Пришлись кстати,те пятьдесят человек, германцев,которых прислал на стажировку генерал Маработ.. Лихие ребята, не знающие латинского языка, но готовые за своего нового предводителя в огонь и в воду.
Если Маработ приказал служить Титу, они служить будут. Уж поверьте!
Им доверено важнейшее дело: охрана дворцовой площади, садов и полисадников. Поднятые по тревоге германцы окружили императора Тита Флавия Веспассиана бронированным кольцом. Тит хотел видеть происходящее собственными глазами.
Со трёх сторон дворец осаждали хорошо вооружённые толпы. На шлемах некоторых из них Тит различил плюмажные вымпела гвардейцев покойного Нерона. Нападающие лезли в окна прилегающих построек. Их выбрасывали наружу. Они снова лезли.
Во дворе, группа преодолела межпарковую стену, и схватилась с внутренней охраной. Силы нападающих превосходящие. Не считаясь с потерями, они теснили гвардейцев Маработа к парадным лестницам. На приступ шли волнами.
На крыше дворца пушкари снимали чехлы с градобитных машин и скоро залпы установок значительно проредили толпы атакующих. Вольноотпущенники дрогнули, стали откатываться.
Не сумев добиться успехов на этом направлении, Фекла приказал тысяче воинов, из резерва, атаковать главные ворота.
Набежали густой толпой и зацепив лестницы за бойницы башен, карабкались на верхнюю площадку ворот, венчающую створ. Небольшой отряд защищающий ворота, усилил обстрел из луков, но новые ряды заполняли стены, проникали в башни и обстреливали внутренние помещения дворца.
Отвести бойцов от ворот значило дать возможность прорваться в помещения главным силам противника. Тит, во главе пятидесяти, приказал открыть ворота.
Безумно смелый шаг. Но другого выхода не оставалось.
Смазанные петли растворились бесшумно. Нападавшие, висевшие гроздьями, на воротах посыпались вниз как вылущенный из сухих стручков горох.
По десять человек в каждом ряду германцы вышли, печатая шаг, на опущенный цепной мост. При виде ощетинившейся металлом фаланги, рабы попятились назад. Но задние подпирали передних, отовсюду слышался громоподобный рёв: Да здравствует Нерон!
Длинные копья фаланги нацелились в грудь толпы. Счастливчики успели спрыгнуть в ров, многих тут же настигла смерть. Германцы не вытаскивали лезвий копий из трупов. Им в руки вкладывалось новое оружие, потом снова новое.
Шаг вперёд - удар. Два шага вперёд - удар. Шаг вперёд - удар. В течении минуты множество человек из войска Феклы получили тяжёлые ранения или были убиты.
Нет такого энтузиазма и храбрости, которая смогла бы поколебать вольгоотпущеннтков. Онии не дрогнули, но и не смогли противопоставить германцам иную тактику. Когда же слева и справа раздался свист и гик конной лавы, рабы дрогнули, стена их бойцов пошатнулась и теперь уже задние испытывали давление первых рядов, толкавшие массу тел вспять.
Германцы вернулись во двор, ворота дворца закрылись. Приступ отражён. Но восстание только начиналось.
Император Тит вызвал министров, командиров подразделений, расквартированных в городе, начальника гарнизона. Были посланы срочные депеши в легионы: второй, четырнадцатый и восьмой, расквартированные в близлежащих городах, срочно должны выступить в Рим.
В Риме лишь десять когорт. Пять тысяч человек. Может быть и они в настоящее время отражают нападение, тогда помощи не жди.
Действительно, бой в городе разгорался в нескольких местах. Помощь задерживалась. Но вот, за ближайшими холмами показались колесницы преторианской гвардии. Битва ожесточилась. Гвардия, прорубая путь в толпах бесчинствующего народа, мчалась к дворцу.
Всякий мужчина Рима, способный носить оружие причислялся к одному из дивизионов национальной гвардии.
Национальная гвардия - военизированное формирование из гражданских лиц на случай беспорядков или непредвиденных военных действий.
Город бурлил и в этом бурлящем страстями котле сторонников династии Веспассианов становилось всё больше и больше.
Двинулся на Рим второй легион из Капуи.
Тит, в окружении сподвижников, бросив на стол свой шлем, сняв боевую перчатку, отмечал карандашом из ракушечника места, где по его мнению возможно группируются восставшие, требовал от начальников контроля над дорогами.
Таких дорог было две. И обе вели к бывшему имению Феона Калиты.
Так вот где осиное гнездо!
Он срочно велел послать нарочного и приказал четырнадцатому легиону выдвинуться клином, отсекая штаб восстания от столицы.
Ему доложили, что в Сенате брожения. Часть сенаторов из вольноотпущенников провозгласила здравие императору Нерону.
- Нерон умер - резко высказался Тит Веспасиан.
Нерон умер, а двух воскресений в одно тысячелетие быть не может. Если объявился самозванец, участь его предрешена.
Германцы схватили нескольких бродяг, притащили их во дворец. Пленных, ободранных, окровавленных, избитых привязали к крючьям вбитым в стены подвалов..
Тит заявил им, если кто не хочет говорить, пусть и не говорит. Его тут же прикончат. Нашлись и такие.
Им вонзали дротики в область сердца, это успокаивало Тита, мысли его принимали всё более целенаправленное упорядоченное движение.
Он знал, что восстание будет обязательно подавлено. Дело времени. Его заботила судьба Домициана, которого не оказалось во дворце и который, по видимому, находился в городе.
Брат молод, горяч, обожал драки. Мало ли что!
Брат, случись что с Титом, по закону обязан наследовать престол.
Император уже знал, кто в действительности командует восставшими. Некий Фекла, Феонов раб, человек без лица. У охранки на него ничего нет. Известно только, что жесток, хитроумен и коварен.
Что ж, для слабого противника - коварство - оружие. Всякое коварство основано на лжи и обмане. Ложь и обман - супруги, живущие в самых глубинных и тёмных заколках души. Выскальзывая на свет, совершают свои гнусные дела и прячутся вновь в анальные подвалы. Выковыривать их оттуда неблагодарное занятие.
Такие тела хорошо горят на кострах, потому что коварство и обман, равно как и любое другое злодейство, лишены божьей ипостаси.
Он подозвал германца Тодора, инициативного парня, хорошо владеющего латинским языком и оружием, велел ему, взяв отряд, искать по городу Домициана.
Тодор кинулся исполнять повеление.
Конница преторианской гвардии расположилась перед воротами за мостом. Колесницы поставлены плотно одна к другой, за колесницами пряталась пехота. На мост перетаскивали камнеметательную машину. Из групп национальных гвардейцев, подоспевших к защитникам дворца, формировались отряды лучников и копейщиков и расставлялись на стенах и в проёмах окон дворца.
Оборона приобретала правильные очертания, совместимые с военной тактикой. Теперь необходимо было предпринять вылазку, чтобы отбросить восставших от казарм 46-ой когорты. Сорок шестая ближе других располагалась к району императорского дворца. На деблокировании этой когорты и сосредоточил своё внимание Цезарь.
А в это время, в предместье Рима, на базарную площадь столицы сгонялись жители предместий. Когда их оказалось так много, что уже и ближайшие улицы не вмещали всех; на импровизированную трибуну, с которой обычно вещал глашатай и у которой происходили заключения торговых сделок, поднялся " Нерон".
Толпа ахнула. Из уст в уста передавалось, что белокурый атлет и есть настоящий, не поддельный, живой Нерон. " Жив, жив, - шумело море людей. Шум становился всё оглушительнее и наконец превратился в рёв.
Как будто штормовой вал накатил на прибрежный берег и произвёл оглушительное движение из воды, воздуха и камня. Стронутые с места, они обрушились на головы и уши людей, вся многотысячная масса в едином возгласе выдохнула:
Слава Нерону !
Он стоял красивый, белокурый, с нежным волевым лицом. На его осунувшихся ланитах горел лихорадочный румянец. Он поднял правую руку утихомиривая людей, но крик удивления и радости, изумления и восторга не смолкал.
Фекла, находившийся поодаль, исполнился гордостью за "императора". Он предвидел, что любовь народа к Нерону нетленна. Неправда, что народ не помнит добра и не испытывает благодарности к своим благодетелям. Вот подтверждение его предсказаний.
Фекла, удручённый, неудавшейся попыткой первого штурма, снова воспылал уверенностью в благоприятном исходе дела. Он подозвал помощников и велел скакать по улицам и нести клич; что восставших возглавляет сам Великий Август Цезарь Нерон, который уже находится на пути во дворец, охрану дворца и своей особы он поручает сорок шестой когорте, самым доблестным воинам римской армии.
В сорок шестой когорте начались волнения. Она более чем на треть состояла из вольноотпущенников Нерона и они естественно испытывали к нему откровенные симпатии. Дисциплина римской армии не была железной. Основываясь на доброй воле и чистосердечном желании служить родине, солдаты вольны были обсуждать даже политические проблемы. Но звук военной трубы прекращал прения и тогда, армия становилась исключительно боеспособной и опасной.
Теперь же ситуация неясная. С одной стороны, генерал Тит, который обогатил их разрушив Иерусалим, с другой незабвенная память о Нероне, сделавшим их полноправными гражданами, вложившем в руки оружие, которое и требовал сейчас повернуть против узурпаторов.
Слухи о том, что император жив, ходили давно. Некоторые склонны были верить. Но успехи Тита Веспассиана приглушили зов сердец и воины смирились с судьбой.
Теперь, та же судьба освобождала их от присяги. Присягали, получается, самозванцу. Агитаторы уже бегали меж рядов солдат, проникли в казармы и убеждали повернуть оружие против Тита.
Верные главнокомандующему солдаты и офицеры стремились как можно скорее снять блокаду и выступить на помощь осаждённым, а распропагандированные кричали о старой присяге на верность Нерону и угрожали остальным.
Под шум на территорию городка вошли подразделения восставших и стали разоружать когорту. Лишь небольшому отряду удалось прорваться к дворцу
Уяснив в нескольких словах положение, Тодор - германец построил бойцов клином, выставил барабанщиков, и лихо взял военный городок 46 когорты приступом.
Солдаты когорты не сопротивлялись. Они тут же ловили и уничтожали агитаторов. А пехоту восставших рассеяли по окрестным улицам. Однако кроме сорок шестой больше никому не удалось выйти из окружения. Дороги оставались не перекрытыми и восставшие беспрепятственно вливались в столицу.
Тит понял, что если оборона не перейдёт к активным мероприятиям, рано или поздно решительность восставших окажется вознаграждённой и тогда успех будет зависеть лишь от счастливой звезды самого Тита.
Он верил в свою звезду, считал , что фамильный ореол Веспасианов настолько силён, что народ не сможет преодолеть его венценосное предопределение. Слишком велики заслуги семьи, чтоб бросить их на весы случая. Нерон кровожаден, свобода всех слоёв населения оказалась узурпированной лишь одной категорией населения - рабами.
Раб наиболее бесправный член общества, он неимущий. Ему нечего терять и он сбрасывает последнее из того, что имеет, цепи, которыми прикован к общественно полезному труду. Именно эти цепи и определяют судьбу раба. Он остаётся рабом в любом из вариантов: победил ли строй, удерживающий в руках власть или победил, претендующий на власть.
Рабы могу претендовать на власть, но никогда она / власть / не окажется в их собственных руках. Рабы всегда будут являться лишь пугалом, инструментом запугивания, и как рабы, они первыми будут всходить на эшафот, потому что имя раба - раб.
Одушевлённый предмет купли и продажи. Продающийся раб никогда не станет хозяином, покупающим раба. Не та психология. Не тот менталитет. Не то образование.
Вот и сейчас рабы волна за волной идут на приступ, погибают сотнями в надежде краем глаза увидеть восход наступающего завтра, которое должно принести успокоение для их душ.
Душа уйдёт по пути, назначенному сверху, а тела заполнят мусорные ямы, которых в районе рыночной площади десятки. Они займут место павшего скота, потому что являются скотом по месту ими занимаемому, и по развитию ума, которое от "ума" скотского недалеко шагнуло.
Тит пожалел, что не послушался советников, предлагавшим ему установить камнемётные машины по периметру стен. Зачем? Он в собственном городе. Рим столица мира. Редкий сосед позволит себе выступить против Рима. Действительно так. Соседи умиротворены.
Но в собственном доме, оказывается зрел конфликт, который разжёг ещё Нерон, освободив рабов и не дав им ничего кроме политической свободы. Все не могли стать всем. Толпы бродяг заполонили страну. Бродяги вооружались, прежде спокойный город стал обиталищем разбойников. Из Рима разбойники делали набеги на другие города.
Если сейчас не добить зверя, разбой вырвется за пределы страны и тогда империя рухнет. Этого ждут враги. Этого ждёт Израиль, который спит и видит, как стравить население империи, как свести людей между собой, расслоить общество и на гребне грязной волны сменить в империи власть.
Привести к кормилу Рима своих ставленников, угодных Израилю и израильскому Богу.
Угнетённые Нероном аристократы, в эпоху Веспассианов ещё не вернули утраченные силы, не обладали властью и средствами достаточными, для того чтобы поддержать в момент кризиса имперскую власть.
Горожане, демос, были напуганы движением рабов, чья жадность в отношении имущества и политической власти не имела границ. Рабы безжалостно расправлялись со своими противниками, а имущество передавалось в казну, или присваивалось.
Таким образом, кроме гвардии не было силы, которая вполне могла бы защищать Цезаря и его структуры. Армия была разношерстной. Многие солдаты и офицеры служили за жалование, а ежели таковое задерживалось, тоже возникали волнения.
" Воскресший Нерон " обнародовал указ, по которому жалование армии утраивалось. Только Тит понимал, что пустые обещания ничего не стоят. Солдаты же верили. Им не оставалось ничего кроме веры. Поход на Израиль дал результат. Долги по армии были погашены и даже выплачено вперёд за пол года. Но время ушло, деньги разошлись ещё быстрее. И армия по - прежнему остро нуждалась.
Кольцо окружения всё плотнее смыкалось вокруг центра города и дворца, возвышающегося над Римом. Стратегически дворец находился в выгодном положении. Он контролировал город на три четверти. Но камнеметательные машины на стенах старого образца. Их не спешили заменить на новые и столица оказалась в военном отношении самым слабым местом в империи. Враг точно выбрал время нападения и место, на которое и обрушил свой удар.
Вторая вылазка Тита не принесла успеха. Он лишился почти трети сил и половины своих германцев. Сеча была жестокой, пришлось оставить раненых и отступить поспешно, потому что в переулках стала накапливаться конница рабов и могла довершить дело одним наскоком. Отошли за мост. Снова сделали свой залп установки. Но теперь восставшие умело использовали особенности местности, дома, дворы, закоулки и, камни только вышибали куски из каменных построек и высекали искры из каменных мостовых.
Много времени отнимала перезарядка машин. По приказу начальника артиллерии, установки сгруппировали на мосту, и стрелять они должны были теперь не залпами, а в очерёдности, одна после другой. Это было эффективно, в особенности после начала атаки, когда цели поражались напрямую и в лоб.
В то же время и атакующие применили другую схему нападения. Перед штурмом они осыпали артиллерийскую прислугу градом стрел, команды несли серьёзные потери.
Демонстрация Нерона, живого "Бога " рабов, возымела действие. Многие из бывших рабов, притаившиеся в городе вышли из укрытий и присоединились к восставшим. Многие беднейшие слои населения оценивая обстановку как успешную для низвергнутого претендента тоже поддержали его.
Сенат выставил гвардию Сената, около трёх тысяч человек, несущих охрану в районе Подиума, а так же несколько сот добровольцев из числа родственников и приближённых сенаторов.
Несмотря на профессионализм преторианской гвардии и полководцев Цезаря, успех склонялся на сторону рабов.
В двух атаках Фекла участвовал лично. Его немногие знали в лицо. Лишь горстка телохранителей, да штаб, который переместился в пригород Рима.
Фекла в доспехах знатного воина сражался в первых рядах и дважды был уже повержен на землю, дважды его могли изрубить на куски, если бы не колхидская броня. На удивление крепкая, пластичная, не дающая трещин и вмятин. Даже прямой удар, составивший прямой угол в точке соприкосновения, не разрушал брони. Но сила удара сбила его с ног.
Фекла упал, его подхватывали и он снова, превозмогая боль в мышцах, продолжал сражаться, пока руки не одеревенели, а ноги не стали подкашиваться. Тогда его отволокли в сторону и усадили у стены
Появились легенды о неуязвимости Феклы, они стали расползаться среди воинов и те, при виде Феклы, отдавали ему почести как полководцу.
Титу сказали, что в передовом отряде, действовавшем напротив угловой башни, где кстати не было камнеметательных машин, сражается предводитель восставших, некий Феонов раб. Уже несколько часов он не выходит из боя, и неплохо было бы, обезглавить восстание.
Продумали до мельчайших подробностей очередную вылазку. В районе башни нашёлся подземный ход, он вёл из нижних этажей подвалов в заброшенные сейчас помещения дворцовых бань, что находились за стеной в прилегающих кварталах.
Именно там, группировались резервы восставших и оттуда, время от времени, появлялся Фекла. Узнать его было легко. Он в богатых доспехах. С них только сняты золотые орлы и плюмаж. Колхидскую броню можно легко отличить от любого другого снаряжения.
Оставшиеся в живых германцы, ещё несколько преданных Титу людей, в том числе два боруска, прибывших с берегов Днепра для торговых переговоров, попавшие здесь в переплёт, изъявили желание защищать императора, своего покровителя, они стали спускаться за ним по лестницам, ведущим в глубокие и тёмные подвалы.
Тит изучил переходы, но на всякий случай в его руках был план казематов. Он пальцем прослеживал путь сначала на бумаге, потом отряд находил помещение и проникал в него. Некоторые двери были закрыты наглухо, приходилось ломать их. Чем глубже вниз, тем шум боя и грохот падающих камней в обе стороны, становился всё тише, пока не исчез совсем. Наступила совершеннейшая тишина, нарушаемая только шагами отряда.
Обозначился свод подземного перехода. Тит приказал повыше поднять факелы и осмотрел боевую роту. Может быть, в ней было сто человек, может быть уже меньше, темнота съедала количественно людей, но об этом никто не думал. Все ждали команды, чтобы броситься в переход.
Два славянина: Дружен и Борей стояли в первых рядах. Дальше теснились немцы, потом преторианцы, каждый из которых личной отвагой заслужил право быть подле императора.
- Будет так и на этот раз! - сказал Тит. Соратники поклялись победить или умереть.
Борей первым шагнул в чёрный зев прохода. За ним узкой цепью потекли остальные. Цезарь стоял и считал. Напрасно он беспокоился, сто двадцать семь человек прошли перед ним, а он думал, что кое-кто уже оставил его, сбежал.
Когда в темноте исчез последний товарищ, двинулся в проём прохода и Тит. Тут из темноты жёлтым огнём сверкнули два глаза и голос с хрипотцой сказал:
- Не торопись Август. Время твоей жизни в моих руках.
В ответ Тит выбросил вперёд руку с мечом, но меч высек сноп искр из камня кладки.
- Кто ты? Что здесь делаешь? -
-
Мрак подземного перехода рассеялся. Напротив императора стоял обросший густой чёрной шерстью человек, неопределённого возраста, приземистый широкоплечий, длиннорукий. Одной рукой он держал за лезвие меч Августа, другой опирался на выступ большого камня.
- Ты слышал обо мне - сказал незнакомец.
- Я тот, без которого ничего не происходит. Я слуга Бога. И пришёл, чтобы поблагодарить тебя за услугу. Ты разрушил Иерусалим. Я толкал на это твоего отца, но хитрый старик обошёл меня.
Ты проще. С тобой мне легче. Если бы я мог, я предоставил бы тебе вечную жизнь, но воля Бога такова, что минуты твои сочтены. Спасибо за всё. Если когда -либо, на том или ином свете тебя спросят, чей ты слуга, отвечай не таясь: я слуга Амора.
- Кто таков! Кто таков! - вновь закричал во весь голос Цезарь.
- Не знаю никакого Амора! Освободи проход, иначе умрёшь!
- Амор коротко хохотнул.
- Я, Сатана, - сказал он спокойно. - Я выпестовал тебя как многих других. Но ты раньше времени исчерпал себя и я решил отныне покровительствовать Доминициану. Мне жаль, что ты умрёшь безвременно. И царствовал - то всего два года...."
-
Тит размахнулся, хотел рубануть с плеча, но странный собеседник исчез, как растворился в полусвете чадящего факела. Темнота вновь окутала переход.
Тит бросился вперёд, проклиная себя за малодушие, за то, что поддался страху, а страх нагнал видение, которое лишь воображения плод.
Он выскочил из проёма, находящегося в глубине сухого бассейна. Тонкая стена, заложенного туннеля была разрушена, наверх поднимались уже последние его воины. Двое преторианцев ждали его около проёма. Они подхватили Тита под руки и бегом направились к лестнице.
Наверху баня. Она полна готовыми к схватке воинами. Разведчики выдвинулись к смотровым щелям и скоро обстановка прояснилась. Восставшие подвезли камнемётную машину. Прямо во дворе бани плотным строем стояли человек двести копейщиков. Напротив были сложены штурмовые лестницы, груды верёвок распутывали женщины, готовя из них петли, привязывая крюки, и тяжёлые бронзовые шары.
При выстреле из камнемётной мортиры, такие снаряды сносили не только головы, но и куски кладки, зубцы, за которыми прятались лучники и копейщики; оставшиеся нетронутыми зубцы опутывались верёвками как сетью, по ней легко можно было взбираться на самые высокие стены.
Именно здесь назревало главное направление штурма. Все атаки на главные ворота и узловые башни лишь имитировали намерение восставших атаковать именно там. Главное направление здесь, и уяснив это, Тит опять поверил в собственную звезду.
Его дёргали за полу кафтана, торчавшего из под доспеха, но генерал медлил. Он как будто искал кого-то взглядом и не напрасно. Из - за углового здания имперской канцелярии показались новые ряды готовых к атаке отрядов. Не менее тысячи человек. Веспассиан вздохнул и оглянулся на товарищей. Лица были собранными, тревожными, но лишёнными следов паники.
Подошёл один из разведчиков, сказал приглушённым голосом: - вождь восставших, Фекла не виден отсюда. Нужно перейти к окну в торце здания. Он за воротами. Сейчас по всему, толпа рабов будет слушать его напутственное слово, а затем штурм. Благоприятный момент, мой генерал. -
Действительно, человек в серебристых доспехах что-то прокричал и ему ответил многоголосый хор. Сердце Тита зашлось в предвкушении мести. Он уже ощущал на своём лице брызги горячей крови этого наглого раба.
Но препятствием были двести человек копейщиков, преграждающих дорогу отряду римлян. Тогда Дружен и Борей нацепив на рукава белые повязки, отличительный знак восставших, и сопровождаемые двадцатью преторианцами быстрым шагом вышли из бань. На плохом латинском Дружен прокричал: - дорогу Нерону, императору ! -
Ошеломлённые ополченцы посторонились, следом за славянами и гвардейцами прошествовал весь отряд Цезаря. Они подходили к площади, на которой ораторствовал Фекла. Тот, стоя на возвышении также заметил подкрепление, немного удивился, почему идёт оно от крепости, а не наоборот. Но увлечённый собственной речью, отмахнулся от здравой мысли и ещё некоторое время продолжал говорить.
Лишь когда взглядом соприкоснулся с глазами Тита Веспассиана обожгла догадка: ведь это Тит! - Ведь это Тит! - закричал он.
Его не поняли.
- Вылазка! - Заорал он вновь. - Сам император перед нами! Даёшь Тита! - И соскочив на землю, бросился сквозь толпу к уже развернувшимся для атаки преторианцам.
Никогда прежде не видел генерал Тит император Веспассиан, Великий Цезарь Римской империи такой отваги с обеих сторон. Железо столкнулось с железом.