снаружи послышались голоса , в барак зашли люди. Склонился над ним Лукан Обрадовался увидев, что старик ожил. Принесли кружку с ключевой водой и апостол припал к ее выщербленным краям. За несколько дней проведенных в каторжном лагере Лукан неузнаваемо изменился. Появился блеск в глазах.
Иоанн отметил, что вкус к жизни не зависит от обстоятельств. Еще меньше он зависит от среды. Вкус к жизни напрямую связан лишь с силой созидающей жизнь. Познавший горе познает и радость. Успех не гарантия счастья. Быстрый успех - ненадежный мостик через ущелье несчастий.
В несчастьях - вкус жизни. Счастье лишь награда, которая мгновенна.
Лукан приходил часто. Он рассказал, что первые страхи прошли. Что жить можно даже на каторге. Если прежде навязчивой мыслью была жажда самоубийства, то теперь намерения его круто изменились. Прошлое как сон.
Не было Рима. Не было родительской виллы на берегу Адриатики. Не было дружбы с Нероном, отчаянным сорванцом и талантливым артистом...
Как близки они были в играх, морских прогулках на яхте .
Отец Лукана весельчак, полноватый. скорый в движениях мужчина средних лет отечески заботился о мальчиках.
Тем более что Нерон воспитывался в неполной семье. Мать хотя и вышла из аристократического рода, но достатка не было. Сначала дядя оказывал им помощь. Дядя погиб безвременно. С тех пор трудности стали постоянными спутниками этой женщины, заботу по содержанию её сына взял на себя отец Лукана.
Даже любовь пришла к мальчишкам одновременно. Они влюбились в одну и ту же девушку. Девушку звали Валерия. Жила она по соседству. Верхом, - час езды, на яхте,- минут сорок с пришвартовкой.
Нерон верховодил всюду. Лукан безропотно принимал его главенствующую роль. На вилле Валерии обреталось множество народу, в основном молодёжь. Красота девушки привлекала мужчин, за мужчинами тянулись и молодые женщины.
В юности все кажется прекрасным. Дружба вечной. Любовь чистой.
Возникли кружки. Одних привлекала политика. Других военное дело. Но все были без ума от театральных постановок режисируемых Валерией.
У Лукана открылся талант писателя, драматурга, поэта, Он с удовольствием корпел над сценариями, которые многие находили превосходными. Сам с удовольствием играл, особенно в паре с Валерией. Он был хорош собой, а волнистые и мягкие волосы придавали его лицу почти девичью прелесть.
Нерон был полной противоположностью. Широкий рот его, казалось, сохранял постоянную гримасу. Выражение лица его было саркастическим, что вообщем-то соответствовало его характеру.
Резкие движения и постоянные насмешки над окружающими не прибавили ему друзей.
Лишь Лукан оставался его верным спутником.
Но голос, голос у Нерона был замечательным. Тенор. Звуки чистые. Он мог заливаться соловьем и тогда слушатели видели уже другого Нерона. Артист он был одаренный. Играл и женщин и детей, если была нужда. Но обижался, если в пьесе роль полководца или царедворца доставалась не ему.
Прогулки в лесах, походы в горы, катание на яхте... жизнь казалась замечательным подарком и должна была продолжаться бесконечно.
Изменилось все как-то сразу. У матери Нерона обнаружились связи с императорским двором и кажется даже родственные связи по линии императора Клавдия. Её пригласили в столицу и она уехала вскоре с сыном, едва успев попарощаться с соседями.
Доходили слухи, что воспитанием Нерона занялся сам Сенека, что Нерон принят при дворе и находится на государственном обеспечении, как талантливый и перспективный юноша.
Постепенно об этом юноше начали забывать, тем более что жизнь в провинции била ключом.
Валерия свела Лукана с известным издателем, который заинтересовался произведениями самородка и вскоре стихи и поэмы Лукана приобрели известность в разных частях империи. Валерия вышла за него замуж. Появился ребенок и счастливый отец мог предполагать, что проживет долгую и плодотворную жизнь с прекрасной женщиной в великолепном родовом имении.
Как изменчива судьба! Поэтом заинтересовался Сенека.
Вскоре прибыл человек . Раз от Сенеки, значит и от парламента. Молодому человеку была предложена должность государственного трибуна. Что означало, его обязанностью будет озвучивание важнейших речей главных руководителей страны. Должность, попросту говоря литературного правщика. Но высокого ранга. Кроме того, время от времени в его обязанности входило написание хвалебных и торжественных ОД в честь выдающихся сынов Родины.
Лукан тяжело вздохнул. Воспоминания о светлых страницах жизни, пусть маленькое но окошко, в беспросветной темноте казарменного существования.
Этот старик умеет слушать, подумал поэт, меняя холодную повязку на воспаленном лбу старика. Слушает и понимает. Не простой старичок.
Но Апостол видел другое; то, что молодой человек далек от христианского учения.
Счастливое детство. Бьющая счастьем через край, юность. Начало многообещающей карьеры. Все складывалось так удачно, что можно было предположить , что звезда удачи сопутствует ему именно потому что он язычник.
Но сказал Бог Сатане - "Иди и испытай Иону. Верен ли он мне. Скажет верен, - не верь. Убей скот его. И спроси снова. Скажет верен - убей людей его, и опять попытай. Коли и на сей раз верен - убей жену его, детей его, покалечь самого, а ежели и тогда останется верным мне - вознагради... -
То что досталось удачливому человеку этому - малое из того что могло бы быть. О Боге можно не знать. Не говорить. Но не думать нельзя. А коли подумал, он уже тебя не отпустит. Ты уже раб Бога и только им одним будешь жив.
Развратная среда в которой обитали молодые люди подобные Лукану, ломала человеческие достоинства. Самолюбивые, достойные люди не находили в ней себе места. Среда либо отталкивала их либо поглощала. Пройдя сквозь ее пищеварительный тракт молодежь теряла лицо, становилась массой.
Послушной и пластичной. Любой, возвысившийся над толпой, мог лепить из нее по своему усмотрению все что угодно. Демократы лепили говорунов, трибунов. Плутократы плодили бессловесных и бесхребетных.
Узурпаторы - палачей. Аристократы - униженных.
Тираны, вопреки воле Бога, прославляли деспотию и упражнялись в жестокостях.
Атараксия Сенеки предложила молодому поколению новый взгляд на мир. Состояние невозмутимого спокойствия, при всех кажущихся катастрофическими катаклизмах.
- Изучайте общество,- говорил Сенека - изучайте науки, занимайтесь искусствами, - именно в этом спасение от политики, от общественных потрясений.
Сенека - мудрец. Нерон ученик Сенеки. Но всем полученным от учителя он принебрег. Разве, что цинизм в грубой форме, да презрительное отношение к нравственности пришлись ему по душе. Именно эти качества диктатор сделал краеугольной плитой государственного устройства.