Ярмарки Сидона известны ещё с времён Антиохов, царей Селевкидовых.
Богатства большинства стран восточного средиземноморья стекались в Сидон. Из порта Сидона, от всех его двадцати причалов, уходили корабли груженные лесом, вином, снадобьями, маслом, шкурами, кожей, мясом, костью слоновой, плодами хлебного дерева, бананами, кокосом и многими другими товарами производимыми в различных уголках мира.
Железо, медь, сплавы, камни полу и драгоценные, мрамор, гранит, кирпич, связующие составы для строительства - всё принимал и отправлял, и обрабатывал Сидон.
На рэйдах стояли, ожидая своей очереди корабли Египта, Китая, Испании, Англии, Парфии и естественно Рима, который имел здесь свой большой непреходящий интерес. Рим владел семью пристанями из двадцати. Его суда пользовались правом беспошлинной перевалки грузов и правом " первой " руки в торговых операциях.
Но не только торговля и флот сделали Сидон знаменитым городом. Он имел и военную славу. Именно в Сидоне формировалось ополчение Иуды Макковея, сына верховного жреца Израиля. Иуда был одарённым организатором, оратором. Почитал Бога и исполнял заветы его. Но когда бремя власти иноземной сомкнуло на шее еврейского народа ошейник презренного рабства, Иуда поднялся во весь свой богатырский рост.
Молодой красивый мужчина, с шелковистыми волосами до плеч, расправил могучие плечи и сел на коня. С ним были его друзья. Ашел Поповей, Нырбод Никита и Силия Моумар, потомок Моумара Илии, который некогда сражался с вавилонянами в Египте и прославился как храбрый воин и талантливый полководец.
Вместе они подняли людей на борьбу.
Вскоре он провозгласил себя царём Израиля и отцом нации. Когда же Антиох 4, обрушился на Палестину всеми резервами, стянув четыре армии из областей Востока, Иуда почти два года отражал натиск врага на рубежах Сидона.
Ныне Сидон был мирным городом. Стратегического значения не имел. Потому что Рим расширив границы империи, закрыл рубежи непобедимыми армиями: вторым, седьмым и четырнадцатым, легионами. Сражаться с таким противником у Селевкидов не было сил и способностей. Скоро их держава пала.
Все эти сведения Мария подчерпнула из рассказов отца. Сам он не воевал под хоругвями Макковея, но у него было множество друзей, которые в той войне принимали активнейшее участие.
Обоз подъезжал к подворью одного из них. Бывшего воина звали Александром. Говорили, что род Александров ведётся от Зоровавеля и Иорама, к царю Соломону. Так говорили. Род многочисленный.
Большие семьи неизбежно рассыпаются на составные группы, так разваливаются и огромные державы, огромные постройки и огромные авторитеты, потому что под ними нет достаточного основания.
На сегодняшний день весь род Захарии представлен единственным сыном по имени Иосиф. Небольшого роста, мускулистый, подтянутый, неразговорчивый, в работе прилежный. В знакомствах с женщинами осторожен. Потому не женатый до сих пор.
Степанида расцеловалась с хозяюшкой, поздоровалась с Александром и пошутила, мол, привезла невесту.
- Где же она? - воскликнули в один голос хозяева. Но девушка уже выскочила на улицу. Быстрым шагом прошла за угол, в обиде на мать, которая скрыла истинные свои намерения. Ехали торговать, а приехали на смотрины.
Деревья вдоль улицы готовились к осени. Зелень приобрела тёмно-синий оттенок, местами побитый желтизной, отчего казалось, что и не деревья это вовсе, а синее небо и звёзды по небосклону. Очень похоже на то, когда смотришь из пещеры в синь неба. Тогда и средь бела дня отчётливо видны звёзды.
Прошли несколько парней, обернулись, глядя ей вслед. Она спиной чувствовала их внимательное любопытство. От лопаток вниз по позвоночнику сбежал озноб, на лбу выступила испарина.
- Что это со мной? - подумала девушка и решительно повернула назад.
Там уже её искали. - Ну, куда ты запропастилась? - раздражённо выговорила ей Степанида. - Пойдём в дом. Приехали, нужно уважить родственников.-
Во дворе оживлённо беседовали несколько соседских женщин, прибежавших приветствовать Степаниду. Они бесцеремонно оглядели Марию, и пришли к выводу, что девица созрела, пора думать о замужестве.
Тут же начался пересчёт кандидатов, но хозяйка дома прекратила их болтовню, приглашая в дом.
Сын её, Иосиф, поехал в Назарет, по делам богатого купца Матвея Ширы, у которого был приказчиком. Но должен вернуться не сегодня - завтра. Бегали слуги, задавая корм лошадям, выпрягая уставших одров из телег, занося вещи в сараи.
Степанида, мягкая и ласковая, совершенно не походила на ту мать, которую Мария знала. Куда подевалась её сухость и властность. Женщины наперебой восторгались ею, её красотой, достоинствами и наперебой жалели, когда речь заходила об Ахиме.
- Застолье обильное, но кухня пресноватая. Мария привыкла к домашней еде , где блюда хотя и однообразны, но зато приправлены пряностями и поджарками, которые так любил отец.
Сара - хозяйка и Александр, потчевали гостей от всего сердца. Кубки постоянно доливались вином, слуги неустанно подкладывали закуски. Мария быстро насытилась, и разговоры старших ей наскучили. Она томилась за столом, пока ей не разрешили подняться.
Девушка поблагодарила тётку Сару и выбежала на крыльцо. Прошла мимо обоза к воротам, открыла калитку. И столкнулась носом к носу с красивым молодым человеком, одетым по - городскому, несколько запылённым, видимо с дороги. Он с удивлением посмотрел на девушку и отступил, позволяя ей выйти.
- Сын приехал, - послышалось со двора. Это Сара, выйдя на крыльцо, тотчас же увидела Иосифа. Марии так и не удалось скрыться за калиткой. Пришлось идти назад, в дом.
Застолье продолжалось. Появился Иосиф, прибранный, посвежевший.
Отсутствие дорожной пыли на лице и одежде словно проявили в нём новые, ранее скрытые черты. При повторном взгляде он показался Марии не столь красивым. Продолговатое лицо, без усов и бороды, чело невысокое, лоб испещрён ранними морщинками. Худощавый, нос прямой, губы полные, взгляд добродушный. Но было в нём что-то притягательное, так что сердечко Марии затрепетало, глаза спрятались за припущенные веки...
- Ну, что ты зажмурилась? - спросила мать. - Поговори с молодым человеком. Не вечно тебе сидеть за книгами в темнице. Погуляй! Потом некогда будет. Когда ещё замуж выйдешь?
- Мария фыркнула. - Вечно ты мать одну и ту же песню заводишь. Я никогда замуж не выйду!
- Гости засмеялись.
Тем временем Иосифа засыпали вопросами: расспрашивали: куда ездил? Что творится в других местах? Как идут дела у хозяина? Он отвечал односложно. Купечество нынче на подъёме. Оборот за последний год удвоился. Хозяин обещает надбавку и предлагает ему освоить новое дело: столярное и мебельное. Иосиф решил не спешить, подумать и с отцом, матерью посоветоваться.
Сара согласно кивала головой, а Александр свысока смотрел на соседей мол, вот у меня каков сынок! Конечно, молодёжь не вся такая, вдумчивая и усидчивая. Очень многие лоботрясничают годами.
Бороды моток, а ума с ноготок.
Хватаются за голову, да годы - тю-тю, ушли долу.
Пока старшие упражнялись в мудрствованиях, Мария и Иосиф незаметно отделились от них За столом вино текло не спешно, вина в изобилии. Оно кружило головы, разговоры пошли не для трезвых слушателей.
Иосиф не употреблял вина. Он был убеждённым трезвенником.
Мария тем более не знала даже запаха этого зелья. Они отошли в сторону. Вышли за калитку и неспешно пошли по улице, вниз, к набережной. Молодой человек хотел показать девушке море, причалы и корабли.
Когда-то её привозили в Сидом, но было то так давно, мало, что и помнила она. Иосиф же привёл её к большому кораблю, который принадлежал Матфею Шире. На этом корабле он дважды ходил по морю. Не очень далеко, в основном вдоль побережья, но однажды попали в приличный шторм.
Шира торгует всяким товаром. Раньше только покупал и продавал, но нынче организует производства, вкладывает в это дело деньги.
Вот и агитирует его взяться за дельный бизнес.
- Не век,- говорит, - бегать в порученцах будешь.
- На дело даёт деньги, но брать их боязно. А как не выгорит дело? Чем отдавать? Тогда в кабалу, как в рабство.
- Но Мария успокоила, сказала, что кроме выгоды должен быть и интерес. Если Иосифу нравится предложение хозяина, не должен отказываться. Кругом люди. Утонуть не дадут. А делать мебель, она думает, занятие творческое. Она рисовать и чертить умеет, может помочь Иосифу, станет делать эскизы.
Иосиф обрадовался её поддержке, но что скажут отец и мать? Шира, человек не простой. Он просит залог.
Какой залог удивилась, Мария? Ну, дом или что из хозяйства, на случай потери денег. Пятнадцать процентов из ста, не так уж и много, с моей стороны. Со своей, Шира даёт восемьдесят пять, при этом рискует. Оборудование придётся покупать в Риме, кое-что в Парфии.
Придётся самому ехать, закупать и перевозить необходимые приспособления и инструменты. Он должен будет уехать, если договорятся с Широй его родители, считай почти на год уехать из Сидома. Год - большой срок. Но если Мария будет ждать, он постарается вернуться скорее, не потеряв при этом ни шекеля. Терять Марию он не хочет.
Мария застеснялась и ничего не ответила.
Вернулись домой к вечеру. Степанида глазом сверкнула, но промолчала. Сара с Александром, как ни в чём не бывало, суетились по хозяйству и посадили молодых ужинать. Когда стемнело, все разошлись по своим комнатам.
Странный сон приснился Марии. Будто идёт она не в своей местности, привычно холмистой, а по широкой равнине. И растёт на равнине ковыль-трава. Ветерок клонит тонкие стебельки, их так много, что кажутся они морской гладью, а рябь от ветра это - волны шумящие о прибрежные камни.
Идёт она по берегу и видит Иосифа впереди. Она громко зовёт его, тот оборачивается, но тут появляется мать и выговаривает ей за её пустое времяпрепровождение. Иосиф тянет к Марии руки, но море настигает его, и откатываясь назад, тянет молодого человека в пучину.
Мария спешит помочь, тут кто-то осторожно трогает её за плечо. Девушка просыпается. Над ней стоит человек в тёмном одеянии, он говорит что-то о предопределении судьбы.
Девушка зовёт мать, в дверях появляется Степанида, она плачет и говорит сквозь слёзы: покорись дочка, покорись ему. И восклицает при этом: Горе мне! Горе!
Человек распахивает плащ. Это мужчина. Он возбуждён. Безликий мужчина придавил Марию к постеле. Хотела закричать, но Степанида прикрыла ей рот ладошкой.
Сердце стал сжигать огонь, и она провалилась в небытие.
- Что ты такое болтаешь? - вновь услышала она голос матери.
-И не пила вовсе, а совсем одурела.
- Мария открыла глаза. Степанида ходила по комнате и сердито глядела на дочь. -Никак мужики снились. - Теперь вижу, что замуж пора -.
-Опять - двадцать пять - воскликнула девушка. - Что тебе далось моё замужество? Сказала не выйду, значит, не выйду!
- Дурёха, -вдруг, согласилась мать, - оставайся бобылкой. Как бы не состарилась за книгами. Кому они нужны, книги эти? Разве что детей забавлять?-
Ярмарка бушевала. Толпа текла как вода в омуте, водоворотом. Попади в струю и затянет, не выбраться. Другой раз сжимали бока так, что кажется, подними обе ноги, а не упадёшь. Но что толку в такой давке. Товара не увидишь, не выберешь, не полюбуешься.
Нужно точно знать, зачем пришёл, что ищешь и где всё это можно купить.? Тогда ещё попадёшь к месту, если постараешься.
Мать, Александр и Сара, выехали на ярмарку затемно. Нужно было занять очередь, которая к утру, когда прибывали дальние продавцы и покупатели, растягивалась до Нового Города, отделённого от старого узким каналом, прорытым сирийцами во времена их ига.
Лошади стояли в два ряда, плотно, уткнув морды в спины впереди стоящих коней и седоков. Когда пропели третьи петухи, ворота открылись и служители рынка стали взимать въездную пошлину и деньгу за торговое место.
Схватив номерки, возницы щёлкали кнутами, погоняя лошадей. В этой круговерти ещё нужно было успеть к месту, потому что всегда находились такие, кто захватывал чужое и тогда, пол дня уходило на выяснение: кто прав, кто виноват. А время - деньги.
Степанида , женщина боевая, она быстро отметила номерок у начальника столов и сунув ему что-то в руку, выбрала столик побольше, прочный, надёжный.
Немало было случаев, когда ветхие прилавки рушились под товаром и хорошо если товар был не бьющимся.
Сначала на прилавок и на землю люди Степаниды вывалили кожи овечьи, козьи. Лисьи и прочие. Сыромятные, выделанные, материал под хром. Яловую обувку. Мужскую верхнюю одежду.
Потом шкуры буйволов и волов. Особо прочные, она шли на изготовление боевой амуниции, на обтяжку каркасов щитов, наплечные и наколенные доспехи.
Железо - броня состоятельных людей. Бедных воинов, когда уже не могли спасти семь собственных шкур, спасала одна - воловья.
Кожи расходились не медленно не быстро, всякая в свой черёд. Конечно, теперь не война, амуниция шла плохо. Но вот ближе к полудню, появились скупщики царские. Народ зашумел.
-Иродово воинство!
Так называли чиновников - казнокрадов, которые пользуясь бесконтрольностью властей чинили произвол где угодно и на ярмарке в том числе. Они произвольно устанавливали цены на товар, если продавец не уступал, могли свернуть его торговлю под любым удобным предлогом.
Подступили к Степаниде, она было заголосила, но тут же подмигнула Саре, чем уезжать не распродавшись, пусть забирают оптом. Ударили по рукам и кожи смели в царский обоз. Степанида пересчитала деньги, повеселела. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
Ирод - царь, недавно на престоле, но прославился уже скаредностью и злопамятством. За любое слово худое, в его ли адрес, в адрес Иродиады стремительно следовало наказание. И собственной рукой мог обезглавить, если на него накатывал гнев.
Когда Мария с Иосифом, побродив по окрестностям пришли проведать родителей, Степанида собиралась уже сворачивать торговлю. Ещё только два часа пополудню, а у неё на лотках шаром покати. Всё продано.
-С прибылью, дочка! С прибылью, зятёк!
- Иосиф поддержал в шутке Степаниду.
- Я не против, красавицы тёщи. Вижу, с вами не пропадёшь. В зятья, пойду с удовольствием, если Мария не прогонит.
- Мария молчала. Решения она не принимала, но оно уже зрело в ней, это она чувствовала.
Налегке покатили с ярмарки, довольные. У женщин ворох планов, как и на что, истратить деньги. Не слишком большие, но и не малые. Год труда.
Утром зашла к ним Елизавета, молодая жена местного священника, который служил в храме Новогорода. Женщина весёлая, быстрая, хохотушка и любительница пересказывать новости, которые в изобилии рождались на улицах и под крышами Сидома.
Но судачили недолго. Елизавета пригласила гостей Сариных на службу в храм. Очень хотелось ей похвастаться последним её приобретением, новым супругом; этакой достопримечательностью города.
Несмотря на молодость священник обладал поистине божьим даром: голосом равным по мощи своей разве что Иерихонским трубам, правда, каменная кладка храмовых стен не рушилась, но подсвечники и посуда глиняная разваливались на глазах, повергая в изумление не только прихожан, верующих, но и язычников, римлян и других пришлых людей.
Александр был занят, а две женщины и девушка отправились в храм. С тех пор как служить начал Захария слава храма умножилась. Храм Сидона был не так богат как Иерусалимский. Много меньше золота пошло на его оформление, но потрудились всё же строители на славу.
Сооружён он был из зелёного камня, добываемого в сирийских горах. Камень этот залегает очень глубоко от поверхности и не достать бы его никогда, если бы не случайных выход породы наружу. Его сверлили, по отверстиям надкалывали и долго шлифовали естественными наждаками. На изготовление одного блока уходило времени больше месяца. Но горожане наняли сирийских камнетёсов, хорошо заплатили им и почти десять лет те имели работу, неплохой заработок и наработали камня на храм.
По зелёному камню золотом шло оформление . Цветы лотоса и фрукты, надписи посвящений Богу. Внутри храма ещё красивее. Здесь из редких камней сооружены давир, не для ковчега, но для скрижалей, копии которых издревле хранились в храме.
Прекрасен был двор, отгороженный от ветров с гор, здесь высажены были пальмы и другие деревья с далёкого африканского юга.
Толпы верующих собирались во дворе для молений. Он, по убранству был проще, других дворов, но, тем не менее, производил впечатление. Здесь в толпе и затерялись женщины.
Кантор читал 130 псалом. .
.. Из глубин я воззвал к Тебе, Бог мой! Услышь голос мой! Преклони ухо Своё к словам моей мольбы! Если ты будешь припоминать людям грехи их, то кто же устоит на Суде Твоём. Всесильный! Ведь лишь ты можешь простить, и потому все трепещут.
Надеюсь, я на Бога, надеется душа моя, и слов Его я ожидаю...
Положись, Израиль , на Всемогущего, ибо от Него исходит милость, и великое избавление - от Него. И искупит Он Израиль от всех его грехов. / Десять дней раскаяния /. " Йнштабах ".
. .. И в многолюдных собраниях народа Твоего, Дома Израиля, прославляемо будет песнями Имя Твоё, Царь наш, из поколения в поколение. Ибо в этом - долг всех созданий пред Тобою, Бог наш и Бог отцов наших: благодарить, петь гимны, восхвалять, славить, превозносить, воздавать почести, благословлять, возвеличивать, и воспевать Тебя, превзойдя в этом песни и хвалебные гимны Давида, сына Ишая, раба Твоего, помазанника Твоего.
Руки наши были бы распростёрты, как крылья орлов поднебесных, и ноги наши были бы легки, словно ноги ланей - всё равно не смогли бы мы отблагодарить Тебя, Саваоф - Бог наш и Бог отцов наших, и благословить Имя Твоё как подобает, даже за одно из тысяч тысяч и мириад мириадов благодеяний, знамений и чудес, которые Ты сотворил с нами, а до этого с нашими отцами.
Из Египта ты спас нас...
Люди слово в слово повторяли за кантором молитву. Они перечисляли все деяния Бога по сохранению нации. Вспоминали пустыню Синайскую . Былые битвы, в которых прадеды их , сплотившись, рубили врагов и недругов.
Потом исполнялась " Песнь на море " - " Шират ха - Ям " ; " Благословение Давида ", Псалмы.
Но главным содержанием службы было пение псалмов Захарией. Его могучий голос сразу же затушил светильники, специально поставленные перед аналоем. Впервые, посетившие храм, заахали, зацокали языками. Голос метался по дворику, меж стен, как заяц, что мечется в яблоневом саду, ибо забыл как попал в сад, где та прореха, через которую пролез.
У многих заложило в ушах, а Мария присела, пытаясь скрыться за спинами мужчин, от оглушающего голоса Захарии. Потом, когда вышли из храма, она ещё долго ничего не слышала, да и люди вокруг, обращаясь друг к другу, кричали во весь голос, потому что в ушах грохотал, перекатываясь в гортани булыжниками, голос священника Захарии.
Уже несколько позже Елизавета сказала, что это ещё цветочки. Служба утренняя, субботняя. А вот вечером Захария даст волю своему голосу. Нужно обязательно затыкать уши, тогда терпимо.
- Степанида всё крутила головой. Она полагала, что у неё у самой недюжинный талант, приличные способности. Мало кто так умел петь, как она. Но оказывается Бог награждает талантами по - разному. Захария избранный.
Раз Бог избрал Захарию, значит не только, чтобы он ублажал верующих, а и для дела более значительного и богоугодного.
- Какого? Переспросила Мария
- Пути Господа неисповедимы, дочка.
-
В эту ночь Марии снова приснился странный сон. Человек в чёрном, насильник, сказал ей : скоро Ахим умрёт. Похоронишь и выйдешь замуж за Иосифа, смотри за Елизаветой, ей скоро рожать от меня и Захарии.
- Как это? Удивилась Мария, - От двоих сразу?
- Дух Иоанна будет мой, а голос Захарии. И призовёт он голосом Захарии сына Божьего, которого узришь.
- Но мой отец? Библиотека?
- Отец твой нужен для дела другого. А хранить библиотеку я поручу Сатане. Он хоть и чёрт с рогами, но исполнителен и цепок. До моего слова никто эту библиотеку не увидит больше. Все части её будут спрятаны. На юге и на севере. Кто утаит, но не будет пользоваться, прощу. Кто захочет найти и копать будет, ума лишится. -
-
В ознобе Мария проснулась. Холодновато. Она плотнее свернулась калачиком под одеялом. Рядом храпела Степанида. Дома все они спали в разных местах на собственных постелях. Лишь отец притерпелся к храпу жены. Потому Степанида с другими мужчинами не гуляла, хотя от своего ничего не имела. Разнесут по свету о её недостатке, смеяться будут. Мужики как дети, им покажи пальцем на кого, так и вцепятся. Мария об этом знала и жалела мать. Храп долго не давал ей уснуть, но она терпела и лежала тихо.
Так и сложилось, как привиделось во сне. Ничего предпринимать не нужно было. Она обручилась с Иосифом. Погостила у Захарии с Елизаветой и когда та округлилась, готовясь к родам, уехала к жениху в Назарет.
Только с этого момента заметила , что и у неё под сердцем шевелится ребёнок. Иосиф был человеком занятым, он открыл мастерские, лесопильное и столярное производство. Дела пошли успешно, он завершал выплату долга бывшему хозяину. Перед свадьбой она открылась ему. Жених не поверил. В пятнадцать лет не девушка. Как так может быть. - Разыгрываешь, - сказал он Марии.
Прежде чем сойтись, нашёл бабку, которая осмотрела Марию и заявила, что девушка честная, но беременная. В её практике подобный случай впервые. Помочь бабка ничем не может. Либо пусть Иосиф отправляет невесту домой и славит её, либо принимает и верит тому, что она говорит.
Всю ночь молодые сидели в темноте, не разговаривали и чувствовали друг друга только по колыханию воздуха. Потом, решив для себя, что пути назад нет, Иосиф встал и обнял Марию. Он подвёл её к кровати, помог раздеться и поцеловал едва отскочившие детские груди. Потом положил ей голову на живот и долго слушал пытаясь уловить биение сердца ребёнка.
- Может не будем, - сказал он. - Можем сделать ему больно.- Но Мария молча вцепилась в плечи мужа - Ну! - только и вырвалось у неё.
-
" Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока, и говорят: где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на Востоке и пришли поклониться Ему. "
От Матфея. Гл. 2. Ст. 2.
Но лучше бы не переезжала семья Иосифа из Назарета в Вифлеем. Как раз объявили перепись. До этого переписи протекали тихо. Но Август император Рима, велел провести очень тщательную и детальную перепись. В поддержание порядка были выделены даже войска. В Иудее переписью ведал префект и отчасти прокуратор, людей вылавливали легионеры; ответственным за проведение переписи был центурион Миттелий.
В аналы заносились не только имена, но и род занятий, доход получаемый лицом, имущество, коим данное лицо владело. Все люди боялись переписи, но больше других люди неимущие. Потому, что бомжей Август не терпел.
Император считал, что все, в независимости от гражданства, люди должны приносить пользу стране. Да, он санкционировал бесплатную выдачу хлеба. Но совершенно бесплатной её нельзя было назвать. Бомжей регистрировали. Места их скоплений обнаруживались и, получив продукты, бомжи вынуждены были идти на общественные работы. Грузили и вывозили мусор, ломали камень для строительства дорог, лепили сырцовые кирпичи.
Только Иудея не преследовала бомжей . Потому что здесь они объявляли себя пророками и закон Израиля защищал их. Бомжей-пророков было так много, что Ирод давно вынашивал план избавиться от них. Но под бомжей Рим давал хлеб и поэтому царь терпел. Томился и терпел.
Сотни "пророков " ходили по земле иудиной, выкрикивая "пророчества", которые никто не слушал. Так много было оракулов, что люди привыкли не только к их виду, обтрёпанному и жалкому, но и к их визгливым голосам и не вразумительным речам.
Префект прик"азал строго настрого испрашивать документы и ежели таких не оказывалось, бить кнутом и приставлять к общественным работам".
Но народ не любил префекта, а его методы осуждались. Будь на то воля Понтия Пилата он в несколько недель очистил бы страну от разгильдяев, продав их выгодно на рынках Востока.
В перепись должны были попасть не только хозяева и их дворы, но и весь скот им принадлежавший. Неимущие, как бы они не назывались, не имеющие гражданства и паспортов, должны были быть арестованы и посажены для дознания.
По всей Иудеи поднялся стон и вой. Перепись проводилась в кратчайшие сроки. Тысячи воинов ходили по дворам. А другие тысячи рыскали по укромным местечкам, на свалках и в полуразрушенных строениях. Все, кто не имел гражданства или был гражданином, жителем других мест, обязан был пройти регистрацию в гостиницах.
У Иосифа были документы, а вот документы Марии остались дома у Степаниды. Кто знал? Прежде никогда не спрашивали удостоверений личности. Выходило, что Марию могут арестовать, а она на сносях, пока то да сё, ей придётся рожать среди отребья, грязного и похотливого.
Иосиф тайно вывез Марию на ферму своего знакомого, но оказалось, что и по фермам ходят легионеры, лишних людей хватают. Нашлась бабка, которая обещала присмотреть за роженицей. Измученный Иосиф, с большой неохотой, оставил жену и возвратился в город, в гостиницу, ждать переписчиков.
Так в яслях, среди ревущей скотины , родился младенец, Иисус Христос.
По происшествии переписи Иосиф возвращается на ферму. Роды, несмотря на молодость матери, прошли довольно легко, но случилась после родовая горячка. Иосиф в расстроенных чувствах винил себя за то, что не сумел с честью выйти из создавшегося положения. Не защитил свою девочку, которая разрешилась от бремени в хлеву, на соломе.
Старая повитуха, повидавшая в жизни много разных случайностей, принявшая в свои руки не мереное количество жизней, видела и смерть, также в избытке.
Получив, причитающиеся ей деньги, она дала несколько советов молодым и скрылась. Иосиф срочно послал депешу Матвею Шире и своим родителям. Нужно было что-то предпринимать.
Полная анти санитария могла довести девушку до летального исхода.
Некстати спустились с гор пастухи. Грязные, не чёсанные, немытые, много месяцев не видевшие женщин, они видом своим и воплями дополнили картину ужасов, пережитых молодой парой.
Кто-то надоумил их искать здесь младенца, якобы их спасителя. Они молились в проходах хлева, коленопреклонённые, тянулись чёрными пальцами с обгрызенными ногтями к Иисусу, чем вывели из себя Иосифа окончательно.
Причём в бесстыдстве своём, пастухи старались коснуться младенца, а уставая кричать молитвы, выходили за стойло и мочились там же на солому.
Иосиф стал бить их по головам и гнать прочь. Больная жена, с высокой температурой, вынуждена была подняться и закрывать новорожденного своим телом.
Всё равно пастухи как одержимые ползли к мальчику.
Прибежали с фермы хозяин с работниками и едва прогнали сумасшедших. Но долго ещё ревели стада, брошенные пастухами, потому что доглядеть за ними было некому. Пастухи же разнесли весть о рождении Мессии во все концы страны.
Марии становилось всё хуже. Она перестала кормить грудью, потому что молоко у неё горело и младенец плакал и нервничал. Доктора посмотрели, посмотрели и сказали Иосифу:
Хочешь спасти младенца, найми кормилицу. Хочешь спасти мать, вези в Египет. Там врачи легко справляются с женскими хворями. Ей нужна стерильность, специальные грязевые примочки и моллюски, которые водятся только в Нильской воде.
В Египет согласилась ехать Елизавета, жена священника Захарии. Она родила раньше. Ребёнок был здоров, но Елизавета хандрила, былая весёлость спала с неё, хотя внешне она выглядела как всегда, а молока у неё было более чем в достатке. Впятером и поехали. Иоанн у одной груди Елизаветы, Иисус у другой.
Мария ехала с Иосифом в отдельном экипаже, муж ни на шаг не отходил от жены, укутывал, менял бельё, был сиделкой терпеливой и прилежной.