Метеллу вновь начал трясти озноб. Но совращение еврея грозит разбирательством на самом высоком уровне. Правила хорошего тона, кодекс аристократа за сожительство с евреем накладывает одно наказание: самоубийство
Острый нож в такое горячее и нежное сердце как у него... Немыслимо! Недопустимо!
Разведчики принесли новое донесение: Берт Секунда, потеряв адьютанта Метеллу Помпея, усилил цепь охранения и теперь проникнуть к лагерю ближе, чем на пятьсот метров не удаётся. Три попытки предприняли разведчики в разных местах и все три попытки не увенчались успехом.
Хуже, они потеряли пять человек.
Гедеон приказал ужесточить дознание. Метеллу привязали к дереву, заткнули рот и стали прижигать пятки. У молодца от боли глаза выкатились из орбит. Он всё уже рассказал. Назвал численность. Номера легионов, из которых составлен сводный корпус, фамилии командиров. Дал им характеристики. Рассказал сплетни, которые всегда сопровождают по жизни путь одарённых людей . Наконец заявил, остальное расскажет только Гедеону, с глазу на глаз.
Несколько часов пришлось ждать. Гедеон проверял подразделения и был занят. Поздним часом, когда уже смеркалось, появился командир. Метеллу занесли на носилках в наспех сооружённый просторный шалаш, занавешанный на входе тканным плотным покрывалом.
Вход зашторили и Гедеон, протянув ноги к небольшому, едва теплящемуся огоньку, спросил: какими ещё секретами ты владеешь? Неужели после допроса с пристрастием они у тебя ещё остались?
Страх смерти сковал челюсти пленного. После пыток он ощутил дыхание преисподней. Смерть он знал лишь изображаемой на подмостках театров. Там она всегда была в оскаленной маске и чёрном плаще. Он чувствовал, как шуршит её плащ у него за спиной.
И даже сейчас, когда он остался один на один с Гедеоном. От охранника готового поразить его мечом при малейшей попытки напасть на Гедеона отделяло его лишь полотно покрывала. Спиной, Метелла чувствовал кончик острого меча. В случае, если он сделает резкое движение, меч войдёт ему меж рёбер и он будет освежёван как баран.
Метелла хотел жить. Он стал быстро, захлёбываясь рассказывать Гедеону о пороках царящих в высших эшелонах власти и среди аристократии. Он рассказал об оргиях с участием Поппеи и Нерона. Рассказал о любви Берта Секунды к нему, к Метелле, и в обмен на свою жизнь предложил Гедеону жизнь Берта.
У него уже обдуман план. Он бежит из плена. На его теле следы пыток. Поэтому ему поверят. Берт плачет от радости. Метеллу чествуют как героя. Ночью, после жарких объятий Берт засыпает, а Метелла убивает его и приносит голову Гедеону.
Гедеон зевнул. Порочный мальчишка. Живёт фантазиями. Личико как у ангела, а душа смердит.
Попытка не пытка - упрашивает Метелла.
- Пыток больше не будет , -обещает Гедеон.
На дворе ночь. В лесу темень, хоть глаз выколи... За густыми кронами ни звёзд ни луны. В такую ночь хороша, может оказаться, вылазка. И с той и с другой стороны. Но это в случае если оба военноначальника глупы.
Ночь она для всех ночь. Ночью спят даже заклятые враги. Только мелкие разбойники шалят по ночам и только потому, что днём ими разведаны все ходы и выходы, так что они и с завязанными глазами в любом чужом доме как в собственном.
Разведка ничего не дала. Прорваться в лагерь можно, но сориентироваться внутри не успеешь. Наверняка там ждут и надеются, что нетерпеливые израильтяне нападут именно этой ночью, внезапно.
Перехитрить. Каким образом?
Короткие схватки на подходе к сторожевым постам римлян, засветили отряд. Теперь Берту доподлинно известно, что ему противостоит сильное подразделение. Он наверняка захочет знать, что это за войска?
Отряд самообороны? Израильская полиция? Гвардия мстителей или другие какие фанатики? Это очень важно.
Уже сейчас в зарослях пластуны. Они медленно продвигаются вверх по склонам. Их много. Несколько десятков. Все они - лучшие разведчики из корпуса Берта. Это сильные и выносливые ребята. С ними не легко будет справиться. Возможно за пластунами, в лёгком облачении, без лат и доспехов, но с ножами и боевыми топорами, идёт кагорта "Бессмертных".
Отчаянных воинов, профессионалов, обученных убийц. У них глаза как у кошек. Они видят в темноте. И стоит завязаться схватке, "бессмертны"е ринутся вперёд. Кто может противостоять им ночью?
Только "Мстители". Только Мстители равны бессмертным и даже превосходят их. За "Бессмертными" Рим, за "Мстителями" поруганный Израиль.
За Римом сонм богов и богинь развратных.
За Израилем Бог, суровый, аскетичный, беспощадный.
За Израилем Бог, дающий бессмертие, как награду за мученичество. Без страданий нет иной жизни и никогда не будет. Мученичество - ваш венец, говорит Бог Израилю.
Даже если останется вас 66, то волей моей, возрастёте до миллонов, как будет на то соблаговоление Моё.
- Не царапайте, не пишите, не выбивайте, и не рисуйте цифры эти, ибо шестьдесят шесть - ваш знак и он в глазах ваших. А напишете, найдутся тут же, словотрёпы, лжепророки, которые извратят и ославят вас и вашу Веру.
Идите вперёд! С вами мученичество в образе 66 - Авраамового колена.
66 - это щит Бога перед вами!
66 - ваш пропуск в бессмертие.
Гедеон вскинул голову. То ли заснул он на мгновение, то ли предвиделось ему... Шестым чувством учуял приближение врага. Подозвал вестового и приказал оставить бивуак, отходить медленно, осторожно к запасным укреплениям.
Нужно утомить противника, растревожить его своей недосягаемостью, заставить нервничать и так, таким образом, действовать до самого рассвета, когда и решится главный вопрос: каким образом победить врага?
Чтобы ещё более вывести из себя римлян, в первую очередь Берта, Гедеон велел освежевать молодого Помпея. Его подвесили за ноги и вырвали из горла голосовые связки. Теперь Метелла только хрипел, кровь тоненьким ручейком истекала из тела. Он долго бы мучился, извиваясь, подвешенный на верёвках за щиколотки, но подошёл человек с ножом и ухватив в широкую ладонь гениталии, столь возлюбленные Бертом, отсёк их.
Тогда кровь хлынула потоком. Тело юноши изогнулось так сильно, что казалось он вот - вот вцепится распахнутым ртом с острыми зубами в верёвку и перекусит её. Но душа уже вышла из тела и оно стало быстро коченеть, застывая в неестественно скрюченном состоянии.
Ошмёток плоти и голову завернули в плед. Гедеон вложил записку. В записке два слова: хочу тебя.
Рассвет наметился розовой полосой на Востоке. Было около трёх часов, ночи. В римском стане никто не спал. Берт стоял на деревянной площадке, возвышающейся над оборонительным земляным валом и всматривался в черноту леса.
Что там можно было рассмотреть? Пластуны ушли далеко. За ними, на расстоянии хорошего броска, шли "Бессмертные". Он был уверен в солдатах своих, и в офицерах. Большинство из них он знал по имени, служил со многими в разных частях. Теперь дороги опять перекрестились.
Они знали Берта и он знал их. Застолья, женщины, мальчики, всё осталось там, в развратном Риме.
Тот Рим был демократичен и свободен не только от морали, но и от наследственности. Там раб избирался министром, а родовой дворянин шёл служить в армию солдатом.
Там проститутка становилась императрицей, а император случалось, бывал выброшен на улицу и влачил жалкое существование.
Там победы над врагом давали власть и подготавливали кинжал убийцы.
Рим - олицетворял собой мир, который не мог не быть многогранным. Эта его многогранность и привлекала к нему народы и религии. Рим вмещал на своём Олимпе богов вавилонских и ассирийских, египетских и греческих, великих богов и малых; истуканов деревянных и каменных; идолов литых и малёванных, всех цветов и оттенков.
Официальные Римские боги не были богами - аскетами, они были компанейскими богами. Легион их вмещался на вершине горы. Каждому находилось местечко. Каждому давался удел. Каждый имел право голоса в торжественном хоре Божественной литургии.
Рим был Миром. Божеством природы, олицетворяющим жизнь. Рим был третьим Библом после Вавилона. Именно там красавица Мирра родила младенца Адониса, который умирал и воскресал ежегодно, Помазанный благовонной смолой, мирром - Рим , должен был жить вечно. Он и будет жить вечно. Второй, третий, четвёртый и так далее.
Рим, всегда Рим.
Патриотизм римлян был на слуху у всех народов. Никто так не гордился своей державой как римляне. Римское гражданство - предел мечтаний иноплеменных народов, потому что гражданство давало привилегии и даже раб, получая свободу и становясь гражданином, автоматически являлся князем для представителя любого другого языческого государства.
Кем же был Берт для Израиля.
Он был Адонисом. Владыкой.
От кромки леса скакал всадник.
Скоро Берту передали пакет. Он приказал развернуть. Вестовой долго разворачивал какой-то платок, потом вытянул вперёд руки и с брезгливой гримасой отвернулся. Адьютант заглянул и смущённо прошептал что-то командиру на ухо. Берт не изменился в лице. У него только свело скулы и он вытянул вперёд правую руку.
Пришла пора общего наступления.
В лесу боевые колонны не могли развернуться для сражения. Но ближний лес был уже занят передовыми частями. Поэтому когорты бесстрашно углубились в дебри и теперь пробирались по едва заметным тропинкам. Между двумя предгорьями обширная долина. Разведчики вошли в её пределы. Необходимо как можно быстрее соединиться с ними, потому что в лесу боевой строй римлян был уязвим со всех сторон . Легионеры, если бы хватало дыхания, бежали бы бегом, но путь в гору забирал много сил.
Естественно израильтяне находились много выше и удар их мог быть весьма болезненным. Поэтому Берт и гнал солдат. Наконец, передовые шеренги стали появляться в ложбине между гористых холмов. Когорты строились. Четыре коробки по тысяче человек в каждой, ощетинились длинными копьями и шаг за шагом продвигались по направлению к следующей возвышенности.
Опасаясь нападения с флангов Берт приказал пластунам занимать ближайшие господствующие вершины и сооружать на них валы. За такими валами полсотни бойцов могли свободно отражать атаки вдесятеро превосходящего по численности противника.
Но евреи отступали.
Тит Веспасиан наблюдал за строительством двух огромных башен, сооружаемых из ливанских кедров. Башни предназначались для штурма укреплённой высоты. Подножие холма было срыто и представляло собой отвесную стену до шести метров высотой. Вдоль всей стены по гребню её бежала дорожка, петляя всё круче и круче до самой вершины. На склоне множество земляных ячеек, в которых прятались израильские воины. У каждого запас стрел и дротиков. Праща и горка камней.
Атаковать обычным способом не представлялось возможности. Напрасная трата сил и человеческих ресурсов. Подвезён был строительный лес, не умолкаемо стучали топоры.
Башни - хитроумное изобретение парфянцев, предназначались для забрасывания атакующих групп на оборонительные рубежи противника. Тридцать человек поднимались лебёдкой наверх башни. Выдвигался полый хобот и ложился на край стены. Сбросить его вниз не было никакой возможности, потому что тяжёл был он.
Стопорился специальными зажимами. Сжечь такой мост сложно. Кедры вымочены в морской воде, сочленения оплетены медной проволокой. Перекрыт и с боков, и сверху.
Открывалась массивная дверь в торце. Выстреливала многозарядная мортира и всё живое в радиусе пятидесяти метров сметалось с лица земли, выводя на оперативный простор отряд штурмовиков.
Вторая башня идентична первой. Израильтяне с тревогой наблюдали за приготовлениями римлян, методично обстреливая их из камнеметательных установок. Иногда со свистом проносилась огромная бочка, наполненная горящей нефтью, разбивалась, и горе несчастному, оказавшемуся в пределах поражения её содержимого.
Тит выругался.
- Они достанут меня . - процедил он сквозь зубы. Подозвал начальника артиллерии. - Неужели нельзя вывести из строя катапульту? Кажется, евреи называют её "Громобой". Мы могли бы уже закончить строительство, но под постоянным обстрелом, рабочие вынуждены разбегаться в разные стороны.
Приказываю, заставить замолчать! -
Полковник бегом отправился к машинам, стоящим в отдалении, время от времени обрушивающим очередной залп на головы осаждённых. Что мог он предпринять? Сорвался криком на подчинённых. Избил тростью начальника транспортного обоза, который недостаточно быстро осуществлял подвозку снарядов, накричал на заряжающих и канониров.
Залпы участились. Но "Громобой" израильтян продолжал также методично лить смолу в район строительства, обволакивая огнём и дымом большие площади. Им удалось поджечь опору одной из башен.
На двух близлежащих пригорках спешно устанавливались новые батареи. Тит подумывал обратиться за помощью к отцу, но гордость и желание быть полностью самостоятельным, не позволяли ему сделать это. Он поскакал к артиллеристам. Канониры видя молодого генерала, гарцующего на пятнистом аргамаке под ураганным огнём противника, встретили его восторженными криками и приветствиями.
-Ребята ! - закричал Тит, - Нам надавали по заднице! Так давайте же покажем им свою жопу и объясним им, на что она у нас способна!
Заряжайте и всеми орудиями по одной цели. По "громобою"! Повторяю все орудия стреляют только по "Громобою!"
-Хайль Тит! Хайль Тит! - заревели солдаты и офицеры.
Батареи открыли такой шквальный огонь, что от пролетающих десятков сотен ядер поднялся нешуточный ветер, а удары снарядов о землю, сотрясали почву, вызывая её движение под ногами.
Основная масса плотного огня сконцентрировалась на небольшом участке обороны израильтян, откуда по расчётам и стреляла установка "Громобой". Разрушения стали так велики, что вскоре ответные залпы прекратились, на строительной площадке установилось относительное затишье.
Тогда работы пошли в ускоренном темпе и к утру следующего дня два огромных колоса двинулись на приступ. Внутри бревенчатых крепостей по десять колёс с каждой стороны; каждое в рост человека. Обильно смазываемые смальцем и поливаемые нефтью оси, натуженно скрипели .
Башни двигались неспешно по ладно пригнанному бревенчатому настилу. В трёхстах метрах от стены настил заканчивался. Но как и предусмотрено, в задние ворота башен въезжали повозки и разгружали четырёхметровые столбы, которыми тут же и мостился путь перед колёсами крепостей. Скапывались неровности почвы, вывозился лишний и излишне мягкий слой земли.
Через пару часов башни плотно пришвартовались к вертикальному обрыву холма.
Лифт поднимал артиллерийскую установку " Смерчь". Другие лебёдки доставляли на верхнюю площадку штурмующие колонны. У израильтян не то чтобы паника, но суматоха. Все усилия по недопущению швартовки пропали зря. И теперь им оставалось одно: попав под губительный огонь "Смерча" остаться в живых, умереть всегда не поздно.
Среди оборонявшихся, находился плотник, по имени Ярома. Он и предложил заготовить несколько брёвен и после пришвартовки хобота заклинить отворяющийся люк намертво, расперев между наклонной вершиной холма и собственно деталями башни.
Так и сделали. Обескураженные римляне оказались запертыми в ловушке, которую приготовили евреям.
А те не теряли времени даром. Они скатили к хоботу несколько бочек, оставшихся неиспользованными "Громобоем" и подожгли. Раздался мощный взрыв и хобот разлетелся кусками вместе с фрагментами башни и человеческих тел. Вспышка была такой яркой, что Веспасиан, удивлённо подняв брови, попросил быстрее выяснить причину взрыва.
Тит рванул узду коня. Аргамак встав на дыбы захрипел, осел на задние копыта и чуть было не завалился.
Вторая башня, не доехав несколько метров до места швартовки остановилась. Израильтяне кричали оскорбления с валов и грозили римлянам скорой гибелью.
Начальник осадных сооружений немного растерялся
Выручил солдат, оставшийся в истории безымянным. Он предложил открыть орудийный люк ещё до пришвартовки и производить залпы не одной установкой, а двумя попеременно, чтобы не дать врагу возможности придти в себя. Так и сделали. Срочно подняли запасную установку и хотя поставлены они были так плотно одна от одной, что и развернуться рядом негде было, но приспособились.
Почти достигнув вершины отвесной стены, торец хобота откинулся и в упор, по группе израильтян с брёвнами наготове выстрелила одна, а затем и другая многозарядные машины.
Залп разметал не только людей с брёвнами, но и резервы. Штурмовики с диким рёвом выскочили из недр хобота и понеслись по холму убивая всё и всех. Лебёдки не справлялись с доставкой наверх новых подразделений. По винтовым лестницам башен карабкались солдаты, подталкивая друг друга, спеша принять участие в сражении.
Оттеснённые с первых рубежей израильтяне отступили и уже не видели, как к стенам бежали тысячи легионеров неся штурмовые лестницы. Все близлежащие склоны были усыпаны гроздями карабкающихся вверх римлян.
- Похоже наступил перелом.- вслух подумал Тит.
С души его как камень скатился.
- Есть что доложить главнокомандующему. Он быстро составил депешу и приказал штабу выдвигаться вперёд.
-
Теснимые со всех сторон защитники рубежей отступали, неся значительные потери. Основная масса их состояла из пращников, метателей камней, артиллеристов и лучников. В ближнем бою они были только помехой, неуправляемой массой, лёгкой добычей профессиональных воинов. Поэтому сражение затягивалось лишь из-за нежелания израильтян сдаваться. Они предпочитали с голыми руками бросаться на врага, но не падать на колени и не молить о пощаде.
Рабство - тот предел, который еврей не в состоянии переступить. Вы видели когда- нибудь еврея - раба?
Скорее увидите еврея - пахаря. Свобода загнала евреев в пустыню Синая. Свобода привела их в Египет. Свобода - давала надежду выжить. Свобода наполняла их тела силой, а души ненавистью.
Свобода - делала Израиль могучим государством, с которым вынужден был считаться Рим. Лучшие из лучших легионов империи охватывали сейчас кольцом Иерусалим, сжимая его, как сжимает питон свои кольца, ломая рёбра маленькой свободолюбивой антилопе. Ненасытное чрево питона требовало жертвы.
Отряд Гедеона отступил в лощину. Когда-то здесь было жерло вулкана, но за тысячелетия оно заполнилось водой, вода покрылась растительностью, отложения которой заполнили воронку до предела. Образовалось болото. Корни травы и кустарников сплелись в прочный каркас, послуживший основой для всякого рода отложений. Проросли деревья. Могучие исполины стояли прочно, почти касаясь вершинами облаков.
Обманчивое величие. Обманчивый покой. Стоило десятку человек одновременно подпрыгнуть, как почва под ногами начинала колыхаться и деревья пускались в пляс, содрагаясь корнями и стволами.
Несмотря на обилие воды в корневой системе множество деревьев высохли и их корявые сучья при колыхании ветром с треском обрушивались вниз, создавая на земле непроходимую чащобу из хвороста.
В буреломе были проделаны проходы сквозь которые быстро просочились бойцы Гедеона. Здесь уже поработали тысячи добровольцев. Толстый, почти метровый верхний слой, распиливали зубастыми пилами. Вынимали куски, в таком порядке, чтобы нарушить единый монолит травянистого покрова. Всё это забрасывали пучками травы и сучьями.
"Волчьи" ямы особенно густо располагались в местах доступных пешему движению. Отступив от болота на расстояние полёта стрелы, Гедеон остановил отряд, развернув его в сторону преследующего противника.
Скоро показались первые шеренги наступающих римлян. Та и другая сторона находились в пределах видимости и потому в сердцах накапливался азарт близкой схватки. Одни жаждали быть атакованными. Другие стремились атаковать без промедления. Римляне хлынули тяжёловооружённой массой. Их было так много, что лощина заиграла под лучами раннего солнца золотыми блёсками на доспехах легионеров.
Блеск слепил глаза врагам. Солнце светило из-за спин атакующих;
Хорошее предзнаменование, - подумал Берт.
Чтобы ещё более поднять боевой дух солдат,Секунда выехал с отрядом конницы перед одной из шеренг. Солдаты приветствовали своего командира. Конь высоко поднимал ноги, переступая через завалы валежника. Впереди пронзительно закричали.
"Трубить атаку!" - приказал Берт. И погоняя коня, направил его в сторону многоголосого рёва. Конь оступился. Очутившись в воде Берт хватался за сучья, но они ломались. Ещё не вполне соображая, он призывал товарищей, думая что происшедшее случайность и только через минуту увидел, что всё пространство перед ним и за ним, кишит барахтающимися в воде людьми. Кони били копытами, разбивая головы.
Отчаянно боролся Секунда за свою жизнь, уже понимая, что сработала ловушка, что евреи опять перехитрили латинян, но надеялся на удачу.
Совсем близко стояли израильские лучники и на выбор расстреливали утопающих. Кто-то указал на него пальцем. Понимая, что плен неизбежен, Берт набрал полную грудь воздуха и нырнул как можно глубже. Он разгребал руками водоросли и остатки травы, уходя в глубину; скоро холод сковал тело.
Тогда нестерпимо захотелось жить. Он вспомнил тепло, солнце, мать и лихорадочно заработал руками и ногами. Но лёгким уже был нужен воздух. Вода хлынула в горло, бронхи, лёгкие взорвались.
Веспассиан молча выслушал донесения. Гибель Берта не взволновала его. Этот солдат был неплохим служакой, но как воин и стратег никуда не годился. Однако власть имущим, виднее. Плохо, что он погубил лучших людей. Таких пластунов в армии больше нет. Их обучали для действий в горах, лесах, многие месяцы. А кончилась их жизнь в минуту.
Сейчас он следил за действиями своего младшего сына и гордился им. Домициан уже дважды поднимался на стены Иерусалима, но пока израильтяне сбивали штурмовиков вниз.
Ничего Домициан поднимется и в третий раз.
Сын пошёл в отца. Наверняка пойдёт и дальше. Мальчик возмужал, стал вполне зрелым командиром и звание полковника будет носить вполне заслуженно. Теперь злые языки не посмеют рассуждать, а кривые умы думать.
Тит просил резервов, но Веспассиан не дал. Он приказал передать на словах, что ждёт его к вечеру у Восточных ворот Иерусалима.
Полу легион, под командой Домициана, новоиспечённого полковника, выступил в предгорья, на смену уничтоженному корпусу Берта Секунды.
Флавий- младший красавец, балагур, любимчик женщин и молодых повес. Он был так не похож на Тита, рано повзрослевшего и не тяготившегося походной жизнью, солдатским котелком.
Суровость отца не возмущала Тита Флавия, наоборот, он всячески ограждал себя от излишнего внимания офицеров, имевших ввиду, что усердие их в отношении сына будет замечено отцом.
Тит, таких отдалял от себя. Вокруг него были армейские офицеры, в основном старше его, большинство старики из гвардии Калигулы и Клавдия. Этим чины и награды были уже не нужны. Но их совет и опыт Тит находил неоценимыми.
Домициан же горел звездой в тени своего брата. Он притягивал к себе людей как магнитом. Вокруг него группировались юные аристократы, дети сановников. К нему тянулись и новые герои, находившие, что Домициан счастливее отца и брата и звезда его только восходит. Домициан лишь центурией, а вот теперь отец доверил ему полу легион.
В течение нескольких дней он вполне заслуженно вырос до полковника. Легион давал право на генеральское звание. Домициан искал возможность оправдать доверие отца.
Легион выступил.
Отряд "мстителей" под командованием Гедеона, уже стоял на прежних позициях. Израильтян было не узнать. Трофейное оружие, доспехи были до блеска надраены. За деревьями аккуратно штабелями сложены дротики и поставлены в козлы длинные копья. Снова перекапывалась земля. Лагерь Берта перепланировался и укреплялся Гедеоном с таким расчётом, чтобы можно было вести круговую оборону. Наверняка противник знал уже о водяной ловушке, второй раз его туда не заманить.
Легион Домициана шёл под музыку и барабанный бой.
Несколько камнемётных машин из резерва Берта, которыми тот так и не воспользовался, были развёрнуты израильтянами в сторону римлян и заряжены. Но пока канониры медлили, потому что расстояние не позволяло осуществить прицельный залп.
Когда же командир батареи поднял руку для отдания команды: пли! Строй легионеров вдруг замер. Главный канонир так и остался с поднятой рукой. Замолкли трубы и барабаны. Противоборствующие стороны застыли в ожидании неизвестности.
Из римского строя выехал парламентёр. Помахивая белым полотнищем , он медленно двинулся в сторону Гедеоновского отряда. Навстречу вышел один из командиров обороняющейся стороны. Несколько минут они о чём-то переговаривались. Потом разъехались.
- Требуют сдаться - передал Гедеону подбежавший вестовой. Дают пять минут на размышление.-
- Тяжеловооружённые воины опустились на землю. Многие отвалились навзничь, но им тут же приказывали принимать только сидячее положение. Несколько секунд неразберихи решили дело. Никто и не заметил того мгновения, когда римляне побежали вперёд. Несколько секунд. Но за эти секунды они проскочили десятки метров и ядра артиллерийских установок выпущенных с запозданиями перелетели через их головы. Взрыхлили землю, не нанеся вреда атакующим цепям.
- -Перезарядить не успеют - холодным душем окатила Гедеона необычайно вялая, почти пораженческая мысль. Он выскочил на бруствер. Ряды защитников ощетинились длинными копьями, а между ними, над их головами, раскручивались пращи . Первые убитые падали; но наступающих было так много, что через мгновение они захлестнули укрепления. Началось ближнее сражение. Тяжёлое и неумолимо проигрываемое.
Гедеон бился плечом к плечу с товарищами. Его правая рука не знала удержу. Он поражал цель почти без промаха, только удовлетворённо крякал, поднимая меч для нового замаха. В левой руке он не держал щита.
Он сжимал ладонью дротик и время от времени втыкал его противнику то в глаз, то в шею.
Через каждые две-три минуты боя, что-то громко хрустело в ушах; это сжимался круг римлян вокруг израильтян. Вот вновь хрустнуло. И евреев осталось не более сотни.
Озверев, от усталости и безысходности Гедеон заревел как бык и рванулся из круга. Он почти закрыл глаза, ожидая смерти каждое мгновение, но на удивление быстро вырвался на простор. За ним выскочило несколько десятков человек. Легионеры, послушные только команде не преследовали их, а поражали оставшихся в кольце. Быстро, быстро, бросая тяжёлые мечи, щиты и латы, маленький отряд растворился в лесу и исчез.