Ударили литавры. Греческие многоголосые металлические листы, закреплённые на деревянных рамах и представлявшие собой огромные жёлтые зубы в распахнутой настежь пасти необычного зверя. Дробно рассыпали гулкие звуки тауреа, ударных инструментов в форме бочек, с натянутой на торцах телячьей кожей.
Два огромных чернокожих гиганта затрубили в серебрённые трубы и высыпавшие на подиум дети запели " Славу" Великому Цезарю.
В торжественном молчании застыл зал. Звенели только детские голоса. Когда звуки оборвались на самой высокой ноте, распахнулись многостворчатые двери и в белоснежных шитых золотом одеяниях, показались медленно шествующие понтифики.
Когда-то число их Гай Цезарь, довёл до двадцати. В их обязанности входил надзор за жрецами, а так же выявление уклоняющихся от жертвоприношений; упорядочение языческих служб и приведение в порядок календаря.
Нерон посчитал, что понтификов многовато. Он оставил шесть должностей, увеличил им содержание и теперь они, в основном, должны были обслуживать старые традиции и служить верой-правдой лично императору.
Что хорошо для власти, то хорошо и для Богов - любил повторять Нерон.
Понтифики провозгласили " многие лета"!
Из боковых дверей в залу выбежали мускулистые обнажённые атлеты. Они прыгали, делали шпагаты, жонглировали тяжёлыми предметами. Влезали друг другу на плечи, боролись обхватив друг друга за пояс, и нешуточно колотили один другого кулаками.
Из уст в уста среди гостей передавался слух, что среди атлетов находится не узнанным сам император.
Публика стала шарить глазами по телам, но смазанные лоем тела блестели, мышцы одинаково перекатывались, лица загримированные до неузнаваемости, с нарисованными звериными оскалами, не поддавались опознанию.
Женщины старались не смотреть на тестикулы атлетов. Одни из скромности, другие из страха разочароваться. Но вот атлеты выбежали из залы и старший понтифик провозгласил:
Цезарь лично избрал четырёх гладиаторов, самых лучших, самых крепких и ловких для срстязания. Публику просят расступиться как можно шире, чтобы создать овал, в котором и будут сражаться ьойцы.
Сражение до смерти.
Оставшихся в живых ждёт милость императора.
На гладиаторах не было одежды. Только головы им закрывали металлические шлемы, да выпуклые части рук и ног опутывали перевязи лент, создающие впечатление немыслимой напряжённости мышц.
Валерия потянула Лукана за рукав.
- Смотри - и она указала взглядом на балкон нависающий до середины залы. Одна из портьер слегка колебалась.
- -Там Нерон.
- Тем временем гладиаторы встали друг против друга.
- Последовала команда и все четверо закружились, словно осенние листья на ветру. Вооружены они были кривыми ножами. Левая рука каждого сжимала маленький деревянный щит, размером с детскую голову, к ступням обнажённых ног были привязаны когти.
- Кружение затягивалось. Тогда по знаку понтифика младшие жрецы вошли в круг и острыми копьями стали колоть бойцов в мягкие части тела, подталкивая их к друг другу. Потекла кровь.
- Гладиатор с чёрными перьями ворона на шлёме пригнув голову ринулся на противника. Тот встретил его ударом ноги. Коготь прочертил яркий кровавый след наискосок от правого соска до поясницы, однако это не остановило "чёрного ворона".
Он стремительно нападал, пытаясь нанести удар тяжёлым кривым ножом.
- Вторая пара действовала более осторожно, но и здесь наметился лидер. Боец с павлиньим плюмажем на голове благодаря точным движениям рук легко парировал сокрушительные удары соперника. Лёгкость подобного рода даётся тяжёлыми тренировками. Но как долго он выдержит?
- Его противник имел на головном уборе красный бант, что означало пятьдесят выигранных боёв. Он методично наносил удары, не спеша выбирал позицию, отступал и вроде бы отдавал лидерство агрессивному "павлину".
Ногами они почти не работали, только намечая ими выпады. Казалось презирали подобный способ. Нырки, уклоны, уходы, оборона. Бой вёлся лениво, и всё же в любую секунду ситуация могла измениться.
Вдруг зал зашумел. Это "Чёрный ворон" нанёс удачный удар. Нож вспорол левое плечо " зелёного попугая". Кровь брызнула тугой струёй, пробита артерия. Но бой не остановили.
Чувствуя, что силы вот вот покинут его, "попугай" ринулся на "ворона", перехватил его кисть руки с ножом уже вошедшим в своё тело и вывернув руку , свалил противника на пол.
Оба омытые кровью, барахтались на мраморном полу, втыкая ножи куда придётся, рвали железными когтями животы и гениталии. Крик, убивающих друг друга людей был пронзительным и сладким.
Несколько женщин тут же упали в обморок, другие заплакали, испытывая необычайное возбуждения, их тела конвульсировали в последнем акте животной похоти...
Валерия вцепилась в руку Лукана, закрыла глаза. Понтифики внимательно следили за гостями. Нерон не любил слабонервных и слабохарактерных.
Наконец чёрный ворон поднялся на четвереньки и все увидели, что из его чрева на пол вываливаются кишки. Гладиатор пытался втиснуть их обратно, но рана была широкой. Тогда он сел и завыл.
Под этот вой боец другой пары, "павлин" пропустил удар, но тут же стремительно выбросил вперёд правую ногу и сбил шлем с красным бантом с головы противника. Обнажилось красивое юное лицо.
Белокурые волосы, голубые глаза, несвойственные местным типам. Атлет молод, но опытен. Он не отвёл глаза в сторону, лишь отклонился назад и метнул кривой нож в "павлина".
Зрители ничего не поняли и только когда голова противника отделилась от тела, а павлиньи перья разлетелись, гром оваций потряс зал.
Пятьдесят первая победа!
Вновь затрубили трубы и затрещали барабаны. Понтифики передали жрецам алое полотнище символизирующее жизнь и победу. Жрецы обнесли его по кругу и расстелили дорожкой по полу.
По этой дорожке шёл Нерон.
Широкоскулое его лицо, большой рот, крупные зубы, маленькие глаза, короткая стрижка делали его похожим больше на солдата, чем на патриция и императора.
Широкие плечи атлета, сильные руки, небольшой рост, могучий торс сидящий плотно, почти неподвижно на бёдрах, делали фигуру квадратной. Шагал он уверенно, неторопливо и только глаза быстрые с хитринкой смотрели вперёд, обегая взглядом ряды гостей, вычисляя нужных ему людей и отстраняясь от заранее неугодных.
Равнодушие его взгляда заставляло съёживаться знатных персон, становиться меньше и незаметнее.
Аристократизм при Нероне стал своего рода родовым пятном, загрязняющим человека. Невзирая на человеческие и профессиональные качества аристократы при Нероне чувствовали себя людьми второго сорта.
За Нероном шли телохранители. Их было десять. Это рабы рождённые в империи. Обученные военному ремеслу, обладавшие огромной силой и ловкостью диких кошек.
По протоколу, подданным императора нельзя делать резких движений, менять местоположение,обращаться с личными просьбами или всячески обращать на себя внимание, мешая церемониалу.
Наученный опытом предшественников Нерон не доверял никому.
Август был убит любимыми учениками. Калигула убит дежурной манипулой, во главе с её командиром. Вся история Цезарей - это история предательств и убийств, убийств и предательств.
Пока рабы очищали арену от крови и кишечных испражнений подали лёгкий ужин, состоящий из куска холодной телятины и чаши вина. Вольноотпущенники бегом обносили гостей, стараясь никого не забыть, не пропустить. Съесть телятину нужно было обязательно, тем более опустошить бокал.
После съеденного куска мяса Валерия почувствовала тошноту. Беременность усугубила неприязнь к мясу.
- Салата бы? - не обращаясь ни к кому прошептала она.
Лукан не успел что-либо предпринять. как оба поймали на себе взгляд Цезаря. Нерон улыбался. Тут же из-за его спины показался раб с блюдом зелени, фруктов и букетом прсстеньких полевых цветов.
Валерия, от неожиданности замерла, а затем зарделась от удовольствия, её глаза стали больше и глубже. Именно такими они были в день их помолвки три года назад.
Нерон, оказывается, помнил её вкусы, не забыл любимых её цветов. Насколько это было приятно Валерии, настолько вдруг ощутил холодок неприязни к Нерону Лукан.
Гостям стало интересно, кого это выделил император из десятков приглашённых? Валерия, из знатной семьи, но по родовитости уступала многим из присутствующих. Да и красота её была на любителя. Некоторые из мужчин не находили её красавицей.
И только фигуру молодой женщины оспаривать невозможно, по стройности она навряд ли уступила кому- либо из признанных красавиц. Лицо хоть и прелестное, но не в римских традициях. Скорее округлое, чем продолговатое. Нос скорее курносый, чем прямой, глаза как блюдца, а волосы не рыжие, а медные и такие тяжёлые, что удивительно было как хрупкая шея может нести их вес.
Но с полным основанием её можно считать первой красавицей, если того желает император.
Некоторые думали иначе. Вот , например, супруга Корбулона - легата Сирии. Полу симитка, полу римлянка. Лицо как выточенное из белоснежного мрамора. Глаз не оторвать. Всё правильно в ней. Туника, плотно облегающая тело, только подчёркивала её рост и соразмерные члены. Ступни, обутые в золотые сандалии маленькие, почти детские. Они - то и умиляли мужчин.
Она считалась первой красавицей Рима до появления Валерии.
Не ей в этот раз достались почести. Рядом с императором установили дополнительное кресло и Валерия была приглашена присесть. Все знали что это значит. Это значило право императора на ночь с дамой.
- Ты должен что-то сделать - успела сказать Валерия Лукану, перед тем как понтифики провели её на ей предназначенное место.
Лукан был уверен что всё обойдётся. Не так давно он имел деловую беседу с Нероном. Говорили о литературе, поэзии, драматургии. У Нерона грандиозные планы по созданию нового театра. Он и в провинциях хотел строить театры. Идеи имели последователей, присоединил свой голос к проекту и Лукан.
Свои республиканские взгляды он спрятал поглубже,потому что демократизм Нерона был известен. Народ становился орудием в его руках. Народ освобождённый от рабства боготворил Нерона.
Демократия, когда ею пользуются тираны - худшее из политических образований. Потому что тиранизм, сам по себе, не более, чем эгоцентризм, возведённый в государственную степень.
В то время как демос, разросшийся гипертрофически за счёт сотен тысяч рабов, становился органом насилия. Болезненным и немощным до поры, пока его не начинали лечить за счёт крови и средств других слоёв населения.
Республиканцы были загнаны в подполье, но к Лукану Нерон отнёсся блогосклонно.
- Юношеские заблуждения - сказал он относительно поэмы "Фарсалии".
Талантливо. Очень талантливо. Ты позволишь мне, друг, сыграть небольшую роль низложенного диктатора, который говорит монолог перед тем как наложить на себя руки. Я хочу примерить тяжёлый трагический венец государственного руководителя. Я справлюсь с этой ролью, ты ведь знаешь мои способности?-
Лукану стало не по себе. Когда писалась поэма, он не имел ввиду судьбу Нерона. Образ собирательный. Богатые традиции верховной власти в области устранения своих вождей он использовал как гротеск. Выпятив комическое на передний план. Об этом и сказал императору.-
Тут нужен комедиант.-
Ты не считаешь меня таковым? Незатейливо,без подоплёки, спросил Нерон.
Мне кажется у меня широкий диапазон талантов. Я в равной степени комик как и трагик. Хотя натура у меня драматическая.
Они расстались весьма довольные друг другом; поэтому сейчас Лукан верил, что это обычная сценка из разыгрываемых императором фарсов.
На авансцену вышел старший понтифик. В коротком слове он сказал о той болезни которая постигла римское общество и империю в целом. Христианство стало бичом общественных отношений. Наметился разлад между отдельными группами населения. И хотя христиане не призывают к открытому мятежу, всё же влияние их тлетворное. Они расшатывают государственные устои, покушаются на верховную власть. Объявляют богом нищего проходимца, обвинённого римским судопроизводством в хищении средств полстолетия назад.
Утверждают, что воскресение возможно, чем вводят народ в заблуждение. Рабы, попавшие в невод христианских проповедников, отказываются работать и стремятся уйти на тот свет, к их богу. Вера приобретает массовый характер. Чтобы доказать обратное Великий Цезарь сделал Великое Историческое открытие.
Суть открытия: все люди рождаются свободными. Равенство людей заложено богами, которым молится римский народ. Эти боги справедливы. А раз так, то Цезарь особым указом освобождает рабов.
Теперь рабы такие же свободные граждане как и граждане всех иерархических ступеней. Мало того, рабы призываются на государственные службы, в армию, в гвардию. Проявившие способности будут вознаграждаться по заслугам.
И в то же время, особо упорствующие христиане будут безжалостно искореняться как и потворствующие им.
Аудитория замерла. Потом раздались жидкие хлопки. Нерон улыбался.
Гости приглашались пройти в следующую залу, где им будет продемонстрированы способы искоренения отступников от языческих богов.
Раздвинулись стены, люди вошли в другое, меньшее по размерам помещение. Тесно сгрудились вдоль стен. Лукана прижали к толстому тяжело дышащему человеку. В помещении было не жарко, но сосед обливался потом и запах острый и неприятный стал быстро распространяться вокруг.
Брезгливо сморщившись, Лукан попытался отодвинуться. Но не тут то было. В центре залы раздвинулся пол и из нижних помещений появились столбы. Они росли и вскоре все поняли, что это кресты, орудия казни.
На крестах висели привязанные к перекладинам ещё живые люди. Каждый крест был обращён лицами этих людей в разные стороны. Всего вышло три креста. На каждом по две жертвы.
Загудели трубы, понтифик объявил , что казнь начинается. Вольноотпущенники, облачённые в белые одежды, как и жрецы, только шитые не золотом, а чёрными нитями, вынесли плотницкие инструменты. Большие медные гвозди с широкими шляпками, молотки, цепи с привязанными к ним грузами различного веса.
Зрелище повсему предстояло тяжёлым. Лукан понял, что таким образом Нерон хочет запугать аристократию, которая подвергшись гонениям и издевательствам от различных "рабочих комитетов" и"советов рабочих и рабов", образованных по всей стране, стала терпимее относиться к христианским мученикам.
Он крутил головой пытаясь увидеть жену или хотя бы Нерона, но не находил их. И впервые забеспокоился. Не казнь устрашила его, а сознание возможной потери жены или не дай Веста, ребёнка, которым беременна Валерия.
Палачи сорвали с осуждённых покровы, прикрывавшие их тела. Загремели барабаны, застучали молотки, закричали христиане. Их прибивали надёжно, со знанием дела. Острые гвозди целились не просто в мягкие ткани а, в скрутки нервов, в уязвимые для боли места.
Когда эта процедура была закончена, цепи с тяжестями подвесили к языкам и мошонкам. Мошонки отрывались с сухим треском, языки выдёргивались с корнем, с харкающим звуком. Кровь фантанировала.
Продуманно люди были сгруппированы так, что отстраниться от казнимых им было некуда. Поэтому передние ряды зрителей тут же были опачканы яркими пятнами крови.
Среди умирающих на крестах была одна женщина. Ей вырвали язык. Он поднял руку в знак помилования. Ему казалось что все должны его поддержать. Но молчание толпы ужаснуло.
Вокруг очень много прекрасных, полных доброты женщин, но их достоинства поблекли, красота исчезла. Теперь Лукан видел только белые маски, лишённые индвидуальностей и выражения. Он никого не узнавал.
Вокруг него постепенно образовывалась пустота. Его подхватили под руки два огромных негра. Поставили под крестом, глаза оказались на уровне пробитых гвоздями лодыжек женщины . Он не видел её лица,залитого кровью. Но он видел торчащие сосцы, белый живот и понимал, что это может быть, чья-то мать, сестра, дочь.
В руках ощутил горячую деревяную рукоять раскалённого металлического прута, чей-то голос спросил:
хочешь жить?
Умертви.
Негры раздвинули плоть под животом. Больше Лукан ничего не помнил. Только запах горелого мяса и крик, визг. Он видел как мужчины несут своих бесчувственных жён, как от него шарахаются бывшие знакомые и друзья.
Через некоторое время он оказался на улице, не помнил куда шёл, но не домой. Его остановил патруль и сутки он провёл в участке, пытаясь вспомнить свою фамилию и своё имя.
Нашла его как ни странно не Валерия, нашёл его бывший наставник Нерона, Сенека.
Отставленный от двора за излишнее свободолюбие и самостоятельность Сенека как выброшенный из седла всадник, потерял ориентиры. И немудрено. Удар нанесённый любимым учеником был внезапен и оттого неотразим и болезненен.
Жаловаться старик не привык, но гордость и самолюбие не позволяли ему смириться с поражением. Лучшие годы отданы философии и наставничеству. Всю страсть своей натуры Сенека вложил в подростка Нерона. Он вёл его к власти устраняя препятствия.
Агриппина, мать Нерона, блудливая и своенравная женщина не раз ставила на грань разрушения предприятие задуманное Сенекой.
Они победили в конце концов. Теперь всё будет иначе. Будет построено новое невиданное до селе государство, основанное на свободном и добровольном труде, на справедливом распределении богатств, на новых взаимоотношениях с соседями.
Духовным отцом этого государства станет Сенека. Воплощать в жизнь задуманное будет Нерон.
Но Сенека не учёл сопротивления обывателей, аристократы не хотели ничего менять. Землевладельцы и рабовладельцы откровенно смеялись ему в лицо. Что бы изменить ситуацию нужно было время и не годы, а столетия.
Сторонник демократических принципов, Сенека всё же понимал:
Народ- инструмент очень хрупкий. Нельзя поднимать народ огулом на великие свершения. Может начаться необратимый процесс, управление которым станет невозможным.
Нерон внимательно слушал своего учителя, но думал о другом. Он думал как сильно постарел Сенека. Волосы почти вылезли. Залысины стали огромными, а ведь ещё несколько лет назад лоб Сенеки не казался таким широким и объёмным. Теперь старец выглядел гораздо внушительнее и производил впечатление мудреца.
Нерон вздохнул. По правде сказать Сенека давно ему надоел. Он постоянно натягивал вожжи и подавал команды. А ведь Нерон был императором. Самодержцем; да и ума у него предостаточно. Никто никогда не подозревал его в скудоумии. Знали его игривый и жестокий характер, но в способностях, особенно творческих, не сомневались даже недоброжелатели.
Агриппина донимала выволочками. Постоянно упрекала в недостаточной внимательности к ней, говорила о своей жертвенности ради успехов сына. Всё это было бы грустно, если бы не было противным.
Нерон хотел свободы. Свободы от всех. От матери, от учителя, от сената, от правительства, от друзей и врагов. Особенно от друзей и врагов. Потому что и те и другие насиловали его волю. Одни постоянно напоминали о себе, требуя внимания, другие лезли как тараканы из всех щелей, пытаясь заставить его думать, действовать, рассуждать как они. Не было силы способной заступиться за него - прекрасного, благородного, талантливого юношу.
Есть такая сила- как бы угадав мысли ученика сказал, вдруг, Сенека
Эта сила- народ. Народ многолик и разношерстен.
Есть плебс, есть патриции, есть рабы. Первые управляют, вторые платят налоги, третьи работают. И первые и вторые и третьи будут всегда при любом политическом строе, какие бы метаморфозы с государствами не происходили.
Как бы эти государства и народы не назывались. На какие бы группы населения они не делились.
Демос любит вождей. Патриции любят демократию до тех пор пока она соответствует их интересам. То есть каждая группа населения устойчиво занимает отведённое ей место. Но и демос и патриции при усилении единовластия разом обращаются лицом к республике, а не к тирании. Поэтому, сынок, всегда балансируй.
Талант политика - в способности удержать равновесие на канате именуемом власть.