Двухмоторный " Дуглас" гудел тяжело, с хрипотцой и если бы не салон лайнера, наполненный пассажирами, намертво вцепившимися пальцами рук в поручни кресел, не рассеянный свет от облаков за иллюминаторами, то, закрыв глаза, можно было фантазировать, что это не моторы вовсе гудят натуженно, а храпит отец.
Храп отца мало уступал им. И шума производил не меньше. Храп спящего отца то исчезал, тогда дыхание его останавливалось, с ужасом Борька ждал, что оно уже не возобновится вовсе, бросался будить отца..., но в широкой груди разворачивались лёгкие, воздух шумно засасывался в аэродинамическую трубу горла, и турбина храпа возобновляла свою работу.
Как выглядит аэродинамическая труба он знал.
В Южно-Свахалинске рядом с аэропортом находился завод по ремонту самолётов. После отладки фезюляжа, чтобы проверить крылья самолёта, /могут ли они летать/ отремонтированные самолёты загоняли в ангар? где их корпуса - туши продувались из шлангов. Таким образом испытывались самолёты на "живучесть" в полёте.
Если самолёт проверен в аэродинамической трубе, он никогда не упадёт на землю. Разве что зимой.
Зимой и птицы падают, замерзая на лету.
Двигатели самолёта работали с перебоями. Люди притихли.
Они летели из Южно-Сахалинска в город Хабаровск.
Ещё на аэродроме, перед самой посадкой, Борька заметил, как самолёт неуклюж и тупорыл; широкие крылья короче фюзеляжа. Фезюляж - обрюзгший, не в меру располневший, как тот дворник, что работал в замке Крылова.
Вечно пьяный и грозный.
Дворник как две капли воды похож на самолёт "Дуглас": такой же короткорукий, коротконогий, почти без шеи, скуластое лицо с узенькими глазками, точь в точь - окна в кабине лётчиков.
Только что взлетели и уже самолёт парит над морем. Отец объясняет - это не море, а Татарский пролив. Пролив отделяет остров Сахалин от материка Азии и соединяет Охотское море с Японским.
Самое узкое место называется проливом Невельского. В недалёком прошлом жил в России такой мореплаватель. До его открытия люди считали, что Сахалин полуостров, объединён с Большой Землёй перемычкой, но Невельской доказал, что Сахалин - есть остров со всех сторон омываемый водой.
Мать не переносила укачивания. Боялась моря, тем более неба, которое много больше любого моря. Но из двух зол: плыть морем или лететь самолётом, она всё же по настоянию отца выбрала последнее.
До Хабаровска рукой подать. Всего то часика полтора лёту. Решилась лететь.
От неё скрыли главное. Воздушные потоки над Татарским проливом закручивались в немыслимые петли; тёплый воздух стремился оторваться от холодного, а холодный тянулся к тёплому? в расчёте хоть чуть - чуточку согреться.
В результате облака и ветры вертелись бешено во всех направлениях, создавая движением своим плотные потоки воздуха, мешающие полёту самолёта; разряжая пространство настолько, что железная "птица", попав меж двух потоков, охнув, падала вниз, пробивая сплошную облачность; устремлялась к поверхности океана с такой скоростью, что кресла уходили из-под тела, приходилось догонять их, держась за поручни, и тогда к горлу подкатывала тошнота, внутренности все разом рвались к выходу.
Тут уж и пакеты не помогали. Пакеты раздавались щедро. В них опускалось то, что извергалось изнутри.
Когда лайнер попадал в воздушную яму, моторы, взвыв, переставали тарахтеть. Пропеллеры ускоряли вращение. В яме, куда проваливался лайнер, воздух разряженный; поэтому движение из горизонтального превращалось в вертикальное, пассажиров в салоне несло к океану, к его бескрайней поверхности.
Наступала мёртвая тишина. Через секунду вновь взвывали двигатели, самолёт подбрасывало на пружинящей струе вихрей, он набирал высоту, загребая потоки воздуха крыльями, подминая их под себя, стремясь к аэродрому.
Облегчение приносили слёзы. Некоторые из женщин причитали, клялись никогда больше в жизни не летать. Только бы добраться живыми до земли.
Внизу показались окраины города. Радостные возгласы не заглушил даже шум моторов. Самолёт развернувшись резко пошёл на посадку. Колёса коснулись взлётной полосы.
Земля.
Большая Земля.
На Большой земле он впервые в жизни увидел бегущий вдоль дороги вагончик.
Трамвай. Трамвай катился по двум железным полоскам, которые назывались - рельсы.
Сели в трамвай и Борька, через подмётки ботиночек ощутил жёсткие толчки колёс о стыки рельсов, как будто они через равные промежутки времени дрожащим заплетающимся языком выговаривали звуки:
Ты - тут, я - там; ты там, я - тут...
Звуки состояли из букв. Буквы Борька знал. Он и сам умел складывать из букв некоторые слова, и даже некоторые предложения, как, например:
Мы - не рабы! Рабы - не мы!
И сам не ам, и тебе не дам!
Дети жадные.
Он знал многих мальчишек, скупых. Они всегда носили с собой что-нибудь вкусненькое, с удовольствием показывали ребятам, но никогда не давали попробовать. О таких взрослые говорили: мошенники растут.
Трамвай остановился. Мать засуетилась, сгребла детей как цыплят под крыло и повелительно скомандовала: наша остановка, выходим!
Борька пулей выскочил из трамвая, чуть не угодил под проезжающий мимо автомобиль "вилюс". Получил от отцовской руки затрещину и чуть не угодил под колёса тронувшегося с места трамвая. Но успел зацепиться за Ирку, которая зашипела на него как змея, не преминула ткнуть под рёбра острым локтем.
Борька посмотрел под ноги. И тут он впервые увидел рельс. Вдоль брусчатки дороги тянулась железная струна, ровная как на балалайке, но гораздо толще и шире. Удивительно, как такая широкая струна могла издавать ритмичные мелодичные звуки.
Это и есть железная дорога?
В Южно-Сахалинске трамваев нет. Борька знал, что дороги бывают просёлочные, грунтовые, залитые асфальтом. По настоящим железным дорогам едут бронированные поезда, на платформах много пушек, в теплушках солдаты. Бронепоезда стреляют по врагам. Разве выдержат две полоски такую огромную тяжесть?
Асфальтовых дорог он не любит. На проспекте Сталина в прежнем городе проезжая часть покрыта асфальтом. Асфальт гладкий. Когда бежишь по нему, то никогда не упадёшь, потому что нет ямок и бугорков, не то, что на земле. Но это и подводит.
Когда из-за угла вывернул "Опель" с пьяными офицерами, Борька заметался, а ноги как нарочно заскользили по гладкой поверхности асфальта и он не успел увернуться.
Удар пришёлся по ногам и рёбрам. Почти месяц лежал в больнице. Нескольких зубов лишился. Вкус асфальта надолго запомнил.
Железная дорога должна быть вся из железа, а тут лишь две полосы. Спросил у матери, но та уже тащила его за руку, Ирка толкала в плечи и шипела: урод, идиот, бестолочь.
Носильщики катили на тележках чемоданы. Тележки у них красивые. Колёсики на резиновом ходу не громыхали о булыжники мостовой, а только шелестели, как шелестит сухая трава осенью, когда сквозь неё пробирается полевая мышка.
Помечтать ему не удалось. События разворачивались стремительно, внимание рассредоточивалось. Вокруг шумел город.
Город Хабаровск на Южно - Сахалинск не похож. Их прежний город одноэтажный, состоит из сплошных огородов и домов за заборами.
Хабаровск же полон многоэтажных зданий. Улицы широкие.
Женщина на тротуаре продавала воду с воздушными пузырьками, можно было пройти мимо, но вода в стаканах гудела, пенилась, а подсвеченная розовой густой жидкостью /сиропом/ вообще притягивала взгляд как магнитом.
Ирка завертелась юлой и сложилось так, что каждому налили по полному стакану с сиропом, а Ирке с двойным, потому что она старшая.
Такой вкусной шипучки они никогда не пробовали. Бывало, мать взбивала молочные сливки с сахаром. Причём взбивала сама, если поручить Ирке, то готовый продукт мог запросто исчезнуть бесследно.
Зимой взбитую сладкую сметану выносили в сени, получалось мороженое.
Ирка сказала, что сиропы бывают разные. Сколько ягод на свете и фруктов разных, столько и сладких сиропов. Борька аж зажмурился. Вот бы попробовать все.
Нафантазировал себе, как запотевшие от газовых пузырьков стаканы, полные, шипящие, с завораживающим запахом малины, черники, смородины, вишни, шиповника и яблок теснятся на маленьком прилавке продавщицы, ожидая своей очереди быть представленными ему, Борьке.
Куда там домашним сливкам! Никакого сравнения.
А трамвай - ерунда! Проще самолёта. То дёрнет, то затормозит, качается с боку на бок, словно пьяный прохожий, идущий по обочине дороги. И едет медленно.
Зато дома в Хабаровске огромные. Каменные. К одному из таких подошли. Долго поднимались по лестнице. Взрослые втаскивали вещи. Громоздкую поклажу оставили в камере хранения. Но хватило таскать и узлов с подарками.
Борька успел трижды подняться до пятого этажа и сбежать вниз, пока мать не прикрикнула на него.
Встретили хорошо. Здесь жил папин друг. Командир торпедного катера. Катер героический, потому что всю войну прошёл и не утонул.
Потом была пьянка.
Женщины говорили о своём, о наболевшем. Набились в комнаты какие-то мужики. Звенели стаканы, началось песнопение. Пьяные всегда поют, пока на ногах держатся. Потом, когда уже не держатся, им не до песен.
Борька помнил, что мать часто ругалась по поводу застолий. Застолья на его памяти происходили всегда. Повода для них не нужно. Отец говорил: пьём за то, что в живых остались, пьём за тех, кто погиб.
Погибших много. По количеству заготовленной выпивки видно. Многие из присутствующих мужиков за всех не успевали выпить, падали на пол как всамаделишние мёртвые.
Война закончилась. Оставшиеся в живых и от радости пьянели, но с водкой пьянеть куда интереснее. Пьяные мужчины весёлые. Все как дети. И это смешно.
Можно долго находиться в их компании. Слушать болтовню, задавать вопросы, даже ругаться с обвешанными медалями и орденами мужиками, и ничего.
Попробуй обругать трезвого. Схлопочешь по затылку или по заднице. А пьяный мужик как ребёнок. Особенно когда уже ничего не соображает.
У хозяев тоже есть дети. Девочка маленькая, сынок постарше Борьки. Сообразительный, но злой. Борьку он вначале проигнорировал. Всё вертелся вокруг выпивавших.
О пацанах совершенно забыли. А когда кое-кто прилёг на диваны или прикорнул на стульях, Игорёк, так звали отпрыска папиного друга, подмигнув Борьке, стал обшаривать их карманы и скоро в его руках оказалась нешуточная сумма денег. Но Игорьку показалось мало. Он и в коридоре обшарил всю одежду на вешалке, не обошёл и дамские сумочки. В сумочках оказалась ерунда. Женщины деньги в сумочках не держат.
Они их прячут в лифчиках, у кого лифчики есть, потому что у большинства женщин такой роскоши нет. Титьки - у всех есть, а бюстгальтеры только у богатых. Не каждая женщина может купить лифчик, но покупают, потому что нет ничего более правильного, чем хранить деньги между титек.
Вор в сумочку залезет, а в лифчик залезть - тётка не даст.
Женщины не напиваются "в доску" как мужики.
-Я однажды пробовал обворовать мать, когда она напилась, - по секрету рассказал Игорёк. Полез к ней рукой за пазуху, а она меня цап за пальцы и по морде, по морде.
Нос вдребезги разбила.
Но в другой раз всё равно стащил у неё четвертную.
Выбежали на улицу. Когда деньги есть, тогда и на любой улице праздник. Во-первых, мороженое. Мороженое в хрустящем вафельном стаканчике запивали газированной водой с сиропом. Праздновали до тех пор, пока не потекло из штанов.
Отлили. Тогда отправились в магазин, где Борька покупал конфеты в красивых обёртках. Игорёк не стоял праздно, украл с прилавка большую плитку шоколада. Сделал это так ловко, что продавец глазом не моргнул.
Когда вышли из магазина и отбежали на всякий случай на значительное расстояние, Игорёк посетовал, что нет у него настоящих товарищей.
В ящиках у продавцов столько денег лежит! Кто бы отвлёк, так он схватил бы деньги в жменю и дёру. Можно сотню сорвать, а то две сотни.
В отделе сладостей продавец хромой, чёрта с два догонит, и покупателей мало. Конфеты мало людей покупает. Разве что ухажёры для своих "тёлок ". А так не многие могут позволить себе жрать конфеты, когда и на хлеб не хватает.
Торгаши - люди богатые, потому как бесчестные.
Папка, когда выпьет, ругает их и кричит: грабь награбленное.
Игорёк умный. Отец у него из обеспеченных, Он моряк. Морские офицеры побогаче сухопутных будут.
- Твой отец сухопутный,- говорит Игорёк. - Мой батька зря с твоим дружит. Что у них общего?-
- А война?-
- Кому война, кому мать родна. Что твой отец с войны привёз? Небось весь хлам в одной полуторке уместился. А мой старик - командир дивизиона торпедных катеров. Он и свой катер загрузил и с других долю имел.
Мой батька голова! Только пьёт часто и мамку лупит. Но за дело. Уж очень она водку жрать любит и вокруг чужих мужиков увиваться
- Если у тебя всё есть, зачем ты воруешь? - Спросил Борька.
- Люблю риск. Вошёл в раж и не могу уже выйти.
Как в спорте, кто кого сделает: я продавца или продавец меня.
Все торгаши - обманщики. Мать говорит, что представителей этой профессии сажать нужно без суда и следствия. Проработал один год и иди в тюрьму, а за два года работы в торговле они с ума сходят, звереют и потому хапают без меры.-
- А есть среди них такие, которые не крадут?-
- Таких нет. Если не умеешь красть и обманывать - ты дурак! Так мать говорит-.
Игорёк шёл быстро, Борьке приходилось бежать, чтобы поспеть за ним. Игорёк не оглядывался. Он презирал младших, ему было всё равно, успевает за ним Борька или нет. Денег ещё оставалось чуть-чуть, подошли к магазину "Бакалея".
В "Бакалее" Игорёк купил кусок солёной горбуши, кусок колбасы, чёрного хлеба половинку и бутылку водки. Женщина-продавец посмотрела подозрительно, покачала головой, но отоварила.
Деньги есть - ты человек. Денег нет - ты дерьмо!
Положив все покупки за пазуху, Игорёк пошёл ещё быстрее, широко расставляя ноги, как настоящий "морской волк". Смешно, но Игорь знал, что делал. Даже взрослые оглядывались на него с одобрением, а один прожжённый "пьянтос" с полуобгоревшим лицом сказал, одобрительно скалясь -
- вот мужчина идёт. Смена наша -.
- Игорёк ещё выше поднял голову и с вызывающим видом продефилировал мимо, как бы нарочно обнажив на своей груди под рубашкой белую головку запечатанной бутылки с "Московской горькой".
Мужику проявил интерес. Встрепенулся и как бы с ленцой, переваливаясь с ноги на ногу, пошёл следом за мальчиками.
Удобного места искать долго не пришлось. В палисаднике, в кустах, нашлась прогалинка, на которой можно было удобно расположиться. Игорёк снял с Борьки курточку и положил на траву. Разложил снедь. Мужик услужливо достал ножичек с широким лезвием с самодельной рукоятью моржовой кости, похвастался, что с япошки убитого снял. Выглядел нож как кортик, но размером поменьше. В кармане держать удобнее.
Моржей Борька никогда не видел, только слышал, что из кости северного зверя делают люди разные красивые вещи.
Мужик аккуратно обколотил сургуч, двумя короткими, но сильными ударами ладони руки выбил пробку, которая вылетела как пуля.
Игорёк похвалил мужика. В ответ тот заявил, что по делу открывания бутылок он профессионал и, на спор, может выбить пробку даже одним ударом из любой бутылки.
Игорь налил ему стакан до краёв, из уважения, Тот, не чокаясь, выпил и попросил ещё. Игорь капнул на донышко. _ Самим будет мало - сказал.
- Ах ты, шпанёнок, - разозлился мужичонка.
- Я - герой войны! А ты салага непросоленная мне плеснуть жалеешь!-
Игорь попытался бутылку спрятать, но мужик трясущимися руками успел первым её схватить, стал пить прямо из горлышка, глотая так быстро, что почти всё содержимое бутылки моментально исчезло в его горле.
Горло дёргалось, от этого грязь с шеи мужика отлетала, как старая известь с потолка.
Мать часто белила потолок над печкой, однако дым вновь ложился слой за слоем и известь, тогда уже чёрная, осыпалась на пол, хорошо, если не на голову или в тарелку.
- Что же он не моется? - подумалось Борьке.
В это время Игорёк, разозлившись не на шутку, схватил в руки первый попавшийся на глаза сучок и так треснул по бутылке, а заодно и по руке мужика, что зубы у того кляцнули о стекло, бутылка разбилась и, запоздало отдёрнув руку, мужик глубоко рассадил ладонь о куски стекла.
Не закричал он от боли только потому, что захлебнулся водкой. Вдобавок та попала ему не в то горло, мужик тюком свалился на колени, трясясь и хватаясь окровавленными ладонями за свой кадык на грязном горле.
- Бежим! - крикнул Игорёк. Ребята дали стрекоча. Бежали, вновь и вновь сворачивая в проходные дворы. Наконец остановились.
- В измождении присели на какие-то ступеньки.
- Борька совсем не мог дышать. Устал, дыхание спёрло. Игорёк постарше, покрепче, хоть и бегал не так быстро, как Борька, но выглядел свежее.
Через минуту оба уже смеялись, причём Игорька смех довёл до икоты.
-Ишь, алкоголик! - всё восклицал Игорёк, - попробовал огненной водицы на халяву! Запомнит нас надолго.-
Борька скоро перестал смеяться, потому что вдруг представил себе, как мужик обливается кровью, быть может, он уже умер?
Попытался рассказать о своих опасениях Игорю, но тот не хотел ничего такого слышать.
- О чём ты говоришь? Чтобы алкаш умер от порезанного пальца? Да их хоть в проруби топи, хоть в снег закапывай - алкаши только крепче становятся. Уморить их невозможно, а надо бы...-
Тут он посерьёзнел, откашлявшись, сплюнул под ступеньки.
- Ты, Борис, совсем деревня. Даром что из семьи военного, а ума на копейку. Жизнь человека ничего не стоит. Война это доказала. Я наслушался историй о человеческой добродетели. Думаешь, если ты ростом не вышел, то алкаш пожалел бы тебя?-
- Он мне ничего плохого не сделал.-
- Как же, как же! Если б не я, он до многого бы додумался. Допил бы бутылку и отдубасил нас. Что деньги бы отнял, так это точно. А мог и одежду забрать.-
- А я бы милиционеров позвал.-
- У нас милиция бомжей не ищет. У нас магазины через один обворованы. А кого взяли? Так, шпану. -
Борька притих. Игорь казался ему совсем взрослым. Даром, что ему двенадцать лет, а рассуждает как бывалый. И ворует легко, незаметно. Борька так не смог бы. У него руки неловкие, да и боязно. Воровать плохо. Он тоже видел в своей жизни воров, все они плохо заканчивали, а Борька хотел закончить хорошо.
Игорёк хоть и большой мальчик, но глуповатый и жестокий. Это Гитлер кровь проливал, но на то он и Гитлер. Гитлера повесили. А Игорь за что кровь пролил? За бутылку водки?
Мама как плакала, когда отец напивался. Она все мозги и ему, и Борьке пропудрила, что пить нельзя. Что водка делает человека животным. И в этом она права.
Насмотрелся Борька на пьяных. Животные и только.
- Ну что нахохлился, - хлопнул его по плечу Игорь.
- Пошли. У меня ещё осталось. Водку брать не будем. Возьмём портвейн. Хорошее вино. Сладкое. Ягодами пахнет. Тебе понравится. А водка сильно бьёт по голове. Я дурным становлюсь. И убить могу... -
- Он пытливо посмотрел на Бориса, сплюнул и опять засмеялся.
- Если продашь меня, обязательно отомщу. Такой у меня характер.-
Они вышли из двора пятиэтажки и, озираясь по сторонам, направились по известному только Игорьку маршруту.
Город жил своей жизнью. Прохожие не обращали внимания на детей. Мужчины проходили мимо широкими шагами, погруженные в думы, не глядя по сторонам. Женщины встречались реже, нагруженные авоськами, сумками, сопливыми детьми, они проносились как ураганы, крича на детей, встречных прохожих, на машины, которые мешали переходить дорогу, на дорогу усыпанную мусором.
Один мальчишка лет пяти, волочившийся за матерью и брызжущий слюной от ярости на мать, вдруг схватился за Борькину рубашку и так потянул, что та в рукаве треснула.
Борька остановился, ошеломлённый, а мальчишка, до этого ронявший слёзы, вдруг громко рассмеялся и показал Борьке язык.
Тут Игорёк подскочил к ним и отвесил мальчишке подзатыльник.
Пацан вновь взревел диким голосом. Мать бросила сумку в Игорька, надеясь попасть в голову, но Игорёк подхватил эту сумку и был таков. А Борька так и остался стоять в оцепенении.
Тут набежало много народу и появился милиционер. Женщина, /милиционер назвал её пострадавшей/, жестикулируя и плача, рассказывала окружающим, что Борька и есть бандит, который её ограбил. Народ смотрел с недоверием. Наконец милиционер понял, что речь идёт о другом мальчишке, этот вроде бы сообщник. Сообщник отвлекал внимание. Сообщник привязался к её сыну, а грабитель выхватил сумочку и сбежал.
В сумочке зарплата за пятнадцать дней. Талоны на сахар, молоко и на сто граммов брынзы; брынзу выдавали вместо сливочного масла.
Милиционер взял Борьку за руку и повёл. Тётка с сыном, свидетели двинулись следом.
- Вот посадят тебя, паразит, будешь знать,- всё ругалась женщина, а мальчишка, её сын, выглядывал из-за спины милиционера и показывал Борьке язык.
В участке все свидетели не поместились. Многих попросили выйти, мол, запишут показания позже. Женщине дали стул. Борька остался стоять, потому что сидеть ему ещё придётся.
Записали фамилию, имя, отчество. Спросили: - где живёшь?-
Борька и не знал. Он с Игорьком уходил, на Игорька надеялся. Адреса не спросил и фамилию нетвёрдо помнил.
Началась маята. Спрашивали снова и снова. Грозили, что посадят в карцер. Что такое карцер, кто не знает? Сырой чулан с крысами и тараканами. Страшное место.
В карцер он не хотел. Вспомнил, что живёт у морского командира, который командует дивизионом торпедных катеров. Что ехали домой к тому командиру на трамвае, перед домом большой палисадник. Квартира на шестом этаже.
Пострадавшей женщине приказали идти домой, завтра с утра пусть явится и дело, возможно, решится.
Ждал он долго. Сидел в углу на табуретке и качал ногами. Табуретка поскрипывала и милиционер, что за стойкой, нет, нет, да поглядывал на него, укоризненно качая головой.
Беспризорщина.
В участке прохладно. Борька стал ёжиться и тут вдруг открыл, что на нём нет курточки. Он аж охнул громко. Дежурный опять посмотрел на него и спросил: - чего ноешь? Если мамка с папкой найдутся, легко отделаешься. Вернут деньги дамочке и отпустят.-
- Я не брал. -
- Все не брали, только откуда пострадавшие берутся. Но если знаешь, кто взял, говори, отпустим.-
Значит, нужно продать Игорька. Игорька продашь, он и убить может.
Нет, выгодней молчать.
А что курточки нет, как объяснить это маме? Её и снять - то трудно. Вся на молниях. Карманчики, карманчики.
Тётя Настя ещё в прошлом году дала маме выкройки. Пока мама молнии доставала и пришивала, прошёл год. Но вот курточка готова и мама объявила, что наденет он её только в Хабаровске, чтобы добрые люди не думали, что она за своими детьми не следит, а ещё и позавидовали бы.
Теперь ищи, свищи! Вся закуска осталась на той курточке. Алкаш об неё ноги, наверное, вытер, а, может, кровь. Может, на бинты порвал, а может, отнёс старьёвщику и продал за бутылку.
Тут Борька не выдержал и заплакал от обиды и страха за свою дальнейшую судьбу.
Плакал недолго. Ворвались мать с отцом в участок. Мать протянула к нему руки и Борька с рёвом: - мама, мама! - кинулся ей в объятия.
Отец подписывал какие-то бумаги, затем достал из военной шинели кошелёк и отсчитал деньги.
- А это вам, - сказал он, протягивая пачку милиционеру, - за то, что нашли в таком большом городе моего сына - придурка и сохранили для нас.-
- Но милиционер деньги отказался брать. Тогда отец просто забыл их на столе, и милиционер тут же забыл в очередной раз от них отказаться.
Дома мать чуть не выкрутила Борьке ухо, отец собирался не в шутку пороть его, но папин друг сказал, что он принципиально против физических наказаний и понятно, что деньги у женщины сама милиция и прищучила, а Борька так, подвернулся некстати.
А где же Игорёк? - всполошились все. - Кажется, вы вдвоём уходили? - спросила тётя Наташа, мама Игоря, у вконец растерянного и напуганного Борьки.
- Уходили, да я потерялся. -
И то, - сказал отец Игоря, - ваш - дурак совсем, а мой понятливый. Никуда не денется, скоро будет.
Борька заметил пытливый взгляд тёти Наташи и покраснел. Тётя Наташа вздохнув, направилась на кухню. Там женщины стали готовить съестное на стол, говорили очень тихо, ничего не было слышно.
Мужчины сели в карты играть, пригласили и Борьку. Он уже умел различать масти и в принципе играл неплохо. Когда в "дураках" оставался кто-нибудь из взрослых, Борька про себя отмечал, что эти взрослые не такие уж и умные.
В коридоре зашелестело. Это вернулся Игорёк. Он вошёл весёлый, розовощёкий, только взгляд настороженный. На Борьку не смотрел, да и Борька не смотрел на него. Когда мать спросила, почему он бросил гостя в незнакомом городе, тот небрежно ответил, что он не нянька для сосунков, у него свои дела, а Борька потерялся сам и сколько Игорёк его не искал, не нашёл.
Борькина мама погладила Игорька по голове, сказала: - нет, нет, тебя никто не винит. Борька ещё раз выкинет такое, получит по первое число. А пока...-
Она отвела Борьку в маленькую комнатку, в которой валялись узлы, сумки, другие семейные вещи, поставила Борьку в угол на колени.
- Будешь стоять, пока не поймёшь, как дети должны вести себя в обществе. Один привод в милицию уже заработал, после второго никто тебя выручать не будет. Сам Лаврентий Павлович займётся твоей персоной.-
О маршале Берии Лаврентии Павловиче Борька знал понаслышке. Взрослые всегда понижали голос, когда приходилось упоминать его имя. Иногда казалось даже, что сам Сталин служит у Берии, потому что когда люди произносили: -Сталин, - лица их светлели, губы растягивались в улыбке и всем обликом своим они становились похожи на любимый портретный облик вождя.
А о Лаврентии Павловиче взрослые всё больше молчали, чем говорили, и глаза у них становились потухшими, и взгляд мертвел, упираясь в носки собственных сапог.
Так что упоминание матерью заветного имени не сулило ничего хорошего.
Стояние в углу на коленях, для человека мыслящего - нудное занятие. Но, помня о потерянной курточке, Борька с этим занятием мирился. Лучше отстоять урок полностью, чем потом отрабатывать по второму разу за одно и то же.
Дверь приоткрылась. Просунулась голова Игоря. Дело шло к вечеру и в комнате было сумеречно. Игорь щёлкнул выключателем, зажглась лампочка.
- Что сидишь в темноте? Однако молодец. Я хуже о тебе думал. Думал, сдашь меня. А ты парень что надо, хоть и сопляк. Ты не обижайся. Ещё вырастешь.-
Он подошёл к Борьке и стал выворачивать свои карманы. На пол упали конфеты в обёртках, леденцы, пара шоколадок, два пряника и маленькая бутылка напитка "ситро".
- Я бы и пива тебе принёс, да побоялся, что накроют меня. Пиво я спрятал за мусорным баком в соседнем дворе. Его не очищают неделями. Бак проржавел и я спрятал бутылки в прохудившемся боку. Завтра похмелимся и пойдём бродить. Я покажу тебе город.-
- Не-е, не пойду. Мне и за сегодняшнее происшествие влетело не полностью. Завтра меня точно на улицу не выпустят. -
- Не бойся. Возьму ответственность на себя. Ты меня прикрыл, а я тебя прикрою. Настоящие мужчины должны полагаться друг на друга. Один за всех и все за одного.-
Тут как раз вошла Борькина мать.
- Игорь, пусть этот хулиган стоит здесь всю ночь. Я ему под коленки ещё гороха подсыплю.-
- Мария Романовна! Борька ни в чём не виноват. Он сейчас мне рассказывал, как какой-то дядька к нему приставал, а потом ограбил женщину. Женщина та решила, раз дядька с Борисом разговаривал, значит, он с ним - одна банда.
Обвинили несправедливо. Простите Борьку. Он знаете, какой хороший, просто глупый, зевает по сторонам, вот и отстал от меня. А завтра, я возьму над ним шефство и, он уже никуда не денется.
Простите его Мария Романовна.-
Мать смягчилась, снова погладила Игоря по голове, вздохнула и разрешила Борьке встать с коленей. Ноги немного затекли, но, попрыгав по коридору, он вскоре почувствовал себя лучше.