В пятилетнем возрасте приставили к Петру для догляду и обучения дьяка Никиту Зотова. Наталья Кирилловна противилась, жаловалась супругу царю Фёдору, но сестрица Петра Софья была неумолима.
"Петя слаб умом. Слаб здоровьем. Иногда трясётся телом, будто черти в него вселяются. Молиться нужно за царевича, а кто другой, кроме как Никита Зотов. Благочестив. Часослов и Псалтырь наизусть знает".
Мудрости греческие Петру не нужны. Он писать учиться не хочет. Всё более картинки рассматривает. А Зотов массу историй знает и сам изображать смешные картинки умеет"
Отец и благословил Никитку на служение царевичу.
Дальновидной оказалась Софья. Хотела извести Петра, но не физически. Была она слишком набожной, чтобы пользоваться оружием слабых женщин и слишком мужественной, чтобы сводить счёты с соперником, хотя и малолетним.
Отец Никиты Зотова Моисей был выходцем из хазар, дома разговаривал на идиш, но в совершенстве знал и русский разговорный язык. Никита Моисеевич по совету отца принял православие и посвятил себя служению Богу. Сделал определённые успехи в освоении латыни и уже преподавал науки боярским детям.
Его и поставили надзирателем над пятилетним мальчиком, который не по возрасту тянулся в рост как былинка качаясь на слабеньких ножках. Петеньку всё более интересовали картинки. Для того и рисовал ему Никита Зотов сказки - книжки, на страницах которой события развивались во времени и последовательности.
На ночь Зотов рассказывал Петру всамделишные истории о событиях минувших, о былинных героях, о земле русской, но не забывал упомянуть и о "земле обетованной", за горами, за морями, там, где солнце никогда не заходит. Где небо всегда лазоревое, а земля палевая и по земле той ходят чудные звери невиданные и места те заповеданные, а достичь тех краёв можно только с великими трудностями.
Петенька впитывал в себя как в губку эти истории и засыпал с надеждой проснуться в тех райских краях.
Один недостаток был у Зотова. Не великий, но и не малый. Он тщательно скрывал от окружающих свою алкогольную зависимость.
А Петенька умел держать язык за зубами и не выдавал учителя.
Так с помощью наглядного обучения и шло образование будущего императора. Из-за границы часто, с "гостями", привозились немецкие потешные листы и куншты. Случались и скабрезные картинки, но это уже позже, когда Петенька стал входить в подростковый возраст.
Безграничное доверие мальчика учителю, его преданность Зотову, позволяли наставнику жить так как он привык. А это и постоянные выпивки, и обжорство, и блуд. Невозможность оставить ребёнка диктовала отказ от активной сексуальной жизни. Петенька всё чаще стал замечать, как Никитка мастурбирует, сначала под одеялом, по углам, а потом и в открытую и скоро тринадцатилетний мальчишка стал составлять ему компанию.
Тут и пригодились немецкие скабрезные картинки, наложившие отпечаток на всю последующую жизнь императора-импотента.
Наталья Кирилловна ничего не подозревала. Она души не чаяла в своём отпрыске. А грубость и бесцеремонность Петра в отношении женской прислуги относила за счёт трудного возраста.
Однако от Софьи ничего скрыть было нельзя. Когда Петра впервые уличили в онанизме, Софья промолчала. Она, ненавидящая Наталью Кирилловну, ни словом не обмолвилась той, о недуге царевича. Потом поняла, что болезнь необратима, и её грела надежда на то, что рука Господня сделает претендента на русский престол бездетным, а потому даже развеселилась.
С какого-то времени перестала с Петром здороваться, даже брезговала к нему прикасаться.
Именно в тринадцать лет Пётр впервые попробовал медовуху. Она ему не понравилась.
"Губы липнут - сказал он - в в животе шурум-бурум как в мельничных колёсах при помоле зерна".
Тогда Никита Зотов, дабы исправит ошибку, принёс из "немецкой" слободы водку, которую очень искусно изготавливал, настаивая на травах, некий Игуда Монс.
Монс слыл поставщиком царского двора и всех московских аптек. Имел лицензию, дарованную ему ещё Алексеем Михайловичем, отцом ныне царствующего Фёдора.
От водки Петенька сильно захмелел, побуйствовал маленько и упал под стол. Никитка отнёс его в опочивальню, уложил на палатях, заботливо укрыв пледом.
Так началось пьянство и хулиганство Петра, с облыжными обвинениями в адрес сестры, Голицина и матери, которые вкушают радости жизни в натуре, а ему не дают.
Буйство Петра заметили все. Но прощали ему в силу не уравновешенности подросткового характера, слабого здоровья и впечатлительной натуры, развивающейся не по мужскому типу, а по женскому.
Особенно доставала Петра правительница Софья.
"Тебе бы девочкой родиться!" - часто говаривала она, издеваясь над Петром.
Он, потом, до конца жизни помнил эти слова и пил много, чтобы казаться мужчиной и унижал женщин, чтобы не показать свою полную от них зависимость.
В конце концов, Софья ссылает недоросля в село Преображенской с наказом "Сидеть и не высовываться". А чтобы Пётр окончательно там не спился и не стал жертвой собственного рукоблудия она, по совету Василия Голицина, приписала к нему несколько деревень с правом брать крестьянских недорослей в солдаты, прислала войсковых унтеров, с наказом обучать и тренировать тех, пока не станут способными защищать Родину.
Так и родились на свет Петровские "Потешные полки", Семёновский и Преображенский.
Никита Зотов и здесь оставался при особе Петра. Да и как без него? Кто лучше других знает все злачные места в Москве? А в "немецкой слободе" он свой человек. Монс ему отпускает в долг.
Дочь у Монса - красавица на загляденье. С Петром они однолетки, но как все немецкие женщины еврейского происхождения Аннет полностью свободна от предрассудков. Никита рассказал, что лично знает её двух любовников, которых она уже отшила, а кто сейчас у неё в фаворитах одному Яхве известно.
С большой скрытностью Пётр и Никита покидают Преображенское и приезжают в "Немецкую" слободу. Монс предупреждён. Но это лишнее. Евреи не враги своей клиентуре, тем более себе.
Петра принимают с почётом. Тут он знакомится с юной стройной девочкой, выглядевшей почти ребёнком, с карими до черноты глазами, ровными прямыми зубками, матово белым ангельским личиком на овальной головке, величаво посаженной на белоснежную шею, ярко красными губами, пухлыми, зовущими и влажными.
Взрослые удаляются. Пётр теряет дар речи. Он видит перед собой сошедшую с иконы святую. Это Рогнеда Полоцкая, о которой рассказывал дядька Зотов. Да, это она. Только волосы у этой девицы иссиня чёрные, стелются плечам, но это поправимо. Мамки сделают её белокурой.
Он весь напряжён. Лишь одно место в его теле от свалившегося на него великого счастья едва дышит и не подаёт признаков жизни.
К утру они находят общий язык или языки их находят общие места. Они счастливы.
Немного более глубокой истории.
В 15 веке рассеянные по миру бесконечными войнами евреи, выходцы из Палестины и Хазарии усилиями народов были изгнаны из важнейших европейских городов.
Аугсбурга (1439-1440), Страсбурга (1438), Эрфурта (1458), Нюрнберга (1498-1499), Ульма (1499), из Сицилии (1492), Португалии (1497); в начале следующего века - из Регенсбурга (1519), Неаполя (1540-1541), Венеции (1550)...
"Это была эпоха, когда еврейство Европы зашевелилось, как муравейник, в который воткнули палку... Массы евреев были принуждены эмигрировать....
С опустошёнными карманами евреи переселялись в восточные пределы Европы, где руки московских владык охраняли их и давали им возможность выжить, в условиях величайшего геноцида безжалостных местных племён, уставших от бесконечной неутомимой скаредности евреев.
Великий князь Василий Третий остановил на время этот поток, но пал от рук противников его затеи.
Слух о том, что новая "Эсфирь" - Аннет, скоро станет первой женщиной Московии, пронёсся ураганным ветром по Европе. Что новый самодержец широко распахивает двери для еврейской эмиграции, возбудил и обнадёжил потомков Авраама и Израиля.
Потекли в Россию реки беженцев. Россия богатая страна. Народ в России спокойный, не жадный.
Жить в России можно хорошо, либо очень хорошо. Другого не дано.
Старики говорили: Чтобы обрести, нужно потерять. Без жертвы не бывают слагаемые успеха.
Часть под видом германцев поселилась в Московии и отсель стала распространиться по остальной не освоенной ещё евреями огромной территории
Но деятельность евреев специфична. Вслед за их появлением начиналось массовое обнищание местных жителей.
Сподвижник Петра Лефорт при содействии "немецкой" слободы увлек царя идеей о большом путешествии в Европу. Предприимчивый швейцарец желал как можно быстрее привести в исполнение план Нарышкиных показать в европейских королевских домах молодого царя, расположенного к европейскому образу жизни, продемонстрировать всем европейским дворам новую политику нового русского государя.
В Великое посольство был включён и баловень судьбы Александр Меньшиков, занимавшийся при старом Монсе финансами и потому обладающий неограниченным доверием всей еврейской слободы.
Меньшиков, талантливый, пронырливый, как сегодня говорят, менеджер, должен был встречаться с определёнными людьми в разных европейских странах, которые были настолько богатыми, что им не угрожал геноцид или изгнание.
Меньшиков должен был передавать из рук в руки письма московской еврейской общины, гарантии на сбор денег в пользу царя Петра, ибо Пётр за эти деньги открывал границы для эмиграции и давал возможность евреям на первых порах торговать беспошлинно.
Меньшиков с поставленной задачей вполне справился. Не малые суммы были собраны и пошли на разгром российской гвардии - стрельцов, от которых немало выстрадала Европа, а так же на устранение конкурентов и на укрепление личной власти Петра 1.
Аннет набрала такую силу в придворных московских кругах, что никто уже не хотел с ней связываться или возражать. Ей только потакали. Наталья Кирилловна, мать Петра с горя занемогла. Она, души не чаявшая в Петеньке, отравившая всех его сводных братьев и сестёр, в надежде править вместе с сыном, сама вдруг оказалась на обочине проезжей дороги. О ней совершенно забыли и не вспомнили даже в часы её смерти.
Посольство Петра с триумфом вернулось на Родину. Пётр, некоторое время даже делал вид что позабыл русский язык, изъяснялся всё больше по - немецки, а при встречах с Аннет Монс наедине разговаривали они между собой только на идише.
С кончиной царицы Петр стал главой нарышкинской партии и самостоятельным правителем. Все последние годы окружение Петра не переставало напоминать ему о бесславном Азовском походе, проведённом Софьей, о трагическом бесславном его финале.
Слава Петра достижима уже сейчас.
Иерусалимский патриарх Досифей писал: Вы ради Святых Мест и единого православия чего не бодрствуете, не отгоняете от себя злых соседей?
Татары крымские - горсть людей, а хвалятся, что берут у вас дань, а как татары - турецкие подданные, то, выходит, что и вы турецкие подданные. Много раз вы хвалились, что хотите сделать и то, и другое, а все оканчивалось одними словами, а дела от Вас не было никакого..."
20 января 1695 года на постельном крыльце Кремлевского дворца был сказан московским служилым людям, дворянам и стрелецким головам государев указ собираться в поход "для промысла над Крымом".